Читать онлайн Помещик. Том 6. Граф

Глава 1

Иоанн Васильевич вызвал Андрея из Тулы, как и обещал, чтобы тот смог порыться в товарах иноземных торговых гостей в интересах Тульского полка. Первым самым. Даже вперед Государя. Слишком уж важным оказалось для Царя повышение боеспособности этого ключевого южного полка в предстоящих делах.

Однако беседовали они долго.

Очень долго.

Почитай, часов пять. Им даже в ту каморку еду приносили и питье.

Царь начал с обсуждения дележа товаров, чтобы проговорить определенные правила. Но не выдержал. Соскочил на тему, связанную с предложенной Андреем авантюрой. Просто не устоял.

Причин было несколько, но прежде всего – революция цен. Совершенно уникальное явление, характерное для Западной Европы. Оно было вызвано завозом из Нового Света в Испанию и Португалию большого количества золота и особенно серебра. Правительства этих стран даже не пытались этот поток регулировать и чеканили максимум монет, сразу же вливая их в оборот, из-за чего произошло локальное снижение покупательной стоимости драгоценных металлов. Как следствие – довольно быстро и сильно выросли цены в монетном эквиваленте, сохранив старую ценность в бартерном значении.

На Пиренеях это имело самое яркое проявление. Но чем дальше от них, тем слабее. А в Москве так и вообще наблюдался обратный процесс. Из-за острого дефицита драгоценных металлов и оборотной монеты ее ценность была серьезно завышена.

Именно эта особенность привела в свое время к бурному, просто взрывному росту благополучия Нидерландов, так как позволяла в рамках северной морской торговли получать сверхприбыли от оборота товаров между Балтикой и Атлантическим побережьем.

Царь не был ни экономистом, ни финансистом. Однако выгоду, которая заключалась в этой особенности, осознал с ходу. Да, получить «испанские серебряные конвои» он вряд ли мог. Но свою малую толику в виде корабля, привозящего ему ежегодно несколько сундуков со звонкой монеты, – вполне. Причем сразу в казну, ибо Андрей все это предложил обставить как торговую кампанию, дабы в дальнейшем вовлекать в нее иных купцов и наращивать обороты…

Вот об этом они и говорили. Ибо по самым скромным подсчетам годовая прибыль от сего предприятия могла достигнуть четверти, если не трети общих текущих поступлений в казну. В этом деле, конечно, имелись определенные сложности…

Но время бежит.

Время течет.

И, обговорив все основные вопросы, Андрей удалился. Заявив Митьке, ждавшему в соседней комнате, чтобы он к нему зашел, как Государь с ним закончит. А сам отправился в покои, что ему выделил Царь…

– Хозяин, – произнес слуга, заглянув в помещение, достаточно ярко освещенное масляными лампами. – Там какой-то купец к тебе просится. Сказывает – ты сам приглашал.

– Верно, – кивнул Андрей. – Зови.

Он специально о его визите никого не предупреждал. Просто в качестве небольшого теста. Не ошибся ли Государь? Может, просто дурачка подставили, а он на него такие надежды возлагает? Даже специально пояснил своим людям, что устал и чтобы его никто не беспокоил до утра. Но нет. Справился. Пробился.

Гостя привели.

Однако, переступив порог, он остался стоять возле двери, с нескрываемым страхом смотря на воеводу. Он слышал раньше байки о том, что-де с того света этот человек вернулся. Старинный князь, что ныне Государю служит. Но не придавал им значения. У людей язык без костей, мало ли что болтать станут. Однако сегодня он узнал, что это не ложь и не выдумки. Оттого робел перед Андреем больше, чем перед Царем, полагая, что Государь может голову отрубить или еще как замучить. Тут. На этом свете. А у этого ухаря вполне могут быть связи и на том. Шутка ли. Вернулся. Кроме того, болтают, что с духами может говорить, даже чертей иной раз в состоянии заставить хороводы водить. Тут хочешь – не хочешь, а робеть начнешь. Даже если храбрый.

– Проходи. Садись. – Махнул рукой Андрей на лавку, что стояла у окна.

– Я…

– Проходи и садись, – с нажимом повторил воевода, грозно сверкнув глазами. – Разговор долгий. – И после того, как гость выполнил его приказ, перешел к делу. – Государь тебе в общих чертах дело описал?

– Да, князь.

Андрей поморщился. И поправил его:

– Граф.

– Как тебе угодно, граф, – охотно согласился Митька.

– У тебя есть корабль. Но он очень маленький. Bona Confidentia[2], если не ошибаюсь? Ну да. Так вот. Если ты пойдешь на нем, то почти наверняка погибнешь. Викинги в старину ходили на запад на драккарах и кноррах, которые были существенно меньше. Но ты не викинг. Ты знаешь, кто такие викинги?

– Нет, к… граф.

– У тебя в команде есть нурманы али датчане со шведами? Вот. Отлично. Спроси у них. Ты не викинг. Кроме того, маленький корабль – это мало товаров, мало припасов и, что немаловажно, мало людей. А значит, жаждущие наживы пираты будут представлять для тебя ОЧЕНЬ большую угрозу. Особенно после того, как ты обменяешь шкурки на золото и серебро в Испании. Понятно излагаю? Вопросы?

– А где я большой корабль найду? – очень тихо и осторожно поинтересовался визави.

– Это твое дело. Сможешь – укради. Не сможешь – купи. В крайнем случае – возьми на абордаж. Главное, чтобы корабль был больше нынешнего в три, а лучше в четыре раза. Ты понимаешь, сколько это?

– Понимаю. Чай, не дурной. Счету обучен. Я же из купцов. Государь меня поморцем кличет, но я со Пскова.

– Хорошо, – кивнул Андрей. – Первый твой поход будет не за Атлантический океан. Твоя первая задача – раздобыть пригодный для того корабль. Может быть, не самый быстрый, но очень крепкий и вместительный. И, без всякого сомнения, галеон. Военный корабль.

– Но…

– Деньги я дам, – перебил его Андрей. – Точнее, не деньги, а краску – ляпис-лазурь. Государь же мехов даст добрых. В общем, корабль твой нагрузим. А уж как ты этим всем распорядишься – твое дело. Можешь, конечно, сбежать, но это глупо. Ибо второго такого шанса перед тобой не откроется. Так что сначала ищешь корабль и набираешь экипаж. Понял?

– Да. Что ж тут не понять?

– Потом идешь в Белое море. Там для тебя уже запасы заготовят. Провиант. Товары. Да переселенцев охочих. На запад пойдешь севером.

– Севером? Это как?

– Дойдешь до Дании – отворачивай к Исландии. По их пути проверенному иди.

– Куда?

– К Исландии. Это остров на севере, что принадлежит Дании. Посему, когда людей на корабль будешь искать, помни об этом. Ищи тех, кто дорогу ведает. Ныне, насколько мне известно, в Исландии бунт. Люди волнуются супротив датчан, что веры их лишили и лютеранство еретическое насаждают. Так что тебе нужно будет постараться разобраться – что там и к чему. Понял ли?

– Опасно.

– Опасно. Но это важно. Ныне Дания сильна, но через несколько лет может разгореться новая война промеж Дании и Швеции. И королю датскому станет не до всяких дел в Исландии. И мы должны быть к этому готовы. Ты понимаешь, о чем я?

Собеседник молча кивнул.

– Так что сказывай тем жителям, что служишь Иоанну из Скьёльдунгов, что по женской крови наследник древних Инглингов, через Мунсё и Хорфагеров. Для них это не пустые слова. Запомнил ли? Хотя, нет. Лучше запиши, – произнес Андрей и, достав чернильницу с металлическим пером, поставил рядом с несколькими листами бумаги, извлеченными чуть ранее.

– А Государь это ведает? – завершив писать, спросил купец.

– А ты думаешь, о чем мы столько с ним беседовали? – криво усмехнулся Андрей. – Ладно. Мы отвлеклись. В Исландии тебе будет нужно найти проводников, что проведут тебя морем в Гренландию. Это уже станет испытанием серьезнее.

– Почему?

– В тех краях ныне не осталось поселений и нормальных людей. Только дикари. Причем воинственные дикари, с которыми старинные норвежцы воевали. Тебе будет нужно осмотреть восточный берег и, найдя брошенное старое поселение с максимальным количеством каменных построек, основаться там. Ненадолго. Чтобы сложить небольшое укрепление. И оставить немного людей, дабы обживались. Ясное дело – с припасами.

– Зачем? – осторожно спросил Митька-поморец. – Если там так все плохо, то зачем им там обживаться?

– Затем, что на пути в Новый Свет нужно как можно больше таких гаваней. Сначала нужно укрепиться на восточном берегу. Чтобы было куда причалить и передохнуть после морского перехода. Гренландия – это очень сложное дело. И небыстрое. Там местные дикари, насколько я знаю, терзали старых поселенцев. Грабили их. Убивали. Придется жить как в осаде. Возможно, придется провести несколько карательных вылазок, вырезая этих одичалых. Если потребуется – всех перебить, но это не желательно. Будет славно, если удастся с ними договориться, чтобы они поставляли тот же рыбий зуб в обмен на наши товары и снабжали едой поселения.

– Ох-хо-хой… – покачал головой Митька, явно подавленный этой новостью.

– Не ной. Дело решаемое. Сложное, но решаемое. Тем более что мы тебя будем всячески поддерживать отсюда.

– А дальше? Дальше еще хуже?

– Относительно. Смотри. – Андрей выложил на стол лист бумаги с наспех изображенной картой. – Вот тут – Нарва. Вот тут – твое любимое Белое море. Кстати, на Коле если ты обоснуешься, будет совсем славно. Ибо море там не замерзает. И можно промыслом заниматься зимой. И корабли приводить издалека в любое время. А уж дальше, в устье Двины или через волок Сороки, можно будет товары возить по сезону. Благо, что не шибко далеко.

– На Коле? – переспросил собеседник. – Там стоянка рыбаков есть. Но там никто не живет[3].

– А надо бы. И не просто жить, а крепостицу поставить. Ибо желающих пограбить, как чуть обживетесь, станет немало. Я с тобой человечков своих отправлю. Одного с товарищами в Коле высадишь. Второго оставишь в Гренландии. А третьего – в Новом Свете. Их задача будет проста – ставить укрепление да обустраивать места те. Чтобы неприятель в случае чего не сунулся и не разорил все…

– Крепко же надо укрепляться…

– Крепко. Но дело того стоит. Столь далеко от своих родных берегов ни осады долгой, ни приступа крепкого неприятелю не учинить. А потом довольно будет поставить достаточно крепкий острог и наполнить его припасами. Причем острог сей не из дерева, чтобы его не могли спалить. У острога сия есть еще одна добрая польза. Его стены станут от ветра защищать. А он, как ты знаешь, беда немалая на севере. Так что ты смотри – выбирай стоянки с умом. Чтобы и укрепиться должным образом, и для кораблей удобно.

– А датчане не обидятся?

– На что?

– Что мы на Гренландии поставили свои стоянки.

– А я разве тебе говорил, что Гренландия принадлежит Дании?

– Э-э…

– Слышал, значит.

– В Англии болтали[4].

– Уже неплохо. – усмехнулся Андрей.

И начал расспрашивать все, что его собеседнику было известно. В первую очередь про Исландию, Гренландию и северные земли Нового Света.

Тот рассказывал. Много рассказывал. Ибо, проведя зиму в Англии, немало там всего интересного наслушался. И эти сведения были очень полезны для общего планирования.

– Ну хорошо, – наконец подвел итог Андрей. – С этим разобрались. Теперь поговорим о главном.

– О главном? А разве эти деньжищи не главное?

– Это полезно, спору нет. Но лично мне хватило бы и одной поездки…

Дальше Андрей выкатил купцу целую развернутую инструкцию по поиску разнообразных и, казалось бы, недорогих товаров. В первую очередь, конечно, индейки, северного маиса, местной тыквы и фасоли. Их вполне было можно выменять у индейцев Северной Америки. Кроме того, воеводу интересовали киноа, «солнечный цветок» и йома, как тогда индейцы называли картофель. Но эти вещи уже придется покупать в Испании. Причем последние два – это декоративные растения.

– Но зачем?

– Пользы от них державе нашей будет много больше, чем от серебра, – улыбнувшись, пояснил Андрей. – Ибо они позволят ее насытить и умерить голод людской. Так что отнесись к этому делу особенно серьезно. ОЧЕНЬ серьезно, – с нажимом добавил он, прямо смотря в глаза. Выдержал небольшую паузу. И перешел к следующей задаче. Ему предстояло наладить деловые связи в Испании. Желательно с первого захода. Например, для того чтобы ему туда из испанских заморских владений доставили желаемые товары. А также животное, именуемое альпака…

Список у Митьки получился ОЧЕНЬ приличный. Причем развернутый. С массой интересных подробностей и деталей. Где примерно что произрастает. Как выглядит. Кто должен об этом знать. Как можно получить. Какая с нее польза. И так далее.

Понятное дело, что Андрей не импровизировал. Они с Марфой не одну неделю ломали голову над тем, что, где и как им доставать, раз уж они оказались в таком интересном месте.

Алиса, ну то есть Марфа, вспомнила, что Кавказ взорвался в своем развитии в конце XVII века, когда туда завезли фасоль и индейку, давшие серьезный прирост прибавочного продукта сельским хозяйствам[5]. Во всяком случае, так она читала.

Андрей же с огромным трудом сумел вспомнить, что племена ирокезов, что жили у Великих озер, возделывали так называемые «три сестры», которые садили рядом. Маис, фасоль и тыкву. И не только они.

Маис, то есть кукуруза, был основой культурой, вокруг которой все выстраивалось. Фасоль оплетала стебли кукурузы, не нуждаясь в подпорках, а заодно насыщала почву азотистыми соединениями. И в сочетании с кукурузой давала сбалансированное злаковое питание. А тыква покрывала грунт и давила сорняки, также способствуя разрыхлению почвы и сохранению влаги.

Этакий гармоничный симбиоз.

