Читать онлайн Тропа Саламандры

Мое имя.

Ивон – происходит от слова «iv» – тис, дерева с крайне ядовитыми плодами, после которых у человека мгновенно наступает остановка сердца. Ивон – это красота темной хвои. И символ скрытой опасности. А еще знак того, что всегда надо быть начеку и не изменять выбранным целям. Ну и если понадобится, то с присущим изяществом и холодным цинизмом поквитаться с соперниками или врагами, которые посмеют перейти мою тайную тропу.

Фамилия Хасс – в переводе с немецкого значит – лягушка. Всего лишь маленький заморыш в глазах тупоголовых невежд? Ну и пусть, плевать! Потому что в действительности – лягушка тоже дитя природы, необычность которой оценит не каждый встречный-поперечный. Эта фамилия – как единственное напоминание о…

О том, что не стоит воображать себя прекрасным лебедем, когда ты – земноводное. Хасс – мой лозунг. И насмешка над провинциальными дураками. Да и в принципе над всеми примитивными, недалекими идиотами, что смотрят лишь на исходные данные. Обращают внимание на параметры и внешность, почему-то считая, что все эти вещи всенепременно влияют на судьбу.

Чушь собачья!

Потому что Ивон Хасс – прямое доказательство того, что если стараться, то жизнь можно выстроить так, как хочется. Не по чьим-то там лекалам. Не по общепринятым канонам или программам тех козлов, которые считают, что они якобы вправе решать, чего человек заслуживает, а на что не может рассчитывать априори. И все эти философские рассуждения о судьбе, ее влиянии на путь земной – не для меня, уж увольте.

Ивон Хасс – госпожа, которая сумела создать собственный мир. Тонкий, гармоничный. Скрытый во тьме. Освещаемый манящим светом неона. Пленяющий, притягательный, завораживающий и…

Весьма труднодоступный.

Глава 1

Первое правило Ивон Хасс:

Наносить помаду исключительно марки

Dior градиента Rouge.

—С-с-салли? – каким-то шипящим эхом донесся до ушей приглушенный, пугающий, низкий голос.

Опять померещилось?

Я вздрогнула, а затем застыла на месте, не найдя смелости оглядеться по сторонам. Не решилась встретиться глазами с кем-то из прошлого… Или же это очередной призрак, что явился оттуда?

– Я же сказала тебе, Остин! – сквозь гул в ушах пробился вполне себе реальный и довольно строгий женский тон, и он тут же слился с прочими звуками, что привычно наполняют Центральный парк1 по утрам. – Ска-за-ла сто раз! – чеканила женщина, под глухой отдаленный стук отбойного молотка дорожных рабочих.

И я уперлась в эту дамочку взглядом. Ничего такого особенного в ней нет: спортивные штаны и стеганая куртка. Кроссовки. Но вот цвет волос интересный, редкий. Каштановый. Эта женщина прервала пробежку, чтобы выяснить отношения. Судя по интонациям, с бывшим мужем?

– Взять сапоги! Жел-ты-е! – враждебно крикнула она в мобильник и, не обращая ни на кого внимания, ускорила шаг.

И вот ее волосы уже слились с багрянцем крон мощных парковых кленов. А мне почему-то захотелось проанализировать ее слова. Наверное, чтобы поскорее выгнать из головы это пугающее: «Салли». Имя, которое ровным счетом ничего не значит, но иногда возникает в сознании пугающим окликом не человека, а существа, которое знает…

Слишком много.

Итак, лучше порассуждать о посторонней дамочке… Бессмысленное занятие, конечно, но эти желтые сапоги почему-то въелись в мысли яркой детской обувью марки «Крокс» со всякими… как их там… в общем, штуковинами, которые крепятся для красоты и должны отражать индивидуальность их хозяина. А на самом деле – это всего лишь охренительный маркетинговый ход. Идея, которая принесла владельцам компании ох какие деньжищи. Десятки, сотни миллионов долларов…

Ну да, зависть – это чувство, которое я приняла как часть личности и не стремлюсь с ней бороться. Потому что зависть – мощный двигатель амбиций и устремлений к новым высотам.

И еще, я вскользь думала о том, что у богачей, воротил из крупных компаний нет таких вот нервотрепок, как у той дамочки в спортивке. Что у них куча нянек и прочих слуг, которые делают свою работу как надо. А не то что нерадивый мужик Остин, который нормально собственного ребенка выгулять не может. Забыл он взять эти самые сапоги и теперь у его чада ноги все мокрые и озябшие.

– Ладно, – мотнула головой, чтобы избавиться от бесцельных размышлений. Потому что мне в принципе нет никакого дела до людей, что вынуждены сосуществовать на планете Земля.

И все эти свадьбы-дети-разводы – не для меня и не про меня. Лишняя, ненужная шелуха. Вещи, которые только осложняют жизнь. Точнее сказать, делают ее пресной, будничной, однообразной, но притом в суете и с вечной нехваткой времени и прочих ресурсов…

Я – Ивон Хасс. Далеко не бедная и не нуждащаяся в чьих-то подачках или похвале. А в моем шикарном гардеробе, сделанном на заказ лучшим плотником, нет сапог или сабо Крокс и заношенной спортивки. Там стоит тонкий аромат итальянских саше «Кипарис и ветивер».

Сейчас там лежат три нераспакованных пакета «Givenchy». Из бутика, в который я наведалась на днях и теперь не спешу доставать содержимое. Потому что мои новые сокровища не вызывают глупых восторженных визгов дамочки, которая получила вожделенное от любовника или муженька.

Навык правильно относиться к дорогим вещам выработан. И я не отношусь к покупкам с маниакальным азартом. Это не зависимость какая-то, не мания величия, а достойное вложение денег в совокупности с принципом баловать себя здесь и сейчас.

Поэтому плевала я на призраков из прошлого! На времена, в котором всем было насрать, вымочила ли ноги девчонка Салли или нет. А в ее убогой прихожей не стояло ни желтых сапог, ни розовых шлепанец или сабо Крокс со всякими этими мелкими штучками для красоты…

Мое настоящее.

Проматывать впустую время на детских площадках? Следить, чтобы драгоценное чадо не утонуло в холодной луже? Утонуть самой в болтовне ни о чем со взъерошенными невыспавшимися мамашками?

Нет уж, спасибо!

Блин, да от этих мыслей даже мигрень еще больше усилилась. Головная боль, которая, увы, донимает именно поздней осенью, в любимое время года, когда Нью-Йорк наряжается в приятные мрачноватые оттенки сероватой дымки, черного графита, блеска асфальта от накрапывающего дождя.

И под сдавливающую боль в висках я теперь уже уверенно, без опаски огляделась. Нет, сегодня Центральный парк меня не радует. Слишком много ярких пятен-людей.

«Ах, да, пришедшая суббота же», – припомнила.

Четверг. Утро – начало дня для одних и конец рабочего дня для меня. Надо еще немного пройтись, а потом, дома, совершить привычные ритуалы с пенной ванной и нанесением на тело крема с ароматом лаванды. А затем – баиньки. В любимой кровати, сделанной по моему эскизу и на заказ лучшим плотником во всем Нью-Йорке.

Я прибавила шаг под тихий скрип кожи дорогущих, классных, но жутко узких лаковых сапожек, что идеально обтягивают щиколотки и икры. Острые шпильки, издающие при уверенной ходьбе идеальный стук. Мелодичные звуки, которые лучше меня самой скажут о том, кто такая Ивон.

Ивон Хасс – синоним слову перфекционизм. Идеально сбалансированный механизм, обладающий исключительным навыком управлять, точнее, править всеми процессами.

***

Западная и одна из любимых частей парка. Оказавшись у музея «Естественной истории» на 81-ой улице, я остановилась на Манхэттенской площади.

От созерцания величественного здания музея даже немного полегчало: боль чуть утихла и головокружение от вечно низкого давления почти пропало.

– Так, – глянула на наручные часы Breguet, которые показывали почти девять утра: самое время выпить бокал бордо, чтобы чуть согреться и привести мозг в приятное состояние дремоты. Ночь отработана по полной, отличный повод побаловать себя.

Я провела озябшими подушечками пальцев по ткани кашемирового пальто вороненого оттенка, которое обошлось мне почти в пять тысяч долларов, а затем дотронулась до его широкого воротника, расшитого холодным серебристым стеклярусом.

Да, это пальто также является вещественным доказательством того, что Ивон Хасс не жалуется на отсутствие финансов. Что ее суммарный доход составит в этом удачном году плюс-минус пятьсот тысяч. И в ту же искусно сделанную копилку идет собственная квартира в элитном районе Флэтайрон2. Еще одно доказательство того, что Ивон твердо стоит на шпильках. Что она заслужила право обладать этой недвижимостью. Она отдала за нее ни много ни мало, а…

Забыть!

И Ивон Хасс не нужны друзья. Не нужен ей постоянный мужчина или смазливый парнишка, который будет приносить вечерний кофе в постель перед выходом на ее ночную работу. Ивон не нужен хахаль, который примет за привычку протирать яйца на ее сатиновых итальянских простынях ценой в четыреста долларов. Да, она хорошо считает. Знает, как тратить деньги. Знает цену всему.

Ивон не требуется мотиваций от всяких там бизнес-тренеров или, еще хуже: чьих-то пламенных речей насчет того, что человек человеку ровня, а если правильно мечтать, то есть стопроцентный шанс выбраться из дерьма.

Сложившееся мнение: люди не должны рассчитывать на удачу, везение. Если хочешь чего-то добиться, то работай, делайся матерым, обрастай тонкими слоями непробиваемой кольчуги, а попутно приобретай умение жить красиво и только для себя.

Ну а прочих нужно рассматривать лишь с одной точки зрения: выгоды. Ну, или наоборот, в качестве препятствия. Да, именно так и никак иначе. Постоянное сопротивление внутренним и внешним врагам.

Проекты. Их создание. И никакого там бла-бла-бла про то, что к людям надо относиться участливо, с теплотой и стремлением объединяться ради каких-то там высоких общих целей. Пусть те, кто так наивно и позитивно думают о социуме, оставят эти свои взгляды для других. Для дурачков-альтруистов. Ивон Хасс уж точно не из их числа и не станет филантропом, даже если заработает столько, что уже и тратить-то по идее некуда. Поверьте, она найдет, куда выгодно вложиться.

Ивон Хасс – циник до мозга костей? Социофоб? Эгоистка? Холодная расчетливая стерва? Карьеристка?

Да, именно так.

Потому что к двадцати пяти годам я прохавала эту жизнь, ясно?! Прошла через столько всего, что многим и в кошмарах не снилось.

И мне не нужны эти дешевые штуковины-украшения для Кроксов… как они там называются, черт… Не собираюсь я создавать для себя иллюзию того, что это знаки отличия, исключительности. Потому что у меня есть шикарный гардероб, где можно найти винтажные пиджаки и палантины от Chanel, коллекцию сумок от Hermes и море чудесных вещей от Oscar de la Renta.

Кто такая Ивон Хасс?

Ночная обитательница, что ходит тайными, ведомыми лишь мне дорожками.

Редкая земноводная особь, чья кожа всегда бледная и холодная.

Создательница красоты и эстетики.

Продавщица греха…

И не приведи господь кому-то встать на моем пути! Поверьте на слово: в моей сумочке ценой в четыре тысячи сто пятьдесят долларов припасены «плоды тисового дерева», что по цвету так напоминают градиент Rouge от Dior…

Глава 2

До посадки в аэропорту Джона Кеннеди3 оставалось куча времени…

Я привык к бесконечным перелетам и смене кадров. Терминалы. Стойки для пассажиров бизнес-класса. Богачи, которые делают вид, что остальной окружающий мир для них – пустое место. Их эти чемоданы Louis Vuitton – вот на чем действительно стоит сфокусировать внимание, не правда ли, блядь?

Буквы-логотипы, разные там вензеля, золотистые замочки и прочая фурнитура – как истинная ценность. И источник зависти прочих?

Мне плевать на всю эту херню с выпендрежем и желанием при помощи вещей продемонстрировать, сколько у тебя бабла на счетах. Я не фанат дизайнерской одежды и всяких там пижонских аксессуаров. Команда менеджеров обеспечивает меня – гребаную звезду футбола – всем необходимым. Спортивными сумками, шмотьем с эмблемой клуба, ну всем таким, носким, на каждый день. Короче, это мое личное, как его… прет-а-порте4, да, оно самое.

Если честно, то меня волновал один моментик: в гостиничном номере, возможно, опять будет неудобный, слишком мягкий матрас. Потому что на таких рыхлых лежанках не очень удобно жарить телочек. А еще меня заботило то, что я опять по рассеянности и перебору с бурбоном могу забыть повесить табличку «Не беспокоить». И с утра в номер начнет ломиться горничная. Я не против смены постельного белья после горяченьких ночных приключений, но почему-то это действие навевает странную тоску и меланхолию. Чувство, что я вечный гость, которого хотят побыстрее проводить к выходу. Ну… гость – это такое выражение с ноткой услужливости и добродушия. На самом деле – богатый клиент, которому надо вылизывать до блеска задницу и исполнять его хотелки. А потом с заискивающей улыбочкой поинтересоваться: вовремя ли мистер Моралес собирается сделать чекаут? И всё ли ему, на хрен, понравилось – в конце добавить для лоска.

Ладно, это так, лирика, а главное – мой короткий недельный отпуск, который я так ждал, уже начался. Наконец-то перерыв между сезонными играми, ну а потом снова в обойме, аж до февраля.

И у меня было два желания. Первое – выспаться наконец. Точнее, в кои-то веки дрыхнуть до обеда каждый день, а не в один чертов выходной в неделю. Поэтому – на хрен будильник на Айфоне!

И второе – хорошенько и по полной гульнуть в Нью-Йорке, где я бывал до того только с рабочими, так сказать, визитами. Рекламные контракты, съемки и всё такое прочее…

***

Что и говорить, в бизнес-классе с моими-то габаритами летать нормалек. Просторно. Колени в переднее сиденье не упираются. Еще из плюсов – симпатичные стюардессы, предлагающие алкоголь в блестящих бокалах и нормальный хавчик. Не в пластиковых боксах, а на белой керамике. Хотя я с большим удовольствием слопал бы сейчас не рыбу в соусе и с паровыми овощами на гарнир, а Эмпанаду5 с курицей, что готовит моя матушка в те редкие моменты, когда я наведываюсь в родной штат.

Техас. Париж…

Через час полета мне стало так скучно, так утомительно от приторных запахов парфюма пассажиров-толстосумов, что адски захотелось чего-то простого. Незамысловатого. Душевного, что ли…

Попойки в кабаке «Сити Рэтс» или прогулки по школьным коридорам, где, наверное, и сейчас ничего не поменялось. Бежевые стены. Стертые уборщиком надписи с матюками или признаниями в любви. Стойкий запашок хлорки и плесени в мужской раздевалке. И духан паршивой еды из столовой.

Школа…

Я решил нарушить бортовые правила и полез в телефон. Вырубив авиарежим, набрал:

«Муниципальная школа города Париж. Техас».

Я – Ромео Моралес, чертова звезда и кумир спортивного мира, ваще-то не склонен к сантиментам. От слова совсем. И я полез в поисковик из желания увидеть лицо той, чей образ почти стерся из сознания…

– Ну, давай, грузись уже, сука! – в нетерпении пробухтел в экран. Да уж, на борту интернет пипец как тормозит.

Такс! Вот и страничка с фоткой здания школы. Рядом та, кого я и искал, – фотография мисс Дуглас и приветственные слова о том, какая школа пиздатая, бла-бла-бла, с дружелюбным коллективом и всё такое.

Анита Дуглас. Женщина, которая почти не изменилась внешне с тех пор, как я выпустился. А может быть, просто фотка старая? Как знать…

Я лишь изредка вспоминал об Аните. Не задавал себе вопросов: вышла ли она замуж или с кем встречается. Потому что я и так взял много. Взял столько, сколько Анита позволила получить от нее. Поэтому смысл страдать? Мы оба прекрасно знали, что наша связь закончится расставанием без скандалов, взаимных претензий, истерик и сердечных мук всяких там.

Выпускной класс…

Сколько мне тогда было? Ага, семнадцать, точняк-точняк. Я ходил сам не свой, в тяжелой депрессии из-за кончины тренера, мистера Помпео. Я тогда передумал делать спортивную карьеру, хотя мои результаты были очень неплохи.

Почему так решил тогда?

Вязкое неприятное ощущение от скоротечности времени и непредсказуемости будущего, где внезапно ты можешь получить боль и потрясения. Мистер Помпео мог еще жить и жить, воспитать целую ораву парней со спортивным духом, но судьба распорядилась иначе. И от этого гнетущего чувства мне действительно было больно, страшно и как-то фатально, что ли…

Будто у меня почва из-под ног ушла вместе с кончиной тренера, который был не просто авторитетом и очень значимой фигурой. Сильным, добрым, мудрым и решительным проводником в мир большого спорта. И я не просто скис, как другие парни, а реально сломался!

Потому что смерть мистера Помпео выглядела тогда как знак того, что не светит мне крутой карьеры. Так, середнячок какой-то, что впахивает, а затем уходит в безвестность. Точнее, весь ломанный-переломанный отправляется на раннюю пенсию. Рухлядь лет сорока, в общем. Короче, в свои семнадцать я ощущал всю бренность гребаного бытия, но не мог поделиться этим ни с кем. Не мог разделить горе даже с пацанами и уж тем более со школьной психологиней, которую впаривали команде в качестве типа как утешительницы.

И я не собирался становиться тренером. Не намеревался идти по стопам мистера Помпео, преемником становиться, как мой кореш Джей Ривера сделал.

«Может какой-то бизнес открыть? – думал еще. – Нет. Я никакой не бизнесмен. Человек без предпринимательской жилки. Поэтому заниматься заколачиванием бабла и выстраиванием империи как-то тоже не по мне». Да, такие вот депрессивные мысли гонял, слоняясь по школе в унылом ожидании выпускного, до которого было как до звезды.

А затем и вовсе решил поступить в технический колледж и получить рабочую профессию. Связанную с ремонтом чего-нибудь. Тачек там разных или сельхозоборудования. Ну или еще проще – мелкой бытовой домашней техники. Мне нравилось представлять себя в спецодежде и с трудовыми мозолями на руках. Такой, знаете, брутальный работяга, которому, впрочем, не откажет ни одна телочка…

Даже какая-нибудь обладательница сумок и чемоданов Louis Vuitton, к которой я бы наведался для ремонта дорогущей итальянской кофемашины. Чпокать баб прямо в их квартирах и домах, а затем уходить очень довольным тем, что удалось совместить приятное с полезным?

Да, план просто блеск, бля…

Я отвлекся от этих мыслей, подловив себя на растянутой улыбочке. И глянул на богатенькую бабенку лет сорока пяти на соседнем месте, справа. Вроде ничего такая, но уж больно вылизанная. Прическа – волосок к волоску, скрещенные ноги, манерная поза. Фу нет, не стал бы я ее трахать ни за какие пончики. Ни за какой эфиопский кофе из ее гребаной кофемашины.

Хотя женщины постарше довольно горячие попадаются, я знаю, и знаю не понаслышке…

Мотель «Махагон» на окраине Парижа. Жара. Духота. Стоны из соседнего, такого же занюханного номера. Меня дико возбуждало то грязное место, где дальнобои трахают шлюх.

Никаких шелковых простыней, цветочков, комплиментов или признаний в любви. Анита Дуглас отдавалась мне, хоть и почти совершеннолетнему парню, но по факту школьнику.

На ней всегда было очень красивое кружевное белье. Она казалась царевной в том грязном логове.

Королевой греха!

И когда я встречал ее в школе, она лишь иногда сухо здоровалась и шла дальше, покачивая узковатыми бедрами. А у меня неизменно вставал член, стоило ей замаячить на горизонте. Я ходил в школу не для того, чтобы учиться или заниматься спортом, а ради фантазий о том, чтобы улучить возможность хорошенько оттрахать Аниту Дуглас в ее рабочем кабинете или еще где-то…

Я прикрыл глаза, стараясь ощутить, какой аромат тянулся тогда шлейфом за Анитой, когда я смотрел ей вслед в школьном коридоре. Сладкий запах опиума.

Начало…

Тот день шел, как и всегда, говёно. В мрачном ощущении потери тренера. В пустой болтовне с парнями. В ничегонеделанье на футбольном поле. Ко всему прочему мое настроение сильно испортилось еще по одной причине: отец чуть не дал мне пиздюлей за то, что я без спросу взял его тачку, а затем вернул ее с помятым крылом.

Наоми Стил. Общая баба команды. Подстилка. Дающая по первому требованию. Я ваще-то не из тех, кто чпокает подобных ей. Мне больше нравились девочки-припевочки, такие… дуры дурами, но не сильно развратные. Но это если прям выделять кого-то немного. А в принципе, я разных имел. Главное – чтоб на лицо была ништяк, ну жопа, сиськи тоже норм.

А сейчас я предпочитаю похожих, но уже дамочек, потягивающих коктейли в дорогих барах. Более прожженных. Типа как хищницы, что одним взглядом могут распознать, кто перед ними: делец с Уолл Стрит, провинциальный торговец оружием или бурбоном или же спортсмен с кучей бабок на счету. Впрочем, они тоже все плюс-минус одинаковые, на поверку дуры в основной массе. Незамысловатые книжки такие, легкое одноразовое чтиво. Бегло прочел – и в сторону. Точнее, на фиг из моего особняка и из моей постели.

В общем, в тот говеный школьный день мне подвернулась под руку, точнее, под член давалка Наоми Стил…

– Простите, – донесся услужливый голос бортпроводницы. – Можно забрать ваш бокал?

– Да, красотка. – Я прикончил остатки водки с лимоном. – Валяй, и повтори-ка порцию, милая. Буду крайне признателен, – оглядел эту бортовую фею и поймал себя на мысли, что не прочь хорошенько отодрать ее в туалете.

Что, бля?

Богатенькая сорокалетняя телка с шевелюрой волосок к волоску глянула на меня как-то странно. Как на деревенского увальня, от которого воняет навозом и потняком. Как на чувака, который случайно попал в бизнес-класс.

– Чо-то не так, лэди? – прищурился, закипев от желания прилюдно и с ярко выраженным техасским акцентом послать ее коню под хвост.

Дамочка поморщилась и взялась листать Vocue – французский журнальчик.

– Да-да, мадам, присмотрите себе что-то, – ухмыльнулся. – Вашему мужу это придется по вкусу. Эх, – махнул я ей, – вот бы сейчас сгонять в Париж, а, мадам?

Я мог бы продолжить издеваться над ней, позвать на свиданку в Париж. Заманить в техасский Париж, чтобы она с лихвой нюхнула настоящего навоза и ковбойского пота.

И, возможно, эта богатая овца после ломаний и кривляний согласилась бы…

Нет, не хочу я ее.

