© Пушкина Александра, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Пролог
– Где мужик-то?
– Да не пойму! Там мелко вроде! Не утонул же он в самом деле!
Молодой мужчина с бородой и длинными, тщательно уложенными усами заглядывал в открытый люк, светя карманным фонариком. И хотя на улице, гудящей сигналами, рычащей моторами, говорящей сотнями ртов, царил разгар пасмурного дня, в каменном колодце было всё же темновато.
– Дaйте мне! – пыталась отнять у мужчины фонарик тётушка в длинной мятой куртке с объёмной сумкой, висящей на сгибе локтя.
– Да нету его там! – Бородач раздражённо отводил от неё руку.
Ещё несколько прохожих, которым некуда было спешить, заглядывали в люк, пытаясь подсветить внутрь смартфонами. Другие стояли поодаль, делая вид, что ждут автобуса, но старательно вытягивая шеи в сторону места происшествия.
С пронзительным воем к противоположному тротуару подлетела белая машина с сине-оранжевой полосой вдоль корпуса. Оттуда выскочили двое мужчин в синей форме с нашивками.
– О, приехали! – констатировала очевидное тётушка в куртке.
Эмчеэсовцы дождались зелёного сигнала светофора и поспешили к скоплению людей.
– Что тут? – обратился немолодой, гладко выбритый мужчина к бородачу. Его напарник помладше в разговор не вступил, видимо отдавая инициативу старшему по званию.
– Здрасте. Да вот мужчина упал в люк, но мы, сколько ни ищем, найти его не можем.
– Спускались? – деловито уточнил старший спасатель.
– Нет, – развёл руками молодой человек, взглядом указав на дорогую, хотя и несколько нелепо сидящую на нём одежду.
– Понятно, – раздражённо произнёс спасатель и повернулся к напарнику: – Игорь, щуп давай. И робу принеси.
Некоторые наблюдатели, взглянув на часы, начали расходиться. Кто-то испытывал неловкость оттого, что не решился промокнуть и испачкать одежду, спасая человека. Другие, чьи дела могли ещё подождать, а совесть спала, убаюканная присутствием специалистов, продолжали наблюдать. Кто-то даже фотографировал на смартфон.
Спустя двадцать минут безрезультатных поисков старший спасатель, грязный и злой, высунулся из люка и опёрся локтями на асфальт:
– Так, граждане. Это шутка такая или что? Вы знаете об ответственности за ложный вызов?
– Какая шутка?! – возмутилась тётушка. – Человек упал! Я сама видела. Шла вот на остановку. Гляжу, парень – шмяк туда. Только вскрикнуть и успел. И ведь даже знаков, паразиты, не поставили! А если б ребёнок?!
– Да. Я тоже видел, – на сей раз поддержал её бородач. – Такой в очках, с рюкзаком. Ну, может, чуть постарше меня.
– И мы! – пискнула коротко стриженная студентка в очках. Её пухленькая подруга на всякий случай кивнула.
Ещё кто-то присоединился к нестройному хору.
– Та-ак… – Спасатель подтянулся на руках, вылезая из люка. – Игорь, у тебя руки чистые, набери у меня «служба ССП». Это, похоже, их епархия. Опиши ситуацию, а потом принеси мне салфеток, что ли. И протокол для свидетелей.
– Ага. А кто это? – Младший коллега уже тыкал в кнопки старенькой мобилы.
– Служба грязной работёнки, – буркнул старший. Потом всё же пояснил: – То ли Служба странных происшествий, то ли ещё как. Фиг вспомнишь. Они со всеми этими сталкериадами разбираются. Так что, если непонятка какая, лучше их звать. Поверь мне, кучу проблем снимают. Я тебе потом телефон дам. – Он повернулся к зевакам: – Так, господа хорошие, заполним протокол, набросаем словесный портрет пострадавшего, и можете быть свободны.
Через час, когда все разошлись, к уже огороженному люку подошли двое: низенькая полная светловолосая женщина и сутулящийся худощавый мужчина с тёмным ёжиком тонких волос, оба примерно между тридцатью и сорока годами. Женщина была в удлинённой чёрной куртке с поясом и в туфлях на небольших каблуках. Разбавляли строгую картину лишь серьги, похожие на два пересекающихся портала, один выше, другой ниже. Строгий костюм на мужчине сидел чуть мешковато, прищуренные глаза смотрели на мир сквозь старенькие, но вполне щегольские очки.
– У-у-у! – заглянула в колодец женщина. – Прости, Вить, но я туда не полезу. К тому же это ты у нас следопыт. А я так – на подхвате.
– Не скромничай, Вера, – с улыбкой парировал её спутник, присев рядом с люком. – Когда надо, ты и Эверест без посторонней помощи передвинешь. Ну-ка, тряхни там легонько.
– Что, прямо средь бела дня?! – удивилась Вера.
– Я же сказал: легонько. Про коня на скаку – это вы на своей Вологодчине будете…
– Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие, – вздохнула женщина и, тоже присев на корточки, положила на край люка ухоженную руку с неброским маникюром.
Где-то внизу раздался плеск воды и шорох осыпающегося грунта. Виктор подсветил фонариком:
– Н-да. Мелко. Вот совсем у людей совести нет – уже средь бела дня переходят!
– Да где б он там зеркало-то нашёл? – скептически отозвалась его напарница.
– Там же, где мальчишка на стройке полгода назад. Если Серая узнает, что мы и этого прохлопали, – руки по самую ж… ноги оторвёт.
– Фу-у, Витя! – сморщила аккуратный носик Вера.
– А что «фу»? Так и будет, гарантирую! Ладно, давай выясним, куда этого везунчика унесло… – Виктор поддёрнул рукава пиджака, и над правым запястьем стала видна маленькая татуировка скрещенных порталов. Один выше, другой ниже. Он дотронулся до асфальта, вжал в него ладони, закрыл глаза и будто потянул на себя колодец люка. Задвигались под веками зрачки. Вера не мешала, разглядывая витрину ближайшего магазина белья.
Наконец мужчина открыл глаза. Длинно выдохнул, отряхнул руки.
– Ну слава богу. Эн-Терра. Та ещё задница мира, но это не так уж страшно. Всё, пошли.
– Пошли, – согласилась Вера. – Витечка, а подбрось меня сегодня домой, а? Так не хочется от остановки тащиться, а ты на машине…
Хлопнула дверца серой «Октавии». Заработал мотор.
От фонарного столба отлепилась девушка с чёрным каре и в байкерской косухе. Достала смартфон. Покликала большим пальцем, набирая номер. Дождалась ответа и нарочито развязно сказала:
– Привет… Ну да. Эн-Терра, то есть Вида… Чего?! Не пойду я туда! Вон эту… новенькую отправь! Ты ж всё равно её отправишь осколки собирать.
1
Поездка
В голове разрядом между простенькими на-ушниками парили Imagine Dragons, в скруглённом грязноватом окне проносился частокол северного леса.
– Я работаю. У отца смена. Поедете к бабушке Кате в Строжны, – сказала мама.
– Только через мой дохлый труп! – ощерился Егор. – Чего я там забыл, в этой дыре?
– Не хами-ка, друг! – заиграл желваками папа. – Считай, ты забыл поздороваться с любимой бабушкой. И если мама будет мне на тебя жаловаться, приставку свою ты видел последний раз, ясно?
Искры с тех пор потухли, а вот глухая нелюбовь ко всему миру тряслась на верхней полке вместе с лохматым сутуловатым десятиклассником. С сестрой он в последнее время общался только по необходимости, что, впрочем, не сильно отличалось от его обычного поведения.
Ну и ладно. Аня ехала к скучноватым вечерам, пахнущим папоротником закатам, подружке Лере, которая, в отличие от Святых, каждое лето ездила только в Строжны. К знойным полудням на песчаной отмели Строжинки и ароматным бабушкиным шаньгам.
За спиной оставался пыльный город, где на всё лето застряла Машка. Там, словно мухи в янтаре, застыли осколки прошлой весны. Аня вспомнила то ли сон, то ли явь.
– Так что ты хочешь узнать, Собирательница? – Вит проступала из темноты в комнате обычной современной панельки.
Аня так до сих пор и не поняла, реален ли неожиданный визит бывшей злодейки. Но её слова сохранились в памяти, будто их там выжгли. Сейчас Вит была магическим Сердцем мира Твилингаров, где младшая Святая побывала полгода назад. Ей стало незачем лгать своей бывшей пленнице, да и кому бы то ни было вообще.
– Почему «собирательница»?
– Потому что ты начала собирать осколки сердец. Ты же знаешь, что мой мир не единственный, куда можно попасть из твоего?
Тогда Аня этого ещё не знала.
Зато когда следователь Краснов внезапно встретил её после школы и предложил поговорить, она уже кое-что понимала. Например, что кроме Земли есть ещё двенадцать связанных с ней миров. Что в каждом из них своё Сердце и оно даёт миру магию, которой на Земле почему-то больше нет.
– Я смотрю, для тебя не новость, что с Перекрёстком связаны ещё одиннадцать миров, кроме того, где ты уже побывала, – Краснов скосил глаза на шедшую рядом девочку.
Та лишь кивнула.
Следователь хмыкнул:
– А то, что, если собрать все двенадцать кусочков этого пазла, на Земле появится своя могущественная магия, ты тоже знаешь?
Аня помолчала, вдыхая свежий сырой воздух весны и выдыхая неуверенность. Но всё же согласилась.
Собеседник покачал коротко стриженной головой:
– Я не стану спрашивать, откуда такие познания. Главное, что не от самих Привратников, правда?
– Нет, – Аня коротко мотнула головой, думая, что странно обещать не спрашивать и тут же всё равно спросить.
– А что Никонов сможет вернуться, если здесь вновь появится магия, ты знала?
Вот так просто. Рецепт возвращения Саши – не в мире Твилингаров, а здесь. Повеяло невозможным, сердце ускорило бег.
– Есть у Милы одна способность… возвращать с того света, – насладившись достигнутым эффектом, продолжил Краснов. – Но той силы, что у неё сейчас, на такое не хватит. Для этого нужно, чтобы кто-то собрал двенадцать осколков. Кто-то достаточно смелый, чтобы пойти против Привратников.
– А эти Привратники… ну, они опасны?
– Столкнувшись с ними, ты рискуешь потерять только возможность путешествовать между мирами, свои способности… ну, и друга. Но тебе самой вреда они не причинят, конечно. Разве что будешь чересчур яростно сопротивляться.
– А вы сами?.. Почему это не может сделать кто-то из…
– …Ианитов? – с готовностью подсказал следователь, будто ждал этого каверзного вопроса. – Я не могу бросить своих ребят и сорваться в другие миры. На меня повесили груз ответственности, которого я не просил. Но и подвести своих я сейчас уже не могу. Да и кто будет вылавливать таких путешественников, как ты? Про зарубежных коллег ничего не скажу – не знаю, как у них там, но Гриша и Мила нужны мне здесь. Так что поручить это можно разве что тебе. Хотя этот вариант не слишком мне нравится. Тебя ещё нужно обучать, готовить. Ты слишком… новичок. – Краснов потёр щетинистый подбородок, шмыгнул покрасневшим от холодного ветра носом. – Лучше бы, конечно, не торопиться, но тогда я не смогу обещать успешного возвращения Александра. Для ритуала нужно тело, оставшееся на Земле. Не уверен, что… кхм… подпорченное тело можно использовать для воскрешения.
Принятое решение билось в ушах басами.
Ну ведь правда! Смогла же она получить осколок Сердца в мире Твилингаров! Что ей стоит побывать в ещё нескольких мирах? Тем более что следователь пообещал организовать всё сам.
Аня чувствовала, что теперь, когда появилась цель, привычная жизнь словно спряталась в тени. Сложные предметы в школе окончательно перестали занимать семиклассницу. Мама схватилась за голову и принялась искать репетиторов. К счастью, до конца учебного года удалось дожить с минимальными потерями. Маша, с её «блогом незвёздной школьницы» и мечтой вписаться в тусовку популярных девочек, тоже будто отдалилась. Они ещё общались, гуляли вместе по привычке, но Аню перестали интересовать темы, которые раньше сближали их. Сперва она ещё гадала, можно ли довериться подруге, но со временем поняла – та просто не поверит. И Аня закрылась. Машка в долгу не осталась и ушла в своё блогерство с головой.
«Вот так и теряют друзей», – мелькнула грустная мысль. Но тут же скрылась за поворотом вместе с придорожной деревенькой, словно вросшей в пригорок у леса. Стук колёс сливался с биением сердца, вплетаясь в музыкальные волны.
В мире Твилингаров остались ещё друзья, но каждый из них был занят своим делом. Нарсу охотилась в северных лесах, Тофа восстанавливала Университет, Фир и Сашка постигали магическую науку. Сердце вдруг болезненно сжалось. Как же она хочет сейчас туда! Учиться управлять приобретённой силой, обсуждать общие и такие близкие темы с друзьями. Смеяться над тем, что им понятно, вспоминать их приключения!
Глаза вдруг защипало.
Музыка в наушниках взлетела, рассыпавшись мириадами нот. Мимо в грохоте и вое пронеслись огни встречного состава.
Чья-то рука легла на плечо, и Аня, вздрогнув, подняла глаза.
– Ваша станция через тридцать минут, – улыбнулась пухлощёкая проводница.
– Ой… спасибо! – Аня коротко растянула губы в улыбке.
– Вас там хоть встретят? – поинтересовалась женщина.
– Да-да, за нами на машине приедут.
– О как! – оценила проводница. – Ну, удачно вам добраться.
– Егор! Наша остановка скоро. – Аня пихнула брата, не став слушать его бурчания в ответ.
Небольшая поселковая станция окутала ребят лиловыми сумерками, запахами мазута и дерева, свежим вечерним ветром. На фоне тёмного гравия светился огонёк сигареты дяди Гриши, который всегда соглашался встретить семейство соседки бабы Кати.
– Ну, это, чего приуныли? – спросил он, сощурив правый глаз. – К бабке не хотите? А она-то ждёт! Уже, это, наготовила.
– Это-то и страшно, – буркнул Егор.
– Ну-у-у, тебе-то не помешает! – хохотнул дядя Гриша, хлопнув старшего Святого по тощему боку.
Егор дёрнулся и недовольно зыркнул на шутника, но промолчал.
Мужчина забрал у слабо запротестовавшей Ани сумку и широким шагом двинулся через пути к припаркованной за кустами старенькой «Волге». Машина эта не менялась с годами, так же как её владелец. Как будто их сохраняла какая-то магия.
Аня невольно улыбнулась неуместной мысли, аккуратно перешагивая через нагретые за день рельсы. Сзади шаркал по дорожному щебню раздражённый брат.
Загрузив сумки в обшарпанный багажник, дядя Гриша отработанным движением уютно умостился за рулём. Несмотря на свою неприязнь к поселковому жителю, Егор залез на переднее сиденье, но демонстративно уткнулся в смартфон, который с трудом ловил здесь интернет. Наушники в ушах десятиклассника довершали демонстрацию полного безразличия к окружающим.
Ане оставалось только смотреть в окно, подпрыгивая на каждой колдобине разбитой дороги. В стареньком, кустарно приделанном на панель радио играла ретропопса. Девочке нестерпимо захотелось надеть наушники с любимыми «Драконами», но тогда она точно выпадет из реальности. А возвращаться в неё после пьянящих мелодий так же тяжело, как просыпаться после короткого ночного сна. Так что лучше уж она побудет в этой тряской, пахнущей бензином вселенной, чтобы потом встретиться с бабушкой в трезвом уме.
Снаружи совсем стемнело. Сперва ещё мелькали мягко светящиеся окошки пристанционной части посёлка и редкие фонари. Потом машина выехала на просёлочную дорогу, и мимо побежали тёмные лесные дебри. С окружающей чернотой контрастировали только жёлтые круги фар на грунтовке.
Что произошло дальше, Аня поняла не сразу. Прямо на дороге в свете машины застыла выбеленная, будто восковая, фигурка небольшого зверька.
Резкий гудок разрезал тишину безлюдного места.
Зверёк не пошевелился – только смотрел на приближающуюся смерть.
