Читать онлайн Любовный треугольник

Глава 1. Оля

– Прости, Оль, мне так жаль, что я тебя подвела.

Мариам смотрит на меня виноватым взглядом, стараясь при этом удержать над нами зонт. Погода сегодня просто кошмар. Проливной дождь с порывами ветра едва с ног не сбивают.

– Да ничего, в следующий раз посидим где-нибудь, – крепче запахиваю куртку, ежась от того, как холод пробирается под одежду.

После сдачи экзамена мы собирались с подругой посидеть в кафе, но планы внезапно изменились. Её старший брат Давид с женой и детьми приехали на несколько дней в гости. Оставив сегодня внуков на родителей, они решили выбраться в бар с друзьями и Мариам.

– Честно? Не обижаешься? – в который раз уточняет она.

– Разве что совсем немного, – дразню её, и почти сразу мотаю головой, – Нет конечно. Иди. Тем более за тобой вон уже кажется, приехали.

Кивком головы указываю в сторону подъехавшей черной машины, из которой как раз выбирается наш общий знакомый. Саша, лучший друг Давида, сгорбившись под стеной дождя, спешит к нам.

Губы сами по себе растягиваются в улыбке. Когда-то мы проводили немало времени все вместе. Я, Мариам, Демьян, Саша и Давид…

Давид… чувствую, как улыбка застывает на губах при одном только воспоминании о нём.

– Привет, девчонки. – забежав к нам под зонт, Саша по очереди обнимает нас и целует в щеки.

– Привет, – отвечаем дуэтом.

Растолкав нас плечами, нахал становится по центру и закидывает нам руки на плечи.

Сашка всегда таким был. Простой, как пять копеек, что хочет, то и творит. Что думает, то и говорит.

– Олька, как дела?

– Хорошо все, – отвечаю, не без любопытства рассматривая изменения в нём. Подрос, стал крепче и шире, но глаза все такие же озорные и веселые, – Экзамен сдали. Хотела в кофейне посидеть, но вы решили увести мою Мари.

– Так поехали с нами.

От неожиданности даже дар речи теряю. Смотрю на него, а сама уже в красках представляю момент, когда вижу Давида в компании его жены.

Нет уж, спасибо. Я не для этого три года не пускала его даже в мысли, чтобы в один момент взять и выпустить наружу всё то, что так тщательно старалась вычеркнуть из памяти.

– Нет, нет, – категорично мотаю головой, – Я не хочу вам мешать. Да и завтра зачет утром. Вставать рано.

– Да ну, не проблема, – отмахивается Саша, хватая нас с Мариам под локти, и полностью игнорируя моё сопротивление, – посидим немного. Я тоже раньше уеду, у меня встреча утром. Как раньше посидим. Вспомним прошлое.

Сердце подскакивает и будто вырваться пытается. Оно с трудом пережило те месяцы, за которые я пыталась забыть всё, что было между нами с Давидом перед его женитьбой.

– Саш, Оле ехать надо, – вступается за меня Мариам, прекрасно помня во что я тогда превратилась. Ходячий скелет – кожа и кости. Не ела, не спала, думала умру. Бросив на меня взволнованный взгляд, пытается остановить его, – Саш.

– Да, я лучше домой, – вырываю руку, но этот непробиваемый танк тут же перехватывает моё запястье и открывает дверь.

– Так, девушки, когда мы еще раз увидимся? Снова через три года? Нужно использовать каждую возможность! Прыгайте!

Буквально затолкав меня в салон, забирается на переднее сиденье.

На водительском сидит Демьян.

– Привет, – здороваюсь с ним на автомате.

– Привет, Оль, – если он и удивляется, то не показывает этого. Демьян, в отличии от Саши, всегда был более сдержан и тактичен, – Мариам.

– Привет, Демьян.

Пока подруга садится рядом, подвигаюсь к окну. Ладони становятся холодными, в груди появляется давно забытое давление.

Всю дорогу Саша о чем-то треплется, но я не слышу. Все звуки идут фоном, как и проносящиеся за окном пейзажи.

Я не готова увидеть его с женой. Просто не готова. С меня хватило их свадебной фотографии в соцсети. И хоть я после этого отписалась от них обоих и никогда больше не заходила на их страницы, этот снимок всё ещё стоит перед моими глазами невыводимой кляксой.

Заламываю пальцы, чувствуя, как ладонь Мари накрывает их и крепко ободряюще сжимает.

Бросаю на неё взгляд и выдавливаю из себя улыбку.

На подъезде к кафе нервно оглядываюсь. Возможно, Давид и не рад будет моему появлению.

– Может, я все-таки лучше домой? Не хочу никого стеснять.

Демьян бросает на меня взгляд в зеркало.

– Я написал Даве. Он в курсе, что ты будешь. Можешь не переживать. Его жена все равно о тебе не знает. Главное, ведите себя естественно и не затрагивайте эту тему. Особенно это касается тебя, Саня, – последние слова он произносит с нажимом, стреляя в друга многозначительным взглядом.

– А что я? – удивляется тот, разводя руками, – все взрослые люди. Давно все забыли. Правда, Оль?

– Да.

Подтверждаю, машинально вытягиваясь струной. Забыли.

У меня теперь есть Лёша, с которым мы год уже вместе и очень счастливы. Да и Давид с Ани тоже счастлив. У них двое сыновей.

Всё в прошлом.

Мы с ним пообещали друг другу, что построим счастливую жизнь, и оба выполняем обещания.

Стараясь выровнять пульс, выхожу на улицу, и спешу вместе с Сашей ко входу.

– Забегай, – мягко подтолкнув меня в спину, он заходит следом, пока Мари и Демьян идут сзади.

Раздеваемся, сдаём куртки в гардероб. Поворачиваюсь к большому зеркалу и взбиваю намокшие под дождем волосы. Проверяю, чтобы не потекла косметика. Неестественную бледность лица замаскировываю легкой улыбкой и красной помадой на губах.

– Пойдём, – протягивает вперед руку Демьян.

– Мы за вами.

– Ты как, Оль? – спрашивает шепотом Мариам, пока мы лавируем между столиков.

– Всё в порядке, не волнуйся.

За широкими спинами ребят мне ничего не видно, но я и не стараюсь разглядеть. Как можно увереннее иду вперед, пока Демьян не останавливается и произносит:

– Привет. Давно ждете?

– Минут пятнадцать как. Здорово, – звучит в ответ.

Пульс срывается в этот же момент. Слышу низкий хриплый голос, и мурашки по коже бегут. Вижу до боли знакомый волевой профиль, легкую улыбку. Парни здороваются друг с другом, а потом Демьян с Сашей расступаются.

Наши с Давидом взгляды встречаются, и я проваливаюсь в невидимую пропасть. Испаряюсь. Исчезаю.

Дышу… глубоко носом, чтобы никто не заметил, как сложно запускать в легкие кислород.

– Здравствуй, Оль, – произносит он ровно.

– Здравствуй, – улыбаюсь, когда склоняется и целует меня в щеку.

Скорее из вежливости, а у меня рецепторы тут же дуреют от его запаха, которым я когда-то дышала, как воздухом. Горло узлом стягивает.

– Мари.

Давид обнимает сестру, а потом отступает, чтобы коснуться рукой плеча жены.

– Ани, ты помнишь Олю?

– Да, конечно. Здравствуй.

Миловидная брюнетка, которую я видела всего один раз в жизни, одаривает меня открытой улыбкой, а я отвечаю ей почти такой же.

Почти, потому что искренне улыбаться девушке, с мужем которой я спала прямо перед её свадьбой, у меня не получается от слова совсем.

(У книги есть бесплатная первая часть, под названием «Его другая», в которой можно познакомиться с героями и узнать какими они были до того, как Давид женился – прим. автора)

Глава 2. Оля

– Может сходим куда-то все втроём? – предлагает Мариам, имея в виду себя, меня и Ани.

Я намеренно стараюсь смотреть только на них, чтобы не давать себе лишнего повода разглядывать Давида.

Хотя я и так уже успела заметить изменения в нем. Он отрастил щетину, чёрные волосы стали чуточку длиннее. У него уже не тот короткий ёжик, в который я пальцами зарывалась и гладила ладонями. Его тело и раньше было спортивным и крепким, а сейчас стало ещё более атлетическим. Пивного брюшка после трех лет семейной жизни не появилось, Давид не стал неопрятнее или хуже. Наоборот, только лучше, хотя я всегда думала, что ещё лучше невозможно.

Для меня он был совершенством во всём, начиная от твёрдого характера и заканчивая тем, как умел всего за одну секунду свести меня с ума.

– Оль?

Вздрагиваю, встречая вопросительный взгляд Мариам. Черт. О чем она спрашивала?

– А?

– Говорю, может сходим куда-то? – подруга переводит взгляд с меня на Ани.

Точно, театр. Вспомнила.

От обсуждения новинок фильмов мы перешли каким-то образом к спектаклям в театре.

– Я за, – воодушевляется жена Давида. – Сто лет нигде не была.

– Ну вот. Оль, как ты на это смотришь?

Признаться честно, не очень. Я и сейчас в компании этой девушки нахожусь с трудом, а идти с ней на спектакль и возможно слушать истории из их семейной жизни с Давидом мне совершенно не хочется.

Я слишком много времени потратила на то, чтобы удерживать в клетке ту девочку внутри меня, которая рыдала сидя на земле, когда нам пришлось расстаться.

– Эммм, не уверена.

– Пожалуйста, – Мари складывает руки в умоляющем жесте и использует свой коронный взгляд, после которого отказать ей просто невозможно.

Укоризненно сощуриваюсь, а она прикусывает губу, силясь спрятать улыбку.

– Пойдём, пожалуйста. Когда мы с тобой вдвоём выбирались куда-то вечером, а?

Это правда. Её родители очень строгие и не отпускают её никуда, кроме как в кофейню после пар. Случай и правда, подходящий. В Ани они души не чают и с ней её точно отпустят.

– Ладно, Давайте сходим, – сдаюсь и тут же получаю счастливый чмок в щеку.

– Ура, ты лучшая. А на что пойдём? Надо глянуть что сейчас идёт.

– Мой крестный на днях предлагал мне билеты на какую-то очень популярную заграничную труппу, которая сейчас гастролирует с интересным спектаклем. Можем сходить.

– А три билета у него найдется? Мы с Ани заплатим.

– Да ну, – отмахиваюсь от неё. – Он рад будет только. Не выдумывайте. Можем прямо завтра, если хотите.

Ани оживает и спешно поворачивается к Давиду. Мягко трогает его за руку, а я в этот момент хватаю телефон со стола, чтобы не слышать, как она отпрашивается на прогулку, и не видеть их прикосновений друг к другу.

Тем не менее, как бы я не старалась усиленно делать вид, что проверяю сообщения, всё равно слышу ровное:

– Конечно, иди.

– Ты правда не будешь против?

– С чего бы?

– Спасибо, – звучит обрадованно, а потом в нашу сторону летит: – Меня отпустили.

Отрываю от телефона взгляд и замечаю, что Давид в этот момент смотрит на меня. Слегка сощурившись, всматривается в лицо, заставляя меня неуверенно ерзать на стуле.

Неужели боится, что я ей скажу что-то при встрече? Нет, вряд ли. Он знает, что я на это не способна.

– Тогда позвоню ему, уточню, и скажу вам точно.

Спешно встаю со стула и не оглядываясь, отправляюсь в холл, чтобы сделать звонок и взять передышку.

Плохая идея была ехать сюда. Очень плохая. И хоть расстаться с Давидом было полностью моим решением, сейчас мне от этого не легче.

Мысль о том, что, если бы не чёртовы обстоятельства, рядом с ним могла бы сидеть я, слишком навязчива.

В холле оказывается довольно холодно, поэтому я беру одеяло, предоставленное для посетителей ресторана и, набросив его на плечи, отправляюсь в комнату для курения.

В общем зале курить запрещено, а мне необходимо успокоить звенящие нервы. Занимаю место у окна, подкуриваю сигарету и запускаю дым глубоко в лёгкие.

Надо уезжать отсюда. Долго я не выдержу.

Открываю наш чат с Лешей, чтобы сказать ему, что приеду где-то через час.

«Я заберу тебя» – ответ от него приходит почти сразу.

У него сегодня выходной, поэтому я не удивляюсь его рвению. Лёша замечательный и очень меня любит. Когда у него есть возможность всегда старается встретить меня, а если я вдруг пророню в десять часов вечера, что хочу мороженое, он оденется и пойдёт его покупать. Мне даже просить его не придётся.

Но сейчас совершенно не та погода, чтобы гонять его по городу.

«Не надо, я такси вызову» – печатаю ему, делая ещё одну затяжку.

«Я заберу, Оль»

Вот упрямый.

“Локацию пришли” приходит следом.

«Хорошо. Спасибо»

«Спасибом не отделаешься». И смайлик с рожками.

Обычно я улыбаюсь его смайликам, но сейчас не получается.

Закрыв чат, нахожу номер крестного и набираю его. Дядя Костя, после десяти лет жизни заграницей, вернулся на родину и теперь работает в театре. Болтаю с ним недолго и получаю безоговорочное добро на билеты.

Закончив разговор, поворачиваюсь лицом к окну. По стеклу бегут мокрые дорожки, а на небе сверкает молния. Жуть, а не погода. Уже не помню, когда такая была в последний раз. На моей душе кажется, сейчас происходит тоже самое. Дрожащими губами втягиваю в себя никотин, когда совсем рядом с моим ухом раздаётся бойкое:

– Опа, Олька, с каких пор ты куришь?

Оборачиваюсь, и в этот момент мне на плечи опускается тяжёлая рука.

Сашка широко улыбается, а следом за ним подходят и Демьян с Давидом. Последний останавливает взгляд на моей сигарете, а потом поднимает его к моему лицу.

К лицу устремляется краска, а в ногах слабость появляется.

– Года три уже как, – вкладываю в голос всю легкомысленность, на которую сейчас способна.

Парни все втроем тоже прикуривают.

– А я бросить уже год пытаюсь и никак, – смеётся Саша. – Нервы ни к чёрту.

– У тебя-то?

– Ну. То работа их треплет, то бабы.

– Ай, бедняжка.

С фальшивым смехом качаю головой. Сколько его помню, у Битеева всегда было две проблемы – много женщин и как им всем уделить достаточно внимания.

– Ну, а ты как вообще? – запустив в легкие дым, на выдохе спрашивает он.

– Учусь, подрабатываю, – пожимаю плечами.

Желудок от близости Давида стягивает, а пульс в считанные секунды достигает отметки анаэробного.

– Где подрабатываешь?

– На фирме одной юридической. На пол ставки, чтобы успевать учиться.

– На юридическую взяли на пол ставки? – удивляется Демьян, притягивая мой взгляд на себя.

– Да. Там мой парень работает, – поясняю, потому что это правда редкое явление. В такие фирмы, как эта не берут на неполный рабочий день. – Начальник – его хороший знакомый, поэтому…

– А, понял. Только зачем работаешь? Не лучше сосредоточиться на обучении?

– Я успеваю. И мне нравится, в принципе. Плюс хоть и небольшая, но все же зарплата. Я не люблю зависеть от кого-то.

– Узнаю Ольку, – Саша обнимает меня за талию и бессовестно тянет к себе, за что тут же получает по рукам и смеётся, – ты всегда была самостоятельной.

– А ты никогда не умел держать руки при себе, Битеев, – говорит внезапно Давид.

От звука его серьезного голоса меня прошибает. Замечаю, как Демьян бросает на него искоса взгляд, а Саша тут же убирает от меня руки.

– Оля знает, что я шучу, – задорно подмигивает мне, а я смотрю на то, как Давид делает глубокую затяжку и выдыхает в сторону дым, не разрывая со мной зрительного контакта.

От того, как его взгляд жжет кожу, я гореть изнутри начинаю.

Помню, как он также курил в нашу последнюю ночь, стоя у окна. Когда сказал мне, что не женится на Ани, а я наивная поверила, что у нас всё может быть хорошо.

Глава 3. Оля

Когда я возвращаюсь за стол, Мариам сидит на месте Давида рядом с Ани. Они вдвоем смотрят в экран телефона и умиленно улыбаются.

Счастливые такие, беззаботные.

Опускаюсь на своё место, беру бокал и залпом выпиваю его содержимое. Трясёт так, словно под стулом установлен какой-то мотор.

– Это мы на природу ездили, – голос Ани доносится сквозь шум в ушах. – Сезон шашлыков закрывали. Арсен тогда гриб нашёл и принёс нам, чтобы мы его поджарили на костре с остальными замаринованными, – смеётся она.

– Ну правильно, нечего добру пропадать. Мой племяш очень хозяйственный, – поддерживает её Мари.

– Да, он такой. И серьезный очень, прямо как Давид. Тут они смотри, как похожи друг на друга.

Беру бутылку вина, и наливаю себе ещё. Хочется ослабить эти удушающие эмоции и не слышать их обсуждений. Нужно было сейчас домой ехать, а не потом. Я не выдержу столько. Слишком много информации, которая отложится в моей памяти и будет пилить острой пилой.

– Смотри, Оль.

Вскидываю взгляд, возвращая бутылку на место. Ани через стол протягивает мне телефон.

– Я Мариам фотографии показывала. Хочешь посмотреть?

От её доброжелательности у меня зубы сводит.

Нет, не хочу! Ни тебя видеть, ни фотографии ваши, ни Давида.

Смотрю на телефон, как на ядовитую змею, но выдавив из себя улыбку, беру его и подношу к лицу.

На экране снимок Давида и их старшего сына. Малыш держит в руках небольшую корзинку с грибами, а Давид на корточках сидит рядом с ним и улыбается в камеру.

Сердце тут же обдаёт болью, словно его сжали пальцами и раздавили. Смотрю на фото, а перед глазами плывёт. Его сын… Точная маленькая копия. Такие же серьезные карие глаза, и улыбка с ямочками на щеках, как у отца. Отец… Давид отец!

– Листай влево, – говорит Ани мимоходом, пока обсуждает что-то с Мариам.

Я не слышу их. Мажу пальцем по экрану, и на нём появляется снимок, где Давид уже с двоими своими сыновьями, а позади них его жена с родителями. Какие-то ещё люди, видимо друзья, или родственники. Большая веселая компания. Огромная счастливая семья…

Бывает так, что ты вроде бы знаешь какую-то информацию, но пока ты её не видишь, она какая-то далёкая и не цепляет. Но стоит увидеть воочую, как мир вокруг с треском рушится. Их счастье, переданное через объектив камеры должно радовать меня. Я ведь этого хотела, когда принимала решение расстаться. Хотела, чтобы ему никогда не пришлось лишаться тех, кого он любит.

А он обязательно бы их потерял, потому что его семья меня бы не приняла. Я – чужая, Ани – своя. И вот же оно – моё пожелание ему быть счастливым сбылось. Только что же так больно от этого, а?

Закусив губу, листаю дальше влево, пролистывая несколько фотографий с шашлыков, а потом застываю, когда вижу уже другой снимок.

Давид лежит на диване, запрокинув руку за голову. В другой держит телефон и сосредоточенно смотрит в экран. На нём домашние штаны и футболка. А на пальце блестит обручальное кольцо.

Легкие спазмом сводит, и я роняю телефон на стол. Чувствую себя так, словно заглядываю туда, куда нельзя. В их дом, в их семью. Где он чужой муж.

– Оль? – зовёт меня обеспокоенно Мари.

Когда поднимаю голову, вижу, как они вдвоём вопросительно смотрят на меня. Чёрт!

Спохватившись, широко улыбаюсь и скашиваю взгляд на вино.

– Кажется, я выпила больше, чем нужно.

Смахнув галерею в сторону, отдаю Ани её мобильный и откидываюсь на стул.

– Тогда, может лучше больше не пить? – подруга кивком указывает на бокал, который опять оказался в моих руках.

– Может быть, но это не точно.

За нашими спинами раздаются голоса, один из которых играет смычком по моим нервам.

– Садись, – привстаёт Мариам, уступив Давиду место, – я тут немного с Ани поболтала, пока вас не было.

– Общайтесь дальше, я здесь сяду, – кивает в сторону места рядом со мной, но Мари уже обходит стол.

– Не надо. Ещё успеем пообщаться.

Сделав рокировку, все занимают свои места.

Оставшееся время я умираю заживо. Отсчитываю секунды до момента, пока мне позвонит Лёша, но так и не дождавшись его звонка, в момент, когда Ани в очередной раз кладёт ладонь на руку Давида и сжимает его пальцы, я резко отодвигаю стул и встаю.

Не могу. Больше просто не могу. В груди назревает буря, в голове шум.

– Я пойду, ребят, – выпаливаю как из пулемёта.

– Куда так быстро? – возмущается Саша, разводя руки в стороны.

– За мной приехали уже. Я говорила, что ненадолго.

– Так я тоже ненадолго, но не настолько же. Кидалово ты, Олька.

– Не думаю, что ты сильно расстраиваешься по этому поводу, – подмигиваю ему, – я видела, как ты смотрел на певицу на сцене. Она, кстати, на тебя тоже. Так что не теряй времени даром.

Усмехнувшись, он косится в сторону сцены.

– Хорошо же ты меня знаешь, Оленька, – качает головой, а потом встаёт, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Ещё бы. Как облупленного.

Обнимаю его, а потом также прощаюсь с Демьяном.

– Рад был видеть, Оль, – говорит он.

– Я тоже. Хорошо вам посидеть.

Давиду и Ани просто машу рукой, а Мари шепчу на ухо, что завтра увидимся.

