Читать онлайн Мой ураган

Глава 1

***

А она хороша. Светловолосая практикантка, помощница Лизаветы. Надо же, докатились, уже у помощников помощники есть. Хотя, мне то что? Романов барин, пусть делает, что ему вздумается. И если уж он решил, что его помощнице нужна подмога, то… то меня и подавно устраивает, как голова этой «подмоги» сейчас медленно и напряженно, с особым старанием, поднимается и опускается между моих ног. Зацепляю парочку шпилек и вытаскиваю их из ее прически, пропускаю мягкие светлые пряди между пальцев и расслабленно откидываюсь на спинку своего супер удобного, всего месяц назад обновленного, бежевого кожаного кресла с эффектом массажа. Даже не знаю, что из этих двоих лучше – кресло, или новая практиканточка. Пожалуй, все же первое. Практиканток много, а кресло одно, и на заказ сделано. Но все равно кайф от сидения в нем был бы не полноценным, не причмокивай сейчас блондиночка пухлыми губками. Вытягиваю руки вверх, потягиваясь, делаю глоток из маленькой бутылки с минералкой «Пить хочешь?» – интересуюсь у труженицы под столом, и, получив отрицательный ответ, снова запускаю пальцы в ее волосы, разводя пошире ноги. Есть в этом что-то настраивающее на рабочий лад. С каждым движением ее головы, кровь по венам бежит быстрее, разнося по телу энергию, заряжающую меня на целый день. Это круче, чем кофе, битье груши, бассейн, чем…

– Ты готов? У нас вылет через двадцать минут…

Чем появление в моем кабинете Романова в этот ответственный момент. Какого хрена я все никак не поменяю замок? Юран единственный, кто может открыть любую дверь в нашем офисе. Черт!

Практикантка резко останавливает движения, от страха сжимая напряженный до каменного состояния член, губами и щеками. Если она выпустит меня сейчас, по кабинету разнесется супер чмокающий звук. Давай, блондинка, крепись. Стараюсь принять положение «сидя ровно», что довольно сложно с раскинутыми ногами.

– Просмотрел смету?

Сглатываю и затаиваю дыхание, пока Юран собирает несколько бумажных стопок на моем столе, и складывает их в одну.

– Олежек, ты приболел? – темный взгляд проходит по мне с пугающей тщательностью.

– Нееет, – выпускаю воздух из легких с предательским шипеньем в горле, опускаю взгляд вниз, туда, где красное от нехватки дыхания лицо практикантки пучит на меня глаза.

Испугалась, бедная. Под настойчиво ожидающим взглядом сосредоточенного Романова, опускаю одну руку вниз, провожу пальцем по члену, упираясь им в рот девчонки, просовываю его между ее губой и членом, чтобы она смогла отлипнуть от меня бесшумно. Получилось. Или нет?

– Я так полагаю, ты тут не один? – в зеленых глазах моего друга, по совместительству бизнес партнера, загораются заинтересованные темные огоньки.

Я, лишившись долгожданной разрядки, разочарованный и все еще возбужденный, провожу ладонью по члену, потому что не могу остановиться на середине пути, и, почувствовав, как блондинка перехватывает мой инструмент, поднимаю руку на стол. Черт, как же хорошо.

– А ты видишь тут кого-то кроме нас? – пытаюсь не подать виду, чем тут занимаюсь.

– О, – Юран ухмыляется, облизывая от предвкушения губы, – я вижу тут гораздо больше, брат…

Мы смотрим в глаза друг другу с полминуты, а затем его кулак резко, без раздумий, бьет по моему столу с такой силой, что бутылка воды, стоящая на нем, подпрыгивает, а моноблок заходится в тряске. Находящаяся под столом практикантка взвизгивает, а я мотаю головой от разочарования неудавшегося плана сокрытия своей офисной жизни. Романов усмехается. У меня не получилось обдурить его.

– Знаешь, – он с маниакальным удовольствием растягивает слова, снимает пиджак, кидает его на стоящее неподалеку кресло и сам тоже приземляется в него, – когда твой член находится в чьем-то рту, ты губы сжимаешь.

– Серьезно?

Не замечал никогда.

– Ага, – Юран ехидно улыбается, удобно раскидывая ноги, – вот как сейчас.

Мы снова молчим, не отпуская взглядов друг друга. Блондинка под столом уперлась ладошками в мои колени и пытается не дышать. А мой эрегированный, покрытый ее слюной член, одиноко и безнадежно подрагивает от каждого выдоха, проходящегося по стволу прохладным дуновением.

– Ну давай, – Юран вращает ладонью, бьет пальцем по экрану своих навороченных бриллиантовых часов, поторапливая, – торопи ее, че!

Усмехаюсь веселости друга, которого эта ситуация, безусловно, возбудила не меньше меня. Заглядываю под стол, встречаясь с запуганными выпученными глазами на теперь уже бледном лице, и киваю. Но девушка мотает головой.

– Че, не хочет? – играется хриплый голос из кресла.

– Да испугалась, маленькая, – принимаю игру, нежно улыбаюсь лицу под столом, поглаживая светлую голову. – Да ладно тебе, просто закончи начатое, никто ни о чем не узнает.

Лицо поглубже вдыхает, но смотрит еще с опасением.

– У тебя прекрасно получается, давай же, – притягиваю ее голову к члену, но сомкнутые губы никак не хотят раскрываться. – Ну, – провожу по ним большим пальцем, просовывая его внутрь, – вот так, детка. Никто, – говорю низким тембром, ровно, чтобы девчонка немного успокоилась, – ни о чем, не узнает. Иди сюда, – она открывает рот, позволяя запихнуть в себя уже налившийся кровью, бешено пульсирующий орган, и я с удовольствием снова откидываюсь на спинку кресла.

Я знаю, Романов наблюдает за мной, но это не мешает мне наслаждаться рабочим минетом.

Раньше мы часто играли в эту игру. Все началось со школы, когда отец заказал шлюх на наше пятнадцатилетие. Стриптиз мы смотрели вместе, потом разошлись с ними по разным комнатам. А когда девки предложили нам поменяться, мы решили, что интереснее будет продолжить вместе. После армии, в универе, это превратилось в настоящую игру, найти красивую, зажатую, с принципами, и раскрепостить.

Потом мой друг женился… и играть мне стало не с кем. Так что сейчас не только кайф получаю, но и ностальгирую.

Практикантка заканчивает свое дело, умело проглотив кончу, и даже сама застегивает ширинку и ремень на моих брюках. И пока она делает это, Романов, медленно выдыхая сигаретных дым, ждет развязки. В его пугающе почерневших глазах мелькает озорной огонек, и я понимаю, что у блондинки сегодня был последний рабочий день.

Она вылезает из-под стола, приглаживая растрепанные длинные волосы и предстает, несчастная, поруганная и развращенная перед лицом своего начальника. Мне даже жаль ее. Но, черт, я правда, не знал, что Романов зайдет сюда.

– Юрий Ильич, это…

– Я знаю, что это, Дина, – Юран явно получает удовольствие от происходящего, и я тоже не могу не усмехнуться, – это твое заявление по собственному.

– Но…

– Да брось ты, Юран, – не понимаю, во что ему уперся секс на рабочем месте, и мне жаль девчонку, – я заберу ее к себе.

Вывожу девчонку из кабинета. Бедняга немного потрясывается, жует и без того опухшие красные губы, скидывает мои руки со своих плеч и вылетает из моей приемной.

– Ну че, собрался? – как ни в чем не бывало спрашивает вышедший сюда же Романов.

– Вот почему ты такой? – на моих губах все еще усмешка, но теперь я начинаю злиться. – Какая тебе разница кого я трахаю?

– Да плевал я, кого ты трахаешь, – на его лице уже даже намека на усмешку нет, полный штиль, ни единой эмоции, только темень в глазах искрится. – Эта тварь вчера передала арабам проект договора с немцами, который мы должны были подписать сегодня. Думаешь, почему мы так срочно летим в Дубай? Потому что если мы не будем там раньше немцев, то договор о поставках сырья они заключал друг с другом, а не с нами, и ты, Самойлов, проеб*** добрых ..дцать ярдов. – Романов спокойно поправляет бриллиантовые запонки, надевает пиджак и подходит ко мне слишком близко. – А теперь подумай, Олеже, почему все мои секретутки, хоть как-то связанные с твоим членом, косячат, а некоторые так вообще передают конфиденциальную информацию, не предназначенную для партнеров. И если уж ты еб*шь кого-то, то не только в пи*ду пролазь, но и в голову, – в косточку над моим виском упираются два пальца друга. – Контролируй своих бл*дей, братан.

С этими словами он скрывается в коридоре, ведущем к выходу из моей приемной, а я возвращаюсь в кабинет, допиваю залпом остатки минералки из бутылки со стола, хватаю пиджак, документы и бегу за другом. Мне нужно извиниться.

А еще задуматься, возможно, Юран прав. Мой секс с его секретаршами отвлекает их от прямых обязанностей. Кроме того, некоторые из них думают, раз спят с компаньоном своего начальника, то могут позволить себе расслабиться. Но, черт! Я ничего не могу с собой поделать. Только вижу новенькую сотрудницу, выходящую из его офиса, как мой мозг помечает ее целью, а дальше все мое существо стремится к одному – затащить ее в свой кабинет для разрядки.

– Романов, – догоняю друга уже на подземной офисной стоянке, – прости, брат, я расслабился. Не повторится.

– Да неужели? – смеется друг. – А если я себе в секретарши светленькую из ВИА ГРы возьму?

– Да старовата уже, – отучиваюсь я. – Нет, правда, больше никакого расслабона на рабочем месте, – обещаю ему.

– Наконец-то, дожил, – Юран закидывает на заднее сиденье своей рабочей БМВ сумку для документов, раскрывает для меня руки и обнимает, похлопывая по спине, – мой мальчик стал взрослым, – радостно гогочет.

– Да пошел ты, – ржу в ответ, скидываю с себя его объятия и вваливаюсь в тачку.

***

Фуух! Пронесло! Успели!

Немцы не успели подружиться с арабами против нас. Так что обеим сторонам придется дружить с нами еще лет десять, пока срок договора не истечет.

Мы же с Романовым успели по шустрому искупаться в Персидском заливе. И теперь обсыхаем уже в салоне самолета, попивая виски, потому что этот робот не позволил ни себе ни мне остаться там даже на пару дней, чтобы насладиться прелестями этого чудо города.

– Юрий Ильич, – его вездесущая супер помощница Лизочка, не поддавшаяся моим чарам, как бы я ни старался, вносит в салон пару серых пакетов, и складывает их на столик между нашими диванчиками, – это вот Кристине. Я купила, как вы и просили, – из одного пакета появляется квадратная бархатная коробка, которую она открывает, – двадцать пять изумрудов, натуральных, семьдесят четыре бриллианта по карату, и один в семь, платина.

Охренеть! Из моего рта вырывается свист, когда я вижу ожерелье из нескольких слоев камней, лежащее в коробке. Иногда мне кажется, что Тина, жена Юрана, принимает ванну из драгоценных камней – так часто он покупает их ей. Он привозит ей украшения со всего света, из каждой, даже самой быстрой командировки.

– А это для Джессики, – из коробки поменьше появляется золотая подвеска в виде балерины, на цепочке, прерываемой мелкими брюликами. – А для Саши вот, я не знаю, правда, понравится ли, – Лизавета открывает деревянную шкатулку, в которой находится инкрустированный золотом кинжал. – Он затуплен, я попросила, – оправдывается помощница, уловив еле заметное недовольство своего начальника.

– Нормально. Костюмы купила? – интересуется Юран, отправляя все подарки обратно в пакет.

– Да, только их завтра доставят, подгонят по фигуре, я все размеры указала.

– Че за костюмы? – встреваю я.

– Для танц.., – хочет объяснить Лиза, но Юран резко перебивает ее,

– Не твое дело.

– Грубо, – отпиваю виски из своего бокала, подумывая расспросить потом Орловскую об этих костюмах.

Эта то мне все растреплет. Тина не умеет ничего скрывать. Я в курсе даже их интимных отношений, потому как я для Орловской-Романовой так сильно не мужик, что мне можно и про оргазмы свои рассказать и недомоганием при месячных поделиться. Не знаю, почему я не останавливаю ее.

– А себе взяла? – спрашивает Романов у помощницы.

– Да, взяла, – расцветает та, – вот, – вытягивает запястье, показывая нам тонкие золотые часики с парочкой брюликов на пол карата. – Так мечтала давно. Спасибо, Юрий Ильич, это в счет премии.

Нихрена у нее премии! У меня отвисает челюсть.

– Не надо, это тебе на день Рождения, Лиз, – ого, он даже слегла улыбнулся.

– Нет, Юрий Ильич, я не могу, это ж.., – начинает отпираться Лизавета.

– Можешь, Лиза, можешь. Иди пересмотри соглашение с немцами, и можешь взять дня четыре выходных. Я тебе путевку заказал в Италию, ты вроде говорила, тебе там понравилось.

– Спасибо, – взвизгивает девушка, подпрыгивает на высоченных шпильках и легкой походкой, словно мы и не в самолете, выбегает из салона.

– Ты точно ее не «того»? – недоверчиво кошусь на друга.

– Олег, я женат, мне не надо «того» от помощницы. Она нужна для другого.

– Интересно, – наблюдаю за другом, который никак не выдает возможных отношений с Лизой, – кто-нибудь еще дарит такие подарки своим сотрудникам?

– Это, Самойлов, не подарки, – Юран понижает голос, наклоняется над столиком, чтобы мне было лучше его слышно, и я делаю то же самое, – это затравка и поощрение. Чтобы не перекупил ее никто. Она ж пашет, как вол. Чтобы сделку эту подготовить, две недели в офисе безвылазно сидела, с семи до одиннадцати. Ее ночью разбуди, она тебе все карты расскажет. Ценить надо таких людей. И сделать так, чтобы они тебя тоже ценили. Я ж ее на стоянке нашел, долги за образование закрыл, на новые хату и тачку заработать дал, и постоянно на курсы повышения отправляю. Я столько в нее сил и бабла вложил, что она теперь на меня пахать не устает, потому что в ту жопу, где была, возвращаться уже не хочет. Нам с ней смысла трахаться нет, тогда рабочий процесс весь нарушен будет.

– Какая-то она у тебя идеальная, – ухмыляюсь.

– А у меня все идеальное, – Романов уверенно разваливается в кресле, – жена, помощница, друг. Только с секретутками не везет.

Ржем. Выпиваем.

После приземления едем в центр Москвы, в частную детскую балетную студию, где у Джессики сегодня концерт.

Заворожено смотрю на сестру Тины, кружащуюся в белой пачке, как мне кажется, идеально. Девчушка покорила мое сердце. Я даже ей комнату детскую сделал в своем пентхаусе, с личной ванной, небольшой балетной студией и гардеробом, чтобы малышке было максимально удобно у меня в гостях. А еще лучше, чтобы она чувствовала себя там, как дома, потому что я забираю ее к себе так часто, как могу, и как отпускают ее опекуны.

Год назад мы крестили ее, и мне досталась, завоеванная хитростью, должность крестного. Коршун с Кобарем тоже боролись за почетное звание, так что мы трое обхаживали Джессику как могли, завлекая ее подарочками, прогулками, посещением ее тренировок. Мишель даже в Сочи увез, о чем забыл предупредить Юрана, так что чуть не слетел с дистанции. Короче, Романову надоели наши ухаживания за его опекаемой, и он решил, кто первый в церковь приедет, тот крестным и будет. Крестили в Подмосковье, в Церкви Святой Троицы. Коршун приехал раньше на десять часов, и был очень доволен собой, когда хвастался по телефону, где находится. Кобарь опоздал от него на час. А я уже три дня как жил там у батюшки, с которым подбухивал и вел задушевные беседы. Когда Мишель с Лехой увидели, как я выхожу из Церкви, беседуя со стариком, чуть не побили. Так я и стал для Джессики, в православии Марии, крестным.

Вот и теперь ловлю малышку, с радостными криками несущуюся ко мне после концерта. Целую в обе разгоряченные от натуги щечки, подкидываю пару раз в воздух, и несу в свой серебристый Jaguar XJ, слушая по дороге наставления Тины. «Мороженое нельзя, недавно кашляла. Хлеб не давать, тренер сказала, поправилась. Сейчас прямиком домой, никуда не сворачивая, и мелкую сразу в ванную запихнуть, потом контрастный душ, чтобы мышцы расслабились. Виноград и цитрусовые нельзя – у Джесс пошла на них аллергия. Не баловать, шмотки не покупать, спать вовремя» Орловская хочет еще впихнуть листок с диетой Джес, но я отнекиваюсь, у меня давно все ее аллергены и необходимые блюда висят в рамке на холодосе. Я знаю, как ухаживать за этой девочкой. Я даже на курсы сходил, по подготовке будущих родителей, чтобы знать, как действовать в случае болей в животе, депрессивного состояния и прочих детский недомоганий. Вот как серьезно я отношусь к этому ребенку.

Я хотел забрать на выходные и Саню, младшего брата Юрана, но тот уже подросток, и у него свои дела.

А как только Романовы скрываются в своей тачке, которая увезет их на аэродром, откуда они свалят на выходные во Францию, мы с Джес переглядываемся. Я предельно сосредоточенно, маленькая копия Тины хитро улыбаясь, мой Ягуар сворачивает в парк.

– Дядя Олег, – малышка слизывает с губ остатки сладкой ваты и грызет оставшуюся от нее крекерную палочку, – а почему у тебя жены нет?

Ого! Пошли вопросы! Тоже, что ли, взрослеет? Или это такой новый этап в десять лет, когда начинаешь анализировать?

– А зачем она мне? У меня же ты есть, – улыбаюсь девочке, направляясь к выходу из парка.

– Но ведь я девочка, разве ты не хочешь свою дочку?

– Так ты и есть моя дочка, крестная.

– А если Юра с Тиной умрут, ты меня к себе заберешь?

Ну это уж совсем не дело. Такие вопросы. Может, это у нее с детства травма осталась? Но она ведь даже не помнит родителей. Саманта с дядей Вовой разбились, когда малышке была пара месяцев от роду.

– Джес, они не умрут.

– А если?

– Конечно, заберу.

Решаю дать ребенку ясность. Устойчивость. Просто не знаю, как ответить на такой вопрос.

– А если Юра и Тина заведут себе другую девочку или мальчика, тоже заберешь?

– Джес, ты почему об этом спрашиваешь?

– Ну.., я же не их дочка. А если у них своя появится, я им уже не буду нужна. А у тебя нет своей, так что тебе я нужна.

– Малая, – усаживаю ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, пристегиваю, а сам обхожу тачку и сажусь за руль, – ты всегда будешь нужна и Юре и Тине. Они не станут любить тебя меньше, если у них появится еще ребенок.

Беру девочку за руку, смотря в наивные зеленые глазки, целую в щечку, и глажу по голове. «Только еще больше. Ты то у них первая появилась» Подмигиваю малышке с улыбкой, и она тоже широко улыбается «Ладно, теперь в кино, «Мадагаскар» смотреть» Она поднимает руку, требуя везти ее в мир мультфильма, и я тут же трогаюсь.

***

Пока Джес валяется в пенной ванне с включенным режимом массажа, и играется с крутым водным пистолетом, больше похожим на светящую разноцветными огнями инопланетную игрушку, купленным для нее, я сижу в углу ванной. Хоть малышке уже десять, и она вполне самостоятельная, мне почему-то страшно оставлять ее в ванной одну. Вдруг поскользнется или еще что. Тыкаю пальцем по экрану планшета и попадаю на страницу детского центра, открывшегося полгода назад. Бронирую на завтра мастер класс по лепке из глины для нас двоих, в тот момент, когда в мое плечо попадает водная струя. Ага, Джес разобралась со своим оружием. Я только этого и ждал. Аккуратно откладываю планшет, покрытый каплями воды на стойку с детскими мыльно-рыльными принадлежностями. Сжимаю губы, смотря на мокрое плечо, перевожу взгляд на Джес и достаю из-за пояса второй точно такой же крутой водный пистолет «Я принимаю бой, маленькая террористка!»

Кафельное помещение оглашается звонким детским смехом, когда я несколькими водными струями сбиваю мыльную пену в ванне. Девчушка вскакивает и выпускает в меня несколько длинных струй. А когда вода в ее пистолете заканчивается и она вынуждена набирать ее, я обстреливаю малышку, специально промахиваясь, чтобы, ненароком, не попасть в лицо. Джес скачет в ванной, дно которой, слава Богу, покрыто резиновым ковриком, визжит и хохочет, и в меня теперь летит уже не только струя из пистолета, но и брызги от ее пинков по воде. «Сдавайся!» – кричит ребенок – «Я все равно замочу тебя!»

– Еще посмотрим! – веселюсь я. – Я так просто не промокаю! – выпускаю в нее новую струю, попадая в какую-то фею, нарисованную на груди ее слитного купальника.

– Дядя Олег! Дядя Олег! Ты мне в глаз попал! Подожди.

Блин. Подбегаю к малышке, желая промыть глаз, но она прыгает в воде с такой силой, что брызги разлетаются по всей, довольно большой, ванной комнате, а сама проказница хохочет, когда я оказываюсь мокрым от волос до шорт.

– Я же сказала, что замочу тебя! – девочка хлопает в ладоши своей победе и танцует победный танец, снова подпрыгивая в ванне.

– Ах ты, – тычу пальцем в крестницу, – ладно, победила. Теперь мыться.

Джес еще не умеет промывать волосы, которые чуть светлее, чем у сестры, но такие же густые и длинные, и так же вьются. Так что я тщательно промываю их, потом намыливаю вихоткой все тельце, предварительно сняв купальник, и заворачиваю ее в теплый махровый халат, веселой радужно-полосатой расцветки.

Первое время было непривычно заниматься ее гигиеной. Как-то даже неловко. Но не могу же я забирать ее на несколько дней и держать в грязи? Так что пришлось отнестись к ее помывочным процедурам как к необходимости. И я привык.

После ванной смотрим «Морозко». Романов тщательно следит за «русификацией» своей опекаемой, которая по приезду в Россию из Америки в пять лет путала языки и почти впала в детскую депрессию, так что просмотр русских сказок, фильмов и мультиков входит в ее обязательную программу. Радуюсь тому, как внимательно Джесс вглядывается в огромный экран и рассуждает на тему смешного голоса главной героини. Потом сидим на мягких подушках напротив панорамных окон, пьем молочные коктейли, покрытые щедрым слоем взбитых сливок, и с высоты птичьего полета наблюдаем, как вечерняя Москва зажигается цветными огнями.

Я обожаю этот город. Особенно ночью. Атмосфера куража, скорости, беспредельного кутежа, дорогих машин и красивых женщин, желающих показать себя, завораживает меня. Пару лет назад в это время я только из квартиры выходил, чтобы погрузиться в эту атмосферу. Но сейчас мне гораздо интереснее провести вечер с Джессикой, выпить молочный коктейль и обсудить наши планы на завтра.

– Я хочу еще один, – Джес передает мне пустой поллитровый бокал, который успела опустошить.

– Больше нельзя, малышка, – грустно сообщать ей это, но у девочки диета.

– Пожалуйста, – зеленые глазки смотрят с сочувственной просьбой, – я завтра позанимаюсь больше. Ну хотя бы половину.

– Нет, Джес, – снимаю с ее головы полотенце и распушаю пальцами длинные волосы. – Завтра мы пойдем в кафе и ты сможешь выпить еще один. И я даже закажу тебе большой кусок чизкейка. Но сегодня пора спать.

– Ладно, – бедняга грустно вздыхает, и тут же оживляется, – а мы поедем в парк?

– Конечно, малышка.

Двадцать минут расчесываю ее волосы, подсушиваю их феном и заплетаю косу. Да-да! Я умею заплетать косы! Тина прокляла все на свете, пока учила меня этому ремеслу, а Юран ржал. Умник какой, сам то тоже не так давно научился. Переодеваю малышку в темно синюю пижаму со светящимися планетами и звездами и укладываю спать.

Пишу Романовым, что с их дитем все в порядке, скидываю фотку спящей малышки и открываю банку пива. Теперь можно немного поваляться на диване и посмотреть пару новых серий «Бесстыжих». Понравился сериал. Герои, конечно, туповаты, но жутко смешные. Френк вечно вытворяет что-то пошлое, жутко мерзкое, на грани с законом. Но отвлекает звонок мобильного.

Марго. Одна из девчонок, с которыми я периодически провожу время. Постоянная мне не нужна, так что в моем телефоне полно номеров, позвонив по одному из которых, можно с легкостью провести время. Потусить где-нибудь, выпить, заняться ни к чему не обязывающим сексом.

– Привет, медвежонок, – похоже, Марго навеселе, – не хочешь забрать меня из «Каприза»? Я соскучилась, котенок, – представляю, как при этих словах перекачанные губы дорогой платиновой блондинки сужаются в «уточку», а тело принимает просящую извивающуюся позу.

– Прости, детка, – не могу не улыбнуться, мне нравятся ее завлекательные игры, – сегодня я занят.

– Ууу, зайчик, и на кого ты меня променял?

Теперь смеюсь. Все эти медважата, котята и зайчики… На самом деле Марго работает в ветеринарной клинике, так что это у нее немного профессиональное.

– На одну очень симпатичную малышку, которая обожает молочные коктейли.

– О, тигренок, я тоже люблю молочные коктейли, знаешь ведь, могу даже слизать их с тебя…

Ржу. Блондинка не просто навеселе, похоже, она напилась в хлам.

– Марго, сегодня я пас, – болтать с ней весело, но я точно знаю, что никуда не поеду.

Моя крестница спит в своей детской, и я не оставлю ее одну в квартире, даже если буду на сто процентов уверен, что она не проснется в ближайшие три часа.

– Тогда, львенок, может, скинешь мне пару тысяч… я м-м-м, немного переборщила со счетом. За мной лучший минет в твоей жизни.

– Скину, – смеюсь, похоже, у нее не получилось раскрутить кого-нибудь.

– Спасибо, лисенок, люблю тебя, – и в трубке раздается чмокающий экран звук.

Перевожу три тысячи баксов, чтобы она могла развлекаться дальше. Мне нравится эта девчонка. Ночью настоящая тигрица и днем скромная помощница в вет-лечебнице. При этом выглядит всегда дорого и ухоженно, как я люблю.

Включаю сериал, но телефон снова прерывает просмотр. Беру, не глядя на экран. Полагаю, это Марго снова хочет поблагодарить за переведенную сумму. Но на проводе Леха.

– Здорово. Нужна твоя помощь, – без лишних предисловий начинает друг.

– Как в Крыму? Как мелкие?

Кобарь с женой уехали в Крым на три месяца. Он наконец-то смог взять долгосрочный отпуск от службы, и купил домик на полуострове, чтобы провести его с семьей.

– Все круто. Как-нибудь приглашу в гости. Анюта привет передает.

– И ей тоже. Так в чем дело?

– Приюти у себя Соню.

– Что?

Это вообще не входит в мои планы. Младшая сестра жены Кобаря настоящая бестия. На их свадьбе устроила пьяный концерт в кустах, влетело за который мне.

– Олег, мне нужно, чтобы она пожила у тебя, пока мы не вернемся.

– Почему у меня? Пусть поживет в «Московском писателе»

Дед Лехи живет в поселке под Москвой.

– Оттуда слишком долго добираться до универа.

– Почему бы тебе не поселить ее в своей московской квартире?

– Она там и жила, пока не затопила ее. Теперь ремонт нужен, и пока его не сделают, ей надо где-то пожить.

– И ты предлагаешь, чтобы она еще и в моей квартире потоп устроила?

Я взбешен. Мне не нужны новые жильцы! Я привык жить один!

– Блин, Самойлов, мне нужна твоя помощь. Я могу снять ей квартиру, но тогда за ней некому будет следить. А оставить ее без присмотра я не могу. Она жила две недели в общаге и ушла в загул. Возьми ее к себе, пока мы не вернемся. В твоем пентхаусе три этажа, уверен, ты сможешь найти ей комнату и проследить, чтобы она ничего не натворила. Я обещал ее родителям присмотреть за ней.

– Ага, – разваливаюсь на диване, – и свалил. А я должен выполнять за тебя твою работу. Ты вообще помнишь, что она на свадьбе устроила? Я не нянька, чтобы следить за твоими родственниками!

– А ты с ней не нянькайся, – настаивает друг, – представь, что она твоя сестра и установи жесткие правила. Не надо с ней церемониться. Ее родители только «за». Я окуплю все затраты, – нашел на что давить, я не стеснен в средствах. – Черт, братан, выручи. Мне нужно это время, чтобы наладить отношения с Анькой и мелкими. Пожалуйста. Я твой должник.

– Лех…

– Я предупредил Романова, он поможет в случае чего. Коршуна то в Москве тоже нет. К кому мне еще обратиться? В общем, она будет готова завтра вечером.

– Я еще не согласился!

– Завтра вечером, Самойлов. Спасибо.

Да блииин! Вот как отказать другу?

– Ладно, но если моя бабуля приедет в Москву, ты дашь ей играться с мелкими, чтобы она не навалилась на меня снова с нотациями о внуках.

– Да без проблем, – Леха, кажется, даже рад такой перспективе. – Можешь дать ей мой Крымский адрес, пусть хоть сейчас приезжает, нам не помешает нянька, – точно, рад.

– А если твоя родственница начнет чудить, я закрою ее в комнате.

– Так а я за что?

В трубке слышны возмущения Анюты. Ей не нравятся наши планы по поводу усмирения ее сестренки. Но Леха легко заглушает их смехом.

– Договорились, – прощаюсь с другом.

Ну вот. Похоже, мое спокойное существование закончилось.

Точно. В дверь звонят. Это еще кто? Я посмотрю сегодня сериал или нет?

На пороге Марго. А на Марго супер маленькое красное платье, оголяющее длинные загорелые ножки и выпирающую грудь четвертого размера. Черт! Она хороша.

– Барсучонок, я решила зайти и поблагодарить тебя.

Прикладываю палец к губам, и девушка без лишних вопросов и звуков скидывает красные туфли и засасывает меня, обдавая свеженьким алкогольным ароматом. «Может, устроим тройничек? Ты говорил, что не один. Я еще не пробовала никогда»

– Моя гостья не должна ничего знать о сексе еще лет… никогда не должна узнать, – шепчу я.

– А что так?

Провожу Марго к комнате Джес, дверь в которую приоткрыта. И Марго улыбается, видя спящую малышку, не зазывно, а по-настоящему. «Это моя крестница, она иногда ночует тут. Так что будешь вести себя тихо» – целую девушку, уводя ее подальше от комнаты девочки.

***

Мне никогда не отмыться от этого позора. Как? Ну вот как я, всегда собранная, чистоплотная и держащая свою жизнь под контролем, могла затопить квартиру мужа сестры? И две нижние. Это ужас какой-то. Папе никогда не расплатиться за ущерб, даже если он продаст все наше имущество в Ижевске. Не представляю, что теперь делать. Черт меня дернул в эту Москву переехать.

Но ведь я же мечтала об этом всю сознательную жизнь. Жить в столице, где так много возможностей, интересных людей, креатива. Этот город, правда, никогда не спит и мне не хватает всех суточных часов, чтобы сделать все, чего я хочу.

Я была так счастлива, когда Леша согласился предоставить мне свою квартиру, в которой сам не живет. Он даже отказался брать деньги моих родителей за съем и коммунальные услуги. «Мы же родственники. Никаких счетов между нами быть не может» – сказал этот золотой человек, с которым так повезло моей сестре. А вот со мной не повезло. Я поддалась соблазнам столичной жизни. Завертелась в круговороте учебы, подработки, вечеринок, посиделок с одногрупниками, ночной клубной жизни и вот… Ну как я могла забыть закрыть кран в ванной? Я ведь никогда в жизни ничего не забывала. Я до сих пор помню имена всех, с кем в детском саду была. А вот про кран забыла…

Эх! Скидываю успевшие высохнуть шмотки в большой мусорный мешок, потому что оба моих чемодана, наполовину промокли. Мне стоит неимоверных усилий, чтобы не расплакаться, не затрястись и не убежать из затопленной квартиры, дубовый паркет в которой вздулся и стал похож на осушенное морское дно. Вверх от плинтусов стены покрыты влажными разводами, а ковры в одной из спален и в зале стали похожи на приболотный мох. Вся эта картина вызывает во мне чувство жуткого омерзения, дрожь и непреодолимое желание помыться. Я гермофобка, и мезофобка. Чистота – мое все. Стерильная чистота – мой идеал. Именно поэтому жить в общежитии я не могу. Каждый раз, заходя в общий душ, я представляю, как микробы покрывают все мое тело, забираются в каждое отверстие и устраивают там победную вечеринку. Я уж не говорю об общественных туалетах.

Дома я мыла унитаз и ванную каждый раз, как хотела ими воспользоваться. Но со временем научилась сдерживать в себе эти позывы. Мне вообще удалось прийти в некоторое согласие с собой и не реагировать на каждое пятно паникой. Но вот квартира Леши похожа на большой подвал с отходящими от стен обоями и мне снова хочется замотаться в новенький мусорный мешок, чтобы не соприкасаться с грязью.

Уф… ладно, это просто грязь, подумаешь… я сильнее ее. Микробы? Это же всего лишь мелкие организмы… мне стоит помыться, промыть носоглотку и вычистить грязь из под ногтей и они не смогут причинить мне вреда.

Я – человек – высшая стадия эволюции. Я могу убить мелких гадов одним спиртовым пшиком. Я могу избавиться от нанесенного ими ущерба курсом антибиотиков. Я Соня Соколова золотая медалистка, побеждавшая на шахматных турнирах Удмуртии последние пять лет, получившая возможность поступить на бесплатное в любой ВУЗ страны! И я могу справиться с грязью и микробами!

Подскакиваю от раздавшегося в квартире телефонного звонка. Снимаю резиновые перчатки. Это Аня.

– Сонечка, ты как?

– Аня, они меня покрывают, – из меня просто вырываются эти слова.

Если бы моя сестра не позвонила сейчас, я сумела бы убедить себя в том, что микробы не причинят мне зла. Но теперь, почувствовав поддержку, я с новой силой ощущаю, как они заползают на меня. Бррр! Передергивает от неприязни.

– Нет! Ты сможешь с ними справиться! – четким сильным голосом проговаривает Аня, как делает всегда, когда я начинаю накручивать себя. – Тебе нужно всего лишь помыть руки и их не будет. Так?

– Так, – подтверждаю я, и киваю сама себе.

– А теперь ты соберешь вещи, поспишь, утром сходишь на учебу, и поедешь к Олегу.

– К какому Олегу? – не понимаю я.

– Ты познакомилась с ним на нашей свадьбе. Ты поживешь пока у него, и…

Что? Не слышу. Звук теряется, как будто у Ани выхватили трубку.

– Привет, это Леша, – да я и так бы поняла, что уже не Аня. – Завтра поедешь к Самойлову, поживешь у него, пока мы не вернемся, и в квартире не сделают ремонт. Мы ничего не скажем твоим родителям о потопе, чтобы не беспокоить их. Пусть думают, что в квартире просто делают ремонт.

– Ты не скажешь им, что я накосячила? Леша, спасибо, – я готова расплакаться от переполнившей меня благодарности. Я до ужаса боялась разговора с папой. – А как же деньги? Леш, я же всю квартиру убила.

– Соня, перестань, мы же семья, деньги тут не причем. Но ты мне пообещаешь, что обойдешься без приключений, хотя бы пока живешь у Самойлова, и пока мы с Аней не вернемся в Москву. Договорились?

– Леш, может, мне лучше в общагу?

– Ага, хватит и одного твоего кутежа там. Забыла? Я не в Москве и не смогу приехать ночью, чтобы забрать тебя пьяную и валяющуюся в подворотне, – зло цедит Леша.

– Да я не…

Хочу рассказать, что в тот раз я сидела в клубе с одногрупниками, а когда вышла покурить, мне позвонил друг из Ижевска. Чтобы спокойно поболтать с ним, я зашла во двор ближайшего дома, села на лавку, с которой меня согнала бабка, живущая на первом этаже. В общем, я пошла гулять, пока болтала, и так заблудилась. Что мне было делать? Я не смогла дозвониться до ребят в клубе, там же музыка! А когда Леша приехал за мной, с радости прыгать начала от счастья, не подумав о том, что стою на гравии, рассыпанном по асфальту. Так и свалилась. Леша до сих пор думает, что я снова напилась, как на их свадьбе. Да уж, репутация у меня не презентабельная.

– Не важно! Я видел, что видел, Соня, – прерывает он мои оправдания. – Ты будешь нормально вести себя у Самойлова. Учеба и дом, поняла?

– Но я же…

– Поняла? – орет в трубку.

– Поняла, – грустно вздыхаю.

– Запомни, один косяк, я расскажу все твоему отцу, а тебя сошлю к Романову, вот уж для кого свобода слова и передвижения не имеет никакой ценности.

– Хорошо, – принимаю поражение, я должна быть благодарна уже за то, что его друг согласился принять меня на время. – И я еще раз прошу прощения.

– Ты оставишь подработку в языковой школе и полностью сосредоточишься на учебе, и…

– Да я не могу! – теперь уже я перебиваю его криком в трубку.

– Еще орать будешь? – бесится Леша.

Господи, как Аня вообще с ним живет? Неужели он всегда так орет?

– Извини, – стону я, и вытягиваю белоснежную футболку в районе живота, накручивая ее на палец, я не знаю, как еще можно себя успокоить. – Леша, я не могу бросить подработку, жизнь в Москве дороже жизни в Ижевске. Мне не хватит стипендии и денег, которые папа перечисляет.

– Я буду перечислять тебе, сколько нужно. Скинь мне смету. Если из-за подработки ты не можешь сосредоточиться, значит, она тебе не нужна.

– Аня вообще учебу пропускает! – возмущаюсь я.

– Она родила двоих детей и имеет право на отдых. Все, разговор окончен. Скинь смету, и собирай вещи. Я напишу тебе адрес Самойлова. И помни, одна его жалоба на тебя, я сдам тебя отцу, и ты узнаешь, что такое тотальный контроль Юрана.

Юран… Юра… Романов… ах, это тот, который… О Господи! Он привел меня в чувство на свадьбе. Довольно грубо. Зато действенно. Я до сих пор пользуюсь его методом избавления организма от излишков алкоголя. У него потрясающе красивая и веселая жена…

Ладно уж… я должна быть благодарна Леша за все, что он делает для меня. Не каждый бы отдал квартиру сестре своей жены. Они, конечно, и не живут там. Но все же… Леша ведь мог бы сдавать эту квартиру и получать за нее деньги. Или продать. Думаю, квартира в центре столицы стоит не мало. Тем более, четырехкомнатная. Тем более с шикарным ремонтом и эксклюзивной мебелью из разных сортов дерева. Господи! Все испорчено! Снова огибаю взглядом пол и ежусь. Я думала, муж сестры вернется из Крыма специально, чтобы убить меня. Но он воспринял новость о потопе довольно спокойно. Только вот сейчас наорал. И я его не виню. А еще я благодарна, что они ничего не расскажут родителям. Не хочу вгонять их в долги и слушать крики мамы. Папа то, я знаю, не стал бы меня ругать, он уже давно привык, что его младшая дочь идеальная ученица и неуклюжая растяпа в быту.

Собираю в мусорные пакеты остатки вещей и продуктов. Огибаю квартиру взглядом еще раз, прощаясь с ней. Боже! Как же мне тут нравилось! Ну как я могла так глупо опростоволоситься? Я так давно мечтала жить одна, в большом городе. А теперь все это пошло прахом. Придется жить с другом мужа сестры.

Я помню его. Мы долго болтали в лесу на свадьбе Ани. Смеялись. Он веселый. А потом как будто пелена на глазах. Всплески тошноты и крик Леши.

Засыпаю. Завтра будет новый день. Я обязательно справлюсь. Я. Обязательно. Справлюсь.

***

Просыпаюсь от звука телефона, извещающего о новом сообщении. И сообщений довольно много. Что это? «Крылья Коршуна» – группа, куда меня добавили в мессенджере. Это еще что? Читаю.

«Тина хочет в Крым, так что Джес на тебе еще неделю. Не вздумай прогуливать школу и работу» – Романов.

«Юра хотел сказать, пару недель, я еще хочу в Сочи, к Коршунам» – Тина.

«Ладно, Джес на тебе пару недель. Не вздумай прогуливать балет» – снова Романов.

«Мы ничего не прогуляем, но я требую снятия запрета на мороженое» – Самойлов, к которому, я кстати, переезжаю. Господи! У него Джессика? Я помню эту девочку, на свадьбе она устроила балетное представленье.

«Не надо к нам, я тут делаю второго птенца, вы будете нам мешать» – Коршун, смеюсь.

«Никакого мороженого» – Романов.

У этой компании есть групповой чат? Меня туда добавили? Зачем?

«Круто, прилетайте, поможете с близнецами» – Леша.

«Умоляю, сначала к нам, я не могу больше делать детей» – Рита, я плохо помню ее, но хохочу.

«Она хотела сказать, что я божественен» – снова Коршун и теперь я дергаюсь от смеха.

«О, да, Миша настоящий идеал мужественности» – Рита.

«Рита, пошли три звезды, если он держит тебя в кровати насильно, мы тебя заберем, мы тут недалеко» – Леша.

«***» – Рита.

Я не могу оторваться от переписки. Эта компания сумасшедших людей. Но бодрит с утра не хило.

«То есть я дома один две недели?» – Саша, а это еще кто?

«Нет, ты один только в выходные, на неделе ты в школе. Забыл?» – Романов.

«Да-да, именно так все и есть» – Саша.

«Я слежу за тобой» – Романов. Похоже, Леша был прав насчет него.

И пока они заняты перепиской друг с другом, я, под шумок, удаляюсь из чата. Зачем он мне? Я не член их компании. У меня своя жизнь.

Но пока я умываюсь, телефон начинает пиликать снова.

Меня повторно добавили в группу.

«Не вздумай удаляться. Будешь отчитываться каждый день» – Леша.

«МНЕ НЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ!» – что он о себе думает?

«Фотка! Каждый! День!» – снова Леша.

«Сонечка, мы просто хотим знать, что с тобой все в порядке» – Аня, и она туда же.

«Не парьтесь, я буду скидывать ее фотку утром и вечером. Я позабочусь о ней» – сообщение Самойлова сопровождается эмодзи чертика.

«Нет! Не будешь!» – пытаюсь на корню прекратить надзор за собой. – «Я совершеннолетняя и могу делать, что хочу»

«Конечно, делай, что хочешь, я просто буду фоткать все, что ты делаешь» – теперь смеющиеся смайлики от Самойлова.

И смеющиеся смайлики от всех членов этой группы.

«И не смей больше удаляться! Не смогу дозвониться, попрошу парней из своего отряда проведать тебя. Поверь, ты этого не хочешь!» – Леша. Вот тут меня немного пробирает.

«Моя ГБР к твоим услугам, брат» – ржет Романов.

«Господи! ГБР! Соня, делай все, что они скажут. Эти ребята больные. Просто хватают тебя и тащат, куда им приказали!» – Саша. Похоже, он знает, о чем говорит.

«И не пытайся бежать из города» – советует Тина, и тут же добавляет – «и не думай, что сможешь договориться с ними, они не разговаривают»

«Соня, лучше согласись на фотки, иначе они заставят тебя скидывать видео» – подключается Рита.

«Я могу приставить к тебе пару солдат, если не хочешь скидывать фотки» – вставляет свое слово Коршун.

Вот уж это точно нет.

«В общем, смирись, сестра» – подмигивает Аня.

«Точно, смирись» – поддерживает Рита.

«Поплачь и смирись» – хохочет Тина.

Да, похоже, я попала.

«Я заберу тебя в семь» – добавляет Олег.

Может, пока не поздно, вернуться к родителям в Ижевск?

«А теперь все дружно скинули фотки» – Коршун.

И в чат тут же падают несколько фотосообщений. Валяющаяся на кровати Рита, с нависшим над ней Коршуном. Саша в спортивном костюме на фоне леса. Аня с близнецами, по которым я жутко соскучилась. Полностью сырой Леша в одних только плавках. Расслабленная в пенной ванне Тина. Романов в обнимку с грушей. Самойлов с целующей его в щеку Джессикой.

Я в раздумьях. Если сейчас я скину им фотку, то создам прецедент, и отступать будет некуда.

«Соня?» – Леша, «мы ждем…»

«Я звоню парням из отряда» – угроза от Коршуна.

