Tok. Фэнтези-триллер о профайлере ФБР
C.N. Crawford, Alex Rivers
Agent of Darkness
© 2017 by C.N. Crawford and Alex Rivers. All Rights Reserved
© Никитин Е.С., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2024
Глава 1
Я сидела на полу в комнате Роана и купалась в оранжевом свете пламени, лизавшего обугленное полено в камине. Я завернулась поплотнее в грубое шерстяное одеяло, накинутое прямо на голое тело. Последние несколько дней сказывались в полной мере: усталость растеклась по мышцам, словно разъедающий сухожилия яд, ноги беспрестанно дрожали. Кажется, в последний раз я как следует выспалась давным-давно, в теплых объятиях Роана, слушая стук его сердца.
Но дело не только в физической усталости после путешествия по лесу – меня била дрожь от мыслей, которые крутились в голове, словно беспокойные духи. За последние несколько недель произошло столько всего… Я узнала, что люди, которые меня вырастили, не мои биологические родители. Я оказалась фейри, подменышем – меня подменили сразу после рождения. Мой биологический отец был чудовищем, садистом, известным как Рикс, – и я убила его. Я заманила своего человеческого двойника, Сиофру, в ловушку отражения – и, насколько мне известно, она все еще там.
Не в силах согреться, я дрожала под грубым одеялом, пытаясь забыть взгляд Сиофры, когда она поняла, что с ней происходит.
Полено в камине вдруг треснуло и раскололось пополам. Щепки упали на тлеющие угольки, взметнулся сноп искр, затрещало пламя. Я судорожно вздохнула.
Позади раздались шаги. Обернувшись, я увидела Роана с ворохом вещей. Он бросил их на пол рядом с моей сумкой:
– Раздобыл для тебя кое-какую одежду.
Золотые отблески огня танцевали на его прекрасном лице, изумрудные глаза прожигали насквозь. Я заставила себя замедлить дыхание, рассматривая непристойные татуировки, змеящиеся по его мускулистым предплечьям. Он ощущал мое внутреннее смятение, мои бурлящие мысли. Я знала: Роан чувствует, когда мои эмоции выходят из-под контроля, хотя выражение его лица оставалось каменным, а челюсть – неодобрительно напряженной. Я разочаровала его, объявившись на несколько дней позже обещанного, и теперь он не в настроении сочувствовать мне. Я почти ощущала, как меня захлестывает его гнев.
Я медленно поднялась с места:
– Спасибо. – Я в самом деле хотела поблагодарить его, но вышло как-то горько и кисло.
Его глаза потемнели.
– Люди короля прочесывают лес, ищут меня. Тебе нельзя здесь задерживаться. Они почувствуют твою энергию пикси.
Я выгнула бровь:
– Твоя аура скрывает мою.
Роан скрестил руки на груди, уставившись на меня.
– Послушай, я же пришла. Как обещала.
– Я уже говорил: ты была нужна несколько дней назад на Совете. Сейчас от тебя никакого толку.
Я не собиралась снова ввязываться в этот спор. Я не могла прийти раньше, когда мой двойник-подменыш убивала людей по всему городу.
– Ты сказал, на королевство фейри надвигается война. Может, мы еще сумеем остановить ее. И ты сказал, что я – ключ. Объясни, что мне нужно…
– Мне больше ничего от тебя не нужно, это не твоя война.
Я глубоко вздохнула. Я пробиралась сюда через ледяной лес с монстрами-фейри и не хотела верить, что все это зря.
– Расскажи о войне, – попросила я в надежде отвлечь Роана. – Что такого важного было на Совете, что я пропустила?
Он молча уставился на меня, и от этого потустороннего молчания у меня зашевелились волосы на затылке. Только тени скользили по золотистой коже Роана. Через секунду он заговорил снова:
– Скажи правду: зачем ты здесь?
– Потому что дала обещание и должна его выполнить.
– Ложь.
В воздухе похолодало, огонь в камине угасал.
Я нахмурилась:
– Нет, не ложь. Я дала обещание и собиралась его сдержать. Я верна своему слову. – Я не стала договаривать до конца. И так понятно: если нарушить данное фейри обещание, это плохо кончится. Я убедилась в этом на своем горьком опыте.
– Ты говоришь не всю правду. – Низкое рычание Роана обволакивало меня, покалывая позвоночник. Один только звук его голоса сбивал с толку, мешал сосредоточиться.
Я шумно вдохнула, собираясь с мыслями. Да, я говорю не всю правду. Роан прав: это не просто обещание. После всего, что случилось в Лондоне, в голове царил бардак, и мне просто нужно было хоть что-нибудь предпринять.
– Мне показалось неправильным вернуться в Америку и работать дальше в ФБР как ни в чем не бывало. Как будто магического мира не существует. Теперь я связана с миром фейри.
– Ложь. – На его глаза набежали тени, и меня пробил озноб. – Ты по-прежнему не говоришь всю правду до конца.
Я с трудом сглотнула ком в горле. Когда после победы над Сиофрой я оказывалась одна в тишине, то чувствовала себя потерянной в море собственных мыслей. Мне нужно сбежать от них. И пока я двигаюсь вперед, то, наверное, смогу опережать на шаг воспоминания, которые грозят поглотить меня. Смогу забыть те звуки, под которые из тела моей матери вытекала жизнь. И отравляющее ощущение извращенной души Рикса перед тем, как я убила его. Я жаждала отвлечься от этих мрачных мыслей, как подсолнухи жаждут света.
– А еще мне хотелось сбежать.
– И ты решила, что я могу помочь.
Я кивнула. Если Роан меня вышвырнет, мне некуда податься. Из-за этих воспоминаний я не смогу просто взять и вернуться к прежней жизни.
– И это всё? Все твои причины?
– Да.
На секунду мне показалось, что в его глазах вспыхнула боль. Воздух вокруг будто стал разреженным и холодным.
На самом деле я так и не сказала всей правды. Глядя на Роана, я понимала, что пришла сюда и ради него. Его красота притягивала, он выглядел так восхитительно, что на него было больно смотреть. И если оторваться от его мускулистого тела и золотистой кожи и заглянуть ему в глаза, то можно заметить, какая глубокая печаль светится в них. Я не могла отделаться от ощущения, что горе нависло над Роаном, как погребальный саван, и мне отчаянно хотелось подойти и положить руку ему на грудь, чтобы почувствовать его сердце. Хотелось сбросить одеяло и прижаться к нему, ощутить тепло его тела, его обнаженную кожу на своей. Я хотела убежать от собственной боли и вырвать Роана из его боли. Но я знала: любое такое действие он воспримет в штыки. Он не из тех, кто легко прощает.
– Прости, что разочаровала. Я хочу помочь. Может, я еще пригожусь…
– Очень важно было прийти вовремя, – начал Роан. – Каллах велела привести тебя на заседание Совета. – Он едва заметно склонил голову набок. – Каллах сказала, что ты – ключ. – Однако что-то в его тоне подсказывало: он уже не до конца в это верит.
– Почему прийти вовремя было так важно?
– Верховный Король фейри – Король Огмиос – столетиями сражался со Старшими Фейри в Хоквудском лесу. После заседания Совета он разбил их, сломил их сопротивление, выгнал из домов. Большинство воинов погибли, а уцелевшие прячутся вместе с королем Эбором. Все изменилось.
От страха по моему телу побежали мурашки.
– Почему?
– Потому что теперь Король Огмиос волен сделать то, что хотел всегда. Вести войну со своими истинными врагами – фейри, которые прогнали его с его земель, заставили вырезать его собственное королевство из земель Старших Фейри. Теперь он победил врагов здесь и больше не сражается на два фронта. И может бросить все силы против Благих.
Внутри меня все сжалось, я крепче вцепилась в одеяло.
– Давай найдем способ его остановить. Если я – ключ, может, я еще в силах помочь.
Роан уставился на меня так, что вокруг сгустились тени:
– С каких пор тебе есть дело до нашей политики? До Короля Огмиоса?
– Я не хочу войны.
Роан придвинулся ближе; его мышцы напряглись, как у змеи перед броском. Он заглянул мне в глаза, и я ощутила жар его мощного тела.
– С чего агенту ФБР беспокоиться о войне фейри?
– Я знаю, что потери будут огромные.
Роан прищурился:
– Ты беспокоишься о людях.
Я уставилась ему в глаза:
– Меня вырастили люди. Конечно, я беспокоюсь о них.
– Думаешь, ты одна из них? Таких, как твой друг Габриэль? И среди них собираешься провести всю жизнь?
Я пожала плечами:
– Наверное. Среди вас я не чувствую себя своей.
На мгновение в глазах Роана промелькнула вспышка сильной боли:
– И все же они не принимают тебя, не так ли? Что бы сделало с тобой ЦРУ, узнав о тебе правду? – Он склонил голову набок. – Я понимаю, кому ты верна. Значит, мне ты без надобности. Ты – обуза. Я нуждался в тебе неделю назад, когда племена Старших Фейри были еще живы, но ты подвела меня из-за преданности людям. Тебе не место здесь. Да ты и не сможешь сражаться на равных среди фейри. Ты сама сказала, что выросла среди людей.
Уязвленная, я не задумываясь ляпнула:
– Я могу сражаться не хуже любого фейри. Ты уже видел, как я это делаю.
На подбородке Роана дрогнул мускул:
– Кассандра, отправляйся домой. Как по мне, ты никчемна.
Сердце бешено колотилось в груди, в воздухе повисло тяжелое молчание. Наверное, сказывалась усталость, но глаза защипало от слез. Слова Роана ударили под дых.
– Вот так, значит?
– Ты должна вернуться к своему народу, – наконец ответил он. – Здесь тебе нечего делать. Одевайся, провожу тебя к порталу.
Белый конь Роана возвышался надо мной, я уставилась на него. Я никогда не ездила верхом, а он выглядел крупнее и злобнее всех остальных лошадей, которых я видела раньше. Черные глаза уставились на меня. Он фыркнул и выпустил из ноздрей облачко пара.
Роан одним стремительным прыжком оказался на лошадиной спине, ухватив поводья, и взглянул на меня сверху вниз, ожидая, когда я последую его примеру.
– Как его зовут?
– Оберон. Не присоединишься? – Помочь Роан не предложил.
– Он высоковат для меня.
Роан изогнул бровь:
– Разумеется. Чего и следовало ожидать.
Я стиснула зубы, решив взобраться на коня, даже если он меня прикончит. Я ничего не смыслила в лошадях, но в Академии ФБР мне приходилось карабкаться на стены. И сейчас передо мной тоже стена – из мышц, кожи и волос.
Я отступила на несколько шагов, бросилась вперед и подпрыгнула, вцепившись в конскую шерсть. Но как раз в этот момент чертова стена отодвинулась. Однако мне удалось занести ногу над крупом. Чтобы не упасть, я ухватилась за мощный торс Роана.
– Да уж, изящно, – заметил он.
– Но у меня ведь получилось, правда?
Роан пожал плечами и пришпорил Оберона. При первом же шаге я едва не улетела назад, вцепилась в грудь Роана и почувствовала, как ходят его мощные мышцы под темным шерстяным свитером, когда он понукал коня.
Мы поскакали галопом. Я оказалась не готова к такой скорости и тряске. Ноги напряглись, и, вопреки здравому смыслу, я крепко обняла Роана. Он держался совершенно непринужденно, его тело двигалось с конем как одно целое. У меня почему-то получалось наоборот: когда Оберон приседал, я подлетала вверх, а когда он приподнимался, то падала вниз и билась задницей о его круп. Мне хотелось попросить Роана притормозить, но гордость не позволяла. Неужели он нарочно выводит меня из себя?
Конь так сильно тряхнул меня, что зубы клацнули, и я едва не прокусила язык. Зато во время скачки я с наслаждением впивалась ногтями в Роана. Правда, он не подавал виду, нравится ему это или нет. Да и вообще не обращал на меня внимания.
Через некоторое время я сообразила, как двигаться в такт с конем, и скачка стала более терпимой. От усталости я расслабилась, краем глаза поглядывая на мелькающие мимо кедры и сосны. Бледный солнечный свет искрился на свисающих с веток сосульках и взметающейся снежной пыли. Воздух был наполнен густыми ароматами мха, земли и древних мудрых дубов. Постепенно ритмичный галоп начал убаюкивать. Впервые за долгое время мой разум успокоился. Передо мной мелькали чудесные видения: сверкающая, вся в солнечных пятнах, река и растущие по берегам дубы и земляника. Эти образы окончательно завладели моим сознанием, и я прижалась головой к спине Роана.
– Черт побери, – внезапно разбудил меня его голос.
– Что такое?
– Люди короля.
Мой пульс участился; я всматривалась в тихие заснеженные дубы, мимо которых мы проносились.
– Я никого не вижу…
– Еще увидишь.
Я обняла его крепче:
– Почему они охотятся за тобой?
– После битвы со Старшими Фейри они точно знают, что я их враг. Они могут выследить меня здесь, в Хоквудском лесу.
Роан наклонился вперед, пустив Оберона в настоящий галоп. Ветер трепал волосы, дыхание перехватило: мы набирали скорость, деревья мелькали размытыми пятнами. Казалось невероятным, что при таком темпе конь не врезался в них, но Роан легко ориентировался в лесной темноте, и мы оставались целы и невредимы.
Со звуком, похожим на раскат грома, из листвы вылетела стая больших медно-красных птиц с переливающимися крыльями. Оберон развил головокружительную скорость. Я обернулась взглянуть на птиц, и тут из кустов появился всадник. Снег летел из-под копыт его коня, искрясь на солнце. При виде всадника у меня чуть не остановилось сердце: у него было три птичьи головы под темными капюшонами. А еще из-под капюшонов торчали длинные изогнутые клювы и сверкали темные глаза. А на плаще виднелась знакомая эмблема – череп под водой.
Одна из голов раскрыла темный клюв и издала пронзительный боевой клич, от которого замерло сердце. Всадник вытащил меч из ножен и пришпорил коня.
Оберон пыхтел и фыркал, с трудом удерживая быстрый темп, пока трехголовый фейри приближался галопом. Я судорожно перебирала варианты. В сумке за спиной есть пистолет с железными пулями, но с такой неудобной позиции я вряд ли попаду в цель.
Еще в сумке есть зеркальца… Было бы неплохо взять одно из них в руку. Возможно, если я исчезну, Оберон поскачет быстрее и оторвется от погони. Ухватившись за Роана одной рукой, я неуклюже шарила другой в сумке.
– Держись крепче! – зарычал Роан. – Дай от него оторваться.
Внезапно он натянул поводья, и я крепче обняла его. Вопль всадника позади нас эхом отразился от дубов.
Мы мчались через лес в стороне от тропы, ветви хлестали меня, Роан наклонился вперед, и я последовала его примеру, пытаясь прикрыть лицо. По щекам несколько раз хлестнули листья и крапива. Большая ветка ударила по спине, рассекая рубашку и кожу.
Но ветви замедляли и всадника, пусть и чуть-чуть. Стая его медных птиц пронеслась над головой.
– Держись крепче! – Роан натянул поводья, и Оберон встал на дыбы. Я изо всех сил вцепилась в Роана и умудрилась удержаться на месте. Когда передние копыта Оберона приземлились на снег, Роан уже выхватил меч.
Всадник бросился на нас, что-то неразборчиво крича, но одно слово прозвучало отчетливо. Предатель!
Взмахом меча Роан перерубил одну из шей всадника. Голова отлетела, и горячая алая кровь по дуге окрасила снег.
Всадник резко обернулся, по-прежнему сжимая меч, и опять ринулся на нас, пронзая воплями лесную тишину. Он замахнулся, Роан молниеносным движением парировал удар и отрубил еще одну голову. Кровь хлынула из раны и брызнула в воздух. Издав последний крик, всадник ускакал в лес. Я глубоко вздохнула.
– Проклятье! – рявкнул Роан.
– Что?
– Он прикажет своим людям перекрыть путь к порталу. Мы не сможем туда добраться.
Сердце бешено колотилось о ребра.
– Нам нужно выследить его и убить?
Роан покачал головой:
– Он может заманить нас в ловушку. Не хочу рисковать – врагов может оказаться гораздо больше. Есть другой путь.
В следующее мгновение мы снова пустились в галоп, оставив позади отрубленные головы. Я вытерла щеку. Пальцы стали липкими от крови.
Ветер трепал волосы, пока Роан гнал коня по каменистой местности. Постепенно глухой рев стал заглушать топот копыт по снегу, лес начал редеть, и мы доскакали до бурлящей реки. Вода мчалась по острым камням, разбиваясь на свирепые клочья белой пены. Пока я цеплялась за Роана, он направил коня прямо в самый бурный участок реки, где вода яростно билась о камни. Какого черта он творит?
