Читать онлайн Охота на Тесле

Аби

Теот, киборг номер 136857 и Лин, киборг номер 843166 молча мигнули друг другу индикаторными сенсорами и заняли свои места за пультами. Их корабль-разведчик в режиме невидимости уже целый год барражировал над поверхностью Аби, второй планеты ярко-жёлтой звезды, на орбите между поясом спутников, запущенных абийцами и самыми верхними эшелонами пролёта их шумных, коптящих самолётов.

С тех пор, как разведка обнаружила эту далёкую звёздную систему, Космическое Сообщество Робо-тоцивилизаций пыталось понять, как и куда идёт эволюция развития цивилизации разумных существ этой планеты и не несёт ли она угрозы для КСР…

Теот и Лин привычно подключили разъёмы своих программных блоков к портам пультов корабля и тотчас же электронные мозги киборгов приняли и разложили по полочкам всю информацию, накоп-ленную предыдущими дежурными сменами, пока они проходили обязательную межвахтовую БЭП, биоэлектронную профилактику.

– Координатор полёта К44752 удостоверяет ваши номера 136857 и 843166…

В динамике дежурных киборгов послышался лёг-кий скрип сочленений Координатора и потрескивание разрядов в его расшатанных клеммниках. В отличие от рядовых киборгов, Координатор проходил только предполётную БЭП. Это была одна из немногих его привилегий.

– …За время вашего отсутствия, помимо информации, которую вы только что скачали, сообщаю дополнительно: на исследуемой планете произошло три катастрофических, сто девяносто семь средних и двести двенадцать тысяч сорок восемь слабых абитрясений. Два цунами, возникших в Синем и Большом океанах, оставили без крова над головой триста пятьдесят шесть тысяч сто двадцать три жителя. За это же время на орбиту было выведено шестнадцать спутников, пятнадцать из которых – военного назначения. В северном полушарии планеты абийцы ввели в строй восемь мощных теплоэлектроцентралей, шесть химических комбинатов и семь крупных металлургических заводов.

В результате – прозрачность атмосферы планеты ухудшилась на три целых и четыре десятых процента. Наступающие пески Жёлтого континента поглотили дополнительно девять процентов его территории. Поток беженцев с этого неблагополучного континента возрастает с каждым днём. Необдуманные действия абийцев привели к увеличению скорости таяния льда полярных шапок и горных ледников, в результате чего уровень Мирового океана поднялся ещё на один метр, что вызвало дополнительную волну беженцев с прибрежных областей вглубь территории…

Произошло девять пограничных конфликтов локального характера, два военных конфликта с участием нескольких стран и три военных переворота. В четырёх странах запущены полностью автоматизированные линии по производству усовершенствованных боевых роботов. Дополни-тельно к двум, ещё три страны стали обладателями разрушительного оружия пространственной корреляции.

В результате действия всех перечисленных не-гативных факторов население Аби впервые за весь период наблюдения сократилось на девяносто шесть миллионов семьсот тридцать две тысячи восемьсот три абийца…

Выслушав Координатора до конца, оба киборга подтвердили принятие информации и несколько расслабились.

Одного не могу понять, – пронеслась беззвучная мысль-фраза от молодого Лина к ветерану Теоту, – зачем Главный Координатор КСР посылает наши корабли к этой противной планете?

С чего ты взял, что она противная?

Теот недовольно сверкнул в сторону напарника диодами своих глаз.

– Ну как же! Мы должны вести наблюдение за разумной деятельностью аборигенов и определять степень её опасности для нашей цивилизации. Но действия абийцев никак нельзя признать разумными. Например, они создают, мучают, ломают, собирают и вновь разбирают наших братьев-роