Читать онлайн Не смей меня… хотеть

Пролог

Дверь захлопывается именно в тот момент, когда я уже добираюсь до нужного мне шкафа.

Жутко громкий звук разносится по всему помещению, кажется, даже стекла в дверцах дрожат.

Я разворачиваюсь, щурюсь в полутьму возле двери, страшно жалея, что не послушала Виселицу и не взяла фонарик. Поленилась идти через два этажа в лаборантскую!

А зачем, правда же?

На улице светло, в коридоре на лестнице, ведущей в этот спортивный зал, последние три года служащий кладовкой, тоже светло. Мне всего пару старых словарей забрать, и все!

Вот и ройся теперь тут, в неверном свете фонарика от сотового, как дура…

И нафига понадобились Виселице эти словари именно сегодня?

Всматриваюсь в полумрак, но никакого шевеления не вижу.

Наверно, дверь сама захлопнулась, от ветра… Какого-то. Внутри здания, ага…

Но воспаленному произошедшим и слегка напряженному мозгу так думать проще, а потому я отворачиваюсь и, близоруко вглядываясь в корешки старых книг, начинаю искать то, что необходимо.

Наверно, увлекаюсь, потому что присутствие постороннего человека замечаю только тогда, когда он уже близко. Рядом. За моей спиной.

Замираю сначала в полуприсяде, трусливо надеясь, что показалось, и боясь оглянуться. Но нет. Стоит.

Я слышу его дыхание, я чувствую его запах, такой знакомый аромат табака, свежей туалетной воды и мятной жвачки. И еще чего-то, от чего мне голову сносит все время.

Глупо сидеть и трусить, а потому я медленно выпрямляюсь и, ощущая его безмолвное, горячее присутствие за спиной, хочу повернуться. Здесь не полная темнота, глаза его увижу.

Но он не дает этого сделать.

Кладет тяжелые, горячие, как печка, ладони мне на плечи… И рывком прижимает в себе.

Его грудь каменная, тоже невероятно горячая! Полное впечатление, что к открытому источнику огня прижалась, жечь все начинает, даже одежда, кажется, тлеет… А нет! Не тлеет! Рвется!

Он рвет!

В ужасе, потому что не представляю, как потом пойду домой, да и вообще, две пары еще сидеть, начинаю вырываться, шепчу сбивчиво и быстро:

– Нет! Нет! Не смей же! Не смей…

Но он словно не слышит, тянет с плеч рубашку, в панике ощущаю, как пуговки в разные стороны летят, опять что-то шепчу, но замираю, когда голого плеча касаются горячие губы. По телу тут же проходит волна безумной дрожи, колени подгибаются, а он, давно выучив мою реакцию на себя, привычно подхватывает за талию и заставляет упереться руками в дверцы шкафа.

Сам продолжает целовать шею, плечи, жадно кусать, вылизывать, ладони мнут грудь в распахнутой блузе, и я не могу больше ничего говорить. Хочу повернуться, хочу его губы!

И он опять угадывает мое желание!

Скользит одной рукой вниз, сразу за ремень свободных бойфрендов, а второй разворачивает меня за подбородок к себе, жарко дышит в губы, прежде чем поцеловать. Со обреченным каким-то стоном. Словно не хочет, но ничего не может с собой поделать.

И я не могу. Ни с ним, ни с собой. Покорно повисаю на ладони, уже добравшейся до самого низа и жадно ласкающей, растягивающей влагу будущего кайфа по всей промежности, ритмично, сладко-сладко… И потом толчком – внутрь, глубоко сразу.

Я пораженно распахиваю ресницы, выгибаюсь, инстинктивно насаживаясь на эти невероятно длинные, умелые пальцы, не в силах противостоять напору…

– Течешь, да? – хрипит он, не прекращая двигать пальцами, – на меня? Или на Лексуса? А? Кошка…

Я хочу возмутиться, что он такое мог даже подумать, но никто, естественно, не позволяет мне этого сделать.

Он резко прекращает ласкать, игнорируя мой возмущенный протестующий стон, рывком сдирает с меня джинсы, резко прогибает в пояснице. Я уже знаю, что дальше будет, я жду этого. Все внутри сжимается, пульсирует, больно-сладко.

Слышу, как он возится с презервативом, зажмуриваюсь, крепче цепляясь за дверцы шкафа… Он злой такой… Значит, сейчас будет трясти. И сильно! И ох, как я этого хочу!!!

Хочу этого невыносимого грубияна, гада такого безумного, с его губами горькими и руками жадными!

Когда он врывается в меня, сразу на всю длину, не жалея, не позволяя привыкнуть, начинает двигаться, именно так, как я ждала, с оттяжкой, сильно, очень сильно, я только и могу, что выгибаться сильнее, чтоб принять больше, чтоб ощутить глубже, и тихонько стонать на каждое жесткое движение в себе.

Он держит за бедра, натягивает на себя, рычит тихо и матерно:

– Сучка, какая ты сучка, Алька, ненавижу тебя… Кошка… Опять, опять с ним… Спишь с ним? Да? Да? Убью же… Его, блять, убью…

– Нет, нет… – выстанываю я, цепляясь за ручки и пытаясь повернуться, чтоб в глаза посмотреть. Он должен понять, что я не виновата… Не виновата… – Я просто… Я же не могу… Ах… Мой папа… И его… Ты понимаешь…

– Нихера! – Он неожиданно прихватывает меня за волосы, поднимает, делая нашу позу абсолютно неустойчивой, но проникновение только глубже от этого, только кайфовей. Его член двигается во мне так быстро и жестко, что невольно все сжимается внутри, в ожидании разрядки, а он еще и шепчет своим низким, дьявольским голосом, – нихера… Никаких пап и всего остального… Я не буду ждать, поняла? Не буду! И так с ума схожу, как подумаю… Ты же с ним не спишь? Нет? Нет?

– Нет, конечно, не-е-ет… Ай…

Я уже трясусь от предвкушения долгожданной разрядки, когда он останавливается, резко выходит, разворачивает меня, сдирает окончательно джинсы и легко подхватывает на руки, опять натягивая на себя.

Я хватаюсь за его шею и наконец-то с огромным наслаждением вжимаюсь в жесткие губы, целую, кусаю, пытаясь немного смягчить, разжалобить жестокого парня. Он прижимает меня сильнее, двигается коротко и быстро, с каждым толчком наполняя меня невыразимым кайфом. Мне хочется реально визжать, как сучке, от того, что он со мной делает, от того, что я чувствую. И только опасность спалиться тормозит сейчас.

– Моя? Ты моя? – рычит он мне в губы, а глаза смотрят яростно и напряженно. Ему надо это опять слышать. Каждый раз надо.

– Твоя, твоя… – шепчу ему в ответ, целую в шею, скулу, возле уха, наслаждаясь соленым вкусом кожи, от которого буквально голову дурманит.

– Заберу тебя, сегодня прямо, слышишь? Заберу… Не могу больше…

– Нет, нет…

– Нет? Нет?

Он скалится, и в темноте это выглядит жутко. И заводяще.

Я хочу ему сказать, что не в том смысле «нет», но не успеваю. Тело прошивает от живота до кончиков пальцев такая волна разрядки, что буквально лампочки вышибает. Я цепляюсь беспорядочно за его шею, кусаю такую сладкую соленую кожу, трясусь в кайфе, сокращаюсь и утаскиваю его за собой.

Он сдавлено ругается, сжимая меня до боли крепко в погоне за своим финальным удовольствием…

И, наконец, выдыхает, уже спокойней и расслабленней целуя мокрый висок.

– Алька… С ума свела совсем… Дурак я с тобой… Лексуса кончу, клянусь… Давно напрашивается…

– Не надо, я только с тобой, ты же знаешь… – мягко кусаю его за шею, не в силах оторваться.

Он все еще во мне, держит на руках легко-легко, и это ощущение наполненности самое нужное сейчас, самое правильное. Не хочу его терять. Не хочу еще две пары сидеть и ощущать мягкие, сладкие сокращения после него в себе. Хочу хоть раз еще провести с ним ночь.

Хочу, чтоб не было всего этого невыносимого дерьма вокруг. А были только мы. Я и он.

Усмехаюсь.

Кто бы мне месяц назад сказал, что я буду заниматься любовью с ним. С самым неподходящим для этого парнем…

Но судьба смешная штука…

Любит пошутить.

Я – одна из самых красивых девушек потока, отличница, умница, папина гордость, мамина радость. У меня парень, на которого облизывается половина универа.

А я думаю только о нем, сумасшедшем засранце, которого стороной обходят все, у кого есть хотя бы капля инстинкта самосохранения.

У меня этого инстинкта, похоже, не было.

Или отключился. В ту самую ночь, когда сумасшедший засранец, самый плохой парень универа, сделал со мною это в первый раз…

Глава 1

– Алька, ты сегодня с нами к Сому?

Маринка внимательно изучает свое отражение в зеркале пудры от живанши, делает и без того пухлые губы уточкой, обильно мажет прозрачным блеском. Тоже живанши, кажется. Она тут хвалилась на днях, что новую лимитированную коллекцию прикупила.

Я складываю лекции, посматриваю на экран сотового, медля с ответом.

К Сому мне не особенно хочется, там будет опять пьяная тусня до утра с дебильными играми и приколами, а завтра четыре пары, и две из них – старослав… У меня с Мариной Рашидовной и без того отношения напряженные, а если еще и неподготовленная приду, сто процентов заметит и вызовет опять перед всей группой позориться. Рассказывать особенности употребления юса малого и юса большого, блин… Или сравнительный анализ Радзивиловской и Лаврентьевской летописей с точки зрения эволюции языковых приемов… Б-р-р-р… Жуть, даже думать не хочется об этом.

К тому же, Олег еще днем намекал на романтический вечер… Надеюсь, это не очередную вписку у своего придурастого приятеля Сома он так обозвал?

– Не знаю… – нерешительно тяну в итоге, – завтра у нас сама знаешь, кто… Рашидовна.

– Ой, пофиг, – презрительно кривится Маринка, – вот я еще на эту старую деву, воняющую кошками, не ориентировалась!

В этот момент она пугливо оглядывается, проверяя наличие Рашидовны на горизонте. Потому как старая дева умеет передвигаться на удивление бесшумно и шустро. А еще мстительная и злопамятная, как драная дворовая кошка.

На первом курсе был такой случай, когда одна девочка, стоя в коридоре, презрительно высказалась о Рашидовне: «Старая дева, которую никто не трахает, потому и бесится»… Каким образом преподша по старославу оказалась рядом в этот момент, вообще непонятно. Но пострадали все. Те, кто просто рядом стоял и слушал, отделались мелочью: пять раз пересдавали языкознание, которое тоже было в ведении Рашидовны. До истерики, помню, девчонок доводила. Это же первая сессия, перед самым Новым Годом. И без того страшно до трясущихся поджилок, а тут еще и она со своими пересдачами. Ну а главной юмористке вообще не повезло. Ее ничего не могло спасти. Ни папа, вполне себе серьезный бизнесмен, ни его связи в ректорате, ни взятки и подношения самой Рашидовне.

Воздействовать на упрямую женщину, в предках которой водились и татары, и чуваши, и даже, говорят, поволжские немцы отметились, было нереально. В универе по ее специальности всегда наблюдался дефицит преподов, а уж по старославу, который она вела у всех филологов, журналистов и историков, вообще не было никого. Так что Рашидовна развлеклась по-взрослому, конечно.

Девочку вышибли из универа без права восстановления, на ее отца, посмевшего подойти к преподу с коробкой и бабками, завели уголовное дело за взятку.

Ну а первые курсы получили незабываемый старт во взрослую жизнь и до конца оценили смысл фразы проходящих мимо кабинета старослава второкурсников, когда стояли перед первой парой и еще не знали, какой ад предстоит: «К Рашидовне? Вешайтесь, сучки!»

Потому Марина, конечно, высказывалась, но предварительно заценив плацдарм. Мы все-таки на третьем курсе уже, как-то не хочется вылетать с волчьим билетом, потом фиг поступишь куда. Город у нас не то, чтоб маленький, нормальный город, миллионник, но престижных вузов не особенно много. Не наукоград все же, здесь как-то больше рабочие и шахтерские специальности в почете всегда были.

– Ну, как знаешь, – киваю я, так и не дождавшись звонка или сообщения от Олега и очень по этому поводу обидевшись.

