Читать онлайн Блеск дождя

Серия «Любовь с первых строк»

Anya Omah

REGENGLANZ

Перевод с немецкого Ольги Протопоповой

В книге присутствуют упоминания социальных сетей (Instagram, Facebook), относящихся к компании Meta, признанной в России экстремистской и чья деятельность в России запрещена.

© 2021 by Rowohlt Verlag GmbH, Hamburg

© Протопопова О.Г., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

♫ Harry Styles – Adore You

♫ Shawn Mendes – Monster

♫ Coldplay – Fix You

♫ The Temper Trap – Sweet Disposition

♫ Beyoncé feat. Jay-Z – Crazy in Love

♫ Oasis – Wonderwall

♫ Sean Paul – Like Glue

♫ Ed Sheeran – Kiss Me

♫ All The Luck In The World – Never

♫ Dawn Golden – Al I Want

♫ Nirvana – Smells Like Teen Spirit

♫ RY X – BOUND

♫ Zayn – Pillowtalk

♫ Stateless – Bloodstream

♫ Imogen Heap – Hide and Seek

♫ RY X – Untold

♫ H.E.R. – Lights On

♫ Khalid – Talk

♫ Snow Patrol – Chasing Cars

♫ RY X – Berlin

♫ RY X – Only

♫ Ed Sheeran – This

1

Симон

Мы можем, пожалуйста, еще раз все обсудить?

Я скучаю, прости, что соврала тебе.

Пожалуйста, Симон. Подойди к телефону.

Почему ты меня отталкиваешь?

Я правда тебе безразлична?

Утро пятницы началось для меня с трех пропущенных звонков, пяти текстовых сообщений и одного голосового, в котором моя бывшая ревела в течение трех минут. Меня хватило на первые двадцать секунд. Кики явно нечем было заняться, кроме как доставать меня посреди ночи. В который раз. И так уже несколько недель. Мы давно расстались, но месяц назад случайно пересеклись в городе, и вместо того, чтобы не заметить ее, я ненадолго остановился поболтать, хотя поклялся прекратить всякое общение. Но я не сволочь. Я не стал делать вид, что мы никогда не были вместе, как бы мне этого ни хотелось. И…

Мои мысли прервал резкий толчок в дверь. Алекс ворвался ко мне, как киношный спецназовец, и накинулся с распросами:

– Чувак! Что за дела? Откуда, черт возьми, у твоей больной на всю голову бывшей мой номер? – За такие слова в отношении любой из моих прежних подружек ему бы не поздоровилось. Но Кики, к сожалению, именно такой и была. Больной на всю голову. Насколько двинутой надо быть, чтобы симулировать беременность, а потом и выкидыш?

Я лежал в постели, но после его слов резко сел. Алекс остановился в двух метрах от моей кровати, держа на весу телефон.

Я моргал, силясь разобрать, что там на экране.

– Ну, уж во всяком случае, не от меня. А что случилось? – спросил я.

– Два пропущенных звонка и одно сообщение, в которых она меня просит передать тебе, чтобы ты ей набрал. Вот что случилось!

Я опешил. Она правда так написала?

– Ты сделаешь с этим что-нибудь или мне самому заняться? – Алекс требовательно поднял темную бровь.

– Я все улажу, – процедил я сквозь зубы.

– Хорошо! После всего того дерьма, которое тебе пришлось из-за нее пережить, я бы давно ее заблокировал, – качая головой, произнес он уже в дверях.

Не медля ни секунды, я в бешенстве полез в WhatsApp и наговорил своей бывшей недвусмысленное сообщение. Что она должна прекратить. Что ее сообщения и голосовые каждый, блин, раз возвращают меня в прошлое. В прошлое, которым я сыт по горло. Ее беременность стала для меня шоком, но я радовался будущему ребенку. Хотел бросить универ и искать работу. Чтобы заботиться о ней и о младенце. Черт! А потом этот выкидыш…

Ребенок был выдумкой, но боль от мнимой потери чувствовалась как настоящая. Словно на моей душе выжгли клеймо. Даже теперь, спустя полгода, у меня при одной мысли об этом начинает крутить живот. Я так больше не могу. Я много раз говорил ей об этом. Мне кажется, я раз сто просил ее оставить меня в покое, не писать больше. Но, видимо, изъяснялся недостаточно внятно. Или был слишком обходителен. Но теперь баста!

Говорю тебе последний раз, что не хочу больше никаких контактов.

Это означает: я ничего больше не хочу от тебя слышать. Ничего больше не хочу от тебя читать. Не хочу тебя видеть.

И самое главное – я не хочу, чтобы ты беспокоила моих друзей.

Исчезни, наконец, нафиг из моей жизни или я пойду к адвокату.

Лучше не испытывай мое терпение, Кики!

И еще: тебе нужна помощь, ты больна!

Чтобы Кики раз и навсегда оставила меня в покое, я, по совету Алекса, заблокировал не только ее сообщения в WhatsApp, но и звонки, и ее аккаунты во всех соцсетях, которые у меня имелись.

Обрубив таким образом концы, я почувствовал себя лучше. Я выдохнул, будто сбросил с плеч стокилограммовую штангу. Но тут мой взгляд упал на татуировку, и штанга будто снова легла мне на плечи. Положив телефон рядом с собой на постель, я скрипя зубами принялся рассматривать имя бывшей, вытатуированное у меня на левой груди. Да, все верно. У. Меня. На. Левой. Груди. И я, идиот, даже вспомнить не могу, как до этого дошло.

До сих пор задаюсь вопросом, как же надо было накидаться, чтобы мои так называемые друзья сумели склонить меня к этому безумию. Но одно ясно: тату надо убирать. Я не хочу больше никаких воспоминаний о Кики, ни вокруг меня, ни на мне.

Я решительно вылез из постели, вышел в коридор и остановился перед вспотевшим Алексом. Этот ботан уже начал тренировку. Он подтягивался на перекладине, которую мы повесили в дверях в гостиную. Алекс вбил себе в голову, что на будущий год хочет поучаствовать в шоу Ninja Warrior. Он и меня заразил этой идеей. Вот уже полгода мы тренируемся каждый день после пар в университете. Отчасти поэтому я не свел татуировку сразу после разрыва с Кики: спорт тогда пришлось бы на несколько недель прекратить. Но теперь я решил избавиться от тату немедленно.

– Еще раз, где ты делал себе татуху? – спросил я Алекса, пока он подтягивался на одной руке. К истории с Кики я больше возвращаться не намерен, все кончено.

– В Аймсбюттель. У… Себастиана Кляйна… в… INKnovation. А что? – скривился Алекс от напряжения.

– А ты как думаешь? Хочу наконец перекрыть.

– Прямо сейчас? – разочарованно спросил он. – А как… как же… тренировка?

– Придется отменить. Я ни дня больше не буду ходить с этой штукой на теле, – раздраженно ответил я.

– Ты бы подумал. Я слышал, женщинам нравятся влюбленные идиоты, – съехидничал он и снова схватился за перекладину обеими руками. – Им такие жесты кажутся романтичными.

Было бы прекрасно. Последняя женщина, с которой я мутил после Кики, подняла меня на смех, когда увидела тату.

– Если на то пошло, почему бы тебе самому не наколоть какое-нибудь признание в любви?

– Да просто это не подходит к моему имиджу плохого парня.

– К имиджу мудака, ты хотел сказать? – Я прошел дальше, в ванную комнату. Взял с собой телефон и загуглил INKnovation. Поисковик выдал его сразу же. Многочисленные отзывы со средней оценкой 4,75 говорили сами за себя. У меня есть еще одна тату – трайбл, но тот мастер мне не очень понравился. А этот Себастиан Кляйн – прямо корифей какой-то. Кроме фоток с офигенскими работами у него на странице еще и все его национальные и международные призы и награды. Тату на спине Алекса из их салона мне и так нравилась, а теперь, когда я кликнул на несколько фоток, твердо решил пойти туда сам. Просто отличные кавер-апы.

Сидя на крышке унитаза, я чистил зубы и одновременно искал контакты и адрес. Потом зашел посмотреть на их команду. Похоже, у него работают только парни, и это мне подходит. Не то чтобы я не доверял женщинам в деле нанесения тату, но я представил себе, как очередная дама станет насмехаться над моей идиотской наколкой, и желудок сразу же скрутило.

Я сплюнул пену от зубной пасты, сполоснул рот, принял душ, натянул джинсы и футболку. Я твердо решил заглянуть в этот INKnovation сразу после завтрака. Чем скорее, тем лучше, хоть и понимал, что сеанс мне назначат не раньше, чем через несколько недель.

Алекс тоже был на кухне. Он закончил тренировку и, сидя за столом с полотенцем на шее, наворачивал яичницу-болтунью.

– Там тефе тофе ошталошь, – прошамкал он с набитым ртом, кивнув в сторону плиты.

– Спасибо. – Я положил себе остатки, налил кофе и сел напротив на складной стул.

– Ну? – спросил он.

– Фто ну? – На этот раз у меня рот был занят едой.

– Когда расстанешься с наколкой?

Я запил слегка пересоленную яичницу-болтунью большим глотком тепловатого кофе. Нда. Вкус так себе, но я проголодался, а в холодильнике шаром покати, так что выбора не было.

– Как только, так сразу. Еду туда прямо сейчас.

– Но если ты перестанешь тренироваться, то все напрасно. Как будто этих нескольких месяцев и не было.

– Для меня так и есть, – возразил я и с упреком поднял бровь. – Благодаря тебе, Нильсу и Мальте мне приходится думать о Кики каждый раз, когда я стою перед зеркалом без футболки. Потому что вы, уроды, заставили меня сделать эту татуировку прямо над сердцем.

Алекс изобразил подобие улыбки.

– Скажи спасибо, что мы не набили тебе оленьи рога.

– Скажи спасибо, что я не заявил на вас в полицию за нанесение телесных повреждений, – очень серьезно произнес я. – А что касается тренировок… это я уж как-нибудь нагоню. – А если нет, то и плевать. Это Алекс мечтает о Ninja Warrior, а не я. Мне, чтобы что-то там доказать себе, не нужны ни зрители, ни камеры. Для меня спорт – все. И все-таки я решил поддерживать Алекса в его начинании насколько возможно.

– Уфе жнаешь, чем будеф перекрывать?

Я с трудом проглотил еще один кусочек и помотал головой.

– Нет. Хотел проконсультироваться, какие есть варианты и сколько это вообще стоит. Готовь бабки.

Алекс скривил лицо.

Конечно, я не мог спустить это пацанам с рук и от каждого потребовал по сотне. Алекс еще не перевел мне свою долю, он вечно был на мели.

– Как насчет того, чтобы я вместо этого подержал тебя за ручку в салоне? – ухмыльнулся он.

– Если хочешь отдать свою часть натурой, предложи что-нибудь другое, – проговорил я сухо.

Алекс засопел.

– Можешь выплатить в два приема, – пожал я плечами. Я знал, что он не кинет меня на бабки, он это много раз доказывал. Например, когда задолжал свою долю квартплаты. Не то чтобы я купался в деньгах. Просто я не спускаю все, что зарабатываю, чтобы в один прекрасный момент не пришлось клянчить у родителей. Только так я могу себе позволить роскошь делать и покупать что хочу, не испытывая угрызений совести.

– Спасибо, Симон, буду должен.

– Буду тебе при случае напоминать, – сказал я и подцепил на вилку еще яичницы.

В INKnovation я вошел около одиннадцати. В центре зала располагалась металлическая стойка, за которой говорил по телефону тип в зеленом джемпере; его лысину полностью покрывала татуировка. Судя по фоткам на сайте, это и был Себастиан Кляйн. Я кивнул, в ответ он поднял указательный палец, прося меня чуть подождать. По крайней мере, я так понял его жест и пока решил осмотреться. Салон был довольно большой, имелся второй этаж, куда вела блестящая металлическая лестница. С высокого потолка свисали лампочки-груши без плафонов и три большие металлические лампы, дизайн дополняли проложенные по потолку трубы и неоштукатуренные бетонные и кирпичные стены. Наверное, это называется индустриальный шик.

– Чем могу помочь? – услышал я и повернулся.

– Привет. Хочу сделать перекрытие. Можно записаться на ближайшее время?

– У нас до конца года более-менее все занято. – Он скользнул взглядом по моему телу. – Какого размера эта татуировка?

– Ну, с теннисный мячик, на груди.

– На это потребуется два или, скорее, три сеанса. Один для консультации и два для процедуры. – Он потыкал в кнопки своего iMac. – Могу записать тебя только на январь, – сказал он наконец.

От ужаса мой голос стал на несколько тонов выше.

– Январь?

– Тебе побыстрее надо?

– Вообще-то да.

Он посмотрел на меня выжидающе.

Черт. Что мне теперь? Рассказать всю историю и тогда он втиснет меня куда-нибудь из жалости? Или решит, что я идиот, каких свет не видывал?

– Это… имеет отношение к моей бывшей девушке, – помедлив, произнес я.

Он с пониманием усмехнулся.

– Добро пожаловать в клуб.

– Существует клуб для лохов с идиотскими татуировками? – пошутил я.

– Да. Он больше, чем ты думаешь. Поверь мне, чувак.

Я уже стал подумывать о другом салоне, но этот Себастиан вдруг показался мне таким симпатичным парнем, что я решил дождаться своей очереди здесь. Может даже получится сделать кавер-ап прямо у него. И только хотел согласиться на январь, как вдруг услышал звук шагов на лестнице. Я автоматически повернул голову и увидел молодую женщину. Она была примерно моих лет, первое, на что я обратил внимание, были ее фиолетовые, спадающие до талии, волосы. Черное кроп-худи оверсайз открывало узкую полоску бледной кожи с искусной татуировкой, которая начиналась на плоском животе и убегала вниз, под джинсы-скинни с дырками.

«Девчонки с тату и цветными волосами вообще-то не в моем вкусе», – подумал я.

– Может, у меня получится записать тебя пораньше, – услышал я Себастиана, пока скользил взглядом от стройных ног вверх к лицу девушки. Чертовски привлекательному лицу. С большими голубыми глазами. Светлый, ясный, почти нереальный голубой цвет. А еще высокие скулы, носик с пирсингом, полные губы.

– Скажи, Алиса… – Алиса. Прекрасное имя. И какое-то неожиданно обычное. – Ты сможешь в октябре и ноябре поработать дополнительно?

Мои мысли в этот момент совершили экстренное торможение. Потому что – черт! – до меня дошли слова этого типа: похоже, в INKnovation работают не только мужчины.

– Да, конечно, а что? – поинтересовалась она, прежде чем наихудший сценарий стал реальностью.

– Тут клиент, которому срочно нужен кавер-ап. Лучше всего вчера. – И парень подмигнул, словно только что сообщил мне правильную комбинацию цифр в следующей лотерее. Алиса тем временем подошла к стойке. Она остановилась передо мной, и – о, боги – оказалась не просто симпатяжкой, а настоящей красавицей. Той красоты, от которой трудно оторвать взгляд, на которую хочется смотреть часами.

– Привет, – сказала она мне и улыбнулась. – Расскажешь, что у тебя за тату? А если покажешь, мне будет понятнее, сколько времени нам понадобится.

Блин, нет. Только не это.

2

Алиса

Я удивилась тому, как прозвучал мой голос. По правде говоря, я чуть не упала с лестницы. Когда он скользнул по мне взглядом вниз-вверх, я сразу подумала: Ну неет, только не это. Только не очередной клиент, который считает, что на меня можно пялиться вот так бесцеремонно. Как будто опция «таращить глаза» включена в прайс, а мой открытый живот дает право раздеть меня глазами догола. Но тут он посмотрел прямо на меня, и на его лице я не прочла ни сальности, ни снисхождения, ни заносчивости. Там, скорее, был… трепет. Было непривычно. И странно. И я чуть не споткнулась. Надеюсь, я сумела не подать виду. По крайней мере, вроде бы никто ничего не заметил.

Стою, не спеша разглядываю этого парня. Он действительно хорош. Высокий. Выше меня на целую голову. Ну окей, я при своих 165 см совсем не великанша. А еще он точно занимается спортом. Это видно по рельефу его бицепсов; вокруг правого вытатуирован трайбл. Как я смогла это рассмотреть? Да просто чувак пришел в одной футболке! Кем надо быть, чтобы в сентябре – а мы говорим о сентябре в Гамбурге, то есть 14 градусах и ветре – прийти в одной футболке? Шатен, волосы вьются и ниспадают на лоб. Лицо слегка нахмурено, как будто он не понял моего вопроса. И снова украдкой окинул меня взглядом с ног до головы. Когда наши глаза в очередной раз встретились, на его лице читались неуверенность и скепсис.

– Хм… вообще-то, – протянул он, – я собирался записаться на январь.

Я с удивлением посмотрела на Басти, но тот уже отвернулся. Прижав телефон к уху, шеф исчез за стенкой со шкафчиками, в нашем офисе. Видимо, решил, что здесь все в порядке. Однако судя по тому, как нервно посетитель посмотрел вслед Басти, я не была в этом так уверена.

– Если я правильно поняла моего коллегу, ты бы хотел пораньше. Или нет? – уточнила я.

Теперь он буквально запаниковал, и я вслед за ним.

– М-м-м… Нет. Это не так срочно. Запиши меня на январь. К твоему коллеге, если можно.