– Роан?
Он не ответил, и внутри у меня все сжалось. Но едва копыта Оберона погрузились в воду, поверхность замерцала. Прохладная энергия с шепотом заструилась по моей коже, вода вокруг успокоилась, камни стали меньше и круглее.
– Древние чары, – пояснил Роан. – Их навели Старшие Фейри, а в последнее время используют противники короля. Тайная тропа – путь мятежников, о нем мало кто знает.
Я уставилась на воду, загипнотизированная иллюзией. Куда бы ни ступал конь в бурной реке, течение успокаивалось, а вода становилась мелкой и прозрачной. Из-под копыт в разные стороны прыскали маленькие изумрудно-зеленые рыбки.
Через несколько минут высокие дубы показались мне знакомыми: портал рядом.
Адреналин в теле сменился усталостью. Веки отяжелели. Больше всего на свете мне хотелось привалиться к спине своего спутника и уснуть.
– Ну вот, – Роан указал на высокий дуб, который доставит меня назад в Лондон.
Я неохотно слезла с Оберона. Теперь, когда я лишилась тепла Роана, меня била дрожь, между ребер возникла пустота. Я подняла на него глаза:
– Спасибо, что подвез.
Он взглянул на меня:
– Просто возвращаю тебя в твой мир.
В горле встал ком. Я двинулась к порталу. Грудь грызла пустота. Я чувствовала себя совсем потерянной, выбитой из колеи. Я так надеялась получить от Роана какой-то ответ, обрести цель, миссию… Мне так нужно иметь перед собой цель! А может, я снова хотела оказаться в его сильных объятиях, чтобы успокоиться и уснуть под стук его сердца… Казалось, в присутствии Роана бушующий хаос в моей голове стихал.
Никчемная. Это слово звенело в моем мозгу, словно проклятие.
Я чувствовала на себе его взгляд: он словно хотел убедиться, что я наконец-то исчезну из его жизни. Я подошла к дубовой расщелине, вдыхая лесные запахи. Пока Роан смотрел мне вслед, я представила, как затеряюсь среди лондонских толп на извилистых улочках, и магия дуба перенесла меня туда.
Глава 2
Я вошла в грязный вестибюль молодежного хостела «Сент-Пол» на первом этаже старого здания в викторианском стиле. Седой мужчина за стойкой взглянул на меня поверх очков. Желтый свет флуоресцентных ламп отражался в его толстых линзах.
Я приблизилась к стойке.
– Здравствуйте. Мне нужен номер. – Я нахмурилась, вспомнив молодежные хостелы, в которых доводилось бывать раньше: тесные комнатушки с двухъярусными кроватями, круглосуточная толчея… – У вас есть одноместные номера?
– Сорок фунтов за ночь. – Он медленно оглядел меня с головы до ног с отвращением, словно смотрел на засохший сыр в холодильнике.
У меня было очень мало наличных, но за отдельную комнату я была готова выложить все, что есть.
– Чудесно. Мне подходит.
– Сколько ночей? – По его тону чувствовалось, что предпочтительный ответ – «ноль».
– Не знаю. Как минимум одна. Может, несколько.
– Оплата вперед. Наличными.
Я кивнула. На плече висела сумка, которая провела прошлую неделю в камере хранения на Ливерпуль-стрит [1]. Я сложила в нее все, что не пригодилось бы в мире фейри, – телефон, бумажник, ключи, кое-что из одежды и ноутбук. Засунув руку в сумку, вытащила из бумажника две двадцатифунтовые банкноты. Мужчина схватил их и прищурился, пытаясь найти признаки подделки. Наконец он выложил на стойку ключ от номера.
Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, я обнаружила темный коридор с выцветшим голубым ковром. Номер двадцать семь находился в самом конце. За скрипучей белой дверью с облупившейся краской оказалось небольшое помещение, которое умудрялось выглядеть одновременно и тусклым, и кричащим: потрескавшиеся зеленые стены, серый ковролин – Скарлетт окрестила бы его «цвета дерьма». На кровать было наброшено покрывало, по которому, словно пытаясь бороться с ужасом зеленых стен, рассыпались неоново-розовые и фиолетовые бабочки и цветочки. Большое коричневое пятно на ковролине напомнило мою любимую игру «Угадай пятно». «Кока-кола»? Кровь? Рвота?
И все-таки эта комната как нельзя лучше гармонировала с темной пустотой в моей груди. Самое подходящее место, чтобы страдать.
Я бросила сумки у двери, а магические чувства уже настраивались на отражения. На стене рядом со шкафом висело зеркало в полный рост. Чуть дальше по коридору я нащупала зеркало в общей душевой. Тусклые блики отражались от единственного окна и металлического каркаса кровати.
Я подошла к зеркалу и взглянула на себя. Неудивительно, что на ресепшне мне были не рады. Одежда, с которой стекала вода, вся была в репьях и конской шерсти. Грязные растрепанные розовые волосы выцвели. Под глазами фиолетовые синяки. Я провела пальцами по мягкому шерстяному свитеру Роана – теперь он был весь забрызган грязью. Я поднесла его к лицу и ощутила слабый аромат мха и мускуса – запах Роана. Однажды в Триновантуме я уснула прямо на нем, свернувшись калачиком на коленях и положив голову на грудь. Его теплые руки обнимали меня, стук его сердца успокаивал, пока я не провалилась в глубокий сон. И теперь мне так хотелось снова почувствовать себя в безопасности.
Но это не выход. Я судорожно вздохнула, нащупала отражение, соединяясь с ним, и представила прежнюю Кассандру. Ту, которая считала себя человеком, агентом ФБР, помогавшим ловить серийных убийц. Которая поднимала на смех само слово «магия». Но я не могла контролировать свои мысли. Вместо этого в мерцающем отражении возник образ родителей. Мама и папа – такие, какими я хотела их помнить – сидят на заднем дворе под послеполуденным солнцем. Папа жарит гамбургеры и неуклюже пританцовывает под песню «Голодный, как волк» [2], а мама расставляет рядом свечи с ароматом цитронеллы [3], чтобы отпугнуть насекомых.
На секунду мне стало легче дышать; захотелось шагнуть прямо к ним, в это манящее видение. Но едва я придвинулась к зеркалу, как сознание предательски подсунуло в отражение Рикса: он стоял возле дымящегося отцовского гриля с жестокой ухмылкой на лице. Я зарычала, разрывая связь с зеркалом.
Гораций и Марта Лидделл никогда не знали, кто я на самом деле. Не знали, что их дочь похитили и подменили монстром. Что бы они подумали обо мне, узнав правду?
Я постаралась задвинуть такие мысли подальше. Чертова тишина этого номера сводила меня с ума. Голова шла кругом. Я вытащила из сумки телефон, поставила на зарядку и достала сменную одежду.
У меня не было полотенца, так что поход в душ обещал быть интересным. Но я все равно прошла по коридору, толкнула дверь в выложенную бежевым кафелем душевую, разделась в кабинке, дрожа от холода, и пустила теплую воду.
Здесь, в тихой душевой, под печальные звуки стекающих по телу струй, я не могла отвлечься от главного вопроса. А именно – какого черта я сейчас делаю? Мне следовало отправиться из портала прямо в аэропорт, купить первый попавшийся билет назад в Штаты и попытаться вернуть жизнь в нормальное русло. Мне следовало вернуться в ФБР, как мы договаривались еще неделю назад, и жить прежней жизнью.
Смывая с тела лесную грязь, я пыталась придумать, что же сказать шефу. ФБР не в курсе существования фейри. Я не могу доложить, что осталась в Лондоне бороться с двойником-подменышем, чтобы помешать ей уничтожить город. Наверное, нужно просто попросить прощения. Шеф – старик суровый, но у него – хоть он это и скрывает – доброе сердце. И я всегда была его любимицей. Может, даже удастся начать подобие нормальной жизни с приятным здравомыслящим парнем, с которым я познакомлюсь в интернете…
Я выключила душ, зашла в кабинку для переодевания и, не вытираясь, натянула одежду прямо на мокрое тело, отчего трусики прилипли к бедрам. По крайней мере, свитер хоть немного согреет.
Вернувшись в номер, я рухнула на кошмарное покрывало с бабочками и цветочками и уставилась в потолок, изучая трещины. В голове без устали прокручивались воспоминания о последних неделях, и почему-то мысль о возвращении в Штаты казалась неправильной.
Всю прошлую неделю я словно скользила по поверхности пузыря хаоса – хрупкой сферы, которая защищала меня от бушующих внутри нее вод. И только одно спасало меня от падения в эту бездну: движение. Я должна была двигаться, мчаться в мире фейри, иначе хрупкий пузырь лопнет.
Я схватила с кровати телефон: все еще меньше двадцати процентов заряда. Оставив его на зарядке, я набрала номер Скарлетт.
– Алло! – Она ответила почти мгновенно – взволнованно и резко. – Касс?
– Привет, Скарлетт. – Я старалась говорить спокойно.
– Касс, ты в порядке? Что случилось?
Попытка скрыть правду от лучшей подруги с треском провалилась.
Я тяжело вздохнула:
– Скарлетт, я так устала…
– Касс, ты где?
– В хостеле. В Лондоне.
– Уже вернулась из отпуска? – В мягком голосе Скарлетт чувствовалось скрытое напряжение. Я знала, что линия не безопасна, нас могут прослушивать, и обсуждать мое недавнее путешествие в Триновантум – не самая удачная идея.
– Ага, – фыркнула я. – Э-э… парень, которого я навещала, не захотел меня видеть.
– Это была плохая идея, Касс. Тебе нужно вернуться в Штаты.
Вернуться. Я поняла, о чем она говорит, и снова почувствовала острый укол одиночества.
– Ты уже уехала из Великобритании?
Подруга вздохнула:
– Да. Прилетела в Штаты два дня назад.
– А-а.
– Касс, тебе реально нужно вернуться домой. Нам есть о чем поговорить. С глазу на глаз. И, думаю, твои парни уже теряют терпение из-за твоего исчезновения.
– Да, – глухо ответила я. – Да, ты права.
– Касс, судя по голосу, у тебя все паршиво.
– Я просто устала. Не спала уже… – Я запнулась, припоминая. – Несколько дней. Я так измучилась…
– Так я тебе и поверила. – В голосе Скарлетт слышалось беспокойство.
Я вдруг пожалела, что позвонила ей. Нужно было догадаться, что по телефону нормально не поговоришь.
– Жаль, что ты не здесь.
– Мне тоже жаль, милая. Хочешь, куплю тебе билет домой? Тебе нужно лишь приехать в Хитроу.
– Спасибо, всё в порядке. Я сама.
– Поспи немного, – продолжала подруга. – Я могу купить билет, потом расплатишься. Ты нужна здесь.
– Я не уверена, что не потеряла работу, Скарлетт.
– Касс…
В мозгу снова вспыхнуло видение: мои родители – и Рикс у них за спиной.
– А ты знаешь, что мои родители – не мои настоящие родители? – спросила я. – Об этом есть в моем досье?
– Мы сейчас не можем обсуждать твое досье.
Меня вдруг озарило – словно удар под дых.
– Кассандра Лидделл – это даже не мое имя. Оно принадлежало другому ребенку, которого украли фейри. – Сейчас я почти видела наяву ее глаза, выражение ужаса на лице Сиофры, когда я заманила ее в пустоту между отражениями.
– Касс, – твердо перебила Скарлетт. – Это незащищенная линия, и я думаю, тебе реально нужно выспаться…
– Это не мое имя, это… украденное имя. Я поймала в ловушку его хозяйку…
Послышался щелчок: Скарлетт отключилась, чтобы покончить с моей неосмотрительной болтовней.
Все правильно. Незащищенная линия.
Я едва держалась на ногах. Истощение, эдипов комплекс, ужас от убийства собственного отца привели к эмоциональному срыву. Не говоря уже о ранившем меня отказе Роана. Скарлетт права: надо выспаться, а утром я куплю билет домой и забуду всю эту катастрофическую поездку.
Я выключила прикроватный светильник, скользнула с ногами под покрывало и натянула его по самые плечи.
Мысли путались, я перевернулась на живот и закрыла глаза, желая заснуть. Но вместо этого в голове эхом отдавались воспоминания. Голос мамы: Какая пухляшка. В родильном отделении все сразу влюбились в тебя. Потом ее предсмертный хрип в день убийства. Я пряталась под кроватью, глядя на брошенное на полу худи и слушая, как рушится мой мир. Образы замелькали быстрее: первый день в школе, седьмой день рождения, вечеринка с роликами и игровыми автоматами, кукла-балерина в подарок на Рождество.
Как бы все обернулось, если б меня не подменили? Если б я выросла в Триновантуме с Риксом и… и…
И с кем еще?
Если Рикс – мой отец, то кто моя настоящая мать?
Вот что меня отвлечет. Я так отчаянно стремилась отвлечься от воспоминаний, что изо всех сил ухватилась за этот волнующий вопрос. А вдруг у меня где-то есть мама? Если я найду ее, возможно, у меня появится шанс обрести семью. Может, и ей хочется меня увидеть…
Так что пока я не вернусь в Штаты. Мне еще нужно разобраться в своем прошлом. Узнать, кто же я. Я родилась пикси, и у меня была человеческая мать, имени которой я не знаю.
Я встала с кровати, забыв про сон, и стала обуваться.
По скрипучей лестнице я спустилась в винный бар Лероя. Печальная джазовая мелодия заглушала тихий гул разговоров. Под звуки трубы и саксофона женщина пела об утраченном возлюбленном, бросившем ее на морском берегу.
У подножия лестницы я на секунду остановилась и оглядела уже знакомую обстановку: тоннели, расходившиеся от главного зала, бочки с выдержанным вином, старинные геральдические эмблемы на стенах: ворон, голубь, череп под водой, наперстянка, феникс. Но… эмблема, которая больше всего меня заинтересовала, была испорчена, разбита. Шесть королевств Триновантума, и одно из них разрушено. Однажды я спросила Роана про разбитую эмблему, но он просто сменил тему.
Я вспомнила выражение его лица, когда он выставил меня из своего дома, и в груди сжалось от боли. Обхватив себя руками, я впервые взглянула на посетителей бара Лероя и заметила десятки сверливших меня подозрительных взглядов.
Когда я вошла, все разговоры прекратились. Женщина с каскадом голубых волос до бедер изумленно уставилась на меня молочно-белыми глазами; другая, с кожей цвета красного дерева, одетая в белый бархатный камзол, отставила бокал с вином и поглядывала в мою сторону. Остробородый мужчина в черном кружевном воротнике рассматривал меня с прищуром. Даже саксофонист пялился.
Ну да, верно. Я же в прошлый раз привела сюда Скарлетт, а она грозила всем пистолетом с железными пулями, и это явно не понравилось посетителям-фейри.
И все же сейчас они не выглядели готовыми напасть. На меня не обращала внимание только женщина с микрофоном – она словно тонула в боли, звучавшей в песне. Ее длинные серебристые волосы рассыпались по плечам поверх алого платья. Несколько секунд я слушала музыку, стараясь держаться под пристальными взглядами непринужденно, расслабленно. И постепенно все отвернулись, возобновив приглушенные беседы.
Я облегченно вздохнула и тут заметила тощую фигурку, сгорбившуюся на барном стуле. Лохматые светлые пряди свисали на глаза.
Элвин. Он-то мне и нужен.
Опустив голову, я направилась к нему, попутно замечая, как посетители бара отшатываются, когда я шла мимо.
Когда я приблизилась к Элвину, меня окутало марихуановое облачко. Он обернулся с ленивой улыбкой, глаза покраснели:
– Всё в порядке, босс?
– Да, – соврала я. – А ты как поживаешь?
– Лерой! – позвал он. – Кларет для моей подруги. И одну порцию для меня, раз уж ты здесь.
Лерой толкнул дверь рядом с баром, хмуро глядя на меня:
– Вам два кларета?
Я кивнула, тело напряглось от нервной энергии.
– И, пожалуйста, порцию побольше. – Я забарабанила пальцами по выцветшей деревянной барной стойке, в груди заныло от знакомой пустоты. – А может, нам целую бутылку?
Лерой кивнул и повернулся к стеллажу с бутылками. Я прокрутилась на стуле и оказалась лицом к Элвину. Он был в черной куртке поверх футболки с надписью: «Если мы не сумеем этого сделать, то притворимся, что сделали. – НАСА, 1969 год».
Элвин уставился на меня остекленевшими глазами:
– С тобой точно все нормально?
Я кивнула:
– Да, спасибо. Как ты? И твои… знакомые?
Во время нашей последней встречи Элвин признался, что он двойной агент фейри-подразделения ЦРУ. Узнай об этом король, Элвин был бы уже покойник. Поэтому я помогла ему, удалив его имя из базы данных ЦРУ.
– Да. Теперь всё тип-топ. Еще раз спасибо.
Я разгладила мятую одежду и еще раз нервно взглянула на посетителей бара:
– Похоже, тут все на взводе.
– Правда?
– Ну да, – прошептала я, наклонившись к нему. – Думаю, они всё еще злятся из-за того пистолета.
– Да ладно, Касс, – Элвин фыркнул. – Всем по фигу.
– Да? Тогда почему на меня смотрят так, словно убить готовы?
– Неужели ты даже не чувствуешь, что ты проецируешь? – Элвин покрутил жидкость в стакане. – Ты словно шторм на горизонте, Касс. Тебя воспринимают как ураган ярости и боли.
Я моргнула:
– А… Но на тебя, кажется, не действует.
– Я под лином [4].
– Что?
– Под кайфом. Это помогает.
Лерой поставил на стойку два больших бокала и начал медленно наполнять их. Я завороженно наблюдала, как янтарная жидкость переливается в тусклом свете барных свечей. Лерой оставил бутылку, отошел в тень и с сонным видом прислонился в углу, скрестив руки на груди.
Бутылка поблескивала на свету, ее темно-зеленое стекло напоминало цвет глаз Роана. Я отхлебнула кларет и покатала сладкую жидкость на языке, прежде чем проглотить. Наверное, если выпить побольше этого дерьма, можно наконец расслабиться.
Я кивнула в сторону певицы:
– Она классная.
Элвин пожал плечами:
– Эти грустные песенки она поет не одну сотню лет. Я их все уже слышал.
– Из-за чего она такая печальная?
Элвин повернулся на стуле, наблюдая за певицей:
– Триста лет назад ее бросил парень ради своей предназначенной половины, и она так и не пришла в себя.
Я сделала еще глоток кларета.
– Предназначенной половины?
– Ага. У некоторых фейри есть такие. Говорят, что это, типа, дар богов, но на самом деле это только портит всем жизнь. Например, Роксане. – Элвин отсалютовал певице бокалом. – Ее жизнь разрушена.
– Значит, некоторым суждено любить кого-то, и с этим ничего не поделаешь? Ты должен бросить человека, с которым был сотни лет, только потому что так велит судьба?
– Да. По-моему, полная фигня.
– Не спорю.
Элвин повернулся ко мне:
– Удивлен, что ты здесь. Слышал, ты была в Триновантуме.
– И откуда слышал? Кто тебе сказал?
– Я много чего знаю, Касс. Это моя работа.
Я отхлебнула вина:
– Что ж, я вернулась. И мне нужна кое-какая информация.
– Правда? – Его глаза вспыхнули оранжевым. – И какая же?
– О моей биологической матери.
– Вот как? А почему тебя это интересует?
Прежде чем ответить, я сделал большой глоток:
– Ты же знаешь, кто я.
– Милая девушка. Федерал. Пикси…
– Подменыш.
– Да. И это тоже.
– Ты знал с самого начала. И даже намекнул, когда я спросила про Сиофру… – Я почувствовала, как слезы щиплют глаза.
Элвин пожал костлявыми плечами:
– Ну, я знал… кое-что.
– Ты мог избавить меня от многих неприятностей, если б сказал сразу. И, может, спас бы не одну жизнь.
– Я торгую секретами, Кассандра. Ты знаешь, что придает секрету ценность?
Я осушила бокал, не отвечая.
– Конечно, знаешь. Секреты ценны, когда о них мало кто знает.
– Только это тебя и волнует? Цена товара?
– Что тебе нужно, Касс?
Я снова наполнила бокал.
– Я хочу знать, кто моя настоящая мать. Которая меня родила.
– Без понятия.
Настроение упало. Надежда и так была очень хрупкой, но теперь, когда она разбилась вдребезги, я чувствовала, как меня начинает пожирать пустота.
Элвин глубоко вздохнул:
– Но у меня кое-что есть. То, что поможет тебе выяснить это.
Я встретилась с ним взглядом, стараясь оставаться спокойной:
– И что же это?
– А что дашь взамен?
– Что тебе нужно?
– Ты всегда можешь… задолжать мне услугу.
– Нет уж, больше никогда. – В прошлый раз я едва не погибла из-за этого. – Назови другую цену. Как насчет ужина?
– Нет, ужин тут и близко не валялся. Но ты все равно можешь заказать мне ужин. Это отличное начало переговоров – понимаешь, о чем я? Лерой недавно получил головку «Вашрен Мон д’Ора» [5] – он чертовски хорош. Давай с него и начнем.
Я со вздохом взглянула на Лероя:
– Можно нам по тарелке… того, чего он хочет, и хлеба?
– И обязательно «Вашрен». Не надо подсовывать американскую дерьмовую подделку и думать, что я не узна́ю, Лерой. Я всегда узна́ю. – Элвин уставился на Лероя и снова пробормотал: – Всегда узна́ю.
Лерой хмыкнул и протиснулся в кухонную дверь.
Я сделала большой глоток кларета и встретилась с Элвином взглядом:
– Ну и как мне найти свою мать?
– Давай сначала о том, что ты можешь дать взамен.
Со следующим глотком вина я наконец почувствовала то, к чему стремилась: мысли стали плавными и медленными, напряжение в плечах ослабело. Чего бы такого ценного предложить Элвину?
– Как насчет информации?
Он кивнул:
– Что у тебя есть?
Лерой вернулся, поставив на барную стойку круглый деревянный поднос с хлебом и сыром. Над хлебными ломтями вился пар. Элвин схватил один, намазал сыром, откусил большой кусок и прикрыл глаза от удовольствия.
Я тоже схватила теплый ломтик:
– Предыдущая мэр Лондона была подменышем.
– Да брось, Касс. Это все знают. Ничего ценного тут нет.
Я напряженно думала:
– Надвигается война. Король собирается напасть на Благих.
– Тебе правда нужно объяснить еще раз, что делает секрет ценным? – Элвин слизнул с большого пальца кусочек сыра.
– Ну ладно! – Я заскрежетала зубами, уже собираясь уйти. Но потом закрыла глаза, ища в мозгу информацию, которая может пригодиться этому фейри. Он уже бесил меня. И тут в моей голове вспыхнул образ. Глаза Сиофры после того, как я заточила ее в отражения.
– Сиофра, – медленно произнесла я.
– А что с ней?
– Она исчезла. – Я сделала глоток вина. – Но не умерла.
Элвин стал жевать медленнее, его глаза сверкнули странным оранжевым цветом:
– Да ну? Говори потише. У меня хороший слух.
Я понизила голос:
– Она в ловушке. В ловушке между зеркалами. И все еще жива.
Он уставился на меня, приняв свойственную фейри зловеще-неподвижную позу.
– Ты изменилась, Касс. Такое чувство, что всего несколько недель назад ты забрела сюда по ошибке спросить, как работает магия…
Кайфуя, я налила еще бокал:
– Да, так и было – всего несколько недель прошло.
– А теперь взгляни на себя.
– Об этом только я знаю, – продолжала я. – Ну и Скарлетт. Я рассказала ей кое-что.
– Все равно хороший секрет.
– Так как же мне найти мать?
Элвин положил хлебный ломоть, сунул руку в складки куртки, выудил какой-то круглый потускневший медный предмет, напоминающий старые карманные часы, и протянул его мне. Я открыла его: это оказался компас. Стрелка вращалась по кругу без остановки.
– И что мне с ним делать? – спросила я.
– Думай о том, кого ищешь, и прижимай компас к правой щеке. Он укажет в сторону ауры этого человека.
– А если моя мать умерла?
– Тогда компас укажет, где ее сущность проявляется сильнее всего. Дом, в котором она жила много лет, или место, в котором часто бывала. Или на ее могилу.
– А если она за две тысячи миль отсюда?
– Он все равно укажет правильный путь; просто понадобится чертовски много времени, чтобы найти ее.
Впервые за столько дней на душе у меня стало легче.
– Но как мне думать о ней, если я ничего о ней не знаю?
– Тебе нужна только идея. Женщина, которая тебя родила, – это и есть идея.
– Ладно. – Улыбаясь, я сунула компас в карман. – Спасибо.
– Что ж, – Элвин взял еще кусок сыра. – Надеюсь, когда ты найдешь ее, то исцелишься, Касс.
Глава 3
Я стояла возле бара Лероя, дрожа от холода и ощущая себя лилипуткой по сравнению с высокими шпилями Гилдхолла [6]. Наконец-то я освободилась от воспоминаний, которые преследовали меня всю прошлую неделю, и от слова «никчемная», которое безжалостно крутилось в мозгу. Наверное, это как-то связано с полбутылкой выпитого вина. Земля кренилась под ногами. «Понятно, – пронеслось в голове, – нужно вернуться в хостел, проспаться и попробовать воспользоваться компасом завтра, когда протрезвею. Но сначала проверить, как работает эта штуковина…»
Я вытащила из кармана компас и открыла. Его стрелка вращалась, время от времени вздрагивая и останавливаясь на секунду, а затем снова начинала крутиться и искать. Я глубоко вздохнула и прижала компас к щеке, задумавшись о своем рождении и о биологической связи с женщиной, которую никогда не знала. Какой она была? Похожа ли на меня? Она сама отдала меня удочерить или меня похитили фейри?
В глубине сознания возник силуэт матери – пустая оболочка, сотканная из вопросов.
Металл у щеки начал пульсировать и нагреваться.
Я опустила компас: его тусклый корпус излучал слабое серебристое сияние. Стрелка замерла, указывая на юго-восток. Следуя ей, я пересекла Гилдхолл-Ярд [7] и, не отрывая глаз от металлического круга, двинулась по тихим городским улицам. Стрелка могла указывать и на Италию, и на Соединенные Штаты, и на какое-нибудь место посреди океана. И все же я следовала по стрелке, целиком сосредоточившись на ней.
Когда я подошла к Уолбруку [8] – месту, где протекала подземная река и откуда иногда я слышала мучительные крики, – стрелка вдруг дернулась, и мое сердце подпрыгнуло. Я попятилась, потом снова шагнула вперед. Нет, это не случайность. Стрелка двигалась вместе со мной.
Если цель далеко, стрелка оставалась бы неподвижной и упорно указывала в одну сторону, как большинство компасов, не смещаясь, указывают на северный полюс. Я шла по стрелке на юг, по широким улицам вокруг станции «Банк» [9]. Судя по перемещениям стрелки, моя мать в Лондоне – и совсем недалеко. Пульс участился. Неужели такое возможно?
Я свернула на старую узкую улочку – точнее, переулок – Святого Свитуна [10]. По обе стороны высились современные здания. Стрелка вела меня вперед, пока современную архитектуру не сменили викторианские дома с резными каменными карнизами. Я наблюдала, как стрелка медленно зашевелилась и снова остановилась. В конце переулка я вышла на большую улицу с магазинами, по которой ехали «черные кэбы» [11]. Стрелка указывала вправо.
Я свернула на широкий тротуар, и теперь стрелка почти полностью совпадала с направлением моего взгляда. Я на верном пути. Пока я шла, стрелка вздрагивала, потом остановилась и снова указала вправо. С колотящимся сердцем я подняла глаза на фасад здания.
Я поняла, где нахожусь, и сердце мое замерло.
Роан привел меня сюда несколько недель назад, когда впервые рассказал мне о фейри. Именно здесь я в первый раз увидела Триновантум – здание, в которое встроен Лондонский Камень.
Я медленно присела на корточки рядом с узорной железной решеткой в стене. Льющийся из нее сквозь тусклое стекло желтый свет озарял Лондонский Камень. Я провела компасом влево-вправо рядом с Камнем, следя за стрелкой. Она неотрывно указывала на центр известняка. Так вот куда это меня привело, черт возьми?
В груди расцвела печаль, по щеке скатилась горячая слезинка, а я даже не заметила ее. Я и вправду думала, что компас приведет к моей матери – женщине из плоти и крови, которая, наконец, сможет ответить на некоторые вопросы. А вышло иначе: он привел меня к безжизненному камню. И это означало, что моя мать умерла. Возможно, как раз здесь.
Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Если Элвин сказал правду, здесь осталась сущность моей матери. Что это значит? Когда Роан в первый раз привел меня сюда, он использовал Камень, чтобы показать мне Триновантум. И обращался с Камнем с невиданным почтением. Что это за Камень, черт побери? Он связан с королевством фейри. Может, это портал?
Я посмотрела сквозь защищавшие его решетку и стекло. Было трудно что-то разглядеть, но в темноте я увидела какие-то вешалки с одеждой. Похоже, там магазин спорттоваров.
Я позволила своей магии проникнуть в здание. Словно притянутая магнитом, моя магия сосредоточилась на отражениях внутри, на металле и стекле. Я порылась в сумке, достала карманное зеркальце и уставилась на него, устанавливая связь с зеркалом на стене магазина. Когда я соединилась с ним, в голове у меня щелкнуло. Я ощутила на коже прохладный поток магии и прыгнула в отражение.
Я шагнула в темный магазин и начала озираться, пока не заметила Камень за стеклом. Пробралась к нему между вешалками с одеждой и уставилась на витрину, всю в пыли и отпечатках пальцев. Да уж, эта древняя могущественная реликвия явно знавала лучшие времена…
Я опустилась перед ним на колени, ломая голову, как Роан ухитрился им воспользоваться. Попыталась нащупать Камень, как нащупывала отражения, прислонила руку к тусклому стеклу, но ничего не почувствовала. Закрыв глаза, я подумала о Триновантуме. Ничего. Тогда я достала компас и обнаружила, что он по-прежнему указывает на Камень. Это явно то самое место. Я покрылась холодным потом. И подумала о матери – о женщине, держащей меня, новорожденную, на руках. Вопросы бушевали в голове как буря, прорываясь сквозь туман опьянения. Успела ли мама покачать меня? Ей было больно, когда меня забрали? Вопросы эхом отдавались в голове, усиленные одиночеством. Сердце бешено колотилось. В глазах потемнело, пока в сознании не возник образ стремительных водных потоков – они хлестали по коже, поднимаясь всё выше по телу. Мозг пронизывали вопли ужаса, крики во время жертвоприношения…
Глаза снова распахнулись, боль пронзила костяшки пальцев, и я уставилась на них: во власти галлюцинации я пробила кулаком стекло. Кровь стекала с кончиков пальцев на пыльную полку… И все же Камень притягивал меня ближе и ближе.
Словно под действием гравитации, я дотронулась до его шероховатой поверхности. И как только пальцы коснулись Камня, на меня обрушилась волна шума. Это напоминало прыжок в реку из голосов, в которой мой собственный голос стал всего лишь каплей во всеобщей какофонии, переплетаясь с остальными. Меня больше не существовало. Никакой Кассандры – дочери Рикса, никчемной пиявки страха. Только поток мучительных криков в темной пустоте.
Водовороты страшных, печальных, мучительных воплей сплетались воедино. Адские звуки наполнили тело темным восторгом и силой, вибрировали на коже, неслись вверх по позвоночнику. Может, они и пугали, но мне было необходимо освободиться от собственных мыслей.
Мощный заряд ужаса пронзил меня и затянул в бездну, пока не осталось ничего, кроме меня и черного потока криков. А потом, всего на долю секунды, я вспомнила имя: Кассандра. Я заставила себя прокручивать его в голове, постепенно собирая свое «я» из реки по частям. Я была агентом ФБР. Любила печенье «Орео» и хип-хоп, не отличала дорогое вино от дешевого – они нравились мне одинаково. Еще нравилось смотреть танцевальные клипы, и я запоем читала исторические романы о мускулистых шотландских лэрдах [12]. В старших классах вела дневник с вырезками о старых кинозвездах и хотела быть похожей на Одри Хепберн и Грейс Келли. Я была пикси – наполовину фейри. Меня трижды жалили пчелы, у меня аллергия на бананы. Я была профайлером. Моей первой любовью стал парень по прозвищу Блейз [13], который подводил глаза и играл на гитаре. Я была пиявкой страха. И подменышем.
Я пришла найти женщину, которая произвела меня на свет.
Где я? Неужели я каким-то образом оказалась внутри Камня? Пространство вокруг пульсировало жизнью, и Камень словно соединял меня с остальной частью города – и не только современного, но и древнего Лондона, со всеми слоями его истории. Я постигала столетия лондонского ужаса. И начала тонуть в гомоне бесплотных воплей.
– Мама! – пискнула я прямо в реку, но крики заглушили голос. Я искала ее, искала связь с женщиной, разлученной с дочерью. Искала ту, которая пережила такую потерю.
И в общем потоке я услышала слабый стон и почувствовала с ним что-то общее. Генетическую связь? Мы обе утратили что-то дорогое? Я знала лишь одно: нас что-то связывает. Я попыталась дотянуться до ее голоса, сказать, что хочу помочь, спросить, как вытащить ее оттуда. Но печальный испуганный крик не прекращался.
Я очнулась, лежа на сером ковре, тяжело дыша; по лицу текли слезы. Боль жгла руку в том месте, которым я разбила стекло. Я привстала взглянуть на рану, и меня затошнило от порезов на предплечье. Как минимум один из них был глубоким и сочился кровью. С трудом поднявшись, я сдернула с вешалки спортивную майку, чтобы остановить кровотечение, и взглянула на разбитое стекло: кровь капала с зазубренных осколков. Я больше не прикасалась к Камню, но голоса по-прежнему звучали у меня в голове. Крики измученных душ, и один из них пронзительнее остальных – тот, который связан со мной. Что с ней случилось? Я должна знать.
Доковыляв до блестящей металлической стойки с вешалками для одежды, я уставилась в отражение, подыскивая какое-нибудь безопасное место.
Глава 4
Я лежала в хостеле на кровати, отчаянно желая уснуть, но эхо в голове не давало мне покоя. Каждый раз, когда я забывалась на несколько минут, крики превращались в кошмары. В сознании всплыли образы – мужчины и женщины в белом стоят на берегу реки, их крики прорезают воздух. Прежняя Кассандра диагностировала бы у себя слуховые галлюцинации и психический срыв на фоне стресса. Но прежняя Кассандра не знала правды. Она ничего не знала о магии. После нескольких секунд забытья я вновь открывала глаза и плотнее куталась в одеяло.
Постепенно у меня сложилась теория насчет Камня. Он представлялся живым – пульсирующим связующим центром живого города. Не его сердцем, а участком мозга – сознательной сущностью. Лондонский Камень был подобен городской амигдале [14] – той древней части мозга, которая указывала, сражаться нам или бежать. И когда я постигла лондонский ужас, то каким-то образом повредила свой мозг. Как? Не знаю. Наверное, я прогуляла в магистратуре курс «Магические камни и их воздействие на мозг».
Провалявшись несколько часов в постели, я схватила мобильник и проверила время. Половина четвертого. Сколько я пробыла внутри Камня? Несколько минут? Часов? Мне казалось, что несколько дней.
Я откинула одеяло и встала с кровати. Голова шла кругом. Как долго я не спала? Слишком долго.
Пусть я не знала, что Камень сделал с моим мозгом, но знала, что делает бессонница. Таламус – центральная станция мозга, передающая информацию – перегорит. Все функции префронтальной коры – управление эмоциями, способность к планированию, восприятие реальности – полетят к чертям. Мозг начнет питаться собственными нейронами и синаптическими связями, и эмоции полностью возьмут надо мной верх.
В общем, нужно поспать, иначе я быстро скачусь в безумие. Заморгав, я потянулась за курткой. Мне явно требуется побольше алкоголя, чтобы успокоить гребаные вопли в голове. Ровно столько, чтобы вырубиться.
Быстро натянув джинсы и кожаную куртку, я прошмыгнула через темный вестибюль хостела и вышла на прохладный ночной воздух. В такое время суток город погружался в тишину, и это тревожило. Когда ничего не отвлекает, приходится слушать эхо криков в мозгу. Черт возьми, что эта штука со мной сделала? Словно токсины из Камня просочились в сознание, отравляя меня. Хотя, конечно, это полная чушь.
Я поспешила через дорогу к круглосуточному супермаркету «Теско». Когда двери открылись, меня ослепили флуоресцентные лампы, в голове застучало, перед глазами все поплыло. Я заморгала, собираясь с мыслями.
Передо мной простирался продуктовый лабиринт – бобы, белый хлеб, заморозка… Пока я потерянно бродила между полками, казалось, прошло несколько часов. Наконец я нашла то, что искала. Секция алкоголя. Я пересмотрела все полки, пока не добралась до самой дешевой бутылки: на этикетке значилось просто «Французское вино» за 2 фунта 99 пенсов. То, что надо. Моя цель – заглушить крики в голове и заснуть. А для этого вовсе не требуется изысканный напиток.
Я взяла с полки две бутылки и подошла к кассе.
Молодая кассирша нахмурилась. Я понимала, кто перед ней: взлохмаченная женщина, которая с полубезумным видом покупает дешевое пойло в четыре утра. Ну и плевать. Если б она слышала крики в моей голове и знала то, что знаю я, тоже не отказалась бы выпить.
Я приложила карточку к терминалу, она пискнула. Я схватила пластиковый пакет с прилавка и поспешила обратно в хостел, на ходу доставая ключ-карту и пытаясь блокировать голоса, которые волнами перекатывались в черепе.
Вернувшись в номер, я открыла первую бутылку и сделала глоток. Потом еще один, пытаясь влить в себя как можно больше дешевого пойла. К счастью, я не знаток вин, так что «Французское вино» за 2 фунта 99 пенсов показалось весьма недурным. Хотя, конечно, оно проигрывает кларету Лероя, да и непонятная этикетка начала тревожить. Может, стоило выбрать что-то поприличнее, даже если мне без разницы, – просто чтобы не чувствовать себя конченой алкашкой… Но все же и эта дешевка сделала свое дело.
Когда я прикончила полбутылки, голоса в голове начали стихать. Обшарпанный номер хостела наклонился и закружился, сознание опустело, разум притупился. Я порылась в сумке, достала ручку и нацарапала на винной этикетке слово «фантастика».
Пронзительные крики сменились низким гулом, и в голове не осталось ничего, кроме смутного ощущения несчастья. И наконец я вырубилась прямо в одежде.
– Чем могу помочь? – Молодая блондинка уставилась на меня из-за прилавка магазина спорттоваров. Ее взгляд выдавал ее мысли, и главная из них была: «Ты выглядишь дерьмово».
Я оглядела себя: джинсы с расстегнутой молнией, футболка в горчичных пятнах… Мать твою, когда это я ела горчицу? Пожалуйста, не говорите, что я сожрала сосиску из уличного ларька.
Я попыталась незаметно застегнуть джинсы, разглядывая витрину. Она была наполовину покрыта белой тканью, маскирующей зазубренную дыру в стекле. Нижняя часть Лондонского Камня все еще виднелась из-под покрывала, издавая гул со странной силой, которая так и манила. Мне было необходимо снова прикоснуться к Камню и услышать тот самый крик.
Может, просто объяснить этой блондинке, что сущность моей матери попала в ловушку, застряла в Камне и так осталась в нем, одинокая? Когда я приблизилась к Камню, крики стали просто оглушительными.
Продавщица прищурилась, выглядывая из-за угла небольшого стеклянного холодильника со спортивными напитками. Наверное, размышляет, не позвонить ли в полицию. Неужели она заподозрила, что это я разбила стекло? Повязку на моем запястье была в пятнах крови и горчицы.
Я встретила ее взгляд:
– Просто ищу бутылку воды. – Открыла холодильник и достала бутылку. – Вот она.
Руки тряслись, когда я поставила ее на прилавок, крики по-прежнему отдавались эхом в голове. Бурные эмоции заглушали мысли.
Я выдавила из себя улыбку:
– Мне нравится поддерживать баланс воды в теле.
Это прозвучало нормально?
Нет. Это прозвучало явно ненормально.
Поздно ночью я снова проникла в магазин, дрожа и чувствуя тошноту в горле. Когда я ела в последний раз? Как только выйду отсюда, куплю что-нибудь поесть. Что угодно, только не уличную сосиску.
Лондонский Камень маячил в витрине, притягивая все ближе. Я не могла объяснить, зачем пришла. Камень пугал, наполняя мой череп жуткими воплями. И все же я жаждала испытать тот темный восторг, который охватил меня, когда я дотронулась до Камня. Его мощь заглушила мои собственные мысли. Мне нужно лишь, чтобы крики стали достаточно громкими. Чистый ужас, а не воспоминания, которые терроризировали мозг. Я прикоснулась к Камню всего на несколько секунд – и утонула в стремительных потоках воплей. Это было похоже на свободу – темный, дионисийский экстаз. Древние понимали важность этого чувства, этой свободы от навязчивых мыслей.
Более того, это связывало меня с моей матерью. Я слышала там ее голос, который заглушал все остальные. Не знаю, что именно сильнее влекло меня к Камню: потребность в свободе или отчаянное желание соединиться с матерью.
Спотыкаясь, я подошла еще ближе и остановилась перед покрытым тканью стеклом. Протянула руку, откинула ткань и, глядя на грубую известняковую поверхность, почувствовала в своем теле тягу. И просунула трясущиеся пальцы в зазубренную дыру в стекле.
Конечно, не следовало прикасаться к Камню, но мне хотелось снова раствориться в тех криках. Словно услышав мои сомнения, каменная мощь потекла в сознание рекой криков. На мгновение я слилась с Камнем – и через него ощутила присутствие мужского духа. Над гладкой поверхностью возникли видения: могучая рука, сжимающая меч; лезвие, рассекающее женскую шею на речном берегу. Те самые руки, капающие красным воском на сложенный пергамент и ставящие печать с изображением кипариса. Затем те же сильные руки, обхватив клинок, вонзили его в мягкую женскую плоть ниже ребер; я почувствовала, как смертоносный восторг неведомого убийцы наполняет меня силой. Потом появился яблоневый сад – красный соблазнительный фрукт на ветке почернел и сгнил у меня на глазах.
Моя рука затряслась сильнее, стекло проткнуло запястье. Болевой шок привел меня в чувство, и я отдернула руку, заставив себя отступить.
Черт. Нужно прекратить это. Я не понимала, что сейчас творится, но явно ничего хорошего.
Я отшатнулась, капая кровью на пол. Крики, которые заманили меня к зеркалу, звали обратно, моля о пощаде. И в них можно было разобрать два слова: Повелительница Ужаса.
Я заморгала от слепящего света в «Теско». Кассирша уставилась на мои ноги, и я споткнулась перед прилавком, даже не сразу сообразив почему. Оказывается, я вышла из хостела в золотистом коктейльном платье и шлепанцах. Всё платье в крошках, а спереди еще и в винных пятнах. Да, реально стоит смотреться в зеркало перед выходом, иначе мне перестанут продавать вино и виски. Но чертовы вопли в голове продолжали отвлекать.
– Они удобные, – объяснила я. – Шлепанцы.
Бросив сердитый взгляд, женщина за кассой взяла у меня вторую бутылку виски и просканировала.
Пока она сканировала третью бутылку, я уже приготовила фунтовые банкноты и протянула ей. Так хочется побыстрее вернуться в номер, заглушить вопящее эхо в мозгу и заснуть крепко-крепко…
Может, перед сном я еще разок навещу Камень и снова услышу маму. И, может, на этот раз она не будет кричать.
Я стояла в душевой хостела перед зеркалом. Камень смотрел на меня, его было видно в отражении стеклянной витрины. Если протянуть руку к отражению, я смогу до него дотронуться. Услышу ли я снова мамин голос? Смогу ли освободить ее? Это был бы интересный эксперимент: большая часть моего тела находится в грязной общей душевой, моя рука на Лондонском Камне больше чем в миле отсюда, моя душа сливается с ним. Я поднесла к губам бутылку виски и сделала глоток, наслаждаясь восхитительным жжением в горле.
Сколько сейчас? Часа три ночи? Но над известняковой поверхностью занимался красноватый дневной свет, окрашивая ее розовым. Значит, уже рассвело. Где-то в другом измерении психически здоровая Кассандра бегала трусцой по парку, ела грейпфрут на завтрак и радовалась жизни.
Зазвонил телефон – наверное, опять Скарлетт. Я проигнорировала его, уставившись на Камень. Голова была тяжелая, вялая от виски.
Я боролась с собой, чтобы снова не прикоснуться к Камню, и позволила его мерцающему изображению исчезнуть. Мое собственное отражение вернулось и уставилось на меня. Бледно-розовые космы свисали на плечи, под налитыми кровью глазами – фиолетовые мешки. Видок совсем дерьмовый. Никчемная.
Голос в глубине сознания взывал, чтобы я убиралась из этого города, подальше от этого кошмарного Камня, пока не слишком поздно. Пока Кассандра Лидделл не исчезла навсегда.
– Касс, пожалуйста, – произнесла Скарлетт. – Что ты сказала?
Лежа на спине, я прижала мобильник к уху, расстроенная, что подруга не услышала.
– Я сказала, что нашла свою мать. Вернее, то, что от нее осталось. Она в амигдале города… – Я попыталась преодолеть дрожь в голосе и неразборчивость речи. Наверное, лучше было позвонить, когда виски закончится. Хотя, если я протрезвею, крики вернутся.
– Где-где? – переспросила Скарлетт.
– В амигдале – там, где живет страх. Я слышала голос матери внутри Камня. Что тут непонятного?
– Касс, милая. Твоя мама умерла. Что ты…
– Да не эта мать! Не та, которая меня вырастила. Я про биологическую мать. Я нашла ее. Она в Лондонском Камне – или, по крайней мере, там ее дух. И когда я прикасаюсь к нему… я чувствую силу. Ужас и силу. И это что-то означает. Это… ну, типа хранилище ужаса. Страха и ужаса, древней части сознания. Понятно?
На несколько долгих секунд повисло молчание.
– Касс, я прямо сейчас заказываю тебе билет на самолет. Я хочу, чтобы ты вернулась. О чем бы ты ни говорила, мы с этим разберемся.
– Я не вернусь! Не вернусь, пока не выясню, как моя мать связана с Камнем и для чего он нужен. Я слышу ее крики, как будто она там, внутри. Или там заперт ее дух. Понимаешь, о чем я? Но мне нужна твоя помощь, Скарлетт, мне нужно все, что есть у ЦРУ по Лондонскому Камню. Это какой-то артефакт фейри или инструмент. Это очень важно.
– Касс, это незащищенная линия.
Я взмахнула рукой:
– Думаешь, нас кто-то прослушивает? Фейри, что ли? У них даже телефонов нет – какая уж там прослушка… Их технологии застряли в железном веке. Поверь мне. И вообще, у них есть дела поважнее нас.
– Я почти готова повесить трубку, – ответила подруга. – Я понимаю, что ты прошла через столько дерьма, но ты ставишь под угрозу интересы национальной безопасности. Не говоря уже о моей работе. Тебе нужно выпить кофе, протрезветь и вернуться в Штаты. А потом, может, сходить – ну не знаю – к психотерапевту или типа того. Ты лучше меня разбираешься в этой фигне. Но если б я несла такой бред, ты точно послала бы меня к психотерапевту.
Я вспыхнула:
– Бред? Я только что сообщила тебе важную информацию – в Камне полно мучимых душ. А ты говоришь, что мне нужна психотерапия? Ты что, больше не доверяешь мне?
– Будь ты трезвой, в этом, наверное, звучало бы больше смысла. А сейчас – нет, не доверяю. И не повесила трубку только потому, что ты несешь полный бред и не говоришь ничего полезного. Я бы лично полетела в Лондон и привезла тебя домой, но у меня завал на работе и два убитых агента. Поэтому мне нужно, чтобы ты проспалась, выпила кофе и убралась из Лондона к чертовой матери.
– Может, я и пьяна, но только из-за криков. Моя работа здесь. В Лондоне. Камень – вместилище древней силы.
– Но сейчас ты явно не очень эффективно работаешь, Касс, иначе язык не заплетался бы.
– Я не вернусь, Скарлетт. И если не собираешься помочь, ты для меня никто. – Дрожа всем телом, я отключилась и швырнула мобильник в окно, наблюдая, как он кувыркается в воздухе и разбивается о темный тротуар.
В этом городе я сменила уже много телефонов. Может, хватит покупать новые?
В одном нижнем белье я примостилась на краешке кровати, налитыми кровью глазами уставившись в отражение Камня в последнем карманном зеркальце и пытаясь оторвать взгляд. Потянулась было за виски, но чертова бутылка оказалась пуста. Сколько я выпила за последние дни?
Сонно моргая, я оглядела номер, заметила пакет с бутылкой и облегченно вздохнула: еще одна есть. И, как загипнотизированная, снова уставилась на Камень. Откуда он взялся?
Отражение замерцало, дрогнуло, и я захлопала глазами, когда оно замерло, показав высокий известняк в поле среди высокой травы, белых анемонов, колокольчиков и одуванчиков. Камень выглядел иначе – больше, но я все равно узнала его. Лондонский Камень.
Изображение снова замерцало, уступая место изображению древнего города: Каменный Лондон возвышался над грязной улицей, вдоль которой выстроились белые деревянные дома с красноватыми черепичными крышами. На каменную поверхность, хлопая крыльями, опустился ворон. Мимо Камня проходили женщины в белых платьях с высокими прическами.
Я смотрела на Камень сквозь время, столетия назад. Как такое возможно?
Изображение замерцало, здания стали выше и темнее, но их охватило пламя. Великий город горел. Огонь ревел над городом, воздух заполонили дым и пепел.
Люди бежали по грязным улицам с вытаращенными от ужаса глазами. Это был Великий лондонский пожар, и Камень находился в его центре. Его поверхность светилась серебристой энергией.
И тут до меня стало доходить, почему я чувствую такую связь с Камнем.
Он, как и я, был пиявкой страха.
Кассирша «Теско» подозрительно наблюдала, как я медленно выкладываю товары из тележки на ленту. На этот раз я была в туфлях и застегнула ширинку на джинсах, так что у нее не было повода смотреть косо, но она все равно смотрела.
Шесть, восемь, десять, четырнадцать… зеркала разных форм и размеров.
– Зачем они? – поинтересовалась кассирша. – Для какой-то вечеринки?
– Ага. У меня зеркальная вечеринка. – Крики в голове и алкоголь сделали меня слегка раздражительной.
Одно из зеркал замерцало, на его поверхности сверкнул Лондонский Камень. Я крепко стиснула зубы, разрывая связь с отражением. Женщина вроде бы ничего не заметила.
Я прочла имя на смазанном бейджике на ее футболке:
– Джулия, а можно побыстрее? Это важно.
Я расставила вокруг себя зеркала; в них мелькали изображения. Камень под ночным небом, дома вокруг него – еще более обшарпанные и бедные. Камень посреди оживленной улицы, вол тащит телегу. Камень во время грозы, молния освещает улицу, дождевые струи хлещут по земле. Камень внутри церкви, потом на зеленом пастбище. Каждый раз он выглядел по-другому, его размер менялся, поверхность со временем изнашивалась, но суть оставалась прежней.
Я сидела в окружении зеркал, глядя на мерцающие стекла и прижимая к себе почти пустую бутылку, и уже сама не знала, что ищу. Что-то блеснуло, и я повернула голову.
Фейри, стоящие вокруг Камня. Одни с крыльями, другие с костяными или металлическими рогами. Вокруг клубился туман, и я не могла разглядеть их лиц – только промельки зубов и рук… мужчины с алыми клыками и когтями. Кровь капала изо ртов и с кончиков пальцев.
У их ног распростерлась юная фейри, ее лицо было в слезах и крови. Мужские руки – не те ли сильные руки, которые я видела в отражениях? – держали факел перед ее испуганным лицом. Мужчина поднес пламя к телу девушки, поджигая ее платье. Сердце сжалось, когда она изогнулась, распахнув рот в беззвучном крике. Слезы щипали глаза, и я могла поклясться, что ее вопли слышны сквозь отражение.
К горлу подкатила желчь. Отшатнувшись, я швырнула зеркало об стену и смотрела, как разлетаются осколки.
Вокруг мерцали отражения, показывая мой номер, мои дикие глаза и перепачканное лицо.
В других зеркалах мое отражение улыбалось, его глаза потемнели от наслаждения. Кассандра, Повелительница Ужаса.
Я стояла на тускло освещенной Кэннон-стрит, глядя на Лондонский Камень сквозь железные прутья. Безопаснее оставаться по эту сторону от него. Я не хотела чувствовать его притяжение, прикасаться к нему, питаться столетиями ужаса. Откуда-то с темных извилистых лондонских улиц ветер принес обрывки песни. Пел какой-то пьяный мужчина. Счастливый пьяница…
Позади раздались шаги, но я даже не соизволила обернуться, пока меня не отвлек мужской голос:
– С тобой всё в порядке, милочка?
Я повернулась, хмуро глядя на тучного мужчину в футболке с надписью «Миллуолл» и с пинтой пива в руке.
– В порядке. Просто фейри заперли душу моей мамы в Камень, и она зовет меня. Вряд ли она счастлива.
Наморщив лоб, он задумчиво отхлебнул пиво и вытер рот тыльной стороной ладони:
– Кажется, со мной однажды было такое. Та же фигня с Камнем.
– Ну да.
Я шутливо отсалютовала собеседнику бутылкой и сделала последний глоток виски, чувствуя, как капли успокаивающей влаги касаются языка, стекают в горло, а сознание еще немного притупилось. Я уронила бутылку на тротуар, она откатилась в сторону. Не обращая внимания на мужчину, я присела на корточки и провела по изгибам металлической решетки. Я уже сама не понимала, что чувствую.
Глава 5
– Кассандра? Кассандра, ответь! – Низкий голос проник в мой сон без сновидений, и я почувствовала сильную руку на своем плече.
Я лежала навзничь – кажется, на полу. Едва я приоткрыла глаза навстречу легкой дымке жемчужного света, как в голове у меня застучало. Похоже, мозг силился вырваться из черепа. Я попыталась что-то сказать, но издала только слабый стон.
– Слава богу… – В голосе послышалось облегчение, и я не сразу узнала Габриэля.
Я распахнула глаза и тут же пожалела об этом. Ослепительный утренний свет пронзил череп как раскаленная кочерга.
– Свет, – заскулила я.
Чертыхаясь, Габриэль поднялся и задернул шторы.
Оглядевшись, я обнаружила себя лежащей рядом с бутылкой из-под виски и сброшенной одеждой. Если б я не чувствовала себя при смерти, то, наверное, смутилась бы при виде скомканных черных трусиков на полу. С задернутыми шторами в комнате потемнело. Габриэль прошел мимо моего неподвижного тела, и я услышала, как он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Через минуту вернулся и присел рядом на корточки со стаканом воды. Нахмурился, в его карих глазах светилось беспокойство.
– Сесть можешь?
– Все нормально.
Медленно, борясь с подступающей к горлу тошнотой, я села и потянулась к стакану, схватила его и чуть не выронила – пальцы тряслись. Стиснув его посильнее, я сделала маленький глоток. Пересохшему горлу вода казалась восхитительной, но через секунду тошнота усилилась. Я вернула стакан и легла на пол, надеясь, что теперь Габриэль уйдет и даст мне умереть. К своему ужасу, я поняла, что лежу посреди разбросанных кукурузных палочек с сыром, которые запутались в волосах и перепачкали пальцы оранжевым. Среди мусора валялся новый мобильник. Черт возьми, когда я его купила? Я этого не помнила, но ломать и покупать мобильники стало в Лондоне чем-то вроде привычки.
Габриэль уставился на меня:
– Говоришь, все нормально?
Я с трудом сглотнула, чувствуя во рту вкус мертвечины.
– Я часто сплю среди продуктов с добавлением сыра. Они отгоняют кошмары. Старинное суеверие фейри.
Похоже, смерть откладывается, потому что Габриэль решительно настроился вернуть меня к жизни. Он подошел к моему чемодану, и я с минуту слушала, как он копается внутри. И слегка съежилась при мысли, что он роется в моих тампонах и блеске для губ, придающем объем.
Вскоре Габриэль обернулся, держа на ладони пару белых таблеток.
– Повезло, нашел парацетамол. – Он ссыпал их мне в руку. – Фокус в том, чтобы принять перед сном. Снимает похмелье.
Я проглотила таблетки:
– Спасибо.
Меня хотя бы не вырвало. Боже упаси совсем опозориться… Я смахнула с волос сырные крошки.
– Если б тебя стошнило, стало бы легче.
Я слабо кивнула:
– Ну да. Поможешь встать?
Присев на корточки, Габриэль одной рукой обнял меня за плечи, другой – за спину и медленно и осторожно помог подняться на ноги. Я пошатнулась, мир вокруг по-прежнему плавно покачивался. К горлу подступила тошнота, я опять подавила ее. Довольно того, что Габриэль нашел меня в отключке на полу рядом с брошенными трусиками и оранжевыми кукурузными палочками. Я не хотела испачкать его рвотой. Опустилась на край кровати и оглядела номер.
– Твою мать…
– Да уж. Мне тоже случалось напиваться, но ты вывела это на новый уровень. Ты превратила запои в своего рода искусство.
На ковре валялись зазубренные зеркальные осколки, несколько пластиковых пакетов и куча грязной одежды. Только одно или два зеркала остались целыми. Я смутно помнила, как покупала их, но не помнила, как разбила. Что такого я в них увидела?
Я с трудом перевела дух, пытаясь мыслить связно, несмотря на туман в голове. Да, точно – я разбила зеркало после того, как увидела…
Мозг тут же заблокировал это воспоминание. Только не сейчас.
Я глубоко вдохнула и впервые поняла: от меня воняет. Еще один пункт в моем списке полного унижения Кассандры.
– Похоже, мне нужно в душ.
– Давай, – согласился Габриэль. – А я пока принесу что-нибудь поесть.
Я застонала, как будто он только что пригрозил мне страшной пыткой, но ничего не ответила. Не в моем положении спорить. Я поплелась в общую душевую, осколки хрустели под ногами.
После душа я почистила зубы и в первый раз поняла, чего мне не хватает. Криков. Я больше не слышала их и чуть не расплакалась от облегчения. Хотя воспоминания о них до сих пор шелестели в глубинах сознания, и я была уверена, что никогда об этом не забуду, но они больше не отдавались эхом в моем черепе. Может, виски прочистило мозги…
Вымывшись как следует, я завернулась в белый махровый халат и открыла дверь в свой жуткий номер. Габриэль сидел на стуле в углу, у его ног стоял пакет с продуктами. На шатком столике рядом с собой он водрузил бумажную тарелку с двумя круассанами и стаканчик из «Старбакс».
– Выглядишь получше, – заметил он.
– Да. Думаю, часть алкоголя испарилась через кожу. – Обезболивающее уже подействовало на пульсацию в черепе.
Габриэль нахмурился:
– Я нашел три бутылки из-под виски. Сколько дней продолжался запой?
– Вряд ли смогу ответить, – пробормотала я, предпочтя не упоминать о еще трех бутылках, которые он не нашел.
– Что случилось, Кассандра? Я понимаю – один вечер, ну два… Но это уже чересчур.
Я прищурилась, пытаясь придумать, как ему объяснить:
– Дай сначала выпить кофе. – Присела на краешек кровати, Габриэль протянул мне стаканчик с черным кофе. Я сделала глоток, слегка поморщившись от сильного вкуса. – Помогает.
Он протянул бумажную тарелку с круассанами, и я откусила краешек одного из них. Как только маслянистое слоеное тесто коснулось языка, в животе заурчало от голода. Я вгрызлась в круассан, крошки летели на халат. На второй круассан ушло всего тридцать секунд.
Внезапная волна тошноты чуть не заставила меня исторгнуть все обратно, но я сделала несколько неглубоких вдохов, вцепившись в край кровати, и тошнота прошла. Я медленно допила кофе, чувствуя, как сознание постепенно проясняется, туман в голове рассеивается. И тут же вспомнила, что именно увидела в отражениях. Женщину, заживо сгоревшую у основания Лондонского Камня.
Я тяжело вздохнула:
– Откуда ты узнал, где меня найти?
– Я не знал. Два дня назад позвонила Скарлетт и сказала, что с тобой что-то неладное. Что ты говорила, как пьяная. И, хоть она и не психолог, ей показалось, что ты… не в себе.
– Она заявила, что я лишилась гребаного разума.
– В общем, да, так и есть. Она спросила, могу ли я тебя отыскать, и последние два дня я только этим и занимался. – Габриэль изогнул бровь. – Пользуйся ты кредиткой, это облегчило бы задачу.
– Сила привычки после жизни в бегах.
– В итоге я нашел тебя по полицейским сводкам. Несколько сообщений о пьяной буйной женщине с розовыми волосами на Кэннон-стрит и в районе Уолбрука. Взлом магазина спорттоваров на Кэннон-стрит, на стекле кровь. Похоже, кто-то хотел добраться до Лондонского Камня. Подумать только… И серия странных звонков в диспетчерскую по поводу непонятного мигания зеркал. И почти все это – в радиусе меньше мили отсюда. Поэтому в поисках женщины с розовыми волосами я проверил все отели в округе; мой жетон детектива очень пригодился. Такая внешность, как у тебя, не подходит для человека в бегах.
Я кивнула и тут же пожалела об этом.
– Верно подмечено.
Он отхлебнул кофе.
– Когда мы виделись в последний раз, у тебя на плече сидел этот хамоватый ворон, и ты сказала, что возвращаешься в Америку. Что случилось?
– Кажется, О`дин теперь в приюте для животных.
Габриэль приподнял бровь. Его явно интересовал не ворон.
– Я думала, Роану нужна помощь. – Я проигнорировала хмурый взгляд детектива. – Я ему обещала. Но я опоздала, и это его уже не интересовало. И я вернулась.
– Ну ладно… – Габриэль откинулся на спинку стула и кивнул на разбитые зеркала и бардак в комнате. – А вот это всё? Почему ты целую неделю была в запое и била стекла?
Я испустила долгий вздох.
– Я искала маму. Я про биологическую мать. У меня была магическая штуковина, которая привела к Лондонскому Камню, а потом я почувствовала, как он притягивает меня. Он наполнен магией, Габриэль. И ужасом. Когда я до него дотронулась, то услышала крики, и они… – И они приводили меня в восторг. – Как только я прикасалась к Камню, эти крики вытесняли мысли. А когда я уходила, они отдавались эхом в голове. Габриэль, я вряд ли сумею объяснить. Это как оказаться в комнате, где тысяча людей плачут от боли. Только эта комната – твой мозг, и крики заглушают мысли. И ты не можешь уйти, не можешь заткнуть уши. Я не могла заснуть. Думаю, Камень – это пиявка страха, как и я. Он и впитывает страх, и отдает его.
– А когда ты пила?
– Мне нужно было как-то заглушить крики – тут-то и пригодился виски. И я постоянно возвращалась к Камню. – Я стиснула кулаки. – Но это еще не всё. Я услышала голос, который заглушал все остальные. Я не могу объяснить почему, но думаю, что это моя мать. Я про женщину, которая меня родила. Я просто почувствовала. Мне нужно понять ее связь с Камнем.
– Не понимаю. Она жива?
Я покачала головой:
– Нет, не думаю. Наверное, это воспоминание о ней. Или часть ее сущности, ее ужаса, заключенного в Камне.
– Думаю, тебе лучше бросить это.
– Нет. Мне нужно знать, кем была моя мать. – Мой голос дрогнул.
Габриэль промолчал.
– Считаешь, я спятила?
Он пожал плечами:
– С тех пор как мы познакомились, ты наговорила кучу бреда, но все оказалось правдой. Ты умеешь проходить в другие измерения через зеркала – почему же камень с духами внутри не может оказаться реальным? Но у меня вопрос получше. Какое это имеет значение? Ты говорила, что неважно, кто тебя родил. Происхождение не имеет значения – важно только то, что тебя растили в любви. Природа против воспитания, и так далее.
– Я помню.
– Возможно, Лондонский Камень – могущественная реликвия. Одно прикосновение к нему отправило тебя в недельный запой, ты могла захлебнуться рвотой… Видок хуже некуда, а я видел тебя в самых паршивых состояниях.
– Умеешь ты сделать девушке комплимент…
– Ты прилетела сюда найти убийцу. И нашла. Теперь пора двигаться дальше. Твоя биологическая мать умерла, и с этим ничего не поделать.
В горле у меня встал ком.
– У меня не осталось семьи. Люди, которые меня вырастили, погибли. Я убила биологического отца. Да, я помню, что говорила: происхождение не имеет значения… – Я глубоко вздохнула. – Но теперь в это не так легко верить. Не сейчас, когда я чувствую, что питаюсь ужасом других людей. И дело не только в этом. Я ощутила, что Камень… живой, или у него есть разум. А если сознание моей мамы все еще заперто в нем? – Я потерла пульсирующую жилку на виске. – Не знаю. Не представляю, как это работает.
– Дай-ка угадаю: теперь тебе нужно погрузиться в королевство фейри, даже если происходящее тебя убивает. И явно разрушает твою жизнь. Откуда такая уверенность, что это голос матери? Ты никогда не слышала ее голос. Ты сказала, у тебя не осталось семьи. Я знаю, это больно, но… не выдаешь ли ты желаемое за действительное? Ты же психолог. Как бы ты отреагировала, если б кто-то сказал, что слышал голос своей матери в Камне?