Забрав свою сумочку, разве что не бегу к гардеробной. Ничего страшного, что Леши ещё нет. Подожду его на улице. Уж лучше там, чем ещё хотя бы несколько минут провести в компании Давида и его жены.

Забираю свою куртку из гардеробной, одеваю её и уже собираюсь выйти на улицу, когда сзади раздаётся:

– Оль.

Низкий голос бьёт по моим барабанным перепонкам. Вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь.

– Проведу тебя, – говорит Давид, подойдя ближе.

Толкает дверь, пропуская меня вперед, а я вся подбираюсь, пока мимо него ступаю.

Магнит, который когда-то давно притягивал нас друг к другу, а потом сломался, вдруг снова начинает гудеть, приподнимая все волоски на моём теле и скручивая внутренности.

Выхожу на террасу и останавливаюсь. На всякий случай осматриваюсь, вдруг Леша все-таки уже здесь, но знакомого автомобиля не вижу.

Давид становится рядом. Я его присутствие каждой клеткой чувствую.

– Замерзнешь ведь, – поворачиваю в его сторону голову, вкладывая в голос легкость на сколько могу.

Он смотрит вперед себя, прямо в стену из дождя. Руки в карманы заложил.

– Не замерзну, – отвечает, переводя глаза на меня.

Сталкиваемся взглядами и оба замолкаем. Хочу сказать ему, что видела его детей, и они замечательные, но не могу выдавить ни слова. Они дерут горло, застряв там колючими комьями. Тяжелые капли барабанят по крыше, оглушая своим громким набатом, а мы молчим и просто смотрим друг на друга. Долго, настолько, что у меня в глазах начинает рябеть от поплывшей картинки. От того, на сколько он красивый, такой до боли красивый и когда-то родной. Мог бы быть моим до самого конца жизни, но так и не стал. И даже если бы можно было отмотать время назад, я бы все равно ничего не стала менять. Потому что так правильно. Так должно быть.

Давид запрокидывает назад голову, сжимает губы, будто также как и я, сказать что-то хочет, но не делает этого.

Не знаю сколько мы так стоим, ведя безмолвный диалог и слушаю оглушающий дождь, но в какой-то момент со стороны раздаётся звук клаксона. Меня рывком вырывает из вакуума, поглотившего нас с Давидом. Вздрогнув, оборачиваюсь и вижу черный седан Леши. Он зажигает свет внутри салона и зовёт меня кивком головы.

Давид тоже переводит на него взгляд.

– Мне пора, – говорю не своим голосом, – рада была тебя видеть.

Желание прикоснуться к нему хотя бы на миг и снова вдохнуть его запах настолько сильно, что я отшатываюсь. Не дождавшись от него ответа, накидываю на голову капюшон и схожу со ступеней.

Делаю несколько быстрых шагов, а потом слышу громкое:

– Оля….

Оборачиваюсь, щурясь от летящих в лицо капель. Порыв ветра сдувает с головы капюшон, приходится удерживать его пальцами.

– Ты счастлива? – кричит Давид.

Вопрос как удар под дых. Ломает ребра и крошит их в мелкий порошок.

Улыбаюсь и быстро киваю.

– Да. Очень.

А потом разворачиваюсь и несусь к машине.

Глава 4. Ани

– Пойду-ка я попытаю счастье с той блондиночкой, – с предвкушением потерев ладони, Саша встаёт из-за стола и направляется к певице, взявшей перерыв от выступления.

Да уж, этот парень не меняется. Мы знакомы с ним со дня нашей свадьбы, где он умудрился навешать на уши официантке комплиментов, а потом уехать с ней же.

Оглядываюсь по сторонам в поисках Мариам. Она отошла еще несколько минут назад и до сих пор не вернулась. Давид пошел курить почти сразу после ухода Оли, Демьян тоже куда-то пропал.

Чтобы скоротать одиночество беру телефон и пишу матери Давида сообщение, чтобы узнать, как там сынишки.

Мы почти никогда не оставляем их с бабушкой и дедушкой. Очень редко, если выбираемся куда-то поужинать с друзьями, с Гором и Арсеном сидят мои родители. Я не люблю вешать детей на их плечи. Они уже не молоды, поэтому всегда стараюсь брать их с собой.

Сегодня не тот случай, конечно. Давид давно не виделся со своими друзьями, да и место не подходящее для детей.

«В порядке. Скоро будем их укладывать спать» – приходит мне ответ.

«Хорошо. Спасибо»

«Как вы?»

«Отлично»

Следом приходит ещё какое-то сообщение, но меня отвлекает движение справа.

– Вечер добрый.

Высокий привлекательный молодой человек останавливается рядом с моим столом и приветливо улыбается.

– Добрый, – отвечаю, слегка рассеянно.

– Такая красивая девушка и сама. Не против, если я присяду?

Не дожидаясь моего ответа, он занимает стул Саши, располагающийся прямо рядом со мной. Под моим изумленным взглядом опускается на него.

– Евгений.

Тут же напрягаюсь вся, потому что его откровенно разглядывающий взгляд мне не нравится.

– Сейчас Вы должны были назвать своё имя, – смеётся он, подаваясь вперед.

Я же машинально отстраняюсь назад и скольжу глазами по залу в поисках знакомых, но никого нет. Даже Саша куда-то испарился.

– Вы знаете, Вы не по адресу, – вкладываю в голос уверенность. Ко мне впервые вот так подходят знакомиться в общественном месте, и это меня пугает. – Я замужем.

Поднимаю руку с обручальным кольцом, но кажется упомянутый мною аргумент его вовсе не смущает.

– Меня это не пугает.

– А пугать не должно. Должно останавливать.

– Я слишком Вами очарован, чтобы останавливаться, – он понижает голос и бесцеремонно кладёт свою ладонь поверх моей.

Тут же вытягиваю её из-под его пальцев. Внутри зреет тревога, захватывая собой каждую клеточку моего организма. Вроде бы и не напирает, но мне страшно.

– Я же сказала, что я не заинтересована.

– Так я заинтересован. Вам говорили, что Вы очень красивая?

– Да. Муж.

Моя реплика снова остаётся проигнорированной. Мужчина усмехается, думая о чем-то своем и при этом нагло меня разглядывая.

– Так как Вас всё же зовут? Хоть имя скажите. Уверен, оно у вас необычное.

Он снова тянет ко мне свою руку, а меня накрывает самой настоящей паникой. Вот за это я ненавижу большие чужие города. Выросшая в деревне, где все свои, я знала каждого парня и мужчину. Ни один из них не позволял себе вести себя вызывающе по отношению к девушке.

Собираюсь с силами, чтобы ответить ему, но в этот момент мужчину резко сдергивают со стула.

Под мой шокированный вскрик, Давид бьёт ему кулаком в лицо и валит на пол.

– Ты что рядом с моей женой забыл? – рявкает громко.

От неожиданности я обмираю. Подскакиваю с места, как вкопанная наблюдая за тем, как Евгений в ответ ударяет Давида по лицу, а мой муж снова бьёт его.

– Давид, – в ужасе зову его. – Давид, не надо!

– Дава, эй, – не весть откуда рядом появляется Демьян и буквально силой оттаскивает Давида от лежащего на полу мужчины. – Дава, я сказал хватит.

В нашу сторону уже торопятся вероятно его друзья, потому что они бросаются к нему, а со стороны спешит охрана.

Боже!

– Сядь, – Демьян грубо подталкивает Давида к столу.

Я на деревянных ногах опускаюсь на своё место. Шок циркулирует по крови, начинаю мелко дрожать.

– Я тебе что говорил? – внезапно прилетает в мою сторону от мужа.

Вскидываю на него испуганный взгляд.

– Я не позволяла ему сесть, – быстро оправдываюсь. – Сказала, что у меня есть муж. Показала кольцо.

От Давида фонит яростью и напряжением.

– Урод, – выплевывает он.

– Я разберусь, – бросает Демьян, перед тем, как уйти, а Давид тянется за бутылкой коньяка.

Наливает себе целую стопку и залпом выпивает. Потом вторую, третью.

Боже, что он делает?

С опаской глажу его по руке, чтобы остановить. Обычно он не пьёт так.

– Давид, хватит пожалуйста.

– Я сам решу, когда мне хватит, – рывком забирает свою руку и смотрит на меня так, будто ненавидит за что-то. Меня ужасом накрывает. – А тебе надо научиться разговаривать с мужчинами, чтобы они не думали, что могут подсесть к тебе и позволить себе тебя трогать.

– Он меня не трогал, – пораженно прикладываю ладони к груди.

– Мог бы и потрогать, если бы я не пришел. Тебя вообще с собой нельзя никуда брать.

– Давид, – с упреком окликает его всё это время молча наблюдающая за нами Мариам.

Я же ни дышать не могу, ни вообще находиться в сознании. На лицо наползает краска, я внутренне дрожу.

Впервые вижу Давида таким. Всегда… сколько его помню он был сдержанным, даже сухим в эмоциях. Не проявлял почти никогда ни агрессии, ни наоборот слишком большой радости. Разве что с детьми мог смеяться искренне. Со мной же он всегда преувеличенно вежлив и учтив. Я сначала даже не понимала, как себя с ним вести, думала, что он не счастлив со мной, но потом поняла, что он просто вот такой. Скупой в эмоциях, но при этом заботливый муж и отец. Он ни разу на меня даже голоса не поднял, не то, чтобы вот так обвинять в чём-то.

Поэтому то, что происходит с ним сейчас не укладывается вообще ни в какие представления о нём. Словно передо мной совершенно другой человек. Человек, которого я никогда до этого момента не знала.

Глава 5. Ани

Домой нас везет Демьян. Давид, сидя рядом с ним на переднем сидении пьет коньяк прямо с горла бутылки, прихваченной из ресторана.

Я же всю дорогу пытаюсь понять, что повлекло за собой такое агрессивное поведение мужа. Неужели он так сильно разозлился на то, что мне оказал внимание другой мужчина?

Ни разу за все время, что мы вместе, мой муж не проявлял ревности. От подруг я слышала, что их мужья слишком ревнивы и бывает могут устроить скандал на ровном месте, а сама тихо радовалась, что Давид не такой.

Хотя я и повода ведь ни разу не давала. Полностью посвящаю себе семье, стараюсь без него никуда не ходить. А тут… он и сам, наверное, не ожидал от себя такого.

В глубине души мне приятно конечно. Выходит, что эмоции у него все же есть, просто спрятаны очень глубоко. Но с другой стороны – обидно.

Получается, что он мне не доверяет?

– Наконец-то, – встречает нас в доме Тигран Арманович, когда мы приезжаем, – Время видели? Давид, ты где так долго сестру водишь?

– Всё в порядке с ней. Из-за дождя ехали долго, – сбросив обувь и ветровку, Давид направляется к лестнице, бросив на ходу, – В комнату пойдём, Ани!

Лицо печь начинает, когда я встречаюсь взглядом с его отцом. Тот удивленно смотрит на меня, не привыкший слышать такое обращение. Я и сама не привыкла. В горле ком собирается, обида горечью на языке растекается.

Спешно поднимаюсь следом и захожу в спальню за мужем.

С опаской слежу за тем, как он нервно стаскивает с себя свитер и бросает его на кровать. Неуверенно переминаюсь с ноги на ногу, а потом подхожу и обнимаю его сзади.

Давид застывает. Напряженный, мышцы твердые, как если бы он долго тренировался в спортзале и теперь они находятся в спазме.

– Прости, – шепчу ему в спину, касаясь упругой кожи губами, – я не думала, что всё выглядит так со стороны. Я бы никогда так с тобой не поступила. Не познакомилась бы с другим. Я уважаю тебя и люблю.

Слышу, как он шумно выдыхает, несколько секунд стоит ещё вот так без движения, а потом разводит мои руки и оборачивается.

Боюсь смотреть ему в глаза, чтобы не увидеть там разочарования. Неужели он правда подумал, что я могла с кем-то флиртовать?

Обхватив мой подбородок пальцами, поднимает лицо, ловя мой взгляд в фокус.

– Ты не виновата, – произносит уже без прежней грубости, но все еще напряжённо. – Это я сорвался на ровном месте.

Взгляд пристальный, но какой-то другой. Не такой как раньше. В нем присутствует некий холод, который пугает меня еще сильнее его поведения. Откуда это чувство понятия не имею, но с ним явно что-то не так.

Хочу убрать с лица Давида это выражение. Мне оно не нравится.

Становлюсь на носочки и отчаянно прижимаюсь своими губами к его.

– Ты правда для меня один, – шепчу, оплетая крепкую шею руками, – я бы ни на кого тебя не променяла.

– Ани… – Давид кладет руки мне на талию и как будто хочет отстранить от себя, но я обнимаю его ещё крепче.

– Давид… поцелуй меня. Пожалуйста.

Прошу шепотом, и жду. Секунду, вторую…. Горю в ожидании, когда он наконец целует меня. Сдержанно и коротко, собираясь, кажется снова отстраниться, но я не позволяю ему этого сделать. Прижимаюсь к нему всем телом, показывая, как он нужен мне сейчас. Хочу исправить ужасную ситуацию. Вычеркнуть произошедшее из нашей жизни, чтобы он даже не думал, что я могла бы так с ним поступить.

Осторожно ныряю языком ему в рот. Со всей нежностью, на которую только способна, веду ладонями по каменной груди. Давид всё ещё напряжен, отвечает слабо, словно нехотя, но я знаю, как это изменить. Добираюсь пальцами до его пуговицы на джинсах, давая ему прямой намёк.

– Ани… – перехватывает мою руку. – Не сейчас.

Отчаянно мотаю головой. Не хочу ссор на этой почве. Не хочу…

– Давид… – шепчу тревожно, – Я же ни в чем не виновата… Я вся только твоя… Пожалуйста, прости меня.

Острым взглядом он пилит меня на части, не отпуская запястья. А я не дыша смотрю ему в глаза. Пусть поймёт, как нужен мне. Пусть прочтёт.

Выдохнув, как будто бы устало, он наконец обнимает меня, целует и пальцами одной руки расстегивает молнию на моем платье.

Слава Богу! Боже мой…

С выдохом облегчения поднимаю руки, помогая ему снять его с меня. В нетерпении наблюдаю, как муж расстегивает пуговицу на своих джинсах, и пока я снимаю колготки, тянет ширинку вниз.

Взгляд потемнел, челюсть стиснута.

Оставшись в одном белье, ныряю под одеяло.

– Свет, – напоминаю ему, когда понимаю, что он забыл о нём и уже становится коленом на покрывало.

Встав, в два шага преодолевает расстояние до выключателя, клацает им и возвращается обратно.

Откинув угол одеяла, приникает к моим губам. Поцелуй глубокий, немного резкий. Губы болят под таким непривычным давлением, но я терплю. Если ему нужно таким образом сбросить накопившиеся эмоции, то пусть. Мне приятно, что он меня ревнует. Впервые я испытываю на себе эту эмоцию, и она оказывается очень волнующей. Настолько, что возбуждаюсь я очень быстро.

Давид стаскивает по моим ногам трусики, расталкивает колени шире. Гладит между ног, надавливает на чувствительный бугорок. От того, как быстро все происходит я слегка теряюсь, но тут же обо всем забываю, когда он оказывается во мне.

Выгибаюсь дугой, принимая его в себя.

Сегодня наш секс не похож на тот, к которому я привыкла. Обычно он размеренный, спокойный, тихий. Сегодня же – резкий… злой, я бы даже сказала. Меня это немного пугает. Как могу стараюсь смягчить действия мужа. Глажу его плечи, целую взбугрившиеся скулы.

– Давид, – ласково шепчу, скользя по простыням все выше и выше от его глубоких толчков, – пожалуйста, медленнее.

Муж застывает на мгновение, шумно выдыхает.

– Прости.

Нависнув надо мной, теперь движется мягче. Сжимает ладонью грудь, а я зажмуриваюсь. Мне нравится эта его в некотором роде несдержанность, хоть и жутко смущает. Он редко бывает чрезмерно эмоциональным даже в постели, хотя всегда приводит меня к финишу. По началу я страшно смущалась, но Давид заверил, что стесняться мне нечего.

Всё внутри меня отзывается на это новое его поведение. По телу разносится привычное тепло, внизу живота сладко тянет. Кусаю себя за щеку, чтобы не стонать, а когда спустя короткое время подхожу к пику, закрываю рот ладонью и сжимаюсь вся от сильного оргазма.

Догоняет меня Давид уже после того, как снова берет быстрый темп. Выходит из меня, а потом я чувствую, как мой живот покрывает теплая жидкость.

Откинувшись на простыни, тяжело дышит, я же тянусь за салфетками, лежащими в тумбочке и вытираюсь.

Достав из – под подушки ночнушку, натягиваю её и ложусь с ним рядом. Кладу голову на плечо. Под кожей всё ещё приятно покалывает, чувство расслабленности накрывает с головой.

– Ты не злишься больше? – тихо спрашиваю, нежно рисуя ногтями узоры на его груди.

– Нет, – отвечает коротко муж, а я чувствую, как он снова возвращается к себе прежнему. Закрывает эмоции на замок. – Ты не виновата. Это я повел себя как мудак.

– Ты что? – поднимаю голову, в удивлении смотря на него, – Просто приревновал. Я понимаю. Извини, если со стороны…

– Прекрати извиняться, Ани, – Давид резко перемещает на меня взгляд, – Ты плохого ничего не сделала. Всё, закрыли тему.

А после встаёт, и я различаю как он в темноте натягивает на себя домашние штаны.

– Ты куда? – спрашиваю растерянно.

– Пойду покурю. Ты засыпай.

Глава 6. Оля

– Я останусь у тебя сегодня, не против?

Леша глушит двигатель, когда мы подъезжаем к моему подъезду. Дождь, кажется, усилился еще в несколько раз, пока мы ехали.

Я бы с радостью провела эту ночь наедине с самой собой. Мне нужно утрамбовать в голове пережитое сегодня, справиться с ним, переварить. Но и отправлять сейчас Лешу на другой конец города будет неправильно.

– Конечно. Пойдём.

Мы спешно выбираемся из салона и бегом добираемся до моего подъезда. Успеваем за эти пару секунд порядком намокнуть. С волос стекают капли воды, когда мы заходим в лифт, Леша улыбается, проводя ладонью по короткому ёжику.

– Погода жесть. Как с цепи сорвалась.

– Точно. Надеюсь, к завтрашнему дню улучшится.

– Тебе к скольки в универ?

– К девяти.

Выходим на лестничную площадку и входим в квартиру после того, как я открываю дверь.

– Ты есть хочешь? – снимаю с себя верхнюю одежду и вешаю её на вешалку.

Леша тоже раздевается.

– Я дома поел, солнце. Чаю попил бы.

– Заваришь себе? Я в душ хочу.

– Без проблем. Ты будешь?

– Нет, спасибо.

Нагло сбегаю в душ и стою под струями горячей воды дольше, чем обычно. Всю трясёт, как в лихорадке.

Я знала, что наша встреча с Давидом неизбежна и когда-нибудь обязательно произойдёт, но не думала, что моя реакция после трёх лет останется всё такой же острой, что и раньше.

«Ты счастлива?» звучит набатом в висках.

Я ведь действительно считала, что счастлива с Лёшей. Он заботливый, внимательный, секс с ним отличный. Почему же тогда я чувствую эту адскую боль в груди? Боль, с которой я считала, что давно справилась. Переболела, залечила.

Роняю лицо в ладони, а вместо темноты вижу карие глаза. Строгий взгляд полосует сознание, пробирается в ту часть моего сердца, которую я закрыла на семь замков и строго настрого запретила кому-либо туда проникать.

Мотаю головой, желая избавиться от наваждения. Нельзя. Нельзя запускать этот вирус, потому что если сразу его не блокировать, он заполнит все мои клетки и вызовет рецидив заболевания, а я не могу этого позволить.

Набрав в легкие воздух, открываю глаза. Намыливаю тело гелем, яростно тру кожу мочалкой, а потом сушу волосы и надев ночную рубашку, выхожу из ванной комнаты.

В зале горит приглушенный свет. Направляюсь туда и останавливаюсь на пороге. Леша сидит на диване и смотрит телевизор.

Опираюсь на дверной косяк и невольно рассматриваю его.

Привлекательный он у меня. Высокий, светловолосый, с ясными синими глазами и ямочкой на подбородке. Весёлый, хороший такой. Мы познакомились с ним в университете. Он заканчивал последний курс, а я училась на втором. Банально столкнулись в коридоре. Парень тут же улыбнулся мне и пошёл провожать к аудитории, выспрашивая мой номер. Потом были самые разные свидания. Мне казалось, что я не отвечала ему так, как ему бы хотелось, не могла раскачаться, а он не терял надежду. Звал то в парк, то на конный двор, то возил на озеро за город. Сама не поняла, как ему удалось пробиться сквозь мою броню, но факт остаётся фактом – мы начали встречаться, и я ни разу об этом не пожалела.

За ребрами прокатывается леденящая волна, и я неосознанно прижимаю к груди ладонь.

Вероятно, заметив движение, Леша поворачивает в мою сторону голову и улыбнувшись, протягивает ко мне руку.

– Чего стоишь, как не родная? Иди ко мне.

Подхожу и хочу сесть рядом, но он усаживает меня к себе на колени, заставив оседлать его. Оплетает талию руками.

– Ты какая-то отстранённая сегодня. Случилось что?

Гладит ладонью спину, смотря внимательно в глаза.

Выжимаю из себя улыбку и отрицательно мотаю головой.