Прекрасно знает же, когда у меня пара заканчивается, мог бы и побеспокоиться…

– Слушай, Альк, – Марина догоняет меня уже у выхода из аудитории, – а Олег не говорил тебе… Сом с Ксюхой не сошелся опять?

Я только плечами пожимаю. Откуда мне знать? Мы с Олегом вообще не разговариваем на такие темы. Да мы, можно сказать, ни на какие темы в последнее время не разговариваем… И дело не в том, что другим сильно заняты.

Думать о непонятках в отношениях со своим парнем я не особенно хочу, а потому ускоряюсь. Мне еще в буфет надо заскочить, хотя бы булку перехватить перед следующей парой.

– Аль! – кричит мне вслед Маринка, – мы еще поговорим потом, ладно? Может, передумаешь!

Неопределенно киваю, ускоряюсь.

По пути сталкиваюсь с незнакомым парнем, роняю сумку из рук.

– Ой, прости, – он наклоняется, поднимает, отдает мне, смотрит в глаза. Я тоже смотрю. Ничего такой. Высокий, волосы темные в беспорядке, улыбка такая… Залипательная. Не видела его раньше.

– Я Игорь, – улыбается он еще шире, – а ты?

– А я тороплюсь, – выдергиваю у него из рук сумку, делаю шаг в сторону, но он тоже двигается со мной, не пропуская.

– Прикольное имя, – шутит он, – Тороплюсь, давай свой номер.

– Нет, – я удивленно смотрю на него. Странный такой. Не знает, кто я. Явно новенький, не обломался еще. – Пропусти.

– Слушай, – он перестает скалиться, придерживает за локоть. А ничего такая хватка. Крепкая. Я, собственно, тоже не слабачка, удар хорошо поставлен, но из его пальцев вывернуться можно только через боль. Откуда он такой, нахальный? – Давай познакомимся. Я за тобой уже минут пять наблюдаю, ты очень даже. Оставь свой номер, погуляем вечером?

– Игорь, – я твердо смотрю в его глаза, – не надо меня трогать. И лучше отойди подальше.

– Это еще почему?

– Ты ведь новенький, так?

– Угадала, недавно перевелся.

– Ну вот и учись себе. А меня обходи стороной. Береги здоровье.

– А ты такая опасная? – он заигрывает, не отпускает, наоборот, тянет к себе даже. Ну что за дурак?

– Поверь мне, ты не хочешь это выяснять, – пытаюсь образумить парня, но тут с конца коридора раздается резкий свист, и я понимаю, что попала. И я попала, и мальчик Игорь попал… А ведь мог послушаться моего совета и сохранить часть зубов…

– Эй ты, пидор! – голос Олега разом покрывает все пространство коридора, – руки от нее убрал!

Так, выдыхай, Алька… Ты сделала все, что могла. И не твоя вина, что у мальчика нет инстинкта самосохранения.

Поворачиваюсь на голос своего парня и еще раз вздыхаю.

Он не один. Ну, конечно, когда это Олег Востров, которого все с первого курса еще зовут Лексусом из-за его навороченной джиэсэфки красивого синего цвета, самый популярный парень универа, передвигался без своей гребанной свиты?

Он же у нас король. Ему не положено.

И его девочку тоже трогать не положено.

Смотрю на хмурое лицо своего парня, потом скольжу взглядом по физиономиям его дружков. Да, они явно солидарны с лидером.

Виталик Сомов, Сом, по которому сохнет моя подружка Маринка, веселый, обаятельный засранец, перетрахавший половину универа, скалится в предвкушении развлечения.

Еще один из их компании, Кирюша Вилков, которого все зовут непритязательно Вилком, жрет яблоко с совершенно дебильным выражением на морде. Судя по всему, ему вообще все до фонаря, плевать, кого бить. Он тупой, как мамонт, и такой же толстокожий.

Замыкает своеобразную «свинью» Горелов Захар, здоровенный мрачный придурок, с каменным лицом, темным от постоянной небритости, и странным погонялом «Немой». Странным, потому что он вполне говорящий. По крайней мере, матерится и рычит очень даже членораздельно. На его роже привычное выражение злобы.

Сейчас он смотрит на меня, словно в грудь бьет взглядом, я отвечаю вызывающе поднятой бровью и отворачиваюсь, не желая больше уделять внимание этому неандертальцу. Всем известно, что Немой плохо обходится с девчонками, по универу ходят упорные слухи, что он жуткий монстр в сексе… Б-р-р-р… И шовинист к тому же.

Наверняка решил, что я сама Игоря спровоцировала, вот и пялится, будто убить хочет.

– Ты плохо слышишь, сучара? – ласково улыбается Игорю Олег, – я сказал тебе отпустить девочку.

– За сучару ответишь, – ответно скалится Игорь и показательно сильнее сжимает мой локоть, хотя я уже дергаюсь, стараясь вырваться.

Глаза Олега горят совершенно по-дурному, а это значит, что он порядком не в себе. И надо его угомонить, а то устроит тут веселье. А мне потом рикошетом прилетит, оно надо такое?

– Какой борзый! Лапает мою девочку, грубит… Ты кто, мальчик? И дал ее сюда, живо!

Олег подскакивает, тянет меня за талию к себе, Игорь отпускает, и я мгновенно оказываюсь в объятиях Олега.

– Испугалась, малыш? – спрашивает он, но смотрит только на Игоря, его реакцией интересуется.

– Нет, мы просто болтали… – я утыкаюсь губами в шею Олега, шепчу, – пошли, ну его…

– Иди, малыш, мы тут… Поговорим еще.

Я не хочу оставлять Игоря один на один с этими отморозками, в конце концов, он особенно не виноват, он же не знает реалий! Но Олег сильнее сжимает меня, до боли, шипит в ухо:

– Пошла, я сказал!

И толкает меня себе за спину, прямо на Немого.

Тот ловит за локти, тянет к себе, словно куклу. Я мимоходом поражаюсь, насколько горячие у него ладони и дикий взгляд, а потом он просто передвигает меня дальше, в коридор, где уже начинают собираться зрители.

– Пошли поговорим, – слышу я голос Олега, Игорь что-то отвечает, вроде как борзо, но в голосе уже неуверенность…

Ну еще бы, его можно понять. Эти придурки кого угодно напугают.

Я разворачиваюсь, решая, что можно предпринять в этой ситуации. И понимаю, что ничего.

Начну прыгать вокруг Олега, пытаясь пояснить ошибку, решит, что это я неспроста. Оно мне надо? Нет, конечно.

Олег – хороший парень, но, если перемыкает, то становится редкостным придурком.

Это, кстати, одна из причин, почему я охладела к нашим отношениям.

Сейчас я разбираться с ним не буду. Думаю, ничего особенного Игорю не будет. Ну, потолкают его немного, поматерят, запугают до нервного энуреза. Жалко, конечно, он приятный и вроде безобидный… Но сам виноват. Нечего было хватать и настаивать.

Не всем девушкам это нравится. Урок ему будет, короче говоря.

Успокоив таким образом совесть, я топаю в буфет, приказывая себе забыть про этот глупый инцидент.

Глава 2

В буфете давка. Оглядываюсь, решая, надо оно мне или нет. Если бы с Олегом была, то уже давно свою булку с кофе получила бы. Он у нас без очередей везде проходит. Все-таки есть плюсы в нахождении рядом с ним. Правда, даже то, что я усиленно пытаюсь эти плюсы вытаскивать наружу – очень настораживающий момент.

Раньше-то о таком и не задумывалась даже. Ходила, ног под собой не чуяла от счастья.

Давлю вздох, невольно вспоминая самое начало наших отношений. Удивительное время…

Я на первом курсе училась, вся такая гордая, довольная собой. В основном, потому что поступила сама, на бюджет, а это много чего значит. Нет, конечно, папа бы помог, тут никаких сомнений, но я не хотела, чтоб помогали. Привыкла быть лучшей во всем, быть первой. И видеть одобрение в глазах родителей и старших братьев.

Собственно, еще и поэтому я всегда чувствовала себя спокойной и защищенной. Когда растешь самой младшей, залюбленной принцессой, весь мир воспринимается радужно. И кажется, что все хорошее, что с тобой происходит, закономерность.

Я не удивилась, когда ко мне на стоянке подрулил красивый синий лексус, и оттуда вышел совершенно офигенный парень, высокий, стройный, загорелый. Картинка просто, мечта!

Я не удивилась, что он заговорил со мной, предложил обменяться номерами. Конечно, с кем же ему еще тут обмениваться номерами? Я же самая лучшая. Папа так говорит, мама говорит, братья, Вовка и Мишка, тоже поддерживают.

Я красивая, спортивная, веселая. В школе самая лучшая была, золотую медаль взяла. И здесь еще со вступительных меня некоторые учителя отметили… Так что, да, я не удивилась, что ко мне подошел знакомиться самый красивый парень из всех, кого я когда-либо видела.

И как само собой разумеющееся восприняла то, что понравилась ему, то что он начал ухаживать.

Сокурсницы таращили глаза, капали слюной, завидовали. Но мне этот белый шум был привычен. Я хоть и отличница, но в реале все же ситуацию воспринимаю, не витаю в облаках.

В школе тоже завидовали, хотя там я не позволяла себе парней. Папа был против, а слава моих братьев, закончивших эту же школу, все еще звенела в коридорах. Они, в отличие от меня, не были примерными мальчиками и школу на уши ставили регулярно.

Потому все, кто хотел со мной познакомиться, в итоге оценивали свои силы правильно и отступали.

В универе про мою семью никто ничего не знал. Но я сильно сомневаюсь, что Олег отступился бы, если б выяснил в самом начале, что мой папа – главный прокурор города и братья работают с ним в одной системе.

Кстати, он и не отступился.

С папой я его познакомила через полгода после того, как мы стали встречаться. Подозреваю, что сам-то папа с ним заочно уже был знаком, наверняка справки навел по своим каналам, но раз никаких санкций не последовало, никаких разговоров со мной и прочего, значит, кандидатура была одобрена.

Это я потом поняла, когда анализировать стала свое изменившееся отношение.

А в самом-то начале я летала буквально.

Олег шикарно ухаживал, дарил подарки, баловал, везде, где мог, таскал на руках… И я таяла, глядя в его красивое лицо. Наверно, в такие моменты я была самой счастливой на свете. И мне казалось, что ничего не может этому помешать. Да и как вообще что-то может помешать? У меня же все всегда получается! Все замечательно! И тут тоже будет.

Я была настолько уверена в том, что Олег – моя самая настоящая любовь, что не стала протестовать, когда он, через два месяца после нашего знакомства, привез меня к себе в квартиру и мягко, но настойчиво уложил в постель.

Не скажу, что была сильно впечатлена своей первой ночью, было больно, неприятно, несмотря на все сладкие поцелуи, от которых обычно таяла, удовольствия я не получила.

Но это же понятно: в первый раз получают удовольствие только в кино и книгах. А в жизни все по-другому.

И, кстати, у меня была очень даже романтическая прелюдия: свечи, розы, шампанское, все, как положено… Я это все тоже восприняла, как должное. Разве у меня может быть по-другому?

Впоследствии секс с Олегом мне стал нравиться, хотя оргазма я не получала. Но тут тоже не все сразу, правильно же?

На летние каникулы мы с ним поехали на месяц в Грецию, я была счастлива. Смотрела на своего идеального, шикарного парня и умирала от мелькающих в глазах розовых поняшек.

В какой момент все поменялось?

Сейчас и не скажешь…

Просто как-то ушло очарование первой влюбленности, на втором курсе я погрузилась в учебу, с ужасом обнаружив тянущиеся еще с прошлого года хвосты. У меня такого в принципе быть не могло, но тут случилось. И все из-за того, что Олег постоянно таскал меня с пар куда-нибудь гулять, есть, развлекаться, каждый вечер мы ходили танцевать или просто чилить с кальяном где-нибудь в модном месте, общаться с такими же, как и сами, везунчиками по жизни. Утром у меня от этого всего раскалывалась голова, а если Олег тащил к себе, то еще и ныло все от разного рода акробатики, и, конечно, напор в учебе я сбавила.

Привела в чувство Марина Рашидовна, как-то на паре с нескрываемым удовольствием раскатавшая меня гусеничным траком прямо у доски. Такого позора я вообще никогда в жизни не испытывала!

