Читать онлайн Пути Империи Лисья Охота

Глава 1. Долина.

Камень на гору тащить, а вниз сам свалится.

Народная мудрость №1.

Деньги и через гору проведут дорогу.

Народная мудрость №2.

– Да, точно! Не вылезет он оттуда, – уверенно заявил козлобородый в походной одежде торговца, – его вода унесла.

Собравшиеся на берегу люди обсуждали падение незнакомца в воду, глядели на бурную реку, в которую весна превратила небольшой горный ручей. Седой охотник выпрямился и посмотрел далеко вниз, в сторону уже зеленеющей долины:

– Надо кого-то книзу послать, по току воды, может и вытащим!

– Кого послать? – фыркнул глава группы столпившихся торговцев, размахивая козлиной бородой. – У меня люди с поклажей, мы с тобой товар не оставим. Разделяться в диких горах у нас намерения нет. А по кручам с товаром лазить? Сам и иди, раз настолько добрый.

– Стар я для такого, не пойду, – отмахнулся охотник, затем грустным голосом продолжил, – вот и забаву увидали, духу воды подношение человеческое случилось. Как предки завещали. Не овена рогатого, не безделицу или курицу какую, не бабу, а мужчину взрослого…

– Истинно так, прямо как в сказках! Вот только надо лампу на масле запалить и приношения организовать. Ты старый, ты и делай, небось знаешь как. А я в имперского бога верю, – на мгновение сомнение появилось в глазах козлобородого, – но, духов праотцов не поношу, древних богов почитаю.

С другой стороны потока, чуть выше по заросшей лесом горе, появились люди:

– Эгей! Что стряслось?! – раздался перебиваемый шумом воды голос, видимо кричал толстый человек в тяжеловесной местной одежде из войлока, да еще с накинутой поверх медвежьей шкурой.

– Мосток обвалился! – дал неестественно громкий ответ старик, попутно снимая свой походный баул. – Человек утоп!

Две группы людей уставили глаза на мутные резвые воды, а старик нашел у себя простенькие принадлежности старой веры. Направился к куче мшистых камней, которая располагалась близко, локтях в восьмидесяти ниже по течению.

Сложенные в гору булыжники и правда походили на шаманское место, а скорее всего им и являлись. Духи перевалов, мостов и переправ до прихода религии чужаков местными кланами почитались повсеместно.

Как только старик подошел к камням все присутствовашие ощутили всплеск шаманской силы. Вдруг случилась яркая вспышка, а гора булыжников разлетелась вместе с брызгами речной воды и песком. В воздухе моментально смешалась грязевая жижа, облив седого охотника с головы до ног. Хорошо еще что камни никого не задели.

– Твою матерь, – прошептал старик и смачно выругался в адрес духа ручья.

– Дух переправы, отметаю имперских богов! – закричал козлобородый упав на колени. За ним последовали и все его спутники.

Подошедшие недавно люди, с другой стороны реки, непонимающе смотрели на происходящее. Они увидели как из воды вылетел человек с темно-серыми волосами.

Вожак горного клана в медвежьей шкуре догадался, что упавший в воду шаман обладал большой силой, ей и спасся:

– О! Теперь будет о чем поговорить с лавочниками.

Город находился близко, туда они все и направлялись.

Весна всегда приходила в горы позднее чем в раскинувшуюся между ними долину. Как только снег освобождал дороги и сходящиеся к ним тропы, представители местных племен начинали спускаться с гор. Их не пугали утренние снегопады, частые ночные дожди, холодные туманы, переполненные по весне ручьи и ставшие бурными от талых вод реки.

Целью горцев был небольшой городок Фивин, в котором они продавали сырые кожи и добытые на охоте меха, войлок и ковры из него, рогатый и мелкий скот. Реже доставляли небольших лошадей, чаще лекарственные травы. Тащили всё, что могло заинтересовать торговцев из других земель.

Взамен они получали металлические ножи и различную утварь, льняную ткань, украшения и иные нехитрые крестьянские товары, повсеместно доступные в более развитой части империи.

Еще недавно Фивин представлял собою набор лачуг и несколько уделов дворян. Но, лет двадцать назад, руководивший провинцией легат Ориген решил сделать его открытым местом. То есть, пропускать внутрь городка всех желающих без предъявления подорожной. Это решение превратило полузабытое поселение в значимый по местным меркам центр торговли, где жили пусть небогато, но в относительном достатке.

Выросла городская стена, появились торговый и ремесленный кварталы, а за ними над местностью воспарил высокий имперский храм с положенным ему острым пирамидальным шпилем и колоннадой. Недалеко от центра нашлось место для малой семинарии. Возвели несколько артелей, организовали достойный небольшого города гарнизон.

Сама подорожная выдавалась подданным империи для упрощенного посещения крупных селений или же для путешествий в другие провинции. Её оформляли местные чиновники и старейшины деревень. Но где их искать горцу? Среди каменных вершин чиновников не было, а значит дикари не могли её получить и попадали под карантин у каждого крупного селения. Платили дополнительные налоги как иноземцы. Теряли время и прибыль.

Неудивительно что решение об отмене проверки подорожной оказалось удачным, привлекало диких людей издалека, практически со всей горной гряды.

Освободившийся из потока шаман оказался высоким широкоплечим мужчиной в горской одежде, с длинными растрепанными волосами темно-серого цвета. Он попрощался со старым охотником, который наблюдал его спасение, как только они добрались до города.

Старик унес на продажу добытые собственноручно меха, а шаманствующий дикарь увидел повозку с книгами и свитками. Она стояла рядом с базарной площадью. Еще недавно такого и быть не могло! Ранее изучать письменность простолюдинам было запрещено.

Горец подошел к повозке, нашел её хозяина:

– Покажи мне тот свиток, вон на зеленой полке.

Торговец книгами улыбнулся, сплюнул зеленую слюну, невзначай показал почерневшие зубы:

– Базовый Букварь? С азбукой общих звуков?

– Его, – горец кивнул.

– Б-А-З-О-В-Ы-Й Б-У-К-В-А-РЬ, – книжный лавочник в восточном наряде четко выделил для безграмотного покупателя каждый звук.

Его книги навалом лежали на запыленной повозке и смотрелись в таком месте абсолютно инородным явлением.

– Не видел раньше таких свитков, – горец вертел отпечатанный в типографии дешевый листок как явную диковину. Вглядывался в непонятные тридцать восемь символов общих звуков. Напротив каждого из них располагалась картинка. Были там стул, яблоко, конь, дыня и множество других вещей.

Палец покупателя остановился на одном из знаков:

– Это не руна, написано не пером и не кистью.

– Здесь перечислены простые звуки. Не местные руны и не имперские иероглифы. В них нет силы, – торговец сам удивился что объясняет общеизвестные цивилизованным людям факты, – нет разницы чем их писать, какое искусство в них вкладывать, какую бумагу или дерево использовать. Нет смысла и подбирать чернила, они не вызовут огонь и не продлят благородному господину жизнь. Грамота простых людей. Впрочем, простолюдину эти знания точно не навредят.

– И зачем такая письменность?

– Чтобы передать смысл, – торговец недовольно поморщился, но вокруг не было других покупателей и он решил продолжить, – заключить договор о продаже, написать сообщение, дать обещание. Покойный император Вазилиос Третий узаконил их применение в начале своей эры. Но вне дел его канцелярии и дворца. Для общего применения…

– Занимательно. Император Вазилиос умер? Очень интересно! – покупатель на секунду задумался. – Я возьму этот свиток и еще несколько подобных.

Одно из десятков его майоратных имений находилось в центре Фивин. Изначально принадлежало его дедушке, который был одним из древних лордов севера. Лет двадцать назад он предполагал изучать в этом небольшом доме руны горцев, постигая в комфорте знания диких кланов. Но всё оказалось сложнее, замкнутые варвары не охотно разговаривали с чужаком. Только немногие, которые были готовы делиться знаниями, показали несколько простейших символов рунной силы.

В ходе долгих поисков удалось найти человека устроившего знакомство с шаманом, который не был дураком – за знания потребовал ученического служения и дорогих подарков.

Служба шаману затянулась на долгие годы.

Учитель много рассказывал о смысле рун, а прилежный ученик составил доскональную перепись всех знаков силы дикого народа. Описать схожести и отличия с уже известными ему иероглифическими силами было не просто.

Пройдя полный путь шамана и пережив учителя, он скитался по горным хребтам, наслаждаясь безмятежностью природы, пока что-то внутри не сказало ему вернуться.

Было ли это предчувствием? Нет. Скорее кто-то из ранее знакомых решил применить зов. В любом случае, жизнь в лесах и путешествия среди снежных вершин затянулись…

С последнего посещения Фивин изменился, вместо небольшой церквушки выстроили имперский храм, пускай небольшой. На ярмарке начали продаваться товары из дальних провинций, купец с юга даже свитками торговал! А в центре города появилась булыжная мостовая. Новые колонисты прибывали если не из центра империи, то из ближайших к нему регионов.

