Читать онлайн Меч и ручка

Данную книгу не удалось бы написать без любви и поддержки этих людей:

Р. Кэт Конрад,

Люсьен Дайвер,

Сара Симпсон-Вейс,

Энн Соуардс,

Джоан Мэдж,

Захира Калик

…и многих других, кто мне невероятно помог своими идеями, отзывами, вдохновением и драгоценным даром в виде своего времени и любви к этому проекту.

Также: спасибо креативному отделу в литературном агентстве Беркли за то, что сделали мои книги столь несравненно красивыми.

Записки

Текст письма, написанного профессором Вульфом Каллуму Брайтвеллу. Доступно в Архивах.

Мистер и миссис Брайтвеллы, c превеликой скорбью и сожалением вынужден вам сообщить о смерти вашего сына Брендана Брайтвелла, случившейся сегодня в городе Александрия. Я знаю, что это не может утешить вас в этот скорбный момент, но, возможно, в будущем вам станет легче на сердце, если вы будете знать, что мужество Брендана в последние дни и часы жизни стало примером для подражания и вдохновило каждого из нас, кто имел честь его знать. Он был рядом со своим братом во время битвы, и я уверяю вас, что Джесс жив, хотя и чувствует себя так же подавленно, как, должно быть, и вы ощущаете себя, получив эту печальную новость. Джесс был рядом с братом, когда он умирал, и кончина Брендана была милосердно быстрой и безболезненной.

Он сыграл важную роль в победе, достигнутой сегодня в Александрии во имя дальнейшего существования и защиты идеалов Великой библиотеки, и это немаловажно. Преданность Брендана своему брату была исключительной, и мы всегда будем чтить его память.

Я молюсь своим богам и вашим, чтобы душа Брендана обрела покой и чтобы вы тоже смогли найти в себе силы смириться с этой тяжелой новостью.

Для него будут организованы похоронные обряды, и, как только неотложные проблемы будут решены, я напишу вам, чтобы обговорить все детали. Мы будем рады поприветствовать вас в Александрии, где вы сможете увидеть своими глазами все почести, которые Великая библиотека окажет вашим сыновьям – как мертвому, так и живому.

Всем сердцем я скорблю вместе с вами. И даю вам свое обещание: всеми силами, которыми я обладаю, я буду бороться, чтобы сохранить жизнь Джессу. И хотя мы убеждены, что знания превыше всего, мы по-прежнему ценим каждую жизнь, вверенную нашей заботе.

Профессор Кристофер Вульф

Брендан был мертв, и мир Джесса рухнул. Он не знал ни единого мига в жизни без своего близнеца, далекого тепла на горизонте, но теперь… теперь он дрожал в одиночестве, прижимая мертвого брата к своей груди.

Как же тихо теперь стало в мире.

«Он все еще теплый», – думал Джесс, и это было правдой; кожа Брендана все еще казалась живой, наделенной душой, но внутри у него ничего не было. Ни биения сердца. Ни присутствия духа.

Джесс смутно понимал, что вокруг него по-прежнему что-то происходит, что по окровавленному песку на арене бегают люди, сражаются, кричат и орут. Ему было все равно. Сейчас не до этого.

Пусть мир горит.

На Джесса упала тень, и он поднял глаза. Это был Анубис, огромный автоматизированный бог, сверкающий золотом. Черная голова шакала затмевала солнце. Напоминало конец света.

А потом Анубис выставил свое копье вперед, и то пронзило грудь Джесса. Пригвоздило к месту, а тело Брендана внезапно исчезло, и Джесс остался один, нанизанный на копье… но боли не было. Джесс чувствовал себя невесомым.

Анубис склонился над ним и сказал: «Просыпайся».

Когда Джесс открыл глаза, оказалось, что он лежит в темноте на мягком матрасе, укрытый одеялом, которое пахнет специями и розами. За окном слева от него луна дрейфовала на лодке из облаков. Сердце Джесса тяжело и странно билось в груди.

Он все еще ощущал липкую кровь на своих руках, пусть и знал, что руки у него теперь чистые. Он смыл кровь Брендана. Нет, он не смывал. Это Томас принес чашу с водой и все оттер; Джесс сам ничего не делал. Он не мог. Друзья помогали ему тут, в этом странном доме и в этой странной кровати. Джесс понимал, что должен быть благодарен за все это, но прямо сейчас он чувствовал лишь пустоту и всепоглощающую несправедливость. Это был мир, который Джессу незнаком, где он был единственным выжившим сыном Брайтвеллов. Полублизнецом.

Джесс бы поставил немало на то, что Брендан окажется тем, кто переживет все и станет сильнее. А его брат поставил бы на это и того больше. Мир казался таким тихим без него.

«Тогда тебе просто надо быть громче, ноющий ты идиот. – Джесс почти слышал, как брат говорит это со своей привычной самодовольной ухмылкой. – Бог свидетель, ты вечно вел себя так, будто желал быть единственным ребенком».

– Нет, не хотел, – ответил Джесс вслух, хотя в тот же миг понял, что это вранье, и ему стало стыдно, а потом и еще более стыдно, когда из ближайшего угла в темноте раздался чужой голос:

– Проснулся, Брайтвелл? Как раз вовремя. – Послышался шорох одежд, и бледный зеленоватый светильник загорелся сначала тускло, а потом ярче. Мерцающая лампа стояла рядом с профессором Кристофером Вульфом, который выглядел как смерть во плоти, а еще так, словно готов был откусить голову первому, кто скажет, что он выглядит уставшим. В общем, он был жизнерадостным, как и всегда. – Сны?

– Нет, – соврал Джесс. Он попытался утихомирить свое все еще учащенное сердцебиение. – Что вы здесь делаете?

– Мы тянули жребий на то, кто будет сегодня твоей сиделкой, и я проиграл. – Вульф поднялся на ноги. Он успел переодеться в черную профессорскую мантию, которая струилась, точно жидкий шелк, делая его похожим на еще одну тень, если не считать седины в волосах, ниспадающих до плеч, и бледной кожи. Вульф замер у кровати Джесса и посмотрел на него со спокойной уверенностью. – Ты потерял того, кто был тебе дорог. Я понимаю. Однако у нас нет времени на то, чтобы тешить твою скорбь. Впереди много работы, и нас, тех, кто может ее выполнить, теперь еще меньше.

У Джесса не возникло ни малейшего желания помогать.

– Удивлен, что вы считаете, будто я могу быть полезен.

– Жалость к себе тебе не идет, мальчик мой. А теперь я пойду. Мир не останавливается из-за того, что в нем нет того, кого ты любил.

Джесс чуть не вспылил: «Да что вам об этом известно?» Но остановился. Вульф потерял многих. Он видел смерть собственной матери. Так что Джесс проглотил иррациональный гнев и сказал:

– Куда вы идете? – Не мы. Он пока не решил, будет ли лучше остаться в этой кровати или пойти с профессором.

– В кабинет архивариуса, – сказал Вульф. – Ты там бывал. Мне могла бы пригодиться помощь в поисках его секретной документации.

«Кабинет». Джесс моргнул и увидел это место – великолепное помещение с автоматизированными богами, молча стоящими на страже в своих нишах. Увидел Александрийский залив, на который открывался вид из окон. Умиротворенное местечко. Джесс задумался, успели ли слуги уже оттереть кровь убитой помощницы архивариуса с пола. Архивариус приказал убить ее просто для того, чтобы наказать его. И Брендана.

«Брендан». Когда Джесс в последний раз был в том кабинете, Брендан был с ним.

Джесс сглотнул подкатившую волну растерянности и тошноты и сел прямо. Кто-то – опять Томас – помог ему снять запачканную кровью одежду и надеть чистую. Неформальный комплект одежды библиотечного солдата, в какой те ходили в свободное время в военной части. Мягкая, как пижама. Сойдет. Джесс свесил ноги с кровати, а потом замер, сделав глубокий вдох. Ему было… нехорошо. Не было никакой явной боли, на которую можно было бы все списать, лишь общее недомогание, слабость, которая пронизывала все мышцы и нервы. Шок, как догадывался Джесс. Или стресс, накопившийся за последние несколько дней.

Может, это даже скорбь. Скорбь приносила подобную боль? Похожую на болезнь?

– Поднимайся. – Голос Вульфа прозвучал неожиданно по-доброму. Тепло. – Я понимаю, как это сложно. Но двигаться, кроме как вперед, некуда.

Джесс кивнул и встал на ноги. Отыскал свои ботинки – аккуратно поставленные у изножья кровати – и натянул их. Пояс с его библиотечным оружием был рядом, а пистолет по-прежнему в кобуре. Тяжелый и смертельный, Джесс ощутил себя чуть комфортнее, когда повесил его на бедро. «Мы на войне». Ему казалось, он всегда был на войне – его семья всегда боролась с Великой библиотекой, а потом он боролся за свое место в самой библиотеке. Затем Джесс сражался, чтобы сохранить мечту о Великой библиотеке. И впервые в жизни он задумался, каково это – мир и покой.

Волосы Джесса спутались и торчали во все стороны. Он провел по ним рукой, но те отказывались расчесываться, и Джесс просто оставил как есть.

– Ладно, – сказал Джесс. – Я готов.

Вульф мог бы что-то возразить; Джесс ожидал услышать нечто пренебрежительное и язвительное. Но Вульф лишь опустил руку Джессу на плечо, кивнул и повел за собой.

Дом, подумал Джесс, должно быть, принадлежал какому-то профессору – в гостиной за широким столом сидели профессора в черных мантиях и встревоженно переговаривались на греческом, который, видимо, был единственным языком, на котором разговаривали они все. Высокий мужчина с настолько темной кожей, что она приобретала кобальтовый оттенок; невысокая элегантная молодая китаянка; другой упитанный мужчина средних лет с отчетливо славянскими чертами лица. Их было, кажется, с дюжину, и сразу Джесс узнал только двоих. Никого из его друзей здесь не было, что оказалось отчасти удивительно.

Все разговоры стихли, когда Вульф подошел к столу. Никто не оспаривал того факта, что Вульф имел здесь авторитет.

– Мы отправляемся в кабинет архивариуса, – сказал Вульф. – Ваши мысли?

На греческом он, разумеется, говорит отменно; он вырос, разговаривая на нем в Александрии. Джесс владел языком не настолько уверенно, однако вполне сносно.

– Ловушки, – сказала китаянка. – Архивариус их очень любил. У него точно установлено немало ловушек, на случай если он потеряет власть. Есть какие-нибудь вести о том, где он… – Нет, – сказал Вульф. – Мы предполагаем, что у него есть верные приспешники, которые готовы на все, чтобы его защитить. Наше преимущество заключается в том, что не самые приятные элементы этого города твердо на нашей стороне, а без преступников, способных вывести его за стены, он здесь в ловушке. С нами.

– Или же мы в ловушке вместе с ним, – сказал кто-то из профессоров, но Джесс не был уверен, кто именно.

Эти слова заслужили сердитый взгляд от Вульфа, и Джесс понял, что он способен раскромсать человека в лоскутки одним таким взглядом.

– Не думайте, что он всемогущ. Без равнодушия и пассивного согласия профессоров и солдат архивариус никогда бы не чувствовал себя свободным и не убивал бы любого на свое усмотрение, – сказал Вульф. – Мы отняли у него все это. Не наделяйте его большей властью, чем той, что он когда-либо заслуживал.

– Легко вам говорить подобное, профессор. – Это проворчал мужчина, славянин, который говорил на греческом с почти неразличимым акцентом.

– Думаете? – Голос Вульфа стал резок и сух, а лицо приобрело оттенок обнаженной кости. – Легко. Мне. Обыщите Архивы. Меня архивариус стер из истории, как и сотни других людей, чьего отсутствия вы даже не заметили. Ничего из этого не легко. И не должно быть легко. Убивать богоподобного короля должно быть сложно.

В этот момент Джесс вдруг осознал, что у архивариуса был ведь и другой титул: Фараон Александрийский. Бог-король. И без сомнения, этот озлобленный старик воспринимал подобное обожествление вполне серьезно. «Но мы убьем его. Как-нибудь».

Ради Брендана, если не ради чего-то другого.

– Ищите нажимные пластины под полом, – сказала китаянка. – Он в основном вдохновлялся великим изобретателем Героном, который построил многие чудеса наших мест. Архивариус был прилежным учеником, так что его ловушки будут хитроумными, однако и очень классическими. Также у него, вероятно, была предусмотрена особая команда, которую необходимо отдать механическим стражам, чтобы те застыли, если внезапно пойдут в атаку. Понятия не имею, где вы все это будете искать, но именно этим вам стоит заняться в первую очередь. – Она задумалась. – А может… лучше позволить солдатам заняться этими вопросами, профессор.

– Потому что их жизни не так ценны, как моя? – огрызнулся Вульф, и та отвернулась. – Нет. Я знаю, что искать. Они не знают. Я знаю старого ублюдка куда лучше, чем любой солдат. Он был моим куратором на протяжении долгого периода наших жизней. Я понимаю ход его мыслей.

Джесс попытался представить, что Вульф был с архивариусом в тех же отношениях, как и они сейчас. Оживить вымышленную картинку не удалось. Как минимум потому, что Джесс не мог даже вообразить Вульфа молодым юношей. Поэтому он отбросил эту мысль как плохую идею и огляделся, заметив наконец кое-кого, стоящего в дверях и наблюдающего за беседой.

Дарио Сантьяго.

Далеко не самый любимый человек Джесса в мире, но Джесс теперь чувствовал себя рядом с испанцем куда более комфортно, чем раньше; они были врагами, осторожными союзниками, друзьями, опять врагами, однако все это время Дарио был рядом. Теперь эта мысль приносила некий покой в новом тихом мире, где не было брата. Джесс подошел и встал рядом с Дарио. Молодой человек стоял со скрещенными на груди руками, а еще он переоделся в роскошный бархатный пиджак, шелковую рубашку и брюки, явно сшитые портным на заказ. Он выглядел богатым и титулованным, каким и был на самом-то деле. Но Дарио никогда и не притворялся скромным.

– Брайтвелл. – Дарио кивнул.

Джесс кивнул в ответ:

– Сантьяго.

Они оба наблюдали, как профессора продолжают какое-то время спорить. Странно, подумал Джесс, что хотя Дарио и имел право носить черную мантию, но был не в ней. Джесс задумался, значило ли это что-то или же Дарио просто не хотел, чтобы мантия скрывала его дорогущий пиджак.

Наконец Дарио произнес:

– Значит, все в порядке? – Он легонько покачнулся на пятках, будто бы хотел ускользнуть от своего же вопроса. Или от Джесса. Однако остался на месте.

– В порядке, – подтвердил Джесс. Не в порядке, конечно, но Дарио и без того это знал, а так просто-напросто выражал свое сочувствие. Так себе попытка, но для такого, как он, вполне весомая. – Где Халила?

– С профессором Мурасаки, – сказал Дарио. – Они помогают собрать всеобщий Профессорский конклав. Говорят, мы сегодня будем избирать нового архивариуса. На худой конец завтра. Нам нужен лидер, которого не будут подвергать сомнениям, если хотим сохранить независимость Александрии; народы, которые выслали свои корабли, очень уж хотят помочь. – Он покачал головой. – Они прикрывают свое завоевание освобождением, знаешь ли. Намереваются ворваться и объявить Александрию своим протекторатом. Как только они это сделают, то разорвут нас на части и будут грызться из-за костей.

– Мы не можем этого допустить, – сказал Джесс.

– Нет. Отсюда и необходимость избрать нового архивариуса.

Джесс почувствовал желание улыбнуться, но не сделал этого. – И ты не участвуешь в выборах? Я поражен.

– Заткнись, трубочист.

– Какой обидчивый, Ваше Королевское высочество, очень обидчивый.

Было что-то успокаивающее в этих случайных перебранках; это было похоже на дом. Одна константа в этой жизни:

они с Дарио всегда будут немного недружелюбными друзьями. Возможно, это было очень хорошо. Джесс доверял Дарио… до определенной степени. И конечно, Дарио чувствовал к нему то же самое.

– Корабли твоего кузена входят в тот флот, – заметил Джесс. – Полагаю, сегодня ты не ощущаешь благосклонности к родственникам?

– Если ты спрашиваешь, собираюсь ли я предать Великую библиотеку и отдать на растерзание Испании, то ответ нет. Не собираюсь, – сказал Дарио. – Но также я не хочу сражаться со своим кузеном. Не только потому, что он мне нравится. А потому что он хороший король, а еще очень умный и беспощадный. Он победит, если только мы не сделаем так, что цена победы окажется чрезвычайно высока. И я совсем не уверен, что именно можно считать высокой ценой.

«Мой брат уже умер во имя всего этого, – подумал Джесс. – Цена уже слишком высока». Однако вслух он этого не сказал. Джесс сглотнул, перебарывая внезапный спазм в горле, и сказал:

– Где остальные?

– Глен и Санти занимаются оборонительными укреплениями города. Томас… Бог его знает, скорее всего, развлекается с одной из своих смертоносных игрушек – не то чтобы это было бессмысленно. Морган с Искандером в Железной башне, они наводят порядок в рядах скрывателей.

– А ты чем полезным занят?

– Ничем, – отвечает Дарио. – А ты?

– Тем же в данный момент. Хочешь пойти с нами в кабинет архивариуса?

– Это опасно?

– Очень.

Ухмылка у Дарио вышла достаточно ослепительной, чтобы на мгновение затмить отсутствие Брендана.

– Отлично, – сказал Дарио. – Я в данный момент бесполезен, как сковородка для жарки шоколада.

– В таком-то пиджаке?

– Ну, пиджак очень хороший, это уж точно. Но не полезный. – Улыбка Дарио померкла. Он посмотрел прямо на Джесса: – Я правда очень сожалею насчет Брендана.

Джесс кивнул:

– Знаю.

– Тогда пошли займемся делами.

Сначала это посоветовал Вульф, а теперь и Дарио. Было все-таки нечто успокаивающее в их сухой чопорности сегодня. Томас бы вел себя иначе, как и Халила или Морган; они бы позволили Джессу излить всю свою скорбь. Однако Вульф с Дарио верили, что двигаться нужно только вперед, и прямо сейчас Джессу это казалось правильным. В конце концов ему придется встретиться лицом к лицу со своими демонами, однако прямо сейчас Джесс был намерен от них сбежать.

Вульф присоединился к ним, никак не отреагировав на присутствие Дарио, и просто зашагал дальше. Джесс глянул на Дарио и пожал плечами, и они оба отправились следом за профессором.

Отправились сражаться со смертью.

Кажется, неплохое начало дня.

Рассвет был холодным и ослепительным. Он отражался ярко-оранжевыми и красными бликами в бурлящих водах городской гавани; многочисленный флот военных кораблей, собравшийся в открытом море, по-прежнему дрейфовал вдалеке. Маяк отдал предостерегающий сигнал, и все знали – по крайней мере, по легендам, – что оборона у гавани была смертельно опасной. Ни один из прибывших народов пока не осмеливался проверять этот факт на практике.

Однако в конечном итоге осмелятся. И теперь Джесс задумался, как они вообще будут бороться с такой флотилией. У Великой библиотеки имелись свои корабли, однако не так уж и много, и, если дойдет до битвы, они точно проиграют.

Дарио был прав. Фокус заключался в том, чтобы сделать цену подобной победы слишком высокой для любого, кто попытается рискнуть.

В жилом районе Александрии, по которому они шагали, была улочка, ведущая прямо в центр города: к серапеуму, гигантской пирамиде, которая возвышалась почти что так же высоко, как маяк. Золотой наконечник на вершине серапеума ловил и отражал утренний свет. Когда всходило солнце, оно заливало белые мраморные стены теплом. С того места, где они шли, Джесс мог видеть Профессорские ступени, на которых были выгравированы имена ученых, павших во время службы библиотеке. Конечно, там никогда не будет имени Джесса; он не был профессором и вряд ли им станет. Но если в мире осталась хоть капля справедливости, то, несомненно, однажды Вульф удостоится этой чести. И Томас. И Халила.

Дарио, без сомнений, был уверен, что тоже заслуживает подобных почестей, и, быть может, он прав.

– Джесс, – сказал Вульф. – Изобретения Герона. Ты с ними знаком, я полагаю.

– С которыми из них? У него таких тысячи. Он был как Да Винчи в свои стародавние времена.

– С самыми смертельно опасными.

– Ну, я знаю столько же, сколько и все, полагаю. Кроме Томаса, разумеется. Он, скорее всего, мог бы прочесть вам двухчасовую лекцию о них и рассказать, как каждое изобретение можно усовершенствовать.

– Удивительная была бы лекция, на которую у меня нет ни времени, ни терпения. Это не викторина, Джесс. Я рассчитываю на то, что вы – вы оба – подумаете. Потому что мы ступаем на чрезвычайно опасную территорию.

– Вы знаете, как добраться до кабинета архивариуса?

Джесса водили туда несколько раз, но там были меры предосторожности: коридоры менялись, точно лабиринт, который постоянно двигается. Архивариус имел веские причины бояться убийц.

– До его личного кабинета? Да. Я знаю, как до него добраться. – Вульф не стал ничего объяснять. – Но потом нам могут повстречаться опасности. Ни один человек не в состоянии удерживать власть так долго, как удерживал он, без подготовки.

Город вокруг казался таким тихим.

– Где все? – спросил Джесс.