Немного смущала кукуруза, которая, как он знал, теплолюбивое растение. Но ее почему-то выращивали и в районе Великих озер, и по Гудзону[6], а климат там не то чтобы сильно лучше, чем под Тулой. Он сопоставимый. Понятно, что этот маис, который выращивали ирокезы, делавары и могикане, в немалой степени отличался от маиса инков и мая. Но это был маис. Скорее всего, какой-то северный его сорт, выведенный за века вынужденной селекции.

Куда впоследствии делся тот маис – бог весть. Возможно, в ходе индейских войн его уничтожили белые завоеватели, которые всячески подчеркивали культурное различие. И намного охотнее сажали пшеницу, а также иные привычные им культуры, чем перенимали что-то у индейцев. Во всяком случае, на севере, где лютовали будущие оплоты прав человека и демократии из Нидерландов и Англии.

Может быть, это и не так. Может быть, все это ложь и домыслы. Однако Андрей хотел попробовать. От мешка маиса делаваров купец точно не обнищает. Как и от местной тыквы с фасолью, также доставленной в целости и сохранности.

Больше всего воевода переживал из-за картофеля. Слишком много баек про него ходило. Что, дескать, дикий и нужны какие-то танцы с бубнами, чтобы его есть. Но чем черт не шутит? Вдруг он просто мелкий? Во всяком случае, чудаков, рассказывающих байки, во все времена хватало в избытке[7]. А снобизм, с которым европейцы в Новое время воспринимали другие цивилизации, находился за гранью здравого смысла. Так что он не доверял простой болтовне и хотел проверить…

Наконец, когда солнце уже окрасило горизонт в красный цвет, Митька-поморец вышел на свежий воздух. Эти переговоры его совершенно измотали. Сначала страшное признание и долгое ожидание. Потом Царь душу вынимал. Теперь это чудовище, вырвавшееся с того света. Голова его раскалывалась, кипела и хотела взорваться. А руки едва сжимали целую охапку исписанных листков бумаги.

Он зажмурился и глубоко вдохнул.

Выдохнул.

Открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стоял царский слуга, который вежливо и добродушно ему улыбался.

– Государь зовет? – устало спросил купец.

– Да. Следуй за мной.

Митька тяжело вздохнул и поплелся за этим человеком. Прекрасно понимая, что быстро этот ад не закончится…

Так и оказалось.

Иоанн Васильевич решил осведомиться о том, как его проинструктировал воевода. И купцу пришлось коротенько пересказать их разговор. Ну как коротенько? До полуночи просидели. И заночевать ему пришлось в палатах, где ему выделили койко-место. Поутру накормили. И отпустили, измученного этими беседами до крайности…

Глава 2

– Персы! – воскликнул слуга, вбегая в помещение.

– И что персы? – невозмутимо переспросил Андрей, сдерживая свое раздражение, так как от дела важного отвлекли.

– Персы идут! Посольство!

– Слона ведут? – непонятно почему поинтересовался воевода. Скорее в шутку, чем всерьез.

– Кого?

– Такую большую животину с длинным носом и большими ушами.

– А! Да. Ведут. Только они его зовут хвилей[8].

– Хвилей? Хм. Филей может?

– А я как сказал? – удивился слуга.

– Ну да… ну да… Фил… филь. Они ведь действительно его так называют, – покивав, произнес Андрей. Откуда он это знал – неясно. Просто вспомнил. Видимо, где-то слышал когда-то. Наверное, когда пытался разобраться, откуда «слон» в русский язык приехал и что означал[9].

– Так это… – замялся слуга. – За тобой Государь послал.

– За мной? – выгнул бровь Андрей, немало пораженный. На кой бес простой воевода нужен для принятия посольства? Впрочем, спорить не стал. Слуге обманывать не было резона, а ему ломаться. Если Иоанну Васильевичу потребовалось его присутствие, значит, нужно идти. Бросив все текущие дела, он отправился облачаться.

А дела полезные.

Очень полезные дела…

И их требовалось отложить, уступая более приоритетной фигне…

Он ведь с иноземными купцами возился и с их товарами. С испанскими да английскими. Отбирая для полка то, что нужно из всего этого великолепия. Но отбирая по критериям совершенно не типичным для эпохи. Вот, например, аркебузы. Что в них особенного? А поди ж ты. Андрей требовал, чтобы они все были одного калибра. И хотя бы примерно одной длины ствола. Но с длинной ладно, можно и подрезать. А вот пули всем должны были подходить одинаковые.

В принципе, логичное требование. Для современного человека. В XVI веке оно казалось если не абсурдным, то странным. Во всяком случае, в Западной Европе. Каждый боец очень часто покупал оружие себе сам. Так что мастера старались сделать свое оружие особенным, чтобы угодить разнообразному спросу. Да и такого понятия, как «стандарт», попросту не бытовало.

Без всякого сомнения, испанские аркебузы были изготовлены не в пример лучше местных, отечественных[10]. Настолько, что даже невооруженным глазом это было видно и не вызывало сомнений. Их ствол при том же калибре оказывался существенно легче и крепче. Проблема была в том, что калибр этот у них плясал в довольно широком диапазоне, из-за чего Андрею с помощниками сначала пришлось обмерить все «стволы». Потом, опираясь на записи, выделить самый частотный калибр. И уже под него отбирать себе в полк аркебузы, тщательно осматривая ствол.

– Зачем сие? – поинтересовался Царь, наблюдавший за процессом выбора.

– Чтобы не каждый себе лил пули на привале, а специально обученный человек при полку. И не тяп-ляп, а добротно да аккуратно. Если же и пули добрые, и стволы одинаковые, и заряды схожие, то на залпе пули кучно полетят и толку от них окажется много больше.

– В Европе никто так не делает, – заметил Ченслор, который также наблюдал за непонятным делом.

– Тем хуже для Европы, – пожал плечами Андрей.

– Но почему? – удивился Анри.

– Потому что она еще не доросла до уровня, потребного для принятия наследия Рима. Не в виде скульптур и художеств, а в плане рационального мышления…

Андрей ответил слишком раздраженно, поэтому ни Ченслор, ни Анри, и никто иной не стал развивать разговор. И воевода смог вернуться к сложным и кропотливым делам по сортировке и оценке многочисленных образцов огнестрельного оружия. Там ведь не только аркебузы имелись, но и мушкеты, и пистолеты, и гаковницы. Причем аркебузы с пистолетами имелись как с фитильными, так и с колесцовыми замками. К удивлению Андрея, нашлись даже несколько поделок с ранними кремневыми замками. Разными, само собой.

Совокупно – свыше пяти тысяч образцов!

Бо́льшую часть привезли испанцы, но и англичане постарались. И из всего этого разнообразия воевода с огромным трудом отобрал четыреста двадцать одну фитильную аркебузу, сорок восемь мушкетов, тридцать семь аркебуз колесцовых, сто девять пистолетов рейтарских и восемнадцать гаковниц фитильных. Взял бы больше, да увы… не получалось. Слишком большой разнобой. Причем аркебузы колесцовые забрал все из-за замков в паре с обычными аркебузами, чтобы стволы им поменять под общий стандартный калибр.

– Вот как-то так… – тяжело вздохнув, подытожил он, осматривая это отобранное богатство, разложенное перед ним.

– Доволен? – поинтересовался Царь.

– Весьма доволен. Жаль только с этим барахлом еще работы немало предстоит.

– Работы? Какой работы?

– Им все дерево нужно переделать. Стволы к единой длине привести. Замки поправить так, чтобы были одинаковые. Во всяком случае, фитильные. Ну и так далее. Но то дела не сложные. Справимся, мню, Божьей помощью.

Царь покивал, не став возражать.

По парню было видно – знал, что делает. Откуда? Бог весть. Но Иоанн Васильевич уже привык к тому, что Андрей постоянно знал какие-то вещи, недоступные другим. Кроме того, Государь отметил, воевода к красивым и эффективным вещицам не присматривался. Больше морщился. И откладывал все, что годилось лучшим образом для двора и подарков обратно. Почему-то они ему не нравились. Почему? Неважно, так как это позволяло на корню избежать серьезного конфликта интересов…

Так и провозились.

А пятнадцатого августа до Москвы добрались персидские послы. Царь-то о них знал. Но по городу слухов о том не было. В секрете держали, чтобы никто глупость какую не учинил. Вот и вышел сюрприз. В том числе и для Андрея, которому, кроме огнестрельного оружия, нужно было еще много с чем повозиться. Того же сукна своим людям на одежду форменную выбрать. Да с купцами сговориться относительно цены и будущих заказов…

Однако время.

Андрей максимально быстро привел себя в порядок и явился в царские покои, где ему указали быть в свите, поставив среди бояр и прочих думных чинов. Причем поставили не по местническому праву, то есть где-то на задворках, а поближе к Государю. Что вызвало определенный ропот среди остальных. Но не более. Ведь по прямому указанию Царя.

Насколько знал Андрей, в 1553 году должно было случиться первое посольство персов. Но его не произошло. Почему? Бог весть.

Возможно, так все иначе сложилось в этой истории. А возможно, его и не было. Ведь о нем известно только из показаний Генриха фон Штадена, а также пастора Пауля Одерборна. И все. Но они оба прославились тем, что сочиняли байки, старательно очернявшие Московскую Русь. Причем Пауль в 1553 году еще даже не родился и в своих фантазиях, судя по всему, опирался во многом на Штадена и других болтунов, поэтому доверия их свидетельствам было немного.

В посольских же книгах записей о каких-то сношениях с Персией раньше 1588 года нет. Возможно, что-то было утрачено. Но такое грандиозное явление, как официальное посольство Персии в Московскую Русь, без всякого сомнения, отозвалось бы большим эхом по округе. И в самой Руси, и в Литве, и далее. Но этого не произошло…

Так или иначе – в этом варианте истории посольства персов в 1553 году не было. А то, что они явились в 1556-м, стало следствием громких событий, виновником которых оказался Андрей. Не всех, но многих. И, во всяком случае, самых ярких.

Персов сначала встречали на улице.

Слоны… о да, они вели слонов.

И именно не слона, а слонов. Они величественно вошли в Кремль и остановились в прямой видимости от парадного крыльца Грановитой палаты. Что, кстати, достаточно логично. Это какой-нибудь король Португалии может дарить одного слона другому королю в той же Европе. А тут, считай, страна, в которой эти слоны массово употребляются и используются. И одного дарить как минимум странно. И как-то стыдно, что ли. Во всяком случае, когда шах Аббас дарил слонов Михаилу Федоровичу, он их вручил сразу сколько-то штук.

Сама делегация, разодетая в пух и прах, везла Иоанну Васильевичу в дар не только слонов, но и иных диковинных животных. Несколько мелких обезьянок. Пестрых птиц. И конечно же, знаменитых персидских жеребцов.

Показали.

Удивили.

И пошли в помещение – беседовать.

Андрей впервые участвовал в принятии большого официального посольства. И он испытывал смешанные чувства.

С одной стороны – интересно.

С другой стороны – скучно.

Интересно потому, что это все-таки пышная и древняя культура. И у нее имелся определенный колорит и шарм. Тем более что по своему внешнему виду и одеждам персы оказались довольно близки для московского двора – весьма ориентализованного, пусть и на османский манер.

Скучно по той же причине.

Новые ряженые, вид сбоку. Ну и поведение. Что принимающая сторона, что гости разыгрывали малопонятный ему ритуал. И ходили вдоль да около.

Этим страдали и остальные местные, из-за чего его манера сразу переходить к делу казалось им едва ли не хамством. Однако прощалась. Сами же они иной раз могли по полчаса разговаривать ни о чем. Только лишь для соблюдения некоего неписанного регламента. Чтобы выглядеть обстоятельными.

Единственная вещь, которая Андрея действительно тронула, были кони. Знаменитые персидские кони, славную породу которых вывели еще в глубокой древности. Именно на ее основе впоследствии и получили знаменитых арабских скакунов. Легких и резвых. Сам же перс отбирался с упором на максимальную выносливость и по масса-габаритным характеристикам его можно было квалифицировать как крупную лошадь линейной породы, то есть их жеребцы имели массу около 500–550 кг в среднем. Именно эти кони стали в свое время основой для катафрактов и военного могущества Персии. Даже ныне турок персидские кызылбаши громили не на чахлых степных клячах, а на добрых и славных конях…[11]

Одна беда – кобыл в подарке царском не было. Так что заняться разведением этой породы не имелось возможности. Во всяком случае, в чистом виде.

Но такова жизнь.

Персы по какой-то причине считали чистоту породы по кобыле, а не по жеребцу. И кобыл не продавали, не дарили и так далее. Строго говоря, той же арабской породы и не появилось бы, если б не завоевание Персии арабами…

Болтали.

Болтали.

Болтали.

А у Андрея из головы эти кони не выходили. Он в них просто влюбился. Красавцы! И настолько увлекся этими грезами, что даже не заметил, как к нему обратился сам Государь.

Благо, что стоящий рядом боярин толкнул его в плечо.

– Что тебя так увлекло? – с некоторым раздражением поинтересовался Иоанн Васильевич.

– Прошу простить меня, Государь. – поклонившись, ответил Андрей. – Кони. Они просто сказочные. Я весь охвачен восхищением. Шах Шахан древнего Ирана[12] преподнес тебе великолепный подарок.

– А эти большие животины ушастые да носатые тебя не удивили? – смягчившись, спросил Царь.

– Ромейцы зовут их элефантами. В стародавние времена их использовали для войны. Но ныне их мало где употребляют для войны, кроме лесов Индии и прочих южных владений. В остальном все больше как прогулочных, рабочих или вьючных животных.

– Отчего же так?

– Эти животные отличаются умом и удивительной памятью. Злопамятны без меры и могут отомстить обидчику даже спустя годы. Они не любят умирать и войну. Пугливы. Их сила раскрывается в мирных делах. Везут они на себе много, в несколько раз больше любой лошади. Носом могут и бревна поднимать, и кисточкой малевать. Удивительные животные. Но для войны малопригодны. Да и в наших краях вряд ли выживут. Им требуется особый загон для зимы, очень много корма и особые условия содержания. Например, много ходить. Кроме того, они дороги…

Царь замолчал, обдумывая слова.

