Читать онлайн Сказки Баюна: Цена свободы

По мотивам видеоигры

The Tales of Bayun

© Текст. Фролов Андрей. Максименко Илья, 2024

© Художник. Глыга Анатолий, 2024

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

Слова на ветер

Баюн потянулся, зевнул и ловко спрыгнул со здоровенного пня. Разбросанные по земле ветки и кости захрустели под мощными лапами. Светало, первые лучи восходящего солнца готовились разогнать сизый мрак вековых сосен. Кот раздраженно взглянул на костер – хилое пламя едва трепыхалось на остывающих углях. Он огонь развел? Развел. Песни сладкие пел? Пел. Но за всю ночь так никто и не пришел! В животе тоскливо заурчало. «Эх, сейчас бы доброго молодца пожевать. Или девицу молоденькую!» – Баюн прошелся по полянке, с мрачным удовлетворением ломая обглоданные до блеска черепушки. Еще недавно людишки сами приходили в его логово, восторженно внимали чарующим историям и получали свое… Кто-то – помощь в беде и ответы на все вопросы, а кто-то – смерть от когтей. Таков непреложный закон жизни! Внезапно из кустов послышался тихий шорох, и Баюн тут же насторожился. Глаза его, видевшие в полутьме так же прекрасно, как и при ярком дневном свете, не заметили ничего подозрительного: кусты как кусты, за ними – дерево поваленное, чуть поодаль – тропа человеческая.

Но неприятное ощущение опасности и не думало исчезать. Скользкое, липкое, будто взгляд матерого охотника на загривке ничего не подозревающей жертвы. «Ладно попробуем по-старинке!»

– Подойди, путник, погрейся у костра, не бойся! Поди замерз, устал с дороги. А коли тайны какие узнать хочешь, спроси, не стесняйся. О цене договоримся, – хитро щурясь, промурлыкал котяра.

Тишина. Даже проснувшиеся птицы не удостоили сказителя ответом. Баюн разочарованно свернулся клубком: «Ладно. Завтра будет новый день. Деревенские рано или поздно отправятся в лес по грибы да ягоды, тогда и попируем…» Внезапно на кота набросили тяжелую сеть сразу с двух сторон! Мохнатый вскочил на лапы и рванул вперед, рассекая веревки острыми когтями, но диковинное плетение поддавалось с трудом. Запахло горелой шерстью, а на любимой иссиня-черной шкурке появились подпалины. «Колдовство!»

Точно, колдовство, любую другую сеть Баюн порвал бы в два счета. «Но кто посмел?! Черти какие? Анчутка? Леший? Нет, у тех ни сил, ни смелости не хватит… Яга! Ух, старая кошелка! Знал же, что не стоит с ней связываться, ввек с колдуньей не договоришься! Приходит без приглашения, гостей своих водит, еще и требует невозможного…»

– Тяни, Михайло, – прогремел из-за дерева зычный голос. «Богатырь?!»

Переплетенные хитрым узлом веревки стремительно сжималась, впиваясь в гибкое кошачье тело. Баюн вертелся и рвал их когтями, освободил одну лапу и почти что вырвался сам. Но подбежавший незнакомец накинул поверх первой сети вторую. «Неужели простой человек?! Да как он посмел!» – в глазах кота полыхнула ярость.

– Одежонка плохонькая, волосы седеют… Может, помочь тебе чем? Рассказать, где богатство хранится? Чтобы ты к деткам своим да к женушке ненаглядной не с пустыми руками вернулся?

– Не слушай его! – вновь прокричал скрывающийся в тенях незнакомец.

Седой потянул веревки на себя, но медленно, нерешительно. «Надо же, залепил уши воском! Точно карга подсказала…» Мерзавка покусилась на главное сокровище Баюна – его кошачью свободу. Надо было выбираться…

– Честный ты человек, добрый. Люблю я таких. На богатства не заришься. Правильно. А молодость хочешь вернуть?

Незнакомец замер как вкопанный. В его глазах читалось огромное желание и робкая надежда. То, что нужно.

– Сторона-то большая. Город в ней есть, Китеж-град называется. В нем жизни колодец запрятан. Люди думают – сказка. Но я там бывал, дорогу знаю. Подойди, и тебе подскажу!

Старик сделал робкий шаг вперед. Затем еще один и еще. Пожалуй, достаточно.

– Михайло, нет! – из-за дерева метнулась здоровенная тень, но было уже слишком поздно.

Просунув лапу меж сетей, Баюн быстрым и точным ударом вспорол горло человека от уха до уха. Мужчина захрипел и удивленно шлепнулся на землю, будто ребенок.

– Михайло! Нет! Ах ты, тварь! – к костру подбежал второй нападавший, гораздо больше первого.

«Вот это был богатырь настоящий. Мышцы – что тугие канаты, плечи – широченные, взгляд… Взгляд человека, который твердо знает, зачем пришел. Разве что веет от него чем-то. Неужели предназначение свое исполнил и увядать начал? Или вовсе от него отказался?» Впрочем, времени на раздумья не было! Баюн вложил все оставшиеся силы в последний призыв:

– Герой Стороны, отпусти меня. Взамен тайну открою великую, как силы вовек не лишиться!

Но богатырь, пропустив коварные слова мимо ушей, склонился над умирающим другом и изо всех сил пытался остановить кровотечение. Раненый старик стремительно бледнел и даже перестал стонать. Не помогли ни тайный заговор, ни зелье целебное. Баюн почувствовал легкий холодок на коже, перебивший даже жжение от колдовских веревок. Он всегда чувствовал этот зябкий то ли ветерок, то ли туман, ненадолго окутывающий разум, когда рядом кто-то умирал. «Еще один в Навь пожаловал!» Богатырь медленно поднялся с земли. Лицо его перекосило от ярости лютой, граничащей с помешательством. Он подошел к коту, с ненавистью взглянул на него, и со всей силы ударил ногой по голове. Баюн зашипел, оскалил клыки, но нападавший схватил его за подшерсток прямо сквозь сетку и приложил об дерево. «Силен, ой силен!»

Когда сознание прояснилось, а окружающий мир перестала застилать мутная пелена, кошак увидел перед собой нападавшего с горящими гневом глазами:

– Ты. Убил. Моего. Друга, – сдерживать ярость получалось плохо, казалось, она вот-вот она хлынет через край.

– Вы первыми напали, – парировал Баюн, – Званы не были, нечего и приходить было!

– Других ты, видимо, по приглашениям пожирал, а?! – богатырь схватил с земли первый попавшийся человеческий череп и сунул коту прямо в морду.

– Я позвал. Они пришли. У каждого был выбор.

– Выбор… Выбор… Хорошо. Даю тебе выбор. Говори, где Хозяйка Медной горы! И золото где!

– Золото? Золота в мире вон сколько, ищи да бери. А Хозяйка…

– Не юли, убивец блохастый! Я спрашиваю про то самое золото. Говори, коли жизнь дорога!

Для пущей убедительности богатырь потряс здоровенной булавой, размером аккурат с череп Баюна. Но котяра уже взял себя в руки: он явно был нужен живым. Это хорошо. Покуда жив, можно выпутаться из любой неприятности. Главное – подобрать правильные слова.

– Тогда, богатырь, слушай внимательно. По доброте душевной да из уважения к подвигам былым расскажу тебе историю… О Хозяйке, враге ее заклятом, да детях безродных… Слушай, да не перебивай – в истории той и ответы на все вопросы.

Баюн

Глава первая

Брат и сестра

– Ждан! Ждан! – с надрывом взывал хриплый мужской голос. В нем слышались и раздражение, и усталость, и закипающая с каждым новым криком ярость. – Ждан, черт тебя дери!

Последняя фраза прервалась на полуслове и переросла в жуткий клокочущий кашель. За ним последовал тяжелый глухой стук, будто кто-то бил кулаком или поленом по бревенчатой стене. Бум-бум-бум… Стук сменился постепенно затихающим грохотом, словно что-то тяжелое ударилось о землю и лениво по ней покатилось. Затем наступила тишина. Тишина – это хорошо. Не будут искать. По крайней мере, сейчас.

Ждан открыл глаза. Он лежал на груде соломы в пристроенной к избе собачьей конуре.

Раньше здесь жил Черныш. Здоровенный черный пес с разорванным ухом и скверным нравом. К домашним потомок волков относился снисходительно, за живностью присматривал, а вот соседей недолюбливал. Как-то раз Демьян напился до чертиков и передразнил предупреждающий лай Черныша – бежал потом до самого леса с покусанным гузном! Визгов и ору было – не счесть, но пса отец отстоял. Знатно выпорол хворостиной, посадил на смоляную веревку, но отстоял. С тех пор четырехлапый сторож стал аккуратней в поведении, но к людям симпатии не питал. За исключением Ждана. Мальчонке прощалось все, чем тот охотно и пользовался: тягал пса за уши, катался на нем по двору и залезал в будку, чтобы подремать, уткнувшись в теплый собачий бок, или даже делился припасенной краюхой хлеба с другом.

Два месяца назад Черныш пропал. «В лес убежал, – угрюмо сказали родители. – Может, еще вернется». Но будку зачем-то заколотили. Впрочем, о тайном лазе под кустом крапивы они не догадывались. Будка была старой и покосившейся, в сильный дождь худая крыша протекала, старая солома была жестче сухой глины. Зато сюда никогда не заглядывали, а стойкий запах псины успокаивал мальчика в трудные минуты. Если закрыть глаза и немного полежать, можно было даже почувствовать теплое дыхание Черныша и…

Ждан осторожно потянулся и перевернулся на бок. Под ребрами неприятно заныло. Вернувшись в исходное положение на спине, он медленно и глубоко вдохнул. Вроде не болит. Хорошо. Заживет.

– Ждан!!! – еще один мощный возглас сотряс посеревшие от времени бревна.

Мальчишка замер. Даже дышать перестал. К счастью, внезапный порыв сил закончился, и лишь ворох неразборчивых проклятий долетел из-за стенки. Ждан закусил губу, но крупные слезы предательски покатились по щекам. Не от боли, нет. От обиды. Он избу подмел? Подмел. Воды из колодца набрал? Набрал. Поленья из поленницы принес? Принес. А вышло, что этим самым бревном его и поколотили! Из-за старого вшивого сухаря… Не для себя ведь взял, а для Рады…

– Ревешь?

Тихий голос снаружи прервал невеселые размышления.

– Рада, ты что ль?

– Много людей с собачьими будками разговаривают?

Ждан промолчал. Стараясь не шуметь, он втянул сопли и медленно уткнулся лицом в солому.

– Я войду? – терпеливо поинтересовались снаружи.

Мальчишка задумался. Никто, кроме Рады, о тайном убежище не знал и знать не мог. В этом он был абсолютно уверен. С другой стороны, нечисть всякая людей за версту чует…

– Слово скажи. Секретное.

– Ты серьезно?

– Серьезно.

Снаружи замолчали. Тишина, да и только. Даже кузнечики стрекотать перестали. Точно, нечисть, а притворяется-то как ловко… Ждан тихонько потянулся к припрятанной у стены палке – хорошей, крепкой, еще и с острым сучком на конце…

– Горькая редька.

Мальчик облегченно выдохнул и аккуратно положил свое импровизированное оружие на место.

– Входи.

Секунда, и из большой норы в углу показалась черноволосая голова, острые плечи, а затем и вся Рада целиком. Девчушка резво отряхнулась, аккуратно повернулась, стараясь не задеть грубые шершавые доски, и посмотрела на Ждана. Она была стройной, скорее даже худоватой. Бледный цвет лица, слегка впалые щеки, угловатая шея. И руки… мозолистые руки в ссадинах и порезах. Такие руки должны быть у стариков или взрослых, но никак не у детей.

Будто прочитав мысли брата, Рада уперлась руками в солому, подвинулась к Ждану и спросила его прямо в лицо:

– Плакал, что ли? Опять?

Мальчишка отпрянул назад и выпалил:

– С чего ты взяла?!

Глаза цвета чистого малахита смотрели на него пристально и внимательно. В последнее время все чаще блеклые и едва зеленоватые, но в моменты общения со Жданом – всегда сияющие любовью и теплом.

– Ну, давай посмотрим… Ведро с водой дома стоит, дрова в подпечке, отец спит, но дверь открыта, обувка валяется как попало, а два полена аж в сенях на полу лежат.

– Целых два? – с нескрываемым ужасом прошептал мальчик.

– Целых два. Ну и, наконец, – мой брат в собачьей конуре. Лежишь на спине, хотя спать предпочитаешь на боку. Волосы взъерошены. И глаза красные…

– Это я уснул и в солому уткнулся, – оправдание вышло робким и неубедительным.

– Вывод? За сухарь перепало. Верно?

Ждан обескураженно молчал. Несмотря на обиду и слезы, он твердо намеревался унести тайну своего позорного бегства в могилу и не рассказывать об этом сестре. Но от Рады, как обычно, ничего не скроешь. Пристыженный кивок означал полное и безоговорочное поражение перед девичьим чутьем.

– Но и это не все. Я тебе что на поле сказала?

– Отнести сухарь обратно.

– Что еще?

– Положить там, где взял.

– И ты положил?

– Не успел! – внезапно вспылив, мальчик отвернулся от сестры, несколько раз рассерженно вздохнул и продолжил. – Я к печке подошел, а отец проснулся! Глаза красные-красные, злые-злые! Я рванул от печки, а он – как змея! Схватил меня за руку, глядь за печь, а сухаря-то и нет! Он как полено схватил, как замахнулся и орет!

Вновь переживая не самые приятные события, Ждан повернулся к сестре. Девчушка смотрела на него с такой горечью и жалостью во взгляде, что мальчишка осекся и замолчал.

– Ну он полено о пол как кинул… Страшно стало. Я вырвался и убежал. Отсиделся в орешнике и назад. Не идти же в дом? Залез в конуру.

– Больно?

– Да не бил он меня…

Ждан огрызнулся и вновь отвернулся к стене, притворившись, что рассматривает искусную работу не самого умелого мастера хлевов и конур. Справа медленно выплыло лицо Рады.

– Ждан…

– Ну что?!

– А сухарь-то где?

Мальчонка старательно игнорировал вопрос, продолжая размышлять об устройстве конуры: «Нет, в работах деревянного зодчества определенно что-то есть. Доски, может быть, и не самые хорошие, да и зазор вечно пляшет, но…».

– Ждан…

– Съел я его, съел! Чего мне, просто так получать, что ли?!

– То есть били тебя, да?

– Да нет же, все не так…

Опять воцарилась неловкая тишина. В голове каждого из детей роились собственные думы. Мысли Рады были чуть серьезней и обстоятельней мыслей брата, но на то она и старшая.

– Вкусный хоть сухарь?

Поняв, что сестра не планирует ругаться, Ждан развернулся к ней с сияющим лицом и воодушевленно ответил:

– Вкусно! Но не как яблоко вкусно, не как малина… хрустящий такой, аж язык чешется, но на вкус… даже описать сложно. Я и тебе оставил!

Мальчик потянулся в карман за пазухой, достал оттуда заботливо припрятанную половину сухаря и протянул сестре.

– Попробуй!

Засмеявшись, Рада откусила маленький кусочек и протянула оставшуюся часть Ждану.

– Вкусно. Доедай и пошли в избу мириться. А то надо еще дров наколоть да сарай подправить, скоро набекрень завалится.

– А как же отец?! А сухарь? – в глазах ребенка мелькнула паника.

– За печкой лежит. Скажу, уронила, когда убиралась.

– Попадет тебе, Рад…

– Чай не сахарная, не растаю.

– А сухарь-то откуда?

– У Орлика обменяла.

– На что?

– Да там разве упомнишь… Идем.

Рада приподнялась, отряхнулась, на этот раз от соломы, и вместе с братом полезла через собачью нору в мир гораздо больший, но значительно менее уютный, чем эта старая покосившаяся конура.

Деревня была небольшой, но живописной. Два десятка дворов теснились на крученом берегу резвой речушки, с трех сторон опоясанные дремучим лесом. Внизу по течению раскинулись пахотные поля, где вовсю трудились местные жители. С другой стороны, почти у самого горизонта, виднелись горные вершины, рыжевато-золотистые, будто посыпанные медной крошкой. По словам старосты, под горой чернь да хмарь бродит, путников неосторожных ловит и живьем съедает, поэтому детям да дуралеям молодым (равно как и великовозрастным) в сосновый лес за холмами путь заказан. Да и кому он нужен, когда вокруг столько всего интересного?!

– Айда лягушек ловить! – Ждан схватил сестру за руку и ринулся к речке. Просидев полдня в конуре, мальчик жаждал озорных приключений, и робкие возражения сестры, естественно, не принимались во внимание.

Обычно Нестерка была быстрой и полноводной. Каких-то четыре десятка шагов в ширину, однако речушка легко сбивала зашедшего по пояс мужика с ног и несла до следующей излучины, а то и дальше до самого озера Глубокого. Но жаркое лето и знойное солнце на радость местной детворе обнажили заваленный рогозом глинистый берег. Летом, когда течение было медленным и спокойным, мальчишки и девчонки днями напролет ловили разноцветных лягушек, соревнуясь в размере и узоре пойманной добычи. При большом везении мог попасться и маленький ужик, но к змеям в деревне относились с почтением и без особой надобности не трогали.

