Читать онлайн И.О. Злой Королевы

Глава 1

Я ждала Мишу в прихожей. В свой день рождения сидела на банкетке, обитой натуральной кожей, под подлинником Петрова-Водкина и ждала.

Так уж получилось, что я родилась в новогоднюю ночь. В детстве всегда получала двойной подарок. И вот сегодня получу… может, даже тройной.

Старинные напольные часы (антиквариат, восемнадцатый век) пробили одиннадцать.

В квартире было темно и впервые за двенадцать лет вместе с Мишей в новогодний сочельник не пахло едой. Только уныло мерцала елка в гостиной. За ту цену, что заплатил за нее муж, какая-нибудь маленькая семья могла бы жить целый месяц.

Праздник не удался. Письмо я обнаружила днем, когда принесли заказ из супермаркета. Открыла дверь, и к ногам упал простой белый конверт с огромным восклицательным знаком и моим именем.

Я уже догадывалась, что в нем фотографии. Миши и его любовницы. Это ее духами пахло от Михаила в последнее время, терпкими, чувственными.

Мне такие ароматы никогда не шли, не вязались с образом добропорядочной домохозяйки. Любовница Миши вообще перестала стесняться и иногда подбрасывала в карманы мужа чеки из ювелирного и шелковые трусики.

Я давно нашла ее в интернете. Эта девушка носила облегающие платья, не стесняясь демонстрировать идеальную фигуру, вела соцсети с достижениями в области фитнесса и диет, путешествовала (полагаю, за счет Миши) и нигде не демонстрировала отношения с генеральным директором крупной компании.

До последнего времени не демонстрировала. Сегодня она выложила совместную фотографию в обнимку с моим мужем на своей странице, как раз через час после того, как я прочитала послание.

«Дорогая Марина! Это не дань вежливости – вы действительно «дорогая», так как весьма дорого мне обходитесь. Конспирация… тайные встречи… три года уже. Никаких нервов не хватит.

Признайте, наконец, поражение, уйдите достойно. Миша обеспечит вам безбедную жизнь. А я беременна и хочу семью. Умолять не буду, все равно получу свое. Мне просто вас жалко. И себя. Вы потратите время на скандалы, а мне нельзя волноваться. И Мише тоже, он все-таки уже не мальчик

Надеюсь на понимание,

Валерия».

Даже после этого я пыталась, честно. Старалась найти оправдания.

Я приелась Мише. И детей у меня никогда не будет. И вообще, когда я выходила за него замуж, дочка академика, обученная игре на виолончели, пению романсов, вышивке, этикету, кулинарии и бальным танцам, цели у него были совсем иными.

Тогда ему нужна была интеллигентная спутница, сейчас – молодая красивая стервочка. Приоритеты поменялись. Имидж опять же поддерживать надо, дескать, мужик еще ого-го. Интересно, он когда-нибудь меня любил?

Миша ввалился в дверь в полночь, когда небо озарилось блеском фейерверков.

Пьяный.

Протянул мне потрепанную гвоздичку, издевательски подмигнул:

– Дорогая! С днюхой и наступившим! – кивнул на инкрустированный перламутром столик, на котором я разложила фото. – А, знаешь уже?

– Давно.

– И терпела. В этом вся ты. Лера настояла, чтоб сегодня… Ну сегодня так сегодня…

Конечно, ведь сегодня больнее всего.

– Жрать будем? Весело, весело встретим Новый Год… в последний раз вместе.

– Нет.

– И даже не скажешь, чтобы я отправлялся к своей молоденькой дуре, и пусть она мне готовит? Лера не молоденькая и не дура, и кашеварит классно, – муж упал на пуф, вытянув ноги в дорогих ботинках. – И я никуда не отправлюсь. Квартира моя. С тобой из совместно нажитого только мигрень.

Я молчала. Миша с трудом поднял отяжелевшие веки и посмотрел на меня со смесью досады и удивления:

– И все такая же. Молчишь. Я об тебя ноги вытираю, а ты молчишь. Как же ты мне надоела, Мариночка! Какая же ты… зануда! Хочешь спросить, что ты делала не так? Да все! Богиня на кухне, рукодельница, красавица… бревно в постели. Лучше бы наоборот: еду я всегда закажу, одежду отдам в химчистку, а вот проституток не люблю, брезгую.

– Но ты же нашел выход, – сказала я. – И всегда находил.

– О, наконец, нормально заговорила, блин! Находил. Теперь твой выход, зайка, прости за каламбур. Предъявляй претензии. А, догадался, их у тебя нет. Ты ж мышь безропотная. Тихоня! Никогда никому слова поперек! С обслуживающим персоналом на «вы»… детишек в приютах опекаешь, кошечек, собачек… вежливая, с манерами… Сказать «нет» – это ж не твое, да? Другая бы уже требовала, а ты… тоска ходячая. Ну почему ты такая… такая…?

Тоска была в голосе Миши, а у меня внутри было пусто и тихо. Ничего. Анестезия. Сколько лет я в ней прожила? Зачем? И какие, кстати, претензии к кошечкам и собачкам?

Я развернулась и ушла в комнату. Надела каракулевую шубу, подарок Миши, подумала, сняла, упаковалась в старое пальто, подхватила заранее собранную сумку.

Михаил встретил меня смехом:

– Ну конечно! Мы же гордые! Мы уходим! Куда собралась? К родителям? На что жить будете, интеллигенция? Марин, ну скажи что-нибудь! Ну побудь стервой хоть немного!

– Пропусти.

Но Миша поднялся с пуфа и заслонил дверь. И все-таки, какой же он… статный, красивый. И прав во всем. Как он вообще со мной жил, бревном?

Кажется, до Михаила дошло, что я действительно ухожу. Выражение его лица изменилось. Наконец-то я начала его узнавать. То неузнаваемое гадкое существо, явившееся мне несколько минут назад, спряталось:

– Марин, ты с ума сошла. Куда на мороз? Там ветер, снегопад! Ну извини, вспылил. Думал, ты плакать будешь. Лучшая защита – нападение. Давай сядем, поговорим нормально. Все разводятся, ничего страшного в этом нет.

– Согласна. Ничего страшного. С Новым Годом. Уйди с дороги.

– Марина!

Я сумела выгадать момент и со всей силы оттолкнула Михаила. Пьяный, он не удержался на ногах и упал животом на банкетку. Трезвым я бы не сдвинула его с места. Вот и новое оправдание: не бил же, а мог бы, одним мизинчиком пнул – мне б хватило.

Я вдруг не на шутку разозлилась и изо всех сил сама пнула мужа ногой в зад. Тот изумленно охнул и сполз на пол. Хотел стерву – получи. Понравилось?

Ругаясь, Миша начал подниматься, но я уже была за дверью, благо Михаил ее не запер и возиться с замком не пришлось.

Лифт? Нет. Долго. Я припустила вниз по лестнице. Слышала, как Миша кричит вслед:

– Дура! Я же все равно люблю тебя! Я же просто не мог так дальше! Марина, твою дивизию, вернись! Давай просто поговорим!

Выскочила, чуть не врезавшись в толпу подростков. Поскользнулась на ступеньках, но удержалась на ногах. Наш элитный комплекс сдержанно праздновал наступление нового года. Сосед из квартиры над нами щедро разливал шампанское. Предложил и мне, но я отказалась, тревожно оглядываясь. А потом вдруг передумала и жадно осушила бокал.

– На, держи! – его разрумянившаяся от игристого жена (Света? Катя? Так и не познакомились толком) сунула мне в руки какой-то пищащий комок. – Пацан. Нашли на парковке. Черный кот – это на удачу. Заберешь?

Я машинально приняла подарок. Котенок? Совсем крошечный, только глазки открыл. Вот и хорошо. Теперь я хотя бы не одна. И папа кошек любит.

Опомнилась, поблагодарила бывших соседей и припустила к выходу. Машину я не водила (необходимости не было, у Миши был шофер), о чем сейчас сильно жалела.

Приложение такси на телефоне показало гигантскую сумму. Ну и ладно. Переночую на вокзале и первой электричкой – к родителям. Потом? Придумаю. Миша протрезвеет, и мы поговорим. Или не поговорим. Нет, у родителей долго нельзя, с ума сойду от их «заботы». Мне бы нору, чтобы зализать раны… подумать, измениться… не хочу больше быть… как там Миша выразился?… затравленной мышью. И котику имя нужно дать.

С этими мыслями я пошла к остановке, к которой вызвала такси. Котеныш попискивал под пальто. Я шла и удивлялась. Город вокруг, а звуки все тише, снег глубже. Ветер поднимает его в воздух, кружит, заслоняя дорогу.

Ворота. Высокие, в два моих роста или выше – снегопад не давал рассмотреть ничего дальше метра – уперлась в них на том месте, где, по моему предположению, должна была находиться остановка. Что за…

– Ваше ве… Госпожа! – позвали меня сзади. – Что вы здесь делаете? Вернитесь в тепло! Ее величество будут недовольны, если вы простудитесь!

Чего? Какие вежливые таксисты пошли! Высокую мужскую фигуру наполовину скрывал снег. Незнакомец устало продолжил:

– Вам все равно не сбежать, госпожа. Ваша падчерица известна своей добротой. Вас не казнят, наказание… вы просто должны его принять. Смиритесь и ожидайте решения королевы Камиллы.

Да что вы говорите!

– Никогда! – изо рта у меня вырвалось… злобное шипение. Словно заранее выученная фраза из сценария.

Кто это сказал? Это не я сказала! Что вообще тут происходит?

… Уже через несколько минут я поняла, что сошла с ума. Окончательно спятила – видимо, по причине стресса. Он накапливался, накапливался, стресс, и ударил по психике. Депрессии у меня были и раньше, так что ничего удивительного.

Никто и никогда, даже Миша с его деньгами и желанием мне досадить, не придумал бы такую театральную постановку ради розыгрыша одного-единственного человека, меня.

Мужчина с усталым голосом повел меня по двору к дому, освещенному пламенем костров, которые горели то тут то там. Возле них сидели мрачного вида парни, закутанные в темные плащи. Сквозь снегопад доносилось приглушенное ржание лошадей. Люди у костров поглядывали на меня со смесью подозрительности и страха. Некоторые выписывали пальцами странные знаки вокруг лба.

Я шла к остановке в современном городе, а попала… в логово разбойников? Бред какой-то. Похищение ради выкупа? Зачем устраивать это… путешествие через время и пространство? Проще стукнуть по голове и запихнуть в машину. Впрочем, сейчас похитители пошли грамотные, прошаренные, справки заранее наводят. Никто в здравом уме не украдет женщину, с которой ее богатый муж собирается разводиться.

Меня завели в деревянный дом, хорошо прогретый и светлый от множества свечей. Простая обстановка, полное отсутствие современной техники. И свечи, везде, как будто тут боялись тьмы больше, чем пожара.

Котенок не выдержал и выскочил из-за пазухи. Он спрыгнул на пол и издал громкий негодующий вопль.

Человек рядом, судя по голосу, немного смягчился и проговорил:

– Так вы за этим выходили? Какой странный зверь. Впрочем, зная вас…

Мужчина бросил на меня пристальный взгляд и пожал плечами.

Я, наконец, сумела его рассмотреть. Он был уже не молод, но еще не стар. Одет так же, как люди во дворе – как чертов толкиенист или кто-то в этом роде.

Самым странным оказалось то, что и на мне была совершенно другая одежда. Я выскочила из дома в пальто поверх домашнего спортивного костюма. А сейчас красовалась в необычном наряде: длинное черное с красным платье с пышной юбкой, расшитое черным же жемчугом и красными бусинами (хоть сейчас на бал), и плащ, мехом внутрь. Впрочем, платье носило следы явного нецелевого использования. Покрытое подозрительными пятнами, местами порванное, оно годилось разве что на тряпки. Они тут театральную гримерку обчистили, что ли?

Мужчина помог снять плащ, из-под капюшона на мои грудь и плечи рассыпались длинные черные пряди. Вот тут-то я окончательно удостоверилась, что прекрасно подхожу в пациенты психиатрического заведения. Уже много лет я носила скромную короткую прическу и красилась в платиновый оттенок.

Миша неоднократно повторял, что ему нравится блондинки. А вот Лерочка была шатенкой. Козел ты, Миша.

И почему мое безумие приняло такие странные формы? Кто я в своем представлении? Героиня романтического романа? Никогда особо их не любила.

На пальцах остались незагорелые полоски кожи. В этом… хм… образе я носила кольца, много колец. Кожа на руках была ужасно шершавой, покрытой цыпками и царапинами. Чем я здесь занималась в последнее время? Вернее, что со мной тут делали?

В большой, хорошо протопленной комнате с огромным камином мое внимание привлекло зеркало на стене в массивной раме. Я взглянула на свое отражение.

Нет, все-таки крыша у меня ехала в удивительном странном направлении.

Мне как-то рассказывали, что большинство психов представляло себя «наполеонами» или «мариями-антуанеттами».

Мое же подсознание выдало хрупкую даму, скорее девушку среднего роста с огромными зелеными глазами, окаймленными пышными черными ресницами. Пухлые губы… тонкий, чуть вздернутый носик…

Красивая. Очень. Знойная, если так выразиться. Только… замученная какая-то. Помимо убитой кожи на руках, волосы, сбитые в паклю, бледные щеки и круги под глазами. Привести бы все это в порядок – и будет просто девушка-персик. Вот только салонов красоты тут не наблюдается.

Я подвигала бровями, тоже пышными и смоляными. Отражение ответило мне гримасой, как будто передразнило. Кстати, зеркала тоже относятся к символам подсознания. Как же глубоко я в него влезла!

Тяжело вздохнула. Мужчина рядом понял меня по-своему:

– Мы постарались сделать все так, как вам было привычно. Ваше зеркало… посуда… гребень для волос. Покормят вас чуть погодя. Хозяева этого дома не были готовы к гостям. Слава богам, нас хотя бы пустили, иначе пришлось бы пережидать ураган в лесу.

Да, в желудке посасывает. Как давно я ела?

– А это? – я перевела взгляд на ноющие запястья, они были покрыты синяками.

– Во время магического сна вы были… связаны, – сухо напомнил… слуга? охранник? – Вы сопротивлялись.

– Понятно.

Что ничего не понятно. Наверное, я как-то нехорошо это протянула, потому что мужчина в плаще слегка побледнел.

– Госпожа, я уже говорил, что вам следует смириться. Сейчас это единственный выход. Вы сами понимаете, что в силу своей должности я подчиняюсь королеве Камилле.

– Она еще не королева! – вырвалось у меня.

– Да, – признал охранник, – но скоро ею станет. Я вам не враг. Забудьте о своей магии, у вас ее полностью забрали. Просто потерпите. Скоро приедет Королева со свитой. Состоится разговор. Скорее всего, вас перевезут в ваш родной дом. Это самое лучшее, что может предложить ее величество Камилла, дабы не вызвать гнев подданных, требующих для вас смертного наказания.

– Понятно, – повторила я, и это опять прозвучало… зловеще.

Дело ясное, что дело темное. Я какая-то преступница. Неудивительно, поскольку внешность у меня довольно стервозная. Поняла! Это отражение слов Михаила! И что мне делать дальше? Где я сейчас на самом деле? Сплю? Умерла?

– Как вас зовут? – спросила я у своего собеседника.

– Карон, – выдавил тот, округлив глаза и даже отступив. – Но я должен поставить вас в известность, что это не полное мое имя. Я не могу сообщить вам свое полное имя… Ведь вы…

– Кто? – заинтересовалась я.– Можешь сказать, я не обижусь.

– Вы…

– Ну же!

– Вы… Морра Этерия, в девичестве Катарина тейр Вайслан, – выдавил Карон, – вдова его величества Эрхарда Второго. Но люди больше знают вас как Черную Королеву и… Великую колдунью Моргату.

Ого! Вот это я образ придумала! Куда до меня «мариям-антуанеттам»?

… Домик, в который эту самую Катарину-Моргату пустили сердобольные селяне, при ближайшем рассмотрении оказался довольно скромным. Тем не менее мне приготовили горячую ванну и ужин.