К твоему коллеге. То есть все дело во мне. Мне бы раньше догадаться. Вообще-то отказ я обычно чувствую за сотню метров. У меня полжизни состоит из отказов. Взять хотя бы папу с Бекки. Да и человека, который считает, что набивать татуировки – чисто мужское занятие, я встречаю не впервые. Такого добра у меня было предостаточно. Но этот парень – уж не знаю почему – застал меня врасплох. Хоть я его знать не знаю, но ожидала от него другого.

Сжав губы, я подошла к компьютеру за стойкой. Календарь с записями висел на экране. Мне бы очень хотелось сообщить, что Басти ошибся и будет свободен только весной и летом. Но на самом деле в январе у него тоже не было окон.

– Если ты хочешь набить кавер-ап у моего коллеги, тебе придется ждать до февраля, – сообщила я, стараясь изобразить голосом безразличие.

Парень недовольно выдохнул, что доставило мне некоторое удовлетворение.

– Но он же говорил про январь?

– Он имел в виду кого-то из коллег. Но если ты хочешь именно к нему… – Я вопросительно подняла бровь, будто внутри у меня был полный штиль.

– Э-э-э… ну… я могу и к кому-то другому, – стал он заикаться.

– Конечно, если только это не женщина, – резко бросила я. Ладно, наверное, я и не хотела сдерживаться. Отпугивать клиентов вообще-то нельзя, даже идиотов, но вот от таких отсталых придурков меня тошнило.

– Что? – произнес он.

– Если только не я буду делать тебе тату, тогда это может быть кто угодно, – ответила я, глядя на него в упор.

Он мгновенно покраснел и замотал головой:

– Я против тебя ничего не имею. Я тебя даже не знаю!

– Вот именно. Ты ни фига обо мне не знаешь. Понятия не имеешь о том, какой я мастер. Чисто для информации: я мастер, у которого наш босс – один из лучших татуировщиков страны – набил себе две тату. – Тот факт, что нам тогда пришлось прервать первый сеанс, потому что у меня от волнения тряслись руки, я, конечно, утаила. – Не видев ни одной из моих работ, ты решаешь, что я плохо работаю. Потому что я женщина. – Я облокотилась на стойку и подалась вперед. – Так вот у меня для тебя интересные новости: иголка, которой я вбиваю под кожу чернила, находится у меня в руках, а не между ног.

Парень сверкнул глазами. Теперь он развеселился, и это взбесило меня еще больше.

– Спасибо за такие образы. Ты же понимаешь, что эту картинку мне теперь не развидеть? – сказал он, посмеиваясь и потирая себе лоб.

Я остолбенела. Такой реакции я не ожидала. Я-то думала, он не принимает меня всерьез, но вместо этого… Он, кажется, к себе самому серьезно не относился. В довершение расплывшаяся на его лице виноватая улыбка была чертовски сексуальна. Так тебе и надо, Алиса.

Он покаянно опустил голову. Стоял, засунув руки в карманы джинсов и переступая с ноги на ногу. И даже эти неловкие телодвижения смотрелись секси. Когда он снова заглянул мне в глаза, мое сердце учащенно забилось, потому что он опять смотрел так же, как когда я спускалась по лестнице. Серьезно и пристально.

– Прости. Знаю, это так кажется, но на самом деле я не придурок.

– А почему ведешь себя так? – подняла я бровь.

– Если расскажу, растеряю всю свою крутизну.

Я скрестила на груди руки.

– Нельзя растерять крутизну, если ее у тебя никогда не было.

На его полных губах вновь заиграла ухмылка. Кажется, это его секретное оружие. Улыбнулся – хоп! – и больше на него не злишься. И, черт возьми, это работало! Потому что мне пришлось приложить усилие, чтобы сдержать улыбку.

– А вот и я, – донесся до меня голос Басти. Он вышел из задней комнатки, окутанный ароматом свежезаваренного кофе. – Это тебе. – Он поставил две горячие чашки рядом с ковриком для мыши. – Я пошел готовиться к сеансу. Пошлешь Ким в третий кабинет, у нее запись ко мне на пол-одиннадцатого.

– Сделаю. И спасибо за кофе. – Я с улыбкой подняла чашку.

– Без проблем, Лиса. До скорого. Кстати… – тут он обратился к кудрявому, показав на меня, – с ней ты и твоя экстравагантная тату в хороших руках. И если у тебя проблемы с моими людьми, подыщи себе другой салон. – С этими словами он развернулся и пошел наверх.

Люблю моего шефа.

Требовательно подняв бровь, я повернулась к мистеру я-не-доверю-женщине-набивать-татуировку.

Он закрыл глаза и покачал головой, после чего расправил плечи.

– Если ты все еще не против, я с удовольствием приду к тебе на сеанс.

Я поставила чашку на стол и скептически его оглядела.

– Потому что моему шефу ты, в отличие от меня, доверяешь? Или с чего вдруг такая перемена?

– Потому что я, во-первых, не говорил, что ты плохо набиваешь тату, и во-вторых, вероятно, после того как ты нарисовала мне эту жуткую картину, – он обозначил кавычки в воздухе, – с «иголками в промежности», я больше не смогу довериться в этом деле мужчине.

На этот раз мне ничего не оставалась, как действительно расхохотаться. Окей, оправдан по всем статьям. Мы назначали день для консультации, после чего он помахал на прощание и ушел. Свою суперкринжовую татуировку Симон – так его звали – покажет мне только при следующей встрече.

Хм-м. Я определенно заинтригована.

Через два часа, отпустив двух клиенток, я сделала мой первый и, видимо, единственный на сегодня перерыв. До следующего сеанса оставалось полчаса. Не знаю, какое из ощущений хуже. Голод, который вот-вот прогрызет у меня в желудке дырку, или мочевой пузырь, готовый лопнуть в любой момент. Все-таки последнее. Разобравшись с этим, я пошла в комнату отдыха, из которой мне навстречу выходил Квон. Мы едва не налетели друг на друга в дверях и остановились на минутку.

– «Летящая перемена», – прокомментировал он то, как мы практически передали из рук в руки дверную ручку. – Так это называется?

– Почти. – Я неуверенно улыбнулась. – Это называется менка. Летящая менка[1].

– Менка… Окей. Понял. – И постучал указательным пальцем себе по виску, как если бы у него внутри находился невидимый переключатель, при помощи которого он сохранял файлы на своем жестком диске. По крайней мере, это объяснило бы, каким образом Квону удалось выучить немецкий в столь короткие сроки. Он пришел в INKnovation два года назад, когда, женившись на немке, окончательно уехал из Кореи, где держал собственный тату-салон. Тогда он едва говорил по-немецки, но решил, что пока будет общаться с нами по-английски, и параллельно стал учить немецкий. Я тогда весь салон заклеила стикерами с названиями предметов. Лысина Басти – и та была под впечатлением.

– В холодильнике еще остались вегетарианские роллы. Возьми, если хочешь, – предложил Квон, практически вызвав у меня тем самым визг восторга. Суши – мой абсолютный гастрономический фаворит. Причем без рыбы. Рыбу я люблю вареной или жареной, ни в коем случае не сырой. Квон это знает с тех пор, как пригласил меня в суши-бар своей жены в благодарность за мою креативную помощь с немецким.

– Я тебя люблю, Квон! Другим оставить?

Он ответил улыбкой, от которой от уголков его темных глаз разбежались морщинки.

– Я буду молчать, – он секунду подумал, – как могила, если кто-нибудь спросит, где оставшиеся суши.

Я бросила «спасибо» и «пока» и быстренько побежала к холодильнику, предвкушая, как достану коробку с роллами. Но прежде чем приняться за еду, я открыла окно: там начался дождь, а я люблю шум воды. Как и запах свежести, который он приносит с собой. Или блеск, остающийся на гладких поверхностях. Раньше мы с Бекки, бывало, прямо на коленках стояли перед лужами, как будто перед дверью в другой мир. Мы придумывали истории о том, что отражалось в воде. Может, оттого я так люблю дождь. Он напоминает мне о времени, когда моя младшая сестра смотрела на меня, как будто я могу творить чудеса.

Я вздохнула и вернулась в «здесь» и «сейчас», к моим вкусным суши. Одно из четырех продавленных кожаных кресел я придвинула ближе к столу, сколоченному из деревянных паллет. И уже собиралась откусить от первого ролла, как в кармане джинсов завибрировал телефон. Вытянув его, я посмотрела на экран. Номер был неизвестный.

– Алло? – ответила я, специально не называя своего имени.

– Алиса? Это ты?

Женский голос показался мне знакомым, но точно вспомнить его я не смогла.

– Э-э-э… да. Кто говорит?

– Это Герда, как здорово, что я до тебя дозвонилась, Алиса! Этот номер мне дал твой отец. Надеюсь, ты не против? Все-таки с тех пор, как мы общались в последний раз, прошло немало времени.

Герда. Герда Арендс. Последний раз мы разговаривали года два назад, она помогала мне с моим портфолио для Университета изобразительных искусств. Она художница, галеристка и… мамина подруга. Была ею, поправила я себя, и сердце тут же налилось свинцовой тяжестью. Как будто у меня в груди тяжело и страшно колотится и просится наружу инородное тело. Я схватила ртом воздух и глубоко втянула его в себя сжавшимся горлом.

– Да… да, конечно, все в порядке. Рада тебя слышать.

– Как у тебя дела, Алиса?

– У меня все хорошо. А… у тебя как?

Когда я съезжала из родительского дома, была твердо намерена оставаться на связи. Я планировала регулярно звонить и иногда к ней забегать. Но чувство вины и угрызения совести не позволили мне это сделать. Мама с Гердой были очень близки. Они вместе рисовали, что называется, творили искусство, которое Герда продавала здесь, в Гамбурге. Когда мамы не стало, жизнь ее подруги тоже вмиг изменилась. У меня перед глазами встали мамины похороны. Я вспомнила зареванное лицо Герды, услышала ее дрожащий голос при известии о смерти. Я вспомнила скорбь в ее покрасневших глазах. Скорбь, за которую в ответе я, и я спрашиваю себя, что бы сказала Герда, если бы узнала. Если бы она узнала, что мама могла бы жить. Герда все равно помогла бы мне получить место в Университете изобразительных искусств?

– Тоже хорошо, спасибо, Алиса. Я тут кое-что планирую с твоим участием. Не волнуйся, – тут же успокоила она. – У тебя найдется пять минут? Я коротенько расскажу, о чем речь.

Конечно. Для нее у меня время всегда есть. Даже если это и не так.

– Я на работе, но у меня перерыв.

– Прекрасно. – Она откашлялась. – Ты знаешь, я очень рада, что у тебя с университетом все получилось. Хоть я и ни минуты не сомневалась, что тебя возьмут. Ты уникальный художник. Это видно по твоим работам на вашей ежегодной выставке.

– Ты там была? – удивленно спросила я.

– Я каждый год там бываю. Твои черно-белые портреты мне особенно запомнились. То, как ты рисуешь в дот-технике… это нечто особенное.

У меня округлились глаза.

– Ох, спасибо, – неуверенно произнесла я. В рамках той выставки были показаны совершенно изумительные вещи. Три дня студенты всех отделений презентовали свои работы; было почти все: от фильмов и фото до перформанса, скульптуры и живописи, пространственных и акустических инсталляций. Выделиться на этом фоне практически невозможно.

– Я говорю правду, Алиса. Ты унаследовала талант матери. Она бы невероятно тобой гордилась.

У меня ком встал в горле.

– Для меня было бы честью выставить какие-то из твоих картин вместе с не выставлявшимися ранее работами твоей мамы.

Я положила руку на грудь. Словно прижала сердце, пытаясь таким образом унять его бешеный ритм.

– Есть… мамины картины, которых… я не видела?

– Да, она рисовала их в моем ателье и… не завершила из-за… – дальше она говорить не стала. Я еще сильнее прижала руку к сердцу.

– Ты никогда не говорила об этом. – В моем голосе против воли прозвучал легкий укор.

– Знаю, Алиса. И… мне жаль. Я просто после того все убрала, – объяснила она, и я приняла это с пониманием. Потому что у меня было то же самое. Мне понадобилось шесть лет, чтобы без рыданий научиться смотреть на мамины фотографии. – А потом я просто забыла. Прости, – повторила она.

– Я не сержусь, Герда. Я… просто удивилась в первый момент. – Удивилась – вообще-то не самое подходящее слово, но других я не нашла.

– Мне важно тебе сказать, что я никогда не собиралась присвоить эти картины. Они ваши. Твои, Бекки и вашего отца. Но поскольку Элен всегда стремилась дотянуться искусством до людей, я бы хотела их прежде выставить. Вместе с твоими, если ты согласна.

Я энергично кивнула и улыбнулась, в то время как в глазах стояли слезы. Я не могла вообразить себе что-то более прекрасное, чем собственные рисунки рядом с мамиными картинами.

– Но если не хочешь, то никаких проблем, – добавила Герда, видимо, неправильно истолковав мое молчание.

– Нет, я хочу! – промолвила я охрипшим голосом. – Это была бы для меня огромная честь.

– Не представляешь, какое облегчение это слышать, Алиса. – И как будто в качестве доказательства она длинно выдохнула. – Я бы предложила тебе зайти как можно скорее, чтобы мы все обсудили. Выставка открывается двадцать первого ноября. Поскольку один художник неожиданно отказался, я поменяла дату.

Остается два месяца, впору запаниковать. Тем более что кроме работы мне предстояло сдать два экзамена. Однако истинная причина неясного давящего беспокойства в животе совсем другая, а именно – папина реакция на эти новости. Порадуется ли он за меня? Придет ли на выставку? Будет гордиться? Или ему безразлично – как и все, что касается меня?

– Ты уже рассказала моему отцу? – спросила я как можно более равнодушно.

– Нет, я оставляю это тебе. Они с твоей сестрой наверняка будут на седьмом небе от радости.

Я не была настолько уверена. Я даже не знаю, хочу ли я видеть на выставке Бекки, как бы жестоко это ни было. У нее дар выставлять в дурном свете все, что нравится мне. Но папа… Я бы все отдала, чтобы только он пришел.

По-прежнему испытывая напряжение, четыре часа спустя, по дороге к автобусной остановке я набирала ему эсэмэску, сочинив четыре разных варианта. В результате я стерла написанное и решила просто позвонить. Когда он услышит, насколько важна для меня эта выставка, он, верно, тоже порадуется. Как порадовались за меня мои подруги Калла и Лео в нашем WhatsApp-чате.

Калла ответила первой:

Урааа, ты это заслужила! Господи, как же я за тебя рада, Лиса!

Яспер сидит рядом и слегка запаниковал, потому что у меня слезы в глазах.

Пожалуйста, зарезервируй мне билет прямо сейчас.

Если у меня получится приехать в выходные в Гамбург,

мы должны это дело отпраздновать! ♥ ♥ ♥

Я растроганно улыбнулась и прочитала сообщение от Лео:

Я знала! Я знала, что ты однажды выстрелишь. Эта выставка – только начало.

Блин, я так горжусь тобой и тоже хочу билет, разумеется.

Я вообще-то уже лежу в трениках у нас на диване, хотела пойти пораньше спать,

но нам надо срочно за это выпить ♥

Да, выпейте за меня, девчонки!

– написала Калла, которая, в отличие от меня и Лео, учится в Любеке. Из нас троих в съемной квартире остались только двое – Лео и я. Втроем мы встречаемся, к сожалению, редко. Поскольку у кого-то вечная экзаменационная нервотрепка или – как у меня – помимо учебы еще работа. Зато в каникулы видимся чаще. Особенно в Любеке, где можно проводить время на пляже, если погода позволяет.

Приехав на Альзенплац, я пересела на двадцать пятый автобус и все десять минут, пока ехала на нем, переписывалась с подружками, чтобы через них унять нарастающее волнение. Обсуждая с девочками выставку, я представила ее очень живо, и два месяца стали казаться одним. Еще я подумала, что будет кто-то из журналистов и критиков. Последние пугали особенно, но все же не настолько, как предстоящий разговор с папой.

Через четыре остановки я вышла на вокзале Альтона и пошла пешком к Оттензер Хауптштрассе. Здесь мы с Лео снимаем квартиру. Шестьдесят квадратных метров в так называемом «Париже на Эльбе». Эта квартира оказалась настоящей находкой, и как ни странно, по карману даже для двух студенток. Открыв входную дверь, я тут же угодила в крепкие объятия Лео, которая встречала меня с бутылкой шампанского Asti.

– Где ты ее взяла? – улыбаясь, спросила я. Насколько я помню, последнюю мы распили около двух месяцев назад на двадцатилетии Лео.

– Сбегала быстро в киоск.

Только я успела стянуть с ног ботинки, как Лео уже потащила меня в нашу кухоньку. Подруга не только поставила на стол бокалы, но и – мои губы невольно растянулись в улыбке – разложила по цветам в стеклянные вазочки конфетки «Смартис». Голубые мне, зеленые – Лео, желтые для Каллы. Такова была наша традиция на случай общих торжеств или проблем на любовном фронте, а иногда и просто так. История со «Смартис» началась с того, что однажды, несмотря на мой бойкот сладостям, Лео тайком принесла в мою комнату горсть драже, когда мы втроем собрались поиграть. Угощаясь контрабандой, мы выяснили, что каждая предпочитает свой цвет. И мы до сих пор твердо уверены, что они и по вкусу совершенно разные. Кто не согласен, ничего не понимает.

– Калла только что написала в группу, что чокается с нами виртуально. Она сейчас позвонит по FaceTime! – широко улыбаясь, объявила Лео.

– Здорово!

Лео, в пижаме почти такого же оттенка красного, как и ее волосы, села за кухонный стол.

Пока Калла не позвонила, я тоже решила надеть что-нибудь домашнее.