«ГБР или фотка?» – Романов.

«Давай, мелкая, это утренняя перекличка, типа как в детском лагере» – Самойлов.

Вздыхаю. Похоже, я ничего не могу с этим поделать. Или могу?

Показываю в кадр средний палец, широко и злобно улыбаясь, и кидаю фотку в чат. Вот вам!

***

Круто, что Романовы решили отдохнуть. Это значит, что я целых две недели проведу с Джессикой. Она все утро разговаривала по видеосвязи с Юрой и Тиной, которые объясняли ей, что бояться нечего, они просто хотят повидать дядю Мишу и дядю Лешу. Малышка, вроде как, не расстроилась. А когда, после разговора, она хитро мне улыбнулась, и после длительных прыжков на диване повисла на мне, радостно крича, что останется со мной, я понял, она точно не против. После завтрака стандартный разговор с ее американскими дедом и бабушкой, тоже по видеосвязи и мы, наконец, можем ехать на мастер класс по лепке из глины.

Надеюсь, за это время Марго успеет свалить из квартиры, потому что я не хочу, чтобы Джес видела у меня женщин. Не знаю, как объяснять ей тот факт, что они часто меняются.

– Что это?

Моя крестница с легким омерзением смотрит на тарелку, которую я слепил. Вообще, это даже не тарелка, просто круг из глины. Я не особо старался. Гораздо интереснее было наблюдать, как малышка сосредоточенно, высунув язык, лепила слона.

– Это тарелка, – объясняю ей, вытирая глину с рук о темный фартук, выданный мне на входе.

– Это не тарелка! – смеется девочка, и вытирает руки тоже о мой фартук, ей, видите ли, свой марать не хочется.

– Ну, знаешь, у тебя тоже слон не слон, – подкалываю ее.

– Потому что это тапир, дядя Олег!

– Это еще кто?

– Ты не умный! Смотри!

Малышка достает телефон из кармана своих джинс, шустро вводит запрос и показывает мне фотки странного животного с небольшим хоботком.

– Фу, – морщусь я, – гадость какая-то. Походит на большую крысу с недохоботом.

– Сам ты недохобот, – мне прилетает пинок по ноге, и высунутый язык.

Ладно. Переживем.

Едем на обед в ресторан, где Джес, истинная Орловская, поглощает порцию овощного салата, порцию осетрового филе с рисом, два разных десерта, молочный коктейль, и просит взять с собой мясной пирог. Но я отказываю ей, как это не прискорбно. «Пожалуйста, дядя Олег, ну хоть вот такой тоненький» – малышка показывает пальцами, какой тонкий пирог бы съела, но я мотаю головой. Нельзя – значит, нельзя. «Джес, ты съела два десерта, а значит, выпечку сегодня уже нельзя. Мы ведь договорились»

Дался Романовым этот балет? Почему ребенок должен страдать? Подумаешь, немного пополнела. Не обязательно всем быть стройными.

Но Джес доходит до машины с грустно свешанной головой, а уже в тачке снова улыбается. Потрясающая девочка. Вообще-то, балет – это ее болезнь. Она целых три года выбирала, чем серьезно заняться, посещая занятия по балету, гимнастике и фигурной гимнастике. Выбор пал на первое, но девочка продолжает раз в неделю ходить на каток – там ей тоже нравится. А мне нравится, когда этот ребенок улыбается, так что мы едем прямиком на закрытый каток, где Джес показывает мне навыки своего мастерства, а я делаю вид, что в жизни не видел таких финтов. После обещанной ей прогулки по парку, и катании на каруселях, летим на балетную тренировку. Пока ожидаю ее окончания, созваниваюсь с Марго, чтобы удостовериться, что она покинула мою квартиру. «Уже давно. Я уже как три часа на работе. Кстати, я сегодня в зоопарке практикуюсь, так что могу провести бесплатную экскурсию со входом в вольеры для твоей крестницы. Безопасность гарантирую»

Естественно, поле балета, мы с Джес едем в зоопарк. И я удивляюсь, насколько вынослива, жизнерадостна и бесстрашна эта девочка. Она легко входит в вольер со львами, и даже гладит одного из котят, когда тот склоняется над миской с мясом, которую они с Марго поставили для него. Затем вольер со змеями. Даже меня передернуло, но я, понятное дело, сделал вид, что не чувствую омерзения, и даже положил на плечи королевского питона. «И мне! Мне его положи!» – Джессике мало просто созерцать, она желает трогать, гладить, чувствовать. Присаживаюсь на корточки и кладу змеиный хвост на ее хрупкие плечики. Таким образом моим печам достается башка этой твари. Фух! Джес запечатлевает все действие на камеру моего телефона, и тут же отправляет в нашу группу, которую Мишель, не спросив мнения остальных, недавно переименовал из «Серьезные люди» в «Крылья Коршуна» В ответ сразу прилетают сообщения, восхваляющие фотку, и только от Романова «Ты охренел?» Радуюсь, что Джес не пришло в голову скинуть фотку, где она гладит котят львов.

Перекусываем в небольшом закутке зоопарка, усевшись на лавочке. Джес увлеченно облизывает вытекающий из шаурмы сок, отхватывает от нее огромный кусок и тщательно разжевывает, что-то бубня полным ртом. «Что?» – переспрашиваю, тоже жуясь. Я оголодал, так что пожираю уже вторую шаурму, пока девчонки разбираются с первой. «Она просит свозить ее в библиотеку, ей нужны басни Крылова» – поясняет Марго, которая каким-то образом поняла мычанье ребенка. Видимо, девочки рождаются с даром понимать друг друга в любых условиях. «Да» – Джес, наконец-то прожевалась, – «Мне не нравится читать на компьютере» Ну что ж, раз надо, значит надо. Вот только времени у нас остается совсем ничего. На часах шесть, а я должен забрать Соню в восемь.

Завожу Марго домой. Ее выездная смена закончилась. Мне стоит неимоверных усилий, чтобы не поддаться на ее провокации и не зайти к ней минут на пятнадцать. Но сделать я этого не могу, Джес не должна знать о моей взрослой жизни. Библиотек поблизости не наблюдается, так что мы забегаем в книжный магазин, где малышка, кроме необходимой, набирает еще несколько книг, которые ей «Ужасно необходимы, дядя Олег» и мчимся на квартиру к Лехе.

Соня ждет нас на лавке у дома, обложенная большими мусорными мешками, набитыми, видимо, ее вещами.

– А что с чемоданами? – интересуюсь я.

– Они не просохли, – грустно отвечает девушка. – Олег, я хочу тебя поблагодарить за то, что разрешил пожить у тебя.

Такая миленькая – стесняется, глаза в асфальт уперла. Не такая, как я запомнил на свадьбе ее сестры. Без каблуков, макияжа и опасного клубного платья, с убранными в култышку светло-рыжими, отдающими больше в блонд вихрами. Почти малышка. Шикарные формы, прочно засевшие в моей памяти, скрыты серой толстовкой и мешковатыми спортивными штанами. Ухмыляюсь, решив сразу научить ее правилам.

– Благодари.

– В смысле? – непонимающе поджимает яркие пухлые губы, верхняя из которых интересно накрывает нижнюю.

– Ты хотела поблагодарить, так я не против, благодари, – останавливаюсь напротив девушки.

– Знаешь что, я не просилась к тебе, – взрывается мелкая.

– Тебя тут оставить?

Молчит. Хорошенький вздорный носик раздувается при каждом вдохе, в расширенных зрачках завораживающе играет огонек. Красивые глаза. Необычный цвет, почти как у ее сестры, только в синеву уходит больше.

– Не надо, – смиряется, а я ухмыляюсь еще шире.

– Тогда благодари, и я помогу тебе затащить все это в машину, – огибаю пальцами ее пожитки.

– Спасибо.

Вымученно выдыхает. Разве так благодарят? Хочется заставить ее повторить это слово, но с улыбкой, ну, знаете, чтобы я поверил, что она действительно благодарна, но я заставляю себя вспомнить, что это родственница моего друга, молча беру два мешка и тащу их в багажник. Девушка забирает третий и последний и тащится за мной.

– Это Ягуар? – она легко закидывает мешок в багажник, и я прощаюсь с чувством вины, что не взял сразу и этот пакет.

– Он самый.

– Круто.

Еще бы! Это не тачка – зверь. Улыбаюсь комплименту. «Пошли» – открываю для нее заднюю дверцу авто, девушка легко запрыгивает в машину. Прошу ее ехать молча, поскольку Джес, утомленная насыщенным днем, уснула.

***

Вау! Олег живет в Башне «Москва»! Охренеть! Я то теперь тоже тут живу! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть у него будет высокий этаж! Вид должен быть завораживающим. Я еще не была в таких домах.

– Пошли, за вещами спущусь потом.

Он открывает для меня дверь Ягуара, а сам достает из машины спящую Джессику, и с потрясающей нежностью укладывает ее головку на свое плечо, придерживая девочку за попку и спину. Мужчина с ребенком на руках – такой символ их силы и уверенности. И вообще Олег весь такой – сильный и уверенный. Ему безумно идет тонкая короткая курточка тонкой бежевой кожи и светлые джинсы, идеально сидящие на подкачанной заднице. Ух! Так бы и укусила! О Боже! Мне срочно нужно по-быстрому с кем-нибудь перепихнуться и выпустить скопившиеся гормоны. У меня не было секса с празднования Нового года, а мой молодой организм, знаете ли, требует.

Надо было согласиться на свидание с Маратом, моим сокурсником. Он выглядит достаточно мужественно для предположения о том, что в постели может довести девушку до оргазма, который так необходим мне сейчас. В последний школьный год я только так и выжила: учеба, олимпиады, соревнования по шахматам, оргазм, пусть даже иногда с собственной помощью, и снова учеба, олимпиады, и так далее…

Мысли о проблемах и проблемных желаниях улетучиваются, как только мы входим в подъезд… ну, как подъезд… это музей настоящий. Мраморный узорчатый пол, на потолках люстры, как в театре. Консьержка здоровается с Олегом, ну и со мной, получается тоже, так что я произношу «Здравствуйте» с открытым ртом, с которого, возможно, свисает слюна. Живут же люди! А я гордилась цветами и побеленными стенами в подъезде нашей ижевской девятиэтажки.

Лифт весь зеркальный, и это не радует. Мое отражение совсем не подходит этому вычурно богатому небоскребу. Ожидая Олега, я еще раз прибралась в квартире Кобаря, хоть в этом и не было нужды – все равно без ремонта не обойтись. Хотя, нет, необходимость была. Воображаемые микробы грозились забраться во все мои щели, так что перед выходом пришлось протереть уши перекисью водорода.

Лифт останавливается на семьдесят третьем этаже. И тут только одна квартира. Так что, снова – охренеть можно! Холл уставлен цветами и небольшими скульптурами разных животных. Разглядываю фарфорового льва с раскрытой пастью, не могу удержаться и провожу ладонью по его острым зубам. Надо же, как с настоящего вылеплен. «Сонь, проходи» – шепчет Олег, уже скрывшийся за дверью квартиры.

И я прохожу.

Пару минут стою, боясь наступить на идеальный бело-серый паркет, выложенный мозаичным узором, словно могу сбить задумку его автора. Стены в большом коридоре тоже белые и узорчатые, а в зале уже просто белые, увешаны новомодными картинами и кашпо с цветущими растениями. Посередине большой, расположенный буквой «п» диван насыщенного синего цвета, несколько кресел, подходящих по дизайну, кофейный столик. Мне нравится открытое свободное пространство, огромный плоский телевизор на стене и панорамные окна с видом, которого я и ожидала. На город уже опускаются сумерки, и он зажигает свои притягательные огни, приглашая насладиться всеми столичными прелестями. Жаль, сегодня я не могу этого сделать, необходимо разобраться с новым местом жительства. Но завтра…

– Разувайся, – Олег появляется откуда-то из-за угла, уже без девочки, – чувствуй себя, как дома. Пошли, покажу все.

– Охренеть!

Честно, я знаю еще слова. Правда. Много слов. Мой лексикон довольно обширен, но при виде супер современной, с навороченной техникой кухни, из меня снова вылетает это слово. «Холодильник в твоем распоряжении» – Олег достает из него бутылку минералки, делает пару глотков, и продолжает. «Сюда вноси список необходимых продуктов, Таня все купит» Словно сбежавшая из средневековья сельская мирянка, смотрю, как пальцы Самойлова пробегают по высвеченной на дверце холодильника клавиатуре, внося в отраженный на этой же дверце небольшой экран слово «минералка». «Список падает сразу в приложение Тани, так что она по дороге сюда заказывает все необходимое. Тут еще есть колонка с меню, можешь вносить туда любые блюда. Таня приготовит»

– А если я хочу омара? – шучу я.

– И его Таня тоже приготовит, – улыбается хозяин квартиры.

– А Таня это робот или волшебница?

– Это моя домработница, – Олег отпивает еще минералки, – которая может превратиться в настоящую ведьму, если ты оставишь грязную посуду где-нибудь кроме посудомойки, или предъявишь претензию по поводу того, чего не внесла в список. Она работает только по нему. И готовит только ужины, потому что днем меня дома не бывает. Если хочешь, могу договориться с ней об обедах.

– Нет, что ты, – закатываю глаза, – я, так уж и быть, переживу только ужины.

Самойлов посмеивается, ставит бутылку с водой на столешницу, и манит меня рукой к выходу из кухни.

– Вон там, – он указывает в правый от зала коридор, – комнаты Джес. Дверь в ее спальню всегда открыта, так мы договорились, но если хочешь зайти, ты должна постучать все равно, или она может пнуть тебя, – хохочу наглости девчушки, и Олег тут же шипит, приложив палец ко рту. – Она подмешает соль в твой кофе, если разбудишь ее.

– А это точно твой дом? – уже тихо смеюсь я. – Что-то тебя тут все гнобят, и домработница и ребенок.

– Женщины, – отмахивается Олег, – не умею вам отказывать. – А там, – его рука указывает левый коридор, – мои комнаты. Тоже советую стучаться.

– Да я и не думала к тебе заходить, – пожимаю плечами, нафига мне его комнаты?

Стоп! Комнаты? И у Джес, и у Олега комнаты? Во множественном числе? Типа как покои у цариц? Вот же зажравшиеся денежные мешки.

– На втором этаже две обустроенные спальни, можешь…

– На каком этаже? У тебя два этажа? Что, бывают такие квартиры?

Олег тихо смеется, и ведет меня к лестнице, не замеченной мною ранее. Простая такая, белая лестница, на каждой ступеньке которой стоит то цветочек, то фигурка, то светильник. А на одной так вообще подушка с книгой. «Это Джес читала» – поясняет Олег.

– Короче, вот эту спальню забирай, – Олег быстро открывает дверь одой из спален. – Ванна на этаже одна, в полном твоем распоряжении. Зал тоже. Да вообще весь этаж, считай твой, кроме той комнаты, – он указывает на две двери, – там Романовы ночуют иногда. Я тут редко бываю, так что чувствуй себя совершенно свободно.

– Круто, – присвистываю, такого я никак не ожидала.

– Там, кстати, закуток рабочий, – смотрю на большой моноэкран, установленный в уголке зала, и укрытый парой больших фикусов. – Комп не запаролен, так что можешь пользоваться. На третьем этаже…

– У тебя три этажа? Как вообще называются такие квартиры? Это законно? – возмущаюсь я.

Это несправедливо! Почему кто-то живет один в трехэтажной квартире в центре Москвы, с роботом-горничной. А кто-то вынужден ютиться вчетвером в двухкомнатной квартире, пусть и ленинградке, в центре провинциального городка?

Я срочно должна завоевать Москву!

Ладно, спокойно, а то Олег уже трясется от смеха, поднимаясь на третий этаж. У меня обязательно будет своя квартира в столице. Не такая, конечно. Маленькая, но уютная и своя. Не такой уж и зубастый этот город.

– Там массажный кабинет и спортзал, – Олег кивает в сторону закрытой двери, словно это так просто и нормально, иметь в квартире массажный кабинет и спортзал. – А там небольшой бар и кальян, – подходим к следующей двери. – Но тебе к бару подходить не советую, не собираюсь снова отвечать за тебя перед Кобарем, – упоминает про наше знакомство на свадьбе моей сестры. – Там ванна, еще одна, и еще пара комнат. В общем, разберешься, – он смотрит на запястье, где красуются, похоже золотые часы, – пошли, покажу еще кое-что.

Спускаюсь за ним на первый этаж. Самойлов останавливается у встроенного в стену экрана компьютера, включает его.

– Тут можешь вызвать массажиста, или заказать завтрак из кафе на пятнадцатом этаже, – он быстро нажимает на кнопки, за которыми я не успеваю следить. – А тут можешь посмотреть сколько народа в спортзале и бассейне на двадцать втором этаже. А это, – он достает из встроенного же в стену шкафчика белую пластиковую карточку, – домовой пропуск. По нему консьерж пускает тебя в дом, с ним ты попадаешь в квартиру, по нему ты входишь в спортзал, бассейн и им же ты расплачиваешься в кафе. Не теряй.

– Олег, мне же только квартиру открывать, – теряюсь я, – я не буду ходить больше нигде. Зачем мне? Да и продукты я могу купить сама.

– Ты из-за денег что ли? – усмехается хозяин. – Не парься, Леха уже закинул туда твои расходы, так что можешь ни в чем себе не отказывать, он не обеднеет. И поверь, ты и думать забудешь о деньгах, когда будешь расслабляться на массаже, попивая коктейли. Теперь я занесу твои вещи, потому что мне давно уже пора разбудить Джессику.

Он отступает к входной двери, и пока надевает кроссовки, проговаривает несколько правил.

– Если будешь звать гостей, предупреждай, только не устраивай тут треш. Если остаешься ночевать где-то, тоже предупреждай, чтобы я всегда мог ответить Кобарю, где ты. Всегда бери трубку, по этой же причине. А если к тебе придет парень, – Олег хитро смотрит на меня, – будь благоразумна, пользуйся презервативами и следи за тем, чтобы Джес не увидела и не услышала, чем вы занимаетесь.

– Да я и не собиралась…

– И помни, – перебивает он, – будешь косячить, отправлю на перевоспитание к Романову.

– По вашим словам этот Романов просто геспаповец, – закатываю глаза, надоели со своими угрозами.

– Хуже, он НКВД-шник, – Олег подмигивает мне и скрывается в холле.

Да уж, вот это я попала… в трехэтажную квартиру.

Прогуливаюсь по ней, словно по музею. Холодильник прямо очень интересный, открывается с легкой мелодией, и каждая из полок подсвечена разными цветами. А на самих полках чего только нет. Настоящий рай для любителей наполнить пузо. Больше всего, конечно, интересен второй этаж. Он, вроде как, полностью мой. Валюсь на супер большую кровать, с супер удобным матрасом, и пару мгновений наслаждаюсь яркой золотой змеей машин за панорамным окном. В спальне, как и в каждой комнате на стене висит большой телик. Сама комната довольно просторная, поскольку мебели особо нет, зато встроенный шкаф может вместить в себя несколько человек. Ловлю себя на мысли, что мне совершенно не хочется встать на четвереньки и обползать все углы с тем, чтобы проверить их на наличие пыли. Ведь при одном взгляде на любой угол квартиры, в глаза бросается идеальная чистота.

Поверить не могу, что я буду жить в таких условиях три, а то и четыре месяца, пока Аня с Лешей не вернутся, и ремонт в их квартире не будет сделан.

Пишу Леше сообщение с благодарностью за этот договор с Олегом и за закинутые на домовую карту деньги. «С тебя двое выходных, когда мы с Анютой вернемся» – приходит ответ, который означает, что мне придется водиться с близнецами Вовиком и Павликом, чтобы Леша и Аня могли посвятить себе несколько вечеров. Хотя, почему придется? Мальчишки мне нравятся, особенно, когда не выпускают слюни и другие свои жидкости на открытые части моего тела.

На первом этаже слышны звуки. Спускаюсь. Это Олег вернулся, таща на себе сразу три моих мешка.

– Меня обсмеяли в лифте, – сообщает он, – ты мне должна.

– Да все, что угодно, – улыбаюсь его виду, парень держит два мешка на спине, словно бурлак. – Хочешь, станцую тебе? – верчусь вокруг собственной оси, подрыгивая руками, шучу, конечно.

– Лучше не стоит, не уверен, что смогу просто смотреть на танец. А если мой член вдруг окажется в тебе, Кобарь меня гвоздями к двери приколотит.

– Смело, – он смешной, – но, боюсь, этому точно не бывать.

– С чего это?

Олег говорит просто, спокойно улыбаясь, и я продолжаю дальше говорить глупости, следуя за ним по лестнице, ведущей к моему этажу. Господи! У меня свой этаж.

– А ты не староват для меня?

– А разве девчонки не любят мужчин постарше?

– Смотря насколько. Вот тебе сколько?

Два мешка приземляются на пол моей новой спальни с глухим звуком. В них мои шмотки. А вот третий Олег кладет аккуратно, видимо, заметив в нем технику и учебники.

– Скоро юбилей, – важно произносит парень.

– Дай угадаю, – постукиваю пальцем по губам, театрально раздумывая, – тебе исполнится двадцать годиков?

– Детка, – хозяин трех этажей подходит ближе, так, что до моего носа добирается приятный запах легкого цитруса и переливов древесины его туалетки, – если бы дяде Олегу исполнялось двадцать годиков, ты бы уже по третьему кругу отрабатывала свое проживание тут. Так что поблагодари всех богов, что дяденьке будет тридцать, – уголок его губы приподнимается в хитрой усмешке, и по моей коже пробегает ветерок, приподнимающий волоски, – и он может воспринимать тебя лишь как родственницу друга.

– То есть, если я предложу отработать свое проживание тут, ты откажешься? – встаю в важную позу, сложив руки на груди, попутно жалея о том, что все еще не сняла толстовку, под которой супер сексуальная маечка с огроменным вырезом на груди.

– Можешь быть в этом уверена, – его смех меня обижает, почему это я не востребована?

– Обидно, – пожимаю плечами, смотря прямо в глаза цвета грозового неба.

– Зато безопасно.

С этими словами Олег покидает мою комнату, оставляя в ней тонкий аромат, плотно заседающий в моих легких. Козел белобрысый. Думает, такой весь взрослый и важный? Интересно, сможет ли подтвердить свои слова действием? А точнее, их отсутствием? Вот просто интересно. Обычно я добиваюсь своего. А после смеха в адрес своей женственности, я очень хочу увидеть Самойлова, умоляющего меня отработать свое проживание тут.

***

– Эй, малышка, – поддергиваю маленький носик крестницы, мирно спящей в своей кроватке принцессы, с опущенным розовым балдахином, – пора вставать, а то всю ночь уснуть не сможешь.

– Дядя Олег, – малая открывает глаза, – у меня живот болит. Я уже давно не сплю.

– Почему раньше не сказала?

– Ты Соне показывал дом, мне не нравится отвлекать взрослых, если они заняты.

– Давай договоримся, малышка, – аккуратно снимаю одеяло с ребенка, – ты никогда не отвлекаешь меня, поэтому, чем бы я ни был занят, я всегда свободен для тебя.

– Юра так же говорит.

– Конечно, мы оба любим тебя. А теперь поднимайся, думаю, после посещения туалета, твоему животику станет лучше.

– Ладно уж, пойду…

Посмеиваюсь. На детском лице выражение вселенского горя. Джес уходит, сложив ручки на животике и грустно прикрыв глаза, словно из нее сейчас кирпич выйдет. Это же всего лишь шаурма. Но на всякий случай вспоминаю, где у меня лежит детская аптечка, которую Орловская притащила. Как будто я сам не способен купить лекарства, которые могут потребоваться моей крестнице.

Заправляю детскую постель, пока Джес справляется со своими делами. Вытаскиваю одно из ее домашних платьев, и достаю купленные сегодня книги. Предполагаю, читать их придется мне, причем вслух. Сажусь на ковер у кровати, опершись на мягкую розовую обивку.

«Как Джес?» – приходит сообщение от Тины.

«Почему ты не спрашиваешь, как я? Я что, всем безразличен?» – кидаю ответ.

«О-о, бедняжечка Олежек, все забыли о малыше! Какая несправедливость. Как ты, детка?» – смеюсь язвительному отзыву, балдея от этих слов – они значат, что моя школьная подружка все больше приходит в себя после ужасного случая в лесу, когда Юран чуть не прикопал ее.

«Малыш в порядке. А малышка делает свои большие дела» – шустро выискиваю в интернете картинку унитаза и посылаю Орловской.

«А как твоя вторая маленькая гостья? Она очень даже ничего, в твоем вкусе» – сообщение сопровождается подмигивающим эмодзи.

«Откуда тебе знать мой вкус?» Орловской точно неизвестно, как долго мне пришлось заставлять себя не смотреть на зеленоглазых брюнеток. Я вынудил себя полюбить блондинок, чтобы не думать об этой идеальной девушке, которую так опрометчиво пропустил в школе, и которую прибрал к рукам Романов, как только увидел.

«Братан, я бы ее трахнула» – из меня вырывается ржач, потому что я точно представляю себе «крутое» выражение лица Орловской при этой фразе, с искривленными «крутостью» губами и сморщенным носом.

«А Романов знает, что ты трахнула бы девчонку?»

«Прикинь, как мне приходится стараться?» – тут же прилетает ответ от Юрана, и я откидываю голову на кровать Джес, сотрясаясь от смеха.

«Ежевечерний обмен фотками» – приходит сообщение уже из общего чата под названием «Крылья Коршуна», а следом за ним летящий на фоне заката маленький Виталик, его сын, в крутых черных труселях, с хищной птицей посередине. Дальше летит фотка орущей, с искаженным лицом Риты, которой, похоже, не понравилось летающее приключение ее сына. Дальше уже сам Коршун показывает пальцами козла в кадр. А следующим кадром Коршун скидывает Тину, сидящую на лежащем в траве Романове. По мне пробегает легкое возбуждение от этой картины. Надеюсь, я хотя бы не на Юрана возбудился.

Леха скидывает селфи с близнецами, плескающимися с ним в море, и Анюту, пригубившую бутылочку светлого пива.

Соня, понявшая, что сопротивляться нашему надзору бессмысленно, скидывает фото комнаты, утонувшей в раскиданных шмотках. Похоже, ей не помешает помощь. Решаю оставить это на ночь, когда уложу Джессику спать. А сам дожидаюсь, когда малышка выйдет из туалета и фоткаю нас с баснями Крылова.

***

При обследовании второго, выделенного мне этажа супер-пупер-мега квартиры, стиральной машинки не обнаружено. Ну а что, полагаю, люди, живущие в таких вот апартаментах, не утруждают себя стиранием своих труселей. Не удивлюсь, если тут вообще стиралки нет. Наверняка одежду для этих людей стирает какая-нибудь крепостная, живущая в одном из подвалов этого дома-гиганта, которая до сих пор не в курсе, что крепостное право отменили полтора века назад. Придется завтра спросить однокурсниц, нельзя ли постираться у кого-нибудь. Почти вся моя одежда, полотенца и постельное белье, в момент потопа находились на полу, потому как шкафы сушились после еженедельной уборки. До сих пор не понимаю, почему провидение позволило мне вытащить все свои тряпки именно в этот день. Вынимаю из кучи вещей на полу легкую блузку насыщенного синего цвета и клетчатые темные брюки, которые собираюсь надеть завтра на учебу. Придется постирать их вручную. Надеюсь, они успеют высохнуть к утру.

При выходе из комнаты сталкиваюсь в дверях с Олегом, который как раз собирался постучать в мою дверь.

– Я собирался предложить тебе помощь.

На нем простая белая футболка с логотипом известной спортивной марки и шорты до колен приятного голубого оттенка. Похоже, он только что побывал в душе, потому что пахнет от него мужским гелем, возбуждающе и притягательно. Блин! Я срочно должна найти парня, иначе гормоны объявят мне войну и я не смогу сосредоточиться на приближающейся сессии. А еще иногда меня мучают воспаления на лице, мстя за отсутствие полноценной и постоянной половой жизни.

– Шмотки разложить, или, может, с компом помочь разобраться…

Парень смотрит выжидающе, убирая влажную челку назад длинными пальцами с идеально вычищенными и ровно подстриженными ногтями, а я смотрю на это его действие и ловлю во рту предательскую голодную слюну. Завтра же спрошу Марата, не оставил ли он еще желание сводить меня на свидание. И, надеюсь, это свидание не закончится только поцелуем у дверей дома одного из нас.

Одного из нас? Нет. Не могу я привести его в квартиру Олега. Надо срочно узнать, не выглядит ли девушка шлюхой, если на первом свидании едет в гости к парню. Хотя, что там узнавать то? Конечно, выглядит… Эх… Ладно, потерплю до третьего свидания. Надо просто все их проводить каждый день, друг за другом. Итого, уже через два дня будет третье свидание, и я смогу заняться сексом с Маратом, не подвергая себя критике. Хотя, не я же одна сдаю сессию досрочно. После одного из экзаменов обязательно будет вечеринка у кого-нибудь на квартире или даче, можно будет закрыться с ним в одной из комнат, дождавшись, когда наши сокурсники напьются и…

– Ау! Соня! Помощь! – перед моим лицом трижды щелкают пальцами, привлекая внимание.

– А? – даже вздрогнула. – Я задумалась.

– О чем?

– Будет ли девушка считаться шлюхой, если на первом свидании поедет в гости к парню?

Что? Да о чем я его спрашиваю? Кто вытянул из меня эту фразу?

Губы Самойлова сжимаются, сдерживая ржач, который его поблестевшие глаза выдают в полном объеме. Он даже чуть кивает, или просто наклоняет голову, обдумывая услышанное. Наблюдаю за покрытыми светлыми волосами руками, складывающимися на груди, отчего накачанные бицепсы увеличиваются в размере и моя голова пристыжено опускается. Боже! У него еще и на ногах идеальные ногти! Ровные, блестящие, лишенные кутикулы и искрящиеся чистотой, словно он только что вышел из салона.

– Зависит от того, что произойдет дальше, – раздается смеющийся голос над моей головой.

Да ну его! Подумаешь, посмеется надо мной. Что такого то? Поднимаю голову, стараясь выглядеть как можно более уверенной.

Не дергать топ! Руки прочь от топа!

Но пальцы цепляются за топ, зачем-то оттягивая его вниз.

Почему я всегда нервничаю?

– А если дальше произойдет то, чего мы оба ждем друг от друга?

– Зависит от того, чего вы ждете, – да, он надо мной смеется, да и плевать.

– Ой, – пылю я, – ты же знаешь, кто и чего ждет. Просто скажи мне и все, – прошу я, заставляя пальцы отцепиться от топа, и тот подпрыгивает на талии.

– А с кем это у нас завтра свидание? – у Олега приятный, чуть тягучий голос, заинтересованный и…

Черт! Этот парень просто подтрунивает надо мной.

– С одним парнем с моего курса, его зовут Марат, мы вместе готовили презентацию на английском. Он давно уже зовет меня сходить куда-нибудь вместе, и я решила, почему бы и нет.

– Я должен познакомиться с ним, – важно кивает Олег. – Я не могу отпустить тебя с парнем, которого не знаю. Думаю, именно этого ждал от меня Леха, когда попросил присмотреть за тобой.

Он это серьезно? Похоже, серьезно, или… нет, ржет. Урод!

– За Джес присматривай, придурок, – бурчу я, обходя его внушительных размеров фигуру. – Мне восемнадцать, мое тело – мое дело, – повторяю свою любимую фразу, отражающую ответ на вопрос, оставленный Олегом без ответа. – И я могу ходить на свидания с кем захочу!

Вхожу в ванную, превышающую размеры моей спальни в Ижевской квартире, половина одной стены которой покрыта зеркальной плиткой. Включаю кран в раковине, замачивая в ней блузку. Похоже, стирать придется мылом, не припомню, чтобы у меня хватило ума положить в мусорные пакеты стиральный порошок. Ну как же так? О чем я только думала?

– О техническом прогрессе в виде стиральной машинки не слышала?

Насмешливый голос раздается в дверях, но я не собираюсь поворачиваться к нему. Умный какой! Прогресс у него! О своей робототехнике рассказал, а где стиралка показать не удосужился. Теперь еще и насмехается. Так! Делаем вдох… выдох… намыливаем блузку… аромат от мыла бомбический, наверное, так пахнет на каком-нибудь заграничном курорте – солнцем и фруктами. Еще вдох, поглуже…

Покурить бы. Никотина не хватает до нервного содрогания пальцев.

– Сонь, ты будешь тут жить несколько месяцев, и можешь пользоваться стиралкой. А еще на десятом этаже есть прачечная.

– А на свете существуют вещи, которых в этом доме нет?

Закатываю глаза. Это не дом, а какой-то другой мир. Тут можно жить, вообще не выходя. Настоящее отдельное государство. Надо, кстати, погуглить, может, тут и работенка для меня найдется? А что, репетиторы английского сейчас всем нужны, да и шахматам детей многие хотят обучить. Было бы круто заниматься пару часов в день репетиторством, о котором Леше и Олегу знать не обязательно. Но этим я займусь позже. Сейчас самое важное – сессия. Я должна сдать ее еще до официального начала, чтобы освободить лето от ненужных переживаний.

– На свете очень много таких вещей, – усмешка парня никуда не пропала, мне почему то хочется увидеть ее, но я позволяю себе лишь взглянуть на собственное отражение, рядом с которым в зеркале отчетливо виднеется Олег. – Ладно, в случае чего на первом этаже есть гладильная, стиралка стоит там же. Пользуйся.

Бурчу «спасибо» себе под нос, когда дверь ванной прикрывается. Достирываю блузку, выполаскиваю ее, и вешаю на зеркальный полотенцесушитель. Присаживаюсь на прикрытый унитаз, раздумывая.

Нехорошо вышло. Олег пустил меня к себе, выделил для меня целый этаж, всю квартиру показал, разрешил пользоваться всем, не заикнулся о деньгах на продукты, разрешив при этом заказывать его роботу-домбработнице все, что угодно. А я злобно набурчала на него, словно это он виноват в том, что мне не хватило собранности закрыть кран в квартире его друга.

Надо извиниться, иначе я буду чувствовать себя негодяйкой.

Собираю все темные вещи, разложенные на полу комнаты, в найденную в ванной корзинку и спускаюсь на первый этаж. Олег сидит на диване в холле, попивая пиво из темной бутылки. На экране мелькает лицо Фионы Галлагер из «Бесстыжих», которых я начала недавно смотреть перед сном. Крутой сериал. Ухахатываюсь с каждой серии. Фиона сейчас как раз оседлывает очередного любовника. Ох, как же она круто выглядит, сдергивая с себя эти ее вечные темные маечки!

– Олег, – останавливаюсь на последней ступени лестнице, заставляю себя посмотреть в глаза обернувшемуся парню, – извини. Я не хотела грубить, просто все так, – вздыхаю, придумывая, как объяснить собственную взвинченность, чтобы не проговориться о психозе по поводу переезда, озабоченности устроенным потопом, и, возможно, банальной неудовлетворенности. – В общем, все так хреново, что я психанула. Прости. Где, говоришь, эта гладильная?

– Пошли, покажу.

Парень ставит сериал на паузу, оставляет пиво на столике и ведет меня в комнату рядом с кухней. Белые стены, пара стиральных машин разных размеров, две сушильные машины, две гладильные доски, одна узкая, вторая стандартного размера и отпариватель – моя мечта.

– Сюда вешай постиранное, – он указывает на стену, вдоль которой протянуты несколько тонких труб. – С машинками разберешься?

– Лучше покажи, – прошу я, потому что боюсь сломать что-нибудь.

– Закидывай.

Складываю одежду в барабан. На всякий случай проверяю карманы. Ну конечно. Как без этого? Я обязательно должна была оставить прокладку в заднем кармане джинс. Пытаюсь придумать, куда бы ее засунуть. Но на моих домашних шортах нет карманов, а короткий широкий топ не позволит скрыть белый конвертик под резинкой. Черт! Даже лифчика нет, чтобы в него сунуть… Ладно, чего уж тут… кладу средство женской гигиены рядом с собой на пол. Пусть видит. Он же в курсе, что девушки этим пользуются? Быстро закидываю джинсы в машинку, стараясь не смотреть на Олега, который зачем то подходит ближе. Поднимаю голову на него, оказываясь в провокационной позе, прямо напротив его паховой области.

– Симпатичные труселя, – хмыкает Самойлов, кивая на вещицу в моих руках.

Ну да, само собой разумеется, я обязана была достать из корзинки кружевные черные трусики именно в этот момент. Мог бы и промолчать. Вообще-то, они у меня единственные – на особый случай. Я предпочитаю хлопок и удобство.

– Не тебе одному нравятся, – хамлю с улыбочкой, пусть не думает, что меня легко смутить.

– Расскажешь потом, кому еще понравились? – уголок его губы ползет вверх, нет, это не улыбка, эта такая усмешка, словно он на меня сверху вниз смотрит.

Хотя, сейчас именно так и есть.

– Обязательно, – тоже ухмыляюсь я, – как только услышу рассказ о тех, кому твои труселя нравятся.

– Я редко ими пользуюсь, – спокойно так, как о погоде, продолжает он, – свободу люблю.

– Так, ладно, – сдаюсь я, закидываю в барабан оставшиеся вещи одним большим комом, чтобы поскорее выйти из этой комнаты, – что жмем?

– Запоминай.

Олег нагибается, чтобы воспользоваться кнопками на машинке, и я снова поглубже втягиваю носом его мужской запах. Гель для душа уже выветрился, осталось только что-то древесное, щекочущее волоски в носу.

Все, завтра подойду к Марату, как только увижу его. Мне срочно нужно почувствовать себя нужной, красивой, интересной и удовлетворенной.

Олег возвращается к пиву и просмотру сериала, то есть времяпрепровождению, от которого я сейчас бы тоже не отказалась. Но я иду на кухню, вспомнив, что не ела с самого обеда. Одна полка забита бутылками с пивом разных сортов, на другой скопились минералка и кола, соки, еще на нескольких полках сыры, колбасы, даже пирожные. А вот нормальной еды не видно. Ах, ну да, домработница готовит только ужины, и, наверняка, на две персоны. Жаль. Мне хочется съесть что-нибудь наваристое, сытное, возможно даже жирненькое. Залажу в морозильную камеру, и натыкаюсь на аккуратно уложенные зип-пакеты с домашними пельменями, котлетами, сырниками, куриными рулетиками и другими заготовками.

Слюняво улыбаюсь обнаруженному кладу. Я обожаю эту квартиру! Олег ведь не обеднеет, если я отожму у него парочку котлет?

Шурудю по остальным шкафам, исследуя, что еще имеется на этой чудо-кухне. Да тут после зомби-апокалипсиса еще пару месяцев можно перекантоваться, потому как на полках целая батарея макарон разных форм, круп, овощей и всего, из чего можно приготовить полноценный ужин. Но заморачиваться готовкой мне не хочется, так что принимаю решение в пользу гречки и пары котлет. Как раз наливаю в кастрюльку воду, чтобы сварить себе порцию каши, когда в кухню заходит Олег, видимо, за новой порцией алкоголя.

– Я тоже проголодался, может, до кафешки сходим? Джес просыпается от запаха еды.

– Что? – то есть, когда Джес спит, мне нельзя готовить? Эта девочка выросла во дворце, где слуги хранили ее сон, опахивая павлиньими хвостами? – Но я проголодалась! Ладно, – выливаю воду обратно в раковину, а кастрюльку ставлю на место, – перекушу бутерами. Я куплю потом еду, хорошо?

– Сонь, тебе не надо ничего покупать, тут всегда полно еды, – улыбается Олег. – Пошли, – сам убирает в морозильник котлеты и ставит гречку на место, – покажу тебе наш ресторанчик.

– Ладно, – соглашаюсь, мой спорческий запас на сегодня исчерпан, – только переоденусь.

– Да пошли так, – Олег приобнимает меня за талию, чтобы вывести из кухни, – ты круто выглядишь.

Не понимаю, как воспринимать эти слова. Он подкатывает ко мне? Было бы круто, потому что Самойлов такой горячий, что челюсть до сих пор сводит от желания прикусить его задницу и дернуть за волосы, чтобы облизать шею… А может и не очень круто, потому что он достаточно явно дал понять – я не интересую его как объект вожделения. Да и секс между нами был бы абсолютно лишним. Вот только его ладонь, аккуратно касающаяся моей спины, совсем не кажется лишней. Мне бы хотелось чувствовать ее почаще, слишком уж уютно она там лежит.

Быстро втискиваю ноги в кеды, чтобы успеть подглядеть, как хозяин квартиры нагибается, чтобы влезть в свою обувь. Да, он хорош. Возможно, его задница на ощупь каменная. Во всяком случае, именно такой она выглядит в натянувшихся шортах. Подталкивает меня к двери ладонью, вновь прикоснувшись ей к оголенной коротким топом пояснице, и жар этой ладони спускается к моему копчику.

Боже! Я хочу больше его прикосновений. Интересно, что он сделает, если я предложу ему соседский секс? Ох, как же хорошо было в Ижевске. Позвонила Володьке, своему однокласснику, который готов прилететь ко мне в любое время дня и ночи, чтобы предаться подростковым экспериментам и ничего не попросить взамен. И я, конечно, тоже ничего не просила. Никаких отношений. Никаких обязательств. Никаких претензий друг к другу. Звонок – секс – расходимся. Ну, максимум чай с конфетами, которые Валерка исправно притаскивал, зная мою страсть к сладкому.

Может, мама права, и мне стоит приехать на каникулы в Ижевск? Глупо тратить каникулы на работу, которую я собиралась подыскать, чтобы подкопить на поездку в Америку, которой грежу. Мы с моей сокурсницей Лийкой собрались в августе в Лос-Анджелес. Но ей то, понятно, поездку оплатят родители. Или один из ее мужчин. Я не всегда могу понять, откуда у нее берутся деньги. А мне папа пообещал сделать все возможное, чтобы найти возможность оплатить мое путешествие. Я знаю, что у него есть заначка, только стыдно просить отдать всю ее мне, чтобы я могла три недели наслаждаться поездкой. Так что я решила максимально поработать после сессии, чтобы взять у родителей как можно меньше денег. Еще Аня обещала поговорить с Лешей, чтобы попросить денег у него, но после потопа в его квартире и всех благ, предоставленных его другом, мне стыдно просить его еще о чем-то. Вообще то, муж моей сестры иногда без моих просьб перечисляет мне деньги, но я не могу быть уверена, что он сделает это в нужный мне момент. В общем, документы на визу уже поданы, и паспорт заказан. Осталось подкопить деньжат, что довольно сложно, учитывая запрет на подработку, полученный от Кобаря. Хотя, что мне его запреты?

Или, все таки взять, да уехать в Ижевск, к Володьке? Забуриться с ним на дачу на недельку и не вылезать там из кровати, чтобы восполнить запас гормонов?

Да уж, сложный выбор.

– Пиво будешь?

Олег уже заказал нам пару овощных салатов, жареную на гриле рыбу и суп-пюре из креветок, пока я разглядывала помещение. Киваю. Да. Мне нужно выпить. Расслабиться. Прийти в себя. Взять себя в руки и перестать оглядываться на неудачу с потопом. Ну да – напакостила. Ну да – испортила квартиру мужа сестры. Но жизнь продолжается. Будет еще много неудач. «Соня, лишь когда сделан первый шаг, можно приступать ко второму. Прекрати считать ворон и хвататься за все сразу» – говорила мне мама, сколько я себя помню. Потому что мне всегда мало чего-то одного. Я хочу всего и сразу: победить в шахматном турнире, в соревнованиях по плаванию, свободно разговаривать на английском, быть лучшей ученицей не только в классе, но и в школе. Хочу ходить на фитнес и заниматься самообороной, хочу быть лучшей теперь уже на своем курсе. Хочу вычитать всю классическую литературу, чтобы иметь возможность разговаривать обо всем на свете. Хочу посещать все новые выставки и обойти все музеи Москвы. Хочу путешествовать, чтобы иметь друзей по всему свету, и знать все о местах, которые посещаю. Хочу ходить на вечеринки, смеяться, танцевать… Хочу все… Все, что мне может дать этот мир. Хочу, чтобы и этот мир хотел меня, потому что я потрясающая и могу предложить ему всю себя.

Первый шаг – школа – пройден. Свою программу там я выполнила. Золотая медаль и красный аттестат – то, ради чего я склоняла голову над учебниками ночи напролет – украшают сервант Ижевской квартиры. Я уж умалчиваю о многочисленных медалях и кубках за шахматные турниры и водные соревнования.