– Нет. Устала просто очень.

– Из-за экзамена волновалась?

– Да, – нагло вру, – не спала почти.

– Ну и зачем? – Переместив руку, сдвигает вырез рубашки и обхватывает мою грудь ладонью, – Сколько раз повторять, что нервы дороже? Экзамены ты всегда сдаёшь, но волнуешься при этом каждый раз больше, чем нужно.

Бедром чувствую, как его пах становится тверже. Первый порыв – отстраниться, и руку его убрать, но сама же себя и одергиваю. С чего бы? Он – мой парень, в конце концов. Ни разу за всё время, что мы вместе у меня не возникло мысли отказать ему в близости. Тогда что это за порыв сейчас?

Подавшись вперед, приникаю к мягким губам.

– Ты же знаешь меня. Я всегда волнуюсь, – коротко целую его.

– Знаю, поэтому и говорю, что зря, – произносит он прежде, чем задрать мою рубашку к верху, а потом и вовсе снять её. – Нервные клетки не восстанавливаются. А ты у меня девочка умненькая, не сомневайся в этом.

Склоняется, обхватив мой правый сосок губами, а левый сжимает пальцами.

Прикрыв глаза, подаюсь вперед, запускаю пальцы в короткие волосы. По телу бежит привычное тепло, концентрируется в животе. Сосредотачиваюсь на нём, пытаюсь сфокусироваться на ощущениях. Когда Леша расстегивает ширинку на джинсах, приподнимаю бедра, давая ему возможность спустить их вместе с бельем.

Его губы находят мои, язык проникает в рот. Мы долго целуемся, сильные руки зарываются в мои волосы, сминают кожу, сжимают ягодицы. Слышу, как шелестит фольга и отрываюсь на несколько секунд, чтобы он надел презерватив. Пока делает это, стараюсь не позволять мыслям утекать в другое русло, а они то и дело норовят это сделать. Рвут сознание, достают оттуда совершенно другой образ.

Со злостью стискиваю зубы, и едва Леша справляется с защитой, тут же припадаю к его губам.

– Нетерпеливая моя, – смеётся он, гладя меня через тонкую ткань трусиков.

Сдвигает полоску в сторону, приставляет ко входу тугую головку и через мгновение я чувствую, как он меня заполняет.

Хрипло стонет, а я крепко зажмуриваюсь. Под размеренные толчки, пытаюсь отыскать в себе хотя бы малейшую ответную реакцию.

Но как не стараюсь, оргазм испытать не получается. Когда по рваным и напряженным движениям понимаю, что Леша на пределе, имитирую его, громко вскрикнув и сжав мышцы промежности.

Леша кончает сразу же, сильно вцепившись в меня и прижавшись к губам.

Дышит тяжело и улыбается.

Я делаю тоже самое, а после встаю с его колен.

– Ты спать идёшь? – спрашиваю, надевая рубашку.

– Пока нет, фильм досмотрю, – тоже натягивает джинсы обратно и застёгивает ширинку. Обдает меня теплым взглядом, – Ты ложись, солнце, если хочешь.

– Да, я пойду. Выспаться хочу.

Развернувшись, ухожу в спальню и, наконец, добираюсь до кровати. Укрываюсь одеялом по самый нос, как вдруг чувствую слезы на щеках. Они текут не прекращаясь. Горло дерет ком, а в груди боль такая, что выдержать почти невозможно.

Утыкаюсь лицом в подушку, чтобы не выдать себя всхлипами и реву.

Глава 7. Оля

Дура! Такая дура! Зачем я поехала в это чёртово кафе? Нужно было стоять на своём и отказаться.

«Потому что часть тебя хотела увидеть его» – издевается внутренний голос.

Хотела. До дрожи в кончиках пальцев хотела, только теперь что? Снова ждать, пока отпустит? Снова все круги ада?

Леша ложится спать через полчаса. Засыпает почти сразу, а я всю ночь лежу, уткнувшись в потолок. Из-за закрытой двери памяти, подобно ночным демонам, выбираются воспоминания и съедают меня заживо.

Как мы с Давидом гуляли по городу, как оба пытались держаться друг от друга подальше, но у меня получалось хуже. Как сорвались и … боже, кажется я была самой счастливой за те три месяца, что мы были вместе.

Если бы можно было, я бы душу дьяволу продала лишь бы иметь возможность быть с ним. Лишь бы его семья была другой и приняла меня. Лишь бы ему не пришлось делать выбор, а мне… отпускать его.

К утру у меня страшно болит голова. Еле добираюсь до университета. Покупаю себе кофе, и подхожу к своей аудитории. Пока Мари нет, останавливаюсь рядом с окном и залезаю в телефон.

Сегодня у нас зачёт, а потом весь остаток дня свободный. Леша до вечера будет на работе, я же на несколько дней отпросилась, чтобы сдать сессию.

– Привет, Оль.

Поднимаю голову на подошедшую Мариам. Подруга выглядит немного взвинченной, глаза блестят, щеки алые.

– Привет, – убираю телефон в сумочку, рассматривая её внимательно.

Примерно понимаю из-за чего такие изменения. Одно имя – Демьян… Мы с ней одновременно влюбились, когда учились в одиннадцатом классе. Я – в Давида, она в его лучшего друга – Демьяна. И мы же обе их отпустили, когда они закончили университет. Обе справлялись каждая со своим горем, но были все это время рядом и поддерживали друг друга, как могли. Стали крепкой нерушимой опорой, за что и любим друг друга так, как никто, наверное, больше.

– Случилось что-то? Ты приболела?

Вероятно, скрыть следы моей бессонной ночи у меня вышло плохо, потому что она хмурится, глядя в моё лицо.

– Наверное, вчера все же простудилась. Голова очень болит.

– Я вижу. Как же ты зачёт сдавать будешь?

– Да, сдам. Куда денусь? Вы как вчера посидели?

– Ты вовремя уехала, могу сказать, – вздыхает Мариам, опираясь рядом со мной бедрами на подоконник, – Давид вчера на парня набросился за то, что он подсел к Ани, представляешь?

Сердце больно стискивается, стаканчик кофе в руке подрагивает.

– Ого. Всё нормально? Никто не пострадал?

– Физически нет, но было очень неприятно, – морщится Мари, а потом резко меняет тему, – Слушай, мы же в театр сегодня собирались. Пойдем? Или может лучше дома отлежаться?

Чёрт… театр.. Ани… вдоль позвоночника ползет мороз… нет, я не смогу.

– Если ты не против, я бы подлечилась. А вы идите. Я предупрежу крестного, он вынесет вам билеты.

– А это удобно? – неуверенно смотрит на меня подруга.

– Конечно. Он рад будет.

– Тогда ладно. Ани нужно после вчерашнего проветриться. Давид впервые так вел себя с ней. Вообще не знаю какая муха его укусила. Только ты уехала, ушёл курить. Пропадал где-то, а вернулся совсем другим… Я не ожидала от него такого.

Больно кусаю себя за щеку и отвожу взгляд.

Вовремя подошедший преподаватель открывает нам дверь в аудиторию, и я, пользуясь моментом, вбегаю в числе первых и ныряю на заднюю парту.

Чудом сдав зачёт, машу Мариам рукой и уезжаю домой. Похоже, я правда заболела, потому что у меня оказывается температура. Бесцельно валяюсь целый день в постели. По телевизору идут какие-то передачи, а я будто провалилась в какой-то астрал. Мне то жарко, то холодно. Леша предлагает привезти вечером еду из ресторана, но я отказываюсь и прошу его сегодня не приезжать. Не могу пока что. Это неправильно. Мне нужно время прийти в себя.

Когда за окном темнеет, а от Мари приходит сообщение, что они с Ани забрали билеты и уже заняли свои места, я решаю, что нужно хотя бы чаю выпить.

Встаю с дивана, отправляюсь на кухню, но, когда почти дохожу до неё, в квартиру раздаётся звонок.

Сменив направление, подхожу к двери и смотрю в глазок.

В грудь мгновенно удар прилетает, а слабость, что еще секунду назад владела моим телом превращается в ураган.

Прижимаю руку к груди, лихорадочно пытаясь понять зачем Давид здесь.

Дыхание перехватывает, сердце подскакивает к самому горлу и начинает тарабанить быстро-быстро.

Отхожу от двери, накрываю губы ладонью, будто он по ту сторону может услышать, как я громко дышу. Случайно бросаю взгляд в зеркало и пугаюсь сама себя. Глаза стеклянные, кожа бледная, как у мертвеца. Хватаю расчёску и нервно впиваюсь ею в пряди, спутавшиеся во время лежания на диване.

Из-за второго звонка вздрагиваю и возвращаю расческу на место. Вся мелко дрожу, ступая к двери, как по горящим углям.

Протягиваю руку и зависаю около замка. Вдруг он не дождётся и уйдёт. Пусть уходит. Зачем пришел вообще и как адрес узнал? Сумасшедший!

Бесшумно придвигаюсь к глазку. Давид смотрит прямо в него. Будто чувствует. Нет, точно знает, что я дома.

Медленно выдохнув, выпрямляю плечи и облизываю пересохшие губы. Щелкаю замком, распахивая дверь.

Взгляд карих глаз немедленно впивается в моё лицо.

Мне же словно разряд в сердце приходится.

– Давид? – звучу максимально легко и удивленно.

– Мариам сказала, что ты заболела.

– Да. Погода такая, сложно не простыть. Ты у неё узнал адрес?

– Я войду, не против?

Ещё один разряд. Сердце нитями страха окутывает. Цепляюсь крепче в дверную ручку.

– Зачем?

Давид сощуривается, расстреливает меня глазами. В своей манере, запрокидывает слегка голову назад.

– Не знаю. Чтобы в подъезде не разговаривать.

Логично… вот только о чём нам говорить?

Он когда-то вот так же приехал ко мне и тоже сам не мог объяснить почему. Закончилось это тем, что мы начали встречаться, потому что оба понимали, что тянет так, что сопротивляться нет никаких сил.

Но то было тогда…

– Проходи.

Глава 8. Оля

Отступаю, впуская Давида внутрь. Закрываю дверь, наблюдая, как он снимает с себя ветровку и кроссовки.

Стараюсь не вдыхать так глубоко его запах, заполонивший мой коридор, но выходит из ряда вон плохо.

– Кухня там. Я как раз собралась пить чай. – прохожу мимо него, – могу сделать и тебе, если хочешь?

– Хочу.

Включив свет, подхожу к чайнику и нажимаю на кнопку. Сама пытаюсь понять, как Мариам могла ему дать адрес. Зачем?

Кожей чувствую, как Давид бесшумно входит на кухню. Его присутствие в каждой клетке огонь высекает. Кожа нагревается, волоски на затылке приподнимаются.

– Отец таки купил тебе квартиру, как и обещал, – скорее констатирует, чем спрашивает.

Оборачиваюсь через плечо.

– Да. Он знаешь, изменился очень.

Мой папа после несчастного случая потерял возможность оперировать людей, хотя до этого был одним из лучших хирургов в городе. Его это очень подкосило, он долго пил, водил в дом своих пьяниц друзей, пока это однажды не привело к тому, что один из них чуть меня не изнасиловал. Если бы не Давид тогда, моя жизнь была бы сломана. Он приехал ко мне и вытащил буквально у того из рук. Избил его сильно. Зато произошедшее вернуло к жизни моего отца. Он до сих пор не простил себе того случая. И каждый раз, когда мы встречаемся, в его глазах я вижу вину. Хотя на самом деле давно его простила. Осталось, чтобы он сам теперь простил себя.

– Мариам говорила, что он работает преподавателем, – произносит Давид.

– Да. При чём одним из лучших. – возвращаюсь к завариванию чая, – Он снова в наш город вернулся.

– Видишь его часто?

– Периодически. Он чаще с Алисой видится. Забирает её к себе на выходные.

Добавляю себе в чашку сахар, а Давиду делаю без. Он вроде бы так любил, если конечно, ничего не изменилось. На всякий случай ставлю на стол сахарницу и достаю из шкафа конфеты.

– Это сколько ей уже? – спрашивает, наблюдая за моими манипуляциями.

– Восемь. В третьем классе учится, – улыбаюсь, вспоминая о том, как сестренка на днях рассказывала, что врезала портфелем какому-то Кириллу за то, что он ей подножку поставил. – Растёт та ещё угроза мужскому полу.

Опускаю перед Давидом чашку, сама сажусь напротив него. Подбираю под себя ногу, в глаза ему не смотрю. Так это странно – вот так сидеть рядом с ним и пить чай. Фальшиво. Будто два актёра играют только им понятный спектакль. И я, надо признать, справлюсь хуже.

– Я вчера твоих сыновей видела. На тебя похожи, – произношу хотя бы что-то, чтобы нарушить удушающую тишину.

– Похожи, – кивает Давид, обхватив ладонями чашку, но к чаю так и не притрагивается.

– Они погодки, да?

Боже, зачем спрашиваю. Знаю же, что погодки. Арсен родился через год после того, как они с Ани поженились, а Гор еще через год. Мариам сложно было утаить такую информацию от меня. И хоть намеренно я не расспрашивала, она периодически сама рассказывала. В двух словах конечно, чтобы не напоминать мне лишний раз о нём, но самые важные факты я знала.

– Да. Ты сама как?

– Хорошо, – выжимаю из себя улыбку и таки решаюсь взглянуть ему в глаза, – я вчера вроде всё рассказала. Учусь, работаю.

– Живёшь одна?

На мужском лице ни тени улыбки. От того, как Давид смотрит на меня мне хочется под землю провалиться. Сбежать. Спрятаться, потому что не реагировать не получается.

Замечаю на его шее еле заметный шрам, который у него остался после драки с тем пьяницей и спешно отвожу взгляд.

– Да. Мы пока с Лёшей не съезжались.

– Давно вы вместе?

– Год почти.

– Всё, как ты хотела? – звучит резко.

Сердце сдавливает стальными клещами, я дёргаюсь, как от удара.

– Да, – встречаюсь с ним глазами.

Маска холодной сдержанности, что всё это время была у Давида на лице слетает, тёмные глаза наполняются неуправляемыми эмоциями.

Мои нервные окончания звенят, словно намагниченные. Температуры вроде бы нет, но я горю.

– Университет, новые отношения, без тяжести ответственности, возможность разорвать их в любое время, и построить другие. Это ведь тебе было нужно? Об этом ты мечтала?

Каждое его резко произнесенное слово, как пощечина. Хлесткая и оставляющая следы на моей и так избитой душе.

– Ты пришел для этого? – ставлю чашку на стол и уверенно поднимаюсь, – Узнать живу ли я той жизнью, которой хотела? – Скулы Давида заостряются, воздух вокруг нас тяжелеет, – У меня всё хорошо. Как я вижу, у тебя тоже. Детей в несчастливом браке не делают, правда же? Поэтому, если ты утолил любопытство, то попрошу тебя уйти.

Прохожу мимо него, чувствуя, что держусь на волоске. Грудь болит, хочется согнуться пополам и заскулить. Для него я навсегда останусь той, кто отказалась от него и от нас. Не захотела брать ответственность, рисковать. Отвернулась, когда он готов был уйти ради меня из семьи. Эта ненависть в его глазах, осуждение. Они хуже пыток. Снимают кожу живьем, причиняя сильнейшую боль.

Прохожу в коридор, слыша шаги позади. Включаю свет и становлюсь напротив зеркала, дожидаясь, пока он оденется и уйдёт.

Быстрее пожалуйста. Пусть оставит меня одну.

Но Давид, дойдя до меня, не проходит к вешалке, а останавливается за моей спиной. В отражении схлестываемся взглядами.

Он – на голову выше, гораздо шире в плечах, и я – болезненно смотрящая на него сквозь глянцевую пелену собирающихся в глазах слез.

Тело пронзает удар током, когда Давид внезапно больно сжимает мои плечи. Вздрагиваю и морщусь.

– Жалеешь, Оля?

Отрицательно мотаю головой. Слез в глазах становится больше. Грудную клетку распирает, по венам шипит яд.

– Ни разу не пожалела? – цедит сквозь зубы, а я ёжусь, стараясь избавиться от рук, выжигающих ожоги даже через одежду.

По щеке стекает предательская слеза. И Давид видит её. Его губы нервно дергаются.

– А могло бы быть вот так, – выстреливает зло, склоняясь к моему уху. Пальцы с силой впиваются в кожу, – Каждое утро, каждый день, вечер… ночь.

Я дрожу. Чувствую, как горло разрывает ком, но он вдруг оплетает мою грудь руками и сильно стискивает, заставляя прижаться спиной к каменной груди.

Разряд, намного мощнее, чем предыдущие, едва не убивает меня.

– Давид, уходи, – шепчу ослабевшим голосом. – Пожалуйста…

– Уйду… – отвечает рвано. Сквозь одежду чувствую, как его сердце рвется из груди. Полный контраст по ощущениям с тем, как он выглядит внешне. Словно еле держится, дышит тяжело и часто, носом в мои волосы утыкается и ведёт по ним, щетиной царапая кожу головы, – Я уйду, Оля.

А потом сжимает мои щеки пальцами, поворачивает лицом к себе и ожесточенно впивается в мои губы.

Глава 9. Давид

Чувствую себя долбанным наркоманом, который знает, что наркота его убивает, хочет навсегда избавиться от проклятой зависимости, но при первой же попытке хватает пакетик с дурью и пускает её по крови.

Запах, вкус, ощущение ЕЁ в моих руках заставляет меня трястить от невыносимой ломки.

Толкаю язык в горячий рот и рывком разворачиваю к себе. За волосы к себе притискиваю, игнорируя тихий всхлип. Жру её, как изголодавшаяся тварь.

Именно тварь, потому что таким я сейчас себя и чувствую.

Ненавижу! Каждой клеткой ненавижу за это её счастье без меня. За каждый прожитый день, начавшийся без неё в моей жизни.

Мог бы, задушил собственными руками, чтобы света белого не видела, но тогда и себя сразу же следом. Потому что три года… Три чёртовых года как день сурка, и только вчера будто из могилы вылез.

– Давид, – Оля толкает меня в грудь ладонями, упирается, мотает головой.

– Молчи, Оля! – хриплю больным фанатиком, вылизывая её рот языком.

Наверное, так себя чувствуют те, кого закопали заживо. Они задыхаются, царапают крышку гроба ногтями, сдирая ногтевые пластины до крови, и чувствуя, как легкие захлопываются, а потом внезапно оказываются на воздухе. Голова кружится от обилия кислорода, проталкиваемого в легкие и наполняющего альвеолы.

Их ведёт, кровь снова мчится к сердечной мышце, давая той возможность работать, как раньше – на износ, на полную катушку.

– Давид, нет, остановись, – отчаянно шепчет Оля, даже не замечая, что отвечает на поцелуи.

Кусает мои губы, колотит кулаками в грудь.

– У тебя дети, – выкрикивает, отрывая меня от себя и отшатываясь, при этом ударившись спиной о зеркало, – и жена.

Нижняя губа дрожит, подбородок трясётся. Бледная вся, по щекам слезы ручьем.

Счастлива она… Как же… Точно таким же счастьем, как и я.

Сжимаю подрагивающие пальцы в кулаки. Хочется крушить стены и орать во всю глотку.

– А у меня есть Лёша, – добивает, кутаясь в собственные руки.

Растрепанные волосы упали на лицо, на веках потекшая тушь, а меня изнутри выкручивает. Насмотреться не могу. Ненавижу, а глаз оторвать не получается. Красивая такая, сука. Какая она красивая! Эти глаза, полные слез и доставляющие мне боль вперемешку с эгоистичным удовольствием. Лгунья чёртова.

– Любишь его?

– Люблю, – выкрикивает воинственно.

– Сильно?

– Очень.

– Сильнее меня?

Вскидывается, вытягиваясь струной.

– Намного! – цедит сквозь зубы, а потом толкает меня в грудь. – Уходи отсюда!

Перехватываю её за руку и к себе тяну, но она выкручивается и начинает отчаянно отталкивать меня к двери. Как кошка дикая ногтями проходится по шее, в плечи пинает, в грудь.

– Уйди, пожалуйста! И не приходи больше никогда! – громко всхлипывает, нервно смахивая слезы и снова толкает меня, – Живи со своей Ани и не смотри в мою сторону.

Психую, и резко выкручиваю ей руки. Свожу их ей за спину.

– Не буду смотреть, – проговариваю в лицо, захлебываясь в огромных зелёных заводях, – Не посмотрю ни разу. Сама этого хотела, когда жизнь себе лёгкую выбирала. Теперь живи с этим.

– И буду жить! – выкрикивает, дёргаясь в моих руках, – Видеть тебя не хочу. Не люблю давно, ясно? Разлюбила и забыла.

Как будто с ноги в солнечное сплетение влепила. Насквозь пробила.

– Это ты хотел узнать? Теперь иди! – кричит сквозь слезы.

Разжимаю руки, в груди крутит так, словно там кипит вулкан и вот-вот через рот огненной лавой вырвется.

Разворачиваюсь, сую ноги в кроссовки, рывком дергаю дверь.

– Куртку свою забери.

Обернувшись, ловлю летящую в меня куртку. В неадекватном состоянии переступаю через порог, собираюсь захлопнуть за собой дверь, а когда оборачиваюсь вижу, как Оля, рыдая, хватается за живот и сгибается напополам.

По телу с ног до головы молния проходит. Уничтожает, в пепел сжигает.

Развернувшись, возвращаюсь обратно. Захлопываю дверь, бросаю куртку на пол, и потянув Олю к себе, вжимаюсь своими губами в её соленые и мокрые.