Я избавилась от грязного пованивающего наряда и с благодарностью приняла от хозяйки дома, суетливой пожилой дамы, старенькое, но чистое полотняное платье с аккуратной вышивкой на лифе, штопаные чулки и грубо сшитые сапожки. Плащ мне почистили, а все остальное постирали и развесили у камина.

Мне даже досталась горничная – единственная служанка хозяев. Она расчесала мне волосы, заплела их в четыре тяжелые косы и соорудила аккуратную прическу.

– У нас есть какие-нибудь деньги? – спросила я у Карона, приведя себя в порядок. – Эти милые люди, несомненно, ждут вознаграждения за свои труды.

– «Милые люди»? – с оторопью повторил за мной страж. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Плохо. Все болит. Меня еще и били?

– Нет, что вы! – Карон помялся. – Но тяготы пребывания в темнице в течение месяца…

– Месяца? Ого! Теперь понятно, почему от меня так воняло!

Страж вжал голову в плечи и пробормотал, отведя взгляд:

– Тут, госпожа, видите ли, дело такое: на все про все у вас десять золотых, которые из милости выдала мне Королева на ваше содержание. Вам бы о своих нуждах подумать. Если все пойдет, как я предполагаю, и ее величество отправят вас в замок Вайсдан, ваше родовое гнездо, протянуть на них вы сможете недолго.

– Сколько у вас стоит… м-м-м… дойная корова? – спросила я, подумав. Цены на буренок у нас я знаю, есть с чем сравнить.

Глаза Карона грозили превратиться в блюдца:

– Корова? Ну-у-у… за два золотых можно взять молодую телочку… но не в столице, конечно, а где-нибудь…

– … в селе? Так мы туда и едем, верно? – приободрилась я.

Каждое лето до замужества я ездила в деревню к маминой сестре, тете Дарье. Тетка считала, что настоящая хозяйка (а меня с детства готовили в невесты какому-нибудь академику, ну в крайнем случае, профессору или… ладно уж, предпринимателю от науки) должна уметь не только пыль с пианино вытирать.

Тетя Дарья, которая к удивлению всей маминой семьи потомственных музыкантов предпочла ферму, а не место в оркестре, всегда утверждала, что главный друг девушки – это не бриллиант, а… корова. Поэтому я умела доить и даже однажды принимала коровьи роды.

Правда, в семейной жизни пригодилось лишь умение выбирать правильное молоко на фермерском рынке и готовить из него творог, сметану и незамысловатый сыр а-ля моцарелла, но Миша был вполне доволен. И пока мои взбрыки подсознания (или кома, или… хм… путешествие по светлому коридору в Вечность) не закончатся, я знаю, чем заняться на досуге.

– А хозяевам все-таки заплатите, – попросила я Карона. – Неудобно как-то…

– Неудобно?!

Он что, повторялкой заделался, этот охранник? Что ни слово из моих уст, то бурная реакция. Или я настолько не совпадаю по темпераменту со своим образом? Или…

Мне впервые пришла в голову совершенно шальная, но вполне логичная мысль: что если я не сошла с ума, а переместилась в параллельный мир? Он похож на наш, столетия эдак тринадцатого-пятнадцатого, но в нем верят в магию.

А моя душа… а вдруг она заняла место в чужом теле, и Катарина-Моргата – вполне себе живой человек? Была. Потому что, сдается мне, две души в одном теле – это как-то перебор.

Катарина… Камилла… эти имена что-то мне напоминают. И сюжет – тоже.

Меня уложили спать на тюфяк, набитый чем-то хрустким и пахнущий мышами. О простынях, видимо, здесь не слышали. Котеныш, наевшийся каши с прожилками мяса, растянулся рядом.

Кажется, хозяева его побаивались. Я спросила, водятся ли здесь кошки, и горничная ответила отрицательно. Хорошо, что мурзик попался спокойный: поел и весь вечер просидел у камина. Как же его назвать?

Прослежу, чтобы Карон заплатил за постой, обязательно. Но если он откажется… Какая у меня над ним власть? Никакой. Я пленница. Всякие там магические регалии… я так понимаю, у Моргаты они в прошлом. За что ж ее так?

Хотелось пить. Я встала и подошла к столу с кувшином воды и медным стаканом. Сквозь приоткрытую дверь с кухни до меня донеслось бормотание хозяина и хозяйки.

Мужчина опасался «санкций». Мол, семья пустила к себе изгнанницу да еще и известную своими кровавыми деяниями колдунью.

Кровавыми? Серьезно? Моргате от силы двадцать два – двадцать три. Когда б она успела тиранию развести?

– Тише ты, – отрезала хозяйка. – Тебе при короле нашем, прислужниками Света святым признанном, хорошо жилось? Понравилось на одни налоги трудиться, спины не разгибая?

Мужик что-то пробормотал в том смысле, что не понравилось – при святом-то короле половина населения королевства чуть не загнулась.

– А Черная королева хоть падчерицу и ненавидела, и извести, говорят, пыталась, и с соседями повоевала, и порядки свои навела – землю захваченную общинникам раздала, а не храмам, – напомнила ему жена. – И драконы, говорят, к ней так и ластились. От нас не убудет колдунью в последний путь проводить. В конце концов, жрецы королевские ее магии лишили, опасаться нам нечего. Да и трудно предсказать, что там дальше будет. Говорят, Белоснежка наша пыталась мачеху казнить, но не смогла – боги не дали, – женщина помолчала и добавила еще тише, я едва сумела разобрать ее слова. – И еще неизвестно, кто лучше: вдова короля или его доченька, плоть от плоти.

Дальше разговор зашел о неожиданно налетевшем снежном урагане (мол, ничто не предвещало, совпадение?), и я поспешила убраться со сквозняка и лечь.

Белоснежка и ее мачеха? Ну дела!

Глава 2

Открыла глаза – и тут же их закрыла. Виденье, сон… что бы это ни было, оно продолжалось. За ночь дом выстудился, прогулка босиком в ночной рубашке к столу с водой превратилась в пытку.

Миска каши и травяной отвар, сырое яйцо для котеныша. Ноющие руки и ноги, сухость во рту, муть в голове – мне тут еще авитаминоза не хватало. Его еще не видно, а он есть. И неудивительно, после месяца-то в тюрьме. Вряд ли Моргате давали в ней фрукты и овощи.

И вообще, в метро я иногда почитывала фэнтези о попаданках. В книгах они обычно были красивы, умны, ловки и мужики к ним липли, как и удача. Где все это? Что-то не наблюдается. Из мужиков один Карон, да и тот от меня скорее шарахается.

Кстати, вот он, собственной персоной, вошел, зло хмурясь. Кинул:

– Оставайтесь в доме. Кортеж будущей королевы и ее жениха атаковали разбойники. Уже пару месяцев сладу с ними нет. Совсем обнаглели, волчье племя.

«А вот Моргата с ними справлялась», – подсказал еле слышный голос в голове. Даже не голос, обрывок воспоминаний.

Камиллу-Белоснежку мы все-таки дождались. Я услышала шум со двора, и в эту минуту меня как будто что-то подбросило: подняло с лавки, заставило распрямить шею и гордо поднять подбородок. Вопреки приказу Карона я вышла во двор – встречать падчерицу.

Карон не стал меня останавливать, только поскрипел зубами. Котеныш припустил за мной, возмущенно мяукнул, выскочив на холод, но возвращаться в тепло не стал – устроился на сапоге под юбкой. Хозяева и служанка почтительно выстроились на крыльце.

Разумеется, будущая королева Камилла была прекрасна: юная, хрупкая, словно статуэтка, с дивными чертами и длинной шеей, подчеркнутой меховым воротником и какой-то тяжелой серебряной блямбой на груди. Только волосы были не черными, как в сказке, а ослепительно белыми… снежными. Смоляные брови и ресницы контрастировали с облаком волос. И губы… алые, щеки неестественно румяные – или проблемы со здоровьем, или перебор с косметикой.

В нашем облике имелось нечто похожее. Наверняка муж Моргаты, покойный король, выбирал молодую жену по образу и подобию матери Белоснежки. Психология, однако.

Девица восседала на белой лошади, богатая серебряная упряжь которой не уступала наряду всадницы. Чуть позади на черном скакуне гарцевал молодой красавчик в щегольском охотничьем наряде. В том, как он посматривал на меня, пытаясь успокоить коня, было нечто странное.

Жених. Принц из сказки? А где тогда… ?

Во двор въехала повозка – огромная «фура», обитая железными листами, с острыми шипами, торчащими из бортов. Из нее посыпались люди, и я изумленно раскрыла рот.

Гномы. Один, два, три… юркие маленькие человечки числом семь. С длинными ушами и бородами разной длины, все вооруженные до зубов, даже удивительно, как такие коротышки таскают на себе столько оружия. В оригинале, помнится, они были мирными шахтерами, а не боевым отрядом.

Все сложилось в единую картину. Белоснежка, семь гномов, принц… злая мачеха. Если верить сказке, жестокая королева натворила столько всего, что удивительно, как она до сих пор жива. И я теперь ОНА? Злая мачеха Белоснежки?

Кажется, по одной из версий она танцевала в заколдованных туфельках на свадьбе Белоснежки, пока не упала замертво. По другой наелась своих же отравленных яблок. По третьей… как-то и вспоминать не хочется. Сплошной позитив, в общем.

Руки мои как-то сами собой вызывающе скрестились на груди, брови надменно поползли вверх.

– Катарина, – Белоснежка доброжелательно кивнула. – Рада видеть тебя в добром здравии.

– И тебе не хворать, – мрачно ответила я.

– Чтобы не тянуть время, скажу сразу: ты возвращаешься в Вайсдан, вернее, в то, что от него осталось. Живи и постарайся раскаяться. Мне больших трудов стоило уговорить Совет тебя пощадить…

«Ой ли. Что там хозяйка дома говорила о воле богов?»

– … но я смогла выхлопотать замену казни изгнанием. Замок Вайсдан… говорят, земли тейр Вайсланов совсем опустели, – девушка виновато улыбнулась. – Люди уходят из деревень, в Долине еще теплится жизнь, но… Извини, Катарина, я ничем больше не могу тебе помочь. Скоро официальная коронация, и мне нужно расположение Совета. Если они узнают, что я тебе помогала… И все-таки, прими.

Белоснежка щелкнула пальцами, и один из гномов, с уродливым горбом и белой клокастой бородой, швырнул в меня тугой мешочек. Я не стала его ловить, лишь аккуратно отступила в сторону, не потревожив котеныша и позволив кошелю удариться о стену дома и упасть в снег. Карон поднял подношение, заглянул внутрь и кивнул.

Тело Моргаты помнило то, на что я сама вряд ли была способна – уж не на подобную ловкость точно. Еще немного – и мешочек зазвездил бы мне в нос. Нужно почаще прибегать к телесной памяти, авось выживу.

– Не слишком щедро, – продолжила падчерица Моргаты, неумело оправдываясь, – но на первое время хватит.

– И ради этого ты проделала такой путь? – голос моей «реципиентки» прозвучал глухо. – Могла бы просто передать.

– Но я хотела обнять тебя напоследок, – девица спрыгнула с лошадки, воспользовавшись помощью подоспевшего принца, и подошла ко мне. Действительно обняла, обхватив мою шею тонкими руками. От нее пахло розовым маслом и яблоками… и чем-то кислым. – Прощай, Моргата. Вряд ли мы еще увидимся. Я не держу на тебя зла. Жаль, что у нас не сложилась настоящая семья, но буду за тебя молиться.

Вот я, Марина Солонцова, готова была размякнуть и расчувствоваться, но Злая мачеха – нет. Она ни на грош не поверила падчерице и, подозреваю, основания для того у нее имелись.

– Я бы хотела увидеть твоего зверька, – Белоснежка покрутила головой, смахнув бриллиантовую слезинку с румяной щечки. – Мне сказали, он забавный. Магический?

– Ни разу, просто… кролик-уродец, – соврала я, подхватывая котеныша и демонстрируя его девушке. Еще не хватало, чтобы черного малыша признали тут порождением Тьмы… или как-то так. – Уши не выросли, а хвост – наоборот. В руки не дам, кусается.

Мелкий подтверждающе зашипел, показав острые зубки. Он, несомненно, окреп со вчерашнего дня. Глаза, еще голубенькие, смотрели на мир с подозрительным прищуром.

Белоснежка окинула котенка профессионально алчным взглядом:

– Такой черный, как сама тьма, – медленно произнесла она, протянув руку к котенышу, но затем тряхнула волосами и отступила, готовясь вскарабкаться в седло. – Жаль, мне уродец не подойдет. Подданные не поймут.

– Угу, – пробурчала я под нос, вспомнив, что в сказке Белоснежка умела говорить со зверьем и всячески на этом пиарилась, – иди играйся со своими оленятами, поднимай рейтинг, лайки зарабатывай.

– Прощай, Моргата! – донеслось до меня.

Обоз Белоснежки развернулся и исчез в снежной пелене, ощетинившись шипами. По крайней мере, понятно стало, как они отбились от разбойников. Но зачем она приезжала, а?

… Мы двинулись в путь спустя несколько часов. Ничего не понимая в местных реалиях, я полностью доверилась Карону: позволила упаковать себя и котеныша в теплые сани, «поверила» заверениям, что дорога безопасна.

В мешочке-подаянии обнаружилось тридцать золотых монет. Его Карон оставил себе (хотя один золотой отдал-таки гостеприимным хозяевам).

Я уныло проследила, как мои деньги исчезают в небольшом сундучке. Кроме золота там находились какие-то свитки и что-то серебряное. Сундучок показался мне знакомым, вернее, не мне, а Моргате. Раньше он явно принадлежал ей.

Несколько медных монет перекочевало, правда, в мой поясной кошель. Вдруг в дороге госпоже колдунье захочется леденец на палочке, с едва заметной издевкой объяснил Карон. После отъезда Белоснежки он заметно осмелел… и охамел. Видно, удостоверился, что магию мне возвращать не будут.

Теперь можно было вполне ожидать, что в лучшем случае мне станут выдавать по грошику в день, чисто для поддержания едва теплящейся жизни. Что-то подсказывало, что толком оправиться от заключения Катарине не дадут.

Мне действительно было как-то… нехорошо. А в дороге стало еще хуже. Несмотря на теплые шкуры, которыми застелили и укрыли сани, холод проникал внутрь. От дикого оленя, убитого одним из людей Карона, мне достался лишь небольшой кусочек мяса. А я бы сейчас целую оленью ляжку заточила. Сырую. С кровью.

Но самое интересное произошло на шестой день пути.

Впереди нашего небольшого обоза ехали мрачные типы в плащах. Выяснилось, что это маги. Благодаря им тракт впереди расчищался каким-то особым магическим методом: снег взлетал и осыпался по обочине. Так я удостоверилась, что попала в мир с волшебством.

Однако в середине дня оба мага, по свисту Карона, вдруг застыли как вкопанные на своих черных конях. Обоз остановился. Карон спешился и подошел к моим саням. С трудом сдерживая злорадство, сообщил:

– Ну что, ваше величество, прибыли.

Я приподнялась и огляделась. Вокруг был заснеженный лес. Ни одного просвета в чаще, только черные во́роны перелетают с ветки на ветку, сбивая снежные шапки, внимательно наблюдая за вторженцами в лесное царство.

– А где замок? – наивно спросила я.

Карон загоготал. Однако остальные его люди даже не улыбнулись, несколько человек снова боязливо сотворили какой-то знак надо лбом.

– Замок?! Вы и впрямь думали, что я повезу вас в Вайсдан? Рисковать своими людьми в том поганом колдовском местечке? Нет уж. Казнить вас не велено, так я и не буду, просто оставлю здесь. Воронье вон, уже собирается. Вы же их любите, ваше бывшее ведьмовское величество.

– Это ведь она приказала, моя падчерица, – предположила я, осознавая всю глубину непрухи, но как-то… не до конца, как будто все происходило понарошку.

Нет уж, взгляда не опущу – буду смотреть прямо в глаза предателю.

Карон свой взгляд отвел. Буркнул:

– Кто бы ни приказал, вы останетесь здесь. Навсегда. Магии у вас нет, нечисти, – предатель шумно втянул носом воздух, – здесь хоть отбавляй. Молитесь своим богам, госпожа. Может, примут-таки вашу черную душу.