Дядя Гриша завернул трёхэтажный мат и крутанул руль в самый последний момент. Аню бросило вправо, потом вжало в сиденье. Резкая волна страха прокатилась по пищеводу вверх. Девочка взвизгнула и зажмурилась. Машину несло. Ещё чуть-чуть – и она полетит кубарем. Жалобно скрипнули тормоза, в салоне запахло какой-то мерзкой гарью.
Егор, схватившийся за верхнюю ручку, коротко выругался. Машина замерла на обочине, почти в придорожных кустах. Не переставая ругаться, дядя Гриша вылез наружу. Из его длинной реплики цензурными были только слова «лиса» и «сдохнуть». Внезапно Аня почувствовала знакомый, тянущий жилы страх. Будто снова луна заливала мёртвым светом сквозь высокие стрельчатые окна ставший бесконечным коридор. Эффи? Но как?! Её не может быть в мире без магии! Её вообще нигде не может быть!
Дядя Гриша между тем встал у открытой дверцы, так никуда и не дойдя.
– Что-то сердце пошаливает, – и он кулём рухнул обратно на водительское место.
Дверь уютно хлопнула, отсекая пассажиров от прохладного вечера и неизвестности. На минуту стало темно, и Аня различила на дороге, откуда только что вылетела машина, лисий силуэт. В сумраке сверкнули гнилушками глаза, глядящие прямо на девочку. Во рту пересохло, а вот ладони стали неприятно влажными.
– Да чё там такое? – Егор включил фонарик. Отцовский подарок он всегда носил при себе. Жёлтый круг выхватил из окружающего мрака странное животное. Половина лисы была чёрной, и Аня бы не поручилась, что это шерсть. Другая отливала обычной рыжиной. Зверёк сощурил глаза, постоял ещё несколько секунд и, будто спохватившись, побежал к лесу на другую сторону дороги.
– Вашу Машу… – хрипло выдохнул дядя Гриша. – Это ж та тварь, которая у Афанасьевны кур пожрала! А я, дурак, посмеялся тогда с Пашкой, когда она сказала, что испугалась до чертей. А щас у самого сердце чуть не того… Вы как, целы? – Он оглядел своих пассажиров. Аня почувствовала, как страх утекает, словно просачиваясь через трещины в обивке салона, немного вымученно улыбнулась и кивнула.
Егор убрал фонарик и хмуро бросил:
– Давить надо было…
Аня промолчала. В иной ситуации она бы вступилась за животное, но сейчас опыт подсказывал, что причинить вред существу на дороге куда сложнее, чем думает Егор.
– Надо было, – помолчав, согласился дядя Гриша. – Тока я не обучен тварей бессловесных за здорово живёшь убивать.
Брат фыркнул и снова надел наушники.
Через десять минут и одну сигарету дядя Гриша выяснил, что в машине что-то накрылось. Поэтому пришлось вызывать подкрепление из деревни.
Затянувшееся ожидание ребята скрашивали музыкой, каждый своей. Водитель, скрытый поднятым капотом, копался с фонариком Егора во внутренностях машины. Наконец на дороге вновь появился свет небольших фар. Порыкивая и коптя, к обочине подкатил мотоцикл с коляской.
В деревню Егор и Аня въезжали уже в плотной, обволакивающей темноте. Лицо горело от встречного ветра. Усталость буквально валила с ног. И девочка с радостью обняла встревоженную бабушку, ждущую их у калитки. Брат буркнул только: «Привет, ба» и, перекинув сумку через плечо, просочился в дом.
– Ох, да что же делается-то?! – слёзно вздыхала большой грудью баба Катя. – Совсем Гриня совесть потерял! Неужто машину загодя проверить не мог? Я тут чуть умом не рехнулась! Деточка моя! – И она поцеловала Аню в макушку.
Она и раньше так делала. Теперь же Аня обогнала бабушку в росте, и та могла чмокнуть её в голову, лишь когда внучка наклонялась и обнимала её.
Говорить о странной лисе Аня не стала. Она было заикнулась, но вовремя спохватилась: незачем беспокоить бабушку ещё и аварией.
В доме всё так же вкусно пахло старой бумагой и пирогами. Аня вспомнила избушку Руты. Там царил травяной дух, но наверняка они нашли бы о чём поговорить с бабушкой Катей. Папа предлагал как-то забрать пожилую женщину в город, в более цивилизованные условия. Тем более что Святые планировали купить отдельную квартиру бабушке Томе – родители даже присмотрели подходящую в соседнем доме. Но баба Катя наотрез отказалась покидать родную деревню и оставлять могилы предков. Аня подозревала, что дело не только в этом – такая красота царила летом в Строжнах.
Окружённые лесом, сбегающие к реке поля пахли мёдом и сеном. Сиреневое небо над ними после грозы прочерчивала яркая смелая радуга. А сама Строжинка, окаймлённая кое-где песчаными отмелями, широко и спокойно разливалась в пойме. Да и знакома тут баба Катя с каждой собакой, не говоря уж о соседях.
Во время сытного ужина Егор, надувшись как сыч, сидел в телефоне, отвергая все попытки бабушки впихнуть в него ещё что-то, кроме куска пирога. После вкусной еды, умывшись на скорую руку, Аня упала на свежие простыни. Они в деревне почему-то пахли по-особому, а подушка и матрас грозили утопить в своих объятиях. К счастью, брату постелили на диване в соседней комнате, а баба Катя спала в третьей.
Сон накрыл, как дождь в летнюю грозу, – неожиданно и быстро, затопив сознание образами.
2
Дверь в другой мир
Утро пробивалось в комнату ласковым утренним солнцем сквозь ситцевые занавески. Запах пирожков с капустой наполнял рот слюной, и Аня побыстрее оделась.
Егор ещё дрых на диване, выставив из-под тонкого одеяла тощие лопатки. Ну и пусть спит, ей больше достанется. На кухне в эмалированной миске, прикрытой вафельным полотенцем, истекали тёплым ароматом пирожки. Не утерпев, Аня взяла один и съела целиком, без молока или чая. Баба Катя вышла куда-то, и делать было нечего. Подумав, девочка сгребла на тарелку ещё пирожков и пошла к себе в комнату. Забравшись с ногами на кровать, выудила зеркало из сумки, брошенной вчера у изголовья.
– Блин, ну и растрёпа! – Аня наскоро пригладила волосы, прежде чем позвать друга.
Маме вчера позвонила бабушка, Машке звонить совсем не хотелось, а с Никоновым Аня уже как-то привыкла общаться хотя бы раз в неделю. Её живо интересовало всё происходящее в мире Твилингаров, а он получал в ответ вести из дома. Хотя после весеннего разговора с Красновым бывшие одноклассники даже поссорились. Сашка считал, что Аня просто ищет себе приключений, а она праведно негодовала.
Но с тех пор они успели помириться.
– Сандер, Сандер, Сандер.
Стекло потемнело, пошло трещинками, и Аня не сразу поняла, что отражает оно потолок.
А Сашка-то где?
– Ой! – послышался вдруг звонкий девчачий голос с той стороны. – Сандер, твоё зеркало!
Аню бросило в жар, сердце зашлось в бешеном ритме. Это он там… это что у них?! Захотелось отбросить зеркало, как ядовитого паука.
Но вдруг изображение прыгнуло и показало Никонова в чёрно-фиолетовом камзоле ученика Магистериума. Бывший одноклассник держал зеркало в вытянутой руке. Чуть поодаль радостно махала рукой Тофа, тонкая и красивая, в платье цвета весеннего неба. Аня даже залюбовалась. Господи, как же хотелось уйти сейчас к ним! Смогла же она притащить сюда Вит через это малюсенькое зеркальце! Если, конечно, это был не сон.
– Привет! – криво улыбнулся Сашка. – Эт где это ты?
– Я?.. Ой! Я у бабушки в деревне.
Стало немного неловко. Где волшебный Фор с его гаванью, легендами и магией – и где бабушкина деревня. Да и ночнушка явно проигрывала нарядам друзей. Но Тофа искренне заулыбалась:
– Ой, как же интересно! Ты покажешь мне вашу деревню? Твилингары, как волнительно видеть другой мир!
– Да что там интересного-то? – буркнул, обернувшись через плечо, Сашка.
– Это тебе, может, неинтересно! – нахмурилась Тофа. – Ты оттуда родом. А я с Аней всего пару раз общалась, и мир ваш только по её комнате знаю. Аня, ведь покажешь, правда?
– Конечно, – расплылась в улыбке та. – Ой. Только не отсюда. Бабушка здесь и Егор.
Будто в подтверждение её слов, хлопнула входная дверь. Аня быстро спрятала зеркало за книгой и схватила телефон – давно придуманная хитрость для родных. Сашка хохотнул. Его, видимо, веселила вся эта игра в шпионов. Хотя уж он-то мог бы и понять.
Впрочем, предосторожности себя оправдали. В комнату заглянула баба Катя:
– Встала, детонька? А чего ж пирожки-то всухомятку?
Аня улыбнулась и жестом показала на трубку.
– А, ну говори-говори! Я тебе молочка принесу. Свежее – у Нин Афанасьевны взяла.
Девочка замотала головой:
– Спасибо, бабуль, я потом сама возьму!
– Ну смотри-смотри. – Бабушка развернулась и зашуршала подошвами мягких тапочек.
– Вот! – Аня повернулась к друзьям. – Тут не могу. Увидят.
– Я иногда вот думаю, – не слишком уверенно сказала Тофа, – у нас в мире знают про существование Перекрёстка и Привратников. Почему же у вас это в таком секрете?
Сашка фыркнул:
– Ты прям как не в курсе! Там же магии ни фига нет!
– Ну, во‐первых, она всё же есть, раз Аня может с нами общаться, – возразила форситка. – А во‐вторых, всё равно не понимаю, как это мешает.
– Ну-у, Краснов мне говорил… – Увидев непонимающие глаза подруги, Аня поправилась: – Он тоже как бы Привратник. Но он за то, чтобы магия на Земле появилась, и такие люди называются… этими… ианитами! Ну вот, он говорит, что те, кто вернулся с подарком Сердца из другого мира, приносят магию в себе. А так её и правда нет. Ну и потом: если об этом узнают Привратники здесь, на Перекрёстке, они эту силу у меня отберут. Поэтому лучше, чтобы никто не знал.
– Не все подробности поняла, – кивнула Тофа, – но в целом ясно. А когда ты сможешь показать свою деревню? Может, вечером? Я как раз прослежу за работами в старом корпусе Университета. Ну а Сандер сходит на занятия.
– Давай уж я как-нибудь сам решу, – насупился Никонов.
Аня поймала себя на том, что ищет в словах друзей двойное дно и пытается расшифровать интонации. Да ну! Совсем, что ли, ку-ку? Чтобы как-то отвлечься от навязчивых ощущений, она сказала:
– Тофа, конечно, можно. Только не очень поздно. У нас тут фонарей мало – чем позже, тем меньше видно. – Вспомнилась вдруг вчерашняя ночная дорога и «гнилушки» лисьих глаз. – Ой! Ребят… у нас же вчера происшествие было… странное.
Кажется, Сашка неподдельно заинтересовался, а вот Тофа вежливо, но дежурно улыбнулась. Похоже было, что она куда-то торопится.
Впрочем, в процессе рассказа о странной лисе форситка навострила уши и даже подалась вперёд.
– Вот… Как думаете, что это могло быть? Может, эта лиса и не из вашего мира, но уж больно по ощущениям напоминало Эффи. То есть тёмную её часть.
– Аня… – Хриплый голос Тофы не дал Сашке вставить слово. – Это, похоже, отец! Не знаю, почему он не в своей форме. Ещё неделю назад мои строители рассказывали о необычном лисе! Его видели то тут, то там в старой части Университета. Больше никаких следов папы я не нашла, но всё сходится: ощущение жути от его тёмной части, присутствие в развалинах, звериная форма. Ведь в нашем роду Слитые объединились именно с лисами.
Аня сидела, ошарашенная новостью. Но ведь и правда, слишком уж схожая информация.
– А как он туда вообще попал? – скептически скривил губы Сашка.
– Не знаю, – отмахнулась форситка. – В конце концов, Эффи ведь ходила именно через зеркала. Кто мешает её сущности провести отца между мирами? Аня, – глаза Тофы заблестели от непролившихся слёз, – прошу тебя, найди его! Я знаю, что это может быть опасным, но там, на дороге, он вас не тронул. Значит, отцовская воля ещё сильна! Прошу!
– Конечно! – ляпнула девочка и только потом сообразила, что собирается на войну с рогаткой. – Только… что я могу? Как ему помочь?
Тофа нахмурилась:
– Я поговорю с Рутой и Торусом, он сейчас заменяет главу Магистериума и должен много чего знать…
– Кто это тут собрался со мной говорить? – За спиной форситки открылась простая деревянная дверь, и показалась Рута.
Радостное приветствие застыло у Ани на губах, потому что целительница нахмурилась и спросила:
– Это что тут за свидания? Сандер, тебе ковровую дорожку до Магистериума постелить?
– Да иду я, иду! – буркнул Сашка. – До вечера! – махнул Ане и, поставив зеркало на стол, вышел торопливым шагом.
– Нет, что вы… – попыталась слабо возразить Тофа. – Мы просто говорили. Вот и Аня с нами тоже была!
– О! Гостья, будь здорова! – радушно улыбнулась Рута.
– Здравствуй, Рута, – слабо улыбнулась Аня. Настроение почему-то резко испортилось.
– Ну, мне тоже пора, – засобиралась юная форситка. – Увидимся вечером, Аня!
– Да, пока…
Последнее, что она услышала из темнеющего зеркала, была просьба Тофы о разговоре, обращённая к Руте. Что ей ответила целительница, Аня уже не разобрала.
– Вы «совсем», что ли, по громкой базарить? – На пороге комнаты стоял полуголый Егор, сонно потирая глаза. – Хорошо, что я ваш бубнёж не различаю, а то пришлось бы просыпаться ещё и под бабскую ерунду.
– Оденься, скелетина, – буркнула в ответ раздражённая Аня. – Рёбра просвечивают.
– Смешно, капец, – с показным безразличием отозвался брат и отправился на кухню за порцией пирожков.
Аня с остервенением откусила от одного из своих, которые так и не доела во время разговора. Она тут опасности подвергается, загадки распутывает, решает его проблему… а этому придурку Никонову и так нормально! Учится там магии, титул принца отхапал, с Тофой без всяких зеркал болтает! Что она вообще там делала?! Они же не дружили особо!
Аня чувствовала, ещё чуть-чуть, и злость, окрашенная в болотные цвета зависти, с чавканьем поглотит всё её существо. Чтобы этого не случилось, она вскочила и принялась одеваться. Натянув джинсы и любимую футболку, ощутила, что стало немного легче, будто в броню оделась.
Что дальше? Ни полуголого Егора, ни хлопочущую бабу Катю сейчас видеть не хотелось. Крикнув: «Я к Лере», Аня выскользнула за дверь. Уже на крыльце она услышала горестное бабушкино:
– Молочка-то!
Отмахнулась:
– Потом! – И нырнула в летнее утро, напоённое запахами сырой травы и пекущихся где-то пирогов: не только баба Катя решила сегодня побаловать внуков.
Небольшие Строжны когда-то стремились к гордому званию посёлка. Даже дома с удобствами для работников лесокомбината поставили. В одном из таких и жило семейство Святых до переезда папы в город. Теперь тут осталась одна бабушка. Деда застал только Егор, да и то в совсем детском возрасте.
Хотя проживанием в таких двухсемейках, где имелась даже ванная комната, могли похвастаться не многие строжнинцы. Большая часть домишек здесь стояла по старинке – с банями и туалетами на улице. В одном из таких домов жил и Лерин дед, к которому летом приезжала внучка с кем-то из родителей.
Аня подошла к синему домику, прячущемуся в зарослях крыжовника и смородины. Скрипнула реечная калитка. По утоптанной дорожке она дошла до высокого крыльца и, заметив, что кто-то выглянул в окно, крикнула:
– Здрасте! А Лера дома?
Какое-то время ничего не происходило. Аня даже засомневалась, услышали ли её. Наконец с тонким визгом приоткрылась обитая дерматином дверь, и появилось худое, заросшее седой щетиной лицо с бельмастыми глазами.