– Дай мне пять минут переодеться, хорошо?

– Даю три, – пошутила она, и я убежала в свою комнату.

Я стащила с себя джинсы, и тут зазвонил телефон. Это был папа.

Я несколько секунд просто таращилась на экран, меня выбил из колеи уже тот факт, что отец позвонил сам. Я подошла к кровати, с колотящимся сердцем села и нажала на зеленую трубку.

– Привет, папа. – Надо было прежде откашляться. Мой голос прозвучал сипло.

– Привет. Герда тебе звонила? – сразу перешел он к делу. Как у меня дела, он не интересовался тех пор, как я съехала. Словно хотел таким образом наказать или что-то в этом роде – моему пониманию это было недоступно. Потому что, думаю, – нет, я уверена, – он и сам втайне рад, что ему не приходится видеть меня каждый день. – Она спрашивала твой номер. Было что-то важное, но она не сказала, о чем речь.

– Да, мы поговорили, – ответила я с дрожью в голосе.

– Все в порядке? – спросил он озабоченно, и как бы редко это ни случалось, мне было приятно. Это вселяло надежду, что ему не все равно.

– Да, Герда звонила, чтобы… поговорить о скорой выставке. – Прежде чем продолжить, я вдохнула полные легкие воздуха. – Выставка маминых работ. Работы из ателье, которые Герда тогда сохранила и которые никто не видел, вместе с… моими рисунками. – «С моими рисунками» я произнесла не сразу и осторожно.

На другом конце повисла тишина.

– Ты здесь? – тихо спросила я.

Он пробурчал что-то похожее на «Да».

– Я согласилась, выставка через два месяца, и… и я была бы рада твоему приходу. – Я задержала дыхание, а отец по-прежнему молчал. – Папа? Скажи что-нибудь.

Скажи, что придешь. Скажи, что гордишься мной.

– Это… замечательные новости, Алиса. – Не нужно было напрягаться, чтобы уловить, что эти слова он буквально выдавил из себя. Вопрос, ответ на который я действительно ждала, он проигнорировал, то есть, по сути, отказался. Я не стала переспрашивать. Не было сил разбираться. Кроме того, я знала, как мучительно ему говорить о маме или даже думать о ней. Вот почему он не хочет быть рядом со мной, почему избегает, когда я наведываюсь домой. Я просто надеялась, что ради выставки он сделает исключение. Неужели он не хочет сблизиться? Преодолеть ту пропасть, которая, кажется, при всяком телефонном разговоре, при любой встрече лишь увеличивается?

– Спасибо, папа. – Я проглотила разочарование, но не смогла не добавить: – Кстати, выставка двадцать первого ноября. – В надежде, что он освободит этот день и, может, все-таки придет.

Но тишина, которая повисла между нами, подсказала, что этого не случится. Я закрыла глаза. Сжала губы, борясь со слезами. Наоборот – я со всей силой уговаривала себя, что он мной гордится и просто не хочет этого показывать. Возможно, это для него слишком неожиданно. Возможно, он должен привыкнуть к мысли. Возможно…

Мои мысли прервало покашливание, донесшееся до моего уха.

– У меня тут еще есть дела, Алиса, – сказал папа, как будто я его задерживала. А мы ведь говорили каких-то пять минут. Три, если вычесть молчание.

– Окей. Спасибо за… звонок. – Я сказала это как-то формально.

– Ну, до следующего раза. – Было слышно, что он произнес это с облегчением.

Да и у меня, если честно, были похожие ощущения. Потому что я не знаю, что хуже: что мы так редко говорим или что нам нечего друг другу сказать.

– Да, до следующего раза, папа.

Я нажала отбой, но телефон остался у меня в руке. И я, как обычно, написала эсэмэску:

Люблю тебя.

И как обычно, сидела, уставившись на экран, пока не получила ответ.

Я тебя тоже.

Мы могли бы произнести это вслух. Однажды я так и сделала – сказала в трубку Я тебя люблю. Он промолчал, а через несколько минут написал ответ. Так зародился и прижился этот… назовем его ритуал.

– Лиса, что ты там копаешься? – позвала Лео. – Шампанское нагрелось. Калла уже звонит и от нетерпения барабанит пальцами!

Я закатила глаза. Калла – самый нетерпеливый человек на этой планете. При том, что в отличие от меня она всегда опаздывает. Однако в ее защиту нужно сказать, что я со своей неврастенической манерой приходить загодя, плохой пример для сравнения. Обычно я появляюсь минут на пятнадцать раньше назначенного. Всегда. Лучше подождать пять часов, чем опоздать на пять минут.

– Иду! – крикнула я.

Вечер в кругу подружек, с шампанским и «Смартис» – то что нужно после телефонного разговора с папой.

3

Симон

– Где выпивка на девятый стол? – прокричала Мара мне через стойку, водружая на поднос следующий заказ.

– Только что принес! – проорал я в ответ и налил джин в стакан для безалкогольных напитков. Посуда для крепких коктейлей закончилась. Мара, Томми и Юлия едва поспевают с заказами. А Оли без конца смешивает коктейли.

– Спасибо, Симон, ты мой герой!

Мне вполне нравится быть просто барменом. Но в эту субботу Pocket Bar трещал по швам. Мне пришлось помогать официантам разбираться с напитками, ждущими на стойке своей очереди.

Все ниши, все столики и барные стулья были заняты студентами. Как будто все сговорились. Шум-гам, взрывы смеха наполняли бар, напоминая оглушительный саундтрек поверх электронных битов, которые ставила Штеффи. Каждую субботу она с десяти вечера играет у нас. Думаю, без Штеффи суматохи было бы раза в два меньше.

Не хочу жаловаться. Чем больше народу, тем больше чаевых. В конце смены мы все деньги делим поровну. Включая парней и девчонок на кухне, а также Даниэля, который убирает туалеты. Мы – команда, и поэтому я сейчас отставил свое пиво, взял на раздаче еду и понес ее в зал. Вообще-то столик стоял недалеко, но пока я продрался сквозь толпу, кажется, прошла целая вечность.

Навстречу шел Томми с пылающим лицом.

Он прошмыгнул мимо, и я не успел спросить, в чем дело. Но увидев на его подносе опрокинутые стаканы, думаю, что догадался. Пожав плечами, я пошел дальше. Прежде чем избавиться от тарелок, остановился возле стола, за которым сидели четыре типа. Один промокал салфеткой джинсы в районе промежности. Явно не потому, что наделал в штаны. На столе я увидел лужу и сложил два и два.

– Мой коллега сейчас принесет новые напитки, – примирительно сказал я. – А пока вот ваши чизбургер и клаб-сэндвич.

– А кто принесет мне новые джинсы взамен испорченных? – бросил брюнет и с упреком посмотрел на меня.

Я тем временем расставлял тарелки на сухом конце стола, но насторожился. Про стиральную машину не слыхал? – практически сорвалось у меня с губ. Но вместо этого сдержанно улыбнулся. Клиент всегда прав и все такое.

– Могу предложить коктейль за счет заведения.

Парень кивнул.

– Идет.

Я поставил еду, думая, что тема исчерпана, однако…

– Сделай три. Мы тоже хотим!

Я перевел взгляд с тарелок на пьяного бородатого блондина и поднял бровь. Он серьезно думает, что я всем бесплатно смешаю по коктейлю? Да еще спокойно проглочу его приказной тон? Три года назад я бы в аналогичной ситуации развернулся на сто восемьдесят. Возможно, даже спровоцировал бы драку. Чтобы дать выход своему гневу, чувству вины, ненависти к себе и к родителям. Но эти времена прошли. Этого Симона больше не существует.

– Прости, старик. Больше одного не могу. Но могу принести четыре соломинки. – Я отдавал себе отчет в абсурдности своего предложения, но лицо держал и вел себя профессионально.

– Да не, все норм, – ответил брюнет. Но коктейлем своим делиться, похоже, не собирался.

Закончив, я развернулся, не дав бородачу ответить. Некоторых не мешает проучить.

– Дерьмовый бар, – услышал я в спину.

Так иди в другой.

Раздраженный, я вернулся к стойке, где Томми с чистым подносом уже ждал новые напитки. По-прежнему совершенно не в себе.

– Забей, – сказал я и быстро поставил на поднос новые стаканы. – С каждым может случиться. Этому в мокрых штанах я обещал коктейль за счет заведения, в качестве компенсации. Так что все окей.

– Точно? – Томми с благодарностью посмотрел на меня. Он у нас новенький, всего вторая смена.

– Конечно. – Поверх его головы я посмотрел на Оли. Наверняка он оторвет мне голову, если я попрошу смешать напитки для Томми вне очереди. Поэтому решаю сделать это сам. – Я позабочусь об этом, сам унесу выпивку.

– Спасибо, Симон.

– На здоровье. Мы же команда или как?

Томми кивнул и наконец выдавил из себя улыбку.

Когда толпа немного спала, я взял перерыв. Обычно перед тем, как кухня закрывается, нам дают поесть. Я заказал себе картошку-фри с майонезом. Голодный как черт, взял тарелку, стакан воды и пошел в дальнюю часть помещения. Там у нас небольшая комната отдыха. Я поставил тарелку на барный стол, где находятся напитки для персонала. Прежде чем заняться едой, зашел в туалет смыть с рук липкие остатки пива и пивной запах. Открываю дверь и – наталкиваюсь на что-то твердое. На что-то офигенно твердое. Черт!

Так вот какой шкаф имела в виду Трейси, говоря перед началом смены про новый шкаф в туалете для персонала.

– Его надо еще придвинуть к стене и закрепить, – сказала она.

Я хватаюсь за щеку и чувствую тупое болезненное пульсирование. В худшем случае будет синяк, и не избежать очередного разговора с мамой, если завтра, как обычно бывает по воскресеньям, я поеду к родителям. Без видео они мне в жизни не поверят, что я как идиот налетел на шкаф. С моим-то прошлым. С бесконечными вечеринками, наркотиками, пьянками и ночью, когда я чуть не умер.

Чертыхнувшись, я протиснулся мимо шкафа, помыл руки и оглядел себя в маленьком круглом зеркале. Блин. Сто процентов будет синяк.

Завтра будет весело.

4

Симон

– Что это у тебя с лицом? Подрался? – поинтересовался Алекс утром – точнее, в полдень, – вместо приветствия. Он подходил к двери квартиры, я же как раз выходил.

– Нет, – ответил я с легким раздражением. Я уже понимал, что родители зададут мне аналогичный вопрос. С той лишь разницей, что в отличие от Алекса они усомнятся в правдивости ответа. – На шкаф налетел.

– Ай!

– Угу!

Он, ухмыляясь, скрестил руки, оглядывая синяк.

– Тебя одного никуда отпустить нельзя. В следующий раз я за десятку в час готов тебя сопровождать.

– Спасибо, но я сам разберусь.

– Угу, заметно.

Я вздохнул.

– Сто пудов, мои родители с катушек съедут, когда это увидят.

– Ах, точно. Сегодня же семейный ужин. А можешь «заболеть», и мы возьмем чего-нибудь в греческом ресторане и погамаем, – предложил Алекс, и звучало, прямо скажем, соблазнительно.

– Не, не пойдет. Иначе… мать только еще больше волноваться будет.

Алекс, легко согласившись, пожал плечами. То ли не заметил моего короткого замешательства, то ли проигнорировал.

– Я только предложил. Тогда покеда, и наверни там за меня!

Мы пожали руки. Мне нравится, что Алекс не задает лишних вопросов и не комментирует всех и вся. Потому что на самом деле я не хотел отказываться от семейного обеда из-за бабушки Лотты. С тех пор как она полтора года назад сломала себе шейку бедра и чуть не умерла во время операции, я стараюсь проводить с ней как можно больше времени. И тот факт, что в свои почти восемьдесят она снова встала на ноги, граничит с чудом. Так, по крайней мере, сказали врачи. Когда она лежала в коме, я нашел в подвале потрепанного мишку, которого она подарила мне маленькому, и ночью, как ребенок, тайком плакал, уткнувшись в его облезлую шерсть. Стыдно, конечно. Но так было надо. Чтобы днем быть опорой маме и сестре – как папа.

Кстати, про сестру. Мне пришла в голову идея, каким образом можно обойти неудобные расспросы родителей.

По дороге на вокзал я вытащил телефон и набрал Норе сообщение:

Можешь сделать мне одолжение?

Когда я напишу, выйди, пожалуйста, к калитке и принеси свою косметичку.

Не спрашивай, все объясню позже.

Зачем тебе моя косметика?

Я со стоном закатил глаза. Мне ли не знать, что моя младшая сестра сделает ровно наоборот и еще учинит допрос?

Просто сделай, окей?

А что тебе нужно?

Нахмурившись, я прочел Норину эсэмэску. На улице было холоднее, чем я думал, и по плечам побежали мурашки. Надо было поверх футболки надеть свитер.

Что ты имеешь в виду?

Я имею в виду, тушь, тени, подводка…

Что именно тебе надо?

Откуда мне знать?

Думаю, хватит типа пудры, или чем ты там замазываешь прыщи.

У меня вообще нет прыщей, придурок!

У меня были другие воспоминания, но я не стал возражать. Мне нужна ее помощь, и пока козыри в ее руках.

Сорри, я не это имел в виду.

Принеси просто эту замазку, ок?

До скорого. Напишу, когда приеду.

Метро с одной пересадкой, потом электричка, и вот я уже в десяти минутах ходьбы от дома родителей, который когда-то принадлежал моему деду. Как и к большинству домов в Треппенфиртель[2] Бланкенезе, к нашему тоже вела лестница. Когда я еще жил с родителями, ступеньки были моими ежедневными тренировками. На самом деле – не столько эти несколько ступенек, сколько необходимость дважды в неделю спускаться и подниматься на Зюльберг, я делал это бегом. Для выносливости и чтобы справиться с хандрой.

Когда до дверей дома оставалось пять ступенек, я, как и договаривались, написал сестре сообщение. Только отправил, как открылась покрытая голубым лаком дверь и вышла Нора в своих черных в пайетках уггах, которые ей подарили месяц назад на день рождения и которые она с тех пор, кажется, и не снимала. Я почти уверен, что она и дрыхнет в них.

Я поманил сестру подальше от кухонного окна, чтобы мама нас не увидела. Нора с мусорным мешком в руках – видимо, для алиби, – подошла ко мне.

– А, вот для чего тебе тоналка нужна. – Она произнесла это почти разочарованно. А чего она, собственно, ожидала?

– Принесла?

– В заднем кармане, чтобы мама не задавала вопросов. Я ей сказала, что пошла мусор вынести. – И она поставила мешок на землю.

– И она поверила? Вообще-то добровольно ты никогда мусор не выносишь, – подколол я сестру и неожиданно получил за это тычок в правое плечо.

– Я хотя бы не дерусь, – прокомментировала она мой синяк и вытащила из джинсов металлическую коробочку, тюбик и кисточку.

– Я не дрался, – уточнил я.

– А откуда тогда синяк?

– Долго рассказывать. – Я взял в руки косметику, но, честно говоря, понятия не имел, что предпринять. – Что с этим делать? – слегка беспомощно спросил я. Надо было хоть видеоурок на YouTube посмотреть, пока ехал.

– Наносишь немного вот этого. – Она указала на тюбик. – А потом пудру кисточкой.

– Окей… – Я отвинтил колпачок, нажал на тюбик и выдавил на ладонь бежевую кляксу размером с евро.

Нора вскрикнула от ужаса.

– Господи, Симон! Это консилер от MAC. Ты хоть знаешь, сколько он стоит?

Я до этого момента не знал, ни что такое консилер, ни тем более MAC.

– Да я не так много взял.

– Много. Надо примерно треть от этого. – Она взяла у меня из рук тюбик, как забирают у маленького ребенка спички. – Бестолочь. Дай сама сделаю.

Я облегченно вздохнул.

– Спасибо.

Нора мне примерно по грудь, поэтому я присел на ступеньку, чтобы ей не вставать на цыпочки. Она подушечками пальцев принялась вбивать мне в кожу крем.

– Давай быстрее, Нора. Мама спросит, где тебя носило.

– Сиди спокойно. Я почти закончила, – сосредоточенно произнесла она, обмахивая мое лицо кисточкой. – Полностью при твоем тоне лица закрасить не получится, но должно сработать.

Когда сестра отошла, я беспокойно подергал лицом. Осторожно поднял руку к месту под глазом, где, по ощущениям, была целая тона макияжа. Но Нора стукнула мне по рукам.

– Не трогай. Иначе по неосторожности все смажешь.

Я тут же отдернул руку.

– Ну пошли тогда в дом. – Я обнял сестру за плечи, притянул к себе и чмокнул ее в макушку. – Спасибо, малявка!

– Пожалуйста, дылда.

Мы пошагали к дому, завернув по дороге к мусорным контейнерам.

В прихожей мы угодили в руки мамы, появившейся из кухни с миской салата.

– Симон! Как хорошо, что ты приехал! – Она свободной рукой погладила меня по спине. Синяк, кажется не заметила. Когда она отвернулась, я подмигнул Норе. Сестра улыбнулась торжествующей улыбкой, и мы пошли за мамой в гостиную. Папа с бабушкой уже сидели за столом друг напротив друга.

– Ну, мой мальчик! Как жизнь? – поздоровался отец, и его улыбка утонула в густой бороде.

– Здравствуй, Симон! – Бабушка приветливо подмигнула.

– Привет, пап. Привет, бабушка. – Я по очереди обнял их. Папу покрепче, бабушку подольше и еще поцеловал ее в щеку.