Пока Рада спускалась по витиеватой тропинке неподалеку (не пачкать же платье, карабкаясь по грязище), Ждан успел ловко съехать вниз прямо по склону, найти палку подходящей длины и ткнуть ей в пожелтевший куст осоки. Деревяшка вошла в ил только на два пальца, с протестующим треском изогнулась коромыслом и остановилась. Сухо. Лягушек не наловишь – попрятались в темных заболоченных местах или вовсе на глубине засели. Впрочем, и от самой речки остался тоненький вялотекущий ручеек, из такого даже воды не наберешь.

– Пусто? – оглядывая высохшие охотничьи угодья, спросила подошедшая Рада. В руках девочка крутила свежесорванную ветку полыни. Хитро, с таким оружием и злобные оводы были не страшны!

Ждан молча прыгнул на пару шагов вперед и руками раздвинул куст осоки. Пусто.

– Ну а чего ты хотел? Видишь, как печет? Даже плакун-трава засохла! – сестра кивнула на тонкие коричневые нити с сухими темно-фиолетовыми цветками чуть поодаль.

Но мальчик не сдавался: «Чтобы поймать лягушку, нужно думать как лягушка…» Еще прыжок! Увы, в соседних зарослях тоже никого не было.

– На поле и вовсе целого колоса не найдешь. Что посохло, что хмарь пожрала, – не унималась Рада.

Рогоз повыше, чем осока. Растет не так густо, конечно, но и тень от него длиннее… Прыжок. И снова неудача.

– Пойдем лучше на полянку, а? Там тихо, спокойно. Я тебе сказку расскажу.

– Не хочу сказок, – мальчик пригнулся, словно охотничий пес, и пристально осмотрелся по сторонам, пытаясь уловить малейшие колебания травы или водной глади. – Ты в прошлый раз про Ратко рассказала, так я потом две ночи уснуть не мог!

– Про Ратко я придумала, не боись…

– Я и не боюсь! Просто не спалось…

Рада вздохнула и растерла в ладонях пару листьев полыни. Горьковатый травянистый запах наполнил воздух. «Зря, конечно, ту историю придумала. Про мальчонку, который у соседей еду выпрашивал, а в итоге в печь к старухе угодил. Саму потом кошмары мучили…», – пронесло в голове и девочки.

– Ну, пойдем уже, нет сегодня лягушек!

Длинная ободранная коряга у самой кромки воды. Рядом с ней можно и на сушу выбраться без лишнего внимания, и в тени отдохнуть, и даже на солнце подремать.

Молниеносный рывок, быстрый взмах детских ручек, и деревяшка отправилась в полет, а мальчишка от неожиданности шлепнулся на землю.

– Ждан!

Лишенная укрытия на свет показалась вовсе не лягушка. То была иссиня-черная змея с узорчатыми золотыми кольцами. Свившись в клубок, она то ли тихо дремала, то ли тоже ждала появления какого-то аппетитного лакомства. Но, потревоженная внезапным визитом, сразу же зашипела и угрожающе изогнулась.

Ждан замер. Даже дышать перестал. Змея казалась ему огромной и пугающей, но ее бездонные черные глаза словно манили ребенка. Хотелось протянуть руку вперед и…

– Ждан! – Рада рывком подскочила к брату и замахнулась оброненной мальчиком палкой. – Пошла прочь!

Быстро взвесив возможный исход, рассерженное пресмыкающееся развернулось и в мгновение ока скрылось среди пожелтевших речных зарослей.

– Ты в порядке?! Живой? Испугался?

Мальчик очнулся от оцепенения и взглянул на сестру. Трудно сказать, кто испугался больше – лицо Рады казалось белее первого снега, вены на висках пульсировали, а худощавые пальцы были готовы вот-вот переломить схваченную палку.

– В порядке, Рад… – Ждан поднялся на ноги и отряхнулся. Чуть подумав, добавил, – прости.

Конечно, девочка ему не поверила. Лишь тщательно осмотрев брата со всех сторон, заставив несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, очистив от остатков пыли и внимательно взглянув в глаза, Рада слегка успокоилась и выкинула палку в реку.

– Зря, хорошая пырялка была, – возмутился было Ждан, но почувствовав тяжелый сестринский взгляд, замолчал.

– Идем, – хмуро буркнула девушка, ведя брата за собой.

– На полянку? На полянку ведь, да?

– Домой, – стальные нотки прорезались в голосе Рады. Затем, словно извиняясь за минутную резкость, добавила, – дел много.

– Угу…

– И никаких больше лягушек.

– Но…

– И никаких больше «но!»

Несмотря на увещевания сестры, Ждан не спешил заходить в дом – первой отправилась девчушка. Послышавшиеся было сердитые возгласы отца быстро сошли на нет. Видимо, Рада «отыскала» завалившийся за печь сухарь и исправно подстроила его возвращение. Через несколько минут сестра зашелестела прутьями старого веника. Помогать с уборкой мальчик не хотел, но и бесцельно слоняться по двору – не дело. Засучив рукава, Ждан быстро перетащил пяток березовых чурбаков к массивной деревянной колоде. Испещренная многочисленными порезами и сколами, она явно видала лучшие времена, но разваливаться пока не спешила: витиеватые сучки прочно удерживали древесные волокна вместе. Раздобыв в сарае потертый тяжелый колун, мальчонка представил себя могучим лесорубом и с размаху ударил по чурбану. Дерево захрустело, но не поддалось, а мощная отдача чуть было не выбила инструмент из рук. «Обидно… Но ведь у Рады-то получается, а она девчонка! Может, есть какой-то секрет?» Внимательно осмотрев чурбан со всех сторон, Ждан занервничал. Обычный такой чурбан, не хуже и не лучше остальных. «Ударить, что ли, посильнее?» Сказано – сделано. Ноги шире, замах сильнее, удар… Трещины в полене стали чуть больше, но колун окончательно вырвался из хилых детских ручонок, выписал замысловатый пируэт и шмякнулся где-то позади.

Тяжелый вздох оторвал Ждана от созерцания покрасневших ладоней. Отец стоял на крыльце и хмурым взглядом смотрел прямо на него. Мальчик оцепенел. Покачав головой, мужчина двинулся вперед. Хотелось бежать, но ноги не слушались… Отец поднял колун с земли и подошел к сыну в упор.

– Смотри.

Встав перед колодой, мужчина покрутил чурбак и нашел подходящее положение. Взял колун двумя руками ближе к концу рукояти, занес над головой и обрушил быстрый точный удар ровно посередине. С громким треском дерево надломилось и две аккуратные половинки упали на землю.

– Понял?

Ждан молча кивнул. Страх понемногу отступил, сменившись восхищением.

– Ставь ровно. Бей четко. Дыши глубоко.

Всего несколько слов, но ребенок был искренне счастлив. Отец не сердился. Или, по крайней мере, не показывал виду. Удар, и еще удар, и еще. Ровные и красивые поленья с приятным приглушенным стуком падали оземь.

– Неси в дом, – отец отправился к сараю за новой порцией чурбаков.

Собрав поленья в кучу, мальчик ринулся к избе. Рада уже вовсю хлопотала у печи: судя по запаху, готовила кашу. «Хоть бы не из коры, сил уже нет жевать!» – вздохнул Ждан.

– Отец дрова колет, – выпалил ребенок, зайдя внутрь. – Ловко колет, только щепки летят! Одним ударом прям! Ставит ровно, бьет четко, дышит… дышит глубоко, во!

– Угу, – кивнула сестрица, не отрываясь от своих дел.

– Он мне показал, как надо, Рад! Скоро и я смогу также дрова колоть, вот увидишь! И тебе полегче будет…

– Смотри себе по ноге не ударь, дурачок, – усмехнулась девушка, перемешав ложкой варево в горшочке и отправляя его обратно в печь.

– Никуда я себе не ударю…

Быстро засунув поленья в подпечек, Ждан ринулся на улицу и в дверях чуть не столкнулся с матерью, моментально заключив ее в крепкие детские объятья.

– Здравствуй, матушка!

Худощавая черноволосая женщина улыбнулась одним лишь краем губ и потрепала мальчика по голове. Она была красивой – ярко-зеленые глаза, густые угольные брови, каштановые волосы, от которых едва уловимо пахло полем и чем-то цветочным… купальницей, быть может? Но тяжелая жизнь оставила свои шрамы: скулы заострились, кожа обветрилась, руки огрубели. И с каждым днем добрая искренняя улыбка, так часто озарявшая лицо мамы раньше, появлялась все реже и реже.

Впрочем, думать об этом было некогда – отец вновь заработал колуном, нужно было помогать. Ждан не собирался попадать в немилость второй раз за день и стрелой выскочил во двор.

– Здравствуй, мама, – Рада вежливо кивнула и слегка поклонилась.

– Здравствуй, дочь, – женщина подошла к девочке и легким движением руки провела по ее волосам. – Отдохни, я закончу с готовкой.

– Не стоит, матушка, ты и так целый день в поле…

– За Жданом лучше пригляди, ишь как носится, – женщина с готовностью заняла место у печи. – Упадет ведь и снова все коленки расшибет.

Довод был весомый – братец носился со двора в сени и обратно как угорелый, таская новые и новые поленья. Того и гляди не впишется в очередной поворот или споткнется и лбом землю расцелует.

– Хорошо, я недолго. Если что-то вдруг понадобится – зовите.

Аккуратно сложив полотенце, Рада вновь кивнула матери и отправилась во двор, где вовсю кипела работа. Отец лихо орудовал топором, щепки летели во все стороны, дровишки одна за другой падали на землю, Ждан только и успевал подносить новые чурбачки да готовые поленья оттаскивать, при этом не забывая кидать восторженные взгляды на настоящего мужчину за работой.

Покачав головой, девочка выгнала из хлева заспанного петуха и заперла помещение на засов. Раньше здесь ночевал здоровый пузатый хряк, вечный соперник длинноногого забияки. На своенравных и суетливых домашних птиц свин не обращал никакого внимания, но петуха это мало заботило. Для него все живые существа делились на два типа: прекрасные рябые куры, которых требовалось защищать любой ценой, и отвратительные наглые вторженцы, которых необходимо было держать в ежовых рукавицах. Такая вот незамысловатая работа. И выполнял он ее прекрасно! Стоило засмотреться на одну из куриц, как словно из ниоткуда появлялся пернатый надзиратель и громким возмущенным клекотом просил удалиться подобру-поздорову.

Если нарушитель личных границ не желал подчиняться, в ход пускалось все грозное оружие разом: застилающий глаза пух, крепкий клюв и острые шпоры. Доставалось всем – и равнодушному хряку, и Чернышу, и родителям, и Раде… Но больше всех петух ненавидел Ждана. Детское желание исследовать окружающий мир может соперничать лишь с непревзойденным умением детей влипать в глупые, но порой весьма опасные ситуации. Захотелось мальчонке взять на руки курочку, что в этом плохого? Для взрослого и рассудительного человека, наверное, ничего. Но для бравого защитника куриного племени – страшное преступление, которое должно быть наказано. Ор стоял на всю деревню, а родители лишь при помощи соседей смогли загнать бешеного зверя (а иначе и не скажешь) обратно в курятник. С тех пор Ждан к петуху и близко не подходил. Впрочем, как только куры закончились, петушок потерял всякий интерес к жизни и теперь целыми днями бесцельно сновал по двору. Наверное, и он бы отправился в похлебку, если бы не остался единственным петухом в окрестностях.

Животины в деревне толком и нынче не было – пара курей у Вятко, корова Рябинка у Крива, да старуха Рогнеда козу без имени держала. Остальные были проданы по дешевке купцам заезжим, либо зачахли без еды и воды. Людям с горем пополам хватало, но соседи уже недобро друг на друга поглядывали, за спинами шептались. Говорили, что надо бы в другие места перебираться, да только нажитое честным трудом бросать никто не хотел.

– Ужин стынет, идемте к столу! – матушка стояла на крыльце, устало вытирая полотенцем руки.

Отец смахнул капли пота со лба и довольно взглянул на разбросанные по земле поленья – не зачахла еще силушка в руках! Подхватив большую охапку дров, он решительно направился к дому. Счастливый и довольный Ждан схватил полено и побежал следом. Рада бросила горсть гусиной травы петуху и зашла в дом последней.

Вся семья собралась за накрытым столом: несколько кусков серого хлеба и горшок с кашей, часть которой была разложена по тарелкам. Не густо, но наличие даже самой простой еды в последнее время – достойный повод для радости.

– Ого, вкусно! – удивленно воскликнул Ждан, опасливо попробовав варево, но сразу принялся активней работать ложкой.

Не припоминая за братом любви к древесной коре, Рада с интересом зачерпнула горсть рассыпчатой крупы из тарелки и тут же удивленно вскинула брови.

– Добавила полбы и овса, – улыбнулась мама.

Отец тоже одобрительно хмыкнул и потянулся к горшку за добавкой.

– Вкусно… Сегодня праздник какой-то? – девочка нахмурилась. Как бы не пришлось завтра обойтись и вовсе без пищи.

– Нет. Просто скоро все наладится, – женщина вновь едва заметно улыбнулась и впервые за день посмотрела прямо на дочь. Даже в полумраке избы ее глаза блестели от радости и возбуждения.

– Наладится?

– Все наладится. Река водой наполнится, колос вырастет сильным и крепким, звери в лес вернутся. И все будет как раньше.

– Правда?! – радостно воскликнул Ждан, соскребая остатки каши с тарелки. Рада с готовностью подвинула мальчику свою порцию, съеденную лишь на треть.

– Конечно. Я говорила намедни со старостой. Он уверен, что все несчастья закончатся совсем скоро, буквально со дня на день.

– Он и в прошлый раз так говорил, – недовольно пробурчал отец семейства, отложив в сторону пустую тарелку и придвинув к себе порцию жены.

– В прошлый раз все было не так! Неправильно! – женщина привстала из-за стола от возмущения. Дышала она тяжело, едва сдерживая накатившую из ниоткуда злость. – Я говорила! Хотен с Забавой ни на что не годятся, только и могут, что скулить да рыдать… и вообще…

Хозяин дома с размаху ударил кулаком по столу. Пустые тарелки и ложки разлетелись по полу. Глиняный горшок упал на бок, но вниз не скатился. Женщина испуганно затихла, а Ждан задрожал и прижался к сестре.

– Довольно. Стол – место для еды и питья. Не для глупых разговоров. Принеси лучше пойла.

Жена послушно отправилась за бутылкой, а Ждан тихонько всхлипнул. Рада тоже поднялась из-за скамьи.

– Отец, мама, спасибо за еду. Уже сонно, мы пойдем спать.

– Спасибо, – пролепетал мальчик и тоже выскочил из-за стола.

– Ложитесь у печки!

– Сегодня жарко, поспим в сенях. Доброй вам ночи.

Мать хотела было возразить и что-то добавить, но отец махнул детям рукой и сосредоточил все свое внимание на принесенной бутыли. Ребята быстро перебрались в сени и легли в углу на небольшой скамье из грубых досок. Свободного места в комнате почти не было: все заставлено инструментами, ящиками, горшками и другим повседневным скарбом. Под потолком висели высушенные травы, в углу ютились оструганные шесты, лопата, грабли и сушились добротные палки из орешника. В замкнутом и забитом вещами помещении приходило ощущение безопасности и спокойствия. В тесноте, да не в обиде, как говорится.

Ждан постепенно успокоился и теперь тихонько ворочался на скамье, пытаясь выбрать наиболее удобное положение для сна. Задача непростая: сбитые на скорую руку деревяшки были узкими и неровными, вдвоем дети едва помещались. Но спать один мальчишка отказывался – становилось нервно и одиноко.

– Слышала, Рад? Мама сказала, что скоро все наладится!

– Угу, – девушка кивнула и чуть подвинулась, чтобы брат наконец улегся. – Наладится – это хорошо. Да только откуда такая уверенность?

– Еды будет много…

– Угу…

– И в речке купаться будем…

– Ага…

– И зверья в наш лесок набежит! Кролики, лисы, волки!

– А вот этого добра нам не надо!

– Как так – не надо? Какой же лес без волков?

– Волки большие и страшные. С ними шутки плохи.

– Степка говорит, что волки – как большие собаки! Он два раза в лес убегал и гонял волков от деревни. Вот такой вот палкой! – мальчик развел руки в стороны, демонстрируя огромную в его представлении дубину или ветку. Увы, ввиду малого возраста получилось не очень внушительно.

– Дурак твой Степка.

– Это еще почему?

– Папку его волки съели, когда он пьяный в лес пошел. С тех пор Степка и мечтает охотником стать. Да только волку палка – что тебе прутик. Посмеяться да и только.

Ждан крепко задумался, но спустя несколько минут сонно пробормотал:

– Все равно с волками лучше, чем без…

Рада сходу придумала еще несколько доводов в пользу леса без волков, но было поздно: брат уже тихонько посапывал. Ничего удивительного, день выдался насыщенным. А вот в девушке какая-то навязчивая сонливость боролась с безудержным вихрем мыслей.