– А? Кто это? – прохрипел Константин Ильич, который никак не менялся с тех пор, как Аня увидела его впервые.
– Здравствуйте! Это Аня… Святая! А Лера приехала?
– А, здравствуй. – Возможно, ей только показалось, но седые брови разошлись и в голосе появились более приветливые нотки. – В среду они приедут. Утром. В среду заходи.
– А, спасибо!
Послезавтра. Да что ж за невезуха! Одни друзья далеко, и, похоже, им без неё хорошо, другие… Нет их, других! Настроение окончательно рухнуло в погреб, выкопанный в глубине души специально для таких случаев. Оттуда бессовестно синее небо казалось чересчур ярким, грунтовка под ногами слишком сильно пылила, а ощущение одиночества вырастало до чудовищных размеров. Даже навозом откуда-то потянуло – видимо, чтобы довершить печальную картину.
С большим трудом преодолевая деревенские ухабы, мимо проползла машина с заляпанными грязью номерами. Аня грустно проводила её глазами, так и не поняв, кто это приехал к деревенским родственникам. Делать было совершенно нечего, не считая чтения скачанных в электронную читалку книг, но этого пока не хотелось.
К реке, что ли, сходить? Не сказать что день располагал к купанию, но никто не мешал посидеть на песчаной отмели, предаваясь печальным размышлениям. Приняв решение, Аня вышла на главную деревенскую улицу, вливавшуюся в местную «загородную трассу». Но и пяти шагов не успела сделать, как заметила впереди необычное. У покосившегося забора тёти-Вериного домика стояла симпатичная брюнетка с острым каре, затянутая в чёрную кожу. Рядом, словно верный конь, ожидал свою хозяйку лоснящийся чёрный байк. Несмотря на небольшие размеры, мотоцикл внушал уважение.
Странно, у тёти Веры же внуки – мальчишки, к тому же совсем ещё мелюзга. Тут Вера Михайловна заметила бредущую по улице Аню и замахала рукой:
– Анечка, вовремя ты! Тебя девочка вот из города ищет!
«Меня?!»
Брюнетка обернулась, и что-то в её тонком бледном лице показалось девочке знакомым. Странно, но вряд ли опасно – строжнинские бабушки дотошнее любого следователя. Подозрительных личностей близко к своим не подпустят.
Вдруг в памяти всплыл ночной школьный коридор и лица в свете фонариков.
– Ой, ты же…
– …Мила, да. Привет, – брюнетка повернулась к тёте Вере и улыбнулась одними губами: – Спасибо вам большое!
– Ну что ты, деточка! По учёбе – это всегда полезно. Ты мотоцикл-то свой тут оставь пока, я пригляжу, – тепло улыбнулась тётя Вера, потом повернулась к Ане: – Ну, вы заходите в гости! У меня варенье крыжовное – хорошо в этом году удалось.
– Спасибо, тёть Вер! – кивнула Аня. – Мы потом зайдём, обязательно. – А в голове уже пронеслась целая вереница вариантов. Настроение поднялось. Теперь хотелось поскорее узнать, зачем же на самом деле приехала Мила. «Хоть кто-то не бросает!» – мелькнула угрюмым ликованием непрошеная мысль.
Мила тем временем сняла с сиденья небольшую дорожную сумку и кивнула Ане:
– Ну чего? Где тут у вас купаются?
Когда под ногами зашуршали осыпи приречных склонов, Мила, молчавшая практически всю дорогу, бегом спустилась к воде. Несмотря на прохладу, покидала свои запылённые вещи прямо на влажный песок и с визгом и брызгами ринулась в Строжинку. Аня почувствовала себя неловко. С Лерой они плавали здесь только в купальниках.
Наконец, взъерошенная и довольная, Мила вышла на берег, достала из сумки небольшое полотенце, подходящее скорее для рук, наскоро растёрлась и стала одеваться. Со спины она походила на гибкого стройного паренька.
– Я от Михаила, – бросила девушка через плечо, застёгивая рубашку.
Аня превратилась в слух. Отвечать Миле, похоже, не требовалось, и та продолжила:
– Кое-кому нужна помощь, а ты как раз подходишь для этого.
– Эм-м… кому?
– Це-е-е-е-елому миру! – Мила театрально очертила в воздухе круг ладонью.
Не удержавшись, Аня хихикнула, но всё-таки переспросила:
– Какому миру?
– Ну-у… – всё так же не оглядываясь, протянула Мила. – Привратники его зовут Эн-Террой. А мы – Видой, по имени их Сердца. – Она попрыгала, натягивая узкие кожаные штаны. Затем повернулась к Ане – кажется, у помощницы Краснова даже глаза после купания стали ярче, зеленее. Кстати, загадочная Вида понравилась Ане гораздо больше, чем непонятная Эн-Терра.
– Но как я помогу-то ей… ему… миру?
– Найдёшь их Сердце, – растянула губы в ненастоящей улыбке Мила.
Вот так вот сразу?! Аня, конечно, уже один раз это сделала – но сколько времени заняло путешествие, и… там была Нарсу, и близнецы, и Сашка, и Рута с Тоффином. А тут? Она посмотрела на Милу – та наблюдала за медленно плывущим облаком.
«А где она ночевать-то собирается?»
Вдруг мелькнула неприятная догадка:
– Подожди, это прямо сегодня?
– Угу, – не отрываясь от облака, кивнула Мила. Словно разговор шёл о том, чтобы сходить за грибами на пару часов.
– Но как я брошу бабушку и Егора? И Тофе я обещала… и…
– Да не паникуй. Я всё ещё управляю временем, помнишь, да? – Мила перевела на Аню острый насмешливый взгляд.
– Но я… но ведь…
М-да. Аня почувствовала себя маленькой, глупой и напуганной. Да ещё и одинокой – ведь даже посоветоваться не с кем. А потом – будто кто-то щёлкнул выключателем – пришла бесшабашная уверенность: вот оно! Вот чего ей хотелось всё это время – приключений и чувства собственной нужности. Пускай Сашка там думает что хочет! Она пойдёт не кусочек Сердца добывать, а спасать целый мир!
Это уж точно лучше, чем скучать в деревне и обижаться на друзей.
– Ну хорошо, давай!
– Чего тебе давать? – усмехнулась Мила.
Аню бросило в краску.
– Ну, поехали? Или чего? – спросила она с недоумением.
– Вечером поедем. Я б сейчас заточила чего-нибудь. Гнала сюда без остановок.
– Э-э-э… чего?
– Есть хочу!
– Ой… да! Пойдём… эм-м… а что ты тёте Вере сказала?
Бабушке сказка о якобы привезённых для Ани учебниках по английскому вряд ли показалась бы правдоподобной. Поэтому ей соврали о подруге, проезжающей мимо автостопом и решившей заскочить в гости. Конечно, позже Катерина Матвеевна услышит от соседей совсем иную версию, но, во‐первых, это будет не сейчас, во‐вторых, всегда можно сказать, что подруга побоялась, что её прогонят, а в‐третьих, бабушка была человеком довольно мягкосердечным. Особенно по отношению к своим внукам.
Последнее, правда, только усугубляло в Ане чувство вины – но там же помощь целому миру нужна!
Самозабвенно врать помогало и то, что Егор не высовывался на кухню, слушая музыку и активно тратя мобильный интернет.
Баба Катя с удовольствием накормила беззаботно болтающую о всякой ерунде Милу. Казалось, самозваной подруге даже нравился этот спектакль. Она вдруг начала походить на обычного подростка – такую же девчонку, приехавшую в гости к родным. Стала чуть более настоящей.
Аня вспомнила Вит. И то видение, где юная нойта снова стала собой, стряхнув магию странного озера.
– Как же родители-то тебя отпускают? – удивлялась баба Катя.
– А-а-а… их нет… дома. – Улыбка с лица Милы не пропала, но Аня заметила, как проступили тонкие вены на её сжатых кулаках и глаза словно потемнели. – Но вы не волнуйтесь, они в курсе.
– Охохонюшки! – вздохнула бабушка. – Не понимаю я современных родителей. Сейчас же так опасно…
– Да вы не переживайте. Я за себя могу постоять – мне до чёрного пояса по карате пара месяцев оставалась, когда я ушла – надоело. Но на…стучать по голове нехорошим людям смогу.
Бабушка всё же сокрушённо покачала седой головой.
– Может, мы пойдём погуляем? – предложила Аня, которая буквально шестым чувством уловила грозовые разряды в атмосфере на кухне.
Она не представляла, куда поведёт Милу, но лучше уж так, чем потом доказывать бабушке, что её «подруга» не асоциальная личность. К её удивлению, ианитка легко согласилась. Проблема появилась, откуда не ждали. Навстречу им из комнаты, зевая, вышел Егор. Общий минутный ступор прервала Мила:
– О! Привет! Ты же Егор? Мне Аня про тебя много рассказывала, но мы не знакомы. Мила.
– Привет, – буркнул тот, видимо пытаясь решить, хорошо это или плохо, что младшая сестра треплется о нём со своими подружками.
– Ну, поздоровались? Теперь можно идти! – Аня настойчиво подтолкнула гостью к выходу, мысленно объясняя брату, какой он гад, что решил припереться в кухню в самый неподходящий момент.
– А он ничего так… без рубашки, – хмыкнула Мила, выходя за калитку.
Аня почувствовала муторную неловкость. Захотелось ответить что-нибудь едкое или злое или, наоборот, превратить всё в шутку. В итоге, не придумав ничего умного, она решила просто промолчать.
Налетел откуда-то летний ветер, вспенил кроны высоких тополей, рассыпал чёрные волосы Милы, растрепал Анину косу. Принёс запах дальнего костра. Минутный испуг из-за сильного порыва, восторг – и на душе стало легче. Какая разница, что там ианитка говорит о брате? Она увезёт её сегодня навстречу новому миру. Кстати…
– А далеко туда ехать? Ну, к Виде? Или как её?
– За час доберёмся, – Мила пожала плечами.
– Странно… – пробормотала Аня.
– Мм?
– Странно, что переходы так близко. Один в школе, другой тут, в соседней деревне… или он в лесу? – От неожиданной мысли по коже пробежали мурашки. Там же где-то бродит Тоффин, который теперь как Эффи. И вопрос ещё, признает ли он «свою» в Ане. Не говоря уж о Миле, которую в глаза не видел.
– Ты в лес боишься идти? – делано удивилась Мила.
– Да нет, – буркнула пристыженная Аня. – Просто странно как-то, с переходами.
– Не переживай! У этого перехода есть хозяйка, и она живёт в деревне поблизости. Отчасти поэтому Михаил и выбрал тебя. Ты уже тут, рядом.
Мила шагала впереди по направлению к бывшим коровникам. Вряд ли она выбирала маршрут, но Ане было без разницы, куда сейчас идти.
– А ты?
– Что я? – Ианитка сорвала длинную ковылину и крутила её в пальцах.
– Ну, ты же приехала. Почему сама не отправилась… мир спасать?
– Ага, и кто же будет для меня держать тут время? У меня, знаешь, тоже дела есть… и семья! – с каким-то ожесточением добавила Мила.
– Ой… да, извини! – смутилась девочка.
Впрочем, та быстро смягчилась:
– Ну и потом, ты теперь одна из нас. Михаил считает, что лишняя практика начинающей ианитке не повредит.
Стало вдруг очень лестно. Оказывается, кто-то считает её «своей», даже несмотря на то, что магии Аня с собой на Перекрёсток не принесла. Разве что возможность поболтать через зеркало с другим миром.
Остов длинного одноэтажного сооружения из бетона слепо глядел на Строжны пустыми окнами. Дойдя до него, Мила запрыгнула на один из отвалившихся от строения блоков.
– Хорошо тут… – Она облокотилась на оставшуюся стену и прикрыла глаза.
– Мила, – немного робея, начала Аня, – а ты тоже побывала в… другом мире?
– А чего, не похоже? – лениво запрокинув голову, ответила гостья.
– Похоже. – Аня по привычке почувствовала себя глупо. – Просто мне трудно в это поверить, когда речь идёт о других. А ты была в мире Твилингаров?
– Где? А… не-е-ет. Мой мир был о роботах. И о людях, приручивших время.
Казалось, ианитка грезила наяву, вспоминая что-то приятное.
– Вида? – с надеждой спросила Аня.
Мила недоумённо посмотрела на неё, а потом, видимо уяснив сказанное, рассмеялась:
– Не гадай! Всё равно не угадаешь. Но, может быть, однажды ты окажешься и там. Тогда обязательно передавай привет Галену.
– Я, наверное, не запомню, – пробормотала Аня.
– Ты его не пропустишь, это я гарантирую. – Мила вдруг встрепенулась, взглянув на заросли кустов поблизости. – А давай малины поедим?
Не очень-то Ане хотелось малины, которой у бабушки росло просто завались. А тут ещё лезть за ней в колючие кусты… Но Мила, не дожидаясь ответа, спрыгнула со своего бетонного насеста и решительно двинулась в самые заросли. Пришлось пойти следом.
Аня ещё что-то спрашивала, лишь бы заполнить паузы, Мила односложно отвечала, набивая рот спелой ягодой. Через какое-то время солнечный круг покатился к горизонту, и девушка кивнула:
– Пошли! Пора, наверное.
У дома тёти Веры, как и прежде, стоял байк. Хозяйка дома на минуту показалась в окне, и Мила приветливо махнула ей рукой: мол, всё хорошо, пришла за своим добром. К Аниному удивлению, бабушкина подруга даже не вышла на порог проводить гостью, но думать об этом было скучно, и девочка повернулась к ианитке.
Оказалось, что к седлу мотоцикла приторочен запасной шлем.
– Надевай! – бросила Мила, всучив Ане потёртый тяжёлый шар морковного цвета с прорезью и застёжкой.
Сама она привычным движением надела на голову чёрный блестящий шлем, сразу став похожа на крутого гонщика. Напяливать морковное безобразие не хотелось, но альтернативы были ещё менее приятными. Тяжесть перекочевала на голову, сильно ограничив обзор. Кое-как справившись с застёжкой, Аня примостилась за Милой.
– Держись за меня, – предупредила ианитка, убирая подножку и заводя байк.
Рыкнув пару раз, он сорвался с места так, что в лицо, несмотря на шлем, ударила тугая холодная струя воздуха. Мгновенный испуг сменился весельем от быстрой езды. Как полгода назад, во время безумной ночной скачки на олене, Аня вжималась в Сашкину спину, так и теперь – в спину Милы.
Строжны проводили их прощальным отблеском закатного солнца в окнах деревянных домишек. Нестись по ухабам просёлочной дороги оказалось сомнительным удовольствием, поэтому скоро Мила начала огибать колдобины и ямы, закладывая опасные виражи. По крайней мере, опасными они казались Ане, до нынешнего лета ни разу не ездившей на мотоциклах. При каждом манёвре сердце подпрыгивало к горлу и хотелось визжать.
Наверное, поэтому она пропустила момент, когда испуг перерос в знакомый липкий страх. Аня заметила, что Мила тоже оглянулась, опасно вильнула и поехала немного медленнее. Кажется, это было ошибкой. За стволами деревьев замелькал в наступающих сумерках лисий силуэт с бледно светящимися глазами. Похоже, Тоффин, если это был он, их преследовал.
– Мила, быстрее! – как могла громко крикнула девочка.
Сталкиваться с двуликой лисой сейчас не хотелось.
– Что это?! – пришёл еле слышный ответ, но газу ианитка прибавила.
– Потом! Быстрее!
Прошиб холодный пот, сердце забилось с удвоенной силой. Байк Милы будто взлетел, и время остановилось, слившись в ледяной встречный ветер, вой мотора и рябь тёмных деревьев на обочине.
Когда впереди замелькали нечастые огни явно искусственного происхождения, страх вдруг отпустил своих жертв, словно уполз обратно в сумеречный лес.
Подняв целый фонтан мелких камешков из-под колёс, Мила остановила мотоцикл на окраине деревеньки. Привычным движением поставила его на подножку и сняла с головы шлем. На бледном лице, обрамлённом растрёпанным каре, из-под сведённых бровей горели тёмные глаза:
– Что это была за тварь?!