Помню, как шла к своему месту, а она нудела в спину, что надо учиться, а не на гульки бегать, и что она во мне разочаровалась, и прочее, прочее, прочее. Она по части нотаций – мастер спорта. Чемпион, чтоб ее.

После пары Олег привычно потащил с собой на улицу, но я воспротивилась и отказалась уходить с пар.

Он начал уговаривать, потом хмуриться, потому что привык к тому, что я его любую инициативу поддерживаю, а потом раздраженно что-то пробурчал и ушел.

Следом за ним умелась его свита, а я, наверно, впервые за все время нашей с ним тусни, обратила внимание, насколько они, эти золотые мальчики, отличаются от остальных студентов.

Они шли вчетвером, высокие, стильные, надменные, не смотрели ни на кого, а народ перед ними расступался.

Удивительно, мне раньше казалось, что это естественно, конечно, должны расступаться… А тогда стало не по себе. Как-то… Насторожило, что ли…

Кто они такие, что все вокруг так резво в стороны отпрыгивают? Обычные дети богатых родителей… К чему такая надменность?

А я? Я тоже, получается, надменная? Я?

В тот день я вернулась домой загруженная, как самосвал. Отказалась от маминого печенья и пошла в комнату. Легла на кровать и принялась вспоминать различные ситуации, которым раньше не придавала значения.

Как мы садимся в буфете всегда за один и тот же стол, и он всегда пустой… Как завистливо смотрят на меня однокурсницы, да и девчонки с потока тоже… Как по-собственнически, напоказ, обнимает меня Олег, словно… Хвастаясь? Мной? С точно таким же выражением лица он своей машиной хвастается…

Последнее сравнение покоробило, я привыкла считать себя личностью, а не аксессуаром.

Отогнав неприятные мысли в дальний уголок сознания, я принялась за лекции, твердо решив, что хватит с меня безумств, немного расслабилась, отвлеклась, но теперь надо опять напрячься. Красный диплом сам себя не получит. А на меньшее я была не согласна.

С Олегом же надо просто поговорить, объяснить…

Наивная я тогда была, просто жуть…

– Алька, идем сюда! – из-за углового столика мне машет Маринка, отвлекая от неприятных воспоминаний.

Я смотрю на пустующий столик, за которым обычно сидит Олег, его свита и я тоже в качестве красивого придатка, морщусь и иду к подруге.

– Вот, у меня есть пирожок, – говорит она, – спаси меня! Я на диете, а зачем-то купила. Не выдержу ведь и съем!

– Ох, черт… – сокрушаюсь я, – придется спасать…

Вгрызаюсь в пирожок, краем глаза отслеживая вход в буфет. Все же неспокойно себя чувствую, не надо было Игоря оставлять им на растерзание…

Совесть теперь будет мучить. И раздражение из-за собственной слабости.

Последнее – самое тупое.

Я думала, что сильная, а оказывается… Слабачка.

Неприятное открытие.

Глава 3

За столом Маринка продолжает меня обрабатывать насчет вписки у Сома, но мне, особенно после происшествия, вообще про это слышать не хочется.

Поняв, что я не в настроении, подруга принимается за свое излюбленное занятие: обсуждение окружающих.

– Машка опять губы наколола, глянь, синяки какие… Нафига? У нее и так вареники, в профиль нижняя губа вообще на подбородке лежит… Фу-у-у…

Я приподнимаю бровь, выразительно глядя на губы Маринки, с намеком, потому что они тоже как бы не свои.

– Ты чего? У меня все свое, сколько тебе говорила, – фыркает она, но не особенно получается у нее это действие, потому что филер в губах слишком жесткий, переборщила, видно.

Мой взгляд, наверно, становится еще выразительней, потому что она отворачивается раздраженно.

А я ловлю себя на том, что мне приятно ее раздражение. Не то, чтоб я стерва, вообще не так, но, очевидно, сегодня какие-то бури магнитные, меня несет не по-детски.

И Маринка, с этими ее постоянными сплетнями и обсуждениями других людей, порядком надоела.

Я раньше как-то не задумывалась об этом, просто принимая ситуацию такой, как она есть. А сейчас внезапно приходит мысль о картонности, глупости всего происходящего… Я словно кукла в красивой коробке. У меня кукольная внешность, одежда, парень тоже кукольный…

Так, стоп! Тут недолго фиг знает, до чего додуматься!

– Ой, смотри, какое чучело! – Маринка, не умеющая долго злиться, очень вовремя отвлекает от опасных мыслей, – ужас какой! Вроде, все эмо в двухтысячных самоубились, мама говорила. Она из могилы, что ли, выползла?

Я, не переставая поражаться внезапным вывертам сознания подруги, непонятно откуда вытащившей архаичное понятие о субкультуре молодежи, которое ни она, ни я по возрасту никак застать не могли, разворачиваюсь и сразу же нахожу взглядом объект насмешек Маринки.

Невысокая худенькая девочка, вся в черном, а волосы переливаются всеми цветами радуги. Радужная поняшка какая… Лицо симпатичное очень, глаза такие огромные, как у анимэшки. Прикольная девочка, кстати.

И то, что Маринка ее стебет, пусть и, между нами, очень не нравится. Ну, а так как я сегодня милостью магнитых бурь стерва, то разворачиваюсь обратно к подружке и, сделав нарочито безразличное лицо, выдаю:

– Прикольный цвет. И сразу видно, что дорого очень. У нас так не умеют в городе, из столицы девочка, похоже… И джинсы, насколько я вижу, последняя коллекция маккуин, да?

Марина переводит взгляд с радужной пони на меня, и столько негодования, я бы даже сказала, праведного гнева в ее глазах, что я с огромным трудом удерживаю выбранное скучающее выражение на лице.

Поизучав меня с пару секунд, словно надеясь, что я сейчас скажу: «Шутка! Она – реально кринжовая», Марина понимает, что я не шучу, опять смотрит на девчонку.

Выражение ее лица в этот момент бесценно.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтоб не засмеяться, когда она на полном серьезе кивает, признавая мою правоту.

– Ну да… Тоже сразу увидела, что дорого на ней все… Но так тупо-о-о… Куда эти ботинки страшные, ими же убивать можно.

– Тимберленды последней модели, – добавляю огонька я, – я тоже такие хочу.

– Ой, все, – закатывает она глаза, отворачиваясь и переключаясь на кого-то еще.

А я, подняв себе таким образом настроение, улыбаюсь и послеживаю за радужной пони, мнущейся у буфета.

Там толпа рослых юристов как раз подваливает, и ее, бедняжку, буквально сносит в сторону.

Она осматривается, глаза на худом лице становятся еще больше. Интересная. Кто такая? Почему раньше не видела? Странно прямо… Я бы такую точно запомнила.

Тут в дверях буфета появляется Игорь.

Выглядит он слегка помятым, но вполне живым. И у меня неожиданно прямо камень с души падает.

Все-таки было все это время опасение, что Олег и его свита могут что-то с ним сделать… Серьезное.

Но, судя по всему, яйца у парня имеются, потому что он даже улыбается и выглядит довольным.

Я наблюдаю, как он подходит к той самой радужной пони, говорит что-то ей, потом кладет руку на худое плечико.

– О! – комментирует Маринка, которая, оказывается, тоже из виду свой несостоявшийся объект насмешек не выпускала все это время, – а это еще кто? Ничего такой…

– Ну да… – соглашаюсь я с ее определением. Мне он тоже показался ничего таким.

Игорь наклоняется к девушке, что-то говорит ей, смеется, кивает на оккупированный буфет. Она наклоняет голову, соглашаясь, и Игорь смело ввинчивается в толпу парней с юрфака.

Интересно… Парень ее, что ли? А чего тогда ко мне клеился? Еще один потаскун?

– Парень ее, наверно, – авторитетно заявляет Маринка, – и что только нашел в этой мыши?

Я не согласна с таким определением радужной поняшки. Конечно, насчет марок одежды, на ней надетых, я наврала, я же не модный блогер, чтоб вот так, сходу, определять модельеров. Но выглядит она круто, этого не отнять, очень органично. Маленькая, конечно. Я и сама невысокая, но она явно метр пятьдесят, не больше, и это с подошвой тимберлендов. Но красивая, тонкие черты лица, волосы эти пушистые, радужные…

Я не успеваю додумать, как в буфете появляется Олег, Сом и Немой. Вилка они где-то забыли, похоже, так что идут не в полном составе, свиньей, как обычно, а клином.

Олег находит меня взглядом, что-то говорит Сому, тот кивает и топает в сторону стойки буфета.

А Олег подходит ко мне. Немой, глянув своими вводящими в ступор черными глазами сначала на меня, потом на Олега, разворачивается и садится на привычное для них место, за пустой стол.

– Малыш, а ты чего здесь? – обнимает он меня, целует в шею, – привет, Марин, – кивает подруге.

Маринка улыбается всей челюстью сразу, прогибается в пояснице, складывает на стол грудь выдающегося объема. Она на эту грудь бабки у матери с таким скандалом выбивала, что я до сих пор вспоминаю и вздрагиваю.

– Привет, Олег, – медово тянет она.

Я чуть хмурюсь, замечая ее флирт с моим, вообще-то, парнем. Раньше не замечала… А он был, флирт?

Что-то у меня сегодня день странный… Все впервые.

– Малыш, вставай, пошли к нам, – Олег снова целует меня в шею, это приятно, мурашки по коже бегут, а мысли сразу настраиваются на позитив. Он нежный такой… И Игоря не тронул… Может, я просто все преувеличиваю?

– И ты, Марин, тоже, поднимайся, – командует Олег, уже считавший мою реакцию на себя, – чего тут, как лохушки, сидите?

Я опять начинаю хмуриться, Маринка расцветать, но в этот момент позади нас раздается звонкий голос:

– Я три раза сказала «нет». Ты глухой? Или тупой? Или все вместе?

Мы разворачиваемся и видим стоящих друг напротив друга Сома и радужную пони.

Лицо у нее красное, злое, кулаки сжаты.

Но голос звучит звонко настолько, что нельзя проигнорировать окружающим, нельзя сделать вид, что все одновременно оглохли.

– Ты охренела, соска тупая? – удивляется Сом, причем реально удивляется, не в шутку. Похоже, в шоке, что его так отпинали прилюдно.

– Это еще кто из нас соска, – громко отвечает поняшка, – у тебя рот явно больше рабочий!

Ох… Е-мое…

По мертвой тишине, по охреневшей морде Сома я понимаю, что сейчас кто-то кого-то тут убьет.

Нет, все же магнитные бури сегодня, однозначно…

Глава 4

Тишина такая наступает, что ее можно ножом резать.

Только у кассы негромко переговариваются студенты, полностью занятые процессом добывания еды. Это серьезно очень, отвлекаться на всякие мелочи, типа скорого ядерного взрыва прямо в самом центре универа, нельзя. А то уведут вкусную булку!

Сом моргает удивленно, на его смазливой физиономии настолько явное непонимание и неверие в происходящее, что мне становится даже жаль парнишку. На одно, коротенькое мгновение.

Потому что через это мгновение он уже приходит в себя, резко шагает вперед, хватает радужную поняшку за локоть, тянет на себя так, что ей приходится встать на носки своих тимберлендов.

Тут надо сказать, что вся свита Олега, включая его самого, крайне высокие ребята. Под метр девяносто. А Немой так и вообще к двум, наверно.

И потому со стороны смотрится парочка Сома и поняшки странно и пугающе. Он – высоченный, длиннорукий, и она – мелкая, хрупкая. Прямо сцена из азиатской дорамы…

Вот только если в дораме парень девчонку явно хочет, то тут у нас прямо противоположное желание.

Невольно замирает сердце, потому что Сома я таким диким вообще никогда не видела, а я его уже три года знаю, вообще-то.

Понимаю, что вмешиваться бессмысленно, в буфете полно парней, у которых, по идее, должны быть яйца. К тому же, Олег рядом стоит, и рука его лежит на моем плече. Он точно не пустит…

– Ты сейчас прямо тут встанешь на колени, сучка, и отсосешь у меня, – рычит низко и жутко Сом, полностью в этот момент теряя свой привычный зубоскальный образ, – и тогда я, может быть…

– Оу! – звонко отвечает поняшка, и чего-то по голосу вообще не заметно, чтоб она впечатлилась его рыком, – ты что? Я не смогу так, как ты! Покажи класс! А я, так и быть, поучусь!

