Читать онлайн Когда отцветает камелия

Глава 1

Приглашение на чай

Последний солнечный луч погас, оставляя на небе бледную полосу цвета киновари. На Камакуру опустились сумерки. По каменной лестнице, ведущей через длинный коридор из красных ритуальных ворот – торий, поднималась одинокая фигура: невысокая девушка с небрежно убранными в низкий хвост волосами и раскрасневшимися от непривычной нагрузки щеками. Она приподняла ворот пальто, прикрывая шею от холодного ветра, и поправила на плече ремешок потрёпанного кожаного тубуса, который сегодня взяла с собой по привычке. Выдохнув, смиренно признавая, что путь ещё далеко не окончен, она продолжила подъём в гору.

Между красными воротами, стоявшими друг за другом, располагались редкие каменные фонари, свет которых с трудом рассеивал подступающую мглу. Вокруг шумел горный лес: под напором ветра скрипели ветви старых деревьев, а в траве тихо стрекотали насекомые. В конце пути виднелись жёлтые мерцающие огни, обозначающие место обитания божества.

Добравшись до входа в святилище Яматомори, девушка чуть не уронила коробочку с подношением, которую всё это время держала в руках: кто-то задел её за плечо и, даже не обернувшись, прошёл вниз по ступеням, исчезая в ночной дымке. Разглядеть лицо не удалось, ведь незнакомец пронёсся так быстро и бесшумно, словно не ступал по земле, а парил над ней, как призрак. И всё же он успел бросить тихое: «Прошу прощения».

В воздухе остался еле уловимый аромат благовонных палочек с глицинией, которые часто возжигали в святилище, и, вместо того чтобы недовольно окликнуть незнакомца, девушка прикрыла глаза, вдохнув сладкий запах. По всему телу пробежали покалывающие искорки, пробуждая тёплое чувство в груди: она успела забыть, что прежде ей сильно нравилось, как пахнет глициния.

Когда следы благовоний растворились в воздухе, смешиваясь с привычным ароматом сухого осеннего леса, она выдохнула, поправила пальто и положила обёрнутое в шёлковую ткань подношение – инари-дзуси³ – на постамент, где сидели две каменные лисицы с алыми платочками, повязанными вокруг шеи.

– Вы, наверное, меня уже не помните, но это я, Цубаки Эри, – сказала она, коротко поклонившись кицунэ⁴ – слугам богини. – Замолвите за меня словечко?

В святилище царила тишина, прерываемая лишь шелестом сухих листьев, которые неспешно сметал один из служителей. В это время прихожане обычно расходились по домам и никто уже не поднимался на гору помолиться Инари⁵, но всё же лавки с белыми сувенирными лисами и амулетами омамори⁶ ещё стояли открытыми.

Эри омыла руки в источнике и прошла к залу для молящихся. Прохладный ветер обжигал мокрую кожу, и девушка поскорее опустила монетки в полупустой ящик для пожертвований. Упав на дно, они звякнули, нарушая покой этого места, и Эри два раза хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание богини.

Бумажные фонари, висевшие около святилища, загорелись, отгоняя сумерки в сторону леса, а где-то внизу, среди деревьев, виднелись жёлтые огни города, напоминавшие поток мерцающих звёзд. Там жизнь шла слишком быстро, утекала сквозь пальцы, а здесь же время словно застыло, и в каждом дуновении ветра, в каждом опадающем листе ощущалась связь с прошлым.

Сложив руки перед собой, Эри закрыла глаза и беззвучно проговорила заранее заготовленную молитву. Раньше подобное давалось ей легко и слова сами шли на ум, но после четырёх лет жизни в большом городе стало немного неловко просить о чём-то у богини Инари, ведь в последнее время Эри редко заглядывала в святилища.

Сзади зашуршала сухая листва, и старик с метёлкой в руках как ни в чём не бывало задел девушку своим орудием, загребая листья у неё из-под ног.

– Извините, вы разве не видите, что я здесь стою? – спросила Эри и не стала отходить в сторону, даже когда метёлка ещё пару раз задела ботинки.

– Иди домой, девочка, мы закрываемся! – буркнул служитель, поднимая на неё довольно злобный взгляд узких глаз, утопающих в глубоких морщинах.

– Но до закрытия ещё целый час.

– А зачем ты вообще сюда пришла? Неужели думаешь, что великая богиня Инари ответит на молитву такой нахалки, как ты? – Старик указал на неё крючковатым пальцем, и Эри раскрыла рот, недовольно выдохнув.

– А что со мной не так? Я принесла подношение, бросила монетки, помолилась. Почему бы богине не услышать молитвы такой, как я?

– Потому, что ты не веришь, – ответил он уже не так грубо и отогнал Эри метёлкой ближе к лавке с амулетами. – Все вы, молодые, вечно приходите, просите, чтобы Инари помогла вам сдать экзамены, чтобы благословила бизнес или обогатила семью, но никто не верит в богов по-настоящему. Думается мне, что вы представляете ками⁷ как игровой автомат: кинь монетку – и авось что-нибудь да выпадет…

Эри качнула головой и снова поправила на плече ремешок тубуса.

– Извините, но я думаю, вы не правы. Как служителю святилища, вам не стоит говорить подобное людям, иначе они просто перестанут приходить сюда.

– Да, чего ещё ждать от городской девчонки… Никакого уважения к старшим, что уж говорить об уважении к богам.

Кажется, этот город нисколько не изменился за прошедшие годы, впрочем, как и живущие в нём. Эри хотелось ответить, но в священном месте не полагалось выяснять отношения, поэтому она молча поклонилась и уже собралась уходить, но вдруг остановилась: со стороны каменных ступеней послышался звук шагов и знакомая мелодия детской песни.

– Маленькая осень, маленькая осень! Я нашёл маленькую осень…⁸ – распевал посетитель совсем юношеским голосом, перепрыгивая через последние ступеньки и раскручивая на пальце пакет из круглосуточного магазина.

Он увидел, как близко старичок с метёлкой подошёл к Эри, и кинулся к ним с криками:

– Старик Кимура! Ты опять пристаёшь к прихожанам?! Ни на минуту нельзя оставить святилище без присмотра! Извините, пожалуйста, надеюсь, он не сказал вам ничего обидного!

Человек вышел на свет, оттаскивая служителя назад, и тут же склонил голову в поклоне; он оказался совсем молодым парнишкой, лет шестнадцати на вид, с огромными тёмными кругами под глазами, словно не спал неделю, и добродушной улыбкой. На его угловатых плечах висело коричневое традиционное кимоно, свободно завязанное узким поясом, а на ногах были деревянные сандалии – гэта⁹.

– Ничего страшного, – сказала Эри, ловя на себе всё такой же презрительный взгляд старика Кимуры, который теперь стоял за спиной юноши. – Поднимитесь уже из поклона, правда, ничего страшного не произошло.

– Ну, хорошо, что всё обошлось! Меня зовут Кэтору¹⁰, я тут, можно сказать, местный талисман.

Он снова слегка кивнул и расплылся в широкой улыбке. Эри хихикнула, услышав такое странное имя: ей даже в голову не могло прийти, по какой причине родители захотели назвать ребёнка «чайником».

– Цубаки Эри, очень приятно. – Она тоже поклонилась, пытаясь скрыть ползущие вверх уголки губ. – У вас интересное имя.

Но Кэтору, казалось, перестал слушать и вплотную подошёл к Эри, бесцеремонно разглядывая неожиданную гостью святилища. На её лице отражались следы бессонных ночей и усталости: под глазами залегли тени, а на бледной коже ярко выделялся румянец, ещё не сошедший после подъёма в гору. И всё же чуть вздёрнутый нос и тёмные глаза с приподнятыми вверх уголками придавали образу Эри необычайное очарование.

Вдоволь насмотревшись, Кэтору нырнул ей под локоть, при этом изогнув шею так, будто хотел обнюхать девушку, и обошёл вокруг, оглядывая её со всех сторон: безразмерный свитер под пальто и расклёшенная юбка ниже колен, а ещё пальцы рук, покрытые следами чёрной туши.

Когда он вернулся на прежнее место, то бросил встревоженный взгляд на старика и быстро закивал, а Кимура только пробубнил себе под нос: «Да не может такого быть».

Тогда юноша снова наклонил голову вбок и протянул руку к волосам Эри, пропуская между пальцами тёмные прядки, выбившиеся из короткого хвостика. Такого она, конечно, не могла стерпеть от незнакомца, поэтому резко хлопнула того по запястью и отступила назад:

– Это уже как-то слишком, вы не находите?!

– Ваши волосы, они стали гораздо короче, – ответил Кэтору и улыбнулся так, что его и без того узкие глаза превратились в маленькие щёлки. – Но ничего, господин Призрак всё равно умрёт от счастья, когда я ему расскажу, что вас встретил!

Он рассмеялся, оценив собственную шутку, но Эри показалось, что смех юноши больше напоминал кашель или лай собаки, а потому она отошла ещё на шаг, заглядывая ему за спину и обдумывая, как бы поскорее убраться отсюда.

– Господин Призрак? – переспросила она, изображая улыбку, хотя по шее пробежал холодок.

– Да не бойтесь, это шутливое имя, я иногда называю его так… А, подождите, не всё сразу. Давайте я вас сначала чаем напою!

И, не дожидаясь ответа, Кэтору потащил Эри за рукав пальто к ближайшему зданию в традиционном стиле. Парнишка открыл раздвижную дверь, снял деревянные сандалии и кивнул в сторону небольшой комнаты, застеленной тростниковыми циновками – татами¹¹.

– Если честно, мне нужно идти, я не могу остаться на чай!

Не то чтобы Эри боялась незнакомцев или чувствовала какую-то опасность в этом месте, но всё же сердце забилось в два раза быстрее, гулко ударяясь о грудную клетку, а кровь прилила к лицу.

– Вы ведёте себя странно, госпожа Цубаки, я сделал что-то не так? Я всего лишь хотел угостить вас вкусным зелёным чаем и сладостями, свежими, только что купленными! – Он приподнял пакет, который держал в руках, и невинно посмотрел на Эри.

Ей показалось забавным, что Кэтору сейчас походил на расстроенного щеночка, и будь он действительно псом, то точно бы заскулил и опустил ушки. Она оглянулась на старика Кимуру, который продолжил подметать двор, будто ничего не произошло, а потом шагнула в комнату.

Внутри стоял приятный травянистый запах бамбука и свежезаваренного чая. От чугунного котелка, висевшего над потрескивающим от жара напольным очагом, поднимался белёсый пар, а вокруг лежали мягкие дзабутоны¹².

Эри прошептала: «Извините за вторжение» – и присела на колени у самого входа: ей казалось, что так она в любой момент сможет сбежать.

Кэтору бросил пакет на низкий стол у очага, затем попросил гостью пересесть поближе и немного подождать, а сам раздвинул бумажную дверь и скрылся во внутренней части здания, построенного для трапез служителей святилища.

Когда всё стихло, Эри сделала глубокий вдох, прикрыла глаза и прислушалась к тихому шипению воды в котле. После городского шума и бесконечной спешки на учёбе было приятно просто посидеть в тишине и расслабиться: пока не осознаешь, сколько лет ты уже не слышал настоящей тишины, не поймёшь, как её не хватало. Мысли в голове успокоились, и Эри подумала, что, пожалуй, именно за этим она вернулась в Камакуру – обрести покой и найти вдохновение для своих картин.

В комнату вновь вошёл Кэтору, держа в руках зелёную упаковку с чаем и две чашки. Он неуклюже плюхнулся рядом с Эри и с сосредоточенным лицом расставил предметы на столе так, чтобы всё выглядело аккуратно.

– Я думала, вы хотите устроить целую чайную церемонию, – сказала гостья, наблюдая, как Кэтору на глаз насыпал зелёные сухие листочки в глиняный чайник и залил их водой из чугунного котелка.

От заварки исходил приятный сладковатый аромат, растекающийся по комнате дурманом, и в голове Эри промелькнуло, что раньше она никогда не пробовала чая с таким навязчивым запахом, но эти мысли исчезли, как только новый знакомый с ней заговорил:

– Так вы вообще-вообще ничего не помните?

– А что я должна помнить?

Эри слышала, как Кэтору разливал чай, но никак не могла сконцентрировать взгляд – всё перед глазами расплывалось и казалось волшебным, манящим, как прекрасный сон, после которого просыпаешься с восторгом и жалеешь, что провёл в нём слишком мало времени.

– Да так, ничего-о, – протянул Кэтору и отдал Эри чашку. – А хорошо заваривать чай я не умею, поэтому приходится импровизировать. У нас только господин Призрак знает правила чайной церемонии, но сейчас у него появились важные дела, поэтому вы его не застали.

– А кто этот человек? Вы постоянно его упоминаете. Он главный каннуси?¹³

– Он здесь вроде бы божество, – ответил Кэтору и тут же прыснул со смеху, увидев, как вытянулось от недоумения лицо Эри. – Шучу, шучу. Да, он главный в этом святилище. А вообще, что мы всё про него, лучше расскажите, госпожа Цубаки: почему вы пришли сегодня в святилище Яматомори?

– Я… – Она сделала глоток и зажмурилась от удовольствия – чай и правда оказался выше всяких похвал. – Я приехала из Токио, чтобы найти вдохновение для картин, которые собираюсь написать для своей первой выставки. Понимаете, в городе никак не могла поймать нужный настрой, и мне даже показалось, что я больше не смогу создать ничего стоящего… А если не получится поразить преподавателей и директоров галереи своей выпускной работой, то у меня не будет денег, чтобы помочь маме с долгами. Я пришла в Яматомори с мыслями: вдруг повезёт и богиня услышит мою молитву, а если не услышит, то здесь хотя бы спокойнее, чем дома. Можно подумать и попробовать сделать наброски картин.

Она и сама не знала, почему всё это рассказывала: язык развязался, как от алкоголя, а незнакомец Кэтору вдруг показался лучшим надёжным собеседником.

– Хм, значит, вы художница. Совсем как тогда. Ещё чайку?

И Эри выпила полную чашку, с удивлением оглядывая рождающееся перед глазами наваждение: в воздухе висел шлейф серого цвета, напоминающий пар, что поднимался от котла, только этот вёл прочь из комнаты, будто следовал за кем-то по пятам, а на полу виднелись мерцающие следы лап небольшого животного, имеющие тёмно-зелёный оттенок. Эри выронила чашку из рук – та ударилась о татами и куда-то покатилась. Веки сомкнулись, и темнота заполнила сознание, обволакивая теплом и сладким травянистым запахом чая.

Она слышала голоса, обрывки фраз, но почему-то не могла понять их значение, будто собеседники разговаривали на незнакомом языке, хотя Эри точно знала, что это не так. Тьма утягивала её обратно в пьянящую негу, но приятный мужской голос не давал окончательно провалиться в сон: это был один из тех голосов, которые хотелось слушать часами, словно любимый момент в песне, который включаешь вновь и вновь.

Эри приоткрыла веки, борясь с сонным наваждением: она лежала на боку, подтянув колени к груди и подложив руку под голову. Кто-то коснулся прохладной ладонью её запястья, и художница разглядела изящные длинные пальцы с чёрными острыми ногтями, напоминающими когти. Эри попробовала поднять взгляд выше, но тут же провалилась обратно в своё тёмное видение. Голоса едва слышно перешёптывались, и чем больше она вслушивалась, тем понятнее становились фразы:

– Выглядит точно так же, как и наша Цубаки!

– Я вижу. Неужели это и правда она… Обязательно было опаивать её до такого состояния?

– Но вы сами сказали: если увидим похожую девушку, нужно сразу привести её к вам. А эта собиралась сбежать от старика Кимуры, и я не знал, что ещё предпринять.

Обладатель приятного голоса выдохнул и крепче сжал запястье Эри, отчего по её телу пробежали покалывающие искорки.

– Это точно Цубаки, я узнаю остатки сильной ауры.

При этих словах голос говорящего ещё больше понизился, и его тонкие пальцы переплелись с её собственными.

– В ней ещё есть немного старой энергии, но способность уже не работает так, как раньше. Поверить не могу, что спустя почти триста лет она снова здесь…

Темнота вокруг становилась всё плотнее, и Эри больше не могла противиться сну, который сомкнулся над ней, как толща воды над утопающим. Последнее, что она смогла услышать перед тем, как глубоко заснуть:

– А сейчас унеси её, только без лишнего шума. Цубаки пока не должна видеть нас такими, но я уверен, она обязательно вернётся сама.

Глава 2

Дурные предзнаменования

Очнувшись, Эри подняла тяжёлые веки и с трудом перевернулась на спину: левая рука затекла и онемела от неудобной позы, а по телу пульсирующими волнами расходилась усталость, словно художница полночи носила на спине мешки с рисом, – не самое приятное чувство.

Ещё немного полежав неподвижно, она всё же приподнялась на локтях и приложила ладонь ко лбу – на коже выступила испарина, и, кажется, её лихорадило.

– Как я оказалась здесь? – прошептала Эри, оглядывая знакомую комнату.

Детская в родительском доме оставалась прежней, словно ничего не изменилось с тех пор, как она уехала в Токио: те же старые рисунки, которыми были обклеены стены, шкаф, ломившийся от книг и томиков манги, и пыльный стол, где родились её первые картины.

Сейчас этот вид навевал воспоминания о временах, которые Эри предпочла бы забыть, поэтому она медленно выдохнула и бросила случайный взгляд на ближайшую бумажную перегородку – фусума¹⁴, на которой до сих пор оставались следы её творения: дерево сакуры с опадающими лепестками, написанное тушью прямо на стене.

Казалось, что соцветия выглядели не так, как обычно, но разве мог кто-то незаметно подрисовать ненужные штрихи, пока Эри не было? Она приподняла брови и дотронулась до фусума, проведя пальцами по шершавому материалу, – на нём выступали небольшие округлые пузыри разного размера, будто плотная бумага вздулась от влажности.

По руке сразу пополз холодок, похожий на незримое щупальце, оплетающее пальцы, кисть, предплечье… Эри дёрнулась, разрывая прикосновение, и наваждение схлынуло, оставив за собой смутное беспокойство, от которого перехватило дыхание.

Когда шум в ушах утих, художница начала различать звуки включённого телевизора и звон тарелок, доносившиеся с кухни. Кажется, мама уже готовила завтрак.

– Не понимаю! – Эри запустила пальцы в волосы, растрепав и без того помятую после сна причёску, в попытке пробудить свою память, но в мыслях всё путалось.

Она помнила, как встретила странного служителя и парнишку Кэтору в святилище, а потом, кажется, выпила чая… И ничего больше, кроме голоса, от воспоминаний о котором по затылку пробежали мурашки.

«Что происходит?»

Встав с кровати, Эри сделала шаг, но комната перед глазами ушла в сторону, и художнице пришлось схватиться за угол стола, чтобы прийти в себя после неожиданного головокружения.

– Так, спокойно. Всему должно быть объяснение.

Она сдула упавшую на глаза чёлку и всё же сдвинула фусума, выходя в наполненный мягким светом зал и направляясь на кухню.

У плиты стояла маленькая женщина лет пятидесяти, госпожа Цубаки Айяно, и жарила любимый омлет Эри, закручивая лопаткой золотистую массу и создавая аккуратный рулет.

– Доброе утро, мам! – Художница налила в стакан холодной воды из-под крана и села за низкий стол, скрестив ноги перед собой. В залитой утренним светом просторной кухне ей стало легче.

– Доброе утро! Ты вчера так поздно вернулась, я тебя не дождалась. – Женщина поставила перед дочерью тарелку с яичным рулетом, украшенным смешной рожицей из листьев водорослей нори, и устало улыбнулась. – Повеселились с Хару?

Все друзья Эри разъехались из маленького города: большинство из них тоже учились в Токио и редко возвращались домой. Только её лучший друг с младшей школы – Сато Харука – уже закончил обучение и остался здесь, чтобы продолжать семейное дело по изготовлению лучших кимоно в префектуре.

– Я плохо помню, что вчера было. Думала, ты меня в кровать уложила и помогла раздеться, – увильнула от ответа Эри, ведь с другом она даже не виделась.

– Нет, я с вечерней смены, поэтому сразу легла спать. Ты хорошо себя чувствуешь? Приготовить тебе мисо-суп с ракушками?¹⁵

Женщина дотронулась ладонью до лба дочери.

– Тебя даже не волнует, что я гуляла где-то посреди ночи? – спросила Эри скорее в шутку и положила в рот золотистый кусочек омлета, довольно прикрывая глаза от нежного вкуса.

Мама фыркнула и махнула рукой:

– Ты уже не в младшей школе, милая. Я что, не знаю, как молодёжь проводит вечера? Ты столько времени посвящала учёбе, что стыдно было бы тебя ограничивать в таких вещах, особенно когда ты в кои-то веки вернулась домой.

От этих слов или же от тёплых солнечных лучей, коснувшихся лица, Эри захотелось улыбнуться, и она сказала тихо:

– Спасибо.

Всё же спонтанная покупка билета на поезд до Камакуры оказалась самым правильным решением.

Утреннее умиротворение нарушил неожиданно завибрировавший телефон: на экране высветился будильник с пометкой «собеседование!!!», и Эри тут же вскочила, на ходу закидывая в рот остатки омлета.

– Только не говори мне, что ты опять за старое?! – От былого спокойствия и добродушного тона мамы не осталось и следа – она поставила стакан с водой на стол с такой силой, что звякнули пустые тарелки.

– Это всего лишь подработка. Если всё получится, то мы сможем выплатить кредиторам нужную сумму за этот месяц!

Мама приложила пальцы к переносице и прикрыла глаза. Сейчас, при ярком утреннем свете, эта маленькая женщина казалась такой беззащитной и уставшей, что Эри прикусила губу и подошла к ней сзади, обнимая и целуя в поседевшую макушку.

– Мам, ну не надо, пожалуйста, мне не в тягость немного поработать.

– Ты всегда поступаешь по-своему, что бы я ни говорила, – ответила женщина, вытирая влажные от выступивших слёз глаза, и нежно похлопала дочь по руке. – А как же твоя выпускная работа, выставка? Тебе нужно этим заниматься, а не думать, как выплачивать мои долги.

– Во-первых, это не твои долги, а долги отца. Во-вторых, мне на всё хватит времени, не волнуйся!

Упоминание человека, который бесследно исчез, когда их семейная компания по изготовлению натуральных красок обанкротилась, заставило Эри нахмуриться и тяжело выдохнуть – она его ненавидела, но никогда не продолжала тему, связанную с отцом. Поэтому и сейчас она улыбнулась, прижала маму к себе и сказала:

– Я всё успею, а ты лучше сегодня отдохни и откажись от вечерней смены, я за тебя беспокоюсь. Ты снова похудела?

Женщина отмахнулась и пробормотала:

– Делай как знаешь.

– Мам, с тобой точно всё хорошо? Ты выглядишь очень уставшей.

– Вчера просто мучилась от бессонницы, надо будет заглянуть в аптеку и купить капли. Не бери в голову.

– Но раньше у тебя никогда не было проблем со сном.

– Я всё-таки старею, доченька. – Мама улыбнулась одними губами и забрала тарелки со стола.

Больше они не разговаривали, и Эри, взяв бежевый чемоданчик, где хранила альбомы, кисточки и тушь, вышла из дома.

Дорога до кофейни, в которую она собиралась устроиться на подработку, вела через пустынные улочки с рядами белых домов, удивительно похожих друг на друга. Только сейчас Эри поняла, что завела будильник с запасом времени, поэтому теперь шла неспешно, разглядывая знакомые постройки и вдыхая прохладный утренний воздух, – в голове всё ещё не прояснилось, но на улице хотя бы дышалось легче, чем в душном доме.

До собеседования оставалось ещё не меньше получаса, поэтому Эри присела на скамейку в парке, откуда открывался красивый вид на море. В просвете между домами можно было разглядеть голубую полосу воды и чаек, стаями круживших над берегом.

Она достала из чемоданчика небольшой альбом и провела карандашом первую линию на желтоватой бумаге – хотела зарисовать этот умиротворяющий пейзаж, но мысли снова и снова возвращались к событиям прошлой ночи. Зачем её опоили чаем, кто такой господин Призрак и как она вернулась домой целой и невредимой? А ещё голос. Сейчас она уже не могла вспомнить, что именно слышала во сне, но, когда проснулась утром, этот голос заглушал её собственные мысли. Отстранённый, но в то же время настойчивый, мелодичный – в нём можно было расслышать перешёптывание осенней листвы в кронах деревьев. По крайней мере, так показалось Эри, а она любила поэтичные сравнения.

Художница набросала на бумаге тории, лестницу, ведущую к святилищу, а на самом верху чью-то тень.

– Так странно! – пробормотала она, взглянув на карандашный набросок, от которого так и веяло загадочностью. – Это мог быть слишком правдоподобный сон. Или же нет?

Перед ней кто-то прошёл, загораживая собой свет ещё тёплого осеннего солнца. Эри подняла взгляд, но вокруг никого не оказалось – лишь пустынная улочка и опадающие листья клёна, кружившие вокруг скамейки. Просвет между домами теперь выглядел по-другому, словно она смотрела сквозь грязное стекло, в котором некоторые детали размывались. Вдалеке, с краю дороги, пробежал человек, везущий за собой рикшу¹⁶ – старомодную повозку на двух колёсах; из соседнего дома с яркой вывеской, которую у Эри так и не получилось прочитать, вышли две нарядные женщины в расшитых кимоно, а их широкие пояса оби¹⁷ были завязаны пышными бантами под грудью.

Моргнув, художница ещё раз взглянула на улицу и с трудом выдохнула застрявший в груди воздух: прежнее наваждение исчезло, но теперь она не могла отвести взгляд от существа, которое переползало дорогу. Продолговатое, покрытое редкими белыми волосами и похожее на гигантского червя, оно двигалось в сторону моря вниз по проулку. Эри зажала рот руками и дёрнула плечами: по её спине обжигающей волной прокатились мурашки, укалывая холодными иглами страха. Это всё просто не могло быть реальностью!

Она вскрикнула, и существо остановилось, медленно оборачиваясь на звук. Его бледное лицо, слишком похожее на человеческое, выглядело как маска из традиционного японского театра Но¹⁸, а чёрные глазки бегали из стороны в сторону. Они наконец сфокусировались на месте, где сидела Эри, и чудовище двинулось в сторону парка, вытягивая шею подобно змее, готовящейся нанести удар.

Художница вскочила со скамейки, на ходу закрывая чемоданчик, и побежала. Сердце гулко стучало в висках, а ноги подгибались от ужаса. Она всегда безошибочно ориентировалась среди однообразных белых домов, но сейчас не могла узнать ни одного квартала: то и дело по сторонам появлялись деревянные лачуги с соломенными крышами, а улицы на глазах становились другими, словно они сошли со старинных гравюр.

Остановившись на одном из перекрёстков, задыхаясь и кашляя, Эри заметила впереди два силуэта: между домами беззаботно прогуливались девушка в белом кимоно и красных широких штанах хакама¹⁹ и юноша в соломенной шляпе, но их образы расплывались в лучах восходящего солнца. Она протянула к ним руку и хотела закричать, позвать на помощь, но голос пропал, и Эри просто беззвучно раскрывала рот, пытаясь шевелить губами.

Из тёмных уголков поползли уродливые существа, напоминающие красные головы, у которых изо лба торчали маленькие ручки и ножки. Они всё приближались, с любопытством разглядывая Эри, и постепенно окружали её со всех сторон. Художница в ужасе метнулась к стене и попыталась открыть деревянную дверь, покрытую трещинами, но существа мельтешили, словно муравьи, перекрывая проход.

– Помогите! – всё же смогла прохрипеть Эри, но голос звучал так тихо, что никто просто не мог её услышать.

Мимо проходили люди – все они были одеты в кимоно, будто собрались на летний фестиваль: кто-то держал в руках сладости и кальмаров на палочке, а кто-то нёс перед собой на широких подносах товары или вёз тележки с едой. Они занимались своими делами, но никто не замечал Эри, прижавшуюся к стене и молящую о помощи.

Образы людей напоминали отражения в тусклом стекле, а где-то там, позади, нагонял жуткий белый червь. Эри прикрыла голову руками и зажмурилась…

– Тише, тише! – прозвучал звонкий женский голос совсем рядом.

Кто-то прошёл через толпу красных голов, одним своим появлением разгоняя существ в разные стороны, взял художницу за руку и помог встать, придерживая её за плечи.

– Кыш, это не ваша добыча! Пошли отсюда, пока я не разозлилась.

– Кто вы? – спросила Эри, пытаясь разглядеть незнакомку, но перед глазами до сих пор всё плыло, а от ужасной боли, что жалила лоб, она и вовсе не могла ясно думать. – Помогите!

– Тише, девочка, я и так помогаю, разве не видишь?

Красные головы разбежались, прячась в тенях между домами, а из-за угла, перегораживая проезжую часть, выполз тот самый монстр с телом червя и лицом, напоминающим белую грустную маску театра Но.

– Что ты забыл в городе? Убирайся обратно в лес! – велела ему женщина и вышла вперёд, загораживая собой Эри. – Здесь не место для тебя.

– Запах! – прорычал монстр, вытягивая длинную шею вперёд. – Я почувствовал этот запах! Что-то вновь пробудилось.

– Знаю, но это не твоя добыча.

Эри схватилась за лоб, к которому словно прислонили раскалённый металл, и, шагнув назад, упёрлась спиной в стену дома. Тело содрогалось от жара и пульсирующей боли, но сквозь выступающие слёзы она всё же разглядела, как незнакомка подняла руку к лицу и лизнула тыльную сторону своей ладони.

Небо над этой частью Камакуры потемнело, и порывистый ветер погнал по улицам опавшие листья. Ещё мгновение, и на асфальте появились тёмные пятна – прямо посреди ясного ноябрьского утра пошёл дождь.

– Ты! – попятился монстр, пряча лицо от капель в складках собственного тела. – Хозяйка леса!

– Не испытывай моё терпение, – уже не так сдержанно проговорила женщина и шагнула в собиравшуюся на дороге лужу: брызги подлетели и замерли в воздухе, обретая форму плоских наконечников традиционных копий яри²⁰.

Червь охватил бегающим взглядом направленное на него оружие и с недовольным шипением отступил, оставляя после себя на асфальте чёрный след, ведущий в сторону бамбукового леса.

Холодные капли дождя облегчили боль Эри, и она медленно опустилась по стене на землю, подняв лицо к небу. Что только что произошло? От пережитого ужаса в теле совсем не осталось сил, и теперь она не чувствовала ничего: ни страха, ни боли, только необычную пустоту в душе и тяжесть в конечностях.

До этого ей казалось, что женщина, которая пришла на помощь, была облачена в светлое кимоно, совсем не подходящее для такой прохладной погоды, но теперь Эри видела перед собой незнакомку на вид лет тридцати в самой обычной повседневной одежде. И лишь её полупрозрачные голубые глаза, столь редкие у японцев, выделялись на необычайно красивом лице, черты которого казались слишком резкими, но в то же время притягательными.

– Кто вы? – повторила свой вопрос Эри, не совсем понимая, какой ответ хочет получить.

– Не столь важно, – ответила женщина и провела указательным пальцем по лбу художницы, где всё ещё пульсировала боль. – А вот кто ты – это действительно интересно.

Тук-тук.

Тук.

В голове уже какое-то время звучал этот навязчивый стук, от которого было невозможно скрыться. Эри попробовала пошевелить рукой и дотронуться до лба – получилось, под пальцами она вновь почувствовала горячую кожу, покрытую испариной.

– Ты очнулась? – прозвучал знакомый голос, и кто-то коснулся её волос.

– Хару-кун?²¹

Она открыла глаза: лучший друг ещё с младшей школы – Хару – сидел около её кровати и постукивал ключами по деревянному подлокотнику стула. Юноша выглядел немного потрёпанным: короткие волосы находились в беспорядке, стёкла очков покрывали отпечатки пальцев, а вместо привычной для его семьи традиционной одежды на нём была пижама – клетчатая рубашка и широкие штаны. Эри улыбнулась и поймала руку Хару, крепко сжимая, прямо как в детстве. Удушающий страх, который до сих пор сдавливал её сердце холодными тисками, отступил, и на мгновение показалось, что всё произошедшее – просто дурной сон.

– Как ты здесь…

– Нет, это как ты оказалась рядом с моим домом в такую рань?! – Хару повысил голос, но Эри знала, что он просто сильно беспокоился. – Я вышел погулять с Адзуки²², а ты лежала недалеко от нашей калитки и бормотала какую-то чушь! Хорошо, что мимо проходила женщина и сразу позвала на помощь. Пришлось нести тебя до дома госпожи Цубаки на спине.

– Я… я не знаю, как так получилось. Извини.

– Зато я знаю! Ты себя загоняла на учёбе и работе до такого состояния, что падаешь в обмороки. Тебя вообще ничему жизнь не учит, так бы и дал тебе подзатыльник!

Он выдохнул и поправил съехавшие на кончик носа очки, а потом перехватил руку Эри и сжал ещё крепче.

– Мы с госпожой Цубаки решили, что ты не должна ходить на подработку. Будешь отдыхать, восстанавливаться и рисовать для своей выставки.

– Но…

– Эри! Просто слов нет, какая ты упрямая. Хочешь заработать инфаркт? Знаешь же, какая статистика смертности от переработок в Японии. Мы не виделись всего полгода, а ты уже довела себя до такого ужасного состояния.

Она закатила глаза и прыснула со смеху, вглядываясь в совершенно серьёзное и даже немного дикое лицо Хару. Но Эри не могла не согласиться, что обмороки и галлюцинации точно не входили в категорию «нормальных» происшествий. В Токио она ещё держалась, ведь нужно было окончить университет и работать, чтобы оплачивать долги семьи, но с приездом в Камакуру всё перевернулось вверх дном, и усталость, видимо, дала о себе знать.

– Хорошо, – выдохнула она, проводя рукой по спутанным волосам. – Отдыхать так отдыхать.

Хару удовлетворённо кивнул и посмотрел на наручные часы, прищёлкнув языком.

– Опаздываю. Я ещё пять минут назад должен был открыть родительский магазин. Вот таблетки от жара и витамины. – Он пододвинул стакан с водой и белые капсулы поближе к Эри. – Если станет хуже – звони. И постарайся лишний раз не подниматься с кровати: тебе нужен отдых.

Состроив покорную, но всё же слегка насмешливую мину, Эри кивнула и проводила друга взглядом.

– Встретимся вечером в рамэнной?²³

– Ещё спрашиваешь! – ответил Хару, остановившись на пороге. – Я рад, что ты вернулась домой.

– Снова свалилась на твою голову. Спасибо, что донёс меня сегодня.

– Я уже привык, не в первый раз тебя таскаю на спине. – Он подарил ей тёплую улыбку и вышел из комнаты.

Когда входная дверь в доме открылась и гулко захлопнулась, Эри тут же встала и прошла к шкафу с книгами. Кроме литературы об искусстве, сборников поэзии и томов манги, на полках лежали разные мелкие вещички, которые она собирала ещё с детства.