– Это… она из мира Твилингаров. Ну, откуда я пришла тогда… когда в первый раз с вами встретилась.
– Бред какой-то! Она разумная?
– Не знаю, – честно выдохнула Аня, забыв обидеться на «бред». В конце концов, предположение Тофы – только предположение, и даже если это действительно Тоффин, кто знает, остался ли он в своём уме, превратившись в лису.
– Ладно, потом будем разбираться. Всё равно я время задержу. Видишь крайний дом? – ианитка кивнул на небольшое строение с красной черепицей и раскидистой яблоней во дворе.
– Угу.
– Заходи. Нас там уже ждут. А я пока байк поставлю.
– А… – Возражения так и не оформились в слова.
Идти одной было боязно, но Миле, похоже, не хотелось уточнять, что значит этот непонятный звук.
Пришлось подчиниться. Вечерний ветер принёс дым костра откуда-то издалека, травы у обочины и тёмные кроны деревьев тихо шептались в сумерках. Понадеявшись, что во дворе хотя бы нет злой собаки, Аня толкнула слабо скрипнувшую калитку. Никакой живности при домике не оказалось. Зато в уютно светящемся окошке мелькнул чей-то силуэт.
Кутаясь в шаль, на высокое крыльцо вышла женщина лет пятидесяти, сухощавая и низкорослая, с седым пучком на затылке. Поправив аккуратные очки, она с тревогой покачала головой:
– Охохонюшки! Ты ж совсем ребёнок. Ну чем они там думают, а?! – Потом добавила, заметив Анину нерешительность: – Да ты заходи, чаем напою. А где чёрненькая… как там её?
– Мила? Она мотоцикл ставит…
Словно в ответ с улицы донеслось порыкивание мотора.
– А, ну я дверь тогда открытой оставлю. Пойдём-пойдём. Меня Наталья Ивановна зовут.
– Аня, – улыбнулась девочка.
Женщина внушала доверие, будто распространяя вокруг себя ощущение уюта и тепла. Так же как и большая, чисто прибранная комната с тёмным лакированным столом, покрытым цветастой скатертью. Посередине стояла миска с яблоками.
– А я тут при Ороше в библиотеке сельской работаю. Ну и… дверь в Виду охраняю.
– Вы Привратник? – глупо спросила Аня, садясь на шаткий деревянный стул, куда указала хозяйка.
– Привратница, да. А вот зачем тебе всё это? Приключений, наверное, хочется, славы? Да ты бери яблочко, а я сейчас печенье с конфетами достану да чайник согрею.
Аня от яблока отказалась, замявшись с ответом.
А ведь и правда – зачем? Выходило, что и впрямь за славой и приключениями. Признаваться в этом не хотелось, и она ляпнула:
– Ну, я вроде как одноклассника спасти… он в другом мире застрял, а мама думает, что он умер… ну, его мама.
От внимательного взгляда Натальи Ивановны бросило в жар. Стыдно-то как – запинается, как двоечник у доски! И неудобно. И… чего она смотрит-то?
– Ох, детка, – наконец вздохнула Привратница, – вернуть кого-то вопреки сути мира может быть очень опасным желанием. Не стоит оно того. Как бы ни хотелось.
Вспомнив Сашкину маму, Аня усомнилась в правильности этих слов, но возразить ничего не успела.
– Готовы? – В комнату, будто к себе домой, уверенно вошла Мила.
– А как же чай-то? – всплеснула руками Наталья Ивановна.
И Ане вдруг очень захотелось чаю. С самым простым печеньем и карамельками. Лишь бы не отправляться прямо сейчас в неизвестный, чужой мир с непонятной миссией и опять в полном одиночестве.
– Некогда, – безжалостно и грубовато отрезала Мила.
Аня взглянула на хозяйку дома. Обычно в ответ на такое поведение молодых людей взрослые начинали злиться, но с Натальей Ивановной произошли другие изменения. Она будто сникла, сжалась и постарела. Тяжело вздохнула и произнесла:
– Что ж. Сейчас. – Потом вновь повернулась к Ане: – Ты не пугайся, пожалуйста. В Виде живёт моя сестра. Она для тебя «дверь» откроет с той стороны, встретит и всё объяснит. Наверняка отправит с тобой опытного проводника. Ну, пойдёмте.
Аня ожидала увидеть где-нибудь в спальне или коридоре большое старинное зеркало, но Наталья Ивановна вывела их с Милой в полутёмный двор.
– У тебя максимум неделя, – деловито произнесла Мила. – Если не успеешь, я запущу время, и кто знает, что потом случится. Ну, полиция, поиски, инфаркты, сама понимаешь.
Аня угрюмо кивнула.
Никакого зеркала здесь не было и в помине. Стояли только скамейка и большая бочка с водой. Дальше деревянные мостки уводили в тёмную глубину двора. Да ещё кусты и яблоня.
– Ну, с богом! – Наталья Ивановна обняла девочку, пахнув на неё каким-то лекарством. Затем отстранилась, развернула недоумевающую Аню к бочке и с силой окунула её прямо в ледяную воду.
Резкий укол страха свёл спазмом лёгкие. Срочно захотелось вдохнуть, но этому сильно мешала толща тёмной холодной жидкости. Аня забилась, как муха в чае, выпуская изо рта пузырьки спасительного воздуха. Но в тот момент, когда она уже была готова нахлебаться воды, ощущение чужой руки на шее ушло, колени обрели опору, и Аня с надрывным вдохом вернулась в мир воздуха. Лёгкие горели, девочка отплёвывалась и кашляла. Мокрые волосы облепили щёки и шею тёмными сосульками.
Она собиралась очень многое сказать этой библиотекарше – так с людьми не поступают! – но внезапно осознала, что вокруг больше не было летней ночи Ороши. А были холодные низкие своды каменной пещеры, подсвеченные неровным огнём факелов. Сама же она, мокрая и продрогшая, стояла на коленях в мелком подземном озерце.
Рядом слышался какой-то шёпот, звучавший нараспев.
3
Начало пути
Аня резко повернулась и чуть не вскрикнула, наткнувшись взглядом на полуголую немолодую женщину, стоящую неподалёку по пояс в воде. В скрещенных на груди руках она держала два горящих серповидных предмета. В седых волосах подрагивали птичьи перья. Глаза на запрокинутом смуглом лице были закрыты. А бусы и татуировки довершали сходство с какой-нибудь шаманкой.
– Да завершится круг открытия, да сольются воды, сияние и благодарность Виде за возможность прокладывать пути! – речитативом выдохнула женщина и открыла глаза. Обычные такие – карие. Чем-то неуловимо она напоминала оставшуюся на Земле Наталью Ивановну. Видимо, та самая сестра…
Ничего не говоря, женщина опустила зашипевшие «серпы» в воду. Пошёл пар, но темнее не стало. Факелы по стенам, наподобие масляных ламп, всё ещё освещали пространство.
– Э-э-э… здравствуйте, – не слишком смело начала Аня.
– Здравствуй, Собирательница, – последовал спокойный и даже вроде бы надменный ответ. Женщина поднялась, вышла на каменный «берег» и укуталась в лежащую там шкуру.
Аня поняла, что продрогла, и решила последовать за ней. На ещё одну шкуру надежды было немного – но вдруг? В любом случае там огонь, у которого можно погреться.
– Сестра сказала, что придёт кто-то, кто поможет Виде. Я чуяла нездешний холод от своего Озера. Но чтобы ребёнок… хотя, по меркам те-ранги, ты уже можешь быть матерью.
Аня почувствовала, что краснеет, но комментировать это не стала.
– Я Елена, но здешние зовут меня Терада. Что на их языке значит Светлая. А ты? Как называют тебя?
– Аня. – Девочка даже смутилась от простоты собственного имени.
Как-то с Машкой они придумывали себе никнеймы в сетевой игре. Но там было что-то красиво-пафосное, что самой Ане как-то не подходило. Да и представляться незнакомой пожилой женщине какой-нибудь Иридой Лучезарной или Тёмной Химерой, как у Машки, казалось до невозможности глупым.
– Красивое имя, но мягкое, – качнула головой Терада-Елена, подав юной собеседнице грубый, но сухой кусок материи размером с плед. – Моё родное тоже стелилось и заискивало. Терада куда более твёрдое. Это облегчает жизнь.
– Мне что теперь, имя менять? – растерялась Аня. Привратница наверняка была опытной и мудрой, но имя-то девочке дали родители. А кто такая эта Елена, чтобы ругать его?!
– Если суть мира почувствует, что ты меняешься, имя само тебя найдёт, а нет – останешься Аней, – малопонятно ответила Елена. – Ты так и будешь стоять с тканью в руках?
– Ой, да… – Спохватившись, Аня накинула на плечи импровизированное полотенце.
– Идём.
Терада – называть эту смуглую шаманку Еленой было странно – повернулась и направилась к едва заметному выходу из пещеры.
Девочка последовала за ней. Какое-то время тёмный каменный коридор шёл в гору, из чего можно было заключить, что озеро находится где-то под землёй. Наконец в забрезжившем дневном свете проступил выход. Аня всем телом ощутила, как навстречу пахнуло жаром. Будто из духовки. А внутри вдруг всколыхнулась знакомая холодная нить.
Здесь было светло и обжито. За висящей над выходом занавесью из той же грубой ткани, что и Анино «полотенце», явно царил жаркий полдень. Внутри же помещения, больше похожего на обжитую пещеру, властвовали лёгкий янтарный сумрак и летнее тепло. Мокрая одежда перестала вызывать неприятный озноб и, похоже, начала сохнуть.
Видимо, в этой пещере Терада жила. Здесь валялась кухонная утварь, стоял сундук – то ли из белой кости, то ли из обкатанного водой дерева – с искусно вырезанными фигурами животных, людей и неизвестных Ане существ. Посередине, на полу, покрытом светлым песком, в круге закопчённых камней чернели остывшие угли очага. Рядом на отставленной треноге висел потемневший от нагревания над костром медный чайник.
– Мату-химра! – Напугав Аню, от стены у самого выхода поднялась тонкая фигурка, сжимающая в руке древко небольшого самодельного копья. Звонкий голос, как выяснилось, принадлежал девочке примерно Аниного возраста – смуглой метиске с ореолом чёрных кудрявых волос. На удивление чётко проступающие на щеках веснушки и весёлые искорки в карих глазах сразу располагали к их владелице. А вот выступающий за спиной то ли горб, то ли рюкзак, укрытый скудной светлой одеждой, настораживал. Как и многочисленные светлые татуировки на висках и лбу девочки.
– Это она? – белозубо улыбнулась аборигенка. – Как здорово, что она как я! Нам будет весело! Тахиами! – Она приложила ладонь к груди, потом вытянула её по направлению к Ане. – Я Лета.
– А я Аня.
«Странно, почему тут понимание местных слов то работает, то нет?» – мелькнуло в голове. Вспомнив объяснения Руты, девочка подумала, что, если в этот раз её переправили как положено, она и язык должна была понимать целиком. Но эта мысль пока осталась невысказанной.
– Лех-та-а! – строго одёрнула девочку Терада. – То, что я твоя бабка, не даёт тебе права болтать без умолку в моём жилище. Сядь и подожди, как подобает дочери вождя.
Лета снова улыбнулась Ане, но указание бабушки выполнила.
– Теперь ты знаешь свою проводницу по миру Виды, – хмыкнула Терада. – Но пока ещё не понимаешь, чего мы от тебя ждём, верно? Ты присядь, – женщина указала на небольшой плетёный коврик.
Аня кивнула и устроилась на подстилке, но внутренне напряглась. В прошлый раз от неё чего-то ждала только Вит, которая сперва была злодейкой, и следовать её плану было не обязательно. Теперь, видимо, придётся оправдывать чьи-то большие надежды. Мысль достать ещё кусочек Сердца для Сашки уже не казалась такой очевидной и крутой. Это же целый мир! До Сердца ещё нужно добраться, и поделится ли оно частью своей силы, ещё не известно.
– Лета, дружочек, мне нужен твой песок. – Терада подошла к одной из стен пещеры, как оказалось, изрисованных схематическими витиеватыми изображениями.
Лета, ничуть не обиженная приказом помолчать, весело кивнула и подула на ладонь. Аня видела, что до этого в руках у молодой аборигенки ничего не было, но теперь оттуда сорвался поток песка – будто где-то под смуглой кожей пряталась перевёрнутая половинка песочных часов. Причём он не опал в паре сантиметров от ладони, как обычно поступает любой порядочный песок, а мягкой вуалью полетел прямиком к рисунку, рядом с которым стояла Терада. Аня, уже привыкнув к магии, не удивлялась каждый раз при виде её, но всё же наблюдать за такими вещами было восхитительно.
Песчаный поток, шурша, закрутился вокруг изображения большой черепахи, словно парящей по каменной поверхности. Рисунок слабо засветился, как если бы его зажгло трением. Потом внутри этого круга образовалось нечто похожее на знойное марево или мираж в пустыне, как его обычно показывают в передачах и кино. И образ ожил. Огромная, судя по городу внизу, черепаха и впрямь плыла прямо по синему небу. Её панцирь, похожий на гигантскую хрустальную салатницу, лежащую кверху дном, бликовал на солнце и переливался собственным мерцающим светом, прямо как колонны в замке Вит. Большие ярко-синие глаза невероятного существа смотрели на мир со спокойствием и любовью.
– Это Вида, – начала Терада, о которой Аня успела забыть, любуясь невероятным зрелищем. – Она – Сердце нашего мира. Источник его магии. Была. Вида исчезла. Больше её никто не видел над землями народа те-ранги. Да и в других землях тоже. Встревоженные люди обменивались вестями. Многие уходили в долгие странствия, чтобы хоть что-то узнать о Виде, но никто не преуспел.
За это время наш мир сильно изменился. От берегов отступили моря, земля иссушилась, многие погибли, а те, кто выжил, вынуждены воевать за скудные ресурсы. И ладно бы магия исчезла совсем – тогда было бы понятно, что Сердце просто… умерло. Но магия всё ещё теплится в наших землях, а это значит, что Вида жива, но медленно угасает. Люди пытались её найти. Как только ни искали: призывали сильнейших, разыскивали с помощью видайев. Увы, это лишь ускорило гибель детей Виды. И жив ли сейчас хоть кто-то из этого прекрасного племени, я не знаю. Поэтому наша надежда теперь только на таких, как ты. Людей с Перекрёстка, однажды получивших в дар частицу Сердца. Любого. Вы – как магниты, чувствуете силу мира и притягиваетесь к ней.
Песок перестал кружиться вокруг рисунка, изображение погасло. Аня заметила, как Лета устало выдохнула и провела тыльной стороной ладони по лбу.
– А… – информации было много, поэтому девочка решила начать с конца, – у вас что, нет никого, кто получил бы в дар часть Сердца?
– Может, и есть, – хмыкнула Терада, – но наше Сердце угасает, а с ним и его магия. Людям Виды недоступны путешествия в иные миры, кроме Перекрёстка, где, как известно, своего Сердца нет. Так что взять новой силы, способной вести к Виде, нам просто неоткуда.
– А… почему недоступны? – искренне удивилась Аня. В мире Твилингаров она не задавалась этим вопросом. – И почему нельзя попасть в другой мир через… Перекрёсток?
– Вы с Летой поладите, – усмехнулась Терада.
Лета в ответ хихикнула и улыбнулась ещё шире.
– Я не знаю, – честно продолжила Привратница. – Так уж устроено мироздание, видимо. Может, это как-то связано с тем, что в твоём мире нет Сердца. Спроси у своих Привратников, когда вернёшься. Возможно, даже моя сестра сможет тебе это рассказать.
Слово «когда» обнадёживало. Значит, Елена-Терада уверена, что Аня вернётся после своей миссии. Уже хорошо. На душе сразу потеплело. У неё будет проводница по миру Виды, да ещё такая весёлая и приветливая. Местная Привратница уверенно говорит об Анином возвращении. Здесь, судя по всему, гораздо теплее заснеженного Нордлига, в котором начиналось прошлое путешествие. Не всё так страшно, как казалось в вечерней Ороше. Ну, сходят, ну, найдут. Хорошее же дело сделают. И за близких можно не волноваться – Мила будет удерживать время.