Староста говорил, что все наладится. Но Рада была сегодня на поле, помогала собирать урожай. «Рожь сплошь порченая стоит, на один нормальный колос сотня загубленных. Таким урожаем не то что деревню, семью не прокормишь. Воды в речке локоть едва наберется, а жара уходить и не думает. Зверье в чащах попряталось, даже к опушкам не выходит, это всяк говорит – и стар, и млад. Мама, правда, в словах старосты уверена… Но взгляд у нее странный был. Будто смотрит не сюда, а куда-то вдаль. Странно. Что там про Забаву с Хотеном говорили? Куда не годятся? Последние дни они как в воду опущенные ходили – Дарен, сынишка их, в лес убежал за брусникой, да там и сгинул походу. Взрослые его целый день искали, но так и не нашли. Правда, ни Забава, ни Хотен искать не ходили, будто сразу смирились…»

Дверь в сени со скрипом приоткрылась. Пахнуло резким и неприятным пойлом, а в узкой полоске света показалась чья-то тень. Мама. Смотрит, уснули ли дети. Рада тут же закрыла глаза и замерла, словно домовая мышь. Почему-то говорить с матерью не хотелось. Дверь снова заскрипела, но до конца не закрылась.

– Ну? Что? – из избы послышался негромкий говор отца.

– Спят, – ответила мать.

Кувшин с березовицей звонко ударился о кружку, следом последовало тихое переливчатое журчание.

– Когда Горазд придет?

«Горазд? Так старосту нашего зовут,» – пронеслось в голове у девочки.

– Ровно посреди ночи. Постучит три раза в окно.

«Посреди ночи? Поздновато для гостей».

– Гнусно все это, – донесся тихий мужской голос.

Вновь кувшин ударился о кружку, на этот раз еще звонче.

– Свет мой, послушай, скоро все снова станет как раньше. Голод, болезни, нищета – все пройдет.

С глухим стуком кружку поставили на стол.

– Дети… спят?

– Спят, спят. У них и за столом глаза смыкались. Сон-трава свое дело знает.

Волосы на голове Рады встали дыбом: «Сон-трава! То-то Ждан так быстро уснул! А ведь он съел почти две тарелки каши. И этот странный цветочный запах от мамы… точно сон-трава! Но зачем?!»

– Врет Горазд. Надо было в морду ему дать, да и самого в поле прикопать. Дерьмо – знатное удобрение.

– Ты подумай! Представь хотя бы на минуту… Закрома вновь полны медом и едой. Двор забит животиной. Люди гуляют по деревне, песни поют, веселятся. По вечерам все танцуют у костра!

– Красивые сказки.

– Сказки? Сказки!? – еще немного и гнев женщины мог бы зажечь лучины. – Это ты целыми днями лежишь на печи да ни черта не делаешь! Посмотри на мои руки! Посмотри! Они все в мозолях и грязи. Я, как змея подколодная, ползаю по этому проклятому полю, продираюсь сквозь навоз и колючки ради горстки колосьев… которых не хватит даже на драную лепешку! Мое лицо – словно морда обглоданной волками кобылы. А ведь я была так красива раньше! Ты и сам мне говорил, помнишь? Помнишь?!

– Помню…

– А я вот почти позабыла! Ни доброго слова, ни милого жеста, ничего…

Несколько минут из-за перегородки раздавалось лишь тяжелое сбитое дыхание.

– Впрочем, это не твоя вина. Нет-нет. Просто нам не повезло остаться в этой треклятой деревне. Но я все исправлю. Я на все готова.

– Даже отдать своих детей? Свою кровь и плоть? В надежде на лучшую жизнь?

В избе воцарилась тишина. Казалось, весь мир замер на мгновение: ни стона деревьев снаружи, ни шелеста листьев, ни сонного сопения петуха в птичнике, ничего.

– Один ведь останется. Жаль, конечно, что Ждан еще мелкий. Рада сейчас пополезней будет.

Скамья заскрипела и с грохотом отодвинулась от стола. Затем что-то тяжелое ударилось об стол – видимо, отец вплотную придвинулся к матери.

– Ну а если не сработает, а? Что тогда? – в голосе мужчины слышались и угроза, и отвращение, и даже мольба. Будто он всей душой жаждал найти хоть один-единственный повод вмешаться в происходящее, но не мог отыскать его самостоятельно.

– Попробуем еще раз. Что такого? Все равно детей не прокормишь – урожай весь прогнил, рыба сдохла, зверья и силком не поймаешь. Быстрая смерть от ножа лучше жизни впроголодь. Тебе ли не знать.

В голосе женщины звучала холодная сталь. Она действительно так считала и давно для себя все решила.

– Чудовище… Да и я не лучше.

Тяжелые шаги, казалось, сотрясали весь дом. Зазвенели бутылки, заскрипели половицы.

– Куда ты, старый дурак?!

– Подальше. Не буду на это смотреть. Сами разбирайтесь.

Дверь в сени отворилась, грузная фигура с парой бутылок подмышкой прошла мимо спящих детей и направилась к выходу.

– Вернись! Ты все испортишь! – переходя на шепот, зашипела мать, но было поздно. Мужчина плюнул на пол и ушел в непроглядную ночь.

Испуганная и разозленная женщина с силой захлопнула дверь, подняла с пола тяжеленный засов и заперла дверь. Чуть постояла в сенях и отправилась вглубь избы, откуда сразу же послышался звон утвари.

Рада боялась шелохнуться. «Смерть от ножа? Лучшая жизнь? Без Ждана? Что за бред? Должно быть, дурной сон привиделся», – девочка с силой ущипнула себя за ногу. Затем еще раз, и еще, и еще. Сердце бешено стучало, но петух во дворе не спешил объявлять о начале нового дня. – Все же не сон. Горазд придет посреди ночи. Что потом? Их свяжут и отвезут в поле? Или убьют прямо здесь? Нет, что бы потом ни произошло, ничем хорошим это не кончится. Нужно бежать. Бежать, бежать, бежать. Бежать куда подальше. Все равно куда… Но все же куда? И как? Ждан спит… чертова сонная трава. Долго будет спать? Получится ли его разбудить? Попробовать сейчас? Или лучше подождать, а потом… Что потом? Открыть засов и убежать? Тяжелый… Получится ли? Или вылезти через окно? И куда же идти? В Васильки? Или Угрешки? Но кому нужны чужие дети… А если…»

Скрип двери прервал лихорадочный поток мыслей. «Это отец! Он вернулся и сейчас все наладится!»

Из глубины избы вышла мать. Нетвердой походкой женщина подошла к детям и склонилась над спящими. В ноздри ударил крепкий запах алкоголя. Дрожащей ладонью она провела по волосам дочери и погладила по голове сына. Затем тяжело вздохнула и села на ящик в паре шагов от ребят. В голове у Рады помутнело. Хотелось заплакать и упасть в ноги матери, просить прощения и умолять о снисхождении. В то же время подмывало наброситься на нее, бить, кусать и рвать в клочья, словно дикое животное. Но в итоге девочка просто лежала с закрытыми глазами, слушала, как мать иногда прикладывается к бутылке, и старалась ничем не выдать своего бодрствования. Сердце билось быстро-быстро, мгновения сливались в минуты, минуты – в часы. Сколько времени уже прошло? Свеча в избе давно догорела, в сенях не было ни капли света. С каждым вздохом злой рок все сильнее нависал над детьми.

Внезапно в дверь постучали. Сердце Рады вздрогнуло и замерло. Даже с плотно зажмуренными глазами она чувствовала, как мать сонно вздрогнула на своем ящике. Пошатываясь, поднялась и взглянула на детей. Затем тихонько подошла к двери, схватилась за засов и замерла, словно сомневаясь в собственных действиях.

«Не открывай, не открывай, не открывай», – шептала про себя девочка. Где-то глубоко внутри еще теплилась надежда, что мама одумается, прогонит незваных гостей и все будет как раньше. Но с глухим стуком упал засов, и женщина выскользнула на улицу, плотно закрыв дверь снаружи.

Больше медлить было нельзя. Рада вскочила, метнулась к двери, с трудом подняла тяжеленный деревянный брус, водрузила его на скобы и замерла, напряженно прислушиваясь. Басовитый мужской голос что-то вещал, его иногда перебивал голос матери. Вроде никто ничего не заметил.

Девочка на цыпочках подбежала к Ждану, перевернула брата на спину, зажала рот рукой и с силой ущипнула под ребрами.

– М-м-ммм… – мальчик недовольно замычал и от боли широко открыл глаза.

– Ждан, милый, молчи, молчи! Тише! – шептала Рада, еще сильнее зажав ему рот. – Прошу!

Ждан прекратил отчаянное сопротивление и лишь молча смотрел на сестру испуганным взглядом.

– Папа с мамой… снова выпили лишнего. Грозятся выпороть розгами. Переждем денек вне дома, они все забудут. Вылезем через печь. Понял?

В глазах брата страх неизвестности сменился ужасом определенности, но он смело кивнул и приготовился действовать. Снаружи послышались шаги, кто-то зашел на крыльцо и толкнул дверь.

– Быстро!

Мальчик стрелой метнулся к печи, открыл задвижку и залез внутрь. Ловко, словно паук, начал карабкаться по широкой трубе. Дверь толкнули еще раз. Через мгновение – еще. И еще, и еще.

– Заперто, – недовольно возмутился скрипучий мужской голос.

– Быть не может. Заклинило. Сильней навались, – голос матери был резким и раздраженным.

Раздался глухой удар и дверь затряслась. Засов со скобами выдержали, но ясно дали понять, что запас прочности не безграничен. Рада выбежала из сеней в избу, оглянулась. Схватила пару мелочей, яблоко, нож, юркнула в печь и даже умудрилась прикрыть заслонку. Теплая зола была мягкой и приятной на ощупь, а вот мелкая печная пыль доставляла массу неудобств. Девочка задержала дыхание и закрыла глаза. К счастью, заблудиться в замкнутом пространстве было невозможно. Нащупав хайло, Рада уперлась ногами и руками в трубные стенки и в два счета выбралась на покрытую дранкой крышу. Ждан обрадовался появлению сестры и вопросительно кивнул в сторону поля. Но девочка покачала головой, приложила палец к губам и на цыпочках поспешила к противоположному краю дома. Ловко спрыгнула вниз, помогла спуститься братцу, и вдвоем дети быстро побежали в сторону леса.

Сзади раздался пронзительный скрип и последовавший за ним тяжелый грохот. Деревянная дверь с шумом и грохотом слетела с петель. Забежавшие в избу люди принялись искать детей. Они переворачивали ящики, бочки и лавки, громко ругались, громили посуду, пинали попавшиеся под руку предметы утвари и быта. Заглянули внутрь печи, но никого не нашли.

– Рада! Ждан!

Радмила быстро поняла, что попадаться на глаза другим жителям деревни не следует. В лучшем случае расскажут старосте, а в худшем – попробуют задержать или схватить. Нельзя было терять драгоценное время, нужно скрыться в лесу и уйти как можно дальше. Брат с сестрой кустами обогнули соседние дома, прокрались вдоль опушки и устремились прямиком в лесную чащу.

Лесов на Стороне всегда было много: светлые березовые перелески, темные и страшные чащобы, своенравные лихоборы, непроходимые буреломы. Раскинулись они от моря до моря, даруя птицам, зверям и людям свои неиссякаемые блага. Без зеленого покрывала была бы Сторона серой и безжизненной, как владения Огнебога – ни грудью полной вдохнуть, ни шага ступить. Поэтому долгие годы все народы без исключения относились к природе бережно: лишнего не брали, ветви без надобности не ломали, деревья почем зря не рубили, зверье забавы ради не стреляли. Но чем больше племени человечьего становилось, тем меньше о законах негласных вспоминали. Что хотели, то и воротили. Вот только могучие силы, за лесом смотрящие, ничего не забывали. Об этом стоило помнить всем путникам, под сени чащоб первородных ступающим.

Вокруг деревни лес был старым, но светлым. Что ни пенек – то в грибах белых, что ни кочка – то с ягодами сладкими. Белок было в избытке, зайцев, лис. Кабаны стаями желуди рыли, волки трусцой пробегали, медведи владения свои обхаживали. Всем места и пищи хватало, даже людям. Да и было их немного совсем – что для леса огромного десяток домов да скотины чуток?

Но три года назад все изменилось. Весна выдалась жаркой, снежный покров растаял за считаные дни. Полноводная река начала стремительно мелеть, и к лету от нее остался едва заметный ручеек. Воды для питья едва хватало, о поливе огородов и полей можно было забыть. Пламенный диск солнца светил с небес все ярче и сильней, иссушив и без того слабые посевы. Деревья в лесах чахли и гибли, звери в поисках пропитания перебрались в более плодородные края. И лес опустел. Стал мертвым и покинутым. По крайней мере, так говорили взрослые.

Продираясь сквозь мелкий кустарник и упавшие стволы деревьев, Рада крепко держала брата за руку и продолжала упрямо идти вперед, к одной лишь ей ведомой цели. Бежать по лесу было тяжело – кочки, ухабы, валежник. И пугающее ощущение враждебного взгляда, словно воткнутые в спины иголки. Ждан старался не отставать от сестры, но часто спотыкался и едва ли не падал. Ночь выдалась безлунной. Хоть глаза и привыкли к темноте, однако ветки деревьев со свойственным лишь нечистой силе злорадством норовили хлестнуть по лицу или выколоть глаз при малейшем неосторожном движении. Время от времени девочка останавливалась и позволяла брату немного отдышаться, одновременно прислушиваясь к окружающим звукам. Имена детей продолжали выкрикивать. Кажется, даже все громче и громче. «Неужели их кто-то заметил? Или догадались, куда путь держат? Нельзя расслабляться, надо двигаться», – девчушка зашагала быстрее.

– Рад, куда мы идем? – сбивая дыхание, выпалил Ждан. Бег с препятствиями в ночном лесу был для него в новинку и давался с трудом.

– Говори тише. В лес мы идем, в лес.

– Но зачем в лес? Ты же сказала, спрячемся и переждем. Давай вернемся на лужайку. Или в конуру, а? Сенька с Родинкой еще шалаш делали в прошлом году, я знаю где, давай покажу.

– Ждан, милый, дорогой. Слышишь, как люди кричат?

– Слышу…

– Они нас ищут. А если найдут – все пропало.

– Так уж и все?

– Вот совсем вот все. Идем скорей.

Ждан недоверчиво посмотрел на сестру, но все-таки взял ее за руку и уныло побрел следом. Зачем всей деревне их искать? Потому что они в лес убежали? Но зачем вообще бежать в лес? От папки с мамкой спрятаться – не проблема. Да и в лес строго-настрого ходить запретили. А что, если…

– Рад, а Рад…

– Горькая редька, – отчеканила девочка, будто прочитав его мысли.

– Эх…

Пришлось идти. Ведь если с кем и отправился бы Ждан хоть на край земли, то только с сестрой своей.

Шаг за шагом дети углублялись все дальше в чащу. Крики взрослых постепенно затихли, деревня осталась далеко позади. Небо светлело, ориентироваться стало проще, но силы окончательно покинули беглецов. Устало привалившись спинами к трухлявому пню и, прижавшись друг к другу, дети сразу же провалились в сон.

Ждан тихо посапывал и лежал совершенно неподвижно – ночной побег оставил его без сил, а юное сознание услужливо выбросило все заботы и переживания прочь, позволив мальчику отдохнуть и набраться сил для следующего дня. Раде повезло меньше. Дети на Стороне взрослеют быстро, много горя, работ и лишений видят с малых лет. Но одно дело – заботиться и направлять, а спасать жизнь, причем не только свою – тяжкое бремя для маленькой девочки. Даже для такой ответственной и сообразительной, как Рада. Она беспокойно ворочалась, на лице то и дело возникала гримаса ужаса и страха, а руки судорожно обнимали брата.

Пробегавший мимо лис замедлил шаг, учуяв что-то странное, инородное, нездешнее. Вот уже несколько зим он не встречал людей и почти позабыл об их существовании. Удивлению не было предела, когда под корягой обнаружились сразу два человеческих детеныша. Поразительно! Может, они опасны? Или больны? Несколько минут хвостатый переминался с одной лапы на другую, но, в конце концов, любопытство победило. Бесшумным и ловким движением лис оказался на расстоянии укуса от ребят. Мальчик спал без задних лап, а вот девочке не везло. Она тяжело дышала, лоб покрылся испариной, губы посинели. В предрассветные часы Навь уходит неохотно, иногда даже забирает кого-то с собой. Например, маленького щенка, на которого свалилось не по годам много несчастий и забот. Лис был мудр и отлично понимал, что заботиться нужно только о себе. Развернуться и отправиться дальше, мимо старого дуба и трухлявых берез, перебраться через овраг и добраться до луга с сочными и ленивыми мышами. Но, в отличие от людей, у зверья не принято губить молодняк. Лис тихонько ткнулся носом Раде в ухо и замер. Одно мгновенье, и девочка расслабилась, задышала ровно и размеренно, а на щеках появился здоровый румянец. Удовлетворенно фырча, мудрый зверь прогнал заспанную сороку с соседнего дерева и устремился по своим делам.