Сдавшись, она тут же хватается за мои плечи и открывает рот, пуская внутрь мой язык. Целует в ответ, плачет, а я прижимаю её к себе и трясусь, как психически больной. Мозг отказывает, все чувства обостряются и концентрируются только на ней.

Так всегда было. От ненависти до любви, от нежности до желания убить.

Вгрызаюсь в мягкие губы, наши языки сталкиваются, хочу в себя её пропечатать. Клеймом выжечь, хотя она давно уже выжжена во мне. В сердце, в голове, в каждой клетке. Чертова отрава, противоядия к которой не существует и никогда не будет существовать.

Разуваюсь, наступая себе на пятки носками кроссовок и ни на секунду от неё не отрываясь. Физически не способен. Дозу… одну дозу, чтобы дальше можно было существовать.

Прижимаю к стене, дурея от того, как Оля рваными движениями гладит мой затылок, холодными ладошками шеи касается, запуская по моей спине табун мурашек.

Сжимаю ладонями её грудь. Пах раздирает от потребности в ней. Задираю футболку, ловлю сосок ртом. Оля вздрагивает, под кофту мне пальцы запускает. Тянет её вверх.

Задрав руки, помогаю ей снять её с меня, и тоже самое проделываю с её футболкой. Прижимаю к себе. Кожа к коже. Обмен теплом, энергией, кипящей в нас обоих.

Как тогда – в одну единственную ночь, когда мы были вместе. Когда я решил, что пойду против всех ради неё, а она после этого сказала, что больше, чем на три месяца я ей не нужен был.

Рывком дергаю вниз её спортивные штаны, спиной к себе разворачиваю. Расстегнуть собственную ширинку, спустить брюки. От трясучки зуб на зуб не попадает. От озноба колотит. Потянув на себя за бедра, беру в руку член и направив в неё, влетаю внутрь.

Оля вскрикивает, подаваясь резко мне на встречу. Меня кроет. Вышвыривает в параллельную галактику, где все обострено до предела. Где я и она и больше никого. Её губы, в которые с голодом впиваюсь, упругая кожа под моими пальцами. По рецепторам и крови циркулирует ЕЁ запах и вкус, травит… травит… травит… Возвращает к жизни. Даёт возможность дышать.

Блуждаю руками по податливому телу. Кажется, если хотя бы на миг отпущу, она исчезнет. Растворится, утечёт сквозь пальцы.

Всхлипывая, Оля принимает мои жесткие толчки. Одной рукой в стену упирается, а другой меня за шею обнимает. К себе прижимает, рот простреливая протяжными, громкими стонами.

Растираю пальцами твердые соски, заставляя её биться в агонии, закатывать глаза, кричать и сжимать мой член собой изнутри. Упиваюсь её состоянием. Одержимость накрывает. Беру её жёстко, глубоко. Впечатывая в стену, размазывая о неё. Поясницу простреливает, спазмирует, когда по позвоночнику мощная шаровая молния опускается прямиком в пах.

Успеваю достать член и зажмуриться, пока изливаюсь ей на ягодицы. В каждой клетке ядерный взрыв происходит. Меня окатывает волной снова и снова, плавит от ощущений. Сердце хватать начинает от переизбытка эйфории. Забыл уже как это… Чтобы через мясорубку пропускало и кишки наружу выворачивало….

Упираюсь ладонью рядом с головой Оли. Мы оба дышим тяжело, хватаем ртом воздух и смотрим друг на друга.

Виновато, болезненно, обречённо. С каждой отсчитанной секундой реальность на землю возвращает.

Болит всё тело. Руки трясутся – так сильно хочу её к себе прижать. Целовать как раньше, чтобы зелёные глаза светились, а она улыбалась. Смеялась заливисто и убегала от меня, пока я не ловил её и не зацеловывал до красных воспаленных губ.

По щеке Оли снова стекает слеза. Вытираю её большим пальцем.

– Я принесу салфетки, – отстраняюсь, но она мотает головой.

– Не нужно. Я в душ пойду. А тебе пора уже…

– Оль…

– Давид, пожалуйста… – морщится, как от боли, – просто уходи.

Выдохнув, застегиваю ширинку. Опустошение, подобно вязкой слизи, заполняет клетки и наполняет легкие. Снова обуваюсь, надеваю кофту с ветровкой, а когда тянусь к ручке, слышу сзади тихое:

– Ты изменял ей уже?

Застываю. По голове словно кувалдой прилетает.

Оборачиваюсь, но Оля даже не смотрит на меня. Натянула штаны и закрыла грудь, сложив на ней руки. Взглядом уткнулась в пол.

– Нет. И не изменил бы, если бы это была не ты.

Открываю дверь и ухожу.

Глава 10. Давид

Выхожу из подъезда, сажусь в машину, завожу двигатель, но с места не двигаюсь.

Руль обеими руками сжимаю, а потом с силой ударяю по нему ладонями.

По нервам струится ненависть к самому себе. За то, что сюда приехал, за то, что три года брака только что просрал.

Обещал себе, что никогда больше не вспомню про Осипову. И получалось ведь какое-то время. Периодически, правда задумывался как она, но у Мариам ничего намеренно не спрашивал. Сестра сама почти ничего и не говорила. Блок поставил на мысли и воспоминания.

А вчера один взгляд и всё… как будто камень на шею повязали и в омут швырнули.

Сам не понял почему сегодня в машину сел и около её дома себя нашёл. Перемкнуло. Тормоза отказали. После того, как вчера в глаза ей посмотрел, что-то сломалось внутри. Думал, показалось, что на дне их ещё тлеют чувства, придумал себе, но нет. Она сегодня подтвердила. Не словами, нет. Слезами своими, отчаянными поцелуями, тем, как цеплялась за меня, будто в последний раз.

Не угадала ты, Оля. Не прошло у тебя ничего… Не хватило тебе трёх лет. И мне, как оказалось, тоже.

Поднимаю глаза, нахожу окна её квартиры сквозь лобовое стекло и дергаю ворот футболки. Задыхаюсь натурально. Всё ещё запах её ощущаю, кожа рук горит от прикосновений. Болезненный взгляд зелёных глаз, впечатанный в памяти, раздирает нутро. Трясёт всего.

Мобильный, лежащий на консоли взрывается входящей мелодией. Перевожу на него взгляд и каменею. Фотография Ани с экрана в реальность выбрасывает. Неожиданно чувство вины перед женой накрывает. В груди поганое онемение растекается.

Пялюсь на телефон несколько секунд и сбрасываю вызов.

Резко веду головой, когда в черепную коробку лезут мысли о том, что если бы Оля тогда не дала заднюю, то сейчас бы всё было иначе. Меня бы не жрало чувство вины от того, что хочется не домой ехать, а обратно вернуться, а она бы не заливалась слезами в одиночестве.

Растерев лицо ладонями, трогаю машину с места.

Приезжаю домой, несколько минут курю на крыльце, стараясь унять спазмы в области сердца, и только потом вхожу внутрь.

– Давид? – родные по очереди выглядывают с кухни.

– Я.

– Встретился со знакомыми? – мать выходит меня встретить.

– Да.

– Ну хорошо. Мариам с Ани только приехали тоже. Говорят, спектакль был отличный, но Оля не пошла, представляешь.

– Главное, что интересно было.

– Ну да… А ты с кем был? – пытливо всматривается в моё лицо, пока я разуваюсь.

– С одногруппниками, – отвечаю и прохожу дальше по коридору, когда ко мне из зала выбегает Арсен.

– Папа! Смотри, что мне дед подарил.

Приседаю на корточки, рассматривая протянутый самолетик.

– Отличный. Спасибо сказал?

– Да. У Гора такой же. А ещё лего большое, – рассказывает на своем ломаном детском, коверкая буквы, – Пойдём покажу.

– Пойдём.

Сажусь в зале на диван, пока сын высыпает на пол из коробки целую кучу деталей лего.

– Смотри сколько.

– Круто. Можно будет гараж построить.

– Да, – восторженно хватает одну из машинок, – тут их три. Сделаем? Ты поможешь?

– Конечно.

– Давид? – голос жены неожиданно цепляет мои нервные окончания.

Мгновенно напрягаюсь, оборачиваясь на неё, входящую в зал и подходящую ко мне.

– Привет, – встаю, чтобы поцеловать её в щеку.

– Здравствуй, – искренняя доверчивая улыбка царапает кожу. Вина перед ней скручивает желудок, – как вечер провёл?

– Нормально. А ты?

– Тоже. Спектакль был очень интересный, – обнимает меня за талию, а я неосознанно отшатываюсь.

От Ани пахнет сладкими духами, тут же проникающими мне в легкие и заглушающими запах, что осел там каких-то пол часа назад.

От самого себя в этот момент тошно.

– Пааа, – отвлекает младший сын, топая из коридора в зал.

Отстраняюсь от Ани, чтобы подхватить его на руки. Он пока еще не слишком уверенно стоит на ногах, но глядя на старшего брата, очень старается.

С улыбкой стираю с пухлой щеки фруктовое пюре и слизываю его с пальца.

– Здорово, мужик.

Гор ещё не умеет разговаривать, но понимает всё. Протягивает мне свой почти такой же, как у старшего брата самолётик.

– Супер. Тебе нравится?

Кивнув, тянется вниз к Арсену, и я ставлю его на пол. Зал тут же наполняется их громким смехом и беготнёй вперемешку с ползаньем. Эти двоим не нужен никто, когда они вместе. Братья, этим всё сказано.

Несколько секунд наблюдаю за их беззаботностью, а потом мазнув по Ани взглядом, прохожу мимо.

– Пойду отдохну.

Отправляюсь в коридор, поднимаюсь по ступеням, слыша, как она идёт следом. Войдя в комнату, на ходу снимаю с себя кофту, чтобы переодеться в домашнюю.

Под пристальным взглядом жены меняю джинсы на спортивные штаны.

Пока переодеваюсь создаётся впечатление, будто она с меня кожу живьём сдирает и видит насквозь. Вокруг рёбер словно невидимые тиски сжимаются. Встречаюсь с ней глазами, чтобы проверить, но ошибаюсь. На лице Ани нет ожидаемого недоверия или укора. На нем уже знакомая мне тёплая улыбка, от которой мне ещё хреновее.

– Как тебе моё платье? – спрашивает, разводя руки в стороны.

Так вот чего она ждала, догадываюсь внезапно. Пока я замечу обновку?

Тиски, сдавливающие ребра ослабляются.

Пробежавшись глазами по серому платью длиной до колен, расстегиваю застежку на наручных часах и сняв их с руки, кладу на стол.

– Отлично выглядишь. Новое?

– Да, – кивает, разворачиваясь к напольному зеркалу.

Склонив голову на бок, рассматривает себя.

– Разве у тебя не было похожего? – спрашиваю, прикинув, что вроде как вчера она тоже была в этом же самом.

– Вроде нет. Такого не было, – хмурится, смотря на меня в зеркале. – Такого фасона я точно еще не покупала.

– А то серое, вязаное?

– Так оно вязаное, – громко смеётся, будто я смолол какую-то ерунду, – Я вообще долго сомневалась между этим и бежевым, – с трепетом разглаживает складки юбки. – То мне даже чуточку больше понравилось. С длинными рукавами и красивым треугольным вырезом.

– Почему не взяла его?

– Твоя мама посоветовала это. Мы с ней вместе ездили в магазин.

– Так ты себе брала, а не моей матери, – хмыкнув, останавливаюсь у неё за спиной.

Каблуки Ани не носит, а ростом она ниже Оли, поэтом едва дотягивает мне до груди.

– Я не умею ей противостоять, – виновато улыбается, – и потом, темный все же выгоднее и практичнее. На нём пятна не так видны. А ты же знаешь наших сыновей…

Усмехаюсь, и моментально застываю, когда жена подаётся назад, чтобы доверчиво прижаться спиной к моей груди. Электричеством с ног до головы прошибает.

– Так тебе нравится? – смотрит с ожиданием большими карими глазами.

Ещё раз оценивающе пробегаюсь по платью. Ничего нового не вижу. Платьев разных оттенков серого у неё штук пять, а чем они друг от друга отличаются я не шибко-то и различаю.

– Да. Тебе идёт, – Если ей нравится, то мне не сложно похвалить, – Но в следующий раз если долго сомневаешься и не можешь выбрать одно из двух, бери два. А лучше то, что нравится конкретно тебе. По-моему, мы уже говорили с тобой на эту тему.

– Знаю, – улыбается, беря мои руки в свои и заставляя обнять ее. – Не боишься, что я растранжирю все деньги?

– Заработаю еще. У тебя для этого есть я.

– Не только для этого, – оборачивается и тянется к моим губам. – Я же люблю тебя.

Смотрю на неё и снова не дышу. Знаю, что ни в чём не виновата она. Таких как Ани ещё поискать нужно. Ранимая, добрая, открытая. Никогда плохого ничего не скажет, даже если и подумает.

Опора и поддержка для собственных родителей, прекрасная мать нашим сыновьям.

Как хозяйка – просто идеал. Да и как жена – тоже.

Поэтому и чувствую себя ещё более мерзко. Самым настоящим мудаком ощущаю.

Потому что обижать не хочу… не заслуживает она…

Склонившись, коротко целую её в губы.

– Ты уже ела?

– Нет, тебя решила подождать, – качает отрицательно головой, – Только мне переодеться надо сначала.

– Хорошо, я тогда пойду, а ты спускайся потом.

Глава 11. Оля

– Оль, ты почему меня после экзамена не подождала?

Прижимаю телефон к уху и открыв окно, выдыхаю сигаретный дым на улицу.

– Мне всё ещё не здоровится. Сдала и сразу уехала. Прости.

– Правда? Так плохо? – взволнованно уточняет Мариам, – Температура есть?

– Да.

Даже не вру.

– Бедная моя. Хочешь, я приеду?

– Нет, не нужно, – тут же отговариваю её, – вдруг вирус, ещё заразишься. Я поэтому и не подходила к тебе сегодня.

На экзамен я приехала ровно к началу, чтобы лишний раз не пересекаться с Мариам, сдала в числе первых и сразу же уехала. Врать ей не хочу, а в глаза смотреть просто не в состоянии.

– Лучше бы подошла, – вздыхает подруга горько.

– Почему? Что случилось?

– Меня Нарек встретил. Помнишь, я говорила, что мама моя не раз намекала отцу, чтобы меня ему сосватать.

Конечно, помню. Мариам этого жутко боится, не нравится ей этот парень от слова совсем.

– Ого. И что?

– Позвал меня в кафе, а туда знаешь кто приехал? – срывается на эмоции, и не дожидаясь моего ответа, выпаливает, – Демьян.

Засматриваюсь на голубя внизу, вышагивающего по асфальту и выискивающего чем бы полакомиться.

– И что он сделал?

– Чуть не выдал меня, – понизив голос до шепота, Мари произносит очень тихо, – а потом в машине… поцеловал.

Прикрываю глаза, прекрасно понимая чувства Демьяна. Мариам ему ещё давно нравилась, это было заметно, хоть он очень старался не показывать, особенно Давиду.

Мари ему тогда отказала, сказала, что между ними ничего не может быть, и он уехал. Похоже, сейчас по возвращению, как и у нас с Давидом, у него сорвало тормоза.

Вот только смысла всё равно нет. Родители Мариам не позволят ей сойтись с ним, уж я теперь это точно знаю.

– И как ты сейчас? – спрашиваю потому, что понимаю, что ей хочется высказаться.

Сама же четко представляю, как именно.

– Я не знаю. Злюсь на него за то, что не понимает. Говорит добиваться меня будет, ревнует, – шепчет рваными фразами, – а мне страшно. Хотя знаешь… когда он поцеловал меня, я как будто снова жить стала.

Знаю…

– Как-будто все эти три года были ненастоящими…

Тоже знаю…

– Что мне делать, Оль? Как ему объяснить?

Подослать к нему вашу мать и пусть расскажет о том, что бывает с теми, кто идёт против воли ваших с Давидом родителей.

Это я думаю про себя, вслух конечно, не озвучиваю. Мне хотелось бы пожалеть Мариам. Искренне, по-дружески. Но сейчас у меня настолько болит сердце, что мне не хватает сил разделить ещё и её боль.

– Может, и никак, – произношу, ещё раз затянувшись сигаретой, а потом тушу её в пепельнице, – может, сам поймёт со временем.

– Надеюсь.

– Мари, ты не против, если я пойду посплю? Голова жутко раскалывается, – закрываю окно, и отправляюсь в зал.

– Конечно. Выздоравливай, Оль.

– Спасибо.

Попрощавшись, ложусь на диван и так и лежу без движения, до самого вечера. Снова и снова прокручиваю в памяти то, что произошло вчера.

Когда Давид ушёл, я прорыдала несколько часов подряд. Ненавидела себя за то, что оказалась слабачкой и не смогла найти в себе силы выгнать его. Ненавидела Давида за то, что спустя столько времени он все ещё вызывает во мне чувства, которые равны по своей силе разрушительному торнадо. Ненавидела Ани, которая может видеть его каждый день, просыпаться с ним, завтракать. Нет, она не виновата в том, что как выяснилось, я всё ещё люблю его, просто моя совесть оказалась не готовой к такому.

Она бесновалась, заставляя меня корчиться от мысли, что я позволила себе эту слабость с Давидом. Короткую, мимолётную, настолько неощутимую, что, если бы могла, я бы выборола себе больше. А с другой стороны – я понимала, что поступила как последняя дрянь по отношению к его жене.

Будь он моим мужем, я бы с ума сошла, если бы он переспал с другой. Я это понимаю. Умом понимаю. Но сердце, что все это время жило неполноценной жизнью, трепетно стучит в осознании, что он не забыл меня. Что мучается также, как и я. И я не знаю, что делать с этими разрывающими на части эмоциями. Страшными, причиняющими боль, как колючая проволока. Они впиваются в кожу и кромсают её на ошметки.

Сначала я рыдала, потом, наверное, выплакав, все слезы, просто смотрела в потолок, пытаясь напомнить себе о том, что теперь всё иначе. У него есть семья, а у меня – Леша. Они все не заслуживают того, чтобы с ними так поступали.

То, что случилось, это как ворованные минуты того, чего у нас с Давидом не было. Он послезавтра вернется обратно в Ереван, а я останусь здесь, снова учиться жить дальше. Так будет правильно и никто больше не пострадает.

Лежу так до самого вечера, пока мне не звонит Леша и не говорит, что привёз мне суп.

Отодрав себя от дивана, иду открывать ему дверь.

– Привет, – склоняется ко мне, а я поворачиваю к нему щеку.

– Привет, – слабо улыбаюсь.

– Ну, и что ты тут? Расклеилась совсем?

Вручив мне картонный пакет с логотипом названия местного ресторана, разувается и подталкивает меня к кухне.

– Да, тебе не обязательно было приезжать. После работы ведь, устал.

– Ничего со мной не случится. Давай садись, буду тебя лечить.

Послушно усевшись за стол, наблюдаю за тем, как парень достаёт из пакета бокс с супом и открыв крышку, ставит его передо мной.

– Ешь давай. Небось целый день голодная, – встаёт около окна и сложив руки на груди, как надзиратель ждёт, пока я приступлю к еде.

Вздохнув, набираю полную ложку и отправляю в рот.

– Вот и умница.

Суп в горле комом становится. От заботы Леши мне хочется сквозь землю провалиться. Чувствую, как ад разверзся и уже ждёт меня в свои горящие объятия за то, как я поступила с ним.

– Рассказывай, как экзамен сдала?

Кое-как проглотив первую ложку, проталкиваю в себя вторую.

– Нормально. Легкие вопросы попались. Ты сам как?

Даже в глаза ему взглянуть не осмеливаюсь. Кажется, что, если сделаю это, он сразу всё поймёт и ему станет очень больно. А я не хочу, чтобы ему было больно.

– Да нормально. Сегодня Сан Саныч сказал, что надо будет поехать с ним к клиенту на несколько дней. Говорит, хочет меня начать в дела вводить.

– Это хорошо, ты давно хотел.

– Да. Пока понаблюдаю, а дальше может и мне первое дело даст, – воодушевленно делится он.

Было бы здорово. Леша давно ждёт. Усердно работает, очень помогает Александру Александровичу. Тот – близкий друг его отца, поэтому и ведёт его шаг за шагом. Я была бы рада, если бы у Леши всё получилось, он способный, схватывает на лету. И я уверена, будет просто прекрасным адвокатом.

– Давай я тебе хотя бы чай заварю, – спохватившись, встаю, чтобы набрать в чайник воды.

– Давай. Я там еще торт твой любимый привез. С безе.

Пропустив ещё одну волну вины через себя, нажимаю на кнопку и благодарно ему улыбаюсь.

– Спасибо.

Под присмотром доедаю суп, пока он пьет чай и рассказывает о том, как кто-то из сотрудников напутал сегодня отчеты.

Ещё немного остаётся у меня, а потом собирается на выход.

Проводив его, подхожу к окну и сажусь на подоконник. Благо они широкие в квартире. За окном уже стемнело, включились фонари.

Леша, выйдя из подъезда, привычно вскидывает голову и коротко машет мне рукой.

Я делаю тоже самое в ответ, наблюдая как он садится в машину.

Прижавшись к стеклу лбом, провожаю взглядом его опель, пока тот не скрывается за поворотом.

Едва это происходит, как двери другого автомобиля, припаркованного чуть поодаль, открываются и на улицу выходит Давид.

Также, как и Лёша, поднимает голову и смотрит прямо на меня.