– А что нужно сделать, если… когда мы найдём эту Виду? – спросила Аня.
Терада переглянулась с внучкой, потом ответила:
– Отчасти Лета знает, что можно сделать, но не исключено, что вы ничем не сможете помочь. И тогда ты просто вернёшься домой. Тебе нужно только найти Виду, и всё. Решать, что с ней делать дальше, предстоит уже нам.
Легче лёгкого! Но не слишком ли? Мир Твилингаров научил Аню, что благие обещания и лёгкие дороги часто ведут не туда, куда хотелось бы.
– А почему вы столько лет ждали? Я же не единственная, кто бывал в других мирах и получил часть Сердца.
Женщина вздохнула:
– Я просила… передавала просьбы о помощи с сестрой, но… не знаю, почему раньше до нас не снисходили. И почему сейчас наконец прислали тебя. Но я благодарна и за эту помощь.
Голос Терады впервые за время рассказа стал таким неуверенным, и это удивило Аню. С другой стороны – Привратница и правда могла не знать, что творилось на Перекрёстке и почему там не спешили помогать миру Виды.
– Ну? – Терада в упор поглядела на неё. – Ты всё поняла? Или что-то осталось для тебя в тени?
– Вроде бы всё, – пожала плечами Аня. – А мы сейчас пойдём?
Первой захихикала Лета, несколько секунд спустя прыснула от смеха и Терада. Стало даже немного обидно. Что смешного она сказала?
Наконец, отсмеявшись, Терада качнула головой:
– Извини, Аня. Лета не знает иного мира, а я не могу оставаться спокойной, слыша её заразительный смех. То, что ты многого не знаешь о нашем мире, – нормально. – Она кивнула внучке, порывающейся что-то сказать.
И та затараторила:
– Мы не выходим наружу днём! Там такое пекло, что даже опытные те-ранги не рискуют. Поэтому надо подождать вечера и тогда уже идти. Потому что это самое лучшее время для путешествий по пустыням. Особенно по Чёрной. Наша Белая ещё ничего, и Рыжая тоже, а в Чёрной днём совсем горячо. Там только змееходки и могут находиться. Потому что у них пузо, как камень, и кожа твёрдая, и дышат они мало. Могут пузырь под мордой надуть и из него дышать весь день. У меня змееходка своя есть, но те-ранги дышать не могут из пузыря. Мы только воду запасаем у себя, – Лета ткнула пальцем за спину, и Аня с удивлением поняла, что там, судя по всему, не рюкзак. – Поэтому мы пойдём вечером и ночью. Только надо будет закутаться. А до вечера мы спим, запасаемся водой и набираемся сил.
– Поэтому, – строго прервала поток внучкиных излияний Терада, – сейчас я поставлю воду на огонь, мы выпьем чая, потом Лета пойдёт запасаться водой, а Аня что-нибудь поест. Например, оставшийся райхилам. – И, видя недоумение гостьи, женщина уточнила: – Это что-то вроде… вашего плова.
После погружения в ледяную воду, стресса и большого количества новых знаний есть и правда хотелось. Поэтому Аня благодарно улыбнулась. Когда они выпили сладковатого, терпко пахнущего травами отвара из глиняных пиал, Лета встала и направилась в пещеру с озером.
«Интересно, как она воду запасать будет?» – подумала Аня.
Плов оказался и правда вкусным, хотя ингредиенты и не походили на привычные. Вместо риса – какая-то местная коричневая крупа. Мясо довольно жёсткое, тонкое и пряное. Съев свою порцию, Аня почувствовала, что её клонит в сон. С разрешения хозяйки она устроилась на циновке, разложенной прямо на песке, и через пару минут уснула.
Разбудило девочку стрекотание сверчка, а может, какого-то другого насекомого. Занавесь на входе была откинута и закреплена с одного края. Пещеру, как и окрестности, заливало мягкими розоватыми сумерками. Пахло пряностями, нагретой тканью и чем-то ещё – совсем уж неуловимым. Жара спала, и кожу гладил едва ощутимый поток тёплой свежести.
– Проснулась? – Терада-Елена указала на стоящую у входа в пещеру матерчатую сумку. Довольно большую и набитую до отказа. – Это то, что тебе жизненно необходимо взять с собой. Там накидка, если вас с Летой застигнет утро в пустыне. Она же спасёт тебя от ночного холода и послужит тентом, если придётся спать на жаре. Ещё там два бурдюка с водой. Лете вода не потребуется очень долго, так что они твои. Но расходуй её как можно меньше, пока не доберётесь до поселения. От этого зависит твоя жизнь. Поняла?
Аня кивнула.
В проёме «двери» в пещеру мелькнул тонкий силуэт Леты, уже готовой отправиться в поход.
– Хорошо. Ещё там кое-какая еда, посуда и кремень. Лета покажет, как этим пользоваться.
Терада замолчала, и Аня поняла: всё, пора в путь. Без долгих прощаний, сборов чемоданов, возможности умыться и прийти в себя. Хотя, если вспомнить хвойные владения Нарсу и Руты, да и гостеприимный Фор, там у девочки тоже времени на всё это часто не было. Поэтому она просто протёрла глаза, поднялась и направилась к дорожной сумке. Ух, тяжёлая!
С трудом закинув ношу на плечо, Аня в последний раз оглянулась на пещеру Привратницы. Снаружи оказалось, что укрытие располагалось на высокой площадке, выступающей из скальных пород, возвышавшихся над ровным белым пространством. Терада, сидящая по-турецки у кострища внутри своего жилища, ободряюще улыбнулась и кивнула: мол, вперёд!
– Ну, чего стоишь? Пошли! Моя Моату заждалась, – Лета весело дёрнула Аню за рукав.
Это немного подняло настроение, и девочка повернулась к своей спутнице, которая, поманив за собой, принялась ловко спускаться по скалистым уступам. Аня с опаской последовала за юной проводницей – от высоты немного кружилась голова и потели ладони. Спуск длился, казалось, целую вечность – под ногами осыпались камешки, ладони обжигала нагревшаяся за день скальная стена. Когда они оказались у подножия, Аня, не удержавшись, вскрикнула: прямо на неё смотрела большая треугольная морда в чешуе и с жёсткой, как иглы, шерстью на манер львиной гривы. Янтарно-жёлтые глаза с вертикальным зрачком отстранённо изучали девочку, а из пасти то и дело высовывался чутко трепещущий длинный раздвоенный язык. Позади змеиной головы по песку струилось толстое чешуйчатое тело зеленоватого оттенка с таким же волосяным гребнем и короткими отростками, похожими то ли на малюсенькие ноги, то ли на шерстяные ласты.
– Ой, сабихо, – смешливо протянула Лета, заглядывая Ане в лицо. – Это же змееходка! Они только песчаных мышей да скорпионов едят.
Страх понемногу отпускал, и Аня решила немного обидеться:
– Я не сабихо!
– Ты не хочешь быть моей подругой?! – искренне расстроилась проводница.
– Ой… почему-то я не всё понимаю, что вы говорите, – смутилась Аня.
– А-а-а! Мату-химра мне рассказывала, что иногда гости с Перекрёстка не сразу начинают понимать наш язык. А иногда какие-то слова так и остаются непонятными. Мы не знаем, почему так, но Терада говорит, что, может, это из-за того, что магия у нас умирает. Говорит, раньше лучше понимали. Давно. – Лета повернулась: – Ну что, идём? Пора седлать Моату.
Змееходка в ответ издала шелестящее шипение, что на её языке, наверное, означало согласие. По крайней мере, Аня на это очень надеялась. Лета обошла свою питомицу сбоку и прикрепила ей на спину конструкцию, напоминающую старый потёртый коврик с двумя кожаными сёдлами – точнёхонько между небольших бугорков над ластовидными ногами.
– А оно не свалится? – усомнилась Аня, кивнув на седло.
– Нет! – махнула Лета. – Те-ранги изобрели его уже давно – говорят, даже до исчезновения Виды. Но теперь очень пригодилось. Ездим – не нарадуемся. И змееходкам хорошо, удобно. Давай свою сумку.
По обеим сторонам «седла» появилась притороченная поклажа.
Пора было садиться и отправляться, но Аня медлила – она не особенно боялась змей, но испытывала к ним некоторое недоверие и неприязнь.
– Всё ещё боишься? – озадаченно спросила Лета.
Моату повернулась к новой наезднице и вновь зашипела.
– А она… не укусит?
– Ну, если только ты превратишься в песчаную мышку, – хихикнула хозяйка змееходки.
Сама Лета удобно устроилась на переднем седле, поставив голые широкие ступни на приступочки, напоминающие то ли стремена, то ли ступеньки лесенки. Аня искала повод хоть немного оттянуть поездку на непривычном и пугающем транспорте, но тут её спас уже знакомый холод в кармане.
Сашка!
Ой, она же совсем забыла и о нём, и о своём обещании Тофе. На минуту в душе поднялось мрачное злорадство: а вот нечего было там! Хотя что именно «там», злорадство не уточнило, и девочка, извинившись перед новой знакомой, достала из кармана зеркальце. Тут скрывать его не имело смысла, но Аня почему-то предпочла отвернуться от Леты.
На гладкой поверхности стекла резко обозначились черты Никонова, который был до странного бледен и, похоже, зол. Но вместо него заговорила Тофа, повернув зеркало к себе:
– Аня, где ты? Что случилось?! Я не нахожу себе места! Ты не вышла на связь, когда обещала, и мы долго не могли до тебя… докричаться. Я уж думала…
– Святая, какого фига?! – вернул себе зеркало Сашка. – Я тут голос сорвал, и Тофа чуть не в обмороке. Даже Фир припёрся!
– Ой, простите… – краснея, пробормотала Аня. За спинами друзей она и правда рассмотрела безмятежно сидящего на Сашкиной кровати Фира. Похоже, форситу было всё равно, в отличие от сестры и Никонова. – Просто тут мир погибает, и меня позвали… ну… надо Сердце их найти…
– А предупредить слабо, да?! – ярился разобиженный Сашка.
– Аня, мы ведь очень переживали, – мягко укорила Тофа. – Если отец в вашем мире – может случиться что угодно…
– Привет, друзья Собирательницы! – весело произнесла из-за плеча пристыженной Ани Лета.
Оказалось, жительница Виды уже некоторое время стояла за спиной Ани и беззастенчиво наблюдала за её диалогом с друзьями. Повисла неловкая пауза, которую Лета с радостью заполнила:
– Я Лета. Дочь вождя те-ранги и внучка Привратницы Терады. Я с радостью буду сопровождать Собирательницу Аню, чтобы добраться к нашей Виде. – И затараторила, обращаясь уже Ане: – Какие у тебя интересные друзья! Почему на них так много всякой одежды? Хотя она красивая.
Аня поняла, что если её не остановить, то раздражение форситов на том конце зеркала станет ещё больше, поэтому перебила юную те-ранги:
– Э-э-э… Тофа, Саша, это Лета. Она будет моей проводницей по миру Виды.
– А почему они так малы? – спросила вдруг Лета. – Они же совсем как настоящие. И двигаются, и говорят…
Она неожиданно протянула руку к стеклу, и Аню аж пробрал озноб:
– Нет, стой! – Она не догадалась отдёрнуть руку с зеркалом, зато другой, оттолкнув ладонь те-ранги, почувствовала, что пальцы погружаются в зеркальную поверхность, как в холодную воду. И даже касаются чего-то ещё. Чего-то тёплого и знакомого на ощупь… Чьи-то пальцы?!
– Эй! – Сашка отдёрнул руку одновременно с Аней. – Это что?
– Это… кажется, я только что до тебя дотронулась… – потрясённо произнесла Аня.
– Из другого мира?! Даже не с Перекрёстка?! – округлил глаза Никонов. – Это же нереально! Ну, написано в этом… труде Гарта… на «С» как-то…
– Сероликого, неуч, – незло подшутил над однокашником Фир, поднявшись с дивана. – Но Сандер прав. Ты не можешь попадать из одного магического мира в другой напрямик. Только через Перекрёсток, но ведь ты сейчас не там, правильно?
Аня помотала головой.
Лета приплясывала рядом от нетерпения. Сумерки сгущались, и лишь магическая природа зеркала позволяла видеть друзей без особенного напряжения.
– Видимо, тут что-то не так… – пробормотал Фир.
– Ну-ка, попробуй ещё раз! – перебила вдруг брата молчавшая до сих пор Тофа.
– Подождите…
Но было уже поздно. Аня, повинуясь предложению подруги и собственному порыву, сунула в зеркало всю пятерню и… ухватила Сашку, стоявшего ближе других, за худое запястье в чёрной манжете.
– Тяни! – весело рванула Аню на себя Лета.
– Ты что?.. – только и успел крикнуть Сашка.
От неожиданности Аня почти разжала руку, но кисть сдавило как обручем. А за локоть её тащила на себя Лета. Лопнуло мелкой взвесью сопротивление какой-то преграды, и обалдевший Никонов упал рядом на каменистую площадку. Зашипела и дёрнулась змееходка. Лета с азартом и удивлением рассматривала нового гостя Виды:
– У-у-у, как здорово! Надо бабушке рассказать!
Никонов потрясённо оглядывался, стряхивая с рук налипшие песчинки.
– Ты его к себе перетянула! – восторженно произнесла Тофа. – Ой, а меня можешь?
– Стой! – на сей раз Фир остановил сестру. – Я не позволю тебе участвовать в рискованном эксперименте!
– Но Сандер же смог…
– Мало ли что смог Сандер. Он и сам Привратник, если ты не забыла.
– Ну… хорошо, – согласилась Тофа, хотя и с явной неохотой.
– А вот что теперь будет с Сандером, мы можем только гадать, – вдруг с ехидцей произнёс Фир. – Когда Вит стала новым Сердцем, наш Привратник смог разгуливать по любому государству без опасности растопить своё ледяное сердце. А вот в том мире магии Вит нету совсем, как и холода.
Аня поднялась, отряхивая джинсы. Слова форсита заставили напрячься. В горле застрял тяжёлый ком от предчувствия беды.
– А что с его сердцем? – заинтересовалась вездесущая Лета.
– Кажется, опять тает, – прохрипел Сашка, согнувшись чуть ли не пополам.
– Саш! – Аня заметалась, не зная, что делать. – Прости, пожалуйста! Я не хотела… Я… – Она вдруг поняла, что уже какое-то время в её груди, параллельно пищеводу, колеблется холодная нить. И если хорошо покопаться в памяти, нить эта нарастала с момента, когда девочка покинула пещеру Терады, но диковинная змееходка и разговор с друзьями отвлекли от непривычных ощущений. Теперь надо было спасать Никонова, поэтому Аня без раздумий потянулась к своей заново обретённой магии.
На Сашку обрушился небольшой буран, и ему, кажется, немного полегчало.
– Ого! – едва слышимая за воем ветра, Лета явно восхищалась происходящим. – Чудеса Виды!
Но Ане показалось, что этого мало. Горячий мир, простиравшийся вокруг душноватыми сумерками, её ледяной магии не победить. А Сашку надо как-то спасать, иначе вместо возвращения домой он просто погибнет здесь ещё раз. Поэтому, повинуясь неясному порыву, она шагнула к бывшему однокласснику и крепко взяла его за руку. Тот, привыкший напоказ избегать девчонок, дёрнулся, но ладонь не убрал. Только выпрямился и вопросительно глянул исподлобья серыми с синим отливом глазами. Видимо, рукопожатие всё же помогло.
– Саш, ты же Привратник. Ты можешь вернуться?
Он помотал головой:
– Ни фига себе! Рута говорила, и в Магистериуме тоже, что Привратник может переносить людей и предметы, но не себя самого. Типа, это специально сделали, чтобы мы не борзели.
Аня поймала себя на мысли, что иногда в разговорах через зеркало ей не хватало прежнего Сашки с его дурацкими «пацанскими» словечками. Очень глупыми, но такими знакомыми и близкими. То ли Фор, то ли пережитые лишения делали из обычного мальчишки слишком правильного юношу с замашками аристократа. Под Фира, что ли, косит? Но иногда, как вот сейчас, сквозь маску воспитанного мага прорывался прежний Никонов.
