Читать онлайн ВРАТА ПОЛУНОЧИ

Глава 1, в которой мы познакомимся с несколькими персонажами, но не все из них главные

Собака снова залаяла.

Потом под окном заворчало, зашаркало – Миру регулярно удивляло, как можно так громко шаркать по песчаным дорожкам – и звуки стихли. А потом настойчивый гость снова затряс ворота, и все началось по кругу.

Метод «ничего не вижу и не слышу» не сработал, придется вставать и идти. И решать. И как тетка со всем этим умудрялась справляться? А ведь при ней и экскурсий было куда больше, и Иваныч запивал куда чаще, и собаки не было – не жаловала их Магда.

Ворота снова затрясло в припадке, и пес ответил тем же.

– Не тряси, не тряси, ирод, нету севодни ничего, тебе говорят! Завтра приходи, завтра экскурсия. А сегодня нету никого!

– Так и мы не на экскурсию! Открывай, дедушка. Мы по договоренности к… да, к Мирене. Правильно же приехали? Советская улица, дом семнадцать, Усадьба-музей «Старина». Или не туда?

– Не работает, завтра экскурсия, – гудел Иваныч.

– Не, нам экскурсия не нужна, мы к Мирене. Открывай! Ждет нас хозяйка твоя, ждет! Спроси сходи. Снимать ее будем, а потом в телевизоре покажут!

– С телевизора, что ль? Не надо нам никого, – упорно сопротивлялся Иваныч сомнительной чести попасть «в телевизор».

Иваныч сопротивлялся, незваные гости тоже, пес заходился в лае. И конца этому не предвиделось.

Все как-то складывалось не так.

Мир двоился, и это было неправильно.

Совсем как когда-то.

Придется вставать, бросать все дела, которые в разы важнее этого мира, и разбираться, кому же на этот раз понадобилось видеть саму Мирену…

Смешно, конечно, в её-то возрасте. Но дар был, и люди это знали. И дар был таков, что даже тетка Магда периодами побаивалась Богом данной «племянницы».

На днях, в аккурат в грядущее полнолуние, Мире исполнялось двадцать четыре года. Хороший возраст, если уверен, что все у тебя впереди, и главное – только светлое будущее. И прошлое ничего: уже есть, что вспомнить, а сожалеть пока что не о чем.

Мирена свое прошлое ненавидела. И старалась не вспоминать. А что вспоминать – детский дом? Мать свою она не помнила совсем, и, хотя до семи лет прожила в родном доме, уютном и красивом – это Мира помнила отчетливо – любимой дочкой в сонном пыльном поселке с гордой прибавкой «городского типа», носила бантики и бегала с подружками, никакой образ не появлялся перед ней при слове «мама».

Зато все остальное забыть если и хотелось, то оказалось невозможным. А уж если такая мелочь была невозможна для Миры… значит и никому было не справиться.

Мать умерла, когда девочка с диковинным для глухой деревни именем Мирена собиралась стать первоклассницей. Белые гольфы и белая блузка были, еще были казенный портфель и линейка, гладиолусы в вазе на столе учителя и раздражающе-зеленая доска, потрепанная, как и все вокруг.

Чудеса начались позже. Ей было уже лет четырнадцать – самое время перестать верить в то, что желания сбываются – когда ее разыскала тетка, какая-то дальняя родня. Никаких теток Мира не помнила и совершенно была уверена, что все это если не ошибка, то совершенно точно очень большое надувательство. Товарки уже давно разъяснили ей, что детей постарше выбирают для пособий или для помощи в крестьянской семье, где работы всегда хватает, и то – редко, если повезет. На памяти Миры не «повезло» еще никому. Повезло ли ей с обретенной родственницей – предстояло еще выяснять.

Борясь со странным предчувствием и ощущением, что мир раздваивается перед ней, показывая свою истинную сущность, Мира собралась в дорогу. Тетка жила в соседней области километров за триста от интерната, и путь предстоял неблизкий, с несколькими пересадками и пешими путешествиями. Это пугало куда меньше, чем неизвестность, поджидающая ее на месте. К слову, добрались они относительно легко.

Не удосужившись осмотреться по прибытии, утром Мира была крайне удивлена. Захламленную комнату наполнял душный аромат сушеных трав в перемежку с пылью, и вообще вся комната – единственная в доме – выглядела нежилой и затхлой. Загаженный стол занимали бутылки темного стекла, ступки с мерзкой по виду и запаху гадостью, пухлые блокноты с желтыми вываливающимися страницами, а пятна от кофе, казалось, въелись в столешницу и взирали на всех входящих с немым укором. Закутанная в платок хозяйка казалась оболочкой, из-под которой проглядывало что-то звериное, страшное и нездешнее.

Тетка была не просто странной. Приземистая и крепкая, она казалась простой крестьянской бабой с одной мыслью во взгляде – как бы выгадать. Где и чем – не важно, лишь бы всё в дом. Хитрая той особой крестьянской хитростью, которая помогает выжить, казалось, она и не видит ничего больше. Вот и племянницу забирает: “доброе дело, о душе пора думать” – твердили соседи. “Да никто ты мне. А вот доглядишь меня, а я тебе дом, чем плохо? Нужны мы друг другу”, – заявляла тетка, помешивая почти несъедобный суп в кастрюльке. Кухня явно была не её коньком. Мира давилась дурнопахнущей жижей под жестким взглядом и ненавидела, сама не разбирая, что – то ли тетку, с её бесконечными попытками приготовить, то ли дом, то ли все сразу. Обычная. Самая обычная тетка, каких много. И мысли обычные, и всё – обычное тоже. Но как-то слишком. И нет-нет, да и виделось под этой оболочкой рано повзрослевшей Мире совсем другая женщина – дикая, темная, властная. И тоже – ненавидящая всё и всех.

Что ж, скрывать себя Мира тоже умела. Сначала неосознанно, от страха – не хотела выделяться, ибо понимание “я не такая” пришло слишком рано. А затем и осознанно – научилась пользоваться своим даром, создавала видимость безобидной дурнушки и всё хотела попробовать нечто большее. Но и останавливало каждый раз что-то – осознание ли, что время еще не пришло, а может и страх разбудить нечто, с чем можно ведь и не справиться – не зная да не умея.

Но куда больше Мирену в её новом статусе приемыша-приживала злила необходимость подчиняться странным правилам. Кроме уборки донельзя загаженной комнаты и кормления живности, в изобили бродившей везде, где вздумается и где вздумается же гадившей, требовалось от Миры достаточно: тетка все время выгоняла её с поручениями из дома, как только приходила пора варить обед. Лицезреть приготовление ужина и завтрака дозволялось. Еще в обязанность Миры вменялось посещение леса, поля, луга или кладбища – любого места, которое указывала тетка и в то время, в которое той могло заблагорассудиться вытащить воспитанницу из кровати: в полночь так в полночь, в три утра – так в три утра. До поры до времени Мира покорно вылезала из постели и брела, куда посылали, но все чаще задавалась вопросом – зачем?