А переводчик бегло переводил эту беседу персам. Когда же он закончил, посол произнес – с помощью переводчика, разумеется:

– Я удивлен тем, что верные слуги Царя столь наслышаны о моих родных краях.

– Вы спрашивали, кто бил османов прошлым летом, – молвил Иоанн Васильевич. – Так вот он, – кивнул в сторону воеводы.

И завертелось.

Оказалось, что Тахмасп просил передать подарок столь славному полководцу. Если, конечно, Царь не будет против.

Царь против не был.

И Андрей узнал, что Шахиншах дарит ему коня персидской породы и комплект кольчато-пластинчатой брони как для коня, так и для самого Андрея. Плюс щит металлический индо-персидского образца. А также саадак и саблю, дабы парень и дальше громил османов всюду, где настигнет. Причем не простую саблю, а тальвар из отменного булата да с доброй отделкой. Клинок этого оружия имел около 90 см длины и обладал слабо выраженной елманью для усиления рубящего удара.

Комплект достойный.

Комплект полезный.

Комплект под стать самым уважаемым и богатым кызылбаши, стоящими под рукой Тахмаспа.

– Я благодарен твоему, без всякого сомнения, благородному и щедрому правителю. – произнес Андрей, приложив правую руку к сердцу. – Я много наслышан о блистательных военных успехах твоего правителя. Его слава гремит далеко за пределами его владений. А враги его трепещут от одного его имени. Но я служу своему Государю. И смогу принять этот дар, только если вы подарите его ему и он снизойдет до меня в своей милости.

– Андрюша, не ломайся, – хохотнул Иоанн Васильевич.

– Верный пес берет еду только из рук своего хозяина, – вполне почтительно заявил посол.

Андрей кивнул.

Царь еще шире улыбнулся.

Ему польстил поступок воеводы. Мог бы взять. Мог возгордиться. Тем более что вполне заслужено. Тем более что там был один из этих прекрасных персидских коней, которые ему явно запали в душу. Но нет. Сдержался. Посему Иоанн Васильевич принял дар персидского посла и торжественно вручил его парню. А потом начались дела насущные, то есть разговоры про деньги.

Персия хотела продавать Руси шелк-сырец. Точнее, не самой Руси, а через нее в северную Европу. И логика тут была проста.

Шелк производили в Гиляне, что стоял на берегу Каспийского моря, поэтому до Хаджи-Тархана от него везти два тюка шелка стоило не дороже четырех талеров[13]. Дальше по Волге перевезти этот товар с переволокой и далее до Новгорода обходилось еще столько же два раза. Максимум.

А вот перевозка верблюдами по пустыне выглядела не настолько благодатно и обходилась от половины до восьми талеров в день. Там ведь не только одно животное эксплуатировалось. Отнюдь нет. Караван нуждался в охране. Крепкой охране. И людей задействовалось немало. И коней.

От Гиляна до Ормуза в Персидском заливе караван шел за 80–90 дней, из-за чего торговая наценка за шелк никогда при такой логистике не падала меньше сорока талеров за два тюка. Маршрут в Сирию стоил примерно столько же. В плане транспорта. Но там накладывалась еще и торговая наценка османов, которые взвинчивали цены просто до небес, из-за чего португальцам в целом было выгодно отправлять свои корабли вокруг Африки для торговли в Ормузе, нежели закупать шелк у турок.

Вьючные маршруты приводили к тому, что производители шелка получали сущие гроши за свои ценные товары. Как и Шахиншах, взымавший таможенное мыто с очень маленького оборота. Ведь отпускная цена вырастала чудовищно. Особенно при торговле через османов. Что радикально сужало рынок и объем покупателей.

Путь же через Каспий и Русь позволял и шелк-сырец отпускать дороже в Гиляне, и продавать его европейским купцам в Новгороде намного дешевле. Даже с учетом приличных торговых, таможенных и прочих наценок. Как следствие, объем торговли рос. Росли и прибыли. В том числе державных властелинов.

Эту схему в свое время рассказал Царю Андрей. А через него донес посол до Тахмаспа, который и возгорелся желанием одним ударом убить сразу несколько зайцев. Как минимум трех. И османов пощипать, лишив прибылей, и самому казну пополнить, и династию, правящую в Гиляне, сильнее к себе привязать.

Но не шелком единым.

Персия была готова торговать и иными товарами. Преимущественно своими, но и транзитом индийским не брезгуя. Например, бархатом, который в те годы делался из шелка, различными самоцветами, природными красками, слоновой костью, специями, особенно перцем, хлопком, нефтью и сухофруктами, прежде всего изюмом.

Знаменитые же персидские ковры массово начали производить только в XVII веке, и их экспорт носил локальный характер. Хотя и про них поговорили. И про зерновые, что выращивались преимущественно в Междуречье, откуда их было непросто и недешево доставлять к побережью Каспия. И о многом другом.

Со стороны собственно Руси Персию интересовало деловое дерево, лен, меха и светильное масло. Плюс разнообразный транзит вроде шведского железа, голландского сукна и английского олова. Ну и оружие. Персидский посол был очень заинтересован приобретением у Руси западноевропейского огнестрельного вооружения.

Прием прошел если не блистательно, то весьма успешно. Породив немало встречных надежд и ожиданий. Поднимая вопрос не только совместной борьбы с турками, но и прежде всего огромных перспектив взаимовыгодной торговли.

И чем дальше шла беседа, тем больше Андрей был вынужден по просьбе Царя высказываться. Давая краткие сводки по геополитике, географии и прочим подобным вещам. Иоанн Васильевич беззастенчиво пользовался этим локальным вариантом «гугла». Ходячей энциклопедией, которая знала, конечно, не все. Но ОЧЕНЬ много. Особенно по сравнению с местными жителями…

– Ты получил то, что хотел, – произнес Царь вечером, пригласив Андрея к себе. – Испанские пищали да голландские кони. Разве не этого ты желал? А сверху еще и этот дар от персидского Царя. Но лицо кислое. Иной бы сиял, как начищенная монета.

– Я более чем доволен, – кивнул Андрей. – Теперь бы все это не потерять, но приумножить. Кобыл мало. Не один и не два года потребуется, чтобы увеличить поголовье этих славных коней. И даже не персов, а этих вот фризов.

– Ты ведь знаешь, что делать?

– Знаю. Но везде оказаться не могу. Нужны доверенные люди. Разумеющие то, что творят. А с ними беда. Мало. Очень мало.

– Ничем помочь не могу, – отрезал помрачневший Иоанн Васильевич. – Али не ведаешь, что мне самому они надобны как воздух?

– Знаю, Государь. И искренне не понимаю, как ты справляешься. И раньше-то людей не хватало. А теперь еще и торговлишка эта вона какой большой видится. Тот же лес для персов нужно валить и как-то справлять вниз по Волге. По уму. Ежели же самосплавом, в плотах или еще как, то он испортится и станет стоить дешево. Надобно большие струги ставить и на них спускать. Не смоленные струги. Чтобы их и сами разбирать в Хаджи-Тархане, если не на деловой лес, то на дрова. И это только лес. А тут ведь и волоки надобно оснащать должным образом. Чтобы стругам легче и шустрее ходить было. И…

– Помолчи! – перебил его Царь, поморщившись, словно от зубной боли. – Прошу. Помолчи. Мне и так тошно. А тут еще ты с советами. Сделаешь? Берись. А нет – то и говорить не о чем.

– Извини, Государь. Язык у меня длинный. Иной раз сам молотит что-то, будто тряпка на ветру.

– То-то же. А то туда же. Советчик… – произнес Царь, потирая виски. Видимо, он и сам немало голову над этими вопросами ломал.

Он встал.

Прошелся.

– Так ты думаешь, плотами сплавлять не надо бревна?

– Не надо. Они сильно намокнут. А как их потом вытащат из воды, так и рассохнутся, растрескаются и испортятся. Оттого и цены будут малые. Кому эта трухлявая дрянь нужна? А лес ведь это твой. Впустую, получается, его переводить будут.

– А то купцы сего не ведают?

– Отчего же? Ведают. И себе дом они из такого дерева ставить не станут. Но то себе. А то твою волю выполнить. Им ведь особой пользы с торга деревом нет, пока мех хорошо идет. Так, возня одна. Вот на отвяжись и делать станут.

Иоанн Васильевич остро глянул на Андрея. Тот виновато пожал плечами и добавил:

– Ищи кому и что выгодно. Человек – он тварь такая, что ленив и лишний раз палец о палец не ударит, если ему с того выгоды нет.

– А ежели казнь смертная за ослушание?

– Так это и есть выгода. Жить всяко приятнее смерти. Но страх притупляется. Чем дольше топор над шеей занесен, тем меньше его боятся…

Царь помолчал.

Посмотрел на огонек, что бодро горел в масляной лампе.

И наконец, чуть пожевав губами, произнес:

– Ты не серчай на меня. Сам видишь – голова кругом. Мысли свои по торговлишке ты изложи. Но не сейчас. Я едва ли тебя услышу. Напиши их, как обычно ты любишь, разложив все по полочкам. И принеси. Дело-то доброе. Чую. Но ныне не до него. Спать надобно. Устал… очень устал…

Глава 3

С горем пополам завершив дела в Москве, тульский воевода, граф Шатский[14] и Триполитанский Андрей Прохоров сын отправился домой. В Тулу. И путь его лежал через Коломну. Тот замечательный город, с которым у него пока не клеились отношения. По той причине, что здесь проживали его достаточно многочисленные родичи как по отцу, так и по матери. И у них хватало вопросов к парню…

Главной проблемой в их отношениях были слухи.

Ведь население Московской Руси было твердо уверено в том, что Андрей – это не Андрей, а князь Всеслав. И в среде родичей имелись изрядные переживания по этому поводу, из-за чего отношения их с парнем выстраивались ОЧЕНЬ сложно.

Встреча произошла на берегу Москвы-реки, куда родственники мужского пола вышли практически все, ожидая гостя дорогого, он ведь предупредил о своем визите. И выглядели они в известной степени хмуро.

– Доброго здравия, – произнес парень, подходя к дедам – старым соперникам, что ныне на удивление всем уже который год держались крепко вместе. Во всяком случае, в отношении «этого чуда-юда».

– И тебе не хворать, – хмуро ответил отец отца. Материн же отец лишь кивнул.

– В дом пригласите?

– Отчего же не пригласить? – нехотя и со скрипом произнес все тот же.

Так и пошли.

Узнав о предстоящем визите, родичи подготовились, поэтому стол накрыли прямо в подворье деда. Вот туда и повели.

– Ты по делу, али так – погостить? – все так же хмуро поинтересовался дед. Теперь уже по матери который.

– По делу.

– Так говори.

– Вижу, вам мое присутствие неприятно.

– А чего нам радоваться? – повел бровью отец отца.

– А чего грустить?

Все промолчали, переглядываясь.

Андрей же, хмыкнул, поинтересовался.

– Так вы из-за слухов со мной знаться не хотите?

– А если и так, то что?

– Как что? Глупо это.

– Чего это глупо?

– Тело сие от чьей крови пошло?

– Так…

– Кровь от крови. Плоть от плоти. А то, что душа иная. Так в чем беда? Душу все одно Господь создает. И вселяет ту, которую считает нужной в то тело, какое выберет. Или вы грешном деле удумали, будто при зачатии и тело, и душа от крови единой происходит? Да без божьего провидения?

Вновь тишина.

И вновь все стали переглядываться.

– Вижу, что подумали.

– Мы чужие, – коротко и емко резюмировал дед по отцу.

– Почему?

– Потому что ты нам чужой.

– Выходит, ты считаешь, что моя кровь не от твоей крови?

– Я этого не говорил.

– А что ты говорил? Я разве вас не привечаю как родичей? Я разве вам не помогал?

– Но ты…

– Что я? – перебил его Андрей. – Что тебе не нравится, старый хрен? Желаешь, чтобы я из-за твоего вздорного нрава отрекся от вас?

– Ну конечно… – едко процедил дед. – Теперь ты граф, в почете у Царя. Теперь мы тебе не нужны. Теперь тебе нужны другие родичи. Жаль только безродную бабенку в жены взял. А я еще думал – чего ты тогда брыкался? А вон оно что… Но ты не растерялся. Свою подстилку покойную в эту девицу запихнул чародейством. Не так ли?

– Ты говори, да не заговаривайся! – прорычал Андрей, побагровев. Все-таки какая-то адаптация к местным реалиям у него произошла. И реакции не все, но многие выработались. Посему на такое оскорбление он чуть было к сабле не потянулся. Едва совладал с собой. Тут ведь и его, и жену с говном смешали. И его прямо в колдовстве и некромантии обвинили. Хотя, конечно, понимания такого термина «некромантия» ни у кого из присутствующих не было, как и прочих. Просто дед молол языком, стараясь ударить побольнее, с опорой на слухи.

– А то что? Родичей своих кровных перебьешь? – процедил дед.

– Слышали мы, что разум в бою теряешь, – пояснил дядька Фома.

– За все нужно платить. – холодно и жестко отрезал Андрей, отвечая дяде, а потом повернулся к деду и продолжил: – Я устал от того, что вы ломаетесь как девицы не выданье. Не хотите знаться – не надо. А хотите, так и хватит морду воротить.

– Это мы не хотим?

– ВЫ! – рявкнул с нажимом Андрей. – Если вы кровь не уважаете – ваша вина. Я уже давно не прошу, но предлагаю. Предлагаю сделать вашу жизнь лучше и службу ладнее. А вы чего разводите? Скомороший балаган! Не иначе.

– Ты ври да не завирайся. – буркнул дед по матери. – Сотников-то тульских сгубил.

– А то те сотники меня сгубить не хотели? И разбойничков подсылали. И татарам слова шептали, указывая, где меня найти можно. Али на сие добром нужно отвечать? А? Не слышу!!! – рявкнул Андрей. Выдержал паузу и продолжил: – Я так терпел, пока эти мерзавцы не довели дело до крайности.

– Ты довел. Не они.

– Я им предлагал дружбу. Но они нос воротили.

– И правильно делали! Кто ты такой, чтобы указывать многоопытным сотникам?! – воскликнул дед.

– Тот, кто разбил татарское войско горсткой воинов, – холодно и жестко произнес Андрей, прямо смотря деду в глаза. – Если они разумением жидки, то надобно прислушиваться к тем, кто понимает, о чем сказывает.

– Они старше!

– Ибо сказано: «По делам их узнаете…» – назидательно подняв палец, произнес воевода, цитируя Святое Писание. – И каковы их дела? Полк держали в черном теле. От врага бегали. Вот и весь сказ про их старшинство. Мнимое. Кроме того, дед, ты забываешь с кем говоришь. Тело у меня юное, но не рассудок. Забыл?

Никто ничего не ответил.

Те, кто моложе, улыбались, кое-кто даже ухмылялся. Но старшее поколение хмурилось. И молчало. А именно оно принимало решение. Андрей встал из-за стола. Отвязал кошелек от пояса. И бросил его на стол. Достаточно увесистый кошелек. Там рублей двадцать[15] точно было, ежели не больше.

– Это что?

– Это деньги за стол. Я же за ним посидел. Чтобы потом не болтали о моей скупости. Еще этого не хватало в дурных обвинениях, что про меня сказывают больные головы.

Снова тишина.

Андрей чуть промолчал. Раздраженно скривился. И пошел на выход. И уже возле ворот его настиг возглас деда по отцу:

– Князь!

– Прошлое оставь в прошлом! – излишне резко произнес парень, остановившись, но не поворачиваясь к говорящему лицом. – Граф и воевода тульский.

– Граф, – с некоторой неохотой согласился дед. – Зачем мы тебе?

– Родичей не выбирают.

– Ты не ответил.

– Мне нужно, чтобы вы ко мне переселились. И присмотрели за вотчиной во время предстоящего похода.

– Так это правда?

– Что?

– Ты на Азак пойдешь?

– Кому-то язык нужно вырвать, – прошипел раздраженно Андрей. – Еще ничего не решилось, а вся Степь о том уже знала. Да. Правда.

– Ты не серчай. Мню, по уму то сделали.

– По уму?!

– У тебя какая слава, а? Белый Волк. Великий чародей и воин, что может поднимать мертвых и приказывать духам да волкам. Разгромил в поле самого хана, которого поддерживал Султан. И как разгромил! В пух и прах! Да горсткой воинов. Вся Степь о тебе знает. До Большого Камня[16], а может, и дальше. И теперь новость – ты идешь на Азак. Ты думаешь, он оттого укрепится в обороне?

– Да. Степь – это просто смазка для мечей. А верные магометане Сулеймана станут укрепляться. Оттого и дело окажется сложнее.

– Ошибаешься.

– В самом деле? – переспросил Андрей, обернувшись.

– Вот уж верно – князь, – фыркнул дед по матери. – Смазка для мечей. Тьфу ты, прости Господи. – Он перекрестился. – Это ведь воины, выходящие на службу конно и оружно.

– Что это меняет?

– Все.

– Не ценишь ты союзников, – добавил дед по отцу. – А зря.

– Степь уважает только силу, – чеканно произнес Андрей. – И если ты слаб, то с тобой никто не станет договариваться. А если и будет, то обманет в любой момент. Если же ты силен, то тебе нет нужды договариваться. Ты сам все возьмешь.

– Ты уже показал, что ты сила. Али битва на Гоголе тому не свидетель?

– Что вы от меня хотите?

– Вернись за стол. И поговорим. И деньги свои забери… – произнес дед, п после паузы добавив: – Внук.

Разговор был сложным.

Сначала говорили про Азак. Про то, что новость о походе Андрея, напротив, его ослабит. Гарнизон разбежится. Степняки не станут его поддерживать так, как следует. Ну и так далее.

Парень в этом сильно сомневался. Но особой дискуссии и не получилось. Потому как эта тема стала заходом на другую, в которой деды донесли до Андрея главную проблему, которая возникла в связи с его реформами. Там, в Туле, он ее преодолел на морально-волевых, задавив репутацией, деньгами и успехом. Здесь же и далее это тревожило многих.

Суть ее сводилась к тому, что парень фактически упразднял поместную службу по отечеству. И сводил славных помещиков к служилым по прибору, то есть, считай, наемникам…

Здесь Андрей упустил один очень важный момент. Для жителя XXI века он был не очевиден с их любовью к двойным стандартам, а потому глаз и не цеплялся. Суть вопроса сводилась к такому явлению, как наемник. Кто это такой? Как оказалось, в понимании местных любой, кто получал деньги за свою службу, то есть наем. И плотник, и сапожник, и воин… Без разницы. Денег нет? Нет и службы. Посему он и наемник, ибо служит по найму. И за пределами Тулы помещики многие очень настороженно отнеслись к преобразованиям Андрея. Да, им очень нравилось, что Андрей громил татар. Но ведь он, на их взгляд, по факту упразднял в Туле службу по отечеству, отчего нововведения парня и распространялись на иные полки с такой, по сути, нулевой скоростью.

– Ха! Нашли чем гордиться!!! – засмеялся, воскликнув воевода, когда до него дошла суть недовольства.

– Умерь свой смех! – рявкнул дед, однако второй его одернул.

– А чего его умерять-то? Вы хоть понимаете, в чем суть службы по отечеству?

– Учить нас желаешь?

– Куда там? Старых учить – только розги изводить. Зачем учить? Просто беседовать. Вот в чем ваша гордость?

– В том, что служим. Как отцы наши и деды, – четко рапортовал дядя Фома.

– Так твой отец же первый поверстался в поместные. Не так ли?

– И что?

– Кем он ранее был?

– Э-э-э… – почесал затылок дядя Фома.

– А правда, кем мой прадед был? Ты ведь никогда не сказывал.

– Нечего о том болтать!

– Дело мутное, что ли?

– Не желаю о том говорить, – отрезал дед.

– Служил в дружине у кого-то?

– Уймись!

– Ладно. Это действительно неважно. Суть службы по отечеству – это плата, которую вручают правом кормиться с выделенной на время земли. Так?

– Так.

– Но чья это земля?

– Ясное дело, чья. Государева.

– Вот, то есть не ваша. Так?

– К чему ты клонишь? – нахмурился дед.

– Сколько у тебя крестьян?

– Семеро.

– Сам пашешь?

– Что за глупости ты спрашиваешь?

– Сам пашешь?

– Иногда приходится. Но больше помогаю на жатве.

– Вот! А теперь подумай, что это такое. Подумайте вы все.

– Скажи же уже как есть! – воскликнул дядя Фома. – К чему нам голову впустую ломать?

– Такая штука была придумана еще эллинами. Только не для добрых всадников, а для пешего крестьянского ополчения. Людям нарезали землю. Позволяли с нее кормиться. А взамен требовали службу. Хитрые данайцы ловко придумали, как и службу требовать, и не платить за нее. По сути, вы все – просто вооруженные батраки.

– Ты что мелешь! – воскликнул дед по отцу, вставая.

– Погоди! – возразил второй дед. – Ты уверен в своих словах?

– Полностью. Я прекрасно ведаю старину. Намного лучше вас, – произнес Андрей и в качестве подтверждения поцеловал тельный крест. – И могу вам рассказать, как было и почему стало так, как стало.

– Дерзай.

– Как-то бояре ромейского Царя в очередной раз проворовались, оставив его казну пустой. А перед тем понесли несколько поражений от арабов. Магометан, что в те годы только вышли из песков. Причем проиграли они в том числе и потому, что слишком страстно разворовывали казну и не держали войско в должном порядке. А оно в те годы у ромейцев из казны содержалось и вооружалось. Да и воеводы они были не шибко толковые.

– Это разве важно?

– Очень. Потому что, обгадившись, они были вынуждены выкручиваться. И они не придумали ничего лучше, чем дать части крестьян возможность платить мыто не долей урожая с возделываемого ими участка земли, а службой. Таким образом они хотели и получить, большое войско, и не платить за него, дабы казну можно было разворовывать, не опасаясь поражений.

– И что? Получили?

– Получили. Только это войско оказалось таким поганым, что его били в хвост и гриву все, кто мог. За редкими исключениями. Ну а что еще взять с крестьян? Не воины. Не обучены. Да и толком не вооружены. Потому очень скоро Царь оказался вынужден воевать не этими убогими, а дружинами знати, что те держали при себе. Ибо других толковых воинов у него под рукой не имелось. А эта мишура была не более чем насмешкой над войском.

– И ты хочешь сказать, что мы – та самая насмешка?

– А разве нет? Только ромейцы пешего воина с такого, как у вас надела, просили выставлять, да с более тучной землей и на юге, где мороз посевы не бьет. А у нас, отсыпав еще сверху несколько батраков, спрашивают уже конного воина.

– Погоди, – возразил дядя Фома. – Я слышал, что Султан тоже поместных держит.

– Держит. Только земли им дает много больше. В землях теплых да плодородных. И людишек на той земле трудится не один десяток. У каждого. Отчего каждый такой помещик турецкий доходов имеет в десятки раз больше, чем любой из вас. Оттого и конь под ним добрый, и броня, и оружие, и от голода он не страдает. Вы же по сути своей батраки, которым дали в помощь еще парочку, требуя взамен непосильную службу. И латиняне так же поступали. Но тоже давали много больше. Отчего их рыцарь выезжал с поместий, что раз в десять больше тех, что нам нарезают. И не скудных людьми, а густо забитых работничками.

Андрей целенаправленно утрировал, дабы задеть родичей-помещиков за живое. Впрочем, если он и сгущал краски, то не сильно.

– А не боишься такие слова говорить? – нахмурился дед по отцу. – Мы ведь и до Государя их можем довести.

– Так я и ему их говорил. И не раз. Что это все дурь скоморошья. И даже большую грамоту составил, где все это расписал до самых ничтожных мелочей. И, насколько я ведаю, Иоанн Васильевич смотрит, как все в Туле пойдет. А потом по всей Руси так переделывать станет. Ибо поместное войско только татар гонять годиться. Да и то – по случаю.

– Однако… – присвистнул дед по матери. – А татары не сила?

– Те же турки их таковой не считают. А потому используют только как вспомогательные отряды, что селян грабят да нервируют земли противника. В бою же на что-то способны они лишь против помещиков да толпы крестьян с дрекольем.

– Ой ли?

Андрей молча достал крест и поцеловал. А потом продолжил:

– И гордиться тем, что вы по сути своей батраки бездомные, которым не только не платят, но и три шкуры дерут за службу, не стоит. Нету в том гордости. И чести нету.

– Лихо у тебя получается говном нас поливать, – скривившись, заявил дед по матери.

– А в чем я не прав? Вместо того чтобы в упражнениях ратных упражняться, только и думаете, где добыть лишнюю полушку, чтобы и с голоду не околеть, и на службу выехать. Кони у вас – дерьмо. Как и у меня, впрочем. Ну да других в степи не добыть. Вон можете глянуть, каких я к Туле гоню. Там и перс добрый, и голландцы ладные. Сравните с тем, что у вас под седлом. Бронька на вас моя. А ранее какая была? Панцирь обычный. Что дрянь. Оружие? Да тоже самое. Вы бедны как церковные мыши. И в этой бедности нету просвета. Нету будущего. Притом, столкнись вы с серьезными наемниками из западной Европы, вас бы попросту перебили. На умении и добром снаряжении.

– Так уж и порубили? – фыркнул Фома.

– Могу еще раз крест поцеловать, если на слово не веришь, – серьезно произнес Андрей. Окинул их взглядом. Но никто не попросил. Посему он продолжил: – Гордиться в этой службе нечем. Обрабатываете чужую землю. Голодаете. Страдаете. А потом еще и кровь за это проливаете. Глупо. Просто глупо.

– А у тебя не глупо?

– А у меня полк весь сыт, одет, обут и упражнениями воинскими занят. Али на коне, али так. И броньки на нем добрые, и оружие, и тряпье. Вон можете глянуть. Новые пищали везу, а также пистоли и карабины. Гишпанской работы! Да сукна на новое платье им везу. И живут они не по поместьям бирюками, а все вместе – в городе. И ежели надо – и город отстроят, и в поход без промедления выйдут. Собирать по округе нет нужды. И корм за счет полка. Еще и монеты получают за службу.

– Прям рай, – с некоторым раздражении фыркнул дед. – В чем подвох?

– В том, что, если потребуется им пойти в поход хоть за тридевять земель, встанут и пойдут. Ибо Государя нашего служивые люди. Воины. Как в старину. Как во времена старых дружин было. Али тебе отец не сказывал?

– Я не хочу об этом говорить!

– Просто ответь – славно ли было прадеду моему в дружине? Когда ему все готовое клали, требуя взамен лишь службу. Когда честно за нее платили и кормом, и держанием, и платьем, и броней, и оружием, и конем, и долей в добыче. Дурно было?

– Нет. Не дурно, – нехотя ответил дед.

– Так к чему весь этот балаган? За что вы держитесь? За мотыгу? Спать не можете без мысли о том, что вам нужно сорняки еще в огороде подергать? Али вы все же воины? Али вы все же рветесь в бой? Да не с урожаем на жатве, а с супостатом…

– Мягко стелешь, – с едва заметной улыбкой заметил дед по матери.

– За все нужно платить, – пожал плечами Андрей. – Здесь вы платите службой за то, что трудитесь батраками на чужой земле. А там станете службу служить за плату, что для вас позор…

– Ты-то не так ее служишь, – заметил дед по отцу.

– Я… хм… скажем так – особенный. Дерзкий, наглый, много умею, ОЧЕНЬ много знаю… – пожал плечами Андрей. – Хотя иной раз я сожалею, что тогда Петру Глазу не уступил. Жил бы тихо. И, возможно, не тужил.

– Сожалеешь? – удивился дядя Фома.

– Мне иногда приходят в голову глупости. Вот такие сожаления, например. Но я обычно гоню их поганой метлой. Что в них толку?

– А что толку в том, что у тебя во врагах каждый второй боярин?

– Ничто не приносит такой боли, как унижение и потеря денег, – пожав плечами произнес Андрей. – Я их ударил по самому больному месту – по мошне. Ударил и ударил. Значит, повоюем.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Из-за них у тебя будут большие проблемы.