– А я как же? – Это сказала мама. Она поставила салатник рядом с рыбной тарелкой в центр стола и раскрыла мне навстречу объятия.

– Лучшее оставляем на десерт, – пошутил я и подошел ближе. Кончики ее каре защекотали мне шею, когда она прижала меня к себе.

– Слышали? – сияя, сказала она. – Я – лучше всех.

– Не забывай, в кого ты такая, – прокомментировала бабушка.

– И почему я на тебе женился, – ввернул папа.

– И откуда у тебя такие клевые дети, – добавил я.

Все засмеялись.

– Из кухни надо чего принести? – спросил я, выискивая глазами приборы и бокалы.

– Напитки. И мамуля хотела бы ту штуковину, которую ты приготовил для нее в прошлый раз. Ничего другого она пить не будет. – В мамином голосе слышалось напряжение. Как будто бабушка напевала ей про это весь день, что вполне могло оказаться правдой. После больницы она переехала к нам и заняла мою комнату. – Это ведь безалкогольный коктейль? – с сомнением спросила мама.

– Тсс, – прошептал я, – она не знает, что он безалкогольный.

Мать улыбнулась одними уголками рта.

– Да-да! – прокричала бабушка со своего места. – Я целый день мечтаю выпить, Симон. Мои старые рецепторы уже вовсю радуются.

Мне смешно, что бабушка говорит «выпить», она не в курсе, что тонизирующим действием напиток обязан черному чаю. Чай вместо алкоголя.

– Бабушка, лучше сказать «попить», – смеясь поправила ее сестра и села слева от нее. Место справа приготовлено для меня. Сколько я себя помню, всегда было так. Бабушкин стул стоит между моим и Нориным.

– А я как сказала? – Окруженные сеткой морщин зеленые глазки, которые всегда заставляют бабушкино лицо сиять, вопросительно оглядели сидящих за столом.

Папа кивнул и с улыбкой добавил:

– Именно так ты и сказала. Симон, сделай-ка мне тоже выпить!

– Сию минуту! – Я встал и пошел на кухню, услышав краем уха, как засопела мама. Ее белое вино уже открыто и стоит в ведерке со льдом. Заварив черный чай, я взял себе пиво, а для Норы достал из холодильника колу-лайт. Когда чай настоится, я добавляю туда клубничный сироп, сок лайма и апельсина. Вот и весь нехитрый, но довольно вкусный теплый коктейль на основе чая.

– Лучше пусть еще немного остынет, – сказал я, вернувшись к столу и протянув бабушке стакан.

– Да ладно, – отмахнулась она, взяла стакан и поднесла ко рту. – Выпью и так.

Мы с сестрой весело переглянулись. Папа тоже развеселился, мама тем временем раскладывала по тарелкам еду – сначала отцу, потом бабушке. Мы с Норой положили себе сами. К рыбе сегодня картошка, белый соус, фасоль и салат.

– Господи, ты с прошлого воскресенья, что ли, не ел? – прокомментировала сестра мою порцию, которая оказалась вдвое больше, чем у нее.

– Я выгляжу, как голодающий? – И согнул руку в локте, сжал кулак и посильнее напряг бицепс.

Она со стоном закатила глаза.

– Блин, Симон, ты такой позер.

– У позеров все фальшивое. У меня – настоящее.

– Ну тогда самовлюбленный душнила! – парировала Нора, подначивая и изображая на лице соответствующую гримасу, только высунутого языка не хватало, как у двенадцатилетних подростков. Отвернувшись, она вынула телефон и принялась фотографировать еду. Наверное, для своих соцсетей.

Покачав головой, я оставил сестру в уверенности, что этот раунд остался за ней. В конце концов, из нас двоих я не только старше, но и умнее.

– А не хочешь ли воспользоваться своими мышцами, чтобы подготовить сад к зиме? Затащить мебель в гараж, подстричь зеленую изгородь? – спросила мама, сидевшая напротив меня рядом с отцом, который, услышав это, почему-то скривил лицо.

– Конечно, – ответил я и отправил в рот кусок рыбы.

– Ну зачем, дорогая? Я же сказал, что все сделаю сам.

– Как весной, когда при расстановке мебели у тебя прострелило спину? – Мать подняла бровь. – У тебя две межпозвоночные грыжи.

– Будь разумным, послушайся жену. – Бабушка поучительно подняла кривоватый указательный палец.

Папа закатил глаза, но в результате просто кивнул.

– А давай вместе подготовим сад к зиме, – предложил я.

От меня не укрылся Норин смешок. Я раздраженно посмотрел в ее сторону, но увидел, что причиной веселья было сообщение в телефоне. Даже за столом она без него не может.

– Вдвоем быстро закончим, – добавил я и собрал вилкой соус и картошку, предварительно размяв ее.

Мама посмотрела с благодарностью и ласково потрепала папину руку.

– По мне, так отличный план.

Папа пробормотал что-то вроде согласия в свою поседевшую бороду. Я мог бы поклясться, что мама выдохнула с облегчением.

– Почему бы вам не заняться этим завтра прямо с утра? У тебя же отпуск на этой неделе, Грегор, а до трех по прогнозу будет сухо. Ты можешь у нас переночевать, Симон. Сэкономишь время на дорогу.

– Не могу. У меня завтра встреча. – Прозвучало так, будто речь шла о свидании…

– О-о-о! И как ее зовут? Твою встречу? – Это сестренка мгновенно встряла в разговор. Свое любопытство она точно унаследовала от мамы, потому что у той на лице тоже читался вопрос. А также беспокойство. После истории с Кики или, лучше сказать, с тем, что она отмочила, я довольно долго не мог прийти в себя, поэтому теперь всякий раз, когда я лишь произношу женское имя, у всех ушки на макушке. А моя мать, дай ей волю, любую женщину рассматривала бы под микроскопом, прежде чем подпустить ко мне.

– Мою встречу зовут INKnovation. Иду делать новую татуировку. – Поскольку домашние ничего не знают об уродстве у меня на груди, я умалчиваю о том, что это кавер-ап. От Алисы. Перед которой я завтра опозорюсь на все сто.

– Симон, как удачно. Возьми меня с собой, – попросила бабушка. – Я тоже хочу себе татуировку.

У меня глаза чуть на лоб не вылезли, я так и застыл с вилкой, не донеся ее до рта. На родителей напал приступ кашля, а Нора, отхлебнув колы, выплюнула ее обратно в стакан.

– Ты… хочешь тату? – не веря своим ушам, спросил я.

– Да. Хочу увековечить фото Франца. – Она нащупала на груди медальон с фотографией деда в морской парадной форме. – Чтобы он был со мной, когда я однажды уйду.

Я проглотил ком в горле.

– Мамочка, но для этого тебе не нужно тату. У тебя куча фотографий и воспоминания в сердце, – подхватила мама. – Татуировки делает себе молодежь возраста Симона.

– Не согласна, – запротестовала Нора. Она уже в пятнадцать хотела набить тату, но ей не разрешили. И вот теперь она считает дни до своего совершеннолетия.

– И я не согласен. Если бабушка хочет, пусть сделает, – встал я на сторону сестры, что вообще-то случалось редко.

– Тут я поддержу детей, дорогая. Пусть бабушка сама распоряжается своей кожей, – таков был папин аргумент, за что мама наградила его гневным взглядом, сопроводив язвительным упреком.

– Ну спасибо тебе, Грегор. Вот ты с ней и пойдешь и будешь держать за ручку. – Надувшись, она взяла свой бокал и сделала большой глоток.

– Ну ладно тебе. Романтика же. Если ты вдруг решишь когда-нибудь увековечить таким образом мой портрет, я согласен, – усмехнувшись, сказал отец и взял ее за руку. – Все равно где. Я каждый день буду целовать это место.

– Грегор… Не дури. – Мамино лицо запылало. На губах заиграла смущенная улыбка.

Я засмеялся, а Нора театрально схватила себя за горло:

– О господи! Может, сообщишь ей все это наедине? От такого плохо становится.

– Странно, что тебе не становится плохо от того количества сентиментальной фигни, от которой у тебя в комнате полки ломятся.

Нора открыла было рот, чтобы ответить, но мама ее опередила.

– А это безопасно? Не хочу, чтобы ты переоценила свои силы, мамочка, – вернулась она к теме и с беспокойством взглянула на бабушку.

– Поэтому я и хочу пойти вместе с Симоном проконсультироваться. Как считаешь? – Бабушка посмотрела на меня, изобразив классический щенячий взгляд.

Забудь, бабушка! Этим ты меня не разжалобишь.

– К сожалению, мне по времени не подходит. Но я могу про тебя узнать. Что именно тебя интересует?

Когда бабушка объяснила мне после обеда, какого размера татуировку она хочет и на какой части предплечья, мама, надеюсь, поняла, что это не просто идея-фикс. Кажется, бабушку давно занимает эта мысль.

– Не хочу все время открывать медальон или листать альбом, чтобы увидеть Франца. Хочу всегда и везде ему улыбаться, и пусть он будет рядом, когда меня похоронят. Вот чего я хочу. – Ее голос при этих словах стал каким-то ломким, и у меня в горле опять защекотало. На этот раз было тяжелее. Потому что я вспомнил дедушку. Его безумные, невероятные истории о службе матросом, которые он рассказывал мне на ночь. И пока у меня в голове звучал его глубокий грубый голос, все вокруг притихли. Мама часто заморгала, у Норы глаза увлажнились. Я взглянул на папу, который утешал жену, гладя ее руку.

– В таком случае ты знаешь, что мы подарим тебе на Рождество, – проговорил я, чтобы разрядить обстановку, и погладил бабушку по худенькому плечу.

– Да, – хрипло сказала мама и примирительно улыбнулась. – Это чудесная идея, Симон.

5

Алиса

Господи, что я делаю?

Мотая головой, я стояла перед зеркалом шкафа и оценивала свой пятый лук. Как будто перед свиданием. А ведь Симон – самый что ни на есть обычный клиент, пусть и красавчик. И все равно это не повод, чтобы устраивать ристалище из тряпок, в результате которого моя комната выглядит так, будто взорвался шкаф с одеждой.

Сама не знаю почему, но я казалась себе глупой. В выходные я совершенно не думала о сегодняшней встрече с Симоном. И уж точно не представляла, что надену. Но с утра вдруг разнервничалась. Чтобы доказать этому парню, что я действительно профессионал?

Вот только не могу решить, который из нарядов лучше всего продемонстрирует мой профессионализм. Остановиться на прозрачном верхе, из-под которого выглядывают мои собственные тату и черный топ, или скомбинировать джинсы-бойфренды с чем-нибудь незатейливым, непрозрачным? Сопя, смотрю на свою кровать, где сложены четыре других варианта. Среди прочего пуловер оверсайз, который я всегда ношу с черными колготками и ботинками. Или… Нет. Я не буду переодеваться в шестой раз. Хотя бы из принципа. Баста. И пока не передумала, быстро запихиваю все шмотки обратно в шкаф, хватаю с пола сумку и выхожу из комнаты.

Мне навстречу из ванной выходит Лео, тоже готовая к выходу, на ней джинсы и свитер, в отличие от меня она идет в универ. Красные волосы забраны в небрежный пучок. Взглянув на меня, она остановилась как вкопанная, собрав губы в трубочку, чтобы одобрительно свистнуть.

– Оба-на… секси! Этот топ я еще не видела. Свидание после работы?

– Ну приехали, – пробормотала я и растерянно посмотрела на себя сверху вниз. Мне совсем не хотелось выглядеть так, будто я специально прихорашивалась. А если Лео так подумала – что при ближайшем рассмотрении в принципе понятно, – то и Симон подумает то же самое.

– Что такое? – Лео посмотрела вопросительно.

– Ничего… все хорошо. Пойду-ка переоденусь.

– Да зачем? – Наморщив лоб, она оглядела меня, начиная с черных кроссовок и до пробора на волосах. – Ты очень сексапильная, Лиса.

– Спасибо. В этом-то и проблема.

– Понимаю. Ты сознательно не хочешь выглядеть секси?

Я кивнула, мысленно покачав головой. Веду себя как ребенок. Не все ли равно, что подумает Симон? Нет, не все равно, и это бесит. Еще и потому, что о нас, женщинах, чаще, чем о мужчинах, судят по внешности. Вот бы научиться одеваться без оглядки на возможную неверную интерпретацию.

– Надень то, в чем тебе удобно, Лиса. Но этот топ я как-нибудь попрошу у тебя поносить.

– Ты знаешь, где мой шкаф, – кивнула я и вернулась к себе в комнату.

Около половины девятого я, не сложив зонт, распахнула дверь INKnovation. Басти уже пришел, но на дверях по-прежнему висела табличка «закрыто», потому что девяти еще не было.

– Привет, Алиса!

– Приветик, Басти!

Я сунула зонт в подставку и поплелась в своих мокрых ботинках к стойке, где Басти попивал эспрессо, изучая график на сегодня. Мы обнялись, затем я сняла свое черное плюшевое пальто.

– Это и есть скорая-кавер-ап-помощь? Тип с придурочной татухой? – Басти показал на экран iMac. Точнее, на запись на девять часов.

Скорая помощь? Придурочная тату? Что-то новенькое, но поскольку у меня всего один клиент с кавер-апом, думаю, именно его шеф и имел в виду.

– Да. – Я произнесла это ровным голосом, при этом сердце колотилось как сумасшедшее. Ненавижу так нервничать. Во всяком случае, когда для этого нет настоящей причины.

– Следующие сеансы вы еще не запланировали? – спросил Басти, пролистывая расписание до декабря.

– Нет. Это пока что консультация.

– Я на всякий случай зарезервирую два.

– Хорошая идея, спасибо, Басти. – Я прошла в комнату отдыха, повесила пальто и с сумкой на плече и чашкой кофе в руке вернулась на ресепшен, застав Басти за поеданием булочки.

– Приятного.

Он благодарно кивнул, а я отпила кофе. Господи, как же хорошо. Все-таки кофеин – отличная штука.

– Мне сейчас надо на часок отойти. Возьми телефон с собой на сеанс.

– Ладно, возьму, – ответила я, не отнимая губ от чашки.

– Можешь прикинуть, сколько продлится ваша консультация?

Я пожала плечами.

– Нет, не могу. – Некоторые приходят и сразу знают, чего хотят. Другие понятия не имеют, но с благодарностью принимают предложения. А еще есть нерешительные. Не знаю, к какой категории принадлежит Симон.

Симон уже ждал под дверью.

Во всяком случае, я узнала его кудряшки, остальное мне было не видно. Это должно навести меня на мысли? Или у меня просто чертовски хорошая память на прически?

– О… думаю, он уже здесь, – сказала я, отметив участившееся сердцебиение. Наверняка от кофеина. Во всяком случае, я попыталась себя в этом убедить.

– Который на девять часов?

Я не была до конца уверена, поэтому, поставив чашку, пошла к двери. Когда парень повернул голову и мне через стекло стал виден его профиль, сомнений не осталось.

– Да, он здесь. – Я посмотрела на большие часы над дверью. Симон пришел на тринадцать минут раньше, это хорошо. Люблю пунктуальных, потому что сама всегда прихожу заранее, и время ожидания сокращается, если мой визави тоже появляется раньше назначенного. – Впустить его? – Я вопросительно посмотрела через плечо на Басти.

– Ты готова? Тогда впускай.

Поскольку все мои принадлежности – блокнот и простой карандаш – были у меня в сумке, держать клиента на улице не имело смысла. К тому же дождь все еще моросил. Даже если входная дверь под крышей, а Симон, видимо, из морозостойких. Потому что он опять пришел без куртки, но на этот раз надел лонгслив.

Я остановилась перед дверью и постучала в стекло. Симон обернулся и, увидев меня, улыбнулся. Я сразу обратила внимание на синяк у него на щеке. Но этот парень был красив даже с кровоподтеком. Интересно, он налетел на дверь или подрался? Последнее как-то не соответствовало впечатлению, которое у меня создалось. Хотя какое-то время я думала, что он идиот.

– Привет. Я немного рано. – Он изобразил на лице извинение, когда я открыла ему дверь.

– Лучше раньше, чем позже. Просто начнем поскорее.

В комнате, которую мы используем для консультаций, я предложила Симону стул возле письменного стола. Там еще стоит диванчик, но за столом мне было комфортнее.

– Я тебе предлагаю для начала показать тату, которую ты хочешь закрыть, – начала я, водрузив свой шоппер на темную деревянную столешницу. Пока я рылась в его глубинах в поисках блокнота, Симон уже снял лонгслив. Я увидела это, когда, вытащив блокнот, подняла взгляд. Однако он закрывал грудь тканью, словно защитной броней. Эта стеснительность меня развеселила. И умилила. Но я не выказала ни того, ни другого – я просто выжидала, подняв бровь.

– У тебя в глазах случайно не рентгеновские лучи? – спросил он, состроив гримасу.

Я помотала головой.

– Иначе я не просила бы тебя раздеться. – Я указала на его кулак, которым он прижимал к груди темную ткань, словно от этого зависела его жизнь. – Рентген или не рентген – разница небольшая, а?

Он почесал свободной рукой затылок.

– Блин… Должен признать, в этом есть смысл. – Его губы тронула усмешка.

– На счет три? – спросила я, пряча улыбку.

– Окей. Раз… – начал он.

– Два…

– Два с четвертью?.. – продолжил он, и мы оба захохотали.

– Ну ладно, – кивнула я, приняв на его игру. – Два с половиной…

Так и не начав обратного отсчета, Симон без предупреждения уронил лонгслив на пол, обнажив, наверное, самую идиотскую тату, которую когда-либо доводилось видеть в INKnovation. Оно и к лучшему. Иначе мне было бы чертовски трудно оторвать взгляд от его рельефной груди и кубиков на животе. Теперь я поняла, почему Басти упоминал скорую помощь и называл тату придурочным.

– Все так плохо? – Вопрос Симона заставил меня предположить, что мои мысли отражались у меня на лице.

Откашливаясь, я быстро собралась и слегка наклонила голову набок. Может быть, с другого ракурса вид не будет таким ужасным.

– М-м-м… ну-у… – Черт, врать не получалось. Эта татуировка выглядит почти как рана. К тому же Симон не пришел бы к нам набивать кавер-ап, если бы сам не понимал этого. То есть я могла сказать правду. – Честно говоря – да. Неудавшийся единорог? – Я еще больше склонила голову. – По имени Кики, или что там наколото в сердечке сверху?

Господи. Я подавила возглас ужаса, когда до меня дошло, что это, собственно, такое. Это любовное тату, а Кики, вероятно, его бывшая девушка. Не то чтобы я была против любовных татуировок. Но вот это – просто надругательство. И над искусством тату, и над женщиной, имя которой Симон увековечил у себя на груди.

– Что? Нет. – Он энергично затряс головой и посмотрел на свою грудь, ткнув пальцем в единорога. – Это не единорог. Это… э-э-э… памятник. Да. Памятник типу, который, будучи в изрядном подпитии на одной вечеринке, согласился, пожалуй, на самый тупой спор в его жизни. – Он ухмыльнулся, а лицо залила краска стыда.

– М-м-м… ну ясно. – Качая головой, я наткнулась на его сконфуженный взгляд. И до меня дошло, почему в пятницу он так себя вел: мужчине ему легче было бы открыться. Что ж, где-то я могу это понять. – Ага, и теперь я должна снести этот исторический памятник единорогости?

– Да уж, пожалуйста, – тихо смеясь, ответил Симон, и я кивнула. – Хотя я бы его лучше не сносил, а перестроил.

– Понимаю. – Я достала из-за уха карандаш, придвинула стул на колесиках и подняла сиденье так, чтобы быть с Симоном на одном уровне. Или примерно на одном. Он действительно высокий. – И какие у тебя есть идеи насчет изображения? – спросила я.

Он не успел ничего сказать, потому что в кармане его штанов зазвучала акустическая версия трека «Fix you» от Coldplay.

Симон тихонько застонал.

– Сорри, это мама. Я отвечу, – и вытащил телефон. Это означало лишь, что мелодию одной из самых красивых из известных мне песен он привязал к номеру матери. Я эту вещь знаю наизусть. Слушала ее несколько лет подряд на повторе, мечтая, чтобы кто-нибудь был в этот момент рядом. Кто-то, кто просто меня обнимает. Будет держать возле себя крепко и долго, пока все разбитое во мне снова не станет целым. Со временем я поняла, что со всем должна справиться сама, хотя и не представляла как. И смогу ли я вообще когда-нибудь почувствовать себя целой. Возможно, все раны и шрамы, оставленные жизнью, нужно принять и сделать частью себя.

– Привет, мам, что такое? – ответил Симон, из трубки до меня донесся голос его мамы. Поскольку подслушивать мне не хотелось, я отвернулась, раскрыла блокнот и стала набрасывать рисунок, прокручивая варианты покрытия старой татуировки.

– Нет, мы это больше не обсуждали. Я тогда завтра пойду в университет, помогу папе. – Потом снова говорила мама, а он слушал. – Нет, я не прогуливаю. Последняя лекция до трех.

Хотя я и старалась концентрироваться на рисунке, но не слышать не могла. Мать спросила его, что приготовить.

– Я могу себе просто бутерброд сделать, не надо ничего специально готовить и ждать меня.

Меня охватило сложное чувство – смесь боли и зависти, потому что в моей жизни таких разговоров больше нет. Уже десять лет как. Меня подмывало посоветовать Симону как можно чаще заглядывать к маме. Потому что никогда не знаешь, который раз будет последним.

– До завтра. Я тебя тоже, мам, – промолвил он чуть тише, и моя ревность усилилась, а боль стала еще острее.

Я длинно выдохнула, даже не заметив, что последние секунды сидела, задержав дыхание.

– Сорри, я снова здесь. – Симон нажал «отбой» и положил телефон в карман. – Так на чем мы остановились?

Я попыталась заставить свой рот произносить слова, но от воспоминаний о маме у меня перехватило горло. Господи, что со мной творится? И Симон, похоже, думает то же самое.

– Эй… ты в порядке, Алиса?

6

Симон

Она сидела бледная как мел. Еще две минуты назад смеялась, а сейчас стала какой-то… матовой. Задорные искорки в голубых глазах уступили место тихой печали, и у меня нет идей, откуда эта внезапная смена настроения. Посмотрев на блокнот, который она держала на коленях, я заметил, как дрожит ее рука.

– Эй… все хорошо, Алиса? – Было видно, что она силится что-то сказать, но получалось только кивнуть. Вот теперь я действительно забеспокоился. – Ты уверена? Принести тебе воды? – Я стал хаотично шарить глазами по комнате. Ничего. Ни на буфете позади меня, ни в стеклянной витрине напротив. Надо бы пойти в другую комнату, но я не хотел оставлять девушку одну.

Алиса положила карандаш на блокнот.

– Мне… просто нужно… – Голос угас, и она прошептала: – На свежий воздух.

Она встала, – видно, что на ватных ногах – и пошла к окну.

Я мгновенно вскочил со стула, чтобы распахнуть окно. А больше для того, чтобы быть рядом на случай, если у нее закружится голова. Я решил не спускать с нее глаз и следил за каждым движением. Как она, стоя на цыпочках, всем телом наклоняется вперед. Как стоит, высунув голову под моросящий дождь. Как приглаживает рукой взлохмаченные холодным ветром длинные фиолетовые волосы. У меня стала мерзнуть спина, потому что я по-прежнему стоял с оголенным торсом, но я игнорировал холод.

– Получше? – спросил я.

– Да, спасибо. – Алиса повернула ко мне голову, и я увидел подобие улыбки. Щеки снова порозовели, на лице дождинки. На лбу, на носу и на губах, которые она коротко облизнула, – тоже. Сверкнул серебряный шарик пирсинга, который я заметил еще в пятницу; я как дурак уставился на ее рот, не нашел более подходящего времени. Поэтому быстро перевел взгляд на глаза.

– Хорошо. – Я чуть не спросил, что стряслось, но вовремя прикусил язык. Ведь мы не то чтобы знакомы. Совсем не знакомы.

– Наверное, надо было утром позавтракать, – ответила она, словно подслушав мои мысли.

И все-таки пустой желудок никак не объясняет этого внезапного приступа тоски.

– У вас тут есть чем перекусить? – поинтересовался я.

– Да, но уже все в порядке… – отмахнулась она. – Давай продолжим.

– Можем и прерваться, – предложил я, но тут же дал задний ход, подумав, что у нее, наверное, после меня другой клиент. Кроме того, надо еще спросить о тату для бабушки. – Но можем еще немного постоять у окна и поболтать о моей татуировке здесь.

Ее взгляд скользнул по моему торсу.

– Тебе не холодно?

– Нет, если позволишь одеться. – Я хоть и простоял уже некоторое время перед ней в таком виде, но проклятый единорог не давал мне покоя.

– Ничего, если я перед этим сфотографирую твою татуировку?

– Конечно. – Тут я бы пошутил, спросив, не планирует ли она шантажировать меня голым фото. Но прежнее легкое настроение улетучилось.

Она отошла к буфету возле двери и вернулась с телефоном в руках. Большим пальцем активировала экран и навела камеру на мою грудь.

– Готов, Единорог? – Последнее слово она добавила с усмешкой, а в глазах снова заиграли огоньки.

– Как ты меня назвала? – Я картинно нахмурился.

– Единорог! – с вызовом повторила она.

Я засмеялся и стал соображать, чем бы ответить. Но единственное, что мне в тот момент пришло в голову, было слово «радуга». Из-за дождинок на ее лице и сияющей улыбки. Солнечное сияние в сочетании с дождем.

– Ну давай, Радуга. Я готов.

Она с удивлением смотрит на меня.

– Почему Радуга?

– Потому, – таинственно произнес я. Думаю, Алиса, посчитала бы меня сумасшедшим, узнай она, как мне пришло в голову назвать ее так. И если уж я не могу дразнить ее прозвищем, то могу раздразнить ее любопытство и оставить без ответа ее вопрос. Кажется, мой план сработал, потому что, фотографируя, она закатила глаза.

– Я потом перенесу их на компьютер, распечатаю и попробую несколько своих идей, – объясняет она, пока я одеваюсь. – Мы еще должны обсудить мотивы, я дам тебе расценки и расскажу, сколько времени потребуется, а ты спокойно обдумаешь, нужен ли тебе кавер-ап.

Я бы ответил утвердительно, просто чтобы опять ее увидеть.

– Отличная идея.

И вот мы опять сидим, как вначале – я на стуле, она на табуретке – и продолжаем с того момента, когда нас прервал мамин звонок. Я рассказываю ей, какие рисунки и стили мне нравятся, она просто слушает и делает наброски. В это время я наблюдаю за ней. Скорее, за ее сосредоточенным лицом, частично скрытым волосами. Словно фиолетовый занавес, который она каждые несколько секунд отводит в сторону. Минимум макияжа, черные джинсы, белый свитер. Одежда сидит идеально. Не то чтобы фигура была обтянута или обнажена, как в пятницу. И все же трудно оторвать взгляд. По какой-то неведомой причине мне хочется узнать о ней больше.

– Давно ты этим занимаешься? Татуировками и рисованием?

– Что? – У нее дрогнули веки, и мое сердце остановилось, когда наши взгляды встретились. Со мной такого еще не случалось ни с одной женщиной, которую я знаю пару минут, и это на миг выбило меня из колеи.

Я повторил свой вопрос, надеясь, что она не заметила, как я на некоторое время выпал из реальности.

– Я рисую с… – на ее гладком лбу собрались морщинки, пока она вспоминала, – с тех пор, как научилась держать в руках карандаш. Но тату, конечно, позже. Неофициально в семнадцать лет. Официально – в восемнадцать.

– Что значит «неофициально»? – Я наблюдал за ней с интересом и надеялся, что не выгляжу слишком любопытным. Потому что мне действительно было любопытно.

– Это долгая история. – На мгновение показалось, что Алиса продолжит, но она опустила глаза на рисунок и промолчала. Черт. Более красноречивого способа оборвать беседу, а заодно и меня, было трудно придумать. И когда она задала встречный вопрос, надежд совсем не осталось. – А чем ты занимаешься, когда не накалываешь себе единорогов?

Ее шутка – даже прозвучавшая как подколка – и тот факт, что она проявила интерес, заставили меня расплыться в улыбке.

– Изучаю спортивные науки, пятый семестр, и подрабатываю барменом. Может слышала, есть такой Pocket Bar в Шанце? – Вообще-то я не знал никого из сверстников, кто ответил бы на этот вопрос отрицательно. Только если бары – или вообще вечеринки – не их тема.

– Конечно. Раньше это был мой любимый бар.

Я насторожился.

– Был?

Она оторвала взгляд от бумаги, я не смог однозначно истолковать ее взгляд.

– У меня запрет на вход.

Я вытаращил глаза.

– А. Понял. А… почему запрет, если не секрет?

– Не уверена, что ты хочешь услышать ответ.

От любопытства я слегка сполз с табуретки.

– Хочу.

Она кивнула.

– Причина в том, что я сцепилась с твоим расистом-боссом, потому что одну из моих лучших подруг не пустили в бар под предлогом того, что нет мест, хотя других – белых – вовсю пропускали. – И она опять посмотрела на меня. Наверное, хотела увидеть мою реакцию; я ужаснулся, но и замешательство не мог скрыть. Я уставился на нее, не веря своим ушам. – Я предупреждала. Прости, что говорю это, но ваше заведение – полное дерьмо.

На мгновение я лишился дара речи, мне потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы переварить информацию, которая показалась мне полной нелепицей.

– Ты уверена, что мы говорим об одном баре? – осторожно спросил я.

– До того случая я там бывала каждую субботу. Так что – да. Уверена на все сто.

– Но Трейси… моя шефиня, она черная, с чего бы ей…

– Погоди, – перебила меня Алиса тоже в некотором замешательстве. – Я плеснула в лицо пивом парню, не женщине.

– Тогда, видимо, поменялся шеф. Я работаю там только год.

– А у меня запрет года полтора как.

Я с облегчением провел по волосам.

– Уф. Я уж подумал, что уволюсь прямо сегодня.

– Ты бы это сделал? – Меня слегка задело удивление в ее голосе.

– Не моргнув глазом, – подтвердил я.

– Хорошо, – кивнула она с одобрением.

– А ты молодец, что окатила этого урода пивом.

Она пожала плечами.

– Толку от этого было чуть. Мне-то хотелось, чтобы свидетели встали и вышли и больше в этот бар ни ногой, понимаешь?

Я задумался, сможет ли она простить Pocket Bar.

– А то. А что именно произошло? Ты с подругой хотела зайти внутрь, и что дальше?

– Нет. Я уже была внутри с другими ребятами, мы ждали нашу подругу. Она планировала подойти позже. В тот день в дверях стояли охранники, потому что музыку ставил один известный диджей. И эти на входе не впустили Каллу, потому как якобы не осталось мест. Тогда я вышла и заметила, что другим – белым – посетителям дают отмашку заходить. Я спросила одного, что это значит, но он пожал плечами и кивнул в сторону босса, тот помогал за стойкой. Я подошла к нему, и он начал нести какую-то пургу насчет того, что это его бар, что он решает, кого впускать. – Алиса глубоко вздохнула, кажется, чтобы успокоиться. – Но после того, как он сказал, что бар – не клетка с обезьянами, я вышла из берегов.

При этих словах мой пульс тоже участился.

– Я бы тоже психанул. Насчет твоей подруги – очень сожалею.

– Ты ни при чем.

– Да, но… может, я мог бы как-то исправить косяк коллег? Думаю, наш новый босс, Трейси, не будет возражать, если я приглашу вас с подругой на пару коктейлей за счет заведения. Все же Pocket Bar когда-то был твоим любимым местом. Кто знает, может, и снова станет.

– М-м-м… – Она сморщила нос, при этом он немного загнулся наверх, и это выглядело очень мило. – Если у вас новая шефиня, значит, и запрет снят, – проговорила она как будто себе самой. – Может, и загляну в субботу, но ты нам ничего не должен.

– Да я с удовольствием. И стол зарезервирую, чтобы вам не стоять. Скажи только заранее… Мой телефон у тебя есть.

– Да, окей… Посмотрим. – В ее глазах сверкнула искорка, но тут же погасла. – Давай продолжим, а то так и будешь всю жизнь ходить со своим единорогом.

Я согласно кивнул и впервые был практически благодарен этому уродству на груди. Иначе я бы здесь не сидел.

7

Алиса

Мы с Симоном договорились, что до вечера среды он должен позвонить мне или в INKnovation и сообщить, будет ли он делать перекрытие у нас. После чего мы распишем его посещения в зависимости от рисунка и размера тату.

Я сижу дома за кухонным столом и разглядываю его фото. Я, – разумеется, по чистой случайности, – сфотографировала чуть больше, чем только татуировку Симона. И да, я знаю, что это неприемлемо, и мне бы надо обрезать фото, оставив только тату. Так просто, всего-то пара кликов, но у меня рука не поднимается.

Уж очень он хорош собой. Улыбочка, щетина, янтарные глаза, тренированное тело. Тот факт, что Симон, кажется, совсем не рисуется, не играет мускулами, не демонстрирует их в выгодном ракурсе, нравится мне еще больше.

Вспомнив, как он поначалу не хотел раздеваться передо мной, я невольно хихикнула. Это так мило. Он такой милый. Ну кто бы еще на звонок матери поставил «Fix You»? И хотя это и вывело меня на несколько минут из равновесия, как же здорово было слышать этот телефонный разговор. Здорово, что он не считает себя таким уж крутым, чтобы не отвечать матери на ее «я люблю тебя» в моем присутствии. Человека совершенно постороннего.

Еще мне понравилось, как он шутит. И бабушка Лотта, для которой он узнавал про тату – семейный рождественский подарок. Должно быть, она настоящая супербабушка, и мне бы очень хотелось найти время сделать ей тату. Хотя если Симон согласится на кавер-ап, мне и без того придется работать сверхурочно. Какая-то часть меня надеялась, что он-таки передумает. Потому что флиртовать с клиентами или питать к ним особые чувства неправильно. Чаще всего это плохо заканчивается.

Поэтому сейчас я сижу и ломаю себе голову над тем, насколько непрофессионально было бы принять приглашение Симона в Pocket Bar.

– О-о-о… кто это у нас здесь? – услышала я возле уха голос Лео. Да так внезапно, что вздрогнула всем телом и рефлекторно захлопнула ноут.

– Окей, сначала я хочу знать все об этом красавчике на экране, – произнесла она нараспев, направляясь к холодильнику. Достав бутылку с водой, она села напротив меня и наполнила стакан. – Слушаю. – Она не спускала с меня своих зеленых глаз.

Зная, что сейчас подвергнусь допросу, я тихонько застонала.

– Да нечего слушать. Симон…

– Офигенно сложен, – прервала меня подруга, поиграв бровями.