Но, ваще-то, бабы мне не отказывают. А уж эта «мадам» своим поведением как в фильме «За бортом»6 явно дает понять, что ее давно никто как следует не жарил. Подобный мне, прыткий, поджарый латиноамериканский бычок. Без рыхлого бледного брюха, лысины и второго подбородка. Зато с выносливостью и большим приятелем».

Дружком моим неугомонным, которого высокомерной суке не видать, как ее жирному старому муженьку его собственного вялого члена. Вот так! Поэтому я оставил «мадам» в покое и с игривой улыбочкой принял от подошедшей стюардессы выпивку.

Секс…

Тот самый день. Наоми Стил. Я приказал ей отправиться в душевую для старшеклассниц после того, как все уроки закончились. Велел ей не раздеваться. Потому что мне было достаточно задрать школьную юбку, приспустить ее и свое белье, натянуть гондон и потратить минут пять на то, чтобы резинка в итоге наполнилась белой густой субстанцией. Никаких поцелуев, любезностей, ласк или желания знать: кончила Наоми или нет. Короче, полная готовность приступить к нехитрому делу…

Черт! Опять ощущение взгляда той бабы с журналом. Да что ей надо-то от меня, а?! Ага, точно, опять пялится украдкой.

– Мадам, – раздраженно процедил. – Вы отвлекаете меня от важных мыслей… Мыслей о трахе. Лямур-тужур и всё такое, понимаете?! – добавил, подмигнув.

Дамочка раскраснелась и поджала намазанные розовым губы. Мда уж, я тот еще хам, если меня довести. А завожусь я с пол-оборота. Во всём, особенно в сексе! Потому что мой приятель вечно просит. Он постоянно требует внимания к своей, так сказать, персоне. Любит он «путешествовать». Любит с силой вонзаться в теплые, влажные киски девушек, которые снимают коктейльные платья. Телочкам, которым нужно мое тело, но еще больше – мои деньги. Они все доступные, поэтому чо и не взять-то?

А вообще-то, если так припомнить, то я, Ромео Моралес, действительно ни разу не знал отказа от баб. Потому что я, мать его, весь из себя красавчик и при бабле. Игрок НФЛ7. Обладатель особняка на побережье, коллекции тачек. Ну и сюда же – рекламные контракты с разными марками одежды, парфюма, часов, нижнего белья и бог знает чего там еще. Короче, гребаный король!

И, может, у муженька этой мадам больше деньжат на счету, чем у меня, но он точно не так превосходен, как Ромео Моралес, черт.

Что и говорить, моя житуха удалась, несмотря на тот подростковый кризис. Я не работяга, но тоже трудяга будь здоров, а не просто какой-то там удачливый типок, выигравший в лотерею. И меня не называют уничижительно: латиносом. Потому что, когда ты состоялся, люди начинают оценивать иначе. Ты для них не какой-то там смуглый мигрант или бандос с ножичком в кармане и пакетом наркоты, а колоритный, темпераментный альфа-самец с экзотической внешностью. Бабий магнит, как говорил в фильме Борат, то есть… Саша Барон Коэн8. Да, самомнение у меня пиздец какое, чего тут греха таить.

Ладно, проехали…

Я прикрыл глаза, желая снова углубиться в себя, воссоздавая в памяти события прошлого…

– Что тут вообще?.. – вскрикнула Анита Дуглас, когда застукала меня и Наоми за весьма грязным дельцем.

На фоне шлюхи-Наоми она выглядела изысканной, элегантной и… полностью шокированной дамой. А Наоми дернулась в сторону и стыдливо оправила край юбки, ну а затем быстро и тихо слиняла.

Анита в черном деловом костюме. Юбка-карандаш и идеально сидящий пиджак. Ее убранные назад черные прямые волосы. Она действительно резко контрастировала с душевой, где давно не мешало бы сделать ремонт.

Она выглядела тачкой класса «А». Элитной машиной среди гребаных ржавых пикапов и подростковых великов. И я – депрессивный чувак, которому нечего терять, тут же захотел пойти ва-банк… Да, решился на беспрецедентный прием!

Я замер на короткое мгновение, стоя полубоком к Аните. А затем резко развернулся! И ее глазам предстал наглый, дерзкий старшеклассник Ромео Моралес в расстегнутой рубашке, с голым торсом. И со стоячим членом, который я не собирался стыдливо засовывать в белье и спешно застегивать брюки. Я намеренно показывал себя во всей, мать его, красе! Хотел, нет, жаждал глянуть на реакцию взрослой привлекательной женщины на мой «прибор» в презервативе.

Мы с Анитой стояли напротив друг друга… И внутри меня плясали тысяча и один бес! Потому что Анита Дуглас в каком-то испуге попятилась и прижалась спиной к двери. Потому что она бросила взгляд на мой пах, а затем очень-очень медленно стала двигаться выше. От моего пупка и кубиков пресса к накачанной груди…

Я замер на месте и не смел даже дрогнуть. Потому что словил настоящий эмоциональный оргазм от ее реакции на мое тело! И когда Анита наконец опомнилась, ее взгляд встретился с моим. Она растерялась. Она покраснела. Хотя краснеть, ваще-то, надо было мне. А Анита наконец осознала, что сделала чудовищно-греховное дело, когда так внимательно рассматривала меня, школьника. Что было у меня на душе?

Торжество, восторг!

А еще – ярое желание услышать от директрисы, что она соберет совет по этике, на котором я стану главной, мать его, звездой и лютым преступником. И перед тем как меня вышибут из школы, я прославлюсь как никто, блядь!

Показать сексуальной директрисе крепкий большой хуй, во всех возможных смыслах, в выпускном классе – вот настоящее счастье для такого циничного и разбитого засранца. Спровоцировать ее. Затеять пленительно-острую игру. Чтобы потом, когда мисс Дуглас будет стоять перед коллегами и подбирать правильные слова, я буду дерзко пялиться на ее стройные ножки, на грудь, чтобы смутить директрису. Чтобы мой член так и мелькал во вспышках ее воспоминаний…

Чтоб меня! Стояк?

Я открыл глаза.

– Эй, милая, – позвал стюардессу. – Принеси-ка плед, сделай одолжение.

Пришлось скрестить ноги, чтобы хоть как-то скрыть предательскую эрекцию… Тут я заметил, что в салоне самолета воцарилась полутьма. Часть пассажиров решили вздремнуть. Кроме гребаной сорокалетней соседки с ее этим журналом, черт. А ведь я бы с удовольствием вздрочнул под пледом, приподнимая Аниту и наш первый…

Боже!

Да-а-а, много женщин побывало в моей постели. Модели, представительницы шоу-бизнеса. И лишь иногда деловые бабы, которых я жарил с особой страстью. Телки, делающие вид, что у них железные яйца, ровно до того момента, пока я не показывал им, кто в постели, мать его, главный.

Но Анита всегда будет стоять особняком… Потому что связь с директрисой – это еще круче, чем секс с училкой. Это в разы охренительнее, чем лишиться девственности с красивой старшеклассницей. Уровень топ из всех топов!

– Вот, прошу, – протянула плед стюардесса и тут же слиняла, видимо, желая тоже отдохнуть.

***

Ромео Моралес – альфа, который тогда, в старшей школе, был тем еще чертом…

И мисс Дуглас не придумала ничего лучше, как просто оставить меня после уроков. Так и шепнула робко, прежде чем смыться из душевой.

Какое разочарование, бля!

Я реально очень расстроился, точнее, крайне возмутился тому, что наказание оказалось чересчур мягким. Совсем недостаточной карой для такого похабника и молодого извращенца. Она будто бы не возмутилась от увиденного. Точнее, мало впечатлилась моими природными данными. И моя самооценка полетела в пропасть, блядь!

Играя желваками и матерясь, я оделся, вышел из душевой. И направился прямиком в сторону ее кабинета…

И я внаглую вломился в ее пространство! Прямо во время уроков.

– Ну и что дальше, мисс Дуглас? – бесцеремонно выпалил, лютуя от уязвленного самолюбия.

Анита дернулась и часто заморгала, когда я запер изнутри дверь!

– Вы что себе позволяете?! – пискнула она, вжавшись в стул.

– Позволяю ВАМ избрать справедливое наказание! – рявкнул в диком пылу и приблизился к ее рабочему столу, заваленному какими-то бумагами-отчетами.

– Уходи! – прохрипела она, зажмурившись. – Уходите! Мистер Моралес.

Я догадался, что директриса уже быстренько навела обо мне справки. Имя мое получше запомнила. Она точно подняла архив с характеристиками и копалась там, наверное, решая, как быть: предать огласке мое поведение или дипломатично умолчать? Сделать меня чудовищем с шикарной репутацией короля-ёбарей или просто забыть об этом «досадном недоразумении»?

– Требую дисциплинарного взыскания, мисс! – Я ослабил школьный галстук в косую полоску, потому что воздух в кабинете сгустился.

И тут… я увидел папку с моим именем на ее столе.

Бинго! Она думала обо мне!

Анита проследила за моим взглядом и снова раскраснелась. Точнее, кожа на ее шее пошла пятнами. Я такое видел. Это от дикого волнения происходит. И Анита резким движением открыла ящик стола и торопливо сгребла туда всё, что попалось ей вместе с моей характеристикой.

– Взыскание! – процедил я заумное юридическое словечко, набираясь всё больше наглости и смелости чувака, который либо будет вытурен из школы, либо…

– Уйди! Вон! – взвизгнула Анита, когда я обогнул стол, развернул ее кресло на колесиках и встал так, что мой пах оказался в паре десятков дюймов от ее вмиг побледневшего личика.

Она попыталась оттолкнуть. Но уж больно как-то робко и неуверенно это сделала. Анита будто сомневалась вообще во всем на свете, словно забыла, что она – директор и намного старше меня.

Я – сильный, возбужденный мужчина, а она – слабая, нерешительная, трепещущая трусиха, скрывающейся под личиной грозной директрисы в нарочито-строгом деловом костюме.

И этот контраст, или же… справедливое положение вещей заставило мою кровь закипеть! А мой член заныл от болезненного желания взять ее. Немедленно!

– Боже, Ромео, – простонала Анита, когда я слегка сжал волосы на ее затылке и рывком заставил смотреть либо на мой пах, либо выше – прямо в глаза, но только не вниз, не на чертов пол. Этим жестом я требовал от нее ответа: наше желание обоюдное или нет? Она тоже хочет?

Еще как!

Потому что Анита зажмурилась, вскинула голову еще выше, выгнула поясницу и чуть-чуть, почти незаметно, раздвинула ножки. И я готов был взреветь от…

Восторга!

Но не стал. Потому что побоялся спугнуть Аниту. Побоялся, что нас застукают, точнее, начнут подозревать, если я завоплю во всю глотку. И без единого звука, с легкостью я поднял Аниту и усадил на стол…

Предательская юбка-карандаш! Она, стерва такая, не давала мне добраться до вожделенной зоны. Можно было бы просто порвать по шву чертову ткань, но Аните бы это точно не понравилось. Поэтому я обнял Аниту, целовал в ее в губы, пока медленно-медленно поднимал юбку и шире раздвигал ножки…

Мои пальцы уже поглаживали ее кружевные трусики. Я заставил Аниту Дуглас так намокнуть, что пришлось остановиться… Ведь последнее, что мне было нужно, – это пятно на чертовой юбке в районе попы. Пятно, которое не скоро высохнет. Отметина греховной, порочной, восхитительной нашей связи!

И мне почти удалось избавиться от ненавистного элемента одежды. Это было необходимо сделать, потому что мне отчаянно требовалось войти в тело Аниты! И чтобы уйти от дурацкой надобности в горячих, но прелюдиях, я надавил пальцами на ее клитор, а при помощи второй руки заставил строгую юбку пойти на хер! А точнее, оказаться в районе талии ее владелицы.

Анита, которая уперлась локтями в стол, еще больше выгнулась и раздвинула ноги так широко, что я ликовал! А мой член изнывал от желания!

Ткань трусиков… Мы еще не приступили к умопомрачительному делу. Мы терлись телами так яростно и самозабвенно, что я вполне мог кончить раньше времени. Но уж нет!

Не такого финала хотели мы оба…

Я оттянул трусики в сторону и одним мощным толчком оказался в ее теплом, узком, хлюпающим от влаги лоне!

– Ромео! – Я зажал Аните рот ладонью, когда она простонала.

Скоротечность времени… Ощущение, что у нас с Анитой его тоже очень мало. Будто бы вот-вот прозвенит звонок, а мы так и не закончим общее безумие. А потом я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь, что не завалился в ее кабинет чуть-чуть раньше. Что слишком много минут потратил на избавление от чертовой узкой юбки…

Я брал Аниту отчаянно, жадно! Вгонял в ее тело член так оголтело, что она едва сдерживалась, очень хотела кричать, но стравливала эти звуки в сиплые тихие выдохи мне в губы и в мою шею…

– Уважаемые пассажиры! Наш самолет входит в зону турбулентности. Ради вашей безопасности просьба занять места и пристегнуть ремни.

Бля!

Хорошо, что я успел прикрыться пледом. Потому что словно какой-то пацан-подросток, кончил! Прямо в салоне самолета и даже не передергивая. Да, я попал в горячий сладкий транс. В состояние полного и глубокого погружения…

Поллюция. Да-да, случилось то, что случилось. И теперь мне надо переждать турбулентность, а затем немедленно достать с полки дорожную сумку переодеться в туалете.

Да уж, я крайне редко припоминал Аниту… Нашу короткую связь и как мы тайком встречались потом в мотеле «Махагон». А спустя примерно две недели и словно по щелчку пальцев оба поняли, что пресытились, остыли друг к другу. Что мы слишком рискуем ради отношений, в которых стало больше привычки, чем желания.

И когда Анита после секса сказала, что нам надо разойтись, я не возражал, а просто подытожил, что мне было с ней хорошо. Она призналась в том же, натянула красивое кружевное белье, надела остальные вещи и со словами «Прощай, Ромео» исчезла за дверью… Под охи-ахи какого-то мужика и его бабы, что доносились из-за стены.

Глава 3

Второе правило Ивон Хасс:

Спать с мужчинами, но не жить с ними.

Slava попросил о встрече. Написал сообщение. Прикончив уже третий по счету бокал бордо, я коротко ответила, что согласна. Да, именно лишнее вино заставило мои планы с теплой ванной и сном немного измениться…

Русоволосый парень из восточной Европы. Slava почти не говорил о том, как оказался в Бруклине. И меня, признаться, это мало волновало. Лишняя информация для женщины, которой достаточно было знать одно: он – нелегал. И еще, он на пять лет младше. Совсем еще зеленый. До боли искренний и романтичный парнишка. Качества, которые как привлекают в нем, так и отталкивают. Даже немного раздражают.

Потому что я кажусь в сравнении с ним куда более взрослой, холодной, расчетливой. Но притом мне нравилось, как он смотрит щенячьими восторженными глазами. Нравился его акцент и то, что он немного говорит из-за языкового барьера, а вовсе не потому что молчун.

Slava наверняка вывалил бы на меня кучу комплиментов, прочел море стихов классиков какой-нибудь там русской литературы, рассказал бы миллион подробностей о детстве и родных краях.

Бедный Slava, слава богу, невольно избавил от всей этой чуши с романтикой и ретроспективой его нелегкой жизни с целью посильнее привязать к себе при помощи жалости и сочувствия.

После первой ночи, а точнее, раннего утра, проведенного с ним два месяца назад, я нарушила еще один из собственных законов: не давать свой номер телефона. Не знаю, почему это сделала…

Я проявила слабость, принимая его ласки. Занималась с ним неторопливым, приятным сексом. Этот парень был очень чувственным, пытался доставить удовольствие. Это, конечно, подкупило, вызывало даже некое уважение к нему, потому как очень часто, точнее, чаще всего парни в постели не слишком-то заморачиваются. Но и вместе с тем это его трепетное внимание являлось для меня как бы упреком к себе в том, что он старается больше. Дает куда больше, чем я могу ему дать в ответ.

И я сразу честно предупредила, что мы не станем парой. Не начнем встречаться как мужчина и женщина. Мы просто иногда будем неплохо проводить время. Такие вот правила не для каждого встречного-поперечного, а именно для него. Для этого-то я оставила ему номер телефона, чтобы скрасить обоюдное одиночество.

Slava, видимо, не сразу понял, что это вовсе не ужимки и штучки, чтоб цену себе повыше набить, а правило, закон Ивон Хасс. Никакого сближения. Только секс, когда мне скучно. Возможно, совместный поход куда-то. Точнее, прогулка. По парку или по бруклинским улицам, чтобы пропустить по стаканчику после рабочей ночи…

Slava, который и нравился, но и вместе с тем вызывал желание с силой оттолкнуть. Отторгнуть его как можно больнее, если он попытается взять за руку или захочет поцеловать на людях. Я не позволяла ему ничего из перечня под названием «нормальные отношения». Потому что он должен получить очень важный и крайне болезненный урок – не доверяй никому, милый добрый Slava.

Но я дозволяла ему скрашивать минуты, когда требовалось немного человеческого тепла. Потому что он, кроткий парень, так схож внешне и по манерам с мужчиной, который несколько лет назад вылепил…

Ивон Хасс.

Сделал мрачной, расчетливой сукой. Креатурой, что живет так, как должно. Без лживых баек о принцах или мечтаний о сказочных миллиардерах. Без всей этой ненужной чуши.

Деньги. Власть. Тотальный контроль. Управление всеми аспектами жизни. Бетон. Железные конструкции. Сумрак. И лишь один-единственный сезон, как лейтмотив, – поздняя осень. Почти замершая природа…

Я объяснила этому славянскому парню, что дело не в разнице в возрасте или статусе, когда он попытался обидеться на мою холодность на публике.

Статус? Ивон Хасс не из тех дамочек, кто с жадностью снует по барам-ресторанам в поисках достойной партии. Ради того, чтобы получше устроиться в городе. Я – хозяйка своей жизни. Мне давно не нужны чужие деньги, покровительство или защита. Не нужен какой-нибудь толстосум, заносчивый сынок сенатора или биржевой барыга.

Мой выбор: простые парни из не самых благополучных районов. Простачки. Гуляки. Весельчаки из дешевых кабаков на окраинах. Злачные места, где веет гнильцой мусорных баков. Где за стойкой бара тебе нальют отвратительного пойла, а не бокал французского бордо. Места, где можно почувствовать себя странно. В уютной опасности. Куда можно наведаться в обычных черных джинсах и таком же черном балахоне. Но неизменно при макияже и с губами цвета Rouge…

Не гребаный удушливый штат Техас, а мои любимые злачные места. Мои тайные тропы. Другая сторона медали, как постоянное напоминание себе о том, что можно взлететь высоко, но так же просто – пасть на самое дно. Что, как бы там ни было, надо всегда оставаться волевым человеком и уметь получать удовольствия не только от шика и дороговизны. Такой вот личный баланс, взвешенная и правдивая стратегия.

И этим утром, после встречи то ли с кем-то из прошлого, то ли словив галлюцинацию, я почувствовала себя действительно как-то тоскливо. А винчик внес свою весомую лепту…

Slava – самый подходящий музыкальный инструмент, чтобы расслабиться. Лютня или домбра9 в руках русоволосого парня со светло-зелеными глазами и бледноватой нежной кожей. Пока Slava ехал из Бруклина к бару на Манхэттене, мне захотелось курить, выпить чего-то покрепче бордо, потому что я корила себя по полной программе за то, что не фригидна. Да, мне очень хотелось секса!

Женская природа, которую не обманешь. Разные парни. Я специально выбирала незамысловатых, легких, чтобы затем ни секунды не переживать после их ухода из моей квартиры.

Но Slava своим подкупающим обволакивающим взглядом будто говорил: «Я не надеюсь на то, что когда-то стану твоим единственным мужчиной. Ты можешь написать мне в любое время дня или ночи. Когда тебе, Ивон, будет тоскливо или, наоборот, радостно – при любых вариантах я составлю тебе компанию».

И в такие моменты мне хотелось схватить его за ворот заношенной хлопковой футболки и прокричать: «Пошли меня первым, Slava, слышишь?! Не звони, не пиши. Ты слишком добрый хороший мальчик, которого я только порчу!»

Я заказала порцию егермейстера с клюквенным соком. А затем еще одну. Потому что Slava ехал слишком долго, и за это время подвыпившая и совершенно внутренне раздолбанная я не хотела сидеть в одиночестве в том баре. Slava будто чувствовал меня. Он, добрый маг, писал весьма своевременно. Или интуитивно чувствуя мой призыв, не знаю… это сложно объяснить. Он словно и правда чуял нутром, когда я нуждаюсь в нем.

***

– Ивон, ты выглядишь… – Slava, который возник передо мной как-то даже неожиданно, пытался подобрать слова.

– Как? – качнула головой.

– Obvorojitel’no! – произнес он длинное жужжащее словечко.

Он сел напротив и снова одарил фирменным восторженным взглядом.

– Перестань, – отмахнулась, не сдержав пьяненькую улыбку.

– Но ты и правда сегодня отличаешься, – ломано, но в точку подметил он.

Что есть, то есть, блин! Палево!

На сей раз я предстала перед ним не в черных джинсах и грубых ботинках на тяжелой подошве. Не панком, не рокершей, не девушкой-готом, а в привычном мне ночном элегантном образе. Кашемировое пальто с утонченной вышивкой. Сапоги на шпильке. Бархатное темно-зеленое платье с неглубоким вырезом, но идеально обтягивающее тело.

А Slava протянул купленную по моей просьбе пачку сигарилл с ароматом вишни.

– Боже, ты меня просто спас, спасибо! – выдохнула в желании побыстрее выйти на перекур, лишь бы он перестал буравить глазами.

Slava потащился за мной, несмотря на то, что, первое – он не курит, и второе – вообще-то, я не просила составлять компанию.

– Ивон, можно вопрос? – Slava сделал робкий шаг ко мне.

– Нет, нельзя, – сузила глаза от дыма сигарилл и неприятного предчувствия того, что он собирается пронюхать что-то очень личное.

– Ты… балерина? – проигнорировав отказ, спросил он.

– Боже! – Я рассмеялась с какой-то нездоровой ноткой.

Slava казался просто неподражаемым в волшебной наивности. Действительно, настолько светлым и чистым ангелом, что даже не верилось, что у него есть член, яйца, но, увы, нет крыльев за спиной.

– Встречный вопрос можно? – выдохнула ему в лицо большущий клуб дыма. – А ты ангел? Или, может быть, поэт? Или главный поэт среди всех ангелов?

Slava немного растерялся. Он переводил в голове слова, которые я выдала слишком быстро.

– Ладно, не бери в голову, – отмахнулась небрежно. – Нет, не балерина, но мне приятен твой комплимент. А теперь пойдем немного согреемся.

Мне было так хорошо и хмельно, что действительно хотелось надеть пуанты и что-то такое грациозное изобразить…

***

– Что ты задумала, Ивон? – взял меня за плечо Slava, когда я остановилась перед входом в круглосуточный тату-салон.