– Ты не понимаешь! – От досады я скрипнула зубами. – Я почувствовала, что мы как-то связаны. Я не могу объяснить. Просто почувствовала.
Едва эти слова слетели с губ, я возненавидела себя. Я никогда не полагалась на интуицию. Я всегда все обдумывала, а сейчас цепляюсь за какое-то чувство.
– Разреши предложить другое объяснение – самое простое: ты не спала несколько дней, напилась и тоскуешь по семье. И я не виню тебя, Кассандра, правда, не виню. Быть потерянной и одинокой – не самое приятное чувство. Как долго ты с этим борешься?
– Мои родители умерли, когда мне было четырнадцать. С тех пор я одна. Но теперь мне кажется, что… всё по-другому. – Пустота разъедала грудь, и я уставилась в пол. – Я знаю, что почувствовала связь. Я знаю, что это была она.
– Послушай, Кассандра, – смягчился Габриэль. – Ты узнала шокирующие вещи о себе, о своем происхождении. Я не знаю точно, что именно ты испытываешь. Но мне кажется, что прямо сейчас ты отчаянно нуждаешься в какой-то цели, легком способе почувствовать себя лучше. Поэтому и бросилась на помощь Роану, да? Чего проще избежать собственных проблем, как с разбега нырнуть в проблемы фейри? Ты буквально пытаешься сбежать в другой мир.
На меня волной накатила усталость:
– Ладно. Ты уже высказал свое мнение. Я его учту. Ты хочешь, чтобы я оставила все как есть. По-моему, ты не прав. Мне не нужна твоя помощь. – У меня пульсировало в голове. – Мне нужно выяснить, что случилось с мамой. У меня больше никого нет.
– У тебя есть Скарлетт. И я. И прямо сейчас ты выглядишь так, будто тебе нужна моя помощь. – Словно подчеркивая свою правоту, Габриэль выразительно посмотрел на брошенную на полу винную бутылку – ту самую, на этикетке которой я нацарапала «фантастика».
– Не надо меня поучать. – Я сама удивилась своему ледяному тону. – Если не поможешь узнать про Камень, будешь только мешаться. И давай начистоту: ты почти ничего не знаешь о фейри.
Детектив медленно поднялся.
– Да, ты сама отлично со всем справляешься, Кассандра.
Я промолчала. Габриэль пересек номер и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.
Глава 6
Не прошло и пяти минут, как я, торопливо натянув джинсы и футболку, уже мчалась вниз по лестнице вслед за Габриэлем. Я бежала изо всех сил – насколько позволяли дрожащие мышцы, – и распахнула входную дверь хостела, отчаянно высматривая его фигуру на узкой улочке сквозь яркий солнечный свет. С каких это пор в Лондоне стало чертовски много солнца?
Не обнаружив Габриэля, я поспешила по Картер-лейн [15], предположив, что он направился к собору Святого Павла.
Как только Габриэль ушел, я пожалела, что прогнала его. Наверное, он прав: я не совсем одна. Какая разница, кровные родственники или нет? Твоя семья – это люди, которые заботятся о тебе, о которых заботишься ты. Семья – тот, кто готов прийти в твой дерьмовый номер в хостеле, чтобы помочь справиться с жестоким похмельем. Кто знает, какой была моя биологическая мать? Я знаю, какой Габриэль. С тех пор как мы встретились, он всегда рядом.
Добежав до собора Святого Павла, построенного в эпоху Реставрации на территории кладбища, я огляделась в поисках Габриэля, но увидела только уставшую женщину с младенцем в коляске и пару мужчин, держащихся за руки. Габриэля не было.
Я поспешила к ближайшему офисному зданию напротив собора и уставилась в окно в поисках отражения Габриэля. Стекло замерцало, и появился Габриэль с плотно сжатыми губами. Я чуть не прыгнула в отражение, но чувствовала себя слишком слабой и побоялась застрять. Вместо этого внимательно посмотрела вокруг детектива, чтобы понять, где он. Он уже шагал по Чипсайд [16] в сторону метро.
Я перешла на бег; каждый шаг отдавался в пульсирующем черепе острой болью. И поделом. Я не сбавила темп, игнорируя тошноту и головокружение. Время от времени останавливалась, заглядывая в витрины магазинов или боковые зеркала машин, – убедиться, что не потеряла Габриэля. Этот город, такой чужой еще несколько недель назад, теперь казался близким другом. Я начала постигать его изгибы и повороты.
Детектив мелькнул в окне кофейни и свернул на Олд-Джюри [17] – узкую улочку в центре города. Значит, он всего в минуте от меня и идет не к метро. Я прибавила скорость, подавляя бунт своего тела. К горлу подступила тошнота, я свернула в переулок и побежала дальше, каменные стены словно смыкались надо мной.
Я прокручивала в уме прошедшую неделю. Как агент, не вернувшийся после расследования, я, видимо, больше не работаю в Бюро. Я разозлила Роана, Габриэля и Скарлетт. Нарушила обещание, данное Роану, заявила Габриэлю, что он ничего не знает, и что он мне не нужен, и… Я точно не помнила, что наговорила Скарлетт, но почти наверняка какие-то гадости. Я осталась одна не потому, что мои родные умерли. А потому, что оттолкнула всех, прячась в вонючей дыре среди бутылок виски и грязного белья.
Отдышавшись, я перешла на шаг, а потом совсем остановилась, упираясь руками в колени. Живот скрутило. Не знаю, в похмелье ли было дело, но по щеке скатилась слезинка. Надо вернуться в хостел, а Габриэлю позвонить как-нибудь попозже. Нужно опохмелиться, чтобы пережить этот проклятый день.
Пока я переводила дух, воздух пронзил ужасный визг, и я взглянула в небо. Там, медленно снижаясь, кружили три больших серебристых журавля. Я смотрела на них, и по моей спине бежали мурашки. Они были слишком велики для обычных птиц; их присутствие прогоняло людей с улицы, как будто прохожие почувствовали потустороннюю угрозу.
Один за другим журавли опустились на тротуар вокруг меня – двое впереди, один сзади. В их черных как уголь глазах сверкнуло что-то смертоносное. Воздух стал ледяным, меня пробил озноб.
Самый большой из них повернул голову и превратился в высокий силуэт, окутанный туманом. Когда дымка немного рассеялась, передо мной стояла костлявая женщина в багровом плаще. Спутанные серебристые волосы рассыпались по плечам, она излучала зеленовато-серое сияние. Огромные черные глаза пронзили меня, и я почти не обращала внимание, в кого превратились другие журавли. От них исходили волны холодного воздуха, и мои зубы стучали.
– Бедное дитя. – Женщина провела костлявым пальцем по моей щеке, ее прикосновение было чистым льдом, по телу пробежал холодок. Ее голос звучал эхом откуда-то из глубины сознания. – Такая одинокая… Это не твоя вина.
Мое сердце колотилось о ребра.
– Ты была совсем малюткой. Твоя мать бросила тебя. Ты не могла не вырасти монстром.
Я попятилась, завороженная ее взглядом, но желая убраться подальше от запаха смерти.
– А теперь совсем одна… Люди отворачиваются от тебя. Фейри обращаются с тобой как с полукровкой. Бедное дитя… Столько страданий. – Она широко развела костлявые руки. – Пора отдохнуть. Иди ко мне. Позволь забрать твою боль.
Туман сгустился, и я почувствовала, что меня тянет к этой женщине, но усилием подавила странный порыв. Краем глаза я заметила, как из тумана появилась еще одна фигура – на этот раз мужская, – но не сводила глаз с ведьмы. Нельзя позволить ей снова прикоснуться ко мне, иначе поддамся ее чарам. Когда она снова потянулась ко мне, я была готова и ударила ее по руке – хруст костей эхом отразился от зданий. Мне сейчас не до фокусов фейри.
– Отвали, – ледяным тоном ответила я и бросила взгляд на отражение в зеркале.
И тут увидела еще одну широкоплечую фигуру: сквозь туман к нам приближался Габриэль. Он приставил пистолет – тот самый, который дала ему я – к груди старухи.
– Отойди от нее, демон.
Ведьма медленно повернулась к нему:
– Габриэль… Как давно я тебя не видела.
На секунду в его глазах мелькнуло удивление.
– Это называется пистолет, демон. Он стреляет пулями. Железными пулями.
Старуха грустно улыбнулась ему:
– Насилие? И это ответ человека, который столько потерял из-за насилия… Тебе ли не знать. Разве ты не помнишь меня, Габриэль? Разве ты не слышал мой крик перед смертью твоей жены?
Его рука задрожала. Я никогда не видела его таким растерянным, у меня затряслись колени.
– У насилия есть свои плюсы.
– Бедная твоя жена… Погибла так внезапно… Знаешь, что ее убило?
– Демон.
– Нет. – Старуха схватилась за грудь. – Это был призрачный ужас, дух страха без плоти. Тот, кто может овладевать людьми, брать их под контроль. Призрачный фейри проник в тело человека, ничтожного одиночки. Обернувшись в человеческую плоть, призрак вонзил нож в сердце твоей жены, а потом напитывался твоим ужасом, пока ты держал ее умирающее тело. Я наблюдала за вами. Я знала, что это случится, и появилась там ради острых ощущений. Мы питаемся печалью. Предвещаем отчаяние. А потом кричим. – Она протянула руку, поглаживая пистолет, и Габриэль словно оцепенел. – Когда слышишь крик банши [18], за ним всегда следует смерть.
Габриэль выстрелил, но тело банши превратилось в туман, и пуля пролетела насквозь, разбив стекло позади нее. Уже через мгновение ее тело снова материализовалось, и звук, который она издала, будет преследовать меня до конца дней. Она запрокинула голову к небу; ее вопль был подобен тысяче измученных душ, пронзая до мозга костей. Остальные банши завыли вместе с ней. Их крики оглушали, и я заткнула уши.
Все три ведьмы ринулись вперед, удлинив ногти и оскалив острые зубы. Самая огромная бросилась на Габриэля, полоснув его длинными острыми ногтями. Я схватила ее за капюшон и изо всех сил дернула назад. Она обернулась, и я впечаталась лбом ей в нос, сломав кость. Боль вспыхнула в черепе, который до сих пор пульсировал от похмелья. Банши вскрикнула, сломанный нос хрустнул. Оглушенная, с пляшущими перед глазами разноцветными пятнами, я замахнулась для нового удара и угодила ей в висок.
Все трое сбросили чары, приняв первоначальный облик. Пальцы превратились в когти, сквозь кожу проросли серебристые перья.
Самая высокая ведьма полоснула меня когтями, вонзилась в плоть, и щеку обожгла боль. Я снова ударила, ее голова откинулась назад. И не успела я нанести новый удар, как другая банши с безумной улыбкой врезалась в меня и сбила с ног. Она замахнулась, но я вцепилась в ее коготь, выкручивая его; он рассек мне кожу, по руке заструилась кровь. И всё-таки коготь хрустнул, и от ведьминых воплей меня охватил мрачный восторг. Банши скатилась с меня, я вскочила на ноги. И увидела, что стало с Габриэлем.
И мир вокруг перевернулся.
Габриэль распростерся на спине, вокруг него растекалась сверкающая кровавая лужа. Одна из банши вгрызлась в его шею, и мое сердце замерло. Столько крови на тротуаре… Горе ударило в грудь с такой силой, словно в меня врезался товарняк. Я не могла дышать.
– Нет! – заорала я. В голове эхом отдавались мучительные вопли. Я ринулась к фейри и пнула ее в голову. Она оторвалась от Габриэля, но я не могла заставить себя взглянуть на него.
Бесконечные крики агонии топили меня в реке печали. Я позволила им заглушить мою собственную боль; мое горе утонуло в чужих страданиях.
Время замедлилось, едва ползло, и кровавые капли падали с зубов фейри, как в замедленной съемке, повисая в воздухе. Над нами неподвижно застыло серебристое перо.
В тумане вокруг шевелились щупальца страха. Страха фейри. Следуя неведомому инстинкту, я точно знала, что нужно делать. Я выгнула спину, позволяя страху банши заполнить меня, напитываясь им. А потом с нечеловеческим рычанием швырнула этот страх обратно, прямо в них.
Время возобновило бег, банши вытаращили глаза, их челюсти отвисли, руки застыли. Одна из ведьм дернулась и попятилась, отчаянно пытаясь сбежать.
В глубине сознания я чувствовала, как их вопли сливаются с ужасающими криками тысяч измученных душ, наполняя меня силой.
Фейри с визгом вскочили на ноги, стараясь увернуться и убежать, но я не собиралась их отпускать. Они убили моего друга, и я жаждала, чтобы они страдали.
Я позволила своему ужасу перетекать в их тела, парализуя их. Одна за другой ведьмы рухнули на тротуар. Во мне бушевала темная ярость, и я подошла к первой – той, которая пировала над Габриэлем. Сила распирала меня до самых костей. Банши взглянула на меня, вся дрожа. Ее ужас лишь подстегнул меня.
Защищаясь, она подняла руки:
– Прошу, не надо!
Я нагнулась и сломала ей шею, хруст эхом отразился от стен. Ее тело рухнуло на землю.
С яростью, отравляющей кровь, я подошла к следующей ведьме, которая скулила, уставившись жуткими черными глазами, парализованная собственным страхом. Я подобрала большой осколок оконного стекла, разбитого пулей, не обращая внимания, что он режет пальцы.
Банши попыталась выговорить какое-то слово, но издала лишь бессвязные звуки. Я откинула назад ее спутанные серебристые волосы, обнажив ледяное горло, и вонзила осколок в яремную вену. Кровь брызнула в воздух.
Неподалеку последняя банши издала сдавленный звук. Вся в крови фейри, я подошла к ней, сжимая осколок.
Она лежала, прижавшись к стене и уставившись на меня с разинутым ртом. Я приставила стекло к ее горлу и прорычала:
– Почему я? Зачем вы пришли за мной?
Она что-то неразборчиво пробормотала. Я вдавила кончик осколка в ее шею и взревела:
– Почему я?
– Повелительница… Ужаса… – Она запнулась. – Должна… умереть…
Повелительница Ужаса. Мой разум словно покрылся ледяной коркой.
– Почему?
– Он… приказал.
– Кто «он»? – Она задрожала, и я поднесла осколок к ее черному глазу, угрожая вырезать его. – Кто, черт побери? Кто тебя послал?
– Он… король…
Воздух прорезал вой полицейских сирен.
– Верховный Король фейри? Это он послал убить меня? Почему?
Ее челюсть отвисла и снова захлопнулась, и я прижала осколок к коже прямо под ее глазом.
– Я… не знаю! – взвизгнула банши.
И я поверила. Но в следующую секунду она судорожно вцепилась мне в шею, отчаянно пытаясь спасти свою жизнь. Холодные когти сдавили горло.
Я отвела руку назад и вонзила осколок ей в шею, рассекая артерии. Перепачканная ее кровью, поднялась, вся дрожа.
Повелительница Ужаса…
Полицейские сирены слышались уже совсем рядом, и я бросилась к Габриэлю, впервые рассмотрев его как следует. И едва смогла дышать. Его шея была разорвана, прекрасные карие глаза уставились в небо. Горе грозило задушить меня, утопить. Кровь Габриэля растекалась по улице широкой лужей.
– Габриэль, – прошептала я. Значит, банши кричали по нему…
Он мертв, его уже не спасти. Тяжелое горе выбило из меня дух.
Глава 7
Я проскользнула в свой номер через одно из зеркал. Грудь сдавило от тоски, по щекам текли слезы, одежда пропиталась кровью – кровью банши, моей собственной, кровью Габриэля, – и от ее металлического запаха сводило желудок. Я быстро стянула промокшие насквозь джинсы и взглянула вниз, на ноги: кровь просочилась сквозь ткань, оставив на коже странный, тошнотворный красный узор. Столько крови… Я не могла дышать.
Я рухнула на кровать, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Габриэль погиб, пытаясь помочь мне. Он был настоящим другом – лучше, чем я заслуживала.
Я уставилась на пол, по-прежнему усыпанный осколками. Из горла у меня вырвался всхлип, потом еще один. Я пыталась сдержаться, убедить себя двигаться дальше – фейри хотят меня убить, и нужно действовать. Но меня охватила скорбь.