Глава 12. Оля

У меня внутренности в узел скручивает в эту же секунду. Сердце к горлу подскакивает и в припадке колотится о рёбра.

Давно он там? Или только приехал?

Давид выбивает из пачки сигарету и подкуривает. Оперевшись бёдрами на капот, снова сюда смотрит.

В темноте на каждой затяжке вспыхивает оранжевый огонек. Ярче, тусклее… выдох… облако серого дыма летит в сторону.

Уткнувшись лбом в стекло, жадно ловлю каждое его действие. Сама как на пороховой бочке сижу. Часть меня транслирует ему, чтобы уехал, а вторая… вторая затаившись ждёт.

Отсюда я не вижу четко его лица, но пока он подносит сигарету к губам и затягивается, мой мозг как нейросеть дорисовывает его заостряющиеся черты. Как втягиваются щеки, напрягаются скулы. Я помню досконально каждую деталь, связанную с ним. Несмотря на то, что долгое время намеренно не вспоминала, моя память теперь воспроизводит все подробности.

Говорят, если однажды научиться кататься на коньках, а потом на протяжении нескольких лет на них не становиться, тело все равно будет помнить и сразу же войдет в правильные движения, когда снова окажется на льду.

Вот и у меня так.

Я даже на физическом уровне сейчас ощущаю запах сигарет, словно Давид стоит не внизу, а прямо напротив меня.

Докурив, он выбрасывает окурок, несколько секунд стоит без движения, будто думает о чем-то, а потом возвращается в машину и заводит мотор.

Мне в желудок словно камень опускается. Дышу мелко и часто. Пытаюсь кислород в легкие протолкнуть, а он не проходит.

Опускаю взгляд на свои руки, стараясь справиться с удушающей волной, когда сквозь приоткрытое окно слышу, как хлопает дверь.

Резко перевожу взгляд на улицу.

Давид размашистым шагом пересекает жалкие метры до моего подъезда.

Меня с подоконника рывком срывает. Дрожь охватывает каждую клетку, адреналин выбрасывается в кровь. Поднеся пальцы к губам, впиваюсь зубами в ноготь указательного.

Стою на месте, как вкопанная, а потом быстро иду к двери. Щелкнув замком, распахиваю её как раз, когда двери лифта открываются.

Оглушающее биение сердца в момент затихает. Перед глазами плывёт, очертания теряют форму, концентрируясь только на Давиде, уверенно шагающем в мою сторону.

Он входит в квартиру, с громким хлопком закрывает дверь. Ожесточенный взгляд в мои глаза, сильная ладонь на моём затылке, рывок, и мои губы размазываются о его.

Все установки, которые я давала себе всю ночь и день, смывает безумством, в которое нас затягивает, как в пучину.

Я больше не я вовсе. Я оголенный провод, который коротит, как от соприкосновения с водой. Летят искры, по сосудам струится ток.

Резко подхватив меня под бедра, Давид несёт меня в зал, при этом ни на миг не отрываясь от моих губ. Кусая их, терзая, обкалывая колючей щетиной. Оторвавшись только на секунду, чтобы осмотреться, находит глазами диван и подойдя к нему, роняет на него нас обоих.

Наверное, мы в этот момент оба сошли с ума, потому что со стороны точно напоминаем двух ненормальных. Одержимо стаскивая друг с друга вещи, продолжаем целоваться. И это даже не поцелуи вовсе. Это нечто, что нельзя описать словами. Дикие схватки. Мы ударяемся зубами, сталкиваемся языками.

На пол отправляются его и моя футболки, джинсы, мои шорты и общее белье.

Сплетаемся в одно целое руками и ногами. Я резко выгибаюсь, когда член Давида оказывается во мне. По телу судорога пробегает. Мощная и безжалостная.

Обхватив мою голову ладонями, и крепко зафиксировав, он яростно таранит меня собой. Губами впивается в шею, кусает кожу. Подставляю себя под его ожесточенные движения, упиваясь ими, как жизненно необходимой энергией.

Я знаю, что он так наказывает. Каждым резким толчком, синяком, оставленным на бедрах, выливает на меня злость, за то, что сейчас происходит. Я не дура. Сама ощущаю тоже самое. Ненавижу его за то, что не со мной. Ненавижу за то, что разрушил мой спокойный устоявшийся мир. И одновременно горю от осознания, что он также, как и я, несмотря на то, что мы расстались, всё ещё болен мной.

Это неправильно. Мы обязательно за это заплатим. Но это будет потом…

– На меня смотри, Оля, – хриплый низкий голос жжет кожу, когда я в какой-то момент прикрываю глаза. – С ним также у тебя?

– А у тебя с ней? – проглатываю мгновенно появившийся в горле ком.

– Целый час у тебя торчал… проклятый час.

До боли прикусываю губу. Между ног горит от растяжения, пульсирует. Живот хватает спазмами.

– Нужно было уехать, – выдыхаю ему в губы.

Вместо ответа получаю очередную схватку языками.

Жесткую, разрушительную.

Воздух наполняется нашими обоюдными хрипами, моими стонами и всхлипами. Тяжелеет, мы теряем связь с реальностью. На время исчезает всё вокруг.

Больше мы не произносим ни слова. Говорить нам не о чем, потому что между нами слишком большая пропасть. С одной стороны – Давид, уверенный в том, что я променяла его на лёгкую жизнь, намеренно отказавшись от того, чтобы быть вместе. А с другой – я. Та, кто никогда не скажет ему правду. Мы оба знаем, что эти дни – всё, что у нас есть. Больше ни я, ни он не подойдём друг к другу, ведь пропасть эта меньше не станет.

На следующий день он приезжает снова и всё повторяется по кругу. На надрыве, болезненной необходимости хотя бы так заполнить то, чего мы оба были лишены.

– Я схожу у тебя в душ? – Давид спрашивает после того, как мы приходим в себя.

Встав с дивана, бросаю на него взгляд через плечо.

– Иди.

Чай и кофе не предлагаю.

Обречённость давит грудь. Игнорируя давление, надеваю на себя одежду и расчесываю спутавшиеся волосы. Не успев завязать их в хвост, слышу, как в дверь раздаётся звонок.

Вздрогнув, быстро оборачиваюсь. В голове проносится миллион мыслей. Леша? Нет, вряд ли. Тогда кто?

Отложив расчёску, прохожу в коридор и выглядываю в глазок. По ту сторону ничего не видно. Как будто его закрыли.

Подавив волнение, опускаю ручку и натыкаюсь взглядом на большой пакет, за которым улыбается Мариам.

– Мари?

Обмираю.

Спешно обернувшись назад, прикидываю как быстро смогу её выпроводить, но подруга уверенно проходит внутрь.

– Привет, Оль. Я подумала, тебе нужна компания, ну или на крайний случай личный доктор, которым собиралась выступить, но, похоже, Леша уже все сделал за меня. – косится в сторону ванную комнаты, потому что шумящую воду не услышать невозможно. – Прости. Я совсем не подумала, что могу приехать не вовремя, – шепчет, заговорщицки улыбаясь, – Я тогда пойду. Вот, может вам пригодится, – а потом протягивает мне привезенный пакет и чмокает в щеку.

Вода в этот момент перестаёт шуметь, а у меня сердце в неадеквате дергается. Страх горло невидимой когтистой лапой сжимает.

Кивнув ей, стараюсь подтолкнуть к выходу, когда за моей спиной раздаётся звук открывания двери.

– Кто это был? – голос Давида придавливает к земле.

Как в замедленной съемке вижу, как Мариам замирает, пару секунду стоит не шевелясь, а потом резко оборачивается.

Во взгляде неверие, паника, ужас…

Машинально отступаю назад.

– Мари… – шепчу виновато.

– Мариам! – резко выдыхает Давид.

В два шага подходит к ней, берет за плечи смотрит в глаза.

Мне от её взгляда плохо становится.

– Вы? Ты…? Как ты мог? – бледнеет вся, переводя взгляд с него на меня и обратно.

– Мариам, успокойся!

– Ты! Ты предатель! – выкрикивает, пытаясь сбросить его руки, но Давид не даёт.

– Мариам! Посмотри на меня!

– А как же Ани? Ты подумал о ней? А Гор? Арсен?

Я морщусь, в груди боль невыносимая.

– Мариам, перестань! – Давид давит на неё голосом, – Ани ничего не знает и не узнает! Ты ей не скажешь, поняла?

– Ты заставляешь меня лгать? – отчаянно мотает головой, а я упираюсь спиной в стену и роняю на пол пакет.

Хочется зажать уши руками и не слышать их диалога.

– Не лгать, а молчать!

Сердце раздувается, перекрывая кислород, я зажмуриваюсь и отворачиваюсь.

– Как ты мог? Как мог переступить через брачные клятвы? Наплевать на жену и…

– Поехали домой! – Обрубает поток вопросов Давид.

Пройдя мимо меня, забирает из зала свои вещи, а потом возвращается обратно.

Я не могу смотреть ни на него, ни на неё. Чувствую себя ничтожеством. Мерзким, отвратительным и подлым.

– Я не поеду. Здесь останусь, – отвечает Мариам.

– Мать искать будет. Поехали!

– Не будет, я отпросилась у отца.

Вжимаюсь в стену, а когда хлопает входная дверь, обессиленно стекаю по ней на пол.

Роняю лицо в ладони. Ощущение, словно в грудной клетке серная кислота шипит. Хочется разодрать её и заглушить это ужасное чувство.

В лицо Мариам взглянуть сил никаких не остаётся. Совесть ногами меня избивает, душит, вытряхивает душу.

– Ты же знала, что он женат, – полный обвинения тон как палач нависает над головой.

– Прости меня, – единственное, что я в состоянии сейчас выдавить.

– Ты влезла в чужую семью…

Зажмурившись, вся в комок сбиваюсь. Хочу исчезнуть, испариться, пусть бы меня все забыли, и не помнили того, что я натворила.

– Прости… я не смогла… не смогла, Мари, – поднимаю на неё плывущий взгляд, – я люблю его.

Сама понимаю, как жалко для неё звучат эти слова. Наверное, для кого угодно они бы так и звучали.

Но не для меня. Для меня они тяжелее, чем для всех. В физическом плане тяжелее. Эта любовь к Давиду, как валун, который накрыл меня, переломал все кости, и продолжает давить своей массой. А я ни выбраться не могу, ни сбросить его, потому что банально не та весовая категория.

Уронив лицо в ладони, слышу, как Мариам разворачивается и уходит.

Глава 13. Давид

– Мариам, надо поговорить.

Сажусь за стол, за которым с противоположной стороны сидит сестра с чашкой кофе в руках.

Она приехала от Оли двадцать минут назад, как раз, когда мои все уехали в парк.

– Если об Ани, то не волнуйся, я ничего ей не сказала, – произносит воинственно, но уже через секунду сдувается как воздушный шар. Расправленные плечи опускаются, а во взгляде появляется разочарование и обвинение, – Все как три года назад. Ты был с Олей, а потом взял и уехал. Скажи, Давид, ты все еще любишь ее?

Вопрос, как контрольный в лоб, раскурочивает мозг.

– Я женат, Мариам.

– Тогда зачем все это?

Со скрипом отодвинув стул, встаю и поворачиваюсь к кофеварке. Ставлю на поддон чашку и жму на кнопку приготовления эспрессо.

Зачем…

Если бы я сам знал. Внутри полный хаос. Ярость на Осипову за то, что происходит сейчас кипит вулканом и с каждым днём становится только сильнее. Потому что вижу, что её как и меня ломает. Знаю, что забудь она меня и будь счастлива сейчас с этим своим Лёшей или кем-то другим, я бы даже не подошёл к ней. Но понимание, что спустя проклятых три года её выворачивает не меньше чем меня ещё хуже.

Получается, что всё зря. Все её пожелания о том, чтобы жить легко без «тяжести ответственности» не осуществились. А значит мы потеряли время… напрасно?

Нет, теперь я не могу сказать, что это было напрасно. У меня есть Гор и Арсен. А имея детей сказать, что брак был напрасным – это как минимум убить их в своей голове.

Эта постоянная битва с самим собой и обстоятельствами, как бешеные псы на две половины раздирает.

И за это я ненавижу её ещё сильнее.

– Давид? – окликает Мариам, а я вздрагиваю.

– Это не твое дело, сестра, – бросаю из-за плеча, – отчитываться я не должен.

На кухне повисает тишина, но спустя пару секунд она снова тихо спрашивает:

– Ты счастлив, Давид?

Резко оборачиваюсь. Сердечная мышца стискивается, как если бы её клещами сдавили. Пульсирует, дергается.

– Счастлив, – отвечаю, игнорируя стремительно усиливающееся давление в груди.

Забираю чашку с кофе и разворачиваюсь, чтобы уйти, но на выходе оборачиваюсь.

– Мариам, это должно остаться между нами.

– Так и будет, – заверяет меня, – Только ты так и не ответил на мой единственный вопрос. Ты все еще любишь Олю?

Укол в то же самое место, где кажется сейчас разорвёт от переизбытка крови. Болезненный и острый.

Перед глазами всплывает Оля, опирающаяся на стену, слезы на её щеках, и то, как они резонировали во мне вчера. Казалось, задохнусь прямо там.

– Оля осталась в прошлом, – отвечаю не своим голосом.

– Это не ответ.

Пристальный взгляд сестры добирается до самого нутра.

Врать не хочется, а настоящий ответ я дать ей не могу.

Не могу, потому что не имею ни малейшего права.

Когда я готов был положить к ногам Осиповой всего себя, ей это было не нужно. А теперь уже поздно…

Вечером мы с женой и детьми улетаем в Ереван.

Забрав с парковки аэропорта машину, направляемся домой.

Всё снова возвращается на свои прежние места. Привычные улицы, болтовня пацанов на заднем сидении, тихая Ани рядом.

Тот взрыв, что длился на протяжении нескольких дней, остался в прошлом, оставив после себя последствия в виде жрущего чувства вины и тупой гниющей тоски.

Ко второй я привык. Живу с ней вот уже три года. Свыкся, сросся. Меня поймут те, кто испытывает не проходящую боль в спине. Поясница ноет, тянет, ходить тяжело, но ты всё равно двигаешься, потому что нужно как-то существовать.

Вот и я… живу… на анестетиках.

А вот как теперь быть с виной…

Бросаю на Ани взгляд и замечаю, как она пролистывает в телефоне сайт с рецептами.

Беззаботная, ни о чём не подозревающая.

Поморщившись, возвращаю внимание на дорогу.

– Как смотришь на то, чтобы я завтра долму сделала? – воодушевленно спрашивает.

Собираюсь ответить, что не против, но в последний момент передумываю.

– Есть другое предложение. Давай пацанов родителям твоим отвезём, и проведем выходные вместе.

Боковым зрением замечаю, как она хмурится. Оставлять Гора и Арсена жена ни с кем не любит.

– Ммм, прямо все выходные? Может, утром отвезём, а вечером заберём?

– Мы всегда так делаем. В итоге пол дня уходит на дорогу. А так – утром отвезём, съездим в торговый центр. Ты хотела кажется, на кухню себе что-то посмотреть?

– Да. У меня формы поржавели. Хочу силиконовые взять и обновить по мелочи ещё кое-что.

– Ну вот. Без спешки пройдёмся по магазинам. Вечером посидим в каком-то ресторане.

– Зачем? Я приготовить могу, – недоумевает Ани.

– Вот чтобы не готовила. На следующее утро не нужно будет рано вставать завтрак соображать. Проведем время вместе. А к вечеру заберём детей.

Скосив на неё глаза, замечаю, как она усердно думает. Между бровей пролегла не слишком оптимистическая складка.

– Давид, ты знаешь как я не люблю нагружать родителей, – произносит негромко. – Им тяжело. Возраст. А мальчишки неугомонные. Особенно Гор.

Сжав зубы, уже собираюсь как и всегда махнуть рукой, но чувство противления не позволяет.

– Давай мы спросим у них самих.

– Они, конечно, согласятся.

– Тем более.

– Но я-то знаю, что это будет больше из вежливости.

– Они их внуки. И ты, кажется, недооцениваешь их любовь.

– Вот именно, что дооцениваю, – возражает она, – Понимаю, что непросто им будет. А вдруг случится что.

– Что должно случиться? – устало выдыхаю.

– Ну, – взмахивает руками, – не знаю. Как в прошлый раз, когда Гор упал у них во дворе, и рассек колено. Пришлось вести в город зашивать.

– Это не значит, что он теперь всё время будет падать, – начинаю заводиться, но тут же гашу негативные эмоции, – Ани, не ищи причин для отговорок. Когда мы вдвоём с тобой время проводили в последний раз?

– Ну… вот… у твоих родителей.

– А дома?

Тушуется. Знает, что редко это бывает. Она и от няни-то в отказ идёт. Пару раз мы пробовали попросить знакомую посидеть с ребятнёй, когда уходили с друзьями гулять, так она звонила домой каждые десять минут, а когда слышала на том конце плач или хныканье Арсена с просьбами вернуться домой, тут же упрашивала меня ехать обратно.

Больше я не предлагал. Если что – еду сам, или, если позволяет ситуация, то отправляемся уже всей семьей.

– Я просто предлагаю попробовать.

Посомневавшись, оборачивается, смотрит на уткнувшихся в телефон сыновей, и в итоге сдаётся.

– Ладно.

– Вот и отлично. Зайдём тебе ещё что-то из платьев посмотрим.

– Зачем? Я же только купила.

– Оно тебе не нравится.

– Нравится!

Многозначительно заламываю бровь, а Ани виновато опускает взгляд.

– То-то же.

Я готов раскошелиться хоть на весь магазин. Пусть купит всё, чего ей хочется и даже больше. Надо чем-то заткнуть это сосущее чувство вины.

Глава 14. Оля

В груди покалывает, меня немного тошнит.

От волнения чувствую, как крутит в животе и слегка подкашиваются ноги.

Дрожащими руками поднимаю с пола картонную коробку и ставлю её на пуфик у входа.

Ожидание из секунд превращается в вечность. Течёт, как тягучая смола.

Ощущение просто отвратительное.

Когда в квартиру раздаётся звонок, мне кажется я готова выпрыгнуть в окно лишь бы не делать того, что собралась.

Сердце учащенно бьётся, подрагивает.

Медленно выдохнув, щелкаю замком и открываю дверь.

– Привет, солнце.

Искренняя улыбка Лёши обезоруживает.

– Привет. Заходи.

Переминаюсь с ноги на ногу в ожидании пока он разуется.

– Ну как ты? Полегче уже?

Обняв меня за талию, он ведёт меня на кухню. А я как деревянная кукла, еле передвигаюсь.

– Да. Уже лучше.

– Ну отлично, а то я соскучился. Неделю меня бортовала.

Чувствую, как влажные губы касаются моего плеча и морщусь. Сердце в крошечный камешек сжимается.

Отстранившись от Лёши, разворачиваюсь и рукой указываю ему на стул.

– Сядь пожалуйста, – произношу слабо.

– О, как, – ни о чем не подозревая, улыбается и делает, как я попросила, – у нас планируется серьёзный разговор?

Но вероятно заметив, что я не отвечаю на его шутку, в миг становится серьёзнее.

Красивая улыбка на губах застывает.

Я опускаюсь на соседний стул, а он тянется к моей руке.

– Оль? Случилось что?

Поднимаю взгляд, встречаясь с встревоженным взглядом.

Мне так жаль, боже… Как мне жаль…

В горле зреет ком, но я с усилием проглатываю его.

– Да, Лёш.

– Говори.

Я репетировала два дня, а толку? Легче и безболезненнее сделать все равно не получится.

– Пожалуйста, ты только не принимай на свой счёт, – тараторю быстро, – но нам нужно расстаться.

Пальцы на моей руке застывают.

Моё сердце вот-вот и пробьёт ребра. Воздуха в кухне катастрофически мало становится от того, как Лёша с неверием смотрит на меня.

– Оль, это шутка? – пытается нервно улыбнуться, – потому что если да, то я её не догоняю.

Убрав руки, мотаю головой.

– Не шутка.

Широкие брови недоуменно ползут вверх, в глазах непонимание.

Вот уже какой день я чувствую себя предательницей по отношению к нему. Мы были вместе почти год и этот год был очень хорошим, запоминающимся, ярким. Но не было ни дня, когда бы я испытала хотя бы половину тех эмоций, которые испытывала с Давидом за те жалкие часы, что мы провели вместе.

А это значит, что моих чувств к Лёше недостаточно. Он заслуживает на большие.

– С чего вдруг? – его голос холодеет, взгляд покрывается коркой, – Вроде все нормально было.

– Лёш, мне жаль, ты очень дорог мне, – отвечаю тихо, – просто…

– Что просто?

Вздохнув, встаю со стула и отхожу к окну. Развернувшись, опираюсь на подоконник бёдрами.

Меня морозит, начинаю мелко дрожать. Мне так сильно не хочется причинять ему боль. Не хочется обижать.

– Просто… Я не могу ответить на твои чувства в полной мере.

– Еще неделю назад могла, – он тоже встаёт и сокращает между нами расстояние.

Остановившись напротив, закладывает руки в карманы джинсов.

– Это была не полная мера, – произношу, заставляя себя посмотреть ему в глаза.

На мужском лице каменная маска, и только глаза выдают настоящие эмоции. Паника, непонимание, растерянность.

Меня в узел скручивает. От удушающего чувства вины дышу с трудом.

– Почему сейчас?

Пожимаю плечами.

– А зачем тянуть? Не хочу отнимать твоё время.