– А ты? – подал вдруг голос Фир из упавшего на песок зеркала. Его подняла и с благоговением отдала Ане Лета. – Ты можешь вернуть его обратно?
Кажется, теперь форсит смотрел с интересом.
– Я?! – удивилась девочка. – Как, интересно?
– Как вытащила, так и вернёшь, – спокойно и уверенно заявил Фир.
Хорошо ему говорить!
– Эй, может, не надо? – вмешался Сашка. – Я не хочу, чтобы меня запихивали в эту фигулину! Мне и сюда-то попасть было не слишком приятно!
– Хочешь там умереть? – спокойно посмотрел на него форсит. – Запас сил у Ани не так велик. Когда её холодная магия иссякнет, твоё сердце растает. Хотя решать, конечно, тебе.
В разговор одновременно вмешались Тофа и Лета:
– А может…
– А ты попробуй представить!
Но первая, по выученной привычке не перебивать собеседника, замолчала, уступая второй. Лета же, не смутившись, продолжила:
– Бабушка Терада говорила, что для того, чтобы впустить или выпустить кого-то, нужно закрыть глаза и представить, как ты открываешь дверь! Ты можешь попробовать, Собирательница!
– Я то же самое хотела предложить, – слегка обиженно произнесла Тофа.
Лета белозубо улыбнулась ей в ответ. Похоже, юная те-ранги не хотела никому насолить – просто, несмотря на высокий статус, она ничего не смыслила в этикете и правилах поведения. По крайней мере, в принятых на Земле и в мире Твилингаров.
Фир, в ответ на вопросительный взгляд Ани, лишь развёл руками: мол, попробуй, хуже не будет. И девочка закрыла глаза. Сперва под веками было черно, лишь плавали цветные круги да бледнел след окружающего пейзажа. Слышалось тихое шипение змееходки, сухой шорох песка и невесомый шелест ветра. Кожу обтекал тёплый, как парное молоко, воздух остывающей пустыни. Пахло дымом от очага Терады, пещера которой осталась наверху.
Никаких дверей… Аня честно попробовала представить хоть какую-нибудь. Представилась почему-то бабушкина. Закрытая. Девочка попыталась мысленно её открыть, но та не поддалась.
С другой стороны – а зачем ей бабушкина? Аня вспомнила высокие мерцающие арки дворца Вит. И, словно прочитав эти мысли, в чёрной пустоте появилась большая стрельчатая дверь. Такая же вела в Сашкину комнату во дворце. Эта бесшумно приоткрылась. Там, внутри, Аня помнила, оставалась терраса и ледяные шахматы в половину роста человека. Доспехи, кровать с балдахином и зеркало, через которое Никонов ходил «гулять».
– Анька? Эй!
Открывать глаза не хотелось. Зато в руке Аня почувствовала шершавую и тёплую Сашкину ладонь. Вдруг, на самой периферии бокового зрения, в её темноте появился чёткий белый силуэт.
– Это же… – Никонов тоже увидел приоткрытую дверь.
Всё ещё с закрытыми глазами, Аня повернула голову к бывшему однокласснику. Интересно, почему он опять весь в белом? Был же в чёрно-фиолетовом камзоле Магистериума. Сашка тем временем высвободил свою ладонь из Аниной и шагнул к двери. Уже почти скрывшись за ней, он повернулся и как-то неуверенно произнёс:
– Спасибо…
– Да не за что, – пожала плечами Аня.
Что она вообще сделала-то? Мысленно переправила друга в замок Вит? Вот уж помощь!
Дверь закрылась, отсекая мир воспоминаний от нынешнего момента. Оказавшись вновь в своей темноте, Аня открыла глаза. Не так уж много и поменялось. Ночь упала на пустыню Виды, как тяжёлый бархатный занавес. Только Лета, зажёгшая небольшой фонарик из разноцветной стеклянной мозаики рядом со своим ездовым зверем, немного освещала пространство вокруг.
Увидев, что Аня «вернулась», юная те-ранги, в тёмных глазах которой отражался неяркий свет, протянула ей зеркальце. Только сейчас пришло понимание, что Сашки больше нет рядом. Девочка даже оглянулась, а когда вновь посмотрела на гладкую поверхность своего средства связи, Никонов с лёгким смешком помахал ей оттуда рукой. Тофа рядом с ним рассмеялась как будто с облегчением. Фира опять не было видно.
– А-а-а… а как? – удивилась происходящему Аня.
– Ты, наверное, тоже Привратница, – улыбнулась Тофа.
– Это как-то слишком круто для Привратника – открывать двери в обе стороны, да ещё и мимо Перекрёстка, – хмуро заявил Сашка.
– Он прав! – раздался откуда-то из глубины помещения голос Фира. – Это что-то другое. Привратники так не могут. Ну… или мы просто чего-то не знаем.
– Ой! – Тофа вдруг посерьёзнела. – А что с… что с отцом? Ты его видела, Аня?
Вспомнился лисий силуэт, бегущий с неестественной скоростью за мотоциклом Милы.
– Н-ну-у… видела, но… издалека. – И, упреждая вопрос форситки, сказала: – Позвать я его не смогла. Мы ехали, и потом… страшно было. Но ты не переживай, Мила на неделю время остановит. Он ничего сделать не сможет и не убежит. А я вернусь и… ну, попробую с ним поговорить.
Хотя как она это сделает, Аня задумалась только теперь. Ведь при каждом появлении тёмной сущности, раньше принадлежавшей Эффи, тело и разум сковывал тянущий жилы страх. Конечно, они могли ошибаться, и Эффи тут ни при чём, но уж больно схожи были ощущения. В любом случае она обещала подруге, и придётся что-то с этим сделать. Хорошо только, что не сейчас.
– Ладно… спасибо, Аня. – Видно было, что Тофа расстроена, но, как воспитанная девушка, она даже нашла в себе силы улыбнуться.
Стало стыдно. Но правда – что Аня может? А сейчас Тоффин, если это он, всё равно не сделает ничего непредвиденного.
– Нам… надо ехать, – решила она улизнуть от проблемы.
– А нам пора расходиться, – послышался голос Фира. – До свидания, Аня.
– Пока, – махнул рукой Сашка.
– Увидимся, – пообещала Тофа.
– Всем пока. – Девочка постаралась выдавить улыбку, но получилось плохо. – Поехали! – махнула она рукой заждавшейся Лете.
Почему-то теперь садиться на спину змееходки казалось не так уж и страшно.
– Ты сегодня прямо до неба молодец! – поделилась своими восторгами юная те-ранги, успевшая прикрепить фонарик к седлу.
– Да не очень-то, – вяло возразила Аня, устраиваясь поудобнее в низком седле и ставя ноги на стремена-приступочки. – Друзьям помочь обещала – и не смогла.
– Нет, молодец! – упорствовала Лета. – Вон как ты ветер подняла с белым песком, а потом того мальчика через зеркало водила. У нас никто так не умеет! Ой, только ты накидку надень. Там, в мешке, который тебе Терада отдала.
– Накидку? – непонимающе переспросила Аня.
– Ага, иначе замёрзнешь! Ночью в пустыне так, что твоему другу бы точно понравилось. И никакая магия не нужна.
Аня вытащила из притороченного к седлу мешка грубоватую белую ткань. Оказалось, это накидка с капюшоном и пришитой у горла вставкой, чтобы закрывать рот, а может, и нос. Накинула после минутной возни в попытке найти рукава.
– Держись! Наххаб, Моату!
Змеиная туша изогнулась вбок, заставив судорожно вцепиться в небольшой выступ над седлом. Зашуршал белый наст, крошась и осыпаясь под гибким телом и лапками, которые загребали его на манер вёсел. Аня с удивлением поняла, что это соль – вокруг них расстилались белые просторы, бывшие когда-то морским дном.
4
В песках
Моату начала их путешествие, увозя гостью и свою наездницу в чёрный зев пустыни. Зато какое же здесь было красивое небо! Оно сияло серебристыми россыпями звёзд, на востоке уходящими в красноватую с зелёными сполохами галактику. Такую с Земли невооружённым глазом не разглядеть. Аня помнила только белесоватый Млечный Путь, увиденный как-то по дороге из отпуска. Жаль, что небо из мира Твилингаров совсем не задержалось в её памяти. Тогда ей почти всё время приходилось куда-то бежать. Кстати:
– Лета, а куда мы едем?
– Ой, сабихо, я же забыла спросить у тебя направление! – хихикнула Лета. – Ничего, Моату развернётся очень быстро, если надо. Ты только скажи, куда нам двигаться. – И она замолчала, нетерпеливо ёрзая в ожидании ответа.
Аня задумалась. А как ей самой-то узнать направление? В мире Твилингаров у неё ещё не было метки Сердца, и она не знает, как это – когда тянет. Зато… знает Тофа. Как она там говорила? Как будто ты гвоздь и тебя притягивает большой магнит. Кажется, так.
Аня попробовала сосредоточиться на своих ощущениях. Пальцы рук и щёки сигналили, что похолодало, поясница напряглась от незнакомого способа передвижения, где-то в районе желудка всё ещё текла снизу вверх холодная нить. А вот тянуть Аню никуда не тянуло.
– Ну что?! – не выдержала наконец Лета.
– Ну… понимаешь, я ничего не чувствую, – стыдясь, призналась Аня. По её ожиданиям, Лета должна была расстроиться или удивиться, но та махнула рукой:
– Значит, едем в Альмандхакур! Бабушка говорила, что такое может случиться и Собирательница не сразу почувствует Сердце. Тогда надо будет добраться до Альмандхакура и пополнить запасы. А там уже Вида поведёт.
– А что это за Альма… – попыталась выяснить Аня из любопытства.
– Альмандхакур? Это поселение в оазисе. Он самый большой в Белой пустыне. И самый укреплённый. Туда заходят все караваны, чтобы продать свой товар и купить другой. Там есть дворец из чистого золота и даже целое озеро. Мне брат рассказывал, представляешь? Я никогда не видела столько воды!
– То есть… ты сама там не была? – насторожилась Аня.
– Нет, но Моату знает путь! Пакари не раз брал её с собой. Это мой старший брат. Он водит караваны и привозит в селение всякие необычные штуки. Он не только в Альмандхакуре бывал. Он и до Чёрной пустыни доходил с караваном, и в Песчаном городе был, и от пещерников с севера убегал, и даже мама его слушает, а она в нашем племени главная. Караван для нас – как глаза и уши. Караванщики ищут места, где остались ещё оазисы, предупреждают о бредущих пустынниках и…
– Бредущих пустынниках? – от любопытства Аня даже перебила спутницу.
– Ага, это такие же люди, как мы, но в их местах закончились вода и еда. И они ищут себе новое место, чтобы не умереть. Если это одна семья, ещё ничего – их можно приютить и дать воды и пищи. Но если это целый народ… К нам редко добираются, потому что наш оазис ограждён грядой и гиблыми солончаками. Мы знаем, как пройти, но никому не говорим. Но если бы они до нас добрались, мы все могли бы погибнуть. Или нам пришлось бы уйти и самим стать бредущими пустынниками. Вот поэтому Альмандхакур так хорошо защищён – чтобы справиться даже с армией, если она подойдёт к его стенам.
Поймав передышку в речи Леты, Аня осторожно спросила:
– Получается, что в пустыне опасно?
– Ещё как! – весело подтвердила Лета. – Бредущие даже не самые опасные, хотя и они, если совсем помирают, готовы отнять у путников воду силой. Есть ещё разбойники. Пакари рассказывал, на много хатва[1] от Альмандхакура заправляет банда «пустынных Кинжалов». Говорят, их даже правитель города боится. Но они редко трогают караваны, которые идут в Альмандхакур, – у них там свой интерес на рынке. Ну и ещё дикие звери и песчаные хамсины. Это такой сильный ветер, который гонит стену песка. Но ты не бойся. В хамсины я попадала, откупиться от разбойников есть чем, а звери и бредущие – ну, от них спасут Моату и мои марипи. – Лета приподняла край накидки, показав то ли большой загнутый нож, то ли серп из ноздреватого металла. Всё лезвие было в тёмных пятнах.
Аня подумала, что вряд ли это очень хорошее оружие, поэтому спросила:
– А почему твой брат с нами не пошёл? Ты не обижайся, пожалуйста, но мы же девочки, странно, что с нами не отправили кого-то взрослого и… опытного.
– Ну, в первую очередь потому, что я дочь вождя и будущий вождь. Я должна пройти свою инициацию – принести пользу племени. А если мы найдём Виду – это же будет самая огромная польза! О-го-го какая! – Лета развела руки, не бросив повод. Змееходка недовольно мотнула косматой головой, но от маршрута не отклонилась. – И потом, все мужчины в племени ценные, их беречь нужно, а Пакари всё равно сейчас в пути с караваном.
– В смысле, «беречь»?! – Возмущение немного отодвинуло страх того, от чего надо беречь мужчин племени.
– Не отпускать из селения, – пожала худыми плечами Лета. – Пакари маме пришлось отпустить. Он доказал, что может сам выбирать себе дело. Но обычно мужчины должны оставаться и защищать территорию или делать работу, которую женщины племени делать не могут.
– Ясно, – не нашла что возразить Аня.
Она поёжилась от холода, пробравшегося в прорези балахона, и попыталась плотнее закутаться, даже надвинула на лоб капюшон. Всё равно красоваться тут не перед кем. Несмотря на дневной сон, глаза начали слипаться, и девочка задремала. Лета растолкала её, казалось, через несколько минут, но над пустыней уже забрезжил робкий розоватый рассвет. Как во сне удалось удержаться в седле, Аня даже не представляла.
Местность немного изменилась – горы отодвинулись, а корку белой соли сменили песчаные барханы. Редкие сухие кустарники сиротливо цеплялись колючими ветками за голубеющее небо.
– Проснись, моя сабихо! Надо устраиваться на привал. Растянуть тенты, пока не слишком жарко. – Лета обеспокоенно посмотрела на горизонт. – Красная полоса. Ох, молю Виду, чтобы сегодня не было песчаных бурь.
– А что, могут быть? – насторожённо уточнила Аня. О песчаных бурях она знала только из передач по телевизору и учебников. Везде говорилось, что это нечто страшное, но раньше такая опасность казалась чем-то абстрактным.
– Могут, – серьёзно кивнула Лета. – Они у нас бывают свирепыми очень. Иногда засыплет человека совсем – и всё, даже костей не найдут. А то и целый караван. Хотя, говорят, некоторым везло – засыпало не целиком. И они сами откапывались, или караван мимо проходил – доставали. Но я думаю, это сказки просто для детишек. Ну как можно выжить, если тебя засыпало с головой?
– Э-э-э… – По спине побежали ледяные мурашки. – То есть, если начнётся песчаная буря, мы умрём?
– Ну почему? – бодро улыбнулась Лета. – Можно успеть добраться до стойбища те-ранги, хотя тут на много хатва таких нет. Или найти какой-нибудь холм и переждать за ним, поставив наваа из накидок. Змееходка защитит нас от песка, главное – забраться повыше. Но лучше, конечно, совсем не попадать в бурю.
Такой ответ Аню до конца не успокоил, но бодрый голос Леты всё же сделал своё дело. Девочка слезла со ставшего привычным седла и принялась помогать новой подруге сооружать наваа, который, как выяснилось, был тентом от солнца. Выходило это, правда, не слишком ловко, поэтому Лета, устав от бесполезной помощи, отправила сгорающую со стыда Аню к змееходке за бурдюками с водой.
Моату щурила золотистые глаза, свернувшись клубком у ближайшего бархана. Направляясь к ней, Аня вдруг почувствовала, что ветер стих. Пропали звуки и шорохи, кроме тех, что издавали сейчас они с Моату. Стало как будто жарче и гораздо более душно. Девочка с тревогой поглядела в ту сторону, куда они направлялись. Казалось, что над горизонтом клубится чёрно-багровая туча. Змееходка зашипела, переходя на утробный рёв, и замотала косматой головой.
– Что, тебе тоже не нравится? – тревожно спросила Аня.