Сколько поколений сменилось пока он отсутствовал? Два, а может три?

– Надел должен за барином значиться, – сказал самый морщинистый из кучки переселенцев, – мужик не должен дождь вызывать и иероглиф какой учить. Пахать мужик должен! В охоту ходить да рыбу удить, когда хозяйством и бабцой своей не занят. Не то что у вандалов горных!

Несколько переселенцев с юга поглядели в сторону проходящего мимо хмурого горца, который нёс в руках несколько свитков.

– Так самим удобнее будет, если дождь вызвать, чем явления барина какого ждать. Он еще и не придет, сколько раз так бывало? – заулыбался плюгавенький юноша, за что получил затрещину. – Уаааа! Дед, больно!

– Тебя Харитон как пращуры наставляли? Что для вызова сила святая нужна, а у тебя сила небожителями данная есть? Чтоб иероглифы читать? Каждый иероглиф небось год жизни, а то и пять, отнимает. Это у господ он жизнь продлевать будет, а тебя такое хитроумие в могилу сведет. Потому ты и не барин.

– А дикари, они же…

– У этих господ нет! Бог их племени сил не дал. Как и мозгов! Напридумывали себе всякого. У дикарей обычно самый дурной из семьи силу вызывает. Кого не жалко. У нас бы тебя внучонок выбрали. Радуйся обормот что не в горах уродился, – седой заржал, похлопал юношу по плечу и довольный своей шуткой над младшим родственником продолжил, – и вот, надумали они руны свои шаманские чудить. Так любая руна жиже наших иероглифов, а значится толку от неё не много. Но жизнь они не меньше едят. А слабее они, так как народец богомерзкий их придумал.

Харитон, отвернувшись от плюнувшего в сторону гор деда, напряг зрение в попытке разглядеть опасные свитки в руках удалявшегося дикаря. Он не мог представить как семья, за дело или нет, обрекала на смерть своего родственника. Дикий люд вокруг обитал – зачем с дедом сюда приехали?

– Видал? Куркуль книжный этому косматому с горы бумагу продал. Вопреки закону божьему! В былые времена ему бы голову сняли. Писания только для баринов и церкви! А сейчас императоры сами в слова бога не верят. Смуту сеют, – дед почувствовал себя популярным правым богословом и наигранно указал в сторону возвышающегося храма тремя пальцами, – одна надежда на церковь, чтоб уберегла нас от гнева бога, да от крамолы повстания. Не зря неверующего императора молния поразила! Не зря прибила главу из семьи отступников…

На противоположной стороне улицы появился патруль стражи и это страстное изречение прервалось на середине, чтоб уши скучавших служивых не услышали. Как известно, от обсуждения грехов императора и до тюрьмы не далеко.

В прачечной поместья работали две девушки:

– Что думаешь? От нашего господина воняло, как от смерда, а одет он был как дикарь – покривившись сказала одна из служанок принеся грязные полотенца, качнула копной рыжих волос, – да и вообще! Герцоги, как известно, все со своими причудами. Но наш хозяин пропал в горах, когда мы еще не родились…

– Не возмущайся и не говори такое, а то управляющий накажет, – вступила в разговор черноволосая, затем добавила озорно улыбнувшись, – но, тебя выпороть у него рука дрогнет.

– Аня! Да ни разу он нас не драл, и вообще, это мы без хозяина служанками были, а сейчас получили статус наложниц.

– Вот она, вот она… О статусах думает. У герцога в каждом поместье таких десяток и служанок нет, – Анастасия поглядела на сослуживицу укоризненно и добавила, – поместье с одними наложницами. Такое бывает? И пока он дело мужское не сделает, мы служанки по договору. А ты и рада что он появился?

– Хозяин красивый. Хотя я не понимаю, герцог выглядит молодо или нет?

– Совсем ты Семел головой поехала, кто приличный тебя замуж возьмет, если хозяин не подтвердит твой статус наложницы, но использует. Во дворец он тебя или меня точно не возьмет.

Спор не мешал работе, одна из служанок складывала в большой чан белье, а вторая выкладывала под него дрова.

– Эх Аня, я понимаю, что тебя устроила тётя, которая до тебя тут отработала пять лет. Хозяина она ни в одном глазу не видела. А перед ней мать твоя тут прохлаждалась, не встретив господина. И ты думала, что его не увидишь.

– Ты это к чему?

– Я другая, из бедной семьи. Меня и так никто серьезный как невесту не рассматривает. Поэтому…

– Поэтому ты представляешь себя наложницей в богатом доме и одновременно ходишь играть с управляющим, который в отцы тебе годится, а может и в деды? – Анастасия поглядела на резко краснеющую Семел и ехидно продолжила. – Да-да в деды. Он не местный, никто его ранее не видел. У него святая сила господ есть, хоть и маленькая, так что возраст его… Ты спрашивала?

– Он говорит, что ему сорок.

– И ты говоришь, что девственница.

– Знаешь, это ты дочь лавочника и дорогой прислуги, о какой-то чести думать можешь, – заявила Семел, – а мою сестру отчим с матерью в бордель продали. Сейчас нос лечит, а заработала не больше меня. Хуже, чем сестре мне не будет. Мать на базаре спину надорвала от чего и злая как собака. Всю жизнь ничего кроме мешков с крупой не носила. Уже не самый плохой вариант у меня вышел. Если господину надо, то условия контракта честно исполню, хоть на одну ночь, хоть…

– Вот от сеструхи ты премудростей похабных и набралась, – перебила её черноволосая, и наигранным заговорщицким шепотом продолжила, – не прибедняйся. Я-то знаю, тебя за плату в нашу школу приняли. И потом, я видела, как с тобой управляющий поместья…

– Молчи не придумывай, – зло проговорила раздраженная Семел, а сквозь зубы добавила, – мы конечно подруги и между собой разное говорим. Но при малявке из святых мест не смей и заикнуться. Убью!

– Да ладно тебе, конечно, не скажу. Мы же для неё старшие сестры и образец поведения.

На самом деле между девушками не было ссоры, они давно знали друг друга и наедине всегда общались в такой манере. Но только с глазу на глаз. При любом ином человеке они следовали выученному кодексу служанок. Но по правилам этого дома числились наложницами, правила поведения которых девушки помнили плохо, так как хором в школе его пели не часто. Хорошо выучить не вышло.

– А вон и она идет, – Семел указала через открытое окно на хрупкую светло-русую девушку, которая тащила в их сторону гигантскую корзину с различным тряпьем.

– Всё! Подруга, изображаем приличных «наложниц», – Анастасия немного подумала и радостно закончила, – то есть ты изображаешь, а я и так приличная девушка.

Семел хотела понарошку ударить Анастасию, но не успела. Деревянная дверь с шумом отворилась и из неё на пол ввалилась корзина с бельем. На которую незамедлительно упала миниатюрная блондинка, раскидав по рассыпавшемуся тряпью свои длинные волосы и худенькие руки.

Она была года на два младше и почти на голову ниже присутствовавших. Ей помогли встать, а затем донести корзину.

– Эйрин ты как? – с участием поинтересовалась Семел.

– Прошу прощения, я после прибытия господина сама не своя, – сгорая от непонятного стыда сказала ввалившаяся. – Скоро ночь и мы можем, мы должны…

– В исполнение договора между господином и нашими семьями. Мы должны сделать коитус, если он захочет, – серьезным тоном заявила Анастасия, посмотрев в глаза Эйрин она добавила, – ежели герцог не захочет, отработай контракт и ты свободная чистая девушка. Сейчас не старые времена, в монастырь по истечению обязательств идти не нужно, да и сидеть в его доме до конца жизни не требуется. Как благородный человек герцог возьмет ответственность. Если…

– Если коитус? Я так не могу! У меня…

– Знаю кто! – заявила Семел. – Тебе стражник нравится, как там его имя?

– Ты, наверное, про Элафма. Не нравится он мне, мы просто дружим. Не придумывай.

– Да, про него, у тебя один ухажер. Смазливый, молодой кстати. Радуйся, что на людях у вас встречи, – заботливым тоном заявила Рыжая, – а то стыд и позор был бы. Ты почти наложница герцога! По договору должна быть невинна, следи за этим.

– Я знаю, что наложница по договору, – она закатила испуганные глаза к потолку, – но что за наложницы мы? Даже имени господина не знаем. В других поместьях…

– Герцог имеет номер, ты его знаешь. Номер пять. – Рассудительная и холодная Анастасия, тоном учительницы из школы служанок начала нравоучения. – Так что все в рамках обычаев и правил. Имя его в веках потерялось, такое бывает у бессмертных, правда не у всех. Но! Вряд ли перед нами тот человек из легенд, который освободил наши северные земли от демонов и варварства.