В обычные дни улицы полны людей. Александрия пульсировала жизнью, ее население исчислялось сотнями тысяч: ученые, библиотекари, обслуживающий персонал, не говоря уже обо всех тех людях, которые просто называли этот город своим домом. Но сегодня Александрия казалась безмолвной. – Никто не знает, что произойдет дальше. Все стараются оставаться в домах, в безопасности, – сказал Дарио. – Разумные люди не высовываются. В отличие от нас.

Он обменялся угрюмой улыбкой с Вульфом.

– Что ж, – сказал Вульф. – Это ведь не разумные люди решают дела в подобных ситуациях, не так ли?

«Все это прекрасно нас описывает, – подумал Джесс. – Неразумных». Джесс представил, что Брендан был бы с ними заодно, желая быть безрассудным.

Прогулка была приятной; она отогнала тьму и почти помогла Джессу снова почувствовать себя человеком. Уставшим, конечно; битва за выживание была сложной, и он все еще от нее отходил. Кто-то – Морган, как подозревал Джесс, – обработал его раны заживляющими чарами, иначе он бы до сих пор был прикован к постели. Однако теперь Джесс чувствовал себя свободным, легким и готовым к новой борьбе.

Джесс задался было вопросом, почему Морган бросила его, но он знал: она считала, что ее место сейчас среди скрывателей. «Это не значит, что ей все равно», – сказал Джесс себе. Однако ее не оказалось рядом, когда он проснулся, не было рядом, когда он больше всего нуждался в ней, чтобы исцелить его разбитую душу, и он знал, что это действительно что-то означает.

Это означает, что он никогда не будет для нее на первом месте. «Будь честен, – подумал он. – Если бы она была для тебя на первом месте, ты бы все сделал по-другому. Ты был бы сейчас с ней».

Джесс не был уверен, что все это значит, и был слишком сломленным и изнеможенным в душе, чтобы думать. Лучше уж сконцентрироваться на проблемах, которые он может решить, и действиях, которые может выполнить. А сложные вопросы можно оставить на потом.

Они миновали роту солдат – на них униформа была очень даже формальной; каждый солдат был одет строго и выглядел опасным, как заточенный нож. Джесс никого не узнал, но кивнул командиру, который ответил на приветствие резким кивком. Секундой позже Джесс понял, насколько это неправильно, и повернулся к Вульфу:

– Я должен вернуться в свое войско. – На Джессе была форма. Неподходящая форма для сегодняшнего дня, но тем не менее.

– Ты откомандирован ко мне, – сказал Вульф. – Санти пока не хочет, чтобы ты возвращался к нему. Здесь от тебя больше пользы. – Его губы изогнулись в редкой, совсем не злобной улыбке. – Он думает, что ты, возможно, сможешь уберечь меня от моей плохой привычки привлекать опасность. Я сказал ему, что это чепуха, потому что ты такой же, а может, и даже хуже, чем я, но он не стал меня слушать.

Джессу потребовалось некоторое время, чтобы осознать услышанное: Санти доверил безопасность Вульфа ему. Потому что понимал, что Джесс страдает от эмоциональной боли и горя. «Вот почему». Потому что Санти давал таким образом Джессу что-то, что не позволило бы ему утонуть в мыслях о потере своего близнеца. Это был блестящий маневр. Это позволяло Вульфу иметь телохранителя средней квалификации и в то же время давало Джессу задание, в котором тот, без сомнения, нуждался. «А Дарио?» Наверняка Сантьяго тоже появился неслучайно. Он должен был следить, чтобы убедиться, что Джесс держит себя в руках, должен был работать второй парой глаз за их спинами. Дарио не являлся лучшим бойцом в команде, но был стратегом и неплохим тактиком, а это могло пригодиться в подобной миссии.

К тому времени, как Джесс все это обдумал, они уже вышли на улицу, которая вывела их к парадному входу в серапеум. На постах охраны дежурили библиотечные солдаты, а также бродящие туда-сюда механические стражи; сфинксы расхаживали на львиных лапах, шелестя металлическими крыльями и глядя по сторонам своими красными глазами на скульптурном металлическом человекоподобном лице. Один из сфинксов зашагал было за ними на расстоянии нескольких шагов, отчего Джесс начал нервничать; он принялся внимательно следить за механической тварью, чтобы убедиться, что во время перепрограммирования ту не забыли научить отличать друзей от врагов. Однако вскоре сфинкс потерял к гостям интерес, ушел прочь, удобно устроившись неподалеку, и продолжил наблюдать за проезжающим мимо транспортом.

– Слава богу, – сказал Дарио. Он тоже это заметил. – Я ненавижу эти штуки.

– Ты останавливал их и раньше.

– И остановлю снова, не сомневаюсь. Но я благодарен за каждый раз, когда мне не приходится бороться за свою жизнь. Я не так умен в обращении с ними, как ты. Или не так бесстрашен.

Это, подумал Джесс, было довольно удивительно; он не слышал, чтобы Дарио признавался в чем-то подобном, довольно давно. Возможно, никогда. Испанец, естественно, считал себя лучшим абсолютно во всем, и даже когда оказывалось, что он ошибался, часто настаивал на своем, пока все ему отчасти не поверят. Джессу потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть свое привычное раздражение и осознать, насколько уязвимым может быть такое большое эго. Он пока не использовал свою догадку против Дарио. В этом не было необходимости.

Однако всегда приятно обнаружить слабость, даже в союзнике и друге.

Профессор Вульф не преувеличивал; он действительно знал, как добраться до кабинета архивариуса. Это включало в себя путешествие мимо зоркой охраны, других механических стражей – в том числе мимо статуи бога Анубиса в маске, которая заставила Джесса мысленно вернуться к своему сну и той реальности, которую этот сон отражал, – и по коридорам, которые отличались от тех, что Джесс помнил.

– Это самонастраивающийся лабиринт, – сказал ему Вульф, когда Джесс озвучил свои мысли. – Здесь есть подсказки.

Нужно искать их среди декораций. Их расположение зависит от времени, дня, месяца и года. Довольно умно. Сам Герон изобрел эту систему. – Джесс чуть было не повернулся к Томасу, чтобы прокомментировать мысли, готовый к безудержной радости немца; Томас поклонялся Герону почти как богу. Однако Томаса с ними не было. И Джесс поразился, как его настроение тут же померкло.

– Давайте просто со всем этим разделаемся, – сказал тогда Джесс, и Вульф бросил на него оценивающий взгляд, а затем кивнул и повел их вперед без дальнейших обсуждений.

Дорога повела их через неприступные убранства Зала Богов, где стояли гигантские молчаливые стражи на своих постаментах… за исключением тех, кого отправили в Колизей убивать библиотечных повстанцев. Тех разрубили на части. Если их когда-нибудь и воссоздадут, подумал Джесс, возможно, лучше просто вырезать их из камня или обычного металла. Сделать их символами, а не оружием.

Хотя Джесс предпочел бы вообще никогда не видеть их снова.

Вскоре они прибыли в точку разветвления коридоров, которые расходились как спицы; те коридоры вели в кабинеты курии. Все члены курии сейчас мертвы или же сбежали вслед за архивариусом. Тишина здесь казалась зловещей.

– А тут небольшая уловка, – сказал Вульф и показал им, где, как и когда нажимать на определенные точки в стенах, чтобы открыть коридор, ведущий в личный кабинет архивариуса. – Обычно этим занимаются элитные солдаты. Хорошо, что их здесь нет.

– Разве? – спросил Дарио. – Откуда нам знать, что они не сбежали сюда и не заперлись в кабинете? Тогда там целый отряд ублюдков, которые поджидают нас.

Это был достойный вопрос и отличное предупреждение. Джесс вытащил свой пистолет. Вульф достал из-под своей мантии что-то еще; Джессу потребовалось мгновение, чтобы узнать вещицу, но элегантные линии ее выдавали. Работа Томаса. Это был Луч Аполлона, модернизированный, причем с использованием лучших материалов. Смертельный концентрированный свет.

– Лучше быть во всеоружии, – сказал Вульф и включил ружье.

Джесс убедился, что его собственный пистолет был настроен на стрельбу на поражение, и кивнул. Когда Джесс снова посмотрел на Дарио, то обнаружил, что испанец вытащил очень красивый меч, филигранный и продуманный до мелочей, но от этого не менее опасный в руках профессионала. Коим Дарио и являлся. В левой руке у него также был библиотечный пистолет, точная копия того, что у Джесса.

– Ты знаешь, как им пользоваться? – Джесс кивнул на пистолет. Дарио в ответ одарил его своим фирменным насмешливым взглядом с одной выгнутой бровью.

– Знаю получше тебя, трубочист.

Неправда. Дарио определенно мог бы убить его с помощью меча, однако Джесс очень хорошо стрелял. Если только надменная особа королевских кровей не практиковалась в стрельбе по мишеням с этим почти наверняка украденным пистолетом, ему не сравниться ни с одним солдатом.

Придется поверить Дарио на слово.

Но все это неважно, по крайней мере, прямо сейчас. Джесс двинулся следом за Вульфом в коридор, который открылся, вдоль широченного, укрытого коврами вестибюля. Этот Джесс помнил отлично. Один только ковер здесь стоил половину королевства, а восстановленные вавилонские стены с их ассирийскими львами были не менее впечатляющими. Древняя китайская нефритовая ваза, изящная как яичная скорлупа, сияла рядышком под стеклянной крышей.

А впереди стоял аккуратный, чистый стол. Стол помощницы архивариуса Нексы – Нексы, которую Брендан любил. Которая умерла за их грехи.

Вульф замер у ее стола и посмотрел на Джесса с Дарио, по очереди.

– Готовы? – спросил он.

Джесс кивнул. Краем глаза он увидел, как Дарио повторяет его кивок. Джесс почувствовал горячее напряжение в нервах, и это было хорошо. В нынешние дни паранойя вошла в привычку, но она также могла и помочь Джессу остаться в живых сегодня. «Могла». Впрочем, он не испытывал никакого страха. Это казалось неправильным, но пока что полезным.

Вульф нажал кнопку на столе Нексы, и дверь за ним скользнула в сторону. Вульф поднял руку, преграждая им поспешный путь внутрь, но беспокойства оказались лишними; ни один из них не сдвинулся с места. Они наблюдали и вслушивались в тишину со своих мест. Из множества окон, выходивших на гавань и угрожающую флотилию кораблей, скопившихся на горизонте, лился естественный свет. В море же собирались грозовые тучи. Это все усложняло.

В кабинете ничего не двигалось, и Джесс осторожно пошел вперед и прижался к внешней стене под углом, чтобы лучше было видно дальние, скрытые в тенях углы внутри.

– Там никого нет, – сказал он. Но не расслабился. Когда Дарио попытался пройти мимо него, Джесс остановил друга вытянутой рукой. – Прижимные пластины?

– Хм-м-м.

Дарио огляделся. В углу кабинета помощницы стояла статуя безмятежного Будды. В обеих руках Будда держал тяжелый нефритовый шар. Дарио подошел и осторожно вынул камень из рук статуи.

Он положил шар на пол и ботинком закатил в кабинет архивариуса. Когда шар достиг центра ковра перед массивным письменным столом, в кабинете вдруг ожили механические стражи. Боги, спускающиеся со своих постаментов. Анубис. Баст. Гор. Изида. Они на долгий миг уставились на неподвижный шар своими огненно-красными глазами, а затем отступили туда, где стояли. Замерли.

– Их программы все еще активны, – сказал Дарио непонятно зачем. И без того было ясно, что механизированные боги изрежут их на кровавые лоскуты, если они переступят порог самого кабинета. – Профессор? Я полагаю, это должно быть вашей работой. Поскольку у вас есть соответствующее оружие. – Нет, – сказал Джесс и протянул Вульфу свой пистолет. – Поменяйтесь со мной.

– Я не уверен, что это разумное решение, – сказал Вульф. Он нахмурился, сведя брови вместе.

Джесс отлично знал этот взгляд. Это был почти свирепый взгляд, но в нем чувствовалась доля беспокойства.

Джесс почувствовал, как ухмыляется.

– Не волнуйтесь. Я не хочу присоединяться к своему брату. Кто-то должен все объяснить моему отцу, и как бы мне ни хотелось избежать сей участи, вероятно, это должен быть я.

Вульфу это не понравилось, но он все же позволил Джессу взять Луч Аполлона, и тот без дальнейших колебаний вошел в кабинет, остановился точно в центре ковра и стал ждать реакции механических стражей.

Стражи двигались быстро, но Джесс был быстрее. Он активировал оружие, и из его ствола вырвался густой, ослепительно-яркий луч прямого света; Джесс нажал на курок и полоснул световым лучом по дуге слева направо, разрубив по пояс Гора, а затем Баст, Анубиса и Исиду. Это заняло всего пару секунд, один удар сердца, а потом остались лишь неподвижные механические ноги, когда верхние части туловищ статуй опрокинулись. Немощно. К тому времени, как Джесс перестал нажимать на курок, он уже убил четырех богов.

Ощущение, что последовало, было до ужаса прекрасным. Джесс уставился на лицо Анубиса. Глаза все еще горели красным, но пока Джесс наблюдал, померкли до пепельно-серого. И опустели.

«За тебя», – подумал Джесс, обращаясь к Брендану. Не то чтобы кто-то из этих тварей убил его брата, но пока Джесс не доберется до предателя, который совершил убийство, будет довольствоваться тем, чем сможет.

Последний автоматизированный страж упал точно в том месте, где в этом кабинете умерла Некса, когда ее пронзило механическое копье, чтобы доказать, что архивариус не бросался пустыми угрозами.

«Я убью за тебя Зару, брат, – подумал Джесс. – А потом убью этого старого ублюдка. Ради Нексы».

Однако вслух Джесс этого не произнес. Не стал говорить при Дарио и Вульфе, которые как раз входили в кабинет и оглядывали нанесенный урон.

– Ну что ж, – заметил Дарио. – Томас соорудил мощную штуку. Порой он меня пугает.

– Он сам себя пугает, – сказал Вульф. – Потому что всегда беспокоится о том, как то, что он создал, может быть использовано со злыми умыслами. А для человека гениального, как он, это очень сложно. – Он протянул Джессу руку, и Джесс отдал Луч Аполлона обратно. – Стало лучше?

В этот самый момент эйфория, охватившая Джесса, растаяла, и он осознал, что позволил себе потерять бдительность. «Одна ловушка? Всего одна?» Нет. У архивариуса их должно быть больше. И им лучше бы оставаться начеку.

– Осторожно, – сказал он, когда Вульф подошел к массивному письменному столу архивариуса. – Там будут ловушки. – О, я знаю. – Вульф раздраженно от него отмахнулся. – Я достаточно хорошо знаю, как устроены его мысли. Старая псина не выучила ни одного нового фокуса с тех пор, как уселась своей задницей в это кресло.

– Вы на это надеетесь, – пробормотал Дарио, и Джесс молча повторил фразу.

Однако он понимал, что не стоит мешать Вульфу, который двинулся к столу, оглядел его, не прикасаясь, а потом начал повторять непонятный набор слов. Или, по крайней мере, набор этих слов казался непонятным. Джесс сохранял молчание, пока Вульф не закончил. Все походило на глупое заклинание, и ничего после его прочтения не изменилось.

– Осторожно, – сказал Дарио. Он пришел к тем же умозаключениям, что и Джесс. – Профессор. Что бы вы ни делали…

Слишком поздно, потому что Вульф уже распахнул ящик стола и нажал на кнопку. При первой же промелькнувшей вспышке света Джесс развернулся, готовясь стрелять, но это оказалось излишним. Просто-напросто зажглись светильники на потолке, отбрасывая зеленоватые арки света на стены.

– Я отключил ловушки, – сказал Вульф. – Он так и не сменил защитные меры. Так и знал, что не сменит. Он даже не думал, что я слышал, как он их повторяет.

– Когда вы их слышали? – спросил Дарио. Предусмотрительно нейтральным тоном.

– Шесть лет назад. До того, как он предал меня и лишил всех заслуг. До тюрьмы.

– Давненько, – пробормотал Дарио так, что донеслось лишь до ушей Джесса. Громче он спросил: – И вы все запомнили?

– Я практиковался, – сказал Вульф. – Тщательно. Да. Именно так.

По мнению Джесса, голос Вульфа звучал слишком уж уверенно. Это тревожило.

– Профессор…

Именно в этот момент прозвучал сигнал тревоги: высокий, тоненький гудящий звук, который начал усиливаться. Все инстинктивно посмотрели вверх, в сторону светильников.

Вниз опускался зеленый туман, который дрейфовал в воздухе с обманчивой грацией слегка закручивающимися струйками. И внимание Джесса привлекла дверь в кабинет.

Потому что она начала двигаться.

– Вон! – крикнул Джесс. В этот самый момент Вульф выругался и начал открывать другие ящики, собирая бумаги и засовывая их в карманы своей мантии. – Дарио! Держи дверь! Профессор, тут должен быть выключатель! Ищите!

– Выходите, – сухо сказал Вульф. Он открывал следующий ящик, быстро и уверенно двигаясь. – Не позволяй туману к тебе прикоснуться. Выходи, парень!

– Нет, – сказал Джесс и стиснул зубы. – Я отвечаю за вашу безопасность.

Вульф одарил его коротким разъяренным взглядом, а потом снова повернулся к столу. Джесс присел, увеличивая расстояние между собой и туманом, опускающимся с потолка. Профессор продолжал обыскивать стол.

Дарио прислонился к задвигающейся двери спиной и сказал:

– Эм, друзья мои? Я не смогу держать ее долго. – Дверь толкала его с неумолимой силой вперед. Он оперся одной ногой в противоположную стену и оттолкнулся. Дверь замедлила свое движение, но не остановилась. – Выходите оттуда! – Используй меч! – крикнул Джесс в ответ.

– Мечи гибкие, идиот!

– Как заглушку у направляющей!

Дарио швырнул ему свой клинок, не сказав ни слова – и, конечно, не поблагодарив за идею, – и Джесс бросился вперед, чтобы вонзить лезвие вдоль направляющей на полу и заблокировать движение двери. Надолго это не поможет, но, по крайней мере, возьмет часть нагрузки на дверь, которую Дарио держит. – Ты знаешь историю этого меча? – спросил Дарио.

– А ты хочешь дожить до того момента, когда заведешь наследников, которые будут носить его, Ваше высочество?

Джесс перекатился назад и присел на корточки. Вульф все еще был у стола. Туман клубился на расстоянии вытянутой руки над его вьющимися седеющими волосами.

– Профессор! Пора!

– Еще секунду!

– У вас нет времени!

– Еще один ящик.

Джесс не планировал объяснять капитану Нику Санти, как так случилось, что его возлюбленный был убит на глазах у Джесса, если учесть, что они подверглись опасности исключительно из-за упрямства Вульфа.

Так что Джесс перестал спорить. Он поднялся, схватил профессора сзади за мантию и подтолкнул к двери. Когда Вульф начал сопротивляться, Джесс пнул мужчину под колени сзади и толкнул вниз, под вытянутую ногу Дарио.

– Ползите! – закричал Джесс.

Затем Джесс развернулся и побежал обратно к письменному столу. Если Вульф был готов умереть за то, что находилось в последнем ящике, это, вероятно, было важно.

Записки

Текст письма Архивариуса в Изгнании, адресованного главе поджигателей Александрии. Доставлено из рук в руки исключительно в письменной форме. Доступно в Кодексе только в качестве копии из сформированной позднее коллекции.

Приветствую, друг. Прошу меня простить за то, что не упоминаю вашего настоящего имени, но, учитывая, что его я не знаю, выбор невелик. Надеюсь, вы простите мне это нарушение протокола, поскольку моя предыдущая переписка была только с бывшим лидером. Несмотря на то что Великая библиотека и поджигатели заклятые враги, у нас иногда бывают общие цели. И теперь они появились у нас снова. Сейчас я пишу вам в самый отчаянный час с предложением, которое могу сделать лишь я один: абсолютной победы. Победы вашего дела. Если вы объедините свои силы с моими, чтобы вернуть город и изгнать или уничтожить этих выскочек-мятежников, которые стремятся взять под контроль Великую библиотеку, наплевав на все традиции и здравый смысл… то я лично гарантирую такие изменения в политике, которые позволят коллекционирование и хранение оригинальных произведений частным лицам без контроля Великой библиотеки или же полиции. Я отменю многовековой запрет. Отменю закон, который предусматривает смертную казнь за хранение таких оригиналов произведений и их продажу. Я до конца жизни освобожу ваших поджигателей от любого судебного преследования за любые действия, совершенные до или после нарушения законов Великой библиотеки, включая убийство наших профессоров и библиотекарей. Вы говорите, что жизнь дороже книги.

Теперь я прошу вас это доказать.

Спасите наши жизни. Помогите нам вернуть этот город.

Убейте ложно избранного архивариуса. Убейте профессора Кристофера Вульфа, Халилу Сеиф, Дарио Сантьяго, Джесса Брайтвелла, Томаса Шрайбера, Глен Уотен и капитана армии Санти. Убейте их и предоставьте мне доказательства.

Тогда я обговорю дополнительную оплату.

Джесс держал спину согнутой, когда резко дернул последний ящик стола. Тот не открылся. «Черт». Туман продолжал опускаться, а его запах распространяться и того быстрее, напоминая аромат горьких цветов. Из-за этого начинало жарко першить в горле, и стало лишь хуже, когда Джесс сглотнул. Это была не обжигающая вонь греческого огня, хотя именно его Джесс и боялся. Нет, это было что-то другое.