Среди талисманов и сувениров из святилища богини Инари она наконец откопала монету на красной нити и надела её на руку. Не то чтобы художница действительно верила в проклятия или злых духов, что прицеплялись к человеку и не давали ему спокойно жить, но с этим амулетом, который достался ей по наследству, точно будет спокойнее.

«Много дурных знаков, – подумала Эри, и от воспоминаний о пережитом у неё снова перехватило дыхание. – У меня провалы в памяти и галлюцинации, это точно ненормально!»

Она сжала виски пальцами и прикрыла глаза: Эри отчётливо помнила меняющуюся улицу, кишащую маленькими монстрами, и женщину, которая умела вызывать дождь и одним лишь властным голосом прогонять жутких тварей. Картинки, снова и снова мелькавшие перед глазами, казались настолько яркими и реальными, что она вновь ощутила, как задрожали от страха руки.

Мысль всплыла в голове неожиданно, и Эри тут же ухватилась за неё: нужно было вернуться в святилище Яматомори! Если кто и сможет помочь в делах подобного рода, то это точно священник или жрица. Обратившись к таким людям, хотя бы не получишь в ответ саркастичный смех или совет показаться врачу – всё же служители храмов гораздо чаще сталкивались с потусторонним.

– Решено! – сказала художница, убирая волосы в неаккуратный хвостик, и пару раз похлопала ладонями по щекам. – Надо приободриться!

Подхватив чемоданчик с альбомами, она вышла на улицу. Сначала Эри двигалась медленно, заглядывала в каждый тёмный переулок, боясь увидеть уродливых монстров, которые могли следить за ней из тени домов, но, не найдя никаких признаков прежнего видения, зашагала более уверенно, направляясь в сторону святилища.

Возможно, амулет и правда отгонял злых духов, а потому Эри положила ладонь на запястье, ощущая тепло, исходящее от медной монетки, и с облегчением выдохнула.

Стояла красивая осень. Листья клёнов на склонах гор уже наливались алым, постепенно поглощая жёлтые и зелёные цвета, а холодный ветер гулял между деревьями и домами, будто нарочно задевая колокольчики на дверях магазинов. На ясном небе виднелись светлые росчерки облаков, и Эри засмотрелась, представляя, как кто-то нанёс их огромной кистью на холст небосвода.

Всё же для начала ноября в Камакуре было необычайно прохладно, и прохожие уже носили тонкие пальто нараспашку или наматывали шарфы поверх офисных костюмов. В воздухе ещё витало ощущение прозрачности и ясности, но в то же время слышалась неотвратимая поступь зимы: земля твердела, а на опавших листьях по утрам серебрился иней.

Эри поднялась по каменным ступеням, ведущим к святилищу Яматомори, и остановилась у последних торий, оглядывая открывшийся вид. От зала для молящихся к стендам с предсказаниями и до лавочек с фарфоровыми лисами ходили прихожане и редкие туристы, но нигде не появлялась седая голова старика Кимуры, не мелькал парнишка в кимоно, и даже белого одеяния священника не было видно.

Сегодня Эри пришла без подношения, поэтому сразу же отстояла очередь к алтарю и вознесла короткую молитву за благополучие мамы и попросила о защите от злых духов, после чего решила прогуляться: рано или поздно главный каннуси святилища должен был появиться.

Здесь воздух казался ещё холоднее, чем в городе, а на клёнах ярко полыхал алый пожар листьев. Эри прошла мимо аллеи каменных фонарей и сотен фарфоровых лис, которых прихожане ставили повсюду на удачу. Впереди виднелся ещё один подъём, и художница ступила на покрытую мхом старинную лестницу, но не успела преодолеть и пары ступеней, как сзади послышался гомон. Главный каннуси, облачённый в белое одеяние и высокую шапочку, вышел из соседнего здания и остановился около прихожан, раздавая им тканевые амулеты.

До Эри донеслись обрывки фраз: «Да, омамори из нашего святилища принесут вам удачу в учёбе! Конечно, великая богиня Инари одаривает своим благоволением даже такие небольшие святилища, как наше!»

Эри тут же спустилась обратно и пробежала по дорожке, чтобы занять очередь к священнику, но стоило только увидеть лицо служителя, как она остановилась и выдохнула, запуская руку в волосы.

– Так это вы… – сказала Эри немного громче, чем хотела, и стоявшие рядом прихожане обернулись.

Каннуси тоже услышал и прищурил глаза, утопающие в мелких морщинах, но не прошло и пары мгновений, как он натянуто улыбнулся и сорвался с места, направляясь совсем в другую сторону.

– Куда вы? Подождите, господин Кимура! – крикнула Эри и побежала за ним.

Грубый старичок, что подметал вчера двор святилища, оказался главным священником Яматомори! Теперь она не была уверена, стоит ли спрашивать у такого человека о злых духах, но про странный чай, которым её здесь опоили, Эри точно хотела узнать.

Хоть Кимура и создавал впечатление хилого сгорбленного старичка, но двигался он на удивление быстро, петляя между деревьями и небольшими постройками. Художница догнала его только около входа в зал для ритуальных танцев, в обычные дни закрытый для посещения.

– Господин Кимура! – Она схватила его за длинный рукав, но тут же отпустила, извиняясь. – Пожалуйста, подождите, я хочу узнать…

– Нечего здесь узнавать, девчонка! – Маска мудрого и понимающего священника исчезла, и перед Эри вновь стоял вчерашний старичок с недовольным прищуром. – У меня нет на тебя времени, уходи.

– Сначала скажите, что за напиток ваш маленький друг вчера дал мне и как он узнал, где я живу?

Кимура стиснул зубы и огляделся, будто искал помощи, но никого поблизости не оказалось: ни жриц мико²⁴, ни других прихожан.

– Иди к обрыву, – проговорил он наконец и указал рукой в сторону покрытой мхом лестницы, ведущей в гору. – Там ты, возможно, найдёшь ответы на свои вопросы, а сейчас мне пора!

Отбросив все приличия, Кимура, не прощаясь, нырнул в полумрак зала для ритуальных танцев и захлопнул тяжёлую дверь прямо перед носом Эри. Она вздрогнула от неожиданного стука и попробовала дёрнуть за ручку, но кто-то словно держал её с другой стороны, и Эри пришлось сдаться: всё же преследовать каннуси и врываться без разрешения в священные залы, – это не то поведение, которое можно позволить себе, находясь на территории святилища.

Ещё раз посмотрев в сторону ступеней, Эри медленно побрела туда. Какие ответы она здесь искала? Все доводы звучали нелепо, как фантастические россказни больного человека, и она это понимала, но не могла противиться силе, которая влекла её в Яматомори.

Наверху оказалась небольшая обзорная площадка с видом на окрестности Камакуры и тропинка, ведущая дальше в горы. Только войти в лес оказалось невозможным – всё огородили забором и повесили красную табличку: «Проход запрещён».

Эри проглотила ком, вставший вдруг поперёк горла, и подошла к ограждению, заглядывая за него: тропа петляла между старыми деревьями и в конце концов скрывалась за огромным валуном. Здесь пахло сухой травой и влажной землёй, из глубины леса доносились редкие трели птиц и шорох листвы, похожий на тихий шёпот. От одного взгляда на это место у Эри похолодели пальцы и участилось дыхание: что-то скрывалось за хлипким забором. Тропинка оживала прямо на глазах, то приближаясь, то удаляясь всё глубже в непроходимую чащу, а трава вокруг шевелилась, напоминая водоросли в быстрой реке, и клонилась к полузаросшей дорожке. Художница коснулась ограды, но тут же холод протянул к ней свои липкие лапы, проникая под кожу.

Она отдёрнула руку и отошла подальше. Дыхание сбилось, и Эри неосознанно потянулась к монетке на красной нити, накрывая талисман ладонью и чувствуя приятное тепло. Оно успокаивало.

Присев на каменную скамейку, с которой открывался неплохой вид на Камакуру, художница откинулась назад и выдохнула:

– Слишком много странностей для пары дней! – Эри положила руку на грудь, отчётливо ощущая быстрое биение сердца. – То ли я сошла с ума, то ли меня действительно преследуют злые духи.

Пережитое напоминало страх перед диким животным – что-то первобытное, подчиняющее волю. Только вот никаких животных она не видела – лишь древний лес, огороженный хлипким забором.

– Злые духи не тронут вас до тех пор, пока вы не выходите за ограждение, – прозвучал голос, и Эри вздрогнула.

Забытые за день детали сна всплыли в сознании, и она попыталась вспомнить хоть какие-то обрывки фраз: «Унеси её… Цубаки вернётся сама».

Это был тот самый голос, который Эри слышала ночью; от его звучания болезненно потянуло в груди, будто всколыхнулось далёкое воспоминание, заставляющее тосковать. Она медленно повернулась и широко распахнула глаза, когда увидела мужчину в лисьей маске, стоящего под алым дождём из опадающих кленовых листьев.

Глава 3

Призрак под дождём из кленовых листьев

Сорванные порывами северного ветра алые всполохи листьев кружили в воздухе, напоминая о скором приближении зимы. Эри не могла отвести взгляд от человека, который стоял посреди этого вихря: он был одет в тёмно-синее кимоно и небрежно наброшенную на плечи чёрную накидку – хаори²⁵ и выглядел как знатный мужчина из эпохи Эдо²⁶.

– Простите?.. – сказала она тихо. Отчего-то вся уверенность растворилась, как только Эри увидела незнакомца.

Мужчина носил деревянные гэта, но подошёл к скамейке бесшумно, словно и не касался ногами каменных плит, усыпанных листьями. Пока он проходил мимо, художница успела заметить тёмные волосы до поясницы, связанные лентой на уровне лопаток и отливающие серебром на кончиках. Удивительно, но эта старомодная деталь так подходила к образу незнакомца, что Эри невольно засмотрелась на неё.

Склонив голову в лёгком поклоне, мужчина присел на другой конец скамьи и повернулся в её сторону. Вблизи она могла рассмотреть лисью маску, полностью скрывающую лицо: наполовину белая, наполовину расписанная языками пламени. Через левую прорезь на художницу смотрел карий глаз, радужка которого сливалась со зрачком, и оттого взгляд становился глубоким и проницательным, а правый, нарисованный глаз маски был закрыт. Эри поменяла своё мнение: мужчина походил не на аристократа эпохи Эдо, а на мифическое существо из легенд, принявшее обличье человека.

– Вы же не выйдете за ограждение? – спросил незнакомец, не сводя с неё внимательного взгляда.

– Когда вы так загадочно спрашиваете, мне ещё больше хочется узнать, что же там такое.

– Ваше любопытство очаровательно. Дальше находится всего лишь территория голодных ёкаев²⁷, которым лучше не показывать вашу аппетитную душу.

Эри уже начинала привыкать к людям со странностями, которые встречались ей в святилище Яматомори, но этот незнакомец явно отличался от главного каннуси и юноши по имени Кэтору: он говорил так непринуждённо, что его слова не задевали, но заставляли неловко отводить взгляд в сторону. Эри вскинула брови и, сдержанно улыбнувшись, сказала:

– Думаю, изысканные комплименты – это точно не ваше.

Он не ответил и только по-доброму усмехнулся, продолжая смотреть на неё одним открытым глазом. И это было не похоже на взгляд незнакомого человека: мужчина будто не мог наглядеться, наслаждался каждой её чертой.

– Мы с вами, случайно, не знакомы? – спросила Эри, осмелившись покоситься на его лисью маску.

– Это с какой стороны посмотреть.

Такой ответ окончательно запутал Эри, и она вздохнула:

– Кажется, вы тот человек, из которого и слова не вытянешь, если не захотите говорить сами.

– Ну почему же, просто для каждого ответа своё время. Сегодня мы можем просто посидеть в тишине или поболтать об обычных вещах. – Он указал тонким пальцем на потёртый чемоданчик, который лежал на коленях Эри. – Рисуете?

– Откуда вы узнали?

– У вас все пальцы в туши.

Поспешно спрятав руки в карманы пальто, она ответила:

– Да, это моя профессия. А вы любите живопись?

– Не сказал бы. Я скорее люблю смотреть, как кто-то рисует. Сосредоточенный взгляд, из-за которого появляется маленькая морщинка между бровями, кисть в руке лежит свободно, но в то же время её крепко держат умелые пальцы. Плавные линии, что появляются на бумаге, отражают все мысли художника, его внутренний мир как на ладони, его дыхание замедляется, его рука скользит по полупрозрачной бумаге, создавая произведение искусства.

Эри и сама перестала дышать, слушая неспешную речь незнакомца, и ей передалось то же печальное благоговение, которое звучало в его голосе. Она догадывалась, что скрывалось за красивыми словами: мужчина любил смотреть не на всех художников – был лишь один, чьи черты он запечатлел в памяти.

Не отводя взгляда от Эри, мужчина кивнул на её чемоданчик и спросил:

– Возможно, вы хотите что-то нарисовать? Я совершенно не против.

Она чуть помедлила: от волнения по коже прошёл жар, а кончики пальцев закололо.

«Да что со мной сегодня такое…» – подумала Эри, но всё же потянулась к защёлкам.

– Вы поэтично описали процесс создания картины, наверное, даже более поэтично, чем есть на самом деле, – заметила она, доставая свой старый альбом в кожаном переплёте.

– Это не поэзия, просто желание увидеть подобное снова.

Эри сломала гриф карандаша, едва проведя первую линию: слишком сильно нажала, а может, руки затряслись. Она впервые рисовала не для себя, не под пристальным наблюдением преподавателей и не ради победы в конкурсах; она собиралась рисовать для незнакомца, который просто ненадолго занял её приятной беседой, но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя свободной.

– Вы сказали, что за оградой живут ёкаи. – Эри наточила карандаш и ещё раз провела линию – на этот раз удачно. – Так вы тоже работаете здесь?

– Да, охранять святилище и прихожан от злых духов – это моя обязанность. С моими помощниками вам уже довелось познакомиться: ворчливый старик и надоедливый юнец.

– Подождите, а вы, случайно, не господин Призрак?!

Эри даже перестала рисовать и взглянула на собеседника, проведя пальцем в воздухе вокруг своего лица, подозревая, что прозвище как-то связано с маской, которую носил мужчина.

– Мелкий пакостник, – прошептал незнакомец, и художнице показалось, что он улыбнулся. – Да, Кэтору иногда называет меня так, но, впрочем, у меня есть и обычное имя. Хацу Юкио, приятно познакомиться!

Когда Эри услышала это имя, в груди у неё совсем не осталось воздуха, а перед глазами встала прозрачная пелена, размывая образ сидящего напротив человека: слеза скатилась по щеке и упала на белый лист альбома, уже испещрённый тонкими карандашными линиями. Она смотрела на незнакомца слишком долго, но, поймав тёмный, всё понимающий взгляд Юкио, стёрла следы слёз и виновато улыбнулась.

– Простите меня, не знаю, что это такое. На миг мне показалось, что вы… что я… – Эри ещё раз протёрла глаза и подняла лицо к небу, стараясь высушить слёзы. – Со мной в последнее время происходят необъяснимые вещи, поэтому извините, пожалуйста, господин Хацу. Мне тоже очень приятно познакомиться, меня зовут Цубаки Эри.

Она медленно кивнула, обозначая поклон, и Юкио ответил ей тем же. Повисла тишина, но никакой неловкости в ней не ощущалось, словно встретились старые знакомые, которые были рады и помолчать в компании друг друга. Только перешёптывание листьев в ветвях старого клёна и приглушённый шорох карандаша, скользящего по бумаге, слышались всё так же отчётливо.

– Раньше на этом месте росло больше деревьев, а подняться сюда можно было, только цепляясь за сухие корни, выпирающие из земли. Лестницу тогда ещё не построили.

Эри продолжала рисовать, но всё её внимание теперь обратилось к Юкио: она вслушивалась в его спокойный голос и ловила каждое слово.

– Отсюда виднелись огни города, особенно в пасмурные ночи, когда священники, отходя ко сну, гасили свет в Яматомори, а гора погружалась в непроглядную тьму. И там, вдалеке, текла жёлтая река огней, огибая места, где жили горожане, которые не могли себе позволить долго жечь лампы и фонари. Я бывал здесь часто: такой вид помогал успокоить мысли после тяжёлого дня, но в один из вечеров я заметил, что у самого обрыва вдруг выросла камелия.

Оторвавшись от рисунка, Эри повернулась к господину Призраку, ожидая продолжения истории, но тот молчал, устремив взгляд к обрыву.

– Вы хотите сказать, что там вырос целый куст камелии?

Юкио усмехнулся, и из-под маски этот смех прозвучал тревожно, сдавленно.

– Она была дикой и своевольной, не любила склонять голову перед теми, кто ей не нравился.

Со стороны лестницы, ведущей на обзорную площадку, послышались голоса, и господин Призрак оборвал свой рассказ, резко повернув голову в сторону показавшихся прихожан.

– Легенду об алой камелии давайте оставим на другой раз, – сказал он, поднимаясь со своего места. – Ещё не время, но вы обязательно узнаете, чем закончилась эта история, Эри.

Он назвал её по имени после нескольких минут знакомства; такая фамильярность считалась грубостью, но художница не обратила на это внимания. Её имя, произнесенное его голосом, звучало завораживающе.

– Но подождите, вы уже уходите? Я хотела кое-что у вас спросить… Про чай.

Эри посмотрела на группу школьниц, которые с громким смехом ворвались на площадку, и обернулась к своему новому знакомому, но на месте господина Призрака уже никого не оказалось, только два красных кленовых листа лежали на скамье.

В руках у художницы остался альбом с законченным наброском, и она провела пальцами по шершавой поверхности бумаги – рисунок ей нравился.

Переведя взгляд на маленькие улочки и домики Камакуры, которые с высоты обрыва казались игрушечными, Эри задумалась. Она всегда хорошо себя чувствовала с незнакомцами, легко сходилась со всеми людьми и поддерживала любой разговор, но сейчас, во время беседы с господином Хацу, испытала нечто новое: это напоминало возвращение в родные места после долгого путешествия, когда в груди вдруг становится тепло и выдыхаешь с лёгкой улыбкой на лице и мыслью: «Я наконец дома!»

– На другой раз? – переспросила она вслух, и школьницы, снимающие фото на фоне обрыва, обернулись на неё, удивляясь, что молодая девушка говорит сама с собой.

Глава 4

Вслед за голубыми огнями

Осень в Камакуре тянулась медленно.

Пожалуй, не было места, более подходящего для творчества, чем небольшой городок у моря, в котором время текло совсем иначе. Дни плавно сменяли друг друга, и казалось, что Эри жила здесь уже целую вечность. Чаще всего в обед она встречала Хару около магазина кимоно, и они вместе ели рамэн в их любимой лапшичной, а в остальное время она пыталась работать над своей выставкой.

В небольшой комнатке было душно. Повсюду лежали незаконченные наброски и смятые листы, на которых с трудом угадывались очертания каких-то мест и людей, но больше это походило на набор беспорядочных линий, напоминающих рисунки сумасшедшего.

Эри сидела за столом и штриховала очередной неудавшийся эскиз, который тут же полетел на пол к остальным смятым наброскам. Откинувшись на стуле, художница обречённо посмотрела на обитый деревом потолок: на нём виднелись такие же вздувшиеся пузыри, которые неделю назад появились на стенах, – от этого вида по спине пробежал холодок, и Эри поспешно отвела взгляд. Чуть позже нужно будет обязательно переклеить бумагу на перегородках.

Хотелось хоть немного отвлечься, поэтому она вернулась мыслями к святилищу Яматомори, представляя каменную лестницу, красные ворота – тории, скамью, на которой сидела в последний раз, ограждение, что охраняло людей от диких ёкаев, лисью маску…

Повинуясь внезапно родившемуся желанию, Эри открыла потрёпанный альбом на последней странице и рассмотрела карандашный набросок, который нарисовала для Хацу Юкио.

С тех пор они не виделись, но по какой-то необъяснимой причине Эри много думала о новой встрече. Каково было бы отдать ему аккуратно вырванный из альбома лист и увидеть, как он смотрит на серые линии, выведенные её рукой? Сможет ли она заметить во взгляде господина Призрака то самое восхищение, с которым он рассказывал о любимом художнике?

Осознание пришло так неожиданно, что Эри чуть не упала назад, по привычке слишком сильно качнувшись на стуле.

Единственным человеком за последнее время, в присутствии которого она смогла хоть что-то нарисовать, оказался этот загадочный мужчина, скрывающий лицо за лисьей маской!

Возможно ли… Если Эри снова встретится с ним и дослушает историю об алой камелии до конца…

Поток мыслей прервал тихий стук. Дверь слегка приоткрылась, и в проёме показалось уставшее, но по-прежнему улыбающееся лицо матери.

– Я не отвлекаю?

– Уже нет, всё равно день прошёл бесполезно. – Эри подцепила двумя пальцами пустой лист и потрясла им в воздухе. – Пока нет никаких идей.

– Но ведь ещё есть время, не волнуйся, – ответила мама и с беспокойством оглядела пол, усеянный десятками смятых листов. – Как ты смотришь на то, чтобы на сегодня закончить и пойти прогуляться? Предлагаю взять по митараси данго²⁸ из ларька на углу и отнести подношение в святилище Яматомори: у нас после обеда как раз остались онигири²⁹. Развеемся и попросим у богини помощи, чтобы ты достигла успеха в работе!

Глаза Эри загорелись, как только она подумала о митараси данго, – отказаться от вкусных рисовых шариков в солоноватом соусе, которые так и таяли во рту, было просто невозможно. Да и упоминание святилища заставило её ощутить лёгкое волнение, от которого внизу живота словно вспорхнула стайка мотыльков: сможет ли она снова увидеться с господином Призраком?

Не теряя времени, Эри закинула альбом в свой чемоданчик и, подмигнув маме, сказала:

– Пожалуй, работа подождёт, если ты угощаешь!

Вечер стоял прохладный, но вкусные шарики из рисовой муки на палочке и горячий кофе из автомата того стоили. Эри шагала по проезжей части, обхватив тёплую банку руками, и разглядывала, как белёсые завитки пара поднимались к розовеющему небу. Мама шла рядом по тротуару, она ещё не доела данго и повертела палочкой перед лицом дочери.

– Как и всегда, уплетаешь их за обе щёки. Могу пожертвовать тебе свои: раньше ты всегда клянчила добавку.

– Думаешь, я откажусь?

Лицо Эри разрумянилось от прохладного ветра, а в глазах играли блики зажигающихся вдоль дороги фонарей. Она сделала шаг в сторону, будто бы и правда отказываясь от предложения, но в последний момент всё же шагнула к тротуару и выхватила из рук матери палочку с шариками, сразу отправив один из них в рот.

– Балуешься, как маленькая.

– Я просто наслаждаюсь моментом. Давно мы с тобой так не гуляли, прямо как в школьные годы.

Эри остановилась и вдохнула полной грудью – здесь воздух был гораздо чище, чем в Токио, поэтому она позволила себе ещё несколько глубоких вдохов, наслаждаясь родным запахом сухих листьев, моря и доносящимся с другой стороны улицы ароматом из раменной. За несколько дней воспоминания об ужасном видении почти стёрлись из памяти, и Эри впервые после происшествия шла по улице, не оборачиваясь на каждый шорох.

– Да, время так быстро летит, – заговорила мама после недолгой паузы. – Вроде только недавно ты держала меня за руку на этом самом месте и просила отвести вместо детского сада в Яматомори – посмотреть на лисичек.

– Точно! – Эри улыбнулась, вспоминая тот восторг, с которым она каждый раз проходила через тории.

Ребёнком она считала это святилище волшебным: во время фестивалей там всегда стояли ларьки с вкусной едой, а в главном зале красиво танцевали девочки в красно-белых нарядах, размахивая жезлами, колокольчики на которых переливчато звенели.

– Целыми днями упрашивала туда сходить! – продолжала мама. – Будто что-то тянуло тебя на гору, хотя никаких развлечений для детей там не было. Я даже одно время думала отдать тебя в обучение священнику, чтобы ты стала мико и помогала в святилище, но каннуси Кимура посоветовал дождаться, пока ты станешь постарше и сама примешь решение. В служении божествам не так много перспектив, особенно в нашем маленьком городе.

– Мико…

Слово всё ещё казалось таким же светлым и приятным, как в детстве. Раньше Эри и правда мечтала проводить больше времени в Яматомори: в школьные годы она прибегала туда после занятий, садилась на скамейку и подолгу наблюдала за прихожанами и жрицами, словно ждала кого-то, кто вот-вот выйдет из-за угла молитвенного зала и узнает её.

Объяснить своё поведение она не могла, но чувствовала, что должна была возвращаться туда.

Позже, когда Эри уехала в Токио, связь с этим местом ослабла, но сейчас казалось, что её запястье вновь оплела незримая нить, которая натягивалась с каждым днём всё сильнее, заставляя художницу стремиться к святилищу снова и снова.

– Мам, ты веришь в ёкаев и злых духов, преследующих людей?

Когда вопрос прозвучал, Эри сразу поняла, насколько же глупо всё это выглядело со стороны: двадцатитрёхлетняя девушка спрашивает кого-то о вере в существование призраков. Если бы её друг Хару услышал подобное, то его заливистый смех уже разбудил бы половину Камакуры.

Но мама почему-то не рассмеялась – её лицо стало серьёзным, в уголках глаз собрались морщинки, а рука неуверенным движением легла на плечо дочери.

– Не знаю, я никогда не видела ёкаев. Возможно, им больше нет места в нашем мире, поэтому люди перестали их замечать.

Женщина замедлила шаг, восстанавливая дыхание, что показалось Эри странным, ведь подъём к святилищу ещё даже не начался. Взглянув на мать с беспокойством, она подавила рвущийся наружу крик и отступила на шаг назад – что-то лежало на плечах матери, морщинистое и серое, напоминающее детские руки, но только пальцы на них заканчивались острыми когтями, цепляющимися за одежду.

От ужаса воздух застрял где-то в горле, и Эри моргнула, сильно жмурясь, в надежде, что видение рассеется. Когда она вновь открыла глаза, жуткое существо и правда исчезло: мама выглядела измученной и раскрасневшейся, но ничто больше не сидело на её спине и не цеплялось за плечи. Всё было как обычно.

Теперь холодный ветер проникал даже сквозь тёплый шарф, который Эри повязала вокруг шеи, и оставлял на коже ледяные следы мурашек. Она поджала губы и поскорее обняла себя руками, стараясь согреться и незаметно восстановить сбившееся дыхание.

Мама не обратила внимания на смятение дочери и посмотрела в сторону поднимающегося по склону золотисто-алого леса, указывая на него рукой. Чуть дальше уже виднелись красные тории и каменная лестница, ведущая в гору.

– Если ёкаи есть, то наверняка ушли глубоко в леса – прячутся от людей. А почему ты спрашиваешь?

– Просто… интересно. – Эри так и не решилась рассказать, что со времени приезда в Камакуру с ней происходили необъяснимые вещи.

– Хорошо, что хотя бы ками всё ещё остаются здесь и защищают нас, – продолжила мама, склоняясь перед первыми красными ториями. – Семья Цубаки живёт в Камакуре чуть ли не с середины семнадцатого века, и каждое поколение продолжает поклоняться Инари. Думаю, мы заслужили немного её помощи.

– Наверное, заслужили.

Эри хотелось спросить, почему же тогда великая богиня позволила их семье пережить столько трудностей, но промолчала, зная, что этот разговор рано или поздно затронет отца.

Поднявшись на гору, Эри вместе с мамой преподнесли двум каменным лисам онигири, завёрнутые в листья нори, и прошли к святилищу. Как всегда бывало ближе к вечеру, пришлось постоять в очереди, прежде чем оказаться напротив алтаря и произнести молитву.

Эри не могла молиться. Она сложила ладони перед собой, но взгляд полуприкрытых глаз направляла то вправо, то влево в надежде заметить мужчину в тёмно-синем кимоно. Но сегодня здесь были только пожилые дамы и иностранные туристы с фотоаппаратами на шее.

Мама тихонько кашлянула, заставив Эри дёрнуться от неожиданности и завершить ритуал – глубоко поклониться богине.

– О чём молилась?

– Я… Мам, это же только между мной и богиней.

– Хорошо-хорошо, просто ты выглядишь довольно взволнованной.

– Ничего такого. А ты сама в порядке? – Эри потрогала её лоб и нахмурилась. – Дышишь часто, и лицо всё красное.

– В этот раз подъём в гору мне дался труднее, чем обычно: до сих пор отдышаться не могу.

Эри видела, что мама не просто устала, – её так и гнуло к земле, словно она всю дорогу несла на спине неимоверную тяжесть, а теперь пыталась это скрыть, и оттого её лицо побагровело, а на лбу выступила испарина.

– Не стоило подниматься сюда, если у тебя в последнее время проблемы со здоровьем. А вдруг что-то с сердцем?

– Ой, да брось, всего лишь усталость накопилась. Нужно просто хорошенько выспаться.

Мама очаровательно улыбнулась, и Эри пришлось сдаться. Она-то хорошо знала, что эта женщина никогда не признается, если ей по-настоящему плохо.

– Ладно, но обещай следить за своим самочувствием.

Ответом ей послужил лёгкий кивок.

Несмотря на кажущееся спокойствие, царившее в Яматомори, что-то явно было не так, и художница обернулась, оглядывая людей, снующих вокруг. Обычные посетители святилища – ничего подозрительного, но Эри всё равно спиной чувствовала чей-то взгляд, который преследовал её с тех самых пор, как она прошла через тории.

Прищурившись, Эри обратила внимание на деревянную стену одного из боковых зданий, что находилось поодаль от других: из-за угла выглядывала голова с взъерошенными волосами, но стоило на мгновение отвести глаза, как она тут же исчезла.

– О, смотри-ка, там Миямото-сан³⁰ у лавки с предсказаниями, сто лет её не видела, – произнесла мама и помахала рукой подруге. – Эри, какие у тебя планы на вечер?

– Если ты пойдёшь домой с Миямото-сан, то я ещё ненадолго останусь здесь. Тут есть одно спокойное место, где можно сосредоточиться.

Женщина удивлённо вскинула брови, точно так же, как это часто делала её дочь, и вздохнула как будто с сожалением:

– Тебе дай волю, ты бы всю жизнь в Яматомори просидела! Тогда до вечера!

– До вечера!

Стоило маме отойти на достаточное расстояние, как Эри тут же огляделась по сторонам. Удостоверившись, что никому из прихожан не было до неё никакого дела, она шагнула в сторону одноэтажной постройки с покатой соломенной крышей и остановилась возле угла дома. Здесь, конечно, уже не оказалось никакой головы, зато на земле остались еле заметные следы небольшого животного, то ли лисы, то ли енота. Следы вели в сторону ещё более отдалённых построек, к которым Эри никогда до этого не приближалась.

Отпечатки когтистых лап петляли, исчезали среди опавших листьев и снова появлялись то на разрыхлённой земле, то на присыпанных песком ступеньках. Невидимая нить вокруг запястья натягивалась, и Эри пошла по следам, не понимая, с чего вдруг решила, что именно они приведут её туда, где она сможет найти ответы.

Люди и шумные торговые лавочки остались за поворотом, и художница побрела вдоль грунтовой аллеи, обрамлённой по обе стороны низкими каменными фонарями. Эта дорога скрывалась от любопытных глаз за деревянными стенами домов, служивших когда-то жилищем для мико, поэтому сейчас здесь не было ни души.

С каждым шагом становилось тише, и вскоре все звуки, кроме шороха мелких камешков под ногами, исчезли. В жухлой траве загорелись голубоватые огоньки: они подрагивали, мерцали и безмолвно поднимались в воздух, неровным строем направляясь туда же, куда уводили следы.

– Светлячки? Поздней осенью? – Эри протянула руку к одному из них, но тот облетел ладонь и закончил свой путь внутри каменного фонаря, зажигая в нём голубой огонь.

Несколько светлячков отделились от мерцающей стайки и заняли свои места в оставшихся фонарях, освещая ей путь. Солнце уже скрылось за склоном горы, и на восточную часть святилища Яматомори медленно опускались сумерки, принося с собой белёсый туман, клубящийся среди деревьев.

Аллея, освещённая огнями, заканчивалась серыми ториями, за которыми раскинулся сад камней. Эри шагнула ближе к краю дорожки, ведь середина ворот предназначалась только для шествия божества, и прошла внутрь: с одной стороны располагалось небольшое озеро, из которого выглядывали белые носы карпов, а с другой, в глубине сада, стоял небольшой дом с раздвижными дверями, проклеенными бумагой. На веранде энгава³¹ сидел, свесив босые ноги, молодой человек в кимоно: он положил подбородок на ладонь и наблюдал за гостьей, слегка прищурившись.

Эри его узнала даже в таком полумраке – тот самый Кэтору, который напоил её чаем, только сейчас он выглядел, как ей показалось, ещё более неопрятно: каштановые волосы торчали в разные стороны, а тёмные круги под глазами виднелись даже с такого расстояния, будто он растёр по лицу уголь или тушь. Значит, именно его растрёпанную голову она видела перед святилищем. Это он завёл её сюда.

– Добрый вечер, Кэтору-сан, – сказала Эри, склонившись в лёгком поклоне, и шагнула на кривую тропинку, выложенную из камней. – Это же ты меня сюда привёл? Тебя я видела на площади?

Он не ответил, даже не пошевелился, но продолжал следить за каждым её движением. Стайка светлячков добралась и до этого места, зажигая огни в фонарях, которые стояли в глубине сада. Теперь дорога освещалась, и Эри стало гораздо легче ступать по неровным камням и не терять равновесия.

Когда она преодолела уже половину пути до дома, что-то шевельнулось на изогнутой крыше здания, отделяясь от наступающего мрака. Пришлось поднять голову, чтобы разглядеть тень, стоящую на самом краю. Сначала та казалась бесформенной, но голубой огонь фонарей отгонял сумерки, позволяя разглядеть человеческую фигуру. Точнее, Эри думала, что увиденное больше походило на человека, хотя было в нём что-то дикое, отчего волосы на затылке вставали дыбом.

На неё смотрел один янтарный глаз, горящий на том месте, где у тени могло находиться лицо. Обладатель жёлтого взгляда протянул руку вперёд, и два светлячка, всё ещё кружившие вокруг Эри, задрожали и поплыли в сторону крыши, по пути разгораясь всё ярче и превращаясь в пылающие голубые огни. Они остановились только тогда, когда достигли человека и устроились на его раскрытых ладонях, освещая тело и лицо.

Художница отшатнулась, увидев знакомую лисью маску, но неровные камни на тропинке слишком возвышались над землёй, Эри оступилась и упала на расчерченный кругами песок.

Она успела заметить, как господин Призрак соскользнул с крыши и бесшумно приземлился рядом, поднимая в воздух высохшую листву. Мужчина наклонился, протягивая к ней руку с длинными чёрными когтями вместо ногтей, и Эри попятилась, не обращая внимания на саднящие ладони, на которые неудачно приземлилась.

