Читать онлайн Осенний девичник

Дача

Устроить осенний девичник на даче казалось хорошей идеей. Несмотря на конец октября в городе было тепло, солнечно и красиво. Остатки золотой, огненно-рыжей и красной листвы словно хохломская роспись опоясывали темнеющий осенний лес, где располагалась наша семейная фазенда.

Добираться было достаточно быстро и удобно. Чуть меньше получаса на автобусе до деревни, граничащей с объездной дорогой, и минут двадцать неспешным шагом по дороге до соснового бора.

В окружении сосен, которые с годами стали высоченными, ещё в советские времена был разбит небольшой дачный кооператив на пять улочек. Может, его и сделали бы больше, но с одной стороны подпирало деревенское кладбище, с другой – колхозные поля, которые начинались прямо за полосой леса.

Свои шесть соток от завода получила моя бабушка в далёкие 80-е. Как передовице ей дали возможность выбрать расположение участка. Бабушка остановилась на самом дальнем, в противоположном углу от центрального въезда. Чтобы быть поближе к соснам, подальше от шума и сглаза. И ещё чтобы воспользоваться тупиком общей дороги для стоянки дедова «москвича».

Потом тупик стал частью дачи, об этом уже позаботилась моя мать в 90-е. После замужества молодая пара «застолбила» место новой баней и установила забор с воротами для своей вишневой «девятки».

Бабушка с дедушкой умерли в один год, я тогда училась в девятом классе. Их похоронили рядом, на деревенском погосте, чтобы «приглядывали» за своим участком.

Через пару лет крохотный домик, где прошло моё дачное детство, разобрали и установили новый – в два этажа с террасой. У дома и бани по углам были выпирающие брёвна, что придавало особый колорит.

С годами грядок становилось меньше, лужаек и цветников – больше. Отдельно выделена мангальная зона с беседкой для тесной компании. Последним приобретением стали деревянные лежаки, искусственный прудик и мостик через него.

Я любила нашу дачу. Именно здесь я понимала, что такое релакс, что такое «отключить голову» и забыть обо всём, ощущая безмятежность и свободу.

Мне не было здесь скучно, хотя дачная жизнь шла размеренным чередом по привычному графику. Утро начиналось с жужжания электропил и газонокосилок, стука топора, журчания воды от полива и активного обсуждения с соседями планов на день. Днём было приятно подремать в тени под лёгким ветерком в тишине, которую нарушало чириканье птиц. Вечерами тянулся древесный дым из печей, который смешивался с ароматами шашлыков. Отец тоже затапливал баню и разжигал угли, внося свою лепту в общую атмосферу. И, кажется, это никогда не могло надоесть.

Даже фактическое отсутствие сотовой связи и интернета казалось плюсом: можно было спокойно забросить смартфон и наслаждаться на солнышке.

Сеть, как шутил отец, надо было заслужить, и такие «бонусы» приходили спонтанно, оповещениями с соцсетей или дождавшимися связи смс-ками.  Можно было дойти до дома сторожа у центрального входа, где «ловило» от вышки в деревне. Идти до него минут десять – чуть больше, но я не слишком это любила. Через несколько десятков метров от сторожки начиналось кладбище, от которого мне с детства было жутко. Казалось, что там, за кованым забором, в вечной тени сосен кто-то наблюдает из-за крестов и ждёт. Ждёт свою жертву, конечно, чем мы в детстве с дачными подружками пугали друг друга.

Разумеется, с возрастом я поняла, что это бредни, тем более после смерти бабушки с дедушки мы регулярно ходили на их могилки. Но, как говорится, осадочек остался.

Сторож

В последние два года прибавился ещё один фактор – новый сторож. Саныч был мужиком здоровым, под два метра, крепким, с ёжиком на макушке и сбритыми седыми висками. Ему в равной степени могло быть и сорок, и шестьдесят лет.

Поговаривали, что служил в горячих точках, то ли в Афгане, то ли в Чечне, то ли и там, и там. Как его занесло к нам, охранять по большей части пенсионерские грядки да грабли, никто не решался спрашивать. К тому же тот был не слишком разговорчив. Точнее, слушал он внимательно, отвечал мало и строго по делу.

Бабульки всё же разузнали, что сторож не женат. Спутницей сторожа была Герда – старая овчарка с хромой передней лапой, очень умная и верная. Было видно, что у них с хозяином своя история, о которой тоже никто не решался спросить.