– Аня-а-а-а! – крикнула Лета, натянувшая накидки так, что они образовали нечто вроде палатки. – Скорее сюда! Моату! Ко мне!
Змееходка среагировала быстрее гостьи с Перекрёстка и, взбив фонтанчики песка своими ластовидными лапками, заструилась в сторону хозяйки. Аня тоже не стала дожидаться второго приглашения. Ветер усиливался. В лицо пару раз больно прилетело жёсткими песчинками. Моату обернулась вокруг тента кольцом, спрятав голову внутри «палатки». Из-за этого внутри оказалось довольно тесно, но Лета достала небольшую масляную лампу и затеплила фитилёк, благодаря чему стало немного уютнее. Как ни странно, змееходку огонёк не испугал – она только щурила большие жёлтые глаза.
Снаружи в это время слышались завывания ветра. По коже Моату и натянутому полотну тента, словно частый дождь, застучали песчинки. Стало душно и очень жарко. Аня почувствовала, что футболка намокла от пота.
– Лета, – она услышала, как охрип собственный голос, – мы же спасёмся?
В ответ те-ранги улыбнулась и сжала пальцы Ани:
– Не бойся, сабихо! Я уже бывала в сердце хамсина – и вот я здесь, живая и невредимая. И даже после этого смогла немного справляться с песком. Мату-химра говорит, если бы Вида была с нами, как раньше, я стала бы великим заклинателем песка. Хотя я даже сейчас могу немного им управлять. – Лета закрыла глаза, напряглась и застыла. Песчинки перестали колотить по ткани их укрытия. Зато, будто в ответ на это, снаружи раненым зверем взвыл ветер. По смуглому лбу те-ранги скатилась бисеринка пота. Глаза под веками задёргались, затем Лета выдохнула и вновь открыла их. – Всё, не могу больше. Дальше больно, и я могу так уйти в темноту.
По ткани палатки вновь застучал песок.
– Ничего, ты всё равно молодец! – слабо подбодрила Аня. – Вот бы ещё как-то эту духоту победить…
Огонёк в лампе едва горел – воздуха на всех не хватало. На грудь будто положили камень, а рот и нос закрыли плотной маской. Мысли заметались в панике. Если так пойдёт и дальше, дышать станет совсем нечем. И тут Ане пришло в голову, что она может попробовать это изменить. Холодная нить внутри легко поддалась, и над ладонью закрутился маленький снежный смерч. Повеяло морозом и свежестью. Моату зашипела и дёрнулась, но Лета придержала любимицу:
– Чш-ш, хади, Моату, тише! Аня нам помогает. – Глаза те-ранги восторженно заблестели. – Ох, как же замечательно, сабихо! Нам бы такое колдовство в тот раз… Мы с Пакари чуть не задохнулись, а я так даже в темноту ушла. Могла и умереть.
«Значит, умереть всё-таки можно…» – неприятно кольнуло внутри.
Вновь стало тревожно, но в таком небольшом количестве свою магию Аня могла поддерживать довольно долго. От песка и ветра они были защищены, а от жары и духоты спасал маленький снежный буран, призванный, видимо, из мира Твилингаров.
Буря не стихала. Но, лёжа в «палатке» и болтая, девочки пережили и её, и наступление горячего душного полудня, когда хотелось снять с себя даже кожу.
Наскоро перекусив местными лепёшками и запив их водой из бурдюка, Аня рассказала Лете о Земле и о мире Твилингаров. Та, в свою очередь, вдоволь наудивлявшись, поведала о том, как появились племена те-ранги и что когда-то, ещё до её рождения, и даже до рождения мату-химры, Вида была покрыта водой. И нынешние горы служили пристанищем для моряков, ходивших между прекрасными островами. А окружающие Белую и Рыжую пустыни каменные гряды – часть материка.
– И видайи тогда свободно плавали в морях, прославляя свою прародительницу, плывущую в небе. И магии хватало на всех… – Лета вдруг печально умолкла.
– А потом Вида пропала, да? – тихонько уточнила Аня.
– Угу… но мы её обязательно найдём! Потому что…
Моату вдруг встряхнула головой и, шурша осыпающимся песком, потянулась прочь из «палатки».
– Ой, кажется, пора.
Ландшафт снаружи почти не изменился. Только сдвинулся бархан, за которым девочки устроили своё укрытие, да не торчали больше из-под песка ветки сухих кустов. Перламутровое небо – розоватое к горизонту и бело-голубое над головой – перетекало в бархатную полоску ночи где-то позади, там, где бледно рисовались очертания нескольких лун. Надо же, а прошлой ночью Аня их не заметила! Моату крутилась вокруг себя, то ли гоняясь за хвостом, то ли разминая тело, которому пришлось долго лежать без движения. Лета, тоже попрыгав немного на месте и поразгибав спину, принялась собирать покрасневший от пыли и песка тент. Вспомнив о своей недавней неловкости, Аня решила, что поможет собрать припасы, когда их «палатка» уже будет разобрана.
Она пробежалась вниз по склону. Потом хотела уже подняться обратно, когда услышала слабый стон. Будто приглушённый толстым слоем ваты, он шёл откуда-то из-под земли. Взглянув на ребристую песчаную поверхность, она чуть не вскрикнула. Из-под песка торчала человеческая ладонь. Тёмная, как у Леты, кожа, узловатые тонкие пальцы.
Аня замерла. В груди застыл холодный ком. Неужели то, что рассказывала Лета, и впрямь возможно?! Там, под слоем песка… человек?! Появившееся было желание позвать на помощь свою спутницу пропало после краткого взгляда на то, как Лета в одиночку сражалась с навесом. Ещё человека ей откапывать не хватало. Аня вздохнула и шагнула к торчащей руке:
– Подождите! Я сейчас…
Договорить она не успела. Её цепко схватили за голень и с силой дёрнули вниз. Над барханами взметнулся короткий крик. Паника ударила в голову тугой волной. Руки заскребли по бесполезному песку, который к тому же сразу набился в рот, в нос и даже в уши. Аня с ужасом поняла, что её что-то тянет под землю, будто слои песка под ней оказались зыбучими и там, внутри, кто-то голодный и жуткий тащил к себе глупую жертву. Сопротивляться никак не получалось – ноги практически полностью скрылись в толще песка. Руки вязли и не находили опоры. Можно было попробовать заморозить, но… что?
– Ле… – задыхаясь, вытолкнула из лёгких Аня.
И поняла, что бесполезно. Если уж дочь вождя не пришла на первый крик, то полузадушенные хрипы не услышит и подавно. За песчаными фонтанами, взлетающими из-за попыток бороться, стоянку не получалось разглядеть. В панике Аня таки ухватилась за ледяную ниточку внутри – с лёгким потрескиванием песок вокруг покрылся белёсым инеем и стал как будто плотнее. Она попыталась подтянуть себя руками наверх, но снизу дёрнули с такой силой, что это отозвалось острой болью в пояснице.
Из глаз брызнули слёзы. Девочка почувствовала, как погружается в смертоносную ловушку по грудь.
И тут песок закрутился в воздухе настоящим вихрем.
– Бе-ей маги… – донёсся крик Леты.
Огромный полый столб из песчаной пыли крутился вокруг, затмевая дневной свет и обнажая дно ловушки. Там, бледное и мерзкое, одновременно похожее на огромного червя и белёсый мягкий огурец, копошилось то, что затягивало Аню в песок. Длинный гибкий отросток над круглой клыкастой пастью заканчивался той самой «рукой», которую она увидела на поверхности и которая теперь тащила её за ногу на дно.
Содрогнувшись от ужаса и омерзения, Аня вновь потянулась к своей холодной магии и от души обрушила на тварь потоки смешанной с песком ледяной крошки. Подземный хищник несколько раз дёрнулся, издал какие-то малоприятные звуки и затих. Девочка почувствовала, что её нога вновь свободна, и, торопясь, принялась выбираться из воронки по сыпучему склону. Когда смерч из песка опал сухим дождём, Аня выбралась на поверхность, и это спасло её от участи быть погребённой рядом с тварью.
Сердце бешено колотилось, во рту и носу всё ещё было полно песка, от которого лёгкие раздирал сухой кашель. В двух шагах, рядом с какой-то большой перламутровой чешуйкой, лежала на боку Лета. Под её головой появилось бурое пятно.
– Ле… тьфу! Кха! Лета! – Аня, спотыкаясь, добралась до юной те-ранги. Кровь, похоже, шла у той из ушей и носа, но сейчас уже остановилась. Лета была без сознания.
Аня смутно помнила, что привести в сознание может либо резкий запах нашатыря, либо если в лицо плеснуть холодной водой. Но первого у неё не было, а второе осталось в «палатке». Она осторожно попыталась растолкать спутницу, но тёплая кофейного цвета рука никак не отозвалась на прикосновение. Глаза Леты всё так же были закрыты. В груди заворочался липкий комок страха – что, если те-ранги так и не очнётся?
С лёгким шелестом по склону заструилась вниз змееходка. Золотистые глаза Моату смотрели на хозяйку будто с сожалением.
– Ну, что делать будем? – риторически спросила у неё Аня, с трудом шевеля пересохшим языком. Змееходка повернула к ней узкую морду, взмахнула «гривой» и плавно повела хвостом, подставляя свою осёдланную часть.
– Ты хочешь продолжить путь? – Аня всё ещё сомневалась, что Моату её понимает, но спросить-то больше не у кого.
Змееходка издала короткое шипение и вновь замотала головой. Пару раз ткнула мордой в сторону сооружённых Летой навесов. Один конец ткани, уже откреплённый от опор, теперь безжизненно висел на палке, воткнутой в песок.
– Ты хочешь отвезти нас к палатке?
Моату наклонила голову, вытянув её вперёд на длинной шее.
– Н-ну ладно… будем считать, что это «да». – Аня подхватила свою проводницу под мышки. Худенькое тельце оказалось на удивление тяжёлым, и пришлось поднапрячься, чтобы перевалить его через седло. Потом понадобилось решить, как зафиксировать Лету, чтобы она не свалилась и не наглоталась песка, пока её отвезут в нужном направлении. Помогли лёгкие кожаные вожжи.
Наконец все приготовления были окончены, и терпеливо дожидавшаяся змееходка осторожно двинулась к «палатке». Аня садиться в седло не стала, чтобы не мешать животному, и почти бегом поднялась по осыпному бархану, стараясь придерживать голову Леты. Моату остановилась прямиком у навеса так, чтобы её хозяйка оказалась у самого входа.
Аня отвязала бесчувственную те-ранги и втащила под навес. Положив ей под голову один из тюков, она кое-как закрепила болтавшийся край ткани. Моату вновь сунула морду в «палатку».
Лета не спешила приходить в себя, но, нагнувшись к её лицу, Аня почувствовала лёгкое ровное дыхание. Значит, всё будет хорошо, просто Лете нужно немного времени, чтобы восстановиться. Тревога слегка отступила, но не ушла совсем, затаившись где-то на тёмных задворках сознания.
Пока спутница не пришла в сознание, Аня принялась исследовать свою сумку. Простая походная утварь, эмалированная кружка, явно попавшая в мир Виды с Земли. Небольшая металлическая тренога, мешочки с чем-то пахучим, пара «чешуек», как та, что лежала рядом с Летой у места нападения подземной твари. Верёвка, два странной формы камешка и небольшой запас еды, завёрнутый в промасленную то ли кожу, то ли бумагу. Два бурдюка с водой лежали отдельно, заботливо снятые Летой с седла змееходки.
Сначала надо умыться… и попить. После неприятного приключения песок, казалось, был везде. Но если изо рта, носа, глаз и одежды его кое-как удалось выплюнуть, вымыть или вытряхнуть, то в волосах он, похоже, прописался до ближайшего цивилизованного жилья. Попив и кое-как приведя себя в порядок, Аня аккуратно побрызгала на лицо своей спутнице. Глаза под веками у той задвигались, но не открылись.
Только через полчаса, когда небо снаружи почти окончательно почернело, Лета начала подавать признаки жизни. Она заворочалась и что-то пробормотала. Потом резко подхватилась:
– Ф-ф-ф! Уй! – Она прижала ладонь ко лбу и осмотрелась. Увидев растерянную Аню, юная те-ранги слабо улыбнулась. – Ай, сабихо! Молодец, что сообразила сюда вернуться и меня принесла. Хоть я и недостойна. Совсем глупая – надо было тебе давно рассказать про куффу! Я думала, они только в рыжих песках водятся, но брат говорил, что видел как-то и в наших краях.
– Лета… – Аня поймала в словах проводницы паузу, – спасибо тебе большое! Ты меня спасла, и… мне кажется, из-за этого тебе стало плохо. Ты сейчас как?
– Ничего! – легко отмахнулась та. – Бывало и хуже. Когда я, например, Моату себе ловила. Столько сил потратила, что и пластинка не спасла. Если бы не мату-химра… Ну, это тебе не интересно! Главное, что я тебе помогла спастись, а то хороша бы я была. Тоже мне дочь вождя – сабихо потеряла и Виду не смогла найти.
Аня вспомнила перламутровую чешуйку рядом с Летой на песке. Или правильнее называть её пластинкой? Она осталась где-то за пределами «палатки».
– Лета, а что это за… пластинка? Я видела что-то похожее рядом с тобой там, – она махнула рукой, показывая направление.
– О, это большая драгоценность! В них ещё хранится магия Виды. Они взяты с панцирей народа видайев. Их теперь уже нет совсем, но пластинки ещё кое у кого остались. И в них есть сила, которой можно воспользоваться в сложный момент. Бабушка хранила несколько таких, но сейчас отдала мне три последние. Без неё я бы не смогла поднять пески. Наша магия уходит следом за Видой.
– Может, надо тогда подобрать?..
Лета грустно покачала головой:
– В них магии только на один раз, не ходи.
Помолчали. Аня вдруг спохватилась:
– Ой, Лета! – Она припомнила советы по оказанию первой помощи. – Может, воды хочешь?
– Вода у меня с собой, – рассмеялась дочь вождя, ткнув себе за спину. – Мату-химра говорит, раньше те-ранги это нужно было для путешествий через большую воду, а теперь – чтобы жар пустыни пережить. Удобно.
Их внимание привлекло шипение снаружи. Те-ранги осторожно откинула полог:
– О! Моату говорит, что нам уже пора. А то я бы ещё говорила и говорила. С тобой очень интересно!
Благодарно кивнув и выглянув следом, Аня с удовольствием вдохнула посвежевший воздух. После целого дня в душной, засыпанной песком «палатке» он казался сладким и очень чистым.
Новый ночной переход прошёл почти спокойно. Только раз Аня увидела, как чёрный горизонт прорезало какое-то огромное длиннотелое существо, чем-то напоминающее неуклюжего дракона, только без крыльев и с плавниками.
– Это хаутох, – пояснила Лета. – Раньше на них многие летали, они сильные, перевозят и людей и грузы, но когда Вида пропала, хаутохи начали падать. Много людей гибло, и теперь на них перевозят разве что грузы, которые не бьются. Ну и мало их сейчас осталось. Дорого и опасно.
Про себя Аня порадовалась, что существо пролетело вдалеке от них, потому что размеры впечатляли даже с такого расстояния. Упади это на них – даже от змееходки мокрого места не останется.
К плавным движениям Моату тело привыкло удивительно быстро. Поэтому Аня вскоре задремала.
5
Альмандхакур
Аню разбудил восторженный шёпот Леты:
– Смотри-смотри! Альмандхакур! Мы добрались!
Горы отодвинулись, напоминая теперь темнеющие на горизонте полоски. Медленно встающее солнце красило в золото башенки, купола и нагромождение коробочек-домов за высокой каменной стеной. Город, расположенный в песчаном котловане, совсем не впечатлял своими размерами, а хвалёный «золотой» дворец оказался не выше обычной пятиэтажки. Зато за его стенами раскинулась пальмовая роща и на песчаных улочках лежала узорчатая тень от невысоких деревьев, похожих на кустарник, а по стенам домов вилось растение, отдалённо напоминающее виноград.
– Правда ведь красивый? – восторженно выдохнула Лета.