Всеобщий вздох волной прокатывается по буфету, я прикрываю глаза бессильно.

Он ее сейчас убьет. Точно убьет.

– Сом! – новый персонаж появляется на сцене, я открываю глаза и с изумлением вижу, как между сумасшедшей девчонкой и бешеным Сомом вклинивается Игорь!

Он, судя по всему, пропустил основное действие, увлеченный битвой за булки у стойки буфета, и только теперь увидел, что его девушка в опасности. – Пусти ее!

– Че? – Сом поворачивается к Игорю, в его голосе столько дикого изумления, что вокруг искрит. Краем глаза вижу, что кто-то из студентов снимает эту богическую сцену на телефон, а в углу, за блатным столом, садится на место Немой. Интересно, он чего, вскакивал? Хотел на помощь приятелю прийти? Странность проскальзывает в голове и тут же улетучивается, потому что на сцене действие развивается дальше. И стремительно превращается из трагедии в комедию.

Сом не выпускает поняшку, смотрит на Игоря, и она пользуется этим событием на полную катушку.

То есть, заряжает носком своего тяжеленного ботинка прямо по колену Сому!

Тот охает, лицо его искажается от боли, Игорь не теряет времени, вырывая тонкую руку девчонки из лапы Сома, разворачивает ее к себе… И рычит нисколько не слабее Сома:

– Какого хуя???

– Он сам виноват! – оправдывается поняшка, и вот клянусь, в ее голосе некоторая вина проскальзывает! Удивительно…

– Пошла отсюда, засранка!

Ничего себе, как он свою девушку…

– Но, Игорь… – у засранки голос еще больше виноватится, но в этот момент оживает согнувшийся в три погибели Сом, и с рыком:

– Убью, блять!

Дергается в сторону резво отскочившей поняшки.

Игорь тут же встает на его пути, смотрит жестко и серьезно:

– Тормози, Сом.

– Ты-ы-ы… – Сом переводит взгляд налитых кровью глаз на препятствие, с трудом осознавая происходящее из-за гнева, – ты, блять… Она, блять…

– Мне предъявляй, – спокойно говорит Игорь, – я отвечу.

– Какого хуя тебе? Ты кто, вообще?

– Я ее брат.

– Ой… – пищит Маринка в общей тишине, обрушившейся на нас, – ого…

– Игорь, я сама отвечу, – тут же гордо встревает поняшка, но Игорь, даже не поворачиваясь, рычит сквозь зубы ей:

– Я сказал, пошла отсюда, засранка! Дома по жопе получишь!

– Не-е-е… А ну стоять! – рычит неудовлетворенный Сом, понимая уже, что жертва ускользает.

– Пошла, блять! – повышает голос Игорь, резво тормозя Сома каким-то неуловимо красивым движением, от которого Сом, здоровенный бугай, на пол головы выше самого Игоря, почему-то тормозит.

Я смотрю на это все, не отрываясь и, кажется, успеваю охватить всю картину целиком: каменно застывшего рядом со мной Олега, похоже, так и не решившего, то ли ему выступать на стороне приятеля, то ли стороной обойти, потому что воевать с девчонкой… Ну такое. А вот с ее братом можно поговорить. Но почему-то Олег не торопится. Неужели, Игорь смог что-то такое сделать, когда они выходили разговаривать из-за меня, что Олег теперь дважды думает, прежде чем распушать хвост?

Вижу изумленные физиономии студентов, вижу неприятную ленивую усмешку Немого, наблюдающего за происходящим со своего места и больше не выказывающего желания помочь другу… А ему ли на помощь он привставал в самом начале?

Поняшка тем временем проявляет чудеса послушания на свой лад, то есть, презрительно фыркнув, выметается из буфета. Что удивительно, нисколько не заботясь о том, как сильно подставила брата, и это тоже наводит на определенные размышления. Не боится, что его нагнут?

Знает, что он сам кого угодно нагнет?

Судя по его поведению и по общей борзоте, второй вариант реальнее…

Все чудесатей и чудесатей…

Сом матерится, разочарованно глядя вслед усвиставшей жертве, рассказывая, как сильно он ее не любит.

Игорь непоколебимо стоит на пути Сома, не пуская его в погоню за сестрой.

И Сом неожиданно сдувается.

Буквально минуту назад он готов был разметать так сильно оскорбившую его девчонку по всему помещению буфета, а сейчас он только кидает на дверь злобные взгляды и матерится уже менее агрессивно, скорее, обязательную программу отрабатывая.

Потом смотрит на Олега, и тот словно приходит в себя.

Отпускает мое плечо и идет к месту событий походкой альфа-самца, а-ля «всех поимею». Вот чего у него не отнять, так это умения производить впечатление.

– Сестра у тебя, конечно… – говорит он Игорю, но тот только головой качает:

– Фильтруй. Я сам с ней разберусь. И если она зря накосячила, то извинюсь и компенсирую. Но только если сама виновата. Она сама виновата?

И смотрит на Сома уже знакомым жестким взглядом.

Тот неожиданно тушуется.

Похоже, там, в самом начале, был какой-то его косяк, из-за чего радужная поняшка и начала копытом бить.

Олег считывает это все, кивает:

– Пойдем, поговорим.

И приглашает Игоря за свой стол!

На лицах, окружающих дружное изумление. Я тоже не могу скрыть вопрос на лице, потому что на моей памяти Олег никого и никогда не приглашал за стол. Никого и никогда.

И вот интересно, что же такого сделал Игорь, что ему такие привилегии?

Тот же вопрос читается на лицах окружающих, но Олег скучающим взглядом окидывает зрителей, и у всех мгновенно находятся дела.

Толпа рассасывается тем более, что скоро четвертая пара начнется, а надо еще успеть поесть.

Мы с Мариной сидим на своих местах, и Олег, вспомнив обо мне, разворачивается и кивком приглашает за свой стол.

Марина тут же с готовностью встает, и я следом за ней.

Тоже, кстати, с готовностью.

И не потому, что Олег позвал, а потому, что Игорь заинтриговал…

Глава 5

– Слушай, – голос Маринки звучит просительно, – ну хватит уже… Ну мало ли, что там Олег говорил… Ты моя подруга или нет?

Я молчу, пялюсь на белый потолок спальни и, задрав ноги, разглядываю педикюр.

Манипуляции и всякое дешевое «слабо», «ты меня уважаешь» и прочий бред, призванный заставить человека сделать так, как надо кому-то, а не ему, меня всегда бесили.

Маринка в последнее время тоже бесит.

Хотя, с другой стороны, а что меня не бесит?

– Ты во всем будешь слушаться своего парня? – продолжает давить Маринка.

– А почему нет? – мне ужасно хочется ее вывести из себя, подразнить… Говорила уже, что я сегодня стерва? Ну так к вечеру это состояние только ярче становится.

– Бли-и-ин… Алька, ну нельзя же так! Он из тебя вообще веревки вьет! Нельзя так прогибаться!

Голос подружки звучит яростно и убедительно, но что-то мне подсказывает, что, если б Олег на нее внимание обратил, то Маринка бы вообще по-другому запела.

Но он не обращает… И никто из компании мажориков, с которыми мы общаемся уже три года, к ней особо клинья не подбивает.

Вопрос, почему?

Она красивая, видная очень, ухоженная. И папа у нее – владелец сети обувных у нас в городе и по области. Так что, вполне достойная кандидатура для постоянных серьезных отношений…

– Нет, – ровно отвечаю я, – Олег меня на свидание пригласил. Все, Марин, пока.

Отключаюсь, просто из-за инстинкта самосохранения, чтоб лишнего не наговорить. А то стерва я только сегодня, но вот учиться еще два года с Маринкой.

Да и неплохая она, если подумать…

На ум приходит утренняя сцена в буфете универа, когда мы сидели за одним столом, все вместе, и Маринка строила глазки Игорю.

Я это чисто случайно заметила, просто поймала на себе внимательный взгляд Игоря, а потом прищуренный – Маринки.

Мысли уносятся к новичку. Сами собой, я не специально.

Но просто… Очень интересный тип же.

Такой загадочный… Прикольный.

Разговаривал спокойно, с достоинством. Про сестру и компенсацию Сому за ее поведение сам заговорил, быстро все решив. Хватка прямо чувствуется.

Мне все время, что мы сидели, общаясь, хотелось спросить у Олега, каким образом он разрулил конфликт с Игорем… И что-то подсказывало, что Олег не особо в плюсе остался…

Но внутреннее чутье сигнализировало, что интересоваться опять Игорем у своего парня – так себе идея, и я сдерживалась.

А Маринка старалась, вылезала из кофточки, неловко поводила плечом, якобы нечаянно обнажая белую кожу, улыбалась.

Ее усилия были настолько очевидны, что всем за столом делалось смешно. А мне неловко. По сути, Маринка с нами сидела только потому, что у меня в подружках ходила… И, вроде как, я отвечала за ее поведение.

Игорь поболтал с нами, потом, уже перед самым началом пары, ушел. Он учился на финансовом, последний курс.

А его сестра, оказывается, на первом курсе экономического.

И да, я попала пальцем прямо в точку, они приехали из Питера.

Отца перевели сюда на повышение, работает в госструктуре… Хм-м-м… Интересно…

Игорь не уточнял, в какой именно госструктуре, и на какую должность, и на прямые вопросы отвечал уклончиво, что очень даже было настораживающим.

Сделав себе пометку выяснить у папы, не появилось ли у нас в городе какой-либо крупной фигуры по фамилии Солнечный, я переключилась на размышления о предстоящем свидании с Олегом.

Он после обеда пригласил, когда на пары отпускал.

Прижал к себе при всех прямо, проворковал на ухо:

– Вечером ничего не планируй, малыш… Я кое-что для тебя приготовил…

Я покраснела чуть-чуть, обняла его, встав на цыпочки.

Высокий, так хорошо…

Он подхватил, поднял повыше, поцеловал жадно.

Позади нас присвистнул Сом, еще кто-то из девчонок завистливо пискнул про любовь.

И только после этого Олег, сполна насладившись всеобщим вниманием, отпустил меня.

Я повернулась, поправляя рубашку, поймала внимательный взгляд Игоря, черный и злобный Немого, завистливый – Маринки…

Реакцию Игоря я отметила, на Немого привычно забила, он всех не любит, и его самого справедливо вполне десятой дорогой обходят, а Маринка… Ну, наверно, мне все же стоило пересмотреть наше с ней общение…

И вот теперь, уже дома, в очередной раз отказав подружке в походе на вписку к Сому, я лениво размышляю о том, какого черта я делаю. И куда это все ведет.

И почему меня коробят поступки моего парня. Парня, которого я, блин, вроде как, люблю…

Он объективно же хорош.

И точно так же объективно мне подходит.

И папа не против.

И братья зубоскалят, конечно, полушутливо предлагая набить засранцу задницу, если обидит, но это больше для проформы. Они привыкли меня защищать просто. Привыкли, что я – самая маленькая, самая их девочка. Это приятно, конечно, но не всегда же я такой буду. Я выросла, блин!

Я могу сама за себя постоять, могу сама решать, с кем мне быть или не быть, а они, похоже, до сих пор считают меня маленькой.

Не удивлюсь, если с Олегом все-таки встречались и серьезно предупреждали насчет меня… Зная этих придурков, запросто такое может быть…

Но ладно, хватит о наших милых семейных традициях думать, надо собираться на свидание.

Может, Олег тоже почувствовал, что между нами возникло напряжение, и теперь попытается реабилитироваться?

Я спрыгиваю с кровати, раскрываю шкаф.

Как обычно, вообще нечего надеть к особому случаю. Хоть в магазин едь!

Немного поковырявшись, я все же отыскиваю черно-белое платье с завышенной талией и короткой пышной юбочкой с белым кружевом по подолу.

К нему идеально подойдут грубые мартенсы и бомбер в стиле американских школьников. По длине он практически вровень с подолом, потому что оверсайз, такой вариант куртки бойфренда, сзади это смотрится… х-м-м-м… интересно.

Собрать волосы в косички, чуть подкрасить ресницы – и вот он, хулиганистый и стильный образ.

Теперь неважно, куда меня потащит Олег. Если ресторан – сниму бомбер, платье будет выглядеть очень даже к месту, если на прогулку… То тем более. В клуб или на набережную… Ну, короче говоря, я – молодец. Чувство стиля мамино. Она у меня красотка такая, что, если мы идем с ней по улице, то все мужики шеи сворачивают. И не на меня, в основном! Не зря папа периодически нервничает. Не показывает, конечно, но я же его знаю.