– Не подходите! – крикнула она, расширив глаза от ужаса.

В свете десятков голубых огней ей удалось хорошо рассмотреть облик господина Призрака: всё то же тёмно-синее кимоно и волосы до поясницы, связанные лентой, но среди них теперь виднелись заострённые лисьи уши, тень которых делала мужчину похожим на нечисть из городских легенд, а за спиной веером извивались чёрные хвосты, отливающие серебром на кончиках.

Светлячки, превратившиеся в голубое пламя, летали рядом с Хацу Юкио, иногда касаясь его плеч. Эри задрожала, отползая ещё дальше, и осмелилась заговорить тихим сухим голосом:

– Кто вы такой?!

Господин Призрак отдёрнул руку и не стал подходить ближе, но его открытый глаз следил за ней, и в этом взгляде, сколько бы художница ни искала, она не могла прочесть угрозы или жажды крови. Но её тело всё равно содрогалось: сердце колотилось, и этот стук отдавался в ушах, а пальцы вцепились в монетку-амулет на запястье.

– Не двигайся, – сказал Юкио спокойно, указывая тонким пальцем за спину Эри.

Она обернулась – и правда, сзади лежал камень, вокруг которого по песку расходились ровные круги. Ещё пара движений, и Эри точно ударилась бы головой.

– Кто вы? Почему это делаете?

– Мы пока ещё ничего не делаем! – крикнул Кэтору, по-прежнему сидевший на веранде дома, но теперь он подтянул колено к груди и скучающе покачивал второй ногой.

– Не вмешивайся, – велел господин Призрак, и его мягкий голос вмиг стал голосом, которым вполне могли отдать приказ о смертной казни.

Юноша тут же притих и вжал голову в плечи.

– Не может этого быть, не может… – зашептала Эри, запустив пальцы в волосы и сжав в кулаке волнистые пряди.

– Посмотри на меня! – Голос снова звучал привычно, как самая приятная на свете мелодия, и Хацу Юкио присел, чтобы их лица находились друг напротив друга. – Посмотри.

Она подняла испуганный взгляд и направила его в одну точку – на голубые языки пламени, изображённые на лисьей маске господина Призрака.

– Когда мы встретились в первый раз, ты боялась?

В своих воспоминаниях Эри видела этого человека среди опадающих листьев клёна: он стоял рядом с деревом, слегка наклонив голову, и его волосами играл ветер. Никакого страха, только мысли – как хорошо было бы нарисовать такую картину.

– Нет.

– Я всё тот же незнакомец, который сидел с тобой на смотровой площадке, а он никогда не навредил бы тебе.

– А тот, кто сейчас передо мной, способен навредить? У него есть когти и глаза горят в темноте, как у хищника. – Эри замолчала: не стоило так дерзко разговаривать со сверхъестественным существом, но страх всегда развязывал ей язык.

Господин Призрак выпрямился в полный рост и коснулся рукой мерцающего огонька, который присел ему на плечо.

– Я знаю, как выгляжу в людских глазах, но поверь, я не тот, кого тебе стоит бояться.

– Но именно ваш маленький друг опоил меня! – Эри дрожала всем телом, пальцы на руках и ногах онемели, но она продолжала говорить, хоть голос и скрипел, как жёсткий грифель карандаша, которым скребут по бумаге. – И я знаю, чей голос слышала во сне. Что вам от меня нужно?!

– Ты догадываешься, кто я?

– Нет, не знаю… Вы похожи на ёкая, вы…

«Кицунэ?»

Она проглотила последнее слово, словно опасаясь, что догадка может оказаться верной.

– Я не солгал при нашей первой встрече. Я действительно защищаю Яматомори от диких ёкаев и защищаю людей, которые возносят молитвы богине Инари. Я – ками этого святилища, и ты права, Эри, я кицунэ.

Голубые огни вспыхнули и, соскользнув с плеч Юкио, подплыли к художнице, остановившись у её лица. От них не исходил жар – только лёгкое тепло касалось кожи, и Эри протянула руку.

– Так на самом деле это не светлячки, а кицунэби?³²

– Всего лишь магия, которая не приносит людям вреда.

– Магия? Всё это слишком для меня. – Она выдохнула и прикусила губу. – Я допускала, что в мире существует нечто подобное, но разве ёкаи и призраки не остались в далёком прошлом? И даже если вы и правда ками этого святилища, зачем вам понадобилась я?

Господин Призрак протянул руку и прикоснулся чёрным когтем к каждому блуждающему огню – они послушно затрепетали и поплыли в сторону дома, где сидел Кэтору.

– Я привёл тебя сюда, чтобы защитить.

– Но от кого?

– От других ёкаев.

Ветер шумел в кронах уже облетевших вишнёвых деревьев, и со стороны небольшого пруда послышался громкий всплеск – карп выпрыгнул из воды.

Глава 5

Акамэ

В доме не было почти ничего, кроме бумажной ширмы, расписанной изящной каллиграфией, тростниковых татами и очага в полу, где догорали красноватые угли, рассыпающиеся по краям серым пеплом. От неприкрытой двери тянуло вечерней прохладой, и Эри, присаживаясь на циновку поближе к огню, обняла себя руками. Она всё ещё тряслась то ли от холода, то ли от страха перед кицунэ, с которым неожиданно оказалась в одном доме, и вид танцующего пламени немного успокаивал её.

Кэтору безмолвно устроился на татами напротив Эри, придвинув одно колено к груди, а господин Призрак перешагнул через порог, оставляя кицунэби на улице, и закрыл раздвижную дверь – в комнате сразу стало теплее, и от очага по полу потёк жар.

– Я не знала, что при святилище есть такой сад, – проговорила Эри, не сводя взгляда с двух мужчин, оказавшихся напротив неё.

– Он скрыт от посторонних глаз моей магией. Сюда не придут чужие, просто не смогут, – ответил Юкио, укладывая ладони на колени. Сейчас он снова выглядел как обычный человек, без лисьих ушей и хвостов за спиной.

– А я разве для вас не чужая?

– Ты – камелия, которую я долго ждал.

Эри покачала головой и потёрла виски пальцами.

– Для меня эти слова ничего не значат. Могу ли я услышать внятный ответ хоть на один вопрос? Простите, если я говорю как-то неподобающе: меня с детства учили уважать духов и ками, но поймите, встретиться с ними вот так – слишком неожиданно и пугающе для простого человека. У меня до сих пор трясутся руки! – Она приподняла ладонь, показывая, как дрожат пальцы.

– Ты вправе говорить так, как захочешь, Эри. В этом доме ты полноправная хозяйка. – Господин Призрак кивнул Кэтору, и тот без лишних слов поднялся со своего места и скрылся за бумажной ширмой.

– Почему вы называете меня хозяйкой?

– Я бы хотел рассказать всё сразу, но не могу. Сейчас есть более насущная проблема, которую мы должны решить.

– Не можете, значит? – Эри выдохнула, стараясь сохранять самообладание. – Кицунэ всегда говорят загадками?

Господин Призрак сложил руки на груди, всем видом показывая, что ответа не последует.

– Хорошо, о какой насущной проблеме идёт речь?

– С тех пор, как ты пришла сюда несколько дней назад, ты чувствовала или видела нечто… необычное? Вспомни, может быть, тебя посещали видения?

Глаза Эри сузились, и она заговорила медленно, подбирая слова:

– Со мной и правда произошли некоторые необъяснимые вещи. Сначала я видела горящие следы на полу и какой-то пар, наполняющий комнату, как будто магия, понимаете? Хотя это было больше похоже на галлюцинации. – Эри раздражённо выдохнула и провела рукой по волосам, откидывая чёлку назад. – Ещё я теряла сознание: мне привиделись люди в одеждах из другого времени, пугающие существа, преследующие меня по улицам города, и женщина, которая вызвала дождь одним взмахом руки. Честно говоря, я уже начинаю думать, что медленно схожу с ума.

Она посмотрела на Юкио в надежде увидеть во взгляде усмешку, а потом услышать, что всё оказалось просто жестокой шуткой, но господин Призрак внимательно слушал и в одно мгновение даже прикрыл глаз, о чём-то размышляя.

– И ещё дома… – качнув головой, продолжила Эри. – Мне стало неуютно там находиться: всё время кажется, будто кто-то наблюдает, постоянно следит за мной, не давая покоя. Как вы думаете, что со мной происходит?

Хацу Юкио ответил не сразу, а когда заговорил, его голос зазвучал глухо из-под маски:

– Всё, рассказанное тобой, настораживает. Видение на улице означает, что либо к тебе приходят воспоминания из прошлого, либо ты попала под влияние проказливого ёкая, насылающего на людей морок. Я склонен думать, что с тобой происходит всё и сразу, особенно если в дело вмешалась Хозяйка леса. А по поводу твоего дома… Скажи, в нём что-то изменилось?

– Не знаю. А хотя… – Она приоткрыла рот и вгляделась в полыхающие угли. – У нас с мамой традиционный дом, и все бумажные двери и татами за последнюю неделю покрылись пузырями. Я сначала подумала, что это может быть из-за влажности, но раньше такого никогда не случалось.

– Всё ясно. Они уже нашли тебя.

– Кто нашёл?

Юкио выдержал паузу, возможно, подбирал слова, а может, у него просто была привычка не отвечать на некоторые вопросы, и она уже начинала выводить Эри из себя. Но всё же кицунэ заговорил:

– Ёкаи. У тебя есть нечто, к чему их тянет больше всего, поэтому они пришли навредить тебе.

Тени от догорающего огня прыгали по лисьей маске господина Призрака, и Эри передёрнула плечами – холодный страх снова протягивал к ней щупальца, проползая мурашками от поясницы к шее.

– Туда больше нельзя возвращаться, иначе твоя жизнь и жизнь госпожи Цубаки окажутся под угрозой, – продолжил Юкио. – Ёкаи ходят за тобой по пятам и уже обосновались в твоём доме.

– О-откуда вы это взяли?

– Ты принесла на себе их запах.

– Просто запах?! – Из соседней комнаты вышел Кэтору, держа в руках чугунный чайничек и чашу. – Да от неё на всё святилище несёт злыми духами!

Он хмыкнул и поставил посуду с левой стороны от очага, между Эри и господином Призраком.

– Но я самый обычный человек, никому не делала ничего плохого и просто жила своей жизнью. Я никак не связана с ёкаями!

– Знаю. – Юкио красивым, выверенным движением поднял чайник, придерживая длинный рукав кимоно другой рукой, и вылил содержимое в небольшую чашу. – Я попробую объяснить, в чём дело. В давние времена ками были гораздо ближе к людям, чем сейчас, и иногда помогали смертным. Кроме непрекращающихся войн, голода и кочующих разбойников, жителям деревень чаще всего досаждали неприкаянные призраки и духи, которые пугали, портили урожай, а иногда и убивали простых людей. Священники и маги-оммёдзи³³ просто не могли справиться с такой угрозой, ведь у них не было главного – способности видеть потусторонних существ. Тогда божества собрали совет и решили одарить нескольких избранных новорождённых детей особой силой, чтобы у смертных была защита от ёкаев. Таких детей называли акамэ³⁴, и поначалу их уважали и ценили как посланников богов и незаменимых помощников в борьбе с нечистью, но вскоре одарённые стали развивать свои способности и обрели такое могущество, что ками, снова посовещавшись, приняли решение забрать обратно часть своего дара, дабы не вносить разлад между людьми и божествами.

Спустя годы от былой славы акамэ не осталось и следа, и к ним стали относиться не лучше, чем к грязным попрошайкам, ведь они не умели изгонять злых духов, а всего лишь обладали необычным зрением, которое больше не считалось чем-то особенным, да и не помогало в наполненной простыми заботами жизни людей. И даже ками отвернулись от них, посчитав своим самым неудачным творением.

Дар передавался с кровью и мог проявиться в любом потомке, и потому акамэ продолжали рождаться в этом мире, но оказались в самом низу людской иерархии, наравне с актёрами и куртизанками³⁵. Чтобы выжить, им приходилось выполнять любую грязную работу, за которую не брались священники и оммёдзи, а семьи, в которых рождался такой ребёнок, спешили поскорее избавиться от него. Ты… вернее, твой предок в прошлом имел честь получить такое благословение от богини Инари, хотя некоторые назвали бы это проклятием. Девушка из крестьянской семьи родилась с особым знаком на лбу – драгоценным лисьим камнем, который позволял видеть то, что недоступно простым людям.

– И вы хотите сказать…

– Даже спустя столетия в потомке этой девушки проявилась сила. В тебе, Эри. Ты уже почти не акамэ, но на лбу всё ещё сохранилась красная метка Инари, которая по какой-то причине пробудилась и позволила тебе заглянуть за завесу мира духов.

Он опустил чайник и дотронулся когтем указательного пальца до лба Эри, от чего кожа в этом месте запылала.

– Вот и ответ, почему ёкаи ходят за тобой. Они чувствуют знакомый запах и мечтают отомстить. С давних времён духи недолюбливали акамэ за то, что те прогоняли их с насиженных мест, а иногда натравливали на особо злобных призраков магов-оммёдзи или священников.

Эри покачала головой, не зная, что сказать или как принять услышанное. Вся эта история слишком сильно напоминала обычную легенду или увлекательную мангу.

– Хацу Юкио-сан, простите. – Она встала, задев ногой чашу, – та опрокинулась, и зелёный чай разлился по татами. – Я не в силах во всё это поверить. У меня и так непростая жизнь, и я правда не могу тратить время на истории про ёкаев и предков с магическими способностями. Прошу прощения, но мне нужно идти, и, пожалуйста, больше не зовите меня в это место.

Она шагнула в сторону выхода, но внутри у неё словно открылась старая рана, и сердце в груди сбило ритм, с каждым ударом принося острую боль. Не физическую, а такую, от которой разрывалось и трепетало нутро. Эри остановилась, не решаясь открыть бумажную дверь. Ей показалось: если она выйдет сейчас за порог, то и правда больше никогда не вернётся.

– Твоя мать в последнее время плохо себя чувствует, ведь так? – спросил Юкио, поднимая опрокинутую чашу.

– Откуда вы знаете? – Она обернулась, переводя затравленный взгляд с господина Призрака на Кэтору, который сидел подле кицунэ.

– И чем больше вы проводите вместе время, тем ей хуже. Вспомни, как она выглядела в первый день твоего приезда и как выглядит сейчас. Совсем скоро она даже с кровати встать не сможет.

– Что вы такое говорите?!

Эри выдохнула и приоткрыла рот, но так ничего и не смогла сказать: она старалась не придавать значения своим предчувствиям и тревогам, но трудно было не заметить – мама и правда чахла.

– Кэтору видел, что с ней случилось, и, поверь мне, это не обычная человеческая болезнь.

Снова подлив чая в пустую чашу, Юкио повернул лицо в маске к Эри и слегка кивнул в сторону места, где она сидела до этого.

– Прошу, выслушай меня. Я знаю, что делать, и обещаю помочь тебе и госпоже Цубаки.

Эри вернулась к очагу.

– Что с моей мамой?

– К ней прицепился обариён. Наверное, тоже прибежал к твоему дому на запах акамэ, но увидел более доступную добычу, – ответил Кэтору вместо хозяина святилища.

– Обариён? Это разве не персонаж детских сказок? Вы шутите?

– Ничуть. Раньше подобные рассказы не считались небылицами: народ жил бок о бок с ёкаями и ками, и для них всё было по-настоящему. – Юкио устремил янтарный взгляд на художницу, не упуская из вида ни одно её движение. – Ты помнишь, чем заканчивались истории с участием обариёна?

– Вроде как эти маленькие чудовища забирались на спины путникам и с каждым шагом становились всё тяжелее. Если человек доносил ёкая до дома, то получал мешок с золотом, а если нет, то…

– Ёкай раздавливал путника своим весом насмерть. – Голос Юкио звучал зловеще, в нём слышалось отвращение. – На самом деле в этой истории только одна правдивая концовка.

– Почти все в итоге умирали! – завершил мысль Кэтору, хлопнув в ладоши так звонко, что Эри вздрогнула. – Обариён – низшее существо, и никаких денег у него не водится.

– И как мне поверить в подобное?!

Господин Призрак снова сложил руки на груди и сказал:

– В нынешние времена даже в верующих недостаточно веры. Разве мой вид не убеждает тебя в том, что я не лгу?

Эри заметила, что на полу вокруг него лежали чёрные хвосты кицунэ, видимо, до этого скрываемые магической иллюзией, а на макушке вновь появились пушистые лисьи уши, обращённые в сторону художницы.

– Может быть, ты хочешь потрогать, чтобы удостовериться?

Один из хвостов огибал очаг, а серебристый кончик лежал почти у самых ног Эри. Она протянула руку и коснулась мягкого меха – по телу прошла дрожь, а внутри всё перевернулось, словно девушка стояла на краю обрыва и собиралась сорваться вниз. Ей показалось, что вокруг господина Призрака возник полупрозрачный туман, ложившийся ему на плечи и окруживший голову ореолом. Значит, вот каким необыкновенным было прикосновение к ками.

В это время Кэтору сидел с раскрытым от возмущения ртом и пыхтел, напоминая непоседливое животное:

– Господин! Как вы можете позволять ей такое?! Пусть даже это и она!

Юкио качнул головой, и Кэтору закрыл рот, обиженно скривив губы.

– Ты мне веришь, Эри?

Она заставила себя отнять руку от хвоста и со всей смелостью, на которую была способна, посмотрела в лицо ками:

– Трудно не верить, когда перед глазами вещественные доказательства. И что мне теперь делать? Моя жизнь… Я ведь художница, как мне быть?

– Для начала мы освободим госпожу Цубаки и твой дом от ёкаев, чтобы никто больше не пострадал, но пообещай мне кое-что. Пока я не найду способ избавить тебя от благословения Инари или приглушить его действие, ты останешься в святилище под моей защитой. Твои видения сейчас неуправляемы, и ты можешь потерять контроль в любой момент.

– Но у меня есть своя жизнь. Мне нужно работать над выставкой, а весной возвращаться в Токио. Я просто не могу находиться здесь всё время!

– Конечно, не можешь. Это не тюремное заключение, Эри, ты будешь выходить из святилища, когда захочешь, но в сопровождении Кэтору. Главное, всегда возвращаться до наступления ночи: ёкаи в это время становятся сильнее, и их остановят только священные ворота.

– Настолько ли это необходимо? – Она выдохнула и откинула голову назад. – Я сейчас даже не вижу никаких ёкаев.

– Если ты их не видишь, это не значит, что они не видят тебя, – ответил Юкио и пододвинул чашу, заново наполненную чаем, ближе к Эри. – Мы пока не знаем, что именно заставило силу акамэ пробудиться в тот день, но особый чай, который тогда дал тебе Кэтору, точно ненадолго открыл твои глаза.

– Ваш особый чай больше похож на наркотик, после которого мерещатся странные вещи, я не хочу больше его пить.

– Это вообще-то семейный рецепт! – фыркнул юноша и бросил на Эри недовольный взгляд. – Здесь только натуральные травки со склонов соседней горы Маруяма, и это не наркотик, а снадобье, которое раньше использовали для входа в транс, а в больших количествах оно действует как снотворное.

– И как оно поможет избавиться от ёкаев?

– Когда ты находилась на грани сна и яви, то видела белый дым и следы, помнишь? – Юкио подвинул чашу ещё ближе, задержавшись на краешке чёрным когтем. – Это и есть способности акамэ – видеть не только самих ёкаев и ками, но и их ауры, а самые одарённые могут даже находить сверхъестественных существ по разным приметам.

Эри не сводила взгляд с чаши, внутри которой по зеленоватому настою расходилась лёгкая рябь.

– Хацу Юкио-сан, вы не думаете, что я имею право знать больше, чем вы мне рассказываете? Ведь сейчас я пытаюсь решить, стоит ли вам доверять.

– Ты права. Я обещаю, что расскажу обо всём, но пока ещё не время.

Она уже слышала, как господин Призрак говорил подобное в их первую встречу, и понимала – больше никаких ответов ждать не стоило.

– Хорошо, но это только ради безопасности мамы. Что мы будем делать дальше?

– Сегодня ночью мы искусственно пробудим твои силы, и ты сама убедишься, что я не лгал тебе.

Глава 6

В доме семьи Цубаки

Всего одна чаша приготовленного Кэтору чая подействовала на Эри как целый кувшин саке: тревоги и печали растворились, позволяя ей ощутить себя лёгкой, словно она парила среди облаков, а не спускалась по каменным ступеням святилища Яматомори. Щёки и уши горели, как во время жара, а перед глазами вновь появилась едва заметная дымка, окутывающая зеленоватым ореолом идущего рядом юношу.

– Возьми меня под руку, а то ещё завалишься в кусты, – хмыкнул Кэтору и подставил Эри локоть. – Я же приготовил слабый настой, чего тогда тебя так шатает?

– Спрашиваешь, как будто это не ты здесь главный специалист по отварам! – выдохнула Эри, всё-таки цепляясь за руку провожатого. – Обязательно было поить меня этим отвратительным чаем ещё в святилище? Я бы могла хотя бы до дома дойти в трезвом состоянии!

– Он имеет длительный эффект и раскрывает все свои свойства в течение первого часа, поэтому я решил сэкономить наше время и дать тебе настой заранее. Хотя и не уверен, что это сработает: силы акамэ в тебе слишком слабы.

– Но ведь Хацу Юкио-сан сказал, что с ним я точно смогу увидеть скрытое от человеческих глаз! – Эри обернулась, пытаясь удержать равновесие, и пробормотала: – Подожди, а где он? Хозяин святилища же вышел с нами.

Эри попыталась вглядеться в этот плывущий мир, подёрнутый лёгкой дымкой, и найти мужчину в лисьей маске, но вокруг никого не было: их окружал лишь длинный коридор из красных ритуальных ворот, освещённых каменными фонарями.

– Он догонит нас. Ему же нужно прийти в себя после… – Кэтору неожиданно замолчал и прокашлялся. – В общем, не важно, господин Призрак скоро появится.

– Господин Призрак… Мне вот что интересно: почему ты его так называешь? И почему он постоянно ходит в маске, у него что-то с лицом?

Свой собственный голос Эри слышала как будто издалека, и ей показалось, что тело двигалось само по себе, не подчиняясь воле хозяйки. В таком невесомом состоянии в голову приходили разные мысли, и художница позволила себе расслабиться и погрузиться в раздумья: где-то глубоко внутри звенел тревожный колокольчик, напоминающий, что всё это, возможно, ещё одно видение человека, постепенно сходящего с ума, но Эри уже не могла остановиться или замедлить события.

Она просто взяла и доверилась совершенно незнакомым существам, которые позвали её на охоту за ёкаями, и всё же по какой-то необъяснимой причине страх, что преследовал Эри несколько дней, отступал, когда она находилась в компании кицунэ и юноши-служителя.

– Ты задаёшь слишком много вопросов для одного дня, Цубаки-тян³⁶. Вообще-то у моего господина самое прекрасное на свете лицо, но он вынужден носить маску, и даже не спрашивай почему. – Кэтору первым спустился с каменных ступеней, выходя на узкую городскую улочку, и подал руку Эри. – Но прозвище своё он получил в первый день нашего знакомства. Знаешь, ту историю я никогда не забуду: тогда я был ранен и принял облик глиняного чайника.

Эри приподняла бровь и приложила ладонь к губам, чтобы сдержать смешок.

– Не смотри на меня так, я вообще-то тоже не обычный человек! Я уже несколько веков служу своему господину, а моё настоящее обличье – тануки³⁷, но я предпочитаю выглядеть более приземлённо.

– Прости, но в это очень трудно поверить. Разве тануки не толстенькие, пушистые и не любят выпить саке на досуге?

– Ещё чего! Хотя кто не любит саке?! Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда поймёшь, что все видения, от которых ты страдала, – реальность.

Кэтору хмыкнул и прибавил шаг, и Эри пришлось постараться, чтобы не отстать от него, тем более что улочка в этом месте как раз уходила вверх и идти по ней в гору, да ещё и с затуманенной головой, оказалось не так просто.

– Так что там про чайник? – спросила художница, всё же решив выведать историю о господине Призраке.

– У нас есть ещё немного времени, так что я расскажу! – начал Кэтору, устремляя задумчивый взгляд вперёд. – Те времена были тяжёлыми как для людей, так и для ёкаев. Кажется, сейчас эту эпоху называют Сэнгоку Дзидай³⁸ – это время смуты и кровавой бойни. Одни правители шли войной на других, а ронины³⁹ объединялись в банды и терроризировали крестьян, которые отдавали свой урожай каждому, кто проезжал мимо их деревни. Человеческие распри сильно влияли на жизнь ёкаев: леса, где мы мирно существовали, сжигались и вырубались, а земля пропиталась кровью настолько, что стала алой.

Тогда я бежал из своей норы от пожара и смешался с толпой самураев, потерявших хозяина в последней битве. Ты могла слышать, что иллюзии тануки славятся своей правдоподобностью, поэтому никто не заподозрил во мне ёкая, и я стал жить с этими людьми. Было приятно забыть про уши и хвост, готовить на костре и пить дешёвое вино с приятелями… Такая жизнь очень даже по мне. Жаль, что продлилась она недолго: в одну из ночей на наш лагерь напали, и все мы оказались в плену.

Эри прикрыла веки из-за тумана в глазах, мешавшего обзору, и в просвете между серыми клубами дыма увидела фигуры самураев в покрытых царапинами доспехах и услышала крики раненых воинов – их избивали ногами, а потом связывали самыми крепкими узами. Тени вокруг художницы сгущались, в нос ударил железный запах крови, а звуки битвы в ушах становились всё громче.

– Меня, как и всех остальных, избили, связали и посадили в клетку. Кажется, они хотели узнать какую-то важную информацию от слуг павшего в бою даймё⁴⁰ и поэтому каждый день пытали солдат, а после отрубали им головы, не давая закончить жизнь так, как подобает настоящим воинам. Тогда я очень испугался. Я не хотел умирать и в одну из ночей, когда другие пленники дремали, просто взял и превратился в чайник. Трусливо, да, но это всё, на что у меня хватило сил, ведь я и правда никого не мог спасти.

На мгновение Эри показалось, что она сама сидит в клетке, смотря через деревянные прутья на то, как горит огонёк костра в непроглядной ночи. Но видение быстро рассеялось, возвращая её на знакомую дорогу и усиливая головную боль.

Повернувшись к собеседнику, Эри заметила, что лицо Кэтору изменилось: привычное расслабленное выражение исчезло, и теперь служитель святилища поджимал губы, хмурился и смотрел только себе под ноги, будто каждый шаг давался ему с трудом.

– Не рассказывай, если тяжело, – тихо проговорила она, крепче обхватив пальцами локоть Кэтору.

Правду говорил юноша или нет – Эри не могла определить, но ей, по крайней мере, было знакомо это чувство, когда не хочешь ворошить прошлое, ведь оно как ловушка, спрятанная под сухими листьями в лесу. Одно неосторожное движение – и ты уже падаешь, а твоё тело пронзают острые колья.

– Я в порядке! – отмахнулся Кэтору и после нескольких шумных вдохов продолжил: – Во время побоев мою ногу сломали, и потому чайник из меня получился никудышный – с трещиной на ручке, но всё равно за неимением ничего лучшего самураи начали заваривать во мне чай, и я стал молчаливым свидетелем всех ужасов, которые они творили с моими товарищами. Позже я понял, что все воины были одержимы злыми духами, родившимися на войне и жаждущими крови.

Возможно, кто-то из пленников беспрестанно молился Инари перед смертью или кто-то из их семей оставил в святилище молитву, но богиня наконец услышала! В ту ночь шёл дождь, завывал северный ветер, и внезапно прямо посреди лагеря появилась тень, окружённая негаснущими языками голубого пламени! Фигура выглядела настолько свирепой, что я и правда подумал: «Это самый ужасный призрак из всех, что я встречал! Но если он освободит меня, то я точно буду ему служить».

Ненадолго повисла тишина, и Кэтору вновь заговорил:

– И он убил всех до единого, как будто пришёл совершить отмщение за души людей, погибших на той войне. Только вот к тому времени в лагере в живых остался я один, и то в облике чайника. Господин Призрак прошёл мимо меня, но вдруг остановился, словно что-то разглядел в груде мусора, которая осталась от походной кухни после справедливого суда над самураями. И тогда Юкио-но ками⁴¹ сказал: «Пойдёшь со мной?» Не представляешь, как забилось моё сердце! Я не знал, что и думать, но, ведь будь он хоть тысячу раз злобным призраком, он всё же спас меня из настоящего ада! Поэтому я собрал последние магические силы тануки, обратился обратно в человека и пошёл за ним. Потом, конечно, оказалось, что хозяин никакой не призрак, но он любил дразнить меня «маленьким чайником», а я в ответ тоже одарил его запоминающимся прозвищем.

Эри совсем растерялась, слушая Кэтору, и теперь шла молча, даже не заметив, что история закончилась.

– Прости меня. Я ещё тогда хотел рассказать тебе, но не успел, – проговорил он и поднял на неё взгляд глубоких тёмных глаз, в которых читалось сожаление.

– Когда тогда?

– В нашу последнюю встречу. Но это уже не важно, ведь ты снова здесь!

Тоска невесомым пологом накрыла Эри, принося с собой тянущую боль в груди, из-за которой казалось, что сердце распускают по швам, медленно вытягивая нить за нитью. Подобная боль была знакома художнице: именно так страдала душа из-за потери, но почему сейчас, откуда это чувство?

Оставшийся путь они прошли в тишине.

Эри и Кэтору вышли на знакомую улицу. По краям дороги горели тусклые фонари, и только стрекот осенних цикад не давал городу погрузиться в полное безмолвие. Соседи давно вернулись с работы и, завершив семейный ужин, ложились спать: во многих окнах погас свет, а переулок теперь казался пустынным и загадочным. Между домами собирались тени, напоминая притаившихся чудовищ, единственная машина показалась вдалеке и тут же исчезла за поворотом, а фонарь, стоявший около тропинки, что вела на соседнюю гору, беспрерывно мигал.

Эри сглотнула и посмотрела в сторону то и дело выключающейся лампочки – вокруг высокого фонаря парил жёлтый ореол и крутилось нечто, напоминающее маленькую круглую свечку. Художница моргнула, но видение не исчезло: когда свет гас, эта свечка загоралась ярче, но стоило лампочке вновь заработать, как огонёк затухал.

– Что это? – спросила она, указывая на необычное явление.

– Кажется, чай и правда работает! – Кэтору горделиво приподнял подбородок и положил ладонь на плечо Эри. – То, что ты видишь, – Абура-акаго, масляный ребёнок.

– Этот огненный шарик и правда ёкай?

– Видимо, ты всё же не способна, как другие акамэ, заглядывать в саму суть существ, что живут по ту сторону. – Он вздохнул и поднял взгляд наверх. – Абура-акаго осталось совсем мало.

– Почему? Что с ними случилось? – Эри попыталась разглядеть ребёнка, но всё же не видела ничего, кроме яркого света, похожего на огонь свечи.

– Эти малышки были всего лишь слабыми огненными духами, которые незаметно слизывали масло из масляных ламп и никому не вредили, но с появлением электрических фонарей они начали голодать. Некоторые так и исчезли, а кто-то до сих пор скитается по миру в поисках пропитания и иногда по привычке пытается найти масло в новых светильниках.

– Может быть, его стоит покормить?

Этот ёкай выглядел безобидно, и Эри стало его жаль: никто не заслуживал такой печальной участи – жить в вечных поисках еды и никогда её не находить.

– Не вздумай! Привяжется ещё! – предостерёг Кэтору и повёл художницу дальше, поддерживая её под локоть.

Дом семьи Цубаки находился в конце улицы: он ничем не выделялся среди других низких традиционных домов в этой части города, разве что территория была огорожена невысоким каменным забором с проросшими на нём увядающими цветами.

Дотронувшись до калитки, которая оказалась не закрытой, Эри вздрогнула и схватилась за руку Кэтору: нечто густое и тёмное клубилось на дорожке, ведущей к входной двери, и от соприкосновения с этим дымом кожу словно обожгло.

– К-кэтору-сан! – прошептала Эри, цепляясь за его рукав. – Там что-то чёрное, оно повсюду!

– Я тоже чувствую злую ауру. Похоже, в доме уже много ёкаев. – Он толкнул железную калитку и прошёл вперёд. – Не отходи от меня ни на шаг! Сейчас, когда мы немного пробудили твои способности, ёкаи ещё сильнее ощущают твоё присутствие.

Эри почти ничего не видела, кроме чёрного дыма, окутывающего маленький садик и покрывающего деревянную ступеньку перед входом. Шею окатило холодом, ладони вспотели, а в горле пересохло, стоило ей вдохнуть этот тяжёлый воздух, но она всё же пошла следом за Кэтору: если дом заполонила нечисть, то мама тоже была в опасности!

– В вашей семье не принято запирать жилище? – спросил юноша и указал на приоткрытую входную дверь.

– Странно, мы всегда запираем…

Подойдя ближе и заглянув внутрь, Эри заметила, как в прихожей бледный свет луны, пробивающийся через окно, освещал в полутьме чью-то руку на полу. Сердце словно рухнуло с высоты, и девушка бросилась вперёд.

– Мама!

– Да стой же ты! – Кэтору не успел схватить Эри за шарф и крикнул: – Господин Призрак меня убьёт, если с тобой что-то случится!

Но она уже не слушала его, она влетела в комнату, посреди которой, уткнувшись лицом в ковёр, лежала мама, а на её спине сидел маленький монстр размером с ребёнка: его морщинистая кожа отливала серым, а среди редких волос виднелись острые уши. Он радостно прыгал и хлопал по плечам своей жертвы, будто хотел заставить её вновь встать и идти.

– Что это за тварь?! – Эри вскрикнула и попятилась назад, выискивая взглядом хоть что-то, чем можно ударить ёкая.

Перед глазами всё вновь подёрнулось полупрозрачной пеленой, как тогда, во время встречи с огромным червем и женщиной, которую остальные называли Хозяйкой леса. Голова закружилась, словно Эри только что вышла с высокого аттракциона в токийском парке, и теперь, борясь с приступом тошноты, ей пришлось прислониться к стене, чтобы устоять на ногах.

Рядом как раз оказалась небольшая железная стойка для обуви, и Эри потянулась к ней, чтобы использовать как оружие против монстра, но кто-то перехватил запястье, сжимая крепко, но не до боли.

– Не нужно, – мягко проговорил Юкио, неожиданно появившись за спиной.

От него исходило тепло, а мощная аура обволакивала и успокаивала. Головокружение прошло так же внезапно, как началось, и Эри смогла наконец разглядеть всё происходящее.

– Господин Призрак… Вокруг ёкая воздух прямо заряжен тьмой! – сказала она, пытаясь подобрать нужные слова к тому, что открылось её глазам.

Юкио еле заметно кивнул и ответил:

– Не волнуйся, Кэтору сам со всем разберётся.