Возможно, что-то похуже. Гораздо хуже. Джесс понятия не имел, какие виды ужасной чумы и оружия архивариус хранил в своих тайниках. Да и мало кто это знал. Но в том, что все они будут смертельны, сомнений не было.

Джесс выхватил пистолет и выстрелил в замок на ящике, разбив тот, а затем просунул палец в пробитую щель и потянул со всей силы, пока наконец не послышался щелчок. К этому моменту Джесс уже стоял на коленях, но не помнил, когда упал. Вкус в горле и запах его путали. Что он делал? Зачем ему открывать ящики?

«Бумаги. Взять бумаги».

Джесс неуклюже стиснул пальцами толстенную охапку и попытался встать. Но не смог. Глаза жгло. Горло онемело и ныло. Дышать удавалось с трудом. Куда проще будет остаться тут, куда проще просто… подождать.

Кто-то кричал его имя. «Ты должен двигаться», – сказал он себе, однако тело по ощущениям походило на незнакомую куклу. Джесс не мог вспомнить, как двигаться, однако он медленно, мучительно свернулся пополам и прижался лицом к мягкому ковру. Воздух здесь был чистым, и Джесс сделал несколько маленьких вдохов, точно умирающая на берегу рыба.

Голоса доносились со стороны двери. Джесс пополз в том направлении. Туман непреклонно напирал на его спину и был тяжелым, таким тяжелым, что Джесс чувствовал его как стальную стену, прижатую к своей спине и давящую сверху, отчего продолжать двигаться было слишком сложно.

Он задыхался в этом тумане. Туман наполнял его горло, словно цемент.

«Я умираю», – подумал он. Ощутил панику, однако приглушенную и далекую. Джесс заставил себя проползти еще жалкие несколько сантиметров. Этого было недостаточно.

А потом чьи-то руки внезапно и резко дернули его на себя, и Джессу показалось, что он летит по воздуху и безвольно падает, тяжело дыша, отплевываясь, а на губах у него гадкая пена. «Я бешеная собака». При мысли об этом он чуть было не засмеялся, но в следующий миг желудок взбунтовался, и Джесс свернулся, снова силясь сделать вдох. И не мог без судороги в горле. Кто-то силой распахнул ему рот и вылил в глотку что-то, что очень жгло; Джесс выплюнул. Этот кто-то повторил. На этот раз субстанция разодрала горло и все на своем пути до желудка. До четвертого глотка Джесс был уверен, что это ликер, а потом внезапно понял, что это просто вода. Обыкновенная вода. Чистый воздух вновь окутал его разум кислородом, и теперь Джесс снова мог соображать, пусть и заторможенно. – Безмозглый ты дурак! – Походило на Дарио, но голос был какой-то до странности неуверенный. Когда Джесс перекатился на спину, то увидел, что Дарио склонился перед ним на коленях и держит кувшин с водой, который теперь почти опустел. Руки молодого человека дрожали вместе со стеклянным сосудом. Дарио отставил кувшин, не прокомментировав свою дрожь. – Ты хоть понимаешь, как близок ты был к смерти? Понимаешь?

«О. Кабинет архивариуса». Джесс же вернулся за бумагами. Они все еще у него? Он поднял руки. Нет. Не у него. Джесс почувствовал, как его затягивает пучина отчаяния, и сильный спазм кашля захлестнул его волной, отчего на губах опять выступила ядовитая зеленая пена. Голова гудела. Все мышцы болели. Джесса всего трясло в треморе конвульсий.

У него не получилось.

– Простите, – прошептал Джесс. – Бумаги. Потерял.

– Не потерял, – сказал Вульф. – Ты их удержал. Как-то.

Джесс поднял голову, когда мышцы наконец расслабились. Профессор раскладывал документы на столе, который раньше принадлежал Нексе, и внимательно изучал их. Выглядел он бледным. Бусины пота скатывались по его лицу, но напряженность на его лице было ни с чем не спутать. И облегчение. – Ты их нашел, – сказал Вульф и глянул на Джесса с Дарио. – Спасибо. Вам обоим.

– Хотя бы скажите мне, что это стоило того, – огрызнулся Дарио. – Потому что у вас чуть не появился еще один мертвый Брайтвелл, и за это бы пришлось объясняться!

Вульф замер, выражение его лица стало отсутствующим. Джесс вспомнил секунду спустя – на этот раз всего секунда задержки, которая затем сменилась быстрой болезненной вспышкой осознания, – что его брат мертв.

Он плохо слышал, как Вульф произнес:

– Я об этом осведомлен, Сантьяго.

– А если бы он умер, добывая бумаги, и оказалось бы, что там у архивариуса список покупок? Думайте, профессор. Ваше упрямство однажды нас всех погубит, если вы не будете думать!

«Дарио… на моей стороне?» – Джесс не понимал, как на это реагировать. А потом ему стало чуточку стыдно за такое удивление. Всего чуточку.

– Нам пора уходить, – сказал Вульф и снова собрал бумаги. – Шрайберу они пригодятся.

Джесс снова сплюнул порцию грязной пены зеленоватого оттенка. Кажется, он не мог нормально даже одного вздоха сделать, чтоб не плеваться.

– Что в них? – сумел поинтересоваться он. – В документах.

Это привлекло внимание обоих. Джесс вытер рот и сел. Кашель от этого усилился, но пены стало меньше. Собственные легкие казались Джессу набитыми ватой, но, по крайней мере, теперь он мог дышать.

– Это документация об оборонительных мерах гавани, – сказал Вульф. – И информация о процессе их активации. Это секрет, хранимый архивариусами на протяжении тысяч лет, и он нам сейчас отчаянно необходим. – После короткой паузы он сказал: – Это твоя заслуга, Джесс.

– Спасибо. – Джесс вытянул руку, и Дарио покачал головой.

– Оставайся сидеть, – сказал он. – Пока не сможешь встать самостоятельно. Ты чуть не захлебнулся в собственной рвоте, дурак.

– Кто меня вытащил? – спросил Джесс и сделал паузу из-за очередного приступа кашля. – Ты?

Дарио покачал головой и кивнул в сторону Вульфа, который скручивал бумаги в плотный свиток и засовывал во внутренний карман своей мантии.

– Я держал чертову дверь, – сказал Дарио.

– Не забудь свой меч, – сказал Джесс. Уже целых четыре слова, не закашлявшись, хотя Джесс еще чувствовал угрожающий трепет глубоко в легких.

За это он заслужил сердитый взгляд.

– Спасибо, что напомнил. Ты должен мне за новый меч. Хотя откуда у тебя достаточно гиней, чтобы заплатить за него…

Джесс покачал головой и не пытался ответить. Он берег дыхание для предстоящего усилия и с мрачной решимостью ухватился за стол Нексы, а затем подтянулся на колени. Затем на ноги. Цеплялся за опору стола в течение нескольких долгих секунд, затем он почувствовал головокружение от облегчения, когда понял, что способен самостоятельно держаться на ногах. Бег был далекой мечтой, но если он мог стоять, то сможет и ходить.

А еще Джесса не покидало чувство, что им нужно действовать без промедлений. Джесс был очень, очень близок к тому, чтобы не покинуть кабинет архивариуса живым, и теперь подумал, что велики шансы того, что прежде чем они покинут серапеум, столкнутся с новыми опасностями.

– Нам лучше бы отправиться прочь отсюда, – сказал Джесс. Шесть слов подряд. Подавил новый приступ кашля.

Вульф глянул на него с беспокойством, но в следующее мгновение снова стал тем угрюмым человеком, который когда-то встречал их класс на железнодорожном вокзале Александрии. Черный ворон в черной мантии, отстраненный и пренебрежительный.

– Что ж, хорошо, – сказал он. – Не отставай, Брайтвелл. Нам нужно найти Ника. Он должен быть где-то поблизости.

Найти Никколо Санти оказалось легкой задачей. Тот был у серапеума, стоял на нижних ступенях, где вокруг него бегала толпа, каждый в которой получал приказы и тут же уносился прочь. Его лейтенанты – подруга Джесса, Глен, среди них – терпеливо ждали, когда до них дойдет очередь. Вокруг витало ощущение спокойствия, пусть даже и в хаосе людей, толкающихся за места в очереди. Отчасти причиной тому был сам Санти, твердо стоявший в центре этой бури и обращавшийся к каждому человеку по очереди с непоколебимой уверенностью. Санти заметил Вульфа, Джесса и Дарио, когда те выходили из бокового сада, и замешкался всего на мгновение, прежде чем снова сфокусировать свое внимание на речи стоящего перед ним лейтенанта с покрытой головой. Санти ответил ей что-то, вручил Кодекс и отдал честь, приложив кулак к сердцу в сочетании с поклоном. Она ответила тем же и убежала.

Санти объявил перерыв и растолкал людей, чтобы добраться до Вульфа. Быстро обнял того и отступил, чтобы посмотреть на остальных. Каждому досталась лишь секунда внимания, а потом Санти произнес:

– Джесс? Ты плохо выглядишь. Что случилось?

– Я найду ему медика. Вот, – сказал Вульф и протянул Санти пачку бумаг. – Я изучу остальные, что собрал, посмотрю, можно ли что использовать в стратегических целях, но здесь ключевая информация об обороне гавани. Найди Шрайбера; он поможет в этом, как никто другой. Вряд ли все сразу же начнет работать, как задумано; давно, и то лишь по слухам, эти механизмы применялись.

– Боже мой, даже не думал, что мы это найдем, – сказал Санти. – Брайтвелл останется со мной, если не возражаешь. Медик у меня есть, его осмотрят. – Он долго, изучающе посмотрел на Вульфа: – А ты? Ты бледный.

– Я в порядке, – сказал Вульф. – Яда вдохнул небольшую дозу. Джесс надышался. Если ты позаботишься о его безопасности, я буду… рад. – Он сделал паузу и огляделся. Осознал что-то, кажется, только сейчас. – Разве это работа не для нового главнокомандующего?

– Для него. Старый главнокомандующий ушел в отставку. Не смотри на меня так. Кто-то должен был навести порядок. Это временно.

– Вам идет командовать, – заметил Дарио. – Может, стоит оставить должность себе.

Санти с предупреждением на него глянул.

– Вы никогда не задумывались, что не обязательно все комментировать, профессор? – спросил он.

– Ай, – сказал Дарио с усмешкой. – Дайте-ка подумать. Погодите, нет, я уже думал об этом. Не согласен. – У него были ясные глаза, он улыбался и беспечно болтал, но под всем этим скрывалось что-то хрупкое. Джесс слишком устал, чтобы задумываться об этом. Ему хотелось сесть, закрыть глаза и забыть чувство недавнего удушья. И беспомощности. – Возможно, профессор Вульф захочет подать заявку на должность архивариуса сегодня.

– Я? Вряд ли, – сказал Вульф. – У меня довольно много врагов даже среди тех, кто на нашей стороне.

Санти внезапно ухмыльнулся.

– Никто этого не забыл, – сказал Санти. – Но ты также один из самых гениальных умов города.

– Спорно. И твое мнение вряд ли можно считать непредвзятым. Мне не суждено вести людей за собой, Ник. Не говори глупости. – Он повернулся к Джессу: – Я оставлю тебя в опытных руках командира. Отдохни. Ты отлично поработал. Кстати, Ник? Постарайся, чтобы тебя не пырнули ножом в спину. Ты же понимаешь, что вокруг полно врагов, которые притворяются союзниками, верно?

– Понимаю. Поэтому я и здесь, чтобы показать всем, что мы действуем слаженно и результативно и контролируем ситуацию. Мои войска выдвигаются на защиту каждой точки, критической для обеспечения безопасности города, и еще несколько патрульных отрядов будут поддерживать порядок на жилых улицах, а специализированный элитный взвод вместе с механическими стражами будут следить за всеми подходами к стенам; русские разбили лагерь у северо-восточных ворот, и нет никаких признаков того, что они намерены двигаться дальше. Я отправил корабли с солдатами в устье гавани в качестве временной блокады. Томас, полагаю, как раз заканчивает установку луча на маяке. Я пошлю за ним и попрошу изучить информацию, которую вы принесли. Она выше моего понимания. – Санти снова сделал паузу и посмотрел прямо на Вульфа. – Давай переживем этот день, любимый. И поднимем вечером дома тост.

– Увидимся дома, – сказал Вульф. – До тех пор береги себя.

– И ты.

Это, подумал Джесс, была именно та любовь, какую он хотел видеть в своей жизни: любовь на равных. Верная и добрая. Пока он не был уверен, что нашел такую. Однако увиденное вдохновляло.

От этого мысли Джесса понеслись в сторону Морган, и он сказал:

– Капитан? – Вопрос снова привлек внимание Санти. – Скрыватели могут помочь вам передавать информацию куда эффективнее.

– Да, Джесс, я уже с этим разобрался. Писец заносит все приказы в протоколы, а оттуда они передаются офицерам, которые за них отвечают.

Только в этот момент Джесс понял, что статуя со скрещенными ногами, что сидит на пьедестале рядом с ними, вовсе не декоративная. На самом деле она была механизированная и держала в одной руке металлическую пластину, а в другой – металлическое перо, которым записывала слова на этой самой пластине, и те исчезали, отправляясь – как предполагал Джесс – в Архивы, откуда уже Кодекс их скопирует и передаст тем, кому нужно. Все приказы будут закодированы личной печатью Санти… или, догадывался Джесс, печатью командующего армией, чьи обязанности Санти ныне выполнял. Писца, должно быть, настроили на голос Санти, потому что тот записывал все беседы… включая и эту.

– Ой, – сказал Джесс и на секунду почувствовал себя идиотом. «Ну разумеется, Санти обо всем позаботился. Сколько того тумана ты вдохнул, идиот?» Последнее, чего Джесс хотел, – это выглядеть слабым в глазах капитана. – Прошу прощения. Чем прикажете заняться, сэр?

– В кабинет медика. Немедленно. Выглядишь так, будто вот-вот упадешь.

Джесс отдал честь, приложив кулак к сердцу.

– Иду, сэр.

– В карету, – сказал Санти. – С туманом, которым ты надышался, шутки плохи.

Санти уже поднял руку, и один из лейтенантов – Глен Уотен, высокая, уверенная в себе и выглядящая непобедимой в своей униформе, – поспешила к нему. Она терпеливо остановилась, скрестив руки за спиной и уставившись на капитана. Их подруга была дисциплинированной, настолько дисциплинированной, что даже не взглянула на Джесса.

– Уотен, – сказал Санти, – найди Джессу экипировку и сопроводи к медику, а потом в часть, чтобы он оделся в надлежащую форму. Приведи обратно сюда, если медики сочтут его готовым к работе. По пути нигде не останавливайтесь.

– Есть, сэр. – Взгляд Глен метнулся в сторону Джесса, потом переместился обратно на капитана. – Значит, Брайтвелл возвращается в наши ряды?

– Зависит от того, что нам сегодня потребуется сделать. Ситуация быстро меняется, так как впервые в истории Великой библиотеки у нас нет избранного руководителя. В наших водах стоят иностранные военные силы, а иностранные армии у наших границ. И если мы не защитим себя, нас разорвут на части другие государства. – Санти сделал паузу, словно обдумывая что-то, что ему не совсем нравилось. – Брайтвелл. Как только получишь разрешение и экипировку, найдите дочь Красного Ибрагима, Аниту. Она нам понадобится.

– Вы хотите работать с контрабандистами и преступниками?

– Не думаю, что у нас большой выбор, – сказал тот. – Сможешь ее найти?

– Могу заставить ее найти меня, – сказал Джесс. Он представил лицо Аниты, а следом в сознании всплыл призрак брата. – Кто-нибудь сообщил моему отцу насчет Брендана? – Это, конечно, была его обязанность, но он не хотел ее выполнять. Не мог заставить себя написать нужное письмо.

– Профессор Вульф отправил послание, пока ты отдыхал, – сказал Санти. – Он чувствует ответственность за вас обоих. – Это не его ответственность, но я его поблагодарю, – сказал Джесс. – Даже лучше, что все сообщил он. – «Потому что па обвинит во всем меня», – подумал Джесс.

Он знал своего отца. Брендан был наследником и любимчиком. Джесс был запасным вариантом. «Конечно, он обвинит меня». Но все это неважно. Джесс сомневался, что отец станет вываливать на него свои эмоции, будь то печаль или гнев. Будет лишь молчаливая ярость, спрятанная во взгляде, повернутой к Джессу спине, нарочитых упоминаниях о том, как бы поступил Брендан. Порой па обращался в поток истинной, всепоглощающей злости, но по большей части он даровал смерть, медленно оставляя на твоем сердце сотни порезов.

Так что именно это Джесса и ждало, как он полагал.

Глен терпеливо ждала, однако теперь сделала шаг вперед и сказала:

– Готов идти?

Выбора, на самом-то деле, не было. И Джесс был рад, что его ждет поездка.

Медик был шокирован тем, что Джесс до сих пор жив. До этого момента Джесс не верил, что ему удалось обмануть смерть, но, если судить по выражению лица пожилого мужчины, он и впрямь совершил чудо.

– Вот, – сказал медик и надел Джессу на лицо какую-то маску; с двух сторон у той были маленькие символы, некие алхимические знаки, которых Джесс не узнал. Однако они означали, что маску активировали скрыватели. – Дыши как можно глубже. Нужно очистить твои легкие от яда, насколько это возможно. – Джессу с трудом удавалось вдыхать то, что испускала маска; это был своего рода газ с едва различимой горечью, однако жег изнутри. Джесс последовал указаниям и вдохнул столько, сколько смог, прежде чем его захлестнул приступ кашля, заставив все выплюнуть; на губах снова выступила пена, и медик быстро стер ее, смахнув в банку для дальнейших исследований, как решил Джесс. – Продолжай дышать, – сказал мужчина. – Потребуется как минимум час, прежде чем ты сможешь идти по своим делам, но не торопись.

Джесс стянул маску, чтобы сказать:

– Вы же в курсе, что мы находимся в разгаре революции, так?

– Мне все равно. Это не меняет твоей ситуации.

– А что у меня за ситуация?

Джесс закашлялся, приступ получился почти неподконтрольным; он согнулся пополам, с трудом пытаясь дышать, и медик сделал ему какой-то укол. Джесс ощутил, как тот жжет, но даже не дернулся, потому что все силы ушли на то, чтобы сделать вдох. Что бы это ни было, впрочем, оно сработало. Горло и легкие Джесса расслабились, и он снова сумел сделать вдох и выдох. Почти так же непринужденно, как и прежде.

– Спасибо.

– Не благодари меня, – сказал мужчина. Выглядел он угрюмым. – Укол придаст сил на какое-то время, но потом эффект пройдет. Лечебная маска поможет в какой-то мере, но чем больше будешь на нее полагаться, тем меньше от нее будет пользы. Следующие несколько дней не напрягайся. Если пренебрежешь отдыхом, последствия могут оказаться смертельными. – Шутите, – сказал Джесс. Медик ничего не ответил. – Не шутите.

– Тебе повезло, что ты все еще жив. Врать не буду: я понятия не имею, восстановишься ты или нет. Если да, то даже не могу сказать, как все это скажется на тебе в долгосрочной перспективе. Знатной гадости ты надышался. Большинство бы умерло в считаные минуты.

– Повезло же мне, – сказал Джесс.

Он ощущал себя опустошенным. Конечно, он калечился и прежде, причем так сильно, что думал, что погибнет. Однако существует огромная разница между выстрелом или ударом, от которого можно оправиться, и мыслью о том, что ты не сможешь дышать. Это был ужас, которого Джесс никогда даже не представлял. «Будто тонешь каждую минуту». Он никогда не боялся травм.

Однако этого он боялся.

Медик оставил Джесса с лечебной маской, в которую он законопослушно дышал, кашлял и снова дышал. Спустя полчаса дышать стало легче, боль отступила. Через час Джесс почти почувствовал себя прежним собой. Почти. Он взял с собой маску, которую медик ему вручил, когда пришло время уходить, и пообещал, что будет ей пользоваться и вернется за другими лекарствами, а также чтоб понаблюдать за его процессом выздоровления.

Глен ждала. Джесса это не удивило, как не удивило и то, какой нетерпеливой она выглядела. Последнее, о чем она мечтала, как подозревал Джесс, – это быть его сторожевой собакой. Глен могла бы заниматься важными делами, уверен был Джесс. А вместо них она тратила свое время на то, чтобы присматривать за Джессом.

Ему хотелось все ей объяснить. Однако мысль об этом показалась даже хуже того, чтобы киснуть в одиночестве. Глен не терпела слабости.

– Прости, – сказал ей Джесс, когда они вышли из медкабинета и сели в другую карету, которая повезла их в военную часть. – Понимаю, задание тебе досталось дермовое.

– О, так и есть, – согласилась она и посмотрела на Джесса так, что он не смог понять, что ее взгляд значит. – Что ты с собой сделал, Брайтвелл?

– Я опять Брайтвелл? Мне казалось, у нас намечался прогресс, Глен.

– Ты сейчас мой подчиненный. Так что возвращаемся к Брайтвеллу. И я для тебя лейтенант Уотен.

– Лейтенант!

Она пожала плечами.

– Назначили. Уверена, меня снова понизят, как только кризис минует.

Джесс в этом сомневался. Глен была одной из немногих людей, которых Джесс знал, которые были рождены, чтобы быть солдатами, и кто с легкостью принимал на себя сложности и обязанности.

– Поздравляю.

Глен кивнула.