Примерно к восьми часам я полностью готова и сижу в соцсети, убивая время.

Появляется мысль немного почитать на понедельник, подготовиться к лекциям, но одергиваю себя. Ну нельзя же быть такой заучкой, в самом деле!

Лучше лишний раз проверить, не размазалась ли тушь. Короче говоря, применить паттерны поведения, типичные для ожидающей своего парня девушки.

Да, мне нравится психология…

Через полчаса ожидания, я набираю Олегу.

Что происходит, вообще?

– Малыш, – его голос напряженный и печальный, – прости… У меня тут… Отец, короче, загрузил, я не смогу сегодня вырваться…

– А позвонить? – резонно спрашиваю я.

– Прости, я хотел, но не успел… Я все компенсирую, завтра сгоняем на яхте, хочешь? Сезон же еще!

– Не хочу, – я злюсь, настроение падает, – все, пока.

– Малыш, не обижайся, я правда закрутился…

Я отключаюсь, не дослушивая оправдания.

И ловя себя на странном облегчении, смешанном с легкой обидой и разочарованием. Последние две эмоции относятся к неоправданным надеждам. Все же, процесс сборов настраивает на лиричный лад, ожидаешь поневоле чего-то хорошего…

А вот насчет облегчения… Это надо подумать, да. По какой причине?

Я снимаю бомбер, выхожу на улицу, смотрю с балкона на темнеющее небо. Наш дом находится в центре города, на своеобразной частной территории, в огороженном коттеджном поселке. Говорят, тут когда-то был пустырь, принадлежавший одному из заводов, но город разросся, и место выкупила строительная компания. Теперь тут разномастные коттеджи, архитектура которых напрямую указывает, в каком десятилетии застряли их владельцы. Наш, например, образца две тысячи пятого года. Отец его построил, когда я уже родилась, но прежнего нашего жилья я не помню. Только это.

Из моих окон прекрасно видна низкая ограда нашего участка, а сразу за ней, через чисто символический забор поселка, стоянку, березовую посадку и многополосную дорогу – многоэтажки нового квартала, построенного в две тысячи десятых.

Шум дороги мне никогда не мешал, наоборот, убаюкивал, а горящие в полутьме окна домов дарили странное чувство уюта.

На улице уже прохладно, сентябрь же в разгаре, и свежо.

Думаю о том, что мне делать. Раздеваться, посмотреть сериальчик и спать? Вечер пятницы…

Не хочется. Уже настроилась на веселье, на перемену обстановки.

Но звонить Маринке тоже не хочется, а больше подруг у меня, так уж сложилось, нет.

Возвращаюсь обратно в комнату, рассматриваю себя в большое напольное зеркало.

Красивая. Я – красивая.

И волосы так мило в косичках… И юбочка пышная, а кружево по подолу завлекательное… И какого черта я должна вечером пятницы сидеть дома одна?

Хватаю телефон, смотрю, где сейчас мои однокурсницы, где Маринка.

И вижу по геолокации, что они на вписке у Сома.

Пошла все же без меня. А плакалась-то, плакалась…

Просматриваю фотки от нечего делать, отмечаю Маринку на коленях у какого-то парня.

Лица его не видно, только крупная ладонь на талии и джинсы светлые. Что-то настораживает в позе его, что-то кажется знакомым…

Пролистываю несколько фоток еще, но ничего не нахожу. Перепрыгиваю на другие акки своих однокурсников, потом, спохватившись, тапаю на однокурсников Сома. Он наверняка всех, кого мог, позвал. Самых отборных придурков потока.

И через пять минут поисков в мешанине кадров нахожу то, что искала.

Фотку моего парня, Олега.

Олега, который должен сейчас в поте лица в чем-то помогать отцу.

А он сидит с бутылкой пива, и на коленях у него… Маринка.

Увеличиваю фотку, не веря увиденному.

Да не может такого быть! Он же… Он же…

Он мне врал, что ли?

Неверие переходит в ярость, я подскакиваю, хватаю бомбер, вызываю такси до хаты Сома.

Сейчас сама посмотрю. И Олегу в глаза, и подружке.

Глава 6

Сом живет в пригороде, у его родителей большой дом в одном из элитных коттеджных поселков города, что в последнее время, как грибы, расплодились в охраняемой заповедной зоне.

Такси охрана поселка пропускает без проблем, когда говорю, к какому дому. Сом подсуетился, похоже.

Музыка слышна еще с начала улицы, я осматриваю темнеющие соседские коттеджи, в очередной раз поражаясь терпению людей, живущих тут. Сомик устраивает такие вписки регулярно раз в неделю, а то и чаще, его предки, собственники одного из заводов у нас в городе, зависают постоянно в Европе, а потому тут отрыв и мрак бесконечный. И вот интересно, люди-то вокруг живут не бедные, как еще голову этому уроду не оторвали за постоянный бумс-бумс-бумс по ночам?

У ограды отправляю такси, решив, что вызвать новое не будет проблемой, а мало ли, вдруг придется задержаться?

И иду к дому.

Прямо с порога атмосфера отрыва, глобального и безбашенного, бьет по голове. Еще тепло, во дворе бассейн с подогревом, вода парит, и девки в купальниках ныряют с визгом и воплями туда.

На первом этаже, в большом помещении со вторым светом – толпа, сразу и не разберешь, кто где.

Кто-то танцует под громкие биты диджея, основавшегося с навороченной техникой в углу у бара, кто-то разговаривает, собравшись по несколько человек в группы, кто-то просто ржет, да так громко, что перекрывает музыку.

Меня пару раз пытаются тормознуть перепившиеся придурки, но я аккуратно огибаю их, двигаясь целеустремленно вперед.

Ищу знакомые интерьеры.

Судя по сторис, мой парень-трудоголик должен валяться где-то в районе мягких диванов. Я у Сома была только пару раз тут, в этом доме, а потому вообще не помню, где могут быть такие диваны.

Бреду наугад, сжимая от ярости губы.

Не знаю, что буду говорить, что делать, когда… если застану его. Не знаю. Меня сейчас не разум ведет, а чистая, незамутненная злость.

Из большой комнаты поворот в сторону бильярдной.

Слышу знакомый кокетливый визг, в глазах темнеет.

И становится страшновато… В одно мгновение хочется малодушно развернуться и уйти. Сделать вид, что ничего не знаю, ничего не видела. В конце концов, если специально не рыться, то сторис и не найти же…

Или, например, сохранить его и просто потом предъявить Олегу. Пусть выкручивается…

Это все легкие пути, по которым так приятно бы пойти… Но визг становится громче, и я пресекаю в себе страх.

Нет уж!

Я – принцесса, мать вашу!

Я разве могу трусливо прятать голову в песок? И разве я заслуживаю такого отношения? Нет и нет!

Рывком распахиваю дверь…

И наблюдаю картину маслом: Сомик, Вилок и Олег сидят, утопая в мягких диванах, с кальянными трубками в руках. У Сомика на коленях незнакомая девчонка, судя по наивной, незаюзанной мордашке, первокурсница. Вилок уже убитый, и кальян его агонию явно продлевает. И Олег. С Мариной на коленях. И лапа его у нее под юбкой. Причем, явственно можно понять, что не просто под юбкой и даже не просто в трусах. А прямо вот глубже.

У Маринки красное расслабленное лицо, накусанные губы, дурной взгляд.

У Олега довольные глаза и пошлая улыбка.

Они все замирают, глядя на меня.

И я замираю.

Потом с губ Олега сходит улыбка, он хмурится, отталкивает взвизгнувшую Маринку с колен, встает.

И я вижу, что у него стояк. Прямо такой, явный, даже просторными джинсами не скрыть.

От этого зрелища неожиданно становится тошно, я молча разворачиваюсь и иду обратно. К выходу.

На глазах слезы, в горле не просто ком, мне реально нечем дышать!

В большом зале оглушает музыка, бьет по нервам, по голове лупит, хочется закрыть уши и побежать.

Но я только гордо вскидываю голову и иду, словно крейсер, разрезая пьяную толпу.

Олег нагоняет прямо у столов с напитками, разворачивает к себе за локоть.

Мне противно на него смотреть, пытаюсь вырвать руку, он не пускает, сжимая пальцы на предплечье, делая больно, яростно орет в лицо:

– Какого хера ты тут забыла?

– Пусти!

– Аля! Это вообще все фигня! Фигня!

– Отпусти, – кричу я, уже не сдерживаясь, – не смей меня касаться руками после того, как ей дрочил!

– Да че за бред? – Олег злится, сильнее сжимает и вообще, абсолютно не чувствует себя виноватым! – Ты че выдумываешь? Ну сидела она у меня на коленях… Сама упала перед этим, а ты зашла…

– Прямо тебе на пальцы наделась, да? Ай, как неловко!

– Аль, Аля… – он перехватывает уже двумя руками, пытается прижать к себе, – ты не права… Ну вообще не права… Это все ошибка… Я случайно тут…

– Случайно? – голос мой срывается, от его запаха, от его прикосновений тошнит, – случайно? Че ты несешь? Да вся сеть в ваших любовных играх!

– Аль… Ну ты че? – он перестает оправдываться, начинает меня тискать, говорить быстро и убедительно, – это все фигня такая… Ну ты сама подумай, где она и где ты? Аль… Давай поедем домой, поговорим…

– Нет уж! – не замечаю, как музыка ставится на паузу, и все вокруг пялятся на нашу разборку, мне в этот момент глубоко фиолетово на зрителей, тошнит все сильнее и хочется убраться отсюда подальше, – иди обратно, засовывай ей пальцы в трусы, или еще что-то засовывай… Мне уже плевать.

Олег все не отпускает, все держит, и я, сойдя с ума от дурноты, уже подкатывающей к горлу, выпрастываю одну руку, хватаю со стола какой-то стакан и опрокидываю ему на голову.

Олег тут же с матом отскакивает, я – синхронно – в другую сторону.

Секунду пялюсь на него, жалкого, облитого коричневой колой, матерящегося, затем разворачиваюсь и иду к выходу.

– Ну и пошла ты! – орет он мне вслед, словно камнями бьет в спину, – дура фригидная! Полный ноль в сексе!

Не поворачиваясь, поднимаю над головой руку с оттопыренным средним пальцем.

Да, знаю, принцессы так не поступают, но мне слишком больно, чтоб держать ровно спину.

Он еще что-то орет, потом слышу, как отгавкивается на подколки других парней, но мне уже плевать.

Хочется убраться отсюда побыстрее, чтоб потом, в тишине своей комнаты, спокойно поплакать.

На улице дрожащими пальцами пытаюсь открыть приложение и вызвать такси, но ничего не получается.

Не выдерживаю, смаргиваю злые слезы, стараясь не думать о том, что будет, если Олег сейчас решит меня догнать…

Звонить кому-то из родных в такой ситуации – тоже неправильно. Папу вообще лучше лишний раз не тревожить, а братья вполне способны тупо тут всех раскидать и закрыть на пару дней до выяснения обстоятельств. И наплевать им будет на возможные, и неминуемые, учитывая, чьи детки тут собрались, проблемы в будущем.

Нет уж, никого я подставлять не собираюсь.

И вообще… Взрослая уже, да? Вот и надо отвечать за свои ошибки по-взрослому.

Отворачиваюсь от дома, где опять начинают качать биты, иду в сторону выезда из поселка, может, получится там, ближе к будке охраны, машину вызвать?

В голове полный сумбур, ужас, отходняк от пережитого.

Все же, это в первый раз у меня такое… Что вот так…

Никогда не думала, что со мной это может произойти. С кем угодно, только не со мной… Я же… Я же принцесса…

Глава 7

– Эй, Федотова, – голос парня, с которым я незнакома, но видела пару раз на вписках Сома и здесь, в универе, звучит за спиной неожиданно громко, – пошли к нам за стол, у нас свободно.

Разворачиваюсь, смотрю с огромным сомнением на стол, переполненный скалящимися в ожидании развлечения парнями с пятого курса, удивляюсь вообще бесцеремонности приглашения. В первый раз со мной так разговаривают. С таким откровенно похабным подтекстом.

– У вас там места нет, – зачем-то оправдываю я свой отказ, вместо того, чтоб просто сказать «нет». Или ничего не сказать, а развернуться и уйти, обливая презрением многозначительно пялящегося на меня приставалу.