– Карон, – предателя осторожно окликнул молодой парень из его команды. – Может, не стоит? Накличем беду. Во́роны… собираются, кружат. Плохой знак.

– Для нее – плохой, не для нас, – мужчина плюнул в мою сторону. – По коням. Засветло доберемся до ближайшего жилья – всем выпивка! Праздник за счет нашей госпожи, пусть упокоится она с миром.

И опять особой радости в рядах обозников я не увидела. Только маги равнодушно переглянулись. Я увидела, что один из них кивнул другому, а тот принялся разминать пальцы.

Я сидела в санях, беспомощная кукла, и прислушивалась к удаляющемуся шуму. Котенок беспечно дрых на коленях. И это все? Путешествие в параллельный мир вышло коротким. Финал получился тривиальным, со смертью главной героини.

Но я еще была жива. Насчет повоевать сомневалась, но на чудо надеялась. И не напрасно.

… Пегую лошадку, запряженную в сани, предатели не забрали. Видимо, не увидели смысла возиться. Но мы с коняшкой прекрасно понимали, что не проедем по заснеженному тракту ни вперед, ни уже назад – крупные снежинки срывались с низких плотных облаков, начинался снегопад.

Лошадка грустно оглянулась.

– Прости, – виновато сказала я ей.

Вылезла из саней, огляделась. Если вытащить шкуры, забраться в лес, найти укрытие под сосной или выворотнем… шанс крохотный, вряд ли моего тепла хватит, чтобы согреться, но я попытаюсь выжить. В юности в походы ходила, в деревне жила, в голове что-то вроде осталось. Не герлскаут, конечно, но и не беспомощный городской диванодавитель.

Лишь бы пережить ночь. Дальше? Дальше будет новый день… если повезет. Что там Карон о нечисти говорил? Нечисть это… упыри всякие, да?

Котенок высунул наружу любопытный носик, вопросительно мяукнул.

– Молчи уже, – буркнула я. – А то запла́чу.

Потянулась к шкуре…

Земля задрожала под ногами, осыпался снег с еловых веток… Со стороны поворота, за которым исчезли Карон и его люди, донесся сильный гул… и крики… скорее, дикий вой.

Марина Солонцова только в кино слышала, как молят о пощаде обреченные люди, а Моргате этот заунывный вопль был хорошо знаком. За поворотом пировала смерть. Ветер принес сладковатый запах паленого мяса.

Я похолодела, замерев. Земля продолжала дрожать. Звук глухого удара… взрыва? Как будто несколько деревьев разом рухнуло. Что там происходит?

– Мама, – пискнула я, пригнувшись.

Бежать я не могла – слишком ослабла без нормальной еды. Да и смысла в бегстве не видела. Кричали люди из моей бывшей «свиты», крепкие умелые воины, и если с ними произошло что-то плохое, то меня настигнуть – раз плюнуть. Это может быть что угодно: чудовища из чащи, магия, в конце концов…

Звуки затихли, и долгое время ничего не происходило. В голове, отмеряя секунды, стучала кровь. Во́роны возвращались на свои елки, деловито «переговаривались», но затем взлетали и улетали в сторону поворота. Они не боялись.

– Что бы это ни было, – клацая зубами, сказала я котенку, – но мы должны сходить и посмотреть. А вдруг…

Я не договорила. У нас с лошадкой и котом оставалось так мало шансов на выживание, что любое более-менее значимое событие могло перевесить чашу в лучшую сторону. Или худшую, но какая уже разница, как умирать?

… Наверное, это зрелище должно было меня испугать, ужаснуть, но в первые минуты я ничего не почувствовала. Просто стояла и оглядывалась. Несколько рухнувших деревьев, черный взрытый снег, ямы-пепелища. Поляна превратилась в месиво.

Люди. Мертвые. Одежда на груди прогорела до обожженной кожи. У всех мертвецов серые лица с черными прожилками. На месте глаз запеклась кровь. Кони разбежались, бродят по тракту. С него к поляне ведут следы.

Прошлась по свежевытоптанной тропе туда и обратно.

Они почему-то остановились, спешились и углубились в лес. И тут… Я пересчитала покойников. Тринадцать. А было пятнадцать. Сразу поняла, кого нет. Магов. И коней их, жутковатых, иссиня-черной масти, тоже не наблюдается. Разборки? Золото не поделили? А я? Почему жива до сих пор? Я тоже свидетель.

Карон лежал под покореженной осиной. Символично. Предатель – под проклятым деревом. Глаза его остались при нем, только мертво глядели в небо. Тут самообладание меня покинуло. Если бы в желудке что-нибудь было, меня бы вывернуло, а так затошнило до икоты.

– Ик! Ик!

Села в снег, обтерла им лицо. Что делать? Разум, плюнув на эмоции, принялся деловито вычислять: найти деньги и еду, залезть на коня и спасаться. Но тело отказывалось подчиняться. Паника волнами захлестывала мозг. Я обреченно ждала: маги вот-вот вернутся, и тогда мне крышка.

Под руку попалось что-то твердое. Лук. А вон и знакомый колчан со стрелами. Я видела его у Карона. Тиснение на коже – черная роза в лапе ворона. Видимо, Карон в последнюю секунду пытался выстрелить.

Я встала и подобрала оружие. Руки как-то сами вынули стрелу, ладонь привычно обхватила гладкую рукоять. И тот же знак на ней – выжженный черным розовый бутон в птичьей лапе.

Надо же, какое удивительное чувство. Как будто это оружие когда-то принадлежало мне. Даже сердце кольнуло. И эти стрелы… специальные, против нежити… у них наконечники из чистого серебра – я откуда-то это знала.

Достала стрелу и убедилась в своей правоте – серебро, уж я в нем понимаю. Когда-то мечтала делать серебряные и медные авторские украшения, но Миша не одобрил.

Краем глаза отметила какое-то шевеление справа. Развернулась и выстрелила, не успев еще понять, что делаю.

Мертвец – это явно был уже не человек, а существо без глаз, зато с великолепными алыми клыками – как подкошенный пал в снег. Стрела торчала из его груди, словно осиновый кол. В десяточку.

Твою ж дивизию! Марина, куда ты попала?!

Несколько минут стояла, переводя дыхание. Но никто из убитых воскреснуть больше не пытался. Похолодев, вдруг осознала, что восставшим был тот самый осторожный парень, что предупреждал Карона о во́ронах. Только волосы у него стали… белыми, как снег.

Вороны, кстати, одобрительно поглядывали на меня с елок. Мертвецы их почему-то не интересовали. А вот с меня они глаз не сводили.

Я ждала, мелко дрожа. Но из живых на поляне по-прежнему оставались только я, кот, вороны… и кто-то еще, поскольку из леса донеслось слабое поскуливание.

Глава 3

Я, разумеется, пошла посмотреть, кто там подвывает. Ох, чую, со своим любопытством попаду когда-нибудь в переделку.

За сугробом пряталась крошечная старушка, закутанная в рванину. Увидев меня, она охнула и воткнулась головой в снег.

– Госпожа, госпожа, пощадите!

Из неразборчивого бормотания я уяснила, что женщина пряталась в лесу, чтобы посмотреть, как мимо будут везти «проклятую королеву». Посмотрела. Понадеялась, что вернувшаяся свита остановится на поляне на отдых, а Кларе, так звали старушку, повезет подобрать у кострища чуток объедков, хлеба или мяса.

А потом… потом…

Все это старушка рассказала, согнув спину в поклоне.

– Эй, вы там не простудитесь? – осведомилась я, наклонившись к сугробу.

Клара разогнулась, а котенок, храбро спрыгнув с моего плеча, поскакал к ней по бревну.

– Ох, зверь невиданный, колдовской! – старушка было отпрянула, но потом тоже потянулась к малышу, погладила его за ушком. – Большой вырастешь, грозный.

Кошатник плохим человеком быть не может, решила я и вытянула бабулю из снега. К слову, она меня не особо боялась и знала, кто перед ней. В селенье, куда она возила на продажу глиняную посуду, староста накануне объявил, что по тракту повезут ведьму Моргату «и чтоб все сидели по избам и не высовывались».

Но Клара жила в лесу неподалеку, «доживала последние денечки», и ей, откровенно говоря, было наплевать на мнимую опасность. Голод погнал ее в лес. А потом случилось это…

– Что «это»? – беспомощно поинтересовалась я. – Простите, но я сегодня туплю… и всю неделю тоже.

– Идем, – Клара отряхнулась, как собака, и деловито поковыляла на поляну. – Вот, – она ткнула пальцем в мертвеца с моей стрелой в груди, – вурдалак народился. Такое бывает лишь с тринадцатым убитым проклятой магией. Два мага перебили остальных черными рунами. Они готовились: как на поляну вышли – так и ударили. Никто толком защититься не успел. Да и какая от нее защита, от проклятой ворожбы?

Я сразу приуныла:

– Ну вот, обвинят, конечно, меня.

– Ну-у-у… – Клара почесала бородавку на носу, – может, и не обвинят. Тебя же, девочка, обезмажили. Это даже я чувствую.

– А кто разбираться-то будет? – мрачно предрекла я.

– И то верно, – согласилась старуха. – Нужно прибраться тут и ноги уносить. Снегопад все заметет. Пока кто спохватится… время еще есть. Ты замерзла, деточка? Пойдем, отведу тебя к себе, а здесь… здесь добра много, не оставлять же.

– Сани и лошадь, – напомнила я.

– Сани пока закидаем еловыми лапами, лошадку заберем, постоит у меня в пристройке.

Так мы и сделали. А потом шли по узкой тропке, нагрузив на Глорию – так я назвала терпеливую коняшку – все, что смогли унести. Я нашла заветный сундучок в седельных сумках Карона и помимо лука прихватила кинжал с ножнами. Да, и кинжал этот я тоже «помнила», а ножны легли на бедро как родные. Складывалось впечатление, что Моргату здорово обобрали.

По дороге Клара рассказала о себе. Она довольно рано овдовела, оставшись бездетной, но нашла такого же одинокого мужчину и вышла за него замуж. Его сыновья знать о нем не желали много лет, пока он был беден и одинок, а как появилась в доме новая хозяйка и подняла хозяйство – завела коз и корову, птицу и свиней, завезла хорошую землю на огород – так начали вертеться неподалеку и приглядываться.

Второй муж тоже был старше Клары. И когда он умер, его родня просто выгнала вдову из дома. К тому времени она накопила немало добра. Ничегошеньки ей не досталось, козу только тайком увезти смогла, да и та в лесу долго не протянула. Родня мужа подкупила старосту, и тот не позволил бедной женщине остаться в селе, где ей, возможно, и удалось бы найти приют у друзей.

Клара сама немного ведала магию и могла бы постоять за себя, но обе невестки пользовали черное волшебство и наверняка скоро навели бы на нее смертельную порчу. Вот и пришлось уносить ноги.

– Неужели управа на них не нашлась? – возмутилась я.

– Нашлась, – старушка оглянулась и странно на меня поглядела. – От тебя и нашлась.

Вот сейчас как выяснится, что я тиранию проявила и бабушку обидела! А я в густом лесу с еще крепкой шустрой старушенцией и ноги еле волочу. Один раз приложит бревнышком – и ага.

– Ты, Моргатушка, меня приняла в своем замке, выслушала, правду мою разглядела и велела беззаконников наказать плетьми и выгнать, а их подельниц обезмажить.

– И что? – затаила дыхание я.

– А ничего. Приказники не успели до старосты повеление донести. Белоснежка в замок вернулась, по ее приказу схватили тебя – и в темницу, – Клара тяжело вздохнула.

Вот с этого места хотелось бы поподробнее, но не сейчас, голова кружится.

– Извините, не помню, – призналась я. – Мне, наверное, память отшибло.

– Так обезмаживание всегда памяти лишает, кого больше, кого меньше, – пожала плечами Клара. – Вот мы и пришли, заходи, гостья, грейся, а я еще раз на тракт сбегаю, соберу там… чего-нибудь.

– Оружие только не берите и личные ценности, – посоветовала я, разглядывая залитую льдом, засыпанную снегом хижину из палок и глины. – По ним нас легко отыщут.

– Знаю, – бабуля улыбнулась с видом опытного мародера и исчезла в чаще.

… Внутри хибары, к моему удивлению, поместились очаг, полки, гончарный круг и самодельный стол из чурбана. В углу валялась куча тряпья, видимо, спальное место Клары.

Глория отправилась в пристройку, где когда-то жила коза. Тепло проходило туда поверх перегородки, и я перестала волноваться за коняшку, слыша, как она, пофыркивая, жует сено и булькает водой из деревянного ведерка.

В хижине было довольно уютно, а вой поднявшегося ветра за ледяными окошками лачуги напоминал, какой опасности я избежала. В очаге тлели угли.

Я проявила инициативу и добавила в очаг пару поленьев. Пламя поднялось, дрова весело затрещали. Стало намного теплее, и я сбросила накидку, впитывая целительный жар от огня. Почувствовала себя живой, но очень слабой.

Котенок вылез из-под шкуры и принялся осторожно обходить хижину. В одном углу он «завис», присев и смешно дергая хвостиком, видимо, за ивовыми корзинами притаилась мышь. Надо же, такой маленький, а уже охотник. В целом, мне казалось, что в этом мире коты растут куда быстрее, чем в моем.

Я уже начала волноваться за Клару, но старушка вернулась с оленьей ногой из запасов людей Карона, мешочком крупы и серебром. Из каждого поясного кошеля убитых пожилая женщина из осторожности взяла всего по паре монет. На большее она не решилась, сославшись на королевских «псов», приказников, исполняющих тут роль правоохранительных органов. Правда, ни «прав», ни «охраны» они традиционно не гарантировали.

Клара с гордостью протянула мне деньги.

– Госпожа, возьмите, сейчас вам даже это пригодится.

Но я раздумывала, глядя на мешочек с монетами в руке спасительницы.

У меня есть золото, сорок монет, по местным понятиям – целое состояние, а Кларе придется гораздо хуже, чем мне. Я хотя бы знаю, куда направиться. А она после сегодняшнего события вынуждена будет спасаться бегством в неизвестность.

Эти самые… королевские приказники непременно хватятся Карона и его команду, найдут трупы, а потом обыщут лес. Магия Клары не так сильна, чтобы укрыть ею свое жилье – это она мне по дороге объяснила. Пусть не завтра, но дня через четыре здесь точно станет опасно.

В общем, по стечению обстоятельств я оказалась причастна к постигшим Клару неприятностям.

– Пойдешь со мной? – спросила я. – Не знаю, смогу ли гарантировать спокойную безбедную старость. Боюсь, я и себе ничего гарантировать не могу. Но вместе в любом случае веселее.

Лицо пожилой женщины осветилось счастливой улыбкой, полной облегчения. Она сразу же согласилась отправиться со мной в замок. Не найдем убежища в Вайсдане, попробуем другой вариант.

Мы отложили организационные моменты на потом. Страшно хотелось есть.

Я с нетерпением наблюдала, как Клара готовит ужин. Попыталась помочь, но исхудавшие руки-веточки не смогли даже удержать нож.

Часть оленьего мяса бабуля подвесила над углями, но несколько кусков мякоти отправились в котелок. Туда же Клара покрошила кореньев и добавила крупы. Вскоре по хижине поплыл дивный запах.

Желудок у меня подвывал в такт заунывной песенки Клары. Честно говоря, она немного напоминала ритуальные песнопения или… наговор, но мне уже было плевать.

Первый же глоток супа оживил разум и тело.

Жадно припала к миске. Как же вкусно! Дома я часто пыталась разнообразить меню новыми, иногда даже экзотическими блюдами, но и я, и муж становились все капризнее. Простой суп с крупой показался мне изысканнее самого мудреного рецепта, сухая лепешка – невиданным деликатесом.

Клара ела аккуратно и не спеша. Она отрывала длинные волокна от мяса и тщательно пережевывала их остатками зубов. Немного оленины она покрошила ножом, смешала с бульоном и дала котенку. Тот старательно учился есть из миски, больше пролил, конечно, но остался доволен – ушел к очагу и начал вылизываться, поклевывая носом. Вскоре его сморил сон.

Помимо супа мне достался кусок жареного мяса. Он окончательно меня воскресил. Но руки еще дрожали, а голова побаливала.

