Читать онлайн Закрой глаза и смотри
Глава 1
Ден
– Правило первое, – загибаю палец, – никаких дурацких шуток про мою слепоту. Второе: никакой вонючей жалости, – загибаю второй и сразу ещё один: – Третье: никаких фоток с моим участием. И четвёртое с пятым, – сжимаю пальцы в кулак. – Мы не обсуждаем мою сестру и её нового парня. И о футболе я говорить не хочу. Вопросы есть?
– Нет, – недружным хором со смешками.
– Окей, располагайтесь.
Сам разваливаюсь на больничной кровати. Шаги перемещаются по палате.
– Перекличку, кстати, давайте, – хмыкаю я.
Откуда мне знать, кто ко мне припёрся? Лаконичное «друзья» от медсестры дало слишком мало информации. Не вижу нихрена.
– Рамиль, Санёк, Игнат, Ник… – слышится голос Рамиля справа.
Тяну руку в его сторону. Пожимает. Все остальные тоже, видимо, подтягиваются ближе. Наощупь жму руки друзьям.
– Как ты, брат? – спрашивает Рамиль с участием.
– Когда выйду отсюда – будет лучше… Сань?
– Мм?
– Ты привёз?
– Конечно.
В мои руки вкладывают холодный пластик. Ощупываю телефон.
– Подожди, надо симку твою поставить, – спохватывается Сашка.
Кажется, они меняются с Рамилем местами. Новый аппарат ненадолго у меня забирают, потом возвращают.
– Попробуй.
– А как? – теряюсь я.
– Ну скажи, чего ты хочешь. Позвонить, написать, – подсказывает Игнат.
Тон его уже близок к жалостливому, что чертовски меня бесит.
Да, я жалок сейчас. Капитан футбольной команды знаменитый Денис Гольдман теперь слепой и никому не нужный.
– Так чего ты хочешь? – переспрашивают парни.
– А девочку можно? – усмехаюсь.
Друзья одобрительно хохочут.
– У вас тут такой цветник, – с ленцой в тоне заявляет Рамиль. – Я бы и сам не прочь тут полежать.
– Располагайся, друг, – продолжаю цепляться за шутливый тон. – И что там про цветник, кстати? Расскажи хоть, кто меня окружает.
Парни наперебой начинают угорать.
– Сиделку твою видели. Ничего такая, знойная.
А ничего, что ей под сорок?
– Медсестричка блондиночка…
– И ещё брюнеточка из приёмного покоя…
– Ну моя страсть – рыженькие, – добавляет Рам. – Один такой экземпляр видел в коридоре. Она, правда, убежала, я явно не в её вкусе.
По палате вновь прокатывается ржач.
Всё это, конечно, очень весело… Но кому я, такой «красивый», сейчас нужен?.. Обращаюсь к своему новому гаджету:
– Открыть ВК.
– Начинаю скачивание приложения, – отзывается механический женский голос. – Приложение установлено… Синхронизирую с гугл-аккаунтом… Выполнен вход.
Чё, реально?
Поворачиваю экран от себя.
– Что там, парни?
– Твоя страница ВК.
– Так… Хочу написать Эрике Гольдман. Эмм… Привет. Я в норме.
– Смотри-ка, пишет! – усмехается Сашка. – Вот до чего техника дошла.
– Так, а ещё что может? – быстро втягиваюсь в возню с новой игрушкой.
Открыть браузер.
Выбрать фильм. Хотя бы просто послушать – и то разнообразие.
Музыка.
Новости.
И позвонить могу, кому угодно. Достаточно лишь произнести имя абонента.
Теперь реально как-то скрасить свои будни пребывания здесь. Завтра меня переведут из этой палаты в отдельные апартаменты в соседнем корпусе. Там что-то типа гостиницы для проходящих реабилитацию. Мне заново придётся привыкать к пространству. А если верить рекламе этого телефона, то он может описывать всё, на что наводишь его камеру.
Проверяю этот функционал, ведя телефоном перед собой.
– Марля, – выдаёт голос робота.
– Какая, блин, марля?
– Мумия, – снова говорит голос.
Что за прикол?
У пацанов истерика. Отсмеявшись, Рамиль с трудом выдавливает:
– Ты себя снимаешь, Ден. Прости, но в этой повязке ты, и правда, как мумия.
Отлично, вашу мать! Вот вам и жалость.
Мазанув пальцем по экрану, навожу камеру на друзей.
– Темноволосый молодой человек крепкого телосложения, – рапортует робот.
– Глаза карие. Денег на счетах – тьма, – продолжает Рам. – Это ведь моё резюме сейчас было, да?
Всё, достали.
– Так, давайте уже вернёмся к теме тёлочек, – явно заскучал Ник. – Пошли рыженькую искать. Она правда зачётная.
– Не-не, рыженькая моя, – отвечает Рам.
А Санёк на полном серьёзе выдаёт:
– Так давай мы тёлочку сюда вызовем, а? С персоналом договоримся, ночью её к тебе пропустят.
– Да подожди ты! Пусть его хоть из палаты переведут, – спорит с ним Игнат. – Какой персонал проститутку в больницу пустит?
Всё, они меня утомили.
Не надо мне никого. Так я буду чувствовать себя ещё более ущербным.
На моё спасение является сиделка и сообщает, что время посещения окончено. А мне пора в процедурку.
Друзья помогают выйти из палаты, прощаемся в коридоре. Рам отправляет остальных ждать его на улице, придержав меня. Короче, тема только для нас двоих.
– Какие планы, брат? На будущее.
– Мы договорились не упоминать футбол, – пытаюсь отбрыкаться.
– Договорились. И всё же. Отец же предложил тебе остаться в команде?
– Предложил. И я пока на стадии размышления. Это всё, что могу сказать сейчас.
– Окей. Знаю, ты примешь верное решение. До встречи, брат, – хлопает по моему плечу Рамиль и уходит, пожав руку на прощание.
Прижимаюсь спиной к холодной стене коридора, слепо кручу головой влево и вправо.
А сиделка где моя?
Веду рукой, ощупывая пространство. Никого… Даже из персонала никто мимо не проходит. Шаги слышны где-то вдалеке.
– Эй!
Ответа нет.
Короче, мне просто надо вернуться в палату. И она, походу, прямо передо мной.
Делаю уверенный шаг вперёд и… Бах! В кого-то врезаюсь. Ну или кто-то в меня.
Отлетаем друг от друга. Ударяюсь головой о стену.
Мне нельзя, блин, биться головой! Мне сетчатку на одном глазу заменили, она и так может не прижиться!
– Это кто такой танк, я не пойму? – накаляюсь.
– Простите… – мягкий робкий голосок. – Я Вас не видела…
Аа, тоже незрячая?
Тогда без проблем, прощаю!
Глава 2
Яна
От Марго одно за другим летят сообщения.
«Яна Star».
«Яна Presle».
«Яна Смит».
«Оо, а может, как у вашего завотделением? Маршал. Яна Маршал. Крутая фамилия».
«Хотя нет, звучит так, будто ты в военном хоре поёшь».
«Яна Джоли».
«Яна Джексон».
«Яна Золото. Как цвет твоих волос – золотой. Или Яна Медь. Оо, круто!»
Меня уже смех душит. Записываю голосовое сообщение для подруги:
– Всё… Всё, остановись! Мне нравится моя фамилия. И вообще, я здесь пытаюсь учиться.
«Новгородская, ты с такой фамилией на этапе отбора вылетишь».
Ну спасибо…
«Ваша фамилия, конечно, звучная, но подходит лишь для названия клиники. Она тяжёлая, как звук барабана. А ты у нас певчая синичка. Или соловей. Оо… Может, Яна Соловей?»
Никаких Соловьёв, это уж точно.
Золото, Медь… Чушь какая-то. Не буду я брать себе псевдоним.
«Ладно, учись. Потом созвонимся».
Марго наконец от меня отстаёт, но тут же приходит сообщение от мамы.
«Янчик, помощь твоя нужна».
Вздохнув, захлопываю крышку ноутбука. Иду в комнату брата, но его, конечно, нет.
Вот кто должен стать медиком. Ромка. В свои семь лет он уже готов препарировать лягушек и разглядывать их внутренности под микроскопом. А я в обморок почти падаю, читая лекции, которые дал мне отец. В университете мне ещё далеко до курса хирургии, но отец настаивает, что я должна уже сейчас расширять границы своих знаний. А я за эти границы ну совсем не хочу заходить.
Могу быть сиделкой, как мама. Волонтёром. Заниматься обучением собак-поводырей… Не знаю. Наверняка для меня найдётся какое-нибудь подходящее занятие в нашей офтальмологической клинике имени В.А. Новгородского.
Покинув семейные апартаменты, шагаю к зданию больницы. Наша семья живёт скромно, свой дом мы давно продали и обитаем теперь здесь. Мама с папой всецело посвятили себя своим незрячим пациентам. Ромка в школу ещё не ходит. А я учусь на заочном, чаще всего дистанционно. А ещё готовлюсь к вокальному конкурсу втайне от родителей. Отец наверняка меня не отпустит…
Моя школьная подружка Марго сейчас вовсю наслаждается студенческой жизнью. А я обитаю тут, в стенах клиники, и обязана помогать.
Маму нахожу в приёмном покое. Она общается с родственниками тяжёлой пациентки. Стою в сторонке, не мешаю. С самого утра у нас тут нервно.
– Яна, – подзывает меня мама. – Пожалуйста, найди Рому, он мешает отцу. И загляни в седьмую палату. Там Гольдману нужно в процедурку, а у него посетители.
Возмущённо раздуваю ноздри. Брата я найду, само собой. Могу даже на поводок посадить, чтобы не убегал. А вот к мажору Гольдману не пойду. Видела я его посетителей, час назад сталкивались тут, в приёмном. Один пытался меня приобнять, а второй ущипнул за бедро.
– Ян, ну сходи, а? Тамара Борисовна зашивается. А Эвелину временно отстранили.
Отстранили, потому что клеилась к пациенту. Да, я уже знаю.
Мама выглядит очень уставшей. Да и у отца с утра уже было две операции.
– Ладно… Схожу.
– Спасибо, моя девочка, – чмокает меня в лоб и вновь переключается на родственников пациентки.
Я обшариваю все уголки приёмного покоя.
– Ромку ищешь? – улыбается мне Алёна Юрьевна – старшая медсестра.
– Ну конечно, его, – вздыхаю.
– Примерно час назад просвистел мимо меня на второй этаж.
Ясно…
Иду искать брата на втором. Пару раз прохожу мимо палаты Гольдмана, так и не решаясь заглянуть. Из палаты прям разит сосредоточением тестостерона. Страшно туда заходить. Я – девушка совсем неопытная по части противоположного пола.
Поднимаюсь на третий, ищу Ромку возле хирургии и реанимации. Выясняется, что тут он тоже был, но уже давно убежал.
Да где же ты, маленький демонюга?
Вновь спускаюсь на второй и подхожу к седьмой палате. Всё же нужно выполнить хоть одно поручение мамы. Приоткрыв немного дверь, слышу, как кто-то говорит:
– Так давай мы тёлочку сюда вызовем, а? С персоналом договоримся, ночью её к тебе пропустят.
