Читать онлайн Идеальное совпадение

Kandi Steiner

MEET YOUR MATCH

All rights reserved.

No part of this book may be used or reproduced in any form or by any means, electro or mechanical, including photocopying, recording, or by any information storage and retriev system without prior written consent of the author except where permitted by law.

The characters and events depicted in this book are fictitious. Any similarity to real persons, living or dead, is coincidental and not intended by the author. Published by Kandi Steiner

Edited by Elaine York/Allusion Publishing (http://www.allusionpublishing.com)

Copyright © 2023 Kandi Steiner

© Конова В., перевод на русский язык

© Алиса Гиловян, иллюстрация

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1. Самая уродливая ваза на свете

– Да здесь разит богатыми придурками.

Для пущей убедительности я наморщила нос, а моя лучшая подруга тихонько рассмеялась и отпила шампанское из бокала, который придерживала кончиками пальцев. Бриллианты на ее смуглом запястье мерцали в тусклом свете люстры, но какими бы роскошными ни были ее драгоценности, они и в подметки не годились длинному черному платью. Оно облегало ее тело и романтично ниспадало на пол шлейфом из переливающейся мерцающей ткани.

– А знаешь ты это на собственном опыте, потому что пару раз уже нюхала богатеньких козлов?

– Это вообще ни к чему. Достаточно просто находиться с ними в одном помещении.

То самое помещение, в котором мы сейчас находились, напоминало бальный зал с изысканными люстрами, безупречными мраморными полами и величественным сводчатым потолком, расписанным в стиле итальянской часовни. Это здание располагалось в Иборе и называлось старинным общественным клубом – и сегодня здесь проводился роскошный прием.

Когда в начале вечера мы подошли к парадной лестнице, я пришла в дикий восторг от золотых и кроваво-красных оттенков, которые были здесь повсюду. Эти цвета и дорогая деревянная мебель создавали впечатление, будто мы прямо сейчас оказались в восемнадцатом веке.

Роскошный зал готов был лопнуть от количества богатых и знаменитых людей Тампы, с иголочки одетых в смокинги и платья, каждое из которых стоило целое состояние. Мой наряд идеально подходил сегодняшнему случаю только благодаря Ливии, которая отличалась особой любовью к дизайнерской одежде. Это увлечение появилось еще до того, как она стала самым высокооплачиваемым дантистом в штате. Ее зубоврачебная практика заключалась не столько в пломбировании и регулярной гигиене зубов – хотя тут Ливия возразила бы, что и этим часто занимается, – сколько в лечении поистине жутких травм ротовой полости, коими славились профессиональные хоккеисты.

Подруга пришла в восторг от возможности стянуть с меня старую одежду, которую она упорно называла шмотками для хиппи. Лично я бы отдала предпочтение своим свободным нарядам от Free People, чем облегающему платью, расходящемуся книзу, в которое впихнула меня сегодня Ливия. Хотя этот великолепный желтый оттенок был моим любимым. Он прекрасно оттенял мой насыщенный светло-коричневый тон кожи, и чтобы не отвлекать внимание от платья, я уложила волосы в гладкий конский хвостик.

Ливия прислонила руку к груди и снова поднесла к губам бокал с шампанским.

– И что же это за запах?

– Грязные деньги, дизайнерская кожа и Bond No. 9, – без труда ответила я. – С легким намеком на тот особый аромат, который можно встретить только в лобби многоквартирных домов, где каждая комната стоит баснословных денег.

– Так воняет в вестибюле моего дома?

– В твоем смердит резче, чем во всей Тампе.

Ее накрашенные коралловой помадой губы изогнулись в приторной улыбке, и я поняла, что подруга восприняла мои слова как комплимент.

– Тогда хорошо, что ты здесь только для того, чтобы осветить мероприятие и рассказать, сколько эти богатенькие козлы соберут сегодня на благотворительность, – сказала Ливия. – Я бы не хотела, чтобы твое платье подцепило этот запах.

Она в шутку подтолкнула меня локтем, и я, улыбнувшись, вытащила из клатча телефон и включила режим видео с киноэффектом, а потом крупным планом сделала несколько снимков замысловатого украшения, переливающегося на низком столике, возле которого мы стояли.

Отсняв ролик, я убрала телефон и взяла в руки камеру, висящую на шее. Подкорректировала настройки и сфотографировала стол, а потом Ливию – она подмигнула и допила шампанское.

Когда люди видели нас вместе где-то вне стен подобных мероприятий, то наверняка не допускали мысль, что мы можем дружить. Ливия родилась и выросла в штате Нью-Йорк, на Лонг-Айленде, ее родителям принадлежал дом отдыха в Хэмптонс. Я же была из другой социальной прослойки и вела непритязательную жизнь в пригороде, удаленном от Тампа-Бэй. Ливия на четыре года старше и уже получила докторскую степень, а я только-только справилась с бакалавриатом.

И все же с самой первой встречи мы хорошо друг друга понимали. Такое может произойти только с тем, кто видит тебя настоящую и не ждет, что ты изменишься. Этот редкий, особенный дар я никогда не воспринимала как должное.

Ливия Янг – лучшее, что досталось мне от самых травмирующих отношений в жизни.

Словно почувствовав, о чем я задумалась, Ливия мягко коснулась моего плеча.

– Ты в порядке?

Я прогнала неприятное ощущение в животе и ответила подруге.

– В полном. Хочешь, сниму тебя с одним из тех жеманных спортсменов? – пошутила я, подняв камеру.

Ливия улыбнулась мне, словно знала что-то, чего не знала я, и с легкой улыбкой покачала головой.

Я не хотела быть предвзятой, когда дело касалось подобных мероприятий, но все усложняло мое воспитание, а если припомнить события, произошедшие в личной жизни, можно сказать, что я еще никогда не ошибалась в своих суждениях.

Мои родители были закоренелыми нонконформистами. Они познакомились во время службы в Амери-Корпусе[1] и посвятили жизнь работе на благо общества. Я росла, довольствуясь малым, с извечным напоминанием быть благодарной за все, что у нас было. И я была искренне благодарна. Меня буквально переполняла благодарность за то, что у меня есть родители, которые заботятся обо мне и наполняют наш дом любовью, за их бескорыстность и доброту.

И только в колледже, влюбившись в спортсмена из состоятельной семьи, я начала испытывать неприязнь к тем, кто жил лучше нас.

Я моргнула, решив сегодня не терзать себя мыслями о нем и о прошлом. Этот вечер был началом новой главы для меня, возможностью, из которой я извлеку выгоду.

Это мое первое мероприятие в качестве «Крошки Тампа-Бэй».

Несмотря на слащавое название, «Крошки Тампа-Бэй» были хорошо известны в городе своими аккаунтами в социальных сетях, а потом стали самым прослушиваемым подкастом в Бэй. Они освещали все: где делают покупки, где обедают и ночуют самые влиятельные жители города, брали у них интервью – будь то деятели из сферы политики, медицины, науки, истории, недвижимости или поп-культуры.

Трудясь не покладая рук для создания собственного онлайн-бренда в городе, теперь я стала новым членом команды, и моя специализация заключалась в освещении спорта Тампа-Бэй – что довольно забавно, учитывая, что я скорее десять раз прочитаю словарь от корки до корки, чем посмотрю хоть один бейсбольный матч.

Это не моя конечная цель. Для меня важнее всего рассказывать о тех, кто редко хочет быть в кадре, – людях, помогающих обществу: молча, бескорыстно и без признания.

Но пока это мой путь. И я счастлива.

– Мне нужен еще бокал, – сказала Ливия, взмахнув пустым бокалом. – А еще я, наверное, должна появиться у VIP-столиков. Наш директор любит хвастаться мной как призовым поросенком.

– Из тебя вышел очень милый поросенок, – проворковала я, проводя пальцами по пряди ее шелковистых прямых волос.

Она смахнула мою руку и закатила глаза.

– Скоро вернусь.

– Я пока поснимаю предметы молчаливого аукциона, – сказала я. – Там и встретимся?

Ливия кивнула, а затем прошла сквозь толпу, как Моисей, разделивший море, и все повернули головы в ее сторону.

Я неторопливо обошла столики с выставленными на торги предметами, мысленно составляя планы фото- и видеоматериалов, которые подготовлю за сегодняшний вечер. Я сделала видео с разных ракурсов и с разными переходами, зная, что после не смогу вернуться и все переделать. Мои родители часто посмеивались над моей работой – не потому, что издевались, а потому, что искренне ее не понимали. Как и многие.

Скажи любому, что твоя работа связана с социальными сетями, и первым делом над тобой посмеются.

Я любила свое дело, несмотря на то что не знала, как сложится потом моя жизнь. Особенно ценно то, что у меня была аудитория, которая разделяла те же ценности, которая хотела познакомиться с теми, кто меняет правила в их сообществе, с невоспетыми героями. Благодаря этой миссии у меня появились верные последователи, и с «Крошками Тампа-Бэй» я хотела достигнуть больших высот.

Но сначала нужно отбыть срок в качестве человека, освещающего спорт.

Добравшись до столов и уверенно держа телефон перед собой, я медленно пошла вдоль предметов, выставленных на аукцион. Званый вечер в «Гибсоне» организовали спортивные команды в Бэй – редко хоккейные, бейсбольные и футбольные команды объединялись, чтобы собрать деньги для благотворительных организаций, которые они поддерживали. Соответственно, большинство предметов было связано со спортом – от подписанных мячей, хоккейных шайб и джерси до билетов в VIP-ложу и возможности провести вечер с игроком.

Как жаль, что на меня не производят впечатление возмутительные ценовые предложения, которые уже вписали в журналы перед каждым предметом, и я не испытываю от них благоговейный трепет. Напротив, я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза при виде каждого человека в этом зале. Они чувствовали себя невероятно щедрыми, просто посетив мероприятие, а в действительности не знали, каково это – действовать во благо общества, предстать перед нуждающимся и протянуть руку помощи.

Приблизившись к довольно уродливой и чересчур высокой вазе, которая выделялась на фоне окружавшей ее спортивной атрибутики, я остановилась и хмуро осмотрела ее. Ваза была странной формы: горлышко искривленное, как часы на картине Дали, а корпус деформирован, словно его расплавили, вместо того чтобы вылепить до совершенства. Она была похожа на гончарный предмет, слепленный ребенком, который впервые пробовал свои силы. Вещица была полностью лишена цвета и должной обработки. Это просто серая бесформенная куча глины, которую выдают за что-то ценное.

– Вы ценитель искусства?

– Так вот чем это должно быть? – спросила я и повернулась к человеку, задавшему вопрос низким, плавным голосом. Когда я оглянулась через плечо, чтобы приправить шутку улыбкой, она резко померкла при виде Винса Танева.

Не нужно даже немного интересоваться хоккеем, чтобы узнать нашего великолепного новобранца, который стремительно завоевывал город, заняв место на всех первых полосах в предсезонном периоде. Вскоре он привлек всеобщее внимание своими голами и передачами. И это внимание удерживал на себе яркими похождениями вне льда, историями о том, как вваливался к себе домой с тремя девушками под руку. Еще он случайно оказывался в популярных магазинах и ресторанах, тусовался с фанатами так, словно был обычным человеком.

Вообще-то он и был обычным человеком, напомнила я себе и стерла с лица улыбку.

Я знала Винса не только по всем этим причинам, но и потому что он часто появлялся в местных новостях в качестве общественного героя. Но я-то знала, что подобные мероприятия – всего лишь показуха и пиар, а Винс был слишком рад делать вид, словно ему есть дело до всего этого, но ровно до тех пор, пока его не переставали фотографировать.

Винс Кул.

Тампа наградила его ласковым прозвищем, вдохновившись Джо Кулом, другой ипостасью Снупи, а остальные американцы быстренько подхватили. Винс был сексуальным, молодым, самоуверенным и, что хуже всего, тем самым игроком, который с легкостью мог очаровать любого.

Потому что с каждой долбаной игрой он становился все лучше и лучше.

Мне не пришлось слишком долго изучать его взглядом, чтобы заметить, что его обычно непослушные волосы сегодня были укрощены и лежали гладкими волнами, которые подчеркивали его привлекательное лицо. Этим скулам поэты могли бы посвятить работы всей своей жизни. Вкупе с густыми ресницами и губами, которые всегда были немножко выпячены, как у богатенького мальчишки, Винса невозможно не считать очаровательным. Те, кого привлекало что-то мужественное, особенно сходили с ума от небольшого шрама над правой бровью, что придавал его красивому лицу достаточно резкости, чтобы девушки задавались вопросом, свяжет ли их Винс в кровати.

Он был непоколебимым и резким – мужчиной, который источал силу, не произнося ни единого слова.

Его пухлые губы немного изогнулись под моим пристальным взглядом – особенно когда я перевела взор на белую шею, которую оголяли две небрежно расстегнутые верхние пуговицы рубашки. Ни одна шея не имела права быть такой сексуальной.

Наконец наши взгляды встретились, и чем дольше мы смотрели друг на друга, тем сильнее пылал огонь в его карих глазах. Я не понимала, они золотые или скорее зеленые, потому что два этих цвета боролись друг с другом, когда уголки его губ приподнялись еще выше.

Моя улыбка померкла, и я отвернулась к вазе, а Винс встал рядом со мной в уверенной и расслабленной позе, засунув руки в карманы брюк.

И хотя мои каблуки были достаточно высокими, Винс все равно был как минимум на фут выше меня, потому я приосанилась и вздернула подбородок.

– Она довольно уродливая, – сказал Винс.

Я немного расслабилась – хотя бы в одном мы были согласны.

– И все же какой-нибудь богатый придурок внесет возмутительную ставку и всю дорогу домой будет себя нахваливать.

– Почему ставка за уродливую вазу делает кого-то придурком?

– Такие люди считают, что благотворительность – это разбрасывание унаследованных денег, – со смешком выпалила я. – А потом они лучше спят по ночам, чувствуя себя божьим даром всему человечеству.

Винс немного наклонил голову.

– Полагаю, лучше так, чем тратить деньги на алкоголь и проституток?

– О, уверена, этого им тоже вдоволь хватает.

– Многие благотворительные учреждения получают финансовую поддержку от подобных мероприятий.

– Ну конечно! – невольно прикрикнула я, легонько скрежетнув зубами. Ливия частенько была со мной сурова, как может вести себя только лучшая подруга, и говорила, что у меня есть склонность производить впечатление стервы на того, кто не очень хорошо меня знал, – особенно в разговорах о справедливости и благотворительности.

Но эта правда приводила в ярость. Любая женщина, которая не улыбалась, не смеялась и не кивала головой, считалась стервой.

Я носила это оскорбление с гордостью.

– А многие из присутствующих здесь жертвуют, возможно, одним процентом из заработанного за год, а потом хвастаются друзьям, как помогают обществу.

Винс повернулся ко мне, и тогда я, высоко подняв подбородок, встретилась с ним взглядом.

– Выходит, все, кто не посвящает жизнь и деньги активизму, просто отбросы человечества? Вы, должно быть, идеальный ангел – современная Мать Тереза.

– Во всяком случае, я не участвую в общественных мероприятиях ради пиар-хода, – парировала я, скрестив на груди руки. Это привлекло внимание к камере, еще висящей у меня на шее, и Винс приподнял бровь.

– Верно. Вы просто освещаете эту пиар-акцию и прикидываетесь, что выше ее.