Ей давно стало понятно, что приобретенная “родственница” – родственница ей только в подделанных документах. А вот саму Миру она выбрала не случайно, угадав в ней сродный со своим дар, силу. Но учить, а тем более передавать что-то – не спешила. Готовила к чему-то, подсыпая в обеденную похлебку свои загадочные порошки? Что? Мира терялась в догадках, но все меньше хотела тупо подчиняться, есть непонятное варево и задыхаться в невозможности что-то изменить. И тогда она сбежала.

Года с теткой ей хватило, чтобы немного понимать, чего она хочет, а вот чего стоит ее сила – так и оставалось скрытым. И не было рядом никого, кто указал бы ей путь. Или просто помог. Покидая загаженную комнату в деревенской усадьбе Мирена как-то не учла, что никто не собирается кормить ее – хотя бы и гадостью, заботиться о крыше над головой в дождь и о ночлеге. Пришлось научиться делать все это самой. Думая, что она готова ко всему и все видела, она теперь действительно увидела. Если не все, то многое. И большая часть этого увиденного совершенно не понравилась девушке. Но пути назад она не видела. Скиталась по заброшенным домам, промышляла на вокзалах, узнавая жизнь в самом неприглядном ее виде. Плакала от злости и невозможности выйти из этого замкнутого круга, но возвращаться куда-либо – к тетке или в интернат – не спешила. Что-то – предчувствие? или осознание? – не давало ей изменить свое положение. И если со стороны это виделось и даже казалось возможным, то сама Мира не могла ничего решить – словно кто-то накинул ей платок на глаза.

Она просто ждала. Не понимала – чего, не знала – зачем, но ждала. Иногда ей казалось, что ожидание завершится с появлением прекрасного принца – кто в шестнадцать лет не жаждал получить принца на белом коне, в сияющих на солнце доспехах? Или без коня и доспехов, ладно уж – можно любого, даже в грязном жигуленке, дышащем на ладан. Но принцы не спешили. А то, что появлялось на пути девушки – было… не тем. Не таким. Должно было случиться что-то еще, что-то… другое? Смириться бы с тем, что подобные предчувствия – морок, только Мира все равно ждала. И на вокзале, где сердобольные продавщицы изредка отдавали ей просроченное – “все равно выбрасывать” – ждала. И прячась от полиции – ждала. И зарабатывая на вокзале – какими только способами иногда не зарабатывая, законными и не очень, или даже очень незаконными – все еще верила, что что-то можно изменить. До определенной поры.

Потом – перестав ждать – она стала безразличной. Машинально меняя станции и городки, сливающиеся в ее памяти в единую серую массу, Мирена не думала, что дальше. Движение хоть как-то избавляло от мыслей, и новые впечатления пресекали возможность задуматься. А для нее именно это и стало главным – не думать, просто быть, просто.

Потом началось отчаяние. На самом деле – закономерный итог, потому что никак по-другому нельзя было закончить тот кошмар, в который погрузилась Мира. Часто ей казалось, что все, дно достигнуто и нельзя падать ниже, но как Алиса в кроличьей норе – все летела и летела вниз. А потом что-то произошло.

Это самое “что-то” Мира потом называла срывом масок – красиво, романтично и с надеждой, так на ее взгляд это звучало. Ее нашла тетка. Только больше она не пряталась от Миры – и перед ней, среди людского потока отъезжающих и возвращающихся, среди мусора и обрывков, была совсем иная женщина. Та самая, дикая своей темной красотой – или уродством, это как посмотреть и как оценить – настоящая, без масок и тайн.

– 

Пойдем домой, Мира. Теперь ты готова, – и Мирена поверила. Она вернулась в сонный город, наконец-то поняв и приняв себя и свою силу. Куда там было тетке Магде до собственной воспитанницы!

И Магда только улыбалась, наблюдая, как расцветает новая сила, как Мира превосходит в знаниях своего учителя – редко кому из живущих в чуждом людском мире выпадает такая удача. Стоило ли только радоваться своей избранности?

До поры удавалось скрывать все. Но традиционная история о помощи и всеобщей ненависти в незначительных модификациях могла все равно произойти. Магда как умела, старалась обезопасить себя и Миру, но тоненький ручеек жаждущих прикоснуться к тайным силам и решить свои проблемы за их счет все равно тек. Амулеты Магда делала работающие, настойки из трав – действительно помогали, если кому-то удавалось убедить хозяйку усадьбы ими поделиться. Мира из этого круговорота была удалена. Росла себе в удовольствие, вбирала силу и даже не подозревала, что счастлива.

А потом дом на отшибе превратился в музей. Крестьянский быт, такой популярный, с игровыми локациями – совсем как сейчас модно – уже не котировался настолько явно, как раньше. А вот мифический быт древних, поклонявшихся миру, славян? как нельзя лучше подходил для этого дом на отшибе. Он поднимался к облакам, как будто хотел коснуться неба, а стены, украшенные деревянной резьбой и расписанные цветами, производили впечатление свидетеля той самой старины, о которой призван был рассказать. Дом ждал туристов, ищущих успокоения и отдыха. Но скрывал тайн куда больше.

Задумывался ли ты, читатель, когда входил в огромную комнату курной избы, о том, как смотрят на мир дома? Маленькие окошки, как глаза, приоткрывают перед домом тайны всех проходящих и проезжающих мимо – только постарайся посмотреть наружу глазами дома. А огонь в печке? А пучки трав, развешенные на протянутых веревках по комнате? Да мало ли, что можно увидеть. Главное, постарайся посмотреть в суть вещей, заглянуть внутрь – чтобы не просто увидеть предметы, а для того, чтобы понять – это все единый мир, переплетенный с реальностью и своей собственной магией. Вот деревянные ступени – куда они тебя приведут, читатель? А вон та тропка? Посмотри, она теряется в зарослях малинника – очередной локации музея. Давай пройдем по ней и ничего, что там кусты – вот видишь, они расступаются, чтобы открыть свою тайну: за домом протекает речушка, совсем мелкая, прозрачная. Среди камней и течения резвятся серебристые мальки и солнце отражается в воде – глаз не оторвать. Мостик – даже слишком добротный, чтобы быть просто мостиком через ручей – выдержит любого туриста, и не одного. Но шагнуть на него удавалось не всякому. Конечно, из-за заграждающей путь цепочки, не иначе, с табличкой “Частная территория, просьба не заходить”. А еще – из-за странного чувства – не страха, конечно, нет! Чего там бояться, за мостиком? Да и сам мостик выглядит крепким… наверное… но ведь хозяин просит, значит – уважим, правда, читатель?