– Просто клиент.

– С которым у тебя что? Или почему у тебя вдруг лицо покраснело? – Лео с вызовом посмотрела на меня.

– Ты прекрасно знаешь, что после Марвина я поклялась никогда больше не мутить с клиентами.

Лео пожала плечами.

– Правила существуют для того, чтобы их нарушать.

– Но не в этом случае, – настаиваю я энергичнее, чем хотелось бы.

– Окей… а чего тогда ведешь себя так, словно я застала тебя за просмотром порно? – Она с усмешкой кивнула на мой ноут, который я снова открыла, чтобы доказать свою невиновность.

– Никакого криминала. – Я демонстративно повернула к ней экран, хотя, возможно, нарушила тем самым нормы конфиденциальности. Показывать фото с изображением лиц клиентов нельзя. Но Лео есть Лео, и пока речь не идет о тату на интимном месте… – Вот. Видишь?

– Хм… – Лео с мечтательной улыбкой стала рассматривать фото Симона. – И правда красивый парень… но… – Она насупила брови и приблизила свою милую мордашку к экрану. – Что это за фигня такая у него на груди?

Я захихикала.

– И я спросила у себя то же самое, когда он стоял передо мной с голым торсом.

– Нет, правда, Лиса. Что. Это. Такое? Похоже на горбатого единорога, но зачем, скажи на милость, он наколол себе эту дрянь?

У Лео был такой раздраженный вид, что я расхохоталась.

– Ты прикалываешься? – Ее губы дрогнули. – Не мог же он… набить татуху с единорогом, да еще с женским именем? А это там наверху сердце, что ли?

Я кивнула:

– Видимо, Кики – его бывшая.

– Господи! – выдавила из себя Лео. – Бедная. Что она ему сделала, если он увековечил ее в виде убогого единорога, – продолжала моя подруга, а я тем временем от смеха уже икала.

– Не думаю, что это был его выбор. Он ужасно стесняется. Потому и хочет себе перекрытие, – объяснила я, как только худо-бедно справилась с приступом хохота.

– Ну ясно. На всякий случай не вздумай с ним крутить. А то еще наколет тебя в виде альпаки где-нибудь на заднице.

– Господи, Лео! – Я снова покатилась со смеху.

– Что? – пожала она плечами без тени веселья.

– Он так не сделает. И потом, альпаки – такие лапочки.

– Единороги тоже, и смотри, что он там приписал к этому сказочному существу. – И, качая головой, она опять отодвинула комп на мой край стола.

– Не суди книгу по обложке, – сказала я. – С тату то же самое. Он действительно очень милый. – По какой-то причине я ощутила необходимость вступиться за честь Симона. И я рассказала подруге о его рингтоне и о том, какую заботу проявил этот парень, когда у меня случилась паническая атака из-за воспоминаний о маме.

Лео через стол взяла меня за руку.

– Да, правда очень мило с его стороны.

– И еще он пригласил нас в субботу в Pocket Bar, – добавила я. – Он там работает барменом и рассказал, что у них новая владелица.

– О… то есть…

– Нам больше не обязательно бойкотировать эту контору, и мне туда опять можно.

– Ну тогда дадим Pocket Bar второй шанс, да?

– Если Калла с нами, то конечно. Я ей сейчас напишу. – Моя радость по поводу предстоящего похода в бар точно не была связана с Симоном. Сомнения насчет того, принимать ли его приглашение, внезапно показались мне смешными и улетучились как дым. В конце концов, заглянуть туда в его смену не означает броситься ему на шею. К тому же он все равно будет занят приготовлением напитков.

Подготовка к преподаванию искусства в моем списке дел значилась сегодня на первом месте, поэтому прямо с утра я окопалась у себя в комнате. В пижаме сижу на постели, обложившись карточками, маркерами и книжками. Поскольку у Лео тоже экзамен, мы в качестве взаимной профилактики прокрастинации обменялись мобильниками. Потому что вообще-то мне хотелось загрузить в Instagram новые рисунки или подумать насчет кавер-апа для Симона. Растительный мотив поверх единорога в сочетании с трайблом, который станет идеальным продолжением уже имеющейся татуировки. Вместо этого я пытаюсь запомнить элементы арт-терапии в теории образа. Тема, во всяком случае, интересная. Да и по своему опыту я знаю, насколько целительным может быть искусство. Как оно помогает выразить эмоции, которые невозможно облечь в слова. Именно по этой причине живопись, скульптура и дизайн для меня много больше, чем просто хобби. Способность жить на полную катушку и выражать себя в творчестве означает для меня дышать в те моменты, когда от переживаний кажется, что уже нечем.

Стук в дверь оторвал меня от книги.

– Телефон! – сообщила Лео через дверь. – Это Бекки.

Я разом окаменела. Сестра почти никогда не звонит мне. Последний раз мы созванивались четыре месяца назад на ее девятнадцатилетие, я тогда поздравила ее в полночь.

– Зайди! – крикнула я и встала навстречу Лео, чтобы взять у нее телефон.

Я кивнула ей в знак благодарности, она в свою очередь натянуто улыбнулась и снова вышла.

– Привет, Бекки. – Я постаралась не выказать удивления.

– Когда ты собиралась мне рассказать, что у тебя первая персональная выставка с участием маминых картин?

Блин. Должно быть, она узнала от папы и теперь, видимо, начнет упрекать в том, что я не сказала ей лично. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, готовясь таким образом получить выволочку от сестры. Но вместо этого…

– Поздравляю! Я очень рада за тебя, Лисси. Прежде всего я жду маминых картин. Ты их уже видела?

Я заморгала и, не веря своим глазам, еще раз посмотрела на экран телефона. Да, там было имя сестры. То есть мы в самом деле говорим по телефону. Словно и не было той ссоры, из-за которой я в последний приезд домой была вынуждена уехать раньше времени.

– Ну, мы с Гердой хотели встретиться на следующей неделе.

– Можно и мне прийти?

– Э-э-э… конечно, – протянула я недоверчиво, по-прежнему удивляясь. Я все еще осторожничала, помня, с какой страстностью сестра высмеивала и критиковала мои работы. Во время нашей последней стычки она упрекнула меня в том, что я обязательно хочу пойти по маминым стопам и выставить себя дурой. С тех пор я поклялась окончательно вычеркнуть ее из этой части моей жизни. Потому что меня каждый раз ранит, насколько уничижительно она отзывается о моем творчестве. И все же… она позвонила первой и проявила заинтересованность. Я не могу пройти мимо этого факта, не могу не порадоваться, пусть и слегка нажав на тормоза.

– Круто. Ты уже знаешь, что наденешь? – спросила она.

– На вернисаж?

– Ну да, куда же еще? Ты еще не думала об этом? – В вопросе почти слышится возмущение, и я невольно усмехнулась.

– Честно говоря, нет. Выставка через два месяца. – Два месяца. Господи. Это же целая вечность и в то же время краткий миг. – В выходные пойду по магазинам, – вдруг вырвалось у меня.

– Если хочешь, могу тебе помочь с выбором вещей.

– Да, очень. – Облегчение от возможности в кои-то веки нормально поговорить с сестрой, без упреков и самоистязания, не оставляет места для раздумий.

– Вау, будет круто. Я уже сто лет не ходила по магазинам в Гамбурге. – В голосе Бекки явно слышится радость, и я непроизвольно спрашиваю, предвкушает она встречу со мной или поход за новыми тряпками. Но я гоню от себя эту мысль, пока она не обосновалась в моем мозгу. Мне бы хотелось, чтобы мы сблизились, и вот она сделала первый шаг. Так что я не буду все портить и цепляться к каждому слову.

Мой взгляд упал на разложенные на постели тетрадки. Мне нужно было готовиться, но я решила не игнорировать сестру. Учеба подождет. В конце концов, время еще есть. Я спросила у Бекки, как жизнь, и вообще. Она рассказала об учебе в Люнебурге, о том, что подрабатывает в кафе в старом городе. Парочку приколов о посетителях, от которых нам обеим стало смешно. Такое теплое чувство. Такое родное и в то же время удивительно незнакомое. И чтобы продлить эту нечаянную легкость, я начала рассказывать какую-то веселую историю из INKnovation, но тут Бекки внезапно меняет тему:

– Кстати, я по твоему совету начала смотреть «Во все тяжкие». Вместе с папой. В выходные мы сразу целый сезон посмотрели. Папа теперь официально фанат сериалов, – рассмеялась она. Этот звук заставляет меня вздрогнуть. Это один из тех моментов, когда становится ясно, как же далека от меня моя семья. Больно. Так больно, что мне на секунду становится нечем дышать. Я чувствую себя такой… обойденной. – Ты тут? – спросила Бекки.

– Да… Здорово. Рада, что вы с папой нашли совместное занятие. – Мне не удается полностью скрыть горечь, и она проступает сквозь слова.

– Ох, прости… Я не хотела вызывать у тебя ревность, Лисси, – стала оправдываться Бекки, не замечая, что тем самым подсыпает мне в рану еще соли.

– Все нормально. – Я постаралась улыбнуться, хоть Бекки этого и не сможет увидеть. – Вообще-то ничего удивительного, что вы все выходные сидели у экрана. Я же говорила, что сериал классный и очень затягивает.

– Да уж. Не то слово. Надо было тебя послушать. Хотя… может, лучше не надо? Этак совсем разленишься, – пошутила она.

Мы болтали еще минут двадцать о разном, о каких-то несущественных вещах. Я была благодарна сестре, что говорила в основном она, мне было достаточно иногда произносить согласное «ну».

Вместе с папой. Посмотрели сразу целый сезон. Будто ржавым лезвием по сердцу. Для Бекки у него нашлось три дня подряд, чтобы смотреть ничего не значащий – пусть даже и интересный – сериал, в то время как для моей первой в жизни выставки он даже нескольких часов выделить не может. Выставки, которая для него должна бы значить столько же, сколько и для меня.

Я положила трубку и уставилась на экран ноутбука. Радость от того, что позвонила сестра, пропала. Настроение безвозвратно испорчено – во всяком случае, я так думала. Потому что ровно в ту секунду, когда я, обессиленная, собираюсь рухнуть с телефоном в постель, одно за другим квакнули два сообщения: одно от Каллы, которая написала, что ввиду изменившихся обстоятельств она готова пойти в Pocket Bar, другое – переадресованный мне мейл из INKnovation:

Привет, Алиса!

Все в силе. Я хочу делать кавер-ап именно у тебя и готов согласовать расписание. Со следующей недели я свободен по средам и пятницам с трех и по субботам весь день до восемнадцати часов.

С наилучшими пожеланиями,

Симон, также известный как «Единорог»

☺

8

Симон

– Ты серьезно, бро? – Алекс подбежал ко мне и, тяжело дыша, показал на Докленд. Офисное здание на Эльбе в форме параллелограмма напоминало корабль с торчащим из воды носом. Внешняя лестница вела на смотровую площадку. – Ты серьезно хочешь наверх?

– Ага, – решительно ответил я, хотя бедра уже и так горели огнем. Сразу после универа мы уже отбили себе ноги в спортзале, затем пробежали семь километров вдоль Эльбы, и вот теперь нам предстояла самая большая пытка: почти сто сорок ступенек вверх. Спринт. – Кто последний окажется на крыше, тот исполняет любое желание соперника, – прокряхтел я.

– Надо было перед силовой это делать, а не после. – Алекс уже на последнем издыхании. Он один из самых крутых скалолазов и паркуристов, которых я знаю, но кардио и тренировки на выносливость ненавидит лютой ненавистью.

– Лучшее на десерт, давай! – Я слегка дал ему пинка. – Добежишь первым – я буду неделю мыть посуду.

– А если я захочу другое?

– Не захочешь.

– Откуда знаешь?

– Я тебя знаю, по хозяйству ты лентяй хуже некуда. Все, давай! Готов? – подзадорил его я.

Алекс ответил страдальческим стоном, а я начал обратный отсчет.

– Три. Два. Один. Старт!

Первые пятьдесят-шестьдесят ступеней мы еще бежали на равных. Но дальше Алекс стал отставать. Я и сам бежал, превозмогая боль в налитых свинцом бедрах, которые к тому же словно были утыканы миллионом иголок. Я даже увеличил темп и обогнал двух дам, что неспешно поднимались по лестнице. Когда я добежал, меня тошнило, а бетон под ногами качался. Мои легкие при каждом вздохе пылали, но грандиозная панорама над гаванью, Эльбой и городом стоила того. Был закат, Гамбург светился красно-золотым, отражаясь где-то далеко в окнах Эльбской филармонии, словно зарево. Мой пульс постепенно успокаивался, дыхание выравнивалось, я смотрел на воду. Туристы, запечатлевающие виды Гамбурга на свои камеры, и молодежь с пивом меня мало интересовали. Появление Алекса сбило мне весь настрой, он уперся руками в колени, издавая характерные звуки.

– Черт! Я… меня… сейчас вырвет.

Это его стандартное изречение после каждой хоть сколько-нибудь сложной тренировки на выносливость. На самом деле до рвоты ни разу не дошло, поэтому сейчас я просто похлопал друга по плечу, продолжив любоваться видами. Я достал телефон и подошел ближе к парапету сделать фото. Каждый раз, когда я одолеваю ступеньки Докленда, я делаю селфи и кадр с видом города. Так сказать, в качестве трофея, который час спустя, приняв дома горячий душ, выставляю в Instagram. И в сторис, и в качестве поста.

После этого валяюсь на постели полумертвый, но довольный, читаю комментарии, ставлю лайки. Увидев сегодняшнюю фотку из Pocket Bar, я подумал, придет ли в субботу Алиса. А еще: может, она тоже там зарегистрирована. Я не стал искать по имени, это заняло бы целую вечность, вместо я этого вбил в поиск INKnovation и сразу нашел. Пролистал список из почти трехсот подписчиков, пока мне не бросилось в глаза: AlissaInkWonderland. Это она? Я кликнул на профиль, и тут у меня отвалилась челюсть.

На фото она улыбалась и – была без одежды. Почти. Поскольку единственное, что прикрывало ее груди, между которыми вилась татуировка в виде цепи с трехконечной подвеской, были длинные фиолетовые волосы. Слегка вьющиеся. Черт. Какое фото. Чистый секс, эстетика во плоти. Глаз не оторвать. Последний раз я был настолько же заворожен женской фотографией, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать.

Я стал искать другие фото, но нашел только посты. Только рисунки и фото сделанных ею татуировок. Почти на всех – животные и растительные мотивы, цветы, люди, геометрические фигуры, надписи. Необыкновенное разнообразие и большой талант. Все работы, какую ни возьми. Однако больше всего мне понравились реалистично выполненные ландшафты и лица в черно-белой технике. Наколотые в виде бесконечных маленьких точек, они, тем не менее, производили впечатление абсолютно живых и подвижных.

Один женский портрет в разных видах появлялся чаще других. Женщина и Алиса похожи, у них одинаковые глаза, рот; текст под рисунками не меняется: Насегда в моих мыслях. Навсегда в моем сердце. Навсегда в моей душе. Слова, которые разом заставляют меня вспомнить о брате и дедушке, хотя вовсе не обязательно, что эта женщина умерла. Надеюсь, что нет. Я не желал Алисе такого прошлого, надеялся, что история, которую она рассказывает своими рисунками, не закончилась.

Интересно, сможет ли она выполнить дедушкин портрет? С той же глубиной и выразительностью? С тем же чувством? Наверное, надо захватить копию фотографии деда из бабушкиного медальона в следующий раз с собой и спросить, найдется ли у Алисы время набросать эскиз. Кстати, про время… Последние четыре часа я не заглядывал в почтовый ящик. Но перед тем как закрыть приложение, я нажимаю на кнопку подписаться и лайкаю пару фоток Алисы. Среди них несколько довольно старых. Может, лучше отозвать лайки, а то еще примет меня за какого-нибудь сталкера, когда увидит? Если увидит. Когда у тебя пятьсот, а то и восемьсот подписчиков, сомнительно, что она станет отслеживать, от кого все эти сердечки.

Только я подумал обо всем этом, как мне пришло уведомление: У вас новый подписчик AlissaInkWonderland. В ту же секунду мое сердце застучало так же быстро, как на лестнице в Докленде. Только вот сейчас я лежал в кровати и мой пульс, по идее, не должен был превышать пятидесяти ударов.

У меня зачесались руки написать Алисе сообщение. В случае с любой другой девчонкой я бы и не раздумывал. А тут как идиот уставился на текстовое поле, как будто оно было лично от Обамы. Знаю, звучит смешно. Но я не хотел бы попугайничать, став подписчиком подписчика. Хватит и того, что с моей татухой она сделала из меня посмешище года. С другой стороны… А что я теряю? И смазанный единорог с сердечком и именем бывшей решился написать безобидное «Привет, как дела?» Пока я набирал сообщение, Алиса в очередной раз удивила, опередив меня. Я лег поудобнее, как будто в этой позе мне было легче читать.

Привет, Единорог, ☺ спасибо за все сердечки.

Рада, что тебе понравились мои картинки.

С наилучшими пожеланиями,

Алиса.

P.S. Классный вид у тебя в сторис.

Окей, моя улыбка растянулась до ушей, даже до затылка, – очевидно, я тут не один такой сталкер. Пусть даже я первым начал. Я разом стер начатое сообщение и сочинил новое.

9

Алиса

Привет, Радуга,

думаю, настал момент свести с твоей помощью татуировку, чтобы ты наконец назвала меня моим настоящим именем 😂

Твои рисунки просто отпад!