– А, вы рассчитывали, что я упаду к вашим ногам и стану лебезить, насколько вы поразительны, как это делают почитающие вас папарацци? – выпятив нижнюю губу, спросила я. – Как это мило. Вперед. – Я подняла телефон и сделала вид, будто записываю. – Расскажите о вашей благотворительной работе, а я прикинусь, что вы занимаетесь этим, потому что хотите, а не потому что это хорошо отразится на репутации команды.

Когда Винс смотрел на меня, его карие глаза напоминали камень, а уголок губ приподнялся, словно он хотел улыбнуться. Но челюсти были сжаты, брови сведены к переносице, как будто я была противником, вышедшим на его лед.

– Похоже, вы меня раскусили.

– Подождите, идеальный снимок, – продолжила я, убрав телефон и взяв камеру. – Крутой новобранец «Тампы» и Самая уродливая ваза на свете.

В ответ уголки его губ и впрямь немного приподнялись, всего чуточку, и я почувствовала себя в высшей степени довольной, сделав снимок Винса, который стоял перед аукционным столом, по-прежнему непринужденно засунув руки в карманы.

Когда я снова отпустила камеру, мы замолчали, разглядывая друг друга. На моем лице была такая же ухмылка, как у него. Во всяком случае, пока Винс не разорвал зрительный контакт и не обвел взглядом мое тело. Он даже не прикинулся пристыженным – просто оценивающе заглянул в глубокий вырез и еще выше изогнул бровь, заметив высокий разрез на платье, который приоткрывал мое верхнее бедро.

Шею обожгло румянцем под его взглядом, но этот огонь и вполовину не был таким горячим, как мой гнев. Я уже готова была накинуться на Винса, как вдруг сзади кто-то взял меня под руку.

– Извини, – сказала Ливия. – Увязла, рассказывая страшные истории толпе, которую развлекал наш директор. О, вижу, ты познакомилась с Мальчишкой Танни.

Винс обратил внимание на мою лучшую подругу и расплылся в улыбке. Она так отличалась от лукавых ухмылок, которые он кидал в мою сторону, что у меня чуть не перехватило дыхание.

– Привет, Ливви, – поздоровался он и наклонился, чтобы расцеловать ее в щеки. Поскольку Ливия до сих пор держала меня под руку, Винс оказался чуть ближе ко мне. – Давно не виделись.

– Тебе же лучше, – задумчиво произнесла она. – Береги свои виниры[2], не дай еще одной шайбе прилететь тебе в челюсть, и сможем проводить время вместе в более веселой обстановке.

Он снова сверкнул белоснежной улыбкой, и я задалась вопросом, какие из этих зубов были настоящими.

– О, но я скучаю по твоему креслу, – сказал Винс и окинул ее таким же оценивающим взглядом, что и меня несколько минут назад. – Знаешь, мы даже ждем, когда нам выбьют зуб, ведь знаем, что это приведет в твой кабинет.

Меня так и подмывало фыркнуть, но Ливия, похоже, привыкла к такому беспардонному флирту. Она только закатила глаза и с улыбкой махнула на Винса рукой.

– Прошу прощения за вмешательство, – произнес тонкий голос, и мы повернулись к юной девушке с розовыми щечками. На ней было простое черное коктейльное платье и золотой бейдж, подсказавший мне, что это волонтер, работающий на мероприятии. – Но вы же мистер Танев?

– Он самый, – ответил Винс.

Застенчиво улыбаясь, девушка показала на вазу, стоявшую за спиной Винса.

– Идеально, спасибо, что пришли. Мне очень жаль отвлекать вас от вечера.

– Вы вовсе меня не отвлекаете. На самом деле, пока это самое яркое событие, – сказал он и посмотрел мне в глаза, после чего направился за девушкой, которая повела его к столу.

– Если вы сможете просто подписать фотографию рядом с вашим творчеством, мы разместим ее в рамке и приложим к лотам.

Я нахмурилась, пытаясь понять смысл ее слов, когда она протянула маркер.

– С удовольствием, – ответил Винс и, быстро подписав фотографию, где он, мокрый от пота, празднует гол, положил маркер на стол и повернулся к нам с Ливией. – Хотя не ожидаю, что вы получите много за это уродство.

Говоря эти слова, он не сводил с меня глаз, а я всячески пыталась не сглотнуть и не спасовать под его пристальным взглядом.

– О, уверена, вы ошибаетесь, – сказала волонтер. – Нечасто профессиональный спортсмен обладает творческими наклонностями. Такой работой любой коллекционер будет гордиться.

– Вазу сделал ты? – спросила Ливия, округлив глаза под впечатлением. – Как красиво. – Она покачала головой и снова бросила оценивающий взгляд на предмет. – Прибереги немного таланта и для нас, ладно?

Я закатила глаза, отчего Винс торжествующе ухмыльнулся.

Волонтер вернулась к своему прежнему занятию за столиками, а Винс продолжал смотреть так пристально, что мне пришлось отвести взгляд.

Когда я наконец отвернулась, Винс поправил запонки на запястьях и кивнул Ливии.

– Лучше вернуться, – сказал он. – Приятного вечера, дамы.

Больше он и взглядом меня не удостоил, быстрой походкой минуя толпу. И если перед Ливией море расступалось, то с Винсом была обратная история. Он без единого слова притягивал к себе каждого человека, мимо которого проходил. Винс отошел буквально на пару метров, когда его окружили люди, вытаскивая телефоны, чтобы сделать снимки. Как только он закончил с ними, его дернула за рукав одна девушка, а может, две или три, конкурируя за внимание хоккеиста.

– Вообразить не могу, какой жизнью он живет, – с пытливой улыбкой произнесла Ливия.

– А я могу, – огрызнулась я. – Тщательно организованной.

– Ладно, ворчунья. Не все порочны, пока не докажут свою святость, – посмеиваясь, сказала подруга. А потом потянула меня к сцене. – Пойдем. Найдем наш столик, пока не началась речь.

Я пошла за подругой, сделав несколько вдохов, чтобы избавиться от волнения, вызванного этим глупым мужланом.

А добило меня то, что к концу вечера ваза ушла с молотка за десять тысяч долларов.

Глава 2. Та еще штучка

Я ощущал бешеную энергию внутри, обматывая клюшки, но под лентой все равно нащупывалось что-то острое.

Шла только вторая наша игра дома в регулярном сезоне. Победа приносила невероятные ощущения, где бы ни была завоевана, но есть что-то особенное в победе на родной площадке. Если мы хотим, чтобы нас считали серьезными противниками на Восточной конференции[3], тогда нужно обыграть «Торонто Титанс». Они лидировали в конференции, а в прошлом сезоне выиграли Кубок Стэнли[4].

Сегодняшний вечер – самое подходящее время доказать, что «Тампа» вернулась в игру.

Я не особо беспокоился. Тренер почувствовал это вчера на званом вечере и предупредил меня не слишком дерзить. Но это была не дерзость.

Ну, не совсем.

Просто я видел ситуацию в истинном свете.

В наших рядах полно ветеранов. Защита прицельна. Наш вратарь лучший в лиге. Мы отдавались нашему делу и изучали записи игр так внимательно, что у меня перед глазами все плыло.

К тому же у нас был я.

Можно называть это дерзостью, если угодно, но для Тампы я был тем самым недостающим звеном – сильным правым нападающим на первой линии, с упорством, которого не хватало этой команде. Окончив весной колледж в Мичигане, я выбил себе путь в тренировочный лагерь для новобранцев и с тех пор не сдавал обороты. Я не собирался упускать возможность попасть в НХЛ, и плевать, если придется немного взъерошить кому-то перышки, чтобы сохранить здесь свое место.

Товарищи по команде любили поиздеваться надо мной, напомнить, что я всего лишь новичок и что во время сезона меня поставят на место.

Но этого еще не произошло.

Я предчувствовал сегодняшнюю победу. Она наша. Домашняя площадка была несравнимо лучше – мы выиграли три игры подряд, а поддержка болельщиков всегда придавала сил.

Хотя фанаты «Тампы» были обеспокоены после почти десятка неудачных сезонов, и я их не виню. За это время «Оспрейс»[5] только дважды вышли в плей-офф и в обоих случаях потерпели поражение в первом раунде.

Но опять-таки – это было до меня.

Я закончил обматывать клюшки – и вовремя, потому что с моей головы снял наушники Джексон Бриттен, защитник, который быстро стал моим любимым товарищем по команде. Этот канадец был всего на пару лет старше меня и прославился за стычки в углах и ловкость на льду. Когда я попал к ним в команду, между нами быстро зародилась дружба.

– Давай покатаемся, Голубь.

Я ухмыльнулся в ответ на еще одно прозвище, которым меня любили подкалывать ветераны. А потом встал и вышел за ним из раздевалки на лед.

Когда к нам стали подтягиваться другие игроки, на площадке воцарились шум и гам: гремела музыка, и со всех сторон раздавался треск от коньков. Утренняя раскатка – способ избавиться от тревоги, разогреться и подготовиться к вечерней игре. Мне всегда казалось, что я осваиваюсь, что это первое скольжение по льду, первый удар клюшкой по шайбе, первый удар по открытым воротам. Мои мышцы ожили, как двигатель гоночного автомобиля, готовясь к предстоящему испытанию, а разум сосредоточился так, как бывает только в день игры.

Немного погодя, когда мы просто катались по льду и забрасывали шайбы в открытые ворота, наш вратарь закончил тренировку и занял место перед воротами.

Уилл Перри – или Папаша Пи, как мы его называли, – был оружием разрушительной силы и единственной причиной моего ликования, когда я узнал, что «Тампа» станет моей командой. Нам нужно доработать позиции, а защита может быть сильнее, но Папаша Пи был сильным и уверенным, одним из лучших в лиге, если не лучшим в принципе. Вратарем он был таким же яростным, как и отцом для своей дочки. Мы все были в шоке, когда неожиданно скончалась его жена – их ребенку тогда даже года не исполнилось.

Я никогда не переживал ничего подобного, но могу сказать, что это превратило Уилла Перри в нерушимую каменную стену, а это именно то, что нам нужно от вратаря.

В его глазах читался вызов. Он защелкнул маску на место, как бы говоря: «Сделайте все, что в ваших силах, ублюдки».

Он едва успел пригнуться, как мы выполнили его просьбу.

Шайба за шайбой летели к воротам с интервалом не менее десяти секунд, но обычно реже. Это была гонка, кто забьет ему первым, и сможет ли вообще кто-нибудь это сделать.

Я выигрывал эту маленькую игру последние четыре утренних заезда подряд и не собирался отказываться от своего титула сегодня.

Я ошибся в первые две попытки, но у остальной команды дела обстояли ничуть не лучше. И после моего третьего броска шайба высоко и быстро влетела в правый верхний угол сетки.

– Эй! – вскричал я и вскинул руки вверх вместе с клюшкой, празднуя победу под стон товарищей. – В девятку, малыш!

– Удачный удар, Голубь, – проворчал Уилл, стянув маску.

– Оу, твои очаровательные дамские локоны закрывают тебе весь обзор, Папаша Пи?

Он провел рукой по длинным волосам и стряхнул с них пот.

– Завидуешь длине?

– Эта длина не поможет тебе блокировать удар. Может, позвонишь мамуле после тренировки? Пусть она научит тебя пользоваться купонами, чтобы ты научился экономить.

На арене раздались смешки, и даже Уилл ухмыльнулся.

– Кто-то должен тебя приструнить, Мальчишка Танни, – сказал Джексон, подъехав ко мне, а потом резко затормозив, так что из-под его коньков на мои щитки полетел лед.

– И этим кем-то будешь ты, Бритци?

– Я тебя умоляю, – сказал Картер Фабри, прокатившись вокруг нас, а потом лениво покатав шайбу по льду. – С такими гибкими лодыжками Бритци не сможет никого приструнить.

– Захлопнись, Фабио. Да у меня левое яичко описывает финты лучше, чем ты, – выпалил в ответ Джексон и погнался за Картером по льду, с легкостью его догнал и отобрал шайбу.

Картер тоже был новичком, но я волновался, что еще до окончания сезона его отправят обратно в АХЛ[6]. Он был хорош, но неопытен, и, как бы мне ни нравилось с ним тусоваться, он не тот центровой, что нам нужен, чтобы завоевать Кубок. И все же я надеялся, что он хотя бы задержится, пока команда не устроит вечеринку новичков, потому что этот сукин сын был чокнутым и всегда закатывал грандиозные тусовки.

Когда утренняя раскатка завершилась, я чувствовал себя собранным и готовым. Игроки по очереди покидали лед, чтобы отправиться домой. До пяти мы были абсолютно свободны. Все готовились к игре по-своему, но почти у каждого эта подготовка включала дневной сон, и я с нетерпением ждал своего, направляясь в раздевалку.

Я почти доехал до борта, как вдруг заметил, что наш дантист, Ливия Янг, разговаривает с тренером у входа в туннель.

Я тут же вспомнил ее подружку, с которой повстречался вчера вечером, и в груди у меня вспыхнуло что-то среднее между раздражением и интересом. Я даже не знал имени этой девушки, но в одном не сомневался: она была предвзятой, чванливой принцесской. Вчера она так задирала нос, что я удивился, как она не разбила его о потолок. И все же она была яркой нахалкой, и что-то в том, как она меня высмеивала, вызвало желание перегнуть ее через колено и отшлепать, чтобы выбить из этой милой попки должное извинение.

Может, она права. Может, я и правда привык, что все ко мне подлизываются, что каждая женщина, с которой я контактировал, растекалась лужицей. Или, может, дело в сногсшибательной девушке в желтом платье, которая вызывающе задирала нос, чем бросила мне вызов.

А вызовы я обожал.

– Я мазохист, если во время каждой игры молюсь, чтобы шайба выбила мне зубы, и я оказался на столе под этой женщиной?

Я хохотнул на комментарий Картера, который подъехал ко мне, не сводя глаз с Ливии. Он пошевелил бровями, а потом перемахнул через борт.

– Отлично выглядите, доктор Янг, – сказал он, проходя мимо нее и тренера Маккейба. – Мне понравилось ваше вчерашнее платье.

Если тренер просто одарил моего товарища по команде равнодушным взглядом, то Ливия закатила глаза и улыбнулась. Она уже должна к этому привыкнуть. Нельзя быть дантистом хоккейной команды с такой внешностью, как у нее, и не получать на ежедневной основе подобные комментарии.

– Девятнадцатый номер, вот бы ты так ударял по шайбе, как пытаешься приударить за нашим стоматологом, – сказал тренер, хлопнув Картера по плечу, и удалился в раздевалку.

Ливия повернулась ко мне, когда я перепрыгнул через бортики и, подойдя к ней, прислонился к стеклу.

– У тебя ангельское терпение.

– В тот день, когда со мной перестанут заигрывать, я расстроюсь, – с ослепительной улыбкой ответила она. – Повеселился вчера?

Я снова вспомнил ее подружку с золотистыми глазами и смуглой кожей, покрытой веснушками. Мне ни капельки не было стыдно за то, что при виде этого конского хвостика захотелось намотать его на кулак и укротить ее, как дикого бычка.

Наверное, это облегающее желтое платье не один месяц будет преследовать меня во снах, а после этого еще несколько месяцев – бесить ее поспешность в суждениях.

– Полагаю, больше, чем твоя подруга.

– Мэйвен? – тихо рассмеявшись, спросила Ливия. – Ой, она страшнее лает, чем кусает.

– Думаю, вчера вечером я стал жертвой и того, и другого, – задумчиво произнес я. – Она та еще штучка.