Каждый раз, возвращаясь в дом и поднимаясь по деревянному крыльцу к резной двери, Мира не могла отделаться от мысли, что больше не хочет всего этого. И долг хранителя и привратника уже тяготит ее, не дает вздохнуть и выполнить свою миссию, после которой она наконец-то сможет стать свободной.

И все было бы проще, будь музей – и должность хранителя музейного фонда – той самой загвоздкой. Все было бы проще, ограничься жизнь Мирены только миром людей и лесом. Это все можно стерпеть и вынести. Сложнее быть привратником. Куда сложнее – иметь силу. И совсем невозможно – понимать, все-все понимать и не иметь возможности изменить.

Глава 2, в которой Алек все-таки напрашивается в гости

Итак, собака лаяла, в ворота стучали – деликатно, но настойчиво, за воротами – переговаривались, Иваныч ворчал, ситуация явно переставал быть штатной.

На всякий случай – хотя какой всякий, Мира отлично помнила, что на сегодня никаких встреч никакому телевидению не назначала – девушка пролистала ежедневник. Ну да, точно, все так и есть. Запись “Алек Айден, блогер, напрашивается на интервью, 12:30” значилась в графе ближайшего понедельника, шестнацатого октября, а сегодня пока еще пятница, и совершенно точно не тринадцатое. Не будучи уверенной в своей правоте, Мира взглянула на перекидной настольный календарь – на всякий случай. Ничего не изменилось – до тринадцатого оставалось несколько дней. Только это ничего не меняет, придется идти и разбираться. Ох уж эти блогеры, особенно Алек. Ох уж эти бесконечные гости!

Мирена навесила на лицо самую приветливую улыбку, поправила волосы и только потом открыла дверь.

– 

Сергей Иванович, откройте ворота.

– 

Неужто их приглашали? – недоуменно бормотал сторож (он же садовник, он же и банник, когда требовалось), трясущимися руками убирая засовы и распахивая перед пыльным внедорожником деревянные створки.

– 

Не приглашали, – вздохнула Мирена, – но раз уж приехали… Лучше разберемся с гостями сразу. Вы машину впустите, ворота закройте и идите воду таскать, да дрова потом приготовьте, сосновые. Баню сегодня топить будем.

– 

А гости?

– 

А что “гости”? Не помешают они. Поговорят и уедут. А наши дела – это наши дела.

Переваливаясь, лениво и тяжело, пыльная машина въехала во двор. За машиной шел молодой человек – стильно подстриженный и нарочито небрежно невыбритый. Толстый свитер и потертые джинсы намекали на неформальность и определенную открытость, которую следовало обязательно продемонстрировать окружающим, зато жесткий, равнодушный взгляд сразу расставлял все по местам и вряд ли обманул бы внимательного собеседника. Жаль только, что попав под обаяние “злого гения” никто не удосуживался поглубже заглянуть в глаза и убедиться – никакого места чувствам здесь не было.

Мире он не понравился. Не понравилось, как по-хозяйски джип замер посреди двора и из машины начал вылезать оператор с огромным кофром, который тут же начал потрошить с ловкостью заправского мясника; не понравилось, как цепко оглядывался главный гость, явно чувствовавший себя не в своей тарелке. Причина Мирене не была понятна – но это точно была не их встреча: равнодушно мазнув взглядом по девушке на крыльце, блогер осматривался.

– 

Позови хозяйку, пожалуйста, – заявил он в никуда. Он явно старался придать своему голосу твердость и равнодушие, но то, что все это было напускным и требовало немалых усилий от говорившего от Мирены не скрылось.

– 

Я хозяйка. А вам что угодно в моей усадьбе?

Никакого особого интереса у гостя Мира после озвучивания этой новости не заметила.

– 

Мы договаривались на интервью, обзорные съемки и получили приглашение пожить несколько дней в старинной усадьбе. С вами договаривались, как я понимаю, если вы – Мирена. Вы ведь колдунья Мирена? Амулеты, заговоры, снадобья от неверного мужа?

Вот теперь он явно чувствовал себя увереннее – отвлекся, поняла Мира.

– 

Да, я Мирена-колдунья. Точнее – привратник. Но вы можете называть как удобно. И чего вы желаете сегодня?

– 

Угу, планы, да, давайте согласуем. Ольга, где мой блокнот? Женя, аппаратура до сих пор не готова, чего ты рот раскрыл, куриц не видел никогда? Тогда тем более снимай, будет чем похвастаться в клубешнике. Давай, давай, расчехляй камеру.

– 

Итак?

– 

Да, значит, мы договаривались на интервью. Отснимем его завтра-послезавтра. Участие в обряде – думаю, тянуть не надо, давайте сегодня решим это. И обзорная экскурсия по музею. Сегодня. Какое-то время еще понадобится на съемки окрестностей, это мы уложимся. Все. Итого, три дня.

– 

Три дня? Вероятно, но в этом случае вам придется приехать в тот день, на который мы договаривались. Выходные у меня заняты. Да и полнолуние пропускать – как-то не по-ведьмински, не находите?

– 

Девушка, в какой день мы договаривались? На тринадцатое, пятница. У нас тоже съемки, на понедельник уже заказана студия, там совершенно иные планы. Давайте мы все будем соблюдать договоренности, – он явно был недоволен и искал, на ком бы сорваться. А тут такой повод… Конечно, сейчас выяснится, что договоренности нарушают именно незванные гости, сорвется великий и ужасный блогер Алек на помощнике, хотя Мира отлично помнила, что звонил и обговаривал с ней числа именно он сам… скучно. И ведь ничего не поможет, не пойдет он на признания и уступки, не тот тип. Но попытаться решить миром все же стоило. А главное – в этот раз ей незачем было лгать: дело-то ее и правда было безотлагательным. Хотя, Алек с его связями может быть и уговорил бы полнолуние наступить попозже, дня на три, как раз они бы уложились, раз уж студия заказана на понедельник и сделать ничего нельзя.

– 

Не возражаю, – Мирена все же решила попытаться выпроводить гостей миром. Или сократить их визит… она и на это была бы согласна, что уж. – Но мы договаривались с господином Айденом – это ведь вы, так? – на понедельник, шестнадцатое октября. Не может быть, чтобы два таких непохожих числа можно было перепутать, правда, Алек?

– 

Так, – величайший блогер ютуба буквально вырвал блокнот у подскочившей девушки-помощницы. – Наша неделя… Ольга, где эта запись?

Ольга порылась среди страниц и испуганно посмотрела на хозяина. Запись красовалась прямиком на понедельнике, 16 октября с пометкой “КОНТРОЛЬНЫЙ ЗВОНОК!” и чуть ниже – “ПРИЕХАТЬ ПОРАНЬШЕ”.

– 

Мы действительно обсуждали с вами пятницу тринадцатое. Но я объяснила вам, помните? В ночь с пятницы на субботу – ночь полнолуния. У меня запланирован шабаш и уже смазана метла.

Где-то на заднем фоне хрюкнул от смеха Иваныч, тут же переключив на себя внимание камеры.