В отличие от предыдущего сторожа новый оказался совсем непьющим. Предоставленный дом и участок он содержал в порядке. В огороде осталась пара грядок с зеленью и овощами, клумба-постамент с клубникой, пятачок под картошку. В маленькой теплице спели помидоры.

Остальное пространство было тщательно перекопано и оборудовано для тренировок. Взорам проходящих открывались ряды старых покрышек, здоровых пней, прочный железный турник, скамейка под углом из грубых досок – не для посиделок, а для физических упражнений.

Рядом с деревянным домом, который сторож выкрасил в травянисто-зелёный цвет, стоял стол с пленчатой скатертью и две скамейки рядом. На этом «посту» сторож видел всех, кто заходил и выходил в дачный кооператив, пока пил чай из самовара или мастерил поделки из дерева. Другой «пост» был оборудован за зарослями ирги вдоль забора на входе. Кто решался содрать чужую ягодку натыкался на взгляд хозяина, отдыхающего в гамаке.

У сторожа оказались свои правила. Первым делом он устранил общественные лазейки в заборе, по которым дачницы выбирались в лес по грибы короткой дорогой. Они пытались уговорить не прибивать крутящиеся как маятник доски, однако мужик был непоколебим: периметр должен быть укреплён.

Мы ещё раньше пробили калитку прямо с участка в лес. Отец вырезал её из дощатого трёхметрового забора, «родной» прямоугольник посадил на петли, вставил замок и закрасил в единый цвет. Проход был прямо за банькой в углу, и мы искренне надеялись, что это останется нашей маленькой тайной.

Секрета не получилось, однако Саныч по-своему отнёсся к частной собственности. Явно проверил маскировку, добротность замка, а потом досадил пару ёлок, чтобы скрыть вход от сторонних глаз. Эх, знал бы он, что ключ от замка буквально под рукой: стоит просунуть руку под калиткой и вытащить его из маленького тайника. И что по тем самым ёлкам мы безошибочно определяли, где находится вход.

С наступлением сумерек и до рассвета в сторожке горел свет, хотя хозяин мог быть где угодно. По вечерам и ночам его видели на обходах – в тёмном балахоне, с биноклем на шее, с ружьём на плече и Гердой на поводке. Он всегда передвигался медленно, словно сканируя обстановку по сторонам. У шумных домов останавливался, оценивал ситуацию и, если не наблюдал опасности, шёл дальше. Комендантского часа у нас отродясь не было, и часы тишины дачники не думали соблюдать, но второй год, как по сговору, после десяти вечера старались не шуметь.

Манеры сторожа сначала бурно обсуждали, в основном в полголоса – мало ли, камеры понатыкал, с него станется. Но потом приняли как должное. Тем более что порядка прибавилось, а деревенских и прочих «гастролеров» сторож отвадил от чужого урожая, инвентаря и домашней утвари. В знак благодарности бабульки одаривали его кабачками, яблоками, ягодами, домашними вареньями, соленьями. Тот каждый раз смущался и отказывался, но огородницы потихоньку оставляли вёдра и банки у зарослей ирги.

Я к Санычу привыкла за эти два года, но всё равно старалась лишний раз не попадать на радары хотя бы из-за калитки. Но, признаюсь, чувствовала себя в безопасности, когда видела его самого или признаки присутствия – оставленная книжка, начатая поделка, пар над чашкой с чаем, открытые окна или двери.

Великолепная четверка

Вылазка с подружками-однокурсницами получилась спонтанной. Изначально планировали традиционно отметить «самый страшный день». Потом решили, что сценарии тематических студенческих тусовок за годы учёбы уже выучили вдоль и поперёк. А вот собраться тесной компанией ещё неизвестно, когда выпадет шанс. Всё же последний, выпускной, год на юрфаке в универе. А дальше – кто куда. Так что выбрали для себя «день Х» – последнюю субботу октября.

Мы подружились с первого семестра, когда оказались в одной команде для проекта. Описание «Такие разные, и всё-таки вместе» как раз подходило под нашу великолепную четверку.

Я – Евгения, жгучая брюнетка с длинными локонами и карими глазами. Ещё у меня высокий рост и стройная фигура, хотя особых усилий я для этого не прикладывала. Мой секрет в молодости, хорошем метаболизме, здоровом сне и отличной генетике.

Всё студенчество меня зазывали на всякие конкурсы красоты, но шагание по подиуму, признаюсь, мало вдохновляло.

Девчонки прозвали меня «Красоткой». Дружеское прозвище просочилось в массы и закрепилось на все последующие годы. Даже преподаватели, бывало, оговаривались.