– В этом мире нет проблем, дед, есть лишь ситуации. И это не самая плохая. Еще год назад я был в куда более неприятной. Отсюда это не видно, но поверь, все складывалось НАМНОГО хуже.

– Но это враги. Влиятельные враги. И они желают тебе смерти.

– Настоящий твой враг находится там, где ищешь его меньше всего. Как правило, это ты сам. – Постучал Андрей пальцем по собственной голове.

– Хочешь сам себя зарезать? – фыркнул кто-то из родичей.

– Победа над собой – это нечто большее. Впрочем, судя по всему, это не важно. Что же до бояр, то плевать. Мне на них просто плевать.

– Вот так? Просто плевать?

– Три года назад против меня выступили некоторые сотники Тульского полка. И где они сейчас?

– Не сравнивай!

– А почему нет? Кем я был тогда и кто сейчас? По Сеньке и шапка. По силам и враги. Всевышний не дает испытаний больше, чем ты можешь вынести. Я угроза их власти и их деньгам. И тогда в Туле, и сейчас на Москве. В Туле на моей стороне был воевода, на Москве ныне – Государь. Я приношу ему много пользы. И пока я ее ему приношу – он будет на моей стороне. А значит, время есть. Пока есть. Сколько? Тут не угадаешь. Но такова война. В ней многое нужно делать на ощупь. Впотьмах. И в этой войне я собираюсь выиграть. И мне понадобятся верные родичи, на которых я бы мог положиться что сейчас, что потом, после победы. А потому я спрашиваю вас – вы со мной?

Тишина.

Все родичи, по матери и отцу, набившиеся в это подворье, молчали и думали. Переглядывались. Теребили бороды. Андрей сделал им жирное и вкусное предложение.

Несмотря ни на что, все присутствующие прекрасно понимали: четыре года назад этот парень был практически нищим. Сейчас же воевода тульский и дважды граф. Причем не просто так, а с приличным наделом, отданным ему в графское владение нового рода Шатских, утвержденного за Андреем и его потомками. А что будет дальше? Черт его знает. Может, шею свернет. А может, и бошки своим супостатам поотшибает. С ним не разберешь. Все-таки древний князь-чародей. И в случае его успеха можно занять массу вкусных и сытных мест при нем. По-родственному, по-свойски. На что он явно и намекнул. Прямым текстом.

Первым не выдержал дядя Фома. Он выступил веред. Наклонился к Андрею и произнес:

– Это сумасшествие! Но я с тобой!

Потом стали подтягиваться и остальные.

Наконец настал черед дедов. Те ломались дольше всех и дожидались, пока каждый из родичей согласится.

– Ты хочешь, чтобы мы переехали к тебе в вотчину или в сам город?

– В вотчину. С полком я буду обязан выступить в поход, поэтому в него сразу вступать вам нельзя по весне. Тут же – решайте сами. Если вы скажетесь больными и отправитесь на излечение ко мне в вотчину, дабы ее защитить во время похода, – будет славно. Если нет – то просто уходите со службы. По возвращении я вас в любом случае в полк поверстаю. Право на то у меня есть.

– А как же смотр?

– Пропустите. Это не те деньги, чтобы о них печься. Я вам все покрою. Мне нужен в вотчине крепкий отряд из воинов, которым я доверяю.

– Женок и детей тоже брать?

– А чего нет? Места им в крепости хватит.

– По рукам, – после некоторого колебания ответил дед по отцу и протянул руку. Следом так же поступил дед по матери. И началась пьянка. Как-никак – воссоединение семейства. Пусть и в такой вот нервной манере.

Глава 4

Дядя Фома с группой переселенцев, едущих в графство Шатское, остановился в Туле, чтобы в относительном покое отдохнуть денек. Ну и племянника навестить, доложить о том, что дело тронулось с мертвой точки. Да так тронулось, что его бы как-то теперь удержать…

Андрей целенаправленно провоцировал родичей во время того приснопамятного разговора. Так что пары дней не прошло с его отбытия из Коломны, как все помещики местного полка уже знали эту весьма неприятную формулу. Что-де они батраки, что за право служить службу воинскую еще горбатятся на чужой земле. А еще через неделю о том заговорили в Москве… Началась цепная реакция распространения вирусного высказывания.

Если бы было все хорошо в поместной среде, то слова Андрея не отозвались бы живым откликом в сердцах помещиков. Но все было неладно. Конечно, не дно кризиса и полное запустение, что наступили после Ливонской войны и особенно после Смуты. Но отнюдь и не благоденствие. И слова о том, что служилый должен службу служить, а не бегать по округе в поисках кусках хлеба, пришлись многим по душе. Да под соусом из «воздыханий» о том, как было славно в старину… когда воины войной жили, а не страдой…

От этих слов тульского воеводы получился эффект сходный с тем, когда в туалет типа сортир по жаркой погоде пачку дрожжей бросаешь. Все вокруг начало бродить и гудеть. Норовя выплеснуться через край. Что аукнулось незамедлительно – дядя Фома вез не только часть родичей, но и двадцать семь бойцов из числа новиков нищих да послужильцев вечных. Коломенских, само собой. И их семьи, у кого они имелись.

Таким образом Андрей волей-неволей оказывался противопоставлен отлаженной уже поместной службе в масштабе если не страны, то региона. Ибо, как воевода понял, теперь людей к нему пойдет много. Что ударит по силе поместных полков. И если Московская служба в целом была устроена, то остальная… И воеводы да старшины станут заваливать Царя челобитными с жалобами. Да и самому парню куда девать этих людей? Его ресурсы не безграничны…

– Как добрались?

– С Божьей помощью. По дороге тихо. Только в Коломне дым коромыслом.

– А чего так?

– Воевода и старшины ругаются с помещиками. Не хотят отпускать на тульскую службу людей. Там ведь, почитай, половина полка пожелала перейти. А вторая половина крепко задумалась.

– И чем все закончилось?

– Сход был. Много говорили. Закончилось все тем, что воевода в Москву поедет. К Царю с челобитной. Дабы Коломну перевести на такую же службу, что и Тулу. Но, мню, не будет этого.

– Почему?

– У старшин служба устроена. Зачем им вся эта возня? Мню, переждут, как недовольные перебродят. И все по-старому продолжат. Твоя служба им без радости. Особенно сейчас, когда ты прикрыл их поместья от татар и стало тихо.

– Ясно… – немного задумчиво ответил Андрей.

После чего распорядился всех накормить и вернулся к делам насущным. Каковых хватало. Мягко говоря, хватало. На деле их было больше, чем он мог решить. И в лучших традициях будущего он работал «пожарным», затыкая те течи в корабле, откуда сильнее лило.

Самым важным и приоритетным делом являлась подготовка личного состава к будущей кампании. Людей у него было очень ограниченное число, поэтому он был вынужден налегать на качество. И, разумеется, очень серьезно относился к тренировкам. Стремясь максимально укрепить организмы воинов в плане физической выносливости. Потому что у любой войны собственно сражения занимают хорошо если два-три процента времени, остальное же время бойцы перемещаются. Иной раз в очень стесненных и неприятных условиях. Для чего нужна выносливость… много выносливости…

Весь личный состав был разбит на две смены тренировок. В понедельник и среду первая смена выходила на тренировку чуть за полдень.

Сначала бег. Около трех километров[17]. Неспешный. В качестве общей разминки и разогрева. Потом полоса препятствий. Достаточно бесхитростная, но тяжелая для неподготовленного человека.

Небольшой «перекур».

Дальше работа с молотом, которым бойцы молотили по бревнам: сначала сверху-вниз до изнеможения, а потом столько же – с боков. Не разом, а взрывными сериями на износ. Молот не очень тяжелый. Порядка трех килограмм на длинной ручке.

Снова «перекур».

Дальше этих «мучеников» ждал турник. Поначалу большинство на нем просто висели безвольными «сосисками». Но прогресс начался довольно скоро, поэтому дальше все шло по схеме – сначала боец делает максимум. Потом, в следующий подход, на пару подтягиваний меньше. И так до нуля. Само собой, бойцы использовали ремни, чтобы кожу на руках не травмировать.

И вновь небольшой отдых.

Дальше упражнялись с брусьями. По точно такой же схеме, что и с подтягиваниями.

Отдых.

И бег уже в хорошем темпе. Но не рвя жилы. И недолго.

Во вторник и четверг эта же первая смена занималась другим комплексом.

Сначала бег около сорока минут. В среднем темпе.

Потом упражнения по прокачке пресса.

Дальше начиналось веселое. Бойцы брали в руки ломики весом около 4–5 килограмм и совершали с ним прыжки в длину. Этакие прыжки с отягощением. Причем ломик имитировал оружие.

После шли упражнения на развитие шеи. Мостик и его антипод, шутливо называемый раком. Может показаться смешным. Но это довольно важные упражнения для укрепления позвоночника и шеи.

Ну и в финале метание ядра. Недолго.

Соответственно, вторая смена выполняла эти же все упражнения в зеркальном отражении, то есть метала ядра в понедельник, а подтягивалась в четверг.

Разумеется, никто выполнять в полном объеме все эти упражнения не мог. Учитывая полное отсутствие культуры спорта и любых внятных тренировок, базовый уровень у помещиков был ОЧЕНЬ низкий. Они и на турнике висели «сосисками», и на брусьях кряхтели, и на молоте выдыхались только в путь. Но Андрей не зверствовал. Он заставлял сделать столько, сколько человек мог. Выжимая все. Вообще все. Потому что по весне ему потребуются крепкие бойцы…

Кроме базовой «физухи», каждую пятницу весь личный состав облачался в доспехи, брал все необходимое снаряжение и отправлялся либо в пеший марш-бросок километров на тридцать, либо в конный. Просто наматывая круги вокруг Тулы. Всем полком. Чередуя варианты марш-броска – одну неделю пешком, вторую – верхом.

Но не нужно думать, что все остальное время бойцы были предоставлены сами себе. Нет. Отнюдь нет. Каждый будний день, просыпаясь, они во все той же «шахматной» системе плотно нагружались полезными занятиями.

Прежде всего они учились. Чтение, письмо и счет изучались ими по учебникам, придуманным в вотчине Андреем и Марфой. Их еще не напечатали. Но, подсуетившись, воевода получил необходимое количество рукописных версий. И теперь каждый боец должен был освоить эту программу в полном объеме.

Кроме обычной учебы, все бойцы полка зубрили устав, занимались строевой подготовкой, выездкой, в том числе строевой, отрабатывали стандартные удары из уставного оружия, стреляли из лука с земли и коня или там пищали, практиковали фехтование и так далее. А по вечерам, будучи измотанными и загнанными «в ноль», каждый день занимались чисткой и обслуживанием своего воинского снаряжения. Причем этому уделялось самое пристальное внимание. Отбой для всей турмы не наступал, пока все не закончат приводить в порядок свое оружие, доспехи, обувь и прочее. И не абы как, а самым надлежащим образом. Чтобы по утру можно было в этом всем идти в бой и не сгорать от стыда.

По субботам у бойцов был выходной день. За исключением обязательных, так сказать, политзанятий с опорой на книгу «Деяние руссов». Им последовательно и методично доносились основные идеи этого произведения. Причем Андрей не просто рассказывал порционно сведения, но и проверял, как люди их запомнили. Каждую субботу он начинал политзанятия с проверки того, что он рассказывал в прошлый раз. А раз в месяц проводил большую контрольную работу, в которой комплексно гонял бойцов по уже изученным темам.

По воскресеньям после обязательного посещения литургии всем полком шла такая же обязательная большая проповедь. Тут уже отец Афанасий отдувался. Он к каждой такой литургии готовил материал с опорой на Святое Писание или Святое Предание. И нередко в дуэте с Андреем, чтобы найти какие-то параллели. Цель таких проповедей была проста – развитие политзанятий и закрепление понимания: «наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами», а если кто и погибнет, то, сражаясь за православную державу и православного Царя, то есть он, без всякого сомнения, попадает в рай.

А дальше после этой проповеди начинались такие же обязательные гуляния. Андрей проводил соревнования среди всех желающих по стрельбе из лука, пищали и прочих воинских забав. Ну и классические ярморочные потехи, вроде забраться по скользкому гладкому столбу за каким-нибудь призом.

Это производилось КАЖДОЕ воскресенье.

И немало развлекало жителей города, привлекая гостей с соседней Каширы там, Серпухова или Зарайска. Да и кое-каких степняков. Жизнь в те годы была скучна и уныла, поэтому такого рода развлечения выступали отдушиной для многих.

Вечерами же воскресными все командиры собирались у Андрея, играли в шахматы и беседовали. Да, Стоглавый собор 1551 года запретил шахматы на Руси. И не только шахматы. По сути, он одним махом запретил все азартные и логические игры…[18] Понятное дело, что решение Стоглавого собора было пустым и игнорировалось сразу же практически всеми. Но Андрей решил в этом вопросе не нарываться и сумел добиться официального послабления. Через Царя. Указав на то, что в 50[19] и 51[20] правиле Шестого Вселенского собора говорилось совсем о другом. Не об играх в целом, а о пустых играх и особливо азартных. А шахматы и прочие подобные игры есть упражнения для ума, что оттачивает его. И дело не пустое, но стоящее.

Царь отмахнулся, ему было не до этих мелочей.

Сильвестр подмахнул, так как доводы прозвучали в целом здраво.

И совершенно нелепое решение, которое никто и так не исполнял и исполнять не собирался, получило отвод для Андрея и его людей. В частном порядке. Играйте, дескать, ежели хотите.

И они стали играть.

Обычные, стандартные шахматы, привычные Андрею с XXI века в обыденном, бытовом их формате. Ведь это тоже развлечение. Причем элитарное. Всех подряд к нему воевода не привлекал, дозволяя им увлекаться только командирам. Так что они старались как могли. В свободное от тренировок и учебы времени.