Теперь я должна получить красный диплом.

Дальше будет работа. Я стану самым лучшим, востребованным и высокооплачиваемым сотрудником какой-нибудь крутой организации…

– Сонь, у тебя все в порядке?

– А? – мотаю головой, прощаясь со своими наполеоновскими планами, спутанными Олегом.

– Давай, за твое переселение, – Олег протягивает бокал светлого к моему, чтобы чокнуться.

На нашем столе уже стоят несколько блюд. А его тарелка с салатом пуста. Я слишком погрязла в собственных мыслях. Хочу взять стакан, но вспоминаю, что не помыла руки.

– Стой, – вскакиваю, криком привлекая внимание сидящих за соседним столиком двух парней, – не пей без меня. Я сейчас. Я только руки помою!

Бегу по направлению… ах да, я не знаю, где тут туалет. Второпях останавливаюсь как раз у соседнего столика, интересуясь, в какую сторону мне бежать и двигаюсь дальше по указанному направлению. Тру ладони мылом, скребу по ним ногтями, чтобы вся грязь вышла, долго смываю все водой. Микробы ушли, их нет. Теперь можно спокойно прикасаться к столовым приборам. Главное, не думать о том, что кто-то трогал их до меня.

– Это че такое было? – интересуется Олег, когда я возвращаюсь за столик.

– Это, м-м.., я понимаешь.., – бесит рассказывать о своей фобии новым людям. – У меня гермофобия. Пожалуйста, не спрашивай об этом, я пытаюсь бороться с тем фактом, что все мы живем в грязи.

– Ну ок, – понимающе кивает Самойлов, и протягивает свой бокал.

Чокаемся. Делаю несколько больших глотков, наслаждаясь холодным напитком и нападаю на салат, которого хватает ровно настолько, чтобы пробудить аппетит к следующему блюду.

– Олег, спасибо, что взял меня к себе. Не представляю, как снова вернулась бы в общагу. Там ужасно! – пьянею после первого бокала, но приступаю ко второму.

– Ты пьяная что ли? – блондин всматривается в мои глаза, которые мне хочется «построить», но я не решаюсь.

– Не-а, – мотаю головой, – мне хорошо. Мне нужно было расслабиться. Понимаешь, этот потоп и переезд к тебе… ты такой хороший…

– Так, доедай и сваливаем. Не собираюсь тащить тебя, как из леса, – усмехается парень… самый сексуальный парень из всех, с которыми я была знакома.

– Да я вешу всего пятьдесят килограмм, – смеюсь я, – ты обязательно справишься.

– В общем, – Олег поднимается со стула, – ты поела. Пошли, – протягивает мне руку, которую я принимаю.

У стойки бармена Самойлов прикладывает свой домовой пропуск к хитрому экрану и вытягивает меня из ресторана.

Мы в лифте. Тут так мало места. Почему бы этому парню не прижать меня к себе, нажать кнопку «стоп», и не трах…

О Господи, Марат, наше свидание будет завтра. Я согласна провести его даже вместо пар.

Дома, в режиме «автопилота» достаю простиравшиеся вещи, развешиваю их на «стене сушки» и достаю из холодильника еще бутылку пива. Нет, я не пьяна. Я просто устала от всей этой нервотрепки.

– Не против? Обожаю этот сериал, – подсаживаюсь на диван Самойлова, в неопасной от него близости, на расстоянии полутора метров. – Фиона просто супер-секси.

– Согласен. У меня встает, как только она скидывает с себя очередную майку и залазит на какого-нибудь мужика, – он сидит в расслабленной позе, вытянув ноги, покрытые кудрявыми светлыми волосками, и почти улегшись на мягкие подушки дивана. Заглатываю слюну глотком пива. Ладно, тремя глотками.

– Тогда зачем ты смотришь этот сериал один?

– Никто из моих друзей, кроме Тины, не смотрит сериалы.

– Она очень красивая, – и это правда, одни волосы этой девушки могут лишить мужиков способности разговаривать.

Олег кивает, пригубив бутылку. Он делает это мягко, обхватив горлышко тремя пальцами. Под светлой, чуть отросшей щетиной видно движение его кадыка. Желание во мне разгорается от одного этого движения, а когда он наклоняется к столику, чтобы поставить туда бутылку, и проводит по губам языком, оставляя на них влажный след, я представляю, как этот язык проходит по моему животу…

– Мужчины обращают внимание только на это? – мне интересно, мой опыт не так велик, почему бы не задать парню этот вопрос?

– Мы смотрим на внешность при знакомстве, – спокойно отвечает блондин, – дальше она не играет большой роли.

– А что играет? – вытягиваю ноги на диване, поигрывая пальчиками в ожидании ответа.

– Смотря, для чего нужна девушка. Если это знакомство на одну ночь, то внешность интересна.

– А разве люди всегда знакомятся только на ночь? – делаю несколько глотков пива, рассматривая сидящего напротив мужчину, взгляд которого устремлен к происходящим на экране событиям, где Филипп Галлагер учиняет свой обыкновенный дебош.

Олег усмехается этим событиям и мне нравится, как при этом уголок его рта устремляется вверх.

– Чаще всего да. Мало кто ищет постоянные отношения. Это приходит само собой.

– А как ты познакомился со своей девушкой? – я должна узнать, есть ли у него девушка, это жизненно необходимо для меня в эту минуту.

– Пока еще никак.

Да! Спасибо, Господи! У него нет постоянной девушки. Вряд ли он будет против небольшого приключения со мной.

Соня! Прекрати! Ты ему не интересна. Он считает тебя лишь маленькой девочкой, которую ему навязал друг. И он ясно дал понять, что не станет спать с тобой, потому что не хочет ссориться с этим самым другом. Но… все же…

– А на меня парни смотрят?

Зачем я спросила это? Сосредоточенный взгляд серых, дождевых глаз, медленно проходится по каждой части моего тела, начиная с черного лака на пальцах ног, задерживаясь на оголенном животике, аккуратно касаясь груди, соски на которой тут же сжимаются, и останавливается на глазах. Заставляю себя улыбнуться и не отводить взгляд.

– Уверен, что смотрят, – серьезно произносит Олег. – И, уверен, ты сама об этом знаешь, – он прав, я знаю, я круто выгляжу, и никогда не оставалась без мужского внимания. – Ты эффектна, при должной подаче, и знаешь это, – его глаза сужаются, словно отслеживая мою реакцию, – так зачем ты спрашиваешь меня о том, что сама знаешь?

– Ну, – пожимаю плечами, – комплиментов никогда не бывает много, – выдаю нагловатую улыбочку.

– Иди сюда, – два пальца подзывают меня к себе, и я продвигаюсь по дивану ближе, заворожено гладя в серые глаза, – ближе, Сонь, – зовет низкий, ровный тембр, – сюда, – его ладонь хлопает по бедрам, к которым я тут же подползаю. – Вот так, – парень усаживает меня на себя, расставляя мои ноги по бокам от своих.

Возбуждающе. Жарко. Его глаза смотрят прямо в мои. Ладони гладят мои ноги от согнутых колен вверх, растворяя сжатый комок между ног в мягкую лужицу. Я хочу почувствовать его губы. Объемные, влажные, яркие. Тянусь к ним. «Рано, Сонь» – ухмыляется парень. «Стой так» – мне не хочется спорить, замираю в разжигающей нутро позе, не понимая, куда деть руки. «Руки за спину» – Олег решает мою проблему, и я завожу руки за спину, пока он поднимает и без того короткий топ и сует его край в мой рот, оголяя грудь. Черт! Это безумно горячо. Володька никогда не позволил бы себе такого. Приседаю чуть ниже, чтобы почувствовать его член, который я не могу видеть, и, который, уверена, уже готов к действию, но Олег останавливает меня простой фразой «Нет, стой ровно». Его ладони сжимаю мою грудь. Так, как надо, не слишком сильно, но чувствительно, чтобы заныли соски, по которым он одновременно проходит двумя большими пальцами. Мы все еще смотрим в глаза друг другу, я дышу так глубоко, как это возможно, а дыхание Олега совершенно ровное, словно перед ним не голая я, а какая-нибудь картинка, которую он видел уже тысячу раз. «Мне нравятся твои формы» – его руки ощупывают мою задницу, и я не могу справиться с желанием закрыть от наслаждения глаза. «У тебя шикарная грудь и неплохой зад» – почему он все еще усмехается? Почему он вытягивает топ из моего рта и аккуратно опускает его обратно? Почему он всего на секунду сует палец в мой рот и тут же вытаскивает его? «И мне нравится, как ты готова выполнить все, что я скажу тебе» он сгибает ноги, чем подталкивает меня к своему лицу. «Но это очень, очень просто, Соня» вредный блондин аккуратно берет меня за талию, и словно игрушку усаживает рядом с собой. «Легкодоступность отличается от привлекательности целью. Хорошие сиськи еще не значат, что ты будешь интересна кому-то больше одной ночи. Хочешь так, мы трахнемся и утром забудем об этом. Только вот не думаю, что ты потянешь такое приключение. Так что прекрати свои заигрывания и не прыгай туда, откуда не сможешь выпрыгнуть»

Он встает с дивана, допивает остатки пива из бутылки, выключает телек и, бросив мне томное «Спокойной ночи» удаляется на кухню. «Гад» – кидаю ему вслед, вскакиваю с дивана и несусь на второй этаж.

Глава 2

***

– Bonjour Sonia1, – первое, что слышу утром, зайдя на кухню.

Это французский? С чего это вдруг? Я немного говорю по-французски, начала учить в этом году, но не слишком усердно, поскольку считаю, что будущее моей профессиональной деятельности за английским и китайским.

Джессика сидит за барной стойкой, сложив ручки на столешницу. С двумя объемными култышками, зацепленными заколками с белыми бусинками, в белой блузке с коротким рукавом, с прицепленной на кармашке брошкой в виде бабочки и темно-розовой юбочке в клетку. Настоящий маленький ангелочек.

– Доброе утро, – улыбаюсь девочке.

– Asseyez-vous, oncle Oleg nous prépare une omelette.2, – продолжает ребенок французить.

Я поняла только что-то про омлет и Олега. Вероятно, Джес говорит, что он готовит омлет, потому что Олег действительно стоит у плиты и готовит омлет. И это выглядит до улыбки мило. Такой большой парень, шурудит у плиты, переворачивая взбитое яйцо лопаткой, посыпает свое варево солью и мелко нарезанной зеленью.

Предложение – пусть у каждой маленькой девочки будет вот такой вот заботливый дядя. Ничего личного – но мир станет чуточку лучше.

– Доброе утро, Сонь, садись, щас позавтракаем, и поедем. Ты готова? – подает голос Олег, перекладывая завтрак в тарелки.

Готова ли я? А что, по мне не видно? Или это моя растянутая спальная майка говорит о моей готовности? Или, может, нечесаные волосы, завороченные резинкой на макушке?

Сажусь на стойку напротив Джессики, которая внимательно, сузив потрясающие зеленые глазки, разглядывает меня. Так внимательно, словно недовольна моим присутствием на завтраке.

Неловко. Очень-очень неловко. Во-первых, девочка действительно буровит меня взглядом, да еще и перед Олегом стыдно за вчерашний пьяный порыв соблазнить его. А еще обидно за то, что повелась, как дурочка, на его развод. Поправляю свободные домашние красные шорты и такую же черную майку на тонких бретелях.

– Nous voulions prendre le petit déjeuner dans mon café préféré "Chocolate patate", qui sert une merveilleuse bouillie de semoule avec des pépites de chocolat. Mais oncle Oleg a dit qu'on n'aurait pas le temps de le faire, parce qu'on devrait t'attendre. On doit t'emmener à l'institut. Et je ne t'aime pas pour ça, Sonia.3, – детское лицо не отпускает меня.

Ребенок смотрит сосредоточенно, даже угрожающе. Ну, или пакостливо. Но выглядит это так мило, словно она говорит мне что-то очень приятное. Может, рассказывает о чем-нибудь важном для нее. Голосок у нее тоненький, как у Настеньки из «Морозко». Улыбаюсь. Я поняла слова «мы ждем тебя, завести, институт». Похоже, Олег собрался довести меня до универа, что очень круто, потому что его серебристый Ягуар не снился мне в самым смелых мечтах. Здорово покататься на такой тачке, и еще лучше наблюдать за тем, с каким наслаждением и уверенностью он ведет ее.

– Ты классно выглядишь, Джессика. Это твоя школьная форма?

– Oui4, – отвечает девочка и еще сильнее сужает глазки.

– А кто заплел тебе такие крутые култышки?

Почему ребенок говорит на французском? Я точно слышала на свадьбе Ани, что она знает русский. Я слышала, как она говорила на русском. Я уверена, что она говорит на русском. В конце концов, она в России живет!

– Oncle Oleg. Pendant qu'on attendait ton réveil qui m'empêchait de manger ma bouillie préférée. Tu vas payer pour ça.5, – о, девочка улыбнулась, хорошо, а то мне уж показалось, она как те куклы, которые в фильмах всех убивают, такой милой и в тоже время злобной она казалась.

Похоже, ее заплел Олег. Это круто, правда. Не многие из мужчин справились бы с таким заданием. Мой то папа, конечно, справился бы. Она заслужил прозвище «отец герой», когда возил нас с сестрой в санаторий в Сочи. Мне тогда было шесть, и волосы у меня доросли до самого копчика. Мама хотела остричь их, но папа настоял, что справится. И таки справился. Заплетал косы, кривинькие и хлипинькие, однако, волосы мои были спасены. Суть – растишь двух дочерей – учись управляться с их девичьими нуждами.

– Джес, прекрати, – осекает Олег, ставит на стол три тарелки и достает вилки из шкафчика. – Соня наша гостья, она будет жить тут все лето. Мы должны быть приветливы, да?

Да что тут происходит? Почему Олег ругает ее?

– Oui, oncle Oleg. Je reviens, je dois me laver les mains.6.

О, я поняла фразу «помою руки», которую знаю на четырех языках, считая китайский и не считая родной русский.

Малышка выходит из кухни спиной, буровя меня взглядом. Она даже показала рогаткой пальцев на свои глаза, медленно переведя ей на мои, говоря, что следит за мной. Похоже, я ей не понравилась. Да что я сделала?

– Почему она говорит на французском?

– Джес говорит на французском, когда недовольна.

Олег устраивается за барной стойкой напротив меня, приступая к завтраку. Ну и я тоже подцепляю вилкой кусочек смятого яйца.

– Она знает французский? – удивляюсь я, приступая к завтраку.

– Ее воспитывает Романов, у нее нет другого выбора, только как стать гением, – смеется Олег, осматривает стол, и не найдя на нем искомого, поднимается, чтобы достать из холодильника апельсиновый сок, один стакан разбавляет теплой водой и ставит его напротив тарелки Джессики.

Он заботится о малышке, словно она его дочь, а не ребенок друзей, за которым он присматривает. Это так мило, что мне хочется обнять его. Да! Даешь такого дядьку каждому малышу!

А очередное упоминание Романова в контексте его диктаторского режима заставляет задуматься. Наверное, его, действительно, лучше опасаться. Если отбросить наше с ним знакомство и углубиться в сознание, он представляется мне высоченным амбалом с руками-кувалдами, улыбкой деспота и, возможно, даже плетью, зажатой в кулаке.

– Мы завезем тебя в универ. Но выехать надо через двадцать пять минут, – Олег смотрит на светящийся циферблат холодильника, перекрутившись на высоком табурете. – Успеешь?

– Спасибо, – сую в рот очередной кусок омлета, – за завтрак и за то, что довезешь. И еще, прости за вчерашнее.

– Не понимаю, о чем ты, – подмигивает блондин, развевая мое чувство стыда.

Мне тоже хочется улыбнуться ему.

Джес возвращается на кухню молча и так же молча приступает к завтраку. Посреди стойки стоит тарелка с хрустящими тостами, но когда ее маленькая ладошка тянется к ней, Олег бережно отводит ее обратно к тарелке, берет один кусок, отламывает половину и протягивает малышке.

– Спасибо, – теперь девочка улыбается без злобного подтекста, открыто и широко, с наслаждением откусывает от хлеба маленький кусочек и долго, со вкусом, пережевывает его.

Олег отламывает половину куска хлеба мне и себе, а остальное убирает в хлебницу. Равенство – раз девчонке нельзя много мучного, значит, и нам тоже. Хорошо, принимаем к сведению. А пока его нет за столом, Джес посылает мне еще один быстрый, озлобленный взгляд.

Они странные. Ей Богу. Очень. Странные. Люди.

После завтрака малышка кивает своему дяде сладкое «Спасибо», складывает тарелки в посудомойку, и удаляется в свою комнату, идеально сохраняя осанку. Олег напоминает мне про время, уходя к себе. А я бегу в гладильную, где мои клетчатые, надеюсь, успевшие высохнуть брюки, дожидаются меня. Но то, что я там вижу, заставляет меня заорать так, что даже стекла третьего этажа задаются в тряске.

– Джессика! – вылетаю из гладильной в поисках маленькой ведьмы.

Она порезала все мои шмотки, которые мирно, не причиняя никому вреда, сушились в этой комнате. Она, пока якобы мыла руки, стянула их с труб, пересекающих стену, одному Богу известно, как ей удалось забраться до самой верхней, отрезала рукава от всех моих свитеров, блуз и водолазок. Отрезала лямки от всех моих маек и лифчиков! Штанины брюк и джинс одиноко валяются на полу, лишенные верха! И я уж молчу о том, что черных трусиков у меня теперь тоже нет!

– Что случилось?

Олег прибегает к гладильной, на ходу застегивая пуговицы белоснежной рубашки, в спадающих светло серых брюках, в которые еще не успел заправить верх.

– Она все испортила! – ору я. – Видишь? – залетаю обратно в комнату, куда Олег идет за мной. – Она мне все изрезала! У меня вообще черных вещей не осталось! Маленькая гадина! И как только успела? Что я ей сделала? Кто ее научил этому? В чем мне теперь на учебу идти?

Я готова расплакаться. Большая половина моего гардероба уничтожена. Теперь я понимаю, почему девчонка смотрела на меня так угрожающе. Но не могу понять, что я сделала ей такого, за что она решила так варварски наказать меня.

Если бы я в детстве позволила себе такую пакость, мать отлупила бы меня ремнем.

– Джес! – кричит Олег. – Немедленно иди сюда!

Маленькое чудовище подходит с милой, ангельской улыбкой, клятвенной преданностью и безупречной благодетелью в глазах, словно только что трижды читала «Отче Наш» перед Иконостасом.

– Твоих рук дело?

– Non, oncle Oleg. Je ne comprends pas ce qui s'est passé.7, – нежным голоском, все так же мило улыбаясь, врет девочка.

Я поняла лишь слова «нет» и «не понимаю», но точно знаю, что маленький дьяволенок лжет.

– Tu t'excuseras immédiatement auprès de Sonia et tu ne feras plus jamais ça.8, – Олег тоже говорит по-французски?

О Боже! Я не могу находиться рядом с этим мужчиной, рот которого способен вызвать оргазм, только выпустив пару слов на самом сексуальном языке мира.

Интересно, его тоже этот Романов заставил выучить? Не удивительно, у дьявола и дети дьяволята.

– Mais je n'ai rien fait!9– настаивает Джес, явно пытаясь заставить Олега поверить в ту ложь, которую она плетет, я уже перестала понимать, о чем они говорят.

Самойлов встает на колени, чтобы их с девочкой головы оказались на одном уровне.

– Ты очень разочаровала меня, малышка, – Олег переходит на нормальный язык. – И не вздумай снова врать, что ты не имеешь к этому, – он останавливает позыв Джессики оправдаться движением руки, и ей же указывает на устроенный ею бедлам, – отношения. Ты сейчас же попросишь прощения у Сони, а за свой поступок будешь наказана и не получишь ни пирожного, ни прогулки по парку.

Олег спокоен. Его голос ровный, не сердитый, даже немного ласковый, в то время как мне хочется орать на девочку, уже повинно опустившую голову. Малышка поднимает голову на меня, стирает улыбочку с лица и грустно произносит:

– Прости меня, Соня. Я не должна была так поступать, это дурно. Я не стану больше делать так.

– Но, – опускаюсь на колени к ребенку, как это сделал ее дядя, – Джессика, почему ты это сделала?

– A cause de vous, je n'ai pas mangé le porridge!10

Что-то про кашу! Да что за каша такая? Какую кашу я заварила?

Олег, с громким хохотом садится на пол, удерживая голову руками.

– Джес, повтори на русском для Сони, – просит он.

– Из-за тебя мы не поехали в кафе, где я ем манку с шоколадными крошками! – кричит ребенок. – Они выкладывают ими «Доброе утро Джес»! Ты слишком долго спала! Мне и так не дают хлеб! Не дают пироги! Я ем блины только раз в неделю, а теперь я еще и без каши осталась!

– Господи! – шепчу я. – Джес, я осталась без штанов из-за каши? Из-за того, что ты не поела сегодня кашу с шоколадом? Ты издеваешься?

Я сейчас заплачу. Вот, слезы подкатываются к горлу, я не могу их сдержать.

– Джес, иди, собирайся. Наказание остается в силе.

Какого хрена он так спокоен? Даже радостный какой-то. Я, блин, без гардероба осталась из-за гребанной каши! Да кто так делает? Это не люди, это какие-то сволочи! И растят такую же маленькую… ладно, про детей нельзя говорить плохо. Она просто слишком избалована, раз может позволить себе такие вот выходки.

– Но я хотела сегодня покататься на колесе обозрения! – возмущается дьяволенок, топая маленькой ножкой.

– Никакого парка, Джес, ты наказана

Олег все еще посмеивается, не взирая на то, что девочка вылетает из комнаты, громко хлопая дверью.

– Я окуплю все, что она испортила, – парень поднимается с пола, даже не собираясь стирать улыбку с лица, как будто выходка племянницы ему пришлась по душе. – До скольки ты учишься? Я проведу тебя по торговому центру и ты купишь все, что пожелаешь.

– А в чем мне сейчас идти? У меня остальное все грязное! – ору я.

– Пошли.

Иду за Олегом, который на ходу заправляет рубашку в светлые брюки, идеально прилегающие к его заднице, и поправляет запонки. Он носит запонки! Я считала это пережитком эпохи сериалов про богатых и знаменитых. Вживую выглядит сексуально.

Заходим в комнату Романовых, где он открывает дверцу шкафа.

– Тина оставляет здесь кое-какие шмотки. По-моему, у вас один размер, во всяком случае, не сильно отличается. Так что надень пока что-нибудь из ее вещей. У тебя десять минут, – он бьет пальцем по циферблату наручных часов, подгоняя меня. – Мы ждем тебя у выхода.

– Ты считаешь нормальным то, что она сделала?

Я не могу так легко отнестись к произошедшему, как Олег. И меня бесит тот факт, что он ведет себя так, словно ничего не произошло. Ничего не произошло вчера вечером, ничего не произошло утром. Вообще. Ничего. Не произошло.

Все хорошо. Просто Соню оставили без одежды…а в остальном – все прекрасно!

– Я поговорю с ней, больше она не доставит неприятностей. Просто у малышки сейчас тяжелый период.

– Она живет в трехэтажной квартире! – бешусь я. – Какие у нее могут быть неприятности?

– Она набрала вес, и в балетной школе ей назначили диету. Мы даем ей не больше двух вкусняшек в день, и Джес страдает, – смеется Самойлов.

Ах, ну если так, то конечно – можно срываться на людях.

Полагаю, мне стоит начать спать в чепчике. Вдруг маленькая леди недоест пару конфет и решит отрезать мне волосы? Исходя из такой логики, спать я должна вообще в спальном мешке.

А можно и мне так? Не дали шоколадку – подпалила чью-нибудь кровать. Не получила бургер – отпинала прохожего. Ну, а уж если меня лишат мороженого, можно и ногу кому-нибудь отрезать.

Отвратительный ребенок!

***

– Олег Дмитриевич, Юрий Ильич передал меня в ваше распоряжение на время своего отпуска, и я хотела бы сразу прояснить ситуацию! Давайте попробуем обойтись без ваших подкатов! Я не собираюсь…

Не понял! В моем кабинете появляется возмущенная помощница Романова, нагло опирается ладонями о мой стол, и голос ее звучит слишком громко для секретарши. Сто процентов – при Юране она себе такого не позволяет. Надо бы осечь ее, четко и резко, чтобы рот широко не раскрывала. А то все тут в компании считают меня солнечным мальчиком по сравнению с грозным боссом Ильичем.

– А ты не слишком много себе позволяешь? – прерываю ее феминистический монолог, потому что не собираюсь слушать эту бредятину. Откидываюсь в кресле, вальяжно опираясь на мягкую спинку своего супер кресла, вытягивая ноги, чтобы выглядеть так, словно вовсе не охренел с утра от количества бумаг на рабочем столе. – С каких это пор приглашение на обед стало вдруг подкатом?

Наслаждаюсь тем, как тупится взгляд Лизаветы, а ее тонкие короткие пальчики с бесцветным лаком на ногтях постукивают по столешнице, словно ища выход из неловкой ситуации.

– И раз уж тебя передали в мое распоряжение, – понижаю голос – никаких поблажек! – сосредоточиваю взгляд на бледнеющем лице помощницы, – давай сразу уясним, ты не заходишь ко мне без стука, ты не повышаешь голос, ты не делишься со мной своим мнением по поводу того, что ты собираешься делать, а чего нет. Ты только четко и в срок выполняешь мои указания и делаешь свою работу. Принято? – касаюсь пальцем виска, испепеляя взглядом симпатичную мордашку Лизы, с которой мне так и не удалось стянуть ни одну из этих ее, облегающих упругую попку, офисных юбок приглушенных цветов, к которым порой так и тянется рука.

– Принято.

– Можешь идти, – резко, отводя взгляд к экрану еще не включенного компа, говорю я, стараясь не смотреть вслед удаляющейся девушке. – И, Лиза, – еще одним ударом останавливаю ее у дверей, все так же пялясь в экран, – мы не переходили с тобой к близкому знакомству, чтобы ты могла вот так разговаривать со мной. Я не обращу внимания на твой гонор сейчас, но впредь попрошу следить за своим поведением.

Девушка замирает в дверях на полминуты, решаясь на что-то, и выпархивает из кабинета, так, видимо, и не решившись.

Улыбаюсь. Прекрасное начало дня – легкая взбучка так и не давшей мне личной помощницы Юрана, которые возбуждают иногда даже больше, чем ее юбки. Вкусный кофе с нежным ореховым привкусом, удобное кресло, отсутствие деловых встреч на весь день и… вид Сони, спускающейся по лестнице моего пентхауса в потрясном ярко-синем топе с длинным рукавом, открытым декольте и оголяющем все до самого пупка, который моя гостья нашла в шкафу Тины. И ее обтягивающая юбка такого же яркого цвета, с разрезами по бокам на всю длину, не прикрывающая лодыжки. Стиль Орловской – сплошной секс. И он до безумия подходит оставшейся без половины гардероба Сонечке. Я даже немного рад решению Джессики оставить Соколову без шмоток. Иначе как бы я еще разглядел идеально круглую задницу блондинки? Бедная Сонечка, вряд ли она этого ожидала, когда Леха сообщил ей о переезде ко мне. Смеюсь, вспомнив воинственную мордашку крестницы, и старающуюся сдержать слезы и гнев Соню. Но, черт, как же подошел ей костюм Тины. Как влитой сел. Даже лучше, с ним ее, отдающие синевой глаза, стали похожи на два яркий цветка васильков. Хороша девчонка. А еще эта ее пушистая светлая копна на голове…

Мечтательно мычу, допивая утренний кофе. Фоткаю себя на фоне заваленного бумагами стола, чтобы Романов не подумал, будто я собираюсь сплавить всю работу его помощнице, что, кстати, неплохая идея. Включаю, наконец, комп, открываю статистику нефтедобычи, пытаясь сосредоточиться, и… наша группа в соцсети оживает. Леха пытается засунуть ложку каши в закрытый намертво рот Павлика, а может Вовчика, я пока не различаю их, в то время как Анюта вытирает лицо от выплюнутой каши второго близнеца. Эту бы фотку да в рамку. Мишель дрыхнет, вместив в подмышку сына. Бедный пацан. Похоже, их сфоткала Рита, потому что следом прилетает ее симпатичное загорелое личико, с намотанной на волосы красной косынкой, в которой она похожа на девушек с советских плакатов. Саня скидывает фотку себя, согнутого под партой, сопровождая ее просьбой «Прекратите отвлекать меня от учебы! Удалите меня из этой долбанутой группы!», над чем я не могу не посмеяться. За этим парнем следят много глаз. А вот фотки от Романовых не прилетает, полагаю, они еще дрыхнут. Фотка Сони появляется только после предупредительного «Соня, фотку, немедленно, или я звоню другу из части. У него всего восемь пальцев, зато две контузии, он тебя быстро найдет» – ну как тут не заржать? – смех пропадает от фигуристого силуэта в супер-секси костюмчике, запечатленном в зеркале институтского коридора. Надеюсь, девчонки удастся не сломать чудные стройные ножки на шпильках высотой с это офисное здание, на которых Орловская летает так, будто удобнее этой обуви мир не придумал.

Да, хороша сестричка Машуни. Но, как бы там ни было – трогать ее нельзя.

Углубляюсь в отчеты.

Мне всегда нравились цифры. Длинные строки цифр, спускающиеся в колонки. Подсчет, прогнозы, аналитика – все это мое. Цифры упорядочивают, дисциплинируют, заставляют шевелиться каждую извилину в моей голове. Подсчет нефтедобычи, переработки, издержек – для меня не работа – я получаю от этого удовольствие. Тем более, когда цифры в колонке последних уменьшаются, а прибыль растет. Романов все-таки гений. Всего за несколько лет он изучил от и до всю работу нефтегиганта, созданного нашими отцами, и теперь компания, словно огромный лайнер ровно и уверенно скользит по бизнес-океану, гордо развевая свои флаги против любого ветра. Я же серьезно стал заниматься бизнесом года три назад, до этого мне было недосуг тратить время на работу. Не лежало как-то к этому. Зато теперь каждое утро прихожу в офис с удовольствием. Сделал кабинет максимально удобным для себя. У меня тут даже бритва имеется. Так, на всякий случай.

– Олег Дмитриевич, – стук в дверь, – Олег Дмитриевич, – еще один, – Олег Дмитриевич, – и третий, – можно?

Лицо Лизаветы, скинувшее бледность от моей утренней взбучки, протискивается в щель приоткрытой двери, и я снова делаю суровое лицо, в ответ на ее легкую улыбочку. Вот же лиса, наорала с самого утра, теперь лыбится. Как будто не знает, что я уже несколько лет представляю, как вытаскиваю шпильки из ее зализанной култышки.

– Я занят, – лицо помощницы тут же исчезает за закрывшейся дверью, и из приемной раздаются щелкающие звуки ее шпилек.

Вот так, поостережется впредь ко мне с истериками по утрам залетать.

И снова статистика. В этом месяце добыча превысила норму в полтора раза, и это круто, потому что нам нужны деньги для обустройства санатория для сотрудников, который мы купили в прошлом году. Там будет настоящий курорт для работников и их семей. Три пятиэтажных здания в Сочи, недалеко от берега моря. Огороженная территория с теплыми бассейнами, чтобы и зимой наши сотрудники могли позволить себе отдых. Оборудованные санитарные зоны, столовые, классные двух и трех комнатные номера, лужайки для отдыха. В общем, мы сделали все, что в наших силах, чтобы сотрудникам там было максимально комфортно. Даже Тина заценила, а это многого стоит. Юран так разбаловал ее, что девчонку из скромного пригорода Лос-Анжелеса уже не удовлетворяют пятизвездочные Турецкие курорты. А вот Рита была в восторге, прожила там две недели, отдыхая от Коршуна и его птенца, подала дельные идеи, набросала замечания. Так что теперь мы пытаемся выхватить оборудование для реабилитации детей-инвалидов после операций на двигательно-опорном аппарате. Для них отведен целый этаж одного из корпусов. Мы, конечно, благодаря таким вот проектам хорошенько скидываем сумму налогов, но это не самоцель. И пока нет Романова, мне предстоит разобраться с приобретением этого оборудования, потому что пригласить детишек мы хотим уже к зиме, а до этого наши спецы должны еще успеть разобраться и «обкатать» все эти новомодные штуки, которые для нас готовят в Германии.

Круто иметь возможность помогать людям. Я раньше не задумывался об этом. Сам никогда не нуждался ни в чем, и не интересовался тем, как живут люди, не входящие в мое окружение. Рита открыла мне глаза на реальность. Сама то она росла в детском доме, и не видела того, что я всегда считал нормальным: полететь на выходные в Америку к бабуле, снять коттедж в горах, чтобы вдоволь накататься с парнями на сноубордах, и многое другое. К сожалению, даже при всех моих финансовых возможностях, я не могу объять все то, что мне хочется сделать для таких детей, как она. Но после знакомства с ней, мы вместе подготовили проект курирования двух детских домов, которые смогли взять на поруки, представили его Романову и вместе с ним уже довели до ума. Так что вот уже год спонсируем ребятишек. А благодаря «комплексу Бога» Романова и его гениальному мозгу, один из этих домов стал частично обеспечивать себя сам. Мы нашли преподавателей, готовых подрабатывать на почти безвозмездной основе, которые обучают мелких разным ремеслам, а на сайте детского дома размещен портал с аукционом этих изделий. Таким образом, дети получают за свой труд деньги, которые тратятся на их ежегодную поездку на море. И все это приносит мне необъяснимое удовлетворение.

Статистика, статистика, статистика. Я отлипаю от компа только в половину четвертого, и то лишь из-за пришедшей СМС-ки Романова, перечислившего мне деньги.

– Это что за братская помощь? – интересуюсь у друга, набрав его номер.

– Джес рассказала об испорченных шмотках Сони. Переведи ей, – отвечает друг.

Ох, точно, я собирался прокатить Соню по магазинам в счет извинений за ужасный утренний дебош, устроенный крестницей. До сих пор смешно. Как малышка додумалась до этого?

Набираю номер Сони, но она скидывает звонок. Неужели еще на лекциях? Смотрю на время, четыре часа. Странно, не помню, чтобы учеба по вечерам проходила. Набираю номер снова.

– Я занята, – отвечает тонкий голосок, словно вовсе и не ее, не живой какой-то, ненастоящий, без интересной низкой интонации.

– У тебя все в порядке?

– Да, благодарю за внимание, – теперь вообще с каким-то нежным придыханием, чем она там занята? – Я перезвоню.

– У нас по плану была поездка по магзам за шмотками, – встаю с кресла, чтобы размять ноги прогулкой по кабинету.

– Извини, я отлучусь буквально на минутку, – все так же нежненько говорит кому-то, а через три секунды на меня обрушиваются ее – я же сказала, что занята! – уже не так мило, как предыдущему собеседнику, даже как-то обидно. – И вообще, у меня сегодня весь вечер занят. Приду поздно. Может, вообще не приду.

– О, да у нас свидание, – ухмыляюсь я, представляя ее в Тинином топе. – И с кем?

– Не твое дело! Все, отключаюсь.

– Подожди…

Пытаюсь вставить слово, но в трубке уже гудки, и мне приходится писать ей сообщение, чтобы оставила мне адрес местонахождения, потому что… не знаю, почему, вряд ли Леха решит вдруг уточнить это у меня, но раз он попросил присматривать за нерадивой родственницей, я решаю лучше знать, чем не знать. В конце концов, откуда я должен уметь присматривать за кем-то? Буду действовать, как получится.

Не дожидаясь ответа, которого, по моим предположениям вообще не получу, решаю заняться шмотками самостоятельно, кидаю мобильник на стол, и делаю пару упражнений для разгона застывшей, от долгого сидения, крови.

От зарядки отвлекает тройной стук в дверь, полагаю, это моя временная помощница. Разрешаю зайти.

– Олег Дмитриевич, у нас совещание через десять минут, – девушка с легким подмазом улыбается, рассчитывая, видимо, тем самым наладить со мной контакт. – Я отнесла в переговорную документы, сделала копии для всех присутствующих и сварила целую цистерну кофе.

– Спасибо, Лиза.

Отвечаю коротко, чтобы она даже и подумать не могла, что я забыл о совещании. Черт! Юран же предупреждал, что я должен буду огласить цифры на совещании и уточнить планы и задачи на следующий месяц. Нашел тоже, на кого положиться. Цифры то я помню, а вот все остальное… Хорош начальник.

Девушка продолжает стоять перед моим столом, смотря с ожиданием, и я начинаю подозревать ее в слишком явной проницательности. Неужели она поняла?

– Я приду вовремя.

Обещаю ей, так как обычно на такие мероприятия хожу без особого энтузиазма, а соответственно, не торопясь. Но Романов оставил меня за главного, так что я не могу позволить себе расслабить сотрудников и развалить рабочий процесс, который он отлаживал годами.

– Осталось восемь минут, – напористо произносит девушка, поглядывая на свои «премиальные» золотые часики.

– Мы как раз успеем исправить ту ситуацию с твоими отказами, в которую ты загнала меня. Детка, я не могу больше так жить, – ухмыляюсь ей, облизываясь, – давай ты прекратишь строить из себя суровую помощницу этого помешанного на работе робота, своего босса, и покажешь мне, какой милой можешь быть. Тебе понравится.

– Во-первых, вы ужасный пахабник, – в своей обычной серьезной манере отвечает Лиза, стараясь не повышать голос. – Во-вторых, восемь минут? Серьезно? Не удивительно, что у вас даже девушки нет. А в-третьих, я получу выходной только за то, что расскажу об этом разговоре Юрию Ильичу, и обсужу с ним вопрос подачи заявления о домогательствах, да будет вам известно, в уголовном кодексе имеется такая статья.

С этими словами, преследуемая моим смехом, девушка вылетает из кабинета, хлопая дверью. Ну что за день такой? Как начался хлопаньем дверей, так и продолжился.

Просмеявшись, покидаю кабинет. Несчастная, оставленная на мое поруганье Лизавета, ожидает меня в приемной, перешептываясь о чем-то с моей новой секретаршей. Шепот, естественно, тут же стихает.

К переговорной идем молча. Вернее, молчит Лиза, еще и дуется. А я никак не могу угомониться, и все похихикиваю. Помощница Романова премиленькая, но никак не дается в мои руки, так что я развлекаю себя легкими препирательствами с ней.

Совещание проходит идеально, и все благодаря как раз этой миленькой помощнице. Она готова ко всему: ответить на любые вопросы, внести пояснения и поправки, провести презентацию. В ее руках даже материализовался мой ежедневник, который я точно с собой не брал. А когда она одним движением руки заставляет начальника юридического отдела замолчать начатую претензию по мелочному поводу замены столов в его кабинете, напоминая, что «бюджет на этот год уже рассчитан, и если все стенки вашего стола целы, то о замене можете забыть», я понимаю, почему Романов не скупится на премии для нее. Эта девушка робот, под стать своему начальнику.

После совещания звоню Джессике. Моя крестница просит прощения за утренний дебош, предлагает не говорить ничего своим опекунам, что странно, ведь она уже сама доложила обо всем Юрке. Подмазывается, называя меня «любимым дядей» и вскользь упоминает о том, как будет счастлива пофотографироваться со мной в кабинке колеса обозрения. Но этим меня не пронять. Эта девочка хитра, изворотлива и мила, как месячный котенок, и я уже привык не давать ей спуску. Баловать, но не упускать – мой принцип. Накосячила – расплачивайся, и не важно, что ей всего десять. Никакого парка! Никакого сокрытия преступления!

А следующие пятнадцать минут, поглощая свинину в кисло-сладком соусе, я с улыбкой вспоминаю вчерашний вечер и то, с какой готовностью выполнить все мои команды, смотрела на меня моя гостья. Как ее ноги напряженно и аккуратно касались моих, и как сжались ее соски от одного взгляда на них. Милая девчонка. Маленькая. Еще не научилась вертеть хвостом, но задатки неплохие. Не повезет тому, кого она встретит, когда научится.

Вот, кстати, надо не забыть заказать ей шмотки, раз уж она отшила мое приглашение, и занята чем-то более важным. Есть у меня на примете один отдел, куда я вожу своих пассий, продавцы там всего за час могут сделать конфетку из любого вида представительницы женского пола.

Пока пишу сообщение знакомой консультанту и скидываю ей сегодняшнюю фотку Сони, посмеиваюсь снова над утренним приключением. Черт, а Джес то настоящий дьяволенок. Вот уж кому точно не повезет, так это ее будущим парням… парню… одному.., нет, сразу мужу, которого мы с Романовым проверим вдоль и поперек…

***

Все таки одежда имеет огромное значение, если не сказать о ее первостепенности. Я и минуты не провела в универе без поглощающих взглядов. Приятно? Не то слово. Чувствую себя королевой, а это одно из моих любимых чувств, так что легкая скованность движений от непривычно облегающей ярко синей юбки, длиной до середины икры, с разрезами по бокам, пропадет после первых двух комплиментов. А Тина умеет одеваться, вот у кого надо поучиться. Такой же, как и юбка, ярко синий обтягивающий топ выше пупа оголяет десять сантиметров моей кожи, так как юбка начинается от самой талии. Широкий треугольный вырез оголяет половину плеча, зато руки полностью покрыты нежной тканью. Я словно девица из модных роликов, где показывают последние новинки одежды. Правда, совершенно непонятно, как Тина ходит на этих ужасающе высоченных шпильках, зато осанка моментально выправляется, подталкивая попробовать подойти к Марату первой и пригласить его на обед. Мы поздоровались в начале первой пары, и даже переглянулись пару раз, вернее, я заметила на себе его заинтересованный взгляд. И не только его. Надо подумать над сменой имиджа.

Я то люблю простые удобные вещи. Модные, но без изысков. Получается, немного изюминки, оголенной кожи и смелых фасонов не помешает.

Немного неприятно, что Олег никак не оценил мой прикид, лишь мазнув взглядом по мне, словно проверяя, на месте ли все части моего тела, посадил меня в свою офигенную тачку и оставил у корпуса универа, напомнив о вечерней поездке в торговый центр. Он что, и правда решил купить мне одежду? Немного странно, но… Джес ведь действительно оставила меня без гардероба. В сушилке находилось большинство моих шмоток.

А он будет сидеть рядом с примерочной, оценивая каждый мой наряд, как Ричард Гир в «Красотке»? Это было бы круто.

– Ты выглядишь сегодня потрясающе, я не мог отвести от тебя глаз все пары.

Марат ловит меня на выходе из универа. Он стоит с друзьями рядом с урной, куда один за другим летят бычки их сигарет. Парень отводит меня от своей компании, глаза которой обращены ко мне, что приятно, не считая прожигающего взгляда Ильи, черноволосого высокого парня, худого и жилистого, под которым я чувствую себя совершенно нагой.

– Может, посидим где-нибудь?

Мой однокурсник нервничает – поправляет воротник мятной футболки-поло и цепляется большим пальцем за медную пряжку ремня. Вторая его рука поправляет длинную кожаную ручку сумки. Я могу разглядеть его чистенькие ногти, срезанные под корень, что работает в его пользу – приятно, когда она тебя обнимают такими вот руками.

Правда, ногти Самойлова блестят от чистейшего маникюра. А еще его пальцы длинные и плотненькие, и мне до дрожи в коленках хочется, чтобы они снова изучающе прошлись по моим бедрам.

Но, мы же не всегда получаем то, чего хотим, не так ли?

Это не страшно. Однажды я буду получать все, чего захочу, и всех, кого захочу. Красный диплом – равно хорошая работа – равно исполнение желаний. У меня будут деньги и я заставлю своего мужчину чистить ногти в салонах еженедельно.

– С удовольствием, – улыбаюсь, возвращаясь к ожидаемому вопросу Марата.

– Кофе или вино? – Марат тоже улыбается, оголяя отбеленные крупные зубы, я чувствую его ладонь на талии, там, где кожу не прикрывает ткань, и по телу легко проносится ждущая истома.

Почти так же, как от вчерашних прикосновений Самойлова.

– У меня планы на вечер, обойдемся без алкоголя. А еще я проголодалась, так что сегодня тебе предстоит увидеть, как девушка съедает самый большой бургер за минуту, – я не шучу, я не ела с самого завтрака.

– Это видео набрало бы миллион лайков, – Марат принимает мою игривую манеру и ведет к стоянке, где нас ждет его белый внедорожник.