– Наконец-то вы тут, – буркнул тануки, доставая из рукава гохэй⁴² с двумя свисающими белыми бумажными лентами. – Честное слово, мне просто не под силу удержать эту девчонку!

Он прошёл вперёд и направил жезл в сторону ёкая, который продолжал весело подпрыгивать на спине госпожи Цубаки.

– Слезай с человека и уходи с миром, – сказал Кэтору, и ленточки на гохэй замерцали белым светом. – Иначе мне придётся тебя изгнать силой.

Ёкай обариён, больше всего на свете любящий кататься верхом на спинах людей, наконец обратил внимание на нежданных гостей и замотал головой, хватаясь когтями за одежду лежащей под ним женщины. Она зашевелилась и застонала, но, сколько бы ни пыталась, у неё не получалось встать с пола или хотя бы перевернуться.

– Мама! Сделайте уже хоть что-нибудь! – закричала Эри и дёрнулась вперёд, но Юкио удержал её.

– Кэтору, от страха обариён только тяжелеет, изгони его сейчас же! – В голосе господина Призрака послышались угрожающие нотки, и тануки тут же подобрался и произнёс заклинание очищения.

Из жезла вырвалась светлая энергия, окутывая ёкая непроницаемым куполом.

– В чём дело?! – Юкио опустил тяжёлый взгляд на Кэтору, который держал гохэй дрожащими руками, но никак не мог окончательно изгнать обариёна, словно маленького монстра защищало что-то, по силе не уступающее священному артефакту.

– Не знаю, он не поддаётся! – пискнул тануки и ещё раз произнёс заклинание, но услышал в ответ лишь задорное хихиканье. – Обычно этот жезл, который я украл у Кимуры, срабатывал против мелкой нечисти, почему сейчас не выходит?!

Госпожа Цубаки подняла лицо, покрасневшее и настолько напряжённое, что при свете священного жезла в напуганных глазах виднелись красные прожилки, – её действительно придавило к земле неимоверной тяжестью, которая не давала сдвинуться с места ни на один сяку⁴³. Она протянула руку в сторону дочери, но в этот момент обариён вновь подпрыгнул, и из груди женщины вырвался сдавленный стон.

– Она же умрёт! – Эри вновь попыталась вырваться, бросив мрачный взгляд на Юкио. – Отпустите!

Кицунэ помедлил лишь мгновение, после которого развернул художницу к себе спиной и накрыл её глаза ладонью.

– Тебе не нужно на это смотреть, – сказал он тихо совсем рядом с её ухом и обратился к Кэтору, уже не скрывая раздражения: – Отойди назад! О твоих магических силах мы потом поговорим.

Эри не могла ничего видеть, но кожей почувствовала волну жара, исходящую от Юкио, и услышала тихое потрескивание, словно неподалёку разгорался огонь. Всё её существо затрепетало от божественной энергии, которая пронизывала каждую клеточку, и эти ощущения были столь яркими, что из глаз невольно потекли слёзы.

Вскоре ладонь господина Призрака опустилась, и художница вновь увидела маму, лежащую на полу неподвижно, а в воздухе над её телом парила серая пыль, напоминающая пепел. Больше ни о чём не думая, Эри побежала вперёд и упала на колени перед матерью, затем перевернула её на спину и проверила пульс – сердце всё ещё билось, хоть и слабо.

– На ней действительно сидел ёкай! – прошептала она, направив пустой взгляд на лицо мамы, покрытое алыми пятнами. – Я видела собственными глазами.

– Мы успели как раз вовремя, – сказал Кэтору и тряхнул своим жезлом. – Ещё бы немного, и конец. Хорошо, что с нами был господин Призрак, а то эта штука, кажется, сломалась и больше не хочет изгонять нечисть.

Юкио молча подошёл и присел рядом с Эри.

– Она жива, теперь мы её спасём, – проговорил кицунэ, но в его голосе, приглушённом лисьей маской, слышалось беспокойство, словно что-то всё же пошло не так.

– Почему она не просыпается? – Эри провела рукой по волосам матери и ещё раз нащупала пульс. – Нужно срочно звонить в скорую!

Но достать телефон из кармана не получилось – пальцы онемели и перестали слушаться, а головокружение вновь вернулось, заставляя художницу прикрыть слезящиеся глаза, чтобы не видеть комнату, которая вращалась и заполнялась дымкой. Внутри Эри словно что-то сломалось: тело отторгало особый отвар, разгоняя кровь по венам и не позволяя больше видеть мир ёкаев. Вместо лёгкости, которую она ощутила, когда шла сюда вместе с Кэтору, её неожиданно накрыло тревогой.

– Эри, подожди, – сказал Юкио и положил ладонь ей на плечо. – Я медлил не просто так. Не хотел сразу сжигать обариёна: он носил в себе слишком тёмную энергию, а это ненормально для низшего существа. Перед тем как ты позовёшь человеческих целителей, мы должны проверить, не навредил ли ёкай душе госпожи Цубаки.

Дымка, закрывающая глаза, рассеивалась.

– Это так странно… – прошептала Эри, бросая удивлённый взгляд на Юкио. – Когда вы дотрагиваетесь до меня, я чувствую себя по-другому, словно мне становится легче, и я снова вижу гораздо больше. Дайте мне руку!

Не задавая лишних вопросов, господин Призрак протянул ладонь, и Эри тут же вложила в неё свою.

И правда помогло.

Жар, растекающийся по венам, и необъяснимая тяжесть, которая накрывала подобно морскому валу, исчезли, стоило Эри коснуться Юкио. Она сделала два глубоких вдоха и раскрыла глаза.

– От этих видений и чая у меня постоянно туман в голове, но сейчас я вижу всё так ясно!

– Интересно. – Юкио сжал её ладонь, и в местах, где их кожа соприкасалась, рождалось тепло, словно они оба прятали между пальцами маленькие огоньки. – Ты потомок девушки, в которой текла божественная сила богини Инари, и поэтому моя энергия Посланника может успокоить пробудившуюся после долгого сна кровь акамэ.

– Только не говорите, что нам придётся всё время ходить, держась за руки.

Юкио, казалось, усмехнулся, но из-за маски нельзя было точно определить, засмеялся он или же недовольно хмыкнул.

– Я бы не отказался. Но сначала давай спасём госпожу Цубаки.

Немного отодвинув рукав хаори, кицунэ протянул левую руку к лицу женщины, но не успел дотронуться до её лба: Эри остановила его, сильнее сжав ладонь.

– Постойте.

Она попробовала поймать что-то в воздухе, прямо над грудью матери, и Юкио чуть склонил голову набок, наблюдая за её действиями.

– Вы это видите? – спросила она, проводя рукой над телом.

– Что именно?

– Нить! Чёрная нить извивается и поднимается вверх прямо отсюда!

Кицунэ повернул лицо в маске в сторону Кэтору, а тот в ответ испуганно расширил глаза и прошептал: «Только не это. Не может быть!».

– Что не может быть?

– Проверь, есть ли какая-то метка на животе госпожи Цубаки, – попросил Юкио и отвернулся, не выпуская из пальцев руку Эри. – Это очень важно.

Остатки головокружения и жара окончательно испарились, и она приподняла свитер мамы, оглядывая кожу на её животе. Там действительно оказался яркий тёмный след от цилиндрической печати с незнакомыми Эри древними иероглифами.

– Я вижу метку.

– Господин Призрак, это же… это!.. – Кэтору сделал шаг назад и указал рукой в сторону госпожи Цубаки. – Неужели опять? Как тогда?

– Успокойся! Мы были готовы к этому! – произнес Юкио бесстрастным голосом, достал из рукава шёлковый мешочек и вложил в руку художницы. – Эри, тебе нужно прямо сейчас нанести второй символ поверх того знака, который ты увидела!

– Но…

– От этого зависит жизнь госпожи Цубаки!

Она не понимала, что именно происходит, но точно знала: в доме присутствовала тёмная энергия, от которой тело бросало в холод. Пришлось взять то, что предлагал Юкио, – внутри мешочка оказалась маленькая прямоугольная печать и шкатулка с киноварью⁴⁴.

– Что это?

– Такой след на время задержит потерю души. Быстрее!

Голова у Эри шла кругом, но она не посмела ослушаться и макнула искусно вырезанную из дерева печать в краску и поставила ещё одну метку. Тёмная энергия, растекающаяся по комнате, ощутимо ослабла, а нить, что вырывалась из груди мамы, истончилась.

– Это какое-то безумие, я звоню в скорую!

У Эри дрожали пальцы, и она с трудом достала из кармана телефон.

– Господин Призрак, вы должны это увидеть! – крикнул Кэтору, подойдя к бумажной раздвижной двери, которая отделяла основную комнату от комнаты художницы. – В бумаге была небольшая дырочка, которую не залатали вовремя, вот они и поселились здесь всем семейством.

Юкио хотел отпустить руку Эри, но она не позволила и, уложив голову мамы на подушку-дзабутон, поднялась вместе с кицунэ и подошла к тому месту, где стоял Кэтору. Из темноты на неё смотрели сотни жёлтых глаз: от пола до потолка, на каждой стене, они были повсюду и с любопытством наблюдали. Эри вспомнила, как всё время хотела дотронуться до вздувшихся пузырей на створках и татами, которые неожиданно появились в комнате неделю назад, и её замутило.

– Мокумокурэны⁴⁵ обычно не селятся в жилых домах, – заметил Юкио и щёлкнул один из глаз по веку, отчего тот моргнул и с тихим шипением испарился. – Видимо, пробуждённая энергия акамэ оказалась сильнее, чем мы думали.

– Хорошо, что они не успели украсть глаза Цубаки, то есть Эри, пока она спала, а то было бы не очень приятно, – усмехнулся Кэтору и прошёл в сторону кухни. – Эри-тян, где у вас клей? Чтобы выгнать этих тварей с концами, надо переклеить бумагу на двери.

Она не ответила. Вид неизвестно откуда взявшихся в комнате сотен глаз, которые непрестанно за ней следили, настолько поразил Эри, что она попятилась, отпустила руку Юкио и бросилась к выходу.

Только на улице она смогла вдохнуть свободно. Прохладный воздух приятно касался разгорячённого лица, и Эри присела на ступеньку перед входной дверью, устало потирая веки и набирая на телефоне короткий номер. Эффект чая уже прошёл, и всё вновь стало прежним: обычный дом, обычный сад, обычный переулок, только фонарь неподалёку продолжал мигать, но художница больше не видела никакого ёкая.

На другом конце спустя несколько долгих минут сняли трубку, и Эри вызвала скорую помощь.

Сзади послышались шаги. Нетрудно было догадаться, кто пришёл: никто, кроме господина Призрака, не стал бы намеренно громко топать, хотя умел беззвучно спрыгивать с высокой крыши. И действительно, Юкио вышел из дома и поравнялся с Эри, но почему-то ничего не говорил.

– Этих тварей там больше нет? – спросила она, поднимая взгляд на мужчину в тёмном кимоно и лисьей маске.

– Мы изгнали всех до единого, но тебе всё равно опасно здесь оставаться. Прошу тебя, пойдём с нами! Я смогу защитить твою семью!

– Нет. Я не знаю… Я должна подумать. Если я не пью чай и не дотрагиваюсь до вас, то почти не вижу ёкаев. Возможно, мне просто стоит держаться подальше от святилища и от всего сверхъестественного.

Юкио промолчал и поднял лицо к небу, разглядывая что-то там, наверху, то ли звёзды, то ли нечто, недоступное человеческому глазу.

– Сейчас приедет скорая, вам лучше уйти как можно скорее.

– Хорошо. Но я найду способ спасти твою маму, обещаю, – сказал господин Призрак и прошёл вперёд, на этот раз бесшумно ступая по каменной тропинке.

Из дома выглянул Кэтору и удивлённо посмотрел на Эри, которая даже не удостоила его взглядом и отвернулась, уставившись в экран телефона.

– А она не пойдёт с нами? – спросил тануки и, не получив никакого ответа, последовал за хозяином.

– Эри, если понадобится моя помощь, пожалуйста, приходи в святилище! – напомнил Юкио, обернувшись к ней лишь на мгновение.

Когда художница подняла взгляд, у железной калитки уже никого не было, а вдалеке послышался вой сирены скорой помощи.

Глава 7

«Корабль заплыл слишком далеко, чтобы возвращаться»

В коридоре больницы было пусто. Эри сидела на жёсткой кушетке, откинувшись назад, и смотрела на идеально белую стену, простирающуюся на всю длину корпуса. Вот бы нарисовать здесь что-нибудь яркое, чтобы люди, ожидающие новостей о своих близких, могли хоть немного расслабиться.

Откуда-то доносился назойливый писк медицинского прибора, и Эри захотелось закрыть уши или вообще исчезнуть из этого места. Всё казалось неправильным. Ёкаи, ками, люди с божественными силами… И зачем только она вернулась в Камакуру? Зачем пошла в святилище и увидела там то, что не предназначалось для простых смертных?

Эри провела рукой по спутанным волосам и бросила взгляд на настенные часы, которые показывали половину одиннадцатого вечера. Ужасно клонило в сон, а всё тело ныло от пережитого напряжения. Хотелось просто оказаться дома, очнуться в своей постели и понять, что это был всего лишь кошмар, галлюцинация, что угодно, лишь бы мама не пострадала в реальности.

Но мысли тут же испарились, стоило Эри услышать звонкий стук каблуков по кафелю, – из палаты вышла молодая женщина в белом халате и направилась прямо к ней.

– Цубаки Эри? Вы родственница? – спросила она, сверяясь с записями на экране планшета, который держала прямо перед глазами, будто плохо видела.

– Да, это я! Вы узнали, что с моей мамой?

– Состояние госпожи Цубаки стабильное, но она находится в глубокой коме, причины которой мы пока не смогли определить. Раз вы сказали, что нашли её лежащей на полу, возможно, она потеряла сознание от сильного удара, но пока мы не нашли никаких признаков черепно-мозговой травмы. На данный момент необходимо продолжить тщательное обследование.

Казалось, что каждое слово подталкивало к пропасти, разрушало хрупкую стену выдержки, которую Эри выстроила с таким трудом, пока сидела в белоснежном коридоре госпиталя. Она могла с уверенностью сказать, что уже слышала, как по этой самой стене пошли трещины…

– Когда она очнётся? – Вопрос звучал бессмысленно, но Эри просто не могла его не задать.

– Прошу прощения, но боюсь, даже лучший врач вам не скажет, когда это произойдёт: возможно, уже завтра, а может, через месяц. Некоторые пациенты не просыпаются неделями, а некоторые годами, но, пожалуйста, не отчаивайтесь, надежда ещё есть!

Эри на мгновение потеряла опору, и в голову успела прийти мысль: если она сейчас упадёт и тоже угодит в больницу, то кто тогда будет оплачивать счета за лечение мамы? Это помогло удержаться на ногах и прийти в себя: она должна быть сильной, хотя бы ради единственного родного человека.

– Тогда сделайте всё возможное, чтобы выяснить причины комы, – сказала Эри, поймав сочувствующий взгляд врача.

– Непременно.

В палате горела всего лишь одна настольная лампа, и желтоватый свет, растекающийся вокруг кровати и падающий на лицо мамы, делал её похожей на восковую куклу, отчего Эри стало не по себе. Она присела рядом на жёсткий деревянный стул, выкрашенный в тот же ненавистный белый цвет, как и все стены в этом здании, и дотронулась до руки матери, лежащей поверх одеяла.

– Мам, что происходит? Скажи, что мне теперь делать?

В ответ звучал лишь тихий писк и жужжание медицинских приборов, которые оповещали о том, что сердце пациента всё ещё бьётся. Эри аккуратно переложила руку госпожи Цубаки на кровать и приоткрыла сначала одеяло, а за ним и больничную рубашку, обнажая кожу на животе. След от двух печатей – внизу тёмный, как сажа в зимнем очаге, а на нём яркий киноварный, который поставила сама художница, – никуда не делся.

Сейчас Эри не видела тёмную нить, вырывающуюся из груди матери, но знала, что всё это правда – невероятная, абсурдная, страшная, и всё же отрицать её было бессмысленно.

– Почему мы? Почему это должно происходить именно с нами? – прошептала она, присаживаясь на колени около кровати и укладывая голову на одеяло, рядом с рукой мамы.

Кто-то аккуратно, почти невесомо коснулся плеч, укрывая Эри тёплым пледом. Она не спала, но то и дело проваливалась в забытьё, где её преследовали тяжёлые мысли и видения о ёкаях самого омерзительного вида. Сразу открыть глаза оказалось непосильной задачей, и Эри ещё немного полежала, вслушиваясь в тихий разговор в коридоре:

– Есть ли какие-то шансы? – Голос точно принадлежал Хару, но сейчас звучал совсем не так, как раньше: в нём слышалась твёрдость и собранность.

– Я уже говорила, что мы пока не можем дать никаких гарантий. Лечащий врач госпожи Цубаки будет наблюдать за пациенткой в течение недели, но стоит подготовиться к тому, что она не очнётся в ближайшее время. Честно признаться, это уже не первый подобный случай.

– Прошу вас сделать всё возможное. Деньги не проблема!

– Господин, никакие деньги не помогут пробудить погружённое в глубокую кому сознание, поэтому нам остаётся только терпеливо ждать.

Послышались удаляющиеся шаги и протяжный выдох Хару. Эри не нужно было даже поворачиваться, чтобы представить, как её друг снял очки и потёр переносицу, – он всегда так делал, когда сильно уставал.

– Ты проснулась?

Харука, вероятно, заметил, что она пошевелилась, и тут же зашёл обратно в палату.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке! – Она улыбнулась через силу. Взгляд невольно упал на кровать, где всё так же умиротворённо спала мама, и тяжесть на душе стала такой невыносимой, что Эри отвернулась и принялась рассеянно расчёсывать пальцами спутанные волосы. – Когда ты пришёл и как вообще обо всём узнал?

– Это сейчас так важно? Заглянуть на твою улицу мне подсказал один странный прохожий, а дальше соседи направили сюда.

– Странный прохожий…

В голове возник образ господина Призрака, но разве хозяин святилища мог знать Харуку? Да и зачем ему заниматься подобными вещами?

– Эри-тян, посмотри на меня!

Молодой мужчина в очках опустился перед художницей на корточки и взял её руки в свои, сжимая ладони чуть сильнее, чем было нужно, отчего Эри поморщилась.

– Мы найдём выход. У родителей есть знакомый врач из госпиталя Кэйо⁴⁶, и мы ему завтра же позвоним. Всё будет в порядке. Ты не одна!

– Спасибо, Хару-кун! – Она вновь попробовала улыбнуться, но заметила, как слёзы капля за каплей начали падать на руки друга, накрывающие её собственные ладони. – Прости, я не хотела плакать.

– Ничего, Эри.

Он присел на край кровати и обнял её. Эри уткнулась лицом в неудобное, угловатое плечо и зарыдала, позволяя усталости, страху, злости – всему вырваться наружу. Серая ткань дорогого кимоно, которое носил Хару, тут же пропиталась слезами, но она больше не думала ни о чём: в голове стало необычайно пусто, и только громкие всхлипывания вырывались из её груди.

– Всё хорошо, всё будет хорошо, – говорил Харука и мягко похлопывал ладонью по спине Эри. – Ты хорошо держалась, но теперь отпусти всё и просто поплачь.

И она отпустила.

Ароматный пар поднимался от тарелки с рамэном, и Эри с наслаждением вдохнула тёплый воздух, предвкушая вкусный поздний ужин. Напротив неё сидел Хару и уже принимался за длинную лапшу – стёкла его очков запотели, но он, кажется, не обращал на это никакого внимания и просто продолжал есть с блаженным видом.

Эри улыбнулась. Сейчас мир ощущался не таким безнадёжным, как полчаса назад, когда она могла только глотать слёзы и крепко держаться за единственное, что у неё осталось, – руку своего лучшего друга. Художница не любила показывать слабость и уж тем более плакать при других и теперь не могла прийти в себя и нервно постукивала палочками для еды по столу.

– Хватит думать, ешь, пока не остыло! – прервал её мысли Хару и поднёс к губам кусочек отварной говядины. – Я никогда больше не вспомню о том, что ты сегодня залила моё плечо слезами, обещаю.

Он даже не поднял на Эри взгляд, но показал ей мизинец, словно действительно давал серьёзное обещание.

– Слишком хорошо меня знаешь, – хмыкнула она и всё-таки принялась за еду. Тёплый пряный бульон, как и всегда, помогал забыть любую печаль. – Спасибо, что взял на себя оплату счетов в больнице, я обязательно всё верну.

– Ты удивишься, если я скажу, что ничего не оплачивал?

Эри приподняла бровь и не донесла кусочек маринованного бамбука до рта – тот плюхнулся обратно в тарелку.

– Тогда кто? Медсестра сказала мне, что «молодой человек уже всё оплатил». Не понимаю…

– Я и сам проверил документы перед уходом: плату записали на некоего Хацу Ю., ты знаешь кого-то с такой фамилией?

«Кэтору иногда называет меня так, но, впрочем, у меня есть и обычное имя. Хацу Юкио, приятно познакомиться!»

– Поверить не могу! – выдохнула Эри и запустила руку в волосы, убирая длинную чёлку назад. Она не ожидала, что хозяин святилища Яматомори сделает для неё нечто подобное. – Как это вообще возможно? Зачем ему оплачивать мои счета?

– Эри-тян, кто он такой? Я не спросил сразу, потому что ты была слишком подавлена. Кажется, ты мне ничего не рассказывала о новом знакомом.

Хару отвлёкся от еды и поправил очки, соскользнувшие на кончик носа.

– Не знаю, как объяснить. Он вроде как хочет обо мне заботиться, потому что когда-то знал мою… дальнюю родственницу и теперь чувствует себя обязанным. Я пока сама не поняла, что с этим делать, всё слишком запутано. Мне кажется, я не справляюсь.

– Ясно. Ты ведь сейчас говоришь не только о происшествии с госпожой Цубаки?

– Да, много всего случилось. – Она снова взялась за палочки и опустила их в тарелку, помешивая разбухшую лапшу. – Я приехала сюда, чтобы отдохнуть и начать рисовать то, что мне по душе, но теперь сомневаюсь в своём решении. Мама в коме, а мне нужно думать, где взять месячный взнос, чтобы продолжать закрывать отцовский долг. Выставка и карьера – это сейчас не самое главное, да и, честно говоря, мои картины в последнее время выходят посредственными. Им чего-то не хватает, понимаешь?

– Ты талантлива, Эри-тян. Я сам видел, какая магия рождается, когда ты берёшь в руки кисть, поэтому даю слово, что не позволю тебе всё бросить! Даже не думай об этом. Мы будем бороться вместе, я во всём помогу!

– И почему у тебя до сих пор нет девушки? – Эри покачала головой и указала на друга палочками. – Ты невозможно надёжный и добрый! А что касается меня, просто в последнее время мне стало тяжело бороться, как раньше.

Хару медленно кивнул и переложил оставшийся в своей тарелке кусочек мяса в рамэн Эри.

– Съешь сегодня двойную порцию, это поможет восстановить силы. Возможно, сейчас и кажется, что всё ужасно, но скоро жизнь вернётся в привычное русло: госпожа Цубаки очнётся, и ты вновь будешь писать шедевры.

– Спасибо тебе, Хару-кун!

Доели они в тишине, и Эри была благодарна другу за то, что он дал ей время осмыслить всё происходящее.

Но сколько бы она ни старалась, у неё не получалось избавиться от образа хозяина святилища Яматомори, который постоянно возникал в голове. Хацу Юкио следовал за ней, словно тень, призрак, проявлял непрошеную заботу, пугал своим нечеловеческим видом, и всё же сейчас, думая о нём, Эри больше не боялась.

Когда они держались за руки в прихожей её дома, мир внезапно стал другим, обрёл настолько яркие краски, что от них резало глаза. Возможно, именно так люди с плохим зрением ощущают себя, когда впервые надевают очки: всё вокруг слишком непривычное, чёткое и красочное, но от этой красоты больше не хочется отводить взгляд.

Эри безрадостно усмехнулась и откинулась на спинку деревянного стула. Она не могла этого объяснить, но даже сейчас что-то звало её в Яматомори, к нему.

– Кстати, я забыл показать тебе одну вещь, – прервал тишину Хару и расстегнул молнию рюкзака. – Ты же помнишь, что у моих родителей очень старая библиотека, где хранятся книги и ценные предметы, принадлежащие семье Сато ещё с семнадцатого века?

– Да, твоя мама однажды отвела меня туда и даже показала гравюру Хиросигэ⁴⁷ из первого тиража. Я тогда была в неимоверном восторге!

Харука кивнул и продолжил:

– Так вот, недавно я разбирал один из сундуков и наткнулся на это. – Он протянул художнице книгу в мягкой обложке, которая, вероятно, когда-то имела жёлтый оттенок, но теперь полностью выцвела. – Аккуратнее, она действительно старая.

Эри взяла потрёпанный том и положила перед собой, проведя пальцами по шершавой и порванной в нескольких местах бумаге. Название всё ещё можно было прочитать, хотя некоторые иероглифы расплылись, будто давным-давно на них попали капли дождя. «Руководство по искусству инь-ян».

– Что это? Похоже на какую-то оккультную литературу.

Она пролистала пожелтевшие страницы, на которых размещались изображения магических печатей для талисманов, отрывки из сутр и заклинаний, а также иллюстрации, изображающие обряды изгнания нечисти. В самой середине книги лежал сложенный вдвое лист бумаги, настолько старый, что Эри побоялась к нему прикасаться.

– Не бойся, он не рассыплется, я проверял.

Эри пригляделась к надписи, которую оставил на обратной стороне кто-то явно неумелый в искусстве каллиграфии, и приподняла брови, когда поняла, что иероглиф читался как «Цубаки».

– Разверни, ты удивишься ещё больше! – настаивал Хару, и Эри всё-таки взяла бумагу в руки и аккуратно раскрыла, стараясь не порвать истлевший в месте сгибов лист.

Внутри оказалась написанная чёрной тушью картина: три человека отдыхали на краю обрыва и пили саке. Юноша свесил ногу с края, подтянув вторую к груди, и выглядел при этом крайне расслабленно, а девушки сидели рядом: одна, которая была одета в наряд жрицы-мико, наполняла чашу другой, которая носила очки и высокую шапку, напоминающую головные уборы священников.

– Какая необычная картина, – прошептала Эри, и сердце её забилось так быстро, словно стремилось поскорее вырваться на волю. Захотелось отвести взгляд, не смотреть на троих людей, безмятежно сидевших по ту сторону иллюстрации, но она не смогла и потому вновь заговорила: – Совершенно не характерная для той эпохи манера. Какой это век, восемнадцатый, девятнадцатый? Я знаю не так много художников, которые писали картины подобным образом. Очень похоже на…

– Твой стиль, – перебил Хару, показывая на аккуратные линии, выведенные тушью. – Я, конечно, не художник, но с детства наблюдал за тем, как ты рисуешь. Просто вглядись, один в один!

– Не говори ерунды.

И всё же она не могла отрицать, что смотрела будто бы на свою работу: одинаковая манера, толщина линий, композиция – всё напоминало её саму. В рамэнной внезапно стало слишком душно, и Эри пришлось сделать несколько медленных вдохов через нос, чтобы успокоиться.

Люди на картине из эпохи Эдо казались такими знакомыми, что сердце болезненно сжалось при взгляде на них, но художница никак не могла понять, откуда знает эти лица.

– Не бывает настолько явных совпадений! – продолжил Хару. – Может быть, Цубаки – твой родственник, предок? Наши семьи уже давно живут в Камакуре, и такое вполне вероятно.

Она молчала.

– Бабушка рассказывала, что в роду семьи Сато были маги, практикующие искусство оммёдо, так что эта девушка вполне может оказаться моей прапрапрабабушкой, – усмехнулся он и указал на фигуру в очках и высоком головном уборе. – Одежда похожа на традиционное одеяние мико, но есть различия, которые указывают на то, что она оммёдзи. Да и в руках у неё чётки, если присмотреться.

– И правда, она явно не жрица.

– Интересно, что случилось с людьми с этой картины?

Услышав вопрос, Эри замерла и сжала бумагу между пальцами так сильно, что та порвалась на месте сгиба, рассекая нарисованный обрыв надвое.

– Прости, я не хотела! – дёрнула головой художница и тут же сложила бумагу, чтобы больше не видеть пугающе знакомые образы.

– Ничего.

Она знала: что-то было не так. И с мамой, и с ней самой, и с этой непонятной картиной. Единственный, кто мог ответить на все вопросы, ждал её в святилище Яматомори, но прийти туда по своей воле означало, что она сдастся и окончательно признает существование ёкаев и своё родство с акамэ.

– Хару-кун, зачем ты принёс эту картину?

– Когда увидел её, сразу подумал о тебе. Это было до того, как я узнал о происшествии с госпожой Цубаки, поэтому извини, если выбрал не самое подходящее время.

Эри покачала головой:

– Всё в порядке. На самом деле я хочу спросить у тебя ещё кое-что: если бы ты по случайности узнал о чём-то важном, что может перевернуть всю твою жизнь, то захотел бы в этом разобраться? Или предпочёл бы ничего не менять?

Хару ответил не сразу: он сложил пальцы домиком перед собой и задумался. Об обычных вещах друг никогда не размышлял так долго, поэтому Эри отметила для себя: сегодня он точно что-то скрывал.

– Если ты уже знаешь правду, то есть ли смысл убегать? – Он опустил взгляд на выцветшую обложку «Руководства по искусству инь-ян».

– Но иногда правда приносит только неприятности и боль.

– Я не знаю, что у тебя за ситуация, но в такие моменты, когда нужно либо трусливо сбежать, либо собраться с духом и двигаться дальше, я говорю себе: «Корабль заплыл слишком далеко, чтобы возвращаться»⁴⁸.

– И где ты только этого набираешься, – усмехнулась Эри и тронула палочками гриб шиитаке, который плавал в уже остывшем бульоне. – Мой корабль не просто далеко, а в самом центре бури, и я боюсь, как бы он в итоге не оказался на дне.

– Ты удержишься, уж я-то тебя знаю!

– Да, Цубаки Эри всегда остаётся на плаву.

Разговор её подбодрил, и нести на плечах груз тайны о мире ёкаев стало чуть легче. Хару с самого детства был таким – спокойной гаванью и надёжной поддержкой, тем, кто, несмотря ни на что, оставался на её стороне.

– Ладно, спасибо тебе за вечер. Не против, если я возьму ненадолго картину, которую ты принёс?

– Конечно, я всё равно хотел отдать её тебе.

Эри кивнула и убрала сложенный вдвое лист в альбом для зарисовок.

– Тогда я пойду обратно, чтобы быть рядом с мамой, если она вдруг очнётся ночью.

– Ты себя вообще видела? Иди домой и поспи, а я останусь в больнице до утра.

– Но…

– Эри!

– Ладно, хорошо!

Она вздохнула и прикрыла глаза – усталость и правда давала о себе знать. Эри не была уверена, сможет ли заснуть дома после всего, что сегодня произошло, но никаких сил не осталось, и ей пришлось согласиться.

– Только обязательно позвони мне, если что-то случится.

На перекрёстке они с Хару расстались, и Эри побрела по той же улочке, по которой шла несколько часов назад в надежде увидеть ёкаев. Здесь ничего не изменилось: в соседних домах давно не горел свет, по краям дороги ветер перегонял с места на место сухие листья, а один из фонарей всё так же мигал.

Эри остановилась около него: лампочка то включалась, то выключалась, привлекая серых мотыльков. Художница вспомнила, что совсем недавно видела здесь маленький огонёк – Абура-акаго, вечно голодного духа масляных фонарей, которого Кэтору посоветовал ни в коем случае не кормить. Интересно, остался ли ёкай на этом месте или уже улетел в поисках еды? Эри пригляделась, но не увидела ничего, кроме стаи бабочек, кружившей в жёлтых лучах электрического света.

Этой ночью она всё же поставила блюдце с маслом на обочину около мерцающего фонаря.

Глава 8

Художница из прошлого

Первые лучи солнца показались из-за холма, оставляя на тёмном небе нежно-розовые полосы, и скользнули бликами по серым воротам, перед которыми стояла Эри. Она вглядывалась в окутанный предрассветной дымкой сад камней, в глубине которого расположился традиционный дом, принадлежавший господину Призраку, но не решалась идти дальше.

За всю ночь Эри так и не сомкнула глаз.

Навязчивое, пробирающее до мурашек чувство теперь не покидало её ни на миг. Ёкаи всегда находились где-то поблизости, и она узнавала их в тихом скрипе половиц, в ветре, потревожившем колокольчик-фурин, в тёмных углах, куда не проникал свет… Пугающие ауры окружали Эри, но без отвара или прикосновений хозяина святилища она ничего не видела и потому даже не могла защититься.

– Ну что, господин Призрак, ваша взяла! – сказала она, обращаясь к божеству Яматомори, но даже не надеялась, что он её услышит. – Я больше не намерена сбегать.

Лучи подсветили тории, создавая вокруг них ореол света, и Эри замерла, заворожённая картиной. Она достала из чемоданчика альбом и тут же, прямо на весу, начала наносить неаккуратные штрихи, стараясь успеть до того момента, как солнце поднимется выше и разгонит серый туман, медленно плывущий по саду.

Зарисовка получилась живой, и художница наконец выдохнула: вот оно! Теперь всё выстроилось в единую картину, и кончики пальцев даже закололо от нетерпения: впервые за несколько месяцев ей действительно захотелось взять в руки кисть.

– Нашла… – прошептала Эри и улыбнулась, разглядывая очертания торий. Она нашла образы, которые желала бы запечатлеть на бумаге и представить на своей первой выставке. Время и место казались неподходящими, но разве не так всегда рождалось настоящее искусство?

Художница прижала к себе альбом, словно там находилось нечто очень ценное, и прошла в глубь сада по дорожке из высоких камней, выступающих из земли. Остановившись около деревянной веранды-энгава, она прислушалась: изнутри дома доносился чуть слышный шорох и чьё-то тяжёлое дыхание. Одна из бумажных дверей сёдзи⁴⁹ как раз оказалась приоткрыта, и Эри бесшумно сдвинулась вправо, чтобы заглянуть в комнату.

Увиденное заставило её на мгновение оцепенеть. На татами лежал мужчина в лисьей маске: его чёрные волосы и длинные хвосты разметались по полу, тело била мелкая дрожь, а когти впились в циновки, оставляя на них глубокие борозды.

– Господин Призрак! – крикнула Эри, на ходу сбрасывая ботинки, и забежала в дом.

Хозяин святилища зарычал и схватился руками за маску, то ли пытаясь её снять, то ли не позволяя себе этого сделать. Он боролся сам с собой и при этом дышал так быстро и хрипло, что Эри действительно испугалась.

– Что с вами?! – Она опустилась рядом и хотела коснуться его руки, но Юкио неожиданно отполз к стене, напоминая раненого зверя.