Нижние же чины полка довольствовались воскресным гуляниями и хорошей кормежкой. Мясо или рыба – каждый день. Да не меньше фунта. Овощи и зерно – тоже в достатке. Каждый божий день маленькая порция меда. Считай, чайная ложка. Но каждый день. А ведь многие не видели меда и раз в год, несмотря на то что вроде как помещики.

А еще шли разные настои и отвары как успокаивающие по вечерам, так и тонизирующие утром. В дело шли и чистец болотный, и яснотка белая, и крапива двудомная, и цикорий, и шиповник и прочие доступные в регионе полезные травки. Само собой – под местными названиями. Для чего всеми правдами и неправдами разыскал травниц и прочих знахарок, что обитали в округе Тулы, да «припахал» к делу[21]. У них и запасы этого добра имелись. И они знали, где его взять. Сам же воевода мог только опознать их поделки по виду и запаху.

Очень хотелось добыть всяких женьшеней и прочих элеутерококков с Дальнего Востока. Но как это сделать, пока не понимал. Через купцов разве. Но как им объяснить? Местных названий он не знал… Рисовать скетчи? Такое себе занятие. Сам он рисовать не умел, а донести до жены подробное описание тех растений… ну такое себе… Может быть, потом как-нибудь. Когда время и нервные силы будут в запасе.

Другим важнейшим фактором, который сказывался на качестве тренировок, стали полковые казармы. Их как раз к осени 1556 года закончили строить. Каждая вмещала турму по схеме общежития, представляя собой длинное здание. Двухъярусное. На первом этаже располагалась конюшня, выполняющая функцию «теплого пола». Ведь в хлеве зимой тепло из-за животных. На втором – люди.

В пределах каменной крепости Тулы эти казармы было поставить нельзя, поэтому они разместились рядом. Общим блоком-кварталом. Частично деревянные, частично землебитные, крытые массивной керамической черепицей и имеющие утепленный соломой потолок. Не бог весть что. Но большинству простых помещиков ранее приходилось ютиться в куда более убогом жилье. Ведь львиная доля в своих поместьях, как и крестьяне, жили в землянках. Ну или в крохотном срубе.

А тут и помещение теплое. И дрова всегда есть. И кони под присмотром. И все удобства. Например, общественный туалет был с торца каждого такого дома, из-за чего зимой бегать на улицу не требовалось. Для нужд полка поставили ведомственную баню, в которой и мылись, и одежду стирали. Опять же – круглый год.

Но главное – за детьми присмотр.

Пока женщины сами глядели, но в будущем Андрей планировал сделать что-то вроде детского садика. Совместив его с начальной школой и учебно-тренировочной базой.

– Скажешь, что плохо сделал? – спросил воевода у дяди Фому, когда показал и рассказал все. – Скажешь, что каждому по одному сидеть в своих нищих поместьях лучше?

– Это все так непривычно… – тихо ответил дядя, осматривая типовую комнату новой полковой общаги.

Не самая маленькая.

Примерно тридцать квадратов или около того. Есть свое духовое окно, из которого днем немного пробивает света. Но оно и не для того. А для вентиляции. Пол – деревянный из пиленых и струганых досок. Есть большой и крепкий топчан для бойца, хотя на нем и молодая семья поместится. Имеется уставной сундук для вещей. Стол небольшой. Пару лавок возле. Еще одна возле стены. Глиняная лампа на столе. Никакой роскоши. Но все что надобно – имеется. И чисто. А толково сделанная вентиляция помещения не дает застаиваться воздуху, но и не создает сквозняков.

Он выглянул в коридор.

Здесь горели дежурные лампы, дающие не самое яркое, но вполне приемлемое освещение. Так что ночью, выйдя на ощупь из своей комнаты, не окажешься в сплошном мраке.

Дядя Фома осмотрелся и вновь покачал головой…

– Это все так непривычно.

– Как в другую страну попал?

– Далекую. Очень далекую. Не скажу, что это плохо. Но… это… не свое.

– Пока – так. Это временное решение. Как Тулу начнем перестраивать, то для служилых домов наставим. Сначала для старшин, потом для остальных.

– Ну… может быть… хотя меня это все пугает…

– Что именно?

– Все это, – обвел рукой окрест дядя Фома. – Словно какой-то муравейник. Разве человеку должно в таком жить?

– Ты слышал о викингах?

– Ты ведь нам и рассказывал.

– Они в похожих домах жили. И не только они. Древние славяне да германцы тоже. Такие дома – большая подмога при ненастье…

– Ну…

– Не хочешь так?

– Не хочу.

– Ну так ты в крепость все равно поедешь.

– А потом? Сюда ведь.

– Хочешь – в крепости оставайся, пока я дома для служилых не поставлю. – Пожал плечами Андрей.

Дядя Фома же, покивав, пошел на улицу. Его казарма явно тяготила. Хотя большинство помещиков отнеслись к такому решению достаточно позитивно. И тепло, и весело, и быт намного проще, особенно на почве тяжелых тренировок, от которых они нередко по вечерам просто падали без задних ног. Если бы им приходилось, как раньше, еще и бытом своим заниматься, то они бы точно взвыли. А так – держались…

Глава 5

Атмосфера в Туле казалась очень «душной» из-за общей перегрузки. Особенно для воеводы. На берег Упы он выбирался больше дух перевести, чем реально проверить, что к чему в корабельном вопросе. Строго говоря – не корабельном, а лодочном. Но это не так уж и важно. Здесь строили плавсредства для предстоящего дела.

Волок с Иван-Озера на Дон не был никак организован. Им не пользовались уже несколько столетий, поэтому он зарос и одичал. Для предстоящего дела Андрею требовались исключительно легкие посудинки, чтобы их можно было как можно быстрее там протащить. Вроде ушкуев. Жаль только, что они в бассейне Оки уже с век как вышли из употребления за ненадобностью. Впрочем, они и раньше здесь не шибко-то популярностью пользовались.

Впрочем, технология их постройки была доступна.

Строго говоря, на Руси к XVI веку она все еще оставалась такой же, как и в старину. Просто с ее помощью строились несколько иные посудинки.

Ушкуй – это узкая, длинная лодка, которая не на каркасе собирается, а сшивается из досок. А отдельными элементами силового набора только лишь распирается изнутри. Точно так же строили драккары, шнеки, когги и практически все корабли европейской и средиземноморской цивилизации прошлого. Точно так же строили ладьи, ушкуи, струги Руси и все поморские плавсредства.

Это была единая технология для региона западной Евразии.

Однако в Византии в XI–XII века начали строить наоборот. Сначала возводили жесткий каркас, а потом его обшивали. И с тех пор технология эта потихоньку завоевывала место под солнцем. И к середине XVI века уже торжествовал галеон – первый тип крупного морского корабля, который изготавливался по такой технологии. К концу же XVII века по-старому строили лишь поморы. Что, кстати, и стало причиной «борьбы со стариной» в этом плане у Петра.

Все дело в том, что старинная технология подходила только для малых посудин и посудинок. Позволяя делать относительно крепкие, а главное, легкие корпуса. Однако с ростом водоизмещения технология эта вела к нелинейному возрастанию удельной массы корпуса для сохранения прочности. Уже корабли больше 20–30 тонн водоизмещения было не рентабельно так строить. Но строили. И в 100, и в 200 и даже намного больше[22]. Впрочем, такие корабли отличались низкой удельной эффективностью из-за чрезвычайно тяжелого корпуса и, что намного важнее, слабой прочностью. Такие корабли ОЧЕНЬ плохо держали волну, нередко разламываясь или идя ко дну из-за обширных течей.

Так вот, этот тип судостроения на Руси был вполне доступен. С его помощью, правда, нормальных морских кораблей не построить. Но это не требовалось. Посему, определившись в целом с планами, Андрей сумел убедить Царя передать ему всех лодочных мастеров с подмастерьями из столицы и ряда подходящих городов вроде Коломны или Серпухова. Не навсегда. Только на один сезон с осени по весну.

Иоанн Васильевич согласился.

И у Андрея появилась возможность показать эффективность лесопилки в действии. Она одна вырабатывала досок больше, чем все эти мастера разом. Да еще с запасом. И ровных, аккуратных, стандартного размера.

– Это же дерьмо! – воскликнул один из мастеров-лодочников, увидев материал.

– Почему? – повел бровью Андрей.

– Пиленая доска слаба. Из этого дерьма стругов не строят! Доски надобно тесать!

– Насколько?

– Что «насколько»?

– Насколько она слаба?

– Да почем я знаю? Слаба и слаба.

– Пиленая доска слабее тесаной из-за разорванных волокон во время пиления. Так?

– Ты слишком мудрено говоришь, – нахмурился мастер.

– Пиленой доски крепче гонт. На изгиб. То верно. Но только тот гонт хорош, который вдоль волокон древесин расколот. А разве можно так расколоть дерево, чтобы колотый гонт был ровным на десять и более шагов?

– Всякое бывает.

– Бывает. Но редко. Посему вы колете, а потом топорами правите полученную заготовку, из-за чего мните, будто бы она прочнее пиленой. Но на деле вы так же портите волокна топорами, что и пилой. Ибо дерево вьется, а нам надобно прямую доску на струг. Не так ли?

Мастер очень недовольно поджал губы, но промолчал.

– Посему делайте из этих досок. И делайте на совесть. А то, знаю я, как бывает, когда капризный мастеровой начинает дурью маяться. Помните – проверять лично стану. И отвечать будете головой! Ибо дело государственное!

Лодочники снова промолчали. Лишь нахмурились сильнее, явно недовольные текущим сценарием. Однако Андрей не сильно на них давил и если и совал свой нос, то из банальной необходимости контроля.

Строить планировали и осенью, и зимой, и весной. Дело-то небыстрое. А чтобы руки не мерзли – костры жечь под наспех сооруженными навесами, огородив их для защиты от ветра плетенкой из лозы да уже по осени обмазав ту плетенку глиной. Костры же опять-таки – поначалу. Параллельно печки из кирпича керамического укладывать. Нормальные. Чтобы и греть сильнее, и тепло лучше аккумулировать.

Все на бегу. Все на ходу. Все с матюками и достаточно неприятным напряжением сил. Ведь те же лодочники в обычной своей практике в непогоду не трудились. И работали с середины весны до середины осени. Как правило. Ибо на морозе особенно не развернешься. Да и древесина становится ломкой. Остальное же время они занимались разного рода подготовительными делами либо шли другим приработком каким заниматься.

Строились стандартные ушкуи. Самые что ни на есть обычные. Каждый мастер-лодочник тех лет прекрасно себе представлял, что это такое. Тем более что Андрей не требовал от них ничего слишком уж большого[23]. Понятное дело, что совсем стандартными их сделать не получится. Но плюс-минус «лапоть» было вполне приличным допущением.

Имелись и отличия от «традиции». Их лодочники опять встретили в штыки, однако ругаться с этим «исчадием ада» не стали. Он платил. Хорошо платил. Вовремя и в нужном объеме. Хорошо кормил и опять-таки – вовремя. Заботился об условиях работы. Переговорив между собой, решили пойти на уступки. В конце концов, богобоязненные работодатели прошлых лет вели себя с лодочниками не в пример хуже, чем эта «отрыжка преисподней».

Первым необычным изменением стал руль.

Андрей прямо приказал ставить рулевое перо с длинным удобным рычагом для управления курсом с одного из торцов в целом симметричного кораблика. Да, по сути, и не кораблика, а шлюпки, точнее вельбота. Ибо по размерам он не вышел за его пределы. Раньше-то управляли ушкуем с помощью рулевого весла. Но управляемость им была поганой, и воевода хотел решить этот вопрос радикально.

Вторым новшеством стал парус.

Ушкуи стандартно оснащались парусом на невысокой съемной мачте. Тут все нормально. Но парус там был прямой. Что неудобно. Ведь река извилиста. Андрей решил поставить на свой корабль что-то вроде бермудского косого паруса. Остойчивость суденышка не позволяла поднять парус высоко. Так что невысокую мачту передвинули к носу и сделали длинный гик, идущий через всю длину ушкуя, из-за чего при относительно низком парусе его площадь получалась довольно приличной.

Понятное дело, что личного состава, подходящего для работы с такими парусами, у воеводы не было, поэтому он занялся его подготовкой и соорудил небольшой тренажер, на котором будущие кормчие учились управляться с этим хозяйством.

Тренажер представлял собой обычный небольшой прудик круглого профиля. По его периметру было набито упругих упоров из досок, а в центре располагалась имитация лодки. По количеству основных румбов. Учащемуся же требовалось научиться «брать ветер» в разных условиях. Да так, чтобы ветер его тянул вперед и вынуждал доску прогибаться. При этом время от времени ему меняли упор, имитируя смену курса ушкуя, идущего по извилистому руслу реки.

Всякий божий день каждый из будущих кормчих хотя бы немного, но ходил под парусом на тренажере. И так планировалось до льда. А потом, как он встанет, что-нибудь можно будет придумать. Он ведь не сразу и быстро все намертво скует. В конце концов, этот крошечный круглый прудик можно будет обогревать зимой. А если нет, то и ладно. Даже такая тренировка помогала хоть как-то подготовиться, что уже дело.

Третьим изменением стали весла.

В оригинальном ушкуе использовались короткие весла, а гребцы размещались попарно на лавках. В «тульском» же планировалось использовать так называемые распашные весла, то есть идущие через одну лавку то налево, то направо. Такое решение на достаточно узком кораблике позволяло существенно увеличить эффективность гребли.

Четвертой новинкой стало кольцо. Обычное кованое буксировочное кольцо, вделанное в основание форштевня.

В блоке с этим изменением пошли и полиспасты для буксировки этих ушкуев волоком. Вбивался кол. На него цеплялась петля примитивной лебедки из деревянно-канатных полиспастов, обильно смазанных дегтем. Бойцы тянули один конец и смещали ушкуй. Учитывая умеренную массу будущего изделия в загрузке, коэффициент был один к трем, что позволяло не сильно утомляться на волоке и производить его достаточно быстро. А чтобы не портить днище, под него планировалось подкладывать калиброванные дубовые чурки. Само собой, смазывая их дегтем. Их на примитивных ручных токарных станках уже точили ремесленники. В Москве. Чтобы не перегружать местных «трех калек», которым и так было чем заняться.