– То есть год – это так? В мусорку? – выстреливает ожесточенно.

– Он не в мусорку, – обнимаю себя руками, стараясь закрыться от болезненных слов. – Я благодарна тебе за него. За все, что ты сделал для меня.

– И что мне с твоей благодарностью делать? Пережевать и выплюнуть?

– Лёш…

– Что Лёш? Пиздец, Оля.

Со свистом выдохнув, он запускает пятерню себе в волосы и нервно проводит по ним.

Видеть его таким больно. Он не заслужил. Я такая дрянь, Господи…

Самобичевание стало моим вторым Я за эти дни. Я ругала себя за предательство. За обман. За слабость. Не ела почти ничего. Сначала думала, что оставлю все как есть и стану для Леши лучшей девушкой, но потом поняла, что не смогу… нельзя стать лучшей девушкой для одного, если в сердце другой. Пусть и не мой. Но это будет нечестно. Если у него есть возможность построить жизнь с той, кто будет любить его на все сто процентов, то я просто не имею право отнимать её у него.

Резко шагнув ко мне, Лёша вдруг берет мое лицо в ладони и лихорадочно скользит по нему глазами.

– Ты уверена, Оль?

Его боль, транслируемая взглядом, оседает острыми осколками на моей коже.

– Да, – рвано выдыхаю, – так будет правильно.

Мгновенная заморозка. Взгляд мне в самое нутро, будто ищет подвоха и все еще надеется, а я знаю, что искать ему в моих глазах нечего. Там лишь огромное чувство благодарности и симпатии, но того, что он ищет – нет.

Вероятно, осознав это, он отрывает руки и отступает назад.

– То есть не любишь?

Я не знаю, что ответить.

Произнести жестокое “не люблю” не получается.

Поняв все без слов, он коротко мотает головой, разворачивается и выходит из кухни.

Слышу, как ударом по выключателю, зажигает свет в прихожей, и направляюсь следом.

Сердце плачет, потому что понимает, что видит его в последний раз. В роли моего парня в последний раз.

В памяти опрометью проносятся все наши совместные вечера, прогулки по городу, как мы смеялись и часами болтали обо всем на свете. Мне будет не хватать его. И мне на самом деле искренне жаль.

Я бы хотела любить его. Точно знаю, что была бы счастлива с ним. Но хотеть и быть в состоянии сделать – разные вещи, к сожалению.

Любовь не выбирает. Она просто поселяется в сердце без возможности её насильно выселить и поселить там другую.

– Я тут собрала кое-что, – беру в руки коробку. – Тут твоя одежда.

Выпрямившись, он смотрит на коробку пару секунд, а потом ввинчивает в меня жёсткий взгляд.

– Только не говори, что и серьги туда сложила с кольцом, которые я дарил.

Осекаюсь и растерянно верчу головой.

– Нет. Не складывала.

– Хоть на этом спасибо.

Резким движением забрав из моих рук коробку, разворачивается, но стопорится около закрытой двери.

Протиснувшись, открываю замок и толкаю её наружу.

Молча выходит на лестничную площадку, а я с тяжестью провожаю его взглядом, пока он спускается по ступеням.

На меня больше не смотрит…

Глава 15. Ани

– Ани, доедай, мы еще закажем, – Ромел пододвигает ко мне блюдце с последней оливкой, и я, наткнув её на шпажку, отправляю в рот. – Официант, – тут же поднимает руку он.

Сегодня у нас с Давидом выдалась незапланированная вылазка в ресторан.

У его близкого друга Ромела день рождения. Он не планировал его отмечать, так как хотел уехать с семьей к родственникам. Но что-то там у них пошло не по плану, поэтому они с его женой Анаит быстро всё переиграли.

Проверяю телефон на входящие, но ни пропущенных звонков, ни сообщений не обнаруживаю. Сама пишу маме сообщение, чтобы уточнить как там они с мальчишками.

Пришлось снова отвезти Гора с Арсеном моим родителям. Я не в восторге от этой идеи. У папы спина больная, мама тоже, наверное, хотела бы отдохнуть. Они, естественно, очень радуются внукам. Мама даже говорит, что наконец-то мы стали привозить их на подольше, но мне все равно неудобно.

Будто я вешаю их им на плечи.

Получив ответное сообщение с фотоотчетом, пролистываю снимки и улыбаюсь. Папа сидит на диване, рядом с ним мальчишки. Все трое заняты игрой в лего, которое подарил Тигран Арманович.

Ну ладно, вроде как всё в порядке. Выглядят счастливыми, а это главное.

Отложив мобильный, направляю взгляд на террасу. Давид курит там уже минут пятнадцать. Все остальные мужчины давно вернулись, а он нет. Мне кажется, он в последнее время стал курить еще больше, чем раньше. По несколько раз за вечер может вот так выйти из дома и курить на крыльце в кромешной тишине и темноте.

Будто услышав мои мысли, муж гасит окурок в пепельнице, разворачивается и входит в зал. В этот же момент из-за столика неожиданно встаёт девушка, что-то рассказывая своим подругам, не смотрит назад и буквально врезается в него на ходу.

Давид ловит её, а ей приходится схватиться за его плечи, чтобы не упасть.

Охнув, брюнетка тут же прикладывает ладонь к губам, извиняется, и виновато улыбается. Давид в ответ одаривает её ничего не значащей улыбкой, вежливо кивает и собирается отойти, но девушка удерживает его и что-то говорит. Улыбка из виноватой становится более открытой и приглашающей. Я уже не раз видела, как девушки реагируют на моего мужа, поэтому и в этот раз не удивляюсь. Давид же особо никакой реакции не проявляет. Коротко мотнув головой, что-то отвечает и направляется к нам.

Занимает своё место рядом со мной.

– Тебя чуть не снесли? – с улыбкой киваю на красивую брюнетку, всё ещё смотрящую в сторону моего мужа.

– Типа того. Жить буду, – потянувшись за бутылкой, наливает себе коньяк, а потом косится на мой бокал, – Долить тебе вина?

– Давай.

– Ооо, Дава вернулся. Ты там себе легкие ещё не выкурил? – смеётся Армен.

– На месте, раз дышу, – усмехается Давид, наполняя мой бокал белым сухим вином.

– Как паровоз, ей Богу. Ани, ты там следи за ним. Даже я столько не курю.

– Да, я тоже заметила, что что-то он зачастил, – соглашаюсь с Арменом, положив ладонь на бедро Давида. – Ты бы и правда, чуть притормозил. Привычка все же вредная это.

– Разберусь, – коротко бросает, вручая мне бокал.

Ребята за столом смеются, мужчины пьют, разговаривая о чём-то своём. Так получается, что спустя минут двадцать девчонки пересаживаются, чтобы было удобнее разговаривать и не кричать через весь стол, а мужчины собираются на правой его половине.

– Я пропустила пять серий из-за этой поездки, – возмущается Лилит, – Ани, ты смотрела?

– Да.

Мы с ней вместе смотрим один сериал, который пока что выходит по одной серии в день. В интернете появляется только через неделю, поэтому если мы пропускаем серию по тем или иным причинам, то потом делимся друг с другом тем, что там происходило.

– Отлично. Я в понедельник забегу днем, когда мужики наши будут на работах, обсудим. И заодно следующую вместе глянем.

– Тогда и я с вами, – присоединяется Анаит, – что это вы без меня удумали сидеть?

– Да куда уж мы без тебя, – улыбаюсь ей. – Заодно Лилит расскажет о своей поездке.

– Ой, дааа. Я столько фоток наделала. Отлично мы съездили, – на её лице появляется умиление, а глаза наполняются взволнованным блеском, – прямо знаешь – иногда все-таки полезно вдвоем куда-то смотаться. С детьми конечно, тоже хорошо, но вот с мужем – прямо топчик. Эдгар даже мне вот что подарил, – протягивает ладонь и демонстрирует красивое колечко с аккуратным камушком.

– Здорово.

– Ой, класс, – с любопытством рассматривает украшение Анаит, – серебро?

– Да. СЕ-РЕБ-РО, – повысив тон, Лилит как-то странно смотрит на своего мужа через весь стол, а тот, отвлекшись от разговора, не сдерживается и громко смеётся.

– Что? – остальные недоуменно крутят головами.

Давид, Ромел и Эдгар вместе работают в ювелирной фирме, поэтому разговоры о драгоценных металлах у них в приоритете.

– Ну расскажи – расскажи, какое ты хотел мне купить, – подруга картинно складывает на груди руки, будто обижается.

– И купил бы, – твердит Эдгар, – нет, ну а что? – разводит руками, смотря на мужчин, – Я предлагал ей заказать кольцо. Из РЕДЧАЙШЕГО, – вскидывает палец вверх, – драг металла. А она отказалась. Вот что за женщина?

– Из какого? – недоумевает Анаит, пока Лилит пилит мужа сощуренными глазами.

– Из осмия, – чеканит вместо него, и все за столом разражаются смехом.

– Это чтобы, когда ты в следующий раз на работе задержался, она тебе с порога подзатыльник влепила и сразу убила? – смеётся Давид.

– Не успела бы, – ехидно играет бровями Эдгар.

– Ну ты блин, – возмущается Лилит, бросая в него через весь стол салфеткой, пока присутствующие окатывают их второй волной смеха.

– Да ладно, я же тебя люблю, – ловит летящий в него бумажный снаряд и делает вид, что жена попала ему прямо в сердце.

– Я вижу! – фыркает она, но уже спустя секунду смотрит на него влюбленными глазами.

Мои губы разъезжаются в улыбке. Я люблю наблюдать за этими двоими. Они всегда так – сначала прикалываются друг над другом, а потом обнимаются, как ни в чём не бывало.

– Лил… – зову негромко подругу.

– М?

– А осмий это….

– Металл драгоценный. Начальник ребят подумывает о том, чтобы вложиться в акции компании, которая его добывает. Давид не говорил?

– Нет. Мы не говорим о его работе особо.

– Ну, в общем, осмий – самый тяжелый драг металл в мире, – объясняет она, отрезая себе кусок мяса. – И токсичный. Им, как и ртутью, дышать нельзя, поэтому украшений из него не делают. Только для специальных целей каких-то используют.

– Аааа, – поняв, наконец, над чем все смеялись, тоже улыбаюсь. – Да уж, подарок был бы отличный…

– Мхм. Правильно сказал Давид – я бы так приложилась к макушке Эда этим колечком, мало бы не показалось.

Мы смеёмся, а чуть позже отправляемся танцевать. Я люблю живую музыку, поэтому с удовольствием присоединяюсь к девчонкам. В какой-то момент обернувшись, замечаю на себе продолжительный взгляд Давида и улыбаюсь ему. Он кивком головы отвечает, задумчиво наблюдая за тем, как я двигаюсь.

Немного потанцевав, возвращаюсь обратно.

– Подашь стакан с водой? – Трогаю мужа за плечо.

Он, взяв его, вручает мне. Смачиваю горло, и возвращаю обратно.

– Потанцуем?

Беру его за руку и тяну. Сейчас звучит медленный танец, и многие наши, разделившись по парам, отправились на танцпол.

Обведя зал взглядом, Давид встаёт, и взяв меня за руку, ведёт за собой в центр.

Обняв за талию, прижимает к себе.

– Твоя любимая песня, – говорит пока мы двигаемся. – ты в детстве ее пела постоянно.

– Да. – С улыбкой заглядываю ему в лицо. – Ты помнишь?

– Сложно не помнить, когда мы с пацанами ловили рыбу на озере, а ты приходила и распугивала её, беря самые высокие ноты.

Давид хмыкает, а я смеюсь.

– Мне казалось, что я очень хорошо пою.

– Возможно, так и было, но мы в тот момент оценить были не в состоянии.

– Я помню. Вы меня все время прогоняли, а я обижалась. Не понимала, почему вам так не нравится, я ведь стараюсь.

Давид усмехается и смотрит поверх моей головы, пока мы медленно топчемся на месте. Да, в детстве, мы с Мариам всегда бегали за ними. Нам хотелось общаться со старшими ребятами, а им конечно же, до нас малявок не было никакого дела.

Помню, как мы прибегали в слезах, жаловались, что они от нас прячутся, а мама моя успокаивала меня. Говорила, что когда я вырасту, то выйду замуж за Давида и тогда он прятаться от меня не будет. Тогда она шутила, конечно. Реальные обсуждения нашей женитьбы пошли уже позже, но я все равно запомнила тот момент. Своим детским мозгом восприняла это как установку.

Перестала бегать за ним по дворам, а просто терпеливо ждала пока вырасту.

Глава 16. Ани

Ани

Мы отдыхаем в ресторане ещё немного, а потом разъезжаемся.

Приехав домой, Давид отправляется в душ.

Звонить мальчикам уже поздно, мама час назад еще написала, что они ложатся спать. Поэтому я дожидаюсь, когда муж выйдет из ванны, и отправляюсь туда сама.

Освежившись, и приведя себя в порядок, надеваю ночную рубашку. Когда возвращаюсь в спальню, Давид уже лежит в постели, читая что-то в телефоне.

Я же занимаю свое место на правой стороне кровати и укрываюсь.

– Ты еще не ложишься?

Оторвавшись от экрана, он пару секунд смотрит на меня, будто раздумывает над чем-то, а потом блокирует телефон.

– Ты мерила белье, которое мы купили тебе?

На щеки тут же наползает краска.

– Нет.

– Примерь.

– Сейчас?

– А когда ещё? Уже неделя прошла.

Немного растерявшись, встаю и направляюсь к шкафу. Я намеренно откладывала момент примерки. Подобный формат белья – не совсем моё. Кружевные трусики танга и прозрачный бюстгалтер. Не то, чтобы я не люблю красивое белье. Люблю. И часто покупаю себе разные комплекты. Но все они другого дизайна. Более закрытого, практичного. Чтобы было удобно, нигде не терло и не давило.

Давида вроде это всегда устраивало. А на прошлой неделе, когда мы заезжали в торговый центр и накупили мне кучу одежды, он предложил зайти в магазин нижнего белья и сам мне выбрал этот комплект. Нежного бежевого цвета, но все же довольно откровенный.

Натянув трусики, поправляю их сзади. Ощущаются жутко неудобно. Как люди носят такие, которые прямо в ягодицы вонзаются?

Справившись с лифчиком, смотрю на себя и чувствую, как кончики ушей горят. Оно очень откровенное. Очень. Я такие только в сериалах видела.

И зачем Давиду было покупать мне такое?

Подавив смущение, возвращаюсь в спальню.

Муж, что все это время снова, кажется, был увлечен телефоном, переводит на меня взгляд.

Смотрит долго, оценивающе.

Мне же сквозь землю провалиться хочется. Пульс ускоряется, грохочет в ушах.

– Иди сюда, – отложив мобильный, зовёт меня.

– Мне не очень комфортно, – признаюсь, испытывая сильнейшее желание прикрыться.

Ничего поделать с собой не могу. Особенно, когда взгляд мужа настолько откровенный.

– Ты очень красивая.

Сцепив пальцы перед собой, нервно улыбаюсь.

– Спасибо.

Подойдя к кровати, останавливаюсь. Давид опускает ноги на пол и кладет ладони на мои бедра. Разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, а я невольно зажмуриваюсь.

Не люблю, когда он так делает. Зачем смотрит? Для чего?

Поднявшись, прижимает меня к себе и гладит живот. Неторопливо, подушечками пальцев ведет по коже.

– Расслабься. Ты выглядишь сексуально, Ани, – произносит на ухо.

До меня доносится запах сигарет и коньяка. Не сказать, что Давид сильно пьян, но и не трезв на сто процентов.

– Тебе нравится? – спрашиваю через призму смущения.

– Да. А тебе?

Веду плечами.

– Не очень.

– Зря.

Потянув бретельки с моих плеч, Давид разворачивает меня к себе и целует.

Глубоко, горячо. В последние дни он целует меня иначе. Не так, как раньше. С нажимом и как будто требовательно. Но я не против. Лишь бы быстрее оказаться в постели и не сверкать своей голой пятой точкой.

Приподняв меня за талию, муж укладывает меня на кровать. Опускает чашечки лифчика, и припадает губами к соскам. Сначала к одному, потом к другому.

Но вместо привычного удовольствия от этого его действия, я растерянно верчу головой. В комнате горит тусклый свет от бра и мне всё видно.

– Давид, свет.

– Забудь о нём, – шепчет он, покрывая влажными поцелуями мою шею.

Ладонью накрывает промежность и тянет вниз белье.

А я не могу. Всё, о чём думаю – это то, что хочу прикрыться.

Не помогают ни поцелуи, ни то, что он ласкает меня между ног. Давид и раньше пытался заниматься со мной любовью при свете, но я каждый раз жутко смущалась.

И сейчас не исключение. Даже когда он оказывается во мне и моё тело отзывается на его толчки и ласки, я все равно не могу расслабиться.

– Ани, на меня посмотри, – открываю глаза, встречаясь с взглядом мужа, – расслабься, ладно? Не думай ни о чем. Просто чувствуй.

Кивнув, пытаюсь делать, как он говорит. Чувствую, как движения внутри меня становятся глубже и резче. Обняв Давида за спину, концентрируюсь на них, а потом вижу, как он выпрямляется, взяв меня за бедра и буквально насадив на себя, и снова зажмуриваюсь. Когда он так иногда делает в темноте, это безумно приятно. Но вот так, зная, что он меня видит распластанной и настолько откровенной…

Боже, стыдно как…

Давид, не замечая того, что я борюсь сама с собой, несколько минут берёт меня таким образом. Глубоко, со звонкими, развязными шлепками. До боли прикусываю губу, и прикрываю ладонью глаза в надежде, что это поможет свету не проникать под прикрытые веки. В теле растекается привычное тепло, между ног тоже приятно, но мне все равно не по себе.

Вероятно, наконец, поняв что к чему, Давид шумно выдыхает, рывком выходит из меня, а спустя пару секунд комната погружается в темноту.

Слава Богу…

Облегчение накрывает с головой.

Мы возобновляем занятие любовью, только теперь я могу отвечать так, как и всегда. Целовать его, гладить спину. И спустя минут десять сжаться от прострелившего всё тело удовольствия.

Давиду на этот раз требуется дольше времени, чем обычно. Возможно, причина в коньяке, я не знаю. Но он разворачивает меня на живот, берёт какое-то время так, потом снова возвращает на спину. Слышу, как тяжело дышит, словно злится. И наконец, когда я уже порядком вымотана и успела второй раз прийти к финишу, догоняет меня.

Покрыв мой живот спермой, падает на постель.

Я же убегаю в ванную. Между ног немного саднит, там всё чувствительно от непривычного количества секса.

Надеюсь, ему хватило этого хотя бы на несколько дней. Не то, чтобы я не любила секс. Люблю. Просто более размеренный. Такой, как у нас был раньше. А в последнее время почему-то изменился.

Приняв еще раз душ, возвращаюсь в спальню, потому что рубашка осталась там. Облачаюсь в неё, а когда укладываюсь в кровать, замечаю, что половина кровати Давида пуста.

Похоже, опять отправился курить…

Глава 17. Оля

Оля

– Оль, я Демьяна провожу, а потом встретимся с тобой, ладно?

– Конечно, Мари. Наберёшь, как освободишься.

– Хорошо. Пока.

Попрощавшись, сбрасываю вызов и прячу телефон в сумку.

На следующий день после того, как я рассталась с Лешей, Мариам позвонила мне и предложила встретиться. До этого мы говорили только по телефону, и я до дрожи в пальцах боялась, что она больше никогда не захочет меня видеть.

Беседовали мы с ней долго. Я рассказала как её брат приехал ко мне, и призналась, что всё ещё люблю его. Мари долго думала, с сочувствием качала головой. Сомневалась. Видно было, что она не понимает, как правильно поступить: с одной стороны – я, а с другой – Ани. Её семья.

С большой вероятностью, мне на руку сыграло то, что она сама сейчас в сложной ситуации с Демьяном. Как оказалось, эти двое очень сблизились. Особенно после того, как она убежала от меня в тот вечер. И теперь вот уже на протяжении пары недель они видятся каждый день. Демьян, судя по всему, настроен очень серьезно.

Счастье Мари не заметить невозможно. Она вся светится, но при этом и страх в глазах тоже никуда не делся. Когда я спросила её что она будет делать с родителями, подруга быстро закрыла тему, ответив, что не знает и пока думать об этом не хочет.

Я понимаю её. Как никто и, если честно, мне за нее очень страшно. Никому не пожелаю пережить то же, что пережила я. Особенно ей. А ещё я бесконечно благодарна подруге за то, что несмотря ни на что, она смогла не отвернуться от меня. Поняла и приняла.

Попросила только к этой теме больше не возвращаться. Этого делать я и сама не собираюсь.

Те три дня… наполненные болью, и отчаянием, навсегда останутся в моей памяти.

Но я должна двигаться вперед.

В тот вечер, когда Мариам нас застала, я будто увидела себя со стороны. Её, полными ужаса глазами….

Жалкая, слабая. Мне стало безумно страшно, что я навсегда останусь такой. Та девочка, что три года назад сидела на земле и плакала, отпуская Давида… выросла и.. всё повторилось. Только теперь я плакала на полу у себя дома.

Поправив ремешок на плече, перехожу дорогу. Летнее солнце весело играет солнечными лучами на окнах проезжающих машин и покусывает кожу. Воздух нагрелся до тридцати градусов, многие прохожие прячутся в тенек. Многие, но не я. Я просто обожаю лето. Речка, пляж… Нужно будет позвонить Мише и позвать его на выходные искупнуться.