– 

Ничего, – не смутившись, заявил журналист. – Полетим с вами. Вокруг меня и так вертится достаточно ведьм и прочих нестандартных тварей. С таким окружением, знаете ли, ничего не страшно, привыкаешь быстро. К тому же наш джип куда удобнее метлы, подвезем. Вот и личная ведьма-водитель… – он замолчал, натолкнувшись, как на стену, на взгляд Мирены.

– 

Я бы не шутила подобным образом, господин Айден.

– 

Извините. Ну, Мирена, кто перепутал даты – выяснять не будем, мы уже здесь, путь мы проделали крайне неблизкий… И со студией уже действительно договоренность. Пожалуйста, может быть вы найдете для нас время? Обещаю, мы мешаться не будем. Что можно – отснимем без вас, только…

– 

Только с моего разрешения, пожалуйста, – перебила его Мира. – И очень вас прошу – без полученного разрешения не влезать в помещения. Если сказано, что туда сейчас нельзя – то это и означает “нельзя”. Хотя, вас это все равно не остановит, – добавила она, усмехнувшись и навесила на лицо самую приветливую улыбку.

Видимо, до этого всегда и без исключения все его визави почитали за счастье засветиться в рейтинговом шоу и не отказывали, тем более таким просьбам. Так перевела его слова Мира. И вздохнула. Будь ее воля – никуда бы она их не пустила, выпроводила бы – пусть катятся себе обратно, ну или в близлежащий райцентр в гостиницу как минимум! И ждут назначенного дня! Но долг, долг… Она – привратник. И последние дни нужно донести эту почетную обязанность безупречно. Как исстари заповедно привратнику: накормить-напоить, в бане попарить и спать уложить. Сказки как-то изначально умалчивали о том, что кроме сей почетной обязанности “каждого гостя привечать” недурно было бы еще и не ошибиться в выборе дальнейшего пути. А то отправишь в Кощеево царство, а путнику, что косноязычно мычит – к дубу надо, а то и вообще к мосту. Если вообще куда-то надо: последнее время все чаще они просто ошибались дорогой, сворачивая не туда. Шел-шел в клуб кино посмотреть, а тут – пожалуйста – музей…

Но как же невовремя нагрянули эти москвичи. И ладно бы им действительно съемки нужны были! Все ведь запланировано, придумано и уже что-то наверняка отснято, а концепция выстроена от и до, никто и ничто ее не изменит. Только вот все равно что-то темное, тревожное висело над этой группой. И Мирена все четче, вглядываясь в нежданных гостей, понимала – надо впустить, надо все выполнить. Не с проста они перепутали дни, ох, не с проста. Ну что ж…

Мирена распахнула дверь и обернулась к гостям:

– 

Проходите. Ольга, вы будьте добры, машину перегоните, пожалуйста, вот туда, под навес. Евгений, я вам сейчас покажу ваши комнаты, устраивайтесь и помогите сторожу – вечером баню топить будем, получите неземное удовольствие. Алексей, если никаких иных планов у вас нет – покажу вам дом, обсудим план съемок, где и когда можно, что именно вас интересует. Если у вас иная работа – пожалуйста, устраивайтесь в комнате. Надеюсь, вам будет удобно.

Нимало не заботясь о том, выполнил ли кто ее просьбу, последовал ли внутрь, Мирена прошла в дом. Понятно, что им нужно, приехали ловить очередную сенсацию, а то и круче – разоблачать. Им, живущим в городах, уже не услышать шепота магии, возникающей в лесу. А ведь для того, чтобы ощутить ее, не нужно даже особого дня ждать, полнолуния там или купальских ночей. Слушай тишину – и сколько тайн тебе откроется! Но они разучились слушать. Сказки хочется – любому человеку хочется, Мирена это точно знала, но ведь ничего нельзя получить даром. Что-то нужно отдать, а что-то – заслужить. Поймут ли только это ее нежданные гости? Девушка, возможно, поймет – то древнее, что живет в каждой женщине, ощущалось в гостье очень отчетливо. Она готова, хоть сама пока не понимает этого. Уже хорошо.

За резной дверью дома, стоящего вдали от городской суеты – как бы примитивно и обыденно ни звучала эта фраза, но Мира именно так ощущала свой дом у самой границы леса, – начиналось самое необычное – уютный уголок, обустраеваемый не одну сотню лет заботливыми руками своих хозяек. Пятистенная изба, теплая, с темными и пухлыми бревенчатыми боками, добротная, основательная давно стала привычной частью пейзажа, казалась вплетенной в ткань окружающей жизни также естественно, как лужок и пыльная дорога, невозмутимо текущая мимо современных кирпичных и сайдинговых домиков.

Внутри избы царила атмосфера давних дней. На правой стороне, возле стены, гордо стояли старинные сундуки с вырезанными узорами, словно стражи вековой эпохи. Каждый можно было открыть – никаких замков для экспозиции и никаких запретов вроде традиционных “руками не трогать!” и “Не садиться!” Мира не признавала. Все сокровища можно было потрогать и вынуть – и старинные полотенца-рушники, и веретена с заботливо намотанной безвестной мастерицей куделью, и сарафаны с рубахами – только пожелай. И никакой машины времени не надо – вошел и оказался как по волшебству в прошлом, захватывающем и осязаемом. Мира с удовлетворением слушала, как за ее спиной тихо и восхищенно перешептывались оператор и Ольги-помощница.

Деревянные полы были вымыты до блеска, а под ногами поскрипывали старинные – это сразу чувствовалось, хоть и были они крепкими и добротными – деревянные доски. На стене тихим шепотом нарушали тишину часы, стрелки бесшумно скользили по белому полю бесконечного круга времени.

Связки трав, свисавшие с протянутых под потолком веревок, наполняли комнату душным ароматом. Зато травы в горшочках добавляли нотку свежести и яркости в витавших ароматах. Цветущая мята и нежная лаванда, которые юная хозяйка выращивала, радовали глаз и создавали ощущение спокойствия и гармонии. Среди горшочков дремала полосатая кошка, выбивавшаяся из традиционной картины – конечно, у ведьмы ведь должна жить черная кошка, а ни в коем случае не серенькая! Но кошечка о таких мелочах не подозревала и нежилась в теплом осеннем солнышке среди зарослей.

Сквозь маленькое окно, совсем как взаправдашней старинной избе, проникало мягкое осеннее солнце, вольготно раскинувшееся на половицах и домотканных ковриках-дорожках. Все в этом избе дышало жизнью и было похоже, что у каждого предмета был свой рассказ о прошлом. И каждому, кто переступал порог становилось понятно – это был дом, где встречали рассветы и провожали закаты, а теплое слово и гостеприимство находились для каждого, даже случайно заглянувшего сюда гостя. Эта усадьба была не просто домом, не просто музеем – формальным и казенным, это было место, где жили радушие и тепло традиций и старинной красоты.