Я вспомнила, как в первый раз встретила Габриэля на месте преступления на Митр-сквер, впервые заглянула в его карие глаза. Как мне приснился кошмар, я с криком проснулась у него дома, и он пришел меня успокоить. Сколько раз я просила его о помощи, и он никогда не раздумывал. Как он заботился обо мне; как, напевая себе под нос, жарил яичницу…
Нельзя допустить, чтобы эти воспоминания навсегда омрачились другим: как он лежит навзничь в переулке с пустыми глазами, разорванным горлом и гримасой боли на лице. Смогу ли я когда-нибудь думать о нем, не вспоминая этот кошмар? Не гадая, как бы сложилась его жизнь, не встреть он меня?
Я вцепилась в край грязной простыни. Хоть бы Габриэль никогда не приходил сюда навестить меня… Слезы застилали глаза, струились по лицу.
Наконец слез не осталось – только пустота под ребрами. Не знаю, сколько я просидела на кровати, уставившись в пол; может, несколько часов. Когда заныла спина, я встала и огляделась. Медовый солнечный луч просачивался сквозь жалюзи, отражаясь в осколках. Я прошла в угол комнаты, подняла с пола пакет и начала осторожно собирать в него осколки – один за другим. Я действовала внимательно и аккуратно, избегая острых углов, стараясь сосредоточиться. Это поможет двигаться дальше. Крики в голове утихли, сделавшись терпимыми. Подавив горе и ярость, я разрешила разуму застыть, пока меня не охватило ледяное спокойствие.
Пока я прибиралась в комнате, мои мысли блуждали вокруг нападения. Что со мной произошло? Каким-то образом я высосала страх из банши и бросила его обратно в них, парализовав их ужасом. Я никогда раньше не чувствовала страха фейри. Вот бы обнаружить в себе эту странную силу до того, как они разорвали Габриэлю горло…
Под льдинами разума раздался пронзительный голос: Повелительница Ужаса должна умереть.
Меня второй раз назвали Повелительницей Ужаса. Что это значит? Я уставилась на свое отражение в большом осколке, который держала в руке. Красный нос, опухшие глаза… Выглядит не особо страшно, и все же король фейри хотел моей смерти. Можно только догадываться, что это как-то связано с тем ужасом, который мне удалось вселить в банши.
Король. Король подослал ко мне банши, а они заодно убили Габриэля.
Холодная ярость заполнила тело, вытесняя первоначальный шок. В смерти Габриэля виновна не я, а Верховный Король фейри. Он отправил ко мне убийц, и мой друг заплатил за это.
Я стиснула кулаки. Король убил моего друга – и расплатится собственной жизнью. Черт побери, я Повелительница Ужаса, и он должен меня бояться.
Лед. Я позволила сознанию превратиться в чистый лед и сосредоточилась на том, что делать дальше. Приняв душ, натянула последнюю чистую одежду – кожаные легинсы и черную рубашку, – собрала вещи и рассортировала их, обдумывая предстоящую задачу. Я гнала прочь мрачные мысли, копошащиеся на задворках сознания, и перебирала одежду, откладывая испачканную горчицей, вином и кровью. Худи с непонятно откуда взявшейся прожженной дырой на локте, провонявший виски лифчик – их я выбросила. Все годное укладывалось в рюкзак, где уже лежали заряженный пистолет, который я подняла возле тела Габриэля, и мой собственный пистолет, весь в грязной жиже из пруда. Сунула ноутбук в кожаный чехол и запихнула в рюкзак к остальным вещам. А компас оставила на прикроватной тумбочке: он сделал свое дело.
Положила на кровать несколько купюр – щедрые чаевые; кому-то придется убирать за мной бардак, а там, куда я направляюсь, деньги не понадобятся. Потом надела рюкзак и попыталась четко сформулировать, что именно делать и говорить дальше.
Дрожа всем телом, я направилась в общую душевую, стиснув лямки рюкзака. К счастью, там никого не было, и я без помех подошла к зеркалу. Подавив горе и гнев, уставилась на отражение, едва узнавая себя. Вся эта какофония из криков в голове исчезла. Исчезла и профайлер, которая с утра пораньше принималась за работу с горящими глазами, заправившись кофе. Я уставилась в отражение и встретила жесткий стальной взгляд. Уродливая красная царапина пересекала шею, налитые кровью глаза свидетельствовали о неделях недосыпа. Я стиснула зубы, стараясь сосредоточиться перед отправкой на следующую миссию, и позволила сознанию превратиться в ледник спокойствия.
Скинув рюкзак на пол, я достала косметичку, закрасила консилером глубокие мешки под глазами, нанесла на щеки перламутровые румяна и приняла почти нормальный вид. Закончив, снова уставилась в зеркало и нащупала отражение, позволяя сознанию соединиться с ним. Я слилась с зеркалом, пока не ощутила ту самую связь, стала искать и нашла того, кого хотела.
Вот он сидит у камина, залитый теплым светом, в комнате со стенами из красного дерева. Я не узнала помещение. Оно было великолепно: резные деревянные фигуры на стенах, отполированный до блеска дубовый пол. И в свете теплых огненных языков пламени он – мужчина, чьи цели теперь полностью совпадали с моими. При виде него сердце замерло.
Я нырнула в отражение, чувствуя, как прохладная жидкая поверхность омывает кожу, пробирая до костей, и оказалась в углу комнаты, под окном.
В ту же секунду Роан бросился на меня, яростно сверкнув золотистыми глазами.
Я вскинула руки, защищаясь:
– Роан… Это всего лишь я.
Он застыл в футе от меня; глаза сверкали золотом, зубы удлинились, превратившись в острые клыки. Отблески пламени дрожали на могучем теле. Зарычав, он втянул носом воздух, и вокруг резко похолодало. На его голове выросли рога цвета слоновой кости. Он вот-вот раскроется целиком, примет истинный облик.
Сердце сковал первобытный ужас:
– Роан?
– Кассандра… – Роан прикрыл глаза, тихо рыча. Я наблюдала, как он овладевает собой, клыки и рога исчезают. Но угроза не исчезла, воздух сгустился от напряжения. В комнате было холодно, дыхание превращалось в пар.
Дрожа, я обхватила себя руками. Роан прекратил раскрываться, но в выражении его лица не было ни малейшего намека на радушный прием.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Он улыбнулся:
– Какое совпадение. И мне нужно с тобой поговорить. – Нахмурился, оглядывая комнату. – Только не здесь. Я могу отвести тебя в другое место – там будет удобнее.
– Конечно. Как скажешь. – Мое сердце все еще стучало от того, что он едва не раскрылся.
Роан повернулся к двери:
– Нериус?
В дверях возник громила с темными глазами и оливковой кожей, и по телу у меня побежали мурашки. Его длинные каштановые пряди спадали на кожаные доспехи, красивое лицо уродовал шрам. Он уставился на меня.
– А, вот что я почувствовал. – Его голос сочился ядом. – Пикси… Как умно с твоей стороны притащить ее сюда.
Роан сунул руки в карманы.
– Думаю, она соскучилась по мне. Кассандра, это мой друг Нериус. Он возьмет твои вещи.
Я крепче вцепилась в сумку. Из-за такого странного приема печаль, которую я до сих пор подавляла, грозила вырваться наружу. Я моргнула, прогоняя слезы.
– Спасибо, я оставлю их при себе.
Нериус подошел ко мне, в его глазах мелькнули тени. Он скривил губы, зарычал, и за его плечами выросли темные призрачные крылья.
Внутри меня все сжалось, я стала озираться в поисках отражений и заметила в углу зеркало.
Нериус протянул руку:
– Он сказал взять твои вещи.
Я скрестила руки на груди:
– Какого черта, Роан?
Он только пожал плечами:
– Что я могу сказать? Дом Таранисов известен своим гостеприимством.
Хрен с ним. Я пришла сюда не просто так, и сейчас мне больше некуда было идти. Придется подыграть – и, возможно, мне больше не понадобится оружие, чтобы защищаться. Я сняла сумку и рюкзак и отдала уроду с крыльями. Он резко развернулся, подошел к Роану и наклонился поближе, пока тот что-то шептал ему на ухо.
Когда Нериус вышел, я уставилась на Роана, пытаясь не обращать внимания на грызущую пустоту в груди:
– Габриэль мертв. Его убили приспешники короля.
На лице Роана отразился шок, и атмосфера в комнате разрядилась.
– Что?
– Они пытались убить меня. А Габриэль… – У меня перехватило горло. – Он пытался помочь.
Роан нахмурился, глядя на зеркало, через которое я появилась.
– Мне жаль, Кассандра.
– Спасибо. Я хочу отомстить. Я хочу…
– Давай поговорим в Апартаментах Морганы. Там можно устроиться поудобнее и все подробно обсудить. – Он повернулся и направился к двери.
Стиснув зубы, я последовала за ним в зал с дубовыми стенами и темными сводчатыми потолками. Высокие окна выходили на лужайку внутреннего дворика, усыпанную голубыми и желтыми полевыми цветами. Если б не застывшие за окном лондонские небоскребы, я решила бы, что мы в Триновантуме.
– Что это за место? – спросила я.
Роан не ответил, и я продолжала разглядывать стены, украшенные резьбой в виде лесов и оленей. На красном дереве висел герб – я раньше никогда такого не видела. Голова оленя. Дом Таранисов. Роан происходит из одного из шести благородных домов? В баре Лероя на стене висел изуродованный геральдический щит. Может, такой же…
Мы дошли до двери под аркой как раз в тот момент, когда оттуда появился Нериус, нагруженный вазами и металлическими подсвечниками. Он бесцеремонно швырнул их на пол, одна ваза разлетелась вдребезги. У меня пересохло во рту. Они убирали все отражающие поверхности. Роан не хочет, чтобы я исчезла.
– Можешь не волноваться, я здесь по доброй воле, – заверила я.
– Готово, – доложил Нериус; его тело источало темную магию.
Роан приглашающим жестом указал на вход в тусклое помещение. Я шагнула в комнату с темно-синими стенами, в центре стояла кровать. Ни окон, ни металла. Ни одной отражающей поверхности, никакого освещения. Пока я старалась что-нибудь разглядеть в полумраке, дверь за спиной захлопнулась, щелкнул замок.
Этот ублюдок Роан запер меня внутри.
Глава 8
При закрытой двери почти ничего не было видно, из-под нее едва-едва проникал солнечный свет. Темнота скрывала отражения, так что даже если Нериус не заметил какую-нибудь зеркальную поверхность, я вряд ли смогу ею воспользоваться. И все-таки я стала медленно поворачиваться по кругу в поисках отражений и несколько раз почувствовала слабое притяжение, словно в груди натянулся невидимый трос. Но оно было едва уловимым – видимо, отражения находились в других комнатах. Мне нужно видеть отражение, чтобы воспользоваться им. На полу в комнате лежал ковер. Может, доски под ним достаточно блестящие, чтобы воспользоваться ими? Да нет, вряд ли…
К тому же я здесь не просто так – нужно узнать, почему король жаждет моей смерти. По какой-то причине он увидел во мне серьезную угрозу для себя – и, наверное, так и есть. Может, если я примкну к восставшим против короля, ситуация изменится.
Надо только выбраться из комнаты, в которой меня заперли. В голове появилась картина: Габриэль с приоткрытым ртом лежит на тротуаре, под его головой натекла кровавая лужа. Я сжала кулаки, ногти впились в кожу. Затем закрыла глаза, и лед в сознании начал трескаться, угрожая выпустить наружу страдание, прорвать плотину горя.
К горлу подступила тошнота, я схватилась за живот и рухнула на кровать. Не сейчас. Сейчас нельзя поддаваться горю. Мне по-прежнему нужно держать себя в руках. Я сделала глубокий вдох и снова призвала в сознание лед, создав ледник спокойствия. Надо отвлечься. Я сосредоточилась на переполненном мочевом пузыре. Мне нужно опорожнить его, и произойдет это нескоро. Дискомфорт отвлекал от душевной боли.
Но я по-прежнему не понимала, что происходит. Едва Роан увидел меня, как чуть не принял истинное обличье. Почему-то он счел меня угрозой.
Почему?
Может быть, он тоже видел во мне Повелительницу Ужаса? Неужели, коснувшись Камня, я обрела какую-то новую способность? Без сомнения, в Камне заключается мощная сила. Я просто не знала, какая именно.
Через несколько минут дверь открылась, и появился Роан со свечой в руке – разумеется, без подсвечника, он же слишком блестящий. Закрыл за собой дверь, подошел к комоду, капнул воском на поверхность и воткнул туда свечу. Воск затвердел, удерживая ее вертикально.
Роан пересек комнату и сел рядом на кровать. Матрас прогнулся под его весом. Я чувствовала тепло его тела, запах мха и дуба. Взгляд глубоких зеленых глаз встретился с моим, и Роан пристально уставился на меня. Я крепче вцепилась в простыни.
– Может, объяснишь, с чего вдруг я стала твоей пленницей?
– Извини.
– Это не объяснение.
– Мне нужно задать тебе несколько вопросов, и я не хочу, чтобы ты сбежала, когда узнаешь то, что знаю я.
Я немного помедлила.
– И что же ты знаешь?
Свеча оплывала.
– Что тебе нельзя доверять.
Ну вот, еще один недоверчивый…
– Почему? Это, случайно, не связано с Повелительницей Ужаса?
На его лице промелькнуло неподдельное замешательство:
– Что? Послушай, у нас с Абеллио есть к тебе вопросы.
– С кем?
Словно по команде, дверь снова открылась, и появился еще один человек. Его каштановые волосы контрастировали с бледной кожей, светло-голубые глаза светились добротой. В кармане темно-синей рубашки поблескивала серебряная ручка. Чертовски высокий, хотя и не такой верзила, как Роан. Уж точно лучше он, чем Нериус.
Он закрыл за собой дверь и повернулся ко мне:
– Меня зовут Абеллио. – Поклонился, глядя мне в глаза. – А ты Кассандра. Много слышал о тебе.
Я тоже посмотрела на него и сухо уточнила:
– Неужели?
– Ну ты же знаешь Роана. Он такой болтун, не может удержаться, да? – В его глазах вспыхнули веселые искорки. – Итак… зачем ты здесь, Кассандра?
– Чтобы вместе с вами уничтожить Короля, – ответила я.
Повисло молчание, оба ошеломленно уставились на меня.
– Мне есть что рассказать вам, – добавила я для убедительности.
– Правда? – Судя по тону Роана, он явно не верил мне.
Абеллио скрестил руки на груди, попятился и прислонился к комоду, глядя на меня с изумлением.
Я прикусила губу, пытаясь придумать, какую информацию предложить в обмен. Я знала, что Лондонский Камень очень важен, но до сих пор все попытки объяснить его важность кому-то другому не имели успеха. Кажется, моя мать находится внутри Камня и кричит. Что еще? А, еще есть идея, что Камень – это хранилище ужаса, через которое мне доступны видения других фейри. Но даже мне самой это казалось потоком бреда.
Роан наклонился ко мне, на удивление нежно убрал влажные волосы с моей шеи и понюхал ее, скользнув рукой вниз по спине. Я инстинктивно запрокинула голову.
Роан отстранился, его глаза потемнели. Он выглядел разъяренным:
– Куда ты отправилась пять дней назад, когда вернулась в Лондон?
– Я заселилась в отель. Зачем ты сейчас меня нюхал?
Роан вскинул голову.
– Врешь, – тихо ответил он.
– Нет, не вру. Ладно, сначала я пошла за вещами. Я кое-что оставила в камере хранения на станции метро. А потом заселилась в отель. Ну, не совсем отель. Дерьмовый хостел, потому что было туго с деньгами.
А потом ушла в недельный запой, помешавшись на Камне… Но эту часть можно опустить.
– С кем встречалась? С кем разговаривала?
– Я больше ничего не скажу, пока не объяснишь, что происходит. – Я уже не контролировала желание сходить в туалет, и это еще больше раздражало.
Лицо Роана потемнело.
– Ты не в том положении, чтобы…
Абеллио шагнул вперед и положил руку ему на плечо:
– Кассандра, не волнуйся. Мы не хотим тебе навредить. Но чем быстрее ты ответишь на вопросы, тем быстрее мы с этим разберемся. Нам очень нужно знать, с кем ты разговаривала после возвращения.
– Прекрасно, – холодно ответила я. Мне нечего скрывать, можно и начистоту. – С тех пор как в последний раз видела Роана, я встретилась со своим знакомым – молодым фейри по имени Элвин. Я хотела узнать, где найти маму. Я имею в виду биологическую мать. Говорила по телефону со Скарлетт. – Я затрясла головой, пытаясь вызвать четкие воспоминания о той потерянной неделе. – И с незнакомцами. Я говорила с незнакомыми людьми в магазинах – ничего особенного. А сегодня утром ко мне пришел Габриэль… – Мой голос надломился, я замолчала, и лед слегка потрескался.