– Возвращаемся к моему вопросу, – сказала она. – Что стряслось?

Джесс ей рассказал. Она внимательно выслушала, поинтересовалась насчет тумана с аналитической точки зрения человека, который занимается оружием, и Джесс ответил подробно, как только мог. Глен задумалась на несколько мгновений, а потом сказала:

– Я знаю, что ядовитые газы были в числе изобретений, которые скрывали в Черных архивах. Некоторые действуют на нервную систему, некоторые убивают почти мгновенно. Некоторые удушают. Судя по твоему рассказу, думаю, ты столкнулся именно с таким. Тебе повезло, что ты выжил.

– Мне повезло, что Вульф и Дарио были рядом, чтобы меня спасти, – сказал Джесс. – Я сдался. У меня бы не получилось выбраться без них. – Когда Джесс произнес эти слова, то вдруг понял, что это правда. Он был обязан жизнью им обоим.

От этого Джесс почувствовал себя слабаком, и ему стало противно от самого себя.

Повернув голову к Глен и внимательно посмотрев на нее, он сказал:

– Ты, похоже, много об этом знаешь. Про газы было написано в одной из книг, что мы спасли из Черных архивов?

– Это было в Черных архивах, – сказала она. – Но я оставила ту книгу. Подумала, будет лучше, если никто о ней не узнает. Должно быть, она сгорела.

– Хорошо, – сказал Джесс. – Может, архивариусы были правы: некоторые знания слишком опасны, чтобы их распространять.

– Еретик.

– Это ты решила не спасать те знания.

Она вздохнула:

– Да. Но давай оставим это между нами, ладно?

Возвращение в военную часть показалось Джессу визитом в прошлое. Миновало не так много времени с тех пор, как он впервые вошел в эти ворота и стал солдатом, однако тогда он был другим человеком. Человеком, который оплакивал Томаса, а потом планировал его спасение из ловушки, в которой тот оказался. Но Джесс никогда и подумать не мог, что его поступки создадут волну хаоса и сопротивления, которые вспыхнут здесь, в Александрии, и заставят самого могущественного человека во всем мире спасаться бегством.

Странно, что все так резко вышло из-под контроля, когда Джесс всего лишь хотел помочь другу.

Военная часть, однако, по-прежнему странным образом напоминала дом, хотя Джесс и провел здесь не так уж много времени. Он уставился на сверкающую механизированную статую спартанца, когда они с Глен прошли ее; голова статуи повернула голову им вслед, чтобы установить их личности, а потом вернулась к своему извечному дозору.

Они шли медленно из уважения к легким Джесса; Джесса одолевало нетерпение, но он не мог позволить себе спешить. Ему следовало об этом помнить и не чувствовать себя так, будто он мешает Глен жить.

Однако он и правда мешал ей жить. Джесс ощущал это по напряжению в ее теле, как у тигра, готового к побегу. Попытался идти быстрее. Из-за этого в легких что-то заныло почти что мгновенно, и Джесс почувствовал, как пораженные ткани начали опухать.

Снова зашагал медленнее.

Глен покосилась на него:

– С тобой все в порядке?

Джесс кивнул и не стал пытаться что-то объяснять.

Сейчас почти вся военная часть пустовала, и чистые, отполированные залы разносили эхо их шагов во все стороны. Впервые Джесс задумался о том, что сделали с его комнатой. Он указал на дверь:

– Мои вещи все еще там?

Не то чтобы у него было много вещей. Когда растешь так, как рос Джесс, учишься тому, что в любой момент придется все бросить, если о тебе вспомнит закон.

– Прости. Твою комнату отдали другому солдату. Твои вещи сложили в коробки и отправили обратно отцу. Мы подберем тебе одежду из общих запасов.

– Мне нравилась та комната, – сказал Джесс. – Свет хороший.

– Собираешь и дальше быть солдатом? После всего этого? – спросила у него Глен. Вполне резонный вопрос, ответ на который Джесс честно не знал. Когда он засомневался, Глен повернула к нему голову. Ее взгляд был поистине тяжелым. Должно быть, она научилась этому у Санти. – Если ты собираешься думать над ответом, то это значит нет. Ты же понимаешь.

– Да, – сказал он. – Понимаю. Но кем тогда мне быть, если не солдатом?

– А чем ты хочешь заниматься?

– Не знаю. Чем-нибудь полезным.

– Джесс. Твоя жизнь не обязана быть просто полезной, – сказала Глен. – Ты имеешь право иметь цель. Мечтать о чем-то.

Джесс собрался было возмутиться, сказав, что он всегда следовал зову сердца… но это было не совсем правдой. Он рос, зная, что от него чего-то ожидают, и он старался оправдать те ожидания всеми силами. Бунтовал, когда не удавалось. Однако всю свою жизнь он действовал, реагируя на что-то: на отца. Своего брата. Вульфа. Саму Великую библиотеку.

Но кем же он был на самом деле? У него имелись навыки, однако он знал, что настоящей цели у него нет. Глен четко видела, кем хочет быть. Как и Томас. Халила. Даже Дарио в каком-то смысле.

«Я, скорее, как Морган, – подумал он. – Она не упускала ни единой возможности сбежать от своей судьбы. Как и я». – Тебе стоит задуматься над тем, чтобы стать воспитателем, – сказал Джесс.

– Да пошел ты, Брайтвелл.

Они подошли к простеньким двойным дверям, на которых были выгравированы позолоченные старые египетские иероглифы, а под ними перевод на греческом: «Общее хранилище». Глен толкнула дверь, и они вошли на склад, по своим масштабам один из самых огромных из всех, которые Джессу приходилось видеть: стеллажи тянулись вверх на три этажа, и все было расставлено в идеальном порядке. На всех ящиках и коробках были аккуратные этикетки. Одежда лежала чистыми стопками. Глен не мешкала ни на миг; она тут же направилась к полке, где хранилась солдатская форма, и быстро все начала осматривать, пока не нашла что искала. Вытащила защитный жилет, нижнее белье, штаны, носки, ботинки и пояс для оружия, а затем открыла оружейный шкаф в конце зала и достала оттуда солдатские винтовку и нож. Глен передала все это Джессу и указала на лавочку в углу.

– Откуда ты знаешь, какой у меня размер? – поинтересовался у нее Джесс.

– Брайтвелл, я теперь твой лейтенант. Я знаю все.

Джесс заметил блеск в ее глазах и улыбку, коснувшуюся уголков ее губ. Он широко ухмыльнулся в ответ, что вряд ли соответствовало протоколу, а когда развернулся, Глен дала пинок под зад, чтобы заставить ускориться. Что ж, хоть Глен не собиралась нянчиться с Джессом, как с разбитой вазой.

Джесс быстро переоделся, почувствовав себя беззащитным и замерзшим в огромном зале, пока разбирал вещи. Глен, разумеется, не ошиблась с размерами ни в чем, даже отыскала нужные ботинки, которые подошли так хорошо, будто были сделаны на заказ. Он осмотрел себя с ног до головы в зеркале, и собственное отражение на миг испугало.

На него смотрел Брендан. А потом в зеркале вдруг опять был только Джесс, бледный и болезненный, обыкновенный солдат в идеальной по фигуре форме, с эмблемами Великой библиотеки, которые поблескивали на воротнике и манжетах.

Джесс застегнул пояс для оружия и засунул в кобуру уже имеющийся пистолет. На поясе было несколько запасных патронов. Джесс по наитию их сосчитал; все десять. Точно, как и полагалось.

– Хватит собой любоваться, пошли, – сказала Глен. – Если только не хочешь, чтоб я тебя здесь бросила.

Джесс не понял, всерьез ли говорила Глен или же просто хотела поторопить. Когда дело касалось Глен, вообще было сложно определить. За последние несколько месяцев она стала высокой и симпатичной юной женщиной; когда Джесс встретил ее впервые, Глен будто было неловко и неуютно в собственном теле, однако кое-что вовсе не изменилось: ее верность армии. Глен была безупречным солдатом. И Джесс понимал, что ему до нее никогда не дорасти.

Однако смотреть на ее прогресс было приятно, несмотря ни на что.

Джесс подошел, и Глен еще раз его внимательно осмотрела. – Встань прямо, – сказала она. – Будучи в этой униформе, ты не можешь позволять себе сутулиться, Брайтвелл. – Так точно, лейтенант, – сказал он и отдал честь.

Без издевки. Попытался держаться гордо, и, должно быть, вышло, потому что Глен кивнула в ответ. Однако потом она замерла и встретила его взгляд.

– Полагаю, мне следует это сказать. Сочувствую насчет Брендана, – сказала она. – Мне он не нравился, но я знаю, что ты его любил. Не вини себя за его смерть. Сказать честно, я сомневаюсь, что он бы винил себя за твою.

Джессу хотелось защитить Брендана, однако Глен была права; брат обычно не тратил время на самобичевание, когда что-то шло не по плану, Брендан умел быть прагматичным так, как самому Джессу и не снилось. Так что он лишь сказал:

– Спасибо. Должно быть, больно было такое сказать.

– Даже не представляешь, – отозвалась Глен. – Скажешь кому, что я тебе посочувствовала, и я вытащу твою печенку через глотку.

– И я тебя люблю, – сказал Джесс, причем достаточно тихо, чтобы Глен могла его проигнорировать, если бы захотела. Глен замерла, когда пошла прочь, но так и не обернулась. – Рада, что ты все еще с нами, – пробормотала она так же тихо. – Пошли.

Джесс повесил винтовку на плечо и отправился следом за своим лейтенантом.

Патрульные остановили их на пути из военной части и проверили их библиотечные браслеты. За безопасностью нынче следили строго; Джесс схватил за руку сержанта, отвечающего за охрану, и сказал:

– Выставьте стражу на складах. Обращайте особое внимание на тех, кто берет дополнительную форму.

Глен использовала свой значок, чтобы отпереть оружейные шкафы, однако за обмундированием никто особо не присматривал.

Сержант нахмурился, но затем кивнул. Он прекрасно понял, что имеет в виду Джесс; у них было предостаточно проблем и без потенциальных диверсантов, расхаживающих в форме библиотечных стражников и пробирающихся в легкодоступные места.

«Как те, что есть в Архивах», – подумал Джесс, и его пробрал озноб. Он поспешил за Глен.

– Лейтенант, – сказал он. – Архивы…

– Да, – ответила Глен. – Мне доложили, что уже разработан план по обеспечению безопасности Великих архивов. Они являются легкой мишенью как для поджигателей, так и для других врагов. Мы должны быть начеку. Не волнуйся, у командующего Санти все под контролем.

– Да ну? – спросил Джесс. – Я встречался со старым архивариусом. Гарантирую, он скорее бы лично сжег Великие архивы дотла, чем согласился бы потерять власть. И мы знаем, что у него должны быть верные приспешники, которые все еще на него работают. Пока мы до него не доберемся, нет никакой безопасности.

– Я передам твои слова.

– Обещаешь?

– Да, – сказала Глен, и Джесс ей поверил.

Хотя и было очевидно, что она не особо-то верит в идею о том, что кто-то, кто провел жизнь в Великой библиотеке, может сотворить непостижимое: уничтожить книги. Даже несмотря на то что Глен своими глазами видела, как канули в небытие Черные архивы, она все равно не могла осмыслить подобную ересь.

Джесс мог. Архивариус был тем человеком, который наверняка предпочел бы убить собственную семью, чем позволить им его отвергнуть. И он бы уничтожил сердце библиотеки просто всем назло, если бы почувствовал, что может проиграть.

– Ну хорошо. Тогда мы принимаемся за следующее дело. Поиски Аниты.

Глен задумчиво, скептично на него посмотрела:

– Ты уверен, что готов к работе?

– Задавать вопросы? Не особо-то тяжкий труд.

– Ты бледный, – сказала она. – И если честно, выглядишь так, будто можешь свалиться, если ветер чуть сильнее подует.

У Джесса все болело, он не мог с этим спорить. И ему очень хотелось заявить, что он слишком слаб, чтобы двигаться вперед. Однако сегодняшний день был неподходящим для того, чтобы себя жалеть, и поэтому он лишь покачал головой.

– Со мной все будет в порядке, – сказал он. – Медик дал мне лечебную маску, чтобы восстановить легкие. Отдохну, когда мы со всем разберемся. У Аниты есть глаза и уши всюду в этом городе. Если кто-то и может помочь нам разыскать архивариуса и его союзников, то это она.

– Если согласится.

– Согласится.

– С чего это? – спросила Глен. – Полагаю, хаос среди ее врагов ей на руку.

Бизнес Аниты заключался в том, чтобы красть, копировать и тайно продавать книги. И да, нынешняя ситуация дарила ей невероятные возможности, которые в жизни выпадают лишь раз, однако и спокойный, предсказуемый город для ее бизнеса был необходим.

– Анита практична, – сказал Джесс и пожал плечами. – Она поможет нам, потому что знает, что мы лучше, чем прежнее руководство. А еще потому, что это ее шанс получить благосклонность и выгоду.

Глен выглядела возмущенной тем, что придется быть обязанной контрабандистам, но не настолько, насколько была бы, когда Джесс ее встретил впервые; она смирилась с тем, что за всем запрещенным скрывается бесконечный поток людей, готовых обслуживать тех, кто все еще жаждет это запрещенное заполучить. И контролировать этих людей было гораздо удобнее, чем тщетно пытаться полностью ликвидировать предложение на рынке, не уничтожив при этом и спрос.

– Ладно. С чего начнем?

Теперь они были за воротами военной части, на холме, с которого открывался вид на гавань и город внизу. Это была хорошая обзорная площадка, почти на уровне трех основных достопримечательностей: маяка, серапеума, Железной башни. Отсюда хороший командир мог видеть все подходы к городу и все укрепления, а также большую часть закрытых городских ворот. Санти направится именно сюда, как только закончит раздавать приказы у пирамиды.

Обратный путь в серапеум обещал быть чертовски долгим, и, глядя на дорогу, Джесс почувствовал волну слабости.

Он указал в сторону доков. С этим путешествием он мог справиться, подумал Джесс.

Глен нахмурилась:

– Почему доки? Сегодня никто не работает. Корабли не заходят.

– Именно поэтому. Ее люди будут отдыхать и выпивать, и именно там они будут себя чувствовать наиболее комфортно. А еще там они будут чувствовать себя в безопасности. Так что там к ним подойти будет проще всего. – «Надеюсь». Потому что люди Аниты достались ей по наследству… а до этого были верны Красному Ибрагиму, но она убила собственного отца. Прямо сейчас Джесс не был уверен, кто кому верен. Если кто-нибудь пустил слух о том, что Анита убила Красного Ибрагима, чтобы защитить парочку дурных Брайтвеллов… ситуация была бы опасная.

Джесс направился к дороге, которая вела вниз с холма. Глен схватила его за руку.

– Нет, – сказала она. – Транспорт как раз отправляется. Мы поедем.

– Я могу идти.

– Прибереги силы.

Она была права: из-за ворот как раз выезжала военная карета, которая остановилась, когда Глен помахала. Джесс забрался в салон с неподдельным, постыдным облегчением. Солдаты, что ехали внутри, молчали и выглядели мрачно; Джесс кивком поздоровался со всеми, кого узнал, но никто ничего ему не сказал. Глен дала знак водителю, чтобы тот высадил их на перекрестке дорог, который вел к разным докам, к маяку и за поворот к центру города; она не стала помогать Джессу выбираться наружу, и Джесс был благодарен за доверие. Ему было не настолько плохо. Пока что.

Александрийские доки – как и большинство доков по всему миру – не были предназначены для обычных туристов. Они были тем единственным местом в городе, которое редко посещали профессора, а солдаты заглядывали сюда только по делу, так что менее законопослушные элементы общества, особенно контрабандисты и воры, чувствовали себя здесь как дома. Корабли, стоящие сейчас на якорях в гавани, являлись ярким напоминанием о том, насколько на самом деле обширными были владения Великой библиотеки… торговые суда с красными парусами из Китая, массивные многопалубные суда с носами в виде драконьих голов из холодных далей Скандинавии. Изящные римские корабли терлись корпусами о корабли, прибывшие из Турции, России и Португалии, а судна островных государств Карибского бассейна – с кораблями из континентов Северной и Южной Америки. Столько мореплавательных и торговых стран, сколько есть в мире, ведут здесь свой бизнес… или вели. Теперь все они оказались в ловушке в гавани, ожидая исхода самой опасной игры, в какую когда-либо играла Великая библиотека. Скучали. И боялись. Плохое сочетание.

Солдат вокруг, разумеется, тоже было немало. Они следили за порядком, однако все равно все знали, что в бары, таверны и бордели те не захаживали.

Джесс направился к ближайшему самому захолустному бару, какой только заметил. У того даже названия не было, лишь старая деревянная вывеска, болтающаяся на двух крючках, на которой была нарисована одна-единственная кружка с пузырящейся пеной. Эффектно. На этом языке говорил каждый, пусть даже и не все принимали в подобном общении участие. Джесс помнил это место. Он находил тут людей Красного Ибрагима уже не единожды.

Глен остановила Джесса, схватив рукой за плечо, в нескольких шагах от двери.

– Не забывай, что ты идешь туда не как Брайтвелл. Ты в солдатской униформе. Это большая разница. – Таким образом Глен сразу намекала на то, что нужно глядеть в оба и не опозорить армию, и Джесс кивнул.

– Оставайся здесь, – сказал он ей. – Я не шучу. Уже достаточно того, что я пришел в таком виде. А ты выглядишь официально и недовольно, при виде тебя все труды будут насмарку.

– Пять минут, – сказала она.

– Через пять минут я либо добьюсь того, за чем пришел, либо мое тело вышвырнут наружу, и ты все равно ничего не добьешься, ворвавшись внутрь, – сказал Джесс. – Вернусь, когда сделаю дело. Доверься мне. Я эти места знаю.

Джесс и впрямь знал, однако не был уверен, как воспримут его появление сейчас. И все равно ничего не оставалось, как заняться делом.

Никто, кажется, не заметил и не придал значения тому, что Джесс зашел и протиснулся сквозь толпу. Как и ожидалось, народу было много, и от такой тесноты внутри стояла жара; пахло в зале смесью пота, перебродившего алкоголя и резкого аромата сильно приправленного мяса, готовящегося где-то на кухне. Тут располагались столы, но все были до отказа забиты мужчинами и женщинами, сидевшими на скамейках, а звон стекла и металла походил на сильный дождь, бьющий каплями по крыше. За барной стойкой впереди трудилось не менее пяти человек, и все они выглядели разгоряченными и переутомленными; Джесс старался избегать давки и двигался между столиками. Никто не встречался с ним взглядом. Он услышал тихую ворчливую беседу группки африканских моряков; Джесс не говорил на их языке, но предположил, что они возмущены тем, что их держат здесь, в гавани, из-за неприятностей, к которым они не имеют никакого отношения. – Крепкие же у тебя нервы.

Этот прямой комментарий Джессу бросил грек – и, если судить по его внешнему виду, капитан, – который осушил последнюю кружку из тех, которые, несомненно, уже можно было выставлять в ряд. У мужчины были длинный бледный шрам через все его загорелое лицо и пузо размером с винную бочку. Руки он сложил на столе.

– Лишь нервы? – отозвался Джесс. Грек явно разговаривал с ним, так что невежливо было не ответить. – Хочется верить, что не только нервы меня спасают.

– Тебе тут не место, мальчишка.

– И вам не место, если, конечно, заведение не ваше. А если ваше, то не стоит тогда пить то, на чем можно заработать. – Джесс говорил, просто чтобы говорить, потому что в этот момент наблюдал за руками мужчины. Он не был уверен, что тут творится, однако какие-то инстинкты невольно пробуждались внутри, какое-то воспоминание всплывало на поверхность сознания, но пока ускользало.

А потом мужчина дернул левой рукой. Три пальца согнулись, а правым указательным он дважды стукнул по столешнице. Жест выглядел странно, и вспомнил его Джесс с запозданием. Это был очень старый знак контрабандистов, который использовали шпионы и нечистые на руку люди давным-давно; Джесса научил этому знаку отец, а его люди изредка использовали жест в подобных ситуациях, чтобы передать сообщение, когда вокруг слишком много лишних глаз и ушей.

Он означал: «Осторожно».

– Армейских ублюдков тут не жалуют, – сказал грек. – Как и дураков, которые приносят в жертву наши жизни ради своих книг.

Его пальцы по-прежнему двигались. На этот раз они передали слово, которое Джесс понял не сразу. В конце концов он разобрал: «Соперник». Какой соперник? Банда? Красный Ибрагим управлял всеми бандами города, но его время прошло. Соперники появятся быстро и тут же захотят урвать себе кусок разваливающейся на части империи Красного Ибрагима. У Аниты будет куча проблем, в этом сомнений нет.

Джесс схватил за грудки пожилого пьяницу, сидящего напротив грека, и заставил того подняться на ноги, а затем вручил ему золотой александрийский гиней и толкнул в сторону бара. Сам же Джесс уселся на освободившийся стул, сложил руки на столе и сказал:

– Солдатам рады всюду в нашем городе. Вы же просто гость. Знайте свое место.

Многие теперь за ними наблюдали, но Джесс надеялся, что они видят лишь очевидное: перепивший капитан корабля оскорбляет библиотечного солдата, который воспринимает все на свой счет.

– Если затеваешь драку, лучше бы быть готовым в ней победить, – сказал капитан. Пальцами же он добавил: «Поговорим снаружи».