– На колени ко мне сядешь, покатаю, а? – отвечает парень, вводя меня в ступор пошлостью предложения, и усмехается, оглядывая с ног до головы. Гадко как!

Его приятели грохают хохотом, а я, отмерев, наконец-то, так и не придумав, что ответить, резко разворачиваюсь и иду к свободному месту возле стола для грязной посуды.

Самый отстойный столик, но все остальные заняты, а за пустующий стол, где обычно сидела с Олегом, я сейчас под страхом смертной казни не пойду.

– Федотова! – парень, под одобрительный гогот и выкрики однокурсников, встает и хватает меня за локоть, разворачивая к себе вместе с подносом, – ты чего не отвечаешь? Гордая?

– Отвали, – сквозь зубы цежу я, пытаясь вырвать локоть и не выплеснуть содержимое подноса на себя, – пошел к черту!

– Ого! Буйная! – делится своими впечатлениями со своим столиком парень, – понятно, почему тебя Лексус кинул… Ну ничего… Он кинул, а я подберу. Я буйных люблю успокаивать…

Для меня это все становится чересчур, начинаю вырываться, ощущая на глазах непрошенные злые слезы, позор какой, Алька, остановись, надо достойно выходить из ситуации…

Но достойно не получается, держащий меня придурок на редкость мерзкий, а мне все еще очень больно и плохо от малейшего упоминания Олега, и, к тому же, не попадала я никогда в такую ситуацию! Когда все вокруг смеются! Надо мной! Над кем-то другим – пожалуйста! Миллион раз видела! Но чтоб я сама оказывалась объектом насмешек…

Потому и теряюсь, не могу ни придумать достойного ответа, чтоб отбрить придурка, ни вырваться! Вокруг смеются, мы начинаем привлекать внимание, и скоро все будут на нас смотреть, а сколько из них в курсе, что мы с Олегом расстались? Сколько стервятников налетит теперь?

Я закусываю губу, понимая, что проигрываю, сдаю позиции, и в этот момент парень чуть отступает назад, утягивая меня за собой… И напарывается на громадную фигуру, непонятно каким образом оказавшуюся на его пути!

Немой мгновение смотрит на свою футболку, облитую колой, потом на моего захватчика, в глазах которого уже начинает проявляться все понимание ужаса ситуации.

Он тут же отпускает меня, позволив мгновенно уйти в сторону вместе с не особенно пострадавшим подносом, и начинает униженно бормотать:

– Немой, сорри, бля… Я не видел тебя… Давай я за химчистку… Слышь, Немой… Я реально не видел…

Больше он ничего не успевает сказать, потому что Немой с совершенно каменной, и от того еще более жуткой мордой, берет его за ворот рубашки, трясет так, что пуговицы отрываются с треском, а затем бросает на пол.

Парень летит со странным тонким визгом, даже не пытаясь сопротивляться, Немой сминает стаканчик с остатками колы в своей здоровенной, невероятных размеров, лапе и движется к упавшему.

И я с расстояния пары метров с оторопью наблюдаю, как он тщательно и методично засовывает это стаканчик пострадавшему в рот…

Потом, добившись униженных слез и жалобного писка, встает и, не глядя ни на кого, спокойно идет к выходу.

По пути стягивает с себя через голову футболку, демонстрируя широченные плечи с вязью татуировок. Я стою пару минут еще, изумленно моргая и не обращая внимания на тоскливый мат парня, совсем недавно с радостью демонстрировавшего свою силу на слабой девушке. Для него мгновенная карма случилась, очень надеюсь, что это заставит хоть иногда включать голову…

А я, отмерев и усевшись за столик, какое-то время еще успокаиваю бешено бьющееся сердце.

И гоню из памяти вязь черных букв, набитых на гладкой коже мускулистой спины.

Abyssus Abyssum Invocat…

Даже моих скромных познаний в латинском довольно, что перевести это крылатое выражение.

Бездна взывает к бездне…

Интересно… Что именно он имел в виду, когда набивал это?

Подобное тянется к подобному?

Ты такая же бездна, как и я?

И зачем я про это думаю?

Сегодня Немой невольно мне помог, хотя очень сильно сомневаюсь, что он меня вообще заметил…

В его реакции на препятствие нет ничего особенного: не зря этого придурка весь универ десятой дорогой обходит, он же совершенно больной. Бешеный. Непредсказуемый.

Например, сегодня он вполне мог просто даже не обратить внимания на небольшую заминку на своем пути, отряхнуться и пойти дальше. Не так уж много на него той колы попало.

Мог посмотреть на невольную помеху своим жутким, малочитаемым взглядом так, что у того невольное мочеиспускание случилось бы, и… Тоже пойти дальше!

Мог спокойно и холодно стребовать компенсацию за майку, химчистку, моральный ущерб…

Ну и последний, крайний вариант, который, к сожалению, того пошляка, именно и случился.

Тут никто не виноват, и никто не может предугадать, что у Немого в данный момент в башке происходит.

Наверно, парень этот должен радоваться, что легко отделался, слухи-то про Немого ходят один другого страшнее… Удивительно, как Олег не просто не боится с ним общаться, а еще и дружит. И, вроде как, лидер в их веселой мажористой компашке.

Стоит вспомнить про Олега, сразу в груди становится тесно и больно.

Такое странное состояние: умом я понимаю, что все, наверно, к лучшему, и я в любом случае уже немного остыла, немного разочаровалась, стала какие-то недостатки находить в наших отношениях. Осторожно находить, ни с кем не делясь своими наблюдениями, потому что поддержки-то в любом случае не получила бы. Девчонки, с которыми общаюсь, сетевые красотки, типа Марины, просто покрутили бы пальцем у виска, дружно решив, что я зажралась.

С мамой я такие вещи не обсуждаю, потому что она все тут же рассказывает папе. Я не осуждаю ее за это, наверно, даже в чем-то завидую их такой всецелой доверительной любви. Но мне это и в минус идет.

Потому что стоит папе узнать, что у меня с Олегом нелады, тут же включится режим «Кто обидел мою принцессу». И все. После этого только выжженная земля. А уж если братья подключатся…

Будет от меня весь универ шарахаться, как от прокаженной. Нет, не надо мне такой радости.

Да и взрослая я уже, прятаться за спины родных.

Так что умом я понимаю, что все, наверно, к лучшему.

А вот душой, сердцем, прикипевшим к моей первой любви, мыслями, привычно сворачивающими на колею «мы с Олегом»… Пока что очень сложно.

Вчера вечером я, жестко проигнорировав все звонки от Олега и заблокировав его во всех мессенджерах, наплакалась вволю в подушку и уснула.

А утром, проснувшись и придя в ужас от отражения китайской физиономии в зеркале, пропустила первую пару, спешно приводя себя в порядок.

Конечно, было желание никуда вообще не ехать, но в таком случае мама бы подняла тревогу, решив, что я заболела, сказала бы папе… Ну и дальше сценарий понятен, я думаю.

Так что я стыдливо «проспала», залезла в тачку к брату, как раз очень даже удачно приехавшему на мамины утренние блинчики, и свалила в универ.

Так как явилась я ко второй паре, народу на стоянке было мало, и мне удалось спокойно зайти в здание и спокойно просидеть вторую и третью пары.

Маринки не было, наверно, до сих пор отмечает свое попадание на член самого популярного парня универа…

Я постаралась увлечься древнерусской литературой, с преувеличенным вниманием вчитываясь в «Сказание о Мамаевом побоище», и особо ни с кем не разговаривала.

После пары третьей пары пошла в буфет и… вот.

Так, надо быстрее доесть и идти дальше на пары. И выкинуть из головы этот идиотский случай. Очень странный случай. Парень из тех, кто точно был на вчерашней тусне, мог видеть мои разборки с Олегом… Но все равно, как-то очень уж шустро активизировался… Надо над этим подумать…

Но подумать я не успеваю, потому что за спиной раздается веселый кокетливый смех Маринки и знакомый бархатистый баритон Олега.

Вцепляюсь пальцами в стакан, машинально отмечая локацию звуков, очень четко выделяемых в общем шуме буфета.

Они там, у того самого стола, который я за три года учебы привыкла считать своим… И это почему-то очень больно сейчас. До слез.

Глава 8

Надо уйти. Надо просто развернуться и уйти. Я смогу.

Разворачиваюсь, подхватываю сумку и иду к выходу, почему-то малодушно рассчитывая, что толпа первокурсников, только что ворвавшихся в буфет в поисках сосисок в тесте, удачно меня прикроет.

Но, как назло, именно эта толпа подхватывает меня и выталкивает прямиком к столу, где сидит Олег.

И Марина, наверно, на правах новой законной девушки. Раньше-то ее за наш стол без меня не приглашали…

Я замираю, разом охватывая взглядом всю картину.

Олег сидит в центре, вальяжно откинувшись на спинку стула, перекатывает из одного угла губ в другой зубочистку. Есть у него такая привычка, дурная, на мой взгляд. Но ему кажется, что так гораздо брутальнее и взрослее выглядит. Глупость и пошлость. Раньше я, кстати, не замечала, а вот в последний месяц…

Он смотрит на меня насмешливо, дергает презрительно углом губ, лицо расслабленное, довольное. Красивое лицо повелителя мира.

Как я раньше не замечала снисходительно-брезгливое выражение на нем? Оно же словно приросло!

Может, это потому, что на меня он по-другому смотрел?

А сейчас – как на всех.

Маринка сидит рядом, интимно положив руку ему на плечо, показывая таким образом, кому принадлежит теперь этот парень.

И меня поражает одинаковость в выражениях их с Олегом лиц. Та же надменная брезгливость, высокомерие, равнодушие ко всем вокруг.

Правда, когда она видит меня, это выражение меняется на хищно-довольное. Она вскидывает легонько подбородок, усмехается, кривя непослушные пухлые губы, показательно медленно проводит пальчиками по футболке Олега.

Сом, сидящий справа, лыбится и кивает мне, приглашая за столик. Олег смотрит на него, сразу теряя свою снисходительность и наливаясь злобой, но Сому показательно плевать на неодобрение лидера. Он привычно строит из себя раздолбая-весельчака и скалится еще сильнее:

– Эй, Федотова, пошли к нам! Чего, как не родная?

– Сом, бля… – не выдерживает Олег, давая уже словесный приказ, раз на бессловесный его приятель положил болт.

– А че такое? – удивляется Сом, громко так, разворачиваясь к Олегу, – если тебе уже не надо, я могу… пообщаться. Алька, хочешь со мной… пообщаться?

И подмигивает до того похабно, что я вспыхиваю мгновенно.

И опять теряюсь!

Как дура!

Потому что никогда ко мне так явно и так грубо не приставали парни!

Только вот недавно Игорь, но он новенький, не знал меня совсем. А все остальные десятой дорогой обходили, общаясь исключительно уважительно!

Мы начали с Олегом встречаться, когда он был на третьем курсе, и уже тогда его слава, как одного из самых крутых парней универа, была серьезной, а к пятому курсу тем более!

И сейчас я теряюсь от пошлости, не знаю, что ответить. Мне не приходилось себя защищать никогда! Надобности такой не возникало!

– Сомик, – дует губки Марина, – здесь нет лишнего места…

Олег больше не реагирует на подколки приятеля, на слова Марины, только смотрит на меня. Неожиданно злобно и… выжидательно?

Чего ждет? Что я среагирую? Захочу поговорить, прояснить ситуацию… Или, может, извиниться за свою вчерашнюю резкость?

Для этого вся сцена срежиссирована и выставлена?

В голове сразу рисуется продолжение спектакля, как я сначала униженно прошу его отойти в сторону, поговорить со мной, как он лениво соглашается, как слушает меня, все с тем же лениво-снисходительным выражением лица… А потом что? Принимает мои извинения великодушно? Позволяя вернуться к нашему прежнему формату отношений? Или не принимает, посылает меня, демонстративно и громко?

Лишний раз самоутверждаясь за мой счет?

Вчера я его, похоже, сильно обидела…

Я смотрю в его злые глаза, совсем некрасивые, на самом деле, и поражаюсь, о чем думала раньше? Куда смотрела?

Они сидят передо мной, такие довольные собой, такие высокомерные. Сбоку, совершенно равнодушный ко всему происходящему, жрет здоровенный бургер Вилок.