– Да подожди ты! Пусть его хоть из палаты переведут. Какой персонал проститутку в больницу пустит?
Уши мои сворачиваются в трубочку. Тихо закрыв дверь, начинаю пятиться от неё.
Что я только что услышала?
– Сказала?
Вздрагиваю. Обернувшись, смотрю на маму с мольбой и безмолвной просьбой не заставлять меня заходить туда.
– Ну что ж ты у меня такая робкая, Яньчик?..
Дотрагивается до моей косы. А я просто пожимаю плечами.
Вообще-то, я не робкая. Могу выйти на сцену и спеть для большой публики. А вот в палату к парням-футболистам войти почему-то не могу. У всех свои заморочки, верно?
– Ладно, я сама. Но мне всё равно нужна будет помощь с Гольдманом, когда его переведут из палаты в апартаменты.
Она открывает дверь и мягким, но строгим голосом просит посетителей на выход. И добавляет, что Дениса ждут в процедурном кабинете.
Парни вываливаются толпой в коридор. Заметив меня, скабрезненько ухмыляются. Правда, при маме не подходят и не задираются.
Пока Денис беседует с брюнетом, который недавно щипнул меня за бедро, мама открывает восьмую палату и сообщает другим пациентам о процедурах. Потом идёт дальше по коридору…
И вот со всем этим я должна помогать. Сиделок в клинике катастрофически не хватает.
Друг Гольдмана подмигивает мне и уходит. А я стою рядом с Денисом и не знаю, как сказать ему, что должна отвести его в процедурный кабинет.
Мама уже ушла. В коридоре становится так тихо…
Парень прижимается спиной к стене, растерянно вертит головой.
Он в таком положении, а думает о сексе и проститутках… Фу!..
Мой взгляд привлекает открывающаяся дверца шкафа в палате Гольдмана. Из-за двери выглядывает Ромка и шкодливо улыбается мне. Маленький демонёнок всё это время сидел в этой палате? Представляю, чего он там наслушался от этих футболистов… Господи…
– Иди сюда! – приказываю ему, беззвучно шевеля губами.
– Неа.
– Быстро!
Ромка вылетает из палаты и пытается прошмыгнуть мимо меня. Дёргаюсь в его сторону и… бах! Врезаюсь в Гольдмана, который решил как раз в этот момент зайти в свою палату.
Дениса отбрасывает к стене. Моё плечо прошивает вспышкой боли.
– Это кто такой танк, я не пойму? – цедит Гольдман, не разжимая зубов.
Желваки на его скулах дёргаются, массивная челюсть напряжена.
– Простите… – виновато мямлю я. – Я Вас не видела…
– Аа… Слепая. Понятно, – его голос звучит неожиданно мягко. – Ладно, бывает.
Но… Я не слепая. Однако не успеваю ему об этом сказать. К нам подходит моя мама.
– Пойдёмте, Денис Альбертович.
Она уводит Гольдмана дальше по коридору. А тот всю дорогу оборачивается, будто бы пытаясь меня разглядеть.
Надо было сказать ему, что я зрячая…
Глава 3
Ден
Сиделка ведёт меня по коридору, придерживая за локоть. Она всё делает уверенно, а вот я – нет. Привыкнуть к отсутствию зрения просто невозможно. Я чувствую себя как… как существо. Живое, дышащее, с бьющимся сердцем, но бесполезное существо.
Перед операцией психолог предупреждал меня о возможной депрессии. Походу, вот – накрыло.
Сначала мне помогала сестра, но я отпустил её три дня назад, и теперь за мной присматривает сиделка. И самый сюр наших отношений случится сегодня, когда мне придётся принимать душ при ней. Глаза мне мочить нельзя, а один я просто не справлюсь. А помыться очень надо.
– Осторожно…
Стопа немного подворачивается, и меня кренит вправо.
– Осторожно, Денис Альбертович. Я Вас держу, – заботливо говорит сиделка.
Как там её? Наташа. Наталья Викторовна.
– Можно без отчества, ок? Просто Денис.
– Как скажете. Тут порог… Повыше ногу… Вот так… Отлично.
Мля… Терпеть эту ущербность – ну просто выше моих сил!
– Садитесь, Денис, – сиделка надавливает мне на плечи, помогая опуститься вроде бы на кушетку. – Пару минут подождите, и Вами займутся.
– Не вопрос, – ложусь на стену спиной, скрещиваю руки на груди. – А мне не полагается трость? Или собака-поводырь? Не?
– Вам не нравится моё сопровождение?
– Мне бы хотелось погулять одному. На улице. Как там сегодня, кстати? – машинально дёргаю головой, интуитивно ища окно.
Темнота перед глазами раздражает до зубного скрежета.
– Погода отличная. Прогулку могу Вам устроить после тихого часа. Если пожелаете – с тростью.
– Желаю.
Да! Пожалуйста! Дайте мне сделать хоть что-то в одиночку! По жизни я полагался на своих пацанов по команде. А на эту чужую мне женщину полагаться крайне сложно.
– Вы могли бы проводить время с остальными пациентами, – продолжает вещать сиделка. – В жилом корпусе есть комната для отдыха и развлечений. Вечерами там можно посмотреть фильмы, почитать книги, да и просто поболтать.
– Почитать, посмотреть… Стёб засчитан, – мрачно изрекаю я.
Наталья Викторовна мягко смеётся.
– Простите, Денис. Я не так выразилась. Можно послушать аудиокниги и фильмы. У нас много пациентов, которые уже готовятся к выписке. Их зрение почти восстановилось, и понемногу они вновь привыкают к просмотру фильмов и чтению книг. Для Вас было бы полезно общение с пациентами, прошедшими длительную реабилитацию. Ведь они уже прошли через то, что предстоит пройти Вам.
– Это как у анонимных алкоголиков? – безрадостно спрашиваю я. – Здравствуйте, меня зовут Денис, и я нихера не вижу! А в ответ прозвучит: «Здравствуй, Денис!» и бурные аплодисменты. Так, что ли?
Моей сиделке снова становится весело. Правда, смех у неё такой… вполне искренний и неподъ*бистый.
– Ну почти, – отвечает она. – В любом случае, это намного веселее, чем прогулка в одиночестве.
– А я хочу погулять! – настойчиво и с вызовом.
– Сделаем.
Ну и чудненько.
Что она там говорила? Много зрячих? И незрячих тоже? Как та девушка, с которой мы столкнулись.
– А та слепая… – вылетает у меня. – В коридоре которая была. Молодая девушка. Кто она?
– Слепая?.. – задумчиво протягивает Наталья Викторовна. – Должно быть, ты о Маше?
– Наверное, – пожимаю плечами.
– Хочешь с ней пообщаться? Она тоже выйдет на прогулку вечером. Я вас познакомлю.
– Идёт.
Наконец является врач, меня пересаживают в удобное кресло, наклоняют спинку, и вот я почти лежу. Разматывают «мумию», снимая повязку с моего лица. Чернота перед глазами сменяется депрессивной серостью.
– Осторожно открой глаза, Денис, – говорит мужской голос.
Открываю. К серости прибавляется немного расплывчатых цветных пятен, но я нихрена (нихрена!) не вижу. Ни лиц людей, которые сейчас, должно быть, склонились надо мной. Ни солнечного света из окна. Ни даже того, какого цвета долбаные стены в этом кабинете.
Сейчас мне не хватает даже такой паршивой мелочи, как цвет стен и мебели.
АААА! Ущербный!
Один глаз чем-то закапывают, второй протирают. А потом моя голова снова превращается в «мумию»…
В своём нынешнем положении я виноват сам. Часто получал по башке и не заморачивался своим здоровьем. Последняя драка забрала зрение. На одном глазу заменили сетчатку, на втором хирургическим путём удалили последствия старого кровоизлияния. Я, вообще-то, не шарю в этой теме и не особо разобрался, когда врач грузанул терминами. Просто понял, что видеть я смогу. Одним глазом – даже очень хорошо, но не сразу. А вот второй под большим вопросом.
Смогу ли я играть в футбол, тоже непонятно. А это всё, что я умею делать. Всё, в чём я действительно хорош.
На обратном пути в палату Наталья Викторовна отвлекается на звонок телефона, и я невольно слушаю её разговор с кем-то.
– Дочка, ты Рому нашла? … А, у папы опять? Ладно, я сама его заберу… Зайди, пожалуйста, в двенадцатую к Уилсону… Спасибо тебе, моя милая.
– Уилсону? – хмыкаю я, когда сиделка, судя по всему, заканчивает разговор. – Неужели иностранец?
– Да. Кит Уилсон живёт в России уже пять лет. Приехал вместе с русской матерью. Мальчик после аварии, но уже идёт на поправку.
– Ясно… И сколько ему лет?
– Девятнадцать.
Так мы ровесники? Если выползу из депрессняка, найду этого Кита и пообщаюсь.
Заходим в палату. Здесь я ориентируюсь уже без помощи сиделки. Два шага до кровати. Шаг влево – тумбочка, три шага вправо – дверь ванной. Ещё пять шагов вперёд – окно. Справа – шкаф.
А вот к новым апартаментам придётся привыкать.
– Через полчаса обед, – говорит Наталья Викторовна. – Вам что-то сейчас нужно, Денис?
– Нет. Можете идти.
– Хорошо, вернусь через полчаса. Не забывайте про кнопку вызова персонала. Помните, где она?
– Помню…
Где-то там, над тумбочкой. Она мне без надобности просто.
Сажусь на кровать, нашариваю на подушке новый гаджет. Жму на боковую кнопку.
Лишь бы сослепу не позвонить куда-нибудь в Караганду.
– Открыть ВК. Новые сообщения есть?
– У вас сто двадцать пять новых сообщений.
Мля… Там же ещё от фанов тьма всего.
– Прочитай сообщения от Эрики Гольдман.
– Денис, ты что, уже видишь. Как ты мне написал, – механический голос читает без вопросительных знаков.
– Написать ответ Эрике Гольдман. «У меня новый гаджет. Вот, развлекаюсь». От кого ещё сообщения?
Робот монотонно зачитывает все. Голова моя идёт кругом.
– Всё, стоп! Открыть плеер, включить альбом «Тренька».
Положив телефон на грудь, осторожно опускаю голову на подушку и растворяюсь в колбасящих треках для занятий спортом. Мыслями уплываю далеко отсюда и наматываю круги по полю. И мне почти хорошо. Почти…
Полчаса проходят чертовски быстро. Медсестра, от которой вечно несёт луком, ведёт меня в столовку. Моя сиделка подойдёт чуть позже и поможет поесть. Но я пытаюсь есть самостоятельно, потому что это уже слишком, вашу мать!
В палате мне есть не дают, настаивая на социализации. Мол, депрессия может усилиться, если я не буду ходить, разговаривать и есть вместе со всеми. Это больница, а не курорт.
Правда, операция стоила столько же, как неделя на Сейшелах.
Медсестра Тамара усаживает меня за стол. Через пару минут приносят поднос с едой, а мне в руку вкладывают ложку. И тут же кто-то опускается на соседний стул.
– Наталья? – слепо смотрю направо.