– Уходи! – сказал он, и из-под маски послышалось глухое шипение: кицунэ начал задыхаться. – Ты не должна… Не должна это видеть!

– Перестаньте нести чушь и просто скажите, чем помочь!

Эри откинула альбом и чемодан в сторону и беспомощно огляделась: комната являла собой прекрасный пример традиционного японского жилища – ничего лишнего, а под рукой лишь самое необходимое. Очаг в полу с висевшим над ним чайником, ширма, за которую убирался футон⁵⁰, низкий стол для работы и старый сундук, но среди всех этих вещей не нашлось ничего, что могло бы хоть как-то помочь.

Вместо ответа Юкио застонал и снова повалился на пол, хватаясь за горло.

– Вы же дышать не можете! – Эри подползла к хозяину святилища и дотронулась пальцами до лисьей маски. – Нужно снять.

– Нет, нет! – Господин Призрак накрыл её руку своей ладонью и крепко сжал, не позволяя ничего сделать.

От неожиданного прикосновения глаза Эри на мгновение закатились, а внутри всё перевернулось, будто кто-то поднял её над землёй и подвесил вверх ногами. Когда к ней вернулось зрение, она тут же отпрянула, но всё же не отпустила руку господина Призрака: что-то мрачное и тяжёлое окутывало Юкио, растекаясь по татами, подобно смоле.

– Я снова вижу это, – прошептала она, когда аура расширилась ещё больше, напоминая чёрное сердце, с каждым ударом увеличивающееся в размерах.

– Цубаки…

– Да, я здесь.

Кицунэ откинулся на спину и направил взгляд куда-то в пустоту. Казалось, он смотрел на Эри, но она чувствовала, что Юкио не видел её.

– Я ждал ужасно долго, так долго, что начал забывать, как ты выглядишь.

– Господин Призрак, о чём вы говорите? – спросила она, затаив дыхание, но хозяин святилища словно ничего не слышал и после очередного приступа хриплого кашля продолжил:

– Однажды мне показалось, что твои черты окончательно стёрлись из памяти. Много лет я не притрагивался к нашему сундуку, но в тот день я достал оттуда все картины, написанные твоей рукой, и знаешь, они всё так же прекрасны. Ты редко изображала себя: больше любила завораживающие пейзажи и портреты красивых людей… – Его когти впились в тростниковые циновки, он тяжело дышал, но продолжал говорить: – Но я нашёл одну картину, где сохранилось твоё лицо, и не смог перестать смотреть на неё. Мне тебя не хватает. Все эти годы я так скучал…

Он прижал руку Эри к своей часто вздымающейся груди и замолчал.

– Кого бы вы ни любили в прошлом, это точно не я, вы ошиблись, – прошептала художница и вытерла стекающие по щекам слёзы. – Но почему тогда мне так больно?

Больше не в силах смотреть на лисью маску Юкио, наполовину расписанную языками пламени, Эри отвернулась и отпустила его ладонь, освобождая свою руку. Она плакала из-за слов кицунэ, пронизанных печалью, и из-за пустоты внутри, которая рождалась от этого надломленного голоса, доносящегося как будто издалека. И лишь одна мысль не давала ей покоя: что-то очень важное до сих пор было скрыто от неё.

– Господин Призрак, – спустя несколько мгновений всё же позвала она, но ответа не последовало. – Господин Призрак!

Эри наклонилась к груди Юкио и услышала размеренное биение сердца – хозяин святилища заснул. Что бы с ним ни происходило, это точно было связано с миром богов и ёкаев, и человеческие лекарства тут вряд ли помогут.

Зайдя за ширму, стоящую в углу комнаты, она взяла подушку дзабутон и подложила под голову Юкио: наверняка даже у ками затекала шея, если приходилось долго лежать на жёстком полу.

Сначала она хотела выйти и подышать воздухом, пока не проснётся хозяин или не вернётся его слуга, но стоило Эри встать, как ноги сами понесли её к тому сундуку, о котором в бреду говорил Юкио.

Тёмно-красное дерево блестело в лучах пробивающегося через бумажную створку утреннего солнца, и Эри даже подумала, что тансу⁵¹ не казался таким уж старым, но на крышке лежал толстый слой пыли, а клеймо мастера говорило о том, что сундук изготовили ещё в восемнадцатом веке.

Взявшись за резную железную ручку, Эри приоткрыла средний ящичек, и оттуда сразу повеяло пылью и затхлостью. Внутри лежали стопки васи⁵²: края у бумаги загнулись и пожелтели, а некоторые листы пошли волнами, вероятно, оттого, что на внутренней стороне, скрытой от глаз, находились рисунки, нанесённые тушью.

Эри обернулась к господину Призраку, но тот всё ещё лежал тихо и не двигался. Тогда она достала несколько верхних работ и скользнула взглядом по их обратной стороне – от увиденного у неё перехватило дыхание. Нетрудно было узнать кисть того же художника, который написал картину, найденную Хару в старом семейном архиве. На рисунках сменяли друг друга виды святилища Яматомори: колодец с водой для омовения, в котором плавали цветы камелии, дорожка, устланная опавшими листьями, жрица мико, подметающая каменную лестницу…

– Невероятно! – прошептала Эри и потянулась за оставшимися в сундуке картинами, но их оказалось так много, что пришлось опуститься на пол и разложить стопки старинной бумаги рядом с собой.

Стиль, выбор образов, даже особая манера накладывать тушь – всё напоминало Эри о её собственных работах, и потому она не могла оторваться от творений художника из прошлого, который, к её удивлению, даже не умел красиво писать своё имя, везде оставляя корявое «Цубаки».

Взяв очередной помятый лист, Эри замерла и шумно выдохнула: она смотрела на портрет молодого мужчины, держащего в изящной руке цветок камелии и направившего заинтересованный взгляд сквозь картину, словно заметил по ту сторону нечто необычное. Его длинные светлые волосы были убраны в свободный хвост и переброшены через плечо, а среди чуть приподнятых ветром прядей виднелись острые лисьи уши. Образ казался настолько тонким и возвышенным, что Эри невольно залюбовалась чертами лица мужчины, которые делали его похожим на божество.

Она задумалась: если кто-то изобразил на картине кицунэ, а в святилище Яматомори обитал только один Посланник, у которого пять хвостов за спиной, то мог ли художник из прошлого действительно увидеть и написать лицо Хацу Юкио, господина Призрака?

От ушей до кончиков пальцев пробежал лёгкий разряд, и Эри почувствовала, как сердце забилось, напоминая о своём существовании быстрыми и отчётливыми ударами. Она могла поклясться, что знала человека с картины, но при попытке хоть что-то вспомнить в голове словно возникала белая непреодолимая стена, которая мешала увидеть истину.

Эри ещё немного подержала портрет в руках, разглядывая прекрасную работу мастера, и отложила пожелтевший лист в сторону, провожая взглядом возвышенный образ кицунэ. Если существовал на свете человек или божество с таким красивым лицом, то она тоже обязана была его найти и нарисовать!

Следующая картина выглядела самой потрёпанной из всех. Эри взяла её и аккуратно перевернула, но стоило взглянуть на работу, как пальцы разжались сами собой и бумага плавно опустилась на татами. С портрета на художницу смотрела молодая девушка с лицом, идеально повторяющим черты и выражение самой Эри, только волосы были длиннее, а на лбу выделялся тёмный знак, похожий на маленький драгоценный камень.

Взгляд выражал смелость, но в то же время в нём читалась мольба о помощи. Мягкая сила. Цветок, способный расцвести во время зимы.

– Как это возможно? – Художница снова взяла портрет и поднесла к лицу, разглядывая каждую деталь.

Они и правда были похожи, словно один человек смотрел на себя в зеркало, покрытое пылью времени.

– Эй! Что ты здесь делаешь? – послышался недовольный голос, и Эри сразу же узнала в нём Кэтору. Тануки ещё даже не успел войти в дом, но уже с ужасом оглядывал переполох, устроенный в комнате. – Зачем ты их достала?!

– Прости, я только…

– Господин Призрак!

Кэтору влетел внутрь и бросился к хозяину, тут же прикладывая два пальца к шее Юкио, проверяя, бьётся ли его сердце.

– Когда я пришла, он уже был в таком состоянии. Я не знала, чем помочь.

– Ты бы и не смогла, – фыркнул юноша и мягко похлопал господина Призрака по плечу. – Эта болезнь не лечится.

– Что с ним?

Тёмный взгляд исподлобья красноречиво говорил о том, что Кэтору вопрос не понравился.

– Зачем тебе знать? Ты же отвергла помощь божества и выгнала моего хозяина из своего дома, в котором он только что уничтожил ради тебя всех злых духов. Вопиющая неблагодарность! Кажется, в этот раз твой характер стал ещё хуже.

– Но я испугалась. Мне, между прочим, в жизни не доводилось видеть ёкаев и ками! Я должна была прийти в себя и всё обдумать.

– Как удобно устроилась! Когда хочется – выгоняешь, а как поняла, что сама не справишься, так сразу вернулась. Ещё и в чужих вещах копаешься.

Эри вскинула подбородок и проговорила, подчёркивая каждое слово:

– Господин Призрак сказал, что я хозяйка этого дома.

Кэтору хотел было возразить, но вовремя остановился и просто сел на пол, устало прислонив растрёпанную голову к стене.

– Я пришла не просто так, а за ответами. И ещё… – Она выдохнула и развела руками. – Мне и моей маме и правда необходима ваша помощь.

– Это я уже понял. Будет тебе помощь.

– И всё-таки что с господином Призраком? Когда он очнётся?

– Скоро. Просто иногда боль становится такой невыносимой, что его тело само собой погружается в сон, чтобы переждать.

Юкио пошевелился, и Кэтору взял его руку, позволяя кицунэ сжать ладонь, словно они обменивались рукопожатием.

– Он не может долго находиться вне святилища, иначе проклятие сожрёт его изнутри.

– Проклятие?

Слово оставило на языке привкус пепла, и Эри сглотнула, опустив взгляд на руку господина Призрака. Даже во сне он крепко держался за ладонь своего слуги и изредка шевелил кончиками чёрных хвостов.

– Я и так сказал слишком много.

– Он так плохо себя чувствует, потому что ходил изгонять духов из моего дома?

Уголок губ тануки опустился вниз, и Кэтору повёл плечами, кажется, пытаясь придумать какую-то другую тему для разговора, но Эри продолжала настаивать:

– И он был в больнице! Он заплатил за лечение моей матери.

– И что с того? Хочешь сказать, что не благодарна за помощь?

Эри запустила руку в волосы и сжала пальцы в кулак, пытаясь не выйти из себя: этот мальчишка оказался просто невыносимым!

– Я такого не говорила. – Она вздохнула. – Я благодарна вам обоим, но сейчас мне нужно узнать больше обо всём, что творится. Что за проклятие лежит на господине Призраке, как вылечить маму и кто изображён на этом портрете?

Эри подняла с татами картину художника по имени Цубаки и показала Кэтору, намеренно приблизив лист бумаги к своему лицу, чтобы он увидел сходство.

– Это правда мой дальний родственник? Та самая девушка с особыми силами, о которой говорил господин Призрак?

Глаза тануки забегали, пытаясь зацепиться хоть за что-то в комнате, и он выглядел таким потерянным, что Эри сразу поняла – всё действительно не так просто.

– Ты не должна была видеть этот портрет. Зачем только ты посмотрела… – заговорил он и приложил ладонь ко лбу.

– Я чувствую связь с ней. Это не объяснить словами, но у меня как будто забрали что-то важное, и я не могу вспомнить, что именно. В голове чистый лист.

– Я не могу тебе сказать, прости.

– Но ты уже начал! Я имею право знать, почему со мной всё это происходит!

– Да потому, что она и есть ты! – выпалил Кэтору и, вскочив на ноги, начал мерить шагами комнату. – Та девушка, Цубаки, – не просто твой предок из эпохи Эдо.

– Что это значит? – Сердце Эри стучало слишком громко, отдаваясь гулом в ушах.

– Ты – реинкарнация Цубаки.

Правда не ударила так сильно, как ожидала художница, но в голове стало слишком пусто, словно все мысли разом смыло волной. Теперь те фразы, которые невзначай бросал господин Призрак или Кэтору, обретали смысл.

«Кажется, в этот раз твой характер стал только хуже».

«Я ещё тогда хотел рассказать тебе, но не успел».

«В этом доме ты полноправная хозяйка».

«Поверить не могу, что спустя почти триста лет она снова здесь…»

Слова были обращены не к Эри, а к той самой Цубаки, которая жила в святилище Яматомори около трёхсот лет назад.

Глава 9

Вестники с горы Куро

Юкио открыл глаза, и перед ним, как и много раз до этого, простирался чёрный горизонт, залитый тьмой. Кажется, кицунэ даже не заметил, когда вновь провалился в сон, и сейчас ощущал мучительное движение скверны, которая продолжала разъедать его внутренности, призывая скорее переступить порог Царства мёртвых.

Только кровь ками, что до сих пор теплилась в его жилах, помогала хотя бы на время ослабить проклятие, и на тёмном горизонте перед Юкио один за другим начали появляться белые отблески, напоминающие звёзды. Он возвращался в сознание.

В комнате было светло, всюду витал лёгкий запах цветочного мыла и туши. Этот знакомый аромат заставил его распахнуть глаза и резко присесть, но тело, всё ещё ослабленное скверной, не слушалось, и Юкио пошатнулся, тут же почувствовав чью-то ладонь на плече.

Зрение возвращалось медленно: сначала среди светлых пятен появились очертания Кэтору, который с беспокойством заглядывал в лицо хозяина, недовольно бормоча, но кицунэ тут же отвёл взгляд в сторону, стараясь поскорее увидеть черты той, чей запах пробудил его сознание.

– Цубаки Эри, – выдохнул он, удостоверившись, что девушка действительно сидела рядом, и потянулся к лисьей маске – она оказалась на месте и по-прежнему скрывала лицо.

– Господин Призрак, вы как? – Кэтору поднялся с татами и, не дожидаясь ответа, махнул рукой. – Вижу, что не очень. Пойду сделаю отвар для восстановления вашей энергии.

Юкио не ответил и лишь проводил слугу взглядом, пока тот не скрылся за ширмой. Самым ценным качеством Кэтору была его догадливость: тануки всегда безошибочно считывал желания хозяина, и потому они часто понимали друг друга без слов.

Только сейчас господин Призрак заметил, что на полу в беспорядке лежали картины, среди которых и сидела Эри, держа в руках один из пожелтевших листов. По её учащённому сердцебиению, доносившемуся до лисьих ушей, легко читалось волнение: она, вероятно, уже обнаружила тот самый портрет Цубаки и обо всём догадалась.

– Как вы себя чувствуете? – прозвучал голос художницы, от которого что-то болезненно сжалось в груди Юкио.

Он поправил маску и после нескольких долгих мгновений, проведённых в молчании, ответил:

– Эри, прости, ты не должна была видеть всё это.

– Зачем вы извиняетесь, когда столько для меня сделали? – Она положила картину на татами, не сводя глаз с хозяина святилища. – Я ценю вашу помощь, но ведь я о ней не просила, не хотела быть чем-то обязанной незнакомому человеку. Обещаю, что верну вам всё до последней иены.

– Эри, не нужно…

– Только скажите честно, это особое ко мне отношение из-за того, что я похожа на вашу возлюбленную?

Ему захотелось одним прыжком преодолеть разделяющее их расстояние и прижать Цубаки к себе. Захотелось рассказать, как долго он ждал и что теперь никогда не отпустит её, даже если она так и не вспомнит прошлое. Но Юкио не мог.

За века своей бессмертной жизни он понял, насколько хрупки и непостоянны человеческие сердца и как легко порой одним неосторожным словом, которое для ками ничего не значит, разрушить всё, что простой человек оберегал и ценил.

– Я действительно любил девушку по имени Цубаки, – сказал Юкио и поднялся со своего места, опираясь при этом на раздвижную дверь сёдзи.

На дрожащих от слабости ногах он прошёл вперёд и присел рядом с Эри, оставив между ними расстояние в один сяку.

– Что случилось с Цубаки? – спросила она шёпотом.

– Умерла, когда была ещё совсем юной.

Юкио заметил, как глаза художницы наполнились слезами, но Эри не позволила себе заплакать и отвела взгляд. Наверное, она чувствовала себя напуганной и потерянной в этом доме, который когда-то был ей родным, а теперь представлял собой лишь пустую оболочку, место чужое и холодное. Воспоминания о тех временах не сохранились в памяти девушки, но Юкио всё же казалось, что здесь Эри могла ощущать незримую связь с прошлым.

– Мне правда жаль. Но поймите, господин Призрак, даже если я выгляжу как та Цубаки, я всё равно никогда не стану ею.

– Я знаю, ты – это ты. – Он протянул руку и коснулся когтем амулета на красной нити, который Эри надела, чтобы отпугнуть ёкаев. – И всё же я хочу быть рядом с тобой и защищать тебя, если позволишь.

Она молчала, но с каждым мгновением её сердце билось всё медленнее, пока не вернулось к привычному ритму. Юкио в последний раз провёл когтем по алой нити на запястье, чуть задевая бледную кожу Эри, и убрал руку.

– Я всё обдумала, – сказала она и подняла лицо, теперь выражающее хорошо знакомую кицунэ решимость. – Если вы ками и предлагаете помощь, а я простая смертная, за которой охотятся ёкаи, то глупо отказываться от защиты. Но я прошу вас рассказать, что произошло с моей мамой и как ей помочь. Я здесь только по этой причине.

– Хорошо, давай я налью тебе чая, и мы поговорим.

От маленьких глиняных чашек поднимался белый пар, и комната наполнилась приятным ароматом зелёного чая, смешанного с сухими цветами сакуры. Юкио отставил чугунный чайник в сторону и передал пиалы Эри и Кэтору, которые теперь вместе сидели напротив него.

Ветер на улице беспокоил растущее рядом с домом дерево вишни, и лишённые листьев ветви тревожно бились в окно, проклеенное бумагой. Напряжение так и витало в воздухе, и казалось, что никто не решится нарушить затянувшееся молчание, но Эри всё-таки не выдержала этой пытки тишиной и заговорила первой:

– Господин Призрак, прошу вас, объясните мне всё! – Она обхватила ладонями горячую чашку. – Я видела собственными глазами, как этот… ёкай сидел на спине мамы и как чёрная нить поднималась от её груди. Что это такое? Какая-то болезнь?

– Правильнее будет назвать случившееся началом мора, – ответил вместо хозяина Кэтору, проведя большим пальцем по своей шее, будто намекая на смертельный исход.

– Да, в давние времена подобное случалось часто, и не всегда эпидемии были связаны с обычными болезнями, – добавил Юкио и достал из рукава своего тёмного хаори тонкую трубку кисэру⁵³, но так и не закурил, а принялся прокручивать её между пальцев. – В какой-то момент даже божества начали называть это явление мором, ведь смерти жителей наносили колоссальный ущерб святилищам и храмам.

– Если это не болезнь, что тогда? – спросила Эри, и по морщинке, которая залегла между её бровями, можно было догадаться, что художница на самом деле не хотела знать ответ.

– Уже несколько веков кто-то крадёт человеческие души – тама⁵⁴ с помощью запрещённой магии, которая берёт начало в Ёми – Царстве мёртвых.

– Получается, у моей матери украли душу?

Эри опустила чашку на татами и медленно выдохнула.

– Не совсем. Душа госпожи Цубаки пока ещё не полностью потеряна, но через какое-то время её жизненные силы закончатся, и тогда тама больше не сможет вернуться в тело.

– Значит, именно из-за этого она погрузилась в кому. – Эри говорила медленно, словно старалась осмыслить каждое слово. – Тогда как мне спасти маму, что нужно сделать? Ведь есть же какой-то выход?!

Юкио переглянулся со своим слугой и еле заметно качнул головой, намекая, чтобы Кэтору молчал.

– Мы уже почти нашли решение, – уклончиво ответил кицунэ. – Тебе не нужно беспокоиться, я сам верну душу твоей матери.

– Но, господин Призрак, она же может помочь нам отыскать…

– Кэтору! – рыкнул Юкио, и его голос зазвучал угрожающе низко.

Эри поднялась со своего места и направилась к окну, о которое беспрестанно билась ветвь сакуры. Раздвинув створку, художница впустила в дом прохладный утренний ветер, и всё ещё разложенные на циновках картины зашелестели от внезапного порыва.

– Это просто невыносимо! – сказала Эри и повернулась к Юкио и тануки, окидывая их холодным взглядом. – Вы недоговариваете, скрываете правду. Возможно, я создаю впечатление недалёкого человека, но всё же я в состоянии сложить в голове очевидные вещи. Господин Призрак, вы недавно уже рассказывали мне историю так называемых акамэ – людей, которые видят ёкаев, и упомянули, что моя дальняя родственница обладала таким даром. И за мной духи охотятся из-за него, а значит, мама пострадала именно по этой причине. Хотя без помощи я не могу видеть ваш мир, но уверена, даже с такими скудными способностями есть хоть что-то, на что я способна. Не просите меня сидеть здесь и ждать, ведь во всём случившемся есть и моя вина!

Юкио выдохнул и тоже поднялся. Когда он дошёл до открытого окна, ветер растрепал его длинную чёлку, и тёмные волосы упали на маску, почти полностью перекрывая и без того узкий обзор в единственной щёлочке для левого глаза. Но он всё равно не сводил взгляд с Эри. Она была точно такой, какой запомнил её кицунэ, вплоть до мимолётных жестов или проскальзывающих в речи слов. И её взгляд горел тем же огнём – остатками божественной силы богини Инари.

– Я не могу, – сказал он и поднял руку, желая коснуться лица Эри, но в последнее мгновение остановился и спрятал ладони в рукава. – Тогда… она погибла из-за меня. Я всё сделал не так, всюду ошибся и потерял её. Я не понимал, что каждый мой шаг вперёд приближал Цубаки к печальному концу. Не хочу, чтобы это повторилось снова. Тебя я защищу любой ценой.

– Господин Призрак, я уже говорила вам, что у меня нет никаких воспоминаний о прошлом. Возможно, вы ошиблись и я совсем не тот человек, которого вы так долго ждали, поэтому, пожалуйста, не сравнивайте меня с Цубаки. И всё же я предлагаю начать с чистого листа, раз уж вы хотите быть рядом, а я хочу спасти свою маму. Нам придётся работать сообща, вы согласны?

Юкио прикрыл глаза, и тёмные хвосты за его спиной перестали беспокойно покачиваться, замирая в воздухе.

– Цубаки слишком сильно пострадала от своих способностей, и я не хочу, чтобы ты пошла тем же путём. Богиня Инари одарила акамэ не даром, а проклятием.

– Если бы вы знали, что есть возможность спасти близкого человека, разве вы не сделали бы всё возможное?

Этот вопрос застал Юкио врасплох, задевая что-то глубоко внутри и словно напоминая о его бессилии перед судьбой. Всё снова повторялось, и господин Призрак мог только наблюдать за тем, как Эри медленно, но неотвратимо возвращает свою настоящую жизнь. Жизнь на границе двух миров. И именно он вновь мог стать причиной стремительного падения акамэ.

– Я бы сделал что угодно.

– Как и я, – улыбнулась Эри и протянула руку, касаясь его ладони.

Тёплые пальцы нежно проскользнули вверх и обхватили запястье кицунэ, отчего дыхание Юкио сбилось. Её кожа была шершавой и грубоватой, как у настоящей художницы, и от каждого такого прикосновения хозяин святилища чувствовал себя всё более потерянным. В голове возникли слова Кэтору, которые тот произнёс много лет назад: «Не хотите ей рассказать, пока не поздно? Вы не сможете вечно держать молодую девушку в святилище подле себя. Она должна знать, что ей грозит опасность».

Возможно, это и было главной ошибкой, которую он совершил. Юкио столько раз задумывался, как всё могло бы обернуться, если бы он выполнил обещание, если бы вовремя рассказал, если бы оказался рядом в нужный момент… Божественных сил ками оказалось недостаточно для спасения одного-единственного человека, и теперь он не знал, что ещё предпринять, чтобы избежать подобного исхода.

Может ли правда спасти кому-нибудь жизнь? Даже если нет, он всё равно принял решение ничего не утаивать.

– Мы уже несколько веков ищем способ противостоять мору, – заговорил кицунэ, накрыв ладонь Эри своей рукой. – Но кто бы ни брался за поиски, ками или люди, все заходили в тупик, и даже богиня Инари, объединившись с богом войны Хатиманом, не смогла полностью избавить людей от этой напасти. И теперь только особый дар акамэ даст нам надежду.

– Почему вы надеетесь на человека, если даже боги не в силах остановить мор?

– Потому что только акамэ может почувствовать энергию меча, способного изгонять скверну. Этот легендарный клинок когда-то принадлежал божеству Такэмикадзути, но исчез вместе со своим хозяином много веков назад, и единственное, что у нас осталось, – это маленький осколок лезвия, который мы вплавили в печать. С помощью этой печати ты и задержала потерю души госпожи Цубаки, но след однажды сотрётся, и тогда уже ничто не остановит тама твоей матери: душа тут же покинет тело и больше не вернётся. Раньше существовал священный источник, в котором омывался сам бог Идзанаги⁵⁵ после посещения Царства мёртвых, и вода из этого места могла исцелять от скверны, но с недавних пор озеро высохло, а последние капли были разлиты по сосудам и теперь хранятся у верховных божеств. Ками не отдадут ту воду ни при каких обстоятельствах.

Эри медленно кивнула, не спуская внимательного взгляда с Юкио.

– Прошлая Цубаки была сильным магом и обладала даром предвидения и поиска: она находила ёкаев по следу энергии и могла находить магические артефакты. Но после её смерти акамэ больше не рождались либо мы просто не смогли их отыскать. Богиня Инари повелела немедленно сообщить, если вновь появится ребёнок с такими способностями, но ты и сама можешь догадаться, что я не отдам тебя ей. Божества не так просты: они тоже хотят воспользоваться акамэ в своих целях.

– Всё очень запутано, – протянула Эри. – Но, насколько я поняла, мы теперь и правда можем найти меч? Если вы расскажете, как применить дар, то я сделаю всё, что в моих силах.

Юкио качнул головой и коснулся когтем точки между бровями художницы, направляя туда немного энергии ками. На лбу появился еле заметный знак бледно-розового цвета, напоминающий драгоценный камень, но стоило Эри дёрнуться и зашипеть от боли, как метка тут же исчезла.

– Видишь, от акамэ в тебе осталась лишь тень, ничего не выйдет.

– Тогда можно ли вернуть способности, которые были у той Цубаки?

Тяжело выдохнув, Юкио приложил ладонь к маске и прикрыл глаза. Единственный вопрос, который он предпочёл бы никогда не слышать, прозвучал именно сейчас, в этой самой комнате, и кицунэ понимал, что просто не может солгать.

– Да, – ответил он сухим голосом. – Ты точно хочешь именно этого? Обратно повернуть будет невозможно: если вновь обретёшь дар акамэ, то навсегда окажешься между двумя мирами. Станешь человеком, способным видеть ёкаев.

– Если моя новая сила спасёт маму, то я готова.

В этот раз Юкио твёрдо решил не лишать Эри права выбора: если однажды наступит момент, когда её безопасность окажется под угрозой, то лучше он сам отдаст свою жизнь.

– Помочь в нашем деле сможет только Хозяйка леса. Это её ты встретила во время своего первого видения, и это она помогла нам создать печать с помощью осколка меча. Амэ-онна⁵⁶ нам не друг, но всё же она старейший ёкай в окрестностях Камакуры и знает очень многое. Её подручные смогут гораздо быстрее нас найти источник, куда утекают украденные души, и тогда мы выиграем ещё немного времени для госпожи Цубаки. – Юкио повернулся в сторону тануки, который продолжал со скучающим видом сидеть около очага, и объявил: – Решено! Кэтору, собирайся, сегодня мы навестим твою возлюбленную!

Услышав о Хозяйке леса, юноша-оборотень немного наигранно скривил лицо и даже поставил на столик ароматный чай, к которому так и не успел притронуться.

– Вы хотите пойти к ней? Но она не пустит! Да и сейчас в Лесу сотни духов фестиваль.

– Если ты согласишься сопровождать Амэ-онну на этом празднике, то она сразу удостоит нас аудиенции и ответит на все вопросы, – усмехнулся Юкио и указал в сторону ширмы, за которой вместе с футонами лежало не меньше десятка разбросанных по полу посланий. – Хозяйка леса присылала тебе письма с приглашениями на каждый фестиваль, и ты ни на одно не ответил.

– Господин Призрак, это подло!

– С каждым часом душа госпожи Цубаки всё больше истончается, поэтому я очень тебя прошу, не упрямься.

Кэтору фыркнул, но всё же придвинулся на коленях к низкому столику и взял в руки листок, вырезанный в форме человечка.

– Ладно! Только ради тебя и Эри-тян. Я напишу ей короткое письмо и отправлю вместе с сикигами⁵⁷, чтобы наш приход не стал для старушки неожиданностью.

Когда тануки занялся делом, Юкио удовлетворённо кивнул и вновь повернулся к художнице, поймав её обеспокоенный взгляд.

– Ты сомневаешься?

– Нет, ничего такого, просто подумала о том, кто будет с мамой всё это время. Вдруг она всё же очнётся?

– Эри, она не…

Юкио не смог договорить: правда была слишком жестокой. Вместо этого он сказал:

– Я попрошу Кэтору сопроводить тебя, чтобы ты навестила госпожу Цубаки перед тем, как мы отправимся к Хозяйке леса. Не бойся, я оставлю рядом с ней своих кицунэби и попрошу Кимуру, нашего каннуси, каждый день заглядывать в больницу. Никто не сможет ей навредить.

– Спасибо, господин Призрак!

Эри поставила букет жёлтых хризантем⁵⁸ у кровати матери – теперь палата не казалась такой унылой и пустой. При свете дня белые стены не производили настолько удручающее впечатление, как ночью, и всё же художница хотела принести сюда хоть немного ярких красок.

Присев на стул для посетителей, Эри накрыла руку женщины своей и прошептала:

– Мам, прости меня. Я обещаю, что найду способ, как всё исправить. Когда я вернусь, ты обязательно очнёшься, обязательно…

Лицо матери по-прежнему казалось безжизненным, даже восковым, и у Эри защемило сердце.

Всё это было слишком неправильным, слишком несправедливым.

– Сейчас я должна уйти, – продолжила она. – За тобой присмотрят призрачные огни, хорошо?

Она не видела их, но чувствовала кожей, словно рядом горели десятки маленьких свечей, от пламени которых по комнате растекалось тепло. Юкио и правда отправил сюда своих кицунэби.

– Я люблю тебя, мам!

В коридоре послышались крики, и Эри повернулась на шум: через приоткрытую дверь было видно, как врачи поспешно провезли кушетку с пациентом, за которой кто-то бежал. Художница сглотнула ком, вставший поперёк горла при виде такой картины, и вышла посмотреть, в чём дело.

У входа в палату, прислонившись к стене, стоял Кэтору, и даже его вечно скучающее лицо стало обеспокоенным, когда мимо пробежала незнакомая женщина, задыхающаяся от рыданий.

– Что происходит? – спросила Эри, провожая взглядом процессию врачей.

– Похоже, ещё один случай комы, – ответил тануки и сделал странное движение ногой, словно отпихнул от себя кого-то невидимого. – Я поговорил с медсестрой в приёмном покое, и она рассказала, что таких происшествий стало в разы больше: люди просто теряют сознание и больше не пробуждаются. Я уверен, это точно мор! – Он снова дёрнул ногой и пробормотал: – Честно говоря, сейчас здесь всё кишит ёкаями, и лучше нам поскорее убраться отсюда.

Эри кивнула и достала телефон – на экране горело новое сообщение отХару: «Куда ты уходишь? А как же госпожа Цубаки? Эри-тян, подожди меня там…»

По дороге в больницу она успела отправить другу небольшую просьбу – всего лишь одно предложение: «Пожалуйста, позаботься о маме, пока я не вернусь». Большего она сказать не могла и поэтому надеялась, что Харука поймёт и не станет задавать лишних вопросов. Но разве такое было возможно?

– Кэтору-сан, мы можем ещё немного подождать? – спросила она у тануки, который уже начинал нетерпеливо постукивать деревянными гэта по кафелю.

– Поверь мне, нам лучше уйти!

– Хорошо.

В последний раз коснувшись руки матери, Эри вышла из палаты, и слуга господина Призрака повёл её к главному выходу, стараясь прикрыть собой от взглядов прохожих и медсестёр. Она и сама чувствовала – что-то приближалось: отовсюду веяло потусторонним холодом, который пробирался под одежду и заставлял волосы на затылке шевелиться.

Эри еле поспевала за Кэтору: он ловко обходил идущих навстречу людей и сильно тянул её за руку, заставляя двигаться ещё быстрее.

– Почему мы так торопимся?

– Мерзкий запах, – отозвался тануки и, как только они оказались на улице, направился к раскидистому дереву, росшему на территории больницы. – Посмотри наверх.

В просветах между ветвями на фоне ясного осеннего неба кружили вороны. Один из них с воплем спикировал и уцепился за нижнюю ветку тремя когтистыми лапками. Неестественно большой чёрный глаз птицы прокрутился по часовой стрелке и задержался на Эри, которая боялась даже пошевелиться, словно пугающий взгляд приковал её к месту.

– Думаю, это плохой знак, – прошептала она и дёрнула Кэтору за руку.

– Да, пахнет уже не мелкими ёкаями, как раньше. Скоро здесь будут тэнгу⁵⁹ с горы Куро! Поверить не могу, что они смогли учуять тебя.

– Тэнгу, значит…

Эри нажала пальцами на пульсирующие от боли виски и медленно выдохнула: происходящее просто сводило с ума, а растерянный вид тануки совершенно не придавал уверенности. Судя по напряжённому голосу Кэтору, эти летающие твари могли оказаться гораздо опаснее тех, с кем ей уже доводилось встречаться.

– Надеюсь, у тебя есть план на такой случай? – спросила она, но тут же осеклась, увидев, что юноша достал из рукава бумажных человечков с разведёнными в стороны маленькими ручками, напоминающими крылья.

– Слушай! – заговорил тануки, пересчитывая количество вырезанных фигурок. – Я отвлеку воронов с помощью сикигами и одного из духов отправлю к господину Призраку, после чего мы побежим к воротам святилища богини Каннон⁶⁰. Всё понятно? Тэнгу не посмеют сунуться на священную землю!

В этот момент кто-то окликнул Эри, и она увидела, как со стороны входа на территорию больницы к ним стремительно приближался Хару: он бежал, одновременно придерживая полы серого кимоно и следя за тем, чтобы рюкзак не свалился с плеча.

– Эри! – крикнул друг ещё раз и остановился около дерева, пытаясь отдышаться. – Что за сообщение ты мне прислала? Что это значит?

– Извини, Хару-кун, но сейчас правда не самое подходящее время…

– О чём ты говоришь? – Он бросил прищуренный взгляд на Кэтору, который всё ещё готовил бумажных духов сикигами к полёту.