– Для нее это нетипично, – кинулась Ливия на защиту подруги.

– Да что ты говоришь!

При этих словах Ливия наклонила голову и, прищурившись, внимательно на меня посмотрела.

– Занятно, что сегодня утром ты до сих пор думаешь о ней.

– Ну, меня не оскорбляли столько раз за десять минут со времен лагеря для новобранцев, так что давай просто скажем, что она произвела впечатление.

Ливия на мгновение задумалась, а потом выпрямилась.

– Мне нужно идти. Весь день до вечера расписан под пациентов. – Она замолчала. – Кстати, ее полное имя – Мэйвен Кинг. Тебе стоит поискать ее.

– Ну да, времени же у меня навалом, – пошутил я.

Она лишь ухмыльнулась и помахала мне пальцами, после чего исчезла в туннеле, а я на мгновение замешкался и вошел туда следом.

Позже, тем же вечером, будучи под кайфом от нашей второй победы на домашней площадке и слишком взвинченным, чтобы даже думать о сне, я сел в свою «Мазератти», припаркованную на стоянке для игроков, и не удержался.

Я открыл Instagram[7] и ввел в поиск «Мэйвен Кинг».

Глава 3. Возможность, которая выпадает раз в жизни

В четверг утром я зашла в кабинет, не отрывая взгляда от экрана телефона, на котором перед моим онемевшим от удивления лицом красовалась куча уведомлений в Instagram.

Я проснулась, узнав, что на меня подписался Винс, мать его, Танев.

А еще он лайкнул шесть фоток.

У меня в голове не укладывалось, как он разузнал мое имя, не говоря уже о том, как ему хватило наглости подписаться на меня и даже не попытаться скрыть тот факт, что он просмотрел мой профиль.

Он лайкнул одну из недавних фотографий со званого ужина, на которой мы с Ливией, одетые в вечерние платья, подносим к губам бокалы с шампанским.

Еще он поставил лайк под выложенным в прошлом месяце снимком, где я лежу в гамаке, и фоткой с родителями, когда мы весной убирали пляж, и фоткой с моего медитативного ретрита прошлой осенью.

Этот сукин сын меня выследил и не испытывал ни малейших угрызений совести. Казалось, он хотел, чтобы я об этом знала.

Хлопая глазами в недоумении и раздражении от такой наглости, я влетела в свой кабинет, цокая каблуками по мраморному полу. Я повесила сумочку на дверной крючок и плюхнулась в кресло.

Во рту было немного сухо, когда я кликнула на его профиль.

Винс Танев

41

Ваш дружелюбный король льда «Тампа-Бэй Оспрейс»,

Также известный как Винс Кул или Мальчишка Танни

Я хмыкнула при упоминании о короле льда и открыла его самую последнюю фотографию. Она была сделана на профессиональную камеру, полагаю, снял кто-то из работающих на команду, и на ней Винс праздновал гол на выездном матче в начале этой недели.

Я вернулась назад и стала прокручивать фотографию за фотографией, где он был заснят на льду, но между этими снимками мелькали те, на которых Винс показывался на играх в элегантных костюмах или отрывался с товарищами в барах, куда они часто захаживали после побед.

Я перестала листать ленту, увидев, как Винс позирует с хоккейной командой юниоров, и кликнула на фото, чтобы рассмотреть получше. Потом пролистала фотки, на которых он катался с юными игроками и подписывал клюшки и шайбы.

– Как искренне, – буркнула я под нос.

Я даже почти опечалилась из-за того, насколько профиль Винса подкреплял мое мнение о нем. Он был еще одним самоуверенным, гулящим спортсменом без малейшего представления о настоящем мире.

Совсем как мой бывший.

Отношения с Джеймсом Болдриджем начинались головокружительно. Мы учились на третьем курсе и как-то раз пьяными случайно столкнулись на одной вечеринке. Между нами мигом образовалась связь, секс оказался жарким, и мы никак не могли друг другом насытиться.

Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее влюблялись.

Мы были родственными душами – во всяком случае, так мне казалось.

Но мы еще и отличались друг от друга: Джеймс – родом из богатой семьи, которая проводила лето в Хэмптонсе вместе с родными Ливии, а я – из семьи хиппи, коротавших лето, ухаживая за садом. Джеймс, лучший гольфист в университетской команде и один из лучших в стране, пользовался популярностью в кампусе. В будущем он собирался играть во флагманском турнире, и никто никогда в этом не сомневался.

Я же жила без цели, получая образование специалиста по связям с общественностью, и понятия не имела, как его применить в жизни. Джеймс стремился стать профессиональным игроком в гольф, а меня вполне устраивало проводить дни на пляже или подрабатывать волонтером в местном приюте для животных.

Но именно это я любила в Джеймсе больше всего. Он внушил мне, что быть собой – нормально, заставил почувствовать, что любит меня такой, какая я есть. Я оживилась от такой разительной перемены после всех лузеров, с которыми мутила в старших классах и на первых двух курсах. Джеймс не играл, а показал мне, что представляют собой здоровые отношения. Я думала, что с Джеймсом у нас все серьезно.

И не понимала, как сильно мы не подходим друг другу, пока не появилась в качестве его спутницы на свадьбе брата.

Я была неподобающе одета, невзрачна и настолько нежеланна, что стало горько. До сих пор помню осуждающие взгляды, которые бросали на меня на той тусовке, как они оценивали меня и посчитали недостойной их общества.

Единственное, что помогло пережить тот случай, – понимание, что Джеймс любит меня, невзирая на мое финансовое положение. Мы уже обсуждали свадьбу. Отношения между нами были, казалось, нерушимыми. Я верила всем его клятвам, что ему совершенно не важно, насколько разные у нас семьи.

Он любил меня как личность, и наши отношения были такими крепкими, что выдержали бы любое ненастье.

Вот только в следующие же выходные после свадьбы брата Джеймс порвал со мной. Его родители ясно дали понять причину.

Прошло два года, а в груди до сих пор болит при напоминании о том, как мне разбили сердце, о том, как я хваталась за каждое воспоминание о наших отношениях и прорыдала целую неделю, после чего наконец заставила себя запихнуть все в коробку.

Но та коробка до сих пор хранится у меня.

Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу выкинуть ее.

Я смутно осознавала, что несправедливо судить о целой куче людей по поступкам одного козла и его семьи, но поскольку до сих пор никто не убедил меня в обратном, только сильнее закрепляла свое мнение.

Винс Танев был той же породы, что и Джеймс Болдридж, в этом я была убеждена.

Я снова перелистнула в начало его профиля и нажала на небольшую стрелку, чтобы вернуться к своей страничке. Но ногтем случайно задела край чехла, и большой палец снова соскользнул на фотографию в профиле Винса, открыв его последнюю сторис.

– Вот черт! – ругнулась я и быстренько вышла до того, как вообще увидела, что там было. Я запаниковала и буквально сразу же почувствовала стыд.

А потом громко расхохоталась от собственной нелепости, потому как вероятность того, что Винс Кул следит за тем, кто просматривал его сторис, равна нулю.

А если он все-таки увидит?

– Доброе утро, красотка.

Я чуть подскочила, услышав стук в дверь, заблокировала экран и бросила телефон на стол. Похоже, Рея, за которой следовала Камилла, этого даже не заметила, входя в мой кабинет.

Рея и Камилла основали «Крошки Тампа-Бэй». Обе американки кубинского происхождения, родились и выросли тут, а началась их карьера с того, что две лучшие подруги опубликовали пост о самых любимых местах вблизи Бэй. У Реи были длинные каштановые волосы, большие карие глаза, спортивное тело и спокойная, располагающая улыбка, так и призывающая поделиться всеми своими тайнами. Камилла же была высокой и стройной, с короткими волосами, обрамляющими подбородок, с острыми чертами лица и серыми глазами, которые искрились, когда она дурашливо улыбалась. Если Рея была спокойной и умиротворенной, то Камилла – шумной и загадочной, а вдвоем они были штормом.

В какой-то момент Камилла и Рея стали основным источником информации для местных жителей и для туристов.

Они вели уже не только Instagram, но и другие всевозможные соцсети, включая TikTok, канал в котором стал популярным, канал на YouTube, у которого просмотров было больше, чем у любого другого издания в Тампе, и подкаст, собравший в конце прошлого года полмиллиона слушателей.

Все знали Крошек. Они были не только красивы, но также забавны и умны. Когда Рея с Камиллой устраивали вылазку в город, то походили на знаменитостей, а один их визит мог в одночасье поднять местный бизнес.

Однако они проседали в двух областях – здоровый образ жизни и спорт, что стало главной причиной, по которой они пригласили меня работать на них. Конечно, им недоставало знаний в спортивной сфере, а рейтинг у той был самый высокий, согласно их бизнес-стратегии.

– Мы хотим предложить тебе возможность, которая выпадает раз в жизни, – сказала Камилла, хлопнув в ладоши так, словно вот-вот лопнет от предвкушения, пока ждала, когда Рея расскажет, что же это за возможность.

– Твой репортаж о званом вечере в «Гибсон» – наш самый популярный контент за неделю. Владельцы всех трех команд связались с нами и сообщили, насколько они ценят наше присутствие, – сказала Рея. – Им поступило множество спонсорских предложений, и они в восторге.

– Как здорово, – задумчиво промямлила я.

– И, – добавила Камилла, оттопырив палец, – главному менеджеру «Оспрейс» очень понравилось внимание, которое мы привлекли к их благотворительной инициативе, – особенно к той очаровательной фотографии Винса Танева и его самодельной вазе, проданной за десять тысяч долларов.

Никогда в жизни мне не хотелось закатить глаза так сильно.

– Ему так понравилось, – продолжила Рея, – что он спросил, есть ли у нас идеи, как вызвать интерес сейчас, когда сезон в самом разгаре. В начале ноября у нас четыре домашних матча подряд, и он хочет собрать полные трибуны.

– Мы сразу же предложили идею, – сказала Камилла, а я вертела головой, пытаясь угнаться за ходом их мыслей.

– Думали, он ни за что не согласится, – добавила Рея.

– Но он согласен!

Камилла и Рея взволнованно подпрыгнули, а я только лишь моргнула, и у меня вырвался легкий смешок. Я наклонилась и положила локти на стол.

– Ну же, не томите.

– У нас будет эксклюзивный материал для «Крошек Тампа-Бэй», чего мы прежде не делали. – Камилла развела руками, как будто обрисовывала картину. – Один месяц с Крутым новобранцем «Тампы» – Винсом Кулом.

Я надеялась, что мне хорошо удавалось сохранять невозмутимость, когда звучали эти слова, что я не слишком пялилась на Камиллу и она не услышала, как у меня перехватило дыхание, едва я улыбнулась.

– Ладно… – осторожно произнесла я.

– Задание подразумевает полный доступ к нему, – сообщила Рея. – Двадцать четыре на семь. Мы хотим создать специальные профили на наших основных платформах. Продумай ежедневные ролики, эксклюзивные интервью и влоги на YouTube, специальные подкасты, сторис, обновления в Twitter.

Камилла перебила подругу:

– А ты станешь главным лицом.

– Я? – пропищала я.

Камилла восторженно закивала.

– Ты безумно понравилась им на вечере. Неудивительно. Ты красивая и умная, а контент, который ты создаешь, выше всяких похвал.

– Они согласились предоставить нам больший доступ, чем давали раньше местным новостным агентствам, – продолжила Рея. – Ты будешь на играх, дома и на выездах, в раздевалке, на тренировках, у него дома, в барах, везде. – Она взволнованно замахала руками. – Да каждый житель Тампа-Бэй слюной изойдет.

– Наверное, и полстраны тоже, потому что этот мужик хорош, – с улыбкой добавила Камилла, обмахиваясь руками.

– Мы уверены, что нам это сыграет на руку? – спросила я, надеясь, что говорю как разумный деловой партнер, который задает стратегический вопрос, а не как впавшая в панику дуреха, кем на самом деле себя чувствовала.

– Это мечта, – тут же ответила Камилла. – В том и заключалась наша цель – закрепиться в спортивной сфере. Здесь, в Тампе, бешеные фанатки, они просто с ума сойдут.

– А еще это привлечет большое количество зрителей мужского пола, – добавила Рея. – А это нам нужно. Очень!

Я понимала, что нет оснований оспаривать их решение. Они правы. По факту, такая возможность выпадает раз в жизни.

Но Винс Танев – мудак и гуляка, и я хотела это задание так же сильно, как мечтала, чтобы руку мне отгрызли крысы.

– А если сосредоточить внимание на людях, которых «Оспрейс» выделяют на каждой игре как общественных героев? – предприняла я жалкую попытку. – На каждой игре они выбирают того, кто действительно служит обществу в Бэй. Давайте пока забудем о прибыли и мимолетном внимании к игре. Вдруг получится использовать нашу платформу, чтобы увеличить их вклад в общество?

Мои прекрасные начальницы посмотрели на меня, друг на друга, а потом Рея мило, но сочувственно мне улыбнулась.

– Мы тебя слышим. Знаем, в чем твоя цель, поскольку тоже ее разделяем.

– Но это грандиозное предложение, – вклинилась Камилла. – Просто неслыханное.

– И если честно, это идеальный переход, – добавила Рея. – Винс Танев известен своей щедростью и тем, что работает на благо общества. Ты сможешь запечатлеть это и показать, как в благотворительность вовлечены и «Оспрейс».

Услышав эти слова, я подавила стон. Даже если я укажу, что все игроки занимались этой фигней по настоянию пиар-команды, Камилла и Рея не передумают.

Нравится мне или нет, но они не передумают.

Моя мечта сбылась, когда меня позвали в команду. Я единственная занимала руководящую должность, кроме основательниц. Разумеется, у нас были помощники, администраторы, соискатели и рекламные агенты, менеджеры по работе с клиентами и креативные директора, но я была Крошкой.

Я зарабатывала столько, что мне и не снилось, и притом занималась любимым делом, имея возможность вести собственный раздел, способствующий переменам, которые я всегда надеялась привносить.

Мне нравилась эта работа.

И если это маленькое задание – часть пути, который приведет меня туда, где я действительно хочу находиться, то так тому и быть.

– Ладно, – вздохнув, сказала я.

Девушки завизжали от восторга, а затем подняли меня со стула и заключили в объятия. Я рассмеялась и обняла их в ответ.

– Будет так весело, – воскликнула Камилла.

– Да, – согласилась я. – Веселее не бывает.

– Просто дождись, когда мы сообщим тебе, сколько «Оспрейс» за это заплатят, – сказала Рея, поиграв бровями. – Во время задания ты будешь жить самой сладкой жизнью. Они оплачивают все. Я говорю о роскошных отелях, квартире в том же здании, что и у него, суточных, таких высоких, что можно питаться в ресторанах, отмеченных звездой Мишлен.

Она неторопливо продолжала, но ее голос звучал расплывчато. Я метнула взгляд на телефон, подумав о странных уведомлениях, которые видела утром.

Интересно, как воспримет новость Винс Танев.

Но гораздо интереснее, как мне пережить этот месяц в тесном общении с самым дерзким мерзавцем, которого я видела в жизни.

И к тому же невероятно сексуальным.

Глава 4. Без преувеличения – отвлекающий фактор

– Ты серьезно?

Прозвучало не как вопрос, а скорее как заявление с ноткой неверия. Я приподнял бровь, смотря на тренера Маккейба, который выглядел таким же довольным, как Папаша Пи, когда кому-то удавалось забросить ему шайбу. После чего я снова обратил внимание на нашего генерального менеджера.