– Ну вот, теперь придется заказать салат и давиться им, чтобы спасти себя от вселенского позора, – смеюсь, садясь в его машину.

– Не смей этого делать, – ладонь парня еле касаясь, проходится по моей руке и возвращается к рулю.

– Почему? – не понимаю я.

– Тогда ты лишишь меня возможности обогнать тебя.

Марат произносит это серьезно, даже немного грустно, но я тут же хохочу, снимая напряжение. Есть бургеры с тем, кто их не ест – ужасный позор для тебя. Есть бургеры с тем, кто ест их напротив тебя – ужасное зрелище для окружающих и повод для вашего смеха.

Мой одногруппник аккуратен на дороге и внимателен ко мне. Он интересуется, что случилось такого сегодня, что я вдруг решила сменить привычную удобную одежду на «Привлекательный костюмчик» и мне приходится раскрыть ему правду о сегодняшнем утре. Хохочем теперь вместе. Мне приходится рассказать так же, что я живу у друга сестры, а соответственно и всю историю своего переезда, включая устроенный потоп. Нам легко и интересно друг с другом. Мы покупаем пару бургеров, картофельные дольки с соусом и колу. Марат везет меня на Воробьевы горы, где мы поедаем все эти вредности, усевшись на траве. Он так любезен, что нашел в своей машине плед для меня.

А я и не подумала, что пачкать юбку Тины не стоит. Учитывая, что сотворила со мной ее малюсенькая дочурка, Тина может меня и в ванной утопить, если сочтет порчу ее имущества обидой.

Погода классная, на улице тепло, ветра почти нет, солнце освещает нас и все вокруг. Мне хорошо и спокойно, так, как я себе представляла.

– Откуда ты? – снова вопрос.

Я люблю вопросы. Мне нравится интерес людей ко мне, и нравится рассказывать о себе. Это словно подводит итог каждого моего жизненного периода. Так что Марат, родившийся в Москве и не бывавший в других городах России, слушает о моем родном городе, и слушает с интересом, что тоже важно. Потом его рука, якобы незаметно, ложится на мои плечи, и я, не обращая внимания на гуляющих за нашими спинами людей, тянусь к нему за поцелуем. Вульгарно? Возможно. Но последняя неделя была такой тяжелой, а сегодняшнее утро полностью вымотало меня, так что мне нужно почувствовать рядом кого-то, кому я не безразлична, кто интересуется мной, кто поможет мне прийти в норму, встать завтра утром и сказать в зеркало «Соня, ты молодец и у тебя все получится». Поцелуй получается не таким, каким я представляла себе. Много слюней и движений, а наслаждения мало. Но я не останавливаю парня, потому что его ладони приятно согревают мои плечи, и от него приятно пахнет, и я тысячу раз видела, как он выходит из мужского туалета, вытирая руки платком, который бережно убирает в карман. Вот что меня зацепило в нем – чистоплотность. Ботинки Марата всегда начищены, волосы никогда не бывают сальными, его одежда отглажена и опрятна, даже его машина не бывает грязной. Чистота сексуальна. И я почти чувствую возбуждение, целуя его.

– Почему ты отказывала мне весь год, а сегодня вдруг согласилась? – Марат останавливается, поправляет темно русые волосы, убирая назад короткую челку, и меняет позу, садясь напротив меня в позе лотоса, нарочито бережно поправляя при этом черные джинсы.

– Я стараюсь научиться не принимать поспешных решений, – отвечаю, как на духу, скрывать мне нечего. – Ну, знаешь, не садиться в машину к незнакомцам, – посмеиваюсь, чтобы не показаться глупой.

– Тебе потребовался год, чтобы сесть в мою машину и съездить со мной на свидание?

Марат вторит моему смеху, забирая мои ладони в свои, и я устраиваюсь поудобнее, перенимая его позу. Хорошо, что при этом часть разрезанной по бокам юбки ложится ровно между моих ног, прикрывая трусики и оголяя колени и часть бедер. Заманчиво, но не распутно, и это не остается незамеченным Маратом.

– Это не так уж много, просто кто-то не проявлял настойчивости, – корю его за нерешительность, поднимаю глаза к небу, наслаждаясь тем, как появившийся свежий ветерок ерошит кончики волос.

– А если я скажу, что на выходные мы сняли домик в Подмосковье, тебе потребуется еще год, чтобы согласиться поехать туда со мной?

– Нет, – мотаю головой, снова хихикая, – я соглашусь сразу, но, возможно, тебе придется заехать за мной и показаться другу моей сестры. Они следят за каждым моим шагом, я даже скидываю фотки в группу ежедневно.

– Серьезно?

– Еще как!

Марат не приглашает меня к себе. Мы хорошо провели время, поболтали, поели, вдоволь посмеялись, но мои гормоны не нашли выхода, так что по приезду домой я вновь думаю о Володьке. И об Олеге. И если мысли о первом вызывают во мне скорее ностальгию, то ко второму хочется прижаться. Он кажется таким сильным, опытным, привлекательным, что я напрочь забываю о Марате и своих планах на него.

Стираю вторую половину одежды, моля всех Богов, чтобы Джес не добралась до нее. Жарю пару котлет, вынутых из морозилки, попутно варя рис. В холодильнике нахожу свежие овощи и нарезаю нехитрый огуречно-помидорный салат. За ранним ужином читаю лекции, записанные сегодня, чтобы полученные за день знания улеглись в голове, как делаю всегда – мой простой рецепт успеха. А в восемь вечера возвращаются Олег с дьяволенком, и я поднимаюсь на свой этаж, чтобы не привлекать внимание девочки.

Только вот Джес это, очевидно, не устраивает, так как через пять минут после прихода, она поднимается ко мне и по-детски настойчиво стучит в мою дверь.

– Тетя Соня, – в приоткрытой двери виднеется половина детского лица и одна ее култышка, – пойдешь ужинать со мной?

– Спасибо, Джессика, я уже поела, – отвечаю сурово, пусть не думает, что я прощу ей утреннюю порчу моего имущества, только потому, что она премиленький ребенок с пухлыми щечками, которые так и хочется зацеловать, или даже укусить.

– Ты обиделась на меня?

Малышка заходит в комнату, смущенно сжав пухлые губки, и теребит еще по-детски пухлые пальчики. Такая милая, настоящий ангелочек. Понимаю, почему Олег в ней души не чает.

– Да, Джес, ты испортила не только мои вещи, но и весь мой день.

– Прости меня, – девочка аккуратно залезает на кровать, где я валяюсь с учебником по международному торговому праву и, прислонившись к моей спине, нежно и тепло, как только одни дети и умеют, обнимает меня.

Я таю. Не могу злиться на эту прелесть. В конце концов, она не виновата, что так повела себя. Если тебе разрешено все, ты не можешь понимать, что правильно, а что нет. Решаю обвинить во всем ее родителей и крестного. Это они довели ребенка то такого поведения.

– Я больше никогда-никогда так не поступлю, милая тетя Сонечка, – ласкается девочка. – Хочешь, я почитаю тебе твой учебник?

– Зачем? – не понимаю я.

– Она так извиняется, – слышится голос в дверях, где стоит Олег, успевший появиться из ниоткуда.

– Ты принес? – спрашивает его малышка.

– Принес, – кивает тот.

– Давай сюда!

Девчушка тут же вскакивает на моей кровати, быстро переминая ноги, словно куда-то бежит, пока Олег заносит в мою комнату с десяток бумажных пакетов с наименованием какого-то магазина.

– Сонечка, это наш подарок! – радостно кричит малышка.

Шустро спрыгивает с кровати, быстро целует своего крестного в щеку, который привычно подставляет ее, и достает из одного пакета бирюзовое платье с тонким пояском, а за ним коробку с обувью.

– Это взамен испорченным вещам, – подтверждает ее слова Олег. – Я был занят, так что пришлось все заказать. Но мои девчонки никогда не ошибаются с размером, – Олег улыбается, так красиво, так по-доброму, что мне тоже хочется улыбнуться этой крутой парочке. – Джес, пошли, тебе надо переодеться и сходить в душ перед ужином. Мы, кстати, – эти слова уже обращены ко мне, – купили омара.

Ну ладно, уговорили. Второй ужин мне не повредит. Когда еще удастся поесть омаров?

Джес бежит в комнату, чтобы приготовиться к ужину, а я следую за Олегом на кухню и усаживаюсь за барную стойку в ожидании появления первого своего омара. Мне нравится наблюдать за блондином, пока он рвет на большие части листья салата и раскладывает их по тарелкам, режет лимон на кругляши и выкладывает их поверх нарванных листьев. В этом есть что-то красивое. Природно красивое. В его уверенных свободных движениях, в расслабленном спокойном лице, в том, как белоснежная офисная рубашка из тонкой ткани натягивается на плечах и спине, когда он достает с верхней полки холодильника соус. Мне вдруг до безумия хочется снять с него эту рубашку, чтобы рассмотреть его голый торс на предмет родинок и волосков на груди. Интересно, у него есть татуировки? Я вот мечтаю сделать татушку, но пока не определилась с зоной нанесения и рисунком. Он ведь должен что-то значить?

Олег умело разделывает омаров, орудуя специальным ножом, выкладывает на лимонные кружочки уже готовое к употреблению мясо, чему я до безумия рада, поскольку понятия не имею, как есть этих ракообразных.

– Так что со свиданием? – он нарушает тишину, поливая содержимое тарелок соусом, ставит их на барную стойку, и садится напротив меня.

– А что с ним? – пожимаю плечами, не собираюсь рассказывать ему о Марате.

– Да ладно, я миллион лет не был на свидании, – он говорит просто, как будто мы давно знакомы и каждый вечер делимся подробностями личной жизни, – дай хоть послушать, как это сейчас делается.

– Старик, – хихикаю, тут же заткнув рот кусочком белого мяса в лимонном соусе.

Боже! Еда Богов! С наслаждением разжевываю деликатес, жалея, что ем не одна и не могу напихать в рот побольше, чтобы вкуснее было.

– Так ты поехала к нему на первом свидании? – светлый серый взгляд наблюдает за мной с интересом, улавливаю в его глазах светящиеся блики, похоже, ему нравится этот разговор.

– Я не собираюсь рассказывать тебе о своем свидании, – теперь в рот отправляется салат, целая копна салата, чтобы я могла как можно дольше не разговаривать.

– Почему? – блондин посмеивается. – Потому что поехала к нему, или потому, что он не позвал тебя?

– С чего ты решил, что он не позвал меня? – возмущаюсь с набитым ртом, ведь этот парень снова намекает на мою невостребованность у своего племени.

– Я ничего не решил, и не могу ничего решить, пока ты мне все не расскажешь. Давай, – блондин тоже жуется, так что я начинаю чувствовать себя раскрепощеннее, – поделись со мной своими приключениями, а я поделюсь с тобой своими.

– О, у тебя еще бывают приключения? – усмехаюсь я, хотя мне вообще не смешно.

Уверена, у этого красавчика приключений за один день бывает больше, чем у меня за всю жизнь.

– Ну, я ж не евнух, – ни капли не стесняется красавчик. – Кстати, может, немного вина?

– Хочешь напоить меня и выведать все мои тайны?

– А у тебя так много тайн?

Высокая фигура поднимается, поворачивается ко мне спиной. И пока он достает из бара, встроенного в кухонный гарнитур, темную бутылку, легко открывает ее и наливает вино в бокалы, я могу рассматривать упругую задницу и мускулистую спину. Вот бы все мужчины были похожи на Самойлова. Он выглядит аристократично вкусно, пока идет обратно к стойке с двумя пухлыми бокалами на длинных ножках.

– Расскажешь мне парочку из них?

О Боже! Он смотрит на меня, игриво поблескивая глазами и приподняв уголок губы в полуусмешке. Моя спина без моего ведома выпрямляется, выпячивая грудь, и я заставляю себя ссутулится обратно и сгибаю ногу, подкладывая ее под попу, чтобы выглядеть расслабленно. Не хочу, что он думал, будто я смущена его вопросами и ухмылочками. Тянусь за бокалом, но Олег останавливает меня одним взглядом, долгим, изучающим, останавливаясь на губах, проводит языком между своими так, что мне отчетливо видно движение его кончика. Сглатываю от желания почувствовать этот кончик на себе. Наверно, этот парень умеет выделывать им такие виражи, что… Олег медленно приближается своим бокалом к моему, и я вздрагиваю от тонкого звучания стекла, так неожиданно прозвучавшего в тишине.

– Теперь можешь пить, – мягко, бархатным голосом произносит он, растягивая слова, и я подношу бокал ко рту, делая глоток насыщенного вкусом напитка под его пристальным взглядом.

– Не глотай сразу, оставь во рту на пару секунд, – звучит бархатное указание, – почувствуй вкус, раздели его…

– Вы чего меня не позвали?

Вздрагиваю от звонкого голоса и глотаю вино, едва не закашлявшись. Джес зашла на кухню неожиданно… видимо, только для меня, Олег прекрасно видел, что малышка идет. Дверная рама за моей спиной, и отлично просматривается им. Так что парень теперь еще шире ухмыляется, наслаждаясь моим конфузом.

– Я бы хотела поменять салат на молочный коктейль, – решает девочка, ловко забравшись на высокий барный стул. – Будешь мой салат?

Маленькая ручка пододвигает тарелку ко мне, предлагая вторую порцию. Ответ ей не интересен, она продолжает болтать, ведь этот мир создан для таких маленьких цариц.

– Я не люблю омаров. Мне больше нравятся блинчики и маленькие котлетки с рисом. Так что с моим коктейлем?

Теперь смотрит на Олега, с детской надеждой в глазах, такая милая, с широкой просящей улыбкой, с распущенными, волнистыми от култышек длинными блестящими волосами до самых бедер, в шелковом платьице с пышной юбочкой, словно собралась не на домашний ужин, а к праздничному столу в дорогом ресторане. Потрясающая девочка.

– Пожаалуйста, креестный, – тянет ангельским голосочком, обещая ему взглядом отличные оценки, веселость и все, что может пообещать ребенок, готовый продать душу за вкуснятину. – Дорогой, любимый дедечка Олег. Всего один коктейль, – показывает пухлый пальчик с отполированным блестящим ноготком, пытаясь добиться своего от мужчины, сидящего напротив с непроницаемым лицом. – Один, маленький коктейльчик для твоей единственной любимой крестницы.

– Господи! – не выдерживаю я. – Сделай ей этот коктейль! Она не станет больше пакостить! Пожалуйста, – и я тоже цепляю широкую улыбку и выставляю палец, маяча им перед лицом блондина, и, парадируя чудную малышку, ласково вытягиваю, – один, маленький коктейльчик, для твоей любимой единственной крестницы!

– Думаете, – Самойлов переводит сердитый взгляд с меня на малышку и обратно, задержавшись на мне теперь дольше, чем в первый раз, – вдвоем сможете уломать меня? Нифига. Ты, – аккуратно укладывает ладошки крестницы на стол, пододвигая обратно к ней ее тарелку, – чтобы съела хотя бы половину, а потом за уроки. У тебя еще вечерняя растяжка через два часа после ужина. А ты, – серые глаза мажут от моей груди вверх, проявляя снова потрясающие светящиеся звездочки в них, – не вздумай потакать этой манипуляторше.

***

Хотя, я определенно угостил бы эту лапочку одним молочным коктейлем, не будь она родственницей Кобаря. Хорошенько бы так угостил, даже дал бы ей слизать его с меня, потому что эта белокурая мордашка была сейчас чертовски возбуждающа, выпрашивая поблажек для Джес. Черт, я хотел бы увидеть ее, скачущей на себе и умоляющей дать ей кончить… ооо, как бы хорошенько ей пришлось попросить меня.

– Я скажу Юре, что ты меня не кормил, – малышка ворчит себе под нос, остерегаясь высказать угрозу громче.

– Мы скажем ему об этом вместе.

Осекаю ее хмуро, потому что иногда эта девочка выводит меня, не смотря на мою всепоглощающую любовь к ней.

Остаток ужина проходит в молчании. А жаль, начинался он занимательно. Мне правда, интересно, как прошло свидание Сонечки.

Надеюсь, ее бойфренду не повезло.

Соня вызывается убрать со стола, и я оставляю ее на кухне, а сам проверяю, уселась ли Джессика за уроки. И да, сегодня малышка села за занятия без лишних уговоров. И даже не просит помощи, которая ей действительно частенько требуется. В свои десять лет она изучает два дополнительных языка, не считая английского, который, в общем то, ее первый и родной. Вот только после переезда в Россию у малышки возникли проблемы. Она долго не могла понять, на каком языке должна говорить, и пока два этих идиота – Юран с Тиной – разбирались между собой, Джес придумала странную языковую смесь, отучить ее от которой удалось лишь общими усилиями.

Валюсь на диван, включая попутно телек, чтобы продолжить просмотр «Бесстыжих», ведь заняться мне особо нечем. Я отказал Марго во встрече, когда она звонила мне утром, потому что не хочу оставлять Джес одну, и теперь вот подумываю, что зря. Ничего с малышкой не случится, если она побудет дома одна пару часов. Тем более тут… Точняк! Тут же Соня!

Бегу к ней в комнату, куда она протопала всего минут десять назад, покончив с уборкой кухни после ужина. Из ее комнаты слышится негромкая музыка, что-то современное, ритмичное, но незнакомое мне, хотя, это определенно обычная клубная музыка. В приоткрытых дверях виднеется ее стройный силуэт, плавно двигающий бедрами в такт музыкальному ритму. Она примеряет обновки. И сейчас на ней черное белье с перекрещенными тонкими тесемками выше бедер и на спине. Заманчиво. Да, девчонки в этом бутике определенно запомнили мои вкусы и с точностью определяют размеры. Еще бы, я регулярно завожу в их отдел своих пассий, потому что люблю, когда рядом со мной вкусно одетые женщины.

Отступаю на шаг от двери, борясь с желанием смутить Сонечку, и стучу, громко, чтобы меня услышали. Музыка тут же затихает, оставаясь играть еле слышным фоном.

– Что? – Соня подходит к приоткрытой двери, я не вижу, прикрылась она, или нет, я стою по другую сторону.

– Я хочу смыться на пару часов, присмотришь за Джес?

– А куда это ты? Гулять? Почему ты не возьмешь с собой крестницу?

– А не слишком ли много вопросов для того, кто не стал рассказывать мне про свое сегодняшнее свидание?

Ее вопросы вызывают только улыбку. Мне нравится этот болоболящий тон и интерес ко всему происходящему.

– Расскажу, если возьмешь меня с собой, – торгуется Сонечка. – Нас.., – тут же исправляется, – нас с Джес. А что, я не против вечерней прогулки по Москве. Мне, знаешь, нравятся все эти огни и оживление. Не люблю дома сидеть.

В этом мы с ней похожи. Я тоже обожаю московскую суету. Стоит только выйти из дома, как попадаешь в водоворот событий, тянет зайти куда-нибудь, где под громкую музыку извиваются десятки женских тел.

– Как-нибудь обязательно возьму, но не сейчас.

– А почему?

Снова вопрос. Улыбаюсь шире.

– Хочу немного расслабиться. Так ты присмотришь за Джес?

– Если ты в какой-нибудь клуб то знай, я тоже хочу. И за то, что я сейчас посижу с твоей племянницей, ты потом сводишь меня в самый крутой клуб города. Договорились?

– А ты потянешь самый крутой клуб? – черт, мне нравятся такие разговоры.

– Обойдемся без торга, – отрезает девчонка, – вряд ли у тебя есть выбор, или ты оставишь мелкую тут одну?

– Ок, как только Джес уедет домой, тебя ждет самая жаркая клубная ночь, – обещаю я, – и.., – легким нажимом толкаю дверь, чтобы еще раз окинуть Сонечку взглядом, и, не заметив особого смущения, пару мгновений наслаждаюсь увиденной картиной, – тебе идет это белье.

– Долго еще будешь пялиться? – девушка упирает руки в тонкую талию, покрываясь краской, не смотря на воинственную позу. – Или увидел что-то, чего раньше не видел?

– Дерзкая, – делаю шаг навстречу маленькой фигурке, чуть касаясь, пальцем поддеваю ее подбородок, – и бесстрашная, – во всяком случае, пытается казаться именно такой. – Будь ты такой на сегодняшнем свидании, не пришлось бы сидеть с мелкой, – ухмыляюсь сжавшимся губам Сони, – уверен, нашлось бы гораздо более интересное занятие.

Мне до иголок во рту хочется поцеловать эти сжатые губки, такие яркие, чувственные и манящие. Верхняя губа снова опущена на нижнюю, и выглядит Соня надувшимся ребенком. Я поддеваю ее подборок еще разок и выхожу из комнаты, довольный оставленным за собой раундом нашего словестного баттла. Дверь за мной захлопывается с глухим звуком, отчего улыбка на моем лице расширяется до размеров самого лица. До чего же миленькая эта Соня.

А возможно, меня просто снова тянет на запретное, как происходит с каждой новой секретаршей Романова.

Комната моей крестницы приоткрыта, но я все равно трижды стучусь. Она имеет право на личные границы. Кроме того, она девочка, а значит мне стоит быть максимально деликатным. В комнате слышатся шуршания, но я не заглядываю в щель между рамой и дверью. Полагаю, у малышки имеются детские секреты. И на них она тоже имеет право. Я лишь надеюсь, что однажды она поймет – я тот человек, которому она всегда и все сможет рассказать. «Заходи, дядя Олег» – получаю ответ на стук через минуту.

Захожу. Маленькая Орловская невинно сложила ручки на коленках и сидит на кровати. Ее глазки предательски бегают, а губки растягиваются в улыбке.

– Джес, – сажусь перед ней на корточки, оглядываюсь по сторонам, но ничего не нахожу, – ты привела друзей и прячешь их от меня?

– Нет, дядя Олег, – напряженно мотает головой. – Я пока не могу тебе рассказать, но у меня есть сюрприз.

– Для кого?

– Для всех, – утвердительно кивает. – Он понравится всем. Точно тебе говорю.

– Хорошо, – киваю, улыбаюсь. – Пообещай мне только, что это не змея, которую ты утащила из зоопарка, – и малышка кивает, хихикая.

Уж не знаю, что она прячет в комнате, но рыться в ней явно не стану. Полагаю, Джес может скрывать под кроватью коробку со вкусняшками, которые купила в школьном кафетерии. Что ж, скажу завтра тренеру, чтобы погоняла ее посильнее.

Беру с нее обещание слушаться Соню, не творить гадостей и вовремя лечь спать. Обещаю завтра провести с ней весь вечер и покидаю квартиру.

Я точно знаю, в каком клубе Марго сегодня, поэтому не звоню ей, а сразу еду в «Палас», где собираюсь посидеть с полчасика в атмосфере шума, музыки, гомона голосов и воодушевляющей меня обстановке непрекращающейся вечеринки, а затем забрать Марго и провести часок в ее уютной небольшой квартирке, где мне всегда рады.

Не сразу нахожу ее. Она сидит в компании подруги, которую я уже видел пару раз и незнакомого мне парня лет двадцати семи, плюс-минус. Похоже, девчонкам снова не хватает на оплату счета, уж очень они любезны с этим незнакомцем.

– Котенок! – Марго ласково обнимает меня, как только видит, прижимаясь всем своим потрясающим теплым телом. – Я думала, ты не придешь. Айда к нам, – от нее пахнет алкоголем и туалеткой, которую я привез ей недавно из Сен-Клу, куда летал с Романовыми. – У нас тут пирушка.

– Собирайся, – кусаю ее за ушко, оттягивая зубами розовый топаз, на длинной цепочке, торчащий из него. – Я соскучился, – глажу выгнутую спинку, ощущая разгоряченную под тонкой тканью платья, кожу, и ощупываю пятерней зад.

– Может, еще хоть часик посидим?

– Двадцать минут, – смотрю на часы, засекая, у меня не так много времени. – Олег, – жму руку сидящего за столом парня, киваю в знак приветствия девушке, имя которой не запомнил.

Заказываю коктейли девчонкам, устремляя взгляд на танцпол, где, не смотря на будничный день, полно народа. Обожаю всю эту движуху, хоть и не часто посещаю такие места в последнее время. Раньше проводил так каждый день. Не мог остановиться, тусил на танцполе и вливал в себя литры алкоголя, просыпался каждое утро с новой телкой и ехал на работу только к обеду, оставив деньги на такси для единовременной пассии. А после работы снова шел в клуб. Меня завораживает толпа потеющих тел, раскрепощенно двигающихся в такт музыке, балдеющих от беззаботности и легкости, наслаждающихся радостями жизни, словно в последний раз.

– Зай, ну ты что такой сердитый сегодня? – кричит, перекрикивая музыку, Марго, приближаясь к моему уху, а ее ладонь ложится на область моего паха, намекая на ожидающие меня радости.

– Потанцуй, – прошу ее.

– Зайчуш, я так устала, ног не чувствую, – Маргоша выпячивает губки, покрытые ярким розовым блеском, но я не обращаю внимания на ее просьбу, мне нужно, чтобы она станцевала.

– Давай-давай, – выгоняю ее из-за стола, легко подталкивая.

Хлопаю по заднице, когда та выходит, и рассматриваю ее гибкое тело, кружащееся вокруг себя выученным движением. Засекаю еще пять оставшихся минут, кладу на стол пару крупных купюр, чтобы покрыть счет, девчонки всегда заказывают примерно на одинаковую сумму, и, обняв Марго за талию, вывожу ее из клуба. Она потом попрощается с подругой. Сейчас она нужна мне.

Моя старая знакомая уже в машине расстегивает ширинку, медленно проводя ладонью по стволу. Трафик в это время почти разгружен, машин на дороге не так уж много, так что я расслабляюсь, делаю музыку погромче, откидываюсь на сиденье и гоню в гости к моей развратной подруге.

Ночная Москва – мой идеальный город. Она всегда живая, движущаяся, звучащая громко, вызывающе и в то же время показывает своим голосом, что она дама со вкусом. Я знаю все закоулки этого города от театров и богемных сборищ до разваливающихся пятиэтажек на окраинах. Я знаю историю каждой станции метро и ресторанчики с изысканной кухней народов мира, лучшие стриптиз-клубы и небольшие уютные парки, где можно провести время спокойно и без лишних глаз. И я не знаю ни одного другого такого города, который возбуждал бы меня каждое утро, хотя в мире осталось мало стран, где я не побывал. После универа я много путешествовал. Да и пока учился в универе, если честно, тоже, я не слишком много времени уделял учебе, о чем порой жалею.

– Хочешь, перелезем на заднее сиденье? – отвлекает Марго от мыслей, когда я останавливаюсь у ее дома, но я мотаю головой. – Ладно, только у меня не прибрано.

– Считаешь, это сейчас важно? – аккуратно застегиваю ширинку, потому что я возбужден так сильно, что движения причиняют боль, пусть и приятную.

В лифте целую девушку, приподнимая темное бардовое платье. Пролажу пальцами под тонкую сетчатую полоску ее трусиков, удовлетворенно натыкаясь на возбуждающую влагу, которую тут же заставляю ее слизать, поднося пальцы к ее рту. Эта девушка знает, что должна делать, так что ее рот тут же покорно открывается. Мы друзья, но к сексу это не относится. Я помогаю ей, когда это нужно, и мы даже проводим иногда время вместе, но в постели она выполняет все мои желания. А после не просит остаться, и никогда не задает вопросов о наших отношениях. Это лишнее, она знает это. Именно поэтому я периодически встречаюсь с ней уже несколько лет. Остальных настолько не хватает. Обычно девушки уже после двух-трех кроватных свиданий предлагают начать встречаться, выдвигают требования, ставят ультиматумы, которые я ненавижу. А Марго такая же, как я, она хочет получить удовольствие и не заморачиваться насчет правильности действий. Мы не делаем ничего плохого, мы просто получаем друг от друга то, что нам надо.

Я затаскиваю ее в квартиру, уже когда ее ноги оплетены вокруг моей талии. Соседские пересуды нас не интересуют. Мы не успеваем дойти до дивана в единственной комнате этой квартиры, я прижимаю ее к стене и стягиваю трусики, выкидывая их в сторону. Туда же летит платье, которое снимает сама Марго, оставаясь совершенно голой. Раздвигаю ее мягкие бедра и оказываюсь наконец там, где давно хотел. Возбуждение сегодня застало меня врасплох, поэтому я набрасываюсь на девушку, забывая про те ласки, которых хочется ей. Но она не останавливает меня, она тоже готова, она тоже хочет. И я удовлетворяю обоюдное желание, входя в нее все резче и грубее. Мне мало… мало ее криков, мало ее ног, вжавшихся в мой зад пятками. Мало губ, плотно обхватывающих мои пальцы, волос, в которые я вцепился ладонью, чтобы она не билась затылком о стену. Мало ее…

– Барсюш, – шепчет девушка, складывая голову на мое плечо, когда я кончаю, – ты сегодня просто зверь. Ты так еще не трахал меня. Повторим?

Неугомонная Марго. За это и нравится мне. На все готова. Ухмыляюсь.

– Обязательно. Дай отдышаться.

Я все еще в ней, уже придерживаю ее за бедра, потому что не хочу покидать ее уютное тело. Присасываюсь к длинной шее, вдыхая приятный запах туалетки, которую сам для нее выбрал.

– Сходим в душ вместе?

– Нет, налей ванну.

Медленно выхожу, чувствуя содрогание ее тела от последнего трения, и по моей макушке проходится еле заметный ветерок от ее долгого выдоха. Посмеиваюсь шаткой походке девушки, иду на кухню, скидывая на ходу рубашку и брюки, которые так и не сменил на другую одежду, когда вернулся из офиса. Достаю из холодильника бутылку шампанского, открываю и иду в ванную, где уже пахнет какими-то солями, которые бухнула в воду моя развратная подруга. Вода еще не набралась, но Маргоша уже возлежит в ней, расставив ноги на бортики. Максимально отодвигаю длинный устаревший кран и сажусь с другой стороны, подставляя плечо под струю воды. Просовываю свои ноги под ноги девушки, приподнимая их, и Марго скользит по дну ванны всем телом, уходя под воду с головой.

– Коть, ну ты чего?

Ржу над потерянным выражением ее вынырнувшего, мокрого лица и тем, как она стряхивает воду с лица и волос. Возбуждает.

– Нам нужна ванна побольше, – резюмирую.

– Ага, с моей зарплатой разве что на корыто хватит, – смеется девушка.

– А я тебе зачем? – я вполне могу себе позволить перевезти ее в хорошую квартиру с большой ванной комнатой. – Почему ты вечно просишь деньги на какую-то хрень типа счета или шмоток, когда уже давно могла бы раскрутить меня на нормальную хату?

Мне это, правда, не понятно. Марго, чаще всего, просит оплатить ее счет в каком-нибудь клубе. Я не покупал ей ничего дороже этого бардового платья от известного кутурье, в котором она была сегодня, а она, полагаю, заслужила нечто большее, раз терпит мои внезапные появления и оставляет любые планы, если мне это нужно.

– Не хочу привыкать к хорошему, – девушка присасывается к бутылке шампанского, делая несколько глотков, выпускает напиток изо рта тонкой струйкой прямо в меня, отчего я снова ржу. – Ты решишь потом, что наигрался со мной, и мне придется вернуться из твоего королевства в свои шикарные хоромы, – она обводит руками стены узкой ванной, покрытой старой голубой плиткой, сохранившейся, вероятно, со времен постройки дома.

Глупо. Недальновидно. Мы, действительно, можем прекратить наши встречи через месяц, или даже завтра и она останется тут, с дорогими шмотками и фотками из наших путешествий. Не люблю глупых баб. Но понимаю ее. Марго боится попросить меня о большем. Я могу послать ее куда подальше и уже через пять минут найти ей замену, такую же, как она, готовую выполнить мои желания в любое время. С другой стороны, это такой социальный контракт. Любой мужик, обладающий миллионами понимает, что женщина, как бы она себя не вела, рядом с ним не только из-за симпатичной мордашки или хорошего члена, она ждет чего-то еще. Материальных благ в том числе. И если она не просит ничего значительного, это наталкивает на определенные мысли. Либо дура, либо замуж собралась. А жениться на Марго я уж точно не стану.

– Выбери себе квартиру, – предлагаю я, потому что хочу сделать приятное этой всегда веселой девушке, ножки которой уже упираются в мою грудь, легко массажируя ее. А еще хочу дать ей понять, что ничего большего, чем сейчас, между нами не будет и ждать переезда ко мне ей не стоит. – Прямо завтра, – не люблю откладывать, – я оформлю ее на тебя.

– Олег! Ты что!? – она всегда веселит меня. – Ты же не собрался купить мне квартиру?

– Именно это я и собрался сделать, – улыбаюсь и киваю, проводя ладонями по стройным гладким ножкам. – Выбери все, и квартиру, и ремонт и мебель. Она будет твоей, вне зависимости от того, чем кончится наше с тобой сотрудничество.

Маргоша уже, похоже, не слишком меня слушает, заливает в рот так много шампанского, что не может проглотить его и ее щеки надуваются.

– Ты знаешь, что ты самый лучший человек, которого я встречала? – удивленно произносит она, расправившись с жидкостью во рту.

– Заставь меня в это поверить, – требую я.

– О, еще как заставлю, мой дикий зверь, – она сексуально облизывает губы, приближаясь ко мне, но я не могу воспринимать ее всерьез, поэтому снова ржу.

«Мой дикий зверь» – звучит ржачно, как из старой порнушки. Черт! Как из порнофильмов времен моей бабули. Желание повторно трахнуть Марго тут же пропадает. Смотрю на часы. Мое время как раз вышло. Пока возвращаться домой.

***

Я всегда много ем. Но экзамены это то, что заставляет меня превратиться в едока восьмидесятого уровня. В период экзаменов я не просто ем, я жру. Накидываюсь на любую еду, накладываю ее побольше и ем, перечитывая вызубренные сразу после каждой лекции, параграфы. А когда на тарелке ничего не остается, иду за новой порцией. Что и делаю сейчас. Я уже доела половину порции оставленных Джес омаров. Теперь думаю порадовать себя ветчиной, которую видела в холодильнике. Странно, свет на кухне горит. Не видела, чтобы Джес выходила из комнаты. Но девочка тут, на кухне, шухерится в углу между барной стойкой и шкафом, склонила голову над чем-то, что держит в руке, а другую руку держит над этим чем-то. Так-так-так…

– Джес, ты почему не спишь?

Я проверила ее пятнадцать минут назад, и малышка лежала в кровати с закрытыми глазами, в своей комнате, люстра в которой светится в темноте и бросает на стены проекции планет и звезд. Вот бы мне в детстве такую комнату!

– А ты что, следишь за мной? – огрызается девочка.

– Да что ты там делаешь?

Подхожу к ребенку и вижу в ее руках стакан растопленного мороженого, в котором она пытается бесшумно размешать сок палочкой для суши. Ох, бедный ребенок. Бедный голодный ребенок! Знала бы моя мама, что эти люди держат ребенка голодом, заявила бы на них в службу опеки.

– Ты теперь расскажешь все крестному? – девочка грустно прижимает стакан с лакомством к груди, словно ждет, что я сейчас отберу его.

– Знаешь, что я сделаю? – улыбаюсь, я уже простила этой премиленькой малышке все ее утренние пакости. – Я сейчас достану кухонный комбайн, – отвечаю на вопросительное выражение Джессики, – и сделаю нам по огромной порции молочного коктейля. Мы выпьем его вместе, медленно, чтобы прочувствовать каждую секундочку этой вкусности и никогда, никому об этом не расскажем. Договорились?

Джес задорно кивает, широченно улыбаясь. Откладывает свой преступный стакан на стойку и достает из морозилки целый брикет пломбира, на секунду прижимая его к сердцу, словно в этот момент он самое дорогое в ее жизни.

Я вот тоже люблю молочные коктейли, так что моя порция получается в два раза больше, но Джес не возмущена, она выпивает лишь половину своей, а вторую отдает мне и, пока я выпиваю ее, тщательно слизывает с губ остатки сладости.

– Мы должны все помыть.

Она сама встает на табурет и тщательно моет два наших стакана, а я тут же вытираю их полотенцем и складываю в шкаф, откуда взяла. То же самое проделываем с комбайном.

– И часто ты так делаешь?

Мы обе улыбаемся. Теперь нас связывает тайна, а это всегда приятно сближает.

– Нет, – девчушка мотает головой, – никогда. Я не обманываю. Обычно дядя Олег сам делает мне коктейль, но сегодня я повела себя дурно и была наказана. Прости меня.

– Но ты ведь не поступишь так больше? – я должна в этом убедиться, еще одного уничтоженного гардероба я не переживу.

Потрясающая девочка снова мотает головой и я обнимаю ее. Я бы даже поцеловала ее – такая она сейчас солнечная.

– У меня есть еще одна тайна, но я тебе пока не скажу ее, больше одной тайны за вечер, это много, – хихикает девочка.

Интересненько. Но… подождем, что же она преподнесет мне в следующий раз.

Мы собираемся уже расходиться, когда слышим, как открывается входная дверь. Это Олег вернулся, теперь выйти их кухни незамеченными нам не удастся. Коридор, ведущий к комнате Джессики, прямо напротив кухни, и пересекается входным коридором.

– Вы че еще не спите?

Олег появляется в кухонной арке слишком быстро, чтобы мы успели спрятаться.

– Джес, – его взгляд падает на стакан на стойке, где все еще находится не размешанная смесь девочки, – ты все таки пила коктейль? Мы ведь договорились, – парень выглядит рассерженным.

– Это я себе делала, – ориентируюсь я, быстро хватая стакан. – Джес забыла выпить витаминку, поэтому и пришла сюда, – выдумываю ложь, должны же дети пить витамины.

– Да, я позвала Соню, чтобы она достала мне мишек из шкафа, он высокий, – умная малышка на лету подхватывает мою ложь, указывая пальчиком на навесной шкаф.

Я оказываюсь права, Олег достает из шкафа детские витамины и дает крестнице одного мармеладного мишку. Малышка выходит из кухни, делая за спиной мужчины быстрый реверанс в знак благодарности мне.

– Спокойной ночи, малышка, – теперь, когда девочка его не видит, Олег улыбается, ждет, когда она уйдет, а затем упирается хитрым взглядом в меня. – Пей, – кивает на коктейль.

Мой желудок полон. Честно. В него больше ничего не может поместиться, но я делаю несколько больших глотков сладкой смеси, осушая стакан и на последнем глотке – о ужас! – из меня вырывается отрыжка. Короткая, чуть слышная, но я краснею с головы до пят, а Олег тихо смеется, проходит к раковине, моет руки, достает из холодильника бутылку минералки и удаляется в свою комнату, кидая по дороге «Она делает так каждую ночь»

Ух! Девчонка меня обманула! Мелкое хитрое чудовище!

Удобнее утраиваюсь на диване в зале, где оставила учебник, мне нужно успеть прочитать еще один параграф. Экзамен через два дня, а значит, мне останется еще девять параграфов. По три в день. Но возможно, сегодня мне хватит сил, чтобы прочитать больше трех параграфов, тогда на следующие дни останется меньше. Я стараюсь делать так всегда. Заглотить сразу как можно больше информации, чтобы в ночь перед экзаменом не думать о провале. В период сессий я мало сплю. Так что уже через час после нашего с Джес ночного коктейлепития и двойного похода в комнату с сантехникой, иду на кухню за чашкой кофе и ветчиной.

Как всегда в эти периоды, время идет незаметно. Я даже не смотрю на часы. Мне не важно, который час. Если я усну, то прямо тут, на этом диване, с учебником в руке, а если нет, то, скорее всего, пойду в универ вообще не поспавши. Я не имею право завалить сессию. Слишком уж много мне пришлось вложить сил в получение стипендии на этом факультете международного права, куда попасть так сложно, что учатся на нем по большей части либо такие вот умники, как я, либо дети из очень обеспеченных семей. Зато с таким образованием передо мной откроются двери в топовые бизнес проекты, а если диплом будет красным, то и в большой бизнес. А мой диплом будет красным, именно для этого я не сплю ночами, зазубривая и так уже знакомый материал. Это не страшно – не поспать несколько ночей, зато моя сессия не затянется на целый месяц, который отнимет у меня треть лета. Первую сессию я сдала экстерном, чтобы поскорее поехать домой в Ижевск. Вторую собираюсь сдать так же. Я уже получила «автоматы» по всем зачетным дисциплинам, сдала экстерном четыре экзамена, оставив на последок лишь три. Я сдам их в мае, чтобы в июне быть совершенно свободной для поисков работы, которая позволит мне подкопить деньжат для путешествия в Лос-Анджелес. Я уже выписала пару телефонных номеров семей, ищущих репетиторов по английскому, а так же юридических фирм, где требуются помощники для бумажной работы. Вообще, если я хочу полететь в августе в Америку, мне, возможно, придется расстаться с мыслью о беззаботном времяпрепровождении на Камской даче родителей. Жаль, но… надеюсь, мне удастся выбраться туда хотя бы на несколько дней.

– Сонь, – меня теребят, чья то рука крепко сжимает плечо, так приятно, тепло так.., – Сонь, просыпайся, – и голос такой твердый, бархатный, тягучий. – Сооняя…

– Давай я ее водой обрызгаю, – а я это пискливый голосок, детский.

Кого водой? Меня водой? Не надо меня водой! Вскакиваю. Ох, я все же уснула с учебником.

– Ты всю ночь что ли читала? – Олег кивает на учебник.

– Ага, – прикрываю рот, отвечая, я ж не чистила зубы перед сном.

– Собирайся, позавтракаем, и я развезу вас. У тебя двадцать минут.

Мне хочется сказать, что я и сама могу доехать до института, но отказаться от поездки на крутой тачке Самойлова очень уж сложно, поэтому я включаю режим робота и несусь в комнату. Обойдусь без душа? Ага, блин, самой смешно. Включаю режим бешеной кошки, запрыгиваю в душевую, быстро мою голову, умываюсь-подмываюсь и надеваю один из своих новых костюмов – черные брючки с лайковой нитью, плотно обтягивающие попку с бедрами, чуть расклешенные книзу, и короткую фиолетовую блузу с рукавом до локтя. Мне нравится мое отражение. Я не успеваю накраситься, так что просто покрываю губы розовым лаком. Обойдусь без завтрака, перекушу пирожками в столовке, все равно в универ приеду раньше, чем нужно.

Джес с Олегом ждут меня в коридоре, уже одетые. Малышка прыгает вокруг крестного с радостным «Шо-ко-лад-ная! Кар-тош-ка!», распевая название кафе звонко, прихлопывая при этом в ладоши.

– Тетя Соня, придешь сегодня смотреть на меня? У нас репетиция Золушки. Я буду исполнять Злюку. Мне не досталась роль Золушки, потому что я толстая.

Девочка грустно задумывается, но тут же снова улыбается, хочет что-то сказать, но мы с Олегом в один голос перебиваем ее громким:

– Ты не толстая!

– Да и без разницы, – глаза девчушки сужаются, опускаются к полу, – может быть, с Иринкой Гольневой сегодня что-то случится, и я буду исполнять ее роль.

– Не вздумай, – осекает ее Олег, – ты будешь Злюкой, тебе даже играть ничего не придется.

Парень устало вздыхает, мотает головой, подозревая свою крестницу в подготавливаемой пакости. Мне становится страшно за этого ребенка. Пожалуй, я откажусь от просмотра.

– А потом мы пойдем в парк кататься на каруселях, – рекламирует свое приглашение.

– Прости, Джес, но у меня сессия и я не могу тратить время на гулянки.

И это чистая правда, единственное, что может отвлечь меня от чтения параграфов – Марат, пригласивший меня на романтический вечер, но что-то я не рассчитываю особенно на его решительность.

Олег везет нас в «Шоколадную картошку», где я съедаю манную кашу с шоколадной крошкой и расточаю комплименты этой, и правда, очень вкусной пище, на радость малышке. Олег пьет кофе, две чашки со сливками и ореховым сиропом. Мне тоже достается такой стакан. Вкусно. Теперь я люблю кофе с орехами.

– Точно не поедешь с нами? Я бы забрал тебя с универа после учебы, – предлагает он и мне даже кажется, что надеется на положительный ответ, потому как после моего отказа, он молча ждет, пока я выйду из его спорткара и резко стартует с места.