Клара сморщенными пальцами коснулась моих волос:

– Ничего, ваше величество, красота еще к вам вернется. Вот еще кое-что, – старушка, наклонившись, вынула что-то из корзины. – Ваше зеркало. В отряде-то одни мужики были, вот я и подумала, кому еще оно принадлежать может. И гребень.

Я узнала личные предметы Моргаты, о которых перед отъездом упоминал Карон. Зеркало и гребень. Вот же… жадный народ. Даже женские безделушки присвоили.

Впрочем, зеркало совсем не выглядело безделицей: серебряная оправа, камни, кажется, самоцветные. Не произведение искусства, но и не дешевка. Продадим, если потребуется. Не самая важная вещь в хозяйстве.

Зеркало отразило исхудавшую девицу с паклей на голове. Зато скулы стали просто голливудские. Надеюсь, Клара права, и я еще отъемся.

Захотелось спать. Я честно поделила шкуры из саней на двоих. И Кларе стало теплее, и мне хватило. Хоть их Карон не пожалел. Видимо, не самый дорогой актив.

Ветер неистовствовал всю ночь. Сквозь сон я прислушивалась к скрипу деревьев и похрапыванию Глории за перегородкой. Лошадь, кот, пожилая леди и я. Интересная собралась компания. Немного золота и серебра, запас еды еще на один день. Не так уж мало, если подумать.

Мы позавтракали остатками оленины, и Клара принялась раскладывать по корзинам свой нехитрый скарб. Я видела, как тяжело дается женщине расставание с хижиной. Пусть и на короткое время, но она стала ей домом, убежищем. Клара даже с любовью погладила глиняную плитку, которой был выложен пол.

Я наклонилась и рассмотрела плитку поближе. Удивительная красота, хотя и самоделка. На каждой или птица, или лесной зверь. Такой вот самобытный примитивизм. Хоть выковыривай и с собой забирай.

Горшки, которые делала Клара, тоже были хороши. Однако в короб под сиденьем саней влезало не много. Пришлось выбирать.

Кое-что мы положили в седельные сумки Глории, но Клара, как и я, жалела лошадку. Старушка прошлась по саням камнем и посбивала позолоченные завитушки, которые слишком привлекали внимание.

Мы договорились, что будем изображать пожилую тетушку и ее племянницу. Дамы из уважаемой семьи ремесленников едут на север посетить святые места. Все чинно-благородно. Проблема только в одежде. В обносках Клара за почтенную даму не сойдет.

Комплектов одежды у меня было два: королевский наряд, в котором меня, по-видимому, и заточили в темнице (покрытый пятнами он, к счастью, был вычищен и залатан перед поездкой), и подарок от добрых селян, простое платье: нижняя сорочка, верхняя плотная рубаха, длинный жилет со шнуровкой на боках и косынка.

Клара объяснила, что чем больше слоев одежды, тем больше человек уважаем. И наоборот. Но низшие сословия тоже не отстают, рядятся, как капуста. Правда, у них ткани и украшения победнее.

Оценивающе цокая языком, Клара изучила нехитрый выбор одежды и приняла решение. В тускловатом свете зимнего утра мы сели за переделку. Старушка спорола с роскошного черного с алым платья бусины натурального граната, кружева и золотые пуговки.

Полудрагоценные камни и позументы отправились в мешочек на продажу (мы решили, что запас золота пока останется неприкосновенным, продадим все, что можно).

Я украсила свой простой жилет споротым с платья кружевом, а длинную золотую ленту приспособила как пояс. Клара быстрым швом ушила королевский наряд по бокам и отрезала широкую полосу по подолу, пустив ее на головное украшение.

Не то чтобы ушитое платье село на нее как влитое, скорее, это напоминало одежду, которая висит на похудевшей хозяйке. Но добровольные мытарства, посты и прочие благочестивые жертвы двух женщин в духовном странствии оправдывали все нюансы.

Теперь мы выглядели скромно, но прилично. Клара так просто преобразилась. Из жалкой старушки она превратилась в почтенную даму. Выражение лица, осанка, походка сразу изменились. Исчезли суетливость и страх в глазах. Я поняла, что такой Клара была до изгнания из дома – респектабельной, неторопливой.

– Спасибо тебе, девочка, – сказала она, с достоинством поклонившись. – Я думала, что так и умру посреди леса, и если найдут мое тело, то нескоро. А с тобой у меня появилась надежда.

– Ну вы… сильно не обольщайтесь, – смутилась я.

– Боги с нами, я чувствую, – возразила Клара.

Правда, головной убор пожилой женщины – необычным образом намотанный на волосы кусок алой ткани – все еще скрывал грязные космы, а кожа на лице напоминала пергамент, но я сама не выглядела образцом ухоженности. Нам нужны были ванна и средства по уходу, например, зубные щетки. У меня, однако, имелись некоторые сомнения, что мы заполучим их в ближайшее время.

Но Клара меня успокоила. По дороге остановимся на постоялом дворе. Жители Гессланда довольно чистоплотны. К тому же сейчас повсюду распространяется мода на бани, пришедшая из соседних королевств.

Кстати, Моргата больше всех топила за здоровый образ жизни, а вот будущая королева, ходят слухи, воды побаивается, мол, откроются от влаги поры – и зараза всякая попадет в кровь.

– Полный привет, – тихо заметила я. – Может, она вообще немытое яблоко съела и слегла в гроб на почве интоксикации, что немудрено: гномы-то ее точно лет сто не мылись. А все претензии – ко мне.

Ладно, я пока потреплю. Но мы едем на север, как там с удобствами? Клара этого не знала, сказала только, что замок Вайсдан когда-то был резиденцией независимых герцогов, а род тейр Вайсланов прославился своей религиозностью.

Также я выяснила, что Катарину в четырнадцать лет отправили ко двору, а в шестнадцать она приглянулась недавно овдовевшему королю Эрхарду. И было это семь лет назад.

Получается, Моргате сейчас двадцать три?! У нас в этом возрасте у молодых людей только мозг отрастает, а бедняжке уже пришлось и замуж сходить, и овдоветь, и королевством поуправлять, и славу Злой королевы заслужить. А еще в изгнание отправиться и пережить покушение.

В санях мы устроились со всеми удобствами. Снегопад прекратился, и несколько прошедших перед нами обозов утрамбовали тракт. Глория бодро ступала под выглянувшим солнышком.

Клара настояла, чтобы мы поторопились, так как утром немного времени было потеряно на перешивку одежды. Она сама села на облучок и подгоняла лошадку.

К вечеру мы добрались до постоялого двора с гордым именем «У королевы». На вывеске была намалевана чернявая девица с вытаращенными глазами. Я с трудом узнала в ней Моргату. Оказалось, в редкие визиты в замок Вайсдан злая мачеха Белоснежки останавливалась именно в этой таверне.

Получив несколько медяков, слуга увел Глорию в стойла. А мы с Кларой, переглянувшись, вошли в таверну.

Глава 4

Войдя, я поклонилась и сделала особый знак надо лбом. Заранее, сославшись на потерю памяти, выспросила у Клары, как себя вести. Эти знаком я как бы выказывала уважение заведению и показывала, что я человек, а не нежить.

Помещение таверны представляло собой закопченный зал со столами в форме буквы «Г» вокруг монументальной стойки. Сбоку находились лестницы, ведущие на второй этаж. По залу сновали девицы с подносами. Никто не обратил на нас особого внимания, постояльцы оценили наш вид и вернулись к еде, а выглядели мы как две уставшие, особо не приметные дамы.

Женщин тут тоже было много. Я сделала вывод, что их пускают в публичные, если так можно выразиться, места наравне с мужчинами. Одна молодая девица даже расположилась у стойки на небольшом подиуме. В руках она держала что-то вроде лютни и перебирала струны, тихо напевая.

– Матушка? – к нам подбежал молодой человек с талией, обмотанной кожаным фартуком, точь в точь официант из моей любимой кофейни. – Клэй к вашим услугам. Добро пожаловать в таверну «У королевы».

Парень поклонился Кларе. Все-таки правильно мы сделали, что не стали изображать госпожу и служанку, а притворяемся тетушкой и племянницей. Я бы точно растерялась, не зная местных реалий, обратись ко мне с вопросом.

Клара слегка склонила голову в ответ на глубокий (но не очень) поклон «администратора». Тот четко определил статус гостьи: не госпожа и не чернь, почтенная представительница ремесленного сословия, стоящего наравне с купечеством.

– Мы с племянницей путешествуем по святым местами, посещаем Драконьи храмы (а вот это для меня новость!). Нам нужны комната с двумя кроватями и амулетами от кровососов, хорошая мясная еда и доступ в помывочную.

– Сколько дней? – деловито осведомился молодой человек.

– Один.

– Оставайтесь подольше, сюда идет снежный шторм.

Клара тревожно нахмурилась:

– Тогда… поживем, пока не распогодится.

Клэй назвал сумму: двести медных койнов. Клара заплатила ему серебром. У них ловко и быстро получилось рассчитаться к взаимному удовольствию (судя по широкой улыбке на лице парня, без чаевых не обошлось), а я тут же сбилась в пересчете меди на серебро. Нужно будет как следует изучить тутошнюю систему расчетов.

Пока мы ждали, когда освободится столик, Клэй повел нас наверх. Клара безошибочно повернула налево.

– Я уже у вас бывала, давно, правда, – пояснила она, – а вот моя племянница Мара тут впервые.

Клэй окинул меня равнодушным взглядом. Мной вообще никто особо не заинтересовался, даже пожилой владелец таверны, встретившийся на лестнице и лично нас поприветствовавший.

Полагаю, Моргату тут запомнили совсем другой, уж точно не скромно одетой утомленной девицей в плотном тюрбане и без особых украшений. Легкая вуаль, срезанная с королевского платья, удачно прикрывала лицо до подбородка – симпатичная юная паломница предпочитала прятаться от мужских взглядов.

Мы решили отдохнуть и помыться перед ужином. При гостинице обнаружилась скромная банька. Служанка едва успевала приносить нам ведра с горячей водой. Местное мыло было довольно едким и грубым, но я сумела вымыть им волосы.

Правда, они тут же спутались, но та же служанка, вникнув в мою проблему, деловито кивнула и за полкойна серебром сбегала за особым маслом. Темное, густое и ароматное, оно мгновенно впиталось в пересушенную копну и позволило без проблем ее расчесать. Я купила несколько флаконов впрок и выпытала у банщицы, где еще можно его раздобыть. Оказалось, на ярмарках – масло привозили купцы с востока.

– Какое же невероятное удовольствие, – пробормотала Клара, когда мы вернулись в комнату. – Мои старые кости прогрелись, я словно родилась заново.

Удивительно, но от пожилой женщины и прежде не исходило никакого неприятного запаха (она умудрялась мыться и в хижине, растирая тело кашицей из хвои), а сейчас пахло лавандой. Клара начала было извиняться за то, что мы сильно потратились на ночлег, купание и еду, но я сразу пресекла все попытки выставить себя виноватой:

– Серебро у нас есть, – сказала я. – Вот золото побережем, да и, думаю, нечего им тут светить. Нам не по статусу, да?

– Верно.

– Но остальное стоило того. Только скажи, Клара, мы ведь паломницы… или что-то вроде этого. Разве пристало нам есть мясо?

– Как раз наоборот, – удивилась пожилая женщина. – Мы посещаем Драконьи храмы, едем в Северное Гнездо. Мясо усилит наши духовные силы. Все так делают.

– Ага, – сказала я, отследив некую причинно-следственную связь и не решаясь задавать больше вопросов. И так веду себя, как чужестранка.

– Я ведь не случайно выдаю нас за приверженцев драконьей веры. Тебе, девочка, нужно восстановить силы. Для этого понадобится животная еда: мясо, яйца, молоко, фрукты, мед диких пчел. Все это едят драконы.

Ну, тому, что драконы здесь вроде как часть фауны, я как-то не удивилась. А вот дракона в роли Винни-пуха, кружащего над лесным ульем, представить удалось не сразу.

Нам подали мясное рагу, яичницу и мед с молоком на десерт. Очевидно, мы были не первыми гостями-паломниками по драконьим местам.

За час до полуночи зал озарился пламенем свечей. Подслушав разговор супружеской четы, сидевшей за соседним столиком, я выяснила, что требовалось много живого огня, дабы защитить людное место от бродящей во Тьме нечисти. А ведь и Клара в хижине ставила на окна самодельные лампадки. И что-то нашептывала, стоя возле двери.

Жутковато.

Через окошки из грубого стекла видна была растущая луна. Даже сейчас она выглядела как-то угрожающе. Я скорее почувствовала, чем поняла, что ночь полна иных существ, отличных от человека. И они не прочь поживиться… нами. В конце концов, я видела, как восстал мертвец, превращаясь в вурдалака.

И люди Карона, бросая меня на дороге, были полностью уверены, что я не выживу. И вороны… они ведь и сюда сани сопровождали. Сколько же еще удивительного мне предстоит узнать о новом мире? Как хорошо, что я встретила Клару!

Я ела и осторожно посматривала по сторонам. Люди как люди, только одеты непривычно. Кто-то стар, кто-то молод. Много торговцев, но есть и просто семьи, возвращающиеся из столицы королевства, города Гезза.

Таверна стояла на очень хорошем месте, на пересечении дороги из Гезза и северного тракта. Однако еще несколько постоялых дворов дальше по пути тоже зазывали к себе гостей. Люди спешили добраться до них затемно и часто задерживались на несколько дней. Конкуренция.

Этим вечером многие с тревогой поглядывали в окна, за которыми еще несколько часов назад безоблачное небо постепенно затягивалось пухлыми, тяжелыми тучами.

Местный прогноз погоды с доставкой на дом от ведуньи из ближайшего поселка – немолодая худощавая женщина тоже была тут, сидела над кружкой пива, накручивая на палец косицу, украшенную глиняными бусинами разного цвета – сбывался на глазах.

Клара помрачнела. Задерживаясь, мы сокращали расстояние между нами и сыскными приказниками, которые теоритически могли уже хватиться людей королевы.

Я тем временем планомерно уничтожала рагу и яичницу и наблюдала за девушкой-бардом. Та исполнила несколько приятных песен и теперь сидела на своих импровизированных подмостках. Было заметно, что музыкантша плохо себя чувствует: она покашливала в кулачок, на бледном лбе выступил пот, а щеки пламенели.

– Кажется, она больна, – я кивнула Клэю на девушку. – Ей бы чего-нибудь горячего и прилечь.

– Говорил я Агнесс, – с досадой тряхнул длинными волосами парень, – поменьше выходить на холод. Лишь бы заразу какую не подхватила. Хозяин заплатил ей за три вечера. Пусть отрабатывает, сама виновата.

– А сколько заплатил? – вырвалось у меня.

– Два койна серебром. Хорошие деньги. Все, чтобы развлекать гостей. Сейчас все едут с ярмарки, лучший способ заманить побольше народу – как следует их развлечь. Агнесс знает много мелодий, песен и историй.

– Она еще и рассказчица? – осведомилась Клара, которая тоже с сочувствием поглядывала на захворавшую бардессу.

Клэй кивнул:

– И вот как раз завела свою лучшую историю.

Агнесс начала рассказ, подыгрывая себе на лютне, иногда начиная подпевать. Гомон стих, гости таверны с любопытством прислушивались к истории.

–… Случилось так, что герцог Бейлан был дурак, – Агнесс пела с заметным трудом, у нее явно болело горло. – Поверил графу Ритки, а тот обобрал его до нитки. Отдал пять тысяч серебром за шахту вглубь земли, а получил большой облом, когда все гномы враз ушли.

А ведь ничего сложного: рифмуй, как бог на душу положит, и побренькивай. Агнесс продолжала повествовать о герцоге, который мнил себя всезнайкой, но верил всем, кто лил елей в его уши. Стоило похвалить его эрудицию и ум, и льстец попадал в круг доверенных лиц.

История складывалась интересная. Но девушке становилось все хуже. Наконец, голос у нее сорвался, и она почти задохнулась в лающем кашле.

– Я ее заменю, – решительно сообщила я. – Передай хозяину, музыка и истории будут. А Агнесс пусть подлечится. Договорились? Что?