Ричард Банкрофт – жизнерадостный мужчина с рыхлым животом, белоснежной кожей, рыжими волосами и красными щеками. На лице у него всегда сияла улыбка, словно он только сейчас узнал, что его единственная дочь выходит замуж, а еще Ричард был известен тем, что предлагал наиглупейшие идеи с той же самой улыбкой.

А среди персонала и игроков он был известен кличкой Дик, которой нарек себя еще в колледже. Конечно, в зависимости от того, во что он втянул команду на неделе, игроки, возможно, пользуются этой кличкой более грубо, чем ему бы хотелось.

– Гениально! – заявил он, и я задумался: кого он пытался убедить этим заявлением – меня или моего тренера, руки которого были скрещены на груди, а на хмуром лице по-прежнему присутствовала невеселая гримаса.

Если Дик был рыхлым и задорным, то тренер Шейн Маккейб – высоким, подтянутым и суровым. В свои тридцать восемь он был одним из самых молодых тренеров в лиге, и одного взгляда на этого мужика хватало, чтобы понять: Шейн – задира и всегда добивается своего. Любой игрок мечтал о таком жестком и нетерпимом тренере, который бы притом не загонял игроков до посинения.

– Просто подумай, какая шумиха, – продолжил Дик. – Парень, ты самая жаркая новость в этой команде с две тысячи четвертого. И если мы не воспользуемся этим в своих интересах, чтобы заполнить трибуны, – добавил он, ткнув в сторону катка, – то мы идиоты.

– Это отвлекающий фактор, – высказался из своего угла тренер.

– Это золотая жила, – возразил Дик, многозначительно глянув на тренера, и по непривычно суровому выражению его лица я понял, что он не собирается это обсуждать.

«Крошки Тампа-Бэй» хотели собрать эксклюзивный материал и месяц ходить за мной по пятам в разгар моего первого сезона в «Оспрейс». А та склочная маленькая задавака со званого вечера возьмет эту миссию на себя.

Мэйвен Кинг.

При мысли о ней я еле заметно ухмыльнулся, а в груди снова вспыхнуло любопытство и возмущение. Сказать, что я удивился, просмотрев ее профиль, это ничего не сказать.

Я не знал, чего ждать, но уж точно не рассчитывал увидеть богемное дитя цветов, любившее разгуливать босиком в родительском саду. У нее было пятьдесят тысяч подписчиков. Помня, какой расфуфыренной она была на званом ужине, в платье и со сверкающими в ушах бриллиантами, я обалдел, увидев снимки в ее естественной среде обитания: одежда из струящейся ткани землистых оттенков, чистая кожа без косметики и от природы курчавые волосы.

Фотографии, на которых она была запечатлена вместе с семьей, составляли разительный контраст с моими семейными снимками. Мои родители родом из богатых семей, их бабушки и дедушки мудро распоряжались инвестициями. Мы владели богатством, которое передавалось из поколения в поколение, а значит, нам и правда не приходилось ни в чем нуждаться.

Я не гордился тем, что эта атмосфера немного меня избаловала. Мне нравилась дизайнерская одежда, редкие тачки, дорогие рестораны и роскошные путешествия. Я не смотрел на цену перед тем, как совершить покупку. И так было даже до того, как я получил приятный бонус, подписав контракт с «Оспрейс».

И все же у моих родителей сложилась карьера, хотя по факту им не нужно было обеспечивать себя средствами к существованию, и они воспитывали меня и мою сестру с теми же принципами. Я был благодарен родителям за поддержку, когда сказал им, что хоккей – моя мечта.

Я прекрасно понимал, что не у каждого ребенка есть возможность заниматься дорогим видом спорта, не говоря уже о том, чтобы его родители присутствовали почти на каждой игре.

Я не готов признаваться, сколько провел времени, просматривая фотографии Мэйвен, задаваясь вопросом, каким было ее детство, и улыбаясь все чаще от каждого нового открытия, кем она стала теперь. Увидев пост о ее родителях и их склонности к филантропии вместе с десятком снимков и видео, на которых Мэйвен работала с ними на благо общества, я получил некоторое представление, почему она так отнеслась ко мне на званом вечере.

Еще я немного позабавился, лайкнув несколько ее фоток, и почувствовал удовлетворение, зная, что она наверняка лопнет от злости, когда увидит уведомления.

Но какой бы интерес она у меня ни вызывала, в одном я был согласен с тренером. Если кто-то начнет ходит за мной по пятам, это станет досадной неприятностью. Но если это будет Мэйвен?

Без преувеличения – отвлекающий фактор.

Но если мне суждено пройти этот путь, чтобы произвести впечатление на генерального менеджера и хотя бы отчасти приблизиться к Колдер Мемориал Трофи[8], то возражать не стану. Я хотел стать новичком года, а иногда, чтобы осчастливить начальников, нужно совершить какую-нибудь глупость, даже если не хочется.

Судя по поведению Дика, сомневаюсь, что у меня вообще есть выбор.

– Сделаю все, что смогу, чтобы помочь команде, – наконец ответил я.

– Молодчина! – расплылся в улыбке Дик, вскочив со стула, и я тоже встал. Он пожал мне руку и хлопнул по плечу, а я тем временем осторожно глянул на тренера. – Пусть все, кто списал «Тампу» со счетов несколько лет назад, подавятся своими же словами.

– Да, сэр, – согласился я, и мы отошли друг от друга.

Ричард и тренер поболтали еще несколько минут, а потом нас отпустили. Тренер вздохнул, как только мы вышли из приемной и спустились на лифте к зоне, выделенной команде.

– Мне жаль, – сказал он. – Уверен, ты понимаешь, что отговорить его невозможно.

– Все нормально, – заверил я тренера. – К тому же, может, он в чем-то прав. Хорошие заголовки в прессе не повредят, верно?

Тренер приподнял бровь.

– Только если они правда будут хорошими.

Я ухмыльнулся, нарисовав вокруг головы нимб, и у тренера вырвался смешок.

– Я должен созвониться с… – Он замолчал, сморщив нос. – Как ее называть? Репортером? Инфлюэнсером? – Он покачал головой. – В любом случае, приступаем сегодня же. Банкрофт горит желанием притащить ее сюда как можно быстрее, так что, думаю, она явится к утренней тренировке. Надеюсь, она быстро освоится, потому что завтра вечером мы отправляемся в Бостон.

– О, хорошо, – сказал я, когда мы вышли из лифта и направились в раздевалку. – Она будет здесь как раз вовремя, когда я разделаю под орех «Биверс».

– Когда мы их разделаем, – поправил он.

– Точно, – подмигнув, сказал я.

Тренер только покачал головой и свистнул, когда мы вернулись на лед. Мне пришлось задержаться, снова надевая коньки, пока он собирал всех вместе, чтобы повторить тренировку.

– У тебя уже проблемы, Голубь? – спросил Джексон, когда я выехал на лед.

– Нет. Просто выступаю в роли новой блестящей игрушки Тампы.

Он приподнял бровь.

– Какой-то репортер будет весь месяц за мной таскаться, – как ни в чем не бывало сообщил я. А потом заговорил тише, чтобы тренер не огрел меня за то, что мешаю ему проводить тренировку. – Помнишь девушку в желтом платье на званом ужине?

– Можно подумать, ее так легко забыть.

– Она та самая.

– Уже делаешь предложение? – ухмыльнулся он.

Я поджал губы.

– Она – та журналистка, которая будет собирать материал.

При этих словах брови у него взлетели на лоб.

– Хочешь сказать, это она будет ходить за тобой по пятам?

Я кивнул.

– А что в это включено? Например, она будет тут, на катке?

– Везде, – сказал я. – На тренировках, в путешествиях, на домашних и выездных играх. В дороге. И в городе.

– Типа круглосуточно?

– Именно.

На лице Джексона появилась самодовольная ухмылка.

– Интересно.

Я лишь кивнул, тоже улыбаясь.

И правда интересно.

Глава 5. Покажи, на что ты способна

Меня дико раздражало, что в первое же утро своего нового задания я тряслась как осиновый лист, заходя в лифт. Приятный молодой человек в приемной лично сопроводил меня, придержал дверь и нажал кнопку этажа Винса, когда я вошла в кабину. И только когда двери закрылись, я удрученно вздохнула.

Я почти не спала, сходя с ума от тревоги, которая бывает, только если тебе поручают незнакомое задание и возлагают дикую ответственность. Рея и Камилла рассчитывают, что я заткну всех за пояс, и никак нельзя, чтобы меня что-то сбивало с толку.

И уж точно не богатенький парень с пухлыми губами, о котором мне поручили собирать материал.

Я поймала взглядом свое отражение в зеркалах лифта и почувствовала себя чуточку лучше, увидев, что хотя бы выгляжу собранной.

Разноцветные брюки-палаццо облегали плоский живот и узкие бедра и расширялись книзу, а яркие оранжевые, фиолетовые и пурпурные узоры красиво переплетались. Я надела к брюкам белый топ с тонкими бретельками поперек ключиц, который приоткрывал живот.

Мои иссиня-черные волосы были в естественном состоянии – воздушные завитки обрамляли лицо, хотя из-за влажности во Флориде было чертовски трудно избавиться от пушения. Я нанесла повседневный макияж, который занял всего пять минут: тонирующий увлажняющий крем, гель для бровей и тушь, но губы накрасила блеском и в качестве последнего штриха добавила сережки в виде золотых колец.

Я выглядела спокойной, уверенной и красивой.

Мне просто нужно, чтобы я и ощущала спокойствие и уверенность.

Я помнила недоуменные лица родителей, взгляд, которым они посмотрели на меня, когда я сообщила им, что вместо Амери-Корпуса планирую поступить в колледж. Таким же взглядом они наградили меня, когда я закончила колледж и сказала, что хочу направить силы на создание своего бренда в соцсетях. И таким же взглядом они окинули меня совсем недавно, когда я рассказала, что меня приняли в «Крошки».

Родители глядели на меня так, словно недоумевали, какого черта я делаю со своей жизнью.

К сожалению, они не ошиблись.

Я оказалась в непривычно затруднительном положении – шла на работу своей мечты с неприятным ощущением. Меня будто разрывало на две части, как хрупкое бумажное сердце. Я хоть и зарабатывала денег куда больше, чем рассчитывала, и любила свою работу, чувствовала себя почти виноватой.

Словно этого было мало.

Словно меня было мало.

Как я улучшила этот мир, помогла людям, принесла пользу?

А если вспомнить, что новый объект особенно действовал мне на нервы, то, можно сказать, у меня случился небольшой нервный срыв в этом фешенебельном лифте, поднимающем к неминуемой опасности.

– Соберись, Мэйвен, – убеждала я себя, встряхнув руками, и браслет на левом запястье забренчал. – Ты крутая, независимая женщина, которой все по плечу. Ты профессионал. А он всего лишь мальчишка с клюшкой.

Горло сдавило от этих слов, потому что Винс Танев уж точно не был мальчишкой.

И, словно услышав эти слова и вознамерившись доказать обратное, Винс открыл дверь обнаженным по пояс. Он был одет в тонкие темно-зеленые пижамные штаны, которые так низко висели на бедрах, что под ними я увидела полоску трусов.

– Доброе утро, солнышко, – поздоровался он, шире распахнув дверь, словно рассчитывал, что я войду в его квартиру. Когда его огромная ладонь легла на дверь, мое внимание привлекли его бицепсы.

Волосы Винса, которые на званом вечере были тщательно уложены, сейчас находились в форменном беспорядке. Золотисто-каштановые пряди торчали во все стороны. Судя по виду, Винс или только что проснулся, или кувыркался в постели со страстной любовницей.

Возможно, и то и другое.

Он смотрел на меня, и в его карих глазах заплясали искорки, а этот шрам, пересекающий бровь, выделялся еще сильнее, когда на Винсе не было одежды.

Я с силой сжала зубы, чтобы от удивления не отпала челюсть. Под светом, струящимся из его квартиры, мышцы пресса смотрелись как произведение искусства. Лампы окутывали половину его тела теплым светом, а другая половина была спрятана в тени. Только у спортсмена могла быть такая точеная фигура.

Прочистив горло, я вздернула подбородок и посмотрела на часы.

– Прощу прощения, твой генеральный менеджер сказал прийти ровно в семь утра. Я могу подождать внизу, пока ты собираешься.

– Думаю, он сказал тебе прибыть в семь, потому что обычно я просыпаюсь за полчаса до этого, – сказал Винс. – И этот месяц будет посвящен моей жизни, ведь так? Так она начинается не тогда, когда я одеваюсь. Что хорошо, поскольку мне больше нравится ходить голым.

Шее вдруг стало жарко, но я невозмутимо уставилась на него.

– Будь добр, не усложняй.

– Я? – Он прижал руку к обнаженной груди, и я проследила взглядом за этим движением, после чего снова быстро посмотрела ему в глаза. – Я ангел. Это ты оскорбила меня в первый же вечер нашего знакомства.

– Верю, что твое чрезмерно раздутое эго оправилось от этого удара.

Винс ухмыльнулся и окинул меня взглядом. И в точности как тогда, на званом вечере, он сделал это неторопливо и, похоже, даже ни капли не устыдился, задержав взор на каждом дюйме моей обнаженной кожи. Он сглотнул и распахнул дверь еще шире, посмотрев мне в глаза.

– Заходи, Мэйвен.

Я поняла, что это не просьба, а приказ, и почувствовала, будто меня поразила молния самого Зевса. Я облизала губы, подавив желание возразить, поскольку в обозримом будущем мне предстояло работать с этим козлом.

Сдержанно вздохнув, я проскочила мимо Винса, прижавшись к противоположному дверному косяку, чтобы не задеть его полуобнаженное тело. Похоже, Винс и это заметил, потому что, когда я очутилась в его квартире и дверь закрылась, на лице этого засранца была все та же дурацкая ухмылка.

А вот у меня совсем не возникло желания улыбаться, когда я осмотрела просторный пентхаус.

Архитектурный дизайн был лаконичным и мужественным: темный металл сочетался с натуральным деревом, создавая пространство, которое казалось и уютным, и опасным. Я прошла в гостиную, обставленную дорогой современной мебелью и эклектичными минималистичными произведениями искусства.

Однако больше всего меня привлекали окна от пола до самого потолка, из которых открывался вид на ярко-оранжевый рассвет над центром Тампы. Город пробуждался, темноту прогоняло теплое солнце, предвещавшее еще один жаркий влажный октябрьский день.

В пентхаусе стояла тишина, если не считать негромко играющей песни в стиле R&B. Сначала низкий голос мелодично напевал на английском, а потом переходил на французский и арабский языки. Музыка задавала особую атмосферу, пока я разглядывала квартиру, заметив декоративный камин, который явно служил не для обогрева, и безупречно чистую кухню.

Но мой взгляд не задержался на строго оформленном пространстве. Вместо этого он зацепился за самый неряшливый угол в квартире.

Эта зона была оборудована в качестве обеденной, но здесь находилась неприбранная гончарня. А еще это было самым теплым и уютным местом в прохладной и чистой комнате.

Неубранный деревянный стол был весь покрыт глиной, металлическими инструментами, названия которых я не знала, и наполовину законченными чашами, вазами, кружками и многим другим. Рядом стоял гончарный круг, края которого были покрыты такими же пятнами глины, что украшали стол. Тут же находилась электрическая печь, а еще полки с расходными материалами, которые буквально ждали, когда из них что-нибудь сделают, и завершенными образцами творчества.