Курю с девчонками у входа. Вдыхаю никотин с наслаждением. Мне не хватает этого. Я не курю в квартире Олега, потому что не знаю, как спросить его о том, где это можно делать, а курить в подъезде, похожем на музей, рука не поднимается. Или рот не открывается? Ха! Не знаю, как правильно сказать, в общем, открыть пачку сигарет в таком подъезде значило бы осквернить всех тех трудяг, которые создали это чудо. Поэтому я накуриваюсь в универе – по две сигареты на каждой перемене. Возможно, от меня пахнет от как пепельницы, но я не могу избавиться от этой отвратительной, расслабляющей привычки.

– И кто этот буратино на Ягуаре, с которым ты приехала сегодня? – Лия, моя однокурсница, яркая высокая шатенка, каждый день появляющаяся в универе в новом наряде, кидает бычок в урну и тут же подкрашивает губы, смотрясь в зеркальную входную дверь.

– Ээ, – не знаю, а кто Олег для меня? Парень, не считающей меня привлекательной? – Это друг мужа моей сестры, – отвечаю, как есть, – я живу у него, пока квартиру Леши не отремонтируют.

– Иии? – Лия выпучивает смешные, похожие на рыбьи глазки, заставляя меня продолжать.

– И я живу у него, – повторяю я, потому что больше мне рассказывать нечего, – временно, – добавляю, чтобы лишить подругу возможности задать следующий вопрос.

– А почему ты еще живешь не «с ним»? – на последней фразе она смотрит на меня в упор, с легким даже осуждением. – Ты не забыла? Наша поездка в Лос-Анджелес в августе, Соня, просто заставь его оплатить ее!

И правда, какая же я дура – не залезла к нему в постель в первую же ночь и не выпросила себе привилегий! Ну что за люди? Почему все думают только о том, как бы стрясти с другого деньжат? Интересно, как это должно произойти? «Привет, Олег, я подумала, все таки схожу на концерт Джес, если ты, конечно, дашь мне сотню другую тысяч…»

Глупо. Мерзко. Продажно. Фу!

Марат, не смотря на идеально сидящие на мне брюки, и завлекающую походку, спровоцированную высокими каблуками, коротко поздоровался в столовой, где мы пересеклись в очереди за булочками с маком и кофе, на чем и закончил наше общение. Ничего не понимаю! Вчера, на нашем импровизированном первом свидании, все было нормально, мы целовались, болтали и отлично, как по мне, провели время. А сегодня он лишь здоровается, словно не был возбужден вчера так же, как и я. Что ж, похоже, мне придется искать другой вариант для удовлетворения гормонов, иначе скоро начну психовать без повода, подгрызать уголки листов учебников, и, возможно, даже покроюсь прыщами, как это было на экзаменах в десятом классе. Именно поэтому и было принято решение о дружеском сексе с Володькой в одиннадцатом.

Ох, милый мой, дорогой Володька. Как ты там? Приехал бы на пару дней…

После пар поуютнее устраиваюсь на высоком бортике, полукругом опоясывающем лужайку университетского двора и звоню своему школьному другу по первым опытам.

– Сонек, прости, не могу пока говорить, у меня тут свиданка намечается, – шепчет в трубку Валерка, и его без того тихий голос прерывается журчанием воды.

– Не забудь хорошенько помыться, – смешливо шепчу я, желаю ему удачи и отключаюсь.

Вот, Володьке повезло. А мне? А как же я? Всегда думала, что девчонкам заняться сексом гораздо проще, чем парням, и вот теперь встречаюсь с суровой действительностью – вселенная требует от меня добропорядочности. Ничего не поделаешь – решаю прогуляться пешком пару остановок по Столице. Буду наслаждаться малым – теплым майским деньком, столичной шумихой и возможностью поразмыслить о собственной жизни.

– Сонь!

Рядом с тротуаром, по которому я шествую, останавливается белый внедорожник, и из его окна высовывается голова Марата.

– Я тебя искал, бегал, как дурак, по универу, пока девчонки не сказали, что ты уже ушла. Еле догнал. Давай подвезу.

Парень улыбается, словно не держался весь день отстраненно. А я не собираюсь строить из себя хорошую девочку и улыбаться ему в ответ. Он обидел меня.

– Спасибо, хочу прогуляться, – строю серьезную мину и продолжаю шествие.

Странно, но ноги не так уж и устали. Оказывается, каблуки могут быть пригодны для ношения в повседневной жизни, а не только как клубный аксессуар. Или, может, это именно мои туфли? Они удобные, как тапочки. Никогда не подумала бы, что такое может быть.

– Так давай прогуляемся вместе. Подожди, я только тачку припаркую.

Не собираюсь его ждать, даже темп немного увеличиваю. Вообще бы побежала, но глупо выйдет, да и к бегу на каблуках жизнь меня не готовила.

– Сонь, я тебя чем-то обидел?

Марату удается догнать меня, в чем нет ничего удивительного. Его ладонь касается моей и обвивает ее. Я молчу, не понимая, как выразить обиду не показавшись при этом истеричной дурочкой. И мой спутник тоже молчит, не понимая, что происходит.

– Давай зайдем, – он останавливается рядом с кафе, откуда доносится приятный аромат готовой еды, но я выдергиваю ладонь и иду дальше. – Сонь, да что не так то? – парень кричит, снова догоняя меня, словно его не интересуют смотрящие на нас проходящие люди.

– А ты сам не понимаешь? – капризно спрашиваю я, останавливаясь, и сужаю глаза, в которые попадает солнечный луч.

– Нет, я не понимаю. Что я сделал?

– Вот иди посиди, – киваю в сторону кафе, – и подумай.

Марат остается стоять на тротуаре, а я двигаюсь в направлении небоскреба Самойлова, хоть и не собираюсь преодолеть весь этот путь пешком. А через несколько сотен метров мне вдруг становится смешно. Я боялась показаться глупой, но именно это и сделала. Как те девчонки, которые дуются на мелочи типа трехминутного опоздания и предлагают парням самим додумать, в чем они были неправы. Да что со мной? С Володькой я никогда не вела себя так. Это что, так на меня новая одежда действует? Или Лия, которая именно вот так, как я сейчас, надувает губы и говорит капризным тоном? Мне хочется вернуться к Марату, но позади меня его уже нет, и я спускаюсь в метро, чтобы поскорее оказаться дома. Мне срочно нужно помыться.

Ежедневные фотки группы «Крылья Коршуна» настигают меня в спортзале третьего этажа пентхауса Самойлова, так что мне приходится скинуть фото в спортивных легенсах и коротком топе в позе кошечки, в которой переписка и застала меня. Я уже перестала возмущать по поводу этих фото. Мне даже кажется это веселым. После растяжки принимаю душ, разогреваю идеально приготовленную говядину в медовом соусе с черносливом и мысленно благодарю невидимую горничную Олега за это таящее во рту мясо. Жить в его квартире мне нравится все больше. Я даже забиваю в приложении на холодильнике, в поле списка продуктов «Спасибо за говядину в соусе» и счастливая сажусь снова за учебник. Я должна перечитать главу, которая вчера была последней и только потом взяться за повторение следующих – еще одно правило красного диплома. Попутно жую орешки, найденные в одном из шкафов. Скидываю звонок папы, сопроводив его сообщением о том, что занимаюсь. Родители знают, что не стоит отвлекать меня в это время, и что я перезвоню теперь уже только следующим утром, когда буду чистить зубы и невнятно говорить, что у меня все хорошо.

От занятий отвлекает приход Олега и Джессики. Девочка возбуждена своим выступлением и заставляет меня смотреть его запись. Хорошо, ведь к этому времени я уже прочитала полагающиеся мне главы и могу немного отвлечься. Приступаю к следующим главам уже поздним вечером, когда Джес уходит спать, а Самойлов скрывается в своей комнате, откуда доносится звук душа, так что я снова отвлекаюсь, представляя блондина, смывающего с себя пену. Почему бы мне просто не уйти на свой этаж? В холле второго этажа стоит массажное кресло, в котором я и моя лекционная тетрадь смогли бы стать единым целый с максимальным удобством. Именно это я и собираюсь сделать, но выход мужчины из своей комнаты в одном только набедренном полотенце отвлекает куда сильнее, чем душевой звук и видео Джес. Боже! Он потрясающе красив и источает аромат мужественности и силы. В фильмах и интернете я видела десятки вот таких вот картин – стекающие капли воды по кубикам загорелого пресса – но видеть такую картинку вживую гораздо занимательнее. Володьку я, конечно, тоже в таком виде видела. Но… Володька есть Володька, что там смотреть то? А вот загорелый торс Самойлова, уходящие вниз поперечные мышцы его живота теперь всю ночь не дадут мне сомкнуть глаз. Хочется, чтобы капли с его пресса упали прямо в мой рот. Делаю глотающее движение, словно так оно и случилось.

– Я думал, ты уже спишь, – Олег тут же скрывается обратно в комнате, лишая меня возможности помечтать о случайно упавшем с его бедер полотенце, и выходит через минуту в своей белой футболке и голубых шортах. Тоже ничего, но в полотенце было лучше.

– Я собираюсь посмотреть телек, – на столике у дивана появляются две бутылки темного пива, холодные и манящие, – не буду отвлекать?

– Ты у себя дома, – пожимаю плечами, откладывая учебник, желание учиться пропало, как только его губ коснулось горлышко бутылки. – А ты не против, если я присоединюсь?

– Ну, компания мне не помешает.

И на экране снова Фиона Галлагер и ее семейство, творят беспредел в Чикаго. Их младший братец Карл избивает битой спортсмена, напавшего на другого их братца, а Фиона мчится на байке, крепко обнимая своего очередного ухажера, и мне становится обидно за скучную жизнь, которую веду я.

– Я вот никогда не каталась на байке, – зачем-то говорю я Олегу.

– Серьезно? – он отвлекается от экрана, рассматривая меня, словно задумываясь над правдивостью моих слов, ежусь от такого настойчивого взгляда. – Это ужасное упущение, – на его губах появляется озорная улыбка. – Скажи только слово, и я сейчас же его исправлю.

– Слово, – произношу я с вызовом, и парень тут же вскакивает с дивана, отставляя пиво.

– Оденься потеплее, я жду тебя у выхода через пять минут.

Что? На что я только что подписалась? Не успеваю понять происходящего, как Олег уже скрывается в комнате. Он одеваться пошел? А мне что делать? Бегу на свой этаж, шустро натягиваю спортивный костюм, зацепляю резинкой волосы и слетаю с лестницы обратно на первый этаж как раз в тот момент, когда Самойлов достает из шкафа один мотоциклетный шлем и протягивает его мне.

– Мы серьезно идем кататься на байках?

– На байке, – мне показалось, или Олег счастлив? – Он только один, так что держись крепко.

– А ничего, что ты уже выпил? И что Джес спит?

– Я успел отхлебнуть всего пару глотков, а Джес проснется через пару часов, чтобы стырить коктейль и тут же ляжет обратно. Она даже не заметит, что нас нет. И я так долго не выгуливал своего Харлея, что он скоро ржавчиной покроется.

– Мы не можем этого допустить, – пищу я от восторга.

Харлей ждет нас на подземной стоянке. Не понимаю, с какой стороны к нему подойти, так что Олег просто берет меня за талию и без особых усилий усаживает, а затем садится сам. Я обхватываю руками его талию, несмело, стараясь не сжимать сильно, хотя ладони мои трясутся в желании сделать это. А еще мне жаль, что мои ноги укрыты спортивными штанами, потому что мои колени дрожат от желания прикоснуться голой кожей хотя бы к ткани его джинс.

А уже через пять минут, когда мы мчимся на невероятной скорости по ночному городу, уличное освещение которого сливается в одну бесконечную светящуюся змею, мне хочется визжать и орать от адреналина, поглощающего все мое существо. Я уже не слежу за тем, как крепко вцепились мои пальцы в торс Самойлова, как близко мои напряженные ноги к его ногам, как я опираюсь на него всем своим телом, и как до ласкающихся кошек в животе приятна его близость. А еще мне хочется снять шлем, чтобы почувствовать ветер, бьющий в лицо и услышать ярче ревущий звук мотора. И мне страшно, что я не смогу больше жить без всех этих ощущений.

– Черт, – Самойлов останавливает Харлея уже где-то за городом, я не понимаю, где мы находимся и сколько проехали, – давно так не кайфовал. Я уже забыл весь этот адреналин. Будешь?

Он соскакивает с железного произведения искусства под нами, достает пачку сигарет, предлагая ее мне. Его волосы в полнейшем беспорядке, а губы растянуты в шальной улыбке. Снимаю шлем, но не могу встать с мотоцикла, потому что мои ноги замерли в напряженной позе и не хотят двигаться.

– Ты в норме? – интересуется мой водитель.

– Да, – улыбаюсь во весь рот, – у меня ноги затекли, – и говорить мне тяжело от ощущения опасности и дикости, которое я испытываю сейчас.

– Да, так бывает, особенно, когда в первый раз. Давай помогу, – Олег точно так, как посадил, за талию, снимает меня с аппарата и ставит на землю, и пока я разминаю ноги, закуривает. – Я хотел бы повторять это каждую ночь.

– Как же круто! – я начинаю смеяться, громко, не боясь помешать кому-то, ведь вокруг нас нет ничего, только начинающая зеленеть трава и деревья. – Уху! – валюсь на траву, раскидываю руки в разные стороны и посылаю в небо еще одно, но уже долгое, протяжное, – Ухуууу!

Самойлов садится рядом, снимает с себя кожанку, оставаясь в одной футболке, и протягивает ее мне.

– Подложи под себя, земля еще холодная.

– Ты такой заботливый, – смеюсь, но куртку беру, правда, холодно, только сейчас это понимаю, потому что тело начинает трястись мелкой дрожью.

Сажусь на куртку и закуриваю. Олег рядом. Мы смотрим на покрытое звездами небо и выпускаем струйки дыма вдаль. Мое тело не перестает трястись и мне хочется найти опору, так что я опираюсь плечом на Самойлова, и его рука тут же накрывает мои плечи. Да, так теплее. Он горячий.

– Продрогла? – он чувствует мою дрожь и, выкинув бычок, принимается растирать мои плечи уже двумя руками.

Как же хорошо. Нет, дрожь не проходит. Мне все еще холодно. Но я и не хочу согреваться. Мне нравится, как он пытается согреть меня.

– Спасибо, – говорю я, когда он снова садится рядом. – Знаешь, Марат сегодня почти не разговаривал со мной на учебе, – я не знаю, для чего говорю это, возможно, мне хочется поделиться обидой, или увидеть реакцию Олега на этот рассказ и получить от него совет.

Слова просто выходят из меня, пока он молча слушает. И я выкладываю ему и вчерашнее свидание и сегодняшнюю глупую ссору, по мере рассказа ловя себя на мысли – мне хочется, чтобы этот мужчина заревновал, пожалел, что посмеялся над моей женственностью, попросил больше не ходить на свидания. И я почему-то чувствую себя с ним глупой маленькой девочкой, ничего не знающей о жизни.

***

Что я делаю? Какого черта я вытащил ее ночью кататься на байке? Сам этого хотел? Да, давненько не выбирался в такие вот поездочки. И словил сейчас такой кайф, что теперь снова долго не смогу жить без него. И без обвивающих меня рук Сонечки теперь тоже придется сложно. Возбудился. Честное слово, как только ощутил ее пальчики, впивающиеся до боли в живот, возбудился как чокнутый. Гнал так, словно хотел от нее убежать. Но она лишь сильнее вжималась в меня всем телом. А теперь рассказывает, как вчера ее целовал какой-то парнишка, не упуская подробностей слюноотделения, и я еще меньше понимаю, что делаю тут.

Я не могу понять, почему от фразы о том, что она никогда не каталась на байке, я вдруг сорвался с места и понесся разрезать ночной город. Возможно, потому что и сам давно не делал этого, хотя это одно из моих любимых занятий – слушать звук ночной столицы, проносящийся мимо со скоростью света, наблюдать, как вьется перед тобой дорога, забываться в гремящем шуме мотора и чувствовать стук собственного сердца, остановив аппарат. А возможно, мне просто хотелось заставить почувствовать все это Сонечку. И я ни капли не жалею о том, что сейчас мы сидим на траве, пялясь на звезды и я слушаю этот бред о ее свидании, которое и свиданием то можно назвать разве что с натяжкой. Очень-очень большой натяжкой. О свидании со мной ей бы уж точно не захотелось жаловаться малознакомому другу мужа своей сестры. В этом я хорош. Не то, чтобы я романтик, просто мне нравится создавать атмосферу спокойной уединенности, настраивающей на раскрепощенный лад, чтобы потом провести время с максимальным развратом. Ухмыляюсь собственным пошлым мыслям.

Есть у меня одна близкая знакомая, Екатерина. Мы познакомились на одном из корпоративов фирмы. Симпатичная кареглазая шатенка, бухгалтер по заработной плате одного из предприятий, входящих в нашу орбиту. На том празднике, уже и не помню, что мы праздновали тогда, она чувствовала себя не в своей тарелке. Сидела одна за столиком, пока ее коллеги отрывались на танцполе, подпевая в такт известной поп-группе, приглашенной на этот праздник жизни. Да мне и самому скучно на таких вот праздниках – все одно и то же. Хороший ресторан, дорогой тамада, две-три знаменитости на сцене, куча напитков средней стоимости и горы еды. Напомаженные телки, развлекающие пестротой нарядов и макияжа. А Катя сидела такая одинокая, скучающая, как я, с глубокой мыслью в глазах, просто выпрямленными волосами, с легким макияжем, но в коротком платьице и чулках. Я запал на нее, как только увидел, вернее, как только представил, что она скрывает в себе: беспредельный интерес. Люблю таких скромниц, которые после одного-двух совместных вечеров превращаются в настоящих фурий. Я подвез ее до дома, мы даже посидели в ее дворе на лавке, болтая о разной чепухе. Она и не думала, что я ее главный руководитель, финансовое направление в компании – мое. Болтали об учебе, работе, ее семье. Я умею слушать даже то, что мне не интересно, в моей голове эта информация просто не задерживается. Потом я проводил ее до подъезда и, получив поцелуй в щеку и благодарность за проведенное время, удалился. Тогда я поехал в «Фею» – мой любимый стрип клуб. А на следующий день Катерина уже сидела со мной в ресторане – мой стандарт – дорогое вино, легкие блюда, интимная обстановка с приглушенным светом и хорошая музыка. Будь я телкой, я б на это не купился, но у меня со всеми прокатывает. А после прогулки по Арбату и ночного сеанса кино, она пригласила меня к себе. Вот тут то и проявилась ее, прячущаяся глубоко внутри, интересующаяся натура. То, как неумело она снимала с себя одежду под мелодичную музыку, и то, как медленно, с опаской, ползла на коленях в сторону дивана, где я ждал ее… До сих пор возбуждает. В ту ночь Катенька раскрепостилась так, что я трахал ее на балконе, где нас могли видеть не только ее соседи, но и редкие запоздалые прохожие.

Больше я не приходил к ней. Одного раза вполне достаточно. Потом, она, конечно, узнала, кто я, и на том совещании ей было оочень неловко, но я и виду не подал, что между нами что-то было. Надеюсь, она не уволилась. Приятно думать, что в нашей бухгалтерии имеются такие вот экземпляры.

– Как думаешь, мне стоит извиниться? – Сонечка закончила рассказ о сегодняшней размолвке со своим Маратом, который и правда, очень странно и отстраненно держался с ней целый день.

– Зачем?

– Ну, я вроде как ни за что на него наорала. Да и вообще, не понимаю, зачем включила этот режим стервы. Обычно я так не поступаю.

– Сонь, – тихо посмеиваюсь и валюсь на траву спиной, подставляя под голову руки, – что значит «обычно ты так не делаешь»? Тебе восемнадцать, не думаю, что у тебя такой большой опыт отношений, чтобы ты могла вот так запросто говорить такие вещи. Уверен, это вообще первая твоя попытка завести отношения.

– А это не твое дело! – взрывается девушка, вытягивает резинку из волос и ерошит потрясающую, блестящую даже в темноте, белокурую копну до середины спины, отдающую золотом.

– Ну, тогда не спрашивай совета.

– А я и не спрашивала!

– А по-моему, спрашивала, – смеюсь, меня веселят ее метания.

– Придурок! – получаю шлепок по животу, но посмеиваться над ней не прекращаю. – Да ладно тебе, скажи, что мне теперь делать?

– А чего ты от него хочешь?

Мне интересно, правда. Чего она хочет? Отношений? Странно в таком возрасте, хотя.., к девчонкам раньше приходит чувство постоянства. Секса? Вообще проблемы не вижу. Она красивая, действительно, красивая, даже эффектная, при правильной подаче. Ей стоит лишь намекнуть парню и, если не совсем идиот, он затащит ее в кровать уже спустя минуту от этого намека. А еще интересно, что это за парень, из-за которого она уже как полчаса налегает на мои уши. Вообще, интересно, кто такая Соня Соколова.

– Ну, знаешь, по моему, мы неплохо провели с ним время, и мне просто хочется понять, что я сделала не так, что сегодня он практически не замечал меня.

– Может, не хочет афишировать ваши… м-м, – не знаю, как правильно выразить то, что между ними происходит, потому что между ними ничего не происходит, – вашу дружбу? И если это так, то, скорее всего, у него уже кто-то есть.

– Не замечала его с кем-то в универе, – Сонечка задумывается. Мне нравится наблюдать, как при этом она поднимает глаза к небу, хоть и жалею, что на меня она больше не смотрит. При этом девушка втягивает в рот половину объемной верхней губы, пожевывая ее, и выглядит это довольно вкусно. Ладно, безумно сексуально. – Зачем бы ему тогда целоваться со мной, если у него кто-то есть?

– Ну, – я не могу перестать посмеиваться над ее юношеской проблемой, которые остались для меня далеко позади, – мы иногда так делаем.

– Завтра я спрошу его об этом, и пошлю этого чувака так далеко, что он дорогу не найдет, – резко выпаливает девчонка, а мне становится сложно сдержать смех. – Ты придурок, что смешного? – она снова хлопает меня по животу, заставляя продолжать поддевать ее.

– Никто уже не говорит «чувак»! Ты из какого века?

– Все говорят «чувак», чувак! – ее глаза, обращенные снова ко мне, расширяются, и свечение звезд отражается в них приятным блеском. – Говорить «чувак» круто!

– Ага, в подростковых комедиях прошлого столетия, – смеюсь я.

– Ой, ты такой старпер, что ничего не понимаешь в крутости, – Сонечка и сама уже смеется.

Намек на мой возраст меня не напрягает. Мне нравится ее смех, звучный, но мелодичный. Рассматриваю ее, пытаясь найти хоть какое-нибудь сходство с ее сестрой, но не нахожу ничего, кроме, разве что пары веснушек и торчащих у лица завитков волос. Удивительно, как у одних родителей могут вырасти настолько разные дочери.

– А ты бы как поступил?

– Смотря, какая у меня цель, – ухмыляюсь, пробуя на вкус ее раскрепощенность. – Если бы я преследовал этого парня, как сексуальный объект…

– О, Господи! Как сексуальный объект, вот уж так точно никто не говорит, – Сонечка закатывает глаза, прицокивая язычком. – Скажи нормально, если бы ты хотел его трахнуть…

Вот… она однозначно не зажата, и это привлекает меня так, что я поднимаю торс и сажусь напротив нее на траву.

– Реши я его трахнуть, я просто затащил бы его в ближайший универский туалет, и не дал бы ему выйти оттуда, пока мы оба не кончили бы.

А теперь становится еще интереснее – Соня краснеет, сглатывает, не отводя от меня взгляда своих потрясающих больших синих глаз, моргает несколько раз, поправляет серую толстовку, застегивая ее до самого подбородка, словно пытается скрыться в ней от меня, и даже кусает свой палец. Замираю, потому что смущенная Соня Соколова выглядит смешно и привлекательно одновременно. Кроме того, я балдею от зардевшихся женских щечек.

– Ну, в принципе, это возможно… вот только я не знаю, как.., – она серьезно задумывается над моими словами и мне становится тяжело сдерживать смех, – как это… в туалете… типа, чувак, как там встать то?

Синие глаза смотрят проницательно, без смешинки, серьезно ожидая ответа на свой вопрос, но получает только мой громкий ржач, от которого в соседних кустах что-то зашевелилось.

– Нет, серьезно, я могла бы.., – размышляет Соня, из которой, как теперь понимаю, я вполне мог бы сделать то, что мне нравится, – только, там же грязно, – последнее говорит шепотом, с натугой, как будто кто-то может услышать нас.

– Ну, – пытаюсь заставить себя прекратить ржать, но это слабо получается, – помой его перед этим.

– Кого? Марата?

– Туалет!

Я валюсь обратно на траву всем телом, потому что все мое тело сотрясается в, как назвал бы это Романов, оргазмическом смехе.

– Да пошел ты! Издеваешься? Я ж серьезно, – Сонечка сама начинает похихикивать, вновь прикладывая меня по животу. – Мог бы и помочь! Ты же парень и знаешь, чего вы хотите, и что вам нравится!

– Так ты хоть скажи, чего надобно тебе от этого Марата? – успокаиваюсь я.

Мне и правда хочется помочь ей, похоже, этот парень для нее важен. И это странно, потому что она могла бы найти себе кого получше идиота, который не подкатил к ней сразу, как только увидел. Лично я именно так и сделал бы, не будь она родственницей Кобаря.

– Ладно, – Соня тоже прекращает смеяться, и я понимаю, вот сейчас она скажет мне что-то важное, то, чего стеснялась до этого. – Хочешь серьезно?

– Очень, – киваю, я хочу.

– В общем, – она набирает в легкие побольше воздуха, готовясь раскрыть мне карты, и на выдохе тараторит, – мне нужен секс. Я не хочу отношений и всех этих глупостей с цветами и прочей ерундой. У меня сессия, а я всегда нервничаю в это время. Мне нужен просто секс, для разрядки, понимаешь? – ой, как понимаю. – Чтобы переспали и разошлись, без всяких последующих разговоров. У меня в школе был такой друг, Володька Слепцов, он прилетал ко мне по первому звонку, дарил эндорфины, кормил конфетами и сваливал. И я могу обходиться без секса в обычное время, и мне стыдно это признавать, но сессия делает из меня похотливое животное. В зимнюю сессию я еле выдержала, а после последнего экзамена понеслась на поезд, прямиком к Володьке, и не выпускала его из комнаты два дня! Мне просто нужна разрядка, понимаешь?

Так, нам срочно нужно сваливать отсюда, потому что я очень хорошо ее понимаю. Вот только секс мне нужен не в период сессии, а постоянно, так что сейчас нам лучше просто сесть на байк, доехать до дома, разойтись по комнатам и встречаться лишь по необходимости. После ее слов в моей голове уже не родственница Кобаря, а Соня – похотливое животное. Черт! Нафига я притащил ее сюда? И судя по взгляду Соколовой, сейчас она предложит что-то такое, отказаться от чего мне будет очень сложно.

– А я вот тут подумала, не пошел бы этот Марат нахрен? Ты же тоже парень…

– Нет, я не парень, – осекаю ее, чтобы не забраться в этот лес так далеко, где я могу нарваться на кулак своего друга. – Я друг Кобаря, – поднимаюсь, отряхиваю с себя остатки травы и продвигаюсь к байку. – Пошли. Нам пора.

– Ну извини, я ж просто предложила, – слышится за спиной ее грустный голос.

Господи! Почему она не встретилась мне лет десять назад? Я бы заставил всех преподов валить ее на каждом экзамене, только чтобы трахать ее нервную задницу, пока длилась бы одна ее бесконечная сессия.

Может, этот Марат импотент? Посмотреть бы на него.

Дорогой молчим, Сонечка уже не улюлюкает, как в первый раз, и мне не хватает этих звуков дикости, вылетающих из нее.

– Голодная? – интересуюсь в лифте, готовый нажать кнопку пятнадцатого этажа, где находится домовое кафе, потому что сам то я голоден.

– Нет, – следует однозначный ответ.

Жаль. Придется перекусить дома.

Она заходит молча. Молча снимает обувь и так же молча поднимается на второй этаж. Обиделась? На то, что я не стал ее трахать? Ну, блин, круто!

Проверяю, все ли в порядке с Джес. И да, она в полнейшем порядке, спит, обняв мягкого слона, которого мы выиграли в лотерею сегодня на прогулке в парке. Улыбаюсь детскому сну. Обнимает слона, в голове, у основания кровати, лежат несколько мелких игрушечных кошек, а в ногах валяется енот, удивительно похожий на настоящего. Не помню, чтобы я покупал ей такого, но игрушка классная, даже ногти длинные и острые. Мне даже кажется, что он из настоящего меха сделан, если это так, то это как-то ненормально. Надо спросить у парней, кто ей такое чудо купил.

Валюсь на диван в зале, собираясь допить начатую бутылку пива, но оно остыло и потеряло вкус. Плетусь за новой к холодильнику. Спать остается всего часа три, но сон ко мне не идет, и я вполне могу взять выходной. Надо будет только позвонить Роме, водителю Тины, чтобы забрал мелкую утром. А вообще, есть же Соня, которая как раз спускается сейчас по лестнице в заманчивом широком коротком топе из под которого так и норовит показаться ее грудь, которую я бы хотел оценить еще разок, более тщательно.

– Сонь, отвезешь завтра Джес в школу?

– Ты не заметил, что у меня нет машины? – бурчит девушка, и словно специально поднимает руки, чтобы замотать волосы, приподнимая при этом топ до опасной высоты.

– Я тебе одолжу.

– Серьезно? – вся ее напускная обида пропадет в тот же миг, девчонка останавливается у подножия лестницы, выпучивая на меня глазки.

– Ну а что? Я собираюсь взять выходной, так что машина будет свободна. Тебе нужно просто отвезти мелкую в школу.

– И я сделаю это на твоем Ягуаре? – маленькие ноздри ее хорошенького ровного носика раздуваются от предвкушения поездки, и я не могу не улыбнуться промелькнувшим в ее глазах мчащимся тачкам, словно стекло показывающим происходящее в ее голове.

– Справишься?

– Ага, еще как… круто, – ее голос немного заторможен, словно она не понимает, что делает. – Черт, я поеду на Ягуаре, – самой себе доказывает она, уходя из зала в кухню, – охренеть!

Понимаю ее восторг. Сам чуть не описался от радости, когда бабуля в прошлом году подарила мне эту тачку на День Рождения.

– А если я ее поцарапаю? – девушка возвращается, открывая баночку колы.

– Не проблема, просто заплатишь за ремонт, – прикалываюсь я.

– Ага, щас, – возмущается, – сам вези свою племянницу.

– Да не поцарапаешь ты ничего, – тут же успокаиваю ее, потому что хочу дать Роме отдохнуть, пока его вечная опасная пассажирка отдыхает на морских дачах наших друзей. – Веди спокойно, не торопись никуда.

– Ягуар, – еще раз, шепотом произносит Сонечка и убегает наверх, оставляя меня в зале посмеиваться над ее непосредственностью.

Классная девчонка.

***

Ягуар, Ягуар, Ягуарище!

Ты светишься, словно пожарище!

Ты мчишься быстрее собрата,

У которого четыре лапы.

В джунглях живет твой брат,

А ты летаешь по МКАД.

Не подведи, Ягуар,

Не налети на радар,

Включи свой оберег,

Иначе убьет меня Олег.

Ну да-да, как поэт я не очень.

А я и не претендую.

Хотя, если задаться целью, уверяю, уже через пару месяцев смогу сочинить что-нибудь стоящее. Подумаешь, словечки рифмовать – делов то.

Сама не поняла, как сложилась в голове эта белиберда. Вот только она навязчиво крутится в голове. Не могу поверить, что Самойлов дал мне свою тачку. И не какую-нибудь там обычную тачку, а ту, на которой ездят звезды мирового шоубизнеса. Стараюсь вести аккуратно, но, блиин, как можно не разогнаться на тачке, которая разгоняется до ста километров за пять секунд? Правда, по Московским пробкам особо не погоняешь, так что разгоняюсь лишь на пустых участках, и скорее всего со стороны это выглядит, как будто я пытаюсь удержать на поводке гонящегося за зайцем бульдога. Вот бы покататься на этой красотке ночью, когда дороги разгружены. А еще лучше по трассе. Мне бы такую машину в Ижевске, где любой затор за пять минут разъезжается.

Приятно вот так высунуть ножку, обутую в синие бархатные туфли, да-да те, что самые удобные, поправить голубое платье, прикрыв колени его мягкой тканью, и выйти из такой крутой тачки.

– Хорошая машина, – на университетской стоянке встречаюсь с Маратом, внедорожник которого припаркован через две от моей, ой, от машины Олега. – Откуда такая роскошь?

– Друг покататься дал, – бросаю парню и иду по направлению к лекционному зданию, но Марат останавливает меня, хватая за руку.

– Так из-за этого друга ты отшила меня вчера? Могла бы просто сказать, что нашла кого покруче, – он резко поправляет длинный толстый ремешок сумки.

Марат кажется злым. Или расстроенным. Но во мне нет чувства вины. Я не отшивала его. Не бросала его. И тем более не делала этого из-за кого-то побогаче. Я вообще не выбираю парней по денежному принципу. И уж тем более я не меняла его на Самойлова, который как раз и отшил меня вчера. Второй раз. Гад!

– А ты не думал, что это ты меня отшил?

– Что? – парень удивлен, отпускает мою руку, перекидывает сумку на другое плечо и стоит на месте, как вкопанный.

– Что слышал. У нас было свидание, которое, как мне показалось, мы неплохо провели, – я говорю громко, почти кричу, мне плевать, что проходящие мимо студенты слышат нас. Мне вообще плевать на мнение людей. – А на следующий день ты меня не замечаешь! Если это не динамо, то расскажи, что это вчера такое было.

– Да я просто не хотел афишировать, что у нас что-то намечается, – Марат подходит ближе, чтобы можно был понизить тон.

– Почему? Со мной стыдно встречаться?

Я не хотела произносить этого слова, потому что мне не нужны отношения, по крайней мере до окончания универа и пары лет после этого, чтобы я смогла устроиться на хорошую работу и получить опыт.

– Что ты молчишь? – толкаю парня в грудь, не собираюсь строить из себя благовоспитанную девочку. – Стыдно? Или у тебя уже кто-то есть? – толкаю Марата еще раз так сильно, что он отступает от меня на шаг.

– Ты абсолютно больная, – его серьезный тон меня бесит. И вообще он меня бесит весь, его дурацкие серые брюки и легкая рубашка с накинутым серым жилетом, его кожаная сумка, его прилизанные гелем волосы, – если думаешь, что с тобой стыдно встречаться, – ну ладно, сумка у него классная. – Я не хотел афишировать, потому что боялся, что тебе не понравилось свидание. Ты такая живая и веселая, – хорошо, жилет тоже ничего такой, – а я всегда был скучным. Мне не хотелось быть отшитым на публике.

Да и брюки с рубашкой у него стильные, и идеально посажены на его плотной фигуре. Но с гелем да, он переборщил. Улыбаюсь.

– Что у нас первой парой? – смотрю на часы на телефоне, до нее осталось всего восемь минут.

– Правовое обеспечение аппарата управления, – выговаривает Марат.

Опять улыбаюсь. Вот нравится мне, как он называет предметы полными названиями, а не аббревиатурами, как все. Умненький такой, чистенький, стиляжный весь. Куда только геля то столько намазюкал?

– Ты очень хочешь пойти? – спрашиваю с надеждой, потому что мне очень, очень нужно сейчас, чтобы он не хотел.

– Сегодня подготовка к экзамену, будем рассматривать билеты, но я, в общем-то уже все выучил, так что, можем позавтракать где-нибудь.

Молодец какой, миленький мой, Маратушка. Я тоже уже вызубрила этот предмет и могу не ходить на последнюю лекцию.

– У меня домработница заболела, так что я сегодня без еды утром остался.

А может и не молодец. Мужчина должен уметь готовить себе еду – мое глубокое убеждение. И вообще, что за мужики избалованные пошли? У всех домработницы, тачки хорошие, шмотки дорогие. В стране жизнь налаживается или… ах, ну да… Столица, один из самых популярных и дорогих факультетов…

– Бургеры? – предлагает бедолага, оставшийся без заботы домработницы.

– Неа, – мотаю головой, улыбаясь, – ты отвезешь меня куда-нибудь, где поменьше народа.

– Что-то я тебя не понимаю, Соня, – мой однокурсник снова поправляет сумку, которую мне уже хочется выкинуть, мне кажется, она отвлекает его от меня, а я гораздо важнее.

– Не тупи, Марат, сессия на носу, мне надо расслабиться, – я начинаю злиться, почему самый чистоплотный на курсе парень самый тупой?

Володьке вот хватило полукивка в сторону кровати в его комнате. Он уже через секунду штаны стаскивал.

– Типа, ты приглашаешь меня на массаж? – тупит гелевая голова.

– Мрррр, – я рычу, правда, просто рычу, от тупости парня, потому что меня уже распирает. – Где тут ближайшая гостиница?

– Что? Зачем тебе…

Сжимаю зубы и кулаки, злобно буровя взглядом этого тупицу, и до него наконец-то доходит, чего я хочу от него. Марат еще раз поправляет свою сумку, дважды, несколько раз быстро моргает, и…

– Прокатишь меня на Ягуаре?

– Гостиница с тебя, – ставлю условие.

Уверена, деньги у него есть. Марат одет, что называется с иголочки, обедает чаще всего в кафе, а не в столовой, его мобильный трижды за этот год менялся на модель поновее, а машина всегда вычищена до блеска.

Завожу тачку, пока Марат высматривает в телефоне ближайшую гостиницу.

– У тебя есть предпочтения? – приятно, что он интересуется. – Ну, там, может чтобы бассейн был, или…

– Марат, – сжимаю зубы, он просто хочет, как лучше, хочет, как лучше, – какой бассейн? Плавать, что ли едем?

– Ну прости, прости, – его ладонь ложится на мое плечо, и уже одно это успокаивает меня, да, мне определенно нужен оргазм, один, маленький оргазмик, и я буду спокойна ближайшие пару недель. – Это все так быстро, если бы ты дала мне день, я бы подготовился. А сейчас я растерялся.

– Давай сюда, – выдираю телефон из его рук, нахожу гостиницу, ближайшую к ВУЗу, кидаю телефон на колени Марата, – звони, закажи номер. Любой, главное, чтобы было чисто и душ.

– Ты знаешь, что ты очень необычная девушка? – его ладонь сжимается на моем плече, и я жму на газ.

В гостинице оставляю Марата на ресепшне, мне все же там неуютно. Жду его у лифта. Наш этаж седьмой. Наш номер пятьдесят первый. Я проверяю простынь и полотенца на предмет пятен, мельком осматриваю душевую. Марат смотрит, как я ношусь по номеру в поисках различного рода нечистот. Плевать, что он подумает, я не смогу расслабиться, если не буду уверена, что моя задница лежит на максимально чистых простынях.

– Заказать тебе что-нибудь? – немного робко спрашивает он.

– Нет, – мотаю головой, кидая сумку на кресло у окна, – иди в душ, потом я.

– Может, сначала, – его плотная фигура приближается, его руки ложатся на мою талию, приподнимая ткань платья, но я отталкиваю его.

– Сначала душ, – говорю требовательно.

Я не прикоснусь к этому парню, пока не увижу, как с него стекает вода.

– Это самый странный секс в моей жизни, – обреченно вздыхает и бредет в ванную, пока я хихикаю над его реакцией.

Володька вот сразу в душ побежал. Но он то меня с первого класса знает, так что даже не пытался убедить меня в своей чистоте. Я не слишком нежна. Мне нравится лишь сам процесс получения оргазма. Его механика. Я хочу научиться максимально владеть своим телом, чтобы ощущения становились ярче с каждым разом. Но с кем учиться то? Один торопился, как будто в пятничной очереди за пивом стоял. Второй вот ошарашен требованием чистоты.

Выходя из душа, обнаруживаю Марата в спальне, лежащим на кровати, полностью голым.

– Неплохой размер, – делаю комплимент эрегированному члену, в длине чуть превышающим размер моей ладони, и это нормально.

Снимаю с себя полотенце, и вопросительно смотрю на парня.

– Что? – не понимает тот.

– Марат, презерватив!

Нет, он меня достал. Может, мне его еще надеть самой?

– Только не говори, что у тебя нет, – в моем голосе угроза, я готова развернуться и вернуться в универ.

– Да, точно, – парень тянется к своей сумке, откуда через три секунды появляется маленький розовый пакетик.

Процесс натягивания презерватива мне тоже нравится, он дает защиту. Защита – это хорошо. И то, как аккуратно парень положил розовую упаковку на прикроватный столик, мне нравится. Аккуратность – необходимый спутник чистоты.

Ложусь к парню в кровать. Прошу его поцеловать меня, и пока наши губы соединены, подбадриваю рукой член. Крепкий, плотный, ровный, мой второй член в жизни. Интересно.

– Хочешь, я.., – Марат затихает, ища слово, и я жду, какой он найдет синоним кунилингусу, – я так, – и опускается ртом между моих ног.

Синоним кунилингусу – «я так» – минус сексуальному образованию нашей страны.

Чистая механика. Его язык проходится по складкам моей вагины, клитору, и я получаю удовольствие – почти наука. Не то, чтобы мне очень хорошо, но мне, определено, приятно.

И приятно, когда он проникает в меня. Я ловлю несколько приятных мгновений, но ярких ощущений не получаю. Оргазм слабый и не воодушевляющий, я даже не устала. Зато Марат ложится рядом, тяжело дышит и прижимает меня к себе. Это тоже приятно.

– Тебе понравилось?

И что он поинтересовался этим, тоже приятно. Важно, чтобы партнер заботился о тебе. Но в эту минуту, когда Марат прижимает меня к себе, лаская рукой мое плечо, в моей голове вдруг возникают испытанные вчера ощущения, когда на этом же плече была рука Самойлова. Он делал это без нежности Марата, но в моем животе запели птички. Сейчас же я просто выжидаю пару минут, чтобы не обидеть сокурсника, и перебираю в голове парней с курса, с кем можно было бы повторить то, что случилось сейчас с Маратом. Увы, никто не лезет в голову, в ней только блестящие ногти Самойлова, дважды отшившего меня и три параграфа международного торгового права, которые я должна буду прочитать вечером. А еще я понимаю, насколько важно вести порядочную половую жизнь. Мне потребовался целый год, чтобы приглядеться к Марату, и вряд ли я смогу в ближайшее время подпустить к себе кого-то еще.

– Это было хорошо, – отвечаю на вопрос Марата.

– Знаешь, я понимаю, что не асс, так что будет круто, если мы сможем говорить об этом, – по-моему, этот парень идеален!

– О чем? – приподнимаясь над сокурсником на локте, улыбаюсь игриво, хочу болтать на пошлые темы.

– Ну, об этом, – Марат приподнимает брови, объясняя, потому что я же такая глупая, что не поняла «этого» завуалированного названия секса.

И игривый настрой пропадает. С юмором у парня не ахти, прямо скажем. Скучно. А уж тот факт, что он не может произнести слово «секс» совсем депрессивно.

– Давай вечером посидим где-нибудь, – предлагает он.

– Заедешь за мной часов в восемь? Я скину адрес.

Зря. Мне не нужен ужин с ним. Мне нужен был секс. Я его получила. Мавр сделал свое дело – Мавр может уходить.

– Конечно. Куда ты хочешь?

– Без разницы. Придумай что-нибудь интересное, – прошу я скорее автоматически, чем по желанию. – И я не против, если там будет еда, – улыбаюсь, я проголодалась.

Мы не торопимся. На вторую пару правового обеспечения мы опоздали. Это не страшно, мы оба готовы к экзамену. Зато Марат ведет меня в блинную напротив гостиницы, где я заказываю три разных вида блинчиков, с разными начинками и целых поллитра шоколадного коктейля. Секс пробуждает аппетит. Вот только за соседним столиком сидят парни из компании Марата, и я чувствую, как взгляд Ильи не сходит с моего лица и тела. А вот это неприятно. А еще неприятно то, что парни, скорее всего, видели, как мы выходили из гостиницы.

***

Выходной – отличная штука. Я написал Лизе, что сегодня не приду, ранним утром, как только собрался лечь спать, получил в ответ пожелание хорошего выходного и… Слова этой девушки воплотились в жизнь. Дрых до обеда, потренировался в спортзале на третьем этаже, вызвал массажистку, сгонял в стриптиз, где круто провел время. У них появилось много новеньких девочек, пока меня не было. Встретился с отцом, который приехал в Москву из Тайланда, где живет с того самого времени, как его бывшая жена вышла замуж за отца Коршуна. Старик депрессует. Так и надо. Он не ценил мою маму, когда они были женаты, и теперь, когда она отстрадала с ним свое и нашла счастье с товарищем генералом, скучает по ней.