– О, я могу победить, – сказал Джесс. – Снаружи. Тут так тесно, что с трудом можно поднять руку для тоста, не говоря уже о том, чтобы замахнуться для хорошего удара.

– Это верно, – сказал грек. – Но если мы выйдем, я обещаю: только я вернусь назад. Тебя же кто-нибудь потащит к медикам или в Некрополь.

– Еще посмотрим, – сказал Джесс. Он поднялся на ноги и направился к задней двери, которая едва виднелась серым пятном в дальнем углу зала. Джесс подождал, сделал несколько шагов, а затем обернулся. Грек все еще сидел. – Вы идете? – Если тебе так уж не терпится умереть. – Мужчина хлопнул кружкой по столу и воскликнул: – Купите мне кто-нибудь выпивки, пока я пересчитываю кости библиотечному рабу!

В ответ раздались одобрительные возгласы, и мужчина вразвалочку направился к задней двери. Джесс пошел впереди. Выходя наружу, он был готов к опасности, и правильно; он уловил мелькнувшее рядом движение и пригнулся, что спасло его, когда дубинка просвистела над головой и врезалась сбоку в сырую каменную стену. Джесс переместил вес с ноги на ногу и с силой сделал выпад; его ботинок попал в провисший живот и отбросил нападавшего. Недостаточно сильно, чтобы сбить человека с ног, но достаточно, чтобы дать самому Джессу преимущество. Джесс почувствовал боль, когда сделал глубокий вдох, но пришлось не обращать на это внимания и терпеть. На боль не было времени. Он уперся в стену, чтобы использовать ту как опору, оттолкнуться и нанести еще один удар, на этот раз мужчине прямо в грудь. Этот удар оказался достаточно мощным, чтобы хрустнула кость, и мужчина, ахнув, упал; дубинка выскользнула у него из рук и покатилась вниз по неровному склону. Но и сам Джесс привалился к стене позади. Его легкие жгло, и он чувствовал привкус крови. «Вероятно, это не то, что имел в виду медик, когда посоветовал мне отдохнуть». Джесс пытался мысленно пошутить, но вышло вовсе не смешно. Он не на шутку перепугался, поняв, что только что навредил себе. Снова.

Однако времени тревожиться не было. Джесс выхватил пистолет и направил дуло мужчине в голову.

– Перемирие, – сказал он, сдерживая импульс закашляться. – Я вам не враг. Я кузен. – Кузенами в бизнесе контрабандистов называли тех, кто связан с одной из самых крупных организаций. С Брайтвеллами. С Хельсинской коалицией. С Красным Ибрагимом. С тайной организацией Ли Чанг в Китае. Или Тартикофф в России. Кузены друг с другом не сражались, если дело только не касалось территории.

– Ты в солдатской униформе, кузен! – простонал мужчина. Он был крупным, перекормленным человеком с кожей цвета меди, какой обладали коренные александрийцы, и теперь потянул руку, чтобы нащупать что-то на поясе. Джесс наступил на руку мужчины, который болезненно вскрикнул в ответ. Джесс наступил сильнее.

– Хватит, – сказал Джесс. На этот раз пришлось сделать паузу, чтобы покашлять, и снова ощутить вкус крови во рту. Джесс сглотнул и заставил себя улыбнуться. – Давайте не будем переходить на личности.

– Ты сломал мне ребра!

– А ты пытался сломать мне череп, кузен, так что мы квиты.

Джесс глянул в сторону двери, когда та со скрипом отворилась, и наружу наконец вышел капитан. Тот явно был не таким пьяным, каким выглядел до этого, потому что с первого взгляда понял, что к чему, сердито покосился на мужчину на земле и покачал головой.

– Чертов дурень, – сказал капитан. – Можешь, пожалуйста, не ломать ему пальцы? Он еще пригодится.

Джесс убрал ногу и спрятал пистолет. На это требовалось самообладание, и, слава Герону, оно окупилось; здоровяк медленно поднялся на колени и пополз прочь. Капитан припал плечом к каменной стене заведения и сложил на груди руки. Он продолжал наблюдать за Джессом, и что-то в его внимательном взгляде заставляло Джесса нервничать.

– Ты выглядишь нездоровым, – заметил капитан. – Не болеешь, случайно?

– Просто устал разбираться с идиотами, – огрызнулся Джесс. – Я ищу Красную Леди.

Кустистые брови капитана взмыли вверх.

– О. Девчонку.

– Лучше не говорите такие слова громко. Ей может не понравиться.

– У нее полно других проблем, – сказал капитан. – Когда ее отец пал, а она поддержала библиотекарей… что ж, некоторым это пришлось не по душе, и они решили, что она предает своих людей. Хаос – это самое время на прибыли. Ваша Красная Леди этого, кажется, не понимает.

– В этом мире мало вещей, которые она не понимает, – сказал Джесс. – Вам бы лучше это запомнить. Дайте ей год и окажите свою поддержку, и на земле не останется ни единого вора или контрабандиста, который посмеет пойти против нее – или вас, если вы будете на ее стороне.

– Даже твой собственный отец? Я знаю, кто ты, мальчишка. И насколько твой отец амбициозен.

Последним, кого Джесс желал сейчас обсуждать, был Каллум Брайтвелл. Даже одно упоминание отца принесло с собой глубокую, тяжелую боль, и Джессу внезапно показалось, что его руки липкие от крови брата. Снова. Джесс сглотнул и сказал:

– Мой отец уважал территорию Красного Ибрагима и также будет уважать его дочь. Иначе ему придется иметь дело со мной.

– Хм-м-м, – сказал капитан и задумчиво потер большим пальцем свой щетинистый подбородок. – Значит, ты уверен, что хочешь найти Аниту?

– Уверен.

– Тогда давай-ка заключим сделку. У нас три корабля, которые готовы к отплытию из гавани, с ценным грузом на борту. Нам нужно, чтобы корабли отчалили до того, как разразится война. Договорись об этом, и я скажу тебе, где Анита.

Джесс вытащил из-за пояска Кодекс и написал сообщение. Помешкал мгновение, дожидаясь, пока не появился рукописный ответ, а потом посмотрел на капитана.

– Нейтральные торговые судна будут выпущены в течение часа, – сказал Джесс. – Включая ваши. Никому не нужно, чтобы они мешали в разгар конфликта.

– Вот так просто?

– Да. – Джессу в этом вопросе повезло, однако он готов был поспорить, что Санти хочет видеть доки пустыми; с таким количеством пришвартованных кораблей риски несчастных случаев, пожаров, мятежей и тысяч других невзгод возрастают в разы. Лучше уж выпустить гостей до того, как начнутся проблемы. – Где она?

– Ну хорошо. Она в Храме Анубиса, – сказал он. – Соври и скажи ей, что я был ей верен, когда будешь там. И лучше бы нашим кораблям побыстрее отплыть. А если мы потеряем груз…

– То вы найдете меня и убьете самым ужасным из возможных способов, да, я знаю, – вздохнул Джесс. – Если же вы соврали мне, ждите того же.

– Я не соврал. Ты ее найдешь. Будь сегодня верен своему слову, и я подумаю над тем, чтобы поддержать девчонку в ее борьбе с соперниками.

Джесс кивнул:

– Договорились. И спасибо. Брайтвеллы будут вам должны.

– Однажды я этим воспользуюсь, – сказал капитан. – Титан Бервик к вашим услугам.

– Капитан Бервик. – Джесс легонько поклонился. – Постарайтесь не убить никого из библиотечных солдат, пока занимаетесь своим бизнесом. Если убьете, то потеряете мою благосклонность.

– Ну, теперь ты какую-то чушь несешь.

Джесс не улыбнулся.

– Я не шучу.

Он развернулся и отправился вниз по склону. Пришлось остановиться на полпути, когда он огибал здание, припасть к теплой поверхности стены и сделать тяжелый вдох. Вдоха оказалось недостаточно. Джесс был слаб, его трясло, а в груди все горело. Казалось, что его начинили горящим хлопком. Покопавшись в кармане, Джесс нашел маску и потратил несколько секунд, чтобы в ней подышать. Боль отступила, и когда он наконец завернул за угол здания, то уже чувствовал себя спокойнее и сильнее, по крайней мере, пока что.

Глен была все там же, где Джесс ее и оставил, хотя выглядела теперь воинственной и готовой к драке. Она расслабилась, когда наконец увидела его.

– Самое время. Нашел что-нибудь помимо неприятностей?

– Неприятности могут быть на руку, – сказал Джесс. – Храм Анубиса. Пошли.

Записки

Письмо Архивариуса в Изгнании, запрещено для распространения в Кодексе, заархивировано для будущего изучения.

Всем на просторах Александрийской Великой библиотеки: я призываю вас на нашу защиту.

Никогда прежде Великая библиотека не сталкивалась с подобного рода предательским восстанием, совершенным своими же членами. Как законный архивариус этого огромного и древнего института, я заявляю вам, что без вашего активного участия и непоколебимой верности Великая библиотека падет. Свет, который горел на протяжении тысячелетий, угаснет из-за мелочной, эгоистичной жадности кучки недовольных повстанцев. Мир погрузится в хаос и варварство и развалится на мелкие кусочки, которые будут грызть друг другу глотки за растерзанную плоть древнего чуда. В ваших силах предотвратить все это.

Я призываю каждый серапеум, каждого капитана на поле боя, каждого гражданина: защищайте нас. Пошлите Александрии помощь. Уничтожьте мятежников и восстановите порядок, прежде чем станет слишком поздно.

Как только любое из национальных государств высадит свои войска на берегах Александрии или пересечет ее нерушимые границы, Великая библиотека прекратит свое существование.

Будьте осторожны.

Война близко.

Война здесь.

Профессор Мурасаки остановилась у формального трона архивариуса и легонько прикоснулась пальцами к старому-старому дереву, из которого тот был вырезан.

– Мне казалось, он будет более… изысканным, – сказала она. – И может, более удобным.

Халила подавила желание улыбнуться. Здесь улыбкам не место. Здесь, в Приемном зале архивариуса Великой библиотеки, огромном мраморном пространстве с лотосовидными колоннами, ряды которых уходили вдаль. В зале находился лишь один механический страж: Гор высотой в два этажа, который стоял за троном. Он был впечатляющим и красивым, из черного камня и золота, с яркими бирюзовыми глазами. Гор держал табличку писца в одной руке и стилус в другой… однако у стилуса кончик был заточен, как у ножа, а размером он был с настоящий меч.

Трон стоял на возвышающейся позолоченной платформе, которая располагалась на спинах двух покоящихся золотых сфинксов. К трону вело семь ступенек, это число считалось у древних египтян священным. Четыре горящие жаровни были установлены в четырех углах: еще одно священное число. И всюду пахло навязчивыми ароматическими травами.

Однако благодаря некой инженерной хитрости воздух в помещении казался прохладным, несмотря на влажную духоту снаружи.

Халила понимала, что разглядывает все это лишь потому, что таким образом пытается избежать собственной тревоги. Она чувствовала себя здесь маленькой, что было задумано создателями зала; этот зал должен был заставлять всех людей ощущать себя совершенно никчемными… всех, за исключением того человека, который сидел на высоком троне.

Тем не менее профессор Мурасаки – пожилая японка – чувствовала себя более чем способной затмить и трон, и зал. Что и делало ее безупречной.

– Не думаю, что я достойна подобной чести, – сказала Мурасаки. – Я этого совсем не ожидала, когда меня попросили сюда приехать.

– Вы победили на выборах Конклава, – сказала Халила. – Точно так же, как и любого другого архивариуса избирали на протяжении тысячелетий. У вас нет причин колебаться.

– И нет особой необходимости в спешке, – сказала Мурасаки. – Великая библиотека не выжила бы, если бы все здесь делалось в спешке. Даже с хищниками у наших дверей мы должны руководствоваться собственными мыслями и действовать в своем темпе.

Ее манера держаться отражала серьезность момента, как и этот зал. Мурасаки приняла официальную мантию архивариуса – золотую с серебряной вышивкой в виде ока Гора, – но отказалась от сложного головного убора в стиле, какой носили фараоны, который прилагался к наряду. Вместо этого на ее седых волосах, зачесанных назад, красовалась простая диадема с символом Великой библиотеки. Она выглядела… великолепной, по предвзятому мнению Халилы, конечно. Настоящий профессор, занявший самое почетное место в старейшем учебном заведении в мире.

«Я бы никогда так не смогла», – подумала Халила. Конечно, она мечтала об этом; в своих тайных, самых амбициозных фантазиях она представляла себя в этом самом тронном зале, управляющей Великой библиотеки, и в мечтах все преклонялись перед ее мудростью. Сейчас же это казалось абсурдным. Смирение являлось основой ее веры, и она была убеждена, что Аллах возвысит ее, если она действительно когда-либо этого заслужит. Но не сейчас, не в эти отчаянные времена. Халила была благодарна, что профессор Мурасаки была здесь и могла нести это бремя.

Как только Халила подумала обо всем этом, Мурасаки глубоко вздохнула и опустилась на трон архивариуса. Она сложила на коленях руки и сказала:

– Я готова.

Халила повернулась к дверям. Она чувствовала себя одинокой в этом огромном зале, однако ощущение это было обманчивым; помимо Мурасаки, здесь уже находилось около сотни других людей, но в таком грандиозном пространстве даже толпа казалась каким-то хрупким, одиноким собранием. В тени стояло много библиотечных солдат. Халила сделала жест, и двое из них открыли большие двери в задней части помещения.

И остальные члены Конклава Великой библиотеки хлынули внутрь. Тысячи профессоров в черных мантиях. В десять раз больше библиотекарей и сотрудников. Большинство из них никогда не бывали в этом зале и, как и Халила, похоже, были поражены величием сложившейся ситуации. Шаги гостей замедлились, когда они вошли внутрь, и толпа, естественно, поспешила заполнить пространство. Однако профессоров и сотрудников, присутствующих в Александрии на данный момент – тех, кто не находился в других регионах или же не бежал с архивариусом, – все еще казалось слишком мало.

«Нам не хватает столь многих, – подумала Халила и ощутила болезненный укол где-то внутри. – Столь многих». Однако отец и брат Халилы были в первых рядах собравшихся, и она поспешила обнять их обоих, готовая чуть ли не расплакаться от одной благодарности за то, что они здесь. Отцу нездоровилось; он выглядел слабым и постоянно дрожал от кашля. Однако он был жив.

Халила заключила уставшее лицо отца в свои ладони и сказала:

– Ты уже показался медику?

– Покажусь, дитя мое. Скоро. Обещаю. – Его улыбка осветила мир Халилы. – Я не мог позволить себе пропустить сегодняшний день. Даже если бы меня пришлось сюда нести, я бы прибыл.

– Не слушай его. Он шагает своими собственными силами, – сказал брат Халилы и заключил ее в объятия, отчего ноги Халилы оторвались от пола, а дыхание сперло. Улыбка у брата была широкой, как и всегда, будто бы он не бывал в тюрьме и на грани гибели. – Халила. Кто бы мог подумать, что моя маленькая сестренка может оказаться такой храброй? – Должен был догадаться, – сказала ему Халила, отчего его улыбка чуть погасла. – В конце-то концов, я же никогда не боялась тебя.

– Я не такой уж и грозный.

Это было ложью. Салех являлся одним из самых способных мужчин из всех, каких Халила знала, а знала она нынче немало. Она решила не продолжать спор и вместо этого снова повернулась к отцу:

– Ему вообще стоит быть здесь?

– Попробовала бы его не пустить, – сказал Салех. – Я прослежу, чтобы он показался медику. Но сейчас дай ему насладиться моментом. Ему нужно увидеть, что Великая библиотека восстановилась, прежде чем идти отдыхать. Всем нам нужно.

Теперь, когда все профессора вошли и заняли свои места, следующая шеренга, вошедшая в зал, была сформирована из военных: нарядно одетых солдат, торжественных и гордых. Во главе их вышагивал капитан Никколо Санти. Он выглядел серьезным, понимая возложенную на него ответственность, и когда его войска заняли свои места по краям огромного зала, он двинулся вперед по длинному пространству белого мрамора. Толпа в черных одеждах расступалась перед ним, а затем Санти подошел к подножию лестницы пьедестала и опустился на одно колено, прижав кулак к сердцу.

– Ваш труд на благо Великой библиотеки не имеет цены, – сказала профессор Мурасаки. – Как избранный архивариус, я благодарю вас за вашу преданность и дальновидность и приветствую вас в этом священном месте. Готовы ли вы принести присягу?

– Готов, – сказал Санти. – Я клянусь служить Великой библиотеке телом, разумом и кровью так долго, как это будет угодно архивариусу. Клянусь защищать библиотеку от всех врагов, внутренних и внешних. Клянусь соблюдать законы и заветы Великой библиотеки и, когда прикажут, направлять и возглавлять армию в бою. Клянусь защищать знания и их слуг, где бы им ни угрожала опасность.

– Тогда поднимайтесь, Никколо Санти, лорд-командующий Высшей армией, – сказала Мурасаки. – Капитаны Высшей армии: вы подтверждаете это повышение?

Каждый капитан, поняла Халила, стоял по стойке «смирно» рядом с каждым подразделением войск, и один за другим они сделали шаг вперед, приложили кулаки к сердцу и сказали:

– Подтверждаю.

Здесь были десятки командиров. Высшая армия объединилась вокруг Санти.

«Конечно, здесь была не вся Высшая армия, – напомнила Халила себе. – Дислоцированные роты, местная полиция в больших и малых городах здесь не имели представителей. А элитные отряды самоотверженно ринулись вслед за прежним архивариусом и, без сомнения, увлекли за собой и многих рядовых солдат. Интересно скольких». Санти должен знать. Халиле нужно было расспросить его о численности и детальной информации отсутствующих капитанов. Мурасаки эта информация потребуется как можно скорее.

– Халила? – раздался шепот Салеха. Она взглянула на него и увидела, что он наблюдает за Санти, который завершает свою церемонию и начинает подниматься на ноги. – Это возлюбленный профессора Вульфа?

– Да, – сказала она. – Хотя и не только. Они вместе в течение многих лет, я не уверена, что они официально женаты.

Салех кивнул, не отводя взгляда от Санти.

– Вульф говорил о нем, – сказал он. – Ну… не мне. Полагаю, лучше будет сказать, что Вульф разговаривал с ним, когда был… нездоров.

– Нездоров?

– Тюрьма не пошла на пользу этому человеку. Ты должна убедиться, что он справляется. – Салех нахмурился и окинул взглядом толпу. – Я ожидал увидеть его здесь. Его нет?

– Нет, – сказала Халила. – Он охотится за архивариусом.

Салех выглядел откровенно шокированным.

– В одиночку?

– У него есть помощники.

– Я надеюсь, что он об этом знает, – пробормотал Салех, и Халила чуть не рассмеялась, потому что это и правда было вполне обоснованное беспокойство.

Вульф вполне мог поверить, что ему поручено поймать самого опасного беглеца в мире в одиночку. И это вызвало запоздалый укол беспокойства; с ним был – по крайней мере, как Халила слышала, – Джесс, но Джесс так же часто мог пробуждать в людях лишь больше безрассудства. Вдвоем они могли бы составить плохую компанию, особенно если учесть то горе, которое, несомненно, сейчас поглощает Джесса.

Халила искренне надеялась, что Санти тоже это осознает.

Мурасаки, кажется, уже чувствовала себя на троне как дома, когда начала принимать присяги от капитанов Высшей армии. А после них должны были повторить свои клятвы профессора и библиотекари, а также солдаты, и только тогда церемония подойдет к концу – для них. Мурасаки же должна будет принять ожидающих своей очереди дипломатов, а затем Александрийский торговый совет. В общем, ее ожидал очень и очень долгий день.

А значит, и ее личную помощницу, Халилу, тоже.

Когда капитаны закончили свои речи, Халила снова обняла брата, поцеловала его в обе щеки и сказала:

– Я должна идти к ней. Приглядишь за отцом?

– Разумеется, – сказал он. – Разве я не всегда за ним приглядываю?

Заполучить такого брата, как Салех, было подарком свыше, подумала Халила, а она никогда не ценила его настолько, насколько должна была. Она улыбнулась брату, и тот улыбнулся ей в ответ в десять раз теплее, а затем Халила отправилась обратно к трону профессора Мурасаки, чтобы встать рядом в тени, где можно было удобно слушать все просьбы, которые у Мурасаки возникнут.

Парад капитанов был временем напряженным; если у старого архивариуса среди них имелись убийцы, то сейчас был наилучший момент для нанесения удара. Халила мысленно отметила позиции военных снайперов, расположившихся на галереях; Санти сегодня не полагался на удачу, если не считать той, которую ему навязали. Халила подозревала, что Санти сегодня весь на нервах, ведь Вульф подвергает себя опасности, а угроза войны здесь буквально витает в воздухе, но когда она посмотрела на Санти, то не увидела ничего, кроме спокойствия. Кто-то мог бы подумать, что это самонадеянность. Халила же знала, что спокойный Санти, наоборот, наиболее опасен.

Следующим этапом было повторение своих клятв профессорами, библиотекарями и рядовыми членами армии. Халила произнесла слова вместе с ними. «Во имя священного знания, в глазах каждого бога в каждом уголке этого мира, я приношу клятву верности Александрийской Великой библиотеке. Я клянусь защищать знания этого мира от всех врагов, внутренних и внешних. Клянусь беречь и делиться таковыми знаниями со всеми, кто хочет учиться. Клянусь жить, учить, сохранять, изучать, сражаться и умереть за них». От этих слов у Халилы побежали мурашки по коже, а внутри у нее вспыхнул свет, от которого спирало дыхание. Гром тысяч голосов, собравшихся разом, обладал поистине великой силой.