– Вперед, – сказал Винс, вырвав меня из гипнотического состояния. – Покажи, на что ты способна.

В изумлении я обернулась и поняла, что при виде гончарного уголка на моих губах появилась мягкая улыбка. Она слетела с лица, как только я заметила, что Винс прислонился бедром к краю кухонного островка и с любопытством наблюдает за мной, попивая что-то из кружки.

Из кружки, которую он, без сомнений, сделал сам.

Она была странной формы, но красиво раскрашена и покрыта лаком, и вылепил ее Винс. Он создал ее с нуля теми же руками, которыми обычно держал клюшку или бил противника в нос.

Без спросу и раздумий я вытащила камеру. Я успела только настроить пару параметров для слабого освещения, а потом сняла его.

Он усмехнулся.

– Ладно, не то я имел в виду, но, думаю, лучше так, чем ничего.

– Извини, – сказала я, опустив взгляд на камеру в руках.

Почему я вдруг почувствовала смущение, словно увидела его полностью обнаженным или застигнутым врасплох?

Может, потому, что этот маленький творческий уголок показался мне самой уязвимой частью его натуры, а я вдруг с разбегу в него вторглась.

– Все нормально, – сказал Винс. – Думаю, мне нужно привыкнуть к этому… – Он взмахнул рукой. – Суровому испытанию. К снимкам и видео в самые неожиданные моменты.

Я улыбнулась в ответ.

– Надо было тебя предупредить. Просто я… – Я замолчала, поджав губы, а потом показала на кружку у него в руке. – Ты сам ее вылепил?

Он даже взгляда не опустил.

– Да.

– Красиво.

Я произнесла эти слова прежде, чем успела передумать, и Винс удивленно приподнял бровь.

Вот. Вот почему я предпочитала, чтобы меня считали стервой. Просто слегка проявив мягкость, я оказалась в уязвимом положении, и теперь Винс смотрел на меня так, словно я была его добычей, а не оппонентом.

Я повесила камеру на шею, хмыкнув и оторвав взгляд от Винса, чтобы оглядеться.

– Короче, думаю, просто… занимайся привычными делами. Я буду задавать вопросы, если они у меня появятся, и делать много снимков и видео. Когда я получше узнаю твое расписание, то мне бы хотелось взять у тебя парочку интервью и, возможно, какой-нибудь милый контент для подкаста. Если ты не захочешь что-то показывать на камеру, обязательно заранее меня предупреди.

– Значит, я могу попросить кое о чем вне записи? – спросил он, и я не могла не заметить похотливую улыбку, дополнившую это заявление.

Я проигнорировала Винса, осторожно положив сумочку на край дивана, а потом вытащила необходимые для работы предметы: ручки, блокнот, ноутбук, телефон.

– Во сколько выезжаем?

Винс поставил кружку на кухонный островок и засунул руки в карманы. Это движение выделило ту его часть тела, которую я всячески старалась не замечать, что давалось с невероятным трудом, учитывая тонкую ткань штанов. Если учесть, что ткань натянулась на его массивных бедрах, а задница выглядела такой упругой, что ему даже не нужно было поворачиваться, чтобы я заметила, то чудо, как я до сих пор смотрела ему в глаза.

– Тренировка в десять, так что выдвигаемся примерно в полвосьмого.

– Отлично, – сказала я, сглотнув и взяв блокнот, чтобы сделать несколько заметок о его жилище. – Просто сделай вид, что меня здесь нет.

– Когда ты так выглядишь, легче сказать, чем сделать.

Я повернулась и вытаращилась на Винса, увидев на его лице ту же наглую улыбочку. Он снова обвел меня ленивым, беспечным взглядом в своей излюбленной манере.

– Мистер Танев, между нами сугубо профессиональные отношения, – напомнила я, надеясь, что в моих словах звучит больше решимости, чем я чувствовала.

– Я буду паинькой, – ответил он и сократил между нами расстояние несколькими плавными и медленными шагами.

Винс остановился в метре от меня, оказавшись так близко, что я ощутила жар его тела, от которого стало не по себе так же, как от близости к огню.

Я не стала отступать, и Винс улыбнулся, смотря мне в глаза.

А потом прижал руку к обнаженной груди поверх сердца.

– Обещаю.

Глава 6. Сенсация в интернете

– У тебя еще голова не кружится?

Я хихикнула, суматошно делая заметки в телефоне и следуя по пятам за исполнительным директором «Тампа Оспрейс». Мы обошли арену и снова вышли к катку после того, как она провела меня по раздевалкам, тренировочным зонам, тренажерному залу команды, кухне, кафетерию и кабинету руководства. Это заняло примерно час, пока шла тренировка, но команда еще находилась на льду, и я закончила писать заметку на телефоне, после чего включила запись видео, чтобы собрать немного контента.

– Кружится, – призналась я миссис Лопес. – Но в самом приятном смысле.

Она улыбнулась, но резко подняла руку, остановив меня. Я как раз собиралась подойти к скамейке, где во время игр сидели игроки, и без каких-либо загородок сделать снимок, как парни тренируются на льду.

– Осторожнее, – предупредила она. – За стеклом безопаснее, – миссис Лопес в доказательство постучала по стеклу. – Но здесь будь начеку. Уж поверь мне: вряд ли ты хочешь получить шайбой в челюсть.

Я вспомнила те ужасные истории, которые рассказывала Ливия на протяжении тех лет, что работала с хоккеистами, и скривилась.

– Не поспоришь. Может, пока останусь здесь.

Миссис Лопес кивнула и бросила взгляд на часы.

– Ладно. Мне нужно подготовить все для вылета команды сегодня вечером. Тогда и увидимся.

Миссис Лопес ушла прежде, чем я успела спросить, что она имела в виду, а потом у меня в руке неистово зазвонил телефон. Я ответила на звонок от Реи и услышала на том конце только пронзительные визги.

– На профиле уже сто тысяч подписчиков!

Я отвела телефон от уха, недоуменно посмотрев на него, но губы растянулись в улыбке, хотя у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

– А ESPN[9]только что поделились твоим постом! – добавила Камилла. – Так что количество подписчиков вот-вот стрельнет вверх.

– Утро с Винсом Кулом, – пропела Рея. – Нет, не знаю, на что я рассчитывала, но уж точно не думала, что в нашей первой официальной публикации окажется голый по пояс Винс Танев в одних пижамных штанах. – Она тихонько присвистнула. – Эти бедра. Как жаль, что нам не достался вид сзади.

Камилла хихикнула.

– Думаю, мы стали сенсацией в интернете.

Я с трудом выдавила «спасибо». Камилла принялась тараторить о логистике, и я удивилась, узнав, что сегодня же вечером вылетаю вместе с командой, а когда мы вернемся, мне предоставят небольшую квартирку в том же здании, где живет Винс.

– Сегодня? – пропищала я и бросила взгляд на лед, где тренировались парни. – Я… я же не готова. Мне нужно собрать вещи. И зачем мне жить с ним в одном доме? Мой всего в двадцати пяти минутах езды.

– Это задание с полным доступом двадцать четыре на семь, – напомнила Рея. – Уж поверь, так всем проще. А ты будешь полностью погружена в работу. Ох, я и правда тебе завидую.

– И я, – вздохнув, сказала Камилла.

– У меня даже никто не сможет присмотреть за домом. А как же мои растения? – прошептала я.

Рея и Камилла проворковали «оу», а потом Рея сказала:

– Мы все уладим. У меня есть дубликат ключа от твоего дома с той фотосессии, когда мы объявили, что ты станешь новой Крошкой.

– Позволь нам уладить все остальное, а ты сосредоточь силы на Винсе Таневе и дай жадным подписчикам все, о чем они просят, – добавила Камилла.

Они громко зачмокали в трубку и, не успела я возразить, сбросили звонок. Когда звонок был завершен, я открыла Instagram, и у меня чуть глаза не вылезли из орбит.

Камилла и Рея были правы. Сто восемь тысяч подписчиков, и их количество росло.

Я выложила фотографию ухмыляющегося Винса, на которой он держал самодельную кружку и стоял без рубашки в лучах утреннего света. Бегло глянув на комментарии, я увидела, что не только у меня от фотографии Винса текли слюнки. Сложно не заметить этот подтянутый пресс и то, как заманчиво свисали на талии пижамные штаны.

Несправедливо, что он так сексуален, а мир хоккея теперь стонал и умолял о большем.

Увидев, что ESPN поделились снимком и отметили наш аккаунт, побуждая всех подписаться, я чуть не взвизгнула.

Радостное предвкушение словно пронзило меня током.

Ну, подумаешь, что хоккей не совсем та область, в которой я представляла себя известной. У меня появилась возможность привлечь к себе внимание, стать знаменитой Крошкой, значимой в глазах жителей нашего города и за его пределами.

Как только заполучу их внимание, смогу направить силы на то, что на самом деле хочу им показать.

На наше сообщество и людей, которые ему служат.

Сердце еще парило в груди, когда я открыла сторис и сняла видео с парнями на льду, медленно приблизив Винса, пока он проводил тренировку с командой. Он был таким спокойным и уверенным, беззаботным, когда скользил по льду, расправив плечи и мастерски направляя клюшку. На Винсе была белая тренировочная джерси, и даже со всеми этими накладками, защищающими его тело, он двигался с легкостью, на которую был способен только профи.

Я уверенно держала телефон, выводя его на экран.

И будто так было спланировано заранее, Винс забросил шайбу в сетку, а потом сорвал с себя шлем и победоносно выкрикнул, словно мы находились не на тренировке, а на игре.

Волосы у него намокли, и Винс встряхнул ими, отпустив парочку острот в адрес товарищей. Они ответили ему стонами и насмешками, но некоторые, прокатившись мимо, похлопали его по спине.

А потом его взгляд остановился на мне.

У меня оставалось примерно пятнадцать секунд в ролике для сторис, когда Винс подъехал ко мне, и его лицо в экране становилось все ближе и ближе. И, слегка приоткрыв рот и скривив губы в усмешке, он указал перчаткой на мой телефон.

А после ублюдок подмигнул.

Это было так сексуально, что я чуть не уронила телефон, но сумела его удержать, пока не закончила съемку.

Винс оторвал от меня взгляд, надел шлем и застегнул ремешок на подбородке, чтобы подготовиться к дальнейшим указаниям тренера. Я просмотрела ролик, и во второй раз накал ощущался еще сильнее.

Я задумалась, как подписать видео, но все, что приходило на ум, как будто не могло передать это напряжение.

Винс и сам был историей.

Только он.

Потому я просто поместила в нижнем левом углу экрана подмигивающий смайлик и, нажав кнопку, отправила сторис в мир социальных сетей.

Как только я убрала телефон и вытащила камеру, чтобы сделать несколько снимков, тренер Маккейб свистнул, и команда собралась вокруг него, чтобы быстренько что-то обговорить, после чего все покинули каток и направились к туннелю, в котором стояла я.

Я прижалась к стене, пытаясь слиться с ней, но не преминула заснять игроков на видео, когда они перепрыгнули через бортик и направились в раздевалку, сняв шлемы.

Проходя мимо, каждый из них посмотрел на меня или с любопытством, или с некоторым раздражением. Некоторые подурачились на камеру, шлепнув себя по заднице, или скорчили рожи так близко к объективу, что он почти запотел.

Винс задержался, покинув лед последним, и остановился точно передо мной, не обратив внимание на камеру.

– Развлекаешься, Мэйвен Кинг?

– Можно и так сказать, – ответила я и задумалась, стоит ли записать наш разговор, но все же убрала телефон. – Отличный удар.

– Я забил его ради тебя.

– Хм.

– Правда-правда, – настоял он. – Просто представил, как ты прыгаешь, когда я забиваю, и кричишь мое имя. Отличная мотивация.

– Не сомневаюсь, что ты очень хотел бы услышать, как я кричу твое имя, но я не планирую становиться твоей фанаткой.

Винс наклонил голову и ухмыльнулся так, словно хотел парировать, но воздержался, не размыкая пухлых губ. А потом посмотрел вниз и приподнял бровь, которую пересекал шрам.

– Давай-ка я принесу тебе свою джерси из магазинчика команды, – сказал он, задержав взгляд на моем теле, а потом снова посмотрел мне в глаза. – А то, похоже, ты немного замерзла.

Он поковылял к раздевалке на коньках, а я посмотрела вниз и с ужасом увидела, что мои соски настолько затвердели, что отчетливо проступали сквозь топ.

Я оделась для жаркого дня во Флориде, а не для катка.

Идиотка!

– Я не надену твою джерси, – крикнула ему в спину, скрестив руки на груди.

Он повернулся и пошел задом наперед по туннелю.

– Поспорим?

– Только если хочешь проиграть.

Винс пожал плечами, улыбаясь так, словно уже выиграл.

– Готов рискнуть.

А затем повернулся и пропал в туннеле, и передо мной тут же возник тренер Маккейб, загородив обзор.

– Извините, у меня не было возможности представиться, – сказал он, протянув руку.

Я еще была взбудоражена перепалкой с Винсом, которая невероятно меня взбесила, но, улыбнувшись, вышла из оцепенения и пожала тренеру руку.

– Ничего, вы занятой человек. Просто хочу вас поблагодарить за то, что согласились.

– Ну, если быть до конца честным, это не я решал, – убрав руку, сказал он.

– О. – Я вспыхнула.

– Хочу, чтобы вы чувствовали себя желанной гостьей, – продолжил тренер. – И рад предоставить вам полный доступ, обещанный моим генеральным менеджером. Однако, – поправил он, строго подняв палец, – последнее, что нужно этой команде, – отвлекающий фактор.

– Понимаю, – ответила я, не дав ему продолжить. – Буду тише воды, сэр.

Тренер быстро окинул меня взором, улыбнулся и покачал головой.

– Сомневаюсь, что вам удастся, мисс Кинг.

Жар опалил шею еще сильнее. Не похоже, что тренер пялился на меня – скорее, просто был мужчиной, который ценил женскую красоту.

И все же тренер понимал.

– Извините, если неподобающе оделась.

– Можете одеваться, как вам удобно, – тут же заверил он. – Уверен, вы могли бы надеть льняной мешок, и все равно все внимание было бы обращено на вас. Прошу только об одном: если парни начнут вас доставать, если Винс или кто-нибудь еще начнет терять концентрацию, потому что захотят стать частью всего этого, – тренер взмахнул рукой. – Просто помогите мне удержать их внимание на игре, хорошо? В этом году у нас есть реальный шанс выиграть сезон, и я не хочу, чтобы все пошло прахом.

– И мы тоже, – заверила я его.

Я говорила от лица «Крошек Тампа-Бэй». Но мысленно сделала это заявление и от своего имени. Меньше всего мне хотелось внимания богатого наглого спортсмена.

Знаем, плавали – и шрам, доказывающий это, еще не зажил.

К тому же это мое первое настоящее испытание от Реи и Камиллы. Я не хочу все испортить.

Тренер кивнул и вздохнул, посмотрев время на часах.

– Вылет в четыре. Мы отвезем вас в аэропорт на одной из наших машин. Возвращайтесь сюда ровно в два тридцать.

Затем он замолчал, посмотрев мне в глаза, и по моей шее разлилось тепло. Тренер был чертовски сексуален: на подбородке темная щетина, а сам он одет в безупречный костюм. Я даже подумала, не стоит ли рассказать в профиле и о нем, учитывая, что он был одним из самых молодых тренеров в лиге.