Я легко сходилась с людьми и вообще считала себя мировой девчонкой, уверенной, что впереди ждёт насыщенная жизнь: интересная работа в молодёжном коллективе, карьерная лестница, любимый муж и дети. В будущем я представляла себя белкой, крутящейся между офисом, деловыми встречами, садиками, магазинами, семейными развлечениями, караоке с подружками и релаксом на выходных. Пока же я крутила лёгкие романы и была уверена, что настоящая любовь впереди.

Соня, она же Сонча, – симпатичная кучерявая блондинка с овальным лицом и полными бёдрами. Её особенностью была кажущаяся медлительность или сонливость. Мы и имя-то её усовершенствовали, приблизив к «сончасу». При этом Сонча хоть говорила и мало, но всегда в тему. Она лучше всех могла сформулировать главное, расставить правильные акценты и задать нужные вопросы. В отличие от нас она не собиралась сбегать из вуза после получения диплома, намереваясь продолжить учёбу в магистратуре или аспирантуре. Либо и там, и там.

Сонча всегда была очень женственной, в её гардеробе -платья, юбки, блузки, элегантные кардиганы, классические туфли в век кроссовок, которые носят к месту и не к месту. Джинсы и брючные костюмы в её шкафу, как говорится, не ночевали. Подруга привлекала мужчин лет на десять-пятнадцать постарше. Но пока она прекратила всяческие отношения, решив сконцентрироваться над выпускным годом и проработке концепции дальнейшей жизни.

Олеся – рыжая бестия нашей компашки, и не только из-за ярких выпрямленных волос ниже плеч. Она не была красавицей, да и фигура обыкновенная, но редкий парень не сворачивал шею ей вслед. Леська была неугомонной, въедливой, пробивной и очень шустрой. Пока Сонча формулировала мысль, та успела бы свернуть горы, переставить их на свой лад и по пути дать кому-нибудь пинка. Чем невыполнимее казалась задача, тем с большим азартом она хваталась за неё.

В провинциальном городе ей казалось медленно и скучно, поэтому после выпуска она стремилась рвануть в Москву, чтобы работать в шикарной конторе. То, что она пробьётся и станет в доску своей, мы не сомневались.

Ещё Леська любила экспериментировать с нарядами. Могла неожиданно явиться как шкодная студентка, как суперделовая женщина, нарядиться во всё розовое, как Барби, а на следующий день слиться с готами. Но мы её узнавали в любом образе – по уверенной быстрой походке и реакции окружающих.

Её романы были пылкими, яркими, стремительными, однако очень краткосрочными. Парни не успевали за скоростью бестии, а она не собиралась тормозить. Ей становилось скучно и – пишите письма.

Ирина (она же Ирис, с ударением на первую букву) не жаждала карьеры, хотя училась очень прилежно. Она просто запрограммирована для семьи: следить за домом, баловать мужа, воспитывать детей. При этом не была расплывшейся домохозяйкой, напротив, очень стройной и подтянутой. Из нашей четверки лишь она ходила в спортзал, не пропуская ни одной тренировки. Добавьте к этому причёску и глазища как у киношной «Гостьи из будущего», пухленькие губы и острый подбородок.

Она предпочитала удобную, «домашнюю», одежду, оставаясь секси. Джинсы подчеркивали красивые накаченные ноги, под расстёгнутыми балахонистыми рубашками маечки и топики обтягивали красивый животик с впадинами по бокам. Ножки в удобных кроссовках двигались мягкой, кошачьей поступью.

– Слушай, а диплом юрфака-то тебе зачем? – как-то спросила я.

– Как это – зачем? – искренне удивилась Ирис. – Во-первых, у человека должно быть профессиональное образование, это определённый статус. Представь, всю жизнь придётся заполнять множество анкет – по кредитам, в садике, школе и прочие. И везде есть вопрос: образование. Я буду гордо ставить «высшее», безо всяких «неоконченных». Во-вторых, в жизни эти знания пригодятся. Вот, к примеру, стану главой родительского комитета, и буду подкованной: как правильно себя вести, чтобы недовольных не было, звонков и жалоб за спиной.

– А чего подковываться-то? Это любая мамашка знает: не принуждать платить на всякие сборы, трать по согласию большинства, отчитывайся и не воруй. Не провоцируй конфликты и на рожон не лезь. Длительность образовательной программы – одна минута, обучение бесплатное.