Помазов – мой лучший друг с самого детства. И отказать мне в том, чтобы провести время на его любимом пляже города он просто не сможет.

Подойдя к прозрачным дверям высотного здания, вхожу внутрь и поднимаюсь на третий этаж. Юридическая фирма, в которой я работаю, расположена именно здесь.

Сегодня утром Александр Александрович позвонил мне и попросил меня прийти пораньше. Для чего – не объяснил.

Прохожу по большому офисному залу, в котором сидит с десяток сотрудников, каждый за своим отдельным столом и за прозрачной стеклянной ограждением.

– Привет, Ольчик, – здоровается со мной Инна, начинающий юрист.

Мы с ней нашли общий язык с самого первого дня и бывает проводим время вместе в кафе или ночном клубе.

– Привет.

– Ты сегодня рано.

– Сан Саныч позвал на ковёр.

– Ооо. Ну тогда, когда справишься, забегай. Сходим на кофе.

– Договорились.

Махнув Ире и Кириллу, прохожу мимо стола Лёши. Он, как и все последние дни, делает вид, что усиленно работает и меня в упор не замечает.

С уже ставшим привычным ощущением грусти, прохожу мимо него и подхожу к кабинету нашего главного.

– Здравствуйте, Вера Леонидовна, – здороваюсь с его секретарём.

– Добрый день, Оля, – вежливо приветствует она. – Александр Александрович уже ждёт тебя.

– Спасибо.

Постучавшись, открываю дверь в просторный кабинет.

Авраменко, как и всегда, сидит, уткнувшись в свой компьютер. Сан Саныч страшный трудоголик. С утра до ночи может разбирать дела, встречаться с клиентами. Работать, работать, работать… Мое уважение к нему неисчислимо. Сколотить такую фирму с нуля сможет далеко не каждый.

– Здравствуй, Оля, входи, – заметив меня, приглашает внутрь жестом руки.

– Здравствуйте, – закрыв за собой дверь, вхожу и присаживаюсь на стул. – Вы хотели поговорить?

– Да, – он обходит стол и становится рядом со мной. Складывает руки на груди. – Я долго подбирал фразы, думал, как бы смягчить, но в итоге понял, что ты девочка взрослая, ходить вокруг да около нет смысла.

Машинально вытягиваюсь струной.

– Сама понимаешь, фирма у меня серьезная, – произносит деловито, – Сотрудники трудятся с утра до вечера. Не сильно честно получается, когда ты выходишь на пол ставки, а больше я никому подобной роскоши позволить не могу. Начинаются пересуды, шепотки за спиной, недовольство. Мне, как руководителю, это не нужно.

В груди неприятное ощущение скапливается, а вдоль позвоночника холодок пробегает.

– У меня сессия заканчивается на следующей неделе, – отвечаю, не будучи уверенной, что это поможет, – Потом я бы могла выходить на полный рабочий день.

– До сентября? – хмыкает он, разводя руками, – Слишком много привилегий, как для работника без высшего образования, не находишь? – молчу… а он не дождавшись ответа, продолжает, – Так что, не обессудь, надеюсь, без обид. Рекомендации я тебе напишу хорошие, ты все – таки старательная и исполнительная. А когда закончишь пятый курс, приходи, может что-то и подыщем тебе.

Ободряюще подмигивает мне, а я с усилием натягиваю на лицо дежурную улыбку. Что ж, наверное, этого следовало ожидать, успокаиваю себя. Вот только одно дело ожидать, и совсем другое – пережить. Хотя, я действительно старалась, чтобы произвести хорошее впечатление и доказать, что меня взяли не зря.

– Понимаю… спасибо…

– Трудовую заберешь у Веры. Зарплату за месяц вперед тоже. Не оставлять же тебя без ничего.

Да уж…

Но и на том спасибо.

Выйдя от него, тут же получаю всё обещанное и расписавшись в документах, отправляюсь на выход ни с кем не попрощавшись. Инне позвоню позже и поговорим, а с остальными я не настолько близко общалась, чтобы объяснять что к чему.

Пока иду, чувствую, как неприятно дерет в груди. Обидно и горько, хоть и закономерно. Я проработала здесь полгода и успела прикипеть.

С сосущим сожалением еду в лифте на первый этаж, выхожу на улицу и уже собираюсь спуститься по ступеням, когда слышу своё имя.

– Оль… – оборачиваюсь, замечая Лешу. Он подбегает ко мне и тяжело дыша, впервые за все эти дни смотрит прямо в глаза. – Оль, я не знал. Честно. Спросил только что у Саныча зачем ты приходила, и он мне сказал. Не хочу, чтобы ты думала, что это из-за меня.

Мой хороший… сердце судорожно сжимается. Чувство благодарности к нему переполняет. Понимаю, как для него это тяжело. Другой бы на его месте возможно позлорадствовал, но не он. Леша не такой…

– Я знаю, – улыбаюсь ему, – ты бы так не поступил.

Засунув руки в карманы, он кивает, но от меня не отходит. Летает глазами по лицу, жадно и очень внимательно.

– Он просто заметил, что мы перестали приходить вместе, и вообще больше не подходим к друг другу. Спросил меня вчера. Я сказал, что расстались. А дальше он уже сам.

Понимающе киваю.

– Всё нормально. Он прав в чем-то. Зачем тратить половину зарплаты на человека, который работает меньше, чем пол рабочего дня? Ещё и на сессии несколько раз в год уходит.

Я действительно всё понимаю. Если раньше Сан Саныч держал меня только из-за Леши, то теперь этого делать нет необходимости.

– Наверное… – кивнув, он отрывает от меня взгляд и смотрит на оживленную дорогу, – ты как вообще?

– Нормально, – отвечаю, делая тоже самое, – а ты?

– Тоже, – снова обращает внимание на меня, задерживает взгляд… Будто ждёт… Но так ничего и не дождавшись, поджимает губы, – ладно, я пойду тогда.

– Да… беги. Спасибо.. – не останавливаю его я.

Потоптавшись еще пару секунд, словно раздумывая над чем-то, он в конечном итоге разворачивается и направляется к дверям.

Провожаю его взглядом, счастливая, что нам удалось поговорить хотя бы так. Мне не хотелось, чтобы о Леше последним воспоминанием остался тот наш разговор у меня дома.

Да и у него обо мне тоже….

Когда парень прячется в здании, я вздыхаю и обвожу улицу взглядом. Народ спешит куда-то, машины сигналя, обгоняют друг друга…

А я понимаю, что после сессии похоже скучать мне не придется. Нужно отправляться на поиски работы.

Глава 18. Давид

– Дав, там Саакян спрашивает что с заказом от «Золотого дома»?

– Только что отправил, – поднимаю взгляд на заглядывающего в кабинет Ромела, – Сейчас копию ему скину.

– Давай. А потом может на перекур?

Открыв почтовый ящик, отправляю начальнику отчет о выполненном заказе для магазина, одновременно с этим кивая на предложение друга.

– Да. Пора бы.

Справившись, сворачиваю программы и встаю со стула.

– А то как же – ты без сигареты полтора часа. Идёшь на рекорд, – ржет он, пока проходим по коридору.

– Кто бы говорил.

– Ну, мне пол пачки в день хватает, а ты небось две скуриваешь.

Да… последнее время увлекся. Надо и правда, рамки выставить, а то легкие скоро превратятся в склад никотина.

Входим в комнату для курения и занимаем место на диване. Чиркнув зажигалкой, пропускаю в легкие дым и выдыхаю его наверх.

– Сказать новость? – загадочно ухмыляется Ромел, толкнув меня плечом.

Скашиваю на него вопросительный взгляд.

– Давай.

– Моя беременна.

Светится так, что хоть светоотражатели надевай.

– О как, – усмехаюсь и по-братски хлопаю его по спине, – поздравляю. Вы давно третьего хотели.

– Да. Наконец-то. Надеюсь, пацан будет.

У Ромела с Лилит две девчонки, а он парня ещё со дня их свадьбы хочет. Говорит, пока не получится, не остановится.

– Какой срок?

– Десять недель. На узи скоро.

– Ну давай. Надеюсь, на этот раз ты сработал как надо.

– Да я пахал только так, – ржёт он, – А вы как с Ани? Третьего не планируете?

– Нет, – категорично мотаю головой, – я и с пацанами повременить хотел. Сам помнишь, как по началу занимать денег у тебя приходилось, потому что не выгребали. Пока только на ноги встал, надо разгрестись с тем, что имеем.

После рождения Гора Ани начала принимать таблетки по совету врача. На презервативы, как показала практика со вторым сыном, не слишком стоит полагаться.

– Да ладно. Мне не проблема одолжить, – жмет он плечами, – а тебе дочка бы не помешала. Может меньше ходил бы с рожей кирпичом. Как тебя Ани только терпит?

Хохотнув, затягивается дымом, и я делаю то же самое.

– Нормальная рожа, – хмыкаю. – Что не нравится?

– Да мне вообще похуй, – смеётся он, – думаю как она живёт с тобой таким. Ладно моя, то убить меня хочет, то затрахать до полусмерти. А с тобой хрен знает что и делать.

– Ани устраивает. Не жаловалась ни разу.

Мобильный в кармане разносит вибрацию по телу из-за входящего звонка. Вытянув ногу, достаю его.

Жена…

Красноречиво ткнув в физиономию Ромела фотографией улыбающейся с экрана Ани, под его тихий смех, принимаю вызов.

– Слушаю?

– Привет.

– Привет.

– Не занят?

– Нет, на перекуре с Ромелом.

– Ааа. Привет ему, – слышу, как улыбается и судя по звукам либо посуду моет, либо готовит, – Я хотела спросить ты сегодня вовремя будешь?

Сощурившись, утыкаюсь взглядом в несуразную картину на стене. Новая порция никотина в лёгкие утрамбовывается…

Последнее время я задерживаюсь в офисе довольно часто. Не то, чтобы работы много. Просто как-то… Хрен его знает почему. Задерживаюсь и всё.

– Не знаю ещё. А что?

– Ты позвонишь, когда выедешь? Я тогда поставлю картошку в духовку, чтобы к твоему приезду горячая была. Чтобы греть не приходилось, а то ужин потом не такой вкусный.

– Да, наберу тебя, – обещаю отстраненно, – Вы как там?

– Всё хорошо. Выучили с Арсеном несколько новых букв, приедешь, покажем, – рассказывает с умилением.

Ани развесила по квартире распечатанные буквы и ненавязчиво учит их с пацанами. Арсен знает почти весь алфавит уже, Гор пока только втягивается.

– Молодцы. Купить что-то нужно?

– Да. Если не сложно. Я напишу список и скину тебе.

– Хорошо.

– Целую.

– И я тебя.

Скинув звонок, возвращаю телефон обратно в карман.

Наверное, поеду сегодня вовремя. Вчера поздно вернулся, начали делать со старшим гараж, но не доделали. Ани пошла их укладывать, и в итоге сын расстроился. Надо будет сегодня достроить с ним.

Ещё немного поговорив с Ромелом, мы уходим каждый дальше заниматься рабочей рутиной, когда ближе к обеду мне звонит мать.

– Давид, милый, мы с Мариам летим домой. Сможешь нас встретить? – огорошивает с первой же секунды.

Сказать, что я удивлен – не сказать ничего. На сколько я помню, они планировали только в августе приехать, не раньше.

– Без проблем. А с чего это вы передумали?

– У Мариам сессия закончилась, решили вот повидаться со всеми.

Странно, конечно. Обычно незапланированных поездок у них не бывает, но я естественно, рад.

По сестре соскучился.

После работы отправляюсь в аэропорт, ставлю на парковку автомобиль и вхожу в здание.

Своих замечаю буквально в нескольких метрах у окна.

– Мама, Мариам, – подхожу, чтобы по очереди обнять их.

– Здравствуй, сынок, – целует меня в щеки мать.

– Привет, Мари.

– Привет, Давид, – тихо бормочет сестра, не снимая темных очков.

– Отец тоже приедет? – спрашиваю, на пару секунд остановив на ней взгляд.

– Ой, у него дел по горло, – отмахивается мать, – Ресторан постепенно выбирается из ямы, работы все больше, поэтому он приедет чуть позже.

– Ясно.

Пока едем домой мама рассказывает об отце, а я то и дело смотрю в зеркале заднего вида на Мариам.

Сестра сама на себя не похожа. Обычно веселая и разговорчивая, сегодня она выглядит нездоровой. Сбилась в комок на заднем сидении и в окно беспрестанно смотрит.

Время от времени обхватывает себя руками, словно от холода.

– Отключить кондиционер? – Спрашиваю, когда она в очередной раз дрожит.

Вздрогнув, поворачивает на меня голову и хоть сквозь темные стекла я глаз её не вижу, но теперь точно понимаю, что что-то не так.

– Нет, не нужно. Уже скоро приедем, – шелестит еле слышно.

Машинально напрягаюсь. Даже когда Мари болеет, она все равно ведет себя иначе. А это не сестра моя… это её бледная тень какая-то.

– Давид, как Ани и мальчишки? – отвлекает меня мама.

– Нормально. – Возвращаю взгляд на дорогу. – Я им сказал, что вы едете. Уже ждут в гости.

– Конечно, приедем, – улыбается она, – Я Ани ткань такую красивую купила. Может пошьет что-то.

– Ей некогда сейчас. Двое детей, мам. Когда шить?

– Ну ничего. Я же с вами двоими справлялась. А так, скатерть будет красивая. Я ей расскажу всё, не переживай.

Домой мы приезжаем спустя полчаса.

Я помогаю занести чемоданы, здороваюсь с дедом и бабушкой, краем глаза замечая, как Мари сдержанно отвечает на их объятия и почти сразу сбегает в свою бывшую комнату.

Так…что за чертовщина?

Забрав её чемодан, поднимаюсь следом и вхожу в комнату как раз, когда сестра снимает с себя очки и кладёт их на стол.

– Мариам.

Резко оборачивается, пока я ставлю чемодан у стены и подхожу к ней.

– М?

Попытка улыбнуться проваливается. Выглядит как натянутый оскал, а не улыбка. Под глазами синяки, а сами они у нее красные и будто мертвые. Не её вовсе. Не те шоколадно карие, что всегда светятся и блестят.

Пытается отвернуться, но я удерживаю её лицо за подбородок.

– Что случилось? – Требовательно спрашиваю в лоб.

– Ничего. Сессия вымотала.

Вторая попытка улыбнуться тоже в топку.

– Не ври мне!

Вздрогнув, Мари отводит лицо и обнимает себя за плечи. Опускает взгляд и вся словно сгорбливается.

– Давид, давай как-нибудь потом, хорошо? Я устала после дороги!

Машинально напрягаюсь.

Ненавижу, когда не понимаю, что происходит. Хочется встряхнуть её, чтобы объяснила.

– Если тебя кто-то обидел, скажи. Я убью его, клянусь! – чеканю сквозь зубы.

Фантазия подбрасывает разные варианты, но ни за один я зацепиться не могу. Ни черта не понимаю.

– Меня не обижали, правда! – холодная ладошка касается моей руки и обнадеживающе сжимает пальцы. – Я зайду к вам на днях, не против?

Не верю. Ни единому слову не верю. Требовательно всматриваюсь в её лицо, но вижу, что сейчас не скажет ничего. Она часто закрывается в себе и хоть клешнями тащи, не расколется.

– Приходи, конечно. Ани рада будет. Парни тоже.

– Ладно. Ты оставишь меня? Отдохнуть хочу.

Присев на край кровати, смотрит на меня снизу-вверх. Беззащитная такая, мелкая моя. С детства удавить готов был каждого, кто хоть как-то обижал её.

Шумно выдохнув, направляюсь к двери, но взявшись за ручку, останавливаюсь.

Знаю, что не должен, но тем не менее спрашиваю.

– Мариам, ты с Олей общаешься?

Оборачиваюсь, ожидая увидеть в лице сестры осуждение, как тогда, в нашу последнюю встречу. Но его там нет.

– Да, – устало кивает.

За ребрами шевелится что-то.

– Как она? – произношу раньше, чем успеваю подумать.

Жду, что начнет упрекать, но Мари этого не делает.

– Нормально, – пристально смотрит в лицо. – Рассталась с Лешей, поменяла работу.

Замолкает, а я киваю.

Что мне дала эта информация? Ничего. Но кровь в венах побежала быстрее, и сердце дернулось.

Медленно разворачиваюсь, чтобы выйти, когда слышу сзади оглушающее:

– Она всё ещё любит тебя.

Словно в стену невидимую врезаюсь. Одна фраза…а вывернуло наизнанку.

Дергаю головой, потому что дышать становится трудно, и рывком открыв дверь, выхожу из комнаты.

Глава 19. Давид

– Что он сделал? – произношу заторможено.

– Этот подонок таскался к ней всё это время. Хорошо, хоть у Мариам мозгов хватило не лечь с ним в постель, а то бы…

Отец что-то ещё говорит, а я будто оглох. В ушах шумит, в затылке пульсирует.

Так вот почему Мариам сама не своя. Вот для чего мать спешно Нарека подключила…

Пальцы машинально складываются в кулаки, а в груди диким зверем ревёт.

Сука, убью…

– Мариам до конца лета останется в Ереване, – слышу яростный голос отца. – И выйдет замуж. Дальше уже как Нарек решит.

– А университет?

– Это уже будут не наши проблемы. Чуть не опозорила нас. А дальше что? Неблагодарная! Правильно мать говорила – сильно я её распустил. Думал, у дочки голова на плечах есть, а она поскакала к этому мерзавцу.

Отец сплевывает, а потом вешает трубку.

Несколько секунд мне требуется на то, чтобы переварить информацию.

Демьян… блядь, друг мой, которого я в дом сам привёл, посмел к моей сестре полезть. Я же предупреждал его! Ещё перед тем, как познакомить с семьёй предупреждал, чтобы свои кобелиные замашки оставлял за дверьми моего дома. А он.. сука…

Нахожу в телефоне его контакт и набираю.

Нервно вытаптываю пол в гостиной, пока идут гудки.

– Давид, я схожу на пять минут к… – со стороны звучит голос жены, который я тут же прерываю взмахом руки и показываю, чтобы шла куда ей нужно.

– Да? – раздаётся из динамика.

– Ты, бл*дь, охренел? – рявкаю, едва держа себя в руках.

– И тебе здорово. Почему же сразу охренел? – звучит настолько спокойно, что будь он сейчас рядом, я бы ему рожу расквасил за этот тон.

– Демьян, как ты посмел? Ты же мне друг был, брат почти!

Озвучиваю, и сам охреневаю…

– Был? – выплевывает в ответ, избавляясь от маски спокойствия. – То есть если я люблю твою сестру, это автоматически делает меня врагом твоей семьи?

Телефон скрипит от силы, с которой я его стискиваю. Любит он. Как и Маш своих и Виолетт и всех остальных.

– Любишь? Дем, твою мать! Ты знал, что ее нельзя трогать! Я же предупреждал! Знал твою блядскую натуру, поэтому лично тебе разжевал, чтобы к ней не приближался!

– Не смог я. Что меня за это повесить?

Не смог он… как же.

– Ты не понимаешь, чем это может для нее обернуться.

– Да мне насрать чем! – орёт он. – Я собирался жениться на Мариам. И плевать на ваши законы долбаные! Думаешь, я потягал бы ее и выкинул? Черта с два.

– Тебе плевать, а ей нет! От нее вся семья бы отвернулась.

– Даже ты? Как от Ольки отвернулся? А теперь приехав потащился к ней, как кобель последний? Давай, скажи мне, что ты не хочешь того же для сестры! Скажи, что ты охренеть как счастлив, а Ольку просто трахнул, потому что сперма в мозги долбит! И тогда я поверю, что и Мариам будет счастлива с тем, за кого ее выдадут.

Будто по ногам двинул и на землю повалил. Плашмя, прямо рожей в грязь. Сердце о ребра ударилось и задергалось, начиная скакать по грудной клетке.

Под кожей мороз проходит от макушки до кончиков пальцев и замораживает изнутри.

– Не надо было лезть в нашу семью. Тебе не потянуть этого, – предупреждаю, игнорируя сильное давление в груди, – Оставь Мариам в покое. Развлекся и хватит.

Скинув звонок, швыряю телефон на диван и со злости пинаю лежащий на полу мяч Арсена. Отскочив от стены, он сбивает вазу на тумбе, и та с грохотом валится на пол, разлетевшись на мелкие осколки.

– Блядь…

Запускаю пальцы в волосы и нервно провожу по ним.

Куда же ты, сестра, полезла, а? Кому поверила?

Хотя сестру обвинять нет смысла…

Знаю, как они умеют красиво петь, когда дело касается временных отношений. Плавал.. так глубоко, что чуть не захлебнулся.

Тоже верил, как моя наивная сестрёнка. Вот только я бы справился с тем, чтобы остаться одному, а Мариам не сможет. Если от неё все отвернутся, а Демьян потом её оставит, она же сама себя сожрёт. Нет, одна она не останется. Я в отличии, от родных, никогда её не брошу, даже если отец с матерью потребуют. Поддержка в моем лице у неё будет всегда. Но я слишком хорошо знаю сестру, чтобы не понять, как она себя будет чувствовать. А Демьян, он как и Оля… Когда дело дойдёт до принятия решения здесь и сейчас, сольётся.

– Пааа, – бойкий голос Гора отрывает меня от мыслей и заставляет обернуться.

Сын машет бумажным самолетом, вбегая в зал, а я только сейчас соображаю, что несётся он в сторону осколков.