Клэй вытаращился на меня, как на говорящую зверушку. Потом перевел взгляд на «тетушку». Ах да, я ведь незамужняя дева, значит, должны себя вести скромно, подчиняться, следовать мнению старших, а не отдавать команды.

– Матушка? – Клэй растерянно обратился к Кларе.

Та важно кивнула и – я прямо восхитилась ее дипломатичностью – легко разрулила ситуацию:

– Устами моей племянницы Мары иногда говорит Великий Дракон, – с чувством протянула она. – Именно поэтому я в свои годы рискнула отправиться в столь долгое и опасное путешествие. Пусть поможет бедняжке.

– Я хорошо играю, пою и рассказываю, – добавила я. – Ваши гости останутся довольны.

Словно и впрямь какие-то сверхъестественные силы потянули за язык и внушили уверенность в себе. Но не лишать же девушку заработка. Одета она бедновато и питается скорей всего не очень хорошо. А еще целый день развлекает жующую публику.

Сама я в свое время действительно пробовала играть на разных видах струнных. Помимо виолончели, моего основного инструмента, освоила и гитару, и балалайку, и даже с лютней и ситаром была знакома.

Будучи студенткой выпускного курса, подрабатывала в оркестре средневековой музыки, которая исполнялась в местном костеле. Я делала это не ради денег, а ради куража и возможности потусоваться с друзьями. Там мы с Мишей и познакомились.

Что со мной стало? Куда делась веселая, жизнерадостная виолончелистка Марина, душа компании? Мне бы сейчас сюда те ее задорность и бесстрашие.

Агнесс уже с трудом соображала и не сразу поняла, что от нее хотят, а в теплой бане просто легла на полку и закрыла глаза. Я доверила ее Кларе и банщице, судя по всему хорошо знакомой с натуральной медициной. Они пропарили девушку, растерли и напоили отварами. Уводя, обработали банный закуток уксусом.

А я сняла вуаль, взяла лютню и вышла к зрителям. Никто не спешил меня узнавать. К тому же мы с Агнесс были похожи – темные волосы, яркие губы, широкие брови, и кто-то, возможно, даже не заметил подмены.

– История Гамлета, принца… северных земель, печальная и поучительная, – громко объявила я, садясь.

А почему нет?

На меня напал было сценический ступор, хорошо мне знакомый по немногочисленным выступлениям в юности, но я храбро выпалила вертящуюся на языке заготовку:

– На севере жил один молодец, отца потерял, мать пошла под венец. Но парень узнал от духа отца, что в замке пригрели они подлеца…

При упоминании призрака все гости таверны разом замолчали и повернулись к «сцене». Приободрившись, я начала подробно развивать тему общения Гамлета и короля. Зрители заохали, когда я кривыми стихами поведала об отравлении законного монарха и вероломстве вдовы.

Мать Гамлета была категорически осуждена. Никто не пожалел изменщицу. Простые крестьяне и богатые торговцы одинаково понимающе качали головами: бабы, все беды от них.

В конце все рыдали. Клэй, слуги и хозяин таверны терли покрасневшие глаза. Особенно расчувствовался народ на сценах безумия и гибели Офелии. Даже кончина главного героя произвела на них меньшее впечатление.

– Бедняжка, ох бедняжка, – повторяла ведунья и по совместительству предсказательница погоды, вытирая льющиеся из глаз слезы. – Погибла за любовь.

Прорыдавшись, гости принялись бурно выражать свой восторг. Клара быстро сориентировалась и прошлась вдоль столиков с миской, в которую падали медные монеты и мелкое серебро.

– Дань Великому Дракону, – важно повторяла она.

Да-да, это мы не для себя, это на храм.

После выступления я поднялась в нашу комнату. Для Агнесс соорудили спальное место у окна. Я не слишком боялась заразиться, потому что понимала, что певица просто простудилась. Она волновалась за свою пегую лошадку Овсянку и часто бегала в конюшни, накинув лишь шаль.

Агнесс слегка забеспокоилась, узнав, что я ее подменила. Но я заверила девушку, что не собираюсь отнимать у нее кусок хлеба. Даже больше, расскажу несколько историй для расширения ее репертуара. Раз тут так любят душераздирающие драмы, то на них и стоит делать ставку. «Король Лир», например. Ну чем не вариант? И финал поучительный. А у Шекспира еще есть отличные комедии.

Шекспироманкой была моя мама. В детстве мне частенько читали Великого Барда вместо сказок. Странно, что он мне не опротивел. Вот, пригодился даже.

Агнесс успокоилась и все благодарила меня и Клару за сострадание. А мне бы и в голову не пришло оставить коллегу в беде. Как-нибудь, в тесноте да не в обиде, переночуем.

Ночью разыгрался настоящий ураган. Зато утром в окрестностях царила полная тишина. К сожалению, выехать сразу мы не смогли. На расчистку одного только двора постоялого двора у слуг ушло полдня. А что уж говорить о тракте. Оставалось только ждать очередного обоза, сопровождаемого магами. Как я выяснила, здесь это было обычной практикой в снежные месяцы.

После заката я снова вскарабкалась на «сцену». На этот раз я решила пересказать «Слугу двух господ». С удивлением увидела, что сегодня в трапезную спускаются даже те гости, кто раньше предпочитал проводить вечера в своих комнатах.

Сюжет я немного упростила, но зрители радостно внимали приключениям Труффальдино. В качестве музыкального сопровождения использовала мелодию собственного сочинения. Ведь когда-то я писала музыку… тоже до Миши.

Но справедливости ради это не его старания привели к тому, что я сделалась вышколенной домохозяйкой. Я всегда любила готовить и в целом вести дом. Но стихи и музыку я тоже любила. Поэтому сейчас получала истинное наслаждение.

Непритязательные гости таверны слушали меня раскрыв рты. Они не замечали моих огрехов в исполнении на непривычном мне инструменте и рифмовании историй.

В самом финале истории двери таверны распахнулись. На пороге появились вооруженные люди. С ужасом я узнала в одном из них горбатого гнома Белоснежки, кинувшего в меня кошелек.

– Добрые люди, – обратился к притихшим гостям командир отряда, мрачного вида господин с коротким мечом, – не по прихоти, но ради безопасности королевства мы обыщем ваши комнаты. Ищем беглецов и убийц, погубивших людей будущей королевы Камиллы. Клянемся, что невиновные не пострадают.

Приказники затопали сапогами по лестнице, а гном обошел трапезную. По мне он лишь скользнул взглядом. Я пыталась сохранить спокойствие, наигрывая незамысловатое попурри из знакомых мелодий. Пусть меня не узнали. Но они вот-вот обнаружат в нашей комнате Агнесс, допросят Клару – и начнется!

Когда приказники спустились, несолоно хлебавшие и разочарованные, я тихонько выдохнула. Отряд даже послушал мою песню о драконе и принцессе, полный экспромт, но никто не закричал: «Взять ее!». Приказники мирно отужинали и отправились спать.

Я тоже тихонько прошмыгнула наверх. Клара и Агнесс были в комнате, встревоженные, но невредимые.

Я крепко обняла Клару и со всхлипом сказала:

– Прости. Я в тебе усомнилась, вдруг подумала, что ты меня выдашь.

– Я понимаю, о чем ты, девочка, – тихо ответила пожилая женщина. – Думаю, выдав тебя, я получила бы и свой дом, и деньги, и твое имущество. Но нет. Повидав много зла, я поняла, что нельзя множить скорби. Боги воздадут по заслугам всем. Ты не заслужила предательства.

– А ты… ты замечательная, – снова хлюпнула носом я.

Даже у Агнесс подозрительно заблестели глаза. Творцы вообще народ чувствительный.

После отъезда приказников (мы все выдохнули с облегчением, даже кот, которого Клара как главную улику вообще скрыла при помощи магии) работники постоялого двора сняли доску с моим изображением. Теперь ничего не напоминало, что таверну назвали в честь королевы Моргаты.

Малевать нынешнюю королеву художники от слова «худо» не спешили. Конечно, добрая Белоснежка может и наподдать, это при Злой Королеве можно было изгаляться, как хочешь.

Мы выехали вслед за первым обозом, рискнувшим отправиться в путь по северному тракту. Через полчаса нас догнал всадник. Всадница. Мы с Кларой разинули рты, узнав в ней Агнесс.

– Я с вами, – заявила она.

– Куда? – опешила я.

– На север. Скоро начнутся земли барона Холенца, оставите меня в его владениях.

Я вспомнила о простуде девушки и свирепо на нее набросилась:

– Ты с ума сошла? Ты болеешь! Не знаю, что тебе понадобилось у этого твоего… Холензима, но мне не хочется сгружать ему твой труп! Еще и виноватыми с Кларой останемся!

– Я прекрасно себя чувствую, – возразила Агнесс бодрым голосом без признаков хрипоты. – Вся простуда окончательно испарилась, когда я приняла решение. И нахлебницей не буду. Вот! – эта… неблагоразумная редиска, иначе и не скажешь, продемонстрировала нам битком набитую торбу. – Купила у повара в таверне вяленого мяса, сыра и хлеба. И одета я тепло, в такую же непогоду из дома уезжала.

Я, наконец, обратила внимание на одежду Агнесс. Странно, но ее плащ был не намного хуже того, что выделили Моргате. Сапоги на меху из крепкой кожи, теплая юбка из хороший плотной шерсти… Разве что украшений не было, только дешевенькие бусы и браслеты, в которых певица выступала в таверне, и незамысловатая медная фибула на плаще.

Если учесть грамотную речь, умение музицировать и сочинять стихи в таком юном возрасте, то напрашивался вывод, что с образованием у Агнесс все в порядке. И вся она какая-то… интеллигентная.

Клара одобрительно кивнула:

– К вечеру доберемся до Вороньей Пади, там переночуем и пополним запасы. Втроем намного легче.

Котеныш, словно услышав старушку, высунул нос из-под ее шали и возмущенно пискнул.

– Он говорит, что вчетвером, – со всей серьезностью «перевела» Клара.

Мы с Агнесс рассмеялись:

– Хорошо хоть лошади молчат, – хихикнула я. – Но они тоже наши друзья.

– Ага, мою зовут Овсянкой, как птичку. А твой кот похож на горного барса, – заметила Агнесс.

– Разве бывают черные барсы? – усомнилась я. – Я думала, они только бело-серые.

– Бывают, – подтвердила Клара. – Горные жители зовут их «унци». Они водятся на черных горных склонах по соседству с драконами. Те часто опаляют камни своим огненным дыханием, и унци поменяли окрас.

– Значит, будешь Унциком, – сообщила я котенышу. – Барсик – это как-то банально.

С одной стороны, никаких затруднений в выражении мыслей у меня здесь ни разу не возникло, лишь некоторые понятия были незнакомы. С другой, я чувствовала, что говорю на ином языке и многие слова в нем загоняют меня в когнитивный диссонанс. Например, с «барсом» уменьшительно-ласкательное как-то не складывалось, а вот с «унци» почему-то зазвучало прекрасно.

Мы с Агнесс по очереди грелись в санях под шкурами. А я вспомнила свои навыки верховой езды и взгромоздилась на Овсянку.

Одно время Миша пытался сдружиться с одним высокопоставленным чиновником и начал подсовывать меня в подружки его жене. Мы были одного возраста, но очень отличались по мировоззрению.

Мадам Качалова была помешана на лошадях и скачках. Вот и пришлось мне осваивать седло.

Лошади мне понравились, а вот жена чиновника, самодовольная, избалованная особа, которая считала простых людей прахом под своими ногами, – нет. Тогда я впервые возразила мужу и не поддалась на его уговоры продолжить «дружбу».

Наверное, именно после этого наши отношения и начали ухудшаться, медленно, но верно. Миша не простил непокорства, по его мнению, я должна была стать его верной, послушной соратницей.

Лошадка Агнесс покорно меня приняла, и я в какой-то степени получала удовольствие от поездки. Замерзала, отдавала Овсянку Агнесс и снова лезла в сани. Клара с Унциком подремывали, а мы с певицей болтали.

– Почему Клэй тебе не помог, когда ты заболела? – спросила я. – Окрысился. Ополчился на тебя как будто.

– Так и есть, – кивнула бардесса. – Посватался, а я ему отказала. Мне многие проходу не давали, а Клэй вроде как первое время меня защищал. Я была рада нашей дружбе. Видимо, я подала ему ложную надежду.

– Не мужик, а… неважно, – буркнула я. – Из тех, кто считает, что кто первой девушке помог, тому она и предназначена. А ты ведь не из простого сословия, верно?

Агнесс кивнула и замолчала, а я не стала расспрашивать ее дальше. Мало ли у кого какие тайны.

Вечером мы добрались до Вороньей Пади, села, с которого начинались земли барона Холенца. Местечко скорее напоминало небольшой городок, а не поселок. В нем как раз проходила зимняя ярмарка.

Мы с трудом нашли местечко на постоялом дворе, и до таверны «У королевы» ему было далеко. Засыпая в общем зале на полу, я переживала за свои волосы. Клопы тут точно водились – храпящий народ чесался, как бешеный. Шкуры-то мы проветрим на морозе, а вот прочие паразиты…

К счастью, оказалось, что Клара купила особое масло у банщицы из таверны. Оно пованивало дегтем, который перебивал запах гвоздики, камфоры и прочих более приятных ингредиентов, но уж лучше деготь, признанное в народной медицине средство, чем кровососы. Немного тягучей смеси на тряпицы – и, обложившись «ароматными» лоскутами, мы спокойно проспали всю ночь.

Глава 5

Утром мы спустились с холма, на котором стояла гостиница, в долину. В ней раскинулось довольно крупное село. Распогодилось, и в Воронью Падь со всех сторон въезжали люди, чтобы успеть к началу торговли.

Перед въездом в село раскинулась богатая ярмарка. Чего там только не было. Фермеры не только продавали излишки зимних запасов, но и обменивали их у охотников на кожи, шкуры, незамысловатое оружие. Высились горы глиняных горшков и тарелок, рулонов холста и мотков яркой шерсти.

Нам требовались одежда на смену, сушеное мясо, крупы, специи, мед и разные бытовые мелочи.

Клара моментально преисполнилась важности, стоило мне поручить ей покупать все, что потребуется – серебра нам пока хватало. Пожилая женщина отвергла мою помощь и немедленно наняла за пару медяков мальчишку, который таскал за ней покупки. И хотя их было не так много, видимо, здесь было так принято: в определенном статусе обязательно использовать прислугу.

Тюрбан Клары мелькал то тут, то там.

– Матушка! – окликали ее торговцы: – Купи! Возьми! Попробуй!

Она снисходительно пробовала жирные сливки, медовые соты, полоски мяса и слегка увядшие овощи. И торговалась, торговалась… Корзинка мальчишки-носильщика наполнялась.

Я была уверена, что Клара отчитается по всем тратам и не потратит лишнего.

В небольшой лавке с меня сняли мерки. За лишние монетки сверху общей стоимости белошвейки обещали закончить заказ к вечеру следующего дня. Пара простых нижних рубах, шерстяных юбок, плотных корсетов и жилетов с вышивкой значительно облегчили наши кошельки. Одежда, даже простая, была дорогой.

Агнесс ничего не покупала. Она вообще старалась поменьше бывать в толпе и быстро вернулась на постоялый двор, забрав у нас некоторые покупки.

Пока Клара закупала продукты, я прошлась вдоль рядов с безделушками. Ленты, бусы, медные и серебряные украшения для волос, серьги, браслеты… У меня зарябило перед глазами.

Задержавшись у прилавка с кожаными браслетами, я скорее почувствовала, чем заметила постороннее внимание. Опустила глаза и увидела, как тоненькие, грязные пальчики аккуратно снимают мой кошель с крючка на поясе.

В мешочке было всего несколько медных койнов, и я не спешила разоблачать маленького воришку. Ребенок нырнул в толпу и какое-то время был почти невидим за пышными юбками покупательниц. Однако к краю ярмарки толпа поредела, деревянный настил закончился, и воришка вынужден был показаться на глаза на фоне грязных сугробов.