Последним порог перешагнул Алек. Наверное, его единственного из всех, мало тронуло увиденное – телефонный разговор занимал его куда больше. Закончив угукать в трубку, величайший блогер современности мрачно взглянул на Ольгу и уточнил:

– 

Я долго буду делать за тебя твою работу?

– 

Извини, – пискнула девушка и постаралась затеряться среди экспонатов.

– 

Займись, – он сунул ей в руки многострадальный блокнот и любезно, и вроде бы даже почти искренне уточнил у хозяйки: – так где нам можно расположиться?

– 

Прошу, – Мирена распахнула неприметную дверь у печки.

Из темного коридора повеяло прохладой и тайной.

– 

Комнаты для вас – по левой стороне, их как раз. Комната, расположенная в самом конце коридора – моя, можете обращаться в любое время. Лестница рядом ведет на второй этаж. Когда-то там был традиционный чердак, теперь расположена одна из локаций музея, можете подняться изучить, возможно, найдете и для себя что-то интересное. Не знаю, насколько там достаточно освещения, но окна нетрадиционно большие, есть электричество. Все удобства вон в том коридорчике, горячая вода и канализация в доме, но крайне рекомендую дождаться вечера и попробовать нашу баню, тем более, сегодня как раз пятница. Располагайтесь, отдыхайте, обед через два часа, надеюсь, вы присоединитесь ко мне. Когда нет экскурсий и не заказывают обеды для посетителей мы питаемся просто. Сегодня пшенная каша с тыквой из печи, надеюсь, вам понравится, впрочем, если желаете что-то еще, достаточно сказать.

– 

Нас все устраивает. Когда вы, Мирена, сможете уделить немного времени для предварительной беседы? Может быть, сейчас? Чем быстрее мы приступим, тем проще каждому из нас… да? Для начала вполне подойдет комната, в которой мы только что были. Женя походит пока, поснимает, если вы не против. не против? Вот и чудненько. За работу, за работу! Вы вот про обряд упоминали, когда планируете готовиться?

Мира наконец-то удосужилась взглянуть на журналиста. Предчувствие чего-то смутно нехорошего укрепилось и начало заполнять темный коридор.

– 

Пойдемте, – сказала она. – Постараюсь ответить на все ваши вопросы, Алексей.

– 

Алек, если не возражаете. Предпочитаю такую форму обращения, хорошо?

– 

Алек, – равнодушно повторила она. – Только у вас все равно не получится избавиться от того, что вам предназначено. Именно вам – не удасться.

– 

Ну вот и отлично! – лучезарно продолжал улыбаться идиот. Он явно решил, что представление началось, и устраивают спектакль специально для него, великого и ужасного, а так же честного и неподкупного. Людям так мало надо, чтобы поверить в сказку. Людям так мало надо, чтобы ощутить себя хозяевами.

– 

К обрядам, проводимым в полнолуние обычно не готовятся, Алек, – произнесла Мирена, открывая дверь в музейную комнату. – Хотя, конечно, что-то сделать можно. Вот, например, взгляните сюда – травы. Можно поэкспериментировать вот с этими пучочками. Они как раз собираются в полнолуние, но июньское. Срезают их именно по полной луной, потом высушивают. Есть вероятность, что и отвар, приготовленный в полнолуние будет иметь особые свойства, станет более сильным?..

Глава 3, в которой мы узнаем истинные мотивы посещения усадьбы и что случилось по дороге

В далекой и беззаботной юности Алека действительно называли Алексеем. Имя раздражало его до безумия, отдавая чем-то мерзко-официальным, высокомерным и недовольным. Когда мать звала его, первоклашку ли, подростка, домой. Стоило им только компании устроиться во дворе, как она кричала в окно:

– Алексей! Сюда!

Как собачке, ей Богу. Тон при это у нее становился странно манерным и приторным, словно сын провинился в чем, а ругать ребенка – ну что вы, разве же можно.

До пятого класса он терпел, потом… нет, потом ничего не изменилось. Ни просьбы, ни требования, ни истерики и попытки спокойно поговорить, попросить – ничего не приносило желаемого результата.

Окружающие давно уже называли удачливого и в меру обаятельного парня Алеком, кличка "Айден" давно уже превратилась в фамилию – дань странной моде на все зарубежное, и проект в социальных сетях уверенно набирал популярность, а мать все никак не могла уловить, что что-то изменилось и раз в месяц спрашивала, жеманясь, на семейном обеде:

– Алексей, когда же ты порадуешь меня наконец? Вот Воленька…

Традиционным радостям радоваться никто не хотел. Что за радость, позвольте узнать, это желание наговорить гадостей с экрана даже не телевизора, а какого-то там телефона? Конечно, успешность по традициям вымерялась через количество бывших и будущих жен и детей, сплетнями – а что в этом такого? Все так живут.

Вот этот "все" Алек ненавидел. От всего сердца. И, пожалуй, ненависть была единственным его самым настоящим и искренним чувством.

Начиная свой безумный проект, Алек не полагался на удачу, положив во главу угла и делая ставки только на голый расчет. И весь этот бред про необходимость "любить своих зрителей", "понимать потребности зрителя" и прочую ахинею он легко отбросил. Любить? Не смешите! Кому это нужно? Правильно – никому. Что нужно зрителю в первую очередь? Зрелище. Что нужно во вторую? – побольше страшного зрелища. Репортажи с места трагедий привлекли достаточно внимания, ибо талантом Алек действительно обделен не был. А поднабравшись опыта и поняв, что даже с таким багажом, как у него, никто из спонсоров не спешит нести мешки с пиастрами и умолять великого журналиста заняться своим прямым делом – вести программу в прайм-тайм на центральном канале – одним из первых открыл свой видеоблог на только набиравшем популярность ютубе.

Помыкавшись по темам, поскакав от жанра к жанру, помучившись с зарабатыванием аудитории, а по большей части – с поиском дешевой вспомогательной силы – Алек нашел свою нишу. За этим пришли и спонсоры, появилась нормальная аппаратура, профи, готовые за хорошую зарплату внимать, снимать, писать, монтировать и совершать еще массу необходимых действий… Чем плохо?

Отчасти Алек вполне мог считать себя победителем. Последние исследования говорили в пользу того, что еще год-два его шоу продержится в топе. По нынешним временам – так просто сказочно. Потом… а что загадывать, что будет потом – дело свое откроет, благо, все необходимое подготовлено на случай, если такой вариант развития событий придется реализовывать раньше. Или найдется новый спонсор и новая тема. Впрочем, может быть удасться и с этой просуществовать дольше – тяга к неизведанному всегда существовала, и будет существовать. Один из низменных инстинктов человечества – кто кого обманет лучше. Да и, благо, идей подобная тема регулярно подкидывает массу.