– No…
Глава 4
Яна
– Золотко, твой Гольдман уже за столом, – на бегу бросает мне Тамара Борисовна.
С досадой морщусь.
Не мой он. Не мой… Вот именно с ним я не хочу возиться, да простит меня мама. Я его даже боюсь немного, этого футболиста.
Боишься незрячего, Ян? Это же смешно…
А вот нисколечко.
Энергетика у него прям взрывная, очень мужская и очень разрушительная.
– Осторожно, порог, – на автомате бросаю Киту.
Тот хмыкает, посылая мне игривый взгляд.
– Прости, я всё никак не привыкну, – смущаюсь я.
– Что я теперь не беспомощный? – тщательно выговаривает слова американский парень.
– Да, именно к этому.
Но на самом деле я никак не привыкну, что он смотрит на меня. Постоянно и с явным интересом. Никак не привыкну к цвету его глаз. Радужки почти чёрные, как уголь. И контраст с яркими белками даёт странный эффект – его глаза будто бы светятся.
– Окей, окей, я закрою глаза, а ты дашь мне руку, – расплывается в обворожительной улыбке.
– Хорошая попытка, но нет, – вежливо улыбаюсь в ответ. – Зрение в твоём случае – это дар. Пользуйся им, пожалуйста.
– Окей.
Но Кит всё равно пытается коснуться моей руки. Засовываю обе в карманы халата, который я обязана надевать, раз уж косвенно являюсь частью персонала.
Как только входим в столовую, сразу вижу Гольдмана. Перед ним стоит поднос с тарелкой супа и парой кусочков хлеба. В руке Денис держит ложку. Вид у парня немного растерянный. Он медленно поворачивает голову из стороны в сторону и, кажется, прислушивается.
– Это наш новенький? – замечает его Кит. – A real star? (настоящая звезда)
– Ага, звезда, – киваю я.
В отделении уже вовсю болтают о Гольдмане и о том, что его команда проиграла чемпионат, сдувшись на финальном матче.
Я вообще не разбираюсь в футболе… Но, наверное, это очень грустно, когда проигрываешь в самом конце пути.
Кит идёт к раздаче. Тамара Борисовна заводит в столовую Толика. Этому пареньку около шестнадцати. Сегодня ему сделали лазерную коррекцию, и нужно немного времени для восстановления зрения.
Ну, собственно, вот и вся молодёжь нашего центра. Кит, Денис, Толик… Есть ещё Маша, но там особый случай.
Большая часть наших пациентов – пожилые мужчины и женщины. Замена хрусталика, лечение катаракты… В плане оборудования и специалистов мы не отстаём даже от московских клиник. Но у нас небольшая лечебница, мало мест для пациентов. И персонала тоже в разы меньше.
– Яночка, присмотришь и за ним тоже? – просит Тамара Борисовна, отдавая Толика на моё попечение. – Твоя мама скоро подойдёт.
– Да, без проблем.
Помогаю парню сесть за стол.
Кит возвращается со своей порцией обеда и садится рядом с Денисом. Удивительно, но у них почти сразу завязывается диалог. На английском. Болтают они вроде о футболе, если я правильно понимаю их беглую речь.
– Подожди минуту, я принесу тебе поесть, – говорю Толику и направляюсь за его порцией.
Кит дёргает меня за край халата, когда прохожу мимо него, и шкодливо улыбается. Я смущённо вырываюсь.
Когда возвращаюсь к Толику, парни всё ещё оживлённо болтают.
– No, no, давай по-русски, бро! – смеясь, останавливает Уилсон Гольдмана.
Похоже, тот отлично знает английский.
– Ну и какой ты американец после этого? – смеётся Денис.
– На нас уже смотрят косо…
Кит бросает взгляд на меня. Я отворачиваюсь и сосредоточиваюсь на Толике. Одна ложка, ещё одна… Парень морщится.
– Что за дрянь?
– Что, прости? – переспрашиваю в недоумении.
– Помои, а не суп. Не буду! – отпихивает тарелку.
На обед сегодня рыбные щи. Очень наваристые, пахнут так, что слюной захлебнуться можно.
– Давай, ты всё-таки поешь, – настойчиво подношу ещё одну ложку к плотно сжатым губам парня.
– Убери, – дёргает головой. – Сказал же: не буду.
Так… Прикрываю на секунду веки, чтобы поймать дзен.
Толик – парень капризный, но надо потерпеть его. Всего несколько дней – и всё.
– Могу принести второе.
– А что там?
– Картофельное пюре и гуляш.
Его верхняя губа брезгливо вздрагивает.
Да что ж ты ешь-то?
– Ещё есть компот и печенье, – продолжаю, уже плохо скрывая раздражение.
– Давай картошку без гуляша, – нехотя сдаётся Толик.
– Минуту…
Уношу его суп, возвращаюсь с пюрешкой. Самую малость, но меня мучают угрызения совести, потому что Денис всё ещё не поел. Да, он ужасно занят болтовнёй с Китом, но тот-то есть успевает. А суп Гольдмана наверняка остыл…
И тут, как специально, Кит говорит:
– Ты почему не ешь, брат?
– Так это… не могу, – растерянно проводит по волосам Денис. – Жду сиделку.
Уилсон смотрит прямо на меня, потом на Толика, давящегося картошкой. Явно собирается меня позвать.
– Шшш… – говорю беззвучно, приложив палец к губам.
Не надо… Сейчас же мама придёт. Она его и накормит.
Кит заговорщицки ухмыляется.
– Твою сиделку увели. Life is a pain. (Жизнь – это боль)
– И кто посмел? – усмехается Гольдман.
– Один задрот и ботан.
– Ооо… – оскаливается Денис. – В реальном мире такого бы не произошло. Спортсмены получают всё. Задроты – ничего.
– Да мы, походу, в матрице, бро!
– Точно!
Парни угорают, им весело. Внезапно понимаю, что у них даже энергетика схожая. Только когда Кит был незрячим, он не казался мне опасным. А вот Гольдман – это высший уровень опасности, на которую срабатывают все мои внутренние звоночки.
Первый раз со мной такое…
– Давай научу тебя есть, – добродушно предлагает Кит. – Свободной рукой придерживай тарелку. Вот так, – помогает Денису нащупать тарелку с супом. – А вот эту, с ложкой, бери вот так, – упирает его запястье в противоположный край тарелки. – Ну что? Теперь не так уж и слепо, да?
– Нормально, – Денис пробует зачерпнуть суп. – Лучше скажи, где ты так балакать по-русски научился.
– Балакать? What does it mean? (Что это значит) – усмехается Кит.
– Speak… (Говорить)
– Да я понял. Моя мать русская. С самого детства дома мы общались на двух языках.
– Понятно.
– А ты откуда на английском так балакаешь?
– Много путешествовал… С отцом, – нехотя отвечает Денис и тут же отрезает: – Всё, дай поесть!
Мне кажется, что агрессивная волна от этого его «Всё, дай поесть!» проносится по всей столовой.
Кит с недоумением его разглядывает. А Денис явно уже закрылся и от Кита, и от всех остальных. Молча борется с ложкой и пытается есть.
Вот именно об этой энергетике я и говорю. Я, как человек творческий, таких людей стараюсь избегать. Они властные, эгоистичные… и частенько просто-напросто энергетические вампиры.
Денис справляется со своей задачей на «отлично». Каждую ложку доносит до рта, умудряясь ничего не пролить.
Я так долго на него пялюсь, что, должно, быть он чувствует мой взгляд. Прекратив есть, поворачивает лицо в мою сторону. Его ноздри вздрагивают. Так, словно он резко втягивает воздух, пытаясь принюхаться к тому, кто глаз с него не сводит.
Заставляю себя отвернуться.
С горем пополам Толик съедает половину порции пюре и выпивает полстакана компота.
– Я хочу вернуться в палату, – заявляет парень и тут же вскакивает.
Не успеваю его придержать, и Толика ведёт в сторону. Он задевает ботинком ножку стула, тут же накреняется в другую сторону и бедром бодает стол. Поднос Дениса уезжает по наклонившемуся столу, остатки супа расплёскиваются.
Боже…
– Чё за нахер?! – агрессивно вскидывает руки Гольдман.
– Всё нормально, нормально. Просто ботан бунтует, – отвечает ему Кит, продолжая угорать.
К счастью, в этот момент появляется моя мама. Уносит поднос с разлитым супом, ставит перед Денисом второе.
Как же хорошо, что мама вмешалась в этот хаос!..
С чувством почти выполненного долга увожу Толика из столовой и отдаю в руки Тамаре Борисовне. Женщина причитает:
– Вот угораздило Эвелину клеиться к тому женатику… Мало свободных, что ли?
А Эвелине свободный не нужен. Ей с деньгами нужен. И штамп в паспорте у выбранного объекта её вовсе не напрягал.
Того пациента уже выписали. Наша ушлая сиделка клеилась не только к нему, просто не попадалась раньше. Её пока не уволили, но от работы с пациентами отстранили. Помогает теперь в процедурке.
– Быстрей бы уже студентов, что ли, пригнали, – ворчит Тамара Борисовна.
– Можно, я вернусь к своей учёбе? – с мольбой смотрю на неё.
– Да вроде не нужна ты сейчас, золотце. Тихий час же.
– Спасибо…
Правда, учёба сейчас ни при чём. Я хочу порепетировать в одиночестве.
Сбегаю от медсестры. Уже почти покидаю здание больницы, когда от мамы прилетает сообщение.
«Яночка, не убегай далеко. Нужна твоя помощь».
Попыхтев немного от обиды, возвращаюсь на второй этаж. Маму вижу, когда она выходит из палаты Гольдмана.
– Я Влада попросила помочь Денису с переездом. Позже он хочет прогуляться по территории с тростью. Выручай, солнышко.
Что? Гулять с ним?
Нет…
Похоже, этот невольный протест написан на моём лице, потому что вид у мамы становится довольно строгим.
– В чём дело, Яна?
– Я… Просто я…
Очень, очень странно реагирую на Дениса Гольдмана. Но ведь это не самая достойная причина для отказа помогать, верно?
– Не знаю, мама, что на меня нашло, – мямлю, сдаваясь. – Хорошо, я прямо сейчас пойду к нему и узнаю, в какое время мы отправимся на прогулку. И вообще, не нужна ли ему моя помощь.
– Вот и отлично. Спасибо, солнышко. А я пойду, твоего брата проведаю. Он в приёмном покое изолирован пока.
Невольно прыскаю от смеха. Бедный Ромка. Так скоро и до поводка реально дойдёт. Ребёнок совершенно неугомонный.
Мама уходит, а я остаюсь у двери палаты Дениса. Прижимаюсь лбом к дверному полотну.
Ну ладно, Ян. Ты же легко помогала Киту. А он тоже весьма видный парень. И даже немножечко наглый. Ну не съест тебя этот Гольдман…
Приоткрываю дверь и тут же слышу его голос.
– Ну чего тебе?
– Денис, ну почему ты меня игнорируешь? – звучит в ответ обиженный женский голосок. – Скажи, где ты, и я приеду.
– Зачем, Карин? – с надменной усмешкой в тоне.