Это была девочка, малышка лет девяти. Она шла, кутаясь в такое тряпье, по сравнению с которым даже тряпки Клары в нашу встречу в лесу показались бы королевским одеянием. Обуви у ребенка не было, девочка шагала, обязав вокруг ступней куски драной кожи, перевязанной бечевой. Под короткой юбкой, из которой она явно выросла, мелькали посиневшие лодыжки в язвочках.

Не таким уж процветающим королевством оказался Гессланд. Здесь по-всякому нашлось место для нищеты и горя.

Успела ухватить ребенка за плечо перед входом в кошмарные трущобы, слепленные в буквальном смысле из грязи и палок. Девочка громко завизжала, вырываясь из рук. Я испугалась, что сейчас из жуткой норы выползут ее покровители, те, кто посылал ребенка воровать, и оттащила малышку в сторону.

– Тихо! Спокойно! – рявкнула я. – Оставь себе деньги, а кошель верни мне. На нем мой знак. Видишь? Черная роза. По нему тебя легко поймают.

Девочка перестала биться в моих руках и подняла на меня глаза. Я даже вздрогнула. На грязном лице они казались невероятно огромными, словно две ярко-голубые капли акварели на замаранном холсте.

– Чей ето? – недоверчиво спросил ребенок. – Оставите денег и приказникам меня не сдадите?

– Не сдам, – пожала плечами я, – больно много мороки. А ты, наверное, голодная?

Девочка фыркнула, мол, что вы понимаете в голоде, сытая госпожа?

А вот и понимаю. В безбашенной юности попадала в разные ситуации.

Я сама вытащила из грязных пальцев ребенка свой кошель и под недоверчивым взглядом небесно-голубых глаз высыпала из него медь. Монетки перекочевали в ладошку воришки.

– Как тебя звать? – быстро спросила я, видя, что ребенку не терпится улизнуть.

– Нечто я дура чужим свое имя называть? – презрительно бросила девочка. – Ученая я, на других глядючи. Одну нашу девчонку, Рыбку, вот такая же барышня пудингом угощала. Сюсюкала, обещала к себе забрать. И где теперь Рыбка? А нету Рыбки, весной на бережку нашли, обескровленную.

Я снова заглянула в глаза малышки и увидела в них… недетское Понимание, основанное на наблюдении и опыте. Даже мороз по коже пробежал.

– Я не такая барышня, – сказала я, понимая, что мне ни на грош не поверят. – Давай куплю тебе какую-нибудь еду и одежду. Там есть чайная с горячим…

Я отвела от ребенка взгляд, чтобы показать направление, А когда повернулась, малышки и след простыл.

Я вернулась и отыскала Клару.

– Что-то не так? – сразу заволновалась та.

– Все хорошо, – уверила я пожилую женщину.

Но на душе скреблись кошки.

… Потребовалось какое-то время, чтобы подогнать одежду по фигуре. Воодушевленные хорошими чаевыми белошвейки очень старались. А чтобы нам не было скучно, трещали без умолку, пересказывая местные сплетни… и не всегда сплетни.

Я устала от впечатлений и слушала девушек краем уха, а вот Клара с удовольствием участвовала в оживленной беседе. Это меня радовало, чувствовалось, что вдова обеспеченного ремесленника была в своем привычном кругу.

Я насторожилась, заметив знак со стороны Клары, и начала прислушиваться.

– … барон Холенц тоже присоединился. А что ему было делать? – рассказывала пожилая рукодельница, не глядя вывязывая кружево из тонкой шелковой нити. – Молодая королева пошла против мачехи Моргаты, великой колдуньи, и обещала хорошую мзду за помощь всем, кто владеет магией. А у барона сынок во все тяжкие пустился. И дочь пропала. Вот и потребовались живые индульгенции.

– Живые индульгенции? – ляпнула я.

Клара быстро замяла ситуацию:

– Моя племянница – будущая жрица Драконьего бога, – пояснила она. – В нашем храме не принято раздавать обещания от имени Вечного.

Белошвейки понимающе кивнули. Кажется, они сами были не в восторге от последних тенденций от основной религии королевства.

Я решила, что больше ни при каких обстоятельствах не буду встревать в разговор. Что такое «индульгенция», я знала, чай не юное поколение, которое искренне полагает, что Наполеон – это торт.

Как выяснилось из беседы, живыми индульгенциями назывались грамоты от имени властвующего монарха с подтверждением главы церкви одной из местных религий, самой многочисленной по количеству прихожан, Ордена, как называли его белошвейки.

Предъявителю живой индульгенции, в отличие от обычной, позволялось не только совершать грехи, но делать абсолютно… все, даже убивать! Все было заранее прощено Церковью и Властью. Ограничение имелось лишь одно: своим поступком владелец священного актива не должен был вредить правящему монарху.

Вот тут все было тонко. Вредить – это как? Убивать подданных, конечно, тоже вред, но смотря какие подданные.

Молодому баронету Эдгару Холенцу тоже достались «волшебные» бумаги. Он казнил народ направо и налево, но исключительно простых людей, за которых некому было заступиться. И, поговаривали, даже развил маленький, но прибыльный бизнес: поставлял детей богатым любителям утех с малолетними.

На этом месте мне сделалось очень тревожно. Девочка с голубыми глазами не выходила у меня из головы. Ну, может, то, что из таких вот бесприютных детей в буквальном смысле пьют кровь, она и присочинила (хотя зная местную нечисть и не такое примешь за чистую монету), но торговля детьми, организованная всякими мерзавцами без чести и совести – это естественный плод любого гнилого государства.

Меня удивляло, почему белошвейки без страха болтают с незнакомыми людьми и таких вещах. А вдруг мы донесем. Но потом я увидела, что глаза Клары странно мерцают, словно переливаются крошечными грозами, и догадалась: моя спутница применила магию.

– Зачем? – спросила я, когда мы вышли из лавки со свертками под мышкой.

– Так надо, – отмахнулась Клара.

– Они вспомнят, как ты выпытывала подробности, и испугаются. Сдадут нас.

– Они не вспомнят, что именно выболтали.

– Клара, ты страшный человек, – пошутила я, поежившись. – С такой силой… не знаю, что еще от тебя ожидать.

– Нет, – возразила добрая старушка, – я вовсе не страшна. Я не использую магию во вред, это грех.

– Но ты говорила, что ничего не умеешь.

– Сама удивляюсь. Такое чувство, что рядом с тобой моя сила подросла.

Когда мы миновали шумные ряды, женщина призналась: она долго приглядывалась к Агнесс и убедилась, что девица не проста. Певица постоянно глядела на очертания замка Холенц в окно постоялого двора. Пару раз она собирала вещи и порывалась уйти, но возвращалась и, дрожа, забиралась под шкуры на нашем спальном месте. Лежала и молчала, односложно отвечая на все вопросы.

– У барона Холенца год назад пропала дочь, Астелла, – проговорила Клара. – Уехала на охоту с братом и исчезла. Никто не потребовал выкуп, тела не нашли. Молодой баронет клялся, что сестра погналась за косулей и как сквозь землю провалилась. Барон страшно горевал и очень сдал за год. И именно это было причиной, почему он перешел на службу к Белоснежке, твоей падчерице. Моргата оказалась вне власти, а молодая претендентка на корону могла дать Холенцу право проводить поиски и вершить суд. Да только девицу так и не нашли. И сдается мне, что Астелла жива…

– … и едет с нами, – кивнула я. – Но это немного притянуто за уши.

– Она сама говорила, что проработала в таверне чуть меньше года, – не сдавалась Клара. – Девочка обучена игре на музыкальных инструментах, сочинительству, истории, танцам и пению. Попросилась к нам попутчицей до земель Холенца. Согласись, но для бродячей певички она слишком хороша.

– Может, ты и права, – кивнула я, перейдя и шепот, поскольку мы уже заходили в ворота постоялого двора. – В любом случае, скоро все узнаем.

Я оставила Клару в гостинице, а сама вернулась к торговым рядам. Ярмарка сворачивалась, и приказники низших чинов разбивали сооруженные бродягами трущобы.

На мой вопрос, куда ушли попрошайки, солдаты ответили, что «табор» двинулся за ярмаркой. Некоторые маргиналы, более привычные жить трудом, все же остались – помогать барону Холенцу в замке, куда собирались многочисленные гости. Там готовилась особая прощальная месса в честь погибшей дочери барона. Проведав об этом, нищие, в надежде на щедрое подаяние и подработку, потянулись к жилищу скорбящего отца.

… – Теперь понятно, зачем тебе нужно в Воронью Падь, – заговорщицки сообщила я Агнесс вечером. – Хочешь заработать на поминках в замке?

– Да-да, – обрадованно подхватила менестрель. – Барон и молодой баронет Эдгар, – девушка запнулась на имени наследника Холенца, будто оно далось ей с трудом, – соберут в Холенц-холле своих соратников…

– … скорее банду, – проворчала Клара. – Уж чего только о них не говорят. И девиц крадут, и народ обирают.

Она сидела на шкурах и вязала Унцику теплую одежку из шерсти, купленной на ярмарке. Клара посчитала, что котенышу тоже нужен новый наряд.

Агнесс прикусила губу:

– Там будет много людей, – продолжила она, опустив глаза. – Я знаю несколько печальных баллад. И еще эта история о короле Лире, которую ты мне рассказала, Мара… думаю, она всем понравится.

– Да уж, – пробормотала я, почему-то ощутив неприятный холодок на коже. Мне не нужно было напоминать, что случилось с младшей дочерью шекспировского персонажа. – Мы с Кларой проведем тебя до самых ворот замка. Холодает… и вообще.

Агнесс благодарно улыбнулась.

– Я знаю, что ты задумала, – предостерегающе пробормотала Клара, когда мы сели в сани. – Ты хочешь проникнуть в замок. Это очень опасно. Барону знакомо лицо королевы Моргаты, он долгое время был ее преданным вассалом, но затем перешел на сторону твоей падчерицы. Тебя выдадут ей при первом же удобном случае.

– Пойми, – виновато прошептала я, – я должна узнать, куда делась та девочка. Должна и все! Не могу тебе объяснить.

– Голос судьбы, – вздохнула пожилая женщина.

– Вот и ты все понимаешь! Мы прошмыгнем в замок под видом музыкантов, я поищу девочку, а потом… Потом мы потихоньку улизнем. Останься на постоялом дворе, Клара. Я не хочу рисковать еще и твоей жизнью.

– Куда ты, туда и я, – упрямо покачала головой моя преданная спутница.

– Ну ты ведь немножко ведьма, – мой голос прозвучал заискивающе. – Разве ты не можешь… как это говорят… отвести обитателям замка глаза, чтобы меня никто не узнал?

– Могу, – призналась Клара. – Но, поговаривают, барон сам довольно сильный маг. Кто я против него?

Мы выехали с первыми лучами солнца и через час взобрались на холм, на котором стоял Холенц-холл.

Подвесной мост через ров был опущен, и в замок вливалась толпа народа: воины, поставщики вина и снеди, селяне в поисках работы.

Я полагала, что мы проскользнем внутрь незамеченными. Оставив сани и лошадей в хозяйственных пристройках, оплатив постой и корм и сообщив на входе цель своего визита, мы перешли мост. Впереди прошагали акробаты на ходулях и огнеглотатели, пестро одетые и шумные.

– Интересные поминки намечаются, – пробормотала я. – И конкурсы, держу пари, будут хорошими.

– Человек и смерть должен принимать с радостью, – безжизненным голосом сказала Агнесс.

Я только хмыкнула. Чужую? Может быть.

Стоило нам войти, с балкона внутреннего двора донесся громкий крик:

– Астелла! Доченька моя!

Кричал крепкий еще старик в плаще, богато отделанном белым мехом. Пожилой мужчина немедленно побежал по балкону к деревянной лестнице. Агнесс застыла на месте. В ее глазах одновременно светились обреченность, надежда и радость.

Слуга с корзиной яблок, шагающий рядом с нами, досадливо сплюнул и пробормотал:

– Старый Холенц совсем выжил из ума. Опять принял кого-то за свою покойную дочь.

Мужчина в богатом одеянии подбежал к Агнгесс и вгляделся в ее лицо.

– Это ты? – пробормотал он, нежно прикоснувшись к девушке своей грубой ладонью. – Ты вернулась?

–Да, отец, – нежно произнесла Агнесс. – Я вернулась.

Старик и девушка обнялись, рыдая. Толпа зашумела. Люди переговаривались и пожимали плечами. Однако из замка выбежало еще несколько человек, узнавших некогда пропавшую дочь барона. Прислуга и пожилая дама, видимо, нянька или кормилица, упали на колени у ног Агнесс.

– Отец! – раздалось с балкона. На этот раз это был молодой голос, раздраженный и нетерпеливый. – Вы опять за свое?

– Посмотри, Эдгар, – дрожащим голосом воскликнул барон. – Твоя сестра вернулась. Разве это не чудо? Я знал, я чувствовал! С утра сердце трепетало.

Мужчина на балконе, молодой человек лет двадцати пяти, хмыкнул и наклонился. Увидев Агнесс, он отшатнулся назад, его лицо исказилось. Он явно узнал сестру. Однако Эдгар немедля вернул себе самообладание и надменный вид и бросил:

– Ты во всех видишь Астеллу? Эта девушка просто на нее похожа.

– Ты не прав, сын мой, – нахмурился барон. – И наша родовая магия докажет, что это Астелла. Доченька, ты согласна на проверку? Я-то знаю, что это ты, но другие могут сомневаться.

– Конечно, отец, – спокойно улыбнулась Агнесс. – Только позаботься о моих друзьях, почтенных Кларе и ее племяннице Маре. Они вылечили меня, когда я была больна, и проводили сюда. Благодаря им я здесь.

– Разумеется, – барон махнул рукой, и вокруг нас засуетились люди.

Нас провели внутрь замка. Я старалась держать голову склоненной, якобы из почтения к хозяевам, но старательно зыркала по сторонам. Так-так-так. Слева тянет запахом еды, значит, там кухня. А с галереи виден еще один хозяйственный двор: женщины мнут в корытах ткань и одежду. Среди них несколько маленьких фигурок, но кто именно, не разглядеть.

Мы вошли в огромный зал со стенами, увешанными длинными стягами с гербом Холенцов – трехглавым драконом. «Слава, доблесть, смирение» – было написано на гербе.

В зале быстро собралось несколько вельмож. Многие ахали, увидев Агнесс. Эдгар с мрачным видом подпирал стену, скрестив руки на груди.

О таких, как он, говорят «порочная красота». Баронет был очень хорош собой: темноволосый, зеленоглазый, с породистым лицом. Но сквозь приятные черты молодого человека наружу выглядывала Тьма.

В зале появился мужчина в длинном одеянии. Жрец, догадалась я. Священнослужитель острой иглой добыл кровь барона и Агнесс из их ладоней и смешал алую жидкость в прозрачной чаше, при этом бормоча какое-то заклинание.

Кровь засияла ровным золотом. Это подтверждало принадлежность Агнесс к роду Холенцов. По залу вновь пронеслись ахи и вздохи. Вельможи по очереди кланялись Агнесс.

– Да будет пир! – громко воскликнул барон. – Нам больше не по кому скорбеть!

– Астелла! Сестрица! Как же я рад! – вскричал Эдгар и обнял Агнесс.

Однако его улыбка в этот момент показалась мне фальшивой.

Собравшиеся продолжали радоваться и восхвалять богов. Досталось и нам. Барон, глядя в нашу сторону, очень проникновенно заговорил о «неравнодушных сердцах». В общем, нас с Кларой похвалили за помощь.

Я старалась прятать лицо под капюшоном, раздумывая, как бы половчее сбежать. Но место барона занял баронет Эдгар. Брат Агнесс-Астеллы выдавил несколько фраз, свидетельствующих о его глубочайшей радости. Его сестра вежливо улыбалась, чуть склонив голову.

Нам с ней не дали поговорить. Астеллу увели в ее покои, с ней ушел барон. Свита баронета – сплошь молодые люди с лицами, не обремененными интеллектом – бряцая ножнами, живо всосалась в одну из арок галереи.

К нам подошел слуга и предложил отвести в комнату для гостей. К нашей огромной радости, там уже исходила паром огромная деревянная кадушка с горячей водой. Но я уступила очередь Кларе, а сама выскользнула в коридор. Пробежав по галерее, понаблюдала, как слуги готовят к пиршеству огромный трапезный зал.