Профессор Мурасаки встала, и одеяние из золотой ткани, в которое она была облачена, словно вспыхнуло, поймав свет. Она вскинула руки.

– Знания превыше всего.

– Знания превыше всего, – последовал ответ, а затем – хотя это не было частью ритуала – кто-то победоносно закричал.

А потом вдруг ликовали уже все, и Халилу чуть не сбил с ног этот поток эмоций. Вот она, Великая библиотека. Она состояла не из заговоров и ухищрений прежнего архивариуса, не из хладнокровной жажды власти. Не из ереси его Черных архивов, где он запирал запрещенные знания. Не из тюрем, где он хоронил своих врагов.

Душа Великой библиотеки скрывалась здесь, в этом зале, и в этот необыкновенный момент, с теплыми слезами на щеках, Халила поняла, что любит библиотеку больше, чем когда-либо любила что-либо или кого-либо, кроме самого Аллаха.

Дарио опоздал, прибыв как раз в тот момент, когда церемония приношения клятв подошла к концу. Халила увидела, как Дарио юркнул в зал; на нем была профессорская мантия, он подошел к Халиле и прошептал:

– Прости, любовь моя, у меня были дела. Прибыла делегация под флагом перемирия.

– Ты не произнес клятву, – тихо сказала Халила. Слезы на ее щеках высохли, она их не смахнула. Ей хотелось их ощущать. Всегда.

– Я не мог, – сказал Дарио. – Кто-то должен был встретить послов.

Халила это понимала, однако она также понимала, что, возможно, в какой-то степени Дарио и хотелось опоздать. Он, конечно, верил в Великую библиотеку, но, как у любого политически подкованного человека, глаз у него был наметан на тех, у кого больше шансов на победу, и прямо сейчас он тяготел к военному флоту, дрейфующему в гавани. Дарио принадлежал к королевскому роду Испании, и это никогда не изменится. Халила любила его. Однако в данном случае она не была уверена, что всецело ему доверяет.

– Что ж, Вульфа тут тоже не было, – сказал Дарио, будто бы в свое оправдание, и Халила поняла, что выражение ее лица, должно быть, выдало ее сомнения. – Как не было и Джесса, Томаса или Глен. Не выделяй меня за то, что выполнял свои обязанности!

– Я не выделяю, – сказала она, и в ее словах все же скрывалась крошечная доля лжи, за которую ей придется позже покаяться, но пока Халила не могла тратить время на объяснения. – Спасибо, Дарио. Я дам архивариусу знать, что послы прибыли.

Дарио кивнул и сделал шаг назад, решив, что разговор окончен, и так и было. Халила очень по нему скучала, хотела поспешить следом и встать рядом, держа за руку, однако она осталась на своем месте и подошла, чтобы прошептать новости Мурасаки. Новый архивариус кивнула, единожды наклонив голову, и сказала:

– Проследи, чтобы к ним относились с гостеприимством.

Халила сообщила Санти, который дал знак своим стражникам у дверей. «Неэффективно», – подумала Халила. Здесь понадобятся реформы. Может, скрыватели смогут создать какую-нибудь систему передачи сообщений, которая поможет общаться эффективнее. А может, даже сумеют соорудить механического стража, который будет защищать зал.

В этот самый момент Халила осознала, что на церемонии не было ни единого скрывателя, который бы прибыл присягнуть на верность. Это ее обеспокоило, заставило сердце колотиться тяжелее, и пришлось сделать глубокий вдох, чтобы усмирить пульс. «Они не нарушали клятвы», – сказала себе Халила. По традиции скрыватели не покидали стен Железной башни ради таких церемоний; вместо этого архивариус отправлялся к ним, чтобы принять присягу. Однако Искандер, новый Верховный скрыватель, кажется, был не единственным, кто не тяготеет к традициям. Может, появились безотлагательные дела, и скрыватели не смогли прийти.

А еще тоже может быть и так, что Искандер обладал слишком большим влиянием – почти таким же, как Мурасаки, – и не желал ни перед кем преклонять колено. Это беспокоило. Халиле придется во всем разобраться, прежде чем появится реальная угроза.

Однако пока что единственная реальная угроза заходила в этот самый зал.

Халила наблюдала, как великие двери распахнулись и под шелковыми флагами своих государств вошли послы. Они выглядели мелкими в столь огромном зале, даже собравшись толпой в сто человек, но держались серьезно и уверенно, как короли. Послы все вместе поклонились архивариусу, которая поприветствовала их великодушным кивком и дала знак, прося подняться, а затем один из послов выступил вперед.

Халила знала его. Это был Альваро Сантьяго, бывший посол Испании в Великой библиотеке. Он приютил их в своем дворце, обеспечил им безопасность и дал поддержку. Но сейчас он не удостоил Халилу – или своего кузена Дарио, если уж на то пошло, – ни одним взглядом. Его внимание было сосредоточено исключительно на троне.

– Достопочтенная архивариус, – сказал он, и нельзя было не признать, что у него был успокаивающий, как у талантливого оратора, голос. – Меня зовут Альваро Луис Оноре Флорес де Сантьяго, я посол в Александрийской Великой библиотеке. От имени Его величества Рамона Альфонса, короля великого и суверенного народа Испании, я приношу вам свои поздравления в связи с вашим назначением на этот важный и необходимый пост. Да дарует вам Бог мудрость и силу.

– Благодарю вас за ваши поздравления и молитвы, посол Сантьяго, – сказала Мурасаки. – Но не за присутствие вашего флота у границ нашей гавани.

Альваро прижал руку к сердцу и легонько поклонился. Очень легонько.

– Архивариус ведь понимает, что в условиях хаоса Королевство Испании сочло необходимым обеспечить сохранность Великой библиотеки от вторжений других, менее добропорядочных, наций. Перемены, конечно, необходимы, но перемены также являются моментом слабости. Мы прибыли с силами нашей нации только для того, чтобы обеспечить мирную передачу власти.

– Как это интересно. Столь благородное дело, ну разумеется, – сказала Мурасаки. – И все же, как вы видите, наша Великая библиотека функционирует так же, как и всегда, без перерывов или, как вы сказали, хаоса. Безусловно, мы ценим вашу заботу. Но я уверяю вас, что мы не нуждаемся и не просим о вашем вмешательстве в наши дела. Я приношу нашу искреннюю благодарность вашему королю, но теперь должна потребовать, чтобы вы – и все союзные вам национальные государства, которые сегодня находятся с вашей стороны, – отозвали свои военные корабли и ушли с миром. Я бы также попросила, чтобы, прежде чем вы уйдете, вы поклялись возобновить те договоренности, которые ваши страны заключали с Великой библиотекой.

Ее слова дипломаты приняли с перешептываниями. Кто-то из стоящих в первых рядах начал было:

– Ваше величество…

– Я не королева, – сказала Мурасаки. – И не императрица. Я лишь старший руководитель. Пожалуйста, обращайтесь ко мне как к профессору Мурасаки или архивариусу.

– Прошу меня простить. Архивариус, мы не имеем полномочий возобновлять прежние договоренности, которые наши монархи и государи отвергли. Преступное поведение, которое в последнее время демонстрировала Великая библиотека, наше решение всецело оправдывает, полагаю.

– Преступное поведение, – повторила она. – Уверена, вы имеете в виду действия нашего прежнего архивариуса, который и впрямь злоупотреблял полномочиями, предоставленными ему. Курия профессоров должна была его контролировать, но он окружил себя союзниками, которые в большинстве случаев его поддерживали. Однако сама Великая библиотека не имеет отношения к подобным преступлениям, а также не нарушала условий договоров, которые были заключены со многими из ваших стран еще во времена Юлия Цезаря. Мы избавили пост от человека, нарушающего границы дозволенного, и я клянусь исправить все ошибки, которые он совершил. Разве можем мы предложить что-то еще?

– Быть может, пришло время Великой библиотеке осознать, что мы в состоянии справляться с собственными делами. – Мужчина, который заговорил, был англичанином, решила Халила. Вероятно, из Уэльса. – И мы способны построить и снабдить собственные библиотеки, которые смогут отвечать нашим потребностям. Нынче много разговоров о машинах, которые могут печатать тысячи копий документов всего за день. Если это правда, то времена, где Великая библиотека была необходима, подошли к концу.

Это было смелым, шокирующим заявлением. Однако в каком-то смысле и вполне верным. Вульф об этом прекрасно знал, и теперь начала понимать и Халила: чтобы Великая библиотека продолжила существовать, ей придется измениться. Она должна приспосабливаться.

Мурасаки улыбнулась. Улыбнулась.

– Если вы верите в то, что Великая библиотека потеряла свою пользу, то я уверяю вас, посол, вы изучили недостаточно исторических сведений и просто не понимаете важности слов, которые только что произнесли. Мы подстроимся под нужды мира, как и всегда. Однако мы предлагаем вовсе не просто книги на полках. Мы объединяем профессуру и знания. Без этого мир с легкостью может кануть во тьму и хаос, если не будет располагать общедоступной культурой или же взаимопониманием. А этого мы не допустим. Если вы желаете разорвать отношения с Великой библиотекой, то имеете полное право так поступить. Можете жить в своем маленьком темном уголке и зажигать свечи, притворяясь, будто оно и является вашим солнцем; через какое-то время вы даже в это поверите. Я уж точно не смогу вас отговорить. Однако я буду оплакивать всех тех, кого вы утянете во тьму за собой.

Халила невольно затаила дыхание, когда услышала столь элегантный укор в ответ. Лицо посла покраснело, а когда он открыл было рот, чтобы ответить, вперед вышел и встрял в разговор Альваро Сантьяго:

– Архивариус, мы можем обсудить договоренности завтра, если желаете. Однако сегодня мы чрезмерно обеспокоены состоянием данного города и его уязвимостями перед потенциальными нападениями. Никто из нас не может позволить Великой библиотеке пасть. Поэтому мы просим вашего разрешения зайти в гавань и высадить наши войска, чтобы они смогли защитить самые ценные сокровища. Без сомнений, Архивы должны быть сохранены любой ценой.

– Любой ценой? – Брови Мурасаки поползли вверх. – Вы хотите вторгнуться в наш город и взять под контроль Великие архивы, чтобы защитить их? Нет, посол Сантьяго. Боюсь, что не могу позволить подобное. Мы защитим Великие архивы, как и делали это на протяжении трех тысячелетий. И ни одна национальная армия не ступит на улицы Александрии, пока я жива.

Если посла это и смутило, то он ничем не выдал своих чувств. – Я ни в коем случае не говорю о вторжении. Мы лишь предлагаем нашу помощь, чтобы поддержать вашу безопасность. – Архивариус, который остается у власти лишь благодаря помощи иностранных армий, уже не архивариус, – сказала Мурасаки. – Так что еще раз повторю, что отказываюсь от вашего предложения. Отправляйте свою флотилию домой, и я с радостью поприветствую вас в своих учреждениях здесь, в Александрии, где мы сможем возобновить нормальные дипломатические переговоры. Откажитесь, и я добьюсь того, что ваши посольства будут навсегда закрыты, а ваши сотрудники высланы на родину. Надеюсь, я ясно выразилась, послы.

Впервые, похоже, на такую ситуацию у Сантьяго не было заготовлено ответа. Высокая, величавая женщина, которая стояла рядом с ним, вышла вперед и произнесла:

– Глубокоуважаемый архивариус, меня зовут Кайнвен Парри, я посол Уэльса. Мой король приказал своим войскам беречь Великую библиотеку от любой потенциальной угрозы. Мы ни за что не отступим, пока не обеспечим мир.

– Лорд-командующий, – сказала Мурасаки, и к пьедесталу, на котором стоял трон, подошел Санти, встав лицом к толпе послов. – Объясните нашим гостям, чего им ждать, в случае если они попытаются ворваться в город.

– Да, архивариус. В случае если ваши корабли попытаются войти в гавань, мы готовы активировать Стража Герона для защиты наших территорий. Если кто-то сумеет преодолеть его, хотя никто никогда этого не сумел, знайте, что в нашем распоряжении сейчас есть оружие, способное поджечь деревянные корабли на расстоянии – или же расплавить металл. Если вам удастся преодолеть оба этих препятствия, вас встретит наша Высшая армия в полном составе, включая механических стражей, которые защищают город.

Посол Парри даже не моргнула.

– Вам следует быть осторожнее с угрозами, архивариус, – сказала она.

– Это не угрозы, – возразила Мурасаки. – Это предостережения. В наши обязанности входит защита этого города от вторгающихся сил, неважно, какими бы благими не были намерения. Нам не требуется ваша помощь. Мы ее не примем. Вот вам мой ответ, послы. Можете занять свои места в качестве почетных дипломатов или же вернуться к своим кораблям и отправиться восвояси. Однако третьего варианта, в котором вам бы ничего не грозило, нет.

– Архивариус, – сказал Сантьяго. – Вы неправильно воспринимаете наши намерения. Мы здесь исключительно для того, чтобы помочь в ваших трудностях…

– Оглянитесь, посол, – сказала Мурасаки. В ее голосе теперь проскальзывала колкость, и Халила задрожала, услышав ее. – У нас нет трудностей. Мы победили. Теперь вы можете отправиться в переговорный зал, который мы вам предоставим, и обсудить свои возможности. Когда будете готовы предоставить единый ответ, я вас выслушаю.

Точка в разговоре была поставлена очевидная и холодная, и послы переглянулись. Все глядели на Сантьяго, который хладнокровно, уверенно поклонился архивариусу и сказал:

– Мы все обсудим. Благодарю вас, архивариус, за ваше время и внимание.

Та кивнула.

– Вам предложат еду и напитки, – сказала она, и Халила тут же вышла вперед. Она скорее почувствовала, чем увидела, как архивариус на нее покосилась. – Профессор Сеиф проводит вас к вашим временным покоям.

Халила внутри вся дрожала, однако высоко держала голову, а выражение своего лица сохраняла невозмутимым, когда повела компанию дипломатов и их охрану прочь из зала; она видела, что Дарио за ней наблюдает, однако он не попытался присоединиться к ней. За это Халила была ему благодарна в каком-то смысле, хотя его присутствие ей бы не помешало.

Пока у Испании в нынешней ситуации были свои интересы, верность Дарио была под вопросом.

Делегация прошествовала через массивные двери и вышла во внешний зал; Халила повела всех вверх по интерьерной лестнице к огромной, просторной комнате, вид в которой открывался на океан, а воздух в ней был пронизан прохладным бризом. Легкие шторы развевались на ветру и не позволяли проникнуть внутрь насекомым, которых в это время года было немало. Здесь располагался длинный стол для совещаний, сделанный из отполированного камня и окруженный дюжиной стульев флорентийского дизайна, а также диваны и кресла поближе к окнам для остальных членов посольской делегации. Сидячих мест было достаточно – Халила поняла это по первому же взгляду. Чего не хватало, так это закусок.

– Послы, я организую для вас еду и напитки, – сказала Халила. – К вам прибудут официанты, на случай если у вас появятся особые пожелания. Могу ли я сделать для вас что-то еще? – Профессор Сеиф, могу ли я выразить вам свою признательность? – сказал Альваро Сантьяго. – Я рад, что с тобой все в порядке, Халила. Твои друзья также все в безопасности? – Все в безопасности, – сказала она и улыбнулась. «Будь начеку. Он хитер». – Мы искренне благодарны вам за помощь нашей отчаянной компании профессоров, посол.

– Не за что. Похоже, моя помощь привела к немалым результатам. Я рад, что с тобой все в порядке. А Брайтвелл?..

– С ним все хорошо, – ответила Халила. «Надеюсь». – К сожалению, его брат пал в битве.

– Ни одна война не обходится без потерь, – сказал Сантьяго, и Халила догадалась, что он имеет в виду куда больше, чем смерть Брендана. – И все войны приводят к разрушениям. Тебе следует напомнить вашему новому архивариусу об этом. – Вполне уверена, что она об этом осведомлена, сэр. – Халила почтительно кивнула и отправилась заказывать обещанные закуски у вечно занятых сотрудников серапеума.

Санти, как она заметила, уже отправил солдат стеречь один-единственный имеющийся выход из комнаты. Халила это одобряла.

Обслуживающий персонал располагался на среднем этаже пирамиды: уборщики и повара. Халила отправилась к ним и с удивлением поняла, что сотрудников здесь крайне мало; она разыскала занятую делами женщину с серебряным браслетом служащего Великой библиотеки и спросила:

– Простите, а где же работники?

– Они обеспокоены, – сказала женщина. Она была невысокой и круглой, с чертами лица, присущими жителям Южной Азии, и поразительным количеством шрамов на руках. Скорее всего, она была шеф-поваром. – Пока не уверены, что ситуация прояснилась, и не хотят оказаться меж двух огней. И я не виню их, на самом-то деле. В городе паника. А у них семьи, о которых необходимо заботиться. Как и у меня, однако мои обязанности здесь превыше всего.

Халила хотела было возмутиться в ответ, однако на миг задумалась. Злиться сейчас не было смысла; женщина рассуждала разумно. Не все слуги Великой библиотеки были карьеристами; многие подписывали контракт на год, пять лет или десять. При нынешнем конфликте они могли многое потерять, но вряд ли многое заработать, и они не являлись профессорами, которые заинтересованы в исходе дел напрямую… тем не менее их вклад был бесценен. Для выполнения их работы требовалось много таких людей, как эта женщина, всех тех, кто побоялся сегодня появиться, от кого зависит функционирование города. Халиле нужно этого не забывать.

– От имени архивариуса я благодарю вас за ваш самоотверженный труд, – сказала она. – Могу ли я узнать ваше имя?

– Вадида Сухаила, профессор. – Тревога частично исчезла с лица женщины. Она расправила плечи. – Я ценю вашу благодарность, профессор.

– Халила Сеиф, – сказала Халила и быстро, формально улыбнулась. – Знаю, у вас много работы, но могу ли я попросить вас предоставить закуски, какие у вас имеются, в Седьмой Великий кабинет? У нас там делегация послов, которые обсуждают дальнейшие действия.

– Разумеется. Я все немедленно организую. – Вадида вытащила из-за пояса Кодекс и быстренько сделала в нем пометку. – На кухне все приготовят, а я отыщу официантов, которые все принесут. Что-нибудь еще?

– Чай архивариусу, когда будет время, – сказала Халила. – В Приемный зал.

– Разумеется. – Еще одна пометка, и Вадида захлопнула Кодекс, убрав его обратно в чехол. На мгновение она задумалась, а потом встретила взгляд Халилы: – Профессор? Если позволите… С нами все будет в порядке?

Вопрос был простым, однако ответить на него было сложно. Халила ограничилась лишь одной фразой:

– Великая библиотека выживает. Всегда.

Она отправилась прочь, надеясь, что не сказала только что величайшую ложь в своей жизни.

Записки

Текст письма посла Марты Кузнецовой, отправленного императору Владимиру Николаеву III в Россию. Заархивировано в Кодексе.

Новоизбранная архивариус, профессор Мурасаки, не так искусна в дипломатии, как ее предшественник, однако она чрезвычайно прямолинейна, что является полезной чертой в неспокойные времена. Если она выживет в этой борьбе, то будет руководить твердой рукой и, возможно, избежит некоторых насильственных действий, которые выстилали путь прежнему владельцу ее кабинета. Она потребовала полного вывода кораблей в море. Уверена, вы ничего другого и не ожидали.

Я не советую нам подчиняться. Несомненно, это возможность для России продвинуться на мировой арене в качестве партнера с другими странами. Если выйдет наихудший – или наилучший – исход событий, мы разделим Александрию на части, и, конечно, нам следует стремиться к установлению контроля над Великими архивами и хранящимися там книгами, хотя испанцы почти наверняка будут защищать их до последнего вздоха. Совершенно ясно, что мир невозможен без испытаний характера и решимости нового архивариуса; если она проявит слабость или нерешительность, если мы увидим, что этот город по-прежнему разделен в своей лояльности… тогда у нас не будет другого выбора, кроме как действовать в интересах нашей короны и нашего народа.

Я знаю, что Архивариус в Изгнании назначил награду за головы многих из тех людей, которые приложили руку к его падению. Это может оказаться для нас полезным, независимо от того, хотим ли мы, чтобы его дело увенчалось успехом или потерпело крах. Я рекомендую не делать никаких заявлений с нашей стороны и ничего не предпринимать, а посмотреть, какими силами эта новая Александрия обладает. И какими слабостями.

Я остаюсь, как и всегда, вашей преданной слугой и жду ваших указаний.

Древний скульптор, создавший статую Анубиса в храме – не автоматизированную, а настоящее произведение искусства, вырезанное из камня, раскрашенное и позолоченное, – проделал потрясающую работу. Джесс смотрел на бога, который склонил голову и глядел на молящихся внизу. Бог стоял на золотом постаменте, выставив одну ногу вперед другой, словно застыв в момент шага. В каждом углу постамента стояла жаровня, из которой вырывалось чистейшее синее пламя, и его свет отражался в роскошных эмалевых орнаментах на одежде и головном уборе бога. Помещение было небольшим по площади, но свод уходил далеко ввысь, и верхняя часть тела бога была скрыта в густой тени. Мощь и силу этого места не умаляла даже маленькая фигура в одеянии жрицы, подметавшей пыль по углам. Если не считать этой единственной жрицы, храм казался пустынным.