– Гор, остановись, – в два шага преодолеваю между нами расстояние и подхватываю его на руки.

С облегчением выдыхаю, пока он смеётся, думая, что я с ним таким образом играю.

– Беги пока в комнату к брату, здесь убрать нужно.

Выношу его из зала, и, отправив к Арсену, беру щетку с совком, чтобы собрать осколки. Присев на корточки, складываю сначала большие.

Мысли о сестре покоя не дают. Дурочка моя… Сама не понимает, что её ждёт. Куда только влезла?

Память невольно вытаскивает из закромов кадры того, как себя чувствовал я в первые полгода после того, как уехал в Ереван и женился. Думал, сдохну тогда. Ничего не хотелось. Ни есть, ни жить, ни дышать. Только последние слова Осиповой выжглись клеймом в памяти и как демоны пожирали изо дня в день.

Каждое слово её брошенное помнил… каждую уничтожившую фразу: «Моя жизнь только начинается… Я не могу гарантировать, что через год или два я не влюблюсь в кого-то другого… Ты дорог мне, очень важен. Но возможно, мои чувства не на столько сильны, как я полагала. Или может, я просто привыкла к мысли, что мы вместе только на три месяца и потом каждый пойдёт своей дорожкой».

Она тогда не просто попрощалась со мной. Она убила меня. Растоптала, даже не понимая, что для меня всё это значило.

Уйти из семьи… Предать отца, для которого я был наследником, его гордостью. Того, кто последний кусок в детстве отдавал, когда мы были в тяжелом положении. Того, кто чтобы мы с Мариам ни в чем не нуждались, заложил дом, дабы открыть своё дело. Больше никогда не видеть родных… Тех, кто меня воспитывал, кто был самым дорогим в жизни. Бабушек, деда… с которым я на рыбалку ходил, в лес с палатками.

От всей семьи отвернуться. Ведь я знал, что они не захотят меня больше видеть. Знал, потому что отец как-то рассказал о его сестре, выбравшей себе в мужья поляка. Несмотря на то, что она была его родной сестрой, его кровью, он ни разу в жизни не поинтересовался её судьбой. И также было бы со мной.

Но я четко осознавал на что иду. Я готов был. Осипова стала для меня той, ради кого я смог бы начать новую жизнь. С ней одной… С той, без кого не дышалось.

С той, кого забыть оказалось невозможно.

Поэтому и женился. Мне тогда в один момент на все плевать стало. Понял, что если любишь, то обязательно предадут. Выломают нахрен все кости и выдернут внутренности голыми руками. Ани же всегда была той, кто на подобное не способен. Она даёт уверенность в завтрашнем дне. Не катает меня на адских американских горках. С ней никогда не будет больно.

Поэтому для Мариам оптимально будет выйти за того, кто и ей никогда не принесёт боли. Боль причиняют те, кого любишь. А кто любит тебя – обидеть не способен.

Глава 20. Давид

Спустя несколько дней я забираю Мариам к себе. На неё смотреть без боли невозможно.

Сестра стала похожа на ходячего мертвеца. Бледная, худая. На осунувшемся лице одни глаза большие остались.

Моя ненависть к Демьяну не просто выросла до немыслимых размеров. Она кипит серной кислотой, едва сдерживая меня от того, чтобы полететь к нему и закатать в асфальт за то, что сделал с сестрой.

Моей радостной и милой девочкой. Сидящей сейчас на кухне, и сжимающей пальцами чашку с чаем.

Я как раз направляюсь туда по коридору и вижу эту бледную тень.

– Как твои дела, Мариам? – спрашивает у неё Ани, с сочувствием склоняя голову. От жены тоже не укрылось, как она изменилась. – Ты на диете какой-то? Знаешь, я слышала, что все эти диеты до добра не доводят. Потом только хуже, если себя в чем-то ограничивать…

Мариам слабо улыбается, когда я вхожу к ним.

Заметив меня, поднимает голову и смотрит на меня бесцветным взглядом.

– Ани, позволь мне с сестрой поговорить! – прошу жену.

– Да, конечно. Я как раз с мальчиками на улицу хотела выйти.

Дожидаюсь, пока она оставит нас наедине, а потом присаживаюсь на соседний стул и смотрю сестре прямо в лицо.

– Мариам, что с тобой?

Она опускает глаза вниз и помолчав, произносит:

– Я не хочу выходить замуж за Нарека.

– Из-за Демьяна?

Вздрагивает, резко поднимая взгляд. Думала, что я не знаю?

– Мне отец звонил. Все рассказал и потребовал не говорить ему где ты.

Нахмурившись, ведет плечами.

– Тогда зачем ты спрашиваешь?

Пальцы мелко дрожат, подбородок тоже. Меня от этого её состояния выворачивает всего.

Если бы я мог, я бы забрал эту её боль себе. Я уже знаю какая она. Второй раз бы пережил, лишь бы ей легче было.

– Потому что так нельзя, Мариам! Ты же на себя не похожа. Сама себя уничтожаешь.

Но она будто не слышит. Снова смотрит на меня со слезами в глазах.

– Скажи, Давид, когда это пройдет?

– Что?

– Когда перестанет так болеть? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы забыть Олю? Месяц? Год?

Машинально весь струной натягиваюсь.

– Мариам, при чем здесь я? Тебе нужно думать о себе. То, что ты с собой вытворяешь, это неправильно! Демьян… он не должен был к тебе приближаться.

– Демьян не виноват! – резко качает головой, оправдывая этого мудака, – он не заставлял меня в себя влюбиться. Все само как-то получилось. Они приходили в гости. А я не могла сопротивляться этому чувству. Оно с каждым днем все росло и не уменьшилось даже спустя годы.

– Годы? – охреневаю от услышанного. – У вас что, что-то было еще тогда? Несколько лет назад?

– Тогда почти нет, но дело не в этом. Я просто люблю его, – шепчет отчаянно, а я мысленно в памяти прокручиваю время назад. У них уже тогда что-то было? Почему я не видел? Какого черта Демьян не сказал? – Люблю и не могу с этим ничего поделать. А когда представляю, что выйду за другого, мне становится плохо. Так плохо, что болит все. Физически, понимаешь! Спрашиваю у тебя, потому как ты был в такой ситуации. Когда это пройдет? Скажи мне, потому что так жить невыносимо.

Резко встаю со стула и начинаю ходить по кухне. Воздуха становится мало от её слов. Незажившая рана кровоточит, будто корку сверху содрали. Нарывает, пульсирует.

– Нужно время, – отвечаю на автомате, – Ты смиришься. Потом, позже, отпустишь его и поймешь, что если всю жизнь будешь жить воспоминаниями о прошлом, твоя настоящая жизнь пройдет мимо. – уж я-то знаю это, как никто, – Мариам, сестра, дай себе шанс. Не убивай себя. У тебя впереди столько прекрасного. И Нарек нормальный парень. Со временем ты полюбишь его.

– А если нет?

– Привыкнешь.

– Привыкнуть? – эмоционально прикрывает рот рукой, – И в постель по привычке ложиться? Ты поэтому пошел к Оле опять? Чтобы не по привычке хотя бы раз за несколько лет это произошло?

Резко останавливаюсь и схлестываюсь с ней взглядами. Жарить начинает, как будто внутри костер развели.

– Мариам! Ты должна отпустить! Демьян того не стоит!

– Демьян стоит даже большего, – выкрикивает она, – Как и Оля! А мы с тобой просто слабые трусы. Я задала один вопрос – когда это пройдет? Ты даже на него не можешь мне ответить. Поддержать. Дать надежду. Чтобы я знала, что скоро станет легче.

Встаёт со стула, намереваясь пронестись мимо, но я останавливаю её тем, что хватаю за руку. Из содранной раны потоком хлынула кровь и больше я терпеть не в состоянии.

– Хочешь ответ? Когда пройдет? – цежу сквозь зубы, разрываемый этой болью, – Год? Три? Пять? Десять? Я не знаю, когда это пройдет! Я, мать твою, уже три года задаю себе этот же вопрос! Но я НЕ. ЗНАЮ!

Разворачиваюсь и пройдя по коридору, выхожу на улицу. Прохожу мимо сыновей и сидящей на скамейке Ани, игнорирую какой-то брошенный ею в спину вопрос и просто иду вперед по дороге.

Ребра вибрируют от того, с какой силой сердце их толкает. Мне надо дыхнуть воздуха, иначе задохнусь.

Иногда кажется, что не вывезу. Теперь, после того, как с Олей встретился, это происходит ещё чаще. Хочется вены себе вскрыть, чтобы так не душило. Чтобы безнадега не была настолько тяжелой. Чтобы не испытывать этих кошмарных ощущений. Чтобы не смотреть на жену, и на автомате сравнивать её с Осиповой. Глушить в себе воспоминания того, как та дрянь улыбалась в прошлом, и говорила, что любит. Как выбегала за мной на улицу и требовала признать, что нравится мне.

Как целовала меня какой-то месяц назад, рыдала, выталкивала из квартиры, а потом снова целовала.

Эти поцелуи мозги выворачивают до сих пор. Целую Ани, а во рту привкус Ольки… Пытаюсь в жене раствориться и сыновьях, а ни черта не выходит.

Резко останавливаюсь, дойдя до конца улицы и растираю грудную клетку, потому что внутри болезненно тянет. Хватает сильными спазмами.

Когда пройдёт… когда…

– Когда это пройдёт? – ору в никуда, пошатнувшись от охватившей тело слабости.

Перед глазами плывёт, разлетаются черные мушки…

Нахожу глазами широкое дерево и кое-как дойдя до него, опускаюсь на землю. Роняю голову на ствол и прикрываю глаза.

Я бы душу дьяволу продал, лишь бы это наконец прошло…

Глава 21. Давид

На следующий вечер я еду поддержать сестру на ужине с её будущим мужем и его семьёй. Моё присутствие не обязательно, но Мари попросила, а я оставить её одну не могу.

Судя по тому, как в процессе развивается разговор, ей действительно поддержка не помешает.

– Мариам, девочка, – мать Нарека произносит в какой-то момент, – не беспокойся о работе. Тебе совершенно нет необходимости этого делать. У Нарека прекрасная должность, вы ни в чем не будете нуждаться. Можешь не переживать. Спокойно займешься обустройством быта и детьми.

– Но я хотела еще работать, – хмуро противоречит сестра.

За это я горжусь ею и люблю… За стремление к знаниям и нежелание ограничивать себя стенами дома.

– Мариам, давай посмотрим правде в глаза, – подхватывает отец Нарека, – работать юристом девушке – занятие не из лучших. Это сколько нервов, опасных знакомств с людьми, от которых нужно держаться подальше. Защищать не всегда придется невиновных. Ты ведь понимаешь?

– Я не хочу, чтобы рядом с моей женой все время находились опасные личности, – припечатывает сам будущий муж. – Поэтому думаю, мы все же пересмотрим твой возврат к учебе. – а потом добавляет, заметив, как изменилось лицо Мариам, – Ну, или переведешься сюда, если так хочется доучиться.

Искоса смотрю на сестру, и сам еле держусь. Знаю, что у нас принято, чтобы жена посвящала себя дому и детям. Так многие живут. Но не все. Мои друзья, к примеру, перешли ту черту, где их жены должны только готовить и стирать. И я их поддерживаю. Женщина в первую очередь должна быть тем человеком, с которым получаешь оргазм не только физически, но и ментально. С которой хочется говорить. И не только о доме.

– Пап? – Мариам, как и всегда, ищет защиты у отца.

Смотрит на него блестящими от слез глазами, а тот одаривает её непривычно холодным взглядом.

– У тебя будет муж, Мариам. Отныне все вопросы вы будете решать вдвоем.

У меня холодок вдоль позвоночника опускается. Смотрю на удовлетворенного его ответом Нарека и четко понимаю, что он из тех, кто воспитан старыми обычаями. Он сестры дыхнуть не даст без его ведома.

Мариам это тоже понимает. Опускает взгляд в стол, крупно дрожит вся.

Не могу на это смотреть… Извинившись, ухожу курить.

По легким распространяется никотин, пока я опираюсь локтями на ограждение.

Помню, как я встретился с Ани и её родными перед свадьбой. Она счастливо улыбалась, рассказывая, что пошила кучу одежды нашим будущим детям, в глаза мне заглядывала. Такая вся правильная, послушная, верная… Такой она и остаётся до сих пор.

Её не за что ругать, или требовать чего-то. Иногда встряхнуть хорошенько хочется, но потом я вспоминаю, что не её это вина – то, что меня что-то не устраивает. Она делает всё идеально. Это не она неправильная. А я. Я не ценю. За это от самого себя тошно и перед ней стыдно.

Столько лет вместе, а у меня мысли о том, чтобы вернуться вечером после работы домой не вызывают ни всплеска радости, ни приятного ожидания.

Я пока тогда под окнами Ольки стоял и ждал, пока Лёша её уедет, думал из меня потоком хлынут эмоции. Я ведь одновременно с ним приехал. Когда он из машины вышел, узнал его сразу. А потом ждал… Видел, как он у окна стоял. Привычно, так, как положено тому, кто часто бывает у неё дома. И меня это изнутри жрало.

Потому что я вот также хотел. Просто прийти, встать у окна и говорить с ней. Смотреть на то, как делает что-то, слушать… Я любил слушать Осипову. Она всегда рассказывала о том, что происходило у неё в школе, пока она училась. Могла говорить о чём угодно – о фильмах, музыке, танцах своих. О том, как у неё не получалось какое-то движение, и она психовала, а потом оттачивала его до совершенства.

Я мог слушать её часами, лишь бы говорила. А Ани… с ней мы не говорим. Разве что о пацанах и том, как прошел день.

Замечаю, как уходят гости. Проводить не подхожу. Родители и сами справляются. Прослеживаю взгляд Нарека и не нравится мне он. До озноба под кожей не нравится. Слишком много в нём уверенности и властности. Он явно из таких, как мой отец. И рано или поздно он сожрёт Мариам и задушит её своим авторитетом.

Всё внутри меня противиться этой мысли. Я слишком люблю сестру, чтобы видеть её несчастной. Чтобы пожелать ей той жизни, что сейчас у меня.

После того, как родители возвращаются в дом, я докуриваю сигарету.

Не могу так с ней поступить. Просто не могу отдать этому Нареку в руки, заранее зная, что она будет несчастна.

Я поговорю с отцом и настою на том, чтобы он отложил их свадьбу. Хотя бы пусть доучится сестра, а за это время возможно у Нарека интерес и пропадёт. Так долго ждать не каждый станет, особенно у нас. Саня звонил, сказал, что Демьян улетает в Штаты, поэтому будет проще. Возможно, при таком раскладе отец послушает.

Разворачиваюсь, вхожу в дом, когда до меня доносится отчаянный голос сестры:

– Я не люблю Нарека! И никогда не полюблю!

– Чтобы выйти замуж не обязательно любить, – отвечает отец, – любовь придет потом, когда ты помудреешь и поймешь.

Прохожу в зал и застываю на пороге. Мариам, стоит сжав кулаки, а отец нависает над ней, морально раздавливая собой.

– Пап, ты ведь любишь меня. Я точно знаю. Тогда зачем хочешь видеть несчастной? Почему не желаешь мне только самого лучшего?

– Именно потому что желаю, я не позволю чужому человеку сломать тебе жизнь. Ты идешь наперекор семье. Это уже значит, что он учил тебя этому!

– Никто меня не учил! Я сама вижу все. Для вас главное скорее меня выдать замуж, чтобы я не наделала ничего, что не входит в ваши планы. – выкрикивает со слезами на глазах сестра, – Но вы забываете, что мне самой это не нужно. Я не хочу бросать учебу и закрывать себя в четырех стенах. Прости, мама, – бросает взгляд на мать, – ты прекрасная хозяйка, и я тоже люблю готовить, но не настолько, чтобы проводить на кухне сутки. Я хочу найти себя в жизни. И сделать это с Демьяном. Я люблю его, пап!

– Ты его, может, и любишь, а вот он тебя? Как только подумаю, что он мог с тобой делать, так, клянусь Богом, хочется руки ему обломать.

– Пап, я невинна. Демьян меня не трогал.

– В нашем веке не обязательно лишать невинности, чтобы получить удовольствие!

– Как ты могла позволить ему трогать тебя? – встревает мать, подключаясь к отцу. Ступаю к ним и встаю за спиной сестры. – Мы же не так вас воспитывали. Хочешь повторение судьбы своей тетки? Так вот я скажу тебе, что сказок не бывает. Поляк ее потаскал и бросил. Благо, что не успела забеременеть, а то могло все закончиться еще плачевнее.

И я и Мариам одновременно замираем. Я не был в курсе, что сестра знает о нашей тётке. Ей рассказали?

– А почему мы ее ни разу не видели? – тихий шепот Мари разлетается по залу.

– Потому что сюда она не вернется. Знает, какой позор устроила семье своей выходкой. Живет с каким-то армянином сейчас на другом конце города. Тоже дура верила в сказки и любовь на всю жизнь, а в итоге ни любви, ни семьи.

Меня словно обухом по голове припечатывает. Отец в курсе, что его сестра здесь, рядом, и даже не познакомил её с нами – её родными племянниками?

– Так может, если бы семья от нее не отвернулась, она бы не осталась одна? – говорит несмело Мари, – может, будь рядом вы, ее жизнь была бы совсем иной? Ведь никто не заставлял от нее отворачиваются. Такое бывает. Несчастная любовь. Но у нее был бы брат и родители. Она одна не потому что выбрала другого мужчину, а потому что вы от нее отвернулись.

Вижу, как лицо отца бледнеет. Глаза наполняются яростью. Мать гладит его по спине, что-то нашептывая, но это успокоение не помогает.

– Как ты смеешь учить меня и моих родителей как нам нужно было жить? – цедит сквозь зубы, – В нашей семье есть правила и устои, которых мы придерживаемся много лет. Так женились мои прадед, дед, отец, я, Давид, и так сделаешь ты! Не хочешь замуж за Нарека, пойдешь за другого армянина. Хочешь позже? Без проблем! Учись, работай, но замуж ты выйдешь здесь!

– Нет! – топает ногой Мариам, – И Нарек, и любой другой мужчина с позором отвернется от меня узнав, что я позволяла себе с Демьяном.

Всё происходит в мгновение. Отец бледнеет, замахивается, Мариам вскрикивает и зажмуривается, а я действую на инстинктах.

– Нет, отец! – ловлю его руку и удерживаю от самой большой его ошибки. – Хватит! Не многовато ли диктатуры для сестры?

На автомате задвигаю сестру к себе за спину. Губы отца искривлены от гнева, челюсти плотно сжаты.

– Давид, отойди.

– Нет. Ты не посмеешь этого сделать.

Отталкиваю его руку, а дрожащую и всхлипывающую сестру подталкиваю к лестнице. Не позволю причинить ей боль. Если надо, костьми лягу, но он её пальцем не тронет.

– Мариам, иди к себе. А ты – к жене своей, – приказ отца сестра выполняет молниеносно.

Уносится наверх, а я остаюсь на месте.

– Ты понимаешь, что делаешь? – спрашиваю, не разрывая зрительного контакта.

– Уж получше тебя.

– Ошибаешься. Ты потеряешь дочь, также, как и сестру только потому, что не хочешь встать на её место.

– Говори, да не заговаривайся, – рявкает он, – Будет знать как идти против семьи. Мерзавка малолетняя, – кричит так громко, чтобы Мариам было наверху слышно, – Мы ей жизнь дали, воспитали, а она о нас ноги вытирает.

– Она этого брака не вынесет, – пытаюсь вбить ему в голову, хоть и знаю, что напрасно, – ты видел этого Нарека? Он её уничтожит морально.

– Всё нормально будет. Выйдет за него, как миленькая. А нет – так пусть сюда больше не возвращается. Я не потерплю ноги её на пороге моего дома, если останется с Демьяном. Ясно? – снова бросает взгляд вверх, будто она может его видеть.

Меня трясет всего, когда уезжаю. От несправедливости. От того, как для моей семьи какой-то долг дороже собственного ребёнка. По крови гуляет адреналин и горечь. Не то, чтобы я не знал. Не раз представлял, как бы это было, если бы я тогда три года назад все же сделал этот шаг. Сейчас я вижу это наяву.

Приехав домой, закрываюсь на кухне с бутылкой коньяка и пачкой сигарет. Долго думаю, и в итоге решаю набрать Демьяна. Если уж он говорит, что любит, то пусть доказывает. А если сольётся, то я сначала удавлю его, а потом… а потом мы с Мари что-то придумаем. Но замуж я ей выйти за Нарека не дам.

Глава 22. Оля

– Проходи, Оль.

Вхожу в квартиру и тут же попадаю в объятия Мариам. Крепко сжимаю её в ответ.

По телефону она вкратце рассказала мне о том, что случилось, а потом позвала к себе в гости.

Понимаю, что ей необходимо изложить всё, что на душе, да и я сама на самом деле, просто в шоке от того, как она решилась на такой шаг.

– Привет, Ольчик.

Поворачиваю голову в сторону подошедшего Демьяна.

– Привет. Я так понимаю, вас можно поздравить? – разуваясь на ходу, вижу, как он нежно притягивает к себе Мари за талию и целует её в висок.

– Да… Теперь всё у нас будет хорошо. Ты проходи давай. Я вас оставлю, мне нужно поработать в комнате.

– Хорошо.

Мы с Мари отправляемся на кухню, где на столе уже стоит бутылка вина, а рядом с ней тарелка с сырной и мясной нарезкой.