В углу зала репетировали акробаты, а на балконе – музыканты. В такой суете затеряться было несложно.

Кухню я нашла почти сразу, помнила, в котором из переходов нужно было повернуть, да и аппетитные запахи вели лучше всякого сопровождающего.

Там было шумно. На огромных плитах скворчали, шипели и булькали огромные чаны с едой, поваренок крутил вертел с кабаном над очагом.

Мне несколько раз предложили пищу и вино, но я отказалась, сделав вид, что просто заблудилась. Поинтересовалась, кому отдать одежду для стирки, и мне показали небольшую дверь, ведущую в правый дворик.

Но девочку-потеряшку я нашла гораздо раньше. Услышала голоса: требовательный старушечий и жалобный детский, и затаилась под лестницей, с которой эти самые голоса и доносились:

– Мерзкая грязнуля! – возмущенно бормотал пожилой голос. – Как ты могла изгадить новое нарядное платье?

– Госпожа, – бормотал тоненький детский голосок. – Я не знаю… Я… Оно болело и жгло… И я не смогла сдержаться.

– Нужник не так далеко, идиотка! Если простыла, нужно было сказать и попросить ведро. Эх, кабы насчет вас, побирушек, не распорядился сам молодой господин, – продолжала неистовствовать невидимая старуха, – я бы заставила тебя трудиться с ночи до зари, чтобы отработать стоимость испорченного платья. Но господин щедр и милостив. Он сам радуется возвращению сестры и готов порадовать своих соратников. Тебе велено было вымыться душистым мылом и тихо сидеть в комнате, ожидая приказа.

– Но госпожа, – девочка всхлипывала, – я не могла больше терпеть. Я и так долго терпела… И не добежала.

– Порождение тьмы! На месте молодого господина я бы поискала девиц почище и посмазливее. Но с господином не спорят. Снимай платье, вот, надень это. Жди тут. Я позову служанку с новой одеждой, водой и тряпкой, хотя очень не хочется отвлекать челядь ради такой замарашки, как ты.

Раздались тяжелые шаги, ступеньки жалобно заскрипели. Старуху я так и не увидела, она пошла в другую сторону, а девочка продолжала тихо плакать.

Я взвилась по лестнице и приложила палец к губам. Девочка не взвизгнула, но глаза ее удивленно округлились. Она переминалась, стоя в луже и натягивая на себя какой-то бесформенный балахон. Бедное дитя. Еще удивительно, что разгуливая с голыми ножками, она не заработала себе не только цистит, но и воспаление легких.

– Тихо, – велела я, помогая ребенку одеться. Господи, да у нее все ребра пересчитать можно!

Просто подхватила ее на руки и понеслась по галерее, благо там никого не было. Увидят, скажу, что приняла дитя за потерявшуюся гостью и решила найти ее родителей.

– Я Мара. Хочу тебе помочь, – сказала я на бегу. Девочка тут же недоверчиво насупилась. Ясно, были прецеденты с «помогальщиками». – Верь не верь, но моя знакомая ведьма сказала, что мы связаны нитями судьбы. Быстро говори, что тут происходит.

Трясясь у меня на руках, малышка начала бормотать. Много рассказывать ей не пришлось. Я с первых слов во всем разобралась.

Детей, девочек и мальчиков, из трущоб сюда доставили приказники. Остальных бродяг просто выгнали из городка.

Беатрис быстро раскусила, для чего ребят моют и наряжают в красивое. Баронет Эдгар пригласил в замок много гостей, и среди них имеются любители класть к себе в постель маленьких детей.

Трисс хотела сбежать. Она ничего не ела и не пила из рук слуг замка. Остальные дети от еды стали странными: послушными и заторможенными. На полпути к выходу Беатрис стало плохо. Она даже описалась на лестнице. Тут ее и поймали.

– У тебя жар, – пробормотала я, пощупав горячий лоб.

К счастью, мне удалось проскочить в покои незамеченной. Прислуга уже сменила воду в кадушке, из горячей она стала просто теплой, и я без промедления опустила в нее Трисс.

Девочка тихо пискнула, но потом принялась ожесточенно тереть себя руками. Клара, не задавая лишних вопросов, заглянул в лицо ребенку, охнула и принялась растирать грудь и спинку ребенка мазями, которыми мы лечили Агнесс.

– И что теперь? – спросила она, когда я вынула Трисс из ванной и положила дитя в кровать, укрыв шкурами.

– Не знаю, – буркнула я, грызя ноготь. – Ты сможешь скрыть ее магией?

– Только не от хозяев замка. Барон Холенц очень силен магически, его сынок тоже.

– Надеюсь, они подумают, что она сбежала, и не станут обыскивать комнаты гостей. Не такая уж ценность, просто одна из маленьких наложниц.

– Трисс, – я присела перед кроватью. – Это Клара, она мой друг. Если вас тут вдруг застукают, не говори, хрипи и указывай на горло. Сделаем вид, что сердобольная почтенная матушка нашла тебя полураздетую в галерее, из твоих объяснений ничего не поняла и забрала к себе. Поняла? Мы постараемся сбежать. Нам с Кларой тут тоже опасно находиться.

Девочка кивнула. Я спустилась на кухню и на этот раз попросила еды и горячего питья. Трисс ела, запихивая в рот огромные куски жареной курицы и лепешки. Наевшись, она начала клевать носом.

Шум в замке усилился. Из трапезной доносились звуки труб и лютней. Начинался пир, и мы с Кларой были обязаны на нем присутствовать. Посидим до ночи, а дальше нужно будет действовать быстро. Как, я сама пока не знала. Что ж, будем решать проблемы по мере их возникновения.

Глава 6

Пир в целом проходил в дружеской неофициальной атмосфере, и чем больше за столом выпивалось горячительных напитков (эля, вина и бренди), тем неофициальнее эта самая обстановка становилась.

Но не для всех. В очередной раз пригубив воду, подкрашенную вином, я подняла глаза и встретилась взглядом с Эдгаром, братом Астеллы. Это был немигающий взор змеи, тяжелый, совершенно трезвый и холодный. Я не выдержала первой и опустила голову. А когда подняла ее, баронет, глядя на Астеллу, поднимал свой бокал за здоровье сестры и улыбался. И снова в его улыбке было больше яда, чем искренней радости.

В любом случае, мы с Кларой не собирались долго засиживаться за столом. К тому же, в трапезной стало опасно находиться – приказники баронета, невоспитанные молодчики, присягнувшие ему на верность (рыгающие, сквернословящие и хватающие пищу грязными руками), охмелев, начали обращать внимание на дам.

Мне то и дело подносились чаши с вином «от вон того знатного господина», очередного молодца, восхищенного моими красотой и благородством. По совету Клары я делала вид, что отпиваю из кубков – проигнорировать подношение означало оскорбить дарителя.

В конце концов, мы с Кларой ушли. К моему облегчению, шепнув что-то отцу, Астелла последовала за нами.

– Уезжайте, – быстро заговорила она, увлекая нас в темную нишу. – Простите. Я многое не рассказала… просто не ожидала, что отец меня узнает. Мне говорили, что он совсем лишился рассудка, а я… я так хотела его увидеть! Я думала, Эдгара не будет на поминках, но он неожиданно изменил планы. Это все он! Он распространяет слухи о безумии отца. Он опасен.

– Все понятно, – отреагировала я. – Небось это твой братец сделал так, что ты «потерялась».

Угадала, что, в принципе, было несложно. Астелла кивнула:

– Брат настойчиво звал на охоту. Я побоялась ему возразить. Они что-то дали Овсянке, и она понесла. Я чудом не вылетела из седла. Упади в том лесу, свернула бы себе шею. Меня спасла молитва, и я обязана богам. Если и сейчас сохраню жизнь, посвящу ее храму.

– Ты думаешь, брат оставит тебя в покое? – покачала головой умудренная Клара. – Поверь мне, испытавшей много предательства. Либо ты все-таки умрешь, и даже монастырь тебя не спасет, либо тебя скоропостижно выдадут замуж за одного из этих идиотов, что служат баронету. За какого-нибудь мерзавца, который или погубит тебя, заставляя беспрестанно рожать, или… есть много способов. Ты мешаешь, не знаю, почему.

– Я унаследовала магию, – прошептала Астелла. – Эдгар не одарен.

– Но…

– Барон в свое время распускал слухи о талантах Эдгара. Брат боится, что я открою свою тайну людям. Тогда и его раскусят. В нашем роду только один наследник получает Дар Холенцов. Брат… он пользуется заемным волшебством.

«Заемное волшебство»? Еще одно местное понятие, и в нем нужно разобраться.

– Понятно, – пробормотала Клара с тщательно скрываемым негодованием. О нем я догадалась по нахмуренным бровям помощницы. Наверное, заемное волшебство – плохая штука. – Уезжай с нами, девочка. Зря ты сюда вернулась.

– Не могу, – мотнула гривой Астелла. – Отец…

Ну, все понятно. Невозможно наблюдать, как близкого человека позорят и доводят до сумасшествия.

– Мы уедем, – пообещала я. – В самый темный час, когда все заснут. Клара постарается справиться с нечистью. Еще есть время передумать и уйти с нами.

Астелла вновь помотала головой, со слезами на глазах обняла нас, сунув Кларе тугой позвякивающий мешочек, а мне странный здоровенный кулон на цепочке, и выскользнула из ниши.

Мы отправились в свои покои готовиться к побегу. В наше отсутствие в комнату никто не наведывался, Клара поняла это по каким-то только ей понятным магическим признакам. Трисс преспокойно спала, ее еще немного температурило, но мази и травы постепенно облегчали состояние ребенка. Ей бы хорошую одежду.

Нам требовалась еда. Кое-что мы сумели спрятать в пышных юбках во время пира: вяленое мясо, сыр и хлеб, но этого было мало. Я осторожно отправилась пополнить запасы.

Прошмыгнула по галерее, осмотрев зал сверху. Все сидели на своих местах, но Астеллы, как и других женщин, в трапезной уже не было. Я видела, как со своего места встает барон Холенц, хлопает по плечу сына и куда-то уходит.

Продолжив путь, спустилась на кухню. Мне повезло: утомленные суетой слуги и поварята спали вповалку на полу, насытившихся гостей сейчас больше интересовал подвал с вином.

Я нашла мешок и принялась складывать в него еще мягкие булки, вареные яйца и сыр. Завернула в холстину кусок кабанятины и пару копченых лещей. С добычей я тихо поднялась по винтовой лестнице, намереваясь пройти через верхний коридор, выше галереи, чтобы не столкнуться с виночерпиями…

– Ваше величество, – негромко окликнули меня.

Застыв, как изваяние, я оглянулась. Сзади стоял барон Холенц. Я и подумать не могла, что отец Астеллы меня выследит. И уж точно не предполагала, что он меня узнал.

– Ваша милость, – хрипло ответила я. – Это вы мне?

Барон низко поклонился. Я в отчаянье оглянулась на дверь в конце узкого коридора, увешанного семейными портретами. Если побегу, далеко не уйду – Холенц позовет своих людей.

– Я… меня зовут Мара, – пролепетала я. – Я подруга вашей дочери… мы познакомились…

– Пару дней назад здесь были люди королевы Камиллы, – перебил меня барон. – Они объявили, что вы извели целый отряд сопровождающих вас приказников и сбежали.

– Я никого не убивала! – вырвалось у меня. – Только выстрелила в восставшего мертвеца!

– Убитые восстали? – нахмурился барон.

– Лишь один… тринадцатый. Их убили маги, которые сопровождали обоз.

– Странны дела ваши, о боги, – пробормотал Холенц. – Ваше величество, я ни в коей мере не верю в обвинения личных слуг королевы…

– Гномов?

– Да, – барон поморщился. – Не верю, особенно после ваших слов о восставшем мертвеце. Но, признаться, я полагал, что вы обратитесь ко мне за помощью … хм… в более официальной форме.

Тут я возмутилась и напомнила предателю:

– Вообще-то вы переметнулись к Белоснежке! Ради этих… живых индульгенций. Так мне сказали.

Барон развел руками:

– А что мне оставалось? Моя дочь пропала, вы целый год были под следствием, а последний месяц – в темнице. Но вы же должны были увидеть…

Холенц отдернул рукав камзола и продемонстрировал мне запястье. Я действительно увидела… что-то… слабое зеленоватое мерцание.

– Моя клятва верности. Я до сих пор ваш слуга. Метка сильна, как и прежде.

– А вы должны были знать, – с горечью напомнила я, – что меня обезмажили.

Барон изменился в лице, помедлил и снова поклонился:

– Простите, ваше величество. Я помню о ритуале. Я просто не мог подумать, что… Нет, я и сейчас не верю. Никто не смог бы обезмажить Великую Моргату. Моя королева, вас ввели в заблуждение.

Разумеется, у меня не имелось никаких комментариев по этому поводу. Как говорится, ни доказать, ни опровергнуть. Но удивление барона показалось мне искренним, и я слегка засомневалась.

Тот мертвец на поляне… бр-р-р… до сих пор вспоминать страшно. Я ведь не просто в него выстрелила, воспользовавшись телесной памятью Моргаты. Я что-то почувствовала. Будто внутри плеснуло силой. И эта сила уничтожила мертвяка, а не только серебряный наконечник.

Барон тем временем с дрожью в голосе продолжил:

– Но вы ли это, моя королева? Нет, я не верю, что родовую магию тейр Вайсланов удалось вырвать из вашей сути… но… Что они с вами сделали, там, в темницах королевского замка? Ее величество Моргата, та, которую я знал, не стала бы прятаться после побега. Она явилась бы сюда, в Холенц-холл, и потребовала бы исполнения клятвы верности!

В словах барона было столько горечи, что я невольно покосилась на мешок с едой у ног. Да, Кровавая Моргата (слышала я и такой эпитет) вряд ли стала бы воровать продукты на кухне. Но я не она.

– Понимаете, – вежливо сказала я. – Все очень запутанно. И вы правы: от прежней Моргаты осталось очень мало. Поэтому прошу меня извинить и… не могли бы вы нас отпустить, потихоньку, без лишнего шума?

Барон провел ладонью по лицу и сказал:

– Да-да, простите. Все и впрямь изменилось. Как я могу вас упрекать… если сам…?

Увлекая меня за собой, куда-то в скрытую до этого неприметную дверцу, Холенц начал быстро рассказывать. Он уложился в несколько минут, но я воспряла духом, особенно после того как барон извлек из-за пазухи плотный свиткок со светящимися печатями.

Выяснилось, что сын барона уже давно плетет против него интриги. Собрав банду, наполовину состоящую из аристократов, а на вторую половину – из всякой швали, баронет организовал заговор. Ему практически удалось убедить соседей в том, что Холенц повредился умом.

Да, барон и вправду был вне себя от горя, даже решился якобы помочь Камилле (слухи о его вкладе в смещение Моргаты были сильно преувеличены), но его разум остался при нем.

И благодаря трезвому рассудку Холенц понимает, что его дни сочтены. Соседи не откажут себе в удовольствии оттяпать по паре сотен ларов(*) земли, обещанных им Эдгаром за сотрудничество. Повод? О, он найдется. И если все вокруг будут петь одну и ту же песню (барон Холенц – предатель, он все еще предан Моргате, проверьте его метку), ни одно судилище Белоснежки не найдет в их словах лжи.

(*) лар – мера площади, чуть больше гектара

– Тогда, – я машинально отступила, – мое присутствие может сделать еще хуже!

– Все уже сделано до вас, – с пугающей усмешкой заметил барон. – День предполагаемой смерти моей дочери стал сигналом к сбору заговорщиков. Я еще повоюю, конечно же. У меня есть преданные мне люди. Они и выведут вас из замка. Единственное, чего я не мог ожидать – возвращение Астеллы. Я боялся, что Эдгар погубил ее… и истово надеялся на нашу родовую магическую защиту. Ваше величество, – барон остановился и протянул мне свиток, – возьмите. Это защитит вас и Астеллу. Только нужно выполнить одно условие.

– Астеллу? – удивилась я, разворачивая верхний свиток.

Их оказалось несколько, совершенно одинаковых. На каждом присутствовала надпись:

«Предъявитель сей индульгенции, имярек, является заранее оправданным в королевских и прочих судах, если он не замечен в…».