Роан медленно кивнул:
– Но это не объясняет, почему от тебя воняет банши.
В голове вспыхнуло воспоминание о теле Габриэля, и воздух вышел из легких.
– Они напали на меня… их было трое. – Горе грозило накрыть меня с головой, горячая слезинка скатилась по щеке.
Я почувствовала на спине ладонь Роана.
– Что случилось?
Я уставилась в пол, слезы струились по щекам.
– Он пытался защитить меня. Банши пришли за мной. Они сказали, что их послал король. Сказали, я Повелительница Ужаса.
– Ты? – недоверчиво переспросил Роан. – Повелительница Ужаса?
– Видимо, так.
Он переглянулся с Абеллио, тот кивнул.
– Что за банши? – спросил Роан.
– Я не знаю их имена. Мы были заняты тем, что пытались убить друг друга. И они убили Габриэля.
Он долго смотрел на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Наконец произнес:
– Понятно.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Вот почему я здесь. Я могу помочь. Теперь мы хотим одного и того же.
Роан глубоко вздохнул:
– Во-первых, мне нужно знать, кому ты рассказала о тропе.
– Какой еще тропе?
– Тайной тропе. Через реку в Триновантуме. Магическом проходе, который я тебе показал. Кому ты рассказала? Элвину?
Я покачала головой:
– Нет. – По крайней мере, я была уверена, что не говорила. Я сделала глубокий вдох. – Слушай, почти всю прошлую неделю я накачивалась вином и виски, но почти наверняка никому не сказала про тропу.
Роан опять глубоко вздохнул.
– А что стало с банши?
– Я их убила.
Он нахмурился.
– Ты убила трех банши?
– Да, я… – Я замялась, пытаясь объяснить получше. – Я использовала против них их собственный страх. Не знаю, как это получилось, – просто так вышло.
– Бессмыслица какая-то. Ты не можешь использовать эмоции фейри, Кассандра.
– Говорю же, так и было. – На мне стала сказываться усталость. Они явно мне не верили.
Роан взглянул на Абеллио, тот слегка кивнул. Роан опять посмотрел на меня:
– Этот Элвин. Опиши его.
– Молодой патлатый блондинчик, всегда под кайфом, торчит в баре Лероя. Он явно тебя знает. Он не раз о тебе говорил…
– Элвин Таранис? – Губы Роана слегка скривились.
– Он никогда не называл свою фамилию. – Я покачала головой. – Вы что, родственники?
Роан скрипнул зубами:
– Он дальний родственник.
Абеллио улыбнулся, на его щеке появилась ямочка:
– Не такой уж и дальний.
– Достаточно дальний. Ты рассказала ему про тропу? Я бы ему не доверял.
– Я же говорю – почти уверена, что нет.
Изумрудные глаза Роана пронзали меня насквозь.
– Точно не помнишь? Как удобно…
– На самом деле это очень неудобно.
Роан снова взглянул на Абеллио. Тот погладил подбородок и нахмурился:
– Не знаю. Столько эмоций… И еще так много скрытых эмоций… Это все равно что пытаться прочесть океан.
– Кто ты? – спросила я его. – Что-то типа детектора лжи?
Абеллио кивнул.
– Очень точное определение. Но в твоем присутствии все… путается. Очень много боли. И гнева. Трудно отличить правду от лжи. Еще труднее понять, кому ты лжешь: нам или самой себе.
– О, как здорово… Фейри-психотерапевт!
– Давай начнем сначала? – предложил Абеллио. – Ты вернулась в Лондон после того, как Роан отвел тебя к порталу. Пожалуйста, расскажи снова. Только помедленнее.
Мне страшно хотелось в туалет. Но я знала: если сказать им об этом, у них появится новый рычаг давления. Сколько раз я говорила подозреваемому, что он сможет пойти в туалет после того, как ответит еще на один вопрос? Ну нет, я не доставлю им такое удовольствие.
– Как я уже говорила, вернувшись в Лондон, я нашла Элвина.
– Зачем?
– Надеялась, что он поможет найти мою биологическую мать. Я знаю, что моим биологическим отцом был Рикс. А про мать не знаю. И хотела это выяснить.
По их лицам было неясно, удивил ли или заинтересовал кого-то из них такой ответ.
– А Элвин знает, кто она?
– Нет. – Это было не совсем правда, но и не ложь.
– Ты рассказала ему что-нибудь о своем путешествии в Триновантум?
– Нет. Тогда я еще не была в запое. Я помню.
Следователи из них не ахти. Они сами направляли беседу, позволяя мне пропускать детали, не рассказывать про визиты к Лондонскому Камню и крики в голове. Все детали, которые выставят меня сумасшедшей. Они даже не спросили, почему я пила целую неделю.
– А теперь можете рассказать, что произошло?
Роан опустил глаза.
– Через два дня после того, как я показал тебе нашу тайную тропу, люди короля устроили засаду на трех повстанцев. Один погиб, другой попал в плен.
– Она говорит правду, Роан, – заметил Абеллио. – Должно быть, король нашел тропу сам. Или, возможно, среди нас есть еще предатель.
– Конечно, я говорю правду. Зачем мне врать?
– Тебе некуда деваться, – предположил Роан. – И ты надеешься вытянуть из нас больше информации.
Я скрестила руки на груди:
– Роан, я всегда найду выход.
– Как же?
Я указала на карман рубашки Абеллио, в котором в тусклом свечном свете поблескивала серебряная ручка:
– Можешь передать своему приятелю, чтобы в следующий раз держал свои миленькие канцелярские принадлежности от меня подальше.
Абеллио посмотрел на карман рубашки и расхохотался. Роан бросил на него раздраженный взгляд и снова повернулся ко мне, всматриваясь в лицо, словно пытаясь запомнить каждую черточку:
– Я должен сам узнать правду.
– Тебе придется довериться мне и Абеллио, – ответила я. – Кто-нибудь может показать, где туалет? Или мне прыгать туда через грудь Абеллио?
Тот озадаченно приподнял брови:
– Должен признаться, я хочу почувствовать, каково это. Странно, да?
Роан кивнул ему.
– Проводи ее в туалет, но потом приведи обратно. У меня к ней еще несколько вопросов. Побеседуем с глазу на глаз.
Глава 9
Когда я вернулась в Апартаменты Морганы, уже не отвлекаясь на переполненный мочевой пузырь, Роан ждал меня, сидя на краешке кровати – на том же месте, где я его оставила.
Я закрыла за собой дверь и присела рядом:
– Почему у меня такое чувство, что я все еще должна тебе что-то доказать?
Взгляд его зеленых глаз пронзил меня.
– Трудно поверить, что кто-то из наших передал эту информацию. Я бы доверил им свою жизнь.
– А мне не доверяешь.
Он прищурился:
– Ты из рода Рикса и короля. Двор Уила Брока. Двор Ужаса.
У меня перехватило горло.
– Вот в чем дело? Я пиявка страха? И это после всего, что я сделала?
– Среди повстанцев нет никого, кто принадлежит к этому двору.
– Я не принадлежу к этому двору. Это лишь гены. Они ничего не значат. – Я пыталась убедить хотя бы саму себя.
– Другим повстанцам будет трудно тебе поверить. Какая-то фейри из рода Уила Брока узнала о нашей тайной тропе, а через два дня банши короля совершенно случайно устроили там засаду на наших людей… А еще через неделю ты – та самая фейри ужаса, которую мы уже заподозрили – опять случайно ворвалась в мой дом, воняя магией банши. Какое совпадение…
Что ж. Плохо дело. Очень плохо.
– Это просто совпадение, – нахмурилась я. – Так это твой дом? Я думала, ты живешь в лесной хижине… А ты, значит, лорд Таранис, и у тебя свой дворец и фамильный герб? Одно из шести королевств Триновантума, да?
– Это наша лондонская семейная резиденция. Я не бывал здесь несколько веков.
– Почему? Что случилось?
В глазах Роана вспыхнул золотой огонек, но он не ответил. Он сидел так близко, что я чувствовала тепло его кожи и запахи мха и сосновых иголок. От него пахло… домом. Казалось, я сама вернулась домой.
Ледник в сознании снова начал трескаться. Одиночество вгрызлось зубами в ребра.
– Ты до сих пор не доверяешь мне. И тебе будет очень трудно убедить своих друзей, если сам не веришь.
– Может, есть способ доказать мне, что ты говоришь правду.
– Какой?
Роан поднялся, возвышаясь надо мной:
– Встань.
Я послушалась, глядя на него снизу вверх. Он просто смотрела на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Он умеет читать мысли? Я чувствовала, как его взгляд раздевает меня, раскрывая все мои тайны. И все же я не могла отвести глаз. Атмосфера вокруг наэлектризовалась, волоски у меня на шее встали дыбом, я отчетливо ощущала каждый дюйм собственной кожи.
Если он и вправду заглянет в мой разум, то обнаружит борьбу двух Кассандр. Одна стояла, зачарованная его красотой, впитывая каждую деталь: густые черные ресницы, золотистые волосы, чувственный изгиб губ. Другая, оцепенев от горя, лежала под ледяным покровом моего сознания. Она могла умереть от холода.
Я так жаждала его тепла, хотела услышать его сердцебиение, почувствовать его теплые губы на своих губах… И все же я откуда-то знала: если приближусь к Роану, лед треснет, и река скорби унесет меня. Только этот лед и помогал мне как-то держаться.
Поэтому я сопротивлялась, хотя меня тянуло к Роану как магнитом. Пустота заполнила грудь, но я справлюсь. Всё под контролем.
И все же, когда Роан смотрел на меня, он словно пронзал мою броню, раздевая меня и заявляя о своих правах. Рядом с ним я чувствовала его древнюю магию, которая обволакивала ласково и чувственно, готовясь вот-вот пробить ледяной панцирь.
Роан нахмурился:
– Ты несчастна. Ты опустошена. Так и есть. Я это чувствую. Твои эмоции просачиваются в меня. – Он протянул руку и провел кончиками пальцев по моей щеке. – Мне нужно увидеть, что с тобой случилось.
От прикосновения его пальцев я вздрогнула всем телом и закрыла глаза, одиночество накрыло меня подобно цунами.
– Я не вру тебе. Я говорю правду. – Сделав глубокий вдох, я снова открыла глаза.
– Мне нужно увидеть все. Ладно?
– Ладно.
Я даже не представляла, на что соглашаюсь, когда Роан обхватил меня за шею и притянул ближе. Казалось, он пил меня своим взглядом. Инстинктивно я потянулась вверх и обняла его, уже не понимая, что мы делаем. Я только знала, что нуждаюсь в его тепле, иначе холод поглотит меня.
Словно в трансе, я смотрела ему в глаза – темно-зеленые с золотыми крапинками, которые шептали о древних лесах, о пальцах, впивающихся в мох, об изогнутых спинах и охотничьем азарте. О топоте шагов, похожих на удары сердца, о приливе крови, перепачканных руках и коленях. Я была так близко от Роана, и все померкло – ни льда, ни пустых глаз, ни смерти. Никакой Повелительницы Ужаса.
На секунду остальной мир перестал существовать – только я и мужчина передо мной. Сильные руки медленно провели по моей спине, посылая внутрь расплавленный жар. Роан подхватил меня под зад и приподнял так, что мы оказались лицом к лицу. Я обвила его ногами, выгибая спину.
Золотистая кожа Роана завораживала, он откинул голову, открывая соблазнительную шею. В тот день в лесу, когда наш разум был затуманен магией, Роан укусил меня за шею. И сейчас я не могла думать ни о чем, кроме как сомкнуть зубы на его горле и прикусить кожу. Мне нужно сделать это совершенное создание своим.
Погоди-ка – что? Откуда такие мысли?
Ответ я не знала. И все же, влекомая запахом и теплом Роана, прижалась зубами к его шее и провела языком по коже. Ведомая первобытным инстинктом, я разрешила себе скользнуть зубами по его горлу, и тело тут же захватила древняя сила, проникая под ребра и в живот. Я застонала в экстазе и выгнула спину, чтобы потереться бедрами о Роана, уже не контролируя себя. Я почувствовала, как он напрягся и со стоном провел когтистым пальцем по моей груди, разорвав блузку. Я ощутила обнаженной грудью дуновение воздуха, и меня охватило безудержное желание сделать Роана своим. Впиться зубами в его кожу, попробовать на вкус. Мой. Почему? Я никогда раньше не испытывала желание никого укусить, и все же эта мысль овладевала мной, вытесняя остальные, пока в голове не осталось одно-единственное слово. Один крик. Мой.
Я качнула бедрами и сильнее прижалась зубами к его горлу, его коже. И почувствовала, как мои зубы удлиняются, превращаясь в клыки. Сама не понимая, что делаю, я вонзила их глубже, впившись в кожу Роана. Совершенный экстаз. Волна энергии воспламенила тело. Здесь мое место. Здесь его место. Мой.
Чувства обострились, я могла ощущать все запахи вокруг: кожу кресел, дубовую обивку стен. Глубокий мшистый аромат Роана. Запахи переполняли, мощные ощущения были странно знакомыми, как давно утраченная сила, которая только что вернулась ко мне.
Я провела языком по шее Роана, зализывая место укуса и ощущая привкус меди и соли. Он хрипло застонал, и в моем сознании закружились образы и воспоминания, но не из моей жизни. Девочка с щечками как румяные яблоки со смехом пыталась перескочить по камешкам через речку. Откуда-то я знала ее имя – Моргана и что она заботилась обо мне. Здешний воздух пах земляникой, солнечный свет проникал сквозь кроны дубов, усеивая землю янтарными пятнами. По лесной тропинке шла высокая женщина, ее светлые волосы ниспадали на золотисто-медовое платье. Легкие, как паутинка, крылья за спиной блестели на солнце. Она повернулась ко мне, ее глаза лучились любовью. Наступила ночь; из мрака появились слуа [19], они пикировали с темнеющих небес. Нас преследовали люди, которые хотели содрать с нас кожу, и мое сердце стучало как боевой барабан…
Мои глаза распахнулись, сердце колотилось как бешеное. Я провела когтями по спине Роана, царапая его кожу сквозь одежду…
Постойте-ка. Когти?
В ужасе я опустила ноги, освобождая Роана, и отпрянула, дрожа, с разинутым ртом наблюдая, как мои когти медленно втягиваются в кожу; их кончики покраснели от крови. На языке оставался металлический привкус крови.
– Что за чертовщина? – Я запахнула на груди разорванную блузку.
Глаза Роана отливали золотом, на голове блестели рога, уши заострились. Длинные светло-русые волосы струились по плечам, тело испускало золотистое сияние – он сбросил чары и полностью раскрылся. Но теперь его облик не пугал меня, как в первый раз, не вызывал желания с криком броситься в ужасе прочь. Я смотрела на Роана – истинного Роана – и чувствовала странный прилив жара. Я почти представила его в естественной стихии, среди высоких дубов Триновантума: вот солнечный свет играет в его золотистых волосах, а вот он, как ветер, мчится по лесу за добычей…
– Ты раскрылась как фейри. Приняла истинный облик.
Роан постепенно преображался: волосы потемнели и стали короче, глаза вернули глубокий зеленый цвет. Он провел большим пальцем по моей щеке, его глаза вспыхнули. Я дотронулась до его руки. Что сейчас было?
Мои колени подогнулись, и я попыталась взять себя в руки. Я потеряла себя в его воспоминаниях, влекомая сильнейшим желанием укусить его.
– Не понимаю, что произошло. Я была сама не своя…
Роан притянул меня к себе. Медленное, ровное биение его сердца успокаивало, я прижалась к его груди.
– Мне просто нужно было убедиться самому. Увидеть кое-какие твои воспоминания. А ты увидела мои.
Я чувствовала себя… по-другому, ощущая странное, теплое свечение в груди – словно внутри вспыхнул крошечный огонек:
– Кто такая Моргана?
Роан глубоко прерывисто вздохнул, словно пытаясь овладеть собой:
– Она была моей сестрой.
– А та красивая женщина с крыльями?
Не успел он ответить, как в дверь постучали, и снаружи прогремел голос Нериуса:
– Ты еще допрашиваешь пленницу?
Роан напрягся и крепче обнял меня мощными руками, опустив одну ладонь мне на затылок, словно защищая:
– Она больше не пленница, Нериус. Абеллио оправдал ее.
– Ты что, издеваешься?
– Иди спроси Абеллио, – рявкнул Роан.
Я подняла на него глаза:
– Почему ты не сказал про маленькую экскурсию с чтением мыслей?
– Ему необязательно об этом знать. – Тон Роана смягчился, и вообще он стал каким-то другим