Аня вспомнила Фор с его башенками, портом и черепичными крышами. Здешний «город» и в подмётки ему не годился. Подавив щемящие воспоминания, она потёрла глаза и ответила, чтобы не обижать спутницу:
– Ага, красивый.
– И дворец правда золотой! – не переставала восхищаться Лета.
Аня вгляделась в приземистое строение с претензией на изящность. И впрямь не понять: это солнце так окрашивает здание или оно действительно слегка искрится и переливается золотом?
– Куда мы дальше? – решила уточнить Аня, чтобы сменить тему.
– На базар, конечно, – улыбнулась Лета. – Потом переждём пекло в керван-манухива…
– Где?
– Ну, такое место, где отдыхают караванщики.
– А, гостиница…
– Я и говорю: керван… – Лета вдруг рассмеялась и слегка похлопала себя по лбу: – Ой, мату-химре… Терада же говорила, что ты можешь понимать не все слова. Совсем я глупая, прости, сабихо! Ну, едем?
Она тронула вожжи, и Моату заскользила к городской стене по сыпучему склону бархана, где уже попадались полузасыпанные песком кусты.
Здесь, как и в Форе, у широких кованых ворот обнаружилась стража, но, в отличие от скучающего форсита, местные бедуины в белых одеяниях были подтянуты и суровы. У обоих помимо лунообразного топора на длинном древке висели в ножнах ещё и мечи полукруглой формы.
– О, стражи золотовеликого Альмандхакура! – звонко начала Лета, когда до ворот оставалась пара десятков шагов. – Мы пришли с миром, чтобы пополнить запасы и переждать зной!
Стражи не шелохнулись, зато в боковой нише ворот за ними с лёгким хлопком открылось деревянное окошко:
– В золотовеликий велено пропускать только торговцев с караваном! Всякой пустынной падали тут ошиваться нечего! – прогудел гнусавый, будто простуженный голос.
– О, стражи великого города! – даже не поменявшись в лице, продолжила Лета. – Мы не бредущие пустынники. Мы пришли из оазиса в Белой пустыне, чтобы пополнить запасы. У нас есть чем заплатить, и мы не останемся в золотовеликом дольше одной ночи! Мой брат…
– Что мне за дело до белой пустыни и твоего брата?! – грубо прервал её скрытый за окошком человек. – Кхата тебя забери! Если ты не уйдёшь, я прикажу страже поднять вас на ножи.
Аня почувствовала, как по коже побежали мурашки. Захотелось увести те-ранги подальше от негостеприимного поселения. Говоривший не шутил, а у стражи действительно было в достатке оружия. Но, в отличие от попутчицы, Лета оказалась готова к такому повороту. Она выудила из седельной сумки коричневатую, отливающую перламутром пластинку:
– Позволено ли будет скромным путницам внести посильный вклад в величие Альмандхакура? Всего лишь за позволение провести этот день в городе и пополнить запасы на рынке.
С минуту за окошком царило молчание. Суровые бедуины у ворот искоса поглядывали на двух наглых просительниц. Наконец старший страж, как его про себя окрестила Аня, вновь заговорил, но теперь его тон изменился:
– Всем страждущим попасть в прекрасный Альмандхакур, – протянул уже вполне миролюбиво гнусавый голос, – предписано уплатить по пять фелизонов за человека или единицу товара, сдать оружие и лишь после этого проходить.
– О, чтимый сборщик пошлин, – нараспев ответила Лета, – грузов мы с собой не везём, как ни прискорбно то, что не можем мы обогатить великий Альмандхакур! А из оружия у нас лишь моя Моату.
Похоже, Лета заучила все эти подобострастные фразы наизусть. Аня кинула насторожённый взгляд на её пояс, но те-ранги предусмотрительно спрятала свои кривые кинжалы подальше. Кроме обещанной пластинки в окошко перекочевал и увесистый мешочек, в котором звякали довольно крупные железяки.
– Это у вас деньги такие большие? – не удержавшись, спросила Аня.
Лета удивлённо улыбнулась:
– Это обмен. Железо у нас редкость – в горах его добывают подземники, но с нами они только воюют. Поэтому всё, что содержит железо, ценно. Но если бы ценилось только железо, я была бы самой нищей те-ранги в трёх пустынях. – Лета хитро подмигнула и зашагала к воротам.
– Можем идти? – неуверенно уточнила Аня.
Те-ранги пожала плечами:
– Нам не сказали, что нельзя, – значит, можно.
И они двинулись вглубь «золотовеликого» Альмандхакура.
Несмотря на ранний час, город не спал. По длинной и широкой улице сновали темнокожие люди, змееходки и какая-то мелкая живность. Ане вспомнилось, как они с Нарсу заходили в Фор, кажется, в прошлой жизни. И насколько разными были эти два города, настолько же уютнее было в порту на берегу северного моря. Может, из-за худых болезненных оборванцев, то и дело что-то клянчивших у прохожих, а может, потому, что там она знала хоть кого-то, пусть и заочно. Там Ане было к кому пойти. С нынешним же миром её связывала лишь тонкая ниточка по имени Лета.
Светлые даже в предрассветных сумерках улицы, как ни странно, пахли какой-то стряпнёй и специями. Из-за высоких каменных оград, покрытых штукатуркой цвета слоновой кости, слышался гомон человеческих голосов. Иногда – резкие звуки, похожие на булькающий собачий лай или шипение змееходок.
Моату, которой приходилось особенно сложно на узких улочках города, отвечала своим соплеменницам коротким свистящим шипением. А один раз даже грозно встопорщила гриву, заметив клетку с большой красноглазой кошкой, покрытой кое-где облезлой чешуёй. Кошка не осталась в долгу – предупреждающе присев на лапы, она оскалила зубы и зарычала. Но хозяин – пожилой бедуин в поношенной одежде ткнул в свою питомицу острой палкой, после чего та зашипела и, прижав уши, отползла в дальний угол.
– Смотри-смотри! Это кхата! – радостно указала на кошку Лета. – Если укусит – смерть. У неё в клыках яда больше, чем у трескучей змеи. Змееходки с ними воюют из-за яиц: они откладывают их в песок, а кхаты часто находят и поедают. Ну тише, тише, Моату! Она в клетке.
– Песо-о-ок! – вдруг захрипел кто-то под самым ухом. Аня вздрогнула и отшатнулась.
Тощий, покрытый коростами человек в обносках сидел, привалившись к стене. Выпучив бельмастые покрасневшие глаза, он протянул пятерню к девочкам:
– Всё станет песком! Солнце высушит наши кости, и только жуки-посмертники будут сновать по ним туда-сюда. Пока и они не умрут в великом огне!
Передёрнувшись от омерзения, Аня поспешила отойти подальше.
– Сумасшедший какой-то…
Лета грустно кивнула:
– Мату-химра говорит, после ухода Виды многие сошли с ума. От страха, голода или болезней.
– Может, ему помочь как-то? – с сомнением обернулась на кликушу Аня. Тот продолжал что-то бессвязно бормотать.
– Ох, сабихо, я бы и рада, но здесь даже целитель уже ничего не сделает – у него сухая горячка. И, судя по виду, остаётся разве что облегчить его страдания прохладой.
– Ой, а это я могу!
Аня аккуратно подняла над ладонью прохладу и подула в сторону больного старика. Это, конечно, немного, но пусть ему будет хоть чуть-чуть прохладнее. Тем более что день разгорался, превращая город в душную сковородку.
Но Лета вдруг дёрнула Аню за руку:
– Не надо, сабихо! – Тёмные глаза те-ранги смотрели с тревогой. – Мату-химра говорила не показывать в людных местах своих умений! Нельзя! Есть плохие люди, которые охотятся на таких… – Она огляделась. Аня тоже обернулась. На душе поселилась тревога. Но, кажется, никто не заметил её оплошности. Наконец Лета немного расслабилась, вновь превратившись в беззаботную девочку. – Ладно, идём! Нам ещё на рынок, а уже становится жарко.
По дороге те-ранги глазела по сторонам, будто пытаясь впитать здешние виды, хотя каких-то особенных пейзажей в Альмандхакуре не наблюдалось. Из-за домов и заборов сложно было разглядеть что-то дальше следующего угла. Ближе к базару на улицах стали попадаться люди, в основном в светлых свободных одеяниях, напоминающих одежду земных арабов. Хотя несколько раз Аня заметила и худых, сильно загоревших людей в одних лишь набедренных повязках.
– Это пещерники, – шепнула Лета, проводив одного взглядом. – Брат рассказывал, что, если попасть в их владения, они убивают всех людей пустыни, а когда их ловят пустынные шайки или воины Альмандхакура, из них делают рабов, и тогда им приходится тяжело работать до самой смерти. Но они мало живут, потому что их плохо кормят и не дают защитной одежды.
– Жуть какая… – Аня поморщилась. – Это же бесчеловечно…
– Это справедливо, – пожала плечами Лета. – Нас-то они сразу убивают, если встретят.
Возражения уже готовы были сорваться с языка, но тут Аня почувствовала чей-то пристальный взгляд. У крайних прилавков, рядом с гружёным мулом, стояла в тени женщина. Она явно не была бедуинкой, несмотря на тёмные глаза и забранные в пучок вьющиеся чёрные волосы. Впрочем, и пещерницей, судя по рассказам Леты, не являлась. Кажется, в Ане она тоже признала чужестранку. Мимо прошли двое бедуинов, один из которых нёс ещё не потушенный фонарь. Красный блик отразился на серёжке женщины, и девочка чуть не вскрикнула – зоркие глаза разглядели два скрещенных портала: один выше, другой ниже.
Привратники! Те самые, о которых предостерегал Краснов.
– Лета, – тихонько позвала Аня, – давай пойдём быстрее, а?
– Но мы же как раз пришли куда нужно! – удивилась те-ранги. Потом заметила женщину. – Ты её знаешь?
– Нет, но мне говорили, что с такими, как она, не стоит встречаться. Она, кажется, из моего мира. И… похоже, поняла, что я тоже не отсюда.
– А-а-а! Странно, но ты, наверное, знаешь лучше меня. Ну, тогда начнём с дальнего конца рынка.
Повинуясь лёгкому движению поводьев, Моату прибавила ходу.
Аня осторожно обернулась. Женщина проводила их взглядом, но недолго. В рыночной толпе было непонятно, но ей показалось, что к Привратнице подошёл долговязый мужчина в очках. Теперь их двое? Или это кто-то из местных?
Из дверных проёмов с короткими матерчатыми навесами на обрубках тонких шестов за посетителями базара следили зоркие тёмные глаза. Продавцы в белых или пёстрых одеяниях, как и прочие жители Виды, не спешили расхваливать свой товар. В отличие от земных коллег. Кто-то курил длинные тонкие трубки, другие что-то пили из плоских керамических чаш. На циновках, заменяющих прилавки, в беспорядке был разложен товар. Медная и глиняная посуда, простые украшения с полудрагоценными камнями и керамикой, цветные специи, вяленое мясо. Аню передёрнуло от вида сушёных насекомых в мешке, а когда какой-то покупатель попробовал местного таракана, и вовсе замутило.
– Лета, мы ведь не будем их покупать с собой? – умоляюще спросила она.
– Паасуров-то? – удивилась Лета. – А ты хочешь?
– Не-е-ет! – испугалась Аня.
– Они хороши за долгими беседами, но малопитательны. Я думаю, мы купим чего-нибудь более подходящее для долгой дороги. О, например, мяса пустынок!
Аня сглотнула, надеясь, что местные пустынки имеют мало общего с земными насекомыми. К счастью, тёмно-бордовые полоски походили на обычное вяленое мясо, и девочка выдохнула.
Увидев, что Лета достала мешочек с белыми кристалликами, продавец оживился, а попробовав пальцем на вкус, поднял брови:
– Ай, харо-о-ошая соль! Но крупновата. Я за мешочек дам… – он прикинул что-то в уме, – три связки пустынок и насыплю пять горстей паасуров.
– Прости, почтенный торговец, но я знаю, что соль из белой пустыни стоит куда больше. То, что ты назвал, можно отдать за горсть.
Продавец явно был настроен поторговаться всласть, но Лета что-то негромко ему сказала, и тот с кислой миной кивнул, доставая весы. Обмен состоялся, и довольная те-ранги отошла от навеса.
– Что ты ему сказала? – удивилась Аня.
– Напомнила закон путников.
– Это как?
– Если у путника впереди дальняя дорога и времени совсем-совсем нет, во всех трёх пустынях торговцы обязаны назвать ему цену, превышающую минимальную не более чем на четверть. Нарушить этот закон никто не может, иначе путешественник пожалуется наместнику и виновника забьют палками. А такого никто не хочет, конечно. Это мне брат рассказывал – он много чего знает!
– Жуть!
– А как иначе? Иначе и соблюдать не станут. А теперь нам нужна вода. Идём! – Лета и Аня спешились у «прилавка» со съестным, Моату скользила рядом.
– А если мы соврём?
– Тогда наше описание разнесут по базарам другие караванщики и при встрече убьют, а товаров мы больше нигде не получим. Закон путников чтут, иначе он перестал бы работать и всем было бы плохо. Могут, конечно, и не узнать, но торговцы редко бывают в убытке, а ложь рано или поздно выходит из-под песка.
После «прилавков» с тканью пошли тенистые проёмы, заставленные огромными конусовидными кувшинами. Довольно грубыми, но расписанными охристыми узорами. Здесь толкучка была особенно ощутима. Стараясь не отстать от Леты, Аня оглядела толпу. И вдруг с замиранием сердца встретила взгляд той самой женщины, которую приметила у входа на рынок.
– Лета, – тихонько подёргала она за рукав спутницу.
– Сейчас, я только куплю…
– Лета, там опять эта женщина. Она смотрит прямо на нас.
Мужчины в очках нигде не было видно, но это пугало ещё больше. Вдруг он поджидает где-то в засаде? Юная те-ранги осторожно обернулась. Женщина сделала вид, что интересуется тканью, но, к счастью, Лета успела заметить её взгляд, направленный на Аню.
– Бежим, – тихо сказала она и принялась активно протискиваться к выходу с базарной площади.
Когда толпа закончилась, они побежали. Моату легко и быстро скользила чуть впереди, но седлать её не было времени, а бежать становилось всё труднее. Воздух густел от жары, пот пропитывал одежду. Обернувшись, Аня снова увидела Привратницу, следовавшую за ними уже открыто. Она не бежала, но и не теряла их из виду, несмотря на кривые альмандхакурские улочки.
В очередной раз попытавшись свернуть, девочки угодили в тупичок между стенами домов и заборами.
– Ты уверена, что она так опасна? – уточнила запыхавшаяся Лета. – Мы сможем с ней справиться своими силами?
– Не знаю, – пожала плечами Аня, которая предпочла бы и не узнавать.
Глухой топот приближался. Видимо, Привратница ускорила шаг. Аня привычно потянулась к холодной нити внутри, сформировав над ладонью снежок. Она уже приготовилась увидеть преследовательницу, когда в стене сбоку открылась грубая неказистая дверца, обнажив полутёмные глубины выкрашенного побелкой домика.
Смуглая девушка чуть старше Ани, с красивой копной тёмных волос, одетая как танцовщица из сказок Шахерезады, приложила палец к губам и поманила девочек внутрь.
– Моату, вверх! – коротко приказала Лета.
И, к удивлению Ани, змееходка без труда вползла на крышу подобно огромному живому вьюнку. Девочки же нырнули в дом прямо перед носом Привратницы. Но длилась радость недолго.
Резкая боль в затылке.
И темнота.
6
В плену
Приходить в себя оказалось тоже неприятно. Мутило и болело основание черепа, а может, и вся спина. Тем более что лежала Аня на жёстком холодном полу. Как через толщу воды, в темноте слышался чей-то голос. Постепенно вместе со зрением вернулся и слух. В первый миг девочке показалось, что она лежит в уютной комнате, освещённой только настольной лампой. Правда, через пару мгновений из полумрака проступили очертания грубых известняковых плит с замысловатыми узорами. Эти знаки напоминали египетские иероглифы, но прочитать их, как книжку в Форе, Аня не смогла. Видимо, это не было письменностью. Или снова давала сбой местная магия. Помещение освещала едва горевшая масляная лампа в нише.