Для полноты картины не хватает Немого и его пронзительно-бешеного злобного взгляда.

Хотя, может, и хорошо, что он отсутствует.

Из всей их компании только он меня безотчетно и сильно пугает.

Я смотрю на них и думаю, насколько глупой и слепой была раньше.

И разочарование собой прежней накрывает с головой. Я молча разворачиваюсь и, игнорируя смех Сома, радостно-жадный взгляд Маринки, равнодушие Вилка и злобные ждущие глаза Олега, иду к выходу.

Вслед мне, камнями в спину, летит звонкое:

– Дура деревянная.

Это Маринка говорит, подружка моя. Она у нас в доме ночевала пару раз, за одним столом с нами сидела. Флиртовала с моим братишкой Мишкой.

– Почему деревянная? – удивленно спрашивает Сом.

Приятель моего парня. Теперь бывшего. Мой отец его вытаскивал один раз из неприятностей. Не особо серьезных, но без его вмешательства все могло бы быть печальнее.

– Потому что в постели бревно.

А это мой парень бывший. Тот самый, что в любви признавался, говорил, что самая лучшая, что он так рад, что первый у меня, ведь я теперь только его, только ему принадлежу, и это куда важнее дурацких умений в постели! Потому что умения – это наживное, а чистота – эксклюзив.

Ему нравилось быть со мной в постели. По крайней мере, он так говорил…

Я выхожу из буфета и молча топаю на пары.

Все внутри заморожено, нет никакой возможности даже разговаривать с кем бы то ни было. Мне кажется, что у меня спина болит от ударов, подлых, потому что их не ждала, не думала, что так можно.

Вот так.

За один вечер превратиться в бывшую. Подругу, приятельницу. Девушку.

А еще я думала, что это пройдет. Надо просто заняться чем-то другим…

Я тогда еще не знала, что все только начинается…

Глава 9

Следующий день показывает, что то, что я раньше называла жизнью и своей реальностью, на самом деле, было иллюзией.

Аля Федотова, отличница, красотка, правильная, иногда даже вежливая, веселая девушка, в жизни никогда никому не перешедшая дорогу, никогда ни о ком не сказавшая ни одного плохого слова, не может рассчитывать на хорошее отношение только потому, что она вот такая. Хорошая.

Нет, меня не хейтили, не устраивали жестоких розыгрышей, как некоторым моим однокурсницам, когда мы только на первом курсе учились, или моим одноклассницам в школе, если они слишком уж отличались…

Меня просто не замечали.

Игнорировали.

Это было настолько странно, что я сначала даже не поняла, что происходит. Не ожидала ничего подобного!

И не сразу связала все ниточки воедино.

Я, по своей наивности, не иначе, искренне считала, что то, что я рассталась с Олегом – наше с ним личное дело, и никого не касается. Естественно, понимала, что будут шепотки, разговоры, возможно, косые взгляды или, наоборот, довольные… Все же, Олег – привлекательная кандидатура на роль парня, и то, что я практически два с половиной года владела им безраздельно, многих бесило… Но, вот честно, не думала, что настолько!

На следующий день после происшествия в буфете, я прихожу в универ, сажусь, как обычно, на второй ряд в аудитории… И не сразу понимаю, что рядом со мной – пустое пространство. Словно я – прокаженная, которую нельзя касаться!

На следующей паре, в другой аудитории, это повторяется.

И еще. И еще.

В раздевалке, когда мы собираемся на физкультуру, рядом со мной на лавку никто не садится.

Я удивляюсь, потом, на удачу, несколько раз обращаюсь к однокурсницам. Со мной разговаривают либо сквозь зубы, либо вообще смотрят, как на пустое место.

И это неожиданно обижает. Задевает. Я не привыкла к такому! Я привыкла, наоборот, быть в центре внимания, не как главная звезда, естественно, но как элита!

Я себя считала элитой!

Просто по праву рождения потому, что мои родители были обеспеченными, потому что я принцесса и у меня есть принц…

Я даже не подозревала, что может быть по-другому!

Маринка, в соцсети которой теперь красуется стопятьсот совместных фото с Олегом, подписанных очень двусмысленно и сладко, залайканных, залитых сиропными комментариями, весь день в центре внимания.

Она сидит на переменах королевой в окружении благодарных поклонниц и громко, нарочито лениво рассуждает, как «некоторые» тупо пытаются вернуть расположение парня. И как не стыдно так унижаться? И вообще… У Олежки, это она так Олега называет, и я каждый раз не могу сдержать усмешки, зная, как его бесит это сокращение имени…

«Так вот, – говорит она, небрежно откинув выбеленную прядь с лица, – у Олежки есть место за столом… Его друзья… Ну, вы их знаете же? Его друзья хотят видеть рядом с собой исключительно классных девочек, а не всяких отстойных куриц…»

При этой фразе мне отправляются многозначительные взгляды, а почтительное окружение хором поддакивает, ахает согласно и наперебой предлагает «Олежеку и его друзьям» свои услуги эскорта через Марину.

Все это выглядит настолько мерзко, что я невольно радуюсь, что никто из них со мной не общается. И вообще… Такая пошлость… Я вот никогда…

В голову тут же приходят непрошенные воспоминания, как мои однокурсницы окружали меня на переменах, разговаривали, словно невзначай выведывая о планах на выходные, причем, не столько моих, сколько Олега и его приятелей.

И я, не видя подвоха, говорила… Если было, что сказать. Интересно, я в эти моменты выглядела так же, как Маринка сейчас?

Если да, то… ой. То, наверно, все заслуженно мне?

Короче говоря, я рефлексирую, переживаю и расстраиваюсь.

И, самое главное, что и поделиться-то не с кем переживаниями!

Так уж получилось, что подруг, более-менее близких, кроме Марины, у меня не завелось.

В школе были, но потом мы разошлись по разным вузам, я на первом же курсе наступила в дерьмо по имени Олег и не могла никому больше уделять время.

Маринка оставалась так долго рядом, потому что сама очень сильно проявляла инициативу, как я теперь понимаю, навязывалась, звоня, бесконечно забрасывая меня мемами и всякими фоточками, приглашая куда-либо, общаясь с моей мамой и пытаясь флиртовать с моими неженатыми, симпатичными братьями.

Боже, я для нее, наверно, была гребанным джек-потом! Ну, по крайней мере, весь первый курс…

На втором стало понятно, что я нацелена на учебу и своего парня, ее намеков насчет сводничества с Мишкой или Вовкой упорно не понимаю (а я реально не понимала, дурочка наивная), тусить не люблю, да и некогда…

Марина все равно оставалась рядом, непонятно, верней, теперь-то уж понятно, почему.

Ждала свой шанс.

И вот дождалась.

И теперь с огромным удовольствием мстила мне за бесцельные годы ожидания, когда приходилось, как сейчас моим однокурсницам, заглядывать мне в рот и ласково поддакивать.

От прояснения картины резко подкатывает тошнота, смотреть на окружающий мир становится совсем тяжко, и я, не выдержав, вызваниваю Мишку и прошу, чтоб забрал.

Брат как раз едет с вызова, с коллегами, веселыми парнями из «убойного» отдела, очень заинтересовавшимися мною, а потому Мишка не имеет возможности провести допрос по всем правилам, изо всех сил отгавкиваясь от зубоскалов и угрожая, что всем оторвет ноги по самые гланды.

Это звучит так забавно, что я невольно улыбаюсь и чуть-чуть отвлекаюсь от своих проблем.

Дома, отговорившись от взволнованной мамы головной болью и внезапно начавшимися месячными, закрываюсь у себя и… И вот тут накрывает по полной.

Бросаюсь на кровать, словно девочка-подросток в дурацкой дорамке, и плачу. Малодушно и глупо. Жалея себя, искренне не понимая, за что мне это все? Разве я кому-то навредила? Разве я хоть раз была с кем-то груба?

Почему все так радостно поддержали Марину? Почему даже самые заучные заучки подчинились стадному инстинкту травли слабого, отличающегося от них?

Как мне теперь жить с этим?

Тренькает сообщением телефон.

Я смотрю на абонента, прикусываю губу, вытирая слезы со щек.

Олег.

Глава 10

«Малыш, я у твоего дома, выйди»

«Малыш, я не уеду, выйди»

«Посмотри в окно»

«Это для тебя»

«Малыш… Давай поговорим»

«Ты же знаешь, что мы будем вместе?»

«Малыш, малыш, малыш»

Я откидываю в сторону телефон, смотрю на себя в зеркало, придирчиво ища следы недавней истерики.

Глаза, конечно, красные, напухшие, венки на веках… Бич всех натуральных блондинок: тонкая кожа и близко расположенные сосуды. Если уж начинаю реветь, то нос потом весь день выглядит печально повисшим Пиноккио…

Но сейчас, вроде, все в норме, не успела, значит, нареветь еще.

Губы распухли, конечно, от слез, но это даже неплохо… Да? Нет?

И вообще, Алька, какого черта ты думаешь о том, как выглядишь? Перед кем красоваться?

И надо ли вообще выходить и разговаривать?

Олегу не откажешь в настойчивости, конечно, но после вчерашнего его выступления, это я не говорю о причинах нашего расставания еще, и сегодняшних моих нервов… Неужели он всерьез рассчитывает разжалобить меня этим пошлым, так ненавидимым мною «малышом»?

Реально?

Так уверен в собственной неотразимости?

Тогда он еще мерзопакостнее, чем я думала даже…

– Милая, – в дверь аккуратно стучится мама, – как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – отвечаю я, тянусь и выключаю постоянно тренькающий телефон.

Не надо маме знать про мои напряги.

– А то тут Олег пришел…

Че-го? Как он вообще посмел???

Вскакиваю, на нерве распахиваю дверь.

Мама стоит, смотрит на меня встревоженно.

– Ты как себя чувствуешь, милая? – мама проводит ладонью по щеке, убирая волосы за уши, и мне на мгновение очень хочется прижаться к ее прохладным пальцам губами, обнять и слезливо, как в далеком детстве, пожаловаться на жизнь, на обидчиков своих, на несправедливость происходящего.

Но сдерживаю себя, конечно же.

Во-первых, как-то глупо взрослой девушке жаловаться на однокурсников, которые ее обижают… Смешно.

А на Олега нельзя.

По крайней мере вот так, без подготовки.

Папа с отцом моего бывшего парня состоят вместе в одном сообществе, «Ротар», «Ротан»… Не помню названия. Это что-то вроде городского вип-клуба для бизнесменов и серьезных людей. Такое место, где взрослые мужики собираются раз в месяц и, надуваясь от собственной важности, обмениваются ленивыми фразами, демонстрируя свою крутизну.

Правда, папа как-то это все по-другому называет: обсуждение жизни города, инвестиций, грантов и прочего, но я думаю, что они там просто понтами друг перед другом трясут. Милое такое, чисто мужское времяпрепровождение. И папа мой с папой Олега прямо задружился в последнее время.

Ему по должности нельзя вести коммерческую деятельность, но деньги вкладывать можно же. Особенно, если не самому, а его жене, моей маме, то есть, той еще бизнесвумен…

А папа Олега – очень даже солидный мужчина, уже полгода как покровительственно называющий меня «невесткой», владелец самого крупного в регионе банка… Так что им друг с другом весело там, и, я подозреваю, все давно уже насчет нашего будущего с Олегом решено.

И моя новость про расставание будет неприятным сюрпризом. А если рассказать в подробностях, то папа может плюнуть на заманчивое инвестирование стопроцентных прибыльных проектов и вступиться за честь своей маленькой принцессы.

Я бы этого не хотела, если честно.

Наша с Олегом жизнь и любовь – только наше дело, и оно не должно отражаться на интересах родителей.

А, значит, новость надо преподнести максимально деликатно. И, желательно, без упоминания таких слов, как «тварь», «пидор», «дерьмо» и «похотливый скот».

Поэтому я держу себя в руках, мужественно улыбаюсь и киваю маме успокаивающе:

– Мам, все хорошо… Я спущусь сейчас.

Возвращаюсь к себе, смотрю в зеркало, ища силы для боя.

Ничего, Алька… Золотая медаль тоже не сразу нарисовалась. И чемпионство по теннису. И вообще. Ты – боец. Какого хера расклеилась, принцеска?

Причесалась, лицо вытерла, чуть-чуть подмазала синяки под глазами и вперед!