В общем, планов громадье.

И люди были.

И материалы были.

И возможности были.

Так что Андрей не переживал, лишь номинально контролируя, чтобы не расхолаживались. Вот уж что-что, а с ушкуями у него все сладится. По его подсчетам, их с запасом даже сделают. На всякий случай. Благо, что металлические крепежи они вывезли с Москвы, и кузнецы не нагружались местные практически полностью. А кузнецы были нужны. ОЧЕНЬ нужны…

Ламеллярные доспехи были всем хороши в текущем моменте. Дешевые в производстве и очень удобные в ремонте, они в целом обеспечивали надежную защиту от всех основных средств поражения в регионе. Во всяком случае, в направлении Степи.

Но была проблема.

Они слишком сильно нагружали спину из-за своей мягкой основы, то есть их масса преимущественно ложилась на плечи, что приводило к росту утомляемости бойцов и необходимости по возможности обходиться без них, надевая их только по нужде.

В принципе, любые доспехи старались надевать только по нужде. Но нужда бывала разной. И, например, угроза сражения могла длиться достаточно долго. Иной раз по несколько суток кряду. И днем, и ночью. А носить столько часов подряд ламеллярные доспехи было весьма нешуточным испытанием.

Кроме того, подобные доспехи дополнительно затрудняли движения в ряде случаев, так как для подъема руки вверх нужно было приподнимать доспех. Та же рубка в них изнуряла намного сильнее.

Андрей, подготавливаясь к предстоящему рейду, думал в том числе и об этом вопросе. И, понимая, что при остром дефиците личного состава каждый боец будет на счету, постарался как-то его решить.

Решения, строго говоря, было два.

Первое – полный отказ от защитного снаряжения, что выглядело совершенно неприемлемо. Прежде всего из-за высоких шансов ближнего боя и активного использования предполагаемым противником стрел.

Второе – использовать кирасы с так называемой «юбкой», то есть небольшим отворотом по нижнему торцу, позволяющему ставить их на бедра. Перенося весь их вес туда. И, как следствие, практически полностью разгружая позвоночный столб.

Но откуда ему взять кирасы?

Местных мастеров подходящей квалификации у него не имелось. А учить времени не было. Ведь это вон какое крупное изделие требовалось вытягивать из куска металла. Да и такие крупные заготовки без водяного молота или какого-либо его аналога не проковать.

Что делать?

На помощь ему пришел общий кругозор. Андрей вспомнил о том, что в период воюющих провинций в Японии[24] появился под португальским влиянием один очень интересный доспех.

Японцы тогда, как и Русь, были не в состоянии делать нормальные кирасы. Как и закупать их, ибо получались золотыми. Вот и нашли интересный компромисс, столкнувшись с точно такой же, как и у Андрея, проблемой. Они стали делать кирасы наборными. Склепанными из пяти и более горизонтальных полос.

Такие изделия не отличались особенной прочностью и даже близко не могли посоревноваться с нормальными кирасами. Даже облегченными. Однако они были радикально дешевле. И технологически несравненно более доступны, чем полноценные. Так что в самые сжатые сроки этими доспехами стали снаряжать повально самые дешевые и массовые войска страны восходящего солнца – асигару, которые маленькими толпами бегали из провинции в провинцию и отчаянно рубились. Позже, когда беспокойный период закончился, о них забыли, вернувшись к куда более красивым ламеллярным доспехам.

Эти эрзац-кирасы делались очень просто.

Из подходящего куска металла выковывался пруток подходящей длины и сечения. Обычно небольшого. Потом его расплющивали в полосу. В самой обычной кузнице. Силами кузнеца и нескольких молотобойцев. Полученные полосы сгибали по оправке. Обрезали. Пробивали в них крепежные отверстия простейшими пробойниками. И тупо склепывали между собой, формируя из них переднюю и заднюю «скорлупку» кирасы. Обычно из пяти-семи полос каждая, но бывало и больше.

Андрей этим делом и занялся, мобилизовав всех кузнецов, до которых смог дотянуться. Размещая заказы и в Москве, и в Рязани, и в Твери, и даже в Новгороде…

Металл для доспехов доводился до кондиции тигельными плавками. И передавался самым низкоквалифицированным кузнецам, которые из него делали заготовки – прутки. По лекалу. Чтобы и длина, и сечение совпадали с мерою. Дальше их передавали ребятам с квалификацией повыше. И те разбивали прутки в полосы. И опять-таки – ориентируясь на мерку. Чтобы и ширина, и толщина, и длина совпадали. А потом их свозили в Тулу, где под руководством Андрея из этих деталей уже собирали кирасы.

Понятное дело, кузнецов на Руси было немного. И у всех имелись заказы наперед. Но воевода перебивал их, где мог, монетой, где мог – перспективой сотрудничества, где мог – угрозами, ибо Государево же дело. Посему у него выходила своего рода распределенная мануфактура. Причем центр ее в Туле был нагружен очень слабо, занимаясь, по сути, обрезкой и сборкой.

При всем при этом кузнецы в крепости графства продолжали изготавливать ламеллярные пластины. Но уже существенно меньше. Ровно столько, чтобы перекрыть заказы Царя. Тот потребовал сдавать в казну такое-то количество пластин, вот Андрей и не шел поперек Государя[25]. Хотя прекрасно понимал, скоро его нагрузят еще и этими эрзац-кирасами, из-за чего отчаянно переживал за производительность своей вотчины по получению приличного металла.

А она уперлась в потолок уже сейчас.

Металл!

МЕТАЛЛ!

Полцарства за металл!

Само собой, хороший, годный.

Его резко стало не хватать. Ни на что. И воевода оказался вынужден распределять получаемые партии вручную. Посему ему потребовалось как можно скорее ставить хоть какую-нибудь домну. Хоть кривенькую. Хоть убогую. Хоть даже такую, что развалится через пару недель активной работы или даже быстрее. Но главное – домну, дабы делала чугун. Много чугуна. Больше чугуна богу чугуна! Чтобы потом посредством парочки пудлинговых печей превращать его в отличную низкоуглеродистую сталь. А уже в вотчине делать всякого рода специальные стали тигельными плавками…

Ничего неразрешимо сложного в технологическом плане.

Но и ничего простого. Просто потому что подходящих специалистов не имелось, и Андрей был вынужден выступать в роли затычки в каждой грешной дыре. Таская с собой ответственных. И рассказывая, рассказывая, рассказывая… В надежде, что по весне эти ухари смогут хоть что-то изобразить уже самостоятельно…

Глава 6

Отец Дионисий, мерно покачиваясь на своей степной лошадке, приближался к Туле. К городу, который был целью и болью его путешествия. Его предшественник, отец Амброзий не справился с порученным ему заданием. И заставил все духовное руководство Константинопольского патриархата задуматься над дальнейшими перспективами.

Что делать?

Как это делать?

И главное – зачем…

«Один клоп… но как вонюч…» – пронеслось у него в голове.

Ситуация с Андреем казалась ему чем-то невероятным. Каким-то одним сплошным безумием. Он только диву давался от того, как все лихо закрутилось из, казалось бы, заурядного события.

Началось все с того, что Андрей совершил нападение на отряд людоловов и отбил большой полон, среди которого оказались маленькие мальчики. Зачем они? Вот он и поспрашивал взятых в плен людоловов. А они взяли и рассказали, что в Крыму есть рассадник зла, в котором из этих мальчуганов делают послушные сексуальные игрушки для уважаемых мужчин.

Скверная вещь.

И Андрей отреагировал на нее очень бурно – взял и посадил на кол всех пленных да убитых. Причем даже композицию из них какую-то изобразил. Да посадил хитро. Кол не затачивал остро, чтобы не слишком быстро рвал внутренности. И подножку каждому колу обеспечил, дабы осужденные умирали как можно дольше и мучительнее. А злые языки даже болтали, будто он колы и вовсе не затачивал, выстругивая у них подобие головки фаллоса.

Обидная оплеуха.

Большие финансовые потери.

И заинтересованные люди постарались оперативно отреагировать да перехватить Андрея. Но не вышло. Парень около месяца водил их за нос, а потом заманил в ловушку и перебил. В результате один из наиболее значимых родов Крыма потерял больше сотни преданных воинов.

Еще более обидная оплеуха.

Отнял, как говорится, кошелек, так потом еще и избил.

И на этом бы все и закончилось. Но нет. Обиженный хан, имевший финансовые интересы в этом грязном бизнесе, решил пожаловаться Султану. И накормить его сказками о том, что в Туле завелся могущественный колдун. Заодно и свой провал 1552 года списать на него. Он же честный мусульманин, но куда ему против сил Преисподней?

Султан послушал своего хана. Тем более что какие-то дурные слухи принесли и несколько священников, вернувшихся из Москвы. Там явно что-то творилось странное. Сам по себе этот «клоп», конечно же, Султана не интересовал. Ну навонял и навонял. В конце концов, это дело хана, а не его. Но вот история, которая творилась в Москве, его заинтересовала изрядно. И он попытался воспользоваться удобным моментом, чтобы дестабилизировать обстановку в этой ставшей слишком неприятно активной христианской державе. Ведь Иоанн Васильевич взял Казанское ханство, которое Сулейман считал своим вассальным владением, и отбил у его вассала ханство в низовьях Волги, то есть Москва не только имела наглость воевать с Великой Портой, пусть и опосредованно, но и умудрялась побеждать.

На самом деле Султану от Казани и Хаджи-Тархана было ни горячо, ни холодно. Достаточно было того, что они надежно блокировали персидскую торговлю по Волге. В основном. Но вот потери репутации от таких поражений оказались очень существенны и болезненны. И нужно было что-то предпринимать. А ведь он в то время уже воевал на два фронта – с венграми и персами – и ввязываться в еще одну войну, тем более на таком удаленном театре, совершенно не желал. Во всяком случае, не сейчас.

Решился, значит, Султан. И велел созвать Вселенский собор, на котором осудить происходящие движения в Москве как ересь. Ну и заодно этого мелкого «клопа» увековечить, то есть наградить своим публичным вниманием.

Начали.

И сразу все пошло не так.

Сначала Патриарх постарался историю спустить на тормозах. Его поменяли. И новый Патриарх устроил ТАКОЕ…

Отец Дионисий даже не понимал, как вообще все это получилось. Однако «клопа» признали воплотившимся демоном, а Царя, митрополита Московского и десяток влиятельных персон в Москве отлучили от церкви. Но это полбеды. Главное заключалось в том, что Московскую митрополию упразднили и передали в подчинение Литовской. А Султан в довесок еще объявил награду за голову демона.

Красота?

Еще какая…

Однако вместо начала волнений Московская Русь наоборот – сплотилась вокруг своего правителя. А этот «клоп» умудрился встречно назначить награду за голову Султана. В одно акче! И как назначить? Прибить через знакомцев послание к воротам Святой Софии! Так что уже к вечеру весь Константинополь о том знал, даже несмотря на то, что сорвали это письмо быстро. Как и о том, что Султан лжец и этот «клоп» вызывает его на Божий суд.

Султану пришлось реагировать.

Самому ехать, конечно, глупо, поэтому он с помощью своего визиря нашел в закатных странах самого горячего и успешного поединщика, дабы тот выступил за него. Ведь что в Италии, что в Испании, что во Франции было какое-то безумное поветрие этих кровопролитных драк. Дуэлей. Практически по любому поводу. А потому именно в этих странах, как рассудили визири, должны быть лучшие мастера индивидуального пешего поединка. Такие, против которых простой тульский помещик, каким бы одаренным от природы он ни был, не простоит и пяти ударов сердца.

Сказано. Сделано.

Но поединок провалился. Андрей победил. Причем сделал это достаточно уверенно. Хуже того. Незадолго до этого, командуя небольшим отрядом, разгромил войско хана, которого сопровождали янычары и артиллеристы Султана.

И снова обидные оплеухи, к которым добавил свою толику уже Карл Габсбург, наградивший парня титулом графа-крестоносца с владениями в землях Великой Порты. Временно оккупированных…

По репутации Сулеймана вся эта история ударила ОЧЕНЬ сильно. Да, Иоанн Васильевич постарался историю замять и перевести стрелки на крымского хана. Но получилось не очень. Во всяком случае, в Константинополе этот провал Сулеймана стал очень популярной темой для обсуждения.

А потом произошел новый выпад…

Дело в том, что духовным лицам, уважаемым муллам и имамам, да и просто влиятельным людям стали приходить подметные грамоты, поднимающие вопрос о том, как вообще халиф[26] может покровительствовать такому грязному делу[27]? Да еще и извлекать из него денежную выгоду. Косвенную, конечно, но все понимали, КОМУ в итоге «торговцы задницами» платят денежки за то, чтобы их вместе с школами и гаремами для мужеложцев не замечали.

И ладно бы просто письма. Это можно было бы пережить… Но беда в том, что именно ЭТИ были написаны очень грамотно. Вот просто не подкопаться и не оспорить. Что свидетельствовало о крайне высоком уровне исламских богословов, писавших данные строки.

Кто это мог быть? Хороший вопрос, добавляющий загадок. Точно не Москва. Не тот уровень. И даже не Рим. Там, конечно, народ куда как грамотнее, но не настолько. Потому как содержание грамот прямо «жгло глаголом». И сравнивать его с гипотетическими трудами католиков было так же нелепо, как предполагать, что некий мулла способен составить нечто подобное, способное схожим образом уязвить Папу.

В общем, христиане отпадали. Оставались единоверцы. И среди них выбор могущих это провернуть был не очень велик. Однако каких-либо доказательств причастности любого из «кандидатов» также не имелось. Доставщики «поносных» текстов явно знали, что везут, и крепко береглись, заметая следы…

И тут уже не столица. Нет. Тут уже вся Империя отозвалась глухим ворчанием. Кто распустил эти слухи, отец Дионисий не знал. Но этот кто-то сделал их очень толково, из-за чего в Великой Порте ситуация стала напоминать бурлящий при поносе живот. Все забурлило и забулькало, норовя прорваться наружу. И трон под Сулейманом зашатался. Серьезно так. Основательно.