– Это не по-людски! Древний бессмертный дед приехал. Почему мою сестру в школу счетоводства, а меня к нему? Я лучше считаю, – Эйрин уже начинала рыдать.

«Её в школу отправили на деньги от твоей продажи» – мысленно подметила Анастасия, но решила сказать другое:

– Знаешь? Пусть он не изначальный Пятый Герцог из легенд, но наследник того героя. Ему точно сотни лет. Он видел много прекрасных дам. Я не думаю, что мы ему понравимся. Кто мы? Деревенские простушки с образованием служанок. Которые все премудрости разучивали через пение. А кто они? Прекрасные грамотные дамы из дворцов, – сама она была в этом не уверена, но рассчитывала на свою правоту, – так что успокоимся и пойдем работать. Не факт, что он захочет скрепить договор. Не беспокойся, будешь ты верной женой Элафма. А если герцог скрепит всё ночью. То будет глупцом! Ведь такая наложница, по сути, обременение.

Слушавшие служанки – наложницы призадумались, а Семел еще и обиделась на Анастасию, почувствовав себя глупой. Она не знала, что значит «обременение». Наверняка очередное бранное слово, которое в последний момент ввернула умная подруга.

Глава 2. Жизнь города.

Под грядою, за темными скалами

Город вырос среди деревень.

Вижу поле засеяно травами,

Как девчушка срывает сирень.

Здесь спускается с водами талыми

Дикий горный свободный народ.

Он торгует товарами малыми

От имперцев имеет доход.

Тут с утра под церковными шпилями

Промышлять соберется толпа,

От трактиров с дурными кутилами

Бог заставь отвернуться меня.

Неизвестный поэт.

Шпиль имперского храма блестел на солнце, во внутреннем пространстве сверкала белым мрамором ритуальная анфилада колонн, каждая с молельным факелом. По всем стенам расположились места под фрески и мозаики, большинство из которых еще не было готово.

Храм был новый, его роспись и внутреннее украшение не были закончены. В столице главный храм начали строить лет пятьсот назад. Он был поистине гигантским. Однако, при всёмусердии его не смогли закончить. А тут было провинциальное святилище, которое не будет закончено никогда. Пока что-то построят, другая часть циклопического сооружения обветшает.

По меркам империи храм Фивин был небольшим, хоть и возвышался над всей округой кроме гор. Он выглядел внушительно из-за вида своего подножия, которое сводилось к причудливой россыпи небольших каменных домов под черепицей,обнесенных низкой крепостной стеной, да разбросанных вокруг разношерстных хибар с соломенными крышами.

Снаружи храм также не закончили, не было величественных статуй, проемы под две трети витражей были заколочены досками. Община не смогла собрать требуемую на них сумму сразу. Но само здание храма было завершено, а это уже позволяло вести церковные службы.

Главой храма и всей Единой Церкви в долине был епископ, достаточно старый мужчина, очень худой и с виду болезненный. Скорее всего, это состояние было вызвано не какой-либо хворью а нервическим характером.

Его серый цвет лица подчеркивался золотым официальным одеянием, в котором он вернулся со службы в свои покои.

Для его сана обстановка была аскетичной – беленые стены, пол из добротной доски, простой абсолютно пустой стол, скамья из толстых досок, несколько стульев с давно вышедшимииз моды рисунками по дереву. Грубый металлический сундук завершал общую картину.

Из символов веры на стене висел только треугольник, олицетворяющийспособность Единого Бога менять реальность, человека просящегоо небесной помощи через иероглифы и саму силу меняющую мир к лучшему.

– Ух, – вздохнул епископ, тяжело снимая с головы золоченую и тяжеленную парадную митру.

– Преосвященный владыка Агафодор, – один из двух сопровождающих дьяков – помощников подхватил головной убор, – зачем вы всегда выходите к прихожанам в полном облачении? Они же простые люди, можно с ними и без полных церемоний.

– Что ты понимаешь? В заветах от Бога прописано как должен одеваться каждый монах и в каких случаях. Пусть этот город небольшой, но это город. А я его епископ. Хочешь заветы поправить?

– Нет, я не смею, лишь о вас беспокоюсь, – сказал служащий без особой тревоги, убирая митру в сундук.

– Наказание тебе. Прочесть и выучить из писания главу о жизни настоящего праведника и подраздел церковного устава об облачениях. Проверю!

Попавший в опалу дьяк со смирением поклонился, предварительно щелкнув замком сундука:

– Ваше Преосвященство! Повинуюсь.

Второй дьяк незаметно для епископа улыбнулся. Агафодор был строг, любил по поводу и без выдавать различные епитимьи, пусть и чурался телесных наказаний. Но в нём жила и справедливость, не допускал более одного такого урока в неделю для каждого из своих подчиненных. Чем все окружающие и пользовались, стараясь получить наименее сложные наказания, к которым относилась зубрежка святых писаний. Не редко подчиненные пытались получить задание по той теме которую хорошо знали, специально ошибаясь и показывая собственные оплошности.

– Владыка, я принес отчет по господам, – размеренным голосом сказал второй дьяк.

– Отлично, на этот раз ты задержал его лишь на день. Через неделю расспрошу тебя о правилах церковного столоначалия. Если не ответишь велю принять полныйпост.

Епископ взял отчет:

– Так, герцог уровня «бессмертный» зарегистрирован в городе, но не присутствует. – Агафадор поморщился, он не понимал отчего глава всех дворян провинции и представитель императора зарегистрирован именно в его городе Фивине. Впрочем, герцога в тут давно никто не видел.

Отбросив лишние мысли епископ продолжил читать:

– Первый ранг отсутствует. Второго ранга нет и не было. Третьего ранга два человека. Возраст сто пятьдесят и двести тридцать лет соответственно. Один временно уехал.

Епископ о чем-то задумался, кашлянул и продолжил чтение:

– Выявлены три третьеранговых кандидата среди молодежи! Это очень хорошо. Четвертый барский ранг. Выявлено аж шесть кандидатов! Малые ранги по святой силе, пригодные в священники и служащие… тоже есть.

Епископ посмотрел на стену, где висел святой треугольник, затем перевел взгляд на услужливо стоящего дьяка:

– Мне всё ясно и понятно.

Агафодор привычным движением залез рукой под золоченый саккос и достал собственную печать в футляре. Открыв кожаную коробочку, он нехитрым движениемпоставил штампик на внутренний документ церкви, протянул его дьяку.

– Скажи, а как со смертями от несанкционированного применения силы? – спросил он помощника, который поспешными но четкими движениями взял в руки оформленный документ.

– Ваше преосвященство, среди зарегистрированных подданных смертей нет. Среди туземцев, выявлено тринадцать смертей от шаманизма, за квартал.

Благостное лицо епископа, которое преобразилось в лучшую сторону после прочтения отчета, вновь вернулось к своему серому состоянию. Став еще и совершенно серьезным:

– Значит так! Пишите наверх «три». Три смерти! Но молитесь за все тринадцать душ. Пускай они варвары, пускай не веруют, но вы знаете мою позицию, которую и кардинал поддерживает. Наша внутренняя волокитаи есть бюрократия, но служба Богу важнее, – епископа аж передернуло, когда он понял что в очередной раз наврет в отчетности. Не любил он такого.

За плохие показатели не увидеть ежегодных подарков от императорского двора, азначит храм и детище епископа в виде малой семинарии не получат необходимых средств. Приходилось мухлевать, во благо обманывать.

– Подчисти все документы по этим смертям. Проверок тут отродясь не было, но чем демоны не шутят? – Агафадору не понравилось собственное указание. – Кхм… Иди.

Дьяк из канцелярии поспешно вышел исполнять поручение, а второй, личный слуга отвечающий за одеяния и личные нужды епископа, приготовился снимать со своего начальника грузное облачение.

– Начинай. – промолвил епископ и встал раздвинув руки, отчего стал похож на крест.

Cлуга развязывал ремешки, хозяин начал говорить на отстраненную тему:

– Вот упомянул я слово демон. А ведь кошмары мне снятся, раза два или три уже было. Где гигантская одержимая бесом лисица гонится за мной. И начало сна хорошее. Вроде. Во сне я снова молод, сижу с какими-то друзьями, но лиц не помню. Кто они такие? Туман а не лица. Истории рассказываю. И вдруг кровь повсюду, мясо человеческое. Бегу я в ночь от лисы, а она сожрать меня хочет наверное. Во всяком случае так думаю. А потом вообще срам происходит. И главное, знаю что сон, но проснуться не могу. И я уже не я, во сне этом, а другой человек. Просыпаюсь когда… Хм, утро наступает.