Теперь вот наблюдаю, как вернувшаяся с учебы Соня поглощает вторую порцию мясной запеканки и рассказывает мне, потому что, очевидно, мне это интересно, как решилась ее ситуация с Маратом. Да-да, мне очень интересно. Занимательно слушать про ее гостиничные похождения и представлять, как трахает этот малолетний дебил единственную девушку, до которой мне никак нельзя тянуть руки. И чем больше я слушаю это, тем больше понимаю, как хотел бы быть на его месте. И нет, я не повез бы ее в первую попавшуюся гостиницу… Ай, да ладно, я бы с ней даже до гостишки не доехал бы, трахнул по привычке в том месте, где встал и все. Будь это тачка, туалет универа или парк, не важно. Сонечке, похоже, не слишком понравилось это ее приключение, так что я даже рад, ведь знаю точно, будь она в той гостинице со мной, об этом слышала бы вся гостиница.

А еще не могу понять, хочу ее по привычке, то есть, потому что лишен возможности закрутить с ней, или потому что эта девушка до боли привлекательная, позитивная, откровенная, без дурацких девчачьих ужимок, живая…

– Мне надо ехать за Джес, – останавливаю девчонку на полуслове, когда ее рассказ подходит к концу, и поднимаюсь с дивана.

Мне, правда, надо забрать Джес из балетной школы. Только через пару часов. Но я найду, как их провести, лишь бы не слышать, как эту потрясную блондинку с супер-секси фигурой трахал какой-то малолетний урод. Да и с каких вообще пор мы стали с ней так близки, что она рассказывает мне все это?

– Я думала, ты забираешь ее в шесть, – Соня отставляет пустую тарелку, которую умяла без малого за пять минут, вскакивает с дивана и несется за мной в мою спальню.

Хочу закрыть дверь, но миниатюрная фигурка, не понимая неприятность для меня своих рассказов, успевает запархнуть в комнату и запрыгнуть на кровать, подмяв под себя ноги.

– А у тебя красиво, – осматривает белые стены, кровать и белые же занавески, и себя в огромное зеркало на двери гардеробной, больше в спальне ничего нет. – Так вот, а когда мы зашли в блинную, оказалось, что там сидят наши сокурсники. И, кажется, они видели нас, когда мы выходили из гостиницы и поняли, естественно, что мы там не книжки читали. И вот что мне теперь делать?

Да Боже мой! Почему я должен выслушивать этот бред?

– Сонь, мне надо переодеться.

– Ой, я видела тебя в полотенце, – отмахивается девчонка, – чего уж там. В принципе, ничего такого в этом нет, мы же взрослые люди…

Заберите ее туда, откуда взяли! Я готов собрать ее шмотки, сунуть ее саму в тот же чемодан и отправить почтой Кобарю, пусть сам выслушивает бредни своей родственницы. Своей синеглазой, стройной, маленькой шальной родственницы с пышными светлыми волосами, в которые мне хочется зарыться лицом.

Раздеваюсь при Соне, с ухмылкой наблюдая, как та отводит взгляд, когда я оголяюсь полностью, потому что боксеров на мне нет. Спокойно рассматриваю шмотки, аккуратно висящие на вешалке встроенной гардеробной, повернувшись к синеглазке голым задом, со злорадством отмечая воцарившуюся в комнате тишину. Специально дверь не закрыл. Наконец-то, я не слышу имени этого мелкого ублюдка. Подольше выбираю джинсы, примериваю их к телу, растягивая время. И когда моя задница оказывается закрыта тканью, поворачиваюсь к Сонечке, затаившей дыхание. Ухмыляюсь. Вот так, синеглазка, не будешь лезть в комнаты к большим дядям.

Дар речи возвращается к Соколовой, только когда мою грудь укрывает черная футболка поло, а сам я сажусь поближе к ней на кровати. Во-первых, мне нравится наблюдать за ней, во-вторых, мне нравится находиться вблизи от нее, а в-третьих, она так сильно достала меня разговорами о своем парне, что я хочу заткнуть ее рот своим языком.

– Так что дальше? – спрашиваю спокойно, с ухмылочкой, но пальцы мои впиваются в черное покрывало так, как они хотели бы впиться в шею ублюдка, который попробовал сегодня мое блюдо.

– И вот, – Сонечка сглатывает, и теперь уже не тараторит, а наоборот, говорит слегка заторможенно, отчего моя ухмылка растет в ширину. – Я… я подумала… что, они, ведь может, – с каждым ее прерывистым словом, я смотрю на нее все более вопросительно, – в общем, я подумала, мое тело – мое дело, не так ли? Плевать, что они там подумали… Вот.

– Потрясающая мысль, – издевательски хвалю ее. – Напиши эту фразу на табличке и носи с собой. Говори это каждому, с кем трахаешься.

Не понимаю, почему так резко реагирую на эту фразу и на весь ее рассказ в целом. Она всего лишь родственница моего друга. Разве не так?

– Считаешь, я поступила неправильно?

– Нет правильных и неправильных решений, Соня, – стараюсь успокоиться, чтобы не наговорить лишнего, того, что на самом деле думаю. – Ты делаешь то, что считаешь нужным, и потом остаешься с последствиями этих поступков. Ты имеешь право спать, с кем тебе вздумается. Только в тот момент, когда чей-то член оказывается в тебе, твое тело перестает быть твоим делом.

Нет, у меня не получается оставаться спокойным. Мне хочется заорать на нее и сказать, что она совершила глупость, но я останавливаю себя, потому что сам делал так сотни раз. Я знаю все гостиницы Москвы, я бывал везде. И я забывал об этом, как только выходил оттуда удовлетворенный, без раскаяния, без раздумий, без сожалений, без имен девок, с которыми был там. Надеюсь, Сонечкин Марат не поступит с ней так, как я поступал со всеми. Мне будет жаль ее. Мне вдруг хочется позаботиться о ней, сказать, чтобы была внимательнее, ведь не смотря на долю правды в ее словах, наш мир гораздо более суров к женщинам, чем к мужчинам. Гуляя напропалую, я ничем не рискую, оставаясь красавчиком, а вот девушке при моем поведении может достаться, в лучшем случае, парочка нелицеприятных слов, поэтому, если уж этой малютке так нравится быть взрослой, что в ее понимании, видимо, означает хождение по членам своих сокурсников, то пусть она хотя бы будет аккуратна в выборе мест.

И, желательно, не рассказывать мне о своих похождениях.

– Мир несправедлив к женщинам.

Вздыхает уныло, отчего мне хочется засмеяться. Девчонка. Мелкая, ничего не знающая о жизни, считающая наличие секса признаком собственной взрослости. Глупая.

– Уверена, тебе никогда не приходилось переживать о том, что тебя застукали выходящим из гостиницы.

А вот когда она бухается спиной на мою кровать, оголяя плоский животик, и мой взгляд окидывает все ее маленькое гладкое тело, мне приходится проглотить желание улечься рядом. Это скоро пройдет. Обычная похоть – не страшно. Она скоро уедет. Она не будет жить тут вечно… кстати, сколько она будет тут жить?

– Марат пригласил меня сегодня посидеть где-нибудь.

Да замолчи ты! Марат, Марат, Марат… Вот точно завтра поеду к ней в универ, посмотреть, что за Марат такой… сам в него влюблюсь скоро… если смогу разненавидеть.

– Как думаешь, мне стоит приодеться, или идти в обычной одежде?

Она во мне подружку что ли нашла?

– Приодеться, – выдавливаю из себя. – Всегда выбирай приодеться.

Исходя из ее рассказа, этот Марат не так уж плох. Если не рассматривать его как соперника, которым он мне не является, и не думать о том, как сильно я хочу лежащую на моей кровати девушку, с которой он был сегодня. Он вел себя с Соней гораздо лучше того, как я вел себя с женщинами в его возрасте. Возможно, он неплохой вариант для нее.

Черт! Я! Я ее вариант! Самый лучший вариант! Со мной ей будет лучше всех!

Она даже не кончила нормально с этим придурком. Она думает, что оргазм был не ярким. Нет! Его просто не было!

Молчание… Ее жизнь – не мое дело.

– Да ну, – Сонечка переворачивается на бок, опираясь головой на ладонь, и ее лицо оказывается совсем рядом. – Вот еще, больно надо. Я ж не встречаться с ним собираюсь…

И опять ее упущение. Может, она и не собиралась с ним встречаться, но к этому все и идет. Хочешь просто периодически трахаться с человеком – не ходи с ним на ужины. Бухай, отрывайся в клубах, даже в отпуск езди, но на ужины не ходи. Именно ужины ведут к отношениям. Там, где происходят разговоры, там, где вы сидите напротив друг друга и смотрите в глаза, там, где ваши руки соприкасаются и происходит единение мыслей. Ужин должен быть только в одном случае – когда после него вы трахаетесь и расходитесь.

Кроме того, если нужен только секс, скажи об этом партнеру! Всегда ставь партнера в известность, чтобы избежать неприятных последствий. Парням тут сложнее, а для девчонок вообще нет проблем. Большинство парней такую девушку на руках носить будут.

Но я не тот, кто должен говорить об этом Соколовой. У нее своя жизнь, свой опыт, свой путь. Да и кто сказал, что я правильно живу?

– И вряд ли он меня в какой-нибудь ресторан шикарный поведет. Да я и не хочу, – рассуждает сама с собой, но ее глазки все чаще останавливаются на мне. – Я бы лучше еще раз на байке покаталась, как вчера. Мне понравилось. Знаешь, это чувство скорости, свободы, словно еще чуть-чуть, и я смогу взлететь. Во мне столько сил появилось сразу. Мне теперь еще больше хочется…

– Чего?

Вот теперь мне интересны ее слова. Они не о парне, которому досталось сегодня то, чего хочу получить я. Они о Соне, о том, кто она такая.

– Больше таких ощущений, – на ее красивом лице появляется улыбка, такая широкая, счастливая, чистейшая, абсолютно прекрасная. – Чувство полета, силы, – ее ножки вытягиваются он напряжения, – как будто все можешь. Мне хотелось кричать, и я кричала, а потом мне хотелось прыгать по траве…

– Так почему же не прыгала? – я не могу держать в себе вопросы, мне нужно больше ее, каждое слово, каждую мысль, иначе я буду думать об этом весь день.

– Тебя стеснялась, – смеется синеглазка. – Ты такой весь серьезный, большой… хотя, вот сейчас улыбаешься. Это ты надо мной смеешься?

– Ты смешная, – трясусь я.

– Ах ты! – мне прилетает удар ее ножкой, прямо по голени. – Покатаешь меня сегодня снова?

– Адреналинщицей становишься? – я балдею от свечения ее лица и озорных глаз.

– Еще какой, – Сонечка снова переворачивается на спину, складывает руки под голову и недолго, но очень живо перебирает пальчиками ног, ногти на которых выкрашены, как и на руках, в черный лак. – Мне вчера не хватило. Я еще хочу.

– Уложу Джес и покатаемся, – обещаю я.

– Я как раз успею прочитать три параграфа, схожу перекусить с Маратом, и вернуться домой.

– А если не вернешься?

На месте этого Марата я бы ее домой не отпустил.

– Вернусь. Сегодняшнего секса мне хватит на неделю минимум, – взрываюсь ржачем, потому что при этих словах ладонь Сони довольно потирает животик, словно она отъелась чем-то съестным. – Вообще не надо было соглашаться. А то еще напридумывает себе про отношения и всякую такую муть, – вот, это уже здравая мысль. – А мне это не нужно, понимаешь? – и снова ее лицо смотрит на меня с вопросительным ожиданием. – В жизни так много всего, что мне жалко ограничивать себя рамками. Глупо быть в отношениях с кем-то и терять общение с другими людьми так же, как глупо есть одно блюдо чаще другого. Мне хочется попробовать все. Знаешь, подняться в горы, спуститься по горной реке, прыгнуть с парашютом, объездить много стран, завести кучу друзей, полетать на вертолете, встретить самый красивый рассвет…

– Ты все еще успеешь, – моя улыбка теперь искренняя, она говорит то, о чем я думал в ее возрасте.

Какая учеба? Что за идиотизм? Я хотел путешествовать, увидеть, попробовать как можно больше всего. Ни секунды не проводить на одном месте. Как можно больше новых людей, острых ощущений, ярких впечатлений. Просыпаться в новых местах, засыпать там, где… ну, засыпать, конечно, приходилось там, где алкоголь догнал… А что? Я ведь могу прямо сейчас выполнить хотя бы один пункт из списка желаний этой девочки? Мне вдруг до безумия хочется сделать для нее что-то приятное, что вызовет в ней бурю эмоций, заставит ее улыбаться…

– А ты очень хочешь сегодня встретиться с Маратом?

– Да так, – синеглазка пожимает узенькими плечами, садясь на кровати. – Не сильно. Не хочу сидеть дома и ждать, пока Джес заснет и мы поедем кататься.

– А если я предложу тебе не встречаться с ним сегодня, но и дома ты при этом сидеть не будешь?

– А что?

– Соглашайся и не пожалеешь.

– Ммм…

Блондинка прищуривает один глаз, раздумывая, и все пятнадцать секунд этих раздумий я мысленно умоляю ее согласиться, ведь мне тоже не помешает небольшая встряска.

– Я должна прочитать три параграфа международного торгового права за сегодня, в остальном я свободна, – наконец кивает светлая голова.

– Жди меня через.., – смотрю на часы, черт, мы проболтали почти час, мне пора выезжать за Джес. – Жди меня через час, стиль одежды спортивный, – поднимаюсь с кровати, которую мне совсем не хочется оставлять, потому что уютнее, чем сейчас, на ней еще не бывало. – Настроение авантюристическое, и захвати куртейку.

***

Марат расстроился. Жаль.., но его расстройство прошлось по моей самооценке ритмичным победным танцем. Нехорошо. Но что поделать? Именно так девушки поднимают самооценку – количеством мужчин, расстроенных нашими отказами. И, похоже, парнишка заревновал, когда я сообщила, что у меня совместные планы с Олегом. Надо было соврать, но мой язык не расположен к этому. Папа еще в детстве говорил, что самая ужасная правда лучше любой, даже самой сладкой лжи.

Со скоростью бешеной кошки читаю параграфы, с удовлетворением отмечая уже знакомый материал. Какая же все таки хорошая штука – самоорганизованность. Жаль, по большей части она касается только моей ученической жизни.

Одеваю новенький спортивный костюм, полученный благодаря проказе Джес. Яркий, синий, без лишний узоров, только с тремя белыми полосками известной торговой марки. Олег даже о кроссовках к нему позаботился. Мягкие, темно-серые, той же фирмы, что и сам костюм. Выгляжу круто. Из-под спортивной куртейки с начесом виднеется белая футболка. Мне идет. Убираю волосы в пучок, вытаскивая из него пряди, чтобы он казался небрежным и широким.

Выискиваю тонкий вязаный шарфик, надо бы замотать горло. Прошлой ночью я задрогла, и раз сегодня мне предстоит снова почувствовать кайф скорости, я не собираюсь портить его последствиями в виде ангины. На дворе, конечно, май, но по ночам все еще холодно. Кстати, раз уж Олег собрался быть таким добряком и катать меня так каждую ночь, надо бы разориться на крутую байкерскую курточку и кожаные штаны. Подмигиваю себе, отражающейся в зеркале, строя крутую мордашку, представляя, как буду выглядеть в байкерском прикиде. Всегда хотела перчатки без пальцев и кожаные штаны. Вытаскиваю язык и показываю себе «козу» пальцами, а потом грохаюсь на кровать и смеюсь, предвкушая ночную поездку.

Надо же, вот это меня жизнь закинула – в трехэтажную квартиру, да еще и с ночными катаниями по самому крутому в мире городу, причем с самым крутым парнем. Да, Олег крут. Мне нравится его внутреннее спокойствие, такое, словно ему не нужно что-то доказывать, куда-то спешить, чего-то хотеть. Приятный низкий голос, даже мелодичный, как будто бы серьезный, но скрывающий всегда еле заметный сарказм, так что я не всегда понимаю, шутит ли он. А еще мне нравится, что он слушает меня, и дает ответы на вопросы, которые я подругам то не задала бы. Да и нет у меня подруг. У меня с женсоветом как-то не складывалось никогда. Как подружилась со второго класса с Володькой, так до конца школы с ним и дружила. Хороший он, Володька, всегда поможет, защитит, конфет притащит. Только маленький такой, мальчишка. А вот Самойлов давно не мальчишка. Взрослый мужчина. Смотрел сегодня так проникновенно, когда на кровати в его комнате лежали, у меня даже ноги затряслись. До сих пор потрясываются. Я чуть к его губам не потянулась, затерявшись в грозовом облаке его глаз, но вовремя остановилась, чтобы не быть осмеянной. Что я для него – девчонка малолетняя. Обидно. Я когда старше стану, он ведь тоже годов прибавит. Неужели так и будет меня всегда мелкой считать?

А я не мелкая! Взрослая! Давно уже!

– Сонечка! – с первого этажа слышен голос Джес, по которой я, по какой то невиданной причине успела за день соскучиться. – Мы тебя ждем! Пошли!

Самойлов завязывает на шее Джессики шарфик, одевает тонкую шапочку, курточку с подкладом и даже проверяет, поддета ли под кофтой майка. Заботливый. Чудо, а не мужчина. А ведь девочке уже десять. Она и сама одеться может. Но принцесса только вертится у зеркала, выдергивая из под шарфика две толстые, цвета горького шоколада, косы.

Я чего-то не понимаю? Малышка едет с нами на байке? Взрослый дядька с ума сошел?

– Я думала, мы едем на байке, – нагибаюсь за кроссовками, поглядывая на Олега исподлобья.

– Нет, – загадочно улыбается тот, – вас обеих ждет сюрприз.

– Ура! Сюрприз!

Джес хлопает в ладоши, а мне стает немного грустно, я надеялась провести эту ночь так же, как предыдущую – наедине с Олегом, бегая наперегонки с ветром и неуемной энергией столицы.

Он везет нас на небольшой аэродром, где я с опаской озираюсь на самолет, по трапу которого малышка взлетает без какого-либо страха. У них частный самолет? А чему я удивляюсь? Почему у человека с трехэтажной квартирой и невидимой роботом-уборщицей не может быть такого?

Миловидная стюардесса приносит нам теплый чай, пока мы расслабляемся в массажных креслах. Пытаюсь не выдать удивления, шока и удержать глаза в глазницах, потому что для меня это настоящее чудо – собственный самолет. Я и на обычных то самолетах летала всего лишь дважды, в Турцию с папой и Аней, после девятого класса и прошлым летом, когда закончила школу с красным дипломом. Второй раз только с папой. Аня к тому времени стала матерью близнецов, и наша мама не хотела оставлять ее одну. А мы с папой отлично провели время, покрываясь загаром и бултыхаясь на соленых волнах. А теперь вот я лечу неизвестно куда с малознакомым парнем и его племянницей на частном самолете. И тут есть кресла, не такие, в которых сидела я, настоящие – с широкими подлокотниками и глубокими подставками под стаканы, кожаные, с теплыми ворсистыми покрывалами, пахнущими цветочной свежестью. И тут есть телевизор и деревянный лакированный столик. И в туалете тут чисто! Меня не охватывает приступ паники при одном взгляде на небольшое пространство, в котором при каждом развороте касаешься чего-нибудь измазанного, забрызганного и воняющего.

Чудеса чудесные.

– Идите сюда, – Олег зовет нас с малышкой к иллюминатору, скорее даже только меня, Джес и так всю дорогу глазеет в окошко. – Это Карелия. А вот это, – он показывает пальцем на еле различимое в темноте большое пятно, – Онежское озеро.

– Мы в Карелии? – стараюсь не кричать, хотя я сейчас завизжать готова, я никогда не была в этой части страны.

– Ты же хотела встретить самый красивый рассвет, – я ловлю на себе светлый серый взгляд, такой нежный, дарящий спокойствие и радость. – Уверен, тебе понравится, – и мне приходится сдерживаться, потому что я готова прыгнуть на шею этого парня, который не просто слушал все, что я наболтала ему, но и решил осуществить одну мою мечту.

– Подожди, это значит… Олег, это значит, что мы тут всю ночь проведем?

А как же учеба? Я не могу пропустить завтрашние пары. Завтра последняя лекция по торговому праву, я хотела задать преподу несколько вопросов, в которых запуталась.

– Ты успеешь на пары, – успокаивает Самойлов, уловив беспокойство на моем лице. – Отоспишься вечером.

– Я не могу спать вечером! – ору я. – У меня послезавтра экзамен. Я никогда не сплю перед экзаменами!

Вот кто меня дернул поехать с ним?

– О Боже! Подстава подстав! Я не успела спросить непонятные мне нормы, – пищу, чтобы не пугать малышку, которая пресекла злобным взглядом мою крикливую речь.

– Сессия фигня, Сонь, – Самойлов все так же улыбается, – ты отоспишься вечером, а ночью все повторишь. Хочешь, я буду не спать с тобой всю ночь, и помогать, чем смогу?

– Хочу, – растворяюсь во взгляде серых глаз, обращенных ко мне.

Я хочу смотреть в них вечно. Они обещают так много… а еще его теплая рука, медленно убирающая с моей щеки что-то мелкое, какую-то соринку. Он делает это так просто, без намеков и заигрываний, а во мне уже растекается тепло… мои гормоны танцуют внутри, отбивая ритм в голове, животе и ниже, и хочется, чтобы Джес немедленно уснула, вот прямо сейчас… тогда я смогу приблизиться к этому лицу губами…

– Гребанное торговое право, – пищу опять, чтобы выбить похотливые мыслишки из головы.

– У тебя экзамен по торговому праву? – Самойлов, похоже, удивлен.

– Ага, – обреченно киваю, уже считая себя заочно не сдавшей.

– Соня, – парень посмеивается, – я работаю с этим каждый день. Можешь задавать мне любые вопросы, я все тебе расскажу.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда.

Олег бухается в кресло, оставляя нас с Джессикой у иллюминатора, нажимает на кнопку вызова стюардессы и просит два бокала красного полусладкого и гранатовый сок. Джессике нравится пить его из высокого винного бокала, как взрослой.

***

Мы сидим на пушистом шертяном покрывале, расстеленном для нас работником заповедного отеля прямо на камнях, затерянных среди травы. За лесом, вдоль бесконечной линии горизонта, с той стороны озера, поднимается зарево. Мне нравится смотреть на воду Онежского озера, которая по мере восхода солнца принимает все оттенки розового, от полупрозрачного, игривого, до томного бардового. Такая безмятежность, спокойствие и тишина, прерываемая лишь пением птиц. Джес все таки не дождалась и уснула, так что ее пришлось оставить в снятом домике, затерявшемся в густой лесной чаще. Мне жаль, что она не видит этой красоты, но я рада, что могу быть сейчас наедине с Олегом. Он молчит, делая глоток вина, вытягивает длинные ноги, вдыхая поглубже чистый свежий воздух. Красные отражения елей в воде светлеют. Я не успеваю уловить момент, когда они вдруг становятся просто тенями на воде, темными, как обычные тени, а над лесом и нами розовый рассвет меняет краску на желто-белую. Мне не хочется улетать. Мне хочется провести так целый день. Просто сидеть тут, на возвышенности, наблюдая за семенящими по небу птицами, слушая их дивную мелодичную перекличку.

– Интересно, что они говорят? – я нарушаю природную тишину, я не могу молчать, меня переполняют эмоции.

Я замерзла, и не чувствую пальцев ног, мои уши заледенели, и, похоже, на заднице можно охладить пару бутылок пива, но я не хочу уходить. Солнце высоко над нами и его заигрывающие лучи попадают то на мои ноги, то на ноги Олега, а то и прямо в один, из наших четырех глаз. И я хочу продолжать пить вино, лицезреть всю эту красоту, просидеть тут до самого вечера, потому что закат в этих местах должен быть еще более интригующим. Но Олег поднимается, подает мне руку:

– Они говорят, нам пора, – он смотрит на часы, – у нас осталось два часа. Боюсь, ты даже переодеться не успеешь, и, похоже, опоздаешь на первую пару.

– Да плевать, – я хлопаю по его протянутой ко мне ладони, посмеиваясь, – оставь меня тут. Я хочу тут жить.

– В тебе говорит вино, – парень тоже посмеивается.

– Нет, – я выпила всего пару бокалов, и то в самом начале путешествия, остаток ночи я пила травяной чай, захваченный из отеля в термосе. Я пьяна от здешнего воздуха, необъятных лесов и миллиона красок природы, о которых понятия не имела. – Олег, спасибо, – беру его за руку, поднимаясь.

Он прав, нам пора.

– Да ты ледяная совсем, – он растирает мои ладони своими, удивительно теплыми. – В самолете в душ сходишь, погреешься.

– Жаль, Джес уснула, – мне, правда, жаль, что она не увидела этой красоты.

– Правда? – мягкие пальцы Самойлова сжимают мой подбородок, поднимая его так, чтобы мы встретились с ним глазами. – Жаль?

Его голос, сильный, успокаивающий, требующий ответа, и настойчивый взгляд. Нет, не может этот мужчина быть ко мне равнодушен. Не стал бы он так смотреть на меня сейчас…

Я не могу выдавить ни слова. Мне даже не хочется оторвать от себя его пальцы, покрытые налетом каменной пыли. Моя голова, не повинуясь мозгу, мотает. Нет, мне не жаль. Мне было хорошо, просто сидеть рядом, перекидываясь изредка парочкой слов, играть друг с другом глазами и легко, невзначай, касаться его пальцев. Он стоит напротив, рассматривая мое лицо, каждый мускул которого сейчас напряжен, словно я боюсь показаться некрасивой. В серых глазах мелькает что-то озорное, когда держащие мой подбородок пальцы двигают им в разные стороны, управляя моей головой. Уголок его губы тянется вверх, наблюдая за моими вялыми движениями, и я заставляю себя сжать кулаки, и сделать шаг назад, чтобы освободиться от этого кукловода. Олег разжимает пальцы, ухмыляется, разворачивается и уходит в лес по направлению к снятому домику.

Ну вот, а все было так романтично. Наша ночная посиделка, которая, я не хотела, чтобы заканчивалась.

– Пошли! – доносится его окрик из кустов. – Греть тебя будем!

О Господи! Согрей меня! Прямо сейчас, прямо тут. Мне никогда раньше не хотелось так сильно почувствовать на себе чьи-то ладони. Я даже не заставлю тебя мыться перед этим. Просто остановись, вернись и согрей меня.

Но, нам действительно надо идти. Еще раз окидываю взглядом потрясающую озерную заводь, зеркально гладкую, лесную макушку и небо, теперь серовато-голубое. Такими могли бы стать глаза наших с Самойловым детей… Ой! Стукаю себя по губам.., влезет же в голову ерунда всякая. Никаких детей раньше тридцати! Спрыгиваю с каменной возвышенности и бегу догонять Олега.

Мне жаль лететь обратно в Москву. Мне мало этого приключения. Я хочу еще. Сушу волосы, кривляясь перед узким, но во весь рост зеркалом, в небольшой душевой самолета. Офигеть! Самолет с душем! Это ли не рай земной? Или небесный? Не суть… Мне больше не холодно – это важно. Олег с Джес разговаривают на французском, полагаю, повторяют урок Джес. А я сажусь напротив, не в состоянии отвести взгляд от этого мужчины. Он говорит на французском! Мать его! Это безумно сексуально. А еще его поза – раскинутые перед собой мощные, накачанные ноги, и оперевшаяся на подлокотник, мускулистая рука. Такой расслабленный и довольный, еще бы облизался, как объевшийся котяра.

Подгибаю под себя ноги и отворачиваюсь к окну от французской парочки. Из их разговора я могу вычленить лишь редкие слова, и они не пригласят меня в свой разговор. Мне остается довольствоваться только воспоминанием его горячего вопроса «Правда? Жаль?»

А еще, не смотря на недосып, как только увижу Марата, схвачу его и потащу в ту же гостишку. Пусть хоть все это увидят. Плевать. Я возбуждена.

***

Лекция по торговому праву просто трата времени. Василина, которая на самом деле Василиса Линовна – дебильнее имечко этой сорокалетней женщине родители придумать не смогли – монотонным голосом объясняет самые простые истины предмета, задавшись целью донести хотя бы их, собравшимся в аудитории придуркам, которые и не пытаются ее слушать. Две моих попытки задать вопросы, нюансы которых мне не ясны, она пресекает, предлагая оставить вопросы на конец второй пары.

Меня все раздражает! Марата сегодня вообще не видно, что странно, я не замечала за ним прогулов раньше.

Справа от меня сидит Лия и вот уже полчаса переписывается со своим парнем, одним из них, потому что эта девушка не стесняет себя в связях, хихикает, как глупая дурочка, и постукивает длинющим ногтем по экрану смартфона. Слева от меня окно, откуда яркий солнечный луч льет прямо в глаз. И я не могу сосредоточиться! Мне жарко, я голодна, устала и глаза так и норовят закрыться. Я кладу руки на стол, и складываю голову на них. Всего минутку… мне нужна одна минутка.

– Эй, красотка, вставай, – в моих волосах шурудят чьи-то пальцы, противно как-то… фу, это ж чужие грязные руки… бррр…

– Перестань меня трогать, – уныло ворчу.

– Вставай, пошли зажорим чего-нибудь, я голодная, как стая диких псов, р-р-р, – рычит Лия, а это именно она разбудила меня.

Да, похоже, задать вопросы не получилось. Ну что ж, значит, задам их вечером Самойлову. Даже хорошо. Мы проведем наедине весь вечер. Ах да, точно, Джес. Хоть бы малышка заснула сразу, как вернется из школы, или с балета, или куда она там ходит.

Лия голодна так же, как и я. И на двоих мы съедаем в кафе две большие порции картошки фри, целую тарелку куриных шариков, масляных, калорийных, до жути вредных, и вкусных до умопомрачения. Выпиваем по большому стакану колы – нам нужен сахар. Похоже, подруга тоже плохо спала.

– Так что там с Олегом?

А я ждала этот вопрос. Ей не понять, что кто-то может одолжить кому-то Ягуар, не попросив ничего взамен. Эх, не попадалось ей хороших людей в жизни.

– Я не знаю…

В смысле – ничего! Я хотела сказать «ничего»! Ведь ничего и нет. Но мои плечи уныло же опускаются, потому что, кажется, я, определенно чего-то хочу.

– Ох, Сонек, вот все в Москву слетаются из своих ужопинсков и тут же мужиков богатых себе искать бегут. А ты… дура, вот дура и есть! – это ее любимая фраза, потому что уж сама то Лия не дура, она сразу у богатого мужика родилась, чтобы искать не пришлось. Смеюсь важному выражению ее лица и ногтю, уютно разместившемуся между зубами. – Тебе ж такой шанс выпал! Трехэтажная квартира на дороге не валяется. Значит, твой Олег буратино покруче моего папаши, а ты…

– Дура, вот дура и есть, – смеюсь я, опережая знакомую фразу.

– Точно дура, пфф, – Лийка фыркает, но тут же смеется. – Ладно уж, пожалуй, приду в гости к тебе сегодня. Посмотрю, можно ли спасти положение.

– Не надо сегодня! Вообще не надо, – прошу ее, – я и так туда подселена насильно, не хватало еще друзей таскать.

– Вот именно этого и не хватало, – мы боремся за последнюю картофелинку на тарелке и Лия побеждает, и, похоже, уединению с Олегом сегодня помешает не только Джес.

Остальной день проходит, словно в тумане. Я выпиваю три больших кофе, но это не помогает мне не уснуть в туалете, прямо на закрытом крышкой унитазе и провести в таком положении пятнадцать минут, оперевшись щекой на перегородку между кабинками, предварительно прислонив туда тканевый носовой платок, пока ежедневная фото-перекличка группы «Крылья Коршуна» не будит меня. На фоне довольных жизнью, катающихся на водных мотоциклах Романовых и Кобарей, валяющегося в траве с овчарками Коршуна и его счастливой жены, поедающей свежую викторию, мое фото у туалетной плитки выглядит жалко и его следовало бы удалить немедленно, но у меня нет сил фоткаться еще раз. Я выхожу из туалета, а потом и из универа, спускаюсь в метро. Мне нужно домой. Я должна поспать. Вечером мне предстоит прочитать оставшиеся параграфы, ночью повторить весь материал. Завтра я сдам это чертово международное торговое право, которое одно только и вызывает у меня опасения. Дальше жить станет лучше. Следующие экзамены легкие, я не переживаю за них. Я смогу немного успокоиться и вернуться к нормальной жизни, если такая имеет место в период сессии.

***

Смотрю на часы. Половина десятого. В былые времена в это время я только вернулся бы из какого-нибудь ночного клуба. Но сейчас я сижу в кабинете, перечитывая каждую бумаженку из кипы, притащенной Лизаветой, прежде, чем подписать ее. Тут миллион отчетов, справок, премиальных, сверок и другой такой лабуды, без которой не может работать ни одна организация. Скорее бы вернулся Романов. Не то, чтобы я не справляюсь, но вот сейчас мои глаза то и дело обращаются к дивану, который кажется очень уютным и готовым принять меня на парочку сонных часов. Я очень хочу спать, так что помощница Юрана заносит в мой кабинет уже третью чашку крепкого кофе. На сегодня не назначено никаких встреч и совещаний, я вполне мог бы свалить. Но не появляться в офисе два дня в неделю – это уж слишком.

Это я что, таким взрослым стал?

Посмеиваюсь мыслям. Да, раньше я забил бы на все эту офисную муть и спокойно дрых бы, поджав под себя хорошенькую телочку, пока не пришло время готовиться к очередному клубному рейду.

Потягиваюсь, рассматривая из окна проснувшийся город. С высоты моего офиса, люди и машины внизу кажутся игрушечными. Каждый спешит по своим делами. Кто-то перебегает дорогу на красный свет, вызывая целую симфонию разнообразных звуков клаксонов. Кто-то болтает по телефону, что-то доказывая собеседнику, размахивая при этом руками. Кто-то отчитывает ребенка. И не смотря на недоступность этих звуков на моей высоте, я точно знаю, как гудит столица. Это будоражит меня, отгоняя сон. Мне не хватает этого в той размеренной жизни, которую я веду вот уже пару лет.

Все расписано. Утром работа. После я провожу время с Джес, а если она не у меня, то еду к Романовым, чтобы повидаться с ней. Дальше навещаю одну из своих подружек, потому что сексоголик во мне не терпит воздержания. Вечер провожу чаще всего дома, в одиночестве, под хороший сериал и пару бутылок пива. Скучно? Не совсем. Но порой мне начинает казаться, что я затухаю.

Ночное катание с Соней и сегодняшняя ночь заставили меня вспомнить, что можно жить и по-другому. Работа и Джес, это, конечно, хорошо, но мне, определенно не хватает эмоций, ради которых я жил раньше. Все стало пресным, обыденно нудным, переставшим приносить кайф.

– Олег Дмитриевич, вы просили кофе, – в дверную щель просовывается личико Лизы, а чуть ниже него виднеется очередная моя чашка ароматного и пробуждающего напитка.

– Я просил стучаться, – зыркаю на помощницу, на которую уже не зол, но не хочу, чтобы она вдруг снова подумала, будто может разговаривать со мной на повышенных тонах.

– Так мне занести ваш кофе? – любезно, с улыбочкой интересуется девушка, не выказывая абсолютно никакого упрямства.

– Заноси, – сухо прошу я.

Опираюсь спиной на стеклянную стену и пялюсь на упругий фасад помощницы, пока она ставит на кофейный столик поднос. Секундное дело. Но девушка вертит задом, обтянутым узкой черной юбкой с разрезом почти до причинного места, показывая мне игривые резинки своих чулок. Уже не раз замечал за ней подобные намеки. Когда в офисе нет Романова, наряды Лизаветы становятся более интересными. Вот сейчас на задней части ее чулок красуются четкие темные стрелки, заканчивающиеся двумя белыми бусинами как раз там, где начинаются туфли. Игриво. А в купе с высоченными, сегодня, кстати, красными, а не черными, как обычно, шпильками, смотрится это притягательно до шевеления одного моего органа. И вырез ее блузы без рукавов, несвойственного ей, красного же, цвета, открывает обзор на черный кружевной лиф, когда девушка обходит столик и нагибается с другой стороны, чтобы убрать со столика папку с бумагами, которые я там оставил. И ее волосы не убраны сегодня в пучок, как обычно, а ровными гладкими прядями, аккуратно лежат на плечах и спине, заканчиваясь чуть выше лопаток. Да и приносить мне кофе не входит в ее обязанности, для этого есть моя секретарша, у которой сегодня, кстати, четвертый рабочий день. Я понимаю эти знаки однозначно – она заигрывает со мной, и никто не сможет убедить меня в обратном. Все эти женские манипуляции с одеждой и внешним видом знакомы мне давно. Я изучил их все.

– Вам нужна помощь с документами?

Девушка подходит к моему рабочему столу, недалеко от которого стою я, все так же прижавшись спиной к окну, аккуратно складывает документы на стол и ожидает моего ответа, сжимая и разжимая губы. Эти движения ее губ – сигнал для меня. Меня не нужно просить трахнуть девку, которая отшивала меня так долго, что я заставил себя представлять ее в роли парня, чтобы угомонить желание.

– А как ты думаешь, – улыбаюсь миролюбиво, не двигаясь с места, потому что сейчас я заставлю ее отработать все ее прошлые отказы, – нужна ли мне помощь?

– Олег Дмитриевич, – сквозь кружево белья и легкий шелк блузы, ее соски теперь ярко выделяются, – полагаю, я могла бы рассортировать эту кипу, – она указывает на стопку только что перемещенных бумаг, – так вам будет удобнее подписывать их.

– Нет, Лиза, этим займется моя новая секретарша, – я не могу сдержать плотоядной улыбки в ответ на остановившийся на мне взгляд помощницы. – Твоя помощь нужна мне в другом деле.

– Не понимаю.

Девушка пытается потупить взгляд, но вздымающаяся грудь выдает ее с потрохами. Так что я просто подхожу к ней со спины, кладя руки на зад, на который облизывался с первого ее дня в приемной Юрана, и с радостью чувствую, как он выгибается мне навстречу, и как резко Лизавета вдыхает, затаивая воздух в груди.

– Тебе это нравится, да? – шепчу на ушко, усмехаясь затеянной ей игре. – Играть в неприступность, – мои ладони аккуратно надавливают на ее спинку, нагибая к столу, а затем поднимают узкую юбку так, чтобы оголить ее зад, еле прикрытый дорогими черными танго, о да, я разбираюсь в женском белье. – Тебя это заводит? – мне нравится, как упругая кожа ее задницы покрывается мурашками, когда я с силой сжимаю ее. –Отвечай, – шлепаю задницу, усмехаясь вскрику девушки.

– Нас могут услышать, – шепчет Лизавета, разгоряченная и возбужденная, но пытающаяся держать себя в руках.

– О, – отодвигаю тонкую полоску кружева между ее ягодиц и без предупреждения и ненужных сейчас ласк, проникаю в нее двумя пальцами, безжалостно растягивая ее посыревшую промежность. – Нас и услышат, Лиза. Ты так долго виляла передо мной хвостом, что я собираюсь драть тебя до хрипоты.

Девушка снова резко вдыхает воздух, прогибая спинку и пошире раздвигает ноги. А я тянусь до рабочего телефона, нажимаю кнопку секретаря и прошу ее собрать подписи начальников всех отделов под договором строительства нефтепровода. Эта работенка займет новенькую, имя которой я пока еще не заполнил, минимум часа на три. Я как раз успею отдать долг Лизавете за динамо длиною в несколько лет.

Мои пальцы не покидают ее уютное лоно. Мне нравится играться с ней. Я хочу заставить Лизоньку умолять меня трахнуть ее. И каким бы трудоголиком не была эта девка, какой не хотела показаться суровой и серьезной, через пять минут таких вот манипуляций, она, поняв, что за дверью моего кабинета нас никто не слышит, напрягается и не может сдержать стонов. Я обожаю этот момент. Он одинаков со всеми. Легкий, быстрый оргазм, и теперь я могу делать с этим телом все, что пожелаю. Так что я, не дождавшись, когда угомонится пульсация внутри Лизы, достаю из нее пальцы, не желая продлевать ее блаженство.

– Нет, верни их, – просит девушка, вжимаясь грудью в мой стол.

– Верни-те, – поправляю ее, потому что я не разрешал ей называть меня по имени.

– Верните, – тут же исправляется она, привставая на локти.

– Олег Дмитриевич, – ухмыляюсь, оголяя ее спинку и легко поглаживая ее, – верните, пожалуйста, свои пальцы…

– Олег Дмитриевич, верните, пожалуйста, свои пальцы, – повторяет девушка.

– Нет, дорогая, – снова хлопаю по выпяченной попке, – теперь постараешься ты. Иди сюда.

Разворачиваю к себе теперь до простоты легко управляемое тело, придерживая за мягкие, еще не растрепавшиеся волосы и аккуратно ввожу запачканные пальцы в ее ротик. Мне нравится, как ее язык тут же проходится между ними.

– Так почему ты отшивала меня так долго?

– Юрий Ильич еще на собеседовании сказал, чтобы я не вздумала спать с вами, – ее дыхание успокаивается, но возбуждение из глаз никуда не уходит.

– Это я знаю. Но почему ты продолжала отшивать меня? Ты же знаешь, что теперь он тебя не уволит, – мне, правда, интересно.

– Я не хочу разочаровывать его, – Лиза искренна, – он очень добр ко мне.

– Он трахает тебя?

При этом вопросе глаза девушки расширяются, и она пытается отвернуть от меня лицо, но я не даю ей этого сделать.

– Отвечай! – требую, потому что этот вопрос волнует меня уже очень давно.

– Нет, Юрий Ильич даже не намекал никогда.

Какой Юрий Ильич стал хороший мальчик.

Мне становится легче от этих слов. Я всегда испытывал чувство вины перед Тиной, понимая – она не может не знать о похождениях мужа.

– А ты, значит, ему намекала?

– Нет, – снова мотает головой, – я не посмела бы. Я слишком уважительно к нему отношусь.

– То есть ко мне ты уважительно не относишься? – я снова сую в нее пальцы, наблюдая, как по ее телу проходит еле заметная дрожь.

– Вы др-у-угой, – рвано выдыхает Лиза, дергая плечами. – Юрий Ильич он… он не такой, как все.., – мои пальцы проходят в нее на всю длину, и затрагивают струны, заставляющие девушку закатить глаза и подвигать бедрами. – Он слишком идеален, будто и не человек. И он женат… и… о Боже! – девушка не может продолжать говорить, сжимает мои пальцы и мне приходится сделать усилие, чтобы вытащить их.

– Продолжай, – я желаю услышать концовку фразы.

– Разве можно изменить такой девушке, как Кристина?

Нет, нельзя. Но он это делает. И это, скорее, страшная необходимость. Хотя… мой друг не особо распространяется на эту тему, становясь все более похожим на робота.

Какого хрена я думаю об этом? На моем столе полуголая, хотящая меня Лизавета, поиметь которую я мечтал туеву хучу времени. Самойлов! Сосредоточься! Ты должен заставить ее молить тебя дать ей кончить.

– А теперь, Лизавета, – поднимаю красную блузку, освобождая себе поле для деятельности, – мы проверим, сколько времени тебе потребуется, чтобы уговорить меня трахнуть тебя, – глаза девушки показывают испуг, но ее ручки поднимаются, разрешая мне снять блузу.

Но я не собираюсь упрощать ей задачу. Поднимаю ее со стола, завязываю руки сзади этой самой блузкой и веду к креслу, где достаю из ширинки член. Пусть Лизонька потрудится, если хочет, чтобы я снял штаны.

***

– Соколова, ты куда пропала то? Я думала, мы вместе поедем к тебе после пар. А ты испарилась?

Лия тараторит в трубку. Оживленно и возмущенно. Смотрю на время, я проспала пять часов. И нифига не выспалась.

– Я-аа ушлааа дом-оой, – зеваю в трубку.

– Что?

– Домой я ушла. Спать хочу! – лелею надежду, что подруга решит не приходить сегодня.

– Что ты ночью делала? Ай, да не важно, пиши адрес, сейчас приеду.

Не повезло. Не даст она мне отмазаться. Приходится назвать ей свой адрес.