– А почему бы и нет? – прошептала одними губами вовсе не ему, а себе.

– Но, – потянул за рукав зануда Slava. – После спиртного нельзя. Я так слышал.

– Плевать! – высвободила его руку и распахнула дверь, за которой слышалось будоражащее жужжание.

Obvorojitel’no!

***

И я позволила ангелу держать меня за руку, когда девушка-мастер била на шее, под мочкой уха тату.

– Почему ящерица? – поинтересовался Slava.

– Не просто ящерица, а саламандра, – пояснила. – Я буду звать ее Глупышка-Салли.

– Саламандра-Салли? Чудно это-о, – протянул Slava, который ни черта не знает обо мне.

– Она будет шептать мне на ухо кошмары, – ленно зевнула. – Чтобы это было уроком: не повторять ошибок. Чтобы… – сбилась, потому что, похоже, начала трезветь и почувствовала зудящие покалывания как на коже, так и где-то глубоко внутри.

– Чтобы что? – попросил закончить мысль навязчивый Slava.

– Неважно, проехали, – отмахнулась я. – Считай, что это метка, но не клеймо. Я помечаю кое-какие важные вещи. Пусть Глупышка шепчет, пусть… – мой голос самовольно подрагивал. – Пусть нашептывает то, о чем надо бы забыть. Но чего забывать не стоит. Вот так. – Я притянула ангела к себе и в касание поцеловала в благодарность за то, что именно он разделил со мной этот момент.

Момент, это утро и день, когда мы займемся сексом, а затем заснем вместе. Несколько часов, которые станут для нас последними…

Для него последними.

И больше я никогда-никогда не пущу его в свою жизнь. Потому что этот ангел так внешне по голосу напоминает мне другого… Совсем иную сущность. Дьявола-искусителя, которого точно стоило бы забыть…

Мужчину, которого я почти не вспоминаю.

Глава 4

«Привет, засранец! У самолета отказал один из двигателей, и мы экстренно сели на военном аэродроме базы Стюарт10, – быстро начал набирать сообщение, как только колеса боинга встретились с взлетно-посадочной полосой. – Но я жив-здоров, не волнуйся. Просто малец копчик отбил при жесткой посадке. Привет семье!» – отравил сообщение Джею.

Да уж. Такой вот традиционный черный юморок насчет перелетов. Выдумать эдакий новый вариант чрезвычайного случая по мотивам фильма «Чудо на Гудзоне»11. Шуткануть над смертью и злым роком. А заодно как бы ткнуть Джею в то, что его семейная житуха более пресная, без поездок, лихих поворотов и приключений.

Семья. Дети…

Я не знаю, каково это – так жить, действительно ли скука и бытовуха – это прям фу или же во всем этом что-то есть?

Зато я хорошо знаю, что такое быть одному. Это мне привычно и нормально. Штука, которая почти не тяготит. Мне, бля, вполне достаточно общения с парнями из команды и мероприятий с поклонниками. А их, почитателей меня, футбольной знаменитости, до фига и больше. От простых работяг, детворы разновозрастной и вплоть до цвета нации – всяких гребаных политиков и их подсосков, бизнесменов, крупных шишек, которые так и норовят сделать мою харю их брэндом или лицом избирательной кампании. Ну, и разумеется, женщины. Много-много телочек.

В Нью-Йорке меня никто не ждал. Впрочем, как и в других городах Штатов. Родители, старший брат Диего и семейство Ривера – вот, по сути, мой самый ближний круг.

Джейсон Ривера – кретин-переросток, который почти взлетел к звездам, а затем рухнул в колючие мученические тернии. А потом снова поднялся благодаря грудастой хохотушке Офелии, у которой нереальное терпение относительно его вреднейшего характера.

Офелия Кук. Женщина, которая родила Джею аж четверых детей. И, похоже, они, эти кролики, не собираются останавливаться на достигнутом. Видимо, они решили наплодить штат Техас мелкими Риверами. И, к слову, дети у них получаются симпотными и о-о-очень активными. Не знаю, где Веснушка – так мой кореш Джей с давних времен ее прозвал… короче, где она столько нервов находит?

Кстати, Офелия-Веснушка каждое Рождество шлет мне открытку с Сантой от себя и пару рисунков от старших Габриэля и Ромео. Пацанчиков, к которым я отношусь до чертиков тепло!

Офелия Ривера родила этому засранцу Джею еще девчонку Фелис и парня Армандо. Это кроличье семейство живет в Париже штата Техас, и они уже купили дом-ранчо. Правда, Джей постоянно ворчит, что ненавидит всё сельское и не собирается становиться «фермером гребаным». Но что-то мне подсказывает, что он лицемер и лгун. Просто выделывается перед своей Веснушкой, чтобы она упрашивала его, а точнее, ублажала в постели, чтобы он, чертов вредина, пошел ей на уступки. Да уж, она крепко и нежно держит в руках его мошонку. И кажется, им обоим это дико нравится. Вечная игра в шары под одеялом…

Ладно, блин, не мое это собачье дело – их интимная житуха. Просто я привык, что мои яйца проветриваются. В свободном полете над Гудзоном, так сказать, парят. И без всяких там экстренных случаев в виде приземлений на полосе «Постоянная подружка».

Я достаю «свободу» вместе с приятелем из штанов, когда захочу. И нет у меня желания лежать под одеялом, пока какая-то телочка будет пытаться вить из меня веревки и пробовать манипулировать. Потому что мне нравится трахать баб не тайком, под пледиком, а с включенным ярким светом. Вжимать их разгоряченные тела в дорогие гостиничные матрасы разной степени жесткости.

Мой отец, само собой, не приветствует такую вот позицию, как он говорит, бесшабашного дурака. Он считает, что я веду разгульный образ жизни и не желаю остепениться, потому что не хочу брать на себя ответственность.

И он чертовски прав!

Да, это истина. Хотя я не делюсь информацией с батяней насчет своего, так сказать, уклада, но и он, и мама, разумеется, догадываются обо всем. Ну и пусть, насрать! Не терплю наставлений на путь истинный. Не выношу маминого нытья насчет того, что она, мол, так, наверное, и помрет, не дождавшись внуков. Вот пристали-то!

Я успешный, богатый и молодой мужик двадцати пяти лет отроду, который не обязан быть идеальным во всем; таким же сбалансированным, как спортивная диета, которую я хрен когда буду соблюдать.

Фамилия Моралес – с испанского значит «моральный, придерживающийся норм, благоразумный». Мои родоки вполне соответствуют ей, впрочем, как и братец-умник Диего. А вот я, черт, всегда буду антонимом этого словечка. Ехидной и циничной усмешкой над представлениями правильных и праведных типов.

Я от природы такой: либо пру напрямик, не озираясь по сторонам, либо делаю какой-то рисковый прием, которого никто не ждет. Как на поле, так и в жизни. Это всегда безотказно срабатывает. И мне глубоко фиолетово, что болельщики команды соперников уйдут со стадиона в расстроенных чувствах и матеря меня на чем свет стоит. Мне совершенно неинтересно гадать, что чувствует дамочка, которая натягивает коктейльное платье, когда я прошу ее покинуть гостиничный номер или мой дом.

Потому что мой характер реально очень далек от слова «правильный». Потому что мне достаточно самодисциплины и четких непререкаемых правил на футбольном поле, где я привык хреначить как проклятый с вот такими, как сейчас, редкими перерывами на отвязный отпуск.

И я уже сходил в чистую уборную бизнес-класса, чтобы сменить запачканное семенем белье и штаны. Так что, Нью-Йорк, встречай гостя свеженьким, бодрым и готовым к приключениям всех мастей, мать его за ногу!

Я отправил сообщение Джею, попутно отстегивая ремень еще до команды от главной бортпроводницы. А потом полез в сеть, чтобы посмотреть, куда б сгонять вечером. В какой-нибудь хороший кабак. Потому что я прилетел в Нью-Йорк развеяться, а не для того чтобы пиздеть с элитой города или подписывать мячи и футболки фанатам.

Мегаполис – настоящий концентрат из лоска, лучших развлечений и нахрапистых баб в деловых костюмах, которые, наверное, в теории могут дать в челюсть лишь за то, что ты перехватил их такси…

***

Я бросил сумку в люксовом номере отеля «The Mark» на Верхнем Ист-Сайде и после короткого душа и бутылочки текилы из мини-бара решил пойти за покупками. Во-первых, потому что надо начать соответствовать чертовому Нью-Йорку, который встретил техасца… то есть калифорнийца с прохладцей во всех смыслах этого слова.

Из прохожих никто не признал во мне звезду спорта. Никто не подошел пофоткаться. Гребаные вечно суетящиеся местные в угрюмых пальто и шарфах. Чтоб им всем жить в этой их вечной мерзлоте!

Возможно, меня могли признать какие-нибудь веселенькие туристы, но они явно не желали слоняться по дождливому городу. Засели, наверное, бухать в номерах или попрятались по экскурсионным автобусам.

Короче, пока я ждал такси, успел замерзнуть. И раздражиться, черт! Раздосадовался тем, что представлял начало короткого отпуска как-то иначе, что ли…

В итоге паршивый промозглый Нью-Йорк влегкую навязал мне поход в какое-нибудь люксовое место с барахлом. Чтобы хоть там, как говорится, для затравки, богатенький Моралес мог бы начать сорить баблом, показывая статус и охренительную платежеспособность.

Кроме того, сильно подпортил настроение еще и тот факт, что я не смог определиться с вечерним времяпрепровождением. Ноль навыков заказа столика себе любимому. Я не привык шевелиться в подобных вопросах, обычно прося о таких небольших одолжениях ассистентку или еще кого-то из футбольного клуба. Вообще, это не входит в их обязанности, но я крайне злопамятен и капризен. Поэтому лучше пойти на поводу и не выёбываться.

Но уж просить организовывать мне – взрослому мужику – отпуск, это уж совсем через край. Я же не пацан какой-то несовершеннолетний, в конце концов…

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Ну на фига я не остался в Лос-Анджелесе?!

***

Продавщица отдела деловых костюмов в Macy’s12 пела дифирамбы новым образцам дизайнерского шика. Я ни хера не понимаю в классической одежде, поэтому отдался в руки этой коварной улыбчивой бабенки по имени Сара, которая опытным глазом сразу распознала во мне небедного кренделя. Одного из тех, кто сильно не кичится. Точнее, чувака, кто тупо ненавидит таскать в поездки чехлы с отутюженными сорочками и пиджаками из химчистки. Это удел всяких брокеров и прочих деляг.

Короче, она, эта баба-лиса хитрая, ловко и проворно слизнула с моей кредитки кучу денег, всучила костюм и ботинки какой-то редкой итальянской марки и узкий галстук. А еще запонки, которые я ни в жизнь не надену, потому что подобную пафосную херню носят разве что какие-нибудь мафиози… А еще я, блин, понятия не имею, как их пристегивать правильно.

– Послушай, Сара, – начал я, когда продавщица положила передо мной чехол с костюмом и пакеты. – Ты наверняка хорошо знаешь город. Где тут можно интересно время провести и потратить хуеву гору бабла?

Что и говорить, люблю я при случае шокировать таких услужливых милых людей, как Сара продавщица, отборной матершиной и полным нулем манер. В этом мы о-о-очень схожи с засранцем Риверой, который ответил мне сообщением, мол, жаль, что самолет не рухнул в Гудзон. И передал привет от Веснушки и детей…

Эта Сара с каким-то загадочным видом огляделась по сторонам и полезла под прилавок, сделанный из натурального белого мрамора. Он напомнил мне ритуальный камень, на котором секстанты-сатанисты приносят сакральную кровавую жертву в виде агнца или даже человека…

– Вот, сэр. – Она протянула чудную визитку, сделанную из металла оттенка меди.

– Что за нахуй? – удивился, прочитав буквы на гравировке.

«Саламандра», а ниже еще одно слово: «Полночь».

Э-м-м-м. Первая мысль – Сара накурилась и прикалывается. Вторая – она сунула визитку с именем элитной проститутки. Я, конечно, не против покувыркаться со жрицей любви, но как ее найти, если нет ни номера телефона, ни адреса борделя?

– Спросите у любого таксиста, он отвезет, – прищурилась загадочная Сара, которая выглядела уже не лисой, а самой настоящей ведьмой.

Я вышел из универмага в смешанных чувствах. Настолько растерялся, что даже не заметил, что с металлической херовины, что лежала на ладони, стекают капли, а мои волосы промокли от проливного холодного дождя.

Оказывается, Нью-Йорк хранит секреты, точнее, живет своей потайной жизнью. И теперь он приглашает меня – приезжего богача и известного спортсмена – не просто пуститься в путешествие по кабакам и мюзик-холлам, а соприкоснуться с чем-то…

Необычным?

Глава 5

Третье правило Ивон Хасс.

Проявлять настойчивость и изобретательность.

Как говорит мой креативный менеджер Уна Натанзон, «главное – не позволять себе закиснуть». Предположу, что когда-то она пребывала в состоянии простоя и теперь не хочет повторения прошлого опыта…

Очень даже понимаю!

Впрочем, расспрашивать подробности ее биографии не собираюсь. Ровно так же, как и рассказывать о забитой, жалкой Глупышке-Салли, которая так долго находилась в плену страхов, комплексов, обид и постоянных унижений. Девчонке, которая души не чаяла в парне, до которого ей было как до звезды. И никому-никому не было до нее никакого дела. До ее чувств… Особенно мне – Ивон Хасс. Поэтому нечего тут раздумывать, ворошить прошлое, ждать от кого-то жалости после откровенных бесед.

Салли умерла.

Превратилась в тлен, легкий пепел, который я самолично развеяла много лет назад одним ранним туманным утром… И он с холодным дуновением ноября полетел над Центральным парком. Часть его осела на земле и на дне пруда, а другая его часть – улетела в дымчатое небо.

И на этом – всё.

Лучше про Уну Натанзон… Когда она произнесла эту фразочку про «не закиснуть» при первой нашей беседе, я уверилась в том, что приняла верное решение нанять ее. Хотела заграбастать эту девчонку, чего бы это мне ни стоило! Потому что энергия Уны Натанзон в совокупности с креативностью, вкусом, вниманием к мелочам и желанием двигаться вперед – всё это то, что мне было нужно от нее, как от главного работника.

Я случайно приметила Уну в камерном чикагском театре. На премьере одной современной постановки. Точнее, я прикинулась восторженной зрительницей и после финальных аплодисментов выяснила у билетера, кто заведует оформлением сцены и костюмами. Ко мне вышла худосочная рыжеватая девушка с улыбчивыми глазами и в причудливом наряде в стиле бохо.

Мы с Уной очень разные по манере одеваться. Слишком разные для того, чтобы дружить. Потому что она – любительница обсудить политику и всякие социальные темы, а я вообще не про это. Такие, как Уна, часто становятся лидерами каких-нибудь общественных движений. Подобные ей готовы вывернуться наизнанку ради униженных и оскорбленных. И таскаться по демонстрациям, разным там акциям протеста.

Такая, знаете, вечно воодушевленная у нее творческая натура. А я – говорю мало и в основном по делу. Я типичный интроверт и самый настоящий мизантроп, который в теории может, но не хочет сходиться с людьми. И уж тем более не мое – это заниматься всякой благотворительностью или участвовать в цирке под названием «демократия». В отличие от Уны, которая всяким фондам исправно помогает, я без очевидной для меня пользы и пальцем не пошевелю ради кого бы то ни было.

Уна Натанзон, признаться, мне симпатична. Она не задает вопросов о личном. А на ее болтовню я образно затыкаю уши берушами. Она это знает, но не обижается. Уна, не будь дурой, уже сообразила, что я скорее сдохну, чем позволю этому треклятому миру заглянуть в мое темное мрачное нутро.

Ибо не хрен ему там делать.

Ивон Хасс способна создать свой собственный проект под названием «Жизнь». Точнее, уже его создала. Сотворила вселенную, где она хозяйка и повелительница. Именно так!

Уна, кстати, ломалась долго с моим предложением. Целую неделю. Я писала ей сообщения со всё более и более выгодными условиями. Заманивала разными плюшками, вещала о творческой свободе и карьерных успехах. От нее требовались лишь две несложные вещи: побросать в чемодан шмотки в стиле хиппи-бохо и перебраться в Нью-Йорк…

Но была одна больша-а-ая проблемка. Ее муж. Хмурый брюзга Авраам Натанзон. Богатый тип, который занял нехилую нишу на рынке чикагского фастфуда и эффективно проник в другие штаты. Он не собирался срываться с насиженного, прокормленного места, в котором начал когда-то бизнес.

Но мы с ним из одного теста, потому что упорства, точнее, упертости нам обоим не занимать. И опять же, чувства выгоды.

Мои связи в городе. В том числе с арендаторами помещений. Я, Ивон Хасс, как настоящий спрут успела запустить щупальца везде, благодаря знакомствам с гостями «Саламандры».

Поэтому Авраам Натанзон в итоге сдался. А точнее, взвесил все «за» и «против» по поводу скидок на аренду и перспектив устойчивого расширения, ведь он – монополист. А Ивон Хасс – очень полезный человек. Хоть и не монополистка, но женщина, предлагающая особые развлечения.

Мда-а-а, а ведь несколько лет назад я почти сдалась, потому что дела шли неважно… Мне никак не удавалось привлечь внимание богатой публики к новому заведению. Так сказать, заставить попробовать новые блюда на вкус. И я сделала довольно неординарный ход – заложила в ломбарде подвеску от Tiffany и потратила вырученные деньги на крутые визитки.

Взятки?

Да, я приплачивала продавщицам из универмагов Saks, Macy’s, Bloomingdale’s за то, что они тайком давали визитки мужчинам, чьи чеки за покупки превышают двухмесячный оклад офисного клерка. Эти люди получали некое тайное приглашение, послание. Будоражащую воображение задачку, в которой было много неизвестных.

Крупицы информации в сети о «Саламандре». Никакой рекламы с целью рассказать, что ждет гостей внутри закрытого клуба. «Саламандра» в итоге обросла слоями из слухов, домыслов, сплетен. Потому что посетители не стремились болтать направо и налево о том, что увидели. В чем участвовали…

На первых визитках был указан адрес и время. Такая вынужденная мера ради того, чтобы таксисты знали, куда отвезти клиентов. Лишь спустя время необходимость раздавать адресок отпала. На визитках появилась надпись «Саламандра», «Полночь». А про клуб без вывески с темно-зеленой дверью теперь знал каждый водила. О заведении начали болтать. Гадать: что же там происходит?

Пусть-пусть богатенькие теперь уже не только мужики, но и женщины изводятся от любопытства и непонятных ожиданий. Клуб, который задумывался как место для мужчин, трансформировался. Потому что среди местных дамочек из элиты начали возникать недовольства. И какая-нибудь влиятельная овца запросто могла устроить пакость в виде всяких госпроверок или вынести предложение закрыть заведение на публичных слушаниях в мэрии. А на поверку «Саламандра» оказалась крайне гибкой, умной, живучей. И новым посетительницам тоже очень понравилось в клубе!

***

На улице лило так, что пришлось воспользоваться зонтом, который заботливо вручил консьерж мистер Эдисон. Вечные нервы и дефицит времени – прямая дорожка к стрессу. Я из тех, кто не борется с недугом при помощи мозгоправа и таблеток, а выжимает из него все соки. Эмоции, образы, страхи, нехватку секса. Тайные желания, вынутые из теневой части психики человека, – вот в чем суть моей работы. Делом, которое всегда было и будет не просто на первом месте; оно и есть отражение Ивон Хасс.

Уна-жаворонок сделала еще до обеда всё, что я просила, и оставила традиционно-длиннющую записку с мыслями, пожеланиями, ну и приколами. С Уной Натанзон мы пересекаемся редко. И это вполне устраивает меня, одиночку. Я плачу ей существенные деньги, и мы друг другу не навязываемся в лучшие подружки. Наши отношения, скорее, можно назвать приятельскими.

– В «Саламандру», – скомандовала таксисту, запрыгнув в машину и попутно вернув зонт мистеру Эдисону, который пожелал хорошего вечера и ночи.

О да, сегодня премьера нового шоу. Моей мистерии, которая будет устроена не для условной пустышки Дэйзи Бьюкенен, чтобы привлечь внимание избалованной цацы. Потому что я не олицетворение великого Гэтсби. Не человек, который вывернет жопу наизнанку ради объекта почитания. Да, почему-то такие образы всплыли откуда-то…

Гордая Ивон. Ее высоко поднятая голова в знак того, что она смогла многое. Сделала это исключительно для себя, а не в стремлении что-то кому-то там доказать. Кроме учительницы по танцам мисс Стерлинг.

Если в мире и существуют ангелы-хранители, то мисс Стерлинг одна из них. Потому что именно она обратила внимание на Глупышку-Салли, которая слонялась голодная, не желающая идти в отчий дом. Салли гоняла мысли о смерти, о суициде. О том, что, к сожалению, в Париже штата Техас нет ни одного достаточно высокого здания, чтобы наверняка разбиться в лепешку. Что можно было бы порезать вены, уютно устроившись в ванной с чуть теплой водой. Но увы, в полуразваленном доме О’Тулов не было ванной, а лишь уличный душ, воду для которого приходилось набирать из колодца соседей. Да и бритву для такого дела надо было постараться раздобыть. Потому что ее папаша, сколько она себя помнила, ходил с грязной жирной бородой и слипшимися усами.

А денег у Салли отродясь не водилось. Не только на набор бритв для станка, а даже на школьные завтраки-обеды. Даже на бюстгальтер и средства женской гигиены не нашлось бы денег. А одежду она брала из старого нищенского гардероба своей беглой мамаши. То безвкусное старье висело на Салли мотней, в нем она выглядела пугалом. Посмешищем настоящим.

К тому же – внешность… Угловатая фигура. Тощая, вечно недоедающая Салли. Почти полное отсутствие груди казалось ей даже благом, потому что не надо покупать лифчик, а можно просто обтянуть грудную клетку эластичным бинтом, найденным в облупленной аптечке. Да уж, когда ты беден как церковная мышь, то хочешь не хочешь, а научишься крутиться, чтобы не пасть еще ниже.

Хотя куда уж ниже-то?

Тонкие серо-русые волосы Салли, которые не знали, что такое кондиционер. Они скрипели при мытье от самого дешевого мыла. А средства гигиены для дней месячных, покупала для Салли мисс Стерлинг. Мисс Ангел, что не дал ей умереть тогда.

Салли умерла позже…

– Ну и погодка, да, мисс, черт? – выдернул меня из дум таксист, просигналивший другому водителю, который влез в медленный поток машин. – Да уж, этот город скорее сгорит от кометы, чем избавится от пробок, – в досаде пожаловался этот не очень желанный собеседник.

– Это верно, сэр, – попыталась натянуть на лицо подобие улыбки и поежилась, потому что в салоне стало зябко…

Как в остывшей сырой ванной, в которой могла бы покончить с собой Глупышка-Салли.