Епископ покраснел:

– И тут у меня снова утренняя эрекция! Как в молодости!

В дверь громко постучали, прервав странные откровения епископа. Немного растерянный дьяк перестал работать с облачением господина и пытаться понять его монолог. Поспешил к двери. Работа – хорошийметод быстрого ухода от странного разговора повернувшего в постыдное русло.

А стучали всё настойчивее, что бывало крайне редко и почти всегда в случае беды. Из-за двери послышался очень громкий голос одного из старшихсвященников:

– Владыка, к вам важный посетитель!

Жара и духота проникли в столицу. Профессор имперского университета по старой привычке южан сидел прямо на деревянном полу. На теле покрытом вязью причудливых татуировок, символизирующих научные звания и достижения, висела только набедренная повязка. Солнечные жаркие дни он переносил плохо, оттого не ожидая гостей и посетителей разделся. Пускай была весна, но жара в столице стояла невыносимая.

Больше других, на его теле выделялась огромная татуировка, нанесенная за особые заслуги в деле изучения истории церкви. Она выглядела как нескольких храмовых шпилей и располагалась на груди. Много ученых мужей хотят получить такую. Да не всем дано!

Профессора окружали десятки если не сотни раскрытых книг и свитков. Большие списки дворянских родов, листы с изображениями генеалогических деревьев знати, монастырские летописи с бесчисленными закладками. Даже результаты церковных экзаменов на святые силы удостоились отдельной кучи. Присутствовали не только новые тома, но даже рассыпающиеся и заплесневелые книги.

На большом столе из красного дерева россыпью лежали противоречивые воспоминания святых. В отдельной папке находились документы о забытых временах, когда люди впервые получилисилу и смогли на равных противостоялидемонам.

Сами демоны и прочие чудовища расположилисьнедалеко, вернее в одном из углов скопились справочники по этим зверюгам. Какие-то из созданий считалисьглупыми и кровожадными, некоторым приписывалсяинтеллект. Кто-то из тварей мог быть вполне безобидным сельским пакостником. Но даже мелкий бес ворующий кур у крестьян и мелочь у нищих остается богомерзким отродьем.

Самые интересные демоныумели принимать человеческий облик, или же по своей природе были неотличимы от людей. Селяненазывали их оборотнями. Сплетни про них плодились всегда, но последний задокументированный и полностью подтвержденный случай проявления оборотня зафиксировали не менее десяти лет назад. Один из мелких купцов обратился во что-то похожее на медведя и уничтожил торговую улицу. Нашумевшее дело произошло на другом конце империи. Стража смогла ранить его, но зверюга умудрилась скрыться.

Несколько лет назад профессор истории ипреподаватель имперской академии Теодорас удостоилсявстречи с самим императором. Вазилиос Третий поручил ему создать единый генеалогический список дворянства, выяснить как передается сила от поколения к поколению. Понять логику проявления сил. Императора также интересовали и случаи проявления силы у простолюдинов, которые изредка случались

За несколько лет Теодорас свел все основные ветви дворянства, выявил пару сотен очень уважаемых ложных предков. Отыскал забытые секреты некоторых семей. Вскрывались зачастую не очень лицеприятные дела.

Но он еще не выполнил задание. Среди всех сводных таблиц, графиков и схем не появилосьглавного, отсутствовала какая-либо явная системапередачи силы. Не обнаружилось даже намека на закономерность.

Появившись однажды, сила могла держатся в роду очень долго, а иногда просто пропадала у ребенка уважаемого человека. Никакой логики в этом явлении не прослеживалось. Знакомый кардинал сказал что решения бога не поддаются человеческим оценкам и долго смеялся над наивным ученым.

Профессор уже привык к достойному финансированию, как его самого так и подчиненной научной группы. Вот только результатов нет, а император Вазилиос погиб на охоте.

Что там точно случилось? Теодорасу было неизвестно, да и не особо любопытно, вотличии от его собутыльниковс факультета литературы. Самого профессора не удивляло и не забавляло что императоры умирали раз в сотню лет, хотя в теории могли жить вечно, просто используя святую силу. Интриги, убийства, странный образ жизни и политика делали своё дело.

Финансирование он терять не хотел, следовательноначал готовить доклад о своей работе и результатах исследованийдля демонстрации новому императору, который принимая дела предшественника обязательно вызовет всех кто получал императорские поручения.

В помещение неожиданно вошел мужчина, красный цвет мундира императорского чиновника и яркие размашистые узоры на груди говорили о его высоком положении во дворце:

– Здравствуйте, уважаемый профессор. Хочу отметить, жарко не только вам. – вошедший провел ладонью по тканисобственного официального облачения:

– Я хотел бы узнать о результатах ваших исследований. Надо заранее показать приемнику императора их суть.

– А кто приемник? Я бы… – профессор увидел по лицу чиновника, что тот не скажет. – Впрочем, не важно кто приемник. Мне интереснее кто вы?

– Я всего лишь один из руководителей секретариата дворца. Зовите меня Линос. Я хотел увидеть результаты исследований. Было бы не плохо, в паре слов, услышать о самом значимом в них.

Профессору не понравился надменный тон незнакомца, более того, перед полностью одетым чиновником он предстал почти голым. Это смущало. Однако, этого он старался не показать, скрывая собственный дискомфорт:

– Исследования большие, я только начал готовить доклад…

– Это хорошо! – перебил его Чиновник. – Вы нашли закономерности в проявлении силы? Возможно вы столкнулись с некими трудностями?

– Закономерностей мы еще не выявили, но мы успели собрать и обработать лишь две трети источников. Когда мы их систематизируем, то…

– Ясно, – снова оборвал профессора гость, – а трудности есть?

– Трудности вызваны отсутствием доступа к ряду документов. Например, мы не смогли изучить некоторые провинциальные рода дворян, малые боярские семьи не хранят документы, а придумывают сказки о великих предках. Практически нет информации о бессмертных герцогах и их родственниках. Понимая что они по святой силе и праву равны императору, мы не использовали анализ запрещенных слухов. Документы Тайного Совета по ним скрыты, обошлись публичными данными. Например, сведения о браках, но и они не всегда помогали. В ряде случаев мы искали родственников которых не оказалось. И нашли кое-какие странные и явно ошибочные данные поодному из бессмертных…

– Что за герцог, что за информация? – чиновник стал выглядеть явно заинтересованным.

– Это Пятый Герцог. Но известно о нем меньше чем о других, ни семьи, ни многочисленных родственников. – Теодорас увидел некое одобрение в лице Линоса и появившийся интерес. Решил продолжить. – Имен у него много накопилось, как и у всех старых бессмертных. Освободитель, иначе Завоеватель Севера, вотсамый известный из полученных им титулов, лет четыреста назад. Но мы покопались в правах на собственность его владений. В имперском публичном архиве лично я нашел интересное в документах о его майоратных землях.

– И что именно?

– Выходит что право на майорат он получил почти тысячу сто лет назад. Предки его были с севера. Но не суть. Главное, он старше любого кандидата в императоры. Минимум раза в четыре! – Сказал в запале честного исследователя Теодорас.

– Да, вы пожалуй правы. Это действительно важно, – глаза чиновника стали добрыми, но лицо выражало серьезность. – Вы делились данной информацией?

У профессора мелькнула мысль, что он попал в ловушку из модной, лёгкой и третьесортной дамской оперетки, вкоторой узнавшего некую тайну персонажа убивают.

Скрестив от напряжения руки на груди, некстати вспомнив что он почти голый, Теодорас осторожно ответил:

– Нет, я только сам гляжу настолько древние записи. Никому из нашей группы их не показывал, – по спине профессорапрошел холодок.

Отринув мелкие опасения он продолжил:

– Говорить вне дворца, даже в университете, никому не собирался. Можете мне верить.

– Правильно! – поддержал его чиновник и шутливо погрозил пальцем. – Это дело дворца, вы о нем никому не говорите. Я пойду, а вы профессор продолжайте свои исследования. Они достаточно интересны. Пусть и не в той сфере что ожидал покойный император. Я буду ждать результа. А вы ждите приглашения, поговорим с вами об истории.

Теодорас остался один в глубоких раздумьях, гадая в какую битву дворцовых фракций его вовлекли.

Епископ Агафадор сидел в богатой приемной, снова надев свою тяжеленную митру и в полном золотом облачении ждал гостя. Далеко не простого, по словам доверенной челяди и священников из близкого круга его с неожиданным визитом посетил один из бессмертных герцогов, член Тайного Совета, владелец значительного количества земель по всей империи, не исключая самогоФивина. Именно этот герцог уже лет сорок числился жителем городка, но в нём ни разу не появлялся.

Явившейся показал жетон с герцогским символом власти, который являлся одним из установленных закономудостоверением личности в империи.