– И советую взять с собой что-нибудь потеплее, – добавил он с кривой усмешкой и повернулся к раздевалке. – В Бостоне чертовски холодно.

Глава 7. Та еще бомба!

– О-о-о, черт, а вот и он! – воскликнул Джексон и начал медленно хлопать в ладоши, когда я поднялся на борт самолета. К нему тут же присоединилась остальная команда, одобрительно выкрикивая и насвистывая.

Я приподнял бровь и убрал рюкзак на полку, расположенную над креслом. Персонал уже загрузил все наше снаряжение и багаж, поэтому этот рюкзак – единственное, что будет у меня при себе, пока мы не приземлимся в Бостоне.

Когда аплодисменты стихли, Джексон обхватил меня рукой за шею, будто намеревался уложить приемом из реслинга, но вместо этого просто взъерошил волосы.

– От нашего Голубя весь мир мозги растерял.

– И трусики, – ухмыльнувшись, дополнил Картер.

– Хочешь, натру тебя маслом в следующий раз, Мальчишка Танни? – отпустив меня, спросил Джексон. В качестве примера он потер мои грудные мышцы, но я оттолкнул его и тоже улыбнулся.

– Ого, никогда не слышал в твоем голосе столько зависти, – сказал я и, сев на свое место, решительно вытянул ноги вперед. На мне был новехонький костюм от Стефано Риччи, сшитый на заказ, и я, откинувшись на спинку кресла, расстегнул пуговицы пиджака. Напротив меня у окна сидел Уилл, а место рядом с ним занял Джексон.

– Что дальше? Позируем на пляже в мужских стрингах?

– Не-а, Бритци, – сказал я и опустил на глаза солнцезащитные очки. – У меня член в них не влезет. А вот ты как раз…

Он пнул меня прежде, чем я успел закончить шутку, но мы все рассмеялись. Ну, все, кроме Папаши Пи, который сидел в наушниках и смотрел в окно.

Самолет, принадлежащий команде, был просторным и вполне мог вместить двести пассажиров, если бы его задумывали как обычное коммерческое судно. Но нет, вместо этого пространство занимали широкие кожаные кресла – по два друг напротив друга с обеих сторон прохода. Тренеры и обслуживающий персонал обычно сидели в передней части самолета, а мы занимали места посередине и в хвосте. Перед взлетом нас обслуживали стюардессы, которые летали с командой каждую выездную игру.

– Мужик, серьезно, разве это не странно? – спросил Картер, сев через проход. – Слышал, она переезжает в твой дом и все такое.

Для меня это стало новостью – заманчивой новостью, надо признать, – но я прикинулся, будто уже знал об этом, а потом забрал воду у стюардессы и поблагодарил ее.

– Еще даже дня не прошло, – напомнил ему я. – Но пока все идет своим чередом. Она сказала сделать вид, будто ее и нет здесь.

Уилл в ответ на это фыркнул, и я понял, что наушники он надел скорее для вида.

– Согласен с Папашей Пи, – сказал Джексон. – Черта с два у тебя выйдет не обращать на нее внимания.

– Никогда не забуду то желтое платье, – с мечтательным видом добавил Картер.

– Эта попка, – присвистнул Джексон, и они закивали, выражая взаимное согласие с тем, что эти два слова служат исчерпывающим описанием. – Она та еще бомба!

Не знаю, почему я чуть заскрежетал челюстями, пока они шутили о Мэйвен и ее привлекательности, потому что товарищи не врали. Это правда. Мэйвен из тех женщин, место которым на страницах журналов, тех, от которых язык прилипает к небу. Я и раньше перекидывался с парнями такими же репликами, а то и похуже.

С чего тогда сейчас у меня руки сжались в кулаки, когда приятели точно так же обсуждали Мэйвен?

– Прекращайте! – гаркнул я.

Улыбки с их лиц слетели так же быстро, как моя.

– По сути, она теперь часть нашей команды, – сказал я. – Ей и так довольно неуютно в компании таких вонючих дикарей, как вы двое. Проявите к ней немного уважения, или я заставлю вас это сделать.

Джексон и Картер давились смехом, глядя мне за спину и друг на друга, после чего Джексон смиренно поднял руки.

– Конечно, Голубь, – сказал он. – Не будем мы доставать твою девушку.

– И не клейтесь к ней, – пригрозил я, слегка выпятив грудь, когда Джексон назвал Мэйвен моей девушкой. Ее уж точно нельзя было так назвать, но мне понравилось, что за ней закрепилось такое прозвище, хотя у меня не было на то никакого права.

Вдруг над моей головой кто-то прочистил горло, и я, оглянувшись, увидел, что сзади с веселым выражением лица стоит Мэйвен, скрестив на груди руки.

Мне даже не пришлось смотреть на парней – я и так знал, что она давно там стояла. Особенно когда услышал, как они еле сдерживают смех. Я не обратил на них никакого внимания, встал и протянул руку за сумкой Мэйвен.

– Место у окна твое, куколка, – сказал я и снял сумку с ее хрупкого плечика, погладив его костяшками пальцев. Она до последнего держала руки скрещенными, не желая моей помощи, но все же отпустила ремешок, чтобы я засунул ее сумку на полку.

– Я тебе не куколка, – огрызнулась Мэйвен. – И я хочу сидеть у прохода.

– Ничего не поделаешь, персик. У меня длинные ноги, которым нужно размяться, – цокнул я языком.

– Не, дело в том, что он боится летать, а если сядет у окна, то обделается от страха, – вклинился Картер.

Я даже взглядом его не удостоил – просто вытянул руку и с силой ударил по плечу. Картер заскулил, засмеявшись, и потер место ушиба, пока Мэйвен наблюдала за нашими пререканиями, а я смотрел на нее.

– Винс Танев и боится летать? – Она склонила голову набок. – Вот уж не ожидала.

– О, я полон сюрпризов.

– Не сомневаюсь, – закатив глаза, сказала Мэйвен.

Я воспользовался возможностью и оценил наряд, в который она переоделась. Мне не хватало того крошечного клочка белой ткани, который она надела утром как топик, – особенно после того грешного и отменного лицезрения ее затвердевших сосков. Член в штанах дернулся при воспоминании о том, как покрылись мурашками ее руки, когда я обвел ее взглядом и нашел тот премилый сюрприз, напоминающий игрушку в коробке с хлопьями.

Сейчас на ней были светлые джинсы и черная рубашка с длинным рукавом. Волосы она убрала назад при помощи ярко-синей банданы, завязанной узлом спереди, а в ушах висели серебряные кольца. И почему-то теперь Мэйвен выглядела еще соблазнительнее, хотя одежда на ней была более закрытой.

Женщинам с такой попкой надо официально запретить надевать настолько обтягивающие джинсы.

Я неспешно разглядывал ее, а когда наконец посмотрел в глаза, она наградила меня взглядом, так и говорящим: «Ну как, ты планируешь отходить или?..»

Я сделал шаг в сторону, совсем небольшой, словно больше некуда было двигаться. Когда Мэйвен заметила крошечную полоску между мной и креслом, которую я ей оставил, мои губы расплылись в улыбке.

Она сжала челюсть, приняв вызов, и сперва я подумал, что Мэйвен пихнет меня и настойчиво пролезет на свое место. Но в последний момент ее движения замедлились, и она, высоко задрав голову, повернулась к креслам и оперлась рукой на спинки, чтобы не упасть, когда протискивалась через меня.

Этот легкий поворот привел к тому, что ее задница оказалась почти у меня на коленях.

– Извини, – мурлыкнула Мэйвен, ухмыльнувшись, и медленно скользнула идеальной круглой попкой в форме яблока по моему паху. Она делала это мучительно медленно, и я запыхтел от ощущений, вцепившись рукой в кресло, чтобы не протянуть руку и не прижать ее к себе.

Она протиснулась на свое место и поглядела на меня краем глаза, а потом с осторожностью села у окна, скрестив ноги.

Я наконец выдохнул и посмотрел на Картера с Джексоном, которые наблюдали за мной с самодовольными ухмылками. Даже Уилл глянул на меня, выгнув бровь, после чего снова отвернулся к окну.

Я размял шею, расстегнул пуговицу на пиджаке и сел в кресло рядом с Мэйвен.

– И не зови меня персиком, – сказала она.

– Тогда как же мне тебя называть? – спросил я. – Девушкой моей мечты? Морской сиреной?

– Как насчет Мэйвен, раз уж так ее и зовут? – влез Папаша Пи и медленно моргнул, глядя на меня так, словно я был подростком, который уже конкретно его достал. Если честно, я и правда отчасти вел себя как подросток, но ничего не мог с собой поделать.

Мне нравилось действовать Мэйвен на нервы.

Интересно, что произойдет, если я буду манипулировать умело?

Мэйвен показала мне язык после небольшого замечания от нашего вратаря, а затем повернулась к нему и протянула руку.

– Спасибо. Вроде официально мы не знакомы. Я Мэйвен Кинг.

– Уилл Перри, – сказал он грубовато, крепко пожав руку.

– А вот мы зовем его Папаша Пи, – вмешался Джексон.

Брови у Мэйвен поползли на лоб.

– Почему?

– Ну, потому что он на самом деле папа. И у него самый милый ребенок на свете.

– А еще потому, что у него железные кулаки и он наказывает, как отец, – объяснил Картер. – И с шайбой обращается так, будто пацан пытается пригласить его дочь на свидание, а его дочь – это ворота. Не влезай – убьет.

Щеки Мэйвен слегка порозовели, и она улыбнулась Уиллу.

– Папаша Пи. Мне нравится.

– У нас всех есть прозвища, – сказал Картер. – По правде, это немного бесит, но тут уж никуда не денешься.

– То есть? – спросила Мэйвен.

– Ну, в хоккее так случается. Иногда прозвище созвучно с твоей фамилией, а иногда ты совершаешь какую-нибудь дурость, и она прилипает к тебе на много лет. Иногда прозвища удостаиваешься благодаря играм: например, Папаша Пи – это в честь фамилии Перри, но еще он – Пикулька.

– Пикулька? – поморщилась Мэйвен.

– Да. Потому что на льду он молодец, как соленый огурец, – пояснил Джексон.

Мэйвен рассмеялась, и ее смех прозвучал так легко и воздушно, что мне захотелось закупорить его в бутылку. Казалось, от разговора с парнями она успокоилась, а язвительность, с которой она обычно ко мне обращалась, медленно сходила на нет.

– Значит, он Папаша Пи, – сказала она, показав на Уилла, а потом навела палец на Джексона. – А ты кто?

– Бритци, – ответил он. – Моя фамилия Бриттен. А Картер – Фабио.

– Из-за волос, – пояснил Картер, проводя рукой по своим каштановым волосам средней длины, а потом потер щетину. Уилл снова фыркнул и смерил его взглядом.

У Папаши Пи были самые длинные волосы.

– Потому что его фамилия Фабри, – вклинился Джексон. – А еще он с дамами обращается неумело, поэтому мы из смеха зовем его Фабио.

В ответ Джексону засунули в ухо обслюнявленный палец.

– А ты? – спросила Мэйвен, наконец-то повернувшись ко мне, и в ее медово-золотистых глазах заплясали искорки. – У тебя какое прозвище?

– Мистер Кинг.

– Почему? – нахмурилась она.

– Потому как ты слишком независима, чтобы взять мою фамилию, когда мы поженимся, – выходит, мне придется взять твою.

От изумления с губ Мэйвен сорвался смешок, и она покачала головой, снова скрестив на груди руки.

– Считаешь себя таким милым, да?

– Как щеночек.

– Скорее, как кобель, – не преминула ответить она.

– В миру он Винс Кул, но для нас – Мальчишка Танни, – сказал Картер. – Потому что в первый же вечер перепил «Ирландской бомбы» в O’Briens и постоянно просил сыграть «Мальчонку Дэнни», хотя группа играла южный рок, а не ирландскую музыку.

– Не, для меня он просто Голубь, – возразил Джексон, закинул лодыжку на другое колено и завел руки за голову. – И навсегда им останется.

Мэйвен не сводила с меня глаз.

А я сомневался, что вообще смогу когда-нибудь оторвать от нее взгляд.

– Голубь? – наконец спросила она.

– Голубь, – ответил я. – Еще одна кличка для новичка.

– А-а-а, – задумчиво произнесла Мэйвен. – Мне нравится. Голубь. Могу я тоже ею пользоваться?

– Можешь называть меня, как захочешь. Только убедись, что тебе нравится выбранная кличка. – Я наклонился чуть ближе и тихо произнес: – Есть у меня ощущения, что ты часто будешь ее произносить. Возможно, и на разных децибелах. Может, попробуешь и покричишь ее погромче, чтобы понять, подходит тебе или нет?

Мэйвен снова зарделась, и по веснушчатым щекам разлился легкий румянец. Я ухмыльнулся, но Мэйвен тут же закрыла рот и покачала головой.

– Ты планируешь усложнить мне жизнь, да? – спросила она.

Я наклонился еще ближе.

– Давай по-честному: тебе бы это понравилось.

Она не ответила, но в том и не было нужды.

Улыбка, заигравшая в уголках ее пыльно-розовых губ, подсказала мне, что я прав.

Глава 8. Важные небольшие ритуалы

Я никогда не была так благодарна себе из прошлого, когда в день бостонской игры развернула коврик для йоги.

Отчасти я задавалась вопросом, так ли необходимо брать его с собой, будет ли злиться персонал, что я его принесла, найдется ли у меня вообще время им воспользоваться. Но я выдохнула с облегчением, улучив несколько минуток повседневной жизни.

Я понимала, что сегодня утром совсем не получится заняться медитацией, да и другого способа очистить разум не найдется, и была права. Все как-то слишком быстро закрутилось, и я едва успела проснуться, как оказалась в автобусе вместе с командой, направлявшейся на каток.

Потому теперь, когда мне удалось улучить немного времени наедине, я погрузилась в свои мысли и начала практику с позы эмбриона. Мне нужно было почувствовать единение с землей. Мне нужна была тишина.

Последняя неделя пролетела незаметно, и я не знала, с чего начать, даже не попытавшись собрать все воедино. Я до сих пор не могла уложить в голове, как один званый вечер с лучшей подругой обернулся событием, которое всецело перевернуло мою жизнь. Мне предоставили уникальную возможность, но она отнимала все силы. Пришлось полностью отказаться от привычного распорядка, зоны комфорта и – самое главное – от привычного запаса энергии.

Я так устала, что могла бы и год проспать, но даже этого бы мне не хватило.

Я решила, что поможет практика инь-йоги, поэтому перешла в позу бабочки и устроилась поудобнее.

Полет на самолете с командой прошел бурно и весело. Похоже, Уилл Перри, или Папаша Пи, как называли его игроки, единственный спокойный и уравновешенный человек в команде. Остальные как будто вырвались на свободу: громко пели, разговаривали, смеялись и играли в карты.

Я молча наблюдала за ними, делала фото и видео и писала пометки в блокноте, а в перерыве отправляла сообщения Ливии. Только она могла по-настоящему меня понять, ведь подруга каждый день работала с этими дикарями.

Я с улыбкой наблюдала за ними, поражаясь тому, как они напоминали семью. Словно на этом самолете было двадцать братьев, а тренеры и обслуживающий персонал скорее напоминали их крутых дядюшек, чем отцов. Ну, кроме тренера Маккейба, который единственный мог приструнить парней обычным свистком и суровым взглядом.