Для себя Алек выбрал самый скандальный вариант – разоблачения. Во-первых, антипиар в ряде случаев более востребован, а подчас и куда более оплачиваем, чем стандартная карамелька. А во-вторых, Алеку просто нравилось самому выискивать "жареное". И зрителям нравилось. Шоу получались – загляденье. А с некоторых пор и нестандартными. Смысл оставался один – найти нечто, что позволило бы размотать "клубок колдуна", найти то, что убедило бы людей в обмане. Найти и показать то, что вызвало бы скандал. На сегодняшний день несколько смелых "магов" и очаровательных "ведьмочек", обманутых сладкими обещаниями антипиара точили свой магический зуб на нахала-журналиста, в судах лежали несколько исков против слишком демократичного Алека, он сам довольно потирал руки, ожидая, какой результат дадут несколько новых инфоповодов… И обдумывал новые сюжеты.

Тут-то ему и подвернулась Мирена.

Обычно агенты магов всех сортов добивались расположения Айдена – антипиар тоже, того самого… да? Мирена не имела агента, да и желания сняться в программе – тоже.

Но даже после сложных и длительных переговоров, когда пришлось самому Алеку подключаться, звонить, разговаривать и даже уговаривать – неслыханно! – Мирена не проявила особого желания. Даже при том, что ей посулили. Некоторое подобие интереса она проявила, когда было обещано сделать небольшой сюжет о музее. На этом все. Алек был раздосадован. Но из упрямства продолжил добиваться встречи. И добился. Неожиданно.

Проблемы начались дальше. Никакого компромата нарыть не получалось. Ни обманутых старушек, проданных квартир, отданного золота. Никаких обещаний вылечить последнюю стадию, сделать счастливым и подарить бессмертие в отдельно взятом месте. Охотничий азарт Алека получил пищу, жизнь заиграла новыми красками. Он с трудом дождался момента выезда, и с трудом сдерживался. И вот тут-то все и произошло. Как всегда, по законам самого подлого жанра жизни – комедии.

День в лесной глуши – это погружение в спокойствие и отчасти – почти магия. Время здесь течет медленно, а каждая мельчайшая деталь кажется живой и важной. Входишь в лес, и ароматы земли заполняют все вокруг.

Деревья, покрытые мохом и лишайниками, словно старейшины этого священного места, встают по сторонам, провожают взглядом, переговариваются на неведомом тебе языке. Ягоды уже созрели, пригибают к земле слабые побеги и прячутся от алчных взглядов за резными шторками-листьями. Раздвинуть бы их, осторожно взять в руки хрупкое чудо и насладиться ароматом, вкусом – нужно-то всего ничего, только наклониться и вот они, истинные сокровища. А там, глядишь, под слоем старой листвы отыщутся грибные местечки. Осеннее солнце проникает сквозь листву и чертит на земле узоры из пятен, пробираясь между листвой и еловыми лапами. Несмотря на прохладный воздух в солнечных лучах тепло и нежно.

Могучие стволы – как стража этого священного и тайного места – готовы расступиться и открыть свои тайны тому, кто осмелится пройти к ним. Но смельчаков мало. Недаром ведь люди проложили именно эти тропки к сердцу лесной чащи. А туда, за границы тропы – не ходи. Как бы ни кивали тебе деревья, как бы ни манил мох, расстилаясь мягким ковром под ногами, приглашая присесть и отдохнуть. Держись тропы и не смотри вверх. Взглянешь – и тут же обступят тебя древние великаны, не найти будет тропинки домой, заманит и заведет тебя в самое сердце – а кто знает, доброе ли оно? – чаща…

Лучше не сворачивать с тропы. Благо, дорога лесная так утрамбована, что даже может называться почти ровной. Но какое же это для водителя! Тому, кто хоть раз пытался проехать по лесу, по такой маняще загадочной и прекрасной, словно магический путь, дороге, достанет впечатлений, будет о чем рассказать. А уж во второй раз он точно подумает, пускаться ли в путь, срезая дорогу, или все же проехать по благоустроенной трассе. Здесь-то на каждом сантиметре поджидают ухабы и колдобины, тряска и неудобства, машину трясет, как во время шторма в море, и кажется, что каждый бампер и колесо вот-вот осчастливят лесных обитателей новой загадкой. Да и звуки, которые способен издать многострадальный внедорожник, пробираясь сквозь угрозы, поджидающие на пути и борясь с неровностями дороги, будто она пытается преодолеть нечто большее, чем просто трассу – это нечто непередаваемое. Массу впечатлений можно получить в лесу, только пожелай.

Джип, на котором съемочная группа Алека выбралась из каменных просторов столицы, был достаточно мощным. И достаточно выносливым, чтобы преодолеть не только дорожную тряску. Алек сам сел за руль, не доверив в этот раз никому, даже навигатору, прокладывать маршрут, и пользовался картой. Эта карта и завела их всех в лес, и казалось, эта чудесная дорога никогда не закончится, будет бесконечно виться среди деревьев.

Потеряв счет времени, Алек отвлекся на долю секунды, всего лишь на долю секунды. И этого хватило для непоправимого. Удар, машину повело, и все произошло так быстро, что сообразить времени не оставалось. А у замершей машины под искореженным бампером лежал олень. С большими ветвистыми рогами. Олень был мертв.

Руки у Алека тряслись, когда он выбирался из машины. Неожиданность, едва не стоившая жизни машине и людям все-таки погубила невинное существо.

Ольга что-то пискнула на фоне, Алек оглядывался и пытался успокоиться. Ощущение, что голову его погрузили в вату, только усиливалось и никак не исчезало. Потом в глазах начало двоиться, и уже Алек видел перед машиной не лежащего оленя, а человека. Стоило закрыть и открыть глаза – все в реальности возвращалось на свои места, чтобы через несколько секунд вновь уплывать, подтверждая нереальность происходящего. Дальше по дороге ехать было проблемно, да ни у кого и желания не возникало, но помощники полушепотом переговаривались за спиной, ожидая окончательного решения.

Машина по счастью не пострадала и была на ходу. Чтобы вернуться в спасительное нутро джипа Алеку понадобилось слишком много сил. За руль он не вернулся – руки все еще дрожали, и успокоиться никакими способами не получалось. Оператор Женя прав не имел или не признался, поэтому вести пришлось Ольге. Джип мягко и неторопливо сдал назад и как-то слишком резво двинулся обратно, к съезду в лес.

Разговаривать не хотелось, молчание было невыносимым, радио раздражало. Слишком бойкие ведущие выпендривались в студии, напоминая, что есть в мире еще островки беззаботности и отсутствия проблем. И все это раздражало, раздражало безумно. Это добивало так, словно непоправимое произошло, но никто не понял и не смог ничего предпринять.

Голова гудела, висок ныл.

Алек наконец справился с собой и закурил.

Дурак, так и не смог от идиотской привычки избавиться.

Все эти пластиковые безникотиновые фиговины не помогут, случись что. Только сигарета. Успокоит, согреет, что там еще.