Епископ будучи священником как-то видел этого человека, тело которого было молодым, а реальный возраст исчислялся сотнями лет. Таких господ на всю империю, являющуюся самым большим из известных в мирегосударств, набиралось не более двадцати.

Святая силакоторую мог призвать любой человек в титуле герцога вызывала ужас у окружающих, он будет равен по ней императору. А любое из его величеств могловызвать лютую стихию, разбивающую в лоб самую ужасающую кавалерийскую атаку.

Агафадор сконцентрировался, он должен быть максимально серьезным, епископ представляет здесь церковь, а значит и бога. Ну, в некоторой степени…

Тяжелую двустворчатую дверь никак не отворяли. У Агафадора появилось ощущение что не его удостоили визита, а он пришел на высокий приём.

Наконецдверь открылась. На пороге оказался хорошо одетый дворянин, впрочем без явных излишеств. Лицо вошедшего было, один в один, похоже на властного небожителя, которого Агафадор видел шестьдесят лет назад. Лишь волосы стали намного длиннее. Не зря высших дворян называют бессмертными. Сам епископ с тех пор постарел, силы в нём немного, скорого путешествия в подземный мир теней ему не избежать, лет сорок от силы осталось.

– Владыка, – вошедший изобразил идеальное официальное приветствие.

– Мой лорд. Рад приветствовать вас в нашем небольшом городе. Безмерно рад встрече. Мы вас ранее записали в жители долины, так как официально вы тут прибывали. Но лично я вас никогда здесь не встречал.

– Приношу извинения за неожиданный визит. Так сложилось что я достаточно долго изучал жизнь горных дикарей. Но всё хорошее заканчивается и теперь мне нужно отправиться в столицу. Прошу вас просветить меня насчет смерти императора. Думаю никто во всей долине не знает о ней больше вас. Прошу также помочь мне в небольшом деле.

– Хм… Я с радостью окажу вам эти услуги, по мере сил. Итак, император погиб на охоте. Его поразила случайная стрела, так как он не успел применить силу для защиты, не ожидая удара сзади. Даже лучшие и сильнейшие воины совершали такие ошибки. На данный момент идет следствие, ищут виновника. Больше я вам ничего сказать не могу, при всём желании, – епископ на секунду задумался, кашлянул. – Хотя, есть тут такой момент. Чернь распускает слухи что императора поразила молния. Но это всё чушь. Единая Церковь и империя официально заявляют! Это несчастный случай на охоте, без всяких молний!

– Спасибо владыка. Теперь о втором деле. Помощь мне нужна для связи с канцелярией дворца императора. Я заметил что в городе нет действующей почтовой службы, которая использует святую силу для передачи сообщений. Пожалуйста отправьте короткое сообщение следующего содержания «скучаю, выдвигаюсь, пятый». Вот адрес.

Герцог положил на стол записку, и продолжил:

– Я видел на храме работающее устройство передатчика мгновенных писем. Тут написано куда отправить послание иего содержание. Есть установленная для меня фраза, по ней поймут кто отправитель. Вам никак не надо меня подтверждать.

– Всё устрою. – епископ был удивлен что отделался так легко. В хорошем настроении он продолжил, – понимаю что официальная часть окончена. Могу предложить вам вина? Ипрошу составить кампаниюна ужин.

– Я не откажусь, но тогда будет ещё одна просьба. Могли бы вы подарить мне хорошую бумагу? Мой местный управляющий сказал, что в городе нет качественных носителей для иероглифов. Подходящихдля создания высококачественных свитков силы. Я конечно же преподнесу храму большое пожертвование.

– Это забота небольшая, с радостью исполню.

Встреча перешла в ужин, а за ним наступил дружеский диалог, в котором одной бутылки вина оказалось мало.

Харитон шел за дедом, смотря по сторонам непонимающими глазами.

– Оно конечно плохо, – сказал старший родственник, – кровиночка ты моя. Но я тебя не в иго продаю, а по договору на три года уважаемому купцу вручаю. Будешь у него в помощниках бегать. Он тебя уму да здравости обучит. Заработаешь больше чем со мной.

– Дед, это как же? – умолодого крестьянина наворачивались на глазах слезы. – Сначала везешь нас за тридевять земель, деньги от чиновника получаешь за меня с сестрой. А теперь я и не нужен?

– Родитель твой от чумы помер, мать за ним. Встречи им благостной в мире теней!

– Благостной, – автоматически повторил Харитон, окончательно переставая что-либо понимать.

– Я старый, еле-еле о сестре твоей смогу позаботится. Но и о внуке подумал, я тебя пристроил, не просто так а по договору! Харитон, ну не смотри на старого волком!

– Но, как же так?

– Да вот так, ты подожди. Научиться у купца премудростям ты сможешь. Три года отслужишь, в работе они быстро пролетят. Там и мне срок подойдет, в лучший мир идти. Вот ты о сестренке заботится станешь! Она рада будет, что брат не бедняк безграмотный, а почти купец.

– Вдвоем они свернули с рыночной площади, Харитон плелся за дедом, благо что ворочать ногами оказалось недалеко.

– Вот мы и пришли, пошли внутрь, познакомлю тебя с купцом, – дед указал на один из немногих трактиров в Фивине.

В грязном заведении было не многолюдно, но в дальнем углу сидела целая ватага, к ней и повел дед Харитона. Присели, заговорили. Было жарко, дед развязал старенький тонкий поясок, сбросил дырявый кафтан, показалась его серая рубаха.

Купца звали Варсис, был он высоченный, толстый, с пудовыми кулачищами. У него недоставало нескольких передних зубов, зато борода выглядела благородной. Не без седины. Одет богато, но как-то по походному.

– Старый, держи деньги за внука. А ты малый не бойся, своих я без дела не обижу, – в этот момент Харитон рассматривающий попавшую в паучью сеть муху вздрогнул, а купец продолжил. – Явот сейчас пожрать куплю, да еще выпить. За свой счет! Всем! И деду твоему.

Люди купца обрадовались, стали благодарить хозяина. Впрочем, Харитон даже не замечал их лиц.

Варсис действительно заказал еды, много еды. Была колбаса в бараньей кишке, вареные яйца, паренная репа, похлебка и какие-то местные блюда, соленья. Состоялась редкая сытная трапеза.

Больше чем еды появилось бутылок, как с привычной по деревне брагой так и с менее знакомой медовухой. Но была и полная диковина. В центр стола толстая девка принесла большой бутыль с крепкой, жгучей и невкусной мутной водой. Юноша был не приучен к такому пойлу.

Под одобрительные возгласы деда и купца с челядью, он через силу принял не более пяти глотков, из заботливо поданного глиняного стакана.

Голова закружилась. Попытался встать, но ноги не слушались. Харитон шатаясь сел назад, на свою скамью. Дед дал запить противный привкус брагой из своей кружки. У юноши закружилась голова, предметы перед глазами начали расплываться.

Последнее что он запомнил – надвигающиеся на него глиняная миска и ложка, с недоеденой кашей и надкусанным куриным яйцом. Резкая боль от удара лбом передалась в висок и наступила темнота.

Утро в особняке герцога было странным, встав он попытался припомнить происходившее под конец ужина у епископа. Он осознал что много выпил, вино было хорошее, напомнило ему давние южные приключения.

Алкоголь дал почувствовать себя прежним, когда он был способен удивляться миру и интересовался общением с простыми людьми, а обычные человеческие радости не вызывали тоску. Тогда у него было имя. Не одно из десятков прозвищ, не титул и не герцогский номер. Он его отчетливо помнил.

Сейчас герцог был тенью того человека, его интересовали абстрактные логические задачи, познание силы как развлечение, а по необходимости политика и интриги. Впрочем, в двух последних он не считал себя сильным. Часто на целые десятилетия покидал братьев, жил в уединении, оставляя провинцию на помощников. Как сказал один из равных:

– Возраст сказывается на поведении, и пусть тело не стареет, от большого объема духовной силы душа бессмертных похожа на дряхлого старца.

«Странно звучит, даже как сатира выглядит. Много духовной силы, а душа избита, как у старца. С того разговора прошло лет сто? А может двести?» – размышлял Герцог пытаясь вспомнить былое, онповернулся к свету дня, проникавшему через большое окно. Стала видна копна черных волос, девушка спала на другой стороне его гигантской кровати. Он не знал или забыл её имя.

Вчера, придя домой он захотел помыться и приказал готовить ванну. Служить пришла именно эта прислуга. Хотя, после произошедшего она стала наложницей. Сам и ввёл такие правила.

Но что его заставило? Вероятно нахлынувшие воспоминания. В прошлой наполовину мифической жизни он влюбился. Эта девушка была похожа на ту единственную из прошлого, кости которой давно лежали в склепе столичного дворца, он боялся их посещать.

Всё в той единственной любви было прекрасно, иссиня-черные волосы, четкие скулы, немного неправильные брови, которые выглядели идеальными под косметикой. Стройные ноги и тонкая талия – им подходила, кажется, любая юбка. Задорная улыбка и противоречивый веселый характер. Всё было подкреплено ровно тем женским умом который ожидает от любимой мужчина. Правда ли это, а может обман памяти? Идеальный образ заменивший реальную женщину?

Приглядевшись к лицу спящей он понял – это не копия. Не было манящего привкуса мощной и возбуждающе странной силы, не было вороного отлива у черных волос, да и скулы спящей явно острее. Родинки нет, а вот сходство действительно есть.

Некоторое смущение охватило герцога, он лучше других понимал – владельцы гигантской силы оставляют на любовниках из обычных людей неизгладимый след, меняют их жизнь и характер. Чем дольше он с ними, тем больше меняется их душа. По этой причине он и завязал с романтическими отношениями, найти женщину равную по силе сложно, а испытывать угрызения совести нанося вред ему никогда не нравилось.

Да и что он там не видел? Чувств стало мало. Отеческая любовь к простым людям, это пожалуй последнее из оставшихся ему развлечений. Впрочем не всегда приятных.

Бессмертный проверил наличие сил у девушки. Ожидаемое случилось – ни малейшего их проявления. Значит что? Убийства по такому поводу, как делали некоторые его братья, он точно не практиковал. Не кровожаден.

Выход банален и прост – дать ей денег, статус. По местным меркам много денег и очень высокий статус. Никогда больше не видеться. Заплатить за нанесенный вред, за появившуюся у неё странную привязанность.

Собраться в путь надо поскорее, за неделю-другую он должен управиться. За это время, вызванные из его дворца в Халкиде охрана и кортеж сюда точно доберутся.

Тут девушка вздохнула, вытянула одну руку вверх, привстала на второй руке и сонно потянулась, развелаобе руки. Показались голые груди, которые сразу дополнились изумительной наготой. Одеяло спало. Влюбленные глаза наложницы посмотрели на господина.

«Как она может быть так похожа?» – пронеслось у него в голове…

Толстый бородатый купец заехал кулачищем по скуле молодому парню из своей челяди, тот упал в зловонную городскую лужу пятой точкой, чем вызвал смех других слуг. Парень начал просить прощения за свою неуклюжесть, а его обидчик говорил:

– Радуйся малой, что добр я, – купец показал большим пальцем правой руки себе в рот, где отсутствовали передние зубы, – в твоём возрасте меня сильнее учили.

На это представление смотрела из уличной лавки торговка Агриппина, она подумала что купец не из этого городка: – «местный-то купец, будь он такой пузатый, с голоду бы помер. Дай бог худым лавочникам здесь выжить.»

Агриппина знала – все доходы с лавок забирает стража, а за местными купцами, их еще в столице называют Торговыми Домами, стоят епископ и магистрат города. Это они у дикарей кожу и дорогие горные корешки выкупают, никого другого к деньгам не допустят. Жадные твари.

Вон епископ, ради своих утех, купца с книгами каждый год заказывает. А кто у него что купит? Не нужен он тут, опасные человекоубийства через грамоту творятся. Силу иероглифа может только благородный пережить. Вот недавно глупый дикарь купил свиток. И что? Пропал без вести. Никто его больше не видел. Так каждомуневерующему и надо…

А недавно новость была, объявился герцог, никогда не появлялся и вот… Да не один, а с местной девкой ходил. Знала Агриппина мать её, да и саму видела. Но ничего, тут не зависть должна грызть, а жалость брызгать. Погуляет он с ней, поимеет как хочет во всех вариантах. Да и выкинет! А может, вообще прибьёт или плод потравит коль оный появится.

«Благородные все такие.» – вспомнила она мудрость любой крестьянки, передаваемую в наследство от матери к дочери.

Герцог накупил товаров, дождался свиты из Халкидыи укатил. А девка небось рыдает, если жива еще… Так было, есть и точно будет.

– Как скоты живем. – громко подытожила свои мысли Агриппина.

Вспоминала и про свою неблагодарную, рыжую мерзавку…

Глава 3. Демон.

Веруют северяне в идолов поганых, черта громовержца, мужа – жабу болотного и их же жен нечестивых, числом тридцать сестриц.

Самые пакостные из жен чертей: лисица оборотень, да девушка кошка с сукой – собакой ушастой, которая развратница в вечной течке. Называют их духами, да богинями. К изображениям их гадким особое почтение выказывают, дары преподносят: кур режут, кровь свиньи в блюдца наливают, да семя мужское стаканами по вечерам преподносят. Молятся как святым, милыми называют.

Подушки с сеном в их образах сшивают, да спят с ними, как с супругами. Что грех есть и распутство!

Фигурки их в вино да кашу обмакивают и похабно облизывают, собираются гурьбой и изображения их нечестивые рассматривают.

А утром, как будто ничего и не было, идут в наш храм божий. Богу молятся и императора почитают. Это всё грех многобожия, недопустимый для истинного верующего.

Прошу вышестоящие церковные инстанции разрешить организацию сожжения изображений девушки кошки и прочих идолов поганых. Дозволить изъятие у идолопоклонников греховных подушек в образе демонических баб и мужиков. Запретить фигурки истуканов и прочую ересь.

Из Сборника Неизданных Святых Текстов мученика северного просвещения имперской церкви, первосвященника Халкидосса, епископа Фивинского Агафадора.

Только одно пугало в этой комнате больше чем разложенные по боковым столам орудия пыток – её обыденность. Она ничем не походила на страшные казематы из слухов, которые расписывали помещения Приказа Тайных Дел как темные подземелья залитые кровью. Где обязательно присутствовали штабеля изтел невинно замученных. По сплетням был и хитрый подземный кровосток, по нему в ближайшее болото должна была стекать кровь убитых задержанных.

А тут, внутри, оказалась практически простая канцелярия. Вероятно, даже подвала не было.

Обыденными были и служащие, говорившие, казалось бы, на самые обычные темы:

– Я тебе Фокий покажу еще! Вот как ты прошение заполняешь? – толстый служащий в черной одежде, на которой выделялся лишь серебряный жетон в форме морды злобно оскалившейся собаки, укоризненно поглядел на подчиненного. – Ты вот сюда посмотри. Что это за письмо? Черт голову сломит, ничего не понятно!

– Виноват, господин сотник, – склонился в уставном поклоне широкоплечий подчиненный. Он также был облачен в черную одежду, но с бронзовым знаком на груди.

В этот момент из узкого окошка на большой письменный стол упал лучик солнечного света.

– Никак время наступило? А я даже лечебный отвар что мне Дора принесла не выпил. А ведь это её мать собирала, корешки всякие, по рецепту из своей деревни. – Лицо старшего служащего выражало полную благодарность жене и дочери, а глаза наполнились добротой.

– Ваша дочка Дора заботливая, она…

– Так, Фокий, ты тут про дочь мою забудь, нашел о чем говорить! – взгляд чиновника стал рассерженным. – К ней скоро такие сваты придут, что ты… Да что там! Она в школе при церкви вместе с сыном советника городского учится. Еще и жене купца второй гильдии мила, у которой третьему сыну срок женитьбы подошел. А тут ты? Они умные и богатые. А у тебя лишь жалование наше, да мать праведная с халупой.

Фокий не успел и начать оправдывать свой дом, который несправедливо обругали, как раздался приглушенный звон колокола. Люди в черном повернули свои головы к третьему присутствующему, который с нескрываемой злобой смотрел на них, был хитро связан веревками и не шевелясь лежал на грубо сколоченной деревянной скамье.

– Точно, время пришло. Опрос осужденного начался в в установленном порядке, в установленное время, после установленного сигнала, – проговаривая каждое слово записал упрощенными иероглифами старший служащий. – Опрос проводили дознаватель Фокий, под началом сотника службы Евграфа…

Пока офицер продолжал записывать шапку документа, дознаватель подошел к угловому столу:

– Господин, чем работать?

– Так, сейчас. Зрение уже не то, – толстый служащий прищурился, глядя в документ, – он уже осужден, значит не имеет полных прав подданного. Радуйся! Сегодня не очень грязно выйдет. По положению о наказаниях и казнях, щелкунчика бери.

– Ну и как мне орехи есть потом, после такой работы? Мать насобирает, расколоть то я их расколю, но потом есть противно.

– Фокий, отставить болтать.

Осужденный в ужасе, который сменил недавнюю злобу, увидел инструмент. Две железные пластины были скручены тремя гигантскими винтами. Ничего сложного в этой надежной конструкции.