А перед тем она бы последний раз глянула в зеркало. Рассмотрела бледное лицо, обратила внимание на то, что ее светлые глаза слишком большие и широко расставлены. Мельком глянула бы на пальцы ног и рук, на ногти, которые никогда не покроет слой бордового или красного шеллака. Что кожа ее тела никогда не соприкоснется с шелком или тибетским кашемиром.

Но зато Салли хорошо знала, что единственный человек, который будет оплакивать ее могилу, это мисс Стерлинг. Женщина, которая позвала Салли на занятия по танцам. Человек, который разрешал ей бесплатно, с самого обеда и до позднего вечера заниматься…

Жить!

Да, Салли практически жила в зале. Там, в здании для разных занятий, она получила возможность иногда принимать теплый душ. Именно мисс Стерлинг принесла Салли пару комплектов одежды для тренировок… Боже, как мало этой Салли требовалось, чтобы почувствовать себя не такой уж и обездоленной!

– Знаешь, мисс О’Тул, – как-то начала мисс Стерлинг. – Ты ведь скоро окончишь школу… – Эти слова заставили Салли лихорадить. – Какие планы у тебя, моя девочка? – мягко спросила она.

– Не знаю, мисс, правда не имею понятия, – пропищала Салли, зная, что ей не хочется ничего.

Потому что новая жизнь очень ее пугала. Потому что она застряла. Привыкла. И выбираться из дерьма так страшно, а ее внутренняя батарейка и так была разряжена почти до предела. Куда уж там стремиться к каким-то высотам…

– Ты ведь можешь посвятить жизнь танцам? – чуток напирала мисс Стерлинг.

В ответ девчонка что-то там промычала, мол, ну может быть, и всё такое.

– Хорошо, подумай над этим. И не стесняйся просить о помощи, милая, – улыбнулась мисс Стерлинг, которая, наверное, поняла, что Салли не готова к серьезному разговору. – Но запомни, ты трудяга, умница и еще не узнала себе истинную цену.

– Да, мисс, – вздохнула девчонка. – Увы, знаю.

Мисс Стерлинг приблизилась, и Салли первый раз в жизни почувствовала, что такое объятия. Салли О’Тул было тогда почти восемнадцать лет…

– Ты интересная внешне. Необычная. У тебя есть воля, потому что не каждый ребенок выдержит… – шептала мисс Стерлинг.

И Салли расплакалась от этих слов! Она плакала тихо, как привыкла это делать в своей комнате, в нищем убогом доме, где не было ни одной двери, кроме входной. Там, в этой проклятой хибаре, Салли плакала часто. Много. И неслышно. В грязную перьевую подушку, чтобы пьяного папашу не разбудить.

Да, та подушка впитала столько слез за все годы испытаний и нужды, что, наверное, если выпотрошить ее и попробовать перо на вкус, то можно умереть от вкуса горечи и количества въевшейся соли…

– Лучше не от кометы, а от потопа, – частично вернувшись в реальность, я в прострации произнесла в темноту салона такси.

– Что? – переспросил водитель, глянув на меня через зеркало заднего вида.

– Потоп. Этот город достоин быть разрушенным океанической водой.

– Почему? – захлопал глазами собеседник.

Я утерла горячую слезинку-гадину, что скатилась по щеке.

– Причина проста, сэр, люди, что попадают в этот город, – черствеют. Они разучились плакать.

Глава 6

По пути, тихо матерясь, я загуглил-таки, как правильно зафиксировать запонки, блядь! Потому что продавщица Сара, чтоб ей провалиться, как оказалось, всучила светлую сорочку без привычных пуговиц на манжетах. Я даже порывался и вовсе не наряжаться, но предположил, что в ночные заведения абы в чем не пускают. Недаром ведь мне сунули визитку в отделе, где не найдешь шмоток ценой ниже пятисот баксов.

Ох, видели бы меня пацаны из команды, боже!

Темно-зеленый костюм-тройка, ткань которого по цвету и фактуре больше смахивала на обивку русского бильярда, мать его.

Да, у меня своя манера одеваться в обычной жизни. Не люблю я классику. Но еще больше не выношу весь этот городской шик, когда всякие там игроки в соккер13 выряжаются в футболочки поло и брючки. Лоснящиеся придурки, фу!

Я не из тех, кто занимается подобной херней, лишь бы привлечь внимание. Ромео Моралес – мужик, предпочитающий широкие футболки, а не говно в обтяжечку. Хотя моя фигура позволяет носить что угодно. Думаю, многие дамочки были бы далеко не против, если б я и вовсе разделся догола и неторопливо прошелся перед ними по Голливудскому бульвару в моем родном Лос-Анджелесе.

Честное слово, не против бы были!

Но Ромео Моралес не эксгибиционист и не извращенец. Он не снимается в порно, хотя не так давненько на вечеринке одна женщина из этой индустрии, вроде как в шутку, но сделала такое вот предложение. И ее слова заставили задуматься. Я серьезно сейчас.

Потому что меня так и подмывало совершить какой-нибудь провокационный поступок. Но мой батя прибил бы, узнай о подобной выходке. Точно прикончил бы из ружья, что висит на стене в их с мамой спальне. Сдохнуть в месте, где я двадцать пять лет назад был зачат?

Нет уж, это точно не по мне финал.

Короче, я ношу широкие спортивные шмотки и идеально чистые кроссовки последней модели. И вечно жажду приключений…

– Вам сюда, сэр, – проговорил очень упитанный таксист, то ли индус, то ли пакистанец, притом как-то игриво подмигнув мне.

Он явно что-то слыхал о «Саламандре», куда я прибыл впритык – за пять минут до полуночи, потому что не учел гребаные нью-йоркские пробки. И это заставило немного поволноваться, ведь по жизни я пунктуален. Расплатившись, оправил чертов итальянский пиджак и жилет…

– Господи, Святая Дева Мария! – прохрипел, снова глянув на странные запонки, которые чем-то напоминали зеленовато-мутные глаза рептилии. – Как думаешь, приятель, меня в таком прикиде пустят? – зачем-то спросил толстого водилу, от которого разило сандалом так, что хоть задохнись.

– Вы выглядите с иголочки, мистер, – снова подмигнул он и растянул рожу в хитрой улыбочке. – Простите, сэр, но ваше лицо кажется мне знакомым… Простите, с памятью туго. Где я мог вас видеть?

– В высокобюджетной порнухе, – пошутил, дернув за ручку и толкнув плечом дверь. – Я зарабатываю на жизнь, чпокая красоток. Не работа, а мечта. Адьос, амиго!

***

На входе в заведение со старинной зеленой дверью, которая тоже походила цветом на мой дурацкий прикид, не было вообще никаких опознавательных знаков. Меня никто не встретил.

Какое-то время я стоял под козырьком возле этой двери и тупо пялился на потоки воды, что стекали в ливневку. Ночная атмосфера казалась мрачной, а я чувствовал себя не в своей тарелке. Как парнишка из фильма «Один дома-2», который шастал по Нью-Йорку и влипал во всякие истории. Нет, в отличие от Кевина Маккалистера, меня не преследовали два бандита, мне не нужно было изображать кого-то перед персоналом гостиницы, как в том кино. И к слову, пацан оказался куда более изобретательным и изворотливым в сравнении со мной – растерянным кретином, у которого в бумажнике куча кредиток, на лацканах запонки за три сотни долларов. Херь, которую я надел в первый и последний раз в жизни, клянусь!

Я продолжал стоять под дверью, будто какой-то идиот, что забыл зонт и теперь наивно ждет окончания этого чертового всемирного потопа. В общем, я захотел долбануть по закрытой двери, но вместо этого опасливо и осторожно постучался костяшками озябших пальцев…

Мне открыл огромный чернокожий верзила. И я охерел, потому что, во-первых – почувствовал себя малорослым под его испытующим и надменным взглядом сверху вниз, а во-вторых – опешил от его вида в целом!

Нет, он не был одет в черную футболку с надписью «Охрана», «Фейс контроль» или типа того. Его тело покрывал слой черных блесток, а на голове красовались рога. Да-да, темные толстые и изогнутые рога черта.

– Черт меня побери! – пролепетал я не моргая.

– Поберу-поберу, приятель, не волнуйся, – издевательски оскалился белоснежными зубами верзила. – Но сперва назови свое имя.

– Ромео Моралес, – прохрипел я, когда здоровенный черт развернул свиток с печатью в виде пятиконечной звезды.

– Неа, – цокнул он. – Не вижу такого.

Я полез в карман спортивных штанов… ой, блин, тут вспомнил, что на мне итальянский костюм. А визитку-пригласительный сунул в не карман классических узких брюк, а приталенного пиджака.

– Ладно, сойдет, – принял вещь верзила. – Вот теперь добро пожаловать в ад, но вход стоит полторы тысячи. Оплата картой или наличными прямо сейчас.

Да уж, чертовка Сара вытащила из меня кучу денег. И тот черный амбал, чье могучее тело прикрывала лишь какая-то набедренная красная повязка, тоже решил чуток подопустошить мои счета.

И адский ночной Нью-Йорк приоткрыл занавес, приглашая в мир чего-то запретного, греховного… Я не хотел в ад к чертям, к падшим душам и разного рода сумасшедшим, но рогатый блестящий тип уже забрал визитку и терпеливо ждал в дверном проеме, пока я налюбуюсь им, этим дежурным у врат в чистилище…

Я достал первую попавшуюся карту, даже не поглядев на бумажник. А в это время черт уже набирал сумму на портативном терминале. Именно это устройство позволило немного прийти в себя и убедиться, что это не сон, не наваждение, а просто какой-то закрытый клуб для ненормальных богачей, что пресыщены жизнью.

Блин, меня вполне устроил бы дорогой кабак и парочка сговорчивых дамочек, которые ублажали бы и незнакомца. Увы, коварная Сара заманила в какое-то логово. И, отдав черту кредитку, я поклялся придушить эту приспешницу злых сил!

– На твоей карте недостаточно средств, друг, – пожал плечами верзила и собрался закрыть перед самым моим носом дверь.

Можно было бы удачно воспользоваться нелепой ситуацией, но во мне взыграла гордыня и желание доказать, что Ромео Моралес не нищеброд и готов раскошелиться в этом аду.

– На вот, – в хамоватой манере сунул черту основную карту, на которой точно куча денег.

– Порядок, – кивнул он, но не выдал кассовый чек, а оторвал его и смял в огромной ручище.

Казалось, он заметал какие-то преступные следы, избавлялся от улик. И если со мной что случится, то родня или Ривера с Офелией даже косточек не получат для захоронения.

– Прошу, – распахнул двери амбал и чуть освободил проход, который был слишком узок для нас двоих, поэтому пришлось двигаться вдоль проема, чтобы случайно не потереться о его набедренную повязку, ведь это было бы весьма унизительно.

– Ах, да, – остановил он меня. – Гони мобильный и выбери там что-то для себя под стать прикиду. – Амбал требовательно протянул руку и одновременно кивнул в сторону стены, которую украшали самые разные маски.

«Капец! – подумал, безропотно отдавая телефон. – Мне точно не выбраться отсюда живым!»

Из всех масок мне приглянулась хоккейная, маньяка-Джейсона из «Пятницы 13»14. Наверное, потому что она была простой, аутентичной и отражающей смутный, но всё же символ спорта. А еще она, эта с виду пугающая вещь, казалась неким оберегом, потому что я вспомнил засранца Джейсона Риверу.

***

В зале, к которому я приближался, звучала довольно странная музыка. Точнее, я услышал женский оперный голос… Не клубная бам-бам-бам и не сонный лаунж. Да, двигаясь на ватных ногах в чистилище в маске психа-Джейсона, я отчетливее ощущал, что моей жизни действительно грозит какая-то…

Мистическая опасность!

Глава 7

Четвертое правило Ивон Хасс.

Перфекционизм – как жизненная философия.

Половина двенадцатого. Еще немного, и наступит полночь…

Само собой, я осмотрела каждого участника после финальной прогонки премьерного шоу и дала кое-какие распоряжения.

Многие в Нью-Йорке знают, что мои артисты – лучшие! И для того чтобы скрыть их реальные имена во избежание переманивания на другие площадки и сцены, я придумала нечто особенное. Преображение до неузнаваемости. Новые образы к каждому сезону. Высокая мода, смешанная с мифологией и китчем.

Я продаю искушение, желание окунуться в миры, где дозволительны высокие, низменные и страстные фантазии.

Гости «Саламандры» уже успели подсесть на феерию бурлеска, смешанного с театральным искусством и самой невероятной музыкой разных жанров. Состоятельные и состоявшиеся посетители с удовольствием наведываются в закрытый клуб, разбавляя эти мистерии вынужденными походами для имиджа во всякие классические театры и художественные галереи. Места, где им, в отличие от «Саламандры», часто бывает скучно…

Мои гости стали эстетическими наркоманами, потому что их жадным, ненасытным глазам каждый сезон открывается нечто такое, о чем не напишут в обзорах блогеры. О чем не прочитаешь на афише или в презентациях…

Тайна!

Секрет. Не зрелища, а именно феерии, которые обсуждают шепотом и не при каждом встречном-поперечном. И само собой, всякие слухи, кривотолки, что только подливают бензина в горящие головы любопытствующих.

Совет акционеров даже предлагал уменьшить сцену и сократить расстояние между столиков, чтобы напихать в зал больше людей, которые не просто с радостью расстаются с деньгами, а готовы буквально выгрызть счастливый билет на премьеру. Конечно же, соучредители услышали категоричное «нет!» на их рационализаторство. Потому что у меня нет никакого желания слепить из своего детища Бродвейское шоу или Цирк дю Солей, при всем величайшем уважении к данным шоу…

Темнокожий здоровяк Томми. Он, так сказать, старожила заведения. Он – медная визитная карточка с гравировкой. Томми я отрыла случайно. Когда смотрела порноролик с одной белой девчонкой и тремя темнокожими парнями, чьи половые органы впечатлят кого угодно.

Томми был самым огромным во всех смыслах, и мне стоило больших усилий и взятки в двести долларов, чтобы добыть его телефон. Здоровяк хотел послать меня куда подальше, потому что работа то ли вышибалы, то ли охранника, то ли хостес с его-то тринадцатидюймовым членом вроде как не под стать.

Однако Ивон Хасс умеет быть крайне убедительной, а Томми разрешено не только слегка дерзить богатеньким гостям, чтобы они снимали на входе свои короны, но и спать с самыми респектабельными и успешными женщинами города.

Не знаю, приплачивают ли они здоровяку за секс или нет – не моего ума это дело. В любом случае Томми находится на особом положении и получает хорошие премиальные по итогам квартала.

Мы с ним не приятели и не любовники. Хотя я как-то пошутила, что не отказалась бы вживую глянуть «на телосложение» темнокожего великана, ради любопытства, само собой. Пошутила так пошло, потому что выпила под утро. Потому что устала и мне нужна была компания в опустевшем зале. Томми, одетый тогда в золотистые шаровары для шоу «Золотая пыль», беззастенчиво начал стаскивать штаны. Он привык к женскому вниманию и к тому, что его фаллос – это предмет собственной гордости и вожделения дамочек, которые с удовольствием задирали твидовые юбки костюмов Chanel и отдавались Томми, наверняка вопя кто от восторга, а кто и от боли.

– Господи, Томми-здоровяк, убери его! – зажмурилась я, чтобы показать, что не собираюсь глядеть выше спущенных шаровар, под которые этот бесстыдный чудак не удосужился даже белья пододеть.

Томми сказал, что если мне понадобится, то он полностью к моим услугам. Я поблагодарила его за щедрое и честное предложение.

Нет, спать с ним не входило в мои планы. Потому как я лишь изредка занимаюсь сексом. После вылазок в злачные места в ином, более городском образе. Художники граффити, бармены, официанты, уличные музыканты. Мне нравится кувыркаться с простыми парнями. Все они были разные. Но всех их объединяли три вещи: более-менее симпатичная наружность, полупустые карманы и искренняя самобытность.

Впрочем…

Во время прогонки я несколько раз глянула на новенького танцовщика Фабио, который глаз с меня не сводил, и подумала, что в нем есть некая схожесть с красивым парнем с каре-желтыми глазами из прош…

Забыть немедленно!

«А может, стоит сделать исключение; отдаться этому Фабио прямо в рабочем кабинете?» – подумала я между делом и вскользь.

***

Головная боль предательски накрыла все области от лба до самого основания черепа, блин. Не помогли ни две таблетки аспирина, ни бокал красного десертного вина «Коммандария»15, который наливают посетителям… то есть гостям. Да, именно так я сама их называю и с коллектива уважительного обращения требую, когда мы обсуждаем внутренние рабочие моменты.

Гости, что приходят соприкоснуться с греховно-прекрасным…

Да, я понимаю, осознаю, что многие из этих людей в реальной, будничной жизни далеко не идеальны и даже могут заслуживать презрения. Но это не мое дело, чем они живут и как заработали деньги. Обманули ли кого-то, вытащив из «карманов» у других, или живут честно, по совести? Да фиолетово мне!

Гости пополняют, увы, не мой бумажник, а финансы – капают в общую кассу и до цента отображаются в отчетах. Конечно, хотелось бы более справедливо делить доходы между теми, кто реально впахивает: мной, коллективом и Уной. Но большую часть прибыли получают соинвесторы, без вложений которых я бы не потянула бизнес на начальном этапе. Впрочем, и тех их деньжат еле-еле хватило тогда на ремонт и раскрутку. И если бы не мои неординарные шаги, смелость, больше от отчаяния, и мозговые штурмы, то проект легко мог бы и обанкротиться. Но, слава космосу, что этого не случилось. Ведь я бы точно не пережила такого потрясения, потому что поставила на кон слишком многое. Душу заложила, да-да.

Ладно, все основные преодоления и трудности остались позади…

И я иду вперед, а мой магический мир расширяется вместе с этими уверенными движениями. Он наполняется новыми причудливыми сюжетами и персонажами. А с приходом утра мое царство замирает, прячется от рассвета в темных закоулках Нью-Йорка. А затем, с приходом сумерек, снова материализовывается, открывается взору тех… кто способен оплатить проход в этот тайный портал. Но, увы, реальность такова, что чертовы соучредители получают большую часть финансов от моей магии.

От моего детища!

Для них, старперов расчетливых, «Саламандра» – всего лишь прибыльный бизнес, репутационные бонусы за прозорливость и успешные вложения на старте. Для меня же это не просто работа, которую завтра можно сменить на какую-то другую. Не просто инвестиции. Потому что я дышу, живу «Саламандрой»!

И мой самый большой бонус не столько деньги, как бы я их ни обожала, сколько успех феерий, в которые погружаются любители всего исключительного. Люди, которые с готовностью раскошеливаются ради того, чтобы пусть и временно, ненадолго, но соприкоснуться с иными вселенными. Где правят мифологические существа и духи…

Но у меня смертельно болела голова от любимой дождливой погоды. И в такие моменты я мало думаю о высоком. Потому что тяжелая черепная коробка превращается в аналитический механизм, кассовый аппарат, который сухо, безапелляционно выдает бумажную ленту с цифрами и сводными данными.

Ненадолго прервавшись с волокитой, я круговыми движениями сделала массаж висков, в то время как из зала послышался дивный голос Авроры Галоян.

Аврора – еще одна моя находка, за которую действительно стоит гордиться собой. Она, как и Уна, ломалась, не хотела бросать репетиторство по вокалу. А я тогда въедливо, дотошно искала по объявлениям в сети людей с голосовыми данными. Прикидывалась девушкой, которая желает научиться петь. И Аврора очень удивилась, когда я наконец-то выложила «карты на стол». Но тут, как говорится, надо еще и уметь расставить акценты в последующих переговорах…

Ящик домашнего вина прямиком из Армении. Горный акациевый мед. Чай с чабрецом, собранный вручную и упакованный в грубую, но самобытную холщовую ткань. Плюс – комплименты Авроре насчет того, что она невероятно хороша собой, но не пользуется этим даром. В итоге мисс Галоян не устояла. И теперь она – прима. Она раскрылась как певица. Как женщина. И она приносит себе и заведению деньги.

Идеальная комбинация!

Я, продолжая слушать оперный голос Авроры и припомнив все эти хитрые манипуляции, еще раз похвалила себя. Есть ведь за что!

Но, увы, настроение портили соучредители, которые сейчас наверняка храпят в своих унылых кроватях, одетые в старомодные пижамы.

Итак… объективные данные и факты в голове, терзаемой мигренью.

Первое. Контрольный пакет у старых надменных козлов-всезнаек.

Второе. В ближайшие пару-тройку лет мне точно не удастся скопить нужную сумму для выкупа пакета, даже если я сильно ужмусь в расходах и начну вести аскетичный образ жизни. Даже если распродам все люксовые вещи, блин!

Третье. Я не продам свою элитную квартиру. Даже ради «Саламандры». И вовсе не потому, что недвижимость стоит некисло так. Это вопрос железобетонного принципа!

– Слишком дорого ты мне обошлась, о, прекрасная, – с черным цинизмом произнесла шепотом и отпила еще «Каммандарии» из кофейной чашечки.

Итак, по подсчетам, при хороших раскладах и благодаря вложениям в ценные бумаги динамично развивающихся айти-компаний, я смогу только лет через шесть выкупить контрольный пакет… точнее, наконец-то получить материнские права на мою детку.

Но есть одно огромное «но»! Захотят ли старперы продать акции? А что, если кто-то из них встанет в позу или заломит баснословную цену?

И тут в мрачном моем сознании снова промелькнула вспышкой мысль, которая часто возникала, возникает и будет возникать.

Убить!

В случае несговорчивости козлов каким-то хитроумным, продуманным способом убрать их с дороги. Прикончить всех, кто мешает заполучить права на мое чадо. Тех, кто наследит на моей тропе сраными подошвами английских ботинок.

И со зловещей улыбочкой, что появляется на моих красных, точнее, кровожадных губах при подобных думах я прикончила приторно-сладкое вино, напоминающее по оттенку темную венозную кровь.

– Где же вы? – Я полезла в сумку в поисках сигарилл, которые заботливо притащил утром Slava.

Поиски закончились, увы, ничем!

В суете и на нервах из-за премьеры я их забыла, видимо, на балконе, когда выходила покурить после чудесного, утреннего секса. Slava самозабвенно и неторопливо доставлял мне удовольствие, не догадываясь о том, что эта близость будет для него финальной, а его номер телефона навсегда уйдет в заблокированные.

Без каких-либо объяснений. Именно такое решение! И вовсе не из-за моей трусости или слабости. Я просто-напросто не хотела смотреть в печальные глаза этому ангелу. Да, пусть он мучается потом, но не сейчас. Потому что его страдания должны быть на расстоянии. Подальше от моей квартиры. Быть невидимыми и беззвучными. Да, это покажется ужасно жестоко, эгоистично?

Плевала я на осуждения! Мне так удобнее, комфортнее. И я не собиралась бередить собственное нутро, потому что впереди маячило куда более важное событие, чем расставание с мимолетным ангелом.