– Ты знаешь, зачем… Я ради тебя на операцию пошла.
– Не мои проблемы, – отрезает Гольдман. – Не звони пока. Всё, давай.
Тихо прикрываю дверь, так и не решившись войти.
О какой операции говорила эта девушка? Она что… была беременна от Дениса? И ему до этого нет никакого дела?
Да фууу…
Что за демон во плоти, а?
В общем, обойдётся он без моей помощи…
Глава 5
Ден
Где-то в метре от меня стоит Влад. Мне сказали, что он медбрат и поможет мне переехать из палаты в апартаменты.
Внутренне меня колбасит…
Не от переезда, а от присутствия левого парня, который сейчас на меня пялится. От этого взгляда кожа у меня зудит.
А я вот не могу посмотреть на него в ответ.
Наверное, сейчас я чувствую себя ещё более беспомощным, чем раньше.
Копаюсь в спортивной сумке, которая стоит на кровати. Нащупываю зарядник для нового айфона, носки, бельё, какую-то одежду…
Так… Ещё на руке у меня были смарт-часы. Я их снимал, кажется.
Шагнув к тумбочке, шарю по ней рукой, проверяю ящики. Голосовой помощник телефона громко вещает:
– Новое голосовое сообщение от абонента «Блонди номер 3».
Ухмыляюсь. Что ж… Это будет весело.
Девчонки пишут и звонят мне постоянно. Из эпичного: Карина и её новый размер груди. Я как-то брякнул, что люблю титечки побольше. Каринка побежала увеличивать. Теперь ей не терпится поразить меня своей четвёркой. И я бы даже не отказался взглянуть сейчас… Но не могу, млять.
– Прослушать! – говорю айфону.
– Ден, ты меня помнишь? – сладким голоском пропевает эта блонди. – После матча пересекались. Ты меня тогда в отель утащил. И всё было вау-вау!.. Клубника, шоколад и ты – такой страстный тигр… Позвони мне, тигрёнок, я скучаю.
Медбрат, кажется, хмыкает, но тут же прокашливается и говорит:
– Вы готовы?
– Да, – нахожу наконец-то часы, возвращаюсь к сумке, застёгиваю молнию. – Можем идти.
Вешаю сумку на плечо, но у меня её бесцеремонно забирают.
Да бляя… Чувство ущербности во мне возрастает до предела.
Походу, этот Влад просто громила какой-то. Я слышу его голос над своей головой, а во мне, вообще-то, метр восемьдесят семь.
Хорош, Ден, тебе же не биться с ним. Что за загоны?
Но я, как бывший боксёр, вижу потенциального спарринг-партнёра буквально в каждом. А сейчас не вижу, а просто визуализирую. Отец так воспитал – быть готовым нанести удар и всегда бить первым.
Ребёнком я был очень задиристым, и родители отдали меня в бокс. Думали, поутихну, но всё сработало наоборот. К задиристости прибавилась уверенность в своей силе. А деньги семьи приумножили чувство безнаказанности. Короче, я не самый приятный тип, но моя команда меня ценит.
Из бокса я ушёл окончательно после третьего сотряса. Это было сложно. Часть меня словно сдохла тогда. Спас футбол. Я и так довольно хорошо играл, но тогда бросил все силы на повышение своего уровня. А теперь я и футбола могу лишиться, блин…
Идём с Владом по больничному коридору. Кажется, проходим мимо процедурного кабинета, здесь несёт лекарствами особо сильно.
Недовольно морщусь. Ненавижу больницы.
Влад что-то там вещает про жилой корпус. Там у меня будет другой ассистент, а также Наталья Викторовна будет часто появляться. Столовой своей там нет, придётся ходить сюда.
Две недели нужно потерпеть, и этот ад закончится. Надеюсь, что закончится…
Моя комната, к счастью, на первом этаже, никаких грёбаных лестниц. Веду ладонью по стене, обходя апартаменты.
– Кровать прямо перед Вами, – подсказывает Влад.
Наклоняюсь, нащупываю покрывало. Двигаюсь теперь вдоль кровати. Обогнув её, бедром задеваю тумбу. Потом вновь иду вдоль стены.
Здесь есть мини-холодильник, шкаф, кресло, стол… На столе какая-то посуда.
Нащупываю дверь ванной и исследую всё там. Душевая очень удобная – просто кафельный пол со сливом и ширма. Возможно, я всё-таки смогу принять душ самостоятельно.
Не то чтобы я смущался своего тела… Скорее, наоборот. Но раздеваться перед собственной сиделкой, будучи слепым… такое себе удовольствие.
– Наталья Викторовна сказала, что Вы пойдёте гулять, – говорит Влад, когда я выхожу из ванной.
– Да, я готов прямо сейчас.
Медленно возвращаюсь к своей сумке, нахожу телефон, засовываю его в карман. Двинувшись к двери, чувствую, как над локтем смыкаются пальцы медбрата. Дёргаю рукой.
– Я сам. Ключ от комнаты отдай, – протягиваю ладонь.
На неё ложится что-то плоское и пластиковое. Ощупываю. Похоже на кредитку. Ключ-карта. Удобная неожиданность.
Выхожу в коридор. Сам пытаюсь закрыть дверь. Влад, походу, понял, что лучше меня не трогать. Но явно страхует, когда я медленно бреду вроде бы на выход из жилого корпуса.
Когда лицо ощущает тепло солнечных лучей, я понимаю, что у меня получилось. Мысленно строю маршрут обратно. Семь шагов вперёд, два направо, поворот налево – и я упрусь в свою дверь. Легко…
– Расскажи, что меня окружает, – прошу Влада.
– Прямо – аллея с лавочками.
– Ширина аллеи?
– Четыре метра. Лавочки справа. За ними газон и насаждения типа клумбы, шириной метра три. Ещё немного правее дорожка. На ней уже сложнее – она разветвляется в разные стороны: к теннисным столам, к дубовой роще, к летней террасе.
Ладно, туда не пойду.
– А слева больничный корпус. Вот Ваша трость, – Влад всовывает мне в руку тонкую палочку. – Нажмите на кнопку.
Нащупываю кнопку, нажимаю. Трость раскладывается, судя по звуку, конец упирается в асфальт.
– Просто ведите из стороны в сторону, прощупывая пространство, – подсказывает Влад.
Делаю, как он говорит. Но, видимо, неправильно. Влад меня останавливает.
– Не надо так широко. Если кто-то пойдёт навстречу, Вы можете попасть ему по ногам. В ширину собственного тела. Вот так, – помогает моей руке и трости двигаться правильно.
Внутри меня срывает на маты. Потому что это полный зашквар! Пинок по самолюбию! Слепой Гольдман! Слепой и с палочкой, мляя…
Вожу этой самой палочкой из стороны в сторону. Делаю неуверенный шаг, и ещё один. Влада чувствую рядом. Хочу, чтобы он свалил.
– Тут кто-то ещё гуляет?
Может, тот американец?
– Да, Маша.
Ммм… Та самая Маша?
– Супер. Отведи меня к ней.
Глава 6
Яна
«Прости меня за то, что не была рядом… Когда тебе было больно, я тебя не знала», – тихо напеваю я, а шум реки уносит мой голос вниз по течению.
Моё место для репетиций всего в пятистах метрах от больницы, под старым мостом возле самой воды. Вставляю в ухо наушник, ловлю мотив.
«Твои шрамы я любовию покрою… И я за руку войду в огонь с тобою… Я – это ты, только сильная внутри-ииии… Ауааа…»
Крик птицы заставляет меня вздрогнуть и замолчать. Всё время боюсь попасться. Боюсь, что родители узнают о моих репетициях. Папа категорически против моих планов на вокальное будущее.
Телефон вибрирует смской от мамы.
«Яночка, а ты где?»
Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь, иду обратно к больнице. Через узкий лаз в заборе попадаю в рощу и выхожу к центральной аллее. Быстро осматриваюсь и пишу маме ответ.
«Я присматриваю за Машей на аллее. Денис тоже здесь».
Такая вот вроде бы невинная, но ложь, да простят меня родители.
«Хорошо, будь там», – тут же приходит от мамы.
«Есть!»
Мысленно закатываю глаза и отдаю ей честь. Быстрее бы уже Ромка, что ли, вырос и занял моё место здесь.
Медленно бреду к лавочке, на которой сидят Денис и Маша. Не собираюсь вмешиваться, они вроде бы прекрасно общаются…
– Значит, его зовут Бумер, да? – Денис гладит по макушке Машиного лабрадора.
Бумер – собака-поводырь. Девятилетняя Маша уже давно здесь. И Бумер с ней давно, они приехали вместе.
– И кому ты заплатила, чтобы тебе позволили взять с собой домашнее животное? – явно подшучивает над Машей Гольдман.
Она хихикает и тоже гладит собаку.
– Никому не платила, он просто мой.
– А мне вот палка досталась, – делано вздыхает парень и стучит кончиком трости по асфальту.
Машка вновь хихикает. Ей явно понравился новый знакомый. Не знаю, давно ли они болтают, но надеюсь, Гольдман понял, что Маша – это особый случай.
Почти все пациенты нашей больницы выходят отсюда зрячими, а она… скорее всего, нет.
С её недугом мой папа борется довольно давно. Отец Маши – давний друг моего отца. Он крупный бизнесмен, спонсирующий нашу больницу. И мой папа пытается вылечить его единственную дочь. Безрезультатно… Она слепая с рождения. Глаукома и атрофия зрительного нерва. И если с первым справились, сделав ей самую рядовую операцию, то со вторым – проблема… Наука ещё не шагнула так далеко, и мой папа тут тоже бессилен.
Маша здесь по собственному желанию. Её отца вечно нет дома, а с мачехой она жить не хочет. В общем, Маше нравится здесь. Она умудряется дистанционно учиться, общается с другими пациентами. Правда, всегда расстраивается, когда её новых друзей довольно быстро выписывают.
Скоро отец заберет её домой на несколько месяцев. Его допекают родственники. Видите ли, Маша не должна жить в медучреждении, даже если она сама этого хочет. В общем, поживёт какое-то время дома. Но потом наверняка снова вернётся к нам.
Мимо меня бодрой походкой марширует Ромка. Этот беспредельщик свистнул у кого-то трость и теперь шкрябает ею по дорожке, закрыв глаза и изображая слепого. Но явно подглядывает, потому что бросает мне «здолово, сестла», а потом уверенно чешет прямиком к Маше.
Ловлю его за плечо, разворачиваю.
– Ну чё? – дёргается, пытаясь вырваться.
– Чья это трость? – шиплю на него, выдернув из руки палку.
– Моя, – лаконично заявляет брат.
– Чья, Ром? – угрожающе нависаю над ним.
– Там… взял, – оборачивается на рощу.
А там на поваленном дереве сидят и мило воркуют наши пожилые пациенты.
– Малфа Геннадьевна сказала, что ей не надо, – Ромка наконец объясняет появление у него трости.
– Ладно, иди, – отпускаю его.
– А тлость? – тянется к ней Рома.
– Я сама её отнесу.