– Ого! – Лия присвистывает, проходя на кухню. – Вот это хоромы! А я думала это у моего Тузика квартира суперская.

Тузик – один из ее парней, если так можно назвать Таузиха Радулловича, сорока девяти летнего бизнесмена из Туркменистана. А Тузиком он стал, когда Лие срочно потребовалось выплатить кредит на бриллиантовые серьги, выплачивать который ее отец отказался. Вот такая подруга!

– Оказывается, могла себе и побогаче и помоложе найти. Сколько, говоришь, твоему Олегу?

Я достаю из холодильника пирожные с высокими белыми шапками из взбитых сливок, по волшебству появившиеся в холодильнике за то время, пока меня не было дома, и разливаю по чашкам вкусный час с лимоном и листьями смородины, с наслаждением втягивая его аромат.

– Ему тридцать, ну… или около того, – точный возраст Самойлова мне не известен. – И он не мой.

– Это потому что ты дура, – Лия привычно хихикает, обзывая меня, но так… по-доброму, журит. – Вот если бы меня судьба сюда закинула, м-м-м, – подруга облизывает ложку, покрытую кремом, прикрывая глаза, так же, как и я, – я бы с этого Олега не слезла. Ну вот ты подумай, Сонек, – ее ложка стучит по ее же виску, оставляя крем на волосах, отчего я тоже похихикиваю. – Ему тридцатка! Самое время жениться! Он в рассвете сил. Это самый крутой возраст. Мужики в этом возрасте еще не ленивые диванные жители, как мой Тузик, но уже нагулялись. В постели, опять же, все умеют, и что самое важное, могут! А не как Тузик, сунул-вынул и уснул. А ты в ванной догоняешься. И… ой, это он?

Лийка вскакивает с высокого стула и несется к холодильнику, где прицеплена фотка Олега с Джес на фоне Диснейленда.

– Это твой Олег? – палец с длинным ногтем тычет в фотографию и мне, почему-то становится жалко лицо Олега, которое этот ноготь и порвать может. – Ты не говорила, что у него ребенок. Ну, это знаешь, не важно. Я так понимаю, она с ним не живет…

– Он не мой! – ору я, порой Лийка раздражает меня. – Хватит его так называть! И это его крестница. Нет у него детей. Он просто пустил меня пожить!

– Ну, раз не твой, будет мой, – подруга внимательно разглядывает фото, на котором отчетливо видны мускулистые ноги Самойлова, покрытые светлыми, светящимися на солнце, волосами и его широкая, довольная улыбка с белоснежными зубами. – Если ты не против, конечно.

А я против! Против я! Не нужна Самойлову такая вот Лия, которая была создана и живет только ради высасывая денег из людей, земли и всего сущего на земле. Каждый ее новый день начинается с двухчасового макияжа, без которого эта яркая длинноволосая шатенка с веером вместо ресниц вовсе не такая яркая. И не длинноволосая. И губы у нее не свои, и нос такой тонкий не от природы, и скулы, судя по фото, не были раньше такими ярко выраженными. Все это: нос, скулы, губы и даже волосы с ресницами – подарок ее матери на окончание школы. И я подозреваю, что и сиськи, и высоко стоящая задница, тоже. Это несправедливо, что простые люди должны конкурировать с такими вот как она – искусственно собранными картинными телами. Мне, конечно, жаловаться не на что. Мои грудь и попка от природы красивой формы, высокие и привлекательные. И мое лицо мне тоже нравится. Я ничего не хотела бы изменить в себе. Но все же, несправедливо, что мужчинам скорее понравится такая вот скопированная из журналов, искусственная внешность Лии, чем внешность среднестатистической девушки.

– С чего ты взяла, что ты ему понравишься?

Я злюсь, меня не устраивает тот факт, что моя, так называемая подруга, считает, что для Самойлова она подойдет лучше меня. Я хорошо выгляжу. Я молода, красива, умна и интересна. И я не кидаюсь на шею каждому мужчине, желающему познакомиться со мной, а это происходит ровно с той же частотой, как я выхожу в места досуга молодежи, такие как клубы, дискотеки и рестораны. Я никогда не остаюсь без внимания, если мужская компания решает пригласить нас за столик. И, будучи честной, должна признать, что получаю больше внимания, чем та же Лия, со всеми ее дорогими платьями и побрякушками. Так почему она решила, что Самойлов кинется в ее объятия и станет ее финансовым благодетелем, если меня он не рассматривает, как объект сексуального влечения.

– Ох, да ты разозлилась? Сонек, у тебя даже щечки раскраснелись, – подруга теребит мою щеку, целует меня в другую, размазывая по ней остатки помады, и заливается смехом, – вот так к нему и приди сегодня в спальню. Он точно не устоит.

– Ты это специально делаешь? Бесишь меня? – понимаю я.

– Ну а как еще заставить тебя напрячься и завалить этого жеребца?

– Жеребец? – вторая моя щека тоже краснеет, но теперь уже не от помады Лии, а от слова, произнесенного ей. «Жеребец» – звучит, как из какого-нибудь порно фильма моего детства, да-да, я нашла пару родительских кассет когда-то. – Это так пошло.

– Это как раз то, чего тебе не хватает, – Лийка запихивает в рот последнюю ложку воздушного крема, обмазывает им губы и резко перегибаясь над столешницей, накидывается на меня с поцелуем, от которого все мое лицо покрывается белой массой. – Вот, как надо! – кричит смешливо подруга, пока я слетаю со стула и матерюсь, на чем свет стоит.

– Вот коза!

– Дереза! – орет бешеная и со смехом же кидается на меня. – Вот так его! Чмок! Чмок! – ее губы ту же слизывают вкуснятину с моего лица, и никаких моих усилий не хватает, чтобы скинуть с себя ее довольно громоздкое тело. – Вот так его и завали! Что он сделает? Му-а, му-а, – целует меня дальше, щекоча волосами, и я хохочу, выкидывая руки над головой.

– Лийка, ты сумасшедшая!

– Еще какая! – ржет сумасшедшая. – А если он на это не попадется, то он просто гребанный импотент, или задрот, не способный достать член из штанов, и не достоин даже посмотреть на мою красотку-подругу!

Мы хохочем. Я от щекотки и ее приятных слов. А она от вида моего красного, измазанного кремом лица.

– Да, – наконец выдыхаю я. – Я завалю этого парня, или выложу его фотку в инстаграме с подписью «Импотент года»

И Лийка взрывается снова громких хохотом, а я вторю ей, болтая ногами над полом и уже слизываю с пальца крем, захваченный с лица.

– И кого же мы собрались завалить?

Ой! Ой! Ой! Похоже, мы тут не одни. Замираем. Лия медленно разворачивается к арке, ведущей в коридор, а я приподнимаю голову, чтобы убедиться в том, что Самойлов, стоящий в этой арке видел нашу бесшабашную игровую драку и слышал разговор о планах на него. Или не слышал? Я понятия не имею, сколько он тут стоит.

– Дядя Олег, что такое импотент?

Ах, да, и малышка тоже. Опускаю голову на пол, матерясь на глупость ситуации, и она приземляется с глухим стуком.

– А вот это тебе объяснит Сонечка, малышка, – обещает Олег с такой широкой ухмылкой, что мне хочется еще раз удариться головой. – И ее подруга.

– Привет, я Лия, – тараторит подруга, вставая с меня.

– Мы тут немного.., это.., мы.., – как найти слово для обозначения нашего занятия? Ау! Где там словарь Даля? – В общем, я случайно упала, – сдуваю волосы с лица, слизываю крем с губ, словно это может помочь мне реабилитироваться.

– Ага, а потом на тебя упала Лия, а затем на вас свалилось пирожное. Похоже, должен был еще импотент упасть, но не задалось, да? – ухмыляется Самойлов.

– Мы.., нам надо идти, мы вообще позаниматься хотели, ты ведь не против? – хватаю за руку подругу, ища в ней поддержку, которую не нахожу.

Рука Лии безвольно висит, пока она придурковато улыбается владельцу квартиры. Похоже, не такая уж она и смелая, когда дело доходит до драки. Ага, так я и поверила, что она смогла бы оседлать этого парня, и от осознания этой мысли, мне вдруг становится легче.

– Я же сказал, ты можешь приглашать сюда друзей.

– Так кто такой импотент? – лезет в разговор Джес.

– Спасибо, мы будем в комнате, – сжимаю ладонь Лии и тяну ее из кухни, пытаясь не засмеяться, проходя мимо Самойлова, который, похоже, тоже готов расхохотаться.

Уже на лестнице мы с подругой слышим протяжное и детско-вопросительное «Ктоо такоой импотеент?», взрываемся диким ржачем и ускоряемся, чтобы скрыться в комнате от ответа на этот вопрос.

Нам нужен душ. Мы вымазаны кремом, а я еще и слюнями подруги, от которых меня, конечно, передергивает, но в дрожь не бросает, как случилось бы со мной еще год назад. Но в душ, конечно, я иду первая.

Занимаемся два часа, час из которых хихикаем над произошедшим на кухне, а еще полчаса обсуждаем каждый сантиметр Самойлова. Нам нравится его белоснежная рубашка и серебреные запонки на ней. И то, что нет галстука. И то, что первые две пуговицы на ней расстегнуты, тоже круто. Легкая щетина? Да, она ему очень идет. Лийка рассмотрела даже, как светлые серые брюки сидят на его заднице. Оох! Как же хорош этот парень! А его светлые волосы? Вот бы дотронуться до них, похоже, они шелковые на ощупь.

Так, ну все! Международное торговое право!

***

Полчаса ушло на объяснение слова «импотент» Джессике. Получилось, что это человек «очень важный», от английского important, и отсюда же «значимый, серьезный, многозначительный». Сошлись на том, что больше всего под это описание подходит ее опекун, так что я надеюсь хорошенько поржать, когда моя крестница обнаружит эти знания перед ним. Хоть бы это произошло при мне! Пожалуйста, Боги Мира, пошлите мне эту малость! Выражение лица Романова обещает быть бесценным. Не сможет он сохранить свою безэмоциональную мину, когда детский голосок назовет его этим примечательным словом.

Мы с Джес идем в бассейн на двадцать второй этаж, потому что ей необходимо расслабить мышцы после балетной тренировки. И вообще, малышка сегодня странно молчалива и выглядит замучено. Мне жаль ее. Я борюсь с желанием накупить ей сладостей, и весь вечер валяться на диване, просматривая мультики. Может, по магазинам ее свозить? Или в детский центр? Кино?

Почему она даже плавает сегодня молча? Не бесится, не брызгает меня, не пытается поймать? Я не могу смотреть на нее такую. Я хочу, чтобы эта девочка всегда улыбалась. За ее маленькую жизнь ей выпало слишком много дряни. Ей не довелось произносить слов «мама» и «папа», которые для каждого маленького человека самые близкие, дорогие, – о, надо, кстати, мамуле позвонить, – даже бабушки и деда с ней рядом нет. А Джес их любит. Всегда радуется, когда летит к ним на каникулы. А Романов еще и нагрузил ее под завязку. Если он сам с раннего детства не имел ни одной свободной минуты, и вечно был занят тренировками по всем видам спорта, учебой и еще тысячей различных кружков и занятий, не значит, что Джессика такой же киборг, как он.

– Джес, что случилось?

Я подсаживаюсь на скамейку в сауне, где мы греемся и обсыхаем после плавания. Нам повезло, сегодня тут никого нет. Джес прикладывает голову к моей руке, и мне кажется, по ней льется что-то жидкое. Так и есть. Малышка плачет. Беззвучно, не шмыгая покрасневшим носом, так же, как ее сестра. У Тины это нервное, после случая в лесу. Она плачет, чтобы ее никто не услышал. И я не хочу, чтобы моя крестница плакала так же. Пусть плачет, как нормальные дети, громко высказывая миру свое недовольство, только тогда мир поймет, что должен стать для них лучше.

– Эй, малыш, – я беру девочку за плечи, слегка потрясывая, заставляя посмотреть на себя, – расскажи мне.

– Ты не сможешь помочь, дядя Олег, – Джес вытирает слезы юбкой, присоединенной к ее плавкам, и снова опускает голову.

Мне больно слышать эти слова. Я хочу стать для нее тем человеком, которому она сможет позвонить через пять лет и рассказать о первой любви, пожаловаться на задиру из класса, попросить помочь отмазать ее от прогулов школы. Я хочу, чтобы она доверяла мне.

– Мы не узнаем, если ты не расскажешь мне о своей проблеме.

Давай, расскажи мне. Малышка, я люблю тебя. Я забил на все свои гулянки и попойки, чтобы сделать этот мир лучше для тебя. Доверяй мне, я не подведу.

Девочка собирается с силами, чтобы рассказать что-то, снова напоминая мне свою сестру. Тине так же требуется время для серьезного разговора. Они даже воздух вдыхают одинаково. Только вот свое детство Тина провела с любящими родителями в одном из самых спокойный городков Америки, а Джес… Черт! Да какого хрена они свалили? Как посмели оставить малышку на меня? Кто я ей? Крестный, который только и способен, что следить за ее передвижениями по городу, вовремя кормить и развлекать. Ребенку этого мало!

Блять! Какой же я никчемный!

– Дядя Олег, ты ведь меня любишь?– Джес, кажется, готова поговорить.

– Еще спрашиваешь? – улыбаюсь, мысленно умоляя ее довериться мне.

– Тогда ты не обидишься, если я скажу, что скучаю по Тине и Юре?

– Детка, конечно, я не обижусь, – хотя немного мне все же обидно. – Они же твои родители.

– Опекуны, дядя Олег. У меня нет родителей, ты забыл?

– Не забыл, – обнимаю девочку. – Но ведь они заменяют тебе родителей, значит, мы можем и так их называть.

– Однажды я спросила Юру, могу ли называть его папой, и он ответил, что я могу называть его, как захочу. Мы решили, что я буду называть его по имени, чтобы моему настоящему папе не было обидно.

– Ты ведь знаешь, что твой папа любил тебя и не хотел покидать?

– Знаю. А еще я знаю, что ты тоже меня любишь. Но мне так хочется домой, – по детской щеке снова бежит слеза, и это разрывает мое сердце, возможно, это вообще единственное в мире, что может разорвать его. – Очень-очень сильно. И чтобы там был Юра, и была Тина. Ты отвезешь меня домой? Я повидаюсь с ними и снова приеду к тебе, хорошо?

– Вот как мы поступим, – я вывожу ребенка из сауны, где уже достаточно жарко, – сейчас мы поднимемся ко мне, позвоним Юре, и подождем, когда он сам заберет тебя. Договорились?

– И ты точно не обидишься на меня?

– Джес, ты никогда не сможешь обидеть меня. Я всегда буду рядом с тобой, и ты всегда сможешь попросить меня о чем угодно.

– И ты дашь мне большоой молочный коктейль?

Эта девочка будет вертеть мужиками, как жонглер мячами, ведь я киваю ей в ответ, как машинный болванчик.

– Я люблю тебя, дядя Олег.

Девочка останавливается у женской раздевалки, обнимает меня, и я тихо отвечаю ей «Я тоже, малышка».

Быстро переодеваюсь и звоню Романову.

– Мы будем через три часа, – следует единственный ответ, который мог дать мой друг.

Так что, как только мы заходим домой, я делаю два больших коктейля, и раскладываю на ковре в зале «Монополию». Мы с Джес любим эту игру, жаль, что сегодня нас только двое, с нами частенько играют Коршуны, Кобари и, естественно, Романовы. Но нам надо как-то провести время, чтобы малышка не расплакалась снова.

За час до истечения трех часов, отведенных на перелет Романовых, со второго этажа спускается Соня со своей подругой. К этому моменту Джес уже скупила все автовокзалы, аэропорт и две улицы, так что я башляю ей почти за каждый шаг, посмеиваясь потиранию ее маленьких ручек от предвкушения добычи.

– О, я обожаю мафию! Меня никто не выигрывал, никогда. Вечно все просто сбегают, обанкротившись, – Соня оживленно рассматривает игровой расклад.

Девушка подходит к нам, оставляя подругу стоять у лестницы. Облизываюсь ее открытому коротким топом животику, и благодарю его широту за то, что при колыхании он открывает ребра, которые мне вдруг хочется пересчитать языком.

– Я уже почти обанкротила крестного, – сообщает с достоинством малышка, важно поправляя подол нарядного голубого платья, в которое принарядилась для встречи с опекунами.

– Я разбит и унижен, – киваю и в знак подтверждения ее слов, показываю девчонкам жалкую пачку денег, в которой осталось четыре мелкие купюры.

– Мы с Лией хотим перекусить. Можно мы съедим те чудные слойки, которые приготовила твоя домработница-робот?

– Сонь, – мне не нравятся эти вопросы, девчонка должна чувствовать себя тут, как дома и делать, что пожелает, раз я пообещал Кобарю присмотреть за ней, – я ведь сказал, что весь холодильник твой.

– Отлично, – на ее веселой мордашке появляется хитрая улыбка, – тогда мы еще захватим бутылку вина, с ним информация усваивается лучше.

Она хлопает себя по животику, разворачивается, и я, рассматривая разноцветных микки-маусов на ее широких шортах, разрешаю себе представить, как потряхиваются под ними округлые полушария ее задницы. А потом я встречаюсь взглядом с ее подругой, вполне себе ничего длинноволосой шатенкой, высокой, фигуристой, и в духе современной моды подкачанной ботоксом в нужных местах. Девка заметила мой облизывающийся взгляд, ну и плевать, я не испытываю стыда за свои мужские желания, так что лишь ухмыляюсь и получаю загадочную улыбку в ответ. Эта Лия, кстати, очень привлекательна, вторичные половые признаки, что надо.

Девчонки скрываются в кухне, и шествуют обратно на второй этаж, затарившись слойками, вином и сыром. Мне остается только смотреть вслед двум удаляющимся аппетитным задницам. Пожалуй, как только Джес уедет, я наберу Марго. Мне надо расслабиться. Удовлетворение от дневного секса с помощницей Романова уже отпустило меня, мне нужно еще. Это моя проблема – я сексоголик. Мне всегда мало. Когда рядом Джес, я переключаюсь и забываю о телесных наслаждениях, но, оставаясь один, пускаю в свою голову женские образы и не могу остановиться. Я даже пытался ходить к психологу, потому что порой меня бесит собственная повернутость на сексе, но дело закончилось потрясающим минетом в кабинете Марии, которая приглашала меня после этого еще на пару сеансов, и таким образом мое лечение закончилось.

– Соня красивая, да, дядя Олег? – Джес поправляет заплетенные мной две косички, перекидывая их за спину, ворует из моей пачки одну купюру, потому что уже сделала за меня ход и хихикает чему-то своему.

– Да, малышка.

– Я тоже буду красивой, когда вырасту.

– Ты будешь самой красивой, – вторю ей и вытягиваю из трубочки остатки своего коктейля.

Когда Романовы приезжают, мы с Джес уже убираем игру, так как она не только выкачала из меня все деньги, но и вогнала в долги, с моего, конечно, попустительства. Девчушка довольно обнимается и целуется сначала с Тиной, а потом залезает на руки к Юрану, хотя уже большая для этого, и не желает слезать со своего опекуна.

– Дача Лешки крутая, на самом берегу моря. Мы шикарно провели время. Ты должен тоже съездить к ним. Давай в следующий раз полетим вместе, – щебечет Тина, загоревшая и счастливая, в длинном шелковом белом платье, с широкой косой и толстым жемчужным браслетом на руке, подаренным ей Романовым еще в школе.

Надо же, как бывает. Они познакомились в выпускном классе, и все еще вместе, не смотря на все то дерьмо, через которое им пришлось пройти. Почему я не могу задержаться с одной женщиной дольше четырех ночей? Хотя, вообще-то, могу, я довольно долго общаюсь с Марго. Но она что-то вроде друга, с которой можно хорошо провести время, выпить, погудеть и потрахаться.

– Спасибо, что дал нам эти несколько дней, – Тина обнимает меня, касается губами моей щеки, заставляя радоваться отсутствию возбуждения, которое я раньше испытывал в ее присутствии.

Быть влюбленным в женщину друга – так себе удовольствие. Но что поделать, если таких, как Орловская в мире больше нет. Как же круто, что это чувство покинуло меня и теперь я могу быть совершенно расслабленным при ней. Это целая гора с плеч, которая раньше заставляла меня чувствовать себя виноватым перед Романовым.

– Моя дрожь почти пропала, – шепчет она, обнимая меня еще раз.

И это тоже круто. Тина жаловалась, что не может, как раньше, чувствовать себя спокойно рядом с мужем. Это началось, когда она немного стала приходить в себя после срыва Романова в лесу. Сразу после она несколько месяцев просто лежала, и вообще не выходила из комнаты. Ее восстановление заняло много времени, и она, вряд ли станет прежней девчонкой из школы, способной подкинуть змей в кровать однокласснице, но она хотя бы уже не улыбается, как робот и не вздрагивает от резких движений и громких звуков. А то, что ее дрожь, провоцируемая присутствием мужа, проходит, значит, что их семейная жизнь налаживается. Возможно, Романов, наконец, перестанет содержать девку, к которой ездил еженедельно, чтобы удовлетворить свои сексуальные нужды.

– А где Соня?

Как человек, вливающийся в нашу компанию, Соня интересна Тине. У нее нет подруг, кроме Риты и Ани, так что она поднимается на второй этаж, как только я говорю, что отдал его Соколовой.

Джес уходит собирать школьный рюкзак и балетные принадлежности, а Юран валится на диван, потягивается и я ловлю его хитрый взгляд.

– Ну че? – его голова кивает в сторону лестницы.

– В смысле?

– Ой, да ладно, рассказывай. Типа я не понял, что ты запал на мелкую.

– Ни на кого я не запал.

Романов, может и прав. Мне, правда, интересна Соня. С ней весело. Она пробуждает во мне потерянный интерес к жизни, заставляя вспомнить, что можно провести с девушкой вечер и не тащить ее в кровать. И мы провели пару таких вечеров, и даже одну ночь. Мне, конечно, хотелось затащить ее в кровать. Но, может, немного позже? Сейчас мне нравится просто валяться на диване и смотреть с ней сериал, рассуждая о героях, так как наши мысли в большинстве совпадают. А еще прикольно, хоть и достает иногда, слушать ее рассказы об этом парне и ждать, чем дело кончится. Будь я уверен в способности Сонечки не заморачиваться на отношениях, и общение без стеснения после секса без обязательств, я бы среагировал на ее легкие заигрывая в первый же день ее приезда сюда.

– Ну ты мне это говоришь? – одна бровь Романова приподнимается, да, этот парень знает меня как облупленного, не зря мы всю жизнь вместе.

– Точно, – киваю, даже не пытаясь сдержать хитрую ухмылку, – тебе. И я на этом настаиваю.

– Ладно, сделаю вид, что поверил. Надеюсь, тебе хватит ума не трахать родственницу Кобаря.

– Она ему не родственница! – злюсь я.

Меня бесит это слово! Ну какая, нафиг, Соня родственница Лехи? Она просто сестра его жены. Ну… то есть, она его родственница. Но не кровная. Приобретенная. Он знает ее всего каких то два года.

– И ты на нее не запал. Я понял тебя, – серьезно говорит Юран, своим спокойным, твердым голосом, и этот его голос, словно звук моего разума, который я так часто не слышу. – Ты не трахнешь ее в лифте, который случайно застрянет на каком-нибудь этаже, и не кинешь после окончания процесса, как ты обычно поступаешь.

– А это вообще твое дело? – я еще злюсь, но мой друг говорит правду, именно так я всегда и делаю.

– Мое, если два моих друга поссорятся. Ты ведь понимаешь, если кинешь Соню, сохранить нормальные отношения с ней не удастся. Она слишком юна для этого, не стоит наносить ей травму.

И он снова прав. Мои игры по раскрепощению выдержала пока только Марго, и это лишь потому, что… на самом деле я не знаю, почему. Она была такой милой и зажатой, когда мы познакомились, и у меня ушло довольно много времени, чтобы она выпустила своего демона, выделывала в постели виражи, нужные мне, и выглядела ярко и притягательно, как я люблю. Но, говоря по правде, она вошла в такой кураж, вести ее в который я не хотел. Теперь Марго чаще всего пропадает на тусовках, чем в ветеринарной клинике, и за последние три раза, я не видел у нее дома ни одного животного. Когда же мы познакомились, ее квартира напоминала животное общежитие – так много живности она таскала к себе на передержку. А значит, я, преследуя собственные цели, не только получил удовлетворение от перевоплощения простой девчонки из спального района в распутную девицу, но и изменил ее жизнь, возможно, не в самую лучшую сторону. И она такая не одна. После Марго я перестал испытывать кайф, получаемый ранее от таких перевоплощений. Даже сегодняшний секс с Лизаветой, которая, изнывая, просила меня дать ей кончить, лежа в одних чулках на моем рабочем столе, не принес мне остроты ощущений, которых я уже и не знаю, как получить. Мне мало. Всегда мало. Я вечно в погоне за раздирающим изнутри драйвом, адреналином, разливающимся по венам, дикости жесткого секса и новых ощущений, которые притупляются с каждой следующей девчонкой.

– И когда ты стал таким разумным? – не хочу признавать правоту друга.

– В том лесу, – немного глухо отвечает Романов, смотрит на часы и, повышая голос, но не крича, четко произносит в сторону лестницы, – Тина, Джес, собирайтесь. Ты не искал нового психолога?

Последнее обращено уже ко мне. Мой друг знает все обо мне, как и я о нем. Мы ничего не скрываем друг от друга, никогда так не делали. Мой сексоголизм для него тоже не секрет. И в ответ я мотаю головой, поскольку проблемы в похоти не вижу.

– Я могу забрать Соню к себе, – предлагает он.

Но я снова мотаю головой. Я не поставлю похоть выше друга. В моей голове стоит четкий запрет на Соню.

***

Тина абсолютно и совершенно фантастическая. Она зашла в мою комнату, окутав ее потрясающим розовым ароматом, осветив улыбкой и своим до боли приятным, ласковым голосом. За испорченные ее сестрой вещи, а Джес именно ее сестра, а не дочь, как я думала раньше, считав, что эта девушка просто очень рано родила, я получила в подарок сертификат на кругленькую сумму в один из отделов ГУМа. Я, само собой, рассказала, что Олег уже окупил мои потери, но Тина оставила пластиковую карту на тумбе, сообщив, что шмоток много не бывает. И я с ней полностью согласна. Мне не помешает прибарахлиться. Я как раз хотела прикупить парочку крутых шмоток для поездки в Лос-Анджелес. А теперь вот думаю, если продать этот сертификат дешевле в половину его стоимости, мне все равно хватит на поездку. Хорошенький такой подарочек прилетел. А еще я получила приглашение Тины приезжать к ней в любое время. Мне стоит только позвонить, и она пришлет за мной своего водителя. Боже! У нее есть собственный водитель! А живет, она, наверняка, во дворце затерянного посреди Москвы королевства. Я не удивлена, ведь выглядит эта девушка, словно принцесса из сказки. Вот, к чему я стремлюсь – достатку, великолепному виду и самореализации. Как с последней у Тины мне неизвестно, но разве это важно, если ты ездишь с водителем и можешь позволить себе делать такие подарки малознакомой девушке. Правда, получила все это она, хорошо выйдя замуж, а мне хочется добиться всего самой. И пусть не так много, личный водитель мне не важен, а вот если обзаведусь автомобилем хорошего класса в течение двух лет работы после получения диплома, буду считать это личным достижением.

– Интересно, у нее сиськи, волосы и губы натуральные? – интересуется Лийка, рассматривая сертификат, когда Тина уходит.

– Не знаю, – я как то не думала об этом. – Похоже, она может себе позволить все это.

– И не только это, Сонек, эта бабенка может позволить себе подарить тебе Prada. Ох-ре-неть!

– Что?

– Да ты только посмотри! – по моему носу прилетает пластиковой картой. – Это ж отдел Prada в ГУМе! Там то точно подделок нет! Офигеть! Офигеть! Офигеть! Моя красотка скоро будет упакована в Prada! Завидую! Мой папаша ни за что не разорится на такие шмотки. Жмот!

– А Тузик? – я верчу в руках прилетевший мне сертификат, пытаясь осознать, что я, черт побери, скоро и правда, буду упакована в Prada!

– Ой, он вот только на сережки и разорился, и то, потому что я сосала ему в тот вечер, как угорелая! Чуть не задохнулась!

– Фу! Ну прекрати ты мне это рассказывать, Лий! Знаешь же, как я ненавижу подробности твоей интимной жизни.

Действительно, слушать, как ее предыдущий бойфренд, сорока двух летний Антон Борисович, занимавший пост в приемной комиссии нашего универа, лишает ее анальной девственности, не слишком приятное времяпрепровождение. Уж увольте.

– Ну ладно-ладно, не буду, – Лийка валится на кровать, хихикая, а я пытаюсь выкинуть из головы картину минета в ее исполнении, которое рисует мое воображение.

***

– Ты не против, если Лия останется тут ночевать?

Сонечка пытается вести себя свободно, и мне приходится сдержать улыбку от того, как нервно переминаются ее оголенные шортами ножки. Ей неловко спрашивать хозяина квартиры, где она временно живет, о ночевке подруги. Я совершенно и абсолютно не против. Мне они не помешают, тем более, я то собрался сгонять до Марго, чтобы поваляться с ней в ее новой квартире, на новой огромной кровати, которая только одна из мебели там и есть.

– А она отпросилась у родителей? Надеюсь, мне не придется выслушивать ор ее папаши, что она ночует у незнакомого мужика.

Нет, я не могу не подшутить над девчонкой. Уж слишком краснеют ее щечки, и сжимаются губки.

– Олег, нам восемнадцать. Мы совершенно-летние! – Сонечка нагибается ко мне, выговаривая это слово по частям, потому что я ведь не понимаю, если слово произнести не членораздельно. Да-да, я по мнению этой малышки глуповат. Веселит она меня. – Мы имеем право ночевать, где захотим.

– Хорошо, дай мне номер ее родителей, я позвоню им и скажу, что с их доченькой все в порядке, она не подвергнется насилию, и я прослежу, чтобы вы не перепились тут, как это вечно бывает, когда дети остаются без присмотра старших.

Хмурю брови, представляя себя строгим старшим братцем, и увожу взгляд к экрану, потому что я тут как престарелая матрона уперся опять в свой сериал.

– Какой же ты идиот! – раскрасневшееся личико Сони Соколовой выпускает гаркающий звук, а по моей голове прилетает диванная подушка, повезло – самая легкая, а то моя голова очень нежный орган. – Лия ночует тут! Ты не имеешь права запрещать мне что-либо! Сам-то ты вряд ли не отходил от мамочки, когда учился в универе!

Да я вообще тогда лицо мамочки забыл. Но этого, я, конечно, говорить Сонечке не стану. Великолепная в своем разъярении Соколова, пуляя в меня еще одной подушкой, потяжелее, удаляется к лестнице, даже не подозревая, как только что возбудила меня. Обожаю характерных женщин. Чувствую себя победителем, как только такая вот фурия после некоторых манипуляций становится ласковой, нежной и податливой.

– И вообще, ты обещал мне помочь с подготовкой, а сам сидишь на своем гребанном диване и бухаешь, гребанный алкаш!

Доносится ор со второго этажа, и я давлюсь пивом, хохоча. Ну вот, теперь подушка в пиве, а я алкаш. Поднимаюсь с дивана. Ладно, я ж, действительно, обещал.

Замираю у комнаты студенток, откуда четко слышится голос Сони, вещающий «Угораздило же попасть жить к этому белобрысому идиоту! Мы, видите ли, не должны оставаться без присмотра старших! А ничего, что нам по восемнадцать? Как будто мы помешаем ему заливать в себя алкашку, если переночуем вместе! Ууух! Есть же на свете такие вот уроды!»

Такое количество оскорблений в свой адрес я слышал не часто. Обидно? Да нифига. Мелкая всего лишь психанула на мою безобидную шутку, потому что если она поверила, что собираюсь звонить родителям Лии, то у нее серьезные проблемы с юмором.

Стучу в дверь.

– Что?

Мне приходится отскочить от резко открывшейся двери, в которой показывается разъяренное лицо Сонечки, глаза на котором становятся похожими на озеро Крейтер, такие же ярко синие и глубокие.

– Я пришел помочь вам с подготовкой, как и обещал.

– Не нужна нам твоя помощь, придурок! Вали на свой диван и соси дальше свое пиво!

Ну все. Это уже через чур. Она взъелась на меня, как будто я и правда позвонил их родителям или… даже не знаю, что… Шутка была безобидной, Соне не стоит так напрягаться из-за нее. Мне хочется ответить ей грубо, но мы не одни, на кровати, кропя над учебником, валяется Лия.

Мои глаза сужаются, внимательно рассматривая взъевшуюся на меня девчонку, и через несколько секунд она успокаивается, опускает голову и извиняющимся тоном, еле слышно произносит:

– Прости. Я так нервничаю… времени остается все меньше, а… а я еще не перечитала весь материал. Обычно к этому времени в моей голове уже все разложено по полкам, а сейчас я… блин… я, почему-то боюсь не сдать. Не чувствую уверенности, понимаешь?

– Сонечка, – аккуратно разворачиваю ее, придерживая за теплую кожу тонкой талии, и завожу в комнату, – это всего лишь сессия, не стоит так убиваться из-за каждого экзамена.

– Тебе легко говорить, твое будущее предопределено. У тебя все равно была бы работа, вне зависимости от того, как ты сдавал экзамены. А я… если у меня не будет красного диплома, я могу лишиться возможности получить должность в хорошей топовой организации.

– Я возьму тебя к себе, если.., – вырывается у меня, и я тут же замолкаю, встретившись с ее удивленным взглядом.

Нет, мне не стоит брать ее к себе. Соня ждет от меня еще каких-то слов, но я скидываю с кровати в угол смятое покрывало, и сажусь на него.

– Давай, – киваю на учебник, в который уперлась Лия, – что у тебя там?

– Вообще-то, – подает голос Лия, – Соне нужна практика. Я уже нашла, где пройду ее, а Соня еще нет. Так что если у тебя есть, куда пристроить ее на один летний месяц, то будет круто.

Выдыхаю. Перевожу взгляд с говорящей Лии на просящие глаза Сонечки и… киваю. «Я устрою тебя на практику к себе» – обещаю, понимая, что это лишнее. Я должен держаться от этой девушки подальше, а не тащить ее в свой офис, добрая половина работниц которого побывали в моем кабинете с близкими визитами. Черт! Какого хрена я делаю? «Можешь вообще там не появляться. Тебе поставят практику и напишут характеристику» – добавляю я в надежде, что Соня кивнет, порадуется отсутствию необходимости работать летом и вернется к учебнику.

– Олег, это так мило, спасибо. Я буду самой исполнительной сотрудницей, – на ее щечках снова появляется уже остывший румянец, и я вдруг понимаю, что, похоже, попал.

Девочка, уж лучше бы ты отказалась сейчас. Меня не хватит, чтобы видеть тебя еще и в офисе. А еще это ее «буду самой исполнительной сотрудницей»… Она даже не представляет, как я только что трахнул ее в своей голове.

– У меня есть час, – смотрю на часы, – давай свои вопросы, я постараюсь объяснить.

Лия перекатывается на кровати с живота на бок, подкладывает под голову подушку и прикрывает глаза. Похоже, она не боится неудов.

– Час? А ты разве уходишь?

О да, мне срочно надо уйти. К Марго. Мне нужна разрядка. Лизавета не справилась с этим.

– Ну ладно, – Соня что, расстроилась? Мои легкие на секунду остановились от разочарования в ее глазах, но я тут же заставил себя вдохнуть поглубже, чтобы не подать виду, будто мне стало приятно ее желание провести со мной время. – Вот смотри, если в Российской Федерации закон, регулирующий определенные отношения отсутствует, а в международном договоре соответствующая норма есть, то мы применяем эту норму, так?

– Абсолютно, – киваю я.

– Но как тогда понять при подготовке договора, что именно эту норму необходимо включить, если, к примеру, она не соответствует норме того государства, с которым ты заключаешь этот договор? И вообще, мы же не можем знать все нормы всех стран. Откуда я, к примеру, знаю, есть ли конкретная регулирующая норма в законодательстве конкретного государства?

– Но ты всегда применяешь норму международного права, вне зависимости от того, как она описана в законодательстве государства-партнера. При спорных вопросах мы всегда обращаемся в международные органы, так что нам нужна международная норма. По поводу наличия или отсутствия конкретных норм в законодательстве.., – сочувственно смотрю на Соколову, – для этого ты и учишься. Ты не можешь знать всего. Поэтому должна выбрать то узкое поприще, в котором сможешь стать профи. Берясь за правовой вопрос, ты должна изучить его со всех углов. В сложных ситуациях мы нанимает специалистов разных областей, которые дают нам полный расклад в одном конкретном вопросе. Только на основании их анализа мы составляем договор. Для чего, ты думаешь, есть все эти доктора наук в какой-нибудь одной кости одного динозавра или в бракоразводных процессах только одной страны? Тебя учат слишком многому, ты должна выбрать одну узкую специфику и сделать ее для себя абсолютно прозрачной, тогда у тебя будет не много клиентов, но они будут всегда и всегда будут платить.

– Ага, – блондинка кивает, немного задумывается. – Специализация, – кивает снова, как будто записывает эту информации на подкорке головного мозга. – Запомнила. Продолжим… Когда мы заключаем договор между странами СНГ или внутри своего правового поля?

Сонечка задает вопросы с энтузиазмом, а я с энтузиазмом на них отвечаю, хотя никогда не испытывал интереса к учебе. Трояк мне был за радость, четверку я отмечал потом еще три дня. О пятерках и не мечтал. Вообще, если бы не Романов, в моем аттестате и дипломе красовались бы только три первые оценки. Зачем напрягаться и зарабатывать хорошие оценки, если, как сказала Соня, без работы я и так не остался бы? Только потом, поняв, как Юрану тяжело одному тащить на себе всю махину, созданную нашими отцами, я решил поднапрячься и… оказалось, что я совершенно не способен помочь ему. Стыд? Нет, я испытал тогда не стыд, а чувство собственной никчемности. Попроси меня закатить недельную вечеринку на самых дальних островах Карибского залива – я справлюсь с этим за четыре дня. А вот провести часовые переговоры оказался неспособен. Путался в цифрах, не понимал смысла договоров, на совещаниях сидел с умным видом, а потом, в кабинете, Романов терпеливо разбирал со мной каждый аспект деятельности. И вот тогда я начал учиться, потеряв несколько лет, которые Юрану снова приходилось впахивать за нас двоих. Мой друг лишь недавно стал оставлять меня одного, и я благодарен ему, что дал мне это время.

Мою шею передергивает от резкого громкого храпа слева. Лия уснула. Секунду смотрим с Соней друг на друга и взрываемся хохотом. Ее подруга дергается и Соколова несколько раз проводил ладонью по ее волосам, чтобы успокоить. Лия затихает и мы, смеясь уже тише, продолжаем.

Соня же взахлеб рассуждает на интересующие ее темы, кидая в меня вопрос за вопросом, и реагирует на каждый ответ, в зависимости от своего к нему отношения. Если ответ ее устраивает, она кивает, прикусывая губу, повторяя «Ага, ага, ага». Если же ей хотелось бы услышать другой ответ, кажущийся ей более разумным, ее светлые густые брови сходятся к переносице, ноздри раздуваются, а губы сжимаются, превращаясь в маленький кружок. Я не замечаю, как пересаживаюсь все ближе к кровати, пододвигая покрывало, на котором сижу, кладу локти на матрас. Соня лежит на кровати, оперевшись головой на ладони, иногда посматривая в листок с выписанными на него вопросами. Ответы не записывает, значит, может запомнить. Ее приподнятые голени иногда двигаются в режиме «ножницы», а порой замирают, когда она сосредоточенно смотрит на меня, вслушиваясь в разъяснения. Я делаю последнее перемещение к ее кровати, дальше двигаться некуда. Но наши головы и так близко друг к другу. Мои волосы шевелятся от ее дыхания. Мне хочется подняться и лечь рядом, чтобы почувствовать тепло ее тела, коснуться, легко, не обязывающе, просто провести пальцами по открытой пояснице. Я, почему-то, даже не пялюсь в вырез ее футболки, где виднеется темная полоска между грудей. Меня тянет к открытой коже между ее одеждой, лицезреть которую я не могу.

В какой-то момент мы затихаем. Я ответил на вопрос, который, похоже, последний, поскольку Соня смотрит в листок, ища там что-то и поднимает глаза на меня, не найдя нового вопроса. Я не хочу уходить. И она не хочет, чтобы я покидал ее комнату, я чувствую это. Между нами есть что-то, еле уловимое в воздухе, томное и чувственное. Мы смотрим друг на друга, пытаясь найти причину остаться тут вдвоем, ненадолго, просто еще на некоторое время, чтобы провести его вместе. Но больше причин у нас нет.

– Спасибо, – Сонечка шепчет, ее ладонь достигает моей головы и проводит ей по волосам, отчего в моих легких снова что-то замирает.

– Пожалуйста, – я почему-то тоже шепчу, как малолетний идиот. Заставляю себя встряхнуться. – Если вспомнишь еще что-нибудь, я буду в зале, бухать на своем гребанном диване, как алкаш.

Легко улыбаюсь, а Сонечка, после секунды раздумий, взрывается звонким смехом, приятным, остающимся в моей голове мелодией, опутывающей мозг.

– Прости, я не хотела тебя обидеть, – не угомонившись, извиняется.

– Ты не обиде…

– Народ, че такое?

Не успеваю договорить. Ее подруга, заснувшая рядом с ней, поднимает голову с одним прикрытым глазом и взъерошенными волосами, и теперь мы с Соней ржем вместе.

– Все? Мы все выучили? Теперь мы все сдадим? – хрипит со сна Лия.

– Да. Теперь мы все сдадим, – уверяет Соня.

А я поднимаюсь, выпрямляю затекшие ноги, и выхожу из комнаты, теплея от кинутого мне вслед «Олег, спасибо» нежным, с некоторой хрипотцой, голосом Соколовой.

***

Выдаю подруге комплект чистых полотенец и пижаму, поскольку мы решили, что она останется тут ночевать. Бегу в душ первая. Под струей воды повторяю основные тезисы перечитанного материала, ибо не верю и дурацкие приметы типа «не мыть голову перед экзаменом», потому что «вода смоет знания». Вода еще никому ничего плохого не сделала. Хотя, бедняги с Титаника вряд ли со мной согласятся, вот уж кому с водой не повезло. Но мой корабль под названием сессия уж точно не натолкнется на айсберг и не потонет. Только жаль, что я, поддавшись обиде, так и не собралась и не позвонила Марату. Мне бы очень не помешал сейчас раунд секса. Быстрый, не замороченный, с парой поцелуев в губы. Ну вот как он мог прогулять целый день, не сообщив мне об этом? Хотя… я же не собираюсь с ним встречаться. Мне нужен от него только физический контакт, а значит, его дела вне моей кровати не должны меня интересовать. Загвоздочка получается. Свободные отношения не подразумевают контроль. Но мне нравится контролировать свою жизнь, а значит, контролировать людей, входящих в ее орбиту. Надо подумать об этом на досуге.

– Эй, ну ты долго?

В ванную заходит Лия, очевидно, вид голой меня, просвечивающий сквозь стеклянную стенку душевого угла, ее не смущает.

– Я прямо уже засыпаааю, – смеюсь и завидую зевку подруги, потому что сама даже подумать о сне не могу.

– Айда ко мне, – шучу я, отодвигая дверцу, – быстрее будет. Я, знаешь, долго моюсь.

– Вот ты пошутила, а я ведь, и правда, пойду, – сонно ворчит подруга, снимает с себя одежду и заходит в мой мокрый угол.