К сожалению, их слишком много, чтобы залайкать все.

P.S. Спасибо! Который из двух видов ты имеешь в виду? ☺

Хотя он не знает, что его селфи я разглядывала и дольше, и подробнее, своим вопросом он явно застал меня врасплох. Можно соврать, но я выбираю среднюю дорожку.

Не уверена, что мне этого хочется.

Мне, знаешь ли, нравятся незаурядные имена. И единороги 😂 Но твоего мы, конечно, сведем 😄

Получила от тебя мейл, если хочешь, можем начать со следующей среды.

Я придумала несколько мотивов, которые можем заранее обсудить по почте.

P.S. Мне нравятся оба ☺ Где именно в гавани они сняты?

Окей, если тебя так цепляют единороги,

я еще подумаю ☺

И да, бывают куда более незаурядные имена, чем Симон.

Но знаешь, зато я умею делать фотки городских видов

с незаурядного ракурса. Последнее сойдет

за незаурядный талант? 😂

Читая, я не смогла сдержать смешок.

Среда подходит. Присылай еще идеи, с удовольствием посмотрю.

P.S. Фотка с Докленда, сверху.

По-прежнему с улыбкой на губах отвечаю:

М-м-м… зависит от того, насколько незауряден вид ☺

P.S. Не знала, никогда не была наверху.

А что, если я скажу, что знаю лучшие смотровые площадки?

Спорим, я был на одной такой, о которой ты не слышала!? 😄

P.S. Шутишь? Как так получилось, что ты ни разу там не была?

Окей. На что поспорим? 😂 P.S. Прости за шокирующий ответ.

Надеюсь, у тебя не будет проблем со сном.

Не довелось. Кроме того, я родом из Люнебурга,

в Гамбурге живу всего три года.

Сойдет в качестве отговорки? ☺

По какой-то причине на этот раз он тянет с ответом. Ответа нет долго. Подозрительно долго. Наверное, зря я приняла его пари. К тому же все это в шутку, уговариваю я сама себя. И еще уговариваю не флиртовать, не получать удовольствие от этого флирта. Последнее, похоже, произойдет само собой, Симон не отвечает, поэтому и удовольствия больше нет. Но вот на экране снова замелькали три точки, и я уставилась на телефон, словно в прямом эфире следила за приземлением НЛО с настоящими инопланетянами. И вот наконец – кажется, прошло лет сто – пришел ответ, от которого в животе запорхали бабочки. Инопланетные бабочки.

Спорим на то, что ты однажды поднимешься со мной на Докленд.

На закате. Я и сам там в это время никогда не был.

И нет, никаких больше отговорок не принимаю, ☺

кроме боязни лестниц и высоты.

На этот раз с ответом тяну я. Он застал меня врасплох. В хорошем смысле. Это ведь не просто пари, это явное приглашение на свидание. Свидание на закате. Такого в моей жизни еще не было, и, должна признать, идея мне нравится. Именно потому что это что-то новенькое, почти безумное. Как и сам Симон. Симон мой клиент. И что, черт возьми, мне теперь делать?

– Лео?! – позвала я с дивана. Она опять ремонтировала нашу посудомойку, которая, по моим ощущениям, испускала дух раз в неделю. Без Лео мне давно пришлось бы потратиться на новую. – Есть секунда?

– Что-то важное? Или может подождать? – Тон у Лео как минимум нервный.

Но сейчас мне не до ее тона:

– Я в чате с Симоном.

– С каким Симоном?

– С Симоном-Единорогом!

Не прошло и трех секунд, как Лео в тренировочных штанах и худи, забрызганном водой – надеюсь, это была вода, – стояла передо мной. Она сдула со лба красную прядь, выбившуюся из косы.

– Объясни, что значит «в чате»!? – потребовала она.

– Что объяснять? Мы чатимся.

Лео закатила глаза.

– Вы погоду обсуждаете? Или что на вас надето? Первое называется «чатиться». Второе я бы однозначно отнесла к категории «флиртовать».

Я чувствую, как мои уши краснеют.

– Мы точно не пишем про секс, но и про погоду ни строчки. Существует что-нибудь типа «флирт-лайт»? – Не вставая из своей позы по-турецки, я протянула подруге телефон. – Вот. Не знаю, что ответить на его последнее сообщение.

Лео взяла телефон и начала читать. Я тем временем наблюдала за ее лицом. За бровями, которые прыгали вверх-вниз. За тем, как она слегка хмурит лоб. За смешным подергиванием губ.

– Нет фото члена – уже хорошо, – сказала она привычно сухо и вернула мне телефон. – Как это освежает. Думаю, он мне понравится.

Я согласно кивнула. Потому что некоторый опыт с идиотами у меня имеется, с теми, кто не в состоянии отделить флирт от сексуальных домогательств. Одна из причин, почему я удалилась из Tinder. Хотя, должна признать, с Tinder у нас отношения «вкл-выкл». В настоящий момент мы опять на «выкл».

– Мне поддержать это пари? – спросила я у Лео. – По сути, это будет свиданием. А он мой клиент.

– Но это и так было понятно, когда ты ему написала, верно ведь? Только не надо мне рассказывать, что ты просто хотела обсудить с ним тату, но разговор зашел куда-то не туда. – Лео с сомнением подняла брови.

Разоблаченная, я закусила нижнюю губу.

– Вот видишь. Я права. Вообще-то я была права, уже когда ты пыталась спрятать от меня его фото на компе.

– Права в чем?

– Что ты считаешь его красавчиком.

– Я никогда этого не скрывала, – возразила я. – Но считать красавчиком – немного не то же самое, что встречаться. И ты знаешь, о чем я.

– Ну тогда не соглашайся.

– Блин, Лео! – Я швырнула в нее подушкой. – Ну как можно быть такой ужасно прагматичной? Помоги лучше грамотно обойти правило «не флиртовать на работе».

Она, смеясь, закрылась рукой от моей атаки подушкой.

– Ладно. Во-первых, он не Марвин.

Я кивнула.

– Во-вторых: какова вероятность, что второй клиент, на которого ты запала, через неделю сделает тебе предложение и будет присылать на работу и домой цветы?

– Примерно нулевая, – проговорила я. С надеждой.

– В-третьих: то, как было с Марвином, может случиться и с любым другим типом, неважно, где вы познакомились.

– С той лишь разницей, что от мужчин, которых я встретила в клубе или на кассе, мне гораздо легче избавиться, чем от клиента, которому мне предстоит набивать татуировку, – напомнила я.

– То есть ты хочешь сразу прыгнуть в постель с Единорогом?

– Что? Нет! – выпалила я гораздо резче, чем предполагала. Это может показаться неправдой, но клянусь, такие мысли ни разу меня не посещали. До этого момента. Спасибо, Лео.

– А в чем тогда проблема, Лиса? – Подруга смотрела на меня в совершенном недоумении. – До тех пор, пока ты не планируешь закрутить с ним на этом Докленде, а потом притащить его сюда, спокойно можешь соглашаться. История с тату не будет длиться вечно, и ты можешь спокойно дать ей ход. – Но тут она, видимо, о чем-то подумала и нахмурилась. – И вообще, кто сказал, что он выиграет пари? Если он предложит тебе Михель в качестве обзорной площадки, он проиграл и должен будет… А что, кстати?

– Хороший вопрос. И ты права. Я соглашусь. Спасибо. – Я быстро разблокировала телефон и открыла Instagram.

– На здоровье.

Я послала Лео воздушный поцелуй, и она снова исчезла на кухне, чтобы завершить раунд против посудомойки в свою пользу.

К сожалению, когда я отвечаю Симону, он уже офлайн.

Сорри. Я ненадолго отлучилась.

Но я принимаю твое пари.

Хотя сначала нужно обсудить, какова

ставка в случае твоего проигрыша.

Просмотрено.

Этого словечка хватило, чтобы у меня снова подскочил пульс. Какое счастье, что смартфоны пока не умеют передавать собеседнику жизненные показатели организма.

Без проблем.

Есть еще люди, у которых руки иногда

не заняты телефоном. И кстати, я один из таких ☺

Рад, что ты принимаешь пари.

Насчет ставки – выбирай сама. Я ко всему открыт. Или почти ко всему. Кроме того, я все равно выиграю ☺

Я смотрю, самоуверенности тебе не занимать ☺

Мне неожиданно пришла в голову идея насчет его проигрыша, и я продолжила набирать текст.

Но если ты проиграешь, то в субботу,

когда мы придем с подругами в Pocket Bar,

ты исполнишь тверк ☺

Симон ответил тремя смайликами «смех до слез».

Тверк? Ты серьезно? Я там работаю.

Ты знаешь, какой это будет кринж?

Абсолютно серьезно. Мы, в конце концов, обговариваем ставку.

И она ДОЛЖНА быть кринжовой 😂

Какое счастье, что я выиграю 😄

Погоди еще…

Окей, по рукам. Я все равно буду рад вас увидеть в субботу.

На сколько человек зарезервировать стол?

На троих.

«Или на четверых?» – спросила я сама себя, подумав, что, если Бекки тоже пойдет, мне бы не хотелось ее отшивать.

Конечно! А теперь про пари…

Задержав дыхание, я жду следующего сообщения от Симона. На самом деле, бывают вещи и похуже, чем проиграть пари из-за какой-то смотровой площадки и подниматься с ним на Докленд. Но на то, как он танцует, я бы посмотрела.

Итак…

Знаешь ли…

Ты…

Я ухмыляюсь и закатываю глаза, потому что он и правда прислал эти слова в разных сообщениях, очевидно испытывая меня таким образом на прочность. В ответ я послала ему зевающий смайлик и гифку с песочными часами.

Сорри, но тут надо подумать. Я же хочу выиграть ☺

Ну, ок, хорошо. Моя смотровая площадка – барабанная дробь – это Бунтхойзер Шпитце.

Бунтхойзер что? – вырвалось у меня. Я прочитала еще раз. Бунтхойзер Шпитце? Никогда не слышала. Наверное, Симон просто выдумал это место. Но чтобы не обвинять его огульно, я быстро открываю Google. Что ж, не повезло. Бунтхойзер Шпитце существует. В том месте Эльба разделяется на северную и южную. И даже маленький маяк стоит.

Похоже, настал момент, когда я должна признать поражение. Но мои губы растянулись в улыбке.

Жаль, я бы хотела посмотреть тверк в твоем исполнении.

– прямо объявила я ему о своем поражении.

Откуда ты знаешь про эту?..

Если верить Гуглу, этот маяк – не самое известное в Гамбурге место.

Потому я его и выбрал. Мы там часто бывали с дедом,

когда я был маленьким.

Он показывал мне места, не такие известные, но

по-настоящему крутые.

Кстати… был на твоей странице, видел портреты…

Он столь внезапно поменял тему, что я слегка растерялась. Затем прикрыла глаза, признавшись себе, что разочарована. Я-то ожидала, что мы назначим день для восхождения на Докленд. Так глупо. Я замотала головой и стала читать дальше.

…они действительно хороши,

и для бабушкиной татуировки я бы хотел

такое же выразительное исполнение.

Ты, правда, сказала, что у тебя нет времени брать дополнительные заказы. Но, может, сделаешь рисунок?

В качестве образца для другой студии?

То, как он впрягается за свою бабушку Лотту, ужасно мило. А его желание заказать рисунок именно у меня чуток щекочет мое эго. Мне ничего другого не остается, как согласиться. В первую очередь потому, что на рисунок я время найду. В отличие от тату я могу рисовать эскиз и дома, и при этом я никак не завишу от расписания в INKnovation.

С рисунком я справлюсь, если скажешь,

когда он должен быть готов и как примерно должна

выглядеть тату для твоей бабушки.

Лучше всего принеси фото на нашу следующую встречу,

тогда я смогу ее рассмотреть поближе.

Моя фантазия тут же начинает подсовывать мне идеи, как сделать эту татуировку чем-то особенным. Поэтому вдогонку я пишу:

В прошлый раз ты упоминал медальон и портрет в нем.

Ты смог бы его сфотографировать и принести с собой?

Конечно, без проблем. В субботу я как раз еду к родителям

и увижусь с бабушкой. Она охотно попозирует.

Спасибо тебе, что согласилась. И сколько ты возьмешь за услугу? Могу внести залог, когда приду на сеанс.

В среду принесу лично или отправлю переводом.

Вопрос Симона заставляет меня задуматься, хорошо ли брать заказы, минуя INKnovation. Надо бы сначала обсудить это с Басти. Хотя не представляю, что он будет против в этом случае. Кто откажет бабусе, которая в свои почти восемьдесят вздумала наколоть татуировку? Да еще портрет покойного мужа.

Стоимость обсудим на следующей неделе.

– ответила я уклончиво, пока Басти не дал мне зеленый свет.

Хорошо. Ну так что? Какие у тебя на сегодня планы?

Мой большой палец завис над буквами, когда меня позвала Лео:

– Приди, пожалуйста! Мне нужна помощь!

Вообще-то это мне нужна ее помощь, чтобы ответить Симону. Но это не поможет. И я со вздохом заканчиваю общение.

Я должна помочь подруге

с ремонтом нашей посудомойки.

До вечера субботы, Единорог ☺

Ну тогда удачного ремонта, и увидимся в Pocket Bar,

Радуга ☺

10

Алиса

Я встала на постель, чтобы убрать со стены кое-какие фотографии. Со стены, которая разделяет наши с Лео комнаты. Со стены, через которую все слышно. Потому я чуть не свалилась с кровати, когда услышала пронзительный визг и за ним троекратное «господи!» Как была, с фоткой в руке, я бросилась в комнату Лео. Через дверь доносился грохот или, скорее, топот. Как будто моя подруга скакала по полу. Что такое она там вытворяет? Но я не стала врываться без спроса, я постучала.

– У тебя там все в порядке?

Вместо ответа та запищала, потом рванула передо мной дверь, сияющая, как лампочка на тысячу ватт. Ее зеленые глаза горели, словно изумруды, а сама она то и дело прыгала. Я тоже невольно улыбнулась. Когда Лео радуется, она заражает всех окружающих.

– Что случилось? В лотерею, что ли, выиграла?

– Лучше! Намного лучше!

– Что может быть лучше, чем никогда больше не нуждаться в деньгах? – с иронией посмотрела на нее я.

– Делать то, во имя чего пять семестров подряд разбивалась в лепешку, хотя даже собственная мать считала это чушью.

Я поняла, в чем дело, и моя улыбка расплылась шире некуда.

– О, господи! Тебя взяли на стажировку!

– И не на какую-нибудь. У меня очень конкретная стажировка! – гордо поправила меня Лео. – Перед тобой стоит будущий стажер конструкторско-сборочного отдела, и не где-нибудь, а на заводе БМВ. – Лео чиркнула пальцем по экрану телефона и подставила его мне под нос, да так близко, что, пожелай я что-нибудь разобрать, у меня развилось бы косоглазие. Поэтому я отступила на два шага назад и прочитала, видимо, лучшую новость на этот день.

Госпожа Леона Мей,

мы рады предложить Вам трехмесячную практику в конструкторско-сборочном отделе нашего завода. На головном предприятии в Мюнхене освобождается место, которое мы предлагаем занять Вам начиная с 01.11.2021. Полное описание Ваших функций и обязанностей Вы найдете в приложении к письму. Поскольку наш менеджер по подбору персонала хорошо помнит вашу личную беседу, состоявшуюся два месяца назад, мы считаем, что проходить этот этап отбора снова нет необходимости. Нас устроит простое согласие. О Вашем решении просим сообщить до 08.10. По всем вопросам обращайтесь по электронной почте или телефону.

С уважением,

Анета Бауэр

Отдел кадров, ассистент

– Офигеть, Лео! Как круто! От души поздравляю! – Я бросилась ей на шею и крепко обняла.

– Не так сильно, а то мне еще придется отказать БМВ из-за сломанного позвоночника.

Смеясь, мы разжали объятия. И будто из ниоткуда мне в голову пришла мысль, которая почти омрачила радость. Во-первых, мне предстоит жить в квартире одной, и во-вторых – и это куда хуже – Лео не придет на мою первую выставку. Однако мне совсем не хотелось охлаждать восторг подруги, поэтому свои мысли я оставила при себе.

– Мы сегодня за это дело обязательно выпьем!

– Еще бы! Ой, Лиса, я оторвусь, как давно уже не отрывалась!

– Мы, – поправила я подругу, и тут же в голову пришла новая мысль. На этот раз из разряда гениальных. Я устрою для Лео отвальную. Правда, понятия не имею, как мне это организовать, но я все сделаю. Слава богу, Калла, наш гуру по организации вечеринок, приезжает на выходные.

– Ты хотела сделать мне подарок по такому случаю? – сменила тему Лео и указала на фото у меня в руке.

Я помотала головой.

– Нет, я просто сняла кое-какие фотографии. Из-за Бекки, – тихо добавила я.

Лео с пониманием кивнула.

– То есть она приедет сюда?

– Да, мы хотели стартовать от меня и в два встретить Каллу на вокзале.

– Ты серьезно, Лиса? Ты здесь живешь, это твоя комната, твои воспоминания о вашей маме. Не надо чувствовать себя обязанной снимать все мамины фото только потому, что твоя сестра… потому что у нее с этим проблемы. Ты же не пишешь ей заранее с просьбой убрать комнату по твоему вкусу.