Пора взять себя в руки. Да, случилось, да, впервые. Неприятно. Горько почему-то. Еще какие-то ощущения – смутные и непонятные, но копаться в них точно не хочется. Ну никакого желания. Только почему-то мысли все время крутились на происшествии. Отпустить – хотя тут-то Алек был мастер, не просто фору кому угодно мог дать, но и поучить как надо в легкую – не удавалось. Принять случившееся – не удавалось тоже.

Мелькнувшее за окном название "Кукобой" , перечеркнутое красной полосой сменилось новой табличкой, оповещавшей, что в деревню Калиново можно попасть через пару десятков километров если повернуть налево. Слева тянулась лесополоса, за которой угадывались поля и какое-то бескрайнее ощущение простора.

Джип медленно повернул налево, на проселочную трассу, к деревьям.

– Слушай, другой дороги в это Калиново нет? – недовольно спросил Алек, оглядываясь. Предчувствие оставалось исключительно неприятное. – Вот угораздило.

Что именно, куда или кого угораздило – он уточнять не стал.

Потом деревья закончились, поле вскоре тоже, проселочная пыльная дорога продиралась сквозь кусты, на горизонте уже виднелись белые домики над которыми возвышалась белая колокольня с золотистым шпилем, мелькала голубая ленточка воды – какого-то безвестного озерца, наверняка имеющего такое же среднестатистическое название типа "Святого". Солнце стояло на самой верхушке неба, забравшись выше колокольни. День разгорался и вовсю приносил кому-то радость.

Глава 4, в которой История наконец-то начинается

Итак, мы оставили наших героев в доме колдуньи. Пока Ольга таскала чемоданы, то и дело шастая из коридора в комнату-музей и обратно, пока Евгений, нежно обнимая свою камеру, перемещался из угла в угол, то и дело переключаясь с экспозиции на очаг – именно там пристроился наш герой-журналист, делая пометки в своем опухшем блокноте, в мире еще царила иллюзия покоя и благопристойности. Мирена присела у заслонки и сосредоточенно растапливала печь, изредка снизу вверх поглядывая на гостя и неторопливо отвечая на его вопросы.

Идиллическая картина, конечно, читатель. Не зная, так и не догадаешься, что у каждого из участников мизансцены свои мысли, и периодами очень далекие от происходящего. Из них всех только оператора Женю, наверное, интересовала его работа. Он действительно пытался выстроить кадр и делал наработки для монтажа.

Скажи мне, читатель – только абсолютно честно – любишь ли ты журналистов? Понравится ли тебе, когда кто-то, у кого меньше всего прав на подобное, пытается без стеснения задать тебе вопросы, на которые ты и сам себе иногда отвечать не в силах?

Не стоит думать, что в этот раз было как-то по-другому. Единственная цель, которую преследовал Алек – нащупать нечто погорячее. Действительно, простое разоблачение было хорошо для начала. Потом, когда зрительская аудитория его расширилась, а популярность начала расти прямо-таки космическими темпами, действовать приходилось все хитрее и изощреннее. Ибо велик был риск надоесть однообразием. И так не хотелось скатываться вниз с той вершины, на которую уже удалось забраться, тем более маячило впереди куда больше.

Набрасывая планы ближайших программ, Алек случайно – ох, как неслучайно все то, что подбрасывается нам под видом случайности, читатель, ты-то это уже знаешь! – наткнулся на ничем не примечательную рекламу усадьбы "Старина". Он и прошел бы мимо, кто сейчас не пытается сыграть на интересе к славянскому прошлому? Да только ленивый! Но почему-то глаз зацепился за слова "оберег" и "изготовлю". Это было уже поближе к теме, тем более всякие столичные колдуны потихоньку начинали приедаться публике и стоило подумать… Вот он и подумал, вернувшись на страничку. И ничего не обнаружил. Стандартный сайт, стандартные фото счастливых детей, прыгающих в траве, стандартные идиллические картинки девушек и юношей в венках и счастье. Никаких оберегов. "Показалось", – мелькнуло у Алека, он переключился на следующую вкладку, и глаз вновь выхватил из массы текста нужные слова. Забавно иногда работает сознание.

Отдел про обереги действительно имелся, достаточно было чуть поглубже покопаться среди страниц сайта. Изготавливали их в качестве сувениров деревенские детишки, занимавшиеся при музее-усадьбе разного рода рукоделиями и осваивавшие премудрости дополнительного образования под присмотром директора – в аккурат пока их родители занимались проблемами прокорма немаленьких семей. С фотографии на мир смотрела ничем не примечательная девушка, разве что слишком молодая для восприятия ее директором центра и музея, и вообще всего комплекса. И ничего в ней необычного не было – ни балахона ведьминского, ни звезд, ни шара особой хрустальности, никакие мыши не висели на заднем фоне ее фото и никаких неожиданностей не угадывалось, однако было что-то, что заставило Алека периодически возвращаться к этой фотографии. Предчувствие? Нет. Не было у него никакого предчувствия, что бы он потом ни говорил, уж мы-то с тобой, читатель, точно это знаем, и я прямо уверяю тебя – не было предчувствия. Судьба – была, и вела его за собой, как послушного теленка за морковкой. Просто надо было ему оказаться у Привратника, пришло время. Просто обычно истории так и начинаются – время пришло.

И вот сейчас Алек стоял, задавал вопросы Мире, хотя сам себе на самый простой – чем же его все-таки заинтересовало это место? – ответить бы не смог. Мирена отвечала – вяло и без особого интереса, словно судьба "Старина" и вероятная известность – ну как же, такой шанс, журналист из Москвы! – ее вообще не интересовали. Она нервничала.

Сегодняшний день – последний накануне обряда – надлежало провести определенным образом. Само собой – баня. Но главное – нужно было дождаться посланника. Вместо посланника во дворе оказался пыльный джип с подозрительно измятым бампером.

Насчет гостей тоже особой ясности не было. Или посланник – кто-то из гостей? Да нет, не может быть! Не совладать человеку – этой ипостаси воплощения посланник всегда избегал, всегда! – с воином. Но они были здесь. И больше никто так и не появился.

Мирена рассеянно разжигала очаг, размышляла, отвечая на простые пока вопросы, ощущала на себе все недоумение оператора от просто убийственных по своей простоте тем, которые пытался поднять Алек. Действительно, если он и предпринимал попытки нащупать какой-то "жареный" эксклюзив, то делал это более чем странным способом. Ну скажите на милость, что это за вопросы такие, ответы на которые легко найти самому – открой сайт да читай, все конкретно: что, когда, кто директорствовал до, что будет после.