– Я должна сейчас уйти, поверь мне, так надо!

Хару посмотрел на небо сквозь голые ветви и почему-то медленно кивнул, словно и правда понял: у Эри нет другого выхода. Он достал что-то из рюкзака и протянул подруге, вкладывая лёгкую вещицу в её ладонь и закрывая руку художницы в кулак.

– Ладно, но хотя бы иногда пиши мне. Я присмотрю за госпожой Цубаки.

Эри кивнула и увидела, как Кэтору запустил в воздух не меньше десятка сикигами, которые зашелестели на ветру и помчались в сторону трёхногой птицы, направляя на неё острые бумажные тельца.

Ворон закаркал и сорвался с ветки, возвращаясь наверх, к своим собратьям, которые парили над зданием больницы тёмной тучей, принимающей причудливые формы.

– Нам пора, Эри-тян! – крикнул Кэтору и схватил художницу за запястье. – Как у тебя с бегом? Святилище на другом конце улицы.

– Лучше не спрашивай! – ответила Эри, и тануки тут же потянул её за собой, заставляя перебирать ногами настолько быстро, насколько позволяло человеческое тело.

Мимо проносились кусты с опавшими листьями, каменные дорожки больничного садика и железный забор. Дорога была пустой, и беглецы, выбравшись с территории госпиталя, направились вниз по улочке. Перед тем как скрыться за углом, Эри в последний раз обернулась в сторону Хару: всё ли с ним будет в порядке? Она ведь забыла предупредить его об опасности! Но друг стоял спокойно, даже когда тёмные вороны разорвали когтями мелких бумажных сикигами и всей стаей пустились в погоню, заслоняя крыльями солнечный свет.

Эри бежала изо всех сил и всё равно не поспевала за Кэтору, который словно был создан для того, чтобы скрываться от преследователей и проворно нырять в тёмные переулки. С каждым шагом лёгкие горели всё сильнее, а горло саднило так, что любой вдох приносил острую боль, но она продолжала двигаться вперёд, мечтая лишь о том, как доберётся до ворот святилища богини Каннон и сможет отдышаться.

Над головой слышался оглушительный грай ворон и хлопанье сотен крыльев. Одна из птиц спикировала вниз и вцепилась Эри в волосы – девушка закричала, пытаясь прикрыть голову руками, но острый клюв защемил кожу на тыльной стороне ладони, и ей пришлось остановиться. Десятки воронов разом налетели на неё, цепляясь за пряди и одежду, кажется, даже лицо она не смогла защитить и почувствовала, как щёки запылали от свежих царапин.

Сверху раздался скрежет, будто кто-то вытащил катану из ножен и незамедлительно пустил оружие в ход: отовсюду посыпались чёрные перья, а острые клювы перестали впиваться в голову Эри и куда-то исчезли.

Распахнув глаза, она увидела перед собой лисью маску – наполовину белую, наполовину расписанную языками пламени. Господин Призрак. Он ударил воронов когтями, рассекая за один взмах десяток птиц, и теперь с его пальцев стекала их синяя кровь.

– Ты не ранена? – спросил он, касаясь чистой рукой её оцарапанной щеки.

Эри даже сказать ничего не могла – от страха сердце колотилось где-то в горле, а шум в ушах не давал расслышать слова кицунэ.

– Похоже, вороны уже сообщили тэнгу о местоположении Эри-тян! – крикнул Кэтору, на котором тоже живого места не осталось: один рукав кимоно оказался порван, приоткрывая белый нагадзюбан⁶¹, а на лбу алела глубокая царапина.

– Твоя иллюзия всё ещё действует?

Тануки кивнул, вытер кровь с лица и усмехнулся:

– Ни один смертный не увидел нашего позора, но лучше поторопиться, а то за годы жизни в облике человека я подрастерял навыки.

– Тогда идём.

Юкио подхватил на руки оцепеневшую от шока Эри и в три прыжка преодолел расстояние до деревянных ворот святилища богини милосердия. Вороны всё ещё кружили наверху, но огненные кицунэби не позволяли птицам спускаться, и тем оставалось лишь виться над ними, издавая режущие слух крики.

Художница прижалась к груди господина Призрака, и её глаза, как уже бывало до этого, вновь открылись: она ясно увидела пылающие языки лисьего пламени, обжигающие воронам крылья, и три чёрных пятна в небе, которые приближались со стороны гор.

Когда Юкио ступил на территорию святилища, птицы словно налетели на невидимую стену и вихрем взвились к облакам.

– Пойдёмте, здесь есть проход под землёй, он выведет нас к Яматомори, – сказал кицунэ, поставив Эри на землю и придержав её за плечо.

– Это место и правда защитит нас? – спросила она, когда в груди вновь появился воздух: во время прыжков Юкио она не могла заставить себя сделать хоть один полноценный вдох.

– Обычные ёкаи, не отмеченные божественной силой, не смогут проникнуть на священную землю.

Господин Призрак взял Эри за руку, и тепло его тела помогло ей успокоиться, только вот три чёрных пятна, которые раньше казались маленькими отдалёнными точками в небе, теперь приобретали отчётливые формы и стремительно приближались к святилищу богини Каннон.

– Посмотрите… – прошептала Эри и шагнула назад, когда перед воротами приземлились трое существ. По виду они напоминали людей, но за спинами у них росли раскидистые чёрные крылья, а лица закрывали алые маски с длинными носами.

Сильный порыв ветра спутал волосы Эри и пролетел дальше, задевая металлические колокольчики, которые висели на крыше ещё закрытой ранним утром лавки с талисманами. Существа в последний раз взмахнули крыльями и сложили их за спиной, разбрасывая по песку вороньи перья.

Юкио вышел вперёд, закрывая плечом Эри, но продолжал держать её за руку, чтобы она могла видеть происходящее.

– Зачем явились в Камакуру? – потребовал ответа господин Призрак, чуть разворачивая лисьи уши назад, словно готовился в любой момент накинуться на противника. – Вы уже давно нарушаете границы города, смотрите, как бы вам за это не оказаться на суде у верховного аякаси.

– Тебе ли не знать, что Нурарихён⁶² не указ для наёмников с горы Куро? – пророкотал самый высокий ёкай, который стоял в середине, и Эри показалось, что под маской у него скрывалось не лицо, а птичья голова с клювом. – Ты прячешь акамэ слишком долго, а терпение нашего хозяина не безгранично.

– Кто твой хозяин?

Тэнгу рассмеялся, запрокидывая алую маску и содрогаясь всем телом. Он приземлился совсем близко от ворот святилища, и Эри подумала, что стоит существу протянуть руку, как он сможет схватить полы её пальто. Хотелось закрыть глаза или отбросить ладонь Юкио в сторону, чтобы больше ничего не видеть, но она заставляла себя смотреть.

– Ты думаешь, я так просто назову имя моего господина?! – Он перестал смеяться и обратил взгляд чёрных вороньих глаз-бусинок в сторону Эри. – Больше ты не спрячешься, акамэ. Барьер святилища Яматомори не так силён, да и твой защитничек слаб, как никогда. Пойдём с нами, и больше тебе не придётся бояться. – Он протянул руку, совсем немного не доводя её до храмовых ворот, будто по ту сторону действительно находилась невидимая стена, которая не позволяла ёкаю войти.

Эри сглотнула и крепче сжала ладонь господина Призрака, чтобы унять дрожь в пальцах, – тэнгу пугал её своим обликом, напоминающим дикую птицу в одежде горного отшельника, и голосом, звучащим так, будто она уже принадлежала ему.

В голове родились десятки ответов, но ни один не казался подходящим для разговора с мифическим существом, ведущим на неё охоту. Зачем она понадобилась этому чудовищу и что он собирался с ней делать, если бы поймал?

– Я никуда с вами… – начала Эри, но не успела договорить, ведь вперёд вышел Кэтору, который до этого молча стоял рядом.

– Вы её не получите!

– Вот как. Значит, хотите ещё немного потрепыхаться перед смертью? – прыснул со смеху тэнгу и расправил внушительные крылья, покрытые чёрными перьями. – Да будет так. Сегодня я уйду, проклятый кицунэ, возомнивший себя божеством, но с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, ведь именно тогда ты умрёшь, а я заполучу акамэ.

Юкио не ответил, но кончики хвостов за его спиной вспыхнули голубым пламенем, и лицо Эри обдало жаром.

– А это вам предупреждение от моего господина, – заявил ёкай и взмахнул крыльями, поднимая в воздух вихрь пыли и сухих листьев.

Тот тэнгу, что стоял справа, сорвался с места, выхватил из-за пояса короткий клинок – вакидзаси – и метнул вперёд. Оружие пролетело сквозь барьер святилища и с нечеловеческой скоростью направилось в сторону Эри, минуя защиту Юкио.

Высокий свист раздался над двором, и художница успела лишь поднять к лицу левую руку, сжатую в кулак. Хлопок, прозвучавший подобно взрыву фейерверков во время летнего фестиваля, оглушил её, и вокруг посыпались горячие искры.

Вакидзаси остановился у самого плеча Эри и застыл в воздухе. Опустив глаза, она заметила, что по клинку текла кровь, срываясь крупными каплями на землю, – Юкио в последнее мгновение развернулся и обхватил сверкающее лезвие ладонью.

Повсюду всё ещё разлетались искры, а её собственная рука пульсировала и горела, будто Эри только что опустила пальцы в кипящую воду. Разжав кулак, она увидела вещицу, которую положил туда несколько минут назад Хару – всего лишь бумажный талисман с написанными киноварью иероглифами. Края оплавились, но талисман продолжал дрожать и источать горячие волны.

Кэтору крикнул что-то неразборчивое, подбежал к Эри и накрыл её ладонь своей – взрывы искр вокруг сразу же прекратились, но на коже проступили красные обожжённые линии, покрывшиеся мелкими волдырями.

– Откуда это у тебя?! – спросил тануки, подхватывая опалённый бумажный прямоугольник двумя пальцами, словно боялся лишний раз дотрагиваться до него. – Старая магия, напоминает заклинания магов оммёдзи.

– Это… – Эри всё ещё переводила взгляд со своей руки на раненую руку Юкио. – Мне дал друг.

– Необычные у тебя друзья, – отозвался господин Призрак и наконец раскрыл ладонь, бросая вакидзаси на землю. Глубокие порезы почти не кровоточили, как это было бы у простого человека, но и не заживали.

– Я думал, он заурядный парнишка, поэтому даже не обратил на него внимания, но посмотрите на эти искры! – Кэтору указал на чёрные следы, оставшиеся на песке вокруг. – Талисман создал барьер, который бы не позволил оружию сильно ранить Цубаки. Откуда обычный парень взял такой мощный защитный артефакт?

Эри покачала головой. Она и правда не знала, что всё это значило.

– Господин Призрак, вы как? – тут же сменил тему тануки, оглядывая рану своего хозяина. – Нам срочно нужно в Яматомори – ваши раны не заживают!

– Кажется, на лезвии был яд, но для меня он безвреден, всё в порядке, – отмахнулся Юкио и посмотрел в сторону места, где до этого приземлились тэнгу. Теперь там остались лишь следы гэта на песке. – Эти вестники явно не собирались убивать акамэ, но хотели серьёзно ранить её, заразив скверной. Хорошо, что сработал талисман, правда, рука Эри сильно пострадала…

Кэтору что-то ответил, но художница не могла разобрать, что именно.

– Эри!

Она вздрогнула и подняла взгляд, который неосознанно опустила на вакидзаси, лежащий у ног господина Призрака.

– Эри, мы должны идти! – вновь позвал её кицунэ.

– Да.

– Ты в порядке?

– Наверное.

– Ты больше не должна ходить к своей матери, слышишь? В дело вмешались тэнгу, жестокие наёмники, и если они узнают о госпоже Цубаки, то точно попытаются ей навредить, – предостерёг Юкио, сжав плечо Эри. – Это важно! Я объясню тебе всё, когда вернёмся домой.

– Я поняла.

В ушах до сих пор стоял пронзительный свист клинка, который летел прямо в её сторону, и перед глазами то и дело появлялась, как наваждение, рука господина Призрака, сжимающая окровавленное лезвие. Её замутило.

Путь, который она выбрала, уже сейчас казался слишком тяжёлым, но дорога назад закрылась навсегда, как только Эри увидела хищный взгляд того тэнгу, что прилетел за ней. Он не отпустит, никогда не прекратит погоню, она это точно знала.

Теперь оставалось лишь крепче держать за руку господина Призрака и идти вперёд.

– Возвращаемся! – сказал Юкио и повёл Эри и Кэтору по неприметной каменной дорожке, огибающей молитвенный зал, который принадлежал богине Каннон.

Дойдя до поросшей мхом стены в саду, кицунэ остановился и указал на тёмное углубление между скалой и валуном.

– Это самый короткий и безопасный путь до святилища Яматомори, его прорубили ещё в Эпоху воюющих провинций, чтобы во время нападений на храмы служители могли скрыться под землёй.

Эри увидела, как прямо на глазах мох и вьюн разошлись в стороны, приоткрывая узкий проход, из которого сразу же повеяло сыростью: видимо, в нынешние времена этот лаз был скрыт магической иллюзией и больше не принадлежал людям.

Оглянувшись на небольшой сад из аккуратно подстриженных деревьев, Эри глубоко вдохнула: в воздухе витали тёплые осенние ароматы сухой листвы и рисовых подношений, которые с раннего утра готовили служители богини. Сейчас здесь было спокойно и тихо, словно тэнгу никогда не прилетали к воротам святилища, и на мгновение ей захотелось остаться под защитой богини милосердия, не идти дальше, не бросать вызов ужасающим существам мира ёкаев…

Но она всё же сделала шаг и спустилась в прохладную пещеру, следуя за господином Призраком. Эри не могла просто сбежать: чтобы спасти маму, ей предстояло отправиться в Лес сотни духов и посетить фестиваль призраков.

Глава 10

Камелия на краю обрыва

Из сада повеяло весенним теплом, и на деревянный стол плавно опустились три розовых лепестка. Юкио отложил в сторону стопку дощечек – эма⁶³, покрытых неаккуратными надписями, и посмотрел на дерево в цвету, которое так разрослось за последний год, что его ветви ветреными ночами стучались в закрытую дверцу сёдзи, а сейчас осыпали лепестками пол и рабочее место.

Хозяин святилища не позволял служителям подрезать эту вишню: ему нравился её непокорный дух и стремление расти вопреки препятствиям. Те люди, что окружали кицунэ с самого назначения в Яматомори, никогда не перечили и не проявляли стойкости, словно были рады всю жизнь прислуживать, и лишь одно дерево раз за разом притягивало взгляд.

Достав из лакированного футляра длинную кисэру, Юкио положил внутрь табак, скрученный в шарик, и закурил, наблюдая за дождём из нежно-розовых лепестков. Чтение желаний и молитв простых смертных, написанных на эма, нагоняло на него тоску, хоть это и являлось его прямой обязанностью, а вот созерцание опадающих цветов или завитков серого дыма, что поднимались к потолку, словно извивающиеся хвосты драконов, доставляло неподдельное удовольствие.

Закончив курить, он положил трубку на подставку, похожую на миниатюрную стойку для самурайского меча, и сказал, чуть повернув голову в сторону пустой комнаты:

– Кэтору! Принеси мою обувь, я хочу прогуляться!

Белая ширма, искусно расписанная столбцами каллиграфии, задрожала, и из-за неё показалась голова юноши с растрёпанными волосами: вокруг его глаз будто размазали сажу, а неопрятный вид говорил о том, что голос хозяина разбудил Кэтору.

– Я вообще-то спал, – зевнул он, обнажая белые клычки, и потянулся. – Вы хотите прогуляться в таком обличье?

– Почему нет? Сегодня отличная погода.

– Тогда сейчас предупрежу служителей, чтобы закрыли Яматомори для посетителей.

Площадь перед главным залом для молящихся пустовала: все мико и священники поспешили вернуться в свои жилища, чтобы не беспокоить Посланника самой богини Инари во время прогулки. Юкио обычно не показывался перед простыми смертными и редко покидал свой сад, день ото дня выполняя обязанности ками в одиночестве, но сегодня тёплый ветер срывал лепестки с вишен, а солнце уже пригревало по-весеннему, и кицунэ решил на время оставить работу.

Он прошёл вдоль аллеи из каменных фонарей и остановился у тэмидзуя⁶⁴ – вода тихо журчала, создавая мимолётное ощущение свежести, и Юкио прикрыл глаза, поворачиваясь лицом к солнцу. Кэтору же сел на один из прилавков с талисманами и пониже опустил поля соломенной шляпы, которую стащил у одного из служителей.

– Господин Призрак, может, пойдём обратно? Вы хотите, чтобы я ослеп? Знаете же, тануки не выносят яркий дневной свет.

– Если что-то не нравится, – заговорил хозяин святилища, продолжая наслаждаться теплом, – могу вернуть тебя в обличье ржавого чайника.

– Нет-нет, мне и так хорошо! Просто слишком светло.

Кэтору ещё что-то пробормотал себе под нос и сложил руки на груди, терпеливо ожидая, пока хозяин не решит вернуться в дом. И всё же краем глаза он наблюдал за Юкио: кто угодно сказал бы, что богиня Инари не пожалела сил, создавая своего Посланника. Его лицо, словно написанное тушью на рисовой бумаге, обладало такой возвышенной ясностью и плавным изяществом черт, что люди без сомнений называли кицунэ божеством.

Но Посланники, обитающие на земле несколько столетий и ставшие ками, порой не могли скрывать за маской божественности своё истинное лицо, на котором всегда оставался отпечаток неукротимой натуры, что роднила их с ёкаями. Юкио выдавали глаза ярко-янтарного цвета: внешние уголки были слегка приподняты и придавали ему хитрый, а порой и хищный вид.

Где бы хозяин святилища ни появлялся, каждый раз его облик притягивал взгляды не только смертных, но и других ками: белоснежные, как новый нагадзюбан, волосы, среди которых горделиво возвышались вытянутые лисьи уши, спускались до самой поясницы, а за спиной, словно спицы раскрытого веера, росли пять хвостов такого же чистого цвета, по хвосту на каждые сто лет жизни кицунэ.

Он был прекрасным божеством, и Кэтору по-настоящему гордился тем, что поклялся в верности именно ему.

– Сколько мико сейчас работает в святилище? – спросил Юкио, подходя к статуям лис, рядом с которыми прихожане оставляли подношения.

– Десять девушек, а что? – Кэтору спрыгнул с лавки и подошёл к хозяину.

– На головах статуй грязь.

– Ну да, позавчера же шёл дождь – тут всё так размыло, вы бы видели.

Юкио достал из-за ворота кимоно белый шёлковый платок и протёр каменных кицунэ, попутно поправляя алые нагрудники на их шеях.

– Передай каннуси Кимуре, чтобы лучше следил за порядком: мы всегда должны быть готовы к приходу богини Инари.

Кэтору фыркнул и, сорвав длинную травинку с ближайшей клумбы, положил её в рот.

– Думаю, богине нет дела до таких небольших святилищ, как наше.

Пропустив мимо ушей эти слова, Юкио указал белоснежным когтем на красные ворота – тории и с раздражением произнёс:

– Я даже отсюда вижу, что краска уже потрескалась от времени. Пусть завтра же всё перекрасят.

– Как скажете.

Со стороны каменной лестницы донёсся скрипучий голос старшего оммёдзи – господина Итиро Нобу. Он занимал в святилище невысокую должность, но всё же прихожане уважали его как человека, к которому в первую очередь можно было обратиться, если возникала проблема с нечистью. Когда-то ходили слухи, что мага с позором отослали из Государственного бюро по изгнанию демонов⁶⁵ за шарлатанство, и он смог найти работу лишь в Яматомори, но подозрительные толки сразу же утихли, как только господин Итиро начал помогать жителям Камакуры. Юкио не желал вникать в человеческие распри и поэтому позволял магу служить здесь до тех пор, пока тот хорошо выполняет свои обязанности.

В воротах показалась низкая фигура Итиро Нобу, облачённого в просторные белые одежды с красной окантовкой на рукавах. На его шее висели деревянные чётки, а голову венчала высокая закруглённая шапка – эбоси⁶⁶, которая, правда, придавала магу скорее вид уличного шарлатана, чем оммёдзи.

Рядом с мужчиной шла неуверенным шагом босоногая девушка в изношенном кимоно, обрезанном по колено. Её руки и ноги покрывала грязь, а на таком же испачканном лице читалось недоумение вперемешку с любопытством – она не сводила глаз с каменных лис в алых нагрудниках и с богатого убранства святилища.

– Надеюсь, я об этом не пожалею, – сказал Итиро, вытирая пот со лба: подъём по ступеням в гору давался ему с трудом. – За всё время не проронила ни слова, ты же не немая? Если немая, я тут же верну тебя обратно родителям!

Она молчала, продолжая рассматривать священные постройки, будто даже не слышала слов мага.

– Или, может, глухая?

Итиро достал из-за пояса сложенный веер и ударил девушку по затылку, заставляя взглянуть на себя.

– Ты обязана отвечать, когда с тобой говорит старший оммёдзи!

– Да, господин.

– Чего смотришь как затравленный зверёк? Если будешь своевольничать, то не только веером получишь, палкой тебя при всех отхлещу! Вот же взял на свою голову женщ…

Маг не успел договорить. Увидев, что к ним приближается Посланник богини Инари, он задрожал всем телом и, словно подстреленный, упал на колени, касаясь лбом земли, а девушка рядом так и продолжила стоять.

– Ты что делаешь, глупая?! – зашипел Итиро и схватил подопечную за край кимоно, стараясь утянуть её вниз.

Юкио подошёл к красным ториям и с любопытством посмотрел на гостью святилища, которая не склонила перед ним голову.

Сразу видно – из семьи крестьян: в спутанных волосах цвета непрогоревшего угля виднелись колтуны, а в тех местах, где светлую кожу не облепляла грязь, расцветали синяки и ссадины. Лицо же, наоборот, выделялось, словно не принадлежало этой девушке, напоминающей попрошайку. Даже испачканное то ли землёй, то ли сажей, оно выглядело миниатюрным и аккуратным, кончик носа был слегка вздёрнут, а в больших глазах, в которых тёмная радужка сливалась со зрачком, виднелся красноватый отблеск. Она родилась с благословением Инари – это Юкио понял сразу, как только столкнулся с её взглядом.

– Помилуйте, Юкио-но ками! – заскулил Итиро, отпустив потрёпанное кимоно своей подопечной. – Она не знает, кто предстал перед ней! Необразованная девчушка, не обучена ещё хорошим манерам.

– Как твоё имя? – спросил хозяин святилища, не обращая внимания на причитания оммёдзи.

Она молчала, но при этом прикусила потрескавшуюся губу, словно раздумывала – стоит ли разговаривать с незнакомцем.

– Господин, её зовут… – вмешался Итиро, осмелившись поднять лицо.

– Я спросил нашу гостью.

– Слышала, что кицунэ нельзя доверять, – неожиданно заговорила девушка и прищурилась. – А вы, как я вижу, самый настоящий кицунэ.

Старший оммёдзи раскрыл рот и обмяк, ещё ниже припадая к земле. Пот крупными каплями срывался с его носа, и, кажется, маг в отчаянии зашептал что-то о дурных женщинах.

– Я хозяин этого святилища, и ты пришла служить мне. Твоё имя – такая большая тайна?

– Нет, господин. – Она обеспокоенно огляделась и переступила с ноги на ногу. – Другие часто спрашивают имя, чтобы завладеть душой. Я никогда не говорю им.

– Другие?

– Юкио-но ками, эта девчушка – акамэ, поэтому её и продали в наше святилище, – сказал Итиро, поднимаясь с земли и с силой надавливая ладонью на затылок будущей служительницы, чтобы та наконец склонила голову. – Наверное, когда она жила в деревне, к ней постоянно приходили ёкаи.

– Вот как.

Юкио взглянул на склоняющееся к закату солнце и махнул рукой, подзывая своего слугу, который всё это время стоял в тени деревьев, скрываясь от ненавистных лучей.

– Проследи, чтобы мико хорошо отмыли эту девочку, иначе она не сможет служить в Яматомори: богиня Инари не терпит грязи.

– Да, господин! – Кэтору ответил безрадостно, а когда вблизи увидел гостью, которую привёл в святилище старший оммёдзи, и вовсе зашипел, скривив губы: – Хотя, может, вернуть её обратно, пока не поздно?

Но Юкио уже не слушал и медленным шагом направился к аллее с каменными фонарями, а потому его поручение пришлось выполнять.

Развешанные на верёвках лохмотья хлопали на ветру.

В этой части города сильнее, чем в других местах Камакуры, пахло тухлой рыбой и морской солью. Дома рыбаков стояли у самой кромки воды: тут же на вешалах сушились длинные водоросли, мерно покачиваясь на ветру, рядом лежали снасти, а в сетях на песке, кажется, кто-то забыл свой улов, от запаха которого хотелось поскорее заткнуть нос.

Остановившись около лачуги с соломенной крышей, Юкио достал из рукава кимоно деревянную табличку и посмотрел на надпись: «Богиня, смиренно прошу, спаси нас! Моего мужа мучает злой дух, и у меня нет денег, чтобы нанять оммёдзи. Если великая Инари не поможет, то мы умрём этой же ночью».

Обычно просьбы об изгнании духов передавались в руки мага или старшего священника, но иногда от иероглифов, написанных дрожащей рукой прихожанина, так и веяло тёмной аурой. Сильные ёкаи оставляли свой резкий запах на всём, к чему прикасались, и устранением такой нечисти божественные Посланники занимались сами.

Юкио принюхался и тут же поднёс рукав кимоно к лицу, прикрывая нос, – чутьё никогда не подводило его. Женщина, оставившая мольбу в святилище Яматомори, совершенно точно жила здесь: вокруг дома витал еле уловимый тошнотворный запах, который смешивался с вонью подпортившейся рыбы. От эма пахло так же – страхом и скверной.

На пустынной улице не было прохожих, и Юкио, убрав иллюзию, под которой скрывал лисьи уши, шагнул к двери. Где-то справа залилась лаем собака, привязанная верёвкой к забору, но, встретившись с янтарным взглядом кицунэ, горящим в темноте, подобно двум свечам, пёс заскулил и припал к земле.

Бесшумно сдвинув дверь сёдзи, Юкио зашёл внутрь. В небольшой комнате на полу лежали в беспорядке рыболовные сети и разбитая глиняная посуда, а над потухшим очагом покачивался полый бамбуковый столб, на котором висел почерневший от копоти чайник. На первый взгляд могло показаться, что хозяева уже давно оставили дом и сейчас здесь никто не живёт, но кицунэ сразу уловил слабый хриплый голос, словно неподалёку напевал песенку ребёнок: «М-м-м, м-м-м-м». Юкио дёрнул ушами и прищурился – в углу кто-то зашевелился.

Приблизившись, хозяин святилища увидел на полу тело пожилого мужчины, кожа которого уже успела приобрести серый оттенок, и тело женщины, что прильнула головой к его груди, – в её открытых остекленевших глазах застыла печаль. Рядом сидело нечто в белых изорванных одеждах: на уродливом лице с нависшими над блёклыми глазами веками застыла кривая улыбка, а корявыми пальцами существо поглаживало распущенные волосы бездыханной жертвы. «М-м-м, м-м-м-м…» – продолжало оно убаюкивать супругов.

– Юрэй!⁶⁷ – позвал Юкио, зажигая на ладони голубой огонь.

Словно очнувшись от сладостного наваждения, призрак наконец оторвался от своего занятия и с шипением отпрыгнул от добычи. Тела выглядели так, будто их убили пару дней назад, но ведь женщина писала молитву на табличке сегодня утром, и тогда она точно была жива. Это настораживало.

– Что ты с ними сделала?

Все бумажные перегородки в доме оказались плотно сдвинуты, и существо кинулось в другой угол, в надежде обойти кицунэ и сбежать через открытую дверь, но огни нагнали призрака раньше, окружая со всех сторон и опаляя спутанные волосы.

– Не так быстро, – продолжил Юкио, подходя к юрэй и опуская на неё полный отвращения взгляд. – Как ты посмела убивать в городе, который находится под защитой богини Инари?!

В ответ послышалось лишь злобное шипение – призрак прижался к стене и попытался закрыть лицо от пламени.

– Сколько ещё в Камакуре таких, как ты? Говори, если хочешь отправиться в Ёми⁶⁸, а не обратиться в пепел навечно!

– Не-е-ет! – зазвучал скрипучий голос. – Гадкий ками! Простой лис, пожелавший стать богом, но внутри ты такой же, как мы. Жалкий, жалкий лисёныш! Предатель своего рода…

Он ударил юрэй, прерывая нескончаемый поток брани. Тёмная кровь брызнула на одежды Юкио, и кицунэ, взглянув на свою руку, стряхнул на пол капли, оставшиеся на белоснежных когтях. Вспыхнули голубые языки лисьего пламени, и от разорванного тела призрака осталась лишь горсть пепла.

Хозяин святилища достал из рукава платок и вытер пальцы – он не любил марать руки, но эта юрэй разозлила его. Он нёс ответственность за смерти жителей на территории, относящейся к Яматомори, и за беспорядки, которые устраивали ёкаи и другие духи в городе. Кто-то посмел нарушить спокойствие в Камакуре, и это нужно было как можно скорее исправить.

Снова взглянув на тела, Юкио поморщил нос и склонил голову набок – от жертв исходил странный запах, более сильный, чем от людей, принявших обычную смерть. Божеству запрещалось прикасаться к мертвецам и осквернять себя, поэтому кицунэ лишь осмотрел мужчину и женщину: под их кожей тёмной паутинкой расползлись кровоподтёки, а волосы стали такими же чёрными, как тени в доме, хотя оба казались людьми преклонного возраста. Это убийство выглядело необычным для мстительного духа, но с юрэй никогда нельзя быть уверенным, какой способ они выберут в следующий раз, поэтому Юкио не удивился.

Перед уходом хозяин святилища сжёг тела лисьим огнём, чтобы на запах не сбежались другие ёкаи.

Сменив верхнюю одежду, испачканную густой тёмной кровью, на новое хаори цвета глицинии, Юкио взял футляр с кисэру и вышел в сад.

Запахи смерти и испорченной рыбы всё ещё преследовали кицунэ, но прохладный ночной ветер, который приносил с собой сладкий аромат цветущей вишни, помогал стереть воспоминания о походе в городские трущобы. И всё же мысли о юрэй не отпускали Юкио: этот призрак вёл себя слишком дерзко с Посланником богини Инари, а такое поведение низших существ было недопустимо!

Хозяин святилища выдохнул и достал из футляра трубку – хотел закурить, но сзади послышался звонкий голос тануки:

– Вы опять ходили в город один?

Кэтору подобрал с веранды скомканное хаори, на которое попали брызги крови, и принюхался.

– Отвратительно! Что за мерзкий запах?!

– На торговцев рыбой напала юрэй, – ответил Юкио, прокручивая кисэру между пальцев. – Она их убила.

– Юрэй? Давно они не объявлялись в городе. Нам стоит ждать неприятностей?

– Пока не знаю. С завтрашнего дня выясняй у каннуси Кимуры и оммёдзи Итиро все подробности случаев с ёкаями и призраками, пусть подмечают любые детали.

– Хорошо, но такой переполох из-за одной юрэй? – Кэтору повесил испорченное хаори на руку и подошёл к хозяину. – Вы напряжены и собираетесь курить посреди ночи… Этот призрак что-то вам сказал?

– Ничего такого.

– Но я же вижу!

Юкио убрал кисэру обратно в футляр и посмотрел на юношу сверху вниз, раздражённо вильнув хвостами.

– Не переходи границы.

Повисла неудобная тишина, которую нарушали лишь негромкие всплески воды – карпы резвились в пруду, занимающем неглубокую лощину рядом с домом.

Общение хозяина и слуги должно было ограничиваться беспрекословным послушанием второго, но Кэтору никогда не считал себя обычным слугой, поэтому часто поступал так, как ему заблагорассудится. Вот и сейчас он насупился и промолчал, сохраняя свою гордость.

Ещё немного постояв в тишине, тануки развернулся на пятках и пошёл в сторону ритуальных ворот, намеренно задевая деревянными сандалиями возвышающиеся над тропинкой камни и оставляя за собой звонкий шлейф шагов.

– Не забудь сжечь одежду! – сказал ему вслед Юкио, приподнимая уголок губ в доброй ухмылке. Хоть Кэтору и жил на свете уже больше ста лет, он всё ещё походил на подростка. Впрочем, остальные оборотни-тануки, которые встречались хозяину святилища, вели себя точно так же: в любом возрасте они казались хитрыми плутами и вечными детьми, считающими шутки над людьми лучшим развлечением на свете.

Когда тень Кэтору растворилась в сером тумане, что стоял полупрозрачной стеной за ториями, Юкио направился в сторону обрыва – именно там находилась граница с лесными владениями ёкаев, поэтому ежедневный обход был необходимым ритуалом. Кицунэ дошёл до крутого склона, который возвышался над тайным садом, и прыгнул, с лёгкостью цепляясь за каменистые выступы. Вскоре он оказался наверху и, отряхнув одежду от пыли, побрёл в сторону кусочка звёздного неба, виднеющегося в просвете между кронами.

Два голубых огонька летели рядом с Юкио и освещали путь, что пролегал рядом с глухой лесной чащей, откуда доносился тихий шёпот блуждающих в темноте душ. Потревоженные лисьим светом, призраки в страхе прятались за деревьями и растворялись в серой дымке, стараясь поскорее скрыться с глаз хозяина святилища Яматомори.

Дойдя до обрыва, Юкио вновь оторвался от земли и оказался на крепкой ветви клёна, на которой любил проводить бессонные ночи. Прислонившись спиной к стволу, он спустил одну ногу и хвосты вниз и закурил, держа кисэру тремя пальцами, – тепло разливалось в груди, и кицунэ даже прикрыл глаза от наслаждения. Он часто наведывался сюда под предлогом обхода своих территорий, но на самом деле ему просто нравились шёпот ветра среди листьев и жёлтая река из городских огней вдалеке, за обрывом. Эти виды дарили, хоть и на короткое время, ощущение свободы.

Со стороны склона, по которому можно было спуститься к верхнему ярусу святилища, послышался шорох, и Юкио навострил уши, вглядываясь в темноту. Кто-то шумно дышал, цеплялся за корни и с несвойственным простым смертным упорством продолжал взбираться всё выше.

Скрип веток, прерывистое дыхание и глухой стук – тёмная фигура, выбравшись на ровную поверхность недалеко от дерева, на котором находился кицунэ, упала в траву.

Юкио сидел неподвижно, скрываясь за густой листвой, и наблюдал. Запах нарушителя показался ему необычным: пахло влажной землёй и цветочным мылом, и этот запах с трудом перекрывал резкий аромат измельчённых цветов бэнибана⁶⁹, которые использовали при окрашивании одежды.