– Господин, да я от нервов говорю. Мы ему сейчас кляп вынем и он орать будет. А потом еще забрызгает тут всё, мясо затем его раздробленное резать, кровь останавливать прижигая.

– Да прекращай ты про мясо, опять расчувствоваться вздумал? – сказал Евграф. – Мне вот жена барана зажарила на углях. Так запах такой же, как от этих. Но аппетит не пропадает. Хотя Доре я лучшие кусочки отбираю, вся надежда у нас стариков на неё. Сын дурак, прямо как ты, только в страже городской жопу просиживает.

Тем временем Фокий закрепил устройство на лавке, в которой оказались специальные пазы, с силой отжал большой палец связанного, начал его заправлять в механизм. Повернул головук начальнику:

– Господин, разрешите спросить? Цель дознания ясная, выпытать где дружки его. Но в чем его обвиняют?

– Так ясно в чем, учи положение о наказаниях и казнях. Устройства напрямую от вины зависят. Разбой, убийство. Этот эээ… В банде разбойников был, которую позавчера взяли. Суд их, за неимением оправданий, сразу приговорил, – усмехнулся начальник. – хотя, ради тебя и выписку из дела прочту.

Евграф прищурился глядя в документы, вдруг глаза его на секунду расширились:

– Знаешь? А я ведь наставник твой? Учить тебя должен?

– Ну да, – удивился неожиданному повороту Фокий.

– Вот, помогу тебе, покажу как пальцы дробить, как потом мясо отрезать и прижигать, чтоб дожил гаденыш до следующего этапа. Ато в прошлый раз заляпал ты всё, грязно работаешь. Прошлый у тебя на первом этапе чуть не помер.

– Господин, а сделал-то он что?

– Всё что я перечислил, а ещё изнасилование девочки маленькой, групповое. Доставай у подонка кляп!

Вокруг, в темной и спокойной норе, было сухо. Бегали маленькие лисята, две сестры и её братик, мама лиса вдруг появилась у входа в нору, принесла поесть. Охотится сама она еще не умела, но вкусная пахнущая кровью еда вызывала радость, а затем некоторое умиротворение от набитого брюшка – спасибо маме лисе! Сон.

Она оказалась среди яркой и зеленой травы, брат лис отобрал у неё вкусную гусеницу, она пыталась его покусать но в итоге быстро позабыла обиду. Тогда она была не злопамятна. Лисята начали весело играть. Счастье новой жизни, радость солнечного лета. Вдруг снова забытьё.

В этот раз она увидела кошмар, что-то злое и страшное пыталось пробраться в нору, клацало зубами и рьяно рыло лапами. Из глубин сознания появилось слово «волкодав». Впрочем, тогда она его не знала. Мать и уже подросшие брат с сестрами поспешали к другому выходу. А там был человек, он испугался хватать взрослую лисицу, которая зарычав отпрыгнула от охотника. Мама убежала в лес. Но в руки человека попали её сестры и брат. Навсегда пропали в мешке. Она успела ускользнуть от расставленных пальцев безволосой руки, вернулась в нору и сжалась в комок. Через какое-то время враги ушли. Затем темнота, голод. Мама и другие не возвращались. Наступило ощущение ужаса смерти.

И тут она уже взрослая, вокруг мокрый снег с ледяной коркой, за ней гналась стая волков. Ран на теле нет, зачем она им? Впрочем мысли уже почти человеческие, она уже не совсем животное, так как обрела сознание. Сколько раз зима сменила лето к этому времени? Считать лиса не умела, поэтому и не знала. Она выбилась из сил но в исступлении бежала от угрозы. Яркий белый снег путающий лапы превратился в свечение и занял всё сознание.

Она уже сильна. Убила медведя и разодрала его шкуру, из аккуратно расколотого черепа гиганта вытекала кровь, бурая шкура практически не пострадала. Лисица уже давно встретила своего учителя и первого по настоящему осознанного любовника, тоже сильного лиса, но мудрого – ещё-бы, он научил её говорить! А лесной медведь? Просто эпизод из той истории. Рядовая жертва игры… Ничего интересного. Хотя на следующий день случилось предательство, изменившее всю её жизнь. Были первые слёзы. Слезы у лисицы? Ей уже не казалось это удивительным.

Вдруг зазвенел обеденный колокол, звон шел из церкви перебивая обыденный шум города. Девушка резко проснулась, прервала беспокойный кошмар. В первый момент она попыталась вспомнить эмоции нахлынувшего на неё сновидения. Что там было? Радость, любовь, животный ужас, охотничьи инстинкты, обида? Но из всех них остался только гнев. Что ей снилось?

В её глазах горел демонический огонь, такое часто случалось в бою. Зрачки в подобномсостоянии нельзя показывать людям, как и свой истинный облик – человечки боятся и ненавидят тех кто сильнее, мудрее или счастливее.

Девушка старалась успокоится, но прикоснувшись рукой к своей щеке обнаружила следы слез. В медном зеркале висевшем на стене демон увидела очень милое лицо, образ которого она украла у одной из давно позабытых красавиц – личина эта ей до отвращения надоела, но прежде чем она покинетгород лучше обличье не менять.

Улыбнувшись оскалом идеальных, острых и белых зубов, она высунула неестественно длинный алый язык, утерев им свои слезы. Выглядело это ужасно, пошло и одновременно комично.

В комнате постоялого двора кроме неё никого не было, это и хорошо. В последнее время любовники надоели, все оказались слабыми и бесполезными. Нет даже простых шаманских сил, нет вкусных эмоций. Даже никчемных денег в этой части страны стало мало. Как так жить?

Несколько веков назад народ был другой. Раньше она высасывала настоящую вкусную любовь, руша счастливые браки с истинной страстью. Вызывала сладкий гнев князей испепеляющий города. Эпидемиями навлекала терпкое отчаяние на целые селения. Устраивала солоноватые на вкус предательства, губившие целые горные кланы.

Она ещё помнила как в древности извела династию мелких царьков интригами, отчего попала в ряд уже полузабытых летописей.

Всё это её природа: питаться энергией теряющих власть, получать силы от негативных эмоций, становиться сильнее от чужих страданий. Тогда она стала богиней для местных племен…

Потом сюда дошла церковь, со своими праведными идеалами. За церковью приплелась империя, котораяуже имела мощь бессмертных, силу дворянства, целые легионы солдат. После проигрыша в войне бывшие боги, а теперь демоны, стали скрываться. Кончились сытные дни анархии: мелких королевств не стало,кровавые битвы кланов прекратились, последняя большая эпидемия была прервана церковью.

Пускай костры с трупами дымили несколько недель, а сотни людей изолированных в своих деревнях умерли проклиная жестокого императора. Всё это лишь объедки от былой мощи ранее съеденных эмоций.

Выходит, империяукрепилась? Как долго ей удастся прятаться?

Питая душу человеческими страданиями она набирала силу сотни лет, получила много уроков. Но не стала самым могущественным существом под солнцем. Силы набрала много – но нет, сильнейшей не стала, вознестись в поднебесье не сумела. И уже точно не сможет, она знала об этом.

Пусть люди зовут её демоном и боятся ей подобных, они просто слабы и глупы. А она лишь простая и вечно молодая лисица. Получившая по непонятной причине извращенную человечность. Пережившая шестьсот осмысленных лет.

С приходом церкви и империи быть демоном стало сложно, а местами невыносимо. Человек обладающий настоящими силами и знанием мог определить истинную личину оборотня. Бессмертные герцоги зачастую без особых усилий видели истинную природу её силы. Хорошо что не все.

Хотя некоторые виды демонов, без реальных сил, легко уживались с людьми. Жили и прятались даже в столице. Лиса знала одного демона дослужившегося до заместителяглавного канцлера во дворце императора. Даже бесполезная среди настоящих демонов певчая птичка с легкостью устроилась главным глашатаем в столице.

Хамелеоны и хамелеонши легко работали в публичных домах. Разного рода пресмыкающиеся находили место в среде чиновников. Но и проказы их были слабенькими, только и могли что поссорить, оболгать, украсть, устроить оргию или опозорить кого. Мелочные твари, с ничтожными силами. Этой немощи всесильные герцоги точно не распознают.

Настоящим демонам, которые горы сворачивать и творить реальное зло умеют уже приходилось прятаться – по всплескам силы они сразу заметны, чем больше демоническая мощь тем заметнее. Среди всех реально сильных демонов, только лиса могла успешно маскироваться в крупном городе, да и то старалась в них долго не задерживаться. Другие сидели в лесах, да в дальних пещерах.

Зазеваться на людях было легко, бывало что спадала маскировка на секунду, а какой паршивый князек или слабосильный и безобидный барончик начинали вопить как резанные, работать и жить мешали.

Победить большинство людей и дворян просто, но всплеск силы уже других – сильных, взбудоражит.