– Больно много ты в этом понимаешь, – Ирис закатила глаза. – Я ведь не только для себя, но и детей буду учить, как правильно себя вести в нестандартных ситуациях.

Последний аргумент был в духе Ирис: всё для будущей семьи и детей.

Наша «запрограммированная» подруга была в постоянных отношениях. Заканчивала одни, начинала следующие, и так уже несколько лет. Причём, все романы Ирис были такими уютными, доверительными, домашними, словно пара уже года три (как минимум) под одной крышей. Никаких тебе страстей, переписок с голосовыми до утра, безумных ночей и романтических, как в кино, свиданий. Также спокойно, безмятежно, расставалась и присматривала следующего «моего парня».

Очередного её кавалера зовут Савелий. Парень он смазливый, из хорошей семьи, перспективный – заканчивал финансовый институт. Но меня в нём многое настораживало. Ухажёр был жутко прилипчивый, всегда готов «с большим удовольствием составить компанию» (в том числе на нашу дачу, пришлось пускать – не обижать же подругу). Напрягала его чрезмерная обходительность и спокойствие, хотя в душе наверняка кипели страсти.

Иногда я ловила его ревнивые взгляды в сторону подруги, уничтожающие – в сторону других парней, кто больше трех секунд созерцал нашу «гостью из будущего». Вслух же ничего не говорил, держал лицо и не позволял себе выпадов. За это я его окрестила «маньяк», и прозвище моментально прилипло к парню. Ну не нравился он мне и всё тут.

Сейчас «маньяк» укатил на какой-то форум по предпринимательству, на неделю отлипнув от Ирис. У меня с Леськой наступил «холостяцкий» перерыв, Сонча стойко держала паузу в личной жизни. И мы решили устроить девичник.

«День Х»

12.00

В почти пустом автобусе мы всю дорогу хохотали над всякими глупостями. Несколько тёток-пассажиров хмуро поглядывали на нас – неодобрительно или с завистью, вспоминая свою молодость.

На конечной остановке из кабины вышел водитель помочь выгрузиться. За своим весельем мы даже не обратили внимание на сидящего за рулём. А тот оказался достаточно симпатичным, хорошо слаженным, аккуратно подстриженным, в фирменной футболке и явно новых джинсах. Выглядел немногим старше нас и без обручального кольца. Зато он всю дорогу наблюдал в зеркало заднего вида и, как только припарковал автобус, решил познакомиться.

Я заметила, как наша Ирис остановила на нём взгляд. Да она конкретно «оцифровала» его, прикидывая на роль будущего «моего парня»! Если честно, я даже обрадовалась (ура! прощай, «маньяк»!). Однако наваждение быстро пропало, что-то явно смутило в новом знакомом. Наверняка рабочая профессия: будущий муж в её идеальной семье должен соответствовать в том числе по статусу.

– Что, девчонки, на природу собрались? – поинтересовался он, вытаскивая на асфальт наши сумки на колёсиках.

Сумки были не из лёгких: внутри – шашлыки, овощи, фрукты, сыр, маслины, нарезка, лаваши, десерт, пятилитровка воды, две трехлитровых коробки винишка и два баллона нефильтрованного разливного на баню.

– Затарились-то капитально, – по-стариковски прокряхтел он. Хотя чего вдруг – руки-то вон какие, до «банок» накаченные.

– А то! – хохотнула Леська. – Это мы сейчас тихие и спокойные, но наступит полночь и – у-у-у-у – начнётся «сладость или гадость».

– Весёлые вы девчонки, – улыбнулся водитель. – Вы в деревню или на дачи?

– Огородницы в седьмом поколении, приехали собирать тыкву.

– Здорово, – продолжал улыбаться он. – Я бы тоже тыкву в полночь пособирал, после смены.

– Иш-шь какой, – с шипением ответила подруга.

– Да не, правда. Вдруг вечером скучно станет, или запасы кончатся. Я бы привёз. Не на автобусе, конечно. У меня машина есть, даже просторная и чистая, – добродушно ответил он. – Обещаю быть хорошим мальчиком.

– А, может, нам как раз плохие нужны? – Леська была в ударе.

– Как скажете, госпожа, – и он снова улыбнулся. – Меня, кстати, Ярик зовут.

– Хорошее русское имя, – оценила подруга и развернулась ко мне: – Пиши, хозяйка фазенды, в телефонную книгу: «Ярик чё не хватит», – диктуйте, сударь. – Это она уже скомандовала ему. Тот послушно назвал свой номер.