Человек внизу поднялся на ноги и подошёл к обрыву.

– Красота… – прозвучал женский голос, который Юкио уже слышал раньше.

В свете звёзд, то и дело скрывающихся за облаками, он разглядел невысокую фигуру, облачённую в традиционные одеяния мико – белое косодэ⁷⁰ с широкими рукавами и ярко-красные штаны – хакама. Девушка развязала накинутый через плечо тканевый свёрток и разложила на земле какие-то предметы. Взяв свечу, она попробовала высечь искру из двух камней, но из-за ветра или недостаточного умения огонь никак не занимался.

Юкио склонил голову набок и взглянул на фитиль – в его глазах мелькнул янтарный отблеск, и свеча вспыхнула голубоватым огнём, который сразу же успокоился и приобрёл желтоватый оттенок обычного пламени.

Этого оказалось достаточно, чтобы девушка вздрогнула и обернулась, будто искала кого-то в темноте, но кицунэ по-прежнему скрывался за кленовыми ветвями – она не могла его увидеть. Ещё немного посмотрев по сторонам, служительница наконец успокоилась и поставила свечу на землю: огонёк осветил небольшой клочок белой бумаги, кусок угля и обломанную цветущую ветку алой камелии – последней в этом сезоне.

Устроившись на коленях, девушка нагнулась и начала рисовать.

Не спуская глаз с неожиданной гостьи, Юкио докурил и спрыгнул с дерева, бесшумно приземляясь рядом с ней. Она водила по бумаге углём, вырисовывая контуры ветви камелии, над которой светила луна, наполовину закрытая облаками.

– А я всё ждала, когда вы раскроете себя, – сказала служительница и повернулась лицом к Юкио, кажется, немного удивившись, что перед ней предстал сам хозяин святилища, и прошептала: – Господин.

– Любопытно. Ты знала, что я здесь?

– Чувствовала, что за мной кто-то следит.

Девушка оставила свою картину и поднялась на ноги, чтобы поклониться ками. Теперь он узнал её – новенькая акамэ, с которой Юкио столкнулся несколько дней назад, только сейчас она выглядела по-другому: вместо порванного кимоно – облачение мико, а вместо спутанных прядей – простая причёска с убранными в низкий хвост чистыми волосами, от которых и пахло цветочным мылом.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Юкио, как бы невзначай заглядывая ей за спину.

– Если вы всё это время следили за мной, то и сами знаете.

– А ты не боишься дерзко разговаривать с ками.

– На самом деле боюсь, но уже привыкла это скрывать. – Она посмотрела в его горящие глаза так спокойно, будто ей доводилось встречать божеств каждый день.

– Твоё сердце бьётся размеренно, хотя вокруг тёмный лес, а перед тобой пятихвостый кицунэ. Любой другой уже дрожал бы от страха.

– Если человек боится собак, он должен сделать вид, что это не так: дышать медленно, думать о чём-то постороннем, тогда собака не набросится. Но страх ведь всё равно никуда не исчезает, просто с ним свыкаешься.

Юкио удивлённо посмотрел на акамэ, чуть приподняв светлые брови, – ему впервые доводилось общаться с человеком, который не заискивал и не падал на колени при виде ками, а просто говорил, будто между ними не было никаких различий.

Пройдя мимо девушки, хозяин святилища остановился около разложенной на земле бумаги васи, на углах которой лежали небольшие камни. Рядом на ветру танцевала свеча, отбрасывая на чёрно-белый рисунок изогнутые тени, но даже от таких сильных порывов она не гасла: её поддерживала магия кицунэ.

– Эта картина написана весьма неплохо! – сказал Юкио, разглядывая плавные линии. – Увядающий бутон камелии, осыпанный звёздами весеннего неба. Ветвь скоро погибнет, но останется на этом свитке как напоминание, что однажды снова придёт зима и под снегом распустятся цветы.

Встав рядом с хозяином святилища, девушка взглянула на своё творение и вдруг рассмеялась, звонко и по-настоящему, таким смехом, от которого Юкио и самому захотелось улыбнуться. Только он никак не мог понять, что было смешного в его словах.

– Вы и правда всё это почувствовали, когда посмотрели на рисунок? Знаете, я ничего такого не имела в виду. Просто хотела забраться сюда и посмотреть, насколько красивый вид открывается с этого обрыва, а по пути сорвала с куста в саду последнюю ветку с цветами и заодно стащила у господина Итиро свиток чистой бумаги, потому что всего пару раз в жизни держала настоящую васи в руках. Да и уголь было нелегко достать из общего очага так, чтобы никто не заметил.

– Вот как. За мелкое воровство в Яматомори полагается наказание – десять ударов палкой.

Прищурившись, Юкио оглядел акамэ и прокрутил в длинных пальцах чёрную трубку, словно обдумывая какую-то мысль, но на самом деле ждал, что же она ответит.

– Это единственное место во всём святилище, где я могу рисовать. Не думаю, что вы прикажете наказать меня. – Девушка отодвинула камни носком соломенной сандалии и подняла картину с земли. – Недавно вы позволили мне не называть своё имя, хотя вполне могли заставить его сказать. Кажется, вы не такой, как остальные ёкаи, которых я встречала.

В темноте её большие глаза казались чёрными, словно уголь, которым она наносила штрихи на бумагу, и в них ярко горел красноватый отблеск – вечное напоминание о даре богини Инари.

– Возьмите, раз вам понравилась камелия. – С неглубоким поклоном она протянула свиток. – Надеюсь, этого хватит, чтобы вы закрыли глаза на мелкую кражу.

Юкио часто получал подношения, среди которых была не только еда, но и дорогие вещи, а иногда даже картины, написанные прославленными художниками. Но сейчас казалось, что ему впервые дарят нечто особенное.

– Как тебя зовут? – снова спросил он, принимая подарок.

Акамэ улыбнулась и подняла с земли ветку камелии, с которой тут же сорвался алый цветок и упал им под ноги.

– Я живу с другими мико в одной комнате, поэтому простите, мне уже нужно идти, иначе меня хватятся.

– Что ж. Тогда я буду называть тебя Цубаки⁷¹.

– Как хотите, господин Юкио-но ками.

И она, подарив ему благодарную улыбку, подхватила с земли свои немногочисленные вещи и побежала в сторону склона, по которому совсем недавно поднималась сюда. Схватившись за корни, акамэ начала спускаться и вскоре растворилась в туманном мареве ночи.

Развернув свиток, Юкио увидел, что уголь во многих местах смазался, а контуры заплыли, но всё же намётанный глаз сразу определил: художник, создавший эту картину, обладал несомненным талантом.

Кицунэ положил табак в трубку и снова закурил, смотря с высоты на треугольные крыши залов Яматомори и на одинокого священника, который нёс жёлтый фонарь, спеша вернуться в свои покои.

Для того чтобы заслужить место подле богини Инари, Юкио должен был очистить город от призраков и ёкаев, нарушающих спокойствие смертных. В одиночку выискивать их трудно, но если под рукой окажется способная акамэ, то дело пойдёт значительно быстрее.

Хозяин святилища провёл пальцами по шершавой бумаге васи и выпустил тонкую струйку дыма:

– Цубаки, ты появилась очень вовремя.

Глава 11

«Я не отдам её в чужие руки»

Остановившись около резиденции известного в Камакуре самурайского клана Такэда, Юкио сжал в руке эма и принюхался. Запах скверны плотным потоком вытекал из приоткрытых красных ворот, на которых белым мелом были начерчены две решётки-доуман⁷², а по краям дверей висели талисманы с алыми надписями, от которых веяло слабой магией оммёдзи. Казалось, люди, что жили здесь, готовились к приходу призрака.

Перешагнув через рассыпанную на земле дорожку из соли, Юкио зашёл во двор и оглядел просторную территорию: впереди стоял главный дом с красными столбами и украшенной позолотой крышей, а от него в обе стороны расходились другие постройки, гораздо ниже и неприметнее, – вероятно, там жили дальние родственники семьи или слуги. В центре двора пространство пустовало, не заполненное ничем, кроме выложенных камнями тропинок и редких деревьев, покрытых молодой зеленью.

Идиллию этого места нарушали лишь неподвижные тела, которые лежали повсюду: кто-то разлил ведро воды у самого входа и упал прямо в растекающуюся на песке лужу, кто-то сидел на веранде, опустив голову на грудь, кто-то распластался на деревянных ступенях, ведущих к главному дому…

Юкио приблизился к одному из мертвецов и заметил, что его кожа посерела точно так же, как и у погибших недавно рыбаков, а волосы стали тёмными, словно уголь. Тела находились в плачевном состоянии, как будто кто-то вытянул из них душу, оставив лишь пустую оболочку.

Послышался тихий жалобный плач, и кицунэ направился дальше, обходя мёртвых людей и приближаясь к дому с алыми столбами. Когда он вошёл, перед ним предстала печальная картина: молодой мужчина, одетый как богатый наследник, сидел в центре комнаты и прижимал к себе бездыханную женщину, чьи волосы были столь длинны, что чёрными змеями разметались по татами.

– Такэда Горо? – позвал Юкио, догадываясь, что именно об этом человеке упоминалось в эма, которую оставил в Яматомори сегодня утром один из представителей клана Такэда. – Вы меня слышите?

Но мужчина будто ничего не видел и не слышал, продолжая обнимать женщину и тихо стенать.

– Вы можете рассказать, что здесь произошло? – ещё раз заговорил хозяин святилища и встал рядом с молодым господином, нависая над ним, подобно горе, закрывающей свет солнца.

– Моя жена… А-а-а… – продолжал рыдать Такэда Горо, и в его пустых, остекленевших от ужаса глазах Юкио не заметил и толики разума.

Мужчина словно сошёл с ума.

Рядом с ним на татами лежал круглый веер-утива, и кицунэ нахмурился, стоило ему вдохнуть запах тёмной ауры мстительного духа, оставшейся на этой вещи. Хозяин святилища тут же достал шёлковый платок и завернул в него находку, убирая в широкий рукав. Такой веер, наполненный обидой и тьмой, мог облегчить поиски призрака, если бы за дело взялась акамэ.

– Обратись вы к богине Инари раньше, то беды можно было избежать, – заметил Юкио и положил на лакированный сундук тканевый амулет. – Держите омамори рядом с сердцем, он принесёт облегчение.

Такэда Горо не ответил и прильнул к плечу своей жены, пряча лицо в её волосах.

Это, несомненно, была работа ещё одной юрэй. Юкио, оставив единственного выжившего наедине со своим горем, вышел из резиденции и направился в сторону главных улиц, куда вёл ещё не исчезнувший до конца запах сбежавшего призрака.

Возвращаясь из Камакуры на закате, хозяин святилища остановился около торий, ведущих к тайному саду, и прислонился спиной к серым воротам, наблюдая за тем, как алое солнце медленно опускается за соседний холм, оставляя на небе разводы цвета лепестков вишни.

Он снова не успел. Погибли люди, а отыскать призрака, совершившего это преступление, в городе так и не удалось: юрэй слишком хорошо замела следы, и на оживлённых улицах её запах сразу растворился среди прочих не самых приятных запахов.

Теперь Юкио стоял у входа в свой сад, раздражённо виляя хвостами, и уже нащупывал в рукаве футляр с курительной трубкой. Новости о падении клана Такэда скоро распространятся по Камакуре, и тогда среди жителей может начаться паника. Если всё так продолжится, то богиня Инари будет им недовольна…

Размышления прервал неожиданный звук. Дёрнув ушами, Юкио повернулся и прислушался: с нижнего яруса святилища доносились звонкие удары, словно кого-то подвергали телесному наказанию. Хотя в Яматомори разрешалось применять силу к младшим служителям за серьёзные проступки, но всё же кицунэ не поощрял подобное, поэтому тут же оправил рукава кимоно и двинулся в сторону внутренних дворов, где жили мико.

В этой части святилища повсюду на натянутых верёвках сушились белые косодэ и красные хакама, и Юкио, скрываясь за длинными тканями, подошёл ближе к источнику звука. В середине двора, рядом с каменным колодцем, находился оммёдзи Итиро, а перед ним, высоко подняв подбородок, стояла Цубаки. Мужчина замахнулся и ударил акамэ по щеке.

– Бесполезная! – сказал он, и над Яматомори вновь разнёсся звон удара. – Знаешь, сколько я за тебя заплатил?!

Снова пощёчина, и на этот раз Цубаки отвернулась, зажимая нос пальцами, – на землю закапала кровь. Другие мико собрались у входа в бани офуро⁷³ и, прячась за хлопающими на ветру тканями, шептались. Одна из них, видимо, старшая, вышла чуть вперёд и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдала за избиением.

– Ищи! – проговорил сквозь зубы Итиро и сунул в лицо девушке какую-то тряпицу.

– Я не собака, – огрызнулась Цубаки, отходя на шаг назад. – Я уже сказала вам, что не умею искать ёкаев!

– Мы пытаемся уже шесть дней, но ты всё твердишь, что ничего не можешь. Сдаётся мне, ты просто увиливаешь от работы.

Он подошёл совсем близко и достал из-за пояса белый веер.

– Юкио-но ками разгневается, когда услышит, что мы не достигли никаких результатов в обучении. Предыдущий акамэ был куда полезнее тебя!

– И что же мне делать? Я не знаю, как пользоваться этой силой: она мне не подчиняется! – Голос Цубаки срывался, а взгляд не выражал ничего, кроме презрения к человеку, стоящему перед ней.

– Ты должна собраться и найти ёкая, который оставил след на этом платке.

Она взяла тряпицу, с трудом унимая дрожь в руках, и прикрыла веки, пытаясь ощутить хотя бы что-то. Её ресницы затрепетали, но через несколько мгновений акамэ распахнула глаза и сказала, уже не скрывая отчаяния:

– Я ничего не чувствую!

Итиро с шумом выдохнул и замахнулся закрытым веером, намереваясь ударить девушку по голове. Юкио уже хотел кинуться к колодцу, но его опередили – над двором раздался строгий мужской голос:

– Достаточно!

С другой стороны жилищ, принадлежавших мико, появился главный каннуси святилища – господин Кимура. Он выглядел величественно в идеально белом одеянии и высокой чёрной шапке, из-под которой выбивались седые волосы.

– Ох, господин! – Итиро церемонно поклонился, пряча веер за спину. – Не поймите неправильно, это часть обучения, без которого акамэ так и останутся бесполезными.

– Почему вы проводите такие занятия в доме мико, а не в специально отведённом для оммёдзи месте?!

– И это ч-часть обучения. – Итиро уже не выглядел таким уверенным и говорил, не поднимаясь из поклона. – По моим наблюдениям, акамэ быстрее учатся в присутствии свидетелей. Стыд, страх и злость – вот какие чувства лучше всего пробуждают их силы.

– Даже если и так, вы явно не справились со своей задачей! – Кимура убрал руки за спину и подошёл к колодцу, бросив взгляд в сторону развешанных вещей, за которыми стоял Юкио. Кицунэ не старался скрыться от посторонних глаз, но и не приближался к людям, оставаясь в тени деревьев, растущих по краям двора. Все присутствующие были настолько поглощены перепалкой между каннуси и оммёдзи, что никто, кроме Кимуры, до сих пор не заметил присутствия божества.

– Прошу всех покинуть это место, – проговорил он, опасаясь, как бы не начался переполох, если кто-то увидит настоящего ками.

Мико тут же поклонились и засеменили в сторону главного святилища, скрываясь за соседним домом, а маг Итиро схватил Цубаки под локоть и потащил в противоположном направлении.

– Девочку оставь.

– Но, господин Кимура, она моя ученица, мы должны продолжить занятие!

Каннуси – главный служитель святилища Яматомори – нахмурился, в уголках его уставших глаз собрались морщины, и он повторил:

– Девочка должна задержаться. Я хочу пообщаться с ней наедине.

– Хорошо, господин! – Итиро крепче сжал веер за спиной, но всё же отпустил свою подопечную, подталкивая её в сторону священника.

Когда и оммёдзи покинул двор, Кимура протянул Цубаки белый платок, расшитый узорами, напоминающими морские волны, и заговорил по-отечески тёплым голосом:

– Вытри лицо от крови, служительницы святилища всегда должны выглядеть опрятно, они – символ чистоты этого места.

– Благодарю за заботу, но я лучше умоюсь, чтобы не портить такую дорогую ткань.

Цубаки прошла к колодцу и окунула руки в ведро с ледяной водой – послышался всплеск.

– Не страх помогает пробудить силы, – сказал вдруг священник, убирая платок обратно за ворот своего одеяния.

– Тогда что же?

– Уверенность.

Девушка вздохнула, явно не понимая, к чему клонит каннуси, и ещё раз плеснула водой в лицо, смывая с губ кровь. Когда она развернулась, перед ней уже стоял Юкио: пять белых хвостов развевались за его спиной, а руки были скрещены на груди, и длинным когтем указательного пальца он постукивал по своему предплечью.

Кимура глубоко поклонился и проговорил:

– Господин Юкио-но ками, вы так неожиданно почтили нас своим присутствием! Я отослал мико, потому что подумал, что у вас здесь какое-то дело.

– Так и есть. – Хозяин святилища взглянул на девушку, которая тоже подняла на него взгляд, – по её бледным щекам скатывались прозрачные капли, а длинная влажная чёлка прилипла к лицу, напоминая тёмную паутину. – У меня дело к Цубаки, но вижу, что успехи у неё пока неважные.

– Да, оммёдзи Итиро не силён в обучении – прошлый акамэ из-за него даже сбегал из Яматомори, – сказал Кимура и невесело усмехнулся. – Но после возвращения не прошло и пары лет, как он всё равно научился управлять своим даром. Хороший был юноша.

– У меня нет столько времени.

– В таком случае, господин, я могу отвести эту девочку в отдел Государственного бюро по изгнанию демонов, там её научат быстрее.

Если Цубаки и правда обладала необычными способностями, то сильные маги из бюро не упустили бы возможности взять акамэ под своё крыло и заставить работать на них. Но она нужна была здесь, чтобы выслеживать духов, учиняющих беспорядки в Камакуре, и Юкио не собирался передавать девушку в чужие руки.

– Исключено. Она останется в святилище. Я сам возьмусь за обучение Цубаки.

Услышав это, акамэ приподняла брови, и в её глазах появился странный блеск, который можно было принять то ли за радость, то ли за любопытство. Кицунэ успел его заметить, прежде чем взгляд снова стал отстранённым.

– Конечно, господин! – ответил Кимура, коснувшись гладкого подбородка, и оценивающе посмотрел на девушку, которая так заинтересовала Посланника богини Инари. – Я передам вашу волю оммёдзи.

– Можешь идти.

И священник, глубоко поклонившись, ушёл, оставив Юкио и Цубаки одних.

– Завтра на рассвете мой слуга зайдёт за тобой, будь готова.

– Как скажете.

От уверенности, с которой акамэ только что отвечала оммёдзи Итиро, ничего не осталось. Её голос звучал сухо, будто она простыла и не могла громко говорить, а глаза блестели от слёз, которые Цубаки пыталась скрыть, отвернувшись в сторону входа в женскую баню.

– Позвольте и мне идти, господин Юкио-но ками, нужно успеть выполнить работу, которую дали старшие мико.

– Хорошо, и мне пора.

Он достал из рукава кисэру и направился к выходу из двора. Когда белые одеяния жриц, развевающиеся на ветру, точно паруса, полностью скрыли его, Юкио обернулся, и от увиденного у него кольнуло в груди. Цубаки присела на корточки рядом с колодцем и уткнулась лицом в колени, схватившись за волосы руками и с силой сжимая кулаки. Кицунэ прислушался – до его лисьих ушей доносились прерывистые всхлипывания.

Эта акамэ терпела прилюдные унижения, не проронив и слезинки, но на самом деле она просто не могла быть такой сильной, какой хотела казаться. Юкио знал, что увидел нечто, не предназначенное для его глаз, и потому быстрым шагом направился прочь от дома мико.

По пути к тайному саду он зажёг табак в трубке и вдохнул терпкий дым. Его не должны волновать трудности одной маленькой акамэ: самое главное – исполнить волю богини Инари.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта: часть города ещё дремала в предрассветных сумерках, но кое-где лучи уже касались соломенных крыш крестьянских лачуг, стоявших на окраине Камакуры.

Юкио сидел на поваленном дереве около Леса сотни духов. Он прислушивался к шелесту ветра в высокой траве и к тихим разговорам ёкаев, которые прятались в чаще и осторожно выглядывали из-за чёрных стволов, не сводя горящих глаз с ками.

Теневая сторона горы оставалась нетронутой людьми, и потому здесь обитали в уединении не только духи камней и ручьёв, но и изгнанные из городов ёкаи или просто заблудшие души. Лес перешёптывался, шевелился за спиной Юкио, но кицунэ продолжал неподвижно сидеть, прикрыв глаза.

Среди шума листвы иногда можно было различить доносимые ветром слова:

«Кто он?»

«Ками. Посланник. На побегушках у богини».

«Что ему здесь нужно? Он же пришёл не по наши души?»

«Да кому нужна твоя душа, не смеши!»

«Уже второй гость за ночь, никакого покоя!»

«Надо подать жалобу Хозяйке леса, разве эта гора не закрыта для посещения?»

Юкио дёрнул ухом и раскрыл глаза – янтарные радужки сверкнули в полумраке. Значит, он не ошибся, выбрав это место. Кто мог без опасений податься в лес, полный блуждающих душ, о котором среди людей всегда ходила дурная молва? Только беглый призрак, стремящийся замести следы.

Хрустнули сухие ветки, и шёпот ёкаев за спиной сразу стих. На тропинке появились две знакомые фигуры: Кэтору шёл, заложив руки за голову и насвистывая песню, а Цубаки плелась за ним, постоянно оглядываясь по сторонам.

Поднявшись с поваленного дерева, Юкио расправил складки кимоно и взглянул на солнце – первые лучи уже окрасили небо золотыми красками. Кэтору опаздывал, как и всегда.

– Поздно! – сказал хозяин святилища вместо приветствия.

– Я не виноват! Кто же знал, что наша акамэ так крепко спит. – Тануки и сам зевнул, недовольно оглядывая спутницу. – Хотя, честно говоря, я бы тоже не отказался ещё немного вздремнуть.

– Простите, Юкио-но ками, я просто почти не смыкала глаз до самого рассвета, – вступила в разговор Цубаки и заглянула за спину кицунэ, поджав при этом губы, будто заметила в лесу нечто неприятное.

Он и сам видел, что её лицо сегодня выглядело бледным и измученным, наверняка она и ночью плакала…

– Кэтору! – сказал Юкио, кивая в сторону тропинки, ведущей на другую сторону горы, к святилищу. – Можешь возвращаться.

– Как я и думал, – фыркнул тануки и, демонстративно развернувшись на пятках, побрёл в обратном направлении. – Только зря поднимался в такую рань.

Юкио опустил взгляд на Цубаки и заговорил необычайно свободным тоном, будто этим утром между ними не было никаких различий:

– Как тебе живётся в Яматомори?

– Всё прекрасно, господин.

– Смотрю, твои синяки почти сошли.

Она заметно напряглась, но всё же выдержала взгляд Юкио и кивнула. Побои были частым явлением в обычных семьях, поэтому никто не удивлялся, когда какая-нибудь крестьянская девушка ходила по улице с синяком на щеке. Но у Цубаки, когда она впервые ступила на порог святилища, ссадины и кровоподтёки покрывали всё тело.

– Как ты думаешь, кто страшнее, человек или ёкай? – Юкио неожиданно сменил тему и приподнял руку, разглядывая свои белоснежные когти в свете утренних лучей.

– Я не знаю.

– И всё же мне важно услышать твоё мнение.

Цубаки выдохнула и прошла вперёд, остановившись на неприлично близком расстоянии от хозяина святилища. Макушкой она еле-еле доставала ему до плеча, поэтому, чтобы заглянуть в лицо Юкио, ей пришлось запрокинуть голову.

Сердце акамэ билось всё так же размеренно, лишь немного ускорившись, когда их глаза встретились. Он слышал этот тихий стук в груди Цубаки.

– Думаю, что люди страшнее ёкаев.

– Почему же? – Кицунэ затаил дыхание и, сам того не замечая, чуть наклонился к лицу девушки.

– Люди всегда причиняют боль намеренно, а ёкаи чаще всего просто подчиняются своей природе или же мстят за страдания, которые им пришлось пережить за время человеческой жизни.

– Хороший ответ.

Юкио улыбнулся и, задержавшись над Цубаки ещё на мгновение, отошёл, открывая ей вид на беспокойных существ, всё это время наблюдавших за их разговором из-за деревьев.

Она, стараясь не смотреть в ту сторону, тихо спросила:

– Почему мы пришли именно сюда? Это ведь древний лес, о котором люди в деревне разное говорят.

– Потому что ты до сих пор боишься, хоть и научилась управлять страхом. А ещё потому что из-за этого ты не принимаешь свой дар.

– А если я не хочу его принимать? – Цубаки запустила руку в волосы, испортив аккуратную причёску мико. – Скажите честно, для чего я нужна вам, господин Юкио-но ками? Зачем я здесь?

Он выдохнул и взглянул в сторону моря, голубая полоса которого виднелась вдалеке, за соломенными городскими крышами, что стояли у подножия горы. Белые гребешки медленно катились по бескрайней глади, и солнце скользило вслед за ними, оставляя на воде жёлтые блики.

Юкио не хотел признавать, что нуждался в этой маленькой и беззащитной девушке, и всё же это было так. Совсем мало времени оставалось до всеобщего собрания Посланников Инари, и если в своём ежегодном отчёте он расскажет, что не смог поймать даже каких-то жалких юрэй, то места подле богини ему точно не видать.

– Мне нужна помощь, – сказал он, разведя руками. – Так уж получилось, что помочь можешь только ты.

– И вы приказываете мне, ведь так?

– Хотелось бы обойтись без этого.

– Вы и правда самый странный ками из всех. – Она выдохнула и оглядела Юкио. – Божество, которое договаривается с человеком.

– Ты бы предпочла, чтобы я тебе приказал?

Цубаки приподняла брови и вдруг рассмеялась, даже не пытаясь прикрывать рот рукавом белого одеяния. На лице хозяина святилища вновь отразилось недоумение.

– А с вами весело. Гораздо веселее, чем с господином Итиро!

– Весело… – повторил кицунэ, чуть склонив голову набок.

– Если честно, я бы предпочла не помогать ками и не лезть в божественные дела, но меня уже продали в святилище Яматомори, поэтому выбора нет. Я согласна, но взамен хочу получить от вас услугу.

– Ты сейчас со мной торгуешься?! – Юкио одновременно захлестнули негодование и восторг, от которого в груди всё перевернулось.

– Кажется, вам это нравится, – пожав плечами, ответила Цубаки. – Ну так что, мы договорились?

– Какого рода услугу ты хочешь получить?

– В том-то и дело, я пока сама не знаю. Но в скором времени планирую узнать.

Юкио задумался, и белые хвосты за его спиной застыли в воздухе. Он бы не хотел оказаться связанным неясным обещанием, но после бесконечно долгих лет однообразного общения с людьми, которые каждый раз с почтением опускались перед ним на колени, кицунэ без сомнения хватался за новые ощущения, что дарила ему Цубаки.

– Хорошо. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь или услуга, ты можешь обратиться ко мне.

Удовлетворённо кивнув, акамэ вновь повернулась к шепчущемуся за спиной тёмному лесу. Ёкаи всё ещё не решались выползти из тени деревьев, но переговаривались уже гораздо громче.

– Оммёдзи Итиро пытался меня научить, но всё бесполезно. Я просто их вижу, и ничего больше.

– Его уроки не дали никаких результатов лишь потому, что такой способ подходит не всем. Злость, страх, ненависть… Вероятно, ты много раз сталкивалась с подобным за свою короткую жизнь, а здесь же нужно нечто, чего ты ещё никогда не испытывала.

Он подошёл к ней сзади и коснулся ладонями угловатых плеч.

– И как найти это «нечто»? – спросила Цубаки, напрягаясь всем телом под его руками.

– Мы с тобой уже нашли.

Акамэ обернулась и посмотрела на Юкио, ожидая более понятного объяснения.

– Уверенность. Так тебе сказал Кимура?

– Вы все любите говорить загадками, – вздохнула Цубаки. – Я не понимаю, о какой уверенности идёт речь.

– Сейчас поймёшь.

И он подтолкнул её вперёд, навстречу глазам, горящим в глубине лесной чащи.

Глава 12

Взаимная выгода

– Иди!

– Но… – Цубаки бросила испуганный взгляд в сторону ёкаев, которые следили за ней сотнями жёлтых и красных глаз, и прошептала: – Пожалуйста, не заставляйте меня.

– Иди вперёд.

Она схватилась за складки широких хакама, сжимая ткань в кулаках, и сделала первый неуверенный шаг. Следующие шаги дались гораздо легче, и акамэ приблизилась к лесу настолько, что уже могла разглядеть покрытые шерстью лапы, черепа, двигающие челюстями, и животных с человеческими лицами, будто покрытыми толстым слоем грима. Внутри поднималась удушающая волна паники, как и всегда, когда Цубаки видела ёкаев, но она сделала глубокий вдох и подумала о свитке, который однажды заметила в городской лавке. Чёрные линии туши выглядели в её глазах чем-то совершенно неземным, и тогда торговец любезно рассказал неотёсанной деревенской девочке, что картина принадлежала кисти некоего монаха по имени Сюгэцу⁷⁴.

В тот день Цубаки впервые обрела мечту, и именно эти воспоминания каждый раз помогали ей не сойти с ума при виде уродливых тварей. Если бы она когда-нибудь смогла накопить достаточно денег, чтобы приобрести чистую бумагу и тушь, то первым делом попробовала бы нарисовать нечто подобное: горы, воду и хижину…

– Иди дальше.

Голос сзади заставил её вернуться из мира грёз и вновь взглянуть на ёкаев: теперь они громко шептались и хохотали, подзывая смертную девушку к себе.

– Как долго мне идти?

– Столько, сколько сможешь.

И Цубаки услышала удаляющиеся шаги Юкио. Он уходил, бросал её на съедение этим монстрам, только и ждущим, когда человек нарушит границу леса! Или же нет. Могло ли всё это тоже быть частью обучения? Хозяин святилища сказал, что акамэ важна для него, а потому он просто не позволил бы ей так глупо погибнуть.

Цубаки сдула с глаз растрепавшуюся от ветра чёлку и недовольно выдохнула: методы оммёдзи Итиро и Юкио-но ками действительно не внушали доверия. И всё же она пошла дальше, тихо ступая по каменистой тропинке, чтобы не привлекать лишнее внимание духов, но они и так уже протягивали к ней свои лапы, а из их раскрытых пастей капала слюна.

Прежде чем утонуть в чёрных объятиях ёкаев, Цубаки закрыла глаза и сделала ещё шаг, ожидая резкой боли, но ничего не произошло. Вокруг вспыхнули голубые огни, которые напоминали множество загоревшихся разом свечей, только двигались они как живые и отгоняли нечисть всё дальше от акамэ, в глубь леса.

Цубаки осмотрелась и раскрыла рот от удивления – духи действительно её не трогали и с шипением пятились от пламени, а до неё самой доносилось лишь приятное тепло кицунэби.

– Раньше никто не мог тебя защитить, – сказал Юкио, неожиданно оказавшись рядом. – Ты всегда оставалась с ёкаями один на один, но сегодня они ничего не смогли сделать, потому что ты доверилась мне.

– Так все эти слова про уверенность…

– Именно. Мы начали с того, что гораздо проще: доверить свою жизнь кому-то сильному и почувствовать безопасность, когда вокруг сгущается тьма. Ну как, нравится?

Цубаки неуверенно кивнула, и с её лица впервые за утро сошла сковывающая маска беспокойства. В глазах замерцали красные отблески, а губы растянулись в немного неловкой, но искренней улыбке.

– Да, это неплохо. Могущество ками действительно впечатляет! – Она коснулась пальцем одного из кицунэби, и тот вспыхнул, меняя цвет с тёмно-синего на голубой. – Но ведь мы не сможем всегда ходить будто привязанные друг к другу, чтобы я каждое мгновение чувствовала себя так, как сейчас.

– Не сможем. Поэтому я и сказал, что мы начали с простого. Но есть вещи более сложные: первое и самое важное для акамэ – это уверенность в своих собственных силах.

– У меня нет никаких особенных сил, Юкио-но ками. В деревне все называли меня и подобных мне проклятыми, ничтожными людьми: из-за ёкаев я не могла даже выполнять обычную работу, даже рис посадить была не в состоянии, ведь в воде иногда прятались каппы⁷⁵, которые пугали одним своим видом, понимаете? Нет во мне ничего из того, что вы ищете.

– На твоём лбу метка богини Инари, а значит, внутри тебя точно что-то есть, – заметил Юкио и указал когтем на кожу между её бровями, где виднелся бледный, еле заметный след. – И именно это поможет мне найти юрэй.

В ответ она лишь развела руками. Не важно, что Цубаки думала о своих способностях: самое главное было – оставаться рядом с кицунэ как можно дольше. Именно в святилище Яматомори она впервые смогла хорошенько выспаться, а сейчас стояла целая и невредимая посреди леса, кишащего ёкаями. Это определённо казалось очень выгодной сделкой.

– Хорошо, делайте всё, что потребуется, чтобы пробудить мои силы.

На жёлтый свиток, исписанный незнакомыми надписями, нанесёнными красной краской, упали первые капли дождя. Цубаки посмотрела на небо – туча нависла над святилищем и вот-вот собиралась обрушиться на землю ливнем, и акамэ, накрыв бумагу руками, огляделась в поисках укрытия. Место, где обитали оммёдзи, занимало небольшую территорию рядом с главной площадью, на которой находился молитвенный зал, и представляло собой закрытый дворик, примыкающий к дому старшего мага.

Итиро Нобу вышел на открытую веранду своего жилища и нахмурился:

– Куда это ты собралась?

– Сейчас пойдёт дождь, свиток промокнет.

– Ты разве уже выучила заклинание, про которое я тебе говорил? Если уж не можешь раскрыть свои способности акамэ, то хотя бы ознакомься с основами магии, чтобы стать мне полезным помощником.

– Нет, господин Итиро, я…

Цубаки сглотнула, ведь за всё время, которое она провела за столиком во дворе, вглядываясь в надписи, не сумела запомнить ни единой фразы.

– Думаешь, если Юкио-но ками обратил на тебя внимание, так ты особенная? Ничего подобного.

Он вышел на улицу, прикрываясь от моросящего дождя круглым веером, и приблизился к акамэ.

– Прочитай заклинание.

Проведя пальцами по извилистым начертаниям, Цубаки прошептала:

– Я не могу.

– Это ещё почему?! – крикнул Итиро, ударяя веером по столу с такой силой, что девушка вздрогнула.

– Не умею. Я не умею читать.

– Ты… что? Твои родители клялись, что их дочь ходила в школу при храме!