Джесс знал, что это не так.

– Подожди здесь, – сказал он Глен. Та осталась стоять на страже, пока Джесс приближался к жрице, держа руку на оружии. Без сомнения, Глен, как и сам Джесс, просчитала глубину каждой тени и все потенциальные ходы для нападения и побега. И Джесса это устраивало, пока Глен оставалась там, где стояла.

Жрицей была не Анита; это была обыкновенная молодая девушка, которая нервно наблюдала за Джессом, когда он приближался. Джесс остановился на почтительном расстоянии и сказал:

– Приветствую, жрица. Сегодня вы отвечаете за храм?

– Я, – сказала она. Это была неплохая попытка продемонстрировать авторитет, хотя девушка и была по меньшей мере на два года моложе его. – Чем я могу тебе помочь, солдат? – Она посмотрела мимо него на Глен. – Вы… вы пришли помолиться?

– Принести подношения веры. Подарок на содержание храма, в память о моем брате.

Девушка выглядела такой самоуверенной, что чуть ли не притоптывала.

– Недавно скончался?

– Вчера, – сказал Джесс. – В Колизее.

– О. – Она склонила голову. – Анубис укажет ему путь. Был ли он верен богам?

– Не какому-то конкретному богу, – сказал Джесс. – Но полагаю, больше всего он уважал Анубиса. – Он понятия не имел, правда ли это, но знал, что Брендан одобрил бы, даже если это было враньем. – Тысяча гиней в уплату за молитвы о его благополучном путешествии в загробную жизнь. Где мне внести депозит?

– В банке аль-Адена, – сказала девушка. – Или вы можете принести деньги сюда и спросить казначея. Его сегодня нет, но я уверена, что… – Она замолчала. Джесс позволил себе легкую, горькую улыбку.

– …что завтра в храм могут вернуться те, кто не столь смел, – закончил он за нее. – То, что вы выполняете здесь эту работу, является истинным признаком вашей веры.

– Я верю, что Великая библиотека продолжит существовать, сэр, – сказала она. – И Анубис заметит мою верную службу. – Уверен, что заметит, – согласился Джесс. – Но признаюсь, я также ищу здесь другую силу. Более спокойную.

Жрица медленно подняла голову и пристально посмотрела на него:

– Кто ты?

– Джесс Брайтвелл.

– Брайтвелл. – Молодая девушка внезапно приняла совершенно иную позу. Она знала его имя. – Добро пожаловать, кузен.

– Ты работаешь на нее.

– Я работаю на своего бога, – сказала девушка. – Но я также предана своей подруге. И забочусь о ее безопасности, поэтому с твоей стороны будет разумным оставить оружие у своей коллеги.

Джесс не собирался сражаться, да и в любом случае он сейчас был не в лучшей форме для борьбы. Поэтому он вытащил свое оружие и пнул в сторону Глен, которая затем подобрала его.

– Сойдет? – поинтересовался он у жрицы.

Та кивнула.

– Она оплакивает своего отца, – сказала жрица. – Ее просили не беспокоить.

– Как бы мне ни хотелось уважать ее просьбы, мне нужно поговорить с ней. Можешь это устроить?

Жрица начала было отвечать, но голос из-за статуи Анубиса, глубоко в тени, произнес:

– Не может. Но ты можешь присоединиться ко мне в нашем общем трауре.

Анита шагнула вперед. Джесс понял, что тени скрывали не только ее; он увидел блеск еще трех пар глаз за ее спиной. Анита была одета в красное плиссированное платье, такое же традиционное, как и у самой жрицы, глаза у нее были подведены карандашом, а на обеих руках виднелись траурные надписи, сделанные хной, так что выглядела Анита так, словно вышла прямиком из времен фараонов. Она казалась старше, и дело было не только в макияже и одежде. Казалось, она постарела на несколько лет. Ее медная кожа будто приобрела более насыщенный оттенок, а волосы черным шелком струились по плечам.

Она была красива. Это сильно поразило Джесса, и он пожалел, что заметил разницу.

– Анита, – сказал он.

Нелепое начало беседы; она ведь и так знала свое имя, и ему не нужно было выглядеть таким чертовски удивленным. Однако он ожидал увидеть неестественно умного ребенка, а вместо этого перед ним стояла опасная молодая женщина.

Она приподняла бровь.

– Ты ожидал кого-то другого? Только не говори мне, что ты здесь из-за своего брата. Я тоже скорблю по нему, но Брендан бы рассмеялся, узнав, что кто-то из нас чересчур обеспокоен его загробной жизнью. Однажды он сказал мне, что всегда думал о тебе как о своей «шуит», своей теневой стороне. И я знаю, что ты думал о нем точно так же. Однако теперь его бессмертная душа стоит перед Осирисом и сорока двумя судьями его сердца, помочь мы ему ничем не можем.

– Я не смог помочь ему и на арене, – тихо сказал Джесс. – Так себе из меня тень.

– Джесс… – Она покачала головой. – Зачем ты пришел?

– Ты знаешь зачем.

– Архивариус и его лакей, та, которая убила Брендана. Да. Я знала, что ты будешь разнюхивать. Но с первого же взгляда вижу, что ты не форме для мести, – сказала она. – И неужели ты и впрямь думаешь, что я знаю, где этот ублюдок, и ничего не делаю?

– Я в хорошей форме, а если ты не знаешь, то можешь выяснить.

Взгляд Аниты стал холодным и отстраненным, как камни под бегущей водой. Она выглядела намного старше своих лет. – Старик отлично прячется, – сказала она. – И с ним его элитные стражники. Ничего хорошего не выйдет, если сунуть руку в змеиное логово.

– Ничего хорошего и не выйдет, если оставить ядовитую змею там, откуда она может напасть, – заметил Джесс. Он оперся о темный камень и ощутил холодок даже через толстую ткань своей униформы. Пришлось подавить дрожь. – И ты знаешь, что так и произойдет. Будет нападать мощно и часто. Мы не можем позволить ему отнять у нас что-то еще. Не можем позволить ни единожды.

– О, я и не собираюсь позволять, – сказала Анита. – Если бы я знала, где он находится, то он бы уже молил Анубиса отвести его на суд в мир иной. Однако я не прочь позволить Великой библиотеке заняться своими проблемами самостоятельно. – Она покосилась в сторону Глен. – Какой бы она ни была воинственной, вряд ли сойдет за армию.

– Помоги мне привлечь его к ответственности, – сказал Джесс. – У нас общая месть за убийство Брайтвелла.

Анита рассмеялась. Смех у нее вышел низкий и гортанный. – Правосудие. Для таких, как он, не существует правосудия, которое не приходило бы медленно и без криков боли. И я знаю тебя, Джесс. Ты брезгуешь подобными методами.

– Я практичен. Мы можем привести ублюдка в Конклав и позволить там решать его судьбу. Он предатель Великой библиотеки. Он получит смерть, однако она должна быть публичной, не за закрытыми дверями. Правосудие не вершат в тени. – Спустись с небес на землю, Джесс. Мы всю свою жизнь проводим в тени.

Джесс не хотел, чтобы ее слова были правдой, однако каким-то образом почувствовал, что она только что сказала ему важную истину. Ему хотелось быть выше этого. Он хотел быть профессором, жить в свете. Однако он, как и Анита, был рожден в тени, и она была права: здесь он работал куда лучше.

Однако это не означало, что он обязан довольствоваться таким положением дел.

– Я не стану его убивать, – сказал Джесс. – Однако я его найду. И приведу обратно живым, в цепях.

Она улыбнулась. Вовсе не доброжелательно, однако очень спокойно.

– Нет, один не приведешь.

– Тогда помоги мне, – сказал он. – Если только ты не взяла отпуск на время своего траура.

– Хна смывается, – сказала Анита. – А я буду в трауре до конца своих дней за то, что сделала, мой кузен по тени. Но если мы пойдем вместе, тебе следует уяснить: твое стремление привести его к правосудию причудливое, но бесполезное. Он добровольно не сдастся. Он вообще не сдастся, каков бы ни был у него выбор. Он скорее подстроит свою собственную смерть, чем станет терпеть суд и бесчестие. – В этот момент Анита выглядела жутковато, стоя в тени Анубиса; ее беспристрастное поведение казалось почти что противоестественным. – Наш город успокоится, только когда он умрет. Не раньше. Закуешь его в кандалы и навлечешь на нас риски восстаний и переворотов, а это дает кораблям и армиям, что стоят вокруг, шанс установить над нами свой контроль. Политика – это кровавый спорт. Старик это отлично понимал, когда все затевал. Он готов полностью уничтожить Великую библиотеку и Александрию, не моргнув и глазом.

Джессу хотелось ответить так, как, он знал, ответила бы Халила, сказать что-нибудь о том, что милосердие превыше гнева, о том, что нужно быть выше всего этого… однако он слишком хорошо понимал это чувство. Понимал бушующую, багровую ярость, которая не позволила ему снова стать выше подобного. Потому что Анита была права. Если взять архивариуса живым, то риск будет слишком велик, и неважно, каковы были на этот счет планы Вульфа.

– Ладно, – сказал он. Оказалось очень приятно и одновременно тревожно говорить подобное. – Тогда давай откроем на него охоту. Вместе.

Анита сказала:

– Только если поклянешься перед Анубисом в том, что убьешь старика, если сможешь.

Джесс подошел к статуе и положил руку на выставленную вперед ногу бога.

– Перед глазами Анубиса и христианским Богом я клянусь, что убью прежнего архивариуса Великой библиотеки или же буду наблюдать, как он умирает. Отправьте меня прямиком в ад, если я лгу.

– Интересная клятва нескольким верам, – заметила Глен, – но поскольку ты не исповедуешь ни одну из них, не вижу в этом смысла.

– Смысл есть, – сказала Анита. – Веришь ты или нет, но никто не стремится нарушать клятву, данную в присутствии бога. – Она повернулась к Глен: – А ты?

Глен хмыкнула:

– Мне не нужна клятва, чтобы убить старого ублюдка. Это моя прямая обязанность. И если вы закончили обмениваться любезностями, давайте уже перейдем к делу, хорошо?

Джесс еще раз поднял глаза на Анубиса. Тут был некий покой, будто бы бог, не мигая, смотрел прямиком в его душу. «Вот кто ты такой? Убийца?» Это был голос брата в его голове, и на мгновение он даже перестал казаться насмешливым. Звучал обеспокоенно.

Джесс представил, как его сердце взвешивает на весах Маат, как перо балансирует на противоположной чаше весов, а боги наблюдают и судят.

«Я делаю то, что обязан сделать», – сказал себе Джесс.

Не самый лучший ответ, но придется принять его.

Анита привела их в дом Красного Ибрагима – не в то жилище, где Джесс впервые встретился с ней, а в другую, куда более скромную обитель в тихой, более провинциальной части Александрии. Здание было простеньким, если не обращать внимания на суровые замки и охрану, выставленную у каждого входа. В обычный день охранники бы затерялись в повседневной уличной суматохе, но сегодня они выделялись, похожие на беспокойных часовых, которыми и являлись. В этом квартале, как и во многих других, люди предпочли остаться дома и дождаться чего бы там ни было. Магазины были закрыты, рестораны заперты. Ни одного знакомого александрийского запаха помимо тяжелой морской соли; ни аромата свежеиспеченного хлеба, ни специй, ни горячего кофе. Город сегодня выглядел ужасающе бездыханным.

Джесс старался не отставать. Глен это замечала, а Анита, кажется, нет; Глен умышленно шагала неспешно, и Джесс одновременно был рад и огорчен. «Еще чуть вперед, – уговаривал он себя. – А потом твои чертовы легкие смогут отдохнуть».

Двойные двери дома распахнулись, когда они подошли, и Анита ускорила шаг. Все ее охранники казались внимательными и спокойными, и ее плиссированное платье кроваво-красного цвета развевалось на порывистом ветру.

Только один из охранников, стоявший у самого здания, выглядел как-то не так, и Джесс зацепился за него взглядом. Это был невысокий мужчина в кепке и поношенной одежде, однако выправка у него была как у солдата. И кепка ему явно не принадлежала, она была ему мала, а стрижка под ней походила на военную.

Солдат узнал солдата. Обученный воин без униформы? Сегодня? Недобрый знак.

– Анита! – воскликнул Джесс и указал на мужчину, который стоял в непримечательном углу в тени. Рука солдата тут же нырнула в оттопыренный карман куртки, и он вытащил стеклянный шар, наполненный зеленой жидкостью. «Греческий огонь». Мужчина теперь смотрел на Джесса и явно оценивал степень угрозы, и Джесс увидел момент, когда расчеты были завершены. Взгляд мужчины переместился за его спину, и он поднял руку, готовясь к броску.

По-настоящему защититься от «греческого огня» невозможно. Единственный способ все остановить – предотвратить бросок вовсе.

Глен бросилась к мужчине и швырнула Джессу его пистолет, даже не обернувшись. Джесс поймал оружие в воздухе, прицелился и выстрелил. Три пули нарисовали диагональ на мишени. Первая промахнулась. Вторая попала мужчине в локоть, разбрызгав кровь и осколки костей. Третья попала мужчине в живот, точно в место чуть левее печени.

Ранение в локоть оказалось смертельным, потому что мужчина уронил стеклянный шар, который упал к его ногам и взорвался, разбрызгивая «греческий огонь» по его ступням и ногам. В первое мгновение мужчина просто уставился на все это с ужасом, а потом «греческий огонь» вспыхнул мерцающими, призрачными языками пламени, которые липли к телу и разрастались, точно потусторонние зеленые лианы, стремительно обвивающие свою жертву.

Глен резко застыла и развернулась, когда мужчина вспыхнул. Несостоявшийся убийца закричал, а потом умолк, хотя и пытался двигаться, будто живой факел, когда огонь разрастался с ужасной скоростью. Джесса чуть не стошнило от горького запаха химикатов, а потом от сладковатой вони горящей плоти. Рот у мужчины до сих пор был распахнут, однако горло его уже, очевидно, поджарилось и было не в силах издать ни звука.

Глен обернулась на Джесса, и он увидел приказ на ее лице. На этот раз он прицелился как следует. Выстрел был смертельным, точно мужчине в голову, и он умер еще до того, как его горящее тело рухнуло на брусчатку. Осознать произошедшее Джесс сумел лишь секунду спустя, и его затрясло от ужаса и отвращения. Он тут же заглушил эти чувства. «Было бы немилосердно позволить этому человеку гореть заживо». Джесс это знал. Но это не оправдывало его.

Зловоние «греческого огня» и горящего тела вызвало приступ кашля, который начал терзать и без того саднящее горло и больные легкие Джесса. Он снова почувствовал вкус крови, но проглотил ее. Джессу ужасно хотелось воспользоваться той восстанавливающей маской, но не сейчас. Не здесь. Дышать пришлось неглубоко, рвано.

Охранники Аниты окружили ее и увлекли в дом, а Глен вернулась к Джессу и тоже подтолкнула к дому. Теперь она также достала оружие.

– Отличная работа, – сказала она. – Иди. Здесь небезопасно…

Джесс не сразу услышал выстрел, который в нее попал, однако увидел кровавые брызги точно у нее под ребрами. Пуля прошла прямо насквозь, войдя в спину Глен и выйдя впереди, и в первый миг Джессу показалось, что и ему самому досталось, однако боли он не почувствовал. Лишь шок. И все вокруг будто бы замедлилось.

– Глен? – Он услышал, как ахнул. Покачиваясь, она все еще стояла на ногах.

– Я в порядке, – сказала она, а потом закашляла, и из ее рта хлынула кровь. – Ой. Или нет?

А потом ее глаза закатились, и она рухнула Джессу в руки. От двери их все еще отделяли метра три, и Джесс нашел в себе силы – невесть как и откуда – дотащить Глен в безопасное место, хотя затуманивающая взор тьма застилала все перед глазами, а тело выло от нехватки кислорода. Он заметил свежую царапину, разодравшую дверной проем в том месте, куда угодила пуля, попавшая в Глен, но в голове эта мысль пронеслась только как вспышка, как фрагмент информации, вместе с широкой багровой полосой, которую оставляло за собой тело Глен. Ботинки Джесса скользили в ее крови. Он скорее почувствовал, чем услышал, как еще одна пуля пробила камень рядом с его головой, а затем он оказался внутри дома, опустил Глен на пол, и кто-то из людей Аниты захлопнул дверь, заперев на замки. – Благословенная Исида! Она мертва? – спросила Анита.

Она присела на корточки рядом с ним. Джесс проверил пульс на шее Глен и нашел его ритм:

– Пока нет.

Его голос прозвучал на удивление спокойно. Как будто ответ на самом-то деле и не имел для него никакого значения. Может, так и было. Может, все это и неважно. В этот момент Джесс почувствовал слабость, легкое головокружение.

– Куртку, – приказала Анита, и Джесс снял мундир и отдал ей. Анита с силой прижала ткань к ране Глен спереди и повернула ее на бок. Кровь хлестала и из раны на ее спине. – Фадил! Рубаху!

Охранник, стоящий к ним ближе всего, снял свою черную рубашку и отдал, не проронив ни слова. Анита скомкала ту и прижала к ране. Она схватила Джесса за руку и положила его руку на ткань.

– Прижимай покрепче. Фадил, приведи нашего лекаря. Иди.

Мужчина, оставшийся без рубашки, бросился прочь.

– Доктора, – повторил Джесс. Доктора были ненамного лучше деревенских ведьм и травников в большинстве своем. – Ей нужен обученный медик!

Анита сказала:

– Мой лекарь был медиком до того, как мы хорошенько ему заплатили, убедив тем самым покинуть свой пост. Не переживай за Глен. – Она глянула на Джесса. Выдавила из себя улыбку. – Вам повезло, что мой дом создан для подобных ситуаций. Это настоящая крепость, любимое убежище моего отца, полностью укомплектованное персоналом и припасами. Твоя подруга выбрала подходящее место для того, чтобы оказаться раненой.

Джесс понимал, что ему следует испытывать куда больше эмоций, чем он на самом деле испытывал в нынешний момент; Глен была его другом, хорошим другом, однако внутри у него стояла тишина. Ведь он сам все отключил в себе до этого, так было куда легче выполнять необходимую работу. Он все еще не пришел в себя от потери Брендана; если подумать, он до сих пор еще даже не смирился с его смертью. А теперь Глен. «Нет». Он не мог позволить себе все это чувствовать.

– Прочь с дороги, – сказал тонкий, пронзительный голос, и человек в темном шелковом халате ловко опустился на то место, которое занимал Джесс, только что поднявшийся на ноги. – Меня зовут Бернхам, я врач. А это у нас кто? – Джесс понял, что врач говорит с Глен и полностью игнорирует всех остальных. Сначала Джессу показалось, что целителем был мужчина, но затем падавший на них свет изменился, и Джесс решил, что это женщина, хотя целителю явно было совершенно неважно, что могут подумать другие. «Глен нашла родственную душу», – подумал он.

– Это Глен Уотен, – сказал Джесс.

Поразительно, но Глен и сама заговорила. Джесс не был уверен, когда она пришла в себя; он не видел ее лица. Голос Глен звучал медленно и почти что сонно.

– Лейтенант армии. У капитана Санти… То есть… Я не знаю, кто теперь будет моим капитаном. Джесс? – Ее голос стал вдруг резче, когда она произнесла его имя. – Они же не сделают Зару капитаном, правда?

– Нет, – сказал он. – Не сделают. – Тревожило то, что Глен вообще это сказала; Зара их предала, бросила, перешла на сторону архивариуса. Убила его брата. Она была не в своем уме. – Может, Бота.

– Было бы неплохо, – сказала Глен. Ее голос стих, и она закрыла глаза. – Бота.

– Солдат. Солдат! – Ответа не последовало. Бернхам недовольно, неразборчиво заворчал, а потом сказал: – Госпожа Анита, мне понадобится незамедлительная помощь, чтобы перенести ее в операционную. Нужно зашить раны и исправить повреждения, которые нанесла пуля. И ей понадобится кровь. Много крови.

Анита щелкнула пальцами, и вперед вышел охранник, который подхватил Глен на руки. Он чуть поморщился – она была далеко не из легких. Бернхам кивнул и быстро зашагал в сторону левого коридора. Анита осталась, наблюдая за Джессом, который хотел было сделать шаг назад.

Он потерял равновесие и упал на спину, в изумлении охнув. Вздох обратился в кашель, который чуть не лишил его чувств. Перед глазами помутнело. Когда Джесс снова пришел в себя, то уже сидел у стены, а холодная рука Аниты была у него на лбу. Он поверхностно, рвано дышал. Выражение лица Аниты было взволнованным, но она попыталась это скрыть, когда поняла, что Джесс заметил ее беспокойство.

– Ну что ж, – сказала она. – Полагаю, ты будешь еще одним пациентом у моего доктора. Что с тобой произошло?

– Газ, – сказал Джесс. Он не нашел в себе сил, чтобы соврать. – Ловушки в кабинете архивариуса.

– Все плохо?

– Достаточно плохо, – сказал он.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Лекарство.

Джесс пошарил в кармане и вытащил маску, которую дал ему медик. Приложил ее ко рту и носу и сделал глубокий вдох, чтобы лекарство добралось до самых поврежденных участков его легких. Внутри все зажгло, но, по крайней мере, Джесс уже начал к этому привыкать. Через несколько мгновений стало легче и уже не так все болело. Однако Джесс уже не обманывал себя тем, что маска его лечит. Ему поможет лишь время и отдых.