Премьера.

На которой всё пройдет как надо: без сучка без задоринки. Я это знала, мысленно давала себе и другим участникам гарантии в этом фундаментальном вопросе. Но всё же волнение, такое привычное, ставшее нормой именно перед премьерами, уже подступило, когда я курила сигариллу на балконе перед расставанием.

Притушенный бычок. Финиш. Попросить ангела уйти. И мысли лишь о том, что мне надо хорошенько выспаться. Что нужно еще разобрать пакеты «Givenchy» и отдать горничной на глажку наряд, купленный по случаю новой магии. Что надо не забыть хоть что-то поесть, ибо в противном случае я опять рискую упасть в обморок. И не дай бог получить сотрясение мозга…

Глава 8

– Черт меня дери, – вновь прошептал, увидев нечто…

Нереальное!

На сцене зала, стены которого были выкрашены в лаковый черный, находилась женщина. Точнее, оперная певица, исполняющая какую-то арию на итальянском. Меня поразил ее голос, плавность движений и пышные формы. Но больше всего – ее облик в целом, перед которым мгновенно померк темнокожий рогатый верзила.

Обнаженная певица, сплошь покрытая жемчужной пудрой-пыльцой. Радужки ее глаз светились светло-голубым неоном, а взгляд устремлен куда-то в космос. Она, как и все присутствующие, находилась в некоем мистическом трансе. Это очень трудно описать…

Да, ее тело, волосы, забранные в длинный-предлинный конский хвост, покрывала пыльца, поэтому созерцание не вызвало ни капли смущения, как, например, когда ты первый раз приходишь в стриптиз-клуб.

Лобок певицы – единственное место, находящееся вне поля зрения. Интимную зону прикрывали концы огромных белых крыльев, которые были сложены там так органично, но и вместе с тем заигрывающе, что ли…

«Я покажу тебе многое, но не всё», – вот о чем говорил ее образ. И я завороженно лицезрел эту диву через прорези маски маньяка Джейсона из «Пятницы 13», теребил чертову запонку цвета глаза рептилии. И благодарил себя за то, что решился постучаться в дверь!

А еще за то, что я достаточно много зарабатываю и не сожалению ни о едином потраченном долларе на шмотье и входной билет.

Я попал в мир, который вовсе не выглядел адом, где жарятся порочные грешники.

Сюр. Настоящий сюрреализм, смешанный с фантасмагорией.

За столиками сидели нарядно одетые люди в самых разнообразных масках. Они не смели не то что болтать или громко шептаться, а даже пикнуть. Потому что перед ними, на сцене находилось мифическое древнее создание. А все мы, зрители, были земными смертными существами, что заслуживают лишь маскарада, но попали в мир настоящей магии.

– Следуй за мной, – вдруг раздался тихий, еле различимый голос с теплым выдохом прямо мне в ухо.

Девушка с черными линзами. Она улыбнулась и потянула за собой влево, за крайний микроскопический столик, который единственный пустовал. Одна из нескольких подобных ей в зале. Фигуристые девушки, покрытые черной блестящей пудрой в свет стен. Они не сливались с теми стенами, а являлись призраками, тихо и бесшумно снующими по «Саламандре» с одной целью – координировать, блюсти некий порядок в этом темном хаосе.

Я проследовал за девушкой, которая шла спереди и держала меня за руку. Ее попку, промежность прикрывали красные стринги. И я поймал себя на мысли, что хотел бы прилюдно вставить ей прямо на том крохотном столике. На глазах не у удивленной или смущенной публики, а перед той частью, состоящей из мужиков, кто хотел бы того же. И непременно сделали бы, если б им дали волю…

И да, я вспомнил Аниту Дуглас, которую трахал на столе в кабинете и которую с жаром брал в дешевом мотеле. Я, грешник, попал четко на свою тарелку и наслаждался тем, что нахожусь в аду. Тем, что безымянная чертовка в красных шелковых трусиках ведет меня, как барашка на поводке, к месту ритуального затлания!

На столике не оказалось ничего. Ни меню, ни каких-то штучек, что должны создавать уют или атмосферность. Потому, блядь, что того и не требовалось. Я глянул на сцену, где продолжалось шоу. Оперная дива не поклонилась под аплодисменты, а будто исчезла, пока я пялился на чертовку-проводницу.

Певицу сменили парни, чьи лица скрывались под капюшонами длинных саванов.

– Выпей, – вдруг послышался уже теперь знакомый голос.

Девушка-чертовка склонилась надо мной и подала рог на цепочке. Да, самый настоящий бычий рог с темной непонятной жидкостью. Она притянула меня за подбородок к емкости, приподняла хоккейную маску и не силой, но принудила испить из рога.

На мгновение я испытал испуг. Вспомнил опасения, что настигли, когда темнокожий верзила забирал телефон.

«А вдруг это отрава? Зелье, что полностью лишит меня разума?» – подумал, но тем не менее послушно пригубил.

В роге оказалось очень сладкое, густое и терпкое вино, которое я не пью, предпочитая скотч, бурбон или текилу с лаймом и солью. Но мне понравился напиток, который будто бы дремал в бочке в винных погребах с допотопных времен…

– Вот та-а-ак, – улыбнулась чертовка, протерев мои губы черными пальчиками, и нацепила маску обратно. Получив возможность видеть, я невольно перевел взгляд на ее идеальные сиськи и топорщащиеся соски.

Да, мой приятель в ужасно неудобных, точнее, непривычных брюках встал мгновенно! Я, тот, который еще несколько минут назад желал выдрать девчонку на столе, вдруг почувствовал себя робким пацаном-подростком, который первый раз видит бабские прелести вживую и так близко.

– Такие мягкие губы, – шепнула на ухо чертовка.

Она изогнула поясницу словно кошка и принялась целовать хоккейную маску в тех местах, где находилось несколько круглых прорезей для дыхания. Чертовка засунула свой теплый язык в каждое из десяти отверстий внизу маски. Да, именно столько я их насчитал, чувствуя, как меня целиком окатило волной огня!

Я хотел схватить ее за талию и притянуть к себе, но чертовка ловко выкрутилась из моих объятий, с улыбочкой и игриво погрозила пальцем, мол, нет, парень, здесь другие порядки. Ты хоть и заплатил, но не главный. Я здесь что хочу вытворяю, потому что чертовка, а ты – жалкое земное существо с лютым стояком.

Живи теперь с этим!

Она уходила, похотливо и дерзко виляя бедрами. Я очень хотел бы снять маску, чтобы видеть всю полноту картины, но не мог, потому что надо соблюдать некие негласные правила…

Глава 9

Пятое и незыблемое правило Ивон Хасс.

НЕ находиться в зале «Саламандры»

во время премьеры.

– Есть! – громко шепнула в торжестве, подскочив на рабочем кресле.

Повезло! В сумочке нашелся изящный мундштук, который загадочным образом вроде как пропал. Да уж, воистину женские сумки – это черные дыры. Я вспомнила, что, кажется, заныкала сигариллу со вкусом шоколада в ящике стола. Давным-давно, когда в очередной раз и тщетно пыталась бросить эту дурную привычку, но не удержалась и на «экстренный случай» припрятала крепкий табачок между квартальными отчетами.

И я собиралась уже было ломануться на улицу для перекура, но тут же остановилась. Плохая погода, точнее, шикарная погодка. Можно, конечно, выйти подышать. Но мне не хотелось пересекаться с гостями, которые в теории могли задержаться в пробках и чуток опоздать. Да, многие в городе знают, кто такая Ивон Хасс. А у меня не было желания не то что общаться с ними, а даже здороваться.

Но и дымить в кабинете без окон не шибко хорошая мысль. Голова и так болит, а запах курева может усугубить проблему…

Блин! Задачка!

Ждать конца премьеры? Долго.

– Так. – Я помяла в пальцах манящий бычок и сузила глаза, мигом припомнив кое-какие детали, которые ведомы только коллективу.

Разные традиции, связанные с «Саламандрой». Например, вусмерть напоить новенького или новенькую из труппы артистов. Об этих приключениях могут куда больше рассказать мои ребята, а не я. Ибо Ивон Хасс – начальница и не участвует в подобном из принципа, из соблюдения субординации.

Еще одна традиция, неразрывно связанная с Уной Натанзон…

На первой нашей премьере я так волновалась, психовала, что решила и вовсе не выходить в зал. Уна тогда ободрительно хлопнула меня, всю трясущуюся, по спине и сказала что-то из серии: «Да не ссы, Ивон, сегодня мы трахнем этот мир! Да так, что ему очень понравится. У кого тут член и железные яйца? – добавила она и принялась ржать в голос. – У тебя, у тебя, мисс Хасс!»

А я буркнула ей в ответ, что, мол, надо тогда надеть презерватив, потому что в мире несчетное число всякой заразы.

Уже через десять минут на моем рабочем столе лежало несколько упаковок с резинками, а хитроумная Уна, которая послала Томми метнуться в аптеку, улыбалась во весь рот.

«Мы все: ты, я, ребята, персонал – положим в шкаф в гримерки по резинке! – утвердительно заявила она. – Теперь это будет традицией. Ибо если уж и заниматься безопасным сексом, то всем нам и в кайф!»

Я, Ивон Хасс, которая смеялась в жизни от силы пару раз в гордом одиночестве и только под ретро сериал «Я люблю Люси»16, не смогла сдержаться! И тогда Уна, засранка, увидела, что Ивон Хасс тоже умеет хихикать.

И теперь в шкафу гримерки лежит уйма презервативов, которые никогда не будут использованы применительно к кому-то конкретному. Только к миру в целом!

Еще одна традиция, точнее, правило… нет, примета больше, о которой я уже вскользь упомянула: не находиться в зале в ночь премьеры, чтобы типа как не сглазить собственные труды.

– А какого ж… хрена?! – выпалила, несколько раз ткнув красным ногтем в мундштук.

Действительно: одно дело – выпивка для новенького и презики, хиханьки-да-хаханьки эти, а другое дело…

Я!

Ивон Хасс. Полноправная хозяйка здесь, точнее, по факту, почти бесправная… Потому что пакет акций в семь процентов, который мне удалось заполучить, это просто мелочь. Ерунда, не солидно. Ничтожно мало! Тогда получается, что я еще и трусиха, которая боится спугнуть удачу?

– Удачу?! Серьезно?! – гаркнула с вызывающей усмешкой на сигариллу.

Да при чем тут фортуна вообще?! Она никогда мне не улыбалась своим смазливым милым личиком. Я видела в жизни в основном искаженные гримасы. Поэтому нафиг удачу!

И добро пожаловать, неизменный успех!

Да, я решительно встала, прихватила измученную сигариллу, найденный мундштук, зажигалку, оправила шикарный наряд и смело шагнула в сторону двери кабинета.

О да! Нарушить собственное идиотское табу с привкусом трусости. Затмить его сладким дымом и ароматом шоколада. Именно так, чтоб мне не быть…

Ивон Хасс!

***

Моей воли с протестом против предрассудков хватило ровно на то короткое, точнее, о-о-очень затянувшееся время, пока сигарета не оказалась, наконец, выкурена.

Потому что я хоть всячески и старалась не показывать волнение, ни одним жестом не продемонстрировала потерю самообладания, на деле же внутри меня был полный раздрай!

Казалось, что все взгляды обращены на меня – нарушительницу правил. Девушку, которая внаглую закурила в зале. Хотя по факту никто меня особо-то и не заметил. Все на сцену глядели, где выступали парни.

Да уж, моей наглости хватило лишь на первые несколько секунд убежденности в том, что я, мол, не главная, но смелая и дерзкая, поэтому что хочу, то и делаю…

Ну-ну, спустя нескончаемую минуту мне уже казалось, что это какой-то рубикон. Точка невозврата. Глупейшее решение, которое аукнется чем-то фатальным, роковым.

Но что сделано, то сделано, и я машинально выпускала и выпускала клубы дыма в зал, проклиная сигариллу за ее чудовищную длину с мыслью о том, что надо вернуться в кабинет и выпить еще вина. Да побольше так накатить!

И больше никогда-никогда не нарушать собственные правила!

Глава 10

Я перевел взгляд на сцену, где исполняли странный танец голые парни. Совершенно нагие.

– Охуеть! – произнес одними губами.

Да я тысячу раз лицезрел чуваков из команды в раздевалке или душевой. Так сказать, привык. Но те танцовщики смутили меня. Не знаю, в чем дело… Может, в том, что у них были наголо выбриты паховые зоны. А может, в том, что их тела покрывала красная краска. Яйца и члены тоже.

Женщины, что сидели в зале, поскрещивали ноги. Они возбудились от зрелища. Сто процентов. Я буквально чувствовал, как они жадно поедают глазами подкачанных стройных танцовщиков.

В «Саламандре» стояла атмосфера, от которой бросало в испарину! Из меня будто бы пытались вытянуть тайные желания. Словно гладили по голове, терлись о мой член, приговаривая: «Да, я знаю, чего ты хочешь!»

Нет, конечно, я не хотел красных мужиков. Я хотел секса уже не с чертовкой в красных стрингах, а просто с любой бабой. Отодрать рандомную телку так, чтобы она громко стонала и просила пощады.

И тут…

Появилась…

ОНА!

Единственная, что была без маски.

Королева ночи!

Властительница тьмы!

Я мгновенно забыл об Аните Дуглас, о чертовке, обо всех бабах на планете, мать его! Все они померкли.

Через прорези в маски я пялился на…

Утонченную, изящную девушку, что появилась из тени и остановилась поодаль от сцены.

Туфли с каблуками-шпильками. Черные летящие брюки с очень высокой талией. Такая же черная блузка с большим бантом на шее, сбоку.

Лицо незнакомки. Бледная кожа. Ярко-красные губы. Миниатюрный носик и светлые глаза – два лесных холодных озера. Черные прямые блестящие волосы, забранные назад.

Чистый шик! Грация. Миниатюрная фарфоровая кукла. Настоящая… аристократка.

Ее строгий сосредоточенный взгляд, устремленный на сцену. Я мгновенно понял: да, она тут правит бал. Она хозяйка.

Я созерцал, как она, стоя под неоновой табличкой «Не курить», вставила сигарету в длинный мундштук и прикурила при помощи серебристой зажигалки.

Она – поразительное явление! Существо из другого измерения, где нет пошлости, разврата, а есть красота и эстетика.

Я даже забыл все матерные слова, что накопил в памяти за всю жизнь. Потому что эта девушка достойна воспевания, высокого слога. Я действительно забылся! Не соображал, кто такой…

Не успешный богатый парень-спортсмен, а просто никто. Ноль перед ней в тупой маске маньяка Джейсона и с дурацкими старомодными запонками на манжетах.

А в воздухе повис запах табака и шоколада, которые я вдохнул полной грудью, чтобы надышаться с этим поражающим явлением, с этой дивой, одним сладким воздухом. И решил, что…

Ничего, на хуй, я не решил, потому что понятия не имел, как подкатить к такой женщине!

Глава 11

Шестое правило Ивон Хасс:

Быть осмотрительной.

Я в приступе паники после своего «выступления» не шла, а почти бежала по коридору обратно в кабинет.

Казалось, что из-за вызывающего поведения, я запустила какой-то маховик. И, сейчас, вот-вот это приведет к апокалипсису, а всё, что я создавала, полетит в тартарары! Пожар случится в здании, ну или в зал ворвутся фанатики-террористы. Короче, нечто такое, ставящее крест на будущем…

– Кхе-кхе, – вдруг кто-то сдавленно откашлялся за моей спиной.

Какого черта?

Я вздрогнула и резко обернулась.

Боже мой!

Шарахнулась и чуть не упала с высоты шпилек. Пытаясь найти точку опоры, я сперва схватилась за леденящий воздух. Моя ладонь нащупала бетонную шероховатую стену.

В нескольких шагах стоял человек в пугающей маске.

«Всё, конец! – жуткой вспышкой мелькнуло в сознании. – Злой рок настиг! Не мою деточку “Саламандру”, а меня собственной персоной!»

И я застыла на месте в полнейшей…

Оторопи!

Незнакомец, одетый в ужасающий темно-зеленый велюровый костюм-тройку. Настолько уродливый в своей вычурности костюм, что по произведенному эффекту он затмил первую реакцию – страх. Весь облик этого типа, который незаконно и внаглую проник на мою территорию со своим этим «кхе-кхе», тут же вызвал шквал дичайшего раздражения!

И да, еще я припомнила, что уже видела среди прочих эту вот маску маньяка. Ее мне Уна показывала. Она больше ради прикола ее купила. Сказала, мол, эта вещь наиболее крутяцкая из всех, а сама она любит ужастики и триллеры глянуть. Я вообще не фанатка подобных фильмов, ибо мои нервы и так ни к черту, если честно признаться…

И уж тем более я не потерплю на своей территории, в моем закулисье чужака. Высокого типа, который продолжал сохранять молчание, что тоже крайне выводило из себя!

Никому, даже моим артистам не дозволено быть здесь без разрешения, а магнитные ключи от этого пространства есть только у троих: у меня, собственно, у Уны, и у Томми.

– Какого дьявола? – процедила, кинув злой взгляд на вычурно-пижонские запонки, которые обычно носят всякие старые пердуны, а не молодые мужчины, так, навскидку, от двадцати пяти до тридцати лет.

Да, судя по довольно современной, холеной прическе, спортивной фигуре с широченными плечами и осанке, этот тип точно молод. Нахал со смугловатой кожей и темными волосами. А вот цвет глаз не разобрать в полумраке коридора, и еще потому что они скрывались в глубине прорезей… хоккейной, да, вроде, хоккейной маски старого образца.

– Какого черта вам тут надо? – придала тону максимум серьезности и строгости, даже грубости щепотку. Сделала это с трудом, потому что, вообще-то, находилась один на один с не пойми кем, и Томми пришелся бы сейчас очень кстати.

– Вы-ы-ы, это… как его…– заикаясь и запинаясь на каждом слове, протянул тип. – Вы просто бесподобны, мисс! – Он сделал в мою сторону какой-то осторожный шажок.

От этих его слов я тут же почувствовала привычную, властную точку опоры на шпильках каблуков, скрестила руки под грудью и изогнула бровь.

Ивон Хасс – бесподобна?

Да, я в курсе, а вот вы – нет, «уважаемый». Потому что меня не прошибешь высокопарным комплиментом, хоть, конечно, любой девушке приятно такое услышать. Но не в данной ситуации, когда нарушают твои границы, убивая одним видом этими вот запонками и жилетом. Я в принципе холодна к разным там словам, не верю никому на слово. Да еще какому-то там избалованному сыночку… итальянского мафиози. Да, наверное, так оно и есть.

И тут я почувствовала сухость, стянутость, жжение кожи и невольно дотронулась до совсем свежей тату, которую перед выходом забыла обработать специальной заживляющей мазью.

– Болит? – тихим шепотом спросил незнакомец и сделал еще один, чуть более широкий шаг ко мне.

Господи!

Он полностью стирал границы, мягко влезал мне под кожу, заставлял чувствовать чудовищный дискомфорт, незащищенность, уязвимость, слабость.

– Убирайтесь, немедленно! – потребовала, попятившись.

– А если нет?! – вдруг переменил он тон на более холодный, дерзкий и тоже скрестил ручищи на груди.

– Что-о-о? – Мои глаза округлились и медленно хлопнули от такой его быстрой метаморфозы.

– То, мисс, а если не уйду? – хмыкнул этот… псих и в азарте потер костяшки, будто приготовившись к сопротивлению, точнее, к драке. – Позовете на подмогу темнокожего черта?

Боже!

Он демонстрировал, что сильный и не боится никого. Даже огромного Томми! А может, он и правда мафиози, у которого при себе запросто может быть пистолет?

Мой тревожный, обескураженный взгляд попытался распознать: если в карманах его пиджака какое-то оружие.

И я незаметно выдохнула, потому что костюм сидел на нем как влитой, а карманы не топорщились. Максимум, что там могло находиться, так это держатель для купюр и кредиток, ну или бумажник.

Этот наглый, самоуверенный богатый тип начал держаться более уверенно, точнее, он засунул руки по карманам и принял вальяжно-вызывающую позу, мол, что дальше-то?

Господи, я, кретинка, своим идиотским поступком с курением в зале нарвалась на неприятности!

– Позову самого дьявола, если понадобится, но лучше давайте не доводить ситуацию до крайности, – сжала кулаки, но испытывала почти полную беспомощность.

– Да хоть кого! – цокнул гад, и я буквально учуяла, что он растянул насмешливую рожу под маской маньяка, а глазищи наверняка блеснули издевательством.

Он всем видом демонстрировал, что привык брать то, что захочет. Чертов богатенький ублюдок!

Не-на-ви-жу!

– Так вот, мисс, хочу, чтобы вы оказали мне честь… – Он вдруг сделал короткий поклон, приложив ручищу к груди. Левую руку, на которой не было обручального кольца.

Очень ожидаемо!

Такие, как этот нахал, либо предпочитают холостяцкий образ жизни, либо успели развестись несколько раз, наплодили кучу, в том числе и внебрачных, детей. И подобные ему не собираются останавливаться на достигнутом.

– Окажите… – снова сбился он, формулируя джентльменскую фразочку.

И меня совершенно не интересовало, как он выглядит на лицо. Наверняка так себе, точно не в моем вкусе, хоть он и брюнет, а я питаю особенную слабость к темненьким.

– Нет, это ВЫ окажите! – сделала акцент на «вы» намеренно, чтобы показать презрение и полное равнодушие к его персоне. А еще я сделала о-о-очень выразительный жест кистью руки. – Будьте так любезны, сэр, на выход!

– Что, королева? Ни одного шанса, да? – Он произнес это таким тоном, что внутри всё похолодело, потому что пришлый тип точно теперь оскалился под маской. По-звериному. И несмотря на комплимент про «королеву», его интонации отражали скорее предупреждение, нет, угрозу.

– Ни единого шанса! – торопливо отрезала я, боясь развернуться к нему спиной, чтобы сбежать в кабинет и запереться там изнутри.

– Хорошо… – ровно произнес он, но я не поверила, потому что это положительное слово прозвучало как мстительный ультиматум, который пришлый тип мне негласно поставил.

Посыл вовсе не из серии: «ну и хрен с тобой, королева зазнаек» или: «попытка – не пытка», а нечто куда более глубокое и пугающее. Непредсказуемость этого опасного незнакомца, которому, видимо, плевать на законы.

И теперь он реально представлялся в моих глазах маньяком. Сыночком какой-нибудь богатенькой шишки, которая прикроет зад больному извращенному отпрыску, даже если тот изнасилует, а затем закопает живьем какую-нибудь девушку.

– Ладно-ладно, мис-с-с, – оправил страшный пиджак этот маньяк, развернулся и с устрашающим присвистом какой-то беззаботной мелодии направился к выходу.

Фух-х-х, пронесло, кажется?