Фыркнув, брат вновь чешет прямиком к Маше. Точнее, к Бумеру. Начинает его гладить и сюсюкает:
– Пливет, мой холоший… Мой мальчик… Гулять пойдёшь со мной? Маш, пошли, а? – тянет и пса, и его хозяйку, ревниво поглядывая на Гольдмана. – Машка, пошли, я сказал! Будем Бумела учить команде «Умли».
Девочка вскакивает с лавочки. Смущённо приглаживает каштановые волосики, убирая прядку за ушко.
– Уходишь? – криво усмехнувшись, спрашивает Денис.
Ромка аж грудёнку свою выпячивает и глядит на незрячего Дениса весьма агрессивно.
– Да, потом ещё поболтаем, – говорит Маша, перехватывая дугу на шлейке собаки.
– Ну пока, – говорит Денис.
– Пока.
Рома тащит Бумера за шлейку, Маша едва поспевает следом.
Мой брат явно присвоил эту девочку себе. И его совершенно не смущает, что Маша на два года старше.
Пару минут наблюдаю за ними. Заходят поглубже в рощу, отстёгивают Бумера. Тот начинает бегать за палками, которые кидает ему Ромка. Маша садится на траву, прислонившись к дереву, срывает сухую траву и что-то плетёт из неё наощупь.
Поворачиваюсь к Денису. Подойдя немного ближе, застываю за лавочкой.
Бросив трость у своих ног, Денис подтягивает ноги на лавку и поднимает лицо вверх, уткнувшись затылком в спинку скамейки. Его глаза под повязкой будто бы направлены в небо. В руках – телефон.
Денис громко произносит:
– Открыть ВК. Есть новые сообщения?
Телефон отвечает механическим голосом:
– Новое сообщение от Эрики Гольдман.
– Прослушать.
Тот же голос начинает бесстрастно озвучивать:
– Ден, прекращай хандрить. Операция прошла успешно. Ты восстановишься, вернёшься в команду. По-другому и быть не может. Я тщательно изучила статистику подобных операций. В восьмидесяти случаях всё заканчивается благополучно. Главное – беречь себя после операции. И я даже рада, что ты отсидишься в больнице. Меньше шансов, что куда-нибудь влипнешь.
Денис недовольно хмыкает и тихо бормочет:
– Ну спасибо, сестрёнка…
Вновь обращается к своему телефону:
– Написать Эрике Гольдман… «Я познакомился с девятилетней слепой девочкой, Рика. И ей не могут помочь, как я понял. Вот где треш… Так что, не парься обо мне».
Вырубает телефон, швыряет его на скамейку, тяжело вздыхает.
– Не парься, я справлюсь, – повторяет шёпотом.
В его голосе отчётливо улавливается отчаяние и грусть. Тонна грусти. Это внезапно обескураживает меня. Денис казался таким невозмутимым парнем…
Стою молча за лавочкой, ковыряя концом трости землю. Внезапно парень резко оборачивается и ловит рукоятку этой трости вместе с моими пальцами.
– Ну и кто меня тут пасёт? – агрессивно вздрагивают его ноздри.
– Эмм… Я… Я не пасу, – мямлю в ответ, растеряв все слова от неожиданности.
– Ох, это ты, слепая незнакомка…
Агрессивные нотки в голосе Дениса меняются на весёлые, и он тянет меня за трость, заставляя обойти скамейку и приблизиться к нему. Отпустив палку, ловит мою кисть.
– Не отпущу, а то опять исчезнешь.
В полном шоке я плюхаюсь на лавочку. Вот это поворот… Денис считает меня слепой, и я должна как-то сказать ему, что это не так. Но неожиданно это оказывается очень сложным заданием.
Глава 7
Ден
От маленькой Маши пахло молоком и овсяным печеньем. А от этой незнакомки – сладко и клубнично.
Жадно втягиваю носом воздух. Первый раз со мной такое: обострение обоняния, когда зрение отсутствует. Я слышал о таком, но думал, что всё это лажа.
– Как тебя зовут?
– Яна.
У неё такой голос… Мягкий и глубокий… Мне нравится, как он звучит.
А я что, ценитель голосов, что ли?
Хаа! Да вроде нет, никогда не был.
– Я-на, – повторяю в два слога, пробуя её имя на вкус. И представляюсь сам: – А я Денис. Ден, если пожелаешь. Ну и все производные…
– Какие, например?
Мне показалось, или она сказала это с лёгким вызовом?
– Денчик, – говорю и тут же морщусь.
Глупо звучит. И никаких нормальных производных от моего имени нет. Дениска? Деня? Дионис?
Фу, бля…
– Дениска, – произносит Яна приторно-издевательским голоском.
– Яньчик, – говорю так же сладко. – Или Янусик. Или Яночка.
Девушка начинает хихикать. Да так заразительно, что я и сам расплываюсь в улыбке.
Хотелось бы мне на неё взглянуть сейчас. Очень хотелось бы… Мозг рисует её брюнеткой с симпатичным лицом. А фигура… Чтобы понять, нужно её потрогать.
– Что ты делаешь?
Эм… Да походу, уже трогаю. Не знаю, как так вышло.
Яна скидывает мою руку со своей коленки и, вроде бы, отсаживается.
Коленка, кстати, зачётная. Ноги, судя по всему, стройные.
Ничтожно мало информации на самом деле.
– Ладно, прости, – выставляю перед собой руки. – Когда не видишь глазами, хочется посмотреть как-то по-другому. Сама же знаешь.
Она ведь тоже не видит. И было бы неплохо, если бы она тоже меня потрогала. Это какой-то особый вид знакомства получается.
– Вот, потрогай меня, – протягиваю к девушке руку. – Возьми меня за руку.
– Зачем?
– Будем знакомиться, – усмехаюсь.
Неуверенно касается моей ладони. Ловлю её пальчики, тяну на себя. Яна вновь придвигается, и мои лёгкие снова насыщаются сладким ароматом клубники. Кайф…
Одной рукой держу её запястье, второй исследую линии на раскрытой ладони и пальцы. У Яны колечко на указательном. Тонкий ободок и маленький камень. Пальчики у неё тонкие, ноготки короткие, а сама ладонь немного влажная. Яна нервничает рядом со мной?
– И что ты там нащупал? – спрашивает шёпотом.
– Эмм… Тебе восемнадцать или девятнадцать, у тебя смуглая кожа, и ты точно не блондинка, – говорю первое, что приходит в голову.
– Это ты понял по моей руке?
– Угу. Вот, попробуй тоже, – протягиваю ей свою ладонь.
Яна неуверенно сжимает моё запястье. Пальчиком водит по фалангам и центру ладони. Щекотно, приятно и чертовски странно…
По десятибалльной шкале измерения странности – на двадцатку.
– Ну? Что скажешь?
– Ты молод… Может, тебе пятнадцать? – она явно подшучивает надо мной. – Самоуверен, считаешь себя симпатичным.
– Просто симпатичным? Да я красавец! – стебусь в ответ.
Ну-у, вообще-то, я ничего такой. Девочкам всегда нравился.
– Белобрысый, – продолжает Яна. – Или нет. Лысый!
– Пф! Что? – кладу её ладонь себе на голову. – На вот, трогай. Чувствуешь? И я не белобрысый. Волосы у меня русые.
На секунду Яна запускает пальчики в мою не очень длинную шевелюру. Но сразу отдёргивает руку и говорит будничным тоном:
– Ну ладно, волосы у тебя есть. А лет тебе сколько, Дениска?
– Мне девятнадцать, Яньчик… – пропеваю в ответ.
– Хм, значит, почти ровесники. Мне восемнадцать.
– Видишь? Я был прав. Давай знакомиться дальше, – вновь нащупываю её кисть и веду пальцами выше, к предплечью. – Ты красивая, Яньчик?
– А это важно?
– Очень.
– Не знаю, нормальная.
Судя по ответу и тону, Яна зажимается. Походу, я передавил.
– Какого цвета у тебя глаза? – двигаюсь чуть ближе к ней, теперь наши плечи соприкасаются.
– Неважно.
– А волосы?
– Не имеет значения.
Нет, давайте отмотаем на минуту назад! В том моменте, где Яна шутила и хихикала, было очень неплохо.
– А у меня глаза серо-голубые, – продолжаю этот нелепый разговор. – И тебе понравится моё лицо, когда ты его увидишь. Могу на это поспорить, Яньчик.
Чёрт, больше не смеётся. Слышу, как она дышит: глубоко и часто. Хочется положить ладонь на её грудь и почувствовать, как она поднимается и опускается.
Я странный? Да, очень. Слепота сделала меня немного шибанутым, похоже.
Просто хочется рассмотреть эту девчонку, а других способов, кроме как руками, больше нет.
– Ладно, я пойду, – внезапно говорит она.
Я её обидел? Когда успел-то?
Отпускать мне эту девушку совсем не хочется. Наверное, дело в том, что мы ровесники, и оба слепые. Она, вроде как, самое подходящее и безопасное общество для меня здесь. В отличие от того же американца, который уже видит.
– Не уходи, – нащупываю рукоятку её трости. – Если хочешь, поговорим о чём-то другом, не о внешности. Давно ты не видишь?
Яна молчит.
Возможно, это работает как-то иначе. Сначала я должен поведать о себе.
Не выпуская её трость из своей руки, чтобы девчонка не сбежала, облокачиваюсь на спинку скамейки и начинаю вещать беззаботным тоном:
– Я ослеп неделю назад. Но проблемы со зрением начались давно, я просто забивал на них.
– Почему забивал? – спрашивает Яна.
– Потому что другие вещи для меня были в тот момент более ценными.
– Что может быть ценнее здоровья?
– Футбол. Очень важный чемпионат, – отвечаю я. – Ты слышала про футбольный клуб имени Гольдмана?
– Нет. Я не фанат футбола.
Фыркаю.
– Ох, даже так. Это удар ниже пояса, Яньчик.
– Ну прости, – произносит без всякого сожаления.
Ладно, посмотрим… Фанатом футбола она может и не быть, а вот моим…
– Ты занимаешься каким-то спортом?
– Всё ещё пытаешься составить мой портрет? Нет, не занимаюсь.
– Значит, от природы стройная.
Уверен, что она стройняшка. И секси. Такой голос может быть только у сексуальной девушки.
– Опять ты о внешности… – разочарованно говорит Яна.
– А тебе типа совсем неважно, как я выгляжу?
– Неважно, – выдавливает каким-то странным тоном.
– Только не говори мне, что вновь хочешь сбежать, – тянусь к её руке, сжимаю тоненькое запястье. Зачем-то признаюсь: – Я впервые за эту неделю чувствую себя нормально. Почти полноценным. Потому что мы в равных условиях. Мне это нравится.
И это, блин, так жалко звучит…
Тут же жалею, что вывалил всё это на неё.
– Денис… – мягкое прикосновение к плечу. – Мне правда нужно идти.
Ну нет… Нет же, блин!
Яна вытаскивает свою руку из моих цепких пальцев, поднимается.
Ладно, вали… Раз уж тебе претит моё общество.
Да-да, теперь зажимаюсь я.
Слышу, как она уходит. В груди как-то мерзко и тошно. Словно кусок брони сорвали, и теперь я стал очень уязвим и вообще унижен.