– Н-да уж, так меня ещё никто не записывал, – засмеялся водитель.

– А как обычно?

Тот пожал плечами.

– По имени, с фамилией. Или «Ярик автобусы».

– Автобусы? – удивилась Леська, поставив ударение на последний слог.

– Да, так, – водитель неопределенно пожал плечами, не собираясь пояснять.

– А тебя как зовут? – спросил он меня, и его щёки чуть порозовели. – Ну, если вдруг позвонишь?

– Женя, Евгения, – теперь засмущалась я.

– Понятно, красотка, – подмигнул он и направился к кабине. – Ладно, пока, девчонки. Много не пейте и не шалите.

Ярик посигналил и поехал к остановке, где уже нетерпеливо ждали автобус бабульки, обсуждающие нашу пёструю компанию.

«Красотка? – пронеслось у меня в голове. – Сговорились все, что ли?»

12.13

Мы шли по деревенской улице, где старые деревянные избушки соседствовали с коттеджами, покосившиеся заборы упирались в добротный кирпич и профнастил. Деревню рядом с городом облюбовали городские, начав скупать недвижимость. Помню, что родители тоже проводили подсчёты: можно было поменять квартиру на полноценный дом, получив два в одном – и постоянное жильё, и участок. Бабушкину дачу отдали бы мне в приданое, ведь кооперативчик тоже рядом, и наверняка его ждёт перспективное будущее. Если что – можно было бы махнуться домами. В любом случае удобно находиться рядом, ходить друг к другу в гости.

Публика здесь тоже была разношёрстной. Нас объехали две дорогие иномарки, следом пропердел дряхлый «запорожец». По пути встретились женщины в видавших видах плащах, ситцевых платках, в калошах, с вытянувшимися сетками-авоськами в руках. Девчонки лет десяти тащили части ржавого забора, вероятно, на цветмет (возможно, не своего). Навстречу пробежала бегунья в брендовом костюме.

На бегунью глазели пацаны в спортивных костюмах, старых джинсах и толстовках – явно местная шпана. Трое сидели на ржавом дорожном ограждении возле заросшего пруда, в центре здоровяк под два метра ростом, ещё двое на корточках рядом, и все лузгали семечки из больших бумажных пакетов.

Пацаны отлипли от бегуньи и принялись рассматривать нас. Мы, признаюсь, были под стать обстановке вокруг. Леська надела чёрные джинсы в обтяжку, чёрную водолазку, щегольские чёрные кроссовки с белой подошвой. Чёрная широкая резинка на голове удерживала рыжие волосы. Имидж добавляли ярко-красная дутая жилетка и в тон рюкзак.

Сонча, казалось, перерыла все антресоли, откопав бесформенный серый спортивный костюм, который явно валялся с поездок на картошку, цветастые резиновые сапоги (от грязи, на случай дождя и клещей) и защитного цвета ватник. Курчавые волосы она собрала в причёску-«валик», какие были модны в 90-е.

Ирис была в ярко-фиолетовом парусящем комбинезоне с капюшоном. Пояс подчеркивал тонкую талию и волнующие изгибы отточенной фигурки. Волнистые пряди она, как юная школьница, заколола треугольными заколками такого же фиолетового цвета.

Я достала «пятничные» бордово-оранжевые штаны (под цвет листопада), короткую оранжевую джинсовку и розовые очки в широкой белой оправе. Длинные волосы решила заплести в косички.  Чёлка касалась кончиками чуть выше бровей.

– Салют, мальчики! Почём опиум для народа? – задорно спросила Леська.

Похоже, что крылатая фраза из легендарных «12 стульев» пацанам была незнакома, и они истолковали её как оскорбление.

– Чё мелешь, овца? – грубо ответил пацан в кепке с завёрнутым назад козырьком.

– Ты б хайло своё прикрыл, пока я тебя язык не заставила мылом отмыть, – в ответ наехала Леська. – И книжку о культуре поведения читать, пригодится в жизни.

Она ещё что-то хотела сказать, но Сонча взяла её за руку и повела дальше.

Пацаны зависли с семечками. Мы прошли несколько шагов, когда я услышала за спиной обрывки реплик.

– Че-го-о?…

– …совсем, что ли?

– …они откуда?

– …на дачи?

– …вот кобылы.

Леська сердито сопела. То ли от хамства малолеток, то ли от того, что ей не дали договорить.

– Выдохнули, девочки, – миролюбиво сказала Сонча. – Мы с вами отдыхать едем, а не воевать.