Ему все вспомнили. И казнь старшего сына по, как считали в народе, надуманным обвинениям. И активное законотворчество, что «рушило старину». И последовательные поражения от персов на востоке. И невнятное топтание на западе… Всё, что смогли притянуть «за уши» хоть как-то, всё припомнили. А что не смогли – придумали.

Ситуация в целом выглядела очень нестабильной. Сулейман, конечно, пытался ее как-то привести в норму, но получалось пока не очень.

Так, например, он отдал приказ Патриарху урегулировать вопрос с Москвой. Но воз и ныне там. Никто не мог придумать, с какой стороны подойти к этой весьма нетривиальной задаче. Награду за голову Андрея он отменил. Но решение Вселенского собора о том, что он-де воплотившийся демон, никуда не делось. А новый пока еще не собрали. Особенно после того, как Папа Римский выпустил буллу, в которой утверждал, будто бы его люди проверили Андрея и ничего демонического в нем не нашли. И посему решение Вселенского собора латинский мир признавал ничтожным, подложным и воровским.

Все это до крайности обострило внутренние противоречия не только в политических элитах Османской Империи, но и среди ее православных иерархов. Особенно на фоне того, что сыновья Сулеймана, пользуясь моментом, стали активно конкурировать и интриговать. Ведь запахло жареным. И возможно, их отец скоро отречется от престола или как-то еще его покинет. Как следствие, они старались максимально очернить друг друга в глазах отца и столичной публики. Подставляя, распуская слухи и иными способами дискредитируя. В том числе и стараясь связать с тем «крымским делом».

И вот отец Дионисий прибыл в Тулу.

Зачем?

Сложный вопрос.

На Афоне решили начать с малого. С того самого «клопа», вонь от которого разлетелась уже на всю западную Евразию. Ведь Габсбурги не постеснялись начать обвинять короля Франции в покровительстве содомитам из-за его союза с османами. И запустил немало шуток об этом. Что вынудило Францию подчеркнуто дистанцироваться от османов. И закрыть им доступ в свои порты и земли. По крайней мере, пока…

Клоп.

Мелкий. Вонючий. Клоп.

«Хотя, может, он и не такой мелкий, раз так сумел навонять?» – пронеслось у отца Дионисия в голове…

Несмотря на уже изрядную прохладу, жизнь в городе шла своим чередом. И, можно сказать, кипела, видимая издалека. Ведь шло активное возведение земляного вала вокруг поселения. И большого рва перед ним… Однако насладиться трудом местных жителей отцу Дионисию не удалось. Когда они приблизились довольно близко, из-за уже готового фрагмента вала выскочил конный отряд и на рысях направился к их торговому каравану, что шел Муравским шляхом.

– Кто это? – напрягся священник.

– Да шайтан их знает, – пожал плечами караванщик.

Гадать долго не пришлось.

Всадники подскочили.

Осадили коней.

Внимательно окинули взглядом караван и безошибочно выцепили отца Дионисия и его слуг.

– Вы пойдете с нами. – приказал командир отряд.

– Кто вы такие?

– Кто надо! Пошевеливайся! – рявкнул не желавший вступать в перебранку командир. И потянулся рукой к оружию.

– Вам действительно лучше им подчиниться, – тихонько ответил караванщик, явно напуганный всем происходящим.

Отец Дионисий ничего ему не ответил. Недовольно поджал губы и молча подчинился. Как и его люди.

– А вас сейчас обыщут, – заявил командир отряда караванщику. – И не дай Бог выяснится, что вы везете что-то не то. Понял?! – рявкнул он.

– Как не понять? Конечно, понял… – испуганно проблеял караванщик.

– Вещи этих отдельно отложи!

– Да-да, конечно…

Андрей за всем происходящим наблюдал с церковной колокольни. Его невольная дружба с Ахметом, которой он так тяготился поначалу, начала приносить свои плоды. Велика степь, но в ней сложно что-то утаить, поэтому об особом торговом караване, что вышел из Крыма, знали в Туле задолго до того, как этот караван туда прибыл. И в подробностях.

Спустя час воевода вошел в главное помещение своих палат. Там сидел этот священник. Его предварительно обыскали и усадили на лавку со связанными за спиной руками. На большом столе перед ним разложили все найденные у него предметы. Не только с тела, но и из поклажи. Она вся была здесь, вон – у стенки. И продукты. И одежда. И прочее. Их с самым радением осмотрели и ощупали в поисках чего любопытного. Но без грубости и порчи.

За задержанным присматривал Устинка, ставший уже давно Устином. Отъелся. Заматерел. Статусом обзавелся. А с Андреем на допрос пожаловал отец Афанасий.

Воевода вошел.

Внимательно осмотрел вещи, выложенные на стол. И с минуту вглядывался в отца Дионисия. Спина того была пряма, что выдавала происхождение и совсем не духовные профессиональные навыки. Во всяком случае, практически все традиционное европейское фехтование так или иначе очень уважало людей с осанкой. Осанка же их и выдавала. С головой.

Глаза карие. Они смотрели сдержанно, но напряженно.

Лицо не сказать чтобы сухое. Просто плотное, сбитое, что ли. Никакой рыхлости. Волевой подбородок. Губы просто сомкнуты без лишних гримас.

Тело… да обычное тело… аристократа.

Андрей не был бы удивлен, если бы перед ним сидел католический священник. В той традиции младшие сыновья многих аристократов посвящали себя духовной службе, перед этим получив подходящее для аристократа образование и подготовку. Но тут…

– Минин аэдэ феа Пилиадео Ахилиос… – вдруг произнес воевода первую строчку «Илиады» Гомера, от чего у его визави округлились глаза. По правде сказать, он наизусть знал только первое четверостишье. Его и продекламировал, насладившись эффектом.

– Херис на милас элиника? – неуверенно спросил отец Дионисий, когда Андрей замолчал.

– Нет. Просто «Илиаду» пытался как-то учить. Красивая вещь, не правда ли? Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына… М-да. Значит, прибыла новая порция данайцев. Ну рассказывай, как собирался злоумышлять против Государя моего в Туле?

– Ты и есть воевода Андрей?

– Значит, наш язык тоже знаешь. И, я смотрю, неплохо. Где учился?

– У меня была кормилица из вашего народа.

– Рабыня?

– Да, – нехотя ответил задержанный.

– А зачем сюда поехал? Я слышал, что в Новом Риме можно найти славянок на любой вкус. Или ты предпочитаешь, чтобы я называл этот город Византия, Константинополь, Истанбул и еще как?

– Ты думаешь, я приехал сюда ради славянских женщин?

– Нет? Зря. Красавиц среди них хватает. Хм. Неужели ради мужчин? Тоже нет? Я разочарован. Но если не за ними, то зачем ты прибыл?

– Я приехал, чтобы с тобой поговорить.

– Так говори, – развел руками Андрей. – Что может быть проще?

– Я приехал мириться.

– Как так? Я же с тобой не ссорился.

– Я представляю интересы Патриарха.

– А Султан знает, что его раб отправил своего слугу ко мне? – язвительно поинтересовался воевода.

– Посмотри эту грамотку, – кивнул отец Дионисий на стол, где лежали несколько металлических контейнеров для свитков. – Ту, что справа.

Андрей демонстративно надел кожаные перчатки. Осмотрел контейнер. Послушал его. И осторожно открыл крышку, держа этот импровизированный тубус на вытянутых руках. После чего вытряхнул содержимое на стол.

– Что? Даже скорпиона не посадили? – несколько раздосадованно пробурчал воевода. – Может, хоть бумага отравлена?

– Увы, – с усмешкой ответил задержанный.

– Ну вот… А я так надеялся…

С этими словами он так же осторожно развернул бумагу и, держа ее на вытянутых руках, начал читать, ибо текст весь оказался на нормальном русском языке – для XVI века, разумеется.

И читал парень не вслух, не по слогам и даже не шевеля беззвучно губами. А лишь бегая глазами по строкам. Быстро. Что выдавало в нем человека ОЧЕНЬ начитанного. Ибо навык этот просто так не возникал, требуя огромного для той эпохи объема чтения. Практически недостижимого для абсолютного большинства грамотных.

– Отец Дионисий, значит, – резюмировал Андрей, завершив читать и отложив свиток на стол. А потом осторожно снял перчатки, опасаясь ненароком тронуть ими лицо. Мало ли, яд там на самом деле есть. – Рассказывай.

– Патриарх ищет примирения с твоим Государем.

– А почему ты пришел ко мне?

– Потому что ты корень всего того з… хм… всех тех событий, что произошли. И, как нам известно, имеешь на Государя немалое влияние.

– Это не ответ, – покачал головой Андрей. – Такие вопросы тебе нужно не со мной обсуждать, а с Государем и Патриархом.

– И все же меня отправили к тебе.

– Это легко исправить. Видишь его, – указал Андрей на писца. – Он записывает наш разговор. После допроса я дополню эту грамотку описью найденного имущества и своими замечаниями. И отправлю тебя с этой писаниной в Москву. Дабы Государь сам решал, что с тобой делать. А отец Афанасий, – кивнул на священника Андрей, – это заверит и подтвердит.

– Не хочешь, значит, разговаривать?

– Не вижу смысла. К тому же я, если что, решением вашего Собора воплотившийся демон. Что ставит крест на любом диалоге.

– Ради этого я и пришел. Мы сожалеем о том, что произошло. Но, сам понимаешь, мы люди подневольные.

– Многие христианские святые на заре существования церкви не стеснялись идти против светской власти. И принимали мученическую смерть. А что же вы? Духу не хватает? Или вера ваша столь слаба, что вы боитесь предстать перед Создателем? Или, быть может, все эти разговоры о мучениках лишь байки?

– Церковь земная наполнена людьми, а они не совершенны, – пожал плечами отец Дионисий.

– Не просишь развязать руки?

– Зачем? Ты явно мне не доверяешь и ожидаешь подвоха. Связанным я вызываю меньше раздражения.

Андрей кивнул.

Прошелся по помещению.

Молча.

Наконец, резко развернувшись, он порывисто произнес:

– Все равно не понимаю, что ты от меня хочешь. О каком примирении может идти речь, если вы не принадлежите сами себе? Или мириться желает Сулейман? Но я с ним не ругался. Обычная судебная тяжба. Базарная, правда. Но так и что? Да и зачем ему со мной мириться? Кто я такой?

Разговор явно не клеился. Однако отец Дионисий продолжал упорно пытаться. Пока наконец не сумел вывести Андрея на достаточно конструктивную беседу о том, с какими предложениями патриархат Константинополя смог бы подступиться к Царю.

– Смотря что вам нужно?

– Мира.

– Мира… – покачал головой Андрей. – Когда вы, лучшие люди Римской империи, без сражений перебегали на сторону османов, вы тоже искали мира. И что? Получили? Державу, что многие столетия строили ваши предки, вы спустили в выгребную яму. Просто лишь ища легких путей и не желая драться за свое отечество.

– Ты не понимаешь…

– Что я не понимаю?! – перебил его Андрей, подавшись вперед. – Я – сражаюсь. Хотя мог бы сбежать в тихое и теплое место. Много раз мог. Но я сражаюсь за себя, свою семью, свою страну. А вы? Что делали вы? Ты хоть представляешь, насколько величественной державой был даже не единый древний Рим, а хотя бы просто восточная его часть во времена Юстиниана? Понимаешь?

– Земли Великой Порты уже приблизились к границам Юстиниана.

– Земли… границы… – тихо повторил Андрей. – А люди? А армия? А культура? Ладно. Это все пустое. Обсуждать римское наследие с человеком, что ставит толпу крестьян-азапов вровень с могуществом старинных комитатов, бессмысленно. Рим пал и давно сгнил. Еще во времена Ангелов. Так что нынешние его потомки судят о нем лишь по останкам.

– Почему Ангелов? – неподдельно удивился отец Дионисий.

– Потому что они его сломали. Вот как Андроника Комнина свергли, так и все… дальше уже была агония. Просто агония…

– Это сложный вопрос.

– Долгий скорее… Долгий… – покачав головой, возразил Андрей. – Ты спрашивал меня о том, с чем можно подойти к моему Государю для примирения? Я отвечу, как думаю. А дальше уже судите сами. Первое. Вы должны собрать вновь Вселенский собор и признать решение предыдущего ничтожным. Второе. Вы должны признать на том Соборе автокефалию церкви Руси. Зависеть от воли Султана мы более не желаем. Третье. Вы должны признать титул Иоанна Васильевича. Я не уверен, что он желает лавров наследника Василевса. Но вот то, что он Государь всея Руси, – это должно быть твердо. И вот после этого уже подходить к нему, дабы восстановить церковное общение.

– А иначе никак?

– Иначе? – повел бровью Андрей. – Можно и иначе. Перевозите резиденцию Константинопольского патриарха в Москву. Чем не выход? Папы ведь в Авиньоне жили вон сколько лет. Чем ваш Патриарх хуже? Зато окажется под рукой православного монарха в православной стране.

– Боюсь, что…

– Просто не будет, – перебил его воевода. – И малой кровью вы не отделаетесь…

Глава 7

Пётр стремительно и с нескрываемым волнением шел по улице, зажимая в руке два футляра для свитков. Достаточно внушительные. Вскрытые. Вон, печати на них сломаны и болтаются на бечевочках. Шел быстро. Хотя ему казалось, что еле ползет, из-за чего ускорялся еще больше…

Наконец он достиг здания ковровой мануфактуры.

Решительно распахнул дверь.

Вошел.

Прошел к помещению, где обычно находилась старшая над ковровыми ткачихами – Прасковья. И по совместительству его любовь. После того публичного чуть ли не отказа взять ее в жены у них отношения испортились совершенно. Она его стала избегать и при случае уязвлять языком, отпуская очень едкие комментарии.

Пётр терпел.

Ему было больно и обидно, но он терпел. Лишь с укоризной смотрел на нее. Любуюсь ее лицом… ее глазами… Теперь же получилось все исправить…

Прасковья в своей коморке была не одна. Она там беседовала с двумя ткачихами о чем-то. Однако, когда влетел Пётр, они синхронно замолчали и уставились на незваного гостя.