Я не пытаюсь ее вытолкать, просто приняла к сведению, не шутить с ней такие шутки. А вообще, что такого то? Мы не проводим лезбийские опыты. Просто делаем друг другу пару комплиментов относительно наших молодых прекрасных тел, обмениваемся опытом ухода за кожей и… Лия выходит. Первая. Ей хватило восьми минут – ровно столько играла включенная на ее мобильном песня. А я остаюсь еще на полчаса, и когда захожу в комнату, подруга дрыхнет глубоким сном, немного даже похрапывая. Счастливая. Вообще не парится по поводу завтрашнего экзамена. А я не могу заставить себя лечь с ней. Во-первых, как то негигиенично спать с кем-то, не смотря на то, что она помылась при мне. А во-вторых, я просто не хочу спать. Не могу успокоиться, как обычно, не понимая, почему. Я готова к экзамену. Могу ответить на любой вопрос. Олег разъяснил последние спорные вопросы, они ровненько улеглись в моей голове на полочки и только и ждут момента, когда им придется спрыгнуть в мой рот, чтобы поведать Василине, какая ей ученица в виде меня досталась. Почти гениальная. Да и Марат, если честно, мало меня интересует. Мне просто хочется, чтобы он предупреждал о своем отсутствии, только для моей самоорганизации. Как я могу спланировать поход в гостиницу с человеком, который неизвестно где находится. Да, я могла бы позвонить ему. Но я, все таки, девушка, это он за мной бегать должен.

Ох, мне надо впихнуть в себя что-нибудь малокалорийное, сладкое и долгоиграющее. Ой, да ладно, после завтрашнего экзамена я возобновлю тренировки, на которые сейчас не хватает времени, так что можно и сильно калорийное зажевать.

Спускаюсь на кухню, полную еды в надежде успокоить себя какой-нибудь вкуснятиной.

Глава 3

***

В комнате набираю номер Марго. Мне очень надо к ней. Но подруга скидывает звонок, а через минуту мне приходит сообщение «Я сегодня в ночь, у нас операция, не могу говорить». Облом! Прохожу по записанным в телефоне номерам знакомых девчонок, однако желания позвонить ни одной из них не возникает. Жаль. Мне нужно расслабиться. Напряжение, которое я испытал сейчас в комнате Сони, смотря в ее синие глазки, требует выхода.

Интересно, как отреагирует Кобарь, если я спрошу у него разрешения сводить на свидание его родственницу? То есть, насколько сильно мне перепадет от него? Он сломает мне только одну руку или обе?

За окном уже темно, но я не могу справиться с потребностью выпустить пар. Натягиваю брюки, свежую рубашку, сую в карман мобильный и ключи от тачки и вылетаю из комнаты.

– Ты куда? – тревожит голос из кухни, куда перебралась Соколова, чтобы, видимо, перекусить.

Но я делаю вид, что не услышал, сую ноги в летние ботинки и покидаю квартиру. Романов прав, Сонечку нужно отсюда переселять. Вот только как сказать об этом ей? Она только начала тут обживаться.

Заваливаюсь в первый попавшийся клуб. Это «Фортуна». Я бывал тут миллион раз и знаю большинство постояльцев. Приятно, что и новых лиц тут всегда много, учитывая, что бываю в таких местах теперь не часто. Здороваюсь с парой знакомых парней и девиц. Заказываю яблочный сок, потому что с некоторых пор стараюсь не садиться за руль выпившим. Высматриваю на танцполе какое-нибудь тело, способное удовлетворить мои нужды без лишних уговоров. Тело укутано в белое обтягивающее платье, светлые волосы чуть подзавиты, на лице боевой раскрас. Девушка тут с целью подцепить кого-нибудь. Отслеживаю ее перемещение до столика и заказываю ей и подруге, стройной высокой брюнетке в синей блузе и узких джинсах, бутылку шампанского. Получаю от них кивок в знак благодарности, а через пятнадцать минут приглашаю их жестом руки за свой столик. Еще через полчаса мой Ягуар несется в гостиницу, недалеко от клуба. А еще через пять минут девушки, имена которых не важны сейчас, неумело, но с пьяным энтузиазмом, снимают друг с друга одежду, пытаясь делать это в такт музыке. А я лениво наблюдаю, отвлекаясь иногда на переписку в «Крыльях Коршуна» рассуждая о причинах ночного бодрствования друзей.

Через два часа оставляю девчонок в гостиничном номере, оплатив его до утра, чтобы они могли отоспаться, и возвращаюсь домой, уставший, неудовлетворенный и раздраженный. А еще я немного обеспокоен своим состоянием. Не такой уж я и секс-гигант, чтобы остаться в напряжении после двойного секса в день.

Может, найти нового психолога? С этим нужно что-то делать. Сексоголизм начинает мешать мне жить. Раньше я хоть кайф от этого испытывал. Быстрый трах в закутке ночного клуба, лифте, кабинете, да что уж там, просто в туалете ресторана. А сегодня… Черт! Я не могу даже порадоваться, что Лизавета, за которой я бегал хрен знает, сколько, сегодня пришла ко мне сама, сняла с себя маску офисного робота и скакала на мне, пока я не разрешил ей кончить.

Да что со мной?

– Я не могу уснуть, – вздрагиваю от голоса из кухни, когда прохожу мимо арки, ведущей в нее. – А ты где так долго был?

– Сонь, – а это именно она, – ты чего без света сидишь?

Захожу на кухню, включая свет, прохожу к раковине, смываю с рук остатки незнакомых, танцующих пьяных тел. Достаю из холодильника бутылку холодного лимонада, который приносит больше радости, чем все те же два тела из клуба.

– Я не могу уснуть. Всегда так, когда нервничаю. Уже дважды в душ сходила, и сожрала все слойки. Так что на завтрак ничего не осталось, – она тихо тараторит, нервно перекатывая кружку в ладони.

Ее волосы замотаны в пушистое белоснежное полотенце, только на затылке выпала длинная влажная прядь. Мне хочется убрать ее, или намотать на палец.

– Надо было к Марату ехать. Но его на учебе сегодня не было. Он не предупредил, что прогуляет, и я разозлилась. Глупо, да?

Хватит рассказывать мне про своего Марата! Черт! Я не хочу слышать его имя. Имя этого говнюка, которому можно прикасаться к тебе!

– И все равно надо было позвонить ему.

Она сидит спиной ко мне, ерзая задницей по высокому стулу. Ткань ее белого халатика отсырела на спине, а на оголенной шее затаилась испарина, и мой язык самостоятельно вылезает изо рта, в желании слизать с нее эту влажную полоску. Самойлов, уйди… ты должен уйти. Но я не могу пошевелить ногами. До боли сжимаю кулаки, словно испытывая собственную силу воли, и прижимаюсь задом к кухонной тумбе, ища в ней тиски, которые не пустят меня к этой девушке, к которой тянет, кружа голову, лишая мыслей.

– Мы позанимались бы вместе, а потом расслабились. Мы с Володькой всегда так делали перед экзаменами. Секс все таки дает дополнительные эндорфины, чувство уверенности.

Да какого хрена она говорит мне это? Мне! Сексоголику в третьем поколении! Я не помню в жизни и пары дней воздержания, а сегодня мне трех баб было мало.

– Олег, – она разворачивается, проехав попкой по стулу, задрав при этом полу и без того короткого халатика – мне нужно расслабиться.

Нет! Не вздумай прыгать в пасть ко льву! Не смей произнести то, что собралась! Умоляю, не надо… Уйди прямо сейчас. Просто поднимись на второй этаж, собери вещи и исчезни из моей жизни.

– Как ты смотришь на то, если мы переспим сейчас и утром забудем о том, что произошло?

Твою мать! Уйди с кухни, сделай вид, что ничего не говорила… маленькая, ты даже не представляешь, что делаешь сейчас. Ты не сможешь утром забыть произошедшее. Ты не такая. Ты только пытаешься убедить себя в этом, потому что у тебя еще не было отношений. Но они нужны тебе. Ты из тех, кто хочет знать о партнере все, от названия зубной пасты, которой он пользуется, до места, где он ужинал. Ты захочешь проводить вместе ночи и созваниваться по десять раз в день, попросишь провести вместе выходные или целый отпуск. А мне плевать, если завтра ты обнаружишь меня, трахающего Марго на диване в зале. Нет, не говори ничего больше…

– Мне нужно просто забыться, понимаешь?

Девчонка спрыгивает с высокого стула, подходит ко мне, а я не могу пошевелиться. Просто смотрю, словно в замедленной съемке, как она подходит ко мне, развязывая халат, в разрезе которого виднеется ее белоснежная кожа и розовые очертания сосков.

– Ты ведь не против?

Ей приходится приподняться на носочках, чтобы дотянуться до моих губ и прикоснуться к ним легким касанием. Они сладкие, мягкие и влажные, как я люблю. От нее пахнет хозяйственным мылом, перебитым запахом фруктового геля для душа и таким же шампунем. Я, словно пятнадцатилетний девственник, не могу даже разомкнуть губ, лишь сжимаю кулаки желая, чтобы она поняла глупость своих действий и ушла к себе. Потому что сам я этого сделать уже не могу.

– Олег, ты тут?

Она поднимает глаза, впиваясь в меня их бездонной синевой, несмело, боясь собственных действий и, похоже, моего отказа, но прежде всех этих эмоций я вижу просьбу. Эта девочка еще не поняла себя, но эта просьба в ее глазах заставляет меня понять вот что – она такая же, как я. Секс необходим ей так же, как мне. Только ей будет тяжелее справиться с этим, она не сможет менять партнеров, забывая о них, как только они покинут ее кровать. Ей нужен кто-то один, на все случаи жизни, от койки до старости. И я не представляю, как она сможет решить свою проблему.

Мы смотрим друг на друга. Ее ладони тянутся к моему лицу, легко проводят по появившейся за вечер мягкой щетине. Я ловлю губами ее большой палец, всасывая его в себя, а потом ее губы снова касаются моих, и я не могу больше думать. Хватаю ее за талию, кожа на которой мягкая, нежная и разгоряченная, усаживаю на тумбу, которая, как я надеялся, сможет удержать меня, и пролажу языком в ее рот. Там меня ждут. Соня касается меня опасливо, то и дело пытаясь разорвать единение наших губ, испугавшись напора, но я не могу оторваться от них, всасываю ее язык, покусываю его, и она, спустя несколько секунд разрешает мне это. Мне мало. Поднимаюсь ладонями к груди, отрываясь на секунду от ее рта, чтобы увидеть наконец то, что видел только однажды, и что скрывал от меня широкий топ. Она круглая, упругая, с сосками наверху, и легко помещается в мои руки. Тянусь ртом к ней, и в глубине моего помутившегося сознания возникает голос Романова «Ты не трахнешь ее в лифте, который случайно застрянет на каком-нибудь этаже, и не кинешь после окончания процесса, как ты обычно поступаешь», и «два моих друга поссорятся» – голос разума.

– Твою мать, – стону я, все еще держа Сонечку в руках.

Мой член пульсирует. Нет, он дрожит. Яйца отяжелели и трутся о шов брюк. По спине стекают капли пота, а в голове темнота, в середине которой только одно светлое пятно – Сонин силуэт в распахнутом халате.

– Ты, – смотрю в синие глаза, сглатываю, разжимая ладони, и тут же сжимаю их в кулаки, – сейчас, – мне тяжело дышать, и мой голос дрожит, – пойдешь в комнату, ляжешь спать и забудешь о том, что тут произошло. Завтра ты соберешь свои шмотки и переедешь к Романову.

В синеве ее глаз страх проступает слишком очевидно. Черт, только не ной. Пожалуйста, не ной, прошу тебя. Но по красному лицу уже бежит слеза. От обиды? Страха? Я делаю шаг назад, не в силах отвести взгляд от этой девушки, такой беззащитной сейчас, и не могу избавиться от мысли, что поступаю с ней как последний козел. Она попросила всего лишь близости, которая ей необходима. И я дал бы это ей, будь уверен в том, что завтра она, и вправду, сможет забыть об этом.

– Ну ты и сволочь, – шепчет Сонечка, спрыгивая с тумбы. – Я всего лишь попросила тебя о помощи. Мне нужно было просто расслабиться, мог бы и сразу отказать. Теперь я всю ночь буду думать о том, какая дура. Спасибо, блин!

Она хочет уйти с кухни, но я ловлю ее за руку, потому что женские слезы – это мой самый страшный кошмар. Притягиваю к себе, врезаюсь губами в ее губы. Теперь я не смогу остановиться. Мой сексоголик не просто проснулся, он жаждет ворваться в эту девочку. Соня на мгновение отрывается от меня с тихой просьбой «А мы можем сделать это на кровати, я не очень умею на кухне» Киваю. Да, мы можем сделать это на кровати. Мы можем сделать это где угодно, потому что я все равно не смогу сейчас отпустить ее. Поднимаю ее за бедра, вновь вцепляясь в ее губы, и тащу в комнату, твердея до боли. В комнате укладываю на кровать, впопыхах расстегивая ремень на брюках, и бешусь от очередной просьбы «А ты не мог бы сначала сходить в душ?» О да, я мог бы…

– В душ пойдешь со мной, – резко кидаю ей, выкидывая рубашку на пол. – Раз уж я должен тебя трахнуть, тебе придется постараться, и мне плевать, если это твой третий душ за ночь.

Она разбудила во мне то, что мне с таким трудом удалось усыпить. Я пытаюсь научиться получать удовольствие от самого секса. Только от него. Не от погони за телками. Не от приучения их к себе. Не от развращения. От простого секса. Но в глазах Сони так много просьбы, интереса, страха и кроющегося вдалеке вызова, что мне вдруг хочется показать ей, чем может обернуться ее поведение.

– В душ, – говорю резко, словно отдавая приказ, я просто не могу сейчас по-другому, кураж поглощает меня, кружит голову, заставляет улыбаться маньячной улыбкой, предвкушая то, что сейчас я сделаю с ней. – Нет-нет-нет, – останавливаю мелкую, решившую, что может пойти туда в халатике, – это, – аккуратно стягиваю белую ткань с ее плеч, – останется тут, – и кидаю ее на пол. – И это тоже, – разматываю полотенце на ее голове, отправляя его к халату.

– Знаешь, я хотела просто по-быстрому перепихнуться, – хищно ухмыляюсь ее словам, произнесенным тоненьким голоском в духе «Ах, извините».

– А теперь ты будешь делать это долго и с полной выкладкой, – шепчу, наклоняясь к ее губам, провожу по ним языком и отдаляюсь, как только девчонка тянется в ответ мне. – Пошла, – толкаю ее к двери своей ванной.

– Ты меня напугал, – бубнит она по дороге.

– То ли еще будет, – предвкушаю я.

Свою рубашку выкидываю в угол комнаты, подумываю отправить к ней брюки, но решаю посмотреть, как Сонечка справится с ремнем, так что застегиваю его обратно и захожу за ней, прикрывая дверь.

– Поможешь? – указываю на ремень, когда нагая Соня в нерешительности останавливается посреди кафельного помещения.

– Ой, Самойлов, – она пытается усмехнуться, но ей явно неловко, – снимай штаны и делай свое дело!

– А оно мне надо?

– Вот гад!

Сонечка подходит, сжав покусанные губки, и долго возится с ремнем. Мне нравится, как при этом ее верхняя губа накрывает нижнюю, и подрагивают ее ладони. Свои я запускаю в ее светлые волосы, во влажном виде сильнее отдающие золотом, и чуть надавливаю на ее голову.

– Мне кажется, на коленях тебе будет удобнее сделать это, – говорю в ответ на ее вопросительный взгляд и пропускаю через свое тело жаркую волну, когда девочка, после секундного раздумия, опускается.

Черт! Я мог бы сделать из нее пастельную богиню. Даже дрожащими руками, расстегнуть ремень и стянуть с меня брюки у нее получилось довольно грациозно. Не так, как хотелось бы, но я только начал.

– Ого! – она успевает отодвинуть лицо, когда мой налившийся кровью член выпрыгивает из штанов, почти ударяя ее по лицу.

Плевать, если меня посчитают извращенцем, но я балдею от этой картины. Она проводит по мне большим пальцем, изучая орган, облизывает при этом губки, и я с наслаждением оттягиваю ее голову назад, потому что я кончу, как только она коснется меня ртом. Я возбужден до предела, и мне нужно немного времени, чтобы успокоиться. Я не прощу себя, если это закончится слишком быстро.

– Покажешь мне, как моешься, или мы сделаем это вместе?

Я даю ей право выбора, потому что не хочу пугать слишком сильно. Пусть это всего лишь один наш раз, и я не получу всего, что мог бы от него. Она попросила меня, и я дам ей удовлетворение. Я поиграюсь совсем немного. Чуть-чуть. Я просто не могу без этого.

– Вместе, – Соня поднимается, останавливаясь, близко ко мне, так близко, что ее соски касаются моей груди, – пожалуйста, вместе.

Поднимаю ее за талию и несу в душ. Мы не пробудем там долго, она не выдержит долго. Это такой вид воздействия – ты доверяешь тому, с кем находишься в душе. После этого она будет раскрепощеннее со мной. Я не хочу, чтобы она лежала подо мной бревном и лишь изредка постанывала. Я хочу получить от нее тот максимум, который она может дать мне в этот единственный раз.

– Олег, – ее сырое тело прижимается ко мне, – я еще никогда не принимала так душ, – ее голос почти не слышен из-за капель воды, льющихся на нас сверху. – Мне нравится, – и она стесняется сказать об этом, но я обнимаю ее и целую в знак благодарности за смелость, с которой она зашла сюда.

Из душа выношу ее так же, на руках. Не могу оторваться от ее губ. Она позволяет делать с ними все, что мне нужно. Укладываю ее на животик, открывая для себя ровную кожу на ее спине и два идеально выпуклых полушария попки, по которым тут же прохожусь ладонями. От легкого, глухого шлепка по заднице, мою ладонь пружинит. Да, именно так я представлял себе ее тело – упругое, белоснежное, с плавными переходами. Мы оба сырые, но простыня моментально впитывает воду, а влажность с ее спинки я слизываю языком и губами. Прохожусь по ней, словно наркоман, наткнувшийся на дорожки кокаина. Пробираюсь ладонью под ее грудь и сжимаю ее, разминая, вторая ладонь спускается к ее промежности, теплой и влажной. Тело Сонечки дергается, издавая приятный шипящий звук, но я тут же провожу языком по ее позвоночнику. «Лежи смирно» – шепчу, пробираясь к ее шее, при прикосновении к которой можно прочувствовать пульсацию всего ее тела. «Я не разрешал тебе двигаться»

– А.., – она хочет что-то сказать, но я тут же останавливаю ее снова.

– И говорить я тебе тоже не разрешал.

И Соня замолкает. В комнате раздается только ее неровное дыхание. Громкое и возбуждающее. Моя голова плывет, когда она сжимает бедра, а под моим пальцем явственно ощущается пульсация клитора. Я жду еще мгновение, пока в комнате не слышится ее тягучее «Оууу» и аккуратно отвожу палец. «Нет! Верни его! Мне было так хорошо!»

– Ты кончишь, когда я скажу тебе.

Я наслаждаюсь происходящим. Это моя стихия – пастельные игры. Я сделаю с ней то, о чем она будет думать, лежа под своим мелким уродом, которого выбрала для интимных встреч. И после того, что я заставлю ее почувствовать сегодня, ей всегда будет мало. Знаю, я должен остановиться, просто трахнуть ее и отпустить. Но я так не умею. Я болен? Нет. Просто люблю острые ощущения. Хотя, психолог с этим мог бы не согласиться.

– Олег, ты очень жестокий человек, – констатирует Соня.

– Повернись, – командую я, радуясь, что девчонка выполняет команду. – Возьми его в рот, – сую в ее рот палец, которым только что не дал ей почувствовать оргазм. – Иначе я заставлю тебя изнывать тут всю ночь.

Я не улыбаюсь, хоть мне и очень хочется. Сонечка, правда, очень мила в своей наивности. Но ее головка тянется к пальцу, который я медленно отвожу, провожу им по своей груди и наблюдаю, как Сонечкин язык проходится по оставленной им линии. Только теперь позволяю ее ротику вобрать его в себя. Опускаю ее голову к члену, пару секунд она сопротивляется, так что мне приходится провести головкой по ее губам, раскрыть их пальцем и лишь теперь войти. «Вот так, маленькая» – ее губы обхватывают головку, проходят немного дальше и останавливаются. «Язык положи на нижнюю губу, высунь его» – держу ее нижнюю челюсть, сжимая ее так, чтобы управлять, но не причинить боли. «Видишь, все просто» – улыбаюсь, когда у нее получается дойти до половины. «Держи так, привыкни» Глажу ее по голове, подбадривая, убираю налипшие на лицо волосы. «Ты выглядишь идеально» Отпускаю, ей надо подышать. Возможно, девчонка сейчас сбежит. На покрасневшем лице от нехватки воздуха выступили слезы. Она смотрит прямо в мои глаза, набирает побольше воздуха в легкие и тянется вниз. Нет, не убежит. «Хорошая девочка» – снова глажу ее волосы, наблюдая за более ровными движениями ее головы. «Следи за зубами»

Аккуратно, без резких движений, оттаскиваю ее от себя, чтобы не кончить раньше времени, укладываю на спину, раздвигая сильные ножки. Мне нравится мягкость ее бедер и их податливость. Касаюсь кончиком языка набухшего клитора, не отводя взгляд от ее лица. Сонечка наблюдает за каждым моим движением. Ее интерес поджигает во мне сотни мелких фитилей. Она возбуждена до предела, я не могу долго играться языком с ее промежностью, потому что она вот-вот кончит, а я не собираюсь давать ей такой легкий оргазм. Разочарованный стон вызывает жалость и… ухмылку. Достаю из верхнего ящика тумбы презерватив, и протягиваю его Соне. «Олег, я не умею, я не надевала никогда» – ох уж эти ее синие глаза. Сам разрываю упаковку, но резинку отдаю ей. «Растяни его, натяни на головку и раскатай» – это слишком приятное зрелище, чтобы я лишил себя его. У девчонки, с трудом, но получается, и я медленно пристраиваюсь членом между ее ног. «О Боже! Боже! Боже!» – разливается по комнате, когда я медленно растягиваю ее. Мне и самому хочется стенать так же, потому что в ней слишком уютно. Так уютно, что мне хочется ворваться в нее резко, причинив боль, чтобы затем успокоить нежным поцелуем. Соня не может больше смотреть на меня. Ее голова закатывается назад, поддерживаемая локтями. Ее груди трясутся от каждого моего толчка, и я ловлю одну из них рукой. «Твою мать, маленькая, как же хорошо» – не выдерживаю я, когда по ее телу прокатывается нервная волна, и тонкая шейка останавливается в ломаном изгибе, а затем, после секундной тишины, в комнате раздается рычащий вопль, который Сонечка пытается скрыть. Это громко. Было бы плевать, не будь в квартире ее подруги, так что я помогаю девчонке, прикрывая ее рот ладонью, в которую она тут же вгрызается зубками. Замедляю темп, чтобы прочувствовать каждой своей жилкой ее сжимающиеся мышцы и, насладившись этим, ускоряюсь, отдавая ладонь на растерзание ее ротику. Господи! Эта девушка настоящий ураган! Ее промежность выталкивает меня с такой силой, что двигаться приходится с двойным усилием. Надавливаю второй ладонью на ее животик, и ее ноги моментально обхватывают мои бедра. «Вот так, еще немного» – прошу ее не расслабляться, мне слишком хорошо, мне нужно еще пару минут. Вхожу в нее еще несколько раз и вытаскиваю член. Сдираю резинку, кончаю на ее животик, кайфуя от содроганий своего тела. Соня отпускает мою ладонь, чтобы посмотреть, чем я тут занимаюсь, и я, не упуская момента, смазываю сперму пальцами и сую их в ее рот. Она больше не противится, ее упругое, напряженное тело, все еще пропускает легкие волны оргазма, и я ласкаю ее клитор, пока она благодарно и протяжно стонет.

Ложусь рядом. Прижимаю ее к себе. Она теплая, содрогающаяся и нежная. От нее пахнет мной. Ее волосы все еще влажные, а по телу теперь рассыпаны капли не воды, а пота. Касаюсь губами ее лба, попутно вдыхая запах ее волос и слушаю ее тяжелое дыхание. Ее глаза закрыты, возможно, завтра она не сможет посмотреть на меня так же прямо, как сегодня. И я, почему то молюсь, чтобы так оно и случилось, потому что моя похоть к ней удовлетворена, теперь я смогу смотреть на нее совершенно спокойно. Я разглядел и запомнил все, что скрыто под ее широким топом и шортами, я услышал, как она кричит, когда кончает, я почувствовал, как реагирует ее тело на мои движения. Большего мне не надо.

Я хочу отправить ее в комнату, но дыхание Сони теперь размеренное, глубокое. Девчонка спит и мне жалко будить ее, чтобы прогнать, как я делаю обычно. Так что я прижимаю ее покрепче, закрываю глаза и тоже засыпаю. Что будет завтра, будет завтра.

***

– Соня, с такими успехами вы рискуете попасть на доску лучших студентов. За мою практику лучше вас мой предмет сдал лишь один студент. Но до него, боюсь, уже никто не дотянется.

Василина одаривает меня еле заметной улыбкой, от которой мои плечи распрямляются в горделивую осанку, а подбородок задирается вверх. Я гениальна! Божественна! Великолепна! Единственная пятерка из всего курса моя! Ну как – единственная? Для большинства студентов сессия еще даже не началась. Но уж больно обычно суровая Василина нахваливает. А еще, если учесть, что две трети из пришедших сегодня студентов вообще не сдали экзамен, то… Господи! Как же я хороша! Надо позвонить родителям, поблагодарить за то, что постарались, когда делали меня. Может, они от гордости деньжат подкинут. Мне бы не помешали.

Стоп!

– Кто был лучше меня? Он еще учится?

Я возмущена. Это я самая умная девочка. Кто посмел опередить меня?

– Нет, давно закончил, – Василина складывает мой билет в общую кучу, которую перемешивает. – Красный диплом, отличные результаты, стопроцентные тестирования. Его каждые полгода зазывали в Йель, – при упоминании колледжа, входящего в Лигу Плюща, меня передергивает. А что, и такое бывает? – Но Романову тогда было не до этого.

Романов. Меня опередил какой-то парень с царской фамилией. Обидно, черт подери.

– Василиса Линовна, а что, и меня могут пригласить на учебу заграницу?

– А почему нет? Перспективные студенты всем нужны. К нам часто приезжают по обмену опытом, присматриваются к вам.

Мой подбородок готов пронзить потолок – так высоко он поднимается от гордого предвкушения заграничного приглашения. Ну вот кого им еще пригласить, если не меня? Да, я буду учиться в Йели. Да что там, я и в Гарвард могу.

Благодарю Василину, выражая надежду на дальнейшее положительное сотрудничество, поскольку на следующем курсе она будет вести еще один предмет, любуюсь пару секунд на заветную пятерочку в синей зачетке, и выбегаю из кабинета. Дважды целую корочку книженции, подпрыгиваю от радостного события и… чуть не падаю от налетевшей на меня кобылы Лии.

– Сдала? Сдала! Ну, говори! Отлично?

– Ага, – киваю подруге, вздрагивая от ее визга, и подпрыгиваю ей в такт.

Лийка сдала на трояк, и это, на самом деле, настоящее чудо.

Хотя, пусть подруга и помалкивает, но мне отчетливо кажется, что она до сих пор спит с тем мужиком из приемной комиссии, благодаря которому поступила. Рвения к учебе за ней не замечено. Даже вчера, когда Олег помогал мне с вопросами, она позволила себе задрыхнуть, решив даже и не делать вид, что учеба хоть как-то ее интересует.

Ох… а потом Олег помог мне кое в чем другом. И, надо признаться, я не желаю больше оставаться без его помощи в этом деле, ведь ничего подобного со мной раньше не случалось. То, что он помог мне испытать не поддается описанию, а все то, что я испытывала, занимаясь сексом раньше, теперь кажется жалкой пародией на оргазм.

Я хочу оказаться с ним рядом прямо сейчас… в его кровати… в любой позе, которую он выберет и делать все, что он скажет мне. Этот парень явно знает, что делает.

А еще этот парень явно следит за собой. На его подмышках нет ни единого волоска, кожа там гладкая и нежная. И на его члене волос так же нет. Вообще волос на том месте нет, гладкое оно. Никогда такого не видела, поэтому и не могла оторваться от него.

Мое тело дергается – мышечная память сильна – вспомнив ночные ощущения, а на лице появляется широкая улыбка. Ночь была потрясающей. День прекрасен. Что еще надо?

– Пошли, – длинные ногти врезаются в мою ладонь, таща за собой. – Я от пуза накормлю тебя бургерами, и всем, чего ты пожелаешь, о моя гениальная засоня.

Гогочу, ускоряясь. По дороге подпрыгиваю еще пару раз, пытаясь скинуть с себя груз нервного истощения, до которого почти довел меня этот чертов предмет. Благо, сегодня я так торопилась, что схватила первые попавшиеся брючки и решила в пользу удобных бархатных туфель.

У доски почета останавливаюсь. Хочу посмотреть в глаза человека, до которого, исходя из слов Василины, чуток не дотянула.

Черные волосы, загорелая кожа, идеально выбритое лицо, уголок губы тянется вверх в легкой ухмылке, а темные зеленые глаза смотрят на меня обжигающе, даже с портрета. Я, почему-то, начинаю моргать, сложно посмотреть в эти глаза, хоть это всего лишь фотография. Такой уверенный, тяжелый, пронизывающий взгляд, в то же время завлекающий искринкой в самой глубине. Он словно говорит «Я король мира, детка, даже не пытайся гнаться за мной»

Теперь я понимаю, о каком Романове говорила Василина. Это друг Олега. Потрясный высокий брюнет, довольно жестоко приведший меня в сознание на свадьбе Ани. Это его жена подарила мне сертификат в Prada, и это его опекаемая испортила мой гардероб. Я мало с ним общалась, потому что этот человек меня пугает.

А ведь они с Олегом друзья. Учились вместе. Неужели на этом же факультете?

– Сонек, ты чего уперлась то? Влюбилась в портрет? – шальная Лия хлопает меня по плечам.

– Он лучший студент, – с завистью произношу я, стыдясь своих слов.

– И не только, – Лийка вздыхает. – Он вообще очень крутой мужик. Это Романов, кажется, Юрий Ильич. Владеет пятьюдесятью процентами нефтегазовой промышленности. Вот бы такого подцепить.

– Не получится, – я тоже вздыхаю.

– С чего это? Я, между прочим, ого-го!

Лия становится в хвалебную позу, сгибая длинную стройную ногу, и вытягивает шею, складывая губки уточкой.

– Помнишь девушку, которая заходила вчера?

– С сертификатом?

– Да, – киваю я, – это его жена.

Я понятия не имела, кто такие эти люди. Просто друзья мужа моей сестры. Обеспеченные, что нормально, учитывая, что Леша и сам обеспечен. Но я не могла и подумать, что они владеют миллионами. Да что там – миллионы, в сфере нефтяного бизнеса, на который весь мир подсажен, крутятся миллиарды. Не рублей – долларов. А Олег не работает на Юру, они партнеры. Я живу с человеком, владеющим большей половиной нефтяных месторождений нашей страны.

Погодите-ка! Он обещал устроить меня на практику. О! Мой! Бог! Это самый крутой подарок, который могла преподнести мне жизнь. Я могу пройти практику с таким рвением, что понравлюсь им, и они позволят пройти ее и на следующий год. А дальше, кто знает, может, пригласят меня на стажировку, и так далее…

Мой желудок сжимается от предвкушения карьеры, которая могла бы ждать меня. Только… только как же теперь быть с сегодняшней ночью, которая довела меня до безумия, вознесла на небеса, подарила ощущения, которые я никогда не испытывала раньше? Я буду чувствовать себя дешевкой, если получу рабочее место от человека, с которым переспала. Это типа социальной проституции – ты спишь с человеком, получая от него блага. Вроде бы тебе платят не за секс конкретно, но без секса ты ничего не получила бы.

С другой стороны, Олег предложил устроить меня на практику до того, как мы переспали, так что я, вроде как, не за секс это предложение получила. А так, по дружбе, что тоже не считается личным достижением.

Грустно запихиваю в рот последний кусок бургера, стираю с губ остатки кетчупа и запиваю колой. Мысли о Йеле, Гарварде, стажировке в корпорации Самойлова вдруг кажутся чем-то далеким и нереальным.

А если бы знала, кто такой Олег, переспала бы с ним вчера?

Да. Без всяких сомнений. Этот мужчина возбуждает меня одним своим видом, голосом, походкой. А еще простотой, которой я не ждала бы от него, знай, какими активами он обладает. Возможно, вчера у него были другие планы, но он отодвинул их ради помощи мне в подготовке. И он был терпелив, и его слова были понятны. А потом он поддался моей развратной просьбе, не стал упрекать в распущенности и читать нотаций. Не стал смеяться надо мной. Он просто дал мне то, в чем я нуждалась. И сделал это совершенно фантастическим способом. Это не Володька, исполняющий каждую мою прихоть. И не странный Марат, держащийся от меня в стороне сегодня. Он мужчина, который взял предложенное, и сделал это так, словно я была должна ему. Он управлял мной. Моими движениями, желаниями, словами. Даже моими звуками и ощущениями. И мне обидно, что он, похоже, просто поигрался со мной, как играют с котенком, потому что для меня все было иначе. Не как с Володькой и Маратом. По-настоящему. Так, как я, возможно, всегда хотела, только не понимала.

– Девчонки, поздравляю с успешной сдачей, – за наш столик в бургерной подсаживаются Марат, и еще двое парней с курса, среди которых Илья с его странным взглядом, снова упертым в меня. – Ну что, сегодня на базу?

Ах, об этом то я и забыла. Я обещала Марату поехать на выходные на базу отдыха в Подмосковье, которую они с ребятами сняли. Мне уже не хочется. Да и Марат снова был отстранен, когда ждали у кабинета Василины, подошел лишь один раз, пожелать легкого билета. А мне все равно. Не горит он больше, не тянет. Я хочу к Самойлову. Кто знает, может, мне повезет, и он решит повторить сегодняшнюю ночь. Но Лийка отвечает за нас двоих.

– Точно! Только я требую ящик шампанского, я собираюсь выпить две бутылки, а остальное вылить на себя. Мне надо смыть всю эту международную торговую гадость.

– Вот это ответ, – Илья плотоядно улыбается, – будет тебе шампанское. Соколова, а ты?

Ежусь. Мне неприятен этот человек. Он какой-то скрытый от меня, я не понимаю его намерений. Сейчас он улыбается, но одними губами. Его глаза елозят по моему лицу, и мне хочется скрыть его чем-нибудь.

Несправедливость мира заключается в том, что даже таким вот неприятным личностям везет больше, чем таким умницам, как я. На Илье шикарный пиджачок горчичного цвета, под ним рубашка с пуговицами в цвет пиджака и светлые джинсы. И я уверена, что стоят три эти вещи как годовая зарплата моей мамы, потому что ездит Решетов на классном черном Лексусе. И вообще, на этом курсе тачки нет только у меня и еще у двоих студентов, что очень обидно, ведь мы трое тут самые умные. Лийка постоянно твердит мне, что я должна выбрать одного из наших сокурсников, зацепиться за него, выскочить замуж и пристроиться к его богатенькой семье. А я как то не могу собраться с мыслями и сделать это, потому что не могу даже понять, стоит ли оно того?

Да, не все мне неприятны, как Илья. Я и не понимаю, отчего он неприятен. Парень, в общем то, хорош собой, ухожен, да и не слишком туп. Просто есть в нем что-то отталкивающее меня. В первый учебный день я видела, как на стоянке он долго целовался с девушкой, а потом довольно грубо указал ей, что она и на метро доберется, закрыл дверь своего Лексуса и ушел, даже не посмотрев на подругу. Я подумала тогда, что не хотела бы встречаться с таким парнем. Не желаю чувствовать себя ущербной на фоне их финансовых возможностей.

Лийка толкает меня в бок локтем. Больновато. Задумалась я.

– А что я? Я, как все.

Стараюсь улыбнуться. В самом деле – мы пережили самый сложный экзамен и должны отметить это. Понятное дело, на базе отдыха будет не весь курс, а только те, кто сдавал сегодня, но это все равно человек двадцать. Компания обещает быть веселой.

На выходе из бургерной Марат кладет ладони на мои плечи. Он не мыл руки после еды, а значит, на них остались следы от жирного картофеля фри, и бургера. Мне противно. Я замираю, как делаю всегда, чтобы не запрыгать в истерике и не напугать окружающих. Я замираю, потому что мне кажется, так грязь и микробы посчитают меня внеземным организмом, распространяться на котором они не могут. Теперь жирные пятна останутся на моей новой бежевой блузе, найденной в одном из пакетов, купленных Олегом. Дергаю плечами, и Марат обходит меня, становясь близко, притягивает, словно я его девушка, о чем мы не договаривались, и проходит грязными ладонями по моей спине. Меня снова передергивает.

– Я заберу тебя в пять?

– Хорошо, – киваю, мне же как-то надо будет добраться до базы, – я скину адрес.

– Ты будешь дома одна? – вопрос с намеком, касание моей щеки его губами, все это неприятно теперь.

– Не знаю, – отворачиваю голову.

– Сонь, – Марат озадачен, – я что-то сделал не так?

– Нет, – мотаю головой, желая, чтобы он отошел от меня, но попросить об этом, почему-то не могу, – все хорошо.

– Давай до дома довезу?

Соглашаюсь. В машине пытаюсь настроиться на отдых. Мне нужно просто забыть произошедшее ночью в спальне Самойлова. Я сама напросилась к нему. Я пообещала забыть об этом утром. Он согласился. Это договор. Я же юрист! Я не могу нарушать договор, иначе кто будет со мной договариваться? Да, я никогда раньше не испытывала таких оргазмов, как этой ночью, в его руках. Честно говоря, я, похоже, вообще раньше оргазмов не испытывала. То есть, мне, конечно, было хорошо и с Володькой и с Маратом, но остроты ощущений не было. Прокатится по телу что-то теплое, и хорошо – в душ и по делам. От сегодняшних ночных взрывов собственного тела и исходящих из него неконтролируемых звуков я испугалась, но остановить их не смогла, и лишь следовала указаниям Олега, ощущения от которых становились все острее и ярче. И я не смогла пойти в душ. Даже в комнату уйти не смогла. Почувствовала на себе его тяжелую руку, пристроилась рядышком и уснула. Раньше не представляла себе, как это – спать с кем-то. Секс, и расходимся. Кровать у каждого своя. А с Самойловым спалось уютно, так что я даже почти выспалась за те три часа, которые он оставил мне на сон. Вскочила от его будильника и понеслась в душ, чтобы Лийка не прознала, где я провела эту ночь. Мы уехали в универ раньше, чем Олег проснулся, так что сегодня я еще не видела его. И мне страшно увидеться с ним после случившегося.

А еще, похоже, я до сих пор чувствую между ног его присутствие.

Черт! Ну как же так? Какого хрена я не могу управиться с собственными гормонами? Они же мои, и это я должна управлять ими, а не они мной. Глупо! Как же все глупо! Повела себя, как дурная девчонка. Хотела показаться ему взрослой и думала, что это сработает. Сработало. Наполовину. Теперь нужно доработать вторую половину и забыть о случившемся, как я и обещала. Так поступаю взрослые люди – дают волю желаниям, получают удовольствие и не требуют ничего взамен.

– Сонь, ну, до вечера?

Марат тянется ко мне губами, я легко касаюсь их своими и вылетаю из машины. Душ! Мне нужен душ! Смыть с себя жирные пальцы. Постирать блузу. И брюки тоже постирать. Туфли протереть перекисью, и сумку ей же.

Добегаю до квартиры, взлетаю на второй этаж, достаю из шкафа полный бутылек перекиси, протираю им руки. Заставляю себя сесть на кровать и досчитать до десяти. Еще раз до десяти. И еще раз. Дрожь в ладонях проходит. Мне хочется надеть перчатки, чтобы снять испачканную блузу, но я заставляю себя сделать это голыми руками. На мне нет микробов, они не поглощают меня.

Как назло на экране телефона высвечиваются сообщения из «Крыльев Коршуна», но я не могу пока просмотреть их, хоть и привыкла уже сидеть в этой группе. А еще в дверь стучат, и я знаю, кто это.

– Сонь, сдала? – низкий голос с той стороны двери пробуждает вчерашнее возбуждение.

Я не могу ответить, меня поглощают микробы. Я не могу бороться с ними, они уже, наверняка, забрались на мою шею и сейчас заберутся в мои волосы, откуда я не смогу вымыть их. А еще уши! Господи, они уже в моих ушах. Мне срочно надо залить туда перекись, подождать, когда в голове появится шипящий звук и вылить ее. Дезинфекция!

А еще мне стыдно смотреть в лицо Самойлову. Я так кричала ночью, извергая непонятные хрипы и шипения, будто он отрезал мне ногу. Выгибалась так, что ему приходилось держать меня, возвращая на место. Раньше мне никогда не приходилось испытывать стыд за секс с кем-то, потому я вела себя в кровати сдержано и достойно.

– Сонь, ау!

Вот надо было Самойлову именно сейчас подняться? Я бы справилась без него. Одной лучше бороться с грязью. Люди делают меня слабее.

– Соня, у тебя все хорошо?

– Да-да-да, – нервно кричу я. – Да, хорошо все.

Дверь открывается. Я не успеваю сказать, чтобы он уходил.

– Ты провалила?

– Нет! – мой голос срывается, потому что мелкие невидимые твари уже проникают в мой рот. – Сними ее!

Подпрыгиваю с кровати, выставляя руки перед собой, я не могу касаться ими ничего, чтобы микробы не перекинулись больше никуда.

– Сними!

– Что?

– Блузку! Блузку снимай! Выкинь ее! И руки потом помой!

Олег тупит с секунду, подходит и растеривает первую пуговицу блузы. Но я не могу ждать.

– Быстрее!

От моего гарканья его рука дергается и резко сдирает все пуговицы разом, стягивает короткие рукава с моих рук. Теперь мне легче. Немного. Без каких-либо объяснений несусь в ванную, где сдираю с ног брюки, белье, запрыгиваю в угол для душа и включаю воду. Мне хочется кричать от наслаждения. Я практически слышу, как пищат в предсмертных муках микробы, когда я вожу по коже жесткой вихоткой, намыленной хозяйственным мылом, ибо лишь одно оно способно убить их. Да, так лучше. Теперь пару раз намылить голову и еще раз тело, уже гелем для душа, чтобы не пахнуть, как моя бабушка. Я чувствую, что смогу обойтись без обливания себя перекисью.

А потом я позвоню Ане или родителям, и они скажут, как это глупо – бояться грязи, и что я чиста, как первый снег, и что я справлюсь.

Тот факт, что моя сестра медик, или однажды станет им, внушает доверие к ее словам. Она умело объясняет, что микробы на моем теле – это нормально. Она говорит словами из нашего детства «Сонечка, сестренка, помнишь – хорошие микробы побеждают плохих. От хороших избавляться не надо. Нельзя убивать микрофлору» Да, так лучше. А потом ее вечные глупые шутки «У тебя ведь есть зажигалка под рукой? Ты можешь просто обмазаться спиртом и поджечься. Не бойся, огонь быстро потухнет, ты не сгоришь» и резвый смех в трубке. Вот же наградил Бог сестрой! Как то я ногу сломала, и не могла ходить без костылей. Так она спрятала мои костыли, оторвала от курицы, запеченной в духовке, самые вкусные, покрытые хрустящей корочкой части, и с причмокиванием ела ее, расположившись на своей кровати, которая от моей в двух метрах. Я умоляла ее отдать мне ножку, но рыжая сама все сожрала прямо у меня на глазах. Черный день сестринства.

Теперь, конечно, смеюсь. А в детстве я как-то купилась на этот ее призыв к протиранию тела спиртом и дезинфекцию огнем. Спойлер – не горит.

Пока я болтаю с Аней, Леша то и дело пытается отобрать у нее трубку. Не могу объяснить, отчего он со мной такой добрый, но чувствую, как будто у меня появился старший брат, и это очень крутое чувство. «В июле мы собрались в поход с Коршунами. Присоединяйся» – приглашает он, когда его жена, наконец, отдает ему мобильный – «Будет круто. Я куплю тебе отдельную палатку»

– Ну конечно, и вы будете вынуждены вытирать мои слезы, потому что после похода в кусты у меня случится истерика.

Закатываю глаза, бухаясь на кровать, чтобы попробовать расслабиться. Леша смеется. Он совсем свихнулся? В лес меня тащить! Это же все равно, что кантуженного на войну посылать.

С другой стороны, это может стать хорошей мерой борьбы с моими страхами. Я встречусь лицом к лицу с микробами, но сбежать от них не смогу. В детстве я боялась диких зверей, поэтому записалась в юннаты и начала ходить в зоопарк, помогать сотрудникам ухаживать за животными. Вот так! Боишься львов – войди в клетку со львами! Надо подумать насчет похода.