И ни того ни другого в его распоряжении не имелось и вряд ли будет иметься.

Анита не ушла. Она опустилась на колени, положив руки на ноги, и наблюдала. В доме все бегали по делам в организованном хаосе, и Джесс убрал маску, чтобы сказать:

– Просто оставь меня. Тебе есть чем заняться.

– Нет, – сказала Анита. – Пока нет. Мои люди знают, что им делать. Я мало чем им помогу. Надень эту штуку обратно и дыши.

Джесс повиновался. Он не понимал, почему доверяет Аните, однако доверял. Скорее всего, это было глупо и безрассудно, но любой покой прямо сейчас лучше, чем никакого покоя.

В этот самый момент участь Глен казалась Джессу чем-то далеким, и он задумался, а не шок ли у него. Нет, не может быть. Он ведь солдат. Он и прежде видел, как его друзья калечатся и умирают. Сейчас то же самое. Верно?

– Джесс? – Анита звала его по имени. Он понял, что что-то упустил. Оторвав взгляд от запертой двери, Джесс посмотрел на Аниту. – Как думаешь, сможешь сейчас встать? – спросила она.

– Да. – Он убрал маску и поднялся. – Мне следует пойти разыскать снайпера.

– Не будь дураком. Пошли со мной. Пожалуйста.

Джесс пошел за ней, потому что, в конце концов, не смог придумать занятия получше. Анита провела его через центральные двери, что вели из холла, и никто из охранников за ними не последовал. За дверями оказался огромный, просторный внутренний садик с фонтаном, роняющим капли в большой бассейн. В нем плавали японские карпы кои. Джесс замер, чтобы поглядеть на лениво дрейфующих рыб в воде. В саду пахло травами, а еще едва уловимым ароматом почвы под ногами. Тут же неподалеку располагались удобные кресла для отдыха. На одном из них лежала забытая оригинальная книга. Джесс подошел, чтобы развернуть книгу обложкой и прочитать заголовок.

«Государь». Макиавелли. Запрещенная книга из списка ограниченного доступа в Кодексе; заполучить разрешение Великой библиотеки на ее чтение через Кодекс могли лишь некоторые избранные и лишь на непродолжительное время. Если бы эту книгу можно было читать легально, ее бы просто отражали в бланках, однако это была переписанная от руки копия в синем кожаном переплете с названием, поставленным золотым штампом. Забавно, Джесс знал эту книгу почти наизусть. Он взял ее из хранилища отца, когда ему было четырнадцать, и держал у себя на протяжении почти года, пока отец не заметил пропажу. Редкая книга. Опасная и противозаконная.

Джесс повернулся к Аните, которая замерла у фонтана.

– Твоя? – Он вскинул руку с книгой.

– Да, – ответила она. – Подарок отца. – Джесс видел, как в глазах блеснули чувство вины и страх, охватившие ее. – С лучших времен.

– Когда похоронный обряд?

Он положил книгу обратно туда, где та лежала. Джесс задумался, сможет ли Анита когда-либо вновь открыть эту книгу и не вспоминать момент, когда она убила своего собственного отца, чтобы спасти жизни двух глупых мальчишек Брайтвеллов. – Когда все успокоится, – сказала она. – Я отдала тело в храм, где его подготовят к погребению. У него есть красивая мастаба[1], которая готова его принять. Он немало на нее потратился. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы его жизнь на том свете была именно такой, какой он ее и задумывал. Точно как постарался и он для моих братьев. – Ее голос чуточку дрогнул, когда она это произнесла, и Джесс увидел блеск слез, собирающихся в ее глазах. Анита сделала глубокий вдох и сморгнула слезы. – Можешь взять книгу себе, если хочешь. Я буду рада, если она отыщет себе добрый дом.

Ее самообладание пало. Анита начала тихо рыдать. Джесс подошел к ней и обнял.

– Боги, должно быть, нас ненавидят, Джесс. И может, вовсе не зря.

Джесс не смог придумать ничего, что можно было бы сказать, чтобы утешить Аниту, да и он сомневался, что она поверит ему, так что он просто молча ее обнимал, положив подбородок на ее голову, и жалел, что сам не может заплакать. Может, слезы помогли бы ему избавиться от пустоты, что разносилась внутри его эхом. Однако слез внутри его не было. Пока что. – Анита, – сказал он, когда та перестала рыдать и дрожать. Она отстранилась, сделала несколько глубоких вдохов и протерла глаза; это лишь еще больше размазало темную подводку для глаз, которой она сегодня накрасилась. Анита прежде казалась взрослой, однако теперь выглядела как вырядившийся ребенок. Ей сейчас было сколько, пятнадцать? И ноша всей криминальной империи лежала на ее плечах. – Я потерял брата. Ты лишилась отца. Мы могли бы теперь стать друг для друга семьей. Если пожелаешь.

Анита задумалась – снова эта взрослая искра во взгляде, – а потом мрачно кивнула.

– Я сочту за честь, – сказала она.

– Не стану говорить за семью Брайтвеллов в целом, но сам я тебе обещаю: я буду заботиться о тебе, как подобает брату. – «Как не позаботился о Брендане». Джесс позволил себе улыбнуться. Улыбка вышла скромной, но настоящей. – И вместе мы, может, сумеем построить что-то, чему позавидовали бы оба наших отца.

– Да, – сказала она и сделала еще один глубокий вдох. – Полагаю, мы могли бы. Спасибо тебе, Джесс. Прости, что я… – Она махнула на свое перемазанное слезами лицо и усмехнулась. – Погоди здесь. Я постараюсь привести себя в порядок. Ты голоден?

Голоден ли он? Когда Джесс в последний раз ел? Он не знал. Пожал плечами.

– Полагаю, голоден.

– Я попрошу принести еду, – сказала Анита. – Мне не нужно напоминать тебе, чтобы ты не бродил по этому дому, верно? Мои люди пока с тобой не знакомы. Всякое может случиться, особенно если учесть, что ты в униформе.

– Нам следует отыскать снайпера, – сказал Джесс. – И архивариуса.

– Ты не в том состоянии. Сядь. Отдохни. Поешь. Почитай. Сражение подождет.

Анита казалась абсолютно уверенной в своей безопасности в этих стенах. Джесс надеялся, что она не переоценивает себя, но, скорее всего, она была права: если бы ее люди были склонны брать взятки, то обернулись бы против нее уже давным-давно и она бы уже погибла. Анита в одиночестве вышла из уютного, тихого садика. Джесс на мгновение уставился на книгу Макиавелли, а затем сел и начал читать. «Все государства, все державы, которые имели или продолжают иметь власть над людьми, были и остаются либо республиками, либо монархиями. Монархии являются либо наследственными, в которых семья давно признана, либо новыми. Новыми являются либо совершенно новые… либо они, что называется, аннексированы наследственным монархическим государством, которое их завоевало».

В «Государстве» была целая глава, посвященная структуре и слабостям Великой библиотеки; они были завуалированы благодаря проницательному взгляду Макиавелли и обозначены как уязвимости института. Последнее, чего хотели архивариусы прошлого, – это позволить простому принцу или королю понять, как лучше уничтожить то, что было возведено столь дорогой ценой. Подобно всем народам и державам, Великая библиотека была построена на жертвах… некоторых приносили в жертву добровольно, других с криками бросали в бездну амбиций архивариуса.

«А что, если бы эта книга не была запрещена? – спросил себя Джесс. – Что, если бы каждый правитель каждой страны обладал подобной информацией и проницательностью? Возможно, наши лидеры были правы, беспокоясь о том, что опасные идеи могут попасть не в те руки».

Однако Джесс повидал последствия подобных беспокойств. Они с Томасом чуть не погибли из-за одной лишь идеи о создании печатного станка, и им еще повезло. Как минимум дюжина профессоров до них не пережили своего вдохновения. Их похоронили в анонимности, их работы исчезли, а жизни были уничтожены.

И это было куда более неправильным, чем страх перед тем, что могло бы произойти.

Было нечто навязчивое в том, чтобы читать эту книгу, которая являлась подарком любящего отца своему ребенку. Джесс отложил томик и подошел к фонтану. Карпы подплыли к нему и подняли свои позолоченные головы из воды, открывая и закрывая рты, выпрашивая еду.

И ни с того ни с сего Джессу в голову пришла мысль: образ Брендана в его объятиях, бледного, как бумага, открывающего и закрывающего рот, в попытках сделать вдох, и борющегося против правды своего умирающего тела.

Джесс опустился на землю, прислонившись спиной к прохладному каменному бортику фонтана, подтянул колени к груди и почувствовал, как лед внутри его раскалывается, точно ледник летом, осколки и глыбы тяжелеют под собственным горем. Стало так больно, что Джесс понял, что дрожит. А потом он подумал о Глен, о ярко-красной крови, что была все еще размазана по его рукам, и ее запах снова ошеломил Джесса. Он погрузил руки в прохладную воду и принялся тщательно их оттирать, пока рыбы мчали во все стороны прочь.

Дверь за его спиной распахнулась, и Джесс быстро встал на ноги, позабыв о том, что с его рук капает, потому что вошел профессор Вульф. «Вульф. Здесь». Как…

Анита, должно быть, за ним послала. Это было необычное решение. Джесс начал было:

– Это небезопасно…

– Я знаю. – Вульф нетерпеливо отмахнулся. – Я в логове воров и контрабандистов, и, да, мне совсем не комфортно от того, что приходится здесь быть. Но я не мог позволить тебе делать все в одиночку. Только не в том израненном состоянии, в котором ты сейчас. – Он глянул на руки Джесса, и Джесс тоже опустил глаза. Всю кровь он смыть не сумел. Грязные круги все еще виднелись на его предплечьях. Не говоря ни слова, Джесс снова опустил руки в воду и начал тереть с удвоенной силой.

Вульф сказал:

– Чья кровь?

– Глен, – сказал Джесс, и горло сдавило, мешая выговаривать слова дальше. Пришлось заставить себя произносить через силу: – Ее подстрелили. Снайпер.

Он слышал напряжение в голосе Вульфа:

– А она…

– Если последнее слово «жива», то да. Жива, – сказал Джесс. – Если вы хотели сказать «в порядке», то нет. Она далеко не в порядке, но ей сейчас помогают. Она приняла пулю вместо меня.

– Как и диктуют ее обязанности. Ты бы, без сомнений, тоже заслонил ее от огня, если бы пришлось, – сказал Вульф, однако его сухой тон Джесса не убедил. Он видел беспокойство в глазах мужчины. – Что за шарлатан у них тут в качестве медика?

– Такой, который выглядит вполне компетентно, – сказал Джесс. – А довести ее до армейской штаб-квартиры было невозможно. – Руки наконец показались чистыми. Джесс вытащил их из воды и стряхнул капли, а потом поднялся на ноги. Пошатнулся. Вульф поймал его обеими руками и помог удержаться на месте, но Джесс резко дернулся, высвобождаясь. – Я здоров.

– Нет, не здоров. Я отправлю тебя к Санти и скажу ему дать тебе отлежаться.

– Я не могу отдыхать. Не сейчас. Медик дал мне лекарство. Я в порядке.

– Чушь, – сердито сказал Вульф. – Ты надышался яда. А от него бывают последствия. Хватит притворяться, будто это не так.

– Я не притворяюсь. Но и вы не притворяйтесь, будто нынешний кризис будет ждать, пока я выздоровею.

– Ты знаешь, насколько мы с тобой схожи в том, как отрицаем границы своих возможностей.

– Приму это за комплимент, профессор.

– Это не комплимент. – Вульф уставился на Джесса угрюмо. – Мне не нужны были твои бесчестные знакомые, чтобы выяснить, где может скрываться архивариус, однако они нам понадобятся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Не спорь со мной, когда я говорю, что надо дождаться наступления темноты, в которой можно скрыться, прежде чем выдвигаться.

– Не буду, – пообещал Джесс. Внутри у него все было сломлено, он был не в состоянии спорить. – Куда мы пойдем? – В загробный мир. Архивариус однажды показал мне свою гробницу в Некрополе, под городом, – сказал Вульф. – Он построил себе там до абсурда огромную копию серапеума в качестве будущего дома для своего трупа в загробной жизни, пирамиду под землей. Около десяти комнат. Достаточно больших, чтобы уместить временный центр управления по крайней мере для себя и нескольких своих командиров.

«Некрополь». Джесс стал более серьезным, потому что об этом месте он прежде лишь слышал, но никогда не видел своими глазами и всегда хотел отправиться туда на экскурсию. Одержимостью древних египтян была не смерть, а жизнь. Они были уверены, что после смерти продолжают жить. Припасы, одежда, личные вещи… все это отправлялось вместе с ними в загробную жизнь. Тысячи лет назад люди также строили копии своих домов в Некрополе – поменьше, но все равно напоминающие им о жизни, – так, чтобы, прибыв в следующий мир, у них был комфорт, какой был в домах при жизни, и тот помогал им ориентироваться.

Однако архивариус построит себе огромную пирамиду вместо скромного небольшого дома. Это отражало размер его эго, и Джесс поморщился при мысли о богатствах, которые тот награбил из сокровищницы Великой библиотеки, чтобы оправдать свою надменность. «Император во всем, кроме имени», – подумал Джесс.

– Он живет на кладбище?

– Это тихое и уединенное место в безопасном подземелье, которого большинство избегает, – сказал Вульф. – Он хранил там все, что нужно, для себя и своих сторонников. Уверен, жизнь в городе, полном костей и трупов, не будет его беспокоить, пока он скрыт от глаз солдат. Из уважения Санти не стал бы обыскивать каждую могилу.

– Или он оставит обыск напоследок, – сказал Джесс.

– Тогда, может, обыскать все за него, – сказал Вульф. – Я буду рад, если ты останешься здесь, – хочу, чтобы это было ясно. Дело может оказаться трудным. И опасным.

– С каких пор подобные дела стали бы меня останавливать? – Джесс каким-то образом выдавил из себя улыбку. – Или вас, профессор? Вы только-только из тюрьмы, третьей за ваши последние несколько лет. Не говорите мне, что на вас это никак не повлияло.

Глаза Вульфа сузились, но он не сразу ответил. Когда же ответил, сказал лишь:

– Туше.

– И Санти убьет меня, если узнает, что я позволил вам пойти в одиночку без меня.

– Нет, он давно привык к тому, что я творю что пожелаю, спасибо. Мы оба понимаем, что тебя вовсе не тревожит упущенная возможность повышения. Время, что ты проведешь в этой униформе, ограниченно, мы оба это знаем.

Джесс начинал понимать это в последние несколько месяцев; как бы ему ни были по душе физические нагрузки в армии, его способность следовать приказам была – в лучшем случае – сомнительной. Однако у него также не было призвания и к тому, чтобы стать профессором или хотя бы библиотекарем, пусть он и обожал книги. Джесса разве что удивило то, что Вульф тоже все это заметил.

– Верно, – сказал Джесс. – Но у нас обоих есть причины найти этого старика. И Зару. – Зара, некогда лейтенант Санти, вверила свою судьбу старому архивариусу. Целью Джесса теперь было заставить ее пожалеть об этой ошибке. – Я не хочу, чтобы вы выходили из какой бы там ни было двери на открытое пространство. Никто не сможет защитить вас от снайпера с хорошим прицелом.

– Не очень хорошим прицелом, – заметил Вульф. – Он не сумел убить Глен.

– Это заставляет меня задуматься. Зачем кому-то целиться в Глен?

Вульф вскинул брови, а затем тут же сдвинул.

– Быть может, в ней видят важную силу высшей армии, – сказал он. – Не думаешь?

Джессу тут же стало стыдно. Он все еще не свыкся с мыслью о том, что его друзья, его товарищи, больше не были амбициозными студентами. Теперь они строили карьеру. Халила поднималась все выше. Дарио показывал себя в качестве превосходного дипломата. Томас всегда был невероятно талантливым инженером, но теперь в нем видели потенциала и того больше. Морган являлась самой талантливой скрывательницей своего поколения, второй по могуществу, уступающей лишь Верховному скрывателю. Глен, скорее всего, дослужится до капитана, если не выше.

– Вы правы, – сказал он Вульфу. – Они уникальны. Все, кроме меня. – Он улыбнулся, когда сказал это, точно как сделал бы Брендан. Самоуверенно и цинично. – Моя же гениальность в чем-то другом. Или, может, у меня ее нет.

Вульф ничего не сказал. Лишь внимательно посмотрел на Джесса своим пронзительным, гнетущим взглядом, который Джесс запомнил еще с момента, ощущавшегося как полжизни назад… момента, когда профессор в черной мантии встретил растерянную, нервную кучку студентов, только что сошедших с александрийского поезда. Теперь эта безмолвная суровость казалась почти что родной, но так и не перестала ощущаться навязчивой.

– Мне интересно, не отец ли научил тебя так плохо о себе думать, – сказал Вульф, хотя Джесс ожидал совершенно другого комментария. – После встречи с этим человеком я охотно в это верю. Но, Джесс, не верь тому, что нашептывают демоны в закоулках твоего сознания. У всех нас есть демоны. Тебя не нужно сравнивать ни с кем другим или даже со своим братом. Ты – это ты. И если бы я не видел в тебе гения, то ни за что бы не позволил остаться в моем классе. Я не трачу время на посредственности.

Джесс ощутил в глазах напряжение, но сумел сдержать слезы. «Нет. Не сейчас. Не рядом с ним».

– Ну, вы точно не тратили время на посредственности прежде.

– Тогда прими мои слова как поощрение, каковыми они и являются. – Вульф продолжал смотреть на него. Джесс избегал взгляда профессора, снова уставившись на рыб. Услышал, как Вульф вздыхает. – Твоя юная подруга Анита клянется, что есть некий тайный ход, которым мы можем воспользоваться. Выходим на закате. И я хочу, чтобы до тех пор ты сидел, отдыхал и использовал тот волшебный эликсир, коим снабдил тебя медик. Понятно?

Вульф не ждал согласия и тут же вышел, а его мантия взвилась следом за ним, как грозовое облако. Джесс опустился в кресло и опять взял в руки томик Макиавелли; открыл книгу на случайной странице и начал читать или, по крайней мере, начал бегать глазами по тесным, аккуратным буквам, выведенным чужой рукой. Ничего из написанного он не понимал. В конце концов Джесс бросил попытки читать и отложил книгу, сел ровно и уронил голову в руки. Ему было плохо, жарко и тошно, а всего этого он себе сейчас позволить не мог. Томиться в ожидании наедине со своими мыслями сейчас ему удавалось не так хорошо, как прежде. Ему нужно было что-то делать, не думать.

Джесс снова воспользовался маской, прежде чем выйти из сада.

Он отыскал Аниту за беседой с двумя ее подчиненными; это были две девушки, что несколько удивило Джесса. Красный Ибрагим, кажется, предпочитал видеть в своей банде преступников мужского пола, но Анита, видимо, решила сменить мотив. Все трое умолкли, когда вошел Джесс, а две из них недоверчиво уставились на него.

– Мне нужно оружие, – сказал он.

Анита покачала головой:

– Думаешь, у нас оно лучше, чем у библиотечных солдат?

– С библиотечным оружием меня сразу убьют, если я покажусь на улицах не в униформе, – сказал Джесс. – Я буду мишенью для обеих сторон. И сомневаюсь, что ваш склад укомплектован хуже, чем склад высших войск, Анита.

Анита колебалась лишь секунду, а потом покосилась на ту девушку, что была повыше, – с нордическими чертами лица, блондинистыми волосами, карими глазами и загорелой кожей. Волосы женщины были подстрижены до суровости коротко, отчего было видно шрам, который огибал ее голову сбоку. Когда-то давно она набила татуировку жалящей змеи поверх шрама. Изображение было видно, только когда она поворачивала голову нужной стороной. Впечатляло.

– Катя, отведи Джесса в оружейную. Пусть возьмет что пожелает.

Кате этот приказ определенно не понравился, однако она не стала и возражать; резко махнула Джессу рукой и отправилась в темный коридор, через арку двери и вниз по лестнице. Теперь они оказались на подземном этаже. Зал, в который они вошли, пах пылью и сырыми камнями, а когда Джесс прикоснулся к стене, то та оказалась холоднее, чем он рассчитывал. Где-то неподалеку проходил водоносный горизонт, решил Джесс. Именно поэтому Красный Ибрагим выбрал этот дом; ему хотелось иметь личный, защищенный источник чистой воды. Без сомнений, эта крепость – скромная, если судить по внешнему виду, – обладает богатствами скрытых сокровищ, которые делают ее незаменимой.

В конце коридора, за тяжеленной запертой дверью, находилось одно из таких сокровищ. Джесс бывал в оружейной библиотечных войск – ну, или в одной из них, – так что не поразился. У Аниты тут не было припасено такого же количества оружия, как у солдат, однако качество того, что имелось, было отменным. Не солдатское оружие, хотя Джесс и заметил здесь таковое, которому точно не место в личной коллекции; нет, здешнее оружие в основном было создано городскими мастерами под определенные запросы. Джесс выбрал длинную винтовку – в его руках она казалась теплой и идеально сбалансированной – и повесил себе на плечо, а потом отыскал подходящие для винтовки боеприпасы. Длинные изящные пули. Оружие Аниты не подразумевало менее смертельных зарядов. Хорошо. Джессу они и не понадобятся в его путешествии.