Наконец, они переместились за стол, оператор получил разрешение снимать двор и был отправлен под бдительный присмотр сторожа-садовника, Ольга замерла где-то в уголке и постаралась сделать вид, что ее вообще здесь нет. Ей было уютно и хорошо, Алек в кои-то веки не орал, не швырялся ничем и даже вполне мирно попросил о какой-то мелочи, Ольга подала и ее оставили в покое, и в такие редкие моменты даже с ним работа казалась замечательной и оплачиваемой, и с кредитом она разберется, и вообще…

История началась, пошла именно так, как и могла – потому что других вариантов не оставалось, и все казалось очевидным. И разговор, какой-то спокойный слишком разговор, совсем не похожий на поиск неочевидных, но острых фактов, тек и тек себе, но грозил скоро.

– Если есть желание, курите, не стесняйтесь.

Мира вполне искренне предложила это. Журналист выглядел слишком подавленным.

– Спасибо. А как же музей? Запах?

– Проветрим, ничего страшного. И музею один раз явно вреда не принесет.

Алек достал сигареты и действительно вдруг почувствовал себя легче.

– Так все-таки, что вы хотите здесь найти?

– Вы, Мира, программы наши смотрели? Ну хоть раз? – Алек задавал вопрос, раскуривал сигарету и почему-то чувствовал себя неловко.

– Поинтересовалась, – усмехнулась Мира. – После разговора. Нужно знать, с кем имеешь дело, хотя бы в общих чертах.

– Не спорю. Формат у нас не меняется с момента основания программы. Это беседа с тем, кто называет себя колдуном, ведьмой… магом… суть не меняется. Человек с паранормальными способностями. Согласитесь, за свои слова нужно отвечать. Если заявляешь, что способен остановить разъяренного быка силой мысли, или готов исцелить недуг, или можешь вызывать умерших – пожалуйста, вот камера. Продемонстрируй. Мы покажем. Никакого подвоха. Но только рассказывать, что духи боятся камер, или использовать старые как мир мошеннические уловки, чтобы поговорить с вызванным покойником или полтергейстом… Нет уж, этого мы не допустим – либо играем честно, либо давайте признаем, что все это мошенничество. Заметьте, я не утверждаю, что этого не существует. Но попытка солгать – вот что меня раздражает. Изготавливаете обереги – отлично, давайте, демонстрируйте их силу. Кстати, что у вас с оберегами? Изготавливаете?

Мира рассмеялась.

– Конечно. А как же. Дорожные мешочки, куколки на удачу. И заговоры! Вы не упомянули заговоры! Наши дети делают. В рамках программы по изучению наследия предков. Ну и для повышения самоокупаемости музея. Ребята помладше рисуют, куколок крутят, одежду реставрируют. А постарше девочки учатся ткать и вышивать, узоры опять же обережные. Мальчиков обучаем столярному делу. Вы деревню проезжали – заметили, как калитки украшены? Это все наши детки делают. Во дворе мастерские – столы стоят, инструментов много, да и умельцев тоже. Старики передают свое искусство подрастающему поколению. Только вот годится это все для программы "Сельский час" периода Советов да для газеты "Правда". Не так?

– То есть, никаких обрядов вы не проводите? Никаких исцелений?

– Обряды проводим. Только вам надо было в июне приезжать, на купальские ночи. Кружок краеведов опять же: по окрестным деревням ездят, у стариков собирают воспоминания, как какой обряд проводился. Песни записываем, смысл их пытаемся понять. Хоровод вот один восстановили – по крупицам собирали движения, места выясняли, какая музыка, что пели. К нам даже из Петербурга приезжали ученые, материалами нашими пользовались. Детям нравится, старикам радость. У каждого свое. Ну и сами, конечно, празднуем что можем. Вот и батюшка местный помогает. А сейчас из обрядов только дожинки будут. Да обряды, которые Корочуна ублажают, чтобы лютовал не сильно. Но это темные силы: мрак, холод и смерть. Детям в это время за радость больше ночь кануна всех святых отпраздновать, и так лучше.

– То есть, обряд не ожидается?

– Ну почему. Вот травы пойду собирать, в аккурат в полнолуние. Там свой обряд есть. Только он ничего "волшебного" не предполагает. Да и страшно, если честно, ночью в лесу. Не столько от зверья, сколько от людей. Это ты у волка знаешь, что на уме. А у человека – поди, угадай.

– И что, – заинтересовался Алек. – С волком проще?

– Намного, – слишком как-то серьезно ответствовала Мирена.

– И много людей тут ночами ходит?

– Особенно не встречала, но бывает и ходят. У нас бои шли в Великую Отечественную. Если в лес углубиться, много интересного можно найти. – От Миры не укрылось, как при слове "лес" передернуло, чуть-чуть, едва заметно, собеседника. – Вот копатели случаются, до ноября иногда бродят. И правильно, потом не их время, потом покой всем нужен, – добавила она зачем-то. И замолчала. И Алек промолчал, не стал уточнять. – Так что если смотреть на что – надо приезжать летом. Вот тогда здесь красиво. Костры горят, венки плывут, девушки гадают – до утра веселье.

– Тогда давайте про травы поговорим, что ли. Лечите?

– Что-то и лечу. Отчего нет, если знаю, что поможет.

– Рак, СПИД?

– Про СПИД не знаю, хотя допускаю, что что-то в помощь основной терапии можно подобрать. Рак… вылечить – нет, не возьмусь. Знаний не хватит. Вот тетка моя – она да, могла. Но это редкий дар. А я только посоветовать могу, что можно из трав попить или поприкладывать, чтобы лечение лучше прошло. А вот заменять – нет, не советую.

– То есть – лечите.

– Нет, не лечу.

– Но можете?

– Нет, даже не попробую, – Мира улыбнулась. – Алек, это бесполезно. Но кое-что я могу. Позволите?

– Разумеется!

– И обещаете выпить или съесть все, что получите из моих рук?

– Звучит как угроза. Отравить попробуете?

– Рада бы, да не обучена, – пробормотала Мира, и столичный гость наконец-то расслабился, рассмеялся.

Наблюдать, однако, как Мира готовит, стал куда пристальнее, чем раньше. Провожал глазами каждый ее шаг, каждое движение. Но не вмешивался. Мира, искоса поглядывая на гостя, поняла, что кое-что он действительно знает и пока те травы, которые она отщипывала от висящих веничков и из цветущих горшочков никаких вопросов у него не вызывали. Чуть подумав, она поставила на стол еще две чашки и собрала в них новые порции. Чайник скоро закипел, из носика стал вырываться пар, угрожающе рыча на людей, допустивших такое зверство – чайник и в печку! Мира залила сборы и накрыла чашки самодельными тарелочками – тоже дети старались: и лепили, и обжигали, и раскрашивали. Специально мастер приезжала из областного центра, на несколько дней оставалась и учила всех желающих премудростям глиняного дела. Дети поинтересовались да и забросили, только пара девочек продолжили в ближайшем овраге копаться – глину особую искали, для посуды которая подошла бы лучше другой. Хорошее дело, и получалось у них красиво.