Далее перечислялось то, о чем я уже слышала от Астеллы. Если предъявитель индульгенции не замышлял против Короны, сия бумажка может оправдать его в любом суде. Предательство должно быть доказано по всей форме.

– Сами понимаете, что мне они уже не помогут, – кивнул барон, – но вас могут спасти. В обмен я прошу защитить мою дочь, забрав ее с собой.

– Но, – поспешила возразить я, – мое положение очень шатко и…

– Куда бы вы ни отправились, где бы ни осели, вы останетесь Великой Моргатой, – с уверенностью ответил Холенц. – Рано или поздно положение дел изменится, и вы снова займете полагающийся вам престол.

Я испуганно оглянулась. За такие речи можно прямо отсюда пешочком проследовать на костер, и индульгенции не помогут. Я нашла еще один мутный момент в планах Холенца:

– Но меня ведь как раз обвиняют в заговоре против Белоснежки. Я ее вроде… э-э-э… отравить собиралась.

– Негодяи! – барон скрипнул зубами и потряс кулаками. – Обвинить Великую в банальном отравлении девицы на попечении! Ведь все знают, что если бы захотели, ваше величество… – Холенц изобразил в воздухе нечто вроде атомного взрыва. – Но вы не хотели губить девушку! Вы признавали ее право на наследство и подыскивали ей хорошего жениха! Это Камилла пожелала все и сразу!

Как-то так я и предполагала.

– Дело в том, – немного остыв, продолжил барон, – что вас обвинили, когда Камилла еще не была королевой, и в отношении вас индульгенции сработают. Меня же схватят, когда коронация уже закончится. Заговорщики предъявят мне обвинения не раньше, чем Камилла станет во главе королевства. И они будут правы. Уже полночь. Коронация началась. А я спасаю Моргату.

Ах, да, сегодня ночью, в полнолуние, коронуют Белоснежку. А эти свитки…? Выяснилось, что они магически «запоминают» все обстоятельства. И барону, после того, как он поможет беглянке, уже нельзя будет на них надеяться. А вот мне можно.

Я продолжала спорить. Пусть Холенц отдаст бумаги дочери, тогда ей не нужно будет убегать. Заодно она и отцу поможет, ведь по бумагам ей все прощается.

Нельзя, Эдгар не оставит сестру в живых, с индульгенциями или без них. А Моргата, то есть я, нищая или богатая, с магией или обезмаженная – есть Сила и Власть. С ума сойти, какое доверие.

– Хорошо, – сдалась я. – Вы нам поможете? В лесу буйствует нечисть.

– Пошлю с вами двух магов.

– Нужно больше еды, а еще одежда для ребенка, девочки. И еще одни сани.

– Для ребенка? Будет, – если барон и удивился, то виду не подал.

Мы с Кларой и Трисс спустились по тайному ходу в стене. По дороге я размышляла о судьбе Холенца. Есть ли у барона шанс выбраться из переделки?

Он мог бы бежать. Судя по тому, как свободно мы прошли сквозь замок (в воротах замка и переходах уже маячили мутные фигуры заговорщиков), некоторые пути в нем неизвестны даже Эдгару.

Однако барон возразил, что отвечает за своих людей. С ним у них есть шанс погибнуть достойно, в бою.

Просто сердце в клочья.

В тайную комнатку спустилась и Астелла. Она плакала и долго не могла оторваться от отца. Наконец, девушка смирилась и, всхлипывая, пошла с нами по подземному пути к санному обозу. Один из людей барона нес спящую Беатрис на руках. В руках второго были тюк с пожитками и сундучок с нашими нехитрыми «активами». Два мага с лошадьми в поводу маячили впереди процессии.

Теперь мы можем отправиться, куда захотим. Надеюсь, замок Вайсдан, где прошло детство Моргаты-Катарины, поможет мне собрать две половинки себя в единое целое.

Сани, подаренные бароном, были шире и вместительнее наших. В них с комфортом разместились Клара и Трисс.

Моя добрая пожилая помощница прониклась расположением к бедной девочке. Я не уставала поражаться, откуда в Кларе, всеми преданной и выброшенной на обочину жизни, столько тепла и сострадания.

У меня уже не повернулся бы язык назвать ее старушкой. За время нашего путешествия матушка Клара отъелась и привела себя в порядок. Ее кожа слегка разгладилась, а седые волосы были аккуратно уложены под головной платок. Я начала подозревать, что нашей «бабушке» не восемьдесят и даже не семьдесят, а не больше шестидесяти.

Трисс спала целые сутки, а, проснувшись, принялась с удивлением оглядываться по сторонам. От тяжелой простуды остались развесистые сопли, и на каждой остановке Клара заботливо поила малышку разогретым отваром.

Наученная очень горьким опытом, Трисс не спешила нам верить, а сидела, насупившись, в санях и односложно отвечала на вопросы. От еды она не отказывалась, но я заметила, как девочка прячет кусочки мяса в складках теплого платья.

Барон сдержал обещание и позаботился о малышке. Одежда была для нее слегка велика и не нова, но все отличалось прекрасным качеством. Аста узнала в ней свои детские вещи, но только обрадовалась этому факту.

Астелла тоже очень сочувствовала ребенку, чуть не ставшему жертвой Эдгара и его похотливых гостей. Как и мы, она надеялась, что остальные дети, собранные в замке, избежали ужасной участи благодаря вмешательству барона, которому мы все рассказали.

На одной из небольших остановок я решила с ней поговорить.

– Вот что, Трисс, – сказала я. – Я вижу, как ты поглядываешь в лес. Тебе полегчало, да? И настороженность проснулась. Знаю, что ты стащила кошелек с медью с пояса Клары. Я тебя очень понимаю, но для побега не самое лучшее время. Могу, если будешь настаивать, высадить тебя в любом селе или городе. Или оставайся с нами. Там, куда мы держим путь, нам понадобится помощь, и я буду рада лишней паре рук.

– Что мне нужно будет делать? – хмуро спросил ребенок, искоса поглядывая на воинов барона. Неразговорчивые парни продолжали ее пугать.

– Пока не знаю, – призналась я. – Помогать. Что ты умеешь?

– Плясать… и петь, – немного расслабившись, сообщила Беатрис. – Воровать могу, я очень ловкая.

– Воровать нехорошо.

– Знаю, это грех, – Трисс пожала плечами. – Жрец так говорил там, где мы жили с мамой, – на глазах девочки выступили слезы, но она смахнула их кулачком. – И мама тоже считала, что воровство – не богоугодное дело. Мне оно тоже не очень-то нравится: можно попасть в шахту или получить плетей. Но я не собираюсь никому угождать, даже богам, ведь они не спасли маму от гнилой лихорадки. И папу от тюрьмы, хотя я его плохо помню.

Ну вот, теперь я знала, куда подевались родители девочки. Может, отец Трисс еще жив?

– С нами тебе не придется воровать, – пообещала я. – Мы хотим добраться до замка Вайсдан. Возможно, мы сможем там поселиться и жить честно… пока не знаю, как, но точно не нарушая закон. Смотри, ты поешь и танцуешь, Аста играет на лютне и поет, и я тоже. Вместе мы целый ансамбль.

– Еще я умею варить похлебку! – обрадованно воскликнула Беатрис, подумав. – Со мной вы точно с голоду не помрете!

– Вот и договорились! Но кошелек лучше верни Кларе.

Трисс кивнула. Она передумала убегать и принялась старательно пить отвары Клары. Ведь для хорошего голоса (в составе нашего вокально-инструментального трио) ей требовалось здоровое горлышко.

К тому же малышка обрела нового друга в лице Унцика. Котенок, распознав в девочке такую же шаловливую и игривую натуру, не слезал с ее рук. Мы поручили Трисс важное дело – кормление Унцика на остановках, и наша маленькая спутница с серьезным и важным видом скармливала проглоту (достигшему размера двухмесячного кота) кусочки мяса и сыра.

Мы с Астой (Астелла попросила называть ее по-семейному коротко) заняли вторые сани. Девушка продолжала тихонько плакать, когда думала, что мы не слвшим. Обретя семью, она вновь ее потеряла. Я же старалась не думать о том, что происходило в замке Холенц после нашего бегства.

Покинув земли барона, мы продолжили путешествие по заснеженным лесам Гессена. Жилье все реже встречалось на нашем пути. Наши сопровождающие все меньше оглядывались назад и все чаще беспокойно смотрели по сторонам.

Темные тени сопровождали сани по ночам. Они боялись приблизиться, но Унцик каждый раз шипел и прятался под шкурами.

Маги барона, по-видимому, имели какие-то свои способы отпугивания нечисти (иногда я замечала, как парни выпускают из ладоней красивое зеленоватое сияние, и оно струится по дороге впереди), и хотя лесные твари две ночи подряд жутковато выли невдалеке, агрессии они не проявляли. Однако на лицах молодых людей читалось все больше усталости.

Вечером второго дня пути я настояла, чтобы мы нашли место для ночевки, так как на наших магов уже нельзя было взглянуть без содрогания – такими истощенными они выглядели.

Нам повезло: следуя по указателям, оставленным на деревьях охотниками, люди барона отыскали в лесу заимку. В небольшой избушке имелись дрова, нехитрая посуда и даже соль. Такие домики сооружались специально для тех, кого застигла в лесу ночь. Мы довольно комфортно устроились внутри, приготовив ужин из запасов мяса и крупы.

Глава 7

Поев, я заснула так быстро, будто меня выключили. Но далеко за полночь подскочила на соломенном матрасе, заменившем мне постель, не понимая, что происходит. Мне приснился наш студенческий оркестр. Все инструменты в нем словно взбесились и превратили выступление в какофонию.

Сначала мне показалось, что это лес вокруг исполняет какую-то дикую песню. Заунывную, голодную и… предвкушающую? Волки? Нет, голоса серых хищников я уже научилась узнавать. Звуки, издаваемые лесом, были похожи на вой лишь отдаленно. Ухо музыканта различило тоненький свист, скрежет, скрип и писк.

Рядом зашевелились мои спутники. Трисс заплакала во сне, повторяя: «Не надо, не надо!» Аста села и прижала к груди руки, На ее лице проступил страх.

– Крампи, – сказала она растерянно. – Лесные бесы? Ох, мамочка! Боги, помогите!

Один из магов, мужчина постарше по имени Ларт уже стоял у двери к двери, прислушиваясь.

– Крампи, – подтвердил он, кусая обветренные губы. – И их настолько много, что…

Маг не договорил, но все все поняли. Кроме меня. Я просто осознала, что мы в огромной беде. Мысленно я, конечно, выразилась по-другому, заменив слово «беда» более емким понятием, но сути дела формулировка не меняла.

– Их призвали магией, – тихо и безнадежно проговорила Клара. – Кто-то навел их на наш след. Кто-то, находящийся очень далеко… и сильный.

– Такое возможно, – скрипнув зубами, сказал Ларт, – если у колдуна имеется волос или капля крови человека, на которого он охотится.

Или у колдуньи, подумала я. Уж этого добра у моей падчерицы имеется достаточно, учитывая, сколько времени мы провели под одной крышей.

– Мы можем что-то сделать? – мой голос прозвучал жалко.

– Я… мы попробуем, – отозвался маг.

Второй тоже проснулся, и в его взгляде, устремленном на старшего товарища, я прочитала только безнадежность. Приказники барона молча поднялись и взяли в руки оружие. Четверо мужчин приблизились у двери избушки и переглянулись. Стало понятно, что ничего хорошего снаружи они не ждут.

– Если это… – шепнула я Кларе, – то, что я думаю… Почему она просто не послала своих людей убить нас?

– Возможно, – со вздохом предположила Клара, – ей не хватает сил определить наше точное местоположение. Но призвать нечисть гораздо проще. Заколдовать одного крампи, а остальные пойдут на зов.

– Вот же тварь! – в сердцах проговорила я, имея в виду совсем не нечисть.

Внутри нарастала злость, сильная и непокорная. Она росла и росла, затмевая разум. От гнева у меня закололи кончики пальцев.

– Как же мне это все надоело! – прошипела я, с трудом узнавая свой голос. – Должна же найтись на нее управа! Стоять! – взвизгнула я, увидев, как Ларт отодвигает щеколду на двери. – Все остаются внутри! Кроме меня! А я… я сейчас… их всех!

Я вылетела наружу, сбежала с крыльца заимки, сразу провалившись по колено в снег.

Избушка была похожа на блюдечко со сладостями, окруженное тараканами. Мерзкие черные тени облепили сосны и свисали с них гроздьями. Существа, похожие на чертей, основали взад вперед перед крыльцом. Увидев меня, они дружно зашипели и начали сбиваться в кучки. Из снега посверкивали красные злые глазки, а хвосты тварей свивались в узлы.

Ярость захлестнула меня с головой.

– А ну все прочь! – заорала я, оглушив саму себя. – Слушайтесь, когда к вам обращается ваша Королева! Заткнуться! Разбежаться! И чтобы даже духу вашего здесь не было, пока не призову!

На несколько секунд наступила оглушающая тишина, затем стая дружно взвизгнула и рассыпалась. «Чертята» прыснули в лес, посыпались с деревьев и крыши как спелые яблоки. Одно такое существо заметалось по поляне у моих ног, но прорваться через клубки сородичей не смогло, поэтому пало в снег, высунув язык, и задрало кверху лапки и хвост с кисточкой.

Через минуту возле избушки никого не было, лишь крампи, притворяющийся мертвым, валялся в снегу.

И заимки выскочил Унцик. Котенок допрыгал до нечисти, воинственно взвыл и куснул крампи за торчащую лапку. Чертик с визгом подпрыгнул и унесся в лес. Унцик гордо, с видом победителя, зашагал к двери.

Ларт спустился с крыльца, огляделся и одобрительно хмыкнул. На его лице было облегчение, глаза сияли.

– Моя королева, – с благоговением произнес он, встав на одно колено.

То же повторили за ним другие наши сопровождающие.

– Теперь мы можем вернуться, – пояснил Ларт. – Далее начинаются земли подгорного народа, и мы не вольны на них ступить. Гномы в состоянии войны с северным Гессеном и бароном Холенцом в том числе.

В качестве доказательства маг показал светящуюся метку на запястье.

– Нас немедленно схватят, а вас вместе с нами. Поэтому завтра мы будем вынуждены вас покинуть. Однако теперь мы спокойны. Ваша магия с вами, Ваше Величество. Продолжайте свой путь, всем говорите, что вы путешествуете по святым драконьим местам. Гномы вас пропустят, паломниц они не трогают, боятся драконов.

Я с благодарностью кивнула. Хоть что-то стало теперь понятно. Я была не настолько глупа, чтобы подумать, что огромную стаю нечисти испугал мой трубный глас.

Значит, барон Холенц был прав: можно забрать волшебство у девушки, но нельзя отнять девушку у родовой магии.

Это ощущения силы внутри – оно повторилось. Я пока не могла им толком управлять и подозревала, что магия во мне просыпается при сильном испуге или гневе. Такой себе триггер, однако, и на том спасибо.

Остаток ночи прошел спокойно, только Клара битый час сидела на своем матрасе и что-то бормотала. Я решила, что она молится своим драконам, и сладко заснула под ее шепот.

С людьми барона мы попрощались у границ Подгорного царства. Оно узким длинным клином (по очертаниям горной гряды) врезалось в Северный Гессен, и чтобы обогнуть границу, потребовалось бы несколько недель. Таким количеством времени мы не располагали и потому храбро въехали в Предгорье. До замка Вайсдан оставалось два дня пути.

Наш маленький обоз не привлекал внимания… до поры до времени. Но то ли распоряжение Белоснежки достигло ушей гномов, то ли на границу пожаловало высокое гномье начальство, то ли вялотекущие военные действия перешли в более острую фазу, но как раз перед нами стражи принялись ожесточенно проверять всех въезжающих.

На то, что Подгорье воюет с Северным Гессеном, указывало лишь наличие редких вооруженных отрядов, время от времени неторопливо объезжавших посты. Тем временем попасть на гномьи земли стремились торговцы, паломники, наемные рабочие, бродяги, редкие семьи в поисках лучшей жизни и всякого рода подозрительные личности.