Цубаки мотнула головой, опуская взгляд, ведь на самом деле отец с матушкой никогда и не думали о её обучении: для них она была лишь обузой, лишним ртом, от которого в конце концов выгодно избавились. Её семья с давних пор выращивала цветы бэнибана и делала из них самый лучший в провинции красный краситель, который покупали даже мастера по кимоно из столицы, но у родителей так и не родился сын, который мог бы стать наследником семейного дела. Поэтому они продали свою дочь в святилище Яматомори, чтобы выручить денег и усыновить мальчика из столицы.

– Какое бессмысленное вложение! Ты даже не в состоянии выполнять обязанности помощника оммёдзи! – сказал маг, приложив ладонь ко лбу.

– Я выучу.

– Что?

– Я всё выучу наизусть, если кто-нибудь мне продиктует слова!

Цубаки свернула свиток: дождь усилился, и со стола на землю уже потекли струйки воды. Она спрятала бумагу за ворот белого косодэ и взглянула на господина Итиро.

– Я знаю, что эти заклинания защищают от ёкаев, и я правда хочу научиться их применять, пожалуйста, помогите мне.

– Думаешь, это так просто? Не уверен, что у тебя вообще хоть что-то получится. Возможно, ты и правда всего лишь обычная крестьянка, способная только сажать рис, а метка акамэ оказалась у тебя случайно.

Среди шума дождя послышался звонкий хруст гравия, и во двор зашла девушка, на первый взгляд похожая на мико, только её хакама отличались идеально белым цветом, а рукава и ворот кимоно были прошиты толстыми красными нитями. На переносице она носила миниатюрные круглые очки, а волосы прятала под чёрной шапкой, такой же высокой, как у старшего оммёдзи.

– Сенсей⁷⁶, на сегодня я закончила приём посетителей! – отчиталась она, поклонившись своему учителю, и перевела взгляд на Цубаки, слабо кивнув в её сторону.

– Хорошо, Хару, на сегодня ты свободна. – Итиро вздохнул так тяжело, словно сам целый день сидел под палящим солнцем и принимал заказы на изгнание злых духов.

– Я случайно кое-что услышала, – заговорила ученица оммёдзи, прочищая горло. – Если вы не против, я бы предложила свою помощь акамэ-сан.

– За это тебе никто не заплатит. Она неграмотная и сама не знает, какие у неё способности.

– Ничего, сенсей, я бы могла брать её с собой на работу и чему-то учить на слух. Мне не помешает помощь.

Старший оммёдзи сначала насупился, но спустя пару мгновений эта мысль показалась ему довольно разумной, и морщины на лбу мага тут же разгладились.

– Кхм, думаю, это хорошее предложение, – признал он, указывая на Цубаки. – Акамэ умеет видеть ёкаев, а ты нет – вы должны сработаться. Поучи её паре простеньких заклинаний, что-нибудь да получится.

Он удовлетворённо кивнул и, прикрыв голову веером, побежал к веранде своего дома. Укрывшись от дождя под крышей, Итиро ещё раз взглянул на двух своих подопечных и ухмыльнулся: кажется, на этот раз всю основную работу сделают за него, и такой поворот событий вполне устраивал оммёдзи.

Когда Итиро Нобу всё же скрылся в доме, громко задвинув дверь сёдзи, его ученица поправила очки, вернув их на переносицу, и мягко улыбнулась новой знакомой.

– Спасибо! – сказала Цубаки, не совсем понимая, что от неё было нужно этой подозрительной девушке. – Я не умею читать и писать, но хорошо запоминаю на слух. Постараюсь быть полезной.

– Не волнуйся, думаю, мы и правда хорошо сработаемся. К сожалению, не все оммёдзи обладают зрением, я бы даже сказала, что большинство магов на самом деле не видят ёкаев. Поэтому нам и нужны акамэ из-за вашего особого дара.

– Так тебе понадобились мои глаза?

Губы ученицы растянулись в чуть виноватой улыбке, и она пожала плечами.

– Слышала от других мико, что Юкио-но ками обратил на тебя внимание и ты теперь учишься у него. Если это правда, то мы могли бы помочь друг другу. Ты мне – своё зрение, а я тебе – свои знания, которые, возможно, пригодятся, чтобы быстрее пробудить силы акамэ.

– А здесь слухи быстро расползаются, – вздохнула Цубаки, убирая мокрые волосы с лица.

– Тут уж ничего не поделаешь: многие мико желают стать приближёнными нашего божества и не любят, когда кто-то занимает их место.

– И потому болтают за спиной?

Хару пристально посмотрела на собеседницу и спустя мгновение ответила со снисхождением в голосе:

– Послушай, разве остальное важно, если ты под покровительством Посланника богини Инари? Хоть это и святилище, но здесь всё построено на взаимной выгоде: ты что-то даёшь ками, а он что-то даёт тебе взамен. По-другому не бывает, и просто так тебе никто не поможет. Запомни!

Цубаки усмехнулась: а ведь и правда, даже она за короткое время пребывания в Яматомори уже успела заключить сделку с божеством, согласившись помочь ему взамен на услугу. Если вдруг обзавестись ещё одним договором, то не должно произойти ничего непоправимого, поэтому она сказала:

– Не думаю, что это так уж плохо, если в итоге все мы получим то, чего хотим.

– Да, это совсем не плохо! Тем более что в логове хитрых кицунэ хорошие друзья никому не помешают! – подхватила ученица оммёдзи и подмигнула. – Я Сато Харука, но все зовут меня просто Хару.

– Я Эр… – Акамэ замешкалась, ведь с тех пор, как Юкио-но ками назвал её новым именем, к ней стали обращаться именно так, а настоящее никто даже не спросил. – Я Цубаки.

– Хорошо, Цубаки! Пойдём скорее под навес, а то дождь совсем разошёлся. Как только ливень закончится, мы сходим в город, и я расскажу тебе, как устроена наша работа. Сегодня у меня как раз два заказа на изгнание нечисти.

Глава 13

«Сомнительная редкость»

Солнце клонилось к закату, скользя по соломенным крышам и деревянным стенам лачуг, которые до сих пор блестели от влаги. После дождя улицы Камакуры размыло, над сырой землёй поднимался пар, и Цубаки вместе с Хару с трудом пробирались по залитой лужами дороге, приподнимая хакама чуть ли не до колен. Они направлялись в бедный квартал города.

Вокруг не было ни души, и впереди виднелся только один торговец, чья повозка с товарами увязла в грязи и перегородила путь. Он толкал свою лавочку на колёсах, громко ругая некстати начавшийся дождь, но стоило ему заметить служительниц из святилища, как лицо мужчины тут же приобрело более доброжелательное выражение.

– Оммёдзи Сато! Давно не виделись! – Он кивнул в знак приветствия и запахнул ворот кимоно, раскрывшийся после нескольких неудачных попыток сдвинуть повозку. – Как поживает оммёдзи Итиро?

– Добрый вечер, господин Иоши! У сенсея всё хорошо, сейчас он изучает труды предшественников, поэтому очень занят и не выходит в город.

– Жаль, очень жаль. Мне кажется, в нашем районе поселился злой дух – никому теперь спокойного житья нет. Вот даже повозка застряла: по календарю⁷⁷ мне предсказали, что не стоит сегодня ехать на северо-восток, а я всё равно поехал! Видать, тут какой-то ёкай безобразничает.

– Нет здесь никакого ёкая, – сказала Цубаки, складывая руки на груди. – Вы въехали в колею, поэтому и застряли.

Иоши насупился и вопросительно посмотрел на незнакомую ему девушку, приподнимая густую бровь.

– А это кто такая?

– Наша новая помощница, Цубаки. Она может видеть ёкаев, поэтому поверьте, вас не преследует злой дух, да и я не чувствую посторонней ауры.

– Грубая какая девчушка, да ещё и акамэ. Правду говорят, что от них одни беды.

Цубаки уже раскрыла рот, чтобы ответить, но Хару качнула головой, останавливая её, и с улыбкой обратилась к торговцу:

– Очень рада была повидаться, господин Иоши, но нам пора идти.

– Вы уж простите за резкие слова, сегодня у меня просто плохой день. – Мужчина вытер пот с лица и поднял палец, словно неожиданно о чём-то вспомнил. – И, пожалуйста, передайте мою благодарность оммёдзи Итиро за тот случай с адзуки-хикари⁷⁸. После совета мага я стал настежь открывать двери и окна, и ёкай больше не беспокоил нас.

– Обязательно передам!

– Удачной вам дороги! Будьте осторожны и лишний раз не ходите одни, говорят, что около Камакуры теперь бродит банда ронинов-разбойников, и они часто грабят путников.

– Спасибо за предупреждение. И вам счастливого пути!

Когда увязшая в грязи повозка скрылась за углом деревянного дома, Хару взглянула на свою спутницу и вздохнула.

– Ты в порядке? Прости, здешние верят в байки охотнее, чем в то, что действительно важно. Если объяснять каждому, что акамэ такие же люди, как они, никакого времени не хватит.

– Знаю, я часто слышу подобное.

– Если ты им пару раз поможешь, то они и тебя полюбят.

– Мне не нужна их любовь. – Цубаки дотронулась пальцами до своего лба, где находилась бледная метка Инари, и добавила чуть тише: – Всё, что мне нужно, – это спокойствие, а ещё услуга от Юкио-но ками. Только поэтому я до сих пор здесь.

Хару вздохнула и поправила съехавшие на кончик носа очки. За время работы в святилище она встретила лишь двух акамэ, которые оказались слишком похожи друг на друга. Оба были потерянными и озлобленными на весь мир, а жизни их напоминали вечную борьбу без возможности когда-либо победить.

– Знаешь, до места ещё довольно долго идти, так что давай я пока научу тебя несложному заклинанию защиты от зла: «С почтением молюсь пяти светлым духам ян, преклоняюсь перед вами»⁷⁹. Повтори! – Хару послушала сбивчивые попытки Цубаки произнести слова и достала из широкого рукава небольшой свиток, обмотанный красным шнурком. – Держи, прихватила с собой на всякий случай. Конечно, каждый оммёдзи должен написать такой свиток сам, но у нас с тобой особая ситуация, так что пока можешь пользоваться моим. Он усиливает даже самые ничтожные магические способности и может быть очень полезен как для магов, так и для акамэ!

Цубаки приободрилась и с лёгким поклоном приняла подарок.

– Спасибо, Хару-сан! Я постараюсь не быть для тебя обузой.

– Не переживай об этом. Хоть сейчас ты и не веришь в собственные силы, но у меня по этому поводу очень хорошее предчувствие.

Длинный дом с распахнутыми настежь бумажными дверями-фусума стоял на самом краю улицы и был ограждён невысоким деревянным забором. Изнутри доносился детский смех и надрывное кудахтанье кур, и, как только служительницы святилища зашли во двор, минуя поскрипывающие ворота, им навстречу выбежали, шлёпая босыми ножками по лужам, два малыша в коротких кимоно. Ученица оммёдзи присела, потрепав по голове ребёнка с хвостиком на затылке, и спросила:

– Мальчик, скажи, здесь живёт семья Тори?

– Тётенька, а вы мико? – Малыш с восторгом оглядел белое одеяние Хару, действительно напоминающее одежду жрицы, и ухватился за её рукав. – Вы пришли изгнать злого ёкая?

– Я не совсем мико, но и правда пришла помочь. Скажешь, как пройти к семье Тори?

– Они живут вон там.

Мальчик указал пальцем в сторону дома с несколькими входами и, неуклюже поклонившись гостям, помчался за своим другом, вновь заставляя кур разбежаться в стороны.

Цубаки нахмурилась и проводила взглядом двух детишек, за которыми по воздуху тянулась еле заметная чёрная аура, напоминающая пар. По спине акамэ от нехорошего предчувствия пробежали холодные мурашки, и она дёрнула плечами, стараясь избавиться от озноба.

– Здесь скопилось много тёмной энергии, – отметила Хару, поднимаясь на ноги и отряхивая хакама от пыли. – Нет ли поблизости ёкаев?

– Я уже осмотрелась и пока никого не видела. Но эти дети… С ними что-то не так.

– Ладно, давай сначала поговорим с пострадавшими.

Служительницы кивнули друг другу и прошли дальше, огибая общий колодец и глубокую яму для хранения продуктов. Около указанного дома на деревянной ступеньке сидела старушка: она обратила мутный взгляд куда-то вниз, себе под ноги, и монотонными движениями соскребала с рыбы чешую.

– Бабушка, не подскажете ли нам, здесь живёт семья Тори?

Пожилая женщина продолжала смотреть в землю, не обращая внимания на гостей. Её веки нависали над желтоватыми глазами, почти полностью скрывая их, а губы сжались, будто старушка хотела что-то сказать, но не могла. Шкряб-шкряб. В глубокую миску осыпалась очередная порция чешуи.

– На ней есть след, – прошептала Цубаки, наклоняясь к Хару. – На плече что-то чёрное, похожее на тину со дна реки, ты видишь?

– Нет, но это значит, что здесь всё-таки поселился ёкай.

Хоть многие люди и продолжали верить в существование особого зрения оммёдзи, благодаря которому они поддерживали связь с потусторонним миром, но на деле же в своей работе маги обычно полагались лишь на духовное чутьё. И теперь, впервые выполняя заказ в паре с акамэ, Хару почувствовала, что крепко стоит на ногах и в состоянии очистить дом от любого призрака. Видящие глаза – это всё, чего ей не хватало, чтобы стать достойным оммёдзи и вступить в ряды Государственного бюро по изгнанию демонов.

Кто-то негромко закашлялся за стенкой, и спустя мгновение из соседней двери выглянула женщина с плотно обмотанным вокруг головы платком, полностью скрывающим волосы.

– Ах, это вы, госпожа оммёдзи, наконец-то! Сюда-сюда, мы уж думали, вы не придёте. – Она поманила гостей рукой и снова зашлась сухим кашлем.

– Доброго вечера, госпожа Тори! – Хару почтительно поклонилась. – К сожалению, неблагоприятная погода нас задержала.

– Ничего-ничего, главное, что вы уже здесь.

Хозяйка дома провела служительниц через маленький гэнкан⁸⁰, где в беспорядке стояли изношенные соломенные сандалии, и раздвинула бумажные двери, впуская в помещение солнечный свет.

Когда Цубаки ступила на порог просторной комнаты, она замерла и тут же попятилась назад, прикрывая рот рукой.

– Что с тобой? – Хару дотронулась до её локтя.

– Тут повсюду следы.

Если бы Цубаки могла поделиться своим зрением, то увиденная картина точно заставила бы ученицу оммёдзи ужаснуться. Вся комната была завешана такой же чёрной тиной, которую акамэ ранее заметила на плече старушки: на дощатом полу, на ящиках с утварью и даже на футонах, аккуратно сложенных в углу, – везде виднелись следы ёкая.

Кроме хозяйки и служительниц из святилища, в помещении находился мужчина: он сидел у очага, протягивая худые руки к огню, и содрогался всем телом. Обернувшись к гостям, хозяин дома попытался заговорить, но зубы нещадно стучали друг о друга, а сам он казался настолько бледным, что в желтоватом свете пламени походил на живого мертвеца.

– Мой муж и матушка захворали, – заговорила госпожа Тори, дотрагиваясь ладонью до лба мужчины. – На самом деле все жители дома чувствуют себя неважно. Денег у нас немного, но если вы сможете помочь с нашей бедой, то мы хорошо заплатим! – И она протянула ученице оммёдзи связку медных монет.

– Госпожа Тори, я постараюсь сделать всё, что в моих силах! – ответила Хару и вышла на середину комнаты.

Остановившись около очага, она достала из тканевой сумки, перекинутой через плечо, запечатанный свиток и сжала его в руке. Прикрыв глаза, ученица оммёдзи что-то тихо прошептала, и вокруг взвился еле ощутимый прохладный ветерок, который потрепал её тёмные волосы, выбившиеся из-под высокой шапочки.

– Мне не нравится эта аура, – заключила Хару, вновь открывая глаза и поворачиваясь в сторону акамэ. – Сначала попробуем узнать, какой ёкай здесь поселился, чтобы ни в коем случае не навредить людям, попавшим под его влияние.

Цубаки кивнула и сделала шаг вперёд, обходя липкую лужу, напоминающую ком грязных волос. Ещё раз оглядев комнату, она невольно поморщилась: помещение напоминало паучье логово, увешанное чёрной паутиной, которая свисала отовсюду и больше всего скапливалась в самом углу, около дальнего окна, ведущего во двор. Оттуда так и веяло мраком и чем-то настолько противоестественным, что акамэ пришлось задержать дыхание от нахлынувшего отвращения.

– Я попробую найти источник ауры, – заговорила Хару, готовясь произнести новое заклинание, но Цубаки неуверенно коснулась её рукава и указала в сторону угла, где шевелилась тьма.

– Хару-сан, оно точно там.

– Ты уверена?

– Да, тёмная энергия… Её очень много!

– Поняла. – Ученица оммёдзи повернулась к хозяйке дома и спросила: – Госпожа Тори, что находится в углу?

– Всего лишь наша подпольная кладовая, но мы ей уже давно не пользуемся: слишком сыро для того, чтобы хранить продукты.

Хару прошла к нужному месту и осмотрелась – на взгляд обычного человека там не было ничего примечательного, лишь простой деревянный пол, половицы в котором немного разошлись из-за частых наводнений, что раз за разом подмывали дом.

Свиток в руке ученицы оммёдзи дрогнул, и лицо Хару стало серьёзным и сосредоточенным.

– Давай я посмотрю, – тихо сказала Цубаки, присаживаясь рядом и заглядывая в тёмную щель, что образовалась между досками. Оттуда сразу пахнуло сыростью и грязью. – Оно и правда там.

– Как выглядит?

В кладовой сидело существо с большими жёлтыми глазами, которые утопали в чёрных волосах и внимательно следили за каждым движением Цубаки. Длинные влажные патлы ёкая заполняли всё подполье, поэтому трудно было разглядеть, какого чудище размера.

– У него жёлтые глаза и отвратительные чёрные волосы.

Хару потёрла переносицу, с которой снова съехали очки, и вздохнула:

– Есть несколько ёкаев, подходящих под это описание. Все они заводятся в доме из-за грязи и сырости, а в крайнем случае могут принести с собой тяжёлые болезни! – Ученица оммёдзи украдкой посмотрела на хозяина дома, который продолжал сидеть у очага, нисколько не интересуясь происходящим в комнате. – Но лучше бы знать наверняка, что это за существо, ведь если изгнать его грубой силой, то можно навредить жильцам. – Она вздохнула и сняла чёрные чётки, обмотанные в несколько оборотов вокруг запястья. – Что ж, будем пробовать.

– А если бы я нарисовала… Ты бы смогла понять, что это за чудовище?

Цубаки говорила тихо, словно стыдилась своего умения. Ещё будучи ребёнком, она часто изображала ёкаев на полу родительского дома, стащив из очага уголь, за что каждый раз получала порку от отца. Её руки и ноги всегда покрывали алые следы от вымоченного в воде прута, поэтому позже она перестала рисовать при всех и делала это тайно, собирая ненужные дощечки у лачуги местного плотника и пряча их в яме под камнем.

– Это действительно может помочь, давай попробуем!

Глаза Хару заблестели, словно она только что нашла среди грязи драгоценный камень, о ценности которого никто другой пока не знал.

– У вас есть бумага и свеча? Быстрее! – скомандовала ученица оммёдзи, обернувшись к хозяйке, которая всё это время стояла неподвижно, словно изваяние из камня, и зашевелилась, только когда её позвали.

– Д-да-да, конечно, где-то тут были ненужные листы.

Госпожа Тори раскрыла небольшой деревянный сундук и достала оттуда несколько пожелтевших бумаг. Цубаки взяла их, разворачивая к себе чистой стороной, и подошла к затухающему очагу, подобрав с краю небольшой кусочек угля. Когда она посмотрела в сторону хозяина дома, по её спине вновь пробежал холодок: вблизи на плечах безмолвного мужчины можно было разглядеть чёрную тину, что облепляла кожу и свешивалась по спине до самого пола.

Отойдя подальше от семьи Тори, Цубаки присела и заглянула в трещину между половицами, которую теперь освещал подрагивающий огонёк свечи, что находился в руках Хару. Но как только уголь коснулся бумаги, произошло нечто странное…

Акамэ перестала понимать, где находится, словно вокруг наступила глубокая ночь и всё погрузилось в густой мрак, в котором и собственной руки не разглядеть. Это продлилось недолго, и вскоре цвета яркими пятнами снова начали загораться перед глазами, заставляя Цубаки щуриться.

Она увидела перед собой взволнованное лицо Хару – та трясла её за плечи и что-то говорила, но разобрать оказалось трудно. У очага всё так же находились хозяин и хозяйка дома, которые замерли в том же положении и не шевелились, а помимо тины и слизи, что свисали со стен, акамэ разглядела тёмный дым, клубившийся в воздухе.

– Что это?

– Цубаки! Цубаки, ты меня слышишь? Приди в себя!

Кажется, голос принадлежал Хару, которая махала перед её лицом руками.

– Вокруг что-то летает.

– Летает? Что летает? – Ученица оммёдзи обернулась, но, конечно же, ничего не смогла увидеть.

– Похоже на дым…

Опустив взгляд на бумагу, почерневшую от росчерков угля, Цубаки охнула и схватила рисунок – на нём неаккуратными, но уверенными линиями изображались существа, покрытые длинными волосами. Самый большой ёкай сидел в узком подполье, заполняя собой всё пространство, – с каждой стороны его длинного тела росли лапки, похожие на человеческие руки, под которыми прятались, прижавшись к телу монстра, такие же волосатые ёкаи с горящими глазами, только выглядели они ещё детёнышами.

Цубаки не помнила, когда успела нарисовать нечто подобное, поэтому вопросительно посмотрела на Хару.

– Ты как будто впала в транс и не слышала меня, – зашептала ученица оммёдзи, схватив акамэ за руку. – Только продолжала водить углём по бумаге.

– И что всё это значит?

Лоб сильно жгло, будто Цубаки только что хлестнули прутом по лицу.

– Я не знаю… Твоя метка! – Хару указала пальцем на место между бровей акамэ, где краснел, подобно только что полученному ожогу, символ богини Инари в форме драгоценного камня. – Возможно ли, что твои способности пробуждаются, когда ты рисуешь?

– Ничего такого со мной не происходило раньше. – Цубаки потёрла лоб и ещё раз взглянула на лист бумаги у себя на коленях. – Я и правда не помню, как нарисовала это.

Хару качнула головой и сказала:

– Когда вернёмся, нужно будет посоветоваться с сэнсэем. У меня мало опыта в подобных вопросах, и я знаю только, что у каждого акамэ дар проявляется по-разному. – Ученица оммёдзи помогла Цубаки подняться с дощатого пола и, взяв у неё из рук рисунок, продолжила: – Но сейчас мы должны закончить работу. По твоей картине понятно, что под полом засел не один ёкай, а три: взрослый и два малыша. Если бы мы начали обряд изгнания, то всё могло закончиться очень печально: даже ёкаи всегда оберегают своё потомство, и если тем угрожает опасность, то ведут себя крайне непредсказуемо. Это кэукэгэн⁸¹, монстр, который любит грязь и нечистоты и если селится в доме, то приносит с собой болезни и неудачи. Его ещё называют «сомнительной редкостью» из-за того, что мало кто видел этого духа своими глазами.

– И как нам его прогнать?

– Всё очень просто. – Хару подошла к хозяйке дома и с лёгким поклоном проговорила: – Госпожа Тори, вам нужно сходить в ближайшее святилище и набрать освящённой воды. Вымойте этой водой весь дом, приведите вещи в порядок и после наклейте на пол талисман, который я дам, – кэукэгэн уйдёт сам и оставит вас в покое.

Женщина стояла у очага неподвижно, и даже её глаза застыли, словно были сделаны из стекла.

– Госпожа Тори, что с вами?

Она снова не ответила.

«Люди хотят выгнать нас, они хотят сделать нам плохо…»

Цубаки вздрогнула и обернулась – из-под пола доносилось тихое шипение, в котором угадывались слова. Только акамэ могла слышать голоса ёкаев, поэтому она шагнула в сторону покрытого тёмными волосами угла и прислушалась.

«Не бойтесь, они вас не тронут. А если попытаются, то я первая убью их всех!»

– Хару-сан, тут что-то не так!

Но не успела Цубаки договорить, как пол в комнате вздыбился, и деревяшки полетели в разные стороны, словно кто-то проломил себе проход изнутри. Кэукэгэн, похожий на огромную собаку, покрытую грязью, вырвался наружу, цепляясь лапками, похожими на руки, за свисавшие с потолка чёрные волосы, и пополз по стене.

Хару обернулась и застыла на месте, увидев, как разлетелся на щепки пол, – комнату сразу заполнила тёмная удушливая аура. В руке у ученицы оммёдзи всё ещё находился свиток, и она тут же вскрыла печать – бумага развернулась до пола, и вокруг Хару вспыхнул полупрозрачный барьер.

– Сюда! Быстро!

Оглушённая отлетевшей деревяшкой, которая угодила прямо в голову, Цубаки сквозь звон в ушах всё же услышала крик и на дрожащих ногах бросилась на голос.

Кэукэгэн пополз за ней, щёлкнув зубами около ноги, но уткнулся носом в очищающую стену, созданную оммёдзи. Во все стороны полетели искры и обожжённые волосы монстра, который разъярённо завыл и тут же отпрыгнул назад.

– Что там? – крикнула Хару, обливаясь холодным потом, но не опуская раскрытый свиток. – Я сейчас не могу прочесть ещё одно заклинание…

– Ёкай выбрался наружу! – ответила Цубаки и посмотрела на свои руки – они были покрыты чёрной зловонной слизью. Испачканные пальцы дрожали, а сердце билось где-то в горле, не давая сделать вдох. – Но, кажется, он не может пройти сквозь барьер.

И правда, ёкай стоял напротив ученицы оммёдзи: его ощетинившаяся холка то вздымалась, то опускалась, и он направлял взгляд цепких жёлтых глаз в сторону господина и госпожи Тори, которые тоже скрылись за полупрозрачной стеной, но выглядели так, словно совершенно ничего вокруг себя не замечали.

«Какие же слабые и трусливые существа эти люди. Мы сделали то, что нужно. Уходим, дети!»

Через мгновение из проломленного пола выползли два маленьких чёрных ёкая: они зацепились розовыми ручками за развешанные по комнате волосы и поднялись к распахнутому настежь окну, выбираясь наружу. Взрослый кэукэгэн зашипел и попятился, при этом поймав испуганный взгляд Цубаки.

«Ты нас видишь, а значит, тебе недолго осталось».

Сказав это, ёкай тоже нырнул в окно, и под его весом по деревянной стене вокруг пошли трещины. Акамэ побледнела ещё сильнее и без сил опустилась на пол: выживать среди чудовищ с помощью дешёвых защитных талисманов, которые она раньше воровала у деревенского шамана, было трудно, и Цубаки думала, что под защитой святилища богини Инари станет легче. Но теперь она столкнулась с монстрами лицом к лицу, ощущая гораздо большую опасность – её использовали и выставляли на обозрение всему потустороннему миру, словно красный флаг с надписью: «Посмотрите, эта акамэ видит ёкаев!»

Цубаки сжала кулаки, унимая дрожь, и медленно выдохнула – скоро кошмар обязательно закончится, ведь именно ради этого она на самом деле осталась в святилище Яматомори.

– Ты как? – спросила Хару, опускаясь рядом с ней на колени, хотя и сама выглядела неважно: заклинание отняло слишком много сил.

– Всё в порядке.

– Обычно кэукэгэны мирные, но, видимо, сейчас его что-то напугало. Хорошо, что ты была со мной: ещё чуть-чуть, и я бы не успела вовремя прочесть защитное заклинание.

Они вымученно улыбнулись друг другу.

Хару легко похлопала Цубаки по плечу и повернулась в сторону хозяев дома: они лежали на полу, словно оба потеряли сознание, а их открытые глаза, не моргая, смотрели куда-то вверх.

– Что с вами?! – Ученица оммёдзи подбежала к госпоже Тори и положила руку ей на лоб – кожа оказалась ледяной. – Нет, этого не может быть…

Цубаки тоже подползла поближе и вновь ощутила то самое беспокойство, от которого зашевелились волосы на затылке.

– У них обоих как будто нет душ… – заговорила Хару и нажала двумя пальцами на точку на животе женщины, что-то проверяя.

– Как это?

– Я чувствую ауру скверны и смерти, словно эти люди уже умерли, но их тела по какой-то причине до сих пор живут, как пустые оболочки.

Внутри у акамэ всё похолодело. Она поднялась на ноги, держась за ушибленную голову, и вышла наружу. У входа кто-то опрокинул ведро, рядом с которым вместе с рыбьей чешуёй лежала на земле старушка с растрёпанными волосами, что внезапно почернели. Везде было тихо: над двором больше не разносился детский смех и кудахтанье куриц, и Цубаки медленно двинулась дальше, приближаясь к приоткрытым воротам. Недалеко от них, повалившись друг на друга, лежали два маленьких мальчика.

Цубаки присела рядом с ними и дотронулась до руки ребёнка с хвостиком на затылке – его кожа оказалась ледяной, как у бездушного тела, но спина всё ещё едва заметно вздымалась: он пока продолжал дышать. На мгновение акамэ показалось, что из груди малыша вырвалась тёмная извивающаяся нить: она была слишком тонкой, сливалась с потемневшей после дождя землёй и, как только Цубаки провела ладонью в воздухе, сразу исчезла.

Рядом кто-то закричал: у входа во двор стоял тот самый лавочник, которого служительницы святилища встретили по пути сюда. Он бросил на землю оглобли своей повозки с товарами и в ужасе раскрыл рот.

– А-акамэ! Ты! Что ты сделала с этими детьми?!

Глава 14

Первая картина, написанная тушью

Над входом в хондэн⁸² – главное священное здание Яматомори – располагалась сплетённая из рисовой соломы верёвка, с которой свисали бумажные ленты, по виду напоминающие молнии. Рядом, по обе стороны от дверей, стояли длинные красные флаги, что беспокойно развевались на ветру и возвещали прихожанам о присутствии ками в святилище.

Вход был закрыт. Во внутреннем зале перед деревянным алтарём на серых дзабутонах сидели каннуси Кимура и оммёдзи Итиро, а позади них на полу Хару и Цубаки. Вокруг горели голубым пламенем десятки фонарей, а за свисающей с потолка бамбуковой циновкой на возвышении виднелась тень Юкио-но ками.

– Так вы говорите, что вся семья Тори и их соседи потеряли души? – спросил Кимура и коснулся своего подбородка узловатыми пальцами.

– Я не могу точно сказать, что произошло, но они неожиданно впали в состояние сна. Похоже, что их души-тама где-то блуждают, пока тела медленно погибают! – ответила Хару, склонившись в поклоне и поставив ладони на пол перед собой. – Мы позвали лекаря, но никакие растирания настоями не помогли.

– Сегодня утром святилище посещали постоянные прихожане, – вступил в разговор оммёдзи Итиро, обтерев взмокший лоб платком. – И все они как один жаловались на злых духов и плохое самочувствие.

– Мико передали, что на эма тоже были похожие молитвы. – Кимура сдвинул седые брови и задумался. – Неужто нас и вправду настиг мор?

– Мор, который разносят ёкаи? Но зачем им это? – спросил Итиро, стараясь не выдавать испуга, но его пальцы, крепко сжимавшие шёлковую ткань, заметно подрагивали.

Голубые огни в зале вспыхнули, приобретая тёмно-синий оттенок, и все присутствующие замолчали, обратив взоры к алтарю.

– А что скажешь ты, Цубаки? – спросил Юкио, и бамбуковая циновка, за которой скрывался кицунэ, колыхнулась. – Слышал, твои силы акамэ пробудились.

– Да, господин, хотя пока эти способности мне непонятны, – ответила она, склонившись в глубоком поклоне рядом сХару. – Но, с вашего позволения, я хотела бы поделиться словами, услышанными в тот день от ёкая. Перед тем как покинуть дом, кэукэгэн сказал: «Мы сделали то, что нужно», и когда он ушёл, все жильцы упали на землю, словно мёртвые. Не думаю, что это просто совпадение. Возможно, ёкай выполнял чей-то приказ.

– Не безграмотной девчонке делать такие выводы! – взъелся Итиро и направил в сторону акамэ закрытый веер. – Ты в присутствии ками и двух мужчин, поэтому отвечай только по существу и не высказывай свои глупые догадки!

– Я не позволял вам открывать рот, оммёдзи! – послышался угрожающий голос хозяина святилища, но как только Юкио снова обратился к Цубаки, то его тон смягчился: – Хорошее наблюдение. Ты заметила что-то ещё?

Она наклонилась ниже, почти касаясь лбом лежавших на полу рук, и её губы невольно растянулись в ухмылке: увидеть, как напыщенный маг покраснел от стыда и отвернулся, – вот лучшая награда за все унижения, которые ей довелось вытерпеть от этого человека.

– Действительно, было ещё кое-что странное, – заговорила Цубаки, вспоминая картину, открывшуюся перед ней во дворе семьи Тори. – Когда я подошла проверить, жив ли тот ребёнок, который упал на землю, я увидела, как из его груди вырвалось нечто, похожее на чёрную нить.

– Чёрная нить… – повторил каннуси Кимура и тоже склонился перед божеством, касаясь лбом рук. – Юкио-но ками, кажется, мы и правда столкнулись с мором! Я читал в одном из трактатов своего предшественника – первого каннуси Кимуры Ясухиса о подобном явлении. Во времена, когда он стал отшельником и путешествовал по стране, в провинции Симоцукэ люди начали неожиданно погибать, теряя свои души. Тогда мор вспыхнул почти в каждой деревушке и на каждой улице можно было встретить бесчинствующих ёкаев, вытягивающих жизни из людей. То было предвестие возвращения в мир большого зла.

– И… и как же ваш предок справился с мором? – осмелился спросить оммёдзи Итиро, затаив дыхание.

– Он стоял на коленях у большого валуна, повстречавшегося ему в лесу, не ел и не пил много дней и молился всем божествам, каких смог вспомнить. Кимура Ясухиса пообещал, что выстроит святилище и будет вечно служить тому, кто откликнется на мольбу о помощи. И тогда на камень ступила босая нога прекрасной девушки, чья красота не шла ни в какое сравнение с красотой земных женщин. То была, конечно же, богиня Инари в своём человеческом обличье. Она ничего не сказала и почти сразу исчезла, но оставила после себя сияющий осколок меча, свет которого мог исцелять осквернённые души. Тогда Кимура поклонился до земли, поблагодарив ками за милость, и забрал артефакт. Когда он вернулся в деревню, мор начал постепенно стихать, а ёкаи и вовсе ушли из тех мест. Тогда-то мой предок и посвятил свою жизнь служению богине Инари.

– Всего лишь легенда, записанная обычным человеком, – сказал Юкио, отодвигая бамбуковую штору и являя служителям свой облик. – У нас нет времени слушать старые сказки.