– Ага, – подтвердила Ирис. – Впереди у нас весёлая ночка.

Мы прошли деревню и вышли на дорогу в лесу. К тому времени переключились на обсуждение предстоящего девичника и снова, как в автобусе, начали хохотать по разным пустякам. Эхо разносило наши голоса по пустынной округе. В какой-то момент я обернулась и увидела пять силуэтов, с самым высоким в центре. Парни дошли за нами и теперь наблюдали. Мне это совсем не понравилось, однако вслух я ничего не стала говорить. Зачем портить настроение девчонкам?

12.36

В центральные ворота дачного кооператива мы заходили со смехом. Сторож Саныч стоял за своим заборчиком, крест-накрест забитыми досками, сложив массивные руки на груди. Он был в свитере крупной вязки, куртке и штанах расцветки как в армии, и здоровенных сапогах. Нас он встретил хмурым взглядом.

Леська со смехом рассказывала забавную историю про поход в детстве, как они ночью пугали мальчишек на Хэллоин.

– …а я намазала веки чёрным карандашом, щёки голубыми тенями и направила на лицо фонарь снизу. Видели бы вы… О-ой, – тут она увидела сторожа. – Здрасьте, пожалуйста. Наше боевое звено прибыло на отдых. Обещаем веселиться и шуметь всю ночь, – Леська салютовала Санычу и, засмеявшись собственной шутке, пошла по дороге.

Мне стало неловко.

– Здрасьте, – поздоровалась я, почувствовав, что краснею. И сняла свои «карнавальные» очки как жуткую нелепость при разговоре с ним.

Саныч нахмурился ещё больше. За воротами, в лесу, послышался свист. Сторож кивнул в сторону участков, мол, идите уже, а сам пошёл за калитку, плотно прикрывая её.

Мы направились к нашей даче мимо пустых домов, зияющих чернотой грядок и арок малины.

14.17

Больше часа ушло на то, чтобы расположиться, осмотреть наши хоромы, набрать воды и попить чайку с бутербродами и тортом из коробки.

После обеда мы с Сончей вытянулись на лежаках, а неугомонные Леська и Ирис решили встряхнуться и поиграть в бадминтон. Они в голос хохотали, бегали по участку и лупили ракетками по волану. Мы лениво наблюдали за пике снаряда и его полётами, подобно пуле.

Леська не рассчитала очередной удар и направила волан в забор, граничащим с лесом. Глухой звук удара заставил меня вздрогнуть. Не могу объяснить, почему, но мне вдруг явно показалось, что за ним кто-то стоит, кто-то следит за нами. Вот прямо сейчас пытается найти просвет между досками или прикладывает ухо, чтобы лучше слышать. Мурашки волной пронеслись по телу – от макушки до пят, зубы нервно клацнули.

Сонча тоже встрепенулась, прислушалась и, больше не услышав посторонних звуков, перевернулась на другой бок.

– Эх, сейчас бы пледик для полного счастья, – с полудрёме сказала она.

– Погоди, принесу.

Я пошла в дом, поднялась на второй этаж и уставилась в окно в сторону леса. Хотя чего я могла разглядеть за трехметровым ограждением? Сосны оставались на своих местах, лениво покачивая мохнатыми ветками. Девчонки продолжали носиться по участку, Сонча вытянулась словно загорает на берегу моря.

Тут Леська с Ирис заметили дартс, закреплённый сбоку на фасаде дома, и принялись пулять дротики.

16.19

Приготовления к осеннему девичнику были в разгаре. Мы переместились в беседку, включили попсу через переносную колонку и достали первую коробку вина.

Ирис предсказуемо взялась за готовку, колдуя над красивой подачей в пластиковых тарелках.

Сонча с увлечением взялась за тыкву, обнаруженную в родительских запасах. Овощи пока хранились на даче, дожидаясь перевозки домой и в погреб. Подруга тщательно её помыла, в пакет собирала внутренности, чтобы потом пустить на готовку.

– Не знаю, как у вас, а у меня – Тыквенный спас, – заявила она.

Для вырезания она выбрала здоровенный нож с заточенным лезвием в полруки, которое заканчивалось острым концом. Это был любимый отцовский тесак, обычно он им рубил и шинковал им капусту. Сейчас металл с чавкающим звуком вписался в оранжевое нутро тыквы. Стараниями автора появились треугольные глаза, нос, щербатая улыбка. Внутрь она поместила большую свечку.