Ну подумаешь, слепая девочка от меня сбежала! Каждый же день, блин, такое происходит!
– Денис, всё хорошо? – голос моей сиделки.
– Да, всё супер, – раздражённо бросаю в ответ. – Хочу в свою комнату. Проводите?
– Конечно, пойдём.
Глава 8
Яна
Щёки мои горят под взглядом матери. А руку покалывает от прикосновений Дениса.
Странно это всё…
Вот что мне мешало его поправить?
Просто сказать: «Нет, ты всё не так понял. Я вижу, и я не пациентка этой клиники. Мой отец основал её. А твоя сиделка – это моя мама».
Но нет же, я зачем-то продолжила этот цирк. И даже убедила себя, что всё сделала правильно. Ведь Денис признался, что ему со мной комфортно именно потому, что я, типа, тоже не вижу.
Не это ли мы должны создавать нашим пациентам? Комфорт!
Но как только отхожу в сторону, снова начинаю сомневаться. Я, вроде как, его обидела своим поспешным уходом.
Мама подходит к Денису. Она нас не слышала, но видела, что парень держал меня за руку. Помогает Денису встать. С тростью он управляется плохо, и мама забирает её. Подзывает меня рукой, молча подхожу. Вручает трость Дениса. Теперь у меня их две.
– А собаку-поводыря получить реально? – спрашивает он у мамы.
Они медленно идут ко входу в жилой корпус. Молча плетусь за ними.
Мама отвечает:
– Собак-поводырей выдают только совсем слепым, Денис. А ты – будешь видеть.
– Очень на это надеюсь, – скептически хмыкает. – А когда, кстати?
– Через пять дней снимут повязку. Сначала сможешь различать лишь размытые контуры, но постепенно полноценное зрение должно вернуться. Через две-три недели.
– Ключевое слово «должно», – безрадостно фыркает парень.
– Немного позитива, Денис Альбертович. Время летит быстро.
– Здесь нечем заниматься, – продолжает он раздражённо. – Единственная интересная девушка – и та сбежала от меня, прикиньте?
Мама оборачивается, бросает на меня непонимающий взгляд. Я складываю ладошки у груди в умоляющем жесте и делаю щенячьи глазки. Безмолвно молю её не говорить обо мне. Вообще ничего. И то, что я иду прямо за ними – тоже. Мама понимает меня на каком-то ментальном уровне, отворачивается и говорит Денису:
– Девушки – странные создания. К каждой нужен свой подход.
Гольдман фыркает.
– У меня по этой части проблем нет.
– Верю, – отвечает мама.
Слышу в её голосе улыбку.
Заходим в здание.
– Можно, я сам? – Денис выдёргивает руку.
– Да, конечно, – мама уступает.
И мы вместе наблюдаем за тем, как этот крепкий высокий парень пытается найти свою дверь.
Ведёт ладонью по стене и бубнит про себя, считая шаги.
«Семь шагов вперёд, два направо, поворот налево…»
Наконец касается ладонью дверной ручки.
– Я попал? Это моя дверь?
– Да, всё верно, – подходит к нему мама.
Денис открывает дверь ключом-картой. Они с мамой заходят внутрь, а я остаюсь в коридоре. Жду маму, прислонившись спиной к стене. Мысленно перевариваю разговор с Гольдманом. Временами парень был совсем неплох, если не считать его повёрнутости на внешности.
Теперь мне почему-то безумно хочется посмотреться в зеркало. Ничего нового я там, конечно, не увижу: рыжие волосы, веснушки, зелёные глаза. Вообще-то, считаю себя довольно симпатичной. Не королева красоты, но и не дурнушка.
А внешность Дениса вообще оценить невозможно. Повязка закрывает половину его лица. Хорошо видно кончик носа, подбородок, губы… Красиво очерченные губы и волевой подбородок.
Достаю телефон и вбиваю в поиск браузера: «Футбольный клуб имени Гольдмана». И, как сталкер, изучаю фотки команды. Дениса на них не заметить просто невозможно. Парень всегда в самом центре. На руке у него капитанская повязка, на футболке – цифра пять. Приближаю фотографию. Всматриваюсь в черты лица. Глаза у него и правда серо-голубые. Взгляд глубокий, брови – широкие, тёмные и немного нахмуренные, несмотря на то, что он широко улыбается.
Надо признать, Денис довольно красивый парень. Но я, конечно, ему об этом не скажу.
Наконец появляется мама, забирает у меня одну трость и снова заходит к Денису в комнату. Возвращается тут же, забирает и вторую трость.
– Пойдём, Ян, объяснишь мне, что происходит.
Выходим с ней на улицу. Мимо проходит Влад.
– Владик, верни, пожалуйста, Марфе Геннадьевне, – отдает трость медбрату. И сразу сосредотачивается на мне: – Я немного не поняла, Яна. Ты действительно сказала Денису, что слепая?
Она как раз всё правильно поняла… Видимо, они с Денисом всё же поговорили обо мне.
– Да, сказала, – признаюсь, потупив взгляд. – Прости, всё как-то само получилось.
– Вообще не могу понять, как такое могло получиться! – возмущённо всплёскивает она руками. – Ты хотела над ним жестоко подшутить или что? Никогда не думала, что ты на такое способна!
– Мам, всё не так! Я совсем не хотела этого! Он сам так подумал. И сначала я просто не успела сказать ему правду, а теперь и не хочу. Ему комфортнее общаться со слепой девочкой. Он сам так сказал.
– А вот тут не поспоришь. Устроил мне допрос с пристрастием. Кто ты, откуда.
– И что ты ему ответила? – испуганно выдыхаю.
Мама хмурится.
– Ничего определённого. Поверить не могу, что тоже влезла в эту авантюру.
– Мам, это не авантюра. Это ложь во благо. Я смогу составить ему компанию, возможно, мы подружимся. И он не впадёт в депрессию, находясь здесь. Просто разреши мне врать ему о своём зрении.
Не знаю, в какой момент в моей голове созрел этот сумасшедший план, но сейчас я чётко уверена, что должна поступить именно так.
Как минимум мне не придётся быть сиделкой Дениса Гольдмана вместо мамы и терпеть его общество с этой позиции. Расстановка ролей сейчас нравится мне больше. Вряд ли он сможет быть жестоким со слепой девочкой.
Мама хмурится ещё сильнее и качает головой.
– Ян, это сумасшествие. Так нельзя. Это обман.
– Но вру я, а не ты. К тебе никаких претензий. И папе не скажем.
– Ещё лучше! – снова всплёскивает руками. – Давай ещё и папу будем обманывать.
– Мы ему просто не скажем, – настаиваю я.
– Нет, скажем. Прямо сейчас, – мама смотрит поверх моего плеча.
Оборачиваюсь, там отец. Ну вот…
– Я душ приму, а потом ещё одна операция, – говорит он, продолжая идти.
Мама устремляется за ним, я – следом.
– Вова, у нас тут очень щепетильная ситуация.
– А что случилось? – останавливается и разворачивается к нам.
И мама ему всё рассказывает. И о том, что я притворилась слепой, и о том, что Денис расспрашивал маму обо мне…
Отношения родителей строятся без лжи и недомолвок. Как же я могла об этом забыть, блин!
Папа внимательно слушает, вглядываясь в моё лицо, а потом начинает улыбаться.
– Это невинная ложь, Наташа, – говорит маме. – Пусть молодёжь сама разбирается, как им общаться.
– Ты считаешь, что… – удивлённо вспыхивают глаза мамы.
– Ну да, – кивает папа.
Они умеют общаться без слов, только взглядами. А я вот совсем не поняла, о чём они, собственно.
– Но потом, конечно, надо будет признаться. И сделать это, не ранив чувства другого человека, – подытоживает папа.
– Какие чувства? – удивлённо моргаю. – Я просто помочь Денису хочу. Может, мы и не будем общаться…
– Будь мудрой, Яна, – касается моего плеча папа. – Если вывезешь эту ситуацию, значит, справишься с чем угодно.
Через минуту они расходятся. Папа по своим делам, мама по своим. А я… Да я просто в шоке!
Они что, решили, что этот парень мне понравился? И дали своё благословение водить его за нос?
Похоже, я попала в какую-то параллельную реальность…
Присев на лавочку, пишу сообщение Марго. Моя школьная подружка умеет смотреть на всё происходящее совершенно под иным углом, чем остальные.
Прочитав мою исповедь о Гольдмане, Марго записывает голосовое сообщение. И пока я терпеливо жду, на улице появляется Денис с тростью. В комнате ему явно не сидится.
Наблюдаю за парнем. Он медленно, но верно идёт по аллее к лавочке. Садится. Вертит в руках телефон. Между нами метров пятнадцать, и я не слышу, что он говорит, прижав динамик к губам.
Прослушиваю сообщение от Марго.
– Пфф, всё понятно! Ты же синий чулок, Ян. Дай родителям порадоваться тому, что тебе, наконец, хоть кто-то понравился.
«Он мне не понравился», – пишу в ответ.
«Врёшь! – приходит от подруги. – ВРЁ-Ё-ШЬ! Не стала бы ты так сильно заморачиваться и устраивать это театральное представление. И мне бы ты не написала. Как там, говоришь, его зовут? Надо глянуть в интернете, как выглядит парень, из-за которого у моей подруги наконец-то поехала крыша. Ура!»
Глава 9
Ден
Надо было остаться в комнате. Просто лежать и считать минуты до ужина, потом до отбоя. Ах да, ещё же чёртов душ надо пережить.
Хочется, чтобы время бежало быстрее, но когда я валяюсь в кровати, оно как-то совсем не идёт. Поэтому я снова здесь – на аллее, которую даже не вижу.
Веду носом, как собака, пытаясь понять, что меня окружает. Стрёмная, дебильная ситуация… Никому не пожелаешь, даже врагам.
Вокруг меня цветочные запахи, но я совсем не разбираюсь в цветах. Медбрат Влад говорил, что здесь есть какие-то посадки, клумбы… Возможно, поэтому так и пахнет. Но меня интересует сейчас исключительно запах клубники. Я жажду вновь почувствовать ту девчонку, уловить её тоненький аромат где-то поблизости. Но тут только цветы, никаких ягод.
Сижу на скамейке, слушая бесконечные сообщения. Фаны пишут постоянно. Пара писем из вуза, в котором я пока не появлялся.
По указке отца поступил на факультет экономики и финансов. Хочу ли я туда? Абсолютно нет.
Большинство моих друзей пошли учиться на юристов, но это тоже не моё. Моё – это спорт. Я загибаюсь без физухи.
Не спорю, мозги тоже прокачивать нужно. Однако глубоко покопавшись в себе, я понял, что для начала сходил бы в армейку. Потом поступил в академию МВД и двигался бы дальше в этом направлении. Но батя отмазал меня от армии. Точнее, купил военный билет. И меня ждут в универе на совершенно непривлекательном для меня курсе. Короче, я в тупике. Ничего не вижу, ограничен в передвижениях, одинок…
Депрессняк, кажется, усиливается.
Можно вновь обратиться к психологу, конечно. Меня консультировали перед операцией. Но это как-то стрёмно – вытаскивать наружу все свои внутренние загоны.