Как только он сделал шагов пять, я тут же метнулась к кабинету под оглушительный бой сердца, который перекрыл всё: боль в голове, звук собственного сбивчивого дыхания…

Но не страх!

Потому что, казалось, тот тип сейчас передумает и вот-вот нагонит. И мне уже мерещилась его близость, будто он совсем рядом и сейчас вцепится мне в шею и повалит на пол…

– Боже! – прошептала, пытаясь совладать с замком уже с внутренней стороны после хлопка дверью. – Давай же, сука, проклятье! – боялась прокричать это в полный голос, хотя на самом деле молила заевший металлический язычок.

Щелк!

Господи, спасение!

Я попятилась, представив, что с той стороны замер маньяк и специально этим изводит. Думает, как еще больше запугать перед тем, как порешить.

«Томми!» – женское слабое нутро подсказало, где можно найти защиту, пока я продолжала пятиться.

Моя попа столкнулась со столешницей, и я не глядя нащупала телефон.

– Давай-давай же, здоровяк! – теперь уже молила протяжные гудки, мобильного оператора, Томми, который имеет привычку отвечать не с первого вызова.

– Слушаю, мисс Хасс? – серьезным деловитым тоном произнес Томми, хотя на самом деле чувствовалось, что настроение у него приподнятое.

– Имя! Фамилия! Кто такой? Откуда? Как он сюда попал? Зачем пустил?! – выпалила я, мысленно собирая факты для заявления в полицию… нет, в уголовный розыск штата, нет, страны, мать его! – Он еще в зале? Проверь! Нет, немедленно, ко мне беги! – в отчаянии орала я всё подряд: вопросы, восклицания, требования.

– Э-э-м, – в полном недоумении протянул этот тугодум. – Секунду…

Я сильнее прижала трубку к уху, вслушиваясь в какое-то копошение.

– Верни мобилу и отворяй уже свои адские врата, чувак, – прозвучало фоном.

И меня шарахнуло током от низкого, теперь уже до ужаса знакомого голоса так, что я чуть новенький Айфон не выронила!

– Окей, мистер-сэр, маску верните на место. – недовольно ответил Томми, который явно не прижимал телефон к уху, а то ли положил его на столик, то ли держал в пятерне.

– Ну, нет, это мой трофей, – нагло процедил маньяк. – Хорошего вечерочка. И привет королеве-начальнице!

– Блядь! Блядь! Блядь! – взвизгнула я и мгновенно обмякла.

– Бывай, браток, – панибратски попрощался Томми с психом, которого надо было бы немедленно обезвредить, но здоровяк почему-то решил проявить щедрость в плане маски.

Наверное, он сделал вывод, что так называемому гостю не понравилось шоу, раз он уходит раньше времени, и надо хоть как-то компенсировать его недовольство.

Звук. Хлопок входной дверью. Нахальный такой, вызывающе-громкий. Не предвещающий ничего… Хорошего?

Боже!

***

– Он притащился с визиткой, – растерянно произнес Томми на мое новое требование немедленно рассказать, как так вышло, что в «Саламандру» проник пришлый псих.

– Твою мать! – в каком-то мистическом страхе выдохнула и зажмурилась, чтобы не видеть ни кабинет, ни здоровяка.

Да, я забыть-забыла распорядиться об изъятии последних визиток в элитных универмагах города. И словно обрекла себя этим на смерть от рук безумца, который словами «хорошо» и «ладно-ладно» как бы намекал, что не оставит в покое.

А может, мне просто так показалось от страха?

– Так он назвал себя? Нет? Томми-и-и! – надрывалась в попытке узнать хоть что-то.

– Фамилия какая-то испанская, кажется… – Томми закатил глаза в думах. – Мартинес или как-то так. А имя, по-моему, Родриго, или Рамон, или фамилия его Рамос… Не помню, Ивон, ну прости!

– Почему ты не внес его в список? – зачем-то спросила закипая, хотя ответ и так ясен: здоровяк тупо забыл и это тоже.

Томми в ответ лишь пожал плечищами.

– Бля, ну супер! – упала в кресло и зажмурилась, представив какого-то бандита-контрабандиста… нет, сынка главы картеля вовсе не из Испании, а из Латинской Америки. Да-да, отмороженного отпрыска наркобарона.

– А его внешность? Опиши ее! – продолжила допрос с еще каким пристрастием.

– Ну, высокий довольно… – снова углубился в тяжелый мыслительный процесс Томми.

– Это я и без тебя знаю, в курсе. Физиономию опиши! – Я уже была близка к тому, чтобы, нахрен, уволить Томми без выходного пособия.

Да уж, мне всё-таки было немного любопытно узнать, какой он на лицо.

– Э-э-э, он вообще на латиноса похож, – подтвердил мои догадки тугодум насчет наркокартеля. – Причем будто бы я где-то его видел. Может, актер какой-то или типа того…

Так!

Вот это новости!

Я выдохнула с облегчением. Публичный человек? Пусть и псих, но ведь не отморозок же полный?

Едем дальше…

– Короче, Томми, будь начеку с этим актером гребаным или кто он там… – решила немного повилять для солидности. – Так что с лицом? – не унималась, ведь новая информация заставила немного расслабиться и сфокусироваться на вещах, которые, вообще-то, не должны волновать, но почему-то вызвали еще более острое любопытство. Ведь он назвал меня королевой, и это, признаться, чуток польстило.

– Ну, он, такой, смазливый, наверное, нет, ну, блин, Ивон, не заставляй меня произносить это вслух, прошу!

– В смысле? – не поняла.

– Боже, – вздохнул здоровяк. – Мужик про мужика такое не должен произносить… но, короче, он типа красавчик такой, ясно?! – если б Томми не был такой темнокожий, то наверняка бы горел щеками.

Твою мать!

Я отшила красивого актера?

Ну и ладно!

– А может быть, он модель? – продолжил рассуждать Томми. – Ну, трусов там или парфюма какого… – Он снова закатил глаза в раздумьях, искренне желая помочь.

А у меня адски затрещала от всего этого голова! От нервов. От того, что Томми не коп, не следователь и не может дать достаточно информации.

– Спасибо, Томми. – Мне захотелось быстрее от него избавиться, чтобы всё обстоятельно обдумать. – И больше в клуб его не пускай ни под каким предлогом. Даже если он тебе сотню визиток даст, понял?

***

Знаменитость, значит? Узнаваемый? Да уж, крупицы сведений, и ничего больше…

Но успокоение пришло довольно быстро. После пятой кружки «Коммандарии». Да, возможно, моя фантазия слишком разбушевалась. Вероятно, я придала слишком много смыслов словам незваного наглого гостя. В любом случае этот тип ушел, и слава богу!

Четкое распоряжение насчет него Томми получил.

Всё, вопрос снят!

Да уж, это я еще обошлась очень малой кровью за нарушение своего собственного незыблемого правила не присутствовать на премьере. О которой я, Ивон Хасс, первый раз в жизни, забыть-забыла…

Вспомнила о том, что в зале идет шоу, только когда услышала громкие финальные аплодисменты.

Глава 12

Я покинул чертов клуб со стойким ощущением…

Точнее, с целой, мать его, плеядой чувств! И на это была уйма объективных причин.

Первое, блин… Впервые в жизни я предпринял ради бабы нечто особенное. Прошмыгнул в почти захлопнувшуюся дверь на автоматическом замке. В самый последний момент ловко протянул клешню и не дал ей отгородить меня от…

Гребаной королевы!

И в этом моем действии было что-то такое, ну-у-у, заочно унизительное, но в моменте так не думалось. Потому что казалось, это единственный шанс наладить контакт с таинственной незнакомкой.

Второе, чтоб мне провалиться! Шанс. Она жестко, совершенно безжалостно отрезала попытки сблизиться хоть на дюйм. Она, сука, имени которой я не знаю, выглядела настолько высокомерной, надменной, бескомпромиссной, что я первый раз в жизни почувствовал себя…

Полным ничтожеством!

Ну и третье, мать его! Опять же, первый раз в жизни я старался. Реально хотел выглядеть вежливым, обходительным мужиком. Обычно с телками я не церемонюсь особо: сразу обращаюсь на «ты» и что-то такое дерзкое и уверенное говорю, а не возвышенные комплименты про обворожительность и всё такое… Короче, даю бабе понять, что не собираюсь тратить драгоценное время на обхаживания. Сходили в дорогой рестик или бар, выпили-поели, поболтали ни о чем, ну а там и в койку пора.

Но, н-е-ет!

С этой холодной стервой иначе. Она вроде не хамила, держала дистанцию. Но это еще хуже, ведь она по-жесткому диктовала, осекала, заставляла тупить мозги – черт, я реально с трудом подбирал слова, мычал. А в конце этой позорной для меня сцены она сделала рукой такой брезгливый жест, из серии «Пошел отсюда вон!», что я лютовал от досады и несправедливости!

Ведь она, эта стервоза, даже рожи моей еще не видела. Не знала, что, вообще-то, перед ней, на хрен, звезда, а не какой-то тюфяк или зажравшийся кретин.

О да, еще никто, клянусь своей спортивной карьерой, НИКТО не отказывал мне в такой форме!

И я, отвергнутый и отверженный, шел к выходу и играл желваками так, что чуть мышцы лица не порвались!

Ах, да… К слову о приятном: я невольно, но всё-таки заставил ее дрогнуть своим неожиданным появлением. И она выглядела такой хрупкой, слабой передо мной. А я не сразу осознал, почему вызвал у нее шок. Маска маньяка, с которой я как-то сросся кожей за короткое время. В общем, забыл про масочку маньячеллы и смог произвести эффект, потому что королева чертова реально опешила, за стену схватилась. Но увы, не такой эффект, которого хотелось бы. Неподготовленным я оказался.

Вроде бы тот случай, когда действовать надо по обстоятельствам и без четкого плана, – самое оно. Но то была хуевая идея! И, увы, я сперва оробел и растерялся. Мямлил что-то невнятное. Впрочем, какая разница?! Стерва при любых раскладах ответила бы категорическим отказом. Не оценила бы ни моей физиономии, ни фигуры, ни статуса, ни красивых слов.

– Да кто ты вообще такая? – процедил, уже оказавшись под козырьком проклятой «Саламандры».

Реально, кем она себя возомнила?!

Она…

Дива. Исключительная. Чтоб мне в аду гореть, я и правда не встречал подобных! Эксклюзивных. Особенных.

А я кто? Чувак с красивой харей и при бабле. Чемпион, на победы и достижения которого этой королеве попросту начхать? Она – другого полета птица?

Да, ночная птица, а не цыпочка и не пташка в коктейльном платье и с глупыми, но жадными глазами.

Боже, да я готов был сдохнуть от того, как она на меня глядела! Будто перед ней ничтожество полное.

И, оказавшись на дождливой мрачной улице, я хотел разнести чертов закрытый во всех смыслах клуб к херам собачьим! До фундамента уничтожить со всеми посетителями и персоналом. Чтобы она, эта стерва, испарилась, словно туман. Галлюцинация, которая не должна была возникнуть в моем развеселом и классном мире…

Короткий отпуск. Она сбила внутренний компас. Сломала стрелку, которая показывала верные и логичные пути-дорожки. Она при помощи ведьм-подельниц сперва погрузила в пленительный мир, который и завораживал, и пугал, а затем взмахом царственной руки приказала выметаться.

Не-спра-вед-ли-во!

И я наконец снял маску маньяка Джэйсона. Резко сорвал ее, но не вздохнул с облегчением, потому что все равно тяжело и сбивчиво дышал, а открывшаяся тусклая панорама ваще не порадовала глаза.

Полный раздрай, который влетел в мое бытие. Гнев, непонимание, что делать дальше. Куда податься, на что или кого отвлечься, чтобы забыть «Саламандру» проклятую? Ретроспективу того, как я ваще тут оказался. Вычеркнуть из головы…

Королеву всех стерв!

Я, изгнанный, какой-то пришибленный к противному холодному нью-йоркскому асфальту, убогий, недостойный ее по гребаному определению!

И я швырнул маску Джейсона в сторону. Вещь, которая с треском встретилась с жестким покрытием тротуара.

Маски сорваны!

Я – избалованный женским вниманием мужик, и это факт. Чувак, который потерпел фиаско, но не смог смириться с этим. Потому что никто, даже директор школы, Анита Дуглас, рисковавшая всем самым ценным для нее: карьерой и репутацией – не устояла передо мной!

Мда, такого сокрушительного поражения я еще не получал, бля!

– Хотя-я-я? – шепнул в чернеющее мрачное небо без единой звезды или намека на луну, что изливало потоки мутной холодной воды. – Это с какого перепуга финальное поражение-то?

Глава 13

Седьмое правило Ивон Хасс.

Отмечать премьеру в одиночестве.

Я откупорила прихваченную из «Саламандры» бутылку крепленого винишка. Вообще-то, я лишь изредка пью по утрам, когда измучена бессонницей и фонящими голосами из подсознания…

Са-а-алли?

Ну, или когда совсем нездоровится. Или же когда праздную очередную удачную премьеру.

Но на сей раз причина взбудораженного состояния была в другом. Я никак не могла выкинуть из головы того типа. Его слова зачем-то прокручивала.

Да, в заведении и раньше случались небольшие инциденты. Во времена, когда руководство опрометчиво решило устроить из «Саламандры» место, где наливают, и элитный алкоголь с громадной наценкой льется реками.

Но после выноса за порог при помощи Томми пары-тройки пьяных богатеев, которые лапали моих девочек в зале и неуместно выкрикивали пошлости в сторону артистов, соучредители отказались от этой «здравой» затеи – так, кажется, тогда окрестил идею гребаный мистер Грант, главный скряга и вечный рационализатор.

Да черт бы с ним и другими!

В общем, у меня особенные отношения с выпивкой. Аккуратные, осторожные. Нет, я никакой не аскет, не сноб. И убеждена в том, что небольшая порция качественного вина или чего покрепче не вредит, а дает приятное расслабление. Но это не относится к случаям, когда человек бухает, чтобы забыться или одуреть. Или то и другое вместе взятое…

Вино в пузатом блестящем бокале на кухонном островке. След красной помады на его кромке. Наскоро нарезанные сицилийские апельсины и персики. Одна тарелка, одна вилка, один бокал. И никаких щемящих чувств от того, что выбрала такую вот художественную композицию без всякой там атрибутики, указывающей на еще кого-то в моем доме и в моей жизни…

После большого глотка я впилась в дольку апельсина и жадно высосала из ее мякоти сок.

Мда! Сицилия – родина мафиози. А тот тип, который нарушил порядок, равновесие и покой, действительно смахивал на макаронника, которые любят рядиться как петухи или павлины. Сильный контраст со стилем Нью-Йорка, где толстосумы предпочитают более сдержанные деловые костюмы, но любят добавить градуса после рабочего дня при помощи выдержанных крепких напитков…

При любых вариантах я не завожу отношения ни с павлинами, ни с воротилами городскими. Парнишки попроще, без заморочек и на один раз переспать – самое оно для меня, устраивает вполне. И плевать на слова здоровяка Томми о том, что, мол, нахальный чужак красивый внешне. Не хочу я сейчас размышлять, какие у него черты лица…

Да уж, моя выдержка?

Блин, на о-о-очень короткое мгновение, наверное, потому что вино стукнуло в голову, мне даже стало немного жаль того типа. Я не очень-то дипломатично себя повела, хотя уважение к гостям – это еще одно незыблемое правило. Можно ведь было отшить его не так категорично и резко?

Нет, нельзя было! Потому что на сей раз дело коснулось моей собственной персоны. Да, до того ко мне тоже пытались подкатить гости-мужчины, но они не вламывались в закулисье. Не нарывались на Томми, не провоцировали на разборки в разгар премьеры. Так что моя реакция вполне обоснованная и справедливая, поэтому ну его, этого актера, или модель, короче, к чертовой бабушке пусть катится…

Так что у Ивон Хасс железные яйца, вот!

– За яйца! – усмехнулась, отпив еще из бокала.

И кстати, пить в одиночестве прикольно. Никто тебе в душу не лезет. Никто там не ковыряется…

***

От небольшой скуки я притянула пульт от огромной плазмы, которую включаю нечасто. Купила ее так, больше для понтов перед собой же. Потому что она хорошо, гармонично смотрится в просторной гостиной и должна как бы свидетельствовать о том, что Ивон Хасс не робот, не машина, а все-таки живое существо, которое не только впахивает, но и отдыхать умеет.

Ну-ну!

Мои пальцы ловко, привычным движением повертели колесико на пульте, а затем кнопки издали несколько приглушенных щелчков. Да, я давно освоила функцию телека, которой мало кто пользуется.

Запись трансляций. Эту функцию обычно применяют старики, которые по какой-то причине пропустили любимый сериал, ну, или спортивные болельщики, не успевшие на просмотр игры в прямом эфире. Я же использую данную техническую возможность для темы, которую можно назвать… Полная бредятина! Попахивающая сумасшедшим домом, наверное даже. В общем, записи матчей с участием…

Ромео Моралеса.

Именно так! Я скрупулезно отслеживаю игры с его участием, ставлю их на запись, а потом, когда становится, вот как сейчас, тоскливо, врубаю их. Чаще всего фоном для готовки нехитрых блюд или мыслей о чем-нибудь. Меня почему-то успокаивает шум с трибун и голоса комментаторов. Нравится смотреть краем глаза за тем, что происходит на поле, впрочем, не вникая в правила и ход игры. Но… Больше всего мне нравится слышать это имя: Ромео Моралес. Глупо? По-девичьи? Очень свойственно почившей Глупышке-Салли, которая не дышала при виде него?

Пофиг!

Просмотр игр, виниловые ретро-пластинки, сериал «Я люблю Люси» – вот те штуки, которые неизменно занимают мое внимание дома. А еще… да, тоже звучит как дурь полная, но мне нравится поболтать через экран с Ромео Моралесом, пока он носится по стадиону, ловко манипулирует мячом и делает разные комбинации.

– Моралес, – начала я трепаться, отхлебнув еще немного под слова комментатора, в которые вообще не вслушивалась. – Тебе, конечно, плевать, ты отработаешь на поле как надо и поедешь развлекаться. Правда, сейчас ноябрь и океан не то чтобы теплый. – Я даже хмыкнула. – Но, в отличие от тебя и к твоему же сведению, я в принципе не-на-ви-жу жарищу и всякие там пляжи… Что говоришь? – Я повела головой, прислушиваясь. – Я несу бред, завидую и просто никогда не нежилась в соленой воде? – Я сунула в сторону экрана средний палец. – А мне этого и не надо, Моралес, ясно?! Я – занятой человек и не хочу в твою поганую Калифорнию. Не хочу смотреть на загоревшие телеса и рожи довольные людей, которые рискуют получить рак кожи. Так что на будущее, ты там поаккуратнее с солнечными ваннами. Что? Я, оказывается, заботливая? – хихикнула. – Ну нет, мне просто будет очень жаль, если ты оставишь меня без приятного времяпрепровождения на твоих дурацких матчах. Смотри-смотри! Моралес! – изогнула бровь. – Вон тот амбал может тебя подсечь, будь внимательнее… – К Моралесу приближался огромный тип, явно желающий сделать перехват или какой-то другой маневр.

Запикал телефон.

Кто там еще? Глянула на экран – сообщение от Уны. Наверное, ее традиционное пожелание сладких снов или какой-нибудь мемчик, который должен развеселить.

«Потом посмотрю, не к спеху», – решила в легком раздражении не столько от того, что она меня отвлекла, сколько от ее вечной лучезарности и оптимизма.

– Так вот, Моралес, – подлила еще винца. – Сегодня ночью я чуть не обделалась, точнее, чуть не написала в трусики стоимостью в сотню… – отмахнулась от экрана. – Ладно, мое белье и то, что под ним, тебя не интересует, ясное дело. – С какой-то совершенно неуместной, но обидой выдала бегущему Моралесу. – Другое. Перейду на другую тему. К леденящему триллеру, который тебе может понравиться остреньким сюжетом. Короче, сегодня ночью ко мне, точнее в «Саламандру», вломился тип. Самый настоящий больной маньяк. В маске из фильма… – Я так и не вспомнила его название. – Кажется, из кино про монстра, который укокошил кучу людей… Что говоришь? – снова вслушалась в шум стадиона. – Это пипец какая дичь? Да, жесть, согласна… В общем, понятия не имею, кто это был: маньяк ли или просто наглый тип, который решил подкатить с высокопарными комплиментиками…

Обворожительная? Королева-начальница? Да уж!

– А затем, Моралес, когда он получил отказ, то начал сыпать скрытые угрозы. Или мне так показалось… Не знаю. В любом случае он – богатенький урод в самом уродливом во всем мире костюме. Да еще и с запонками на лацканах, бр-р-р! – Я поежилась. – Ты бы его видел, боже! Мда-а-а, – протянула. – Не твой стиль, это точно. Что говоришь? Что-что? Тебе даже жалко этого больного? Серьезно?! Может, он и не маньяк вовсе, а костюм можно заменить? – Я и не заметила, как начала кричать на Моралеса, который в этот момент пошел в атаку, ловко перебирая накачанными поджарыми ножищами. – А знаешь что, хренов мистер Мужская Солидарность, я больше тебе ничего не расскажу, лучше уж баеньки пойду! – Один щелчок по кнопке, и Моралес, стадион, голоса – тут же провалились во тьму экранного небытия…

Глава 14

Вернувшись в отель в каком-то совершенно побитом, нет, разбитом состоянии я решил звякнуть Ривере. Потому что нуждался в поддержке. Хотел слышать голос другана. Не ныть ему про то, какая, мать ее, история приключилась, не скулить про фиаско с королевой ночи, а просто попробовать при помощи Джея вернуться в привычную колею шуточек и болтовни о всякой житейской ерунде…

И тут я в досаде вспомнил, что на дворе ночь-полночь, а с Техасом разница во времени всего плюс один час. А потом в голову пришла другая, очень примитивная мыслишка от безысходности и того, что уже произошло…

Эх! Надо было снять маску маньчеллы. Она, гадина такая, всё-таки явилась преградой, причиной отказа. Вот если бы миниатюрная стерва увидела мое лицо, то она, возможно, с непонятно какой долей процентов из ста, но согласилась бы сходить на свидание.

Если бы да кабы, бла-бла-БЛЯ! От ворот поворот – случившийся факт, и нечего тут размышлять.

Да уж, я так и не прошел все стадии принятия гребаного неизбежного. Потому что их оказалось слишком много. Они разъедали мой мозг и душу! Не давали переключиться на что-то другое, нормальное и знакомое.

Никаких планов, которые я наметал, когда сдуру решил сгонять в Нью-Йорк проклятущий.

И в беспамятстве, в полной безыдейности я принялся вешать в шкаф чертов костюм. Да-да, я просто действовал как бездумная машина, пока…

Не глянул на костюмчик, который мои руки очень аккуратно повесили на плечики. Хотя его впору было скомкать и выбросить в мусорное ведро… Или отдать какому-то бездомному, чтобы он испачкал шмотки уличной жизнью…

Но нет!

Уголки губ уже настырно полезли вверх. И я увидел в зеркале внутренней стороны шкафа такую азартную, жадную морду, что даже не узнал себя.

– Да-да-да, стерва, – шепнул и со всей силы щелкнул по запонке, которая глухо звякнула и словно затихла от ужаса, что застыл в ее мутном каменном зрачке.

И передо мной тут же возникли испуганные глаза королевы всех стерв, ледяной каменной суки, которая олицетворила в тот момент всё самое недоступное, недосягаемое, запретное, притягательное, вызывающее жажду завладеть, взять и… не знаю, что еще. Во мне засел какой-то дух деструктива. Появилось желание перевернуть всё с ног на голову. Хорошенько встряхнуть окружающее пространство, которое бесило и заставляло чувствовать беспомощность.

И я мягко, очень медленно прикрыл дверцу шкафа, зловеще подмигнув пиджаку. Потому что новая цель закуражилась в моем нутре с неистовой пляской сотни чертей, которых уже было не остановить… Точнее, я не собирался прекращать их шабаш! Потому что…

Ромео Моралес решил снова проникнуть в «Саламандру». Следующей ночью.

Любой, мать его, ценой!

***

Я малец закинулся текилой в лобби-баре для того, чтобы хоть как-то прийти в норму…

Но, увы, выходило плохо, а мысли продолжали и продолжали выписывать кривые, ломаные фигуры. Универмаг. Визитка. Такси. «Саламандра». Удивительное шоу…

Королева.

Личную самооценку не подняли даже сидящие неподалеку дамочки в вечерних нарядах, которые шушукались, кокетливо поглядывая на меня. Что и говорить, прежний Ромео Моралес точно подкатил бы к ним, угостил выпивкой, а затем, спустя час или два, пригласил бы в номер для тройничка. И я точно, на опыте знаю, что каждая из них стремилась бы к большему моему вниманию. Хотела бы первой прочувствовать моего «приятеля» и не слезать с него как можно дольше.

Но, увы, бля, в тот самый момент я не мог думать о сексе. У меня перемкнуло в районе груди, мозг пребывал в темном бездумье, а тело не подавало вообще никак животных, природных сигналов. И я даже немного испугался. Подумал о том, что «Саламандра» – это не закрытый нью-йоркский клуб, а действительно мистическое место, где меня лишили…

Либидо!

– Так, ладно, – слегка помотал башкой, чтобы выгнать эту муть, допил текилу, поднялся и отправился в номер, даже не глянув напоследок на двух телок.

План такой: тупо лечь спать. Дрыхнуть как можно дольше. Затем позырить в номере кино и сериалы под хавчик и запрещенную тренером Колу. В общем, приблизиться к вечеру, к полуночи, забив голову разной ерундой, чтобы не крутить там другие недавние факты и события, которые раздражали, задевали самолюбие и доводили до состояния исступления…

***

Но, проклятье, королева-стерва одной короткой фразой про ноль шансов отобрала не только мое четкое жизненное самоопределение, понимание того, кто я такой. Она еще и аппетит у меня украла. Да, я так толком и не поел. Умял пачку чипсов из мини-бара, и всё на этом. Она украла аппетит вообще ко всему. К гулянкам тоже, черт.

Именно так, она оккупировала мою башку полностью, а ближе к обеду и вовсе превратила эмоции в запутанный клубок из гудящих, раскаленных электрических проводов. Не помог ни просмотр супергеройских фильмов «Марвелл», ни шоу «Адская кухня» с Гордоном Рамзи, который старательно изображал из себя невротика. Короче, у меня нарисовалась одна задача: не дать проводам сгореть от короткого замыкания. А цель – дождаться ночи…

Ближе к вечеру я, зависший и вялый, нашел-таки остатки воли и пошел в ресторан. От скуки, а не потому что был голоден. И я отправлял микроскопические кусочки стейка «Томагавк» в рот, в котором не вырабатывалась слюна. Там царила засуха. В отличие от моей души, где творился тихий раздрай, который я уже не пытался подавить, а просто жевал и жевал, пялясь в никуда. Мясо глотал, стручковую фасоль, мини-морковку с какими-то там соусами вприкуску – и всё это никак не отзывалось чем-то желанным и вкусным, было совершенно пресным.

Я даже не смог по привычке написать Джею. Не знаю почему… Рассказать ему о своем эпичном провале с королевой стерв? О том, как я трепетал перед ней, мыча и заикаясь? О том, что меня первый раз в жизни поразила баба настолько, что я потек рассудком?

Ну ж нет!

Джей-засранец не из тех, кто будет вкрадчиво слушать такую муть. Он точно язвил бы и отпускал шуточки. А просто о всяких мелочах трепаться уже не хотелось, потому что всё ушло куда-то в небытие. Всё на десятом, нет, сотом плане, кроме…

Темно-зеленой двери?

Да, именно она стояла перед глазами крайне четко и символизировала всё сразу: враждебный мир, недоступность, притаившуюся за ней королеву всех стерв!

***

Плюс-минус без двадцати минут полночь…

– Три тысячи долларов! – еле удерживал дверь со своей стороны, пока верзила пытался захлопнуть ее перед моим носом. – Три с половиной, слышишь? Как тебя там, черт… Можешь забрать их себе!

Темнокожий козел уже не выглядел в моих глазах существом из преисподней. Просто чувак, покрытый слоем блестящей краски, пыхтящий и требующий свалить!

Второй мой приход в закрытый клуб, и никакой больше магии. Деньги. Подкуп. Отсутствие страха перед этим чертом и… никакого понимания финальной цели.

На хера это вытворяю?

Да, я не осознавал, чего конкретно жду от устроенного мной пиздеца! Зачем с таким остервенением рвусь в заведение? Зачем провоцирую верзилу, рискуя получить по зубам или оказаться в итоге в полицейском участке за неадекватное поведение, о котором могут узнать в прессе.

Испорченная репутация?

Я о ней ваще не думал, точнее, наплевал на то, что из-за долбанутых действий могу лишиться рекламных контрактов. Потому что я, Ромео Моралес, пылал неподдающимся объяснению чувством, которого не испытывал даже на важных, значимых играх! Потому что там, на поле, другие законы, привычные тактики и стратегии вместе с силой, ловкостью и уверенностью.

– Четыре косаря, здоровяк, подумай! – почти из последних сил я дернул ручку так, что охранник-верзила чуть не вывалился наружу.

Мда… Со стороны это зрелище выглядело феерично, мать его! Борьба, сопротивление под пыхтение амбала и его короткие фразы, которые не сулили ничего хорошего. Я устроил аукцион какой-то, блядь, попутно борясь с рогатым чертом, чьи глаза уже успели налиться кровью от потуг. А я – ошалевший чувак в дорогенном в костюме, правой ступней, точнее подошвой итальянского ботинка, уперся в косяк двери, создав что-то типа распорки. Приемчик, который применял в детстве, когда мы с братом Диего не могли поделить ванную…

Я – покрасневший как вареный омар, нет, большой лобстер в кашемировом пальто ценой в три тысячи долларов…

Да-да, забыл упомянуть, что после то ли позднего обеда, то ли раннего ужина я отправился в универмаг «Macy’s». Потому что спортивная тонкая куртка не подходила к гребаному итальянскому костюму, а я после пресного ужина собирался немного послоняться по городу. Никаких там катаний в теплых такси…

Ненавижу холод и шатания без дела! Но ледяная королева-стерва ввела меня предыдущим вечером в состояние анабиоза. Вколола порцию нью-йоркской дождевой воды и промозглости, заставив все физиологические процессы в организме затормозитьcя. Поэтому я и прикупил пальтишко. Вещь, которую, как и гребанные запонки, отродясь не носил в обычной жизни. Но этот мегаполис устанавливал свои, негласные правила и снова очень успешно вытягивал мои деньги.

– Пять кусков! – хрипел я, повторяя предложение здоровяку. Немыслимую сумму, за пределы которой я просто не мог выйти психологически. И так слишком дорогая цена за аукционный билетик для меня, сумасшедшего. Чересчур много и для взятки тоже…

– Ладно! – совершенно неожиданно на выдохе произнес мой противник и ослабил хват ручки. – Зайди внутрь, чтоб тебе в аду гореть!

Он рассеянно и устало огляделся по сторонам. Предположу, что верзила осознал, как всё это безобразие, которое я учинил, выглядит со стороны – позорищем для клуба. Он сдался только потому, что не хотел возни, междусобойчиков у элитной «Саламандры» гребаной.

– Стой тут и не рыпайся! – тут же выставил перед моей запыхавшейся харей этот недочерт, когда мы наконец-то оказались внутри.

Он, покачав рогатой башкой, глядел на меня то ли с укоризной, то ли с жалостью какой-то. Хрен разберешь… Затем верзила достал из набедренной повязки мобильный и начал набирать кому-то.

– Не ше-ве-лись! – погрозил пальцем, как какому-то пацану, когда я подался вперед с целью глянуть, кого он вызывает.

– Ивон? – начал он, почесав подбородок и озадаченно глядя на меня.

Ивон!

Я сглотнул и покрылся от этих четырех завораживающих букв горячей испариной! Редкое, какое-то утонченное имя. Под стать его носительнице…

И эти буквы вызвали какое-то ликование от маленькой, но еще одной победы. Я внутри. И теперь знаю, как ее зовут!

– Здесь этот парень рвется… – тут он вздрогнул, потому что услышал на той линии возмущенные, грозные крики. И они доносились до моих полыхающих ушей приятной песней, слов которых не разобрать…

Да!

Я, дурак такой, улыбался во весь рот, видя сквозь стены то, что королева паникует, злится. Как она отчитывает своего верного раба.

– Ивон, пять тысяч – его цена за вход. Подумай…

– Нет! Ни за что, Томми! Ты рехнулся?! – Тут верзила уже не просто вздрогнул, а дернулся, когда я четко расслышал эти ее крики.

Томми. О да, теперь я узнал и имя не врага, не ее раба, а своего парламентера к разгневанной королеве. Которая по факту находилась близко, но, казалось, и очень далеко от меня, в другом, большом царстве, куда я уже ступил после решительного боя.

– Шесть штук! – крикнул я в сторону трубки и подмигнул Томми.

Не знаю, что на меня нашло… Зачем я снова пустился в торг? Но надо было как-то, пусть так вот, цинично и меряя всё деньгами, но хоть таким способом двигать «сюжет» вперед. Аукцион за шанс увидеть королеву Ивон. За возможность предстать перед ней уже без маски.

– Так, ладно, Ивон. – Парламентер Томми обреченно выдохнул и поставил телефон на громкую связь. – Сама ему скажи, я не знаю, что с ним делать… – Он поглядел с каким-то даже сочувствием, что ли. – Сломать ему нос прикажешь? Это я могу. Копов вызвать – это шороху наводить. Короче, тебе решать.

«А этот Томми мудрый мужик, не просто дуболом», – подумал, пропитываясь к нему всё большей симпатией и уважухой.

– Передай, чтобы убирался! – послышался суровый, надрывный голос из динамика.

– Он тебя слышит, – хмыкнул Томми, криво улыбнувшись, потому что его, похоже, забавляла эта странная игра, где он был непосредственным участником. А возможно, этот типок просто собирался в итоге принять мои деньги, захапать часть себе в виде платы за успешное пособничество.

А еще он невольно помог мне взять королеву в эти, как бы… заложницы. Она не могла покинуть рабочее место, пока я нахожусь внутри. Если, конечно, у «Саламандры» нет черного хода…

Верно, я готов был стеречь королеву где и сколько угодно по времени, а затем выкроить момент, чтобы принудить ее пойти со мной на свиданку чертову.

– Семь тысяч долларов, мисс?.. – произнес я как можно ровнее и деловитее, намереваясь пронюхать, какая у нее фамилия.

– У-хо-ди-те! – отчеканила стерва.

Ей совершенно плевать на деньги, блин? Понятно и предсказуемо даже. Гордая, значит, принципиальная и непродажная. О да, и это еще больше будоражило! Заставляло всё больше распаляться в желании заполучить ее теперь уже любой ценой и из принципа, мать его!

– Восемь тысяч, мисс… Ивон? – продолжил по инерции, уже не соображая то, какие большущие цифры с кучей нулей вылетают из моего рта.

Три нуля в конце? Четыре? Пять? Шесть?

По хуй!

В тот момент я готов был отдать в ее тонкие светлокожие ручки всё до цента.

– Десять тысяч, Ивон! – на высокой ноте произнес, потому что надо продолжать спорить с ней, торговаться, лишь бы беседа не закончилась прерывистыми гудками.

А Томми, открыв рот, смотрел то на меня, то на экран телефона. И явно охреневал!

Еще бы: не купюра-десятка, а пара-тройка его месячных окладов. Да, я бросал на кон всё больше деньжат, которые для меня в моменте полностью обесценились.

– Томми, покажи мистеру, где выход, если он не в курсе! – после долгой паузы послышался какой-то неуверенный голос.

«Бинго!» – стрельнуло в башку. Ее явно поразило то, сколько я готов выложить… Непонятно за что по факту?

Ну и пусть!

– Двадцать тысяч долларов, Ивон, – с трудом сглотнул, потому что в горле пересохло и я реально уже утомился… от всего! От борьбы с Томми в начале, от противостояния с королевой здесь и сейчас.

– Боже, Ивон, – прохрипел Томми, который стоял во время странного торга неподвижно, истуканом.

– Тридцать тысяч, слышишь, Ивон? – раз за разом я с упоением произносил ее имя, как бы делая его всё более плотским, земным, досягаемым.

– Хоть миллион. Мой ответ – нет! Прощайте! – прозвучало категоричный и теперь уже финальный отклик, что рассеялся болезненным гулом в моем воспаленном, но уставшем сознании.

Пик-пик-пииик… Она бросила трубку?

Вот… Тварь! Сука! Стерва! Гадина! Ведьма треклятая!

Я не мог подобрать всех тех слов, которые с катастрофической досадой разорвали мое нутро в клочья!

Да, она бросила трубку, отрезав тем самым все возможные, так сказать, цивилизованные и о-о-очень дорогие способы договориться, наладить с ней связь.

Ноль шансов!

– Тебе пора, брат. – Тут увесистая лапа Томми легла на мое плечо.

Он с сочувствующим видом мягко просил покинуть заведение. А я просто осоловел, полностью обессилел. Потому что опять проиграл! И не на поле. Не на каком-то важнейшем матче…

В миллион раз хуже!

Потому что эта гребаная королева даже за миллион бы меня не впустила в клуб, нет, в свое царство. Так прямо и сказала, блядь!

– Пойдем-пойдем, брат. – Томми аккуратно взял меня под локоть и повел в сторону выхода.

Шаг. Еще один…

И я, разгромленный в пух и прах, вот-вот снова окажусь на ночной безжалостной улице. В ненавистном Нью-Йорке, который сжал мои яйца в ледяных бетонных тисках и не собирался отпускать в теплую, легкую, беззаботную Калифорнию.

– Слушай, – прошептал, остановившись у самого входа, и умоляюще заглянул Томми в глаза. – Ответь: ну почему так?

Томми понял мой пространный, но такой всеобъемлюще-фундаментальный вопрос. Он задумался, силясь сформулировать ответ, который заочно заставил меня пропитаться… паническим страхом.

– Она замужем? – после паузы в целую вечность я упростил ему задачу.

– М-м, нет, – отрицательно помотал головой Томми, но почему-то его это «М-м» нисколько не утешило, а вогнало в меланхолическую грусть, что странным образом смешалось с каким-то кротким отчаянием.

– Ясно, но тогда, может, она лесбиянка? – задал этот вопрос, на самом деле желая хотя бы с ним, с Томми, еще парой слов перекинуться, потому что почувствовал себя очень одиноко.

– М-м-м, нет, брат, она не лесби, – изогнул бровь здоровяк.

– Тогда в чем, черт меня дери, проблема, брат?! – Я зажмурился от чувства какой-то запредельной безысходности.

– Тебе пора, пора уже, – кивнул в сторону выхода Томми.

– Сука! – Я с силой толкнул наружу тяжеленную дверь, и от этого мое сердце тоже потяжелело настолько, что вот-вот готово было упасть черным шаром для боулинга прямо в кишки.

– Эй, – вдруг окликнул Томми. – Проблема, спрашиваешь? Нет проблем. Просто мисс… Ивон – настоящий кремень. Крепкий орешек. Но я тебе этого не говорил, понятно?! – Он многозначительно подмигнул, мгновенно вернув меня из беспросветицы на землю.

– «Понятно?!» – повторил за ним и вышел на улицу, шагнул в чужеродный Нью-Йорк.

«Настоящий кремень. Крепкий орешек». Я стоял там, под козырьком клуба без единого понятия, что делать с этой…

Крайне важной информацией?

Глава 15

Восьмое правило Ивон Хасс.

В любой ситуации сохранять сдержанность

и спокойствие.

– Боже-боже-боже! – Я не молила бога, не просила его избавить мою дурную голову от…

богатого наглеца! А проклинала службу на установке видеокамер.

Да, очень не вовремя решила заменить старенькие черно-белые устройства на более современные, чтобы лучше контролировать. Видеть, всё ли в порядке на входе в «Саламандру» и в небольшом зале встречи гостей, где дежурит…

Гнусный предатель Томми!

Да, это отдельная история с предательством… В общем, камеры демонтировали, а новые никак не могли установить. В компании то мастер заболел, то отпуска всякие, еще какие-то обстоятельства непреодолимой силы. В общем, как всегда с сервисными службами. Сволочи они безответственные!

И когда Томми набрал мне и начал сбивчиво объяснять, что на порог «Саламандры» опять заявился этот нахал, который на сей раз решил меня купить, я не сдержалась! Да-да, я орала на Томми, а внутренне материлась так, как последнему быдлу не снилось! И после вспышки негодования первым импульсом тела стало движение руки. Она потянулась к выключенному монитору, чтобы наконец-то увидеть этого демона, который продолжал торговаться со мной через Томми. Басить в трубку предателя всё новые и большие цифры. Большие суммы его грязных, явно легко заработанных денег, раз он так вот просто готов с ними попрощаться.

Кто он там? Сынок мафиози? Второсортный актеришка из сериалов? Модель боксеров? Морда какого-то бренда парфюма приторного? Не важно! Мне хотелось не просто в его наглые глазюки глянуть, а узреть на экране эту рожу в целом…

Из любопытства?

Да-да-да, блин! Именно из какого-то собачьего интереса увидеть его без маски маньяка. Чтобы мистический страх перестал наконец рисовать образы. Чтобы удостовериться, что он точно состоит из плоти и крови, а не является плодом моего воспаленного воображения.

Впрочем, гад Томми, который стал кем-то типа переговорщика, посредника, был свидетелем того, что я не сошла сума, что меня не глючит вторую ночь подряд. И он, Томми, человек, которого я знаю тысячу лет, встал на сторону богатого уродца…

Красавчика?

Да плевать, хоть самого Аполлона! В общем, всё и все были против меня. Темный экран и отсутствие камер. Томми. И конечно, главная заноза в заднице – этот козел, который решил исполнить обещание, скрытую угрозу больного на голову. То ли до края избалованного типа, не оставлять меня в покое!

И с каждой названной им суммой, с очередным повтором моего имени, которое ему по глупости выдал гребаный Томми, тем самым еще больше подставив меня, я наполнялась лютейшим негодованием! Буквально задыхалась, поэтому и сорвалась на крик. Сначала орала на Томми, а потом говорила повышенным тоном с этим торговцем за вход в «Саламандру».

Ну уж нет. Можно продать что угодно: свое тело, душу хоть самому бесу… Но не подкупить мою детку с глазами цвета лилового неона.

Я, Ивон Хасс, достаточно торговалась в этой жизни. Шла на компромиссы с неприятными людьми. И на сделки со своей совестью. Соглашалась, кивала, смирившись с вещами, которые не устраивали. Но это в прошлом… И «Саламандра» не нуждается в подачках богатого мудака. А я скорее сдохну, чем дам ему шанс!

***

Но самое паршивое то, что я опять вышла из привычного мрачноватого приятного покоя и тихой гармонии. Этот козел снова внес в мое существование дисбаланс и заставил нарушить очередное правило про сдержанность и спокойствие.

– Так кто же ты, гнида? – прошипела, глянув на ополовиненную бутылку «Коммандарии» и попутно открывая ноутбук, когда он наконец-то опять ушел. Ни с чем.

Да, я не вызвала предателя Томми для очередного допроса или разборок насчет этой персоны «нон-грата». Потому что была близка к тому, чтобы из-за приступа ярости уволить здоровяка к чертовой матери!

Но здравый смысл, уж прошу прощения за тавтологию, в некотором смысле… победил. Потому что Томми мне нужен. Он не может уйти в разгар сезона. Он не то чтобы незаменим, но найти кого-то подобного ему внешне было бы трудновато. Жалко время тратить на это, да еще и обучать всему новичка.

А в «некотором смысле» еще и потому, что я не могла полностью и здраво рассуждать. Касательно этой нон-граты, пока хлебала из бутылки приторное вино и изучала сеть в поисках этого Родригеса, или как его там…

Да, я, нетрезвая, зачем-то принялась шерстить Фейсбук17 в поисках рожи, которая вызывала непреодолимое и какое-то лихорадочное желание докопаться до истины и узнать, кто же он такой. Хотя, ясное дело, точных сведений у меня не было, так, какие-то даже не крупицы… Но это не остановило.

– Ну, кретин, ты теперь знаешь мое имя, поэтому признавайся: кто ты, нахрен? – попыталась оправдать больной интерес, сделав еще глоток.

***

– Твою ж… налево, – с величайшим трудом приподняла голову.

Слюна на клавиатуре. Мускулистый смуглый альфа-самец в одних трусах на экране. Его вызывающий взгляд из серии: «Ты хочешь меня, детка? О, да! Это был не вопрос, а факт!». Время на мониторе показывало семь часов и тридцать три минуты.

– Боже! – простонала, глянув на пустую бутылку.

Первый раз в жизни я уснула крепким… пьяным сном на работе! Так напилась, что вырубилась, ну просто «шик»! И слюни, которые наверняка сломали часть кнопок, свидетельствовали вовсе не о том, что я пускала их на картинки с мужиками в поисках нон-граты. Они текли из приоткрытого рта, пока я дрыхла.

И я, обычно собранная, дисциплинированная, утонченно и дорого одетая, представила, как выглядела со стороны…

Кошмарище!

Припомнила, как несла хмельные бредни, обсуждая с собой этих вот мужиков из интернета. Как кривлялась, давая им разные скабрезные и матерные прозвища.

«Тарзан-дуплоёб», «Твердый Начос», «Испанский срам», «Шершавый язык», «Лобковый угодник», «Спермофонтан».

Да уж!

Я ржала над собственными шуточками и охреневала от того, что Ивон Хасс, оказывается, имеет чувство юмора. Открытие века просто! И по моим векам размазались тени, а тушь осыпалась.