– Бекки ничего не писала мне заранее. Просто я не хочу, чтобы ей было грустно, – солгала я. Потому что правда состояла в том, что это я не выдержу, если Бекки начнет вспоминать маму. Я просто не вынесу этого обвинительного, с укором, осуждающего, даже презрительного выражения в ее глазах. Не хочу опять думать о том, что я оставила маму в ту ночь в беде. Что нам с Бекки большую часть детства пришлось расти без мамы. Но я не могла сказать всего этого Лео. Потому что даже думать об этом – и то больно.

– Я понимаю, что ты считаешься с чувствами Бекки. Она твоя младшая сестра, и, разумеется, ты оберегаешь ее. Но и о себе не стоит забывать.

В ответ я примирительно улыбнулась.

– Спасибо за напоминание.

– Обращайся, – подмигнула она мне, подняв руку с зажатым в ней телефоном. – А я пойду посмотрю в Ikea дешевую мебель. Жилье мне, слава богу, предоставляет БМВ. Или… – она бросила задумчивый взгляд через плечо, – мы сумеем стащить вниз мою кровать, полку, письменный стол, стул и кресло и запихнуть в Sprinter?

– Шутишь? Еще как сумеем! Гёрл пауэр! – И в качестве доказательства я согнула руку и напрягла мои – прямо скажем – довольно убогие бицепсы. – Ну ок, я была о себе лучшего мнения. Но не будем вешать носы. – И мы обе расхохотались.

– Да уж конечно. Мы справимся. Легко!

– На раз! Вот только надо найти кого-нибудь для субаренды. – Я скорчила гримасу. До меня только сейчас по-настоящему дошло, что через пять недель сюда въедет кто-то незнакомый. Если мы найдем его в такие короткие сроки, однако ввиду ситуации на рынке жилья в Гамбурге это не должно стать проблемой.

– Точно. Если никого не найдем, я могу платить за аренду и дальше, поскольку в Мюнхене буду жить бесплатно. Но, полагаю, у нас эту комнату с руками оторвут. И мы легко можем попросить сотню-две евро сверху. – Лео засияла так, будто придумала бизнес-план года.

– Мне важнее найти того, с кем мы уживемся, точнее, я уживусь. Тебя же не будет рядом. Остается всего месяц. Надо дать объявление, потом изучить заявки и назначить время для просмотра квартиры.

– Оставь это мне. Ты же знаешь, я хорошо разбираюсь в людях. Я найду с кем тебе будет хорошо. Скажем, за семьсот пятьдесят?

– Ну ты и обдирала.

– Шестьсот пятьдесят?

Я угрюмо кивнула. Господи, как же мне будет ее не хватать. Нам так комфортно и легко вместе, мы хорошо знаем друг друга, понимаем, когда нужно оставить друг друга в покое. Мы никогда не устанавливали правил. Если она моет посуду, я вытираю. Я беру пылесос, она протирает влажной тряпкой пол. У нас даже общей кассы не существует: мы по очереди ходим за покупками и всегда честно распределяем траты.

– Только не психопата какого-нибудь. Но… спасибо. Не уверена, что у меня сейчас нашлось бы для этого время.

Надо готовиться к двум контрольным, еще у меня работа и встреча с Гердой. Нужно обсудить выставку, для которой мне, видимо, придется закончить еще две-три картины. Кроме этого, портрет для бабушки Симона, на который Басти вчера дал добро, и прощальная вечеринка для Лео.

– Без проблем, сделаю с удовольствием. Господи, я бы сейчас весь мир обняла. А дальше еще лучше будет, потому что сейчас приедет Калла и мы наконец погуляем втроем! – сменила тему Лео.

– И по магазинам пройдемся! – добавила я, но Лео замотала головой.

– Прости, не получится. Мой список дел, начиная с сегодняшнего дня, официально растянулся до экватора. Прямо сейчас я напишу объявление и, наверное, уже начну паковать вещички, а заодно и разгребать свои авгиевы конюшни. Потому что если вечер в Pocket Bar закончится так, каким я его себе нарисовала… – она многообещающе поводила бровями, – утро я встречу с похмельем и рядом с каким-нибудь красавчиком.

– У тебя и отговорка готова на случай, если он окажется прилипчивым и захочет продолжения.

– Точно! Об этом я не подумала, – бодро ответила она и в ту же секунду с сожалением надула губы. – Но тебя мне будет не хватать. Как жаль, что моя стажировка не в соседнем городе.

Я погладила ее по руке.

– Да, было бы здорово, но послушай… Так ты немного развеешься. А я в это время всем буду хвастаться своей подругой. Я невероятно тобой горжусь, Леона Мей.

– Говорит та, у которой скоро первая персональная выставка.

– Говорит та, которая всегда восхищалась тем, что ты точно знаешь, чего хочешь, и всегда добиваешься этого, – поправила я ее. – В личном, а теперь и в профессиональном плане. Неважно, сколько препятствий нужно преодолеть.

Щеки Лео зарделись, и она смущенно замотала головой. Как будто я преувеличивала. А я вдруг ощутила потребность напомнить ей, какая же она классная. Особенно потому, что в жизни ей пришлось несладко. И в детстве. И сейчас.

– Любая на твоем месте уже бы скисла. Но ты никогда не сдаешься. Любое препятствие тебе по плечу. И каждый раз, когда ты падала, ты вставала.

– Как и ты, Лиса. Ты тоже можешь собой гордиться. – Я чувствую, что у нее комок встал в горле, и мне тоже стало трудно говорить. Лео, которая почти никогда не плачет, кажется, вот-вот зарыдает. – А вообще-то… я тебя насквозь вижу, Алиса Мейер.

– Видишь насквозь?

– Да. Ты все это говоришь лишь с той целью, чтобы я и дальше ремонтировала нашу посудомойку, – хрипло сказала она. Такая у нее манера справляться с эмоциями. Пригнуться и выскользнуть.

– Раскусила! И кстати, почему еще я рада твоей стажировке – потому что когда ты будешь управляющей магазином, то сделаешь мне приличную скидку при покупке машины.

– Что ж, по крайней мере, ты со мной честна. – Лео пожала плечами.

Откинув голову, я расхохоталась и направилась к выходу.

– Отлично, что мы все прояснили после пятнадцати лет дружбы.

– Лиса?

Я остановилась и обернулась к Лео.

– Да?

– Спасибо.

Я ответила ей воздушным поцелуем.

Вернувшись в свою комнату, я продолжила снимать со стены фотографии, не забывая смотреть на часы. Фото с мамой я спрятала под кровать. Кроме того, где мы вчетвером. Родители держат нас на руках. Младшей сестре еще нет года. У Бекки этот снимок тоже есть. Каждый раз он разрывает мне сердце на кусочки и склеивает их обратно. Меня тянет заплакать и одновременно улыбнуться.

Мой телефон, который лежит на столе, вдруг завибрировал. Тот факт, что Бекки написала именно сейчас, кажется почти зловещим.

Привет, Лисси, к сожалению, сегодня у меня не получится.

Папа хочет посадить на маминой могиле цветы на зиму, а я хочу ему помочь.

Не могу оставить его с этим одного.

Убрать мамину могилу и быть рядом с папой,

когда он во мне нуждается, для меня важнее.

Но все равно желаю удачного шопинга.

Обнимаю, Бекки.

PS: Пришли потом фотки с одеждой, которая тебе приглянулась.

Дам тебе пару советов со стороны.

Убрать мамину могилу и быть рядом с папой, когда он во мне нуждается, для меня важнее. Что, черт возьми, она хочет этим сказать? Что мама и папа мне безразличны? Что я эгоистичная, поверхностная овца, которую интересуют только шмотки? Как будто я не бросила бы все, чтобы помочь отцу. Я бы приехала немедленно, если бы он попросил. Причина неважна.

И почему Бекки отказалась за пять минут до нашей встречи? С тех пор, когда я еще жила в доме родителей, я знаю, что папа покупает цветы за день-два и хранит их в саду. Сестра бы об этом знала. Позвони она вчера, я бы не задумываясь предложила помощь. Сразу бы собралась в Люнебург. И значит… это значит, что… Бекки, вероятно, и не собиралась встречаться. Что она – как бы нелепо это ни звучало – опять не хотела делить со мной папу. Как будто он и так все время не с ней. Она его любимая дочка. С тех пор, как мамы больше нет.

Тяжело дыша, я стараюсь держать себя в руках, но чувствую, как гнев и разочарование расползаются по всему телу. До кончиков пальцев. Так я и стою, вцепившись в телефон.

Потом открываю звонки и не задумываясь набираю папин номер. Пока идет вызов, я сижу на краешке постели и жду, слушая, как бешено колотится сердце. А когда слышу папин голос, мой пульс зашкаливает.

– Привет, Алиса.

– Привет, папа… – Я на секунду замешкалась, раздумывая, как начать. Хотя и так уже знала. Поэтому стряхнула с себя неуверенность и решила выложить все напрямик. – Бекки сказала, вы сегодня идете на мамину могилу посадить цветы, и я хотела бы поучаствовать. Помочь. Могу выехать прямо сейчас и через час-другой буду дома. – Мне пришлось сглотнуть, потому как горло словно покрылось пылью. Это был страх.

– Да не надо, мы с Ребеккой все сделаем сами.

Страх получить такой вот ответ.

Потому что хоть я и верно услышала папины слова, мой мозг превращает «мы с Ребеккой все сделаем сами» в «мы с Ребеккой в тебе не нуждаемся… я в тебе не нуждаюсь».

– Кроме того, у тебя, как я слышал, другие планы, – добавил он.

Как я слышал? Что Бекки ему рассказала?

– Нет, нет у меня… То есть, но… Это не то, чего нельзя было бы отменить при необходимости, – поспешно оговорилась я. Калла последняя, кто упрекнул бы меня в том, что часть времени я отсутствую по семейным обстоятельствам. – Я могла бы сейчас выехать, и тогда…

Папино четкое «Нет!» заставило меня замолчать.

– Нам не нужна твоя помощь, Алиса. Спасибо.

Нам. Добавят ли меня когда-нибудь к этому мы?

11

Симон

Шестнадцать… семнадцать… восемнадцать… девятнадцать.

– Сто! – прокряхтел я и убрал руки с перекладины, висевшей у нас в дверном проеме. Не дав рукам отдохнуть, я сразу вышел в коридор и приступил к отжиманиям. Сто отжиманий за пять подходов. Меня подстегивала мысль о том, что в следующем месяце времени на спорт не будет. Начиная со среды я каждую неделю хожу в зал, а потом бегаю.

Понимаю, что немного перегибаю палку и что тренировок мне в любом случае будет не хватать. Неважно, сколько я занимаюсь сейчас. И все же я решил, что до встречи с Алисой должен выполнить программу по максимуму. Мне остается два сета отжиманий – всего сорок раз.

Пот стекает с висков и по телу. Последние двадцать отжиманий даются чертовски тяжело, у меня дрожат предплечья, но я продолжаю. До изнеможения. Затем расслабляю руки, сгибаю их и ложусь на живот. Несколько секунд, тяжело дыша, остаюсь в таком положении.

Черт.

Как тяжко, но как же здорово. Уже сейчас понятно, как мне будет не хватать этого ощущения полного измождения, когда Алиса запретит мне любой спорт.

Алиса.

С момента нашей переписки в чате я вспоминаю о ней по крайней мере раз десять на дню. Сегодня думаю о ней еще чаще, потому что увижу вечером в Pocket Bar. Не помню, когда последний раз я так ждал выхода на работу. Еще и потому, что договорился с Томми поменяться сменами, чтобы мне закончить в одиннадцать, максимум полдвенадцатого. Если Алиса еще будет там, я бы мог составить ей и ее подружкам компанию, если получится. Вместе с Алексом.

Тот закончил тренировку и лежит на диване с игровой приставкой. Немного придя в себя и приняв душ, я разделил с ним завтрак из протеинового шейка и хлопьев. Алекс еще не в курсе, что должок за проигранный челлендж на Докленде я потребую с него сегодня. Поскольку он из тех людей, которые редко что-то планируют, и уже точно не дальше, чем на пару часов, вечером он занят не будет. Кроме того, мы давненько никуда не выбирались вместе. И я уже соскучился.

– Не хочешь подгрести сегодня в районе одиннадцати к бару? – спросил я.

– Ты разве не на работе? – уточнил он, не отрываясь от экрана.

– На работе, но только до одиннадцати. – Я подумал, не упомянуть ли Алису. Но рассказывать было особо ничего. Я даже не был уверен, появится ли она и надолго ли, и удастся ли нам вообще поговорить. Во время смены, в лучшем случае, у меня времени будет разве что перекинуться парой слов. Поэтому не хочу, чтобы Алекс решил, что я использую его только в качестве сопровождения. Тем более что это не так.

– Захотелось расслабиться, немного выпить. А раз уж я сегодня раньше освобождаюсь, почему бы не остаться в баре.

Алекс засопел.

– Если уж расслабляться, то в спокойном месте. Pocket Bar в субботу вечером переполнен. Позови кого-нибудь другого. Может, у меня еще получится свидание через Tinder.

– А может, окажешь мне услугу в счет проигрыша, – напомнил я ему про должок. – А звать Олли, Нильса и Ко мне совсем не хочется. – Эти идиоты каждые выходные накачиваются наркотой. Эту фазу я, слава богу, прошел. Наркотики и тех, кто их потребляет, я обхожу за версту с тех пор, как завязал. Слишком поздно я это понял в клинике. Так что за последний год круг приятелей сильно сократился. По сути, в этот круг входит Алекс, единственная зависимость которого – спорт. – Ладно тебе, старик! Будет весело. Первые два коктейля за мой счет, окей? А если не понравится, пойдем в другое место.

– Хм-м… Звучит в принципе неплохо. Давненько мы вместе не веселились.

– Слишком, – подтверждаю я, хотя это у меня всегда нет времени. – И про должок забудь. Потом как-нибудь рассчитаемся.

– Что? С чего вдруг? – сбитый с толку, взглянул на меня Алекс.

– Потому что я плачу за выпивку, и совместный поход в бар – это не совсем штраф.

У Алекса дрогнули уголки рта.

– Ты иногда такой зануда. Я никогда тебе этого не говорил, чтобы не обижать.

Я ухмыльнулся, показал ему средний палец и одним махом допил свой шейк. И тут вдруг мне пришла в голову мысль, что Алекс, который к женщинам в основном равнодушен, может положить глаз на Алису. Или она на него. И то, и другое мне бы сильно не понравилось. Обычно он подкатывает к женщинам с какими-то незатейливыми байками и плоскими шутками, которые по непонятной мне причине им заходят. И вообще-то его любимый типаж – стильные блондинки, но для Алисы он, возможно, сделал бы исключение. Я-то помню, что ощутил сам, увидев ее первый раз на лестнице. Эти глаза… лицо… улыбка…

Я потряс головой, чтобы вернуться на землю.

– Итак, приготовься проиграть.

– Мечтай, – ответил Алекс, не отрываясь от приставки.

Съев хлопья и выиграв у Алекса четыре из шести партий, я пошел в свою комнату с намерением нарыть в шкафу что-нибудь подходящее для встречи с Алисой. Когда я в последний раз думал о тряпках из-за женщины? И когда последний раз хотел понравиться? Остановился на серых джинсах и белом лонгсливе. Ничего более элегантного в моем гардеробе не нашлось. То есть буду выглядеть как обычно. Разве что поглажу вещи. Глажка для меня хуже смерти.

Я собрался, теперь нужно ждать. Считать часы. Пока, наконец, не придет время ехать в бар и отвлечься работой от мыслей об Алисе. Понятия не имею, когда она придет. Я не спросил ее об этом. Как и о том, в какой день мы с ней поднимемся на Докленд. Но я спрошу. Мне хочется быть с ней. Так долго, как это возможно.

Удивительно все-таки, без моей татухи я никогда бы не встретился с Алисой. Наши пути просто-напросто никогда бы не пересеклись. И пока я думаю, как это было бы ужасно, от предвкушения нашей сегодняшней встречи мое лицо расплывается в улыбке…

12

Алиса

На остаток дня я запланировала три вещи. Во-первых, развлечься. Во-вторых, развлечься. И в-третьих, выкинуть из головы все то, что могло бы помешать осуществить первое и второе.

В этот же список входит постараться не показать Калле, что общение с сестрой и отцом отняли у меня практически все силы. Но как только я увидела ее черные локоны возле вокзального киоска Franz & Friends, мое настроение моментально улучшилось. Она, видимо, покупала в этот момент французскую булочку, поэтому стояла спиной. В длинном светло-коричневом плюшевом пальто с животным принтом, которое я бы с удовольствием у нее купила.

Я почти подошла, когда вдруг увидела парня Каллы Яспера. Он тоже меня заметил и уже хотел помахать, но я дала ему знак, приложив палец к губам. Это должен был быть сюрприз. Продавщица тем временем нагружала пакет французскими булочками и улыбалась. Калла в своем репертуаре. Она обожает эту выпечку и в каждый свой приезд в Гамбург скупает весь магазинчик. Особенно ей нравятся булочки с белым шоколадом и карамелью. Они и мои любимые – очень удобно.

Калла вынимает кошелек из сумки на плече. Чтобы она меня не заметила, я проложила большую дугу сквозь толпу людей. Яспер, который наблюдал за моими трюками, качал головой и улыбался. Я встала в метре от подруги, намереваясь закрыть ей ладонями глаза, но тут она повернулась с полным пакетом булок и тихонько вскрикнула.

– О, господи, Лиса! Ты откуда здесь? Из-под земли, что ли?

– Ну типа того. Хотела сделать тебе сюрприз.

– Тебе удалось.

Мы обнялись. Завизжали, засмеялись, запрыгали. Словно дети, переевшие сладкого.