Далеко на востоке раскаленный солнечный диск показался из-за горизонта. Ночные обитатели леса спешили домой – в глубокие норы, темные берлоги, потаенные гнезда. Дневные создания осторожно выглядывали из своих укрытий и делали первые робкие шаги в новый чудесный день. А каким он еще может быть, если хищные когти и клыки не оборвали и без того нелегкую жизнь, верно? Вопреки увещеваниям взрослых, жизни в лесу хватало. И чем дальше от деревни, тем более разнообразной и цветущей она была.

Рада проснулась, когда первый солнечный луч проник сквозь кроны деревьев и осторожно коснулся ее щеки. Девочка открыла глаза и напряженно замерла, прислушавшись. Крупная рябь пробегала по бесконечному океану зелени с каждым порывом ветра, молодая поросль прогибалась и скрипела, даже древние лесные исполины едва заметно вздрагивали – таковой была сила стихий. В ветвях дубов и осин громко переговаривались птицы, то ли обсуждая незваных гостей, то ли ругаясь друг с другом. Изредка трещал валежник, когда белка или лесная мышь перебегали от одного листочка к другому. Ничего подозрительного.

– Ждан, вставай, – Рада аккуратно толкнула брата в плечо, поднялась с земли и размяла поясницу.

Мальчик что-то пробубнил себе под нос и перевернулся на другой бок, прикрыв лицо руками. Сестра тяжело вздохнула и первой попавшейся веткой пощекотала пятку лежебоки.

– Ха! Рад, а-ха-ха, прекрати! – Ждан засмеялся, поджал ногу и рывком сел на землю. – Ой… Не приснилось, значит?

– Не приснилось, – горько ответила девочка и успокаивающе потрепала брата по волосам.

Выпавшая под утро роса утолила жажду, а скромный завтрак прихваченными из дома сухарем и коркой полбяного хлеба и вовсе приободрили Ждана. Пока мальчишка аппетитно хрустел остатками припасов, Рада крепко задумалась и очнулась, лишь когда брат легонько дернул ее за подол платья.

– Домой нам не пора, а?

– Нет, пока нет. Придется еще чуть-чуть погулять.

– Почему?

Простой, казалось, вопрос едва не выбил девочку из колеи. И правда – почему? Разве они виноваты в свалившихся на деревню несчастьях? Разве не работали наравне со взрослыми, помогали по хозяйству, стирали, готовили, убирали, присматривали за скотиной? Получается, они только мешали родителям? Не давали жить полной жизнью? В этом их вина?

– Ждан, ты думаешь, после побега в лес нас погладят по головке и ложку меда дадут на радостях?

– Ну…

– Нет, теперь нам перепадет еще больше. Посадят на голодный паек или даже розгами побьют.

Ждан сразу же приуныл. Розгами его били всего один раз, и воспоминания были не из приятных. Поддавшись на жалобное мычание Рябинки, мальчик как-то открыл загон, а свободолюбивая корова тут же отправилась за сочной травой к речке. Глупая животина переоценила собственные силы и вместе с частью обвалившегося склона скатилась к берегу, повредив переднюю лапу. Приезжий знахарь сделал свое дело и поставил Рябинку на ноги, а вот Ждану досталось с лихвой. Отец сходил в лес, срубил свежих ветвей черемухи и лично высек мальчика так, что тот потом неделю сидеть не мог. За семь дней Рада собрала весь окрестный подорожник!

– Но, если вдруг ты хочешь вернуться… – девочка заложила руки за спину и выдержала небольшую паузу.

– Не-не-не, не хочу!

– Вот и чудно. Давай руку, пойдем еще по лесу побродим. Раз нас все равно сюда занесло.

То ли дети оказались действительно далеко от деревни, то ли взрослые были не до конца честны, но лес не выглядел ни страшным, ни безжизненным. Да, валежника было немало, нижние ветви деревьев казались сухими и ломкими, но сквозь толстый ковер многолетней листвы то и дело проглядывали молодые зеленые побеги. У замшелых стволов ютились скопища всевозможных грибов. Да и мелкая живность водилась в изобилии: мыши-полевки юрко сновали в поисках съедобных семян, упитанный еж тащил к себе в нору только что пойманную лягушку, дятел сосредоточенно выковыривал из-под коры жуков, а белки и вовсе не обращали на ребят никакого внимания, пряча среди кочек второпях собранные орехи. Ждан даже раскопал пару штук, но, заслышав неодобрительное верещание, положил украденные трофеи на место. В остальном все в лесу шло своим чередом.

Брат с сестрой шли неспеша. Девочка знала, что путь через лес коварен без всякой нечисти и хищных зверей. Гораздо опасней усталость и невнимательность. Пересеченная местность с многочисленными спусками и подъемами отнимает много сил, а утомившись, легко оступиться и пораниться: подвернуть ногу, напороться на сук или вовсе шею свернуть. Поэтому Рада шагала осторожно, выбирая ровные и хорошо освещенные участки леса. Ждан тоже наслаждался прогулкой, радостно осматриваясь по сторонам. Родители не разрешали уходить далеко от деревни, и знакомый подлесок мальчик мог обойти хоть с закрытыми глазами. Здесь же все было совершенно иначе: старые деревья-исполины, юркая живность, даже воздух ощущался другим – пряным и манящим.

– Ждан, а Ждан, – позвала сестра.

– А?

– Скажи, вот кем ты хочешь стать?

– Стать? В смысле?

– Когда вырастешь, дурачок.

– Это когда? – мальчик нахмурил брови. Грядущее казалось ему далеким и туманным. Снующие по земле муравьи были намного ближе и интересней.

– Ну, потом. Лет через пять. Десять. Двадцать.

Ждан задумался еще сильнее. Нет, числа он знал. И даже неплохо представлял, сколько камней – пять, а сколько – десять. Двадцать – это десять и еще десять, тут тоже все понятно. Но вот если считать в годах… Кем он будет через двадцать лет? Рослым юношей? Статным мужчиной? Седовласым стариком?

– Богатырем буду!

– Людей защищать да с нечистью всякой биться? Трусоват ты для этого!

– Ничего не трусоват! Я быстр, ловок и смел! Передо мной все упыри и черти разбегаются, вот насколько я силен!

Желая доказать собственные слова на деле, мальчик схватил первую попавшуюся палку, обогнал сестру и принялся гордо вышагивать впереди, выпятив грудь и прикладывая руку к глазам, словно высматривая далеких противников.

– Гляньте, каков герой! Словно богатырь былинный, не иначе!

– Ну а что?!

– А то, что богатырем надо родиться, Ждан. Им здоровье и силушка от природы-матушки даны. По крайней мере, такая молва в народе ходит.

– То есть не быть мне богатырем, да? – брат явно расстроился и даже выронил импровизированное оружие из рук.

– Не стать. Но не отчаивайся! Есть много других способов людям помогать. Можно знахарем стать…

– Не люблю запах сушеных трав!

– …или кузнецом…

– Гвозди целыми днями ковать?

– …можно лапотником заделаться – без дела не останешься!

– Не хочу…

– Не хочу, не буду… Да ты птица высокого полета! Иди тогда в служение князю нашему! – в сердцах воскликнула Рада. – Будешь кафтан дорогой носить, пряники медовые есть да по деревням на коне вороном ездить…

– Пряники мне нравятся…

– Нравятся, да? Только сделаешь что не так – сразу розгами получишь. Или плетьми.

– Дома я и так получаю… да что-то пряников не видно, – обиженно буркнул мальчик и остановился.

Рада грустно вздохнула и крепко обняла брата.

– Ну прости, Ждан, прости. Я о тебе волнуюсь – как бы ты дров не наломал да в беду не угодил. Мир вокруг – совсем не сахар. Люди попадаются мелочные и злые, жестокие и опасные. И порой отличить хорошее от плохого – ой как непросто.

– Рад, ты чего? Странности какие говоришь… Спала, что ли, плохо?

– Да ну тебя… Пошли лучше черники поищем.

Заветные иссиня-черные ягоды встретились не сразу. Ребята успели изрядно проголодаться, прежде чем их путь преградил широкий овраг в косую сажень глубиной. В тенистой прохладе пологих склонов черника росла щедрыми россыпями. Небольшой размер плодов с лихвой окупался их количеством и изумительным вкусом с яркой сладостью и еле заметной кислинкой. Дети с нескрываемой радостью набросились на чернику и, лишь вдоволь насытившись, продолжили свое путешествие. Постепенно, шаг за шагом, овраг становился шире. Ждан иногда останавливался, собирая ягоды впрок, однако запасы заканчивались спустя несколько минут, а кустов черники, напротив, становилось все больше.

– Рад, как думаешь, тут речка раньше была?

– Не знаю. Мелко как-то для речки. Грязи нет, трав речных и болотных. Если и была тут водица, то давно.

– Может, след богатырский?

– Нет, на след не похоже, – девочка огляделась по сторонам и покачала головой.

– Место сражения диковинного, а?

– Нет, Ждан. Это просто овраг…

Заметив, как расстроился брат, Рада быстро продолжила:

– …или шрам земли-матушки, полученный в стародавние времена. Когда богатыри первородные с силами нечистыми по миру сражались, животов своих не щадя. От грохота палиц деревья дрожали, искры мечей леса поджигали, а когти чудищ глубокие борозды сквозь почву и камни чертили…

Словом живым и жестами энергичными рисовала девочка картины далекого прошлого – настоящего или выдуманного – постепенно входя в раж и распаляясь все больше и больше. Перед мысленным взором трепещущего Ждана представали огромные могучие воины в кольчугах и шлемах с неподъемным для простых смертных оружием, сражавшиеся против зла невообразимого. Горы крошились и рассыпались в пыль, великие воды смывали прибрежные города и деревни, мир утопал в золе и пепле, из-под которых вот-вот должна была прорасти новая жизнь.

– …тогда Святогор ухватился покрепче, напряг силы свои богатырские, да и провалился в сырую землю по пояс… А потом…

Внезапно Рада запнулась на полуслове и резко остановилась.

– Ну…? А потом-то что, а, Рад? Потом? Ох, заяц…

– Не смотри!

Но было поздно. Широко раскрыв глаза, Ждан смотрел на лежащего в траве зайца. Точнее, на его останки. Среди клочков меха и пятен крови безошибочно угадывался ушастый обитатель леса, но некоторых важных частей у него явно недоставало. Что гораздо хуже – кровь была яркой и едва схватившейся. Кто бы здесь ни пировал, дело было совсем недавно.

Волосы у Рады встали дыбом, а по спине пробежали мурашки. Девочка медленно осмотрелась по сторонам. Ни единого шороха, ни единого звука. «Плохо, очень плохо», – подумалось ей.

– Его волк загрыз, да? – тихо спросил Ждан и тут же замолчал, будто испугавшись собственной догадки.

– Какой волк, ты чего. Нет здесь волков, ушли давно. Да и мы пойдем, нечего тут делать.

Сестра крепко схватила неожиданно послушного брата за руку и быстрым шагом пошла прочь от разодранного в клочья зайца. Из деревни убежали, заночевали, черники наелись, заболтались, забылись… Лес не сказка. Он легко дает, но легко забирает. Ощущая тревогу Ждана, девочка продолжала нести околесицу, лишь бы отвлечь брата от переживаний. Не хватало еще застыть от страха на месте.

– В лесу много кто водится. Ласки вот, например. Куницы. Соболи. На людей они не нападают. Как услышат треск и шорох, или песни лесные мужицкие, или лай собак, так сразу бегут куда глаза глядят, а добычу где попало бросают. А зайцы-то вкусные! Помнишь, как-то раз на праздник пробовали? Объедение! Их пол-леса поймать мечтает. Совы ночью на ушастых охотятся. Лисы даже в норы заячьи залезают! Еще эти, как их там…

– Волки!

– Нет, здесь нет никаких волков, говорю же…

– Рада, волки! Там!

Девочка проследила за взглядом Ждана и едва сдержала панический крик. В паре десятков саженей на самом краю только что покинутой ими поляны замерли волки. Три взрослых особи. Серый мех с рыжим отливом, мощные лапы, острые уши торчком. Остановившись чуть поодаль, они с жадным интересом наблюдали за диковинными гостями, не выказывая никакой враждебности. Но Рада была уверена: волк человеку не товарищ.

– Идем, – сжав руку брата еще сильней, сестра продолжила идти вперед. Резко и быстро. – Только не беги!

– Рад…

– Молчи и шагай.

Несколько долгих минут дети слышали лишь звук собственных шагов по лесной подстилке и лихорадочное биение двух маленьких сердец. Каждый шаг Рада ждала, что острые зубы вцепятся ей в лодыжку или схватят брата за пятку, и завяжется короткий неравный бой, который ничем хорошим не закончится. Отцовский нож надежно спрятан среди складок платья, но какой в нем толк? Когда-то давно, Ждану и года еще не было, выдалась на редкость холодная осень. Снег выпал на месяц раньше. Соблазнившись легкой добычей, к Тимьяну в хлев забрался волк, загрыз трех свиней и уже собирался сбежать, но подоспевший на крики хозяин запер зверюгу внутри. Деревенские мужики похватали вилы, дубины, рогатины и собирались забить волка, однако стоило открыть двери, как людей встретил клыкастый вихрь ужаса и ярости. В мгновение ока кинувшись на хилого Степку-Зеленушку, тот вырвал ему горло и сбежал в лес. Так что Рада не обманывалась – вряд ли бы она успела даже занести нож для удара.

Слева хрустнула ветка. Один из волков шел сбоку от детей. Сзади на таком же расстоянии бодрой трусцой вышагивал еще один. Третьего видно не было, но вряд ли серый хищник убежал по своим делам.

– Быстрее, – выдохнула Рада.

Чтобы поспевать за сестрой, Ждану приходилось очень быстро перебирать ногами. Ветки и валежник хрустели, сердце лихорадочно стучало, отдавая в барабанные перепонки. Возбужденное рычание и отрывистый лай волков звучали все громче и отчетливей. Кровожадные звери не были голодны, но людей не жаловали. Зайдя в их владения, каждый должен был заплатить кровавую дань, не важно, старик то был, или ребенок.

Рада была на редкость смышленой и быстро соображала, но в такой ситуации даже ей ничего не приходило на ум. Сражаться? Проку нет, нож волку не угроза. Залезть на дерево? Нижние ветки сухие и ломкие. Да даже если получится, шерстяные гады останутся караулить поблизости. Спрятаться в какой-нибудь норе? Раскопают в два счета. Да и не всякая нора пустой окажется. Дальше бежать? Силы рано или поздно закончатся, Ждан и сейчас еле поспевал, а если продолжить двигаться в том же темпе… Но вопреки здравомыслию и круговерти мыслей, в голове отпечаталось только одно слово: бежать. Бежать, бежать и бежать. Пока держат ноги, пока сердце не выпрыгнет из груди, пока легкие не разорвет от невыносимой боли. Бежать.

Непрерывное мельтешение деревьев сливалось в бесконечный кошмарный поток, в котором то и дело появлялись взлохмаченные звери, злые и свирепые, привносящие еще больше ужаса и в без того безрадостную картину. Один волк чуть было не схватил Ждана за ногу, но перепуганные дети этого даже не заметили и лишь продолжали изо всех сил двигаться вперед.

Но бежать вечно невозможно. Вожак стаи оглушительно взвыл, собрался с силами и рванул к детям. В глазах читался азарт погони, звериный оскал напоминал человеческую ухмылку. Последний рывок, и все будет кончено. Хищник напряг могучие мышцы, оттолкнулся задними лапами и прыгнул вперед. В тот же миг Ждан повернулся на звук и изо всех сил закричал:

– Ра-а-ад-а-а-а!

Не сбавляя темп, девочка обернулась. Огромная яростная масса из шерсти, когтей, зубов и горящих ненавистью глаз летела прямо на них. Должно быть, так выглядела смерть. Сердце Рады рухнуло вниз.

Вслед за ним полетели и дети, с разбега свалившись с высокого берега прямиков в бурную реку. Разгоряченный хищник расстроенно проводил взглядом ускользнувшую в последний момент добычу. Прыгать следом он явно не собирался – не каждый зверь переживет падение с такой высоты. Отдав дань славной погоне диким первобытным воем, вся стая отправилась искать новую жертву.

– Рад, ну Рад, ну вставай!

Девочка поежилась и попыталась свернуться калачиком. Все тело болело и казалось непривычно тяжелым. На губах застыл солоноватый привкус крови, а на зубах что-то хрустело… «Песок? – подумала она. – На царство мертвых все равно не похоже». Открыв глаза, Рада сразу увидела склонившегося над ней Ждана – взволнованного, испуганного, но отчаянно старавшегося это скрыть. Мальчик выглядел помятым, но целым, несмотря на недавнее падение… Точно, они ведь падали вниз. Рада успела прижать брата к себе и закрыть глаза, приготовившись к неминуемой смерти, но вместо треска костей и хруста черепов раздался плеск воды. Затем резко потемнело.