Перед операцией на этом настояла сестра, потому что (о, ужас!) я боюсь больниц. Был триггер из детства. Но вроде уже отпустило.
– Можно составить тебе компанию? – внезапно раздаётся справа женский голос.
Дёргаю головой, интуитивно пытаясь посмотреть на девушку. И тут же внутренне бешусь, что не могу этого сделать. Веки прикрыты повязкой, попытка открыть их лишь добавляет неприятных ощущений.
Бесит!
Тем временем девушка садится, задевая локтем мою руку. Слышу, как чиркает зажигалка.
– Тут можно курить? – изумляюсь я.
– Вообще-то, нет. Но никто же не видит.
Ну да, и я, собственно, тоже. Это такой подъ*б, я не понял?..
– Эвелина, – представляется она.
– Денис.
– Да, знаю… – произносит на выдохе, и меня обволакивает густым запахом табака и ментола. – Ой, прости. Не хотела дымить на тебя.
Слышу, как она вновь затягивается и шумно выдыхает.
– Знаешь, кто я такой? – спрашиваю удивлённо.
– Я здесь работаю.
Оо, это всё объясняет.
– Вижу, что ты хандришь, вот и решила подсесть.
В её голосе слышны откровенные нотки флирта. Эвелина явно молода. Лет двадцать пять, может, чуть больше.
– Это не хандра. Я просто гуляю, – усмехаюсь.
– Да ладно тебе! Мне можешь пожаловаться на жизнь. Я никому не расскажу, – щебечет она весело.
И тут я ощущаю прикосновение её пальцев к подбородку. Эвелина уверенно разворачивает моё лицо к себе.
– Я тоже могу пожаловаться на жизнь. Чтобы мы на равных были.
Это что – какой-то дикий способ привлечь моё внимание? Или что она вообще делает?
Теряюсь… Бля… В первый раз в жизни меня сносит от неуверенности в себе. Или во второй. С моей клубничкой меня тоже качало, но немного иначе.
Дёргаю головой, пальцы девушки соскальзывают. Лениво разваливаюсь на лавочке, упираюсь головой в край спинки.
– Давай ты. Начинай, – роняю небрежно.
Не сбегать же от неё, как лоху. Пусть вещает.
– Меня отстранили от основной работы и перевели практически в лаборантки, – довольно мрачно произносит Эвелина.
– И чем ты провинилась?
– Личная неприязнь заведующего отделением. Ему постоянно на меня стучат. Завистливые ущербные бабёнки из приёмного покоя, терапии, хирургии… Да весь женский персонал меня не любит! – говорит она возмущённо. – Потому что я красивая.
Ооо… Вот оно что. Ну бывает. Конкуренция – она такая.
– Ты же и сам сталкивался с таким, да? – касается моей руки, невесомо гладит запястье. – Капитан команды, одарённый мальчик из обеспеченной семьи. Не всем так везёт. Сто процентов – у тебя тьма завистников.
Какая осведомлённость по поводу моей жизни.
Снова чиркает зажигалкой, глухо смеётся.
– Давай теперь ты. А то я лишнего наговорю, и ты от меня сбежишь.
И что-то такое щемящее проскальзывает в её тоне… Словно эта Эвелина сломлена так же, как я.
Хотя всё же по-другому.
– Дай сигарету, – протягиваю руку.
Она вкладывает в мою ладонь пачку. Отдаю обратно.
– Свою дай.
Просовывает тонкую сигарету между моими пальцами. Наклонившись, растираю окурок об асфальт.
– Теперь не сбегу, – ухмыляюсь. – Сам не курю и девчонок курящих не выношу.
– Я учту, – хмыкает Эвелина. – Хочешь погулять?
– Хочу. Но не выдержу, если ты будешь водить меня за ручку.
– Тогда погуляем, когда ты вновь прозреешь.
– Может быть.
Внезапно прижимается к моему уху губами и томно шепчет:
– Ты захочешь со мной погулять, красивый мальчик… Обещаю!
Самоуверенная. Возможно, и правда красотка. Затащить её к себе в апартаменты не проблема, но я пока не хочу.
– Я побегу, пока и дочка босса на меня не донесла, – хихикает Эвелина и, чмокнув меня в щёку, сбегает.
В воздухе витает запах ментола и табака. И от пальцев тоже пахнет её сигаретами. Это неприятно.
Внезапно кто-то легонько пинает меня в кроссовок.
– Привет, футболист! – голос того американца. – На ужин пошли, буду учить тебя резать шницель. А то ещё пальцы себе отрубишь.
Смешно… Нет, правда. Кит реально довольно неплох.
– Проводишь? – поднимаюсь, раскладываю трость.
– Нет, блин. Буду угорать, шагая сзади, – стебёт он меня. – Да давай уже сюда свою палку. Сам тебя отведу.
Сглатываю колючий ком в горле. Мне вновь паршиво, несмотря на всё веселье американца. Не привык я к ущербности, в общем.
Кит крепко держит меня выше локтя, а я стараюсь доверять ему и просто иду вперёд.
В больнице меня дезориентируют медикаментозные запахи, в саду было лучше. А вот в столовой пахнет довольно неплохо.
Нащупываю спинку стула, сажусь. Кит вроде тоже садится рядом. Кажется, кто-то ставит передо мной поднос. Веду пальцами по пластиковым бортикам, натыкаюсь на тарелку.
– Спокойно, тут нож. Под правой рукой.
Нащупываю его и промахиваюсь, схватившись за лезвие. Нож не острый, но всё же царапает мне ладонь.
Моего запястья касаются чьи-то пальцы и тут же исчезают, когда я роняю нож обратно на поднос. Кит рядом угорает:
– Вот ты маньяк!.. Взял и ладонь себе вспорол.
Трогаю рану. Да вроде несильно, даже кровь не течёт.
К ладони прижимается что-то мягкое и влажное. Щиплет. Инстинктивно отдёргиваю руку.
– Это перекись, прижми салфетку, – говорит Кит.
Но я уверен, что он ко мне не прикасался. Это кто-то другой.
Чудится запах клубники, но наверняка это уже шиза. Слепая девочка не смогла бы помочь мне с раной.
– Ножик я забираю, – отвлекает меня Кит. – Ешь так. Кусай, короче, шницель. И тут ещё рис, с ним придётся повозиться. Или сиделку позвать?
– Не надо.
Отложив салфетку, вновь веду носом, как собака, и кручу головой по сторонам. Прислушиваюсь к голосам и всяким звукам в столовой. За соседним столиком – старческие разглагольствования. За спиной – только размеренное шкрябание приборов о тарелку. Ещё слышно тихое хихиканье, вроде бы это Маша. И того картавого мальчика я тоже слышу.
– Кого-то ищешь? – спрашивает Кит
– Да, слепую девочку. Яну. Знаешь такую?
– Нет, не знаю, – неуверенно. И тут же: – А зачем она тебе?
– Пока не понял.
Глава 10
Яна
Не понял он… Зато с Эвелиной ему всё было понятно. И улыбался и позволял её губам творить всякие вольности.
Ревнуешь, Ян?
Пфф! Ещё чего?!
Спасибо Киту, он не сдает меня, не говорит Денису, что я стою рядом. Но явно ждёт моих объяснений по этому поводу. Это читается в глазах и гримасе Уилсона.
Денис берётся за ложку и тут же её откладывает.
– Мне бы руки помыть, – говорит Киту.
– Ну пошли.
Оба поднимаются. Уилсон ведет его к раковине.
Отхожу к соседнему столику, отвлекаюсь на брата.
– Что ты делаешь, Ром?
Брат усердно заворачивает шницель в салфетку. Ещё и Машину порцию забрал.
– Это Бумелу, – заявляет безапелляционно.
– Бумера и так кормят. Быстро положи обратно на тарелки, – нависаю над Ромкой.
Он закатывает глаза.
– Бумелу дают только колм. Сухали какие-то. И пахнут бэээ.
Маша хихикает, прикрыв ладошкой рот. Явно поддерживает моего брата.
Всё, я сдаюсь.
Да пусть делают, что хотят!
Прохожусь по всей столовой. Здороваюсь с пожилыми пациентами, они сидят своей компанией. Кому-то помогает персонал. У одной пациентки здесь дочь вместо всяких сиделок. Моей мамы тут нет, она занята в приёмном покое. С Толиком возится Тамара Борисовна. Явно злится на мальчишку, потому что рисом мы ему тоже не угодили.
Да пусть родители заберут его уже домой!
Злюсь я в общем… И вроде бы без повода.
Взяв свою порцию, занимаю столик для персонала. Здесь пока только Влад и Герман – оба медбратья.
– Отец этого Гольдмана нам всю кровь выпьет, если его сыночек не прозреет, – шепчет Герман. – Понять не могу, что он вообще тут делает. Такие лечатся за бугром.
Меня бесспорно задевают его слова.
– Ой, да перестань. У нас ничем не хуже, чем в той же Швейцарии, – уничижительно смотрю на парня.
– А я и не про медицину, Ян. Врачи у нас зачётные, факт. Но удобства, питание, развлечения там всякие на время реабилитации… На троечку с минусом.
– А мы не санаторий. У нас задача другая, – спорю я. – Мы не развлекать их тут должны, а лечить. Мой отец с этим прекрасно справляется.
– А Маша? – дергает Герман бровями. – Что ты о ней скажешь?
– Её бы и за твоим хвалёным бугром не вылечили.
– Да хорош! – вклинивается Влад. Строго смотрит на Германа. – Нормальная у нас больница и удобства в норме.
– Естественно, – елейно улыбается медбрат. – Что же ты ещё скажешь при дочке босса? Всё, я удаляюсь.
И Герман сбегает от нас. В отличии от Влада, он частенько недоволен рабочими условия и жизнью в целом. Личность он такая – ворчливая. А Влад двухметровый обояшка и добряк.
– Забей, Ян, – говорит он мне. Пару минут пристально смотрит на Гольдмана, а потом выдаёт: – Но в чем-то Герман прав. Такие как он, здесь не частые гости. И дело не в том, что у него семья состоятельная. Просто у спортсменов же страховка и договора с ведущими клиниками страны. У нас нет такого функционала.
– А было бы неплохо, согласитесь, – подсаживается к нам Эвелина. – Если бы вот таких мальчиков-футболистов к нам привозили. А не этих, – стреляет пренебрежительным взглядом на пожилых пациентов.
– Ты всегда можешь сменить место работы, Эв, – по доброму говорит ей Влад.
Девушка расплывается в сахарной улыбке.
– Ну конечно я здесь не навсегда. Просто ищу пока варианты.
Ага, как заиметь себе спонсора по-богаче…
Эвелина глаз не сводит с Дениса, накручивая пепельный локон на палец. Влад нас покидает. Я бы тоже ушла, но мне нужно проконтролировать Гольдмана. Моих обязанностей никто не отменял. Частично этот парень на мне. И Толик, если Тамара Борисовна попросит.
Оборачиваюсь, ищу её глазами. Но ни Толика, ни сиделки, уже нет в столовой.
Наелся наш привереда.
Денис пьет чай, они болтают о чём-то с Китом. Уилсон так смотрит на меня, словно предмет их разговора как-то связан со мной. Прислушиваюсь.
