Читать онлайн Аорист. «Вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть.» (Ин. 1:3)

© Сергей Чистяков, 2024

ISBN 978-5-0064-7294-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АОРИСТ

Вся Тем быша,

и без Него ничтоже бысть,

еже бысть. (Ин 1, 3).

Честно сказать, я не помню, чтобы меня в детском возрасте волновали вопросы о моих предках. Я, как всякий социальный ребёнок, знал имена своих родителей, но меня никогда не интересовало, сколько у них прошло дней рождений и когда они по календарю, не говоря уже о других сведениях. Зачем, скажите мне, забивать свою память ненужной информацией о ненужных людях? Моими родителями, притом всеми сразу, включая директора, были сотрудники нашего социального интерната. Вот о них я знал всё!

Мы – воспитанники социалистического строя, были, конечно, равны! В правах равны и в обязанностях. Но если ты с первых месяцев жизни в младшей подгруппе, определяешься в направлении выбранной цели, то – со всей строгостью диалектической необходимости – стараешься расположить к себе тех взрослых, которые помогут тебе в продвижении к цели. Становишься для них значимым ребёнком.

Поэтому в день рождения каждого из них ждал мой, сделанный своими руками подарок, притом обязательно с учётом личных пристрастий!

Это гражданских детей, с которыми мы практически не общались, волновали их биологические родственники, близкие и не очень. А нам на своих было плевать! Вот мои, например – инженеры-техники. Тоже, кстати, «социальники». Пока учились в институте – родили меня. А выпустились – жить на ту зарплату, что платят на Земле?! Так до старости из кабалы не выбраться. Собрались на вахту лететь на «Плутон-2». Завербовались, прошли адаптацию к анабиозу – меня, трёхлетнего, в социалку, а сами в заморозку. Транспортник летит по эконом-трассе, с минимальными затратами на ускорение и торможение, с тремя, примерно, космическими. Девять с половиной туда, там от семи до восьми с половиной, пока не отработают для Федерации затраты на свой социальный пакет – вахта, это включая два цикла адаптации, девять с половиной назад, ну и здесь примерно три месяца в реабилитации, – итого двадцать два с половиной, или чуть побольше, года. Им по двадцать четыре с половиной было на момент старта. Прибавляем ну, пусть восемь с половиной – тридцать три на момент возвращения. А тут я их, такой, встречаю! Тридцатидвухлетний! Здравствуйте, любимые родители! Как вам спалось, говорю? Я вам, брошенный, от тоски под одеялом руку прокусивший, чтоб соседи по комнате не услышали, воющий, не снился?! Во сне сладком, забытьи анабиозном?

Я тогда под одеялом себе пообещал сквозь слёзы, что к тому моменту, когда они вернутся, я уже улечу. Неважно куда и неважно как, – важно, чтобы к тому моменту, когда им будет под шестьдесят – мне бы было примерно тридцать.

Месть сладка. Цель обозначена. Нужно попасть на тот социальный лифт, который к выпуску во взрослую жизнь отправит меня в космос. Никаких пилотов, никаких штурманов и радистов – они проживают свою жизнь в полёте. Стать специалистом по планетарной геодобыче – вот моя цель!

Конечно, есть в космосе ещё профессии и для заработка подходящие, и для души. Но в обслугу идти, как мои родители? Обслуживающий персонал – он, что в содружестве корпораций, что в социалистическом лагере – ограниченный в правах слуга. И прославиться может только героически, ценой своей жизни спасая от смерти объект, подлежащий сервису! В штурм-группы и полицию – та же история! А вот получить диплом гео-разведчика, да чтоб по контракту между нашей страной и какой-нибудь страной-корпорацией, вроде Де Бирс, – то и зарплата в валюте, и премия от нового месторождения! Хоть в Африке, хоть в поясе астероидов.

Мне надо в Космос!

Этим летом я, как и все, кто тянет лямку параллельного образования, был рекомендован партийной ячейкой нашего университета для прохождения летней практики в международный студенческий лагерь «Камп Россия».

Поцелуи! На спортивной площадке, под пицундской сосной, за кустами, в беседке на берегу моря, на асфальтовой дорожке, ведущей из столовой к жилым корпусам, в медпункте на кушетке стерильной чистоты, в пустой палатке, у фонтанчика с питьевой водой, возле запертого клуба, в лесу, на обрыве. Поцелуи тайные, жадные, скоротечные. С вожатой, старшей вожатой, воспиталкой, медсестрой, методисточкой, родственницей твоего друга, родственницей друга твоего друга! Целоваться, ничего не обещая, целоваться, отдавая всего себя.

А потом вдруг лето кончилось, и остались только стереофотографии или одни только адреса личных ячеек в Сети. Так рождается межнациональная дружба, так приобретаются связи, так встречается любовь!

В августе, за неделю до начала занятий, она приехала ко мне. Каталонская кузина моего соседа по номеру. Попросила: «Отведи меня на „Чайку“! Я мечтаю попасть в МХАТ с самого детства!» Спортсменка, чемпионка кампуса по моно-волейболу, студентка Барселонского Независимого Университета. Мы в «Камп Россия» распевали под гитару: «Феличита! Я учусь в универе иностранного права! Феличита!» Баскская смуглянка, брюнетка-отличница, она ступила на асфальт транспортного узла в Шереметьево прямо из тенистой, по-европейски солидной Барселоны. Так запросто, как перешагнула ручей. Без оторопи перед расстоянием в две тысячи триста миль.