Девочка тихонько села и оглянулась по сторонам. Судя по всему, они упали с обрыва и угодили прямиков в реку. Бурный поток нес их вдоль течения до первой попавшейся излучины, и сейчас дети оказались на низком песчаном берегу. Волков или каких-то намеков на их присутствие видно не было. Это вселяло надежду.

– Не плачь, хорошо все, – успокоила брата Рада и аккуратно поднялась на ноги. Ничего, жить можно.

– А я и не плачу, – Ждан обиженно отвернулся и попытался незаметно утереть слезы рукавом.

В мокрой одежде было прохладно. Солнце давно скрылось за деревьями, а небо оттенка речной глины стремительно темнело.

– Вставай, Ждан. Идти можешь?

– Угу.

Мальчик достаточно резво вскочил и пару раз подпрыгнул на месте. С виду с ним все было в порядке, не считая пары царапин и синяков. Даже густые черные волосы практически высохли. Долго же они провалялись на берегу.

– Ничего не болит? Дышать не тяжело?

– Нет, я в порядке. Ты сама-то как, Рад?

Сестра подняла руки и аккуратно потянулась. Затем осторожно перенесла вес сперва на одну ногу, затем на другую.

– Лучше всех. Пойдем, поищем место для ночлега. Темнеет.

Но сперва юным путешественникам пришлось изрядно прогуляться вдоль реки. Ошибочно определенная Радой как берег песчаная полоса оказался обмелевшей частью русла. Сам берег был крутым и высоким, по крайней мере казался, таким для ребят. Взобраться по нему наверх было бы сложно и муторно. К счастью, за очередной излучиной уклон начинал стремительно снижаться, и дети вступили под сень многолетних сосен.

Даже в сумерках сосновый лес казался светлым и просторным. Уходить далеко от воды не стали, в ближайшем подлеске набрали кусков коры, сухих веток и немного рогозового пуха. А вот с огнем пришлось повозиться – озябшие руки никак не могли придать двум палочкам достаточно трения. Спустя битый час Сварог или его прислужники все же вдохновились проявленным упорством (или просто сжалились над немощными) и послали сноп искр. Валежник охотно поддался, и вот уже первые робкие язычки пламени танцевали среди исполинских древесных колонн. Быстро перетаскав все сухие ветви в округе, дети развесили мокрую одежду у костра и сами сели поближе к огню, прижавшись спинами друг к дружке.

– Рад, а Рад, – робко начал Ждан.

– Что такое?

– А волки были здоровенными, скажи, да?

В мальчишеском голосе явственно звучали восхищение и восторг. Наверное, именно так восторгаются бравые воины жестокими и опасными противниками, с которыми довелось сойтись в бою, но повезло избежать печальной участи. Не удивительно, ведь в деревне давно волков не видали. Даже за ее пределами частый ли путник может похвастаться успешным бегством от целой стаи, пусть и небольшой? Да таким, чтоб за пятки кусали и буквально над ухом рычали! Нет, по возвращении в деревню Ждана определенно ждало соответствующее прозвище. Быстрый волчонок! Нет, Востропят! Или даже Волкодав!

– Делать мне было нечего, кроме как на волков смотреть.

– Значит, все-таки волки, да?

– Ладно… подловил. Молодец. Волки.

Ждан удовлетворенно кивнул. Он, конечно, догадывался, что таких больших и клыкастых собак не бывает, но мало ли. Уточнить не мешало. Огонь согревал озябшие тела, и мысли юнца вновь устремились к недавней переделке, воспроизводя в памяти отчаянное бегство. Помнил мальчик не то чтобы много – страшно было. Но неуемное детское воображение услужливо рисовало пугающие картины. Одну за другой.

– Рад… А если волки вернутся?

Девочка несколько секунд молчала, а затем протянула брату отцовский нож, прихваченный из дома. Мальчик восторженно взял в руки потрепанные кожаные ножны и, едва дыша, вынул из них клинок. Тронутое ржавчиной у рукояти, местами притупленное и зазубренное лезвие казалось Ждану чем-то невероятным и даже сакральным. Своего рода пропуском в мир настоящих мужчин, воинов и защитников. Царившие в голове минуту назад страхи стремительно улетучились, уступив место образам древних героев и картинам великих подвигов. Внезапно восторг сменился удивлением и даже легкой паникой.

– Отцовский нож! Рада, откуда он у тебя?!

– Прихватила, когда из дома бежали.

– Рад, ты чего! Нельзя! Отец будет в ярости! Это же нож, его нож!

– Ждан, милый, все хорошо. Нам он нужней.

– Но тебе точно попадет! От такого уже не отвертишься!

Рада удивленно приподняла брови, а затем даже тихонько рассмеялась от наивности брата.

– Не волнуйся, – девочка безуспешно пыталась сдержать смех и перестать хохотать, – я разберусь.

Обескураженный поведением сестры Ждан затих. Нож – важный предмет для мужчины. Получив свое первое оружие, он становится взрослым. Превращается из ребенка и нахлебника в полноправного члена семьи. Охотника, добытчика, воина. Потерять, выбросить или продать нож считалось поступком низким и трусливым, многие готовы отдать жизнь за этот ценный предмет. Но Рада смеялась так искренне и беззаботно, будто совсем не боялась отцовского гнева. Отчаявшись разобраться в ситуации, мальчик решил во что бы то ни стало сберечь нож и стать достойным этого оружия человеком. Кивнув самому себе, Ждан вновь принялся мечтать о доблестных подвигах и великих свершениях, попутно беседуя с сестрой.

Ребята немного поболтали обо всем на свете, переоделись в теплую сухую одежду, подбросили веток в костер и наконец, убаюканные треском пламени и пляской разноцветных огней, уснули. В этот раз их сон был тих и безмятежен.

Как подобает старшей, Рада проснулась раньше брата. Девочка внимательно осмотрелась по сторонам – подобная осторожность входила в привычку. Особенно внимательно изучила густые кусты ежевики. Но ни враждебно настроенных волков, ни диких кабанов, ни даже горделивых лосей и величавых оленей поблизости не было. Зато одна важная деталь, затерявшаяся во вчерашних сумерках, сегодня предстала во всей красе: сквозь пушистые ветви сосен то и дело проглядывали горы. Их вершины все еще сливались с верхушками деревьев, но идти оставалось недолго.

– Просыпайся, лежебока.

В этот раз Ждан вскочил практически мгновенно. Словно охотничий пес завертелся он из стороны в сторону, силясь отыскать опасность или хотя бы какие-то намеки на враждебное присутствие. Колени чуть согнуты, в руках – врученные сестрой ножны, в глазах – суровая решимость.

– Герой былин, не иначе, – нарочито громко воскликнула Рада, но мальчика не смутил насмешливый тон. Напротив, он был горд собой и своей новой ролью. – Все враги бежали с поля боя. Давай перекусим и будем отправляться.

– Домой? – поинтересовался брат. Он немного привык к лесным приключениям и даже начал входить во вкус.

– Нет, пока нет. Позже расскажу, хорошо?

– Ага…

Никакие объяснения Ждану и не были нужны. Вдвоем с сестрой он мог бы отправиться куда угодно. Например, к приметным кустам ежевики. Ягоды почти отошли, мелкие плоды были частично съедены лесной братией, но на голодный желудок выбирать не приходится.

Словно зеленый шелк из бездонной сумы заезжего купца величественный вековой лес и не думал заканчиваться. Ждан мнил себя то ли начинающим героем былин, то ли помощником богатыря: решительно отказался взять сестру за руку, не выпускал ножны с клинком из рук, широко шагал и постоянно что-то высматривал в частенько попадавшихся на пути кустах. Иногда на его лице мелькала искренняя детская улыбка – видимо, когда удавалось совершить очередной воображаемый подвиг. Рада, напротив, почти не улыбалась и выглядела собранной, даже скорее взволнованной. С каждым шагом девочка глубже погружалась в собственные мысли, но продолжала идти по намеченному ранее пути. Постепенно деревья становились реже, на смену подстилке из сухих листьев, еловых иголок и трухлявых веток пришла аккуратная молодая трава. Но в какой-то момент лес внезапно оборвался – ни стародавних дубов, ни молодых берез, ни даже тонкого, стройного орешника. Будто огромный великан провел раскаленным мечом и выжег охранную полосу перед входом в иной мир. Мир высоких гор, заснеженных вершин и бритвенно острых скал. Дети добрались до горного хребта.

– Ничего себе! – позабыв о геройском поведении, Ждан бросился к вековым нагромождениям каменных плит. Крутой склон карабкался ввысь почти отвесно: любые попытки преодолеть его человеческими силами были заранее обречены на провал.

Рада тоже открыла рот в немом изумлении. Раньше она частенько смотрела на горные вершины издалека, мысленно представляя сражения древности, великанов и тварей диковинных вдали от родного дома. Но увидеть их воочию – совершенно другое. Осознание собственной ничтожности и незначительности навалилось резко и неожиданно, как оборвавшийся в одночасье лес сменился монолитом земной тверди. На Стороне были горы и выше, и больше, Рада слышала от деревенских стариков, но осознать существование чего-то столь великого и огромного для детского разума оказалось затруднительно.

К моменту, когда девочка очнулась от наваждения, Ждан добежал до самого подножия гор и теперь силился запрокинуть голову как можно выше. Попытаться объять необъятное. Получалось неважно.

– Прекращай дурачиться! – прокричала сестра и тут же испуганно прикрыла рот рукой. Гулкое эхо едким укором покатилось вдоль хребта, разбиваясь о кромку леса, коверкая и меняя слова.

Догнав брата, Рада схватила мальчишку за руку и, рывком притянув к себе, прошептала:

– Это запретный край. Заповедный. Ни люди, ни звери без надобности здесь не ходят. Веди себя прилично.

Ждан пристыженно замолчал, а девочка тихонько пошла вдоль отвесного склона, что-то напряженно высматривая. Хруст каменной крошки под ногами и шелест потревоженных камней отдавали неприятным глухим скрежетом, будто все в этой узкой предгорной полосе находилось на своих местах очень давно. Сотни, а, может быть, тысячи лет. Малейшее движение, самое незначительное вмешательство в сложившийся порядок вещей казались недопустимыми… и опасными. Ни животные, ни птицы, ни даже жуки с пауками не решились тревожить молчаливый покой сакральных земель. Боялись прогневать их величественного хозяина.

Чем дольше Ждан смотрел по сторонам, тем больше неприятных дум роилось в голове, и тем неуютней ему становилось.

– Рад… Страшно… пойдем, а?

Мальчик на цыпочках подбежал к сестре и боязливо схватил ее за руку. Отцовский нож придавал некоторую уверенность в себе, но Рада оставалась нерушимым столпом его мироздания. Вздохнув, девочка остановилась и повернулась лицом к брату.

– Скажи, Ждан… ты когда-нибудь слышал о Хозяйке?

– Хозяйке? – тень недоумения промелькнула на лице мальчишки. Ему не хотелось огорчать сестру, но и слышать о чем-то подобном не доводилось.

– Хозяйке Медной горы.

– Зачем горе нужна хозяйка?

Рада вновь вздохнула, смирившись с неведением брата. Погладила его по голове и ободряюще улыбнулась.

– Глубоко под горами, среди огромных пещер и малахитовых рек живет прекрасная дева неземной красоты. Она презирает князей и господ, безраздельно правит окрестными землями, порой помогает простым людям. Но предпочтение отдает мастерам и умельцам, рудокопами и каменщикам…

Ждан с сомнением оглядел свои руки. Деревянные мечи выходят у него неплохие, да и щит из коры смастерить – не проблема. Сестра и шить умеет, и куклы из соломы делает – загляденье, но вряд ли подобные поделки впечатлят владелицу целой горы.

– Хозяйке подвластны течения всех подземных рек, а власть ее признают даже звери и птицы, некоторые и вовсе на службе состоят да с поручениями помогают. И нашей деревне малахитовая дева встарь подсобила… Но было это так давно, что лишь старики да старухи помнят.

– Здорово! – восхитился Ждан, – Она же могущественней богатырей получается! Вот же диво!

– Вот к Хозяйке в гости мы сейчас и направляемся.

От удивления мальчик резко остановился. Ужас и восхищение смешались во взгляде, но мысли путались и тщетно силились отыскать подходящую словесную форму. Из юных уст вырвалось лишь протяжное: «Ого-о-о».

– Не бойся, – Рада улыбнулась и легонько подтолкнула брата вперед. – Хозяйка строгая, но справедливая, людей просто так не обижает. А коли приглянемся, может, и чем-то одарит?

Собрав все свое мужество, Ждан вновь зашагал рядом с сестрой. Подарками его никогда не баловали, да и желание хоть краем глаза взглянуть на что-то волшебное перевесило мыслимые страхи и рассказы родителей о нечистой силе.

– Раз так, то идем! Но затем сразу домой, ладно?

Идти пришлось долго. Рада останавливалась у каждого чудного камня и внимательно вглядывалась в тончайшие трещины, силясь отыскать одной лишь ей ведомые знаки. Брат с сомнением поглядывал на зияющие тьмой лазы толщиной в детскую ладонь: «Сюда разве что ящерка проскочит». Живот начало потягивать – съеденные с утра ягоды трудно было назвать питательной пищей. Можно было бы сходить в лесок и нарвать лебеды, но сестра была увлечена поисками, а одного бы не отпустила. Приходилось терпеть.

Девочка тоже начинала терять терпение. Как попасть во владения Хозяйки она слышала только раз, да и то краем уха, и с каждым пройденным шагом нервничала все больше. Многое зависело от встречи с малахитовой девой, это был вопрос жизни и смерти. Но что, если бабушкины сказки окажутся просто сказками? Или если они ошиблись с местом? Вдруг Хозяйка не желает видеть никого из смертных? Неизвестность и подступающее волнение и заставили Раду перейти на бег. Черт с ними, крошечными символами и незаметными подсказками! Если подгорный путь существует, то они обязаны его найти!

– Рад… – раздался тонкий детский голосок.

Девочка слышала жалостливый окрик Ждана, но останавливаться было нельзя. Сперва нужно найти проход. Во что бы то ни стало. Отдохнуть можно и потом.

– Рада…

Даже если пришлось бы бежать вдоль этого хребта дни и ночи напролет, они должны. Ведь иначе…

– Рада! – повысив тон, нервно вскрикнул мальчик.

Ждан еле поспевал за сестрой. Казалось, будто в нее кто-то вселился и наделил нечеловеческой силой и скоростью. Может быть, дикий дух или предок далекий. Или мальчик слишком устал. Живот сводило от голода, а ноги подкашивались от напряжения. Он звал сестру раз за разом, но без толку. Пот застилал глаза, а под ребрами неприятно покалывало. Ждан собрал оставшиеся силы и что было мочи закричал:

– Ра-а-ада!

После чего тут же споткнулся и рухнул вниз. Но упал не на груду острых камней, а прямиков в объятия сестры.

– Рад… – едва дыша прошептал мальчишка. – Куда мы бежим? Зачем убежали из дома?

– Тише. Давай дух переведем.

Обнявшись, дети сидели на земле и пытались отдышаться. Ждан обессиленно зажмурился, едва ли не тряпицей висел на руках у сестры и представлял дом, мать с отцом, вкусный ужин и теплую печь… Скорее даже горячую… Да такую горячую, что дышать тяжело! Или дышать и правда было тяжело…

Внезапный порыв прохладного ветра принес сиюминутное облегчение и заставил мальчика открыть глаза. Проследив за его взглядом, Рада тихонько прошептала:

– Да, это он. Вход во владения Хозяйки Медной горы.

Среди острых выступов горного хребта виднелась пещера. Просторный вход высотой в пару косых саженей, надежно сокрытый чудаковатыми изгибами природного камня, было практически невозможно заметить со стороны – только стоя прямо перед ним. Тьма в проходе была настолько плотной и густой, что уже на расстоянии в несколько шагов очертания свода и стен будто растворялись и исчезали. Отправляться внутрь решительно не хотелось, хоть периодические дуновения прохлады приятно бодрили.

– Как же мы туда пойдем? У нас ни факелов, ни лучины, ни огнива… Ничего нет.

– Войти к Хозяйке без приглашения не получится. Даже с вязанкой дров и горшком масла быстро заплутаешь и потеряешься. Впрочем, я знаю, как попасть внутрь, не переживай. Но сперва давай перекусим.

Из складок платья Рада внезапно достала яблоко. Красное, наливное, прямо как из сказки, которую она когда-то слышала. Удивительно, что не обронила во время побега от волков.

– Гляди, сберегла для тебя!

Ждан жадно смотрел на предложенное угощение: «На вкус, наверное, чистый мед! А как блестит и сияет на солнце…» И все же, проявив недюжинное терпение, мальчик придал своему лицу равнодушный вид и молвил:

– Тебе нужнее, Рад. Я вот совсем и не голоден.

Возможно, из уст кого-нибудь другого мальца подобная фраза прозвучала бы убедительно. Однако блуждающий по лесу уже не первый день ребенок вряд ли окажется сытым. Тем более, пустой желудок в этот самый момент предательски заурчал. Чтобы скрыть минутную слабость, Ждан показательно отвернулся и устремил свой взор на лес. Девочка рассмеялась. Детская лихость тронула ее до глубины души, но обрекать брата на голод Рада не собиралась.