Когда ребята играли в карты в нашей небольшой компании, Винс сдал мне карты и, хотя не совал нос в чужие дела, заставил меня принять участие в разговоре.

Мне самой стало тошно от того, как сильно мне это понравилось.

Я уже составила о нем мнение, и, если Винс бросал в мою сторону глупые фразочки для съема или дерзко шутил, было легко придерживаться этого мнения. Винс – бабник, самодовольный спортсмен, привыкший находиться в центре внимания и уж тем более привыкший добиваться своего. Он интересовал меня только потому, что работа с ним могла положительно отразиться на моей карьере.

Мне всего-то и нужно, чтобы он оставался в той коробочке, куда я его поместила, потому что, когда Винс спрашивал обо мне, когда заступался перед другими игроками, не зная, что я стою за ним… От таких поступков эта коробочка открывалась, и мне не нравилась идея, что он может оттуда выбраться.

Весь день я выкладывала фотки и видео в сторис аккаунта «Один месяц с Винсом Кулом»: показывала парней, одетых в дорожные костюмы и стоящих на взлетной полосе, а потом как они сцепились в коридоре отеля по пути в свои номера. В течение дня количество подписчиков росло, и каждый мой пост спустя всего несколько секунд набирал тысячи лайков и комментариев. Еще я получала в директ сообщения с просьбами, что показать в следующий раз.

Покажите нам, чем они занимаются после победы!

Божечки, выложите, пожалуйста, в какой бар они пойдут, чтобы я пришла туда и сделала Винса своим мужем.

Скажите, какая ему нравится музыка?

Можете показать его детские фотографии?

Чем он любит заниматься в свободное от хоккея время?

Он не против потрахаться? Если да, скажите, как мне в этом поучаствовать?

Как стать его женой?

Передай Винсу, что он слабак.

Последний комментарий написал Джексон Бриттен, и над ним я посмеялась.

Когда вчера вечером моя голова коснулась подушки, аккаунт набрал полмиллиона подписчиков.

За один день.

Сердце сжалось от страха перед возможной неудачей, и не помню, чтобы я испытывала подобное раньше. Но это побудило стряхнуть все мысли и сосредоточиться на йоге. Мне нужно избавиться от всего этого шума, иначе я в нем потону.

Я провела легкую тридцатиминутную тренировку, а потом быстро приняла душ и отправилась в номер к Винсу. Я быстро засняла его во время утренней прокатки, которая прошла так же непринужденно и весело, как и полет на самолете, но затем команда вернулась в отель, чтобы подготовиться.

Я не знала, что игроки привыкли хорошенько высыпаться перед игрой.

Потому ушла к себе в номер, чтобы побыть в столь необходимой мне тишине, и почувствовала себя немного отдохнувшей, когда переодевалась и готовилась к своей первой игре НХЛ.

Перед тем как отправиться в номер Винса, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Мой наряд был более подходящим, чем тот, что я надела накануне. Я выбрала эффектные кремовые брюки и белую блузку, дополнив их блейзером ярко-синего цвета, чтобы соответствовать цветам команды и не замерзнуть самой. Мои густые локоны задорно подпрыгивали, но не пушились, как во Флориде. Я ненароком задумалась, приходилось ли женщинам на северо-востоке иметь дело с влажностью, или волосы у них всегда выглядели безупречно? А еще решила надеть любимую пару туфель телесного цвета, чтобы казаться повыше, и молила, чтобы к концу дня ноги не слишком болели от каблуков.

Мой макияж был неярким и нейтральным – таким, что казалось, будто я вообще не красилась. С помощью консилера и тонального крема я выровняла тон кожи, но все равно проступали веснушки, а брови подкрасила гелем, после чего нанесла тушь на ресницы. Образ довершила блеском телесного цвета, привлекая внимание к одному из моих лучших достоинств. Мне нравились мои губы, зубы и улыбка.

Добавив пару изящных золотых сережек и колье на цепочке, идеально поместившееся в вырез блузки, я решила, что готова, и направилась к номеру Винса.

Который, как ни странно, находился прямо по соседству.

Я глубоко вдохнула, заставляя себя улыбнуться, и постучала по дереву. Уже собиралась стукнуть снова, как дверь распахнулась.

Винс опять встретил меня полуобнаженным, и на сей раз на нем были только темно-синие трусы.

Все произошло слишком быстро – вот он распахнул дверь, провел рукой по растрепанным волосам, зевнул и пропустил меня в номер. Он был просто усталым человеком, проснувшимся после дневного сна – ничего необычного.

Но для меня это все равно что увидеть одно из семи чудес света.

Даже если бы я привыкла к его дурацкому животу и груди, хотя, кстати, не привыкла, то теперь была вынуждена лицезреть и его мощные бедра. Ткань нижнего белья натянулась на них, хоть и не так, как на другой части его тела, которую очень кстати обрамляла белая строчка.

А еще эта его часть привлекала к себе много внимания.

Однако Винс, похоже, даже не заметил. Он просто придержал дверь, а как только я прикоснулась к ней, повернулся и ушел в номер. И тогда я от удивления разинула рот совсем по иной причине.

Задница у Винса Танева была отлита из камня.

Я никогда не видела такой большой задницы у мужчины, но притом она была крепкой и подтянутой, а при ходьбе виднелась ямочка над каждой ягодицей. Еще тогда, когда увидела Винса в костюме, у меня зародилось смутное подозрение, но теперь оно подтвердилось.

У хоккеистов лучшие задницы в мире.

И спорить с этим глупо.

– Кофе? – спросил Винс с кухонной зоны, уже налив себе чашку. Он повернулся и прислонился к столешнице, а я снова опустила взгляд на его пах.

Винс заметил мой взгляд.

А потом этот козел ухмыльнулся и пожал плечами.

– За это извини, – сказал он и опустил руку, поправив член. Мне пришлось оторвать от него взгляд и посмотреть в потолок, потому что не каждая бы женщина – даже та, которая знала, что он кобель, – выдержала бы, увидев, как его огромная лапа обхватила внушительный член.

– Сон приятный приснился? – сказала я, надеясь, что прозвучит скорее как шутка, нежели вопрос, на который хотелось получить ответ.

– Очень приятный сон, – сказал Винс, попивая из кружки черный кофе. – Мне приснилась ты.

Я заскрипела зубами, а когда смерила его грозным взглядом, Винс хохотнул.

– Ладно, я начну готовиться, – сказал он. – И знаю, что все это казалось увеселительным мероприятием, но сегодня день матча, а мой ритуал перед игрой для меня важен. Так что…

– Я не буду тебе мешать, – пообещала я. – Не обращай на меня внимания.

Он окинул меня взглядом, и в нем мелькнули искорки.

– Ты и впрямь не догадываешься, какая ты привлекательная, да?

От его слов стало жарко, но я не улыбнулась и не покраснела. Наоборот, вытащила телефон и сфотографировала Винса.

– Если и дальше продолжишь сыпать такими комментариями, то я выложу этот снимок.

– Вперед, – хохотнул Винс, пожав плечами, а потом оттолкнулся от стола и направился в спальню. – Может, бостонские фанатки его увидят и найдут меня после игры.

– Свинья, – крикнула я вслед и в ответ услышала хриплый смех. Вскоре послышался шум воды в душе.

Верная своему слову, я попыталась стать невидимкой, пока Винс занимался привычными делами перед игрой. Я только спросила, чем он был занят до моего прихода, на что Винс сообщил, что плотно отобедал какой-то пастой и подремал под кондиционером, включенным на пятнадцать градусов. Когда я вошла к нему в номер, то удивлялась, почему мне так холодно, но теперь получила ответ.

Это небольшое открытие вместе с тем, что увидела лично, вызвало у меня улыбку.

Винс Кул был суеверным.

Он не брился в дни игр, а также чистил зубы не один раз, а дважды – один раз после того, как допил кофе, и второй – после того, как перекусил кусочком пшеничного тоста, намазанного арахисовым маслом и украшенного бананами.

Он оделся в особом порядке и собрал сумку на стадион тоже в своем стиле. Когда мы были уже почти готовы, он опустился на пол и отжался четыре раза. Всего четыре. А потом удивил еще сильнее, позвонив младшей сестре.

На экране появились ее ярко-голубые глаза, а сама она была так похожа на Винса, что я задумалась: уж не близнецы ли они? Но, наспех поискав в гугле, узнала, что она младше его на полтора года.

– Привет, старший брат, – пропела она, улыбаясь во все тридцать два. Зубы у нее были похожи на те, что виднелись на рекламных щитах ортодонтов. – Готов задать жару?

– Почти.

Она вздохнула и хихикнула.

– Знаешь, может, я становлюсь слишком старой для этого.

– Тебе нельзя взрослеть. Никогда. Ты знаешь правила.

– Да-да, ритуал перед игрой, – ухмыляясь, сказала она и оживилась, увидев, что я стою за ее братом. – О! Ты Мэйвен Кинг!

Винс повернул телефон, чтобы она могла меня видеть.

– Да, – ответила я, смущенно помахав рукой. – Привет.

– Привет! Я Грейс, сестра Винни. Приятно познакомиться. Мне так нравится, как ты ведешь профиль о моем брате. – Она помолчала, наморщив нос. – Хотя я бы не отказалась, если бы он чаще был одетым.

Я рассмеялась, и Винс снова направил телефон на себя.

– Ну же, сестренка. Иногда надо давать людям желаемое.

– Разве они не должны желать, чтобы ты забивал шайбы?

– Да, – ответил Винс. – И делал так, чтобы у них намокли трусики.

– Фу! – вскричала она, а я одновременно с ней произнесла:

– Мерзость какая!

Винс довольно улыбнулся.

– Ладно, нам пора спускаться к автобусу. Я жду.

– Так и быть, – снова пропела Грейс и подняла телефон, встав посреди комнаты. Я не знала, где жила его сестра, но ее комната напоминала студенческое общежитие. Она покрутила ногой, как будто прощупывала воздух.

Я вытащила телефон и стала записывать Винса, посмотрев на него, а затем на экран.

И тут Грейс запела.

Вообще-то это даже пением нельзя назвать – скорее то ли ликованием, то ли пронзительным криком, какой издает птица. Притом Грейс исполнила очень забавный танец: волосы ее развевались, а сама она щебетала что-то вроде: «Сорок первый, лучший на свете, сорок первый, давай веселиться вместе. Винни, Винни, ты клевый, ты такой клевый, что правишь всей школой». А довершила все Грейс, сделав сальто назад.

Винс вскинул кулак, когда она закончила.

– Великолепно, десятка!

– Знаю, – сказала она и поднялась. – Иди и разгроми их, старший брат.

– Позже, сестренка.

Звонок закончился так же внезапно, как и начался, и я, обомлев, выключила видео.

– Э-э-э, – рассмеялась я. – Что это было?

Винс пожал плечами, а я заметила, что он прекратил дурачиться, как обычно, и резко стал серьезным. Перемена происходила постепенно, начиная с той минуты, как я вошла в его номер, и с каждой минутой виделась все отчетливее.

Несложно понять, что он готовился к игре морально.

– Всего лишь небольшая традиция, – сказал он.

Я снова рассмеялась, не удержавшись.

– Какая? Где твоя младшая сестра нелепо танцует и делает сальто назад?

– Да, – ответил он и резко перевел взгляд на меня. – Какая-то проблема?

Я сглотнула под его взглядом, который с каждой секундой становился суровее.

– Нет, – заверила я. – Просто не знала, что для подготовки к игре нужно, чтобы кто-то прокричал, как птица.

Винс прищурился, встав с дивана. У меня всегда сбивалось дыхание от того, каким высоким и широкоплечим он был.

– Так она подбадривала меня перед одной игрой в старшей школе, когда у меня была полоса неудач. В той игре я исполнил хет-трик, и теперь это вошло в привычку.

– Но с тех пор у тебя были проигрыши, – заметила я. – Так что это не всегда срабатывает.

– Тебе не понять.

Он подхватил оставшиеся вещи и пошел к двери, но я его остановила.

– Так объясни.

Винс вздохнул и посмотрел в потолок. Я увидела его длинную шею, очертила взглядом адамово яблоко, и между бедер вдруг стало жарко.

Почему у этого мужчины даже шея чертовски сексуальна?

– Не могу. Просто… не знаю. Я должен это делать.

Затем он направился в спальню, что вызвало у меня недоумение, потому как нам было пора спускаться. Я пошла за ним и засмеялась, когда Винс включил свет в гардеробной, вместо того чтобы выключить, как сделал бы любой нормальный человек перед уходом.

– Только не говори, что это тоже часть ритуала?

Он не ответил, но мускул на его челюсти дрогнул.

Я тихонько хихикнула и покачала головой, мысленно все это записав.

– Что дальше? Попрыгаешь на одной ноге и станешь потирать живот, поглаживая себя по голове?

Винс стиснул зубы, и на его скулах заходили желваки.

– Может, хватит быть такой сукой?

Я распахнула от удивления рот.

– Как ты сейчас…

– Сука. Так я тебя назвал. Потому что именно так ты себя и ведешь. – Винс вторгся в мое личное пространство, и показалось, что из комнаты тут же испарился весь кислород. – Может, для тебя это не важно. Может, тебя волнуют только твои ничтожные фотографии и видео, лайки и репосты. Но это твоя карьера, а это моя, ясно? Это вся моя гребаная жизнь. – Он шагнул еще ближе. – Для меня это важно. И если ты не в силах относиться с уважением, тогда мы не сработаемся.

Мы стояли, прижавшись друг к другу грудью, а Винс дышал так же тяжело, как и я.

– Ну ты и сволочь, – сказала я и вздернула подбородок, показывая, что не струсила. – Ну и что? Я сука, потому что не улыбаюсь и не говорю тебе, какой ты очаровательный, когда выполняешь идиотские суеверные трюки перед игрой?

Он задышал еще чаще, а бровь со шрамом низко и угрожающе опустилась.

Не знаю, как такое возможно, но меня словно током ударило. Винс злился. И смотрел так, словно хотел свернуть мне шею.

И от такой перспективы у меня закружилась голова.

– Ладно, – чуть погодя сказала я, растягивая слова. Я знала, что говорю, как сука, в чем он меня и обвинил, потому что даже в этих моих словах сквозил сарказм и совершенно отсутствовала искренность, но ничего не могла с собой поделать. Я хотела испытать его на прочность, понять, насколько сильно можно на него давить. – Уж извини. И как я посмела не понять, почему для тебя так важно включать свет в гардеробной перед игрой? Обещаю относиться с большим уважением к твоим драгоценным ритуалам. – Я сладенько улыбнулась. – Договорились, Мальчишка Танни?

Его рука взметнулась так быстро, что я даже опомниться не успела.

Минуту назад я улыбалась, поглумившись над ним.

А в следующий миг Винс стиснул мой подбородок пальцами, приподняв еще выше, и посмотрел сверху вниз. Он возвышался надо мной, а его губы были примерно в паре сантиметров от моих – так близко, что я почувствовала его мятное дыхание, когда он заговорил:

– Лучше бы ты научилась правильно пользоваться этим остроумным ротиком.

Он буквально выплюнул эти слова, как проклятие, как будто хотел швырнуть меня на землю и оставить там. Вместо этого Винс удерживал мой подбородок, смотря карими глазами, а потом опустил взгляд на мои губы и стал долго и пристально смотреть на них.

Я почувствовала, как по телу пробегает разряд, но его быстро смыло более сильное чувство, названия которому дать не могла. Оно было жарким, острым, безрассудным и всепоглощающим.