Олег в своей привычной манере очаровательного весельчака, которую так любит старшее поколение женщин, наши мамы, тети, бабушки, занимает маму легким разговором у нас в гостиной.

– Марина Владимировна, – слышу его приятный баритон, – не кокетничайте, вам больше тридцати никто в жизни не даст. И не просто тридцати, а роскошных тридцати! Таких тридцати, что фору любым двадцатилеткам дадут! Клянусь, я когда вас первый раз увидел, решил, что Аля не рассказала мне о своей старшей сестренке!

– Ох, Олег, – смеется польщенная мама, – ты далеко пойдешь с таким умением делать комплименты!

– Обижаете, Марина Владимировна! Это вообще не комплимент! Это – констатация факта!

Я спускаюсь вниз, и мама с Олегом замолкают, разворачиваясь ко мне.

Я смотрю на своего бывшего парня, такого красивого, улыбчивого, очаровательного… И не могу понять, где мои глаза были, когда связалась с этим дерьмом?

И как у него хватает наглости после всего сидеть здесь и делать комплименты моей маме?

Наверно, что-то такое отражается в моем взгляде, потому что Олег подрывается и торопливо идет к лестнице:

– Малыш… – мама не видит его лица, а потому Олег не считает нужным улыбаться, только голос звучит участливо, – иди ко мне!

Этот уродец уже понял, что я ничего не сказала маме, и теперь пользуется этим, вовсю играя на публику.

Мне ничего не остается, кроме как позволить ему обнять себя. Правда, поцеловать не разрешаю, шепчу еле слышно:

– Только попробуй…

Олег понимает по моему тону, что перегибать тоже не годится, потому не напирает.

– Ты на машине? – спрашиваю я громко.

– Да, конечно, малыш. Хочешь покататься?

– Нет, я себя неважно чувствую… Пойдем, провожу тебя.

Звучит грубовато, да и вообще наша встреча мало похожа на привычную, когда Олег обнимал меня, целовал, при родителях, целомудренно в щечку, но все равно было понятно, что с любовью и глубо-о-оким чувством… Ох, и дура я была…

Но мама, если и замечает что-либо, не встревает, она вообще отошла к задней двери и высматривает там сейчас нашу кошку. Все делает для того, чтоб не мешать нам, деликатная моя.

Олег, если и имеет что сказать, то все же благоразумно молчит, кивает, обнимает меня за талию, заставляя вздрогнуть от омерзения и сцепить зубы, и мы теплой, душевной компанией идем к выходу.

Я изо всех сил стараюсь, чтоб не стошнило от его прикосновений, он тоже изо всех сил делает вид, что все просто отлично.

На улице мы еще какое-то время идем, обнявшись, потому что камеры везде, и только когда выходим за ворота, я резко сбрасываю противную ладонь с талии.

– Рано, малыш, – говорит примирительно Олег, – еще в зоне видимости камер…

– Не могу больше, боюсь, стошнит, – шиплю я, стараясь держаться подальше от него.

– Что-то раньше тебя от моих рук не тошнило, – обиженно заявляет Олег.

– Ну я же не знала, куда ты их засовываешь, – парирую я, – зато теперь постоянно тошнит, стоит вспомнить…

Мы подходим к его лексусу.

Олег открывает дверь, я качаю головой, удивляясь наглости и скудоумию. Реально уверен, что я в его машину сяду?

– Ополоумел, что ли? – спрашиваю на всякий случай, но на положительный ответ не надеюсь.

– Хорошо, – кивает Олег, спокойно, без улыбки, смотрит на меня серьезно, – ты, я смотрю, не перебесилась еще?

– Только начинаю, – улыбаюсь ему, – лучше держись подальше.

– Малыш… – он неожиданно делает шаг ко мне, я синхронно от него.

– Стой, где стоишь, – выдыхаю, – а то реально стошнит.

– Слушай… А ты не слишком ли сурова? Ну, подумаешь, полапал я немного эту шлюшку… Был не в себе, ну прости… Папаша грузанул работой, еле вырвался, не хотел ехать, а Сом позвонил… Я подумал, что ты уже спишь, наверно, не стал будить…

Олег в этот момент выглядит реально виноватым. Типа, да, накосячил… Ну с кем не бывает? Прости, малыш…

Вот только тайминг немного сбился у мальчишки, наверно, позабыл, что, когда и как было. Скорее всего уже когда мне набирал и рассказывал про папашину подставу, все силы потратил, чтоб слышаться нормальным, а не ужратым. Вот и стерлись из памяти несущественные вещи.

От его звонка до моего появления у Сома прошло от силы полчасика. Ну вот что за бред? И, самое главное, на кой мне этот бред выслушивать?

И реагировать на него, силы свои тратить… Я их и без того дофига потратила за эти три дня.

– Олег, – перебиваю я его, – мне плевать, на самом деле, куда и что ты совал в других девок, пока думал, что я мирно сплю в кроватке. И мне точно так же плевать, почему ты это делал, почему ты решил вот так вот, легко, растоптать наши отношения… Может, их и не было, этих отношений, одна иллюзия с моей стороны… Но сейчас я просто хочу все закончить. Правда. Я устала за эти дни сильно, в том числе и от вас с Мариной. Я хочу спокойно учиться, а не слушать шипение за спиной… Просто попроси свою «шлюшку», как ты ее называешь, поменьше активничать в мою сторону. По идее, это мне надо злобой исходить, я пострадавшая сторона…

– Она что-то тебе сделала? – хмурится Олег, превращаясь из расстроенного влюбленного в рыцаря на синем лексусе. И это выглядит невероятно правдоподобно, настолько, что я на мгновение теряюсь: слова про бревно и фригидность мне приснились, может?

Офигенный актер…

– Не важно, – устало отмахиваюсь я от его горящего дурным героическим блеском взгляда, – я просто не хочу, чтоб вы ко мне подходили. Оба.

Ну, вроде все сказала…

Можно идти.

Надеюсь, у нас есть еще маленькие шансы на то, что расстанемся нормально…

– А ну стоять, – голос Олега звучит злобно, а резкий рывок за локоть к себе дает сразу понять, что никаких шансов на нормальность мне не отведено…

Глава 11

Удивленно смотрю на пальцы на своем локте, перевожу взгляд на Олега. Ничего себе, у него красная рожа!

Совсем, вот совсем некрасиво… Где были мои глаза?

Хотя, пожалуй, в свете произошедших событий, есть вопрос поактуальней: где были мои мозги???

– Руку убери, – спокойно советую бывшему, – пока еще есть шанс, что не заметит охрана.

Олег проявляет благоразумие, отпускает меня, но все равно умудряется так встать, что буквально загоняет в угол: прижимает телом к капоту машины.

Опирается с двух сторон ладонями, в примитивном и пошлом жесте доминирования.

– Малыш… – начинает он, но я перебиваю:

– Не малыш. Прекрати. И выпусти меня.

– Нет. – Он смотрит жестко, так неожиданно злобно, что у меня непроизвольно мурашки по коже бегут! И появляется осознание: вот он, настоящий! Вот такой! Злобный, краснолицый, самовлюбленный придурок! А все остальное – маска! Как же я обманулась! Становится больно и обидно до слез.

Хотя, во всем есть и положительные моменты.

Жалеть о случившемся резко перестаю.

Прививка у меня теперь имеется от тупейших страданий по первой несчастной любви.

Посмотришь на его лицо, и как-то сразу страдать перехочется!

Только в нос ударить, да посильнее, так, чтоб кровища пошла.

Пожалуй, так и сделаю, если не уберет свои грабли. Я, конечно, слабая девочка и все такое, но юниорский кубок за красивые глаза не дают. Да и братишки у меня постарались, поднатаскали чуть-чуть свою принцеску.

– Слушай, Аля, хватит дурить, – серьезно говорит Олег, – я не для того с тобой два года гулял, чтоб сейчас все похерить…

– А для чего… гулял? – мне становится даже интересно, причем настолько, что решаю повременить с битьем морды.

– Не будь дурой, а? – кривится он, – сама все понимаешь…

– Нет, – ровно отвечаю я, – я дура. Не понимаю.

Олег делает паузу, судя по всему, собирая в голове нужные слова.

Я терпеливо жду.

– Аль… – наконец, вздыхает он, подпускает в глаза романтического флера и тянется к моей шее. Тут же получает по пальцам, досадливо цыкает, – ну вот что ты за дура такая! То жмешься, как кошка, нихера не спрашивая ни о чем, то устраиваешь разборки на пустом месте… Да я даже трусы с нее не снял! Ну о чем говорить? Я только тебя люблю!

У меня складывается совершенно четкое ощущение, что Олег хотел совсем другое сказать, но в последний момент передумал, заменив правду пошлыми банальностями.

– Если это все, то я пойду, – в конце концов, я тоже не железная, стоять тут слушать бред и сдерживать себя от желания ударить его в нос.

– Не все, – он разворачивает меня, не пуская из капкана своих рук, – я тебе предложение хотел делать, через неделю примерно.

– Ка-ка… – я кашляю от неожиданности, потом выдавливаю, – какое еще предложение?

– Не тупи, Аль. То самое. Кольцо заказано, скоро привезут, и всякая романтическая хуйня, типа воздушного шара, скрипачей и крыши небоскреба тоже. Ты же это любишь все…

Да, я тоже думала, что люблю… До перечисления всех атрибутов правильной помолвки его мерзким голосом.

В голове калейдоскопом мелькают картинки соцсети: закат, мы на его фоне, Олег на одном колене, надевает мне кольцо, крупно – кольцо, чтоб все могли заценить количество карат, розы, два бокала шампанского, еще раз кольцо…

Черт… Тошнить начинает сразу же…

– Как романтично… – хриплю я.

– Вот-вот… И сейчас ты все херишь, – продолжает воодушевленный Олег, – из-за какой-то шлюшки. Ну где она и где ты, Аль?

Он наклоняется ниже, привычно сладко урча в шею, и если раньше меня этот приемчик заводил до мурашек, то сейчас ничего, кроме омерзения, не вызывает.

Отталкиваю его обеими ладонями.

– А ей что говоришь? – шиплю я, – те же самые слова? Или новые придумываешь? Хотя, зачем придумывать, если все и так ведутся, да?

Подныриваю под его рукой, отступаю на шаг.

Олег уже не удерживает, стоит, привалившись к двери машины, смотрит на меня зло.

– Так ты не теряй деньги, – продолжаю я, – и место, опять же, заказанное… Ей все это предложи! Какая разница, да? Я дура, она – дура… Сколько нас таких, дур? Или я чем-то выделяюсь? Чем же?

Задаю вопрос, и сама нахожу на него ответ.

– Тебя… Тебя отец давит? Да?

По проскользнувшей и мгновенно пропавшей гримасе на его лице понимаю, что права на все сто.

Боже… Как все банально…

– Слушай… Но ведь у Маринки тоже не бедные предки…

– При чем тут бабки? – кривится он, – вообще не в них дело… Просто я тебя люблю.

Боже, опять…

– Ты бы хоть выражение лица сменил, перед тем как опять эту херню нести, – советую я искренне, – перед зеркалом тренируйся, хорошо?

– Аль…

– Уезжай, Олег, – я внезапно как-то устаю сильно, словно гора на плечи опускается. Того и гляди, ноги задрожат от напряжения. – Я тебя не люблю… И не вернусь ни при каком раскладе. Ищи себе другую статусную невесту.

– Ладно, – усмехается он, садясь за руль, – погуляй пока. Сама потом прибежишь.

– Обязательно, – киваю я, отходя к тротуару и наблюдая, как он трогается с места. Затем в голову приходит мысль, и я окликаю его, – Олег!

Он успевает развернуться в нашем тупичке, тормозит возле меня, смотрит выжидательно:

– Слушай… – я тороплюсь оформить мысль в слова, пока не улетела ко всем чертям из головы, – а вот наш первый раз… Ну… Розы, шампанское, свечи… Вот это все… Это ты заказывал в том же агентстве, что и сейчас помолвку?

Он кивает удивленно, даже не считая нужным скрывать.

– Знаешь… – говорю я, – меняй исполнителей. Они нихрена не справились, как видишь.

Олег еще пару секунд смотрит на меня, а затем, газанув, выносится из переулка на дорогу.

Я стою, смотрю ему вслед, ощущая в душе невероятное опустошение. Все мои два года отношений оказались обманкой, дешевым фарсом… Боже, как глупо…