– Спасибо, милый. Съедим пополам. Кусай первым!

С таким предложением мальчик легко согласился и сразу же впился зубами в крепкое хрустящее яблоко.

– Ты добрый мальчик, Ждан. И это хорошо, даже замечательно. Но прошу, не забывай и о себе думать.

– Угу.

Несколько минут ребята сосредоточенно кусали сладкий сочный плод, пока от него не остался лишь тоненький хвостик. Затем Рада поднялась на ноги, отряхнулась и тихо сказала:

– Теперь нам нужна кровь.

– Кровь?! – от удивления брат чуть было не подавился – Какая кровь? Зачем?!

– Тише, не кричи ты так. Для обряда нужно.

– Какого такого обряда? Колдовства, что ли? Родители говорили, что кровью с нечистью делиться – страшное дело. Нас потом черти найдут и растерзают!

– Да хоть бы и колдовство! Яблок у меня больше нет, в деревне и так голод да неурожай. В лесу нам с тобой все одно долго не протянуть. Прихлопнуть гада какого надо…

Ждан огляделся и быстро приметил крошечную ящерку бирюзового цвета, которая с интересом наблюдала за происходящим и не выказывала ни малейшего страха, небрежно свернувшись кольцом на солнце. Рада тоже ее заметила и теперь тихо кралась вперед, намереваясь прихлопнуть подобранным с земли камнем. Времени на раздумья не было.

Резко выхватив клинок из ножен, мальчик неумело полоснул себя по ладони.

– Ай!

Словно гроздь волчьих ягод алые капли крови рассыпались по каменным плитам.

– Себя-то зачем, Ждан?! Больно?! – Рада тут же бросила камень и подскочила к брату, внимательно осматривая неглубокий, но длинный порез.

– На мне заживет… Зато прихлопывать никого не надо! – лицо мальчика побледнело и скривилось от боли, но он явно был горд собой.

Сестра не раздумывая оторвала часть рукава от платья и туго перевязала рану.

– Походи пока так. Пока кровь на камнях не застыла, нужно заговор сказать.

Отойдя на пару шагов и будто бы немного смутившись, Рада чуть развела руки в стороны, прикрыла глаза и прошептала:

– А из ранки той да не кровь-руда, а из ранки той да чиста вода.

Окрестные скалы жадно впитывали каждое слово. Легкий ветерок, долетевший до детей из глубин пещеры, немного усилился.

– Та ручьем текла да звала: духи-дивии, духи-навии, заклинаемы!

Из недр земли донесся протяжный гул, отдаленно напоминавший мычанье тысяч запряженных быков. Резкий порыв ветра заставил Ждана зажмуриться, а затем свод и стены горного прохода озарило тусклое белесое сияние.

– Идем, скорей!

Рада схватила брата за руку и первой поспешила в пещеру, опасаясь ровно двух вещей: что загадочные огни погаснут, и что вместе с ними пропадет вся ее решимость.

Просторный природный туннель вел детей в потаенные глубины подгорного царства. Извиваясь и петляя, словно обезумевшая от боли змея, тайный путь то и дело пересекался с многочисленными ответвлениями, закоулками и развилками. Чувство времени исчезло напрочь, минуты сливались в часы, а часы в дни или даже годы. Ориентироваться в пространстве оказалось решительно невозможно, даже верх и низ порой путались и переплетались меж собой. Дети бы обязательно заблудились и умерли с голода, если бы не едва заметные вкрапления малахита. Россыпи этого причудливого камня тускло светились, будто отмечая правильную дорогу. Оставалось лишь вверить себя в руки утерянной покровительницы и двигаться вперед.

Постепенно проход становился шире, малахитовое свечение – ярче, а к потокам прохладного воздуха все чаще примешивалось горячее дыхание огненного сердца земли. Рада шла чуть впереди, Ждан держал сестру за руку и шагал чуть позади. Молча, но сосредоточенно и целеустремленно. Может быть, он предчувствовал величайшее приключение своей жизни, а, может, опять воображал себя лихим воином, кто знает.

Путешествие сквозь быль и небыль закончилось в одночасье. Туннель вывел детей к огромной пещере, где легко поместились бы две, а то и три их родные деревни. Высокие своды утопали в полумраке, а сквозь пол пещеры текли (или так показалось впечатлительным детям) целые реки малахита. Только здесь его блеск казался столь ярким, что почти обжигал глаза. Колонны сталактитов и сталагмитов обрамляли пещеру по краям, а их танцующие тени придавали пространству еще больше таинственности.

Однако главным украшением подземной залы была сама Хозяйка Медной горы, представшая перед братом с сестрой в своем человеческом обличии. Женщина. Высокая, ровно настолько, чтобы ни один смертный не смог смотреть на нее свысока. Стройная, с нечеловеческой, будто животной грацией. Сквозь тончайший наряд из зеленых чешуек проступали рельефные очертания крепких мышц, не нарушавших при этом гармонии красивого женского тела. Невесомая накидка из атласного шелка оттенка весеннего мха скрывала под собой идеально подогнанные медные латы. Головной убор в виде гребня венчался кроваво-красным рубином и покрывал роскошные волосы цвета воронова крыла, заплетенные в тугую и пышную косу. Взгляд Хозяйки пылал потусторонним огнем, но лицо оставалось холодным и бесстрастным, словно раннее утро, никогда не знавшее лучей солнца. Бесконечные противоречия, попросту немыслимые для смертных, с поразительным изяществом переплетались в ней в единый гармоничный образ. Сила и красота, гнев и милость, тяжесть веков и мимолетность мгновений. Такой была малахитовая дева в тот миг и в тот час.

– Какая красота, – только и смогла выдохнуть Рада. Едва слышно, как ей показалось. Но богиня в человеческом обличии тут же повернулась на звук.

– Значит, это все-таки ты. Зачем меня потревожила? – голос Хозяйки был тихим и спокойным, но каждое слово будто бы отпечатывалось где-то глубоко внутри и весило словно сотня пудов железа.

– Рада, не говори с ней, мама с папой не велят с чужими говорить… – внезапно очнулся от оцепенения Ждан.

– Помолчи ты, – прошипела сестра, – у нас ничего не осталось. Ни воды, ни еды, ни… ничего.

Хозяйка сделала один-единственный шаг и в мгновение ока оказалась перед детьми. Рада впопыхах поклонилась, а оторопевший Ждан смотрел на женщину широко раскрытыми глазами.

– Помощи моей просишь, стало быть? Задаром?

Собравшись с силами, мальчик отчеканил:

– Задаром нам ничего не надо!

– Что ж, хвалю. За еду и поработать сперва надо, верно?

– Я буду работать! Все делать буду, чтобы семью прокормить!

Хозяйка рассмеялась, но даже так ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице.

– За семью просить пришел, стало быть! – слова богини сотрясли пещеру до основания и заставили детей прикрыть уши руками. – И ты тоже за семью просишь! Одни и те же слова, но какие разные просьбы!

Малахитовая дева вновь рассмеялась и внезапно очутилась на своем каменном троне посреди залы.

– Один из вас может мне пригодиться. Только мал ты еще. Мальчишка. А вот сестра твоя… Знала ведь, куда идешь, верно?

Внутри у Рады похолодело. Она взглянула на сбитого с толку Ждана, затем на Хозяйку Медной горы. И тихо кивнула.

– Так будет лучше.

– Тогда решено. О родных твоих я позабочусь.

– Спасибо, хозяйка, – прошептала девочка, утирая стремительно капающие из глаз слезы. Изо всех сил обняла брата и решительно отошла от него на шаг. – Послушай внимательно, Ждан. Как выйдешь из пещеры, иди в лес до соседнего выселка. Оттуда – на дорогу до Великограда.

– Великоград? Зачем? А ты куда?

– Молчи! Пообещай мне… Клянись… что обязательно выживешь! Выживешь несмотря ни на что! Клянись!

Ждан ничего не понимал. Но сердце щемило такой болью, что дышалось с трудом, а слезы лились без остановки, застилая глаза и капая на пол треклятой пещеры. Собрав все силы в кулак, мальчик прошептал:

– Клянусь.

Рада улыбнулась. В этой улыбке смешалось столько эмоций: страх, боль, радость, печаль, зависть… Но больше всего было облегчения.

– Прости за все, братец. Прости, что нам выпал столь горький жребий.

– Идем, – прогремел голос Хозяйки, – Время не ждет.

– Будь храбрым, Ждан.

– Да куда ты!? Не ходи, Рад! – Ждан бросился к сестре, но ноги внезапно подкосились, и мальчик рухнул на колени.

– Возьми.

Словно по колдовству, в руке Ждана очутился здоровый кусок чистейшего малахита. Тонкий срез переливался всеми оттенками зеленого и походил скорее на изумруд, чем на камень.

– На выселке выменяй на деньги у Смеяна. Он не обманет. Хватит и на дорогу, и на первое время. Выучись и стань… стань хорошим человеком.

Рада кинула прощальный взгляд на брата, но внезапно ее глаза округлились от страха и ужаса. Охваченный горем, Ждан даже не попытался повернуться.

– Какая прелес-с-сть. Что, Хозяйка, поделим детишек?

Пробирающий до дрожи голос раздался из-за спины мальчика. Сильный и властный, как у малахитовой девы, но при этом низкий и стелющийся.

– Девицу, так и быть, забирай. А малец вот и мне с-с-сгодится.

Хозяйка развернулась лицом к Ждану и внезапному гостю. Впервые на нем явственно отразились эмоции – неподдельное отвращение и всепоглощающая ненависть. Глаза пылали настоящим пламенем, а голос вышибал воздух из легких:

– Поди прочь, грязная тварь! Я предупреждала: увижу хоть раз – убью!

Задыхающийся мальчик почувствовал, как позади него растекается тьма. Не как в пещере, другая. Первозданная и враждебная. Будто тысячи клыков выкалывают глаза и стремятся растерзать не только плоть, но и душу. По спине пошла испарина, а волосы поднялись аж у самых корней.

– Попробуй… Если ос-с-смелишься!

В следующую секунду Ждан краем глаза заметил, как нечто большое и черное бросилось вперед, стремительно заполняя собой окружающее пространство. Хозяйка мигом оказалась посреди залы и взмахнула рукой, встречая быстрый удар изогнутых черных когтей. В ослепительной вспышке света мелькнуло испуганное лицо сестры. Кажется, она что-то кричала, но Ждан не смог разобрать слов – его подхватило и отбросила прочь от места сражения. В ушах звенело, а тело болело даже хуже, чем после отцовских побоев. Кажется, он еще пытался встать и добраться до Рады, но темная пелена забытья положила конец путешествию в подгорные чертоги.

Радмила

Глава вторая

Великий город

Очнулся Ждан в кромешной темноте и полной тишине. Сердце бешено стучало в грудной клетке – ту-дум, ту-дум, ту-дум. Однако тело раздирал невыносимый холод. Будто сама жизнь оставила это крошечное тело. Мальчик поднес дрожащую руку к лицу, но так и не смог ее разглядеть. Страшно.

– Рада… – позвал Ждан как можно тише.

Разгулистое эхо ответило в сто раз громче, чуть ли не выкрикивая имя сестры во весь голос и неся его вдаль. Зажав уши руками, мальчик замер от ужаса. Но время шло, а никто так и не появился. Зато глаза немного привыкли к темноте – впереди угадывались очертания широкого и просторного туннеля.

Ждан собрался с силами и аккуратно побрел вперед. Все тело ныло и болело, но он продолжал упрямо брести по уходящему вверх склону.

«Интересно, как там Рада? Куда ее увела Хозяйка? И зачем? Что она собирается делать с сестрой? И что за существо появилось потом? Человек? Черт или лихо какое?» – вопросы роились в голове, словно назойливые сентябрьские мухи, жужжа и кусаясь. Но Ждан не мог ни ответить на них, ни прогнать прочь. Оставалось лишь раз за разом прокручивать одни и те же мысли и упрямо брести вперед.

Становилось теплее, почти перестало знобить от холода. Вокруг даже слегка посветлело – чернота сменилась оттенками серого. Но ощущение тревоги нарастало. Скользкое, шершавое, противное. Оно поднималось откуда-то из глубин коридора и волочилось следом, будто планировало догнать мальчика. Он не отважился обернуться и лишь шагал все быстрей и быстрей.

– Ш-ш-ш-шшш, – позади послышалось едва различимое шипение.

Мальчик рванул вперед. Каждый шаг отдавал болью в теле, но предчувствие упрямо твердило: догонит – погубит. Сдирая ноги в кровь острыми камнями и скальными наростами, Ждан стремился только вперед. Вдалеке забрезжил дневной свет, лицо окатило пряным летним ветром. Внезапно сзади его что-то крепко схватило и попыталось прижать к холодному камню. Словно дикий зверь, мальчик со всей силы заколотил ногами. Раз за разом он сбрасывал с себя сильные когтистые руки, извивался как змей, вгрызался зубами и непрерывно кричал неземным голосом. Как только хватка обидчика ослабла, Ждан изо всех сил рванул вперед. Лишь стоя одной ногой на согретых солнцем камнях, он обернулся.

В кромешной тьме подземного прохода стояла сестра. Взгляд ее был полон печали и толикой гордости.

– Прости за все, братец. Прости. И прощай.

– Рада!!! – Ждан развернулся и бросился было назад, но тут скала задрожала. В одно мгновенье ход в царство Хозяйки обвалился.

– Рада!!! – Мальчик вновь закричал не своим голосом и открыл глаза.

Снова темно, темно повсюду!

– Тише! Тише, тебе говорю! Чего разорался, ну?

Перед ним показалось незнакомое морщинистое лицо. Усталый взгляд, мешки под глазами, жидкие сальные волосы, тронутые сединой. Но при этом густая серая борода и роскошные усы. Незнакомец выглядел малость испуганным, слегка угрюмым, но вроде бы невраждебным.

– Вы кто?

– Дед Пихто, ха! – явно довольный собственным остроумием и ошарашенно молчавшим мальчишкой мужик зашелся хриплым хохотом. Который тут же перерос в кашель.

Лишь бегло осмотревшись по сторонам, Ждан осознал, что сейчас ночь, а сам он лежит в неспешно катящейся по дороге телеге. Старенькая лошадь туго знала свое дело и везла путников аккуратно, по памяти объезжая кочки и ухабы.

– Смеян я, Смеян, – промочив горло дешевым пойлом из бутылки, прохрипел возничий. – Слыхал обо мне, ну?

Ждан кивнул. Похоже, про него Рада и говорила… «Рада! Точно!» – мальчишка подорвался с места, вскочил на ноги и на ходу спрыгнул с телеги.

– Стой! – закричал Смеян и, чертыхаясь, то ли свалился, то ли перекатился на землю. – Дурной, что ли? Куда рванул?

– Сестра моя – Радка! Там осталась! Под горой!

Волна болезненных воспоминаний вновь захлестнула Ждана. Перед глазами то и дело мелькали образы сестры, хозяйки и загадочного существа. Казалось, нечто бестелесное опутывает его с ног до головы и пытается утянуть во мрак подземных пещер. Часть мальчика желала вернуться, но другая – отчаянно сопротивлялась.

– Эй, парень! Эй! Слышишь меня?! – приглушенный голос Смеяна с трудом преодолевал пелену наваждения. – Что с тобой, ну?

Ждан собрался с силами, судорожно вздохнул и вырвался из цепких объятий морока. Он лежал на земле, до боли в кулаках сжимая влажную от росы почву.

– Головой, что ли, стукнулся? – с сомнением пробубнил возничий.

– К сестре мне надо. Обратно, – с трудом поднявшись на ноги, мальчик неуверенно шагнул вперед, но тут же рухнул на колени.

– Куда же ты пойдешь? И так еле на ногах стоишь. Садись в телегу лучше, до Великограда доедем, там и разберешься во всем, ну?

Смеян попытался поднять Ждана с земли, но тот лишь отмахнулся.

– Нельзя. Мы и так от мамки с папкой сбежали. Кроме сестры у меня никого не осталось!

Мальчик решительно поднялся на ноги, несколько раз тяжело вздохнул и твердо направился в противоположном от Великограда направлении.

– Дурак, что ли?! Ну куда ты пойдешь, куда, ну?! – не унимался извозчик, тут же припустив за упрямцем. – Ночь, не видно ни зги. До Выселков два дня пути только, а у тебя ни еды, ни воды, ничего!

– Ничего, Радка мне показывала, как росу с травы пить. Да и ягод с грибами в лесах хватает, доберусь.

Лошадь-старушка посмотрела на удалявшихся все дальше и дальше спорщиков, грустно покачала седеющей гривой и начала разворачиваться в обратную сторону.

– Нет хода в царство под горой! Остановись, ну! – отчаянно взмолился Смеян.

– Простите, не могу. Нет мне жизни без сестры. Лучше сгину в поисках, чем дальше жить буду.