– Слишком мало информации, бро. Клубничный запах, нежный голосок… Должно же быть что-то ещё. Она блондинка?
– Ммм… дай вспомню. Я же точно видел какие у неё волосы, – цедит с сарказмом Денис. – Да не знаю я! – кажется злится. – Имени не достаточно, не?
– Всё, остынь. I'll find your strawberry. (Я найду твою клубничку.)
Что он только что сказал?
К сожалению я не так сильна в английском. Знаю какую-то элементарщину. Хотя папа настаивает на репетиторе, ведь будущему медику нужны иностранные языки.
– Ну что, пойдём мячик попинаем? – вновь подшучивает Кит над Денисом.
– Ага, уже бегу, – сверкает белоснежной улыбкой Гольдман.
Улыбка у него красивая, обаятельная. Рядом мечтательно вздыхает Эвелина. Я успела забыть о её существовании.
– Вот каких мальчиков надо к себе притягивать, Янчик, – тычет пальчиком в сторону Дениса. – Будь я его сиделкой, сделала бы так, чтобы он при выписке кольцо мне на палец надел и забрал с собой. А ты дурочка дремучая, даже слепого парня боишься.
– Я не боюсь…
Однако щеки мои горят от замечаний Эвелины.
– Боишься, – надменно лыбится она. – Ты всех боишься. И от Кита шарахаешься. Лечи свои комплексы, Золотце.
Вспорхнув из-за стола, Эвелина направляется к Денису. Что-то ему шепчет… И они… Вместе уходят из столовой.
А Кит направляется ко мне. Садится напротив, заговорщицки прищуривает свои чёрные глазища.
– Truth or dare? (Правда или действие?)
– Что?
Кит снисходительно улыбается.
– Я говорю: расскажешь, что происходит или за моё молчаливое участие в приколе над Деном, согласишься на свидание со мной?
Глава 11
Ден
Эвелина уводит меня из столовой. Слепо плетусь за ней, потеряв все ориентиры. Вонь эта больничная напрочь сбивает. То ли мы уже прошли мимо процедурки и движемся на выход, то ли мы вообще куда-то не туда свернули…
– Полегче… Притормози!
Врастаю ногами в пол, не позволяя Эвелине тащить меня дальше. Но она всё равно пытается сдвинуть меня с места.
– Нет, давай хотя бы из корпуса уберёмся. Пойдём…
– Зачем?
– Меня заругают, если увидят с тобой, – со смешком в голосе. – Не позволено мне с пациентами общаться.
– Часто общалась раньше? Неформально?
Кажется, до меня начинает доходить. Её же отстранили от работы с пациентами, что-то там про лаборантку она затирала…
– Людям свойственно выдумывать лишнее, сам же знаешь, – щебечет Эвелина, пробегая пальцами по моему бицепсу. Нежно массирует плечо. – Я просто приветлива. Со всеми.
Вот так приветлива? Гладит всех подряд… Однако её прикосновения приятны. Не останавливаю девушку.
– Так почему мы сбежали из столовой?
– Потому что некоторым это не нравится. Я люблю идти против системы.
Ну ладно… Сам такой. Точнее всегда хотел быть таким, но отец меня зверски ограничивал.
Я же Гольдман. Всегда под прицелом СМИ, и всё такое.
– И кому же не понравился наш совместный уход?
– Секрет.
Флирт Эвелины настолько очевиден, что я в моменте решаю не тормозить ни себя, ни её.
– Ко мне пойдёшь? – спрашиваю в лоб.
– Ммм… Какой ты шустрый!
Её пальцы перемещаются на заднюю сторону шеи, массируют под линией роста волос. Поднимаются чуть выше, зарываются в коротких прядях.
Эвелина похожа на тех девушек, с кем я чаще всего скрашивал не занятые тренировками дни. Знает, что нужно делать, чтобы меня расслабить.
– А что ты мне предложишь, Денис? – воркует, прижавшись щекой к моей щеке. – Чем же мы займёмся в твоей комнате?
– Кино посмотрим, – угораю я.
– Ммм… кино. Можно. Есть какие-то особые предпочтения в плане кинематографии?
Вообще-то, я люблю качественный экшен. Но мы ведь сейчас не о фильмах, верно?
– Предложи что-то, кроме кино, – перехватив её руку, снимаю со своей шеи.
– Я супермастер по массажу.
– Ммм… Массаж – это отлично, – одобрительно улыбаюсь.
– Тогда идём… Главное, не попасться, – тянет меня дальше по коридору девушка.
– Эвелина! – раздаётся вдруг за нашими спинами голос моей сиделки.
– Да твою ж мать…
Эвелина замирает, выругавшись себе под нос.
– Денис Альбертович, я как раз Вас ищу, – говорит Наталья. – Эвелина, зайди к Марине Аркадьевне. Прямо сейчас! – произносит она давяще. И тут же мягко добавляет, обращаясь ко мне: – Пойдёмте, Денис, провожу Вас до корпуса.
Видимо, Эвелина тут же убегает, и я позволяю Наталье взять меня под локоть. Мы неторопливо выходим на улицу.
– Ну как дела, Денис? Осваиваетесь? – спрашивает сиделка, как всегда, доброжелательно.
– За что Эвелину отстранили от работы?
– Это конфиденциальная информация. Так как Вы?
– По шкале от одного до десяти мои дела на твёрдую десяточку! – ухмыляюсь я. – Всё просто супер! Не парьтесь.
Мой сарказм сиделка, конечно, улавливает.
– Это не навсегда, Денис, – вздохнув, терпеливо говорит она, уже не знаю, в который раз. – Потерпите, соблюдайте все указания врача – и скоро это всё останется в прошлом, станет прожитым этапом Вашей жизни. Одним из многочисленных этапов. Такие трудности делают людей сильнее.
– Вы говорите то, что должны сказать. Я понимаю, это Ваша работа. Но всё же Вы не можете влезть в мою шкуру.
Наталья Викторовна притормаживает.
– Не могу, Вы правы. Но я очень давно здесь работаю. У меня большой опыт с пациентами, проходящими реабилитацию после операций. Вам просто сложно доверять окружающим, Денис Альбертович. Отсюда и хандра, которую Вы пытаетесь скрыть насмешками. Вот скажите, чего бы Вам хотелось прямо сейчас. Помимо того, что видеть.
Вновь усмехаюсь.
– Признавайтесь, Вы – моя фея-крёстная? Или золотая рыбка? Могу попросить всё, что угодно?
– Попробуйте.
– Эмм… – задумчиво кусаю губы.
Но проблема в том, что просить мне особо нечего. Главные желания – несбыточные.
Я хочу видеть. Хочу попинать мяч. Побыть в кругу друзей. Они, конечно, могут ко мне приехать, но я слишком остро чувствую их жалость ко мне. Меня это бесит, поэтому друзья отменяются.
Пауза затягивается.
– Я ищу одну девушку, – говорю в итоге. – Уже спрашивал о ней, но вразумительного ответа так и не услышал. Ни от Вас, ни от моего приятеля американца. Я говорю про Яну. Отведите меня к ней.
– У Вас сейчас водные процедуры по расписанию, – мягко подталкивает меня, и мы снова идём вперёд. – Может быть, завтра…
– Никакая Вы не золотая рыбка, – бормочу себе под нос.
Наталья Викторовна хихикает.
– Я поняла, Денис, что Вам нужна компания. Но девушка сама должна захотеть общаться с парнем. Вы так не считаете?
– Эй, аллё! Мы же оба слепые! Как она меня найдёт? – раздражаюсь я.
– Найдёт, не переживайте.
Когда оказываемся в моих апартаментах, Наталья Викторовна сразу приступает к делу. К счастью, моюсь я всё же в трусах и не демонстрирую свои причиндалы ни ей, ни пришедшему на помощь Владу.
Мытьё оказывается довольно сложной задачей. Повязку с меня сняли, но глаза мочить нельзя. А голову помыть как-то нужно…
В общем, я уже задолбался от этого всего. А впереди ещё минимум пять дней полнейшей слепоты. А потом ещё сколько-то там дней в полузрячем состоянии, как обещала сиделка.
Вот где качественный экшен, вашу мать!
После душа валяюсь на кровати. Телефон лежит на груди. Долбаю дебильными вопросами своего голосового помощника.
– Сколько времени?
– Двадцать один, ноль пять.
– Погода на завтра.
– Плюс шестнадцать. Облачно. Ветер юго-восточный, 4 м/с. Атмосферное давление 759 миллиметров ртутного столба. Относительная влажность воздуха 46 процентов.
– Кто выиграл конкурс красоты в этом году?
Нам в РПЛ обещали, что на финале суперкубка будет присутствовать королева красоты. Правда, наша команда в РПЛ пока не попала.
– Победительница Всероссийского конкурса красоты – Агния Морозова, уроженка Самары.
– Она блондинка или брюнетка?
– Задайте вопрос корректнее.
Пфф…
– Как тебя зовут, кстати?
– Siri.
Странное имя для помощника с женским голосом.
– Можно изменить имя?
– Да.
– Будешь Рикой. Так мою сестру зовут. Если буду иногда на тебя срываться, не обращай внимания. Не хватает мне моей бедовой сестрёнки, понимаешь?
– Задайте вопрос корректнее.
Чёртов искусственный интеллект!
– Сколько времени?
– Двадцать один, ноль семь.
Бляя… Прошло лишь две минуты моей безрадостной жизни.
– Включи камеру.
Вожу телефоном, снимая свою комнату.
– Что ты видишь?
– Чёрный цвет.
Ааа, так я в темноте лежу? Ну конечно, зачем слепому свет.
– Выключи камеру, – вновь роняю телефон на грудь.
– Siri, ты будешь Эрикой?
– Задайте вопрос корректнее.
Тихо угораю. Не хочет быть Рикой, чтобы я на ней не срывался.
– Музыку включи. Плейлист в папке «сон».
Врубает. А меня наконец-то вырубает…
***
– Расслабь веки, Денис. Вот так…
Чувствую, как мои веки открывают, и что-то закапывают. Потом мягко массируют глаза, опустив обратно веки.
– Ну вот, всё нормально, – подытоживает врач.
Сегодня меня осматривает тот самый хирург, который делал операцию. Он основал эту клинику. Судя по отзывам в интернете, которые мне читала сестра по прибытию сюда, врач он толковый. Но сиделка права, у меня огромные проблемы с доверием. Никакие отзывы в интернете не способны это вылечить.
– Можно ходить без повязки?
– Нельзя. Сейчас тебе совсем нельзя открывать глаза. Повязка защищает от этого рефлекса, – объясняет он.
– Ясно.
Повязка возвращается, я снова мумия.
– Могу подняться?
– Да.
Свешиваю ноги с кушетки и пытаюсь нашарить рукой трость. Сказал Наталье, что дойду до корпуса сам.
Врач вкладывает рукоятку трости мне в руку и внезапно заявляет:
– Твой отец звонил сегодня утром. Справлялся о твоём здоровье. Настаивает на переводе в Москву. Я запретить этого не могу, поэтому решать тебе.
– Никакой Москвы, – отмахиваюсь я. – Отец ничего не решает.