Я должна была ужаснуться. Смутиться. Даже испугаться.

Но я возбудилась.

Я ни капли не боялась, что он причинит мне боль. Не боялась, что он так сильно сжал мой подбородок, что так близко стоял, и я чувствовала губами его дыхание.

Я просто смотрела в его карие глаза, которые темнели с каждой секундой, что он пялился на мой рот.

Винс моргнул три раза, словно просыпался от сна. Его лицо смягчилось, как и хватка.

Он отпустил меня, чуть приподняв подбородок, а потом повернулся, и это жаркое чувство меня покинуло. Схватил сумку, даже не глянув в мою сторону, перекинул ее через плечо и выбежал из номера, со щелчком закрыв за собой дверь.

А я продолжала стоять и недоуменно смотреть ему вслед, вдыхая обжигающий воздух. Я подняла руки и провела ими по тому месту, где только что находились его пальцы.

Ну и что это, черт возьми, было?

Глава 9. Дополнительное задание

Я свихнулась?

Эти слова беспрерывно звучали у меня в голове, когда я залезла в автобус с командой, и стали еще громче, как только мы приехали на стадион. Ребята вели себя гораздо сдержаннее, чем во время полета или даже во время утреннего катания. Теперь все они были тихими и сосредоточенными, как Папаша Пи, пока обматывали клюшки, смотрели записи или разминались в углу раздевалки.

Тем временем я прикидывалась сосредоточенной, хотя мысленно прокручивала случившееся в номере Винса.

Я подумала, что должна доложить об этом, но мысль эта задержалась на долю секунды, а потом ее сменила более актуальная проблема.

Мне нельзя было так возбуждаться.

Я понимала, что это правда, но голова еще шла кругом после нашей перепалки. Перед глазами до сих стояла та картина: Винс нависает надо мной, крепко сжимая рукой мой подбородок и пристально смотря в глаза, после чего опускает взгляд на мои губы.

Я вздрогнула, а кожа покрылась мурашками, как будто подул холодный ветер. Я посмотрела в другой конец комнаты, где Винс обматывал клюшку.

Он не отрывался от дела, но не сводил глаз с меня.

Он смотрел так еще долго, после чего отвернулся, сжав челюсти, и продолжил обматывать клюшку.

Тогда Винс посмотрел на меня в последний раз за всю игру.

Я не впервые смотрела игру НХЛ, но впервые лицезрела ее вживую. И если честно, впервые была ею увлечена. Хоккей был популярен в Тампе. Я жила здесь с самого рождения и отлынивать от крупных игр плей-офф, проводившихся в городе, не всегда получалось. Я посещала игры с друзьями и пару раз с отцом, но действо в основном разыгрывалось на фоне, пока я болтала с друзьями или листала телефон.

Сегодня я стояла за стеклом у входа в туннель рядом с игроками, сидевшими на скамейке. Кожу окутывал холодок, а дрожащими руками я сжимала телефон.

Я ощутила прилив адреналина, как будто каталась на американских горках не пристегнутой.

С той минуты, как шайба упала на лед, я исступленно фотографировала и снимала видео, между тем делая в телефоне пометки. И записывала вопросы. Кучу вопросов, которые хотела потом задать Винсу: например, как им удавалось так последовательно менять позиции, как удавалось так долго кататься, как удавалось перевести дух перед очередным возвращением на лед. А еще хотела спросить, что это за соли они нюхали? И зачем? Почему за подножку выписывался штрафной, а толчки на борт были в порядке вещей?

Волнение болельщиков только усилило мое возбуждение, а ведь это только лишь выездная игра. Представить не могу, как проходят домашние игры, и мне не терпелось узнать.

В конце первого периода еще никто не забил, но не потому, что команды играли плохо. На самом деле как раз наоборот: «Бостон» и «Тампа» состязались так, словно скорее предпочтут получить по яйцам, чем позволят забить другому.

Тренер Маккейб в раздевалке подбодрил парней, посоветовав продолжать в том же духе, но сражаться сильнее.

– Вы хотите победы, – напомнил он игрокам. – Но они тоже ее хотят. Одного желания мало. Вам нужна победа. Вам она нужна так сильно, что вы будете сражаться не на жизнь, а на смерть.

В следующем периоде тренер разрешил мне расположиться на краю скамейки после того, как я упросила его снять видео без загораживающего меня стекла. На всякий случай на голову я надела шлем.

Когда вбросили шайбу, я вспомнила вчерашние слова тренера о том, что в этом сезоне им представился настоящий шанс. Я знала, что считал он так благодаря Винсу Таневу, а когда Винс забил на первой минуте второго периода, поняла почему.

Он был настоящим зверюгой.

Или, как называли его парни на скамейке, «красавчегом».

Этот гол распалил его, как спичка, и после Винс был в ударе. Он отдал голевую передачу центровому, увеличив их преимущество на два очка, а когда в третьем периоде «Бостон» сравняли счет и до конца оставалось всего четыре минуты, забил снова, и на арене наступила тишина, пока он и команда праздновали победу.

И только после этого гола он наконец посмотрел на меня.

Его глаза сверкнули за щитком шлема, и Винс подъехал ко мне так плавно, словно родился на льду. Я достала телефон и навела на него камеру, снимая видео, а Винс еле заметно ухмыльнулся.

– Крутая победа, Голубь, – крикнул сидящий рядом игрок, и Винс в знак признательности легонько кивнул и перепрыгнул через борт.

Но не сел на скамейку.

Нет, он, весь мокрый, разгоряченный, сел на выступ напротив меня и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Я навела на него камеру, но он не смотрел в объектив.

Он смотрел на меня.

Винс не произнес ни слова – просто сидел, ухмыляясь, и с вызовом глазел. Я медленно опустила камеру и посмотрела ему в глаза, вместо того чтобы смотреть на него через экран.

Его улыбка стала еще шире.

– Ладно, Танев, – сказал тренер Маккейб, стоя у стекла. – Игра еще продолжается. Ну-ка быстро сел на скамейку.

Винс встал, не сводя с меня глаз, подмигнул, облизнув губы, и направился к концу скамейки.

Сердце гулко билось в груди, когда вбросили шайбу, а телефон в руке завибрировал так сильно, что я подпрыгнула. Посмотрев на экран, я увидела сообщение от Ливии.

Ливия: О, подружка, ты попала.

Я: Я? А что такое?

Ливия: По телеку только что показали ваши гляделки с Винсом, вот что.

Я сглотнула.

Я: Понятия не имею, о чем ты.

Ливия: Безусловно. Поверю на слово.

Ливия: Но давай честно, тебе нужно сменить намокшее бельишко, да?

Я: Ты омерзительна.

Ливия: А ты врешь самой себе.

Я: Лив, это просто работа – и только.

Ливия: Ага. А мне кажется, тебе представилось дополнительное задание.

Я: До свидания.

Я не удержалась и хихикнула, увидев смайлики, которыми ответила подруга, но вышла из чата и подняла камеру, засняв последние десять секунд игры. Наша команда праздновала победу, а хозяева льда молча катались, и в толпе болельщиков аплодировали всего несколько человек, пока остальные, опустив головы, смотрели на выход.

После того как парни быстро прокатились по льду, весело празднуя победу, я пошла за ними в раздевалку – очень-очень дурно пахнущую раздевалку, – вполуха слушая их торжества, пока публиковала гол Винса и окончательный счет.

Только потому, что мне было любопытно, через тридцать секунд я снова открыла приложение.

А под постом уже было больше десяти тысяч лайков и сотни комментариев.

Я покачала головой. Это просто смешно, сколько людей увлечены Винсом, его жизнью, его телом. Убрав телефон в сумочку, я ненароком попыталась представить, какое давление это оказывает на человека.

Я помассировала виски пальцами. От такого количества экранного времени у меня разболелась голова, словно от ношения шлема, который был мне не по размеру. И нам еще нужно собирать вещи и лететь домой.

Меня радовала мысль, что после игры мы сразу отправимся домой, где я смогу поспать в своей постели – тем более через пару дней нам предстояла игра у себя в городе. Но надеялась, что полет выйдет не слишком шумным. Я просто хотела немного поспать.

– О, да брось, не может же все быть настолько плохо.

Я открыла глаза и увидела перед собой Винса. Его волосы насквозь промокли, прилипнув ко лбу и шее так же, как футболка – к груди. Наверное, он надел ее под щитки, потому что ее можно было выжимать. А еще на нем были наколенники и такие же мокрые шорты.

– О, ты снова со мной разговариваешь?

– Пока да.

Я улыбнулась, до сих пор чувствуя возбуждение от нашего предыдущего разговора. Но он уже не смотрел на меня так грозно и снова стал тем Винсом Таневым, которого я знала. Озорным. Обаятельным. Сводящим с ума.

– Поздравляю с победой, – ответила я.

– Спасибо. Еще считаешь мои ритуалы глупыми?

– Вообще-то я не называла их глупыми, – возразила я в свою защиту. – Но означает ли это, что теперь перед каждой игрой мы должны ссориться? Потому что мы поругались, и ты выиграл…

Коварно ухмыляясь, Винс почесал подбородок.

– По-моему, это забавно, – сказал он и опустил взгляд на мое ожерелье, скрытое блузкой. – Но только если потом мы поцелуемся и помиримся.

Он пошевелил бровями, а я поджала губы. Но не успела ответить, что этому не бывать, потому что сзади на него налетел Картер.

Глава 10. С добрым утром меня

В солнечное воскресное утро я проснулся в Тампе рано и с сильным стояком.

После победы в выездном матче против одной из лучших команд дивизиона во мне было столько тестостерона, что казалось, я могу поднять машину над головой и отбросить ее на сотню метров. А если вспомнить, что я провел сорок восемь часов с Мэйвен Кинг, которая просто вторглась в мою жизнь, то нет ничего удивительного, что я проснулся с утренней эрекцией.

Застонав, я закрыл глаза и обхватил член ладонью. Первым делом я подумал, как в самолете Мэйвен прижалась ко мне попкой в этих чертовски узких джинсах. Я скинул простынь и без тени стыда начал водить рукой по пенису. Я видел ее в том желтом платье со званого вечера, представлял ее дерзкий взгляд и сладкий рот, который любил огрызаться в ответ, если я бросал ей вызов.

Вспомнив, как Мэйвен округлила медовые глаза, когда я схватил ее за подбородок, когда заставил посмотреть на меня, пока сам пялился на ее рот, я кончил.

Я навсегда запомню, как держал ее за тонкую шею, помню, как пульсировала венка под кожей, умоляя, чтобы ее поцеловали, облизали, укусили. Я на долгие годы увековечу в памяти, как расширились ее зрачки, как исчезло золото радужки, как часто дышала Мэйвен, смотря на меня и ожидая приказа.

Ей нравилось, когда я вот так брал ее под контроль, когда заставлял ее замолчать.

Признает она это или нет – уже совсем другая история.

Я вытерся и принял горячий душ, и в моих мыслях о Мэйвен стало меньше похоти и больше вины. Нет, я не чувствовал себя виноватым за то, что дрочил, думая о ней. Скорее, мне стало стыдно за то, как сорвался на ней перед игрой, за то, что вел себя как ублюдок, коим она меня и считала.

Мне нужно все исправить, если нам предстоит целый месяц совместной работы.

Повязав на поясе полотенце, я прошлепал в спальню и, взяв с тумбочки телефон, набрал ей сообщение.

Я: Завтрак?

Мэйвен: Где?

Я: У меня.

Мэйвен: Ты умеешь готовить?

Я: Говорил же, что полон сюрпризов.

Мэйвен: Не вздумай угощать меня сгоревшим тостом. Буду через двадцать минут.

Ровно через двадцать минут Мэйвен постучала в дверь. Я как раз закончил смешивать знаменитую мамину смесь для вафель. У меня перехватило дыхание от Мэйвен, одетой в струящееся платье в стиле бохо, которое облегало ее талию и обрамляло небольшую грудь двумя треугольными полосками ткани. Юбка ниспадала до щиколоток, но в двух разрезах по бокам были видны ее стройные ноги. Когда я открыл дверь, Мэйвен робко, почти боязливо улыбнулась. Она не накрасилась, а из украшений на ней была только пара простых сережек. Черные волосы она собрала в пучок на макушке, а на лбу и на висках уложила их замысловатыми узорами.

– Черт, – подумал я, однако, когда Мэйвен улыбнулась, понял, что произнес это вслух. Потому не стал отрицать. – Доброе мне утро.

– Замолкни, – сказала она, легонько прижала руку к моей груди и протиснулась мимо меня в квартиру. Я закрыл дверь и направился вслед за ней на кухню, а Мэйвен села на барный стул так, словно бывала тут сотни раз, и положила сумочку на столешницу.

– Надеюсь, ты голодная.

– А я надеюсь, что ты не попытаешься меня отравить, – сказала Мэйвен, глядя на вязкую массу, которую я смешивал. Я опрыскал вафельницу, выложил смесь и закрыл крышку.

– И что мне с того? Ты теперь творишь чудеса для моей репутации.

– Хм, а вчера вечером показалось, что еще чуть-чуть – и ты меня прихлопнешь.

От ее слов стало трудно дышать, потому, проверив вафли, я повернулся лицом к Мэйвен и прислонился к стойке, скрестив на груди руки.

– Извини меня, Мэйвен.

Казалось, она удивилась моей искренней просьбе о прощении.

– Да брось, – отмахнулась она от меня. – Я…

– Ничего не брось. Я вел себя как урод, и ты этого не заслужила. Извини.

Мэйвен сглотнула.

– О. Ну, спасибо.

– Просто я заложник привычек и распорядка, особенно в день игр. Наверное, могу немного сходить с ума.

– Ты тоже меня извини, – сказала она. – За то, что ерничала. Сначала мне было любопытно, но, признаюсь, решила, что это немного странно. – Мэйвен хихикнула. – А потом увидела, как ты завелся, и я…

– Захотела вывести меня на эмоции.

Она прикусила губу, как будто ей стало стыдно. Но тут же улыбнулась, посмотрев в глаза, и мне стало интересно, помнит ли Мэйвен, как я поступил, когда она стала со мной пререкаться.

Мне стало интересно, как бы она отреагировала, если бы я снова так сделал, но уже без кипящей между нами злости. Как бы выглядели ее глаза, если бы я обхватил ее за шею и легонько сжал, совсем чуть-чуть.

– Все нормально, – заверил ее я. – Мне тоже нравится выводить тебя на эмоции.

Я отвернулся, чтобы положить Мэйвен вафли, но испытал легкое довольство, увидев выражение ее лица. Положив на тарелку вафли, я украсил их сладким сливочным сыром, черничным десертом, а сверху дополнил свежей черникой и клубникой. Когда поставил перед ней тарелку, вафля была похожа на кулинарный шедевр, и в глазах Мэйвен появился огонек.

Она с интересом посмотрела на меня, достала телефон и сфотографировала вафлю. А еще сняла, как я стою у кухонного островка, опираясь на столешницу ладонями, и улыбаюсь в камеру. Я совершенно не возражал, если она выложит эту фотографию, поскольку хотел, чтобы все думали только обо мне, когда придет время выбрать Новичка года.

Закончив снимать, Мэйвен убрала телефон и вилкой отковырнула кусочек вафли.

– Обязательно попробуй с ягодами, – посоветовал я, и она улыбнулась.

Мэйвен взяла в рот первый кусочек и застонала, закрыв глаза, пока я старался не пялиться на то, как она высунула язычок, чтобы слизать с губ ягодный сок.