Сказанные слова отозвались внезапной болью в сердце. Тягучей, ноющей болью. «Поклялся ведь! Жить несмотря ни на что. В час скорби и нужды поклялся, от всего сердца. Не дело клятвы ломать, пусть даже на словах». Но лицо мальчишки оставалось угрюмым и упрямым: «Раду надо найти».

– Точно пойдешь? Что бы я тебе ни сказал пойдешь, да?

– Пойду, – решительно кивнул Ждан и повернулся поблагодарить за внезапную заботу, как вдруг получил резкий удар в живот. Сложившись пополам, он поднял глаза на неожиданно резвого Смеяна. Во взгляде читалось: «За что?», но произнести заветные слова не вышло из-за сбитого дыхания. Впрочем, извозчик и так все понял.

– Прости уж. Только я тебя отпустить не могу. Придется со мной до Великограда доехать.

Ждан хотел возразить, запротестовать, сбежать, на худой конец. Но второй удар прервал поток цепких мыслей и подарил недолгое блаженство забытья.

В следующий раз юнец очнулся под утро. Солнце еще не показалось из-за горизонта, но небо уже окрасилось яркими красками нового дня. Мальчик лежал на дне телеги, связанный по рукам и ногам веревкой. Рядом валялся нехитрый скарб – мешок с провиантом, несколько пустых и парочка полных бутылей, ворох сушеных трав (зверобой с шиповником, что ли?), старая подкова и горсть яблочных огрызков. На козлах сидел все тот же неунывающий кучер, насвистывающий незнакомую Ждану мелодию. Родители частенько говорили, что выходить за пределы деревни опасно – либо волки сожрут, либо ордынцы украдут. Детское воображение услужливо подкидывало одну картину за другой: вот Ждана привозят во вражеский лагерь, вот его уже пытают раскаленными углями, вот продают на невольничьем рынке богатому хану, вот он тщетно силится убежать от обученных гончих псов под одобрительные крики толпы.

– Не боись, ничего я тебе не сделаю, ну, – не поворачиваясь прохрипел Смеян.

Ждан затаился и даже дышать перестал. Глаза у этого мужика на спине, что ли?

– И глаз на затылке у меня нет, – рассмеялся возничий, пересаживаясь на дно телеги к мальчику. – В моем деле что важно? Людей понимать. И тебя я по-другому точно бы не остановил. Понимаешь, да?

Мальчик неуверенно кивнул. Не из согласия, скорее из страха. Кто будет спорить с собственным похитителем? Особенно, будучи связанным по рукам и ногам.

Словно вновь прочитав чужие мысли, Смеян вздохнул и достал из голенища изрядно поношенного сапога нож. То был нож отца Ждана. Однако поднявшаяся было волна возмущения моментально ретировалась, как только возничий придвинулся ближе и замахнулся клинком. Мальчик зажмурился: «Прости, Рада, родная! Обещал жить да поживать, но, видать, не судьба.» Удар!

Нет, на самом деле Смеян принялся пилить ножом веревки, попутно ругаясь и приговаривая:

– Эх, пьяный вчера был. Ну. Так затянул, что вовек не развяжешь. Жаль, бечевка-то ладная…

Через несколько минут тряска прекратилась, а еще через пять Ждан наконец осмелился открыть глаза. Руки и ноги были свободны, хоть и страшно затекли. А вот нож Смеян отдавать не спешил.

– Да не съем я тебя, не боись.

– Не угадали, – буркнул Ждан.

– Чего не угадал?

– Я подумал, что нож вы отдавать не спешите.

– Не спешу, это ты верно заметил, – заливистый смех вперемешку с кашлем даже лошадь заставил обернуться. – Но обязательно верну. Как только в Великоград вернемся. А пока я тебе кое-что расскажу. Ну?

Мальчик осторожно кивнул. Спорить с вооруженным человеком не хотелось. Впрочем, со своим неожиданным проворством Смеян и без ножа представлял немаленькую опасность для хилого ребенка.

Начинать рассказ извозчик не спешил. Хмурился, крутил ножик в руках, вздыхал, дважды почесал лысеющую голову. Посмотрел на Ждана, снова вздохнул. Потянулся было к бутылке, но передумал. Дальше тянуть смысла нет было: каждый человек его профессии знал, что время – деньги.

– Три дня назад, стало быть. Спал я себе дома, спал да никого не трогал. Снилось мне что-то. Может, и нет, черт его знает. Но потом…

На лбу у Смеяна проступили капельки пота, лицо побледнело.

– Приснилось, что стою я в пещере. Гол и бос. В чем мать родила, ну. Холодно, будто Навь забрала. А сделать ничего не могу. Ни пошевелиться, ни моргнуть, ни дышать. Будто вся земная твердь на плечи свалилась…

Извозчик вытер пот рукавом поношенного кафтана и продолжил. Ждан внимал как зачарованный.

– А потом появилась Она. Словно из ниоткуда. Всю свою жизнь я на баб не засматривался, ну! Сеню свою всем сердцем любил. Но такой красоты никогда не видал. И не увижу. А затем совсем чудное произошло…

Смеян говорил сбивчиво, то и дело осматривался по сторонам, не подслушивают ли их случайные белки и птицы. Глаза его блестели возбужденно и одновременно удивленно, будто он сам не до конца верил в собственный рассказ и только сейчас смог им поделиться.

– Она протянула мне руку… А на ней – вот такой кусок малахита! – Мужчина изобразил большим и указательным пальцем добротную монету. – Чистейший, ни примесей, ни трещин! На деньги с него можно одну, а то и две зимы пережить. Не работать вовсе, просто на печке сидеть, ну!

Сам не зная почему, Ждан подался вперед, жадно внимания каждому слову. Возможно, сказался заговорщический тон Смеяна. Или хотелось побольше узнать о загадочной владычице всего малахита под горой…

– Я ничего не сказал, но слова были лишними. Она рассмеялась и взмахнула рукой. В моей голове промелькнули дерево близ дома, лежащий под ним мальчик, повозка и Великоград. Вспышка – и все исчезло. Я вновь лежал в кровати, мокрый аки серая мышь, руки трясутся. Схватил что под руку попалось и побежал к дереву. Нашел тебя. Запряг повозку и сходу рванул в Великоград.

Седовласый кучер потянулся вглубь кафтана и что-то достал. Рывком придвинулся к Ждану и раскрыл ладонь. На ней красовался искрящийся в солнечных лучах малахит.

– Камень лежал у меня за пазухой. Этот. Видишь?

Конечно, Ждан видел. Сразу вспомнил подземные залы и реки малахита в пещере. Если даже крошечный кусок настолько будоражит умы людей, то на что они готовы ради куска побольше? Например, того самого, что лежит за пазухой у самого мальчика.

– Видишь?

Возничий явно хотел получить ответ, и Ждан кивнул, лаконично добавив:

– Вижу.

Смеян рывком отодвинулся от мальчишки, спрятал свой драгоценный камень в складках одежды и откинулся назад, запрокинув голову.

– Видишь, стало быть.

От последовавшего смеха у Ждана волосы стали дыбом – столько эмоций перемешалось в нем разом.

– Не привиделось, значит. Не приснилось.

Возничий вернулся на козлы. Лошадь повернулась к хозяину и ободряюще зафырчала, явно сочувствуя сложившейся ситуации.

– Знаешь, что смешнее всего, парень?

Возведение в звание парня Ждану, конечно, льстило. Раньше его называли малец, мальчик, мальчишка. Но парень – это другое. Старше, мудрее, сильнее. Парень хоть куда! Рубаха-парень!

– Нет, – ответил парень, немного помолчав. Несмотря на только что обретенную мудрость и множество новых качеств, смешного в сложившейся ситуации он не видел.

– Жили-то мы неплохо: жена-красавица, дочка-хозяйка, сынишка… твоего, значит, возраста, ну. Ладно жили, душевно. Со своими проблемами, конечно. Иногда пояса затянуть приходилось. Но даже в самые лютые зимы и дрова были, и еда. Тебе-то повезло меньше, по лицу вижу.

Ждан прекратил растирать уставшие запястья и провел ладонью ото лба к подбородку: «Лицо как лицо. Глаза, нос, рот – все на месте». Хмуро уставился он на спину Смеяна.

– Голод, парень. Голод, ну… Много я его в жизни повидал. И в отрочестве, и в молодости… да и в последние годы. Я по дороге до Великограда сотни раз ездил. Груза перевез столько, можно княжьи закрома доверху забить.

Людей повидал немыслимо. И хороших, и плохих. И голодных. Острые скулы, кости торчат, а в глазах – голод. Да такой, что на смертоубийство толкает. Опасная штука. Ну и сразу видно, что питался ты последнее время неважно.

– Ничего подобного, – запротестовал Ждан. – Кашу ел полбяную, ягоды, яблоко! Даже пряник разок пробовал.

Упоминания еды тут же пробудили аппетит в растущем нутре. Живот протяжно заурчал, отчаянно оповещая о необходимости перекуса. Да и как давно мальчишке доводилось хоть что-то положить в рот?

– В мешке снедь лежит – хлеб, молоко, соли чуток, пара яблок. Невесть что, но с голодухи выбирать не приходится, верно? Угощайся.

Ждан с сомнением поглядел на затылок кучера, а затем на мешок: «С чего бы такая щедрость?»

– Да ешь давай, ну. Не боись, умысла злого нет. На детей голодных смотреть не могу. Только мне что-нибудь оставь!

«Ну и что, что вновь стал мальчиком, а не парнем – зато живот урчать перестанет!» Развязав тесьму, мальчишка сразу почувствовал дивный запах закваски. Целый батон золотистого хлеба! Рядом с ним расположились добротная крынка с молоком, четыре яблока и что-то завернутое в лопуховый лист. Соль, видимо. Ждан сглотнул подступившие слюни и вновь неуверенно взглянул на Смеяна.

– Ешь-ешь, не стесняйся!

Отбросив лишние опасения, мальчик приступил к трапезе. Хлеб был немного суховат, с загрубевшей корочкой, молоко кислило из-за жары, а яблоки чуть сморщились, но даже такая простая еда показалась Ждану дивным яством. Он смаковал каждый крошечный укус, каждый глоток, каждый хруст.

– Перекусишь, и жизнь становится веселее, ну! – улыбался кучер, кусая еще кисловатое летнее яблоко. – Тебя как звать-то, малец?

– Ждан, – ответ давался с трудом, учитывая набитые едой щеки.

– Вот что, Ждан. Отпустить я тебя не могу. До Великограда не довезу – смерть и мне, и семье моей. Как до города доберемся, так наши пути и разойдутся. Нож тебе отдам, а захочешь – даже до Выселков вновь подвезу. Ну? Договорились?

Мальчик задумался. Сперва он собирался спрыгнуть с телеги, как только Смеян потеряет бдительность, и тут же скрыться в лесах. Но места вокруг незнакомые, в какой стороне родная деревня – непонятно, а коль идти вдоль дороги – быстро догонят. Да и гор вовсе не видать, похоже, далеко лошадка увезла. Сам возничий здорово напугал Ждана, но человек он был вроде неплохой – стал бы кто попало чужого ребенка кормить? Да, ударил пару раз, но и дома били частенько. И слова эти, что не жить ни Смеяну, ни семье его, коль Ждан убежит…

– Договорились.

– Вот так вот запросто? – кучер обернулся и впервые посмотрел на мальчика с нескрываемым удивлением.

– Ну… не хочу, чтобы вас убили. Или ваших родных. Вы же вроде неплохой человек.

Мужчина почесал седую бороду и рассмеялся:

– Пожалуй, неплохой, ну! Верно, Дряга?

– Дряга? – вопросительно поднял брови Ждан.

Спереди раздалось воодушевленное конское ржание.

– Кобыла моя – Дряга. Зовут ее так, ну. Хорошая животина. Добрая и преданная. Из стольких передряг меня вытаскивала. Не сосчитать. Старовата, правда, стала – еле ноги волочит. Но Великоград любит. Если поездка выходит удачной, я ее яблоком угощаю. Побольше да посочней.

– Ой… а мы все яблоки-то и съели, – ужаснулся мальчик.

– Не боись, ну. Новых купим, как до города доберемся. Либо по дороге наберем, знаю я одну деревню заброшенную…

И Смеян пустился в рассказы обо всем и ни о чем, как это умеют делать разве что кучеры и бояре. Говорил он ловко и гладко, разве что словечки всякие вставлял куда ни попадя. За несколько часов ухабистого пути Ждан узнал, что Великоград так зовется из-за размеров своих великих – крупнейший город на много верст вокруг. Народу в нем разного хватает – и бояр богатых, и оборванцев голозадых, и горожан приличных, и ушлых купцов. Последние такие цены заламывают, хоть волком вой! Князь нынешний – Остромир – ни рыба ни мясо. На троне сидит, да деньжищи с сел да деревень окрестных собирает. Нет, чтобы дорогами заняться, разбойников из лесов выдворить, да бешеных зверей переловить. Вместо этого пирушки крутит да перед боярами заискивает. Те и рады, золота с барского плеча в казну отсыпают, да мед попивают. Только трепаться об этом в городе не стоит, иначе до следующего рассвета можно и не дожить. Да и вообще, кому эти города нужны? Люди там – тьфу, ни о чем окромя себя не волнуются, ближним не помогают, постоянно куда-то бегут, что-то делают. Даже минутки найти не могут, чтобы просто на солнышке полежать да полной грудью вздохнуть. Дураки, одним словом.

Ждан, в свою очередь, рассказал о родных краях. Как здорово им жилось с отцом, маменькой и сестрой Радмилой. Как они вместе хозяйство вели, как землю в порядке держали, в поле работали, забор чинили. Как рыбу на речке ловили, жуками сушеными менялись, оружие из веток мастерили. Смеян поддержал мальчика в стремлении оруженосцем богатыря стать, дело нужное и полезное. Только лучше сперва ратному делу обучиться да подрасти немного. Когда рассказ добрался до событий последних лет, извозчик молчал и лишь неодобрительно качал головой. Особенно на местах, когда отец Ждана поколачивал за малейшие провинности. Приключения в лесу вызвали еще больший отклик, а прощание с сестрой даже выбило скупую мужскую слезу из видавшего виды кучера.

– Потом все как завертелось! Закружилось! Раз, и я на земле оказался. Хотел встать на ноги, но силы ушли все – свалился без памяти. Затем сон дурной приснился, а очнулся уже в телеге.

– Чудо чудное. Услышал бы годом ранее – не поверил, что Хозяйка и впрямь существует. Я, правда, всегда к ней с почтением относился, ну.

– Лучше б и правда сон, – проникновенно вздохнул Ждан. – Но нет. Радки нет, а Хозяйка на прощание камень оставила. Как у вас, вот!

С этими словами Ждан запустил руку в свой потрепанный зеленый кафтан и достал малахит размером с детский кулак. Глаза Стояна округлились, он рванул к мальчику и повалил его на дно повозки. Приподнялся, огляделся по сторонам и прошипел:

– Спрячь, спрячь скорее! И никому никогда не показывай!

Бледный как снег мальчик дрожащими руками убрал подарок малахитовой девы за пазуху.

– Ты чего, ну?! Дурной совсем? – продолжал возмущаться извозчичий, чуть отодвинувшись от Ждана. – Ну это ж надо!

Чуть отдышавшись, Смеян вновь понизил голос и пояснил:

– Люди, Ждан, в большинстве своем мелочные и жадные, ну. Ради краюхи хлеба некоторые без раздумий брюхо матери вспорют. А у тебя с собой целое состояние! Можно и земли купить, и дом в городе, и коров пару штук, и… много чего еще. Покажешь кому – живо по голове стукнут да в канаву бросят умирать, ну! Понимаешь?

Ждан часто и быстро закивал. Понимал, конечно, понимал. Он и не собирался камень показывать, но увлекся. Рада не раз говорила – умным будь, держи язык за зубами и не болтай понапрасну. Да только мальчишка все равно все родителям разбалтывал да по гузну получал. Вот и сейчас так случилось…

– Повезло, что с Хозяйкой я тоже встречался. Не явись во сне – прирезал бы тебя тот же час да гулял бы уже в городище каком. И черт бы с ней, с совестью, ну!

Волны ужаса одна за другой набегали на хрупкое детское сознание, в висках пульсировало. Сейчас Смеян на него набросится и придушит. Труп бросит в лес волкам, а сам заживет аки в сказке.

– Но теперь… Нет, теперь я умнее стал. К черту малахит этот окаянный. Не честным трудом он добыт, не обманом и не разбоем даже. Колдовством! Люди за него жизнью платят. Вот довезу тебя до города, продам свой кусман, вернусь домой да заживу счастливо. С женой и детьми. И про тебя забуду, и про Хозяйку…

Ждан молчал, молчал и возничий. Даже лошадь, и та молчала. Некоторое время все трое ехали в полной тишине, устало посматривая на розовые закатные облака. Темнело.

– Но ты не боись, ну. Мне чужого не надо. Малахит этот – твой по праву. Распоряжайся с умом, но, заклинаю, не трепи о нем направо и налево. Договорились?

– Договорились, – мальчик немного успокоился.