Ну и лицо в зеркальце, блин! Что и говорить, выглядела я до края непотребно. Очень далеко от слов изысканность, икона стиля, эталон.

Он! Родригес, или как там его…

Да-а-а, вовсе не Тарзан-дуплоёб, что смотрел на меня похотливо, а именно этот латиноамериканский козел разрушил мою систему координат. Сбил прицелы. Скомкал привычный режим.

– Чтоб тебе провалиться! – взвизгнула в сторону двери.

И вот что теперь делать прикажете, а? Я выспалась. Продрыхла часа четыре, не меньше. А голова хоть и чуть мутная, но в целом довольно функциональная.

Я подтерла черноту под глазами влажной салфеткой, избавилась таким же манером от размазанной красной Dior, быстро покидала в объемную рабочую сумку технику и кое-какие мелочи, вышла из кабинета и… Словно какая-то преступница начала красться к выходу. Потому что хотела остаться незамеченной персоналом. Мятая начальница с перегаром – не тот имидж, ради которого я столько впахивала.

Повезло! Предатель Томми уже ушел. Все ушли. Никто даже не заметил, что я, их босс, вообще-то нахожусь в клубе… Обидно немного? Может быть. Но я сама такие порядки завела: привыкла уходить тихо, часто без предупреждения и почти ни с кем не прощаясь. Да, хорошо, что у меня есть свой ключик от «Саламандры».

И я шагнула в ранее пасмурное нью-йоркское утро с какими-то совершенно другими ощущениями. Странными. Непонятными. Звуки города не казались раздражающими. Мне не хотелось спешно заскочить в такси, чтобы поскорее укрыться в квартире. Я чувствовала себя как-то слишком…

Нормально.

Комфортно, блин. Кроме того, голова не кружилась, давление, кажется, было в норме, а мигрень отступила. И я поймала себя на том, что сделала потягушки, зевнула и поежилась от приступа бодрого покалывания в скулах. А еще на том, что улыбнулась, когда глянула на упитанную темнокожую женщину в тигровом пальто и с кучей косичек на голове.

Ну и еще, появилось отчетливое желание дойти до дома пешком…

Глава 16

– Ну ты даешь, ебт твою ж мать! – ржал на том конце линии засранец Ривера, когда я наконец-то закончил душещипательную, нет, душераздирающую историю про «Саламандру», неприступную стерву Ивон, да-да, именно так я называл ее через слово, а вовсе не королевой ночи. А еще и рассказал про себя в маске потрошителя Джейсона.

Что и говорить, мои слова звучали полным бредом, впрочем, достойным полнометражной экранизации. Такая черная комедия для Риверы – зрителя, который, похоже, хохотал до слез, потому что вставлял: «а-а-а, замолчи!» и «Ой, не могу больше!».

И ничо так, что это ни хера не комедия для меня?

Да, если честно, то это самая настоящая драма, которая втайне изматывала душу ощущением безвыходности от второго по счету провала. И я правда не знал, куда себя девать, черт! Не понимал, что предпринять…

Как жить дальше-то?!

И от природы примитивный, ни хрена не проницательный и ни хера не дипломатичный Ривера угорал над ситуацией, которая являлась для меня тупиком.

Я правда тупил. Мой мозг тормозил на каждом повороте собственной истории. И я тысячу раз пожалел о том, что решил доверить сокровенное этому засранцу. Он ни черта не понял. Он потешался. Он слушал байки с каким-то упоением извращенным. Ему нравилось, что я – самовлюбленный, самоуверенный и блистательный чувак, купающийся в славе и с кучей бабла, с особняком на побережье, c охерительной Aston Martin DB-9…

ПОПАЛ!

Вляпался в положение, в котором еще никогда прежде не оказывался. И по приходе в гостиницу после неудачного торга с Томми… с этой стервой, точнее, короче, я гонял разные мысли и идеи. Проникнуть в клуб через вентиляцию, как в фильмах про грабителей показывают? Бред! Купить накладную бороду, усы, новый костюм и прикинуться другим человеком? Пиздец какая глупость и унижение! Прийти в клуб и усыпить Томми хлороформом и проникнуть внутрь? Выломать дверь в кабинет стервы и…

Ну и?

А что дальше-то? Такое безумство точно закончится ночью в полицейском участке, судебным иском от стервы и шумихой в прессе. Но самое главное, это никак не повлияет на саму королеву ночи. Она после такого ни в жизнь не захочет стать…

Моей! Чер-р-рт!

Последняя и самая разумная идея: плюнуть на всё, купить авиабилет домой. Проспать под снотворным весь полет, а затем приземлиться в аэропорту Лос-Анджелеса другим, обновленным человеком…

Вранье!

Я обманывал себя же. Знал, что ни таблетки, ни милые глазу пальмы и привычная обстановка не смогут заставить забыть стерву, провальные попытки завоевать ее и сам Нью-Йорк, который словно сделал меня своим заложником.

– Да пошел ты, придурок! – добавил в досаде, пока Ривера пытался успокоиться после очередного приступа ржача.

Он, засранец конченый, не проявил ни капли отзывчивости и понимания к моим мукам.

– Ладно-ладно, – чуть угомонился Ривера. – Но это всё реально выглядит как дичь, брат. Ты серьезно хотел потратить условные мои зарплаты за полгода на эту девчонку?

– Она не девчонка, а сука! Точнее, она кремень. Баба с железными яйцами. Прикинь? – Я честно признавал эти факты, которые Томми выложил по секрету.

– Дай догадаюсь. – Джей собрался, наконец, и предал тону деловитости. – Она блондиночка, как ты любишь. Высокая поди, ноги от ушей, манерная такая… Послушай, брат, я всё понимаю, внешность плюс железные яйца – это привлекательно, но…

– Да не в том загвоздка, братец, – с тяжестью вздохнул я, не зная, как объяснить на словах то, что и сам не мог полностью осознать, сложить воедино. – И между прочим, она не блондинка. У нее внешность… – прикрыл глаза, и перед ними тут же предстал ее образ. – Короче, не стандартная, не как другие. Она с виду такая, знаешь, ну-у, утонченная европейская дамочка великосветская. Голубых кровей, с родословной. Мне таких еще не…

– Ого, – присвистнул в трубку Ривера.

Он замолчал. До дружищи наконец-то дошло, что дело-то ваще нешуточное.

– Эй-эй, Ромео! Ах ты мелкий засранец! – вдруг крикнул Джей прямо мне в ухо, точнее – в динамик.

– Чо-о-о? – не понял, с чего это он вздумал орать на меня.

– Это я не тебе, а Ромео. Точнее, моему говнюку… Ха-а-а! – снова разразился Джей. – А это реально смешно!

– Чего смешного-то? Что он опять натворил? – Я улыбнулся, припомнив лица мальчишек-близнецов, которые изрядно подросли и через лет семь начнут вовсю обхаживать парижских девчонок.

– Этот пакостник перевернул ведро с краской. И вот это ни хуя не смешно… Я имел в виду твою эту маску и подкат к Ивон-с-яйцами. Ты перепугал ее до чертиков, наверное.

– Так вышло, тренер, я ж не специально. Хотя… – Ко мне в голову закралась одна экзотическая мыслишка.

Маска! Да, в ту первую ночь я швырнул ее об асфальт от досады и злости. Но потом поднял трофей. Именно потому, что это единственная вещица, которая досталась от «Саламандры», а соответственно, и от королевы ночи.

И я, поплотнее прижав мобильный к уху, пошел в спальню, открыл ящик тумбочки, и моя рожа тут же растеклась в хитрой улыбочке!

– Чо-то задумал, хитрый жучара? – считал мои эмоции проницательный техасский экстрасенс. – Похоже, ты напоролся на ту еще особь. Кто она? Немка? Француженка? Полячка?

– Да откуда мне знать, боже?! – выдохнул, проведя пальцем по овальному контуру маски.

– Ты полный кретин, а? – с выдохом, разочарованно произнес Ривера.

– В смы-ы-ысле? – оскорбился я.

– Есть же интернет. Или тебе нравится всё усложнять?

Интернет?

Гениально!

– Так, тренер, иди отмывай пол, пока краска не присохла. Привет детям и Офелии. Кстати, как она? – заторопился закончить болтовню, попутно убрав маску обратно.

– Нормалек. Выбирает мебель для дурацкого ранчо. Крутимся, короче…

– Окей, ну, пока. – Я нажал отбой, чтобы быстрее залезть в сеть.

***

– Так-так, мисс Саламандра, – пробурчал в подступившем волнении.

Честно признаться, я боялся найти какую-то информацию. Что-то почти вещественное, примитивное, прозаичное, что ли… Ведь Ивон сидела в башке каким-то полумифическим существом. И мне, по правде, совершенно не хотелось знать подробности ее частной или светской жизни…

***

Нет!

Увы или к счастью, я почти ничего не накопал на Ивон. Так, несколько размытых, каких-то мрачноватых фотографий, похоже, сделанных папарацци возле клуба, и ничего не проясняющие заметки о том, что я и так уже знал. Мол, закрытое для простых смертных заведение, пользуется популярностью, и его «окутывает ореол тайны».

Сеть. Интернет. И разительный контраст между мной и этой молодой женщиной… Моя персона сразу же запестреет в ленте, стоит набрать: «Ромео Моралес». Куча заголовков на спортивных сайтах и в светских хрониках, а еще в рекламе, конечно же. Моя рожа вкупе с поджарым телом в множестве разных ракурсов, если открыть в поисковике «Картинки» или Pinterest по запросу «красивый брюнет», «сексуальный футболист» и тэ дэ и тэ пэ.

Ивон. Ноль страниц в соцсетях и мессенджерах. Ни одной нормальной, профессиональной фотки или упоминаний о биографии и аспектах ее личной жизни…

Да уж, реально загадка!

И это еще больше будоражило, возбуждало неистовый интерес к ее личности, которая казалась какой-то незаурядной и обособленной, что ли… Да, я владел крохами информации от Томми, что Ивон не замужем. Что она предпочитает мужчин, а не баб.

Но каких мужиков?

«Кто в ее вкусе? В отношениях ли она?» – очередные изматывающие и глобальные вопросики на засыпку.

Нет, в сети не нашлось ни одного намека на то, с кем и где Ивон проводит время. Эта призрачная моя головная боль не оставляла даже информационных следов. Она передвигалась по ночному Нью-Йорку тихо, не касаясь своими туфельками земли.

Она, эта магическая дива, притягивала, манила больше и больше, а вовсе не отталкивала. Она ускользала. Пряталась. И я просто обязан был попробовать ухватить ее за рукав или подол утонченного наряда, что так похож на обволакивающую дымку шоколадных сигарет…

Боже, меня на ней переклинило!

Но я всё же выяснил кое-что. Ее фамилию…

Хасс.

Ивон Хасс.

«Похоже, она действительно немка или какая-нибудь австрийка», – подумал.

Холодная властная молодая дама, которая наверняка имеет блестящее европейское образование и богатую семейную родословную. В отличие от меня, простака. Сына колумбийцев-мигрантов.

Да, проклятье, я снова испытал комплекс неполноценности по сравнению с ней. Хотя ничуть не стесняюсь своего происхождения. Не стесняюсь родителей. Потому что у моего бати золотые руки и он лучший в городе строитель. А моя мама прекрасно готовит и привила любовь к хорошему кино и книгам. Впрочем, читаю и кинцо зырю я сейчас довольно редко…

Шикарное образование и манеры Ивон Хасс. И из рук вон плохая моя учеба в самой обычной школе, натянутые баллы для поступления в универ, где я появлялся так же часто, как снег выпадает в Калифорнии. Да и мои манеры те еще. Как говорится, оставляют желать лучшего…

И по факту я довольно богат и вполне успешен. Но всё равно словно какой-то провинциальный латинос-янки-недоделок-недоучка рядом с Ивон Хасс – европейской бабой, которая, впрочем, хорошо знает английский и говорит без акцента. Наверное, потому что окончила какой-то крутой универ, где втирают про английское искусство, театр и прочую эстетическую хрень.

Вдруг я припомнил вещь, от которой отвлек Ривера своим предложением полазать в сети.

Поиски, которые почти ничего не дали, кроме догадок и новых вопросов, что множились в геометрической прогрессии…

Маска.

Ивон Хасс. Сложить уже комбинацию? А чо бы и нет, когда да!

Итак. Она наверняка разозлилась, что я внаглую захапал ее небольшую собственность, которая связала нас невидимой и единственной ниточкой… И она, стерва с железными яйцами, еще не знает, на что способен Ромео Моралес ради достижения цели!

Эта королева не в курсе, что я, вообще-то, тоже коронованная особа, просто из другого царства. Она не в курсе того, что король Моралес может включить мега-режим. И пошуровать мозгами. Именно на это ведь намекал мне добряк и дипломат Томми? На неординарный ход на шахматной доске намекал.

Я отвоюю себе поле для маневра! Она – мастерица устраивать необычные шоу? Это ведь ее работа?

Будет ей шоу! Персональное, мать его, и незабываемое!

И решение созрело молниеносно. Настолько быстро, что я даже подпрыгнул на радостях и от нахлынувшего воодушевления. Да, встрепенулся, найдя выход из мрачной комы, меланхолии и ощущения собственного слюнтяйства и бесхребетности.

План!

Подкараулить ее. Выследить. Узнать место, где она обитает. Проникнуть в ее «замок». Застать там врасплох… точнее, тихо и с долей покорности предстать перед ней. Не выламывать дверей с ноги. Не наседать. Но и не мямлить. Держаться достойно и не забывая о том, что Ромео Моралес тоже не пальцем деланный, вообще-то. Он из другого царства-королевства. И с уж наверняка более богатый владыка. Более знаменитый, чем она, хранящая свою жизнь «в ореоле тайны».

Мои деньги и счета, популярность – как способ набрать перед ней очки и получить ее благосклонность и интерес? Глупо думать об этом, зная, что королеву невозможно купить.

Ну и пусть, это мое право хвалить себя за кучу бабла и законно нажитые материальные ценности. Только завистливые лицемеры будут вешать лапшу на уши о социальной справедливости и прочей херне. Ладно, проехали это бла-бла-бла.

И я надел маску, как бы репетируя нашу скорую и неизбежную встречу, да-да, именно так твердо решил. В лепешку расшибусь, но встречусь с ней с глазу на глаз, а там хоть трава не расти! И вместе с маской я примерял еще и новый образ, новую роль достойного, заслуживающего…

Хотя бы минуты ее внимания, черт!

Но странно еще вот что: в тот момент я не думал о сексе. Не представлял, как Ивон Хасс в трепете или в страсти отдается мне. Не фантазировал о том, какое белье скрывается под ее шикарной одеждой. Не мерил внутренним взглядом, какого размера у нее грудь и какой формы попка…

Точнее, я выгнал нахрен зачатки мыслишек, которые обычно роятся в голове применительно к другим, земным телочкам. Что-то куда более возвышенное, непривычное заняло моё нутро в думах об этом создании по имени Ивон Хасс…

Глава 17

Девятое правило Ивон Хасс.

Принимать только взвешенные и хорошо обдуманные решения.

Десятый час до полудня…

Целое море энергии, что нахлынуло по совершенно непонятной причине. Столько сил, что я не знала, куда их девать. Обычное вялое утро с бокальчиком винишка, джаз или винил с чарующими голосами Марлен Дитрих18 или Эдит Пиаф19? Желание побыстрее расстаться с дневными часами при помощи сна?

Нет, я ощущала себя какой-то бодрой и громкой дамочкой, которая ведет на утреннем шоу занятия по аэробике. Марширует туда-сюда при помощи этой, как ее… штуки… степ-платформы.

И вместо платформы я, как бешеная, налегала на гребной тренажер. На штуку, которую купила за о-о-очень кругленькую сумму. Не фигню, которая в фитнес-залах стоит, а именно приспособление, которое максимально имитирует академическую греблю. Элитный спорт для богатых пижонов.

Купить-то купила, а вот воспользовалась раза два всего. Наверное, у многих найдется какая-то штукенция, которую покупаешь в желании исправно тренироваться дома. Но затем запал пропадает, а тренажер скучает в углу или в гараже и постепенно становится не символом немого укора, а всего лишь частью интерьера. Полгодика, и хоп, он уже не и корит владельца за лень и пустую трату денег.

В тот момент, когда я работала над тем, чтобы израсходовать излишки сил, изображая гребца, на телеке фоном снова шла игра Ромео Моралеса в записи. Первая попавшаяся из многих-многих. Годовой давности примерно…

– Трид-цать ты-сяч дол-ла-ров, черт меня подери! – под глубокое, прерывистое, но мерное дыхание чеканила я. – Представляешь, Ромео, это гад решил меня купить. Что говоришь? – Я распрямила ноги и на мгновение застыла, чтобы уловить комментарий Моралеса, который разминался у кромки поля, сексуально вращая бедрами, и, впрочем, как всегда, выглядел богом.

Да уж!

«Секс – вот бы куда сейчас можно выплеснуть кучу энергии», – стукнуло в голову и тут же разлилось пылом по низу живота.

Вот бы сейчас Ромео появился здесь… Да, живой человек, а вовсе не небожитель. И я даже хмыкнула, потому что как раз Глупышка-Салли считала его божеством, которому тайно поклонялась. Реально дура! Столько слез понапрасну выплакала, столько тихих молитв Христосу произнесла…

Бесполезно!

А вот земной Ромео, состоящий из мышц, сухожилий и горячей южной крови… О, да!

В этом вон шлеме и при полной экипировке. В моей гостиной! Я прикрыла глаза и запрокинула голову, ощущая не только приток сил, а именно пульсирующее возбуждение между ног…

Он, Ромео, медленно, эротично стаскивает с себя шлем. Растрепанные его темные волосы. Острый взгляд желто-карих глаз с хищным прищуром… Он медленно, тихо приближается… И резко, одним рывком сдергивает меня с тренажера! Боже! Ромео, не снимая форму, а просто приспустив ее с зоны паха, входит в меня, обезумевшую от жажды его плоти! Прямо здесь, на паркете…

– Боже, хватит! – яростно замотала головой. – Ты, Моралес, оглох, что ли, насчет истории про подкуп? – в раздражении выплюнула в экран. – Или обдумываешь мое предложение о сексе, а? – горько пошутила следом. – Нет, этому не бывать!

Никогда!

– Вот скажи, Моралес, – снова и интенсивно принялась эксплуатировать тренажер. – Ты ведь наверняка спал с проститутками? За деньги кувыркался со смазливыми эскортницами. Сколько ты им платил? Пять сотен за вечер и ночь? Тысячу? – Я хмыкнула и почему-то разозлилась на Моралеса, который перебирал накачанными ножищами в явном нетерпении сигнала свистка, чтобы ринуться в бой. – Так вот, Моралес, расценок я не знаю, конечно, но сегодня ночью один богатый наглец предложил тридцать тысяч… И не за интим, кстати. В общем, ты бы ни в жизнь не отвалил такую сумму, хоть у тебя и денег куры не клюют…

Стоп! Стоп! Стоп!

Я снова замерла, а точнее, зависла уже не в ожидании туманного ответа Ромео Моралеса…

И успешная блокировка очередной, миллионной по счету сексуальной фантазии о нем прошла почти мгновенно и эффективно, а вместо нее…

Возник образ человека в маске маньяка.

Не козла, не богатого урода, не извращенца или избалованного засранца. Не больного психа. А просто парня… молодого дерзкого мужчины.

И я почувствовала, что вспотела! Вовсе не от работы на тренажере, а потому что припомнила его широкие плечи и красивые, смуглые, жилистые руки. Низкий, срывающийся от волнения голос. Черные блестящие волосы. Глаза, в которых застыл интерес и какое-то исследование. И жадность!

Диалог с Моралесом, а точнее, монолог, потому что он так и не ответил, расставил произошедшие события и слова по каким-то совсем иным местам. Вся картинка теперь выглядела иначе…

Жадность – это точно не про того мужчину. Дерзость – да. Смелость – тоже. Потрясающая упорность – да, стопроцентная! Но почему-то все эти качества теперь, этим ясным утром, не выглядели чем-то дурным, пугающим, бесовским и агрессивным.

И внутренне я уже признала тот факт, что тоже ведь, и причем с большим упорством, пыталась выяснить, кто он такой, вовсе не ради безопасности, а потому что действительно проявляла несвойственный интерес, который тоже попахивал расстройством психики.

Бред какой-то?

Нет, это не казалось бредятиной. Я еще прибавила ритма, анализируя ситуацию, в которой нежданно-негаданно оказалась…

Я не спорила с собой под шум и гул, что доносились из колонок плазмы. Не терзалась тем, что в чем-то перегнула палку. Или, наоборот, не дрогнула. Я, Ивон Хасс, поступила с незнакомцем так, как посчитала правильным, логичным, соответствующим собственным догмам и убеждениям.

***

Закончив с тренажером, я оказалась очень близка в тому, чтобы в случае чего… если что… выслушать то, за что этот мужчина готов был отвалить кучу денег.

– Между прочим, Моралес, тот парень, похоже, симпатичный. Его лица я не видела. Но, – бесцельно зашагала туда-сюда по гостиной, продолжая болтовню с ним…

Может, чтобы ревность вызвать. Глупо, конечно, но я слишком увлеклась.

– Я так и не вычислила, кто же он такой. Но Томми сказал, что где-то видел его. Что, вроде как, он актер или модель. Так что, может, он и не такой смазливый, как ты, – язвила. – Но очень даже ничего. Кстати, как ты поживаешь, Моралес? Сезон ведь вроде в самом разгаре? И как успехи? Наверняка отличные. И ты уже приметил уже какую-нибудь очередную кисулю, а? Плескаешься в ней в бассейне с подогревом?

Остановись! Тебя несет, Ивон…

Вот уж нетушки!

– У меня нет купальника, к слову. Ни одного. Потому что я живу без отпусков. Короче, наши жизненные стили очень различаются, Моралес. Но в одном всё же у нас есть схожесть. Мы оба успешные, прикинь?! Только ты привык к вниманию и деньгам, а я – лишь отчасти. Чтобы помнить, из какого дерьма вылезла. Чтобы помнить, чего мне это стоило! – Мое настроение резко сползло во мрак. – И я скорее сдохну, впахивая как ломовая лошадь, чем остановлюсь. Вот так, Моралес!

Узнать, кто такой этот незнакомец?

Нет, я передумала. Слишком много чести и рисков потерять голову. Причем как в переносном, так и в прямом смысле. Потому что я вспомнила его скрытые угрозы. Точнее, постаралась заместить ими все искристые и любопытные думки. Еще не хватало оказаться в каком-нибудь мусорном контейнере с отрезанной головой после встречи с ним.

Но он уже вторгся в мой мир. Сделал наступившее утро другим. И это казалось каким-то ловким, обманным трюком демона, чтобы я забыла о бдительности. Воодушевленная дура, которая была готова к тому, чтобы самостоятельно шагнуть в его опасную ловушку. С приходом новой ночи…