Отказаться от сил и жить как человек? Она бы так не смогла, после того как побывала в роли молота очень сложно превращаться в наковальню.

Учтя все опасностинового мира и свою сущность с повадками, лиса выбрала для обитания родную и самую малонаселенную провинцию на севере, известную как Халкидосс. Изредка появлялась в её главном городе.

Вот и сейчас, за закрытым окном комнаты шумела торговая улица, спускавшаяся к заливу. Порт был утыкан сотнями мачт различных кораблей. Те что побольше стояли далеко от берега, ближе к деревянным причалам и каменным волноломам сновали малые лодки, редкие новомодные яхты богачей брезгливо проплывали мимо торгового порта, пока тяжелые гребные баржи принимали в себя различные грузы. Боевая галера ощетинилась тяжелыми самострелами на главном рейде бухты.

В торговом месте на берегу моря всегда шумно. Халкида будучи главным городом провинции славилась своими товарами. Отсюда на юг уходили многочисленные богатства севера, вот только затхлые лачуги раскинувшиеся у берега этого не замечали. Тут жил и работал простой люд, наводили коррупцию мелкие чиновники, стражники по своим делам искали проституток. Профессиональные нищие готовы были выпросить то, что еще не украли опытные карманники. Лиса это видела.

Были и совсем мелкие дела, на одной из скотобоен пришедшая на базар крестьянка рожала, под предводительством расчувствовавшегося мужа. Тот помогал любимой как умел, в основном громким словом и немного подзатыльниками.

Рядом покупали зерно бородатые купцы, они ругались скидывая и так небольшую цену. А еще дальше, за тюками с варварским войлоком, портовые грузчики избивали должника. Бурная жизнь кипела, только подвыпивший бритыйпилигрим сохранял умиротворение, заснув в портовом борделе.

По всей Халкиде человеческая бедность концентрировалась вокруг товарного богатства, а через труд была с ним близка и одновременно далека. На всё это безумие с гор смотрели богатые усадьбы. Знать обнесла свою жизнь крепкими стенами, выставила сотни охранников, создала свой собственный правильный мир, посреди бардака совершенно иной действительности.

– Кажись, дождь перестал, – с удовлетворением заявил Харитон, обращаясь к новому знакомому.

– Да как сказать? Нам то что? Что холода, что дождь и солнце. Всё идти, – ответил длинный молодой человек.

Вместе они шагали в веренице людей, держались рядом и несли на спинах тяжелые корзины с грузом, закрепленные через плечи на толстых кожаных лямках.

– От сырости волдыри на ногах гнить начинают, – потряс ногой с насквозь промокшим башмаком Харитон.

– А это, как положено. Всегда так. От дождя ноги гниют, от солнца кожа краснеет, чернеет и иногда даже вспучивается. Если грязи на шее нет, она у меня знаешь как от солнца краснеет и болит?

Харитон, которого родной дед продал купцу Варсису, на удивление быстро прижился в «торговой» команде. Он с детства привык к работе в поле, затем с дедом и другими переселенцами долго добирался до края империи, за новой жизнью. Привык почитать старших и более опытных в общине. Терпеть придирки и злые шутки. А значит быстро занял в команде необычного купца своё место, то есть, выполнял все поручения старших.

Такое же положениезанимал и Клык, ставший его собеседником. Прозвища использовались людьми Варсиса повсеместно. Самого купца называли уважительно Папой, а вот Харитона назвали Хвостом. Тоже не плохо, ведь были в основной команде Горшок, Сверчок, Молчун с Одноглазым, да и других человек сорок набиралось.

– Ты с нами недели две уже? – спросил Клык.

– Так. Эээ, около того, три, – Хвост пытался точно вспомнить, но что-то ему мешало.

–Я как тебя увидел, так думал что ты не сможешь… Загнутьсярешишь после первого же Папиного дела. Под кустом любым. А ты молодец, выдержал.

– Да я то что? Я Горшка держался.

– Ловко ты тогда сработал, стражник этого не ждал. Ну, того что ты сзади его палкой огреешь! Уже мечом даже замахнулся по нашим. Я-то думал старому висельнику конец…

– Ты про Горшка?

– Ну да, про глиняного, – заулыбался Клык.

Они шли и вспоминали свои недолгие приключения. Варсис, он же Папа, был не простым купцом. Рядом с городами и большими поселениями он выглядел добропорядочным человеком. А вот на тракте, да в прочих отдаленных местах, проявлялась его реальная сущность.

Вдали от крупных селений, плохая купеческая команда становилась отличной ватагой разбойников. А кто узнает что в дремучем лесу приключилось? Особенно, если свидетелей убивать.

Поначалу Харитон испугался, но быстро втянулся в такую работу. От него ничего нового не требовалось, драться худо-бедно он умел.

Как-то толпой, еще в деревне, он с двоюродным братом и старшими пацанами аж сына кузнеца ногами забили. Харитон конечно не бил, но вместе с другими младшими громко ругался на разбитого гиганта. Который был повержен аки дух земли в проповедях Единой Церкви. Здоровый был парень. Хорошо не раскрылось тогда преступление, честные все в деревне оказались. Никто не донес страже – не зря дети одной общины. Наказали тогда по заслугам зажравшегося сынка кузнеца, не будет их девок привлекать и медью перед глазами светить.

«Авось и сейчас с наказанием пронесет.» – эти мысли успокаивали Хвоста. Но что-то не давало покоя, с того случая смертоубийства в родных краях, начал Харитон церковь посещать усерднее, про грехи слушать и про праведные дела. В голове тут же всплыла вереница странных мыслей: – «Где тут та церковь? А те богоугодные дела кому помогли? Мать с отцом праведниками были, да в бедности умерли. Дед с сестрой теперь где? Нету уже ничего…»

И вот случилась у Харитона новая община, разбойничья. А болтают в ней некоторые похлеще святош монахов. Заслушаться историями можно, и песни их у костра за душу цепляли лучше любого псалма, например словами: « На путь кровавый по грабительски правый. Марш, марш вперед»…

Что там дальше было? Харитон точно не помнил – про трон чей-то который надо мочой окропить… Кажись такое.

Впрочем, петь ни Клык, ни Сверчок, ни сам Харитон не умели. Чаще других слушали. Кого он слушал? Кто пел? В памяти всплывали расплывчатые фигуры у костра, ничего больше.

За две с половиной недели Хвост свыкся с судьбой, слушал команды, скручивал сопротивляющихся, держал руки кому надо и когда старшие требовали. Хвалили его в ватаге.

– Так кторгашам со служаками и положено относится честному человеку, – говорил ему купец Папа.

Сомнения настигли Харитона лишь в горной деревеньке. Пускай дикари и безбожники, но обычные люди. За что с ними так обошлись? Мужиков с детьми повырезали, а баб насильничали несколько дней. Выбрались оттуда недавно, засиделись в гостях. Он сам никого не насиловал. Кажется еще не убивал, во всяком случае ему так казалось.

Как эта деревенская история приключилась? Узнал Папа что проезжает герцог какой-то по окрестным дорогам, решил от благородного спрятаться, затихариться. Умный он, знает своё место. Нашли они дальнюю деревеньку в горах. Баб вслед за мужиками убили, но побратимы разбойнички прежде с ними повеселились. Харитон только смотрел. Возбуждало его это, заводило. Чувствовал он себя человеком. Но самому подойти было страшно, неуверенность верх брала.

– Знаешь Хвост? А я ведь пожиже тебя, – тихо сказал Клык, – я лишь через пол года в общем веселье смог находится. Человека первые месяцы вообще бить не мог. Ночью заснуть пытался и не выходило, чертовщина снилась. Крови боялся, а ты прямо вперед в схватку летишь, не робеешь.

– Это ты городской, в подмастерьях плотника работал. Я то крестьянин, кровь видывал. Что петуху голову рубануть, что свинью зарезать. Могу и кишки какие на колбасу пустить. Всё мы… Сдвоюродным братом батрачили. А какая разница чья кровь? Свиная или куриная?

– Ну это ты скажешь, я тебя уже и боятся начинаю. Вон Молчун тоже деревенский, а ведь не меньше меня переживал, может и больше. Молчит ведь теперь, кто его поймет?

Было совершенно непонятно, похвалил его Клык или же упрекнул? Харитон, сам не ожидая, выловил в памяти чудом сохранившиеся святые наставления, подумал про цену крови человеческой.

Тут церковный треугольник на груди как-то особенно неудобно повернулся на веревочке, еле заметно уколол под ребро, костлявое тело аж вздрогнуло. На секунду он увидел кровь на своей руке. Пригляделся – нет ничего, обычная рука. Что за наваждение? Вот тебе и символ благой веры.

Глава 4. Встреча.

По когтям да по зубам зверей знать, а человека по глазам видать.

Н