– Вот и славно. Недалеко есть корчма, там и заночуем. Дряга устала, да и боязно в ночи к городу подъезжать. Разбойники то и дело обозы грабят. Голодранцев, как мы с тобой, обычно не трогают, но чем леший не шутит. Лучше поедем днем.

– Смеян…

– Ась?

– А почему лошадь Дрягой кличут? – не удержался Ждан.

Мужчина замялся, закашлялся и даже вроде бы смутился. Но, помолчав пару минут, все-таки неохотно ответил:

– Вообще, ее зовут Передряга. Но когда напьешься вусмерть, длинные слова с трудом даются. Сказал как-то – Дряга. И прицепилось, ну. Да и не против она, верно, Дряга?

Усталое фырканье возвестило о готовности лошади называться как угодно, лишь бы в конце пути было достаточно свежего сена и хотя бы одно сладкое яблоко.

Слово «корчма» было Ждану незнакомо. Он ожидал увидеть стоянку торговцев с парой палаток или небольшой дом, где желающие могут остановиться на ночлег, но корчмой оказалась здоровенная изба в два, а то и в три раза больше родительской. Стойла в конюшне были заняты, почти десяток коней и кобыл разных возрастов и окрасов нервно топтали землю копытами и напряженно жевали сено.

– Дурной знак, – прошептал Смеян, но ночевать в подлеске отказался. Пришлось привязать Дрягу с обратной стороны избы, где скучали старенькая кляча с больными коленями и уставший от работы осел, после чего отправиться внутрь. Пройдя сквозь крошечные темные сени, мальчик едва не оглох от обилия громких звуков и чуть было не лишился обоняния. Пахло всем и сразу – свежими лепешками, невнятным варевом, жареным или даже паленым мясом, дешевой брагой, грязной одеждой, немытыми телами и бог весть чем еще. В огромной комнате, заставленной простой, но добротной мебелью, одновременно пребывало великое множество людей. По крайней мере, так показалось Ждану. Все они пили, ели, кричали друг на друга, горланили песни, смеялись, кашляли, хрипели, сипели и делали еще сотню разных дел. Кто-то валялся под столом, то ли пьяный, то ли мертвый. Два здоровых мужика решали на кулаках, кто же сильнее, хотя оба валились с ног. Щуплый мальчишка чуть старше Ждана ловко сновал между столами, расставляя различную снедь: хлеб, масло, жирные куски дичи, морковь, тушеную капусту, какие-то овощи. А у дальней двери стояла единственная в помещении женщина. Высокая и крепкая, она легко могла бы посостязаться в удалости с местными мужиками, но лишь спокойно взирала на творящийся вокруг хаос и беспредел. «Хозяйка», – шепнул Смеян и кивнув мальчишке. Затем добавил, в ответ на испуганный вид Ждана: «Да не та, дуралей. Корчмы хозяйка, ну!»

Впрочем, добраться до нее оказалось ничуть не проще, чем спуститься в подземные глубины. До седого толстоватого мужичка и мелкого ребенка никому не было дела, но в густом полумраке корчмы шансы случайно натолкнуться на кого-то из присутствующих повышались в разы. Даже если прокладывать путь вдоль бревенчатой стены. Пьяные посетители постоянно падали со скамеек и заменявших сидения деревянных чурбанов, агрессивно и быстро жестикулировали, а иногда и драки затевали. За те несколько минут, что Смеян со Жданом в полуприседе пробирались к хозяйке, они дважды чуть не получили кулаком.

– Будь здорова, Бажена, – заискивающе улыбнулся кучер и вежливо склонил голову в приветствии.

– Ну те на… Неужели Смеян в гости пожаловал? – голос названной Баженой женщины был хоть и низким, но неожиданно мелодичным. – Ты же вроде зарекся до весны в город ездить? Или случилось что?

– Зарекся-то зарекся, но дела-то не ждут, ну. Паренька вот соседи попросили подбросить. Грамоте учиться отправили. Смышленый – жуть!

– Никогда ты не питал любви к соседям, Смеян, – усмехнулась хозяйка корчмы. – Но я в чужие дела не лезу. Жаль, что помочь тебе не смогу. Занят весь постой.

Мужичок огляделся, но слова явно были лишними. Такого столпотворения он не давеча не видывал, даже когда пьяный до чертиков торгаш из Дубравки угощал всех присутствующих выпивкой до первых петухов. Народ со всех окрестных сел сбежался!

– Совсем ничего?

– Даже каморка забита. Либо в курятник ложитесь, либо дальше езжайте. Еды, так и быть, дам маленько. Но я бы на вашем месте не задерживалась.

– Чего так? Видеть не рада, ну?

Бажена сплюнула под ноги и, наклонившись к Смеяну, прошептала:

– Видишь мужичка с повязкой красной?

– Рябой который? Вижу, ясен пень. На стол залез и песни орет.

Репертуар исполнителя был знаком всем присутствующим, но за живое брал ближайшее окружение мужичка – те охотно подпевали песням про лихой разбой и тайком утирали скупые мужские слезы.

– Завид это. С полесья темного.

– Да ну!

– Приехал на закате с дружками своими. Злые, чумазые. Наелись, напились, песни горлопанят. Золотом расплатились сразу. Три дня наперед.

– Вот те ж на…

– Помяни мое слово, грабанули кого. Да не последнего человека, раз гуляют на широкую ногу. К утру либо сами передерутся, либо кто по их души придет. Так что, шагал бы ты, Смеян, на все четыре стороны.

Кучер задумался: Завида он знал. Раз-другой даже платил за проезд в темный час: «Чтобы вдруг чего дурного не случилось». Дружки его хоть и безголовые, но здоровые. Пальцы ломают на раз-два. Только разбоем они никогда не промышляли. А деньги, чтоб в корчме три дня гулять кряду, никто без крови не отдаст. Скверно. Только в ночи в город ехать все равно опасней.

– Останемся мы. Дряга устала, далеко не уедем. А в подлесках торчать неохота, ну.

– Сам смотри, не маленький.

С этими словами Бажена негромко присвистнула и рядом с ней возник чумазый мальчишка. Ждан даже подумал, что тут замешана черная магия – ну не мог человек появиться из ниоткуда!

– Принеси еды и в курятник уложи. Не жалей, но и не шикуй. Остальных не пускай. Увидишь Мала – скажи, чтоб работать шел, иначе без еды останется. Оплеуха от гостя – не повод для рыданий. Выполняй.

Мальчик кивнул, схватил Смеяна за руку и повел в другую комнату. Ждан засеменил следом. В этом помещении расположилась здоровенная печь, пара больших столов, ведра с водой и огромное количество шкафов с ящиками. За столами ладно трудились женщина с мужчиной, нарезая продукты, закладывая в печь горшки со снедью и доставая оттуда уже готовые блюда. Не говоря ни слова, посыльный юркнул в темноту и вернулся с двумя краюхами хлеба, луковицей, яблоком, куском сыра и горько пахнущим кувшином. Смеян одобрительно кивнул. Следующая дверь вела на задний двор, где скучала Дряга. Получив от кучера сладкое лакомство, лошадь сразу же приободрилась. Маленький помощник не обратил внимания на проявление неслыханной щедрости (где это видано, чтоб тягловую лошадь яблоками кормили), отпер единственный закрытый на замок курятник и приглашающе махнул рукой. Кучер сразу же полез внутрь, и Ждану осталось лишь отправиться следом. К его удивлению, внутри довольно просторного и добротного деревянного сооружения дремали лишь три сонных курицы. Видимо, остальные пернатые расположились в других местах. Помимо упомянутых птиц в курятнике обнаружились наваленные друг на друга ящики и циновки.

Сопровождающий отодвинул крышку одного из ящиков и достал пару старых, но чистых тряпиц. С одинаковым успехом они могли быть как отслужившими свое покрывалами, так и кандидатами в половые тряпки. Но дареному коню в зубы не смотрят. Молча кивнув, проводник отправился обратно в избу, а Смеян со Жданом принялись ко сну готовиться, расправляя скомканные циновки, убирая птичьи отходы и выискивая подходящее для отдыха место.

– Не так уж и плохо, верно? – пробормотал Смеян.

– Ага, – вежливо ответил Ждан. Дети вообще могут спать, где угодно, а в сравнении с ночевкой в лесу курятник – не самое плохое место. – Я до этого только в конуре спал. В курятнике кур был много, да и петух злобный. Зато коробов не было.

Наваленные то тут, то там ящики действительно сильно ограничивали свободу движений.

– Ха, так у вас был курятник-курятник. А это курятник-тайник!

– Тайник? – глаза у Ждана загорелись. Тайники в каждой сказке есть, в них хранится что-то невероятное!

– Только я бы тебе тут рыскать не рекомендовал, ну, – кучер словно читал мысли. – Во-первых, мы в гостях. Во-вторых, тайники редко без охраны бывают, ну. Запустишь руку, куда не надо, а там иголки ржавые. Или змей ядовитый. Помирать будешь долго… и мучительно.

Ждан тут же оторопел. Помирать в его планы явно не входило. Кто тогда Радку спасать будет? Нет, пусть сами со своими тайниками разбираются. Но мысли раз за разом возвращались к сокрытым богатствам (или что там спрятано?). Не выдержав, наконец, мальчик тихо поинтересовался:

– Смеян… а вам-то откуда про тайник известно?

– Мне? – мужичок хитро сверкнул глазами и улыбнулся. – Так это я его и придумал, ну!

Гордость переполняла извозчика. Возможно, он заговорил о курятнике с секретом исключительно, чтобы похвастаться.

– Лет так дцать назад, когда Бажена только-только харчевню свою открыла, заглянул я к ней в гости. Народу никого, хоть шаром покати. Посидели, поболтали о том о сем. Она и пожаловалась, что грабят их часто, чуть ли не раз в месяц. Я ей и говорю: «Богатства прятать надо! Да там, где никто искать не станет. В курятнике, например. Кому охота в дерьме птичьем копаться?»

Изобретательный кучер громко расхохотался.

– Идейка сработала, дела у нее в гору пошли. Лиходеи все равно захаживали, да только брать-то особо нечего было – все надежно схоронено, ну. С тех пор мне и честь великую оказывают – в курятник этот ночевать задаром пускают.

Ждан и раньше догадывался, что прятать самое ценное нужно в месте неприметном. Желательно, еще и у всех на виду. Тогда успех обеспечен. Но услышать подтверждение собственных мыслей всегда приятно. Внезапно Смеян добавил:

– А, может, и нет здесь ничего. Бажена – баба умная, сто раз могла все перепрятать. Но руки так и так распускать не советую!

Кучер перевернулся на бок и непринужденно захрапел. Следом и на Ждана навалилась дикая усталость: веки будто налились свинцом, а тело придавило к земле будто не тонким куском ткани, а гранитной плитой.

Во сне мальчик вновь очутился в бесконечных коридорах подгорного царства. Путеводное сияние малахита давно угасло. Все, что осталось – непроглядная тьма и ощущение первобытного страха. Ждан хотел отправиться на поиски сестры, исследовать каждый уголок этого проклятого места, но непременно найти родного и любимого человека. Однако каждый маленький шаг заставлял сердце биться чаще и сопровождался диким приступом паники. Не выдержав внезапного напряжения, мальчик бежал сквозь пещеры и коридоры не глядя, в тщетной попытке найти выход. Но раз за разом натыкался лишь на темные закоулки и холодные каменные стены. Казалось, что за ним кто-то гонится. Звуки чужих шагов становились все отчетливей, пока не переросли в непрекращающийся гул. Ждан забился в неприметный угол, зажмурился и изо всех сил сжал собственную голову… отчего сразу же проснулся.

Мокрый, словно полевая мышь, он забился в узкое пространство между двумя ящиками и крупно дрожал: то ли от холода, то ли от страха. Светлело. Видимо, начинался новый день. Курицы недовольно кудахтали. Смеян не спал – сидел в паре аршинов от мальчишки. Увидев, что тот проснулся, медленно приложил палец к губам. Зловещий топот из снов и не думал прекращаться.

Лишь немного отдышавшись, Ждан понял, что слышит звук приближающихся копыт. Будто целая дружина гнала лошадей прямиком к корчме. Видимо, так и было – звук нарастал, словно сошедшая с гор лавина, пока неожиданно не затих. Со стороны входа в избу раздались приглушенные разговоры и бряцание сбруй. Всадники спешились. Скрипнула входная дверь.

Несколько минут было тихо: смолкли птицы, лошади дышали глубоко и размеренно, даже петух придержал свой пробуждающий клич до лучших времен. Внезапно кто-то внутри избы истошно закричал и сразу все пришло в движение. Скрип половиц, звон посуды, грязные ругательства… и леденящий душу лязг металла. Кто-то выскочил из задней двери, но тут же рухнул наземь без единого движения. Две-три минуты, не больше – и вновь все стихло.

Смеян бесшумно подполз к стене курятника и осторожно заглянул в узкую щель между досками. Двое суровых мужчин в плащах вышли из корчмы, внимательно огляделись. Цепкие взгляды скользнули по двору, близлежащим постройкам и кромке леса. Затем они схватили убитого за ноги и затащили обратно в дом.

Ждан боялся пошевелиться. Внутри явно происходило что-то жуткое. «Все ли хорошо с Баженой и тем маленьким ловким парнишкой? – мысли не давали мальчишке покоя. – Сходить бы проверить, но страшно».

В поиске поддержки ребенок с надеждой взглянул на своего вынужденного товарища, однако тот покачал головой: «Не сейчас». Затем отодвинулся от стены и привалился спиной к ящику. Его примеру последовал и Ждан.

Время тянулось медленно. Из избы доносились неразборчивые звуки. Кто-то тихонько переговаривался, но ни криков, ни звона металла слышно не было. Снова скрипнула входная дверь. Кони радостно заржали. Еще где-то с полчаса со стороны дороги то и дело сновали люди. Затем раздался знакомый по предрассветному часу топот копыт и все закончилось. Петух в соседнем курятнике облегченно известил о начале нового дня.

Выбраться из своего спального места, однако, Ждан со Смеяном не смогли. Массивная деревянная дверь оказалась заперта на замок – видимо, кто-то навесил его посреди ночи, пока все спали. Извозчик равнодушно пожал плечами и с невозмутимым спокойствием улегся досыпать положенное. Мальчишка же ерзал на циновке битый час, хотя в итоге тоже уснул.

Кошмары остались под сенью луны и мрака, но повторное пробуждение все равно вышло резким и сумбурным. Лязгнул тяжелый металлический замок, дверь распахнулась и в проеме показался вчерашний помощник. Молча кивнув, жестом попросил следовать за ним. На улице вовсю жарило солнце, еще один мальчик разливал воду в поилки. Наверное, это и был Мал.

В знакомой по вчерашней ночи комнате с печью за столом сидела Бажена. Увидев гостей, она приветливо улыбнулась, хоть во взгляде читались и некая усталость, и легкое недовольство.

– С добрым утром! – приветствовала хозяйка. – Хотя, скорее, добрый день. Дрыхните до обеда, всем бы такой крепкий сон!

– И тебе не хворать, ну! – вторил Смеян. – Разморило после сытного ужина. Хоть с ранья и шумновато было.

– Болеслав с друзьями заезжал, – улыбка Бажены была искренней и довольной. Видно, гости наведались не просто так.

– Болеслав? Первый раз слышу. Это кто такой?

– Смышленый малый. Я дружочка одного в город послала, как Завид заявился. Поискать, кто пропал. Из богатеев там или прислуги. Так Болеслав сразу смекнул, где Завида искать и помощь свою предложил. Безвозмездно. Завида с людьми лишь забрал, да все вещи их. Далеко пойдет.

– А брови чего тогда хмуришь, ну?

– Кони тоже вещами считаются… Заработать хотела. Хорошо, ночью часть в поле увела. Да ну ладно. Страшнее было бы, потребуй через три дня Завид с компанией деньги взад. Вот тогда уже было бы не до смеха.

Смеян с Баженой рассмеялись, а Ждан застыл в изумлении. Взрослые столь спокойно обсуждали недавнее смертоубийство, что кровь стыла в жилах. Да, наверняка это были плохие люди, за которыми след недобрый тянулся. Но отвечать злом на зло – это ли правильный путь?

– Не кисни, малец. Чем ближе к городам, тем дряннее жизнь. Если ты не богатей, конечно. Тогда чуть попроще, – Бажена потрепала мальчишку за волосы. Не как сестра, без нежности и заботы. Просто подбодрить. Но Ждан был благодарен и за это. – А теперь идите в зал. Там… немного грязно, но завтрак сейчас принесут. Потом езжайте на все четыре стороны. И, Смеян, не забудь расплатиться на обратном пути.

– Будет, все будет, – отмахнулся кучер и повел своего маленького спутника трапезничать.

Зал действительно выглядел потрепанным – несколько столов валялись перевернутыми и без некоторых ножек, большая часть стульев оказалась сломана, и лишь деревянные чурбаки казались целыми. Да и что с ними станется, в самом деле? На стенах виднелись сколы и порезы, но появились ли они сегодня ночью или украшали помещение годами – сказать было сложно. Зато темные пятна на полу явно были свежими. Их потерли тряпкой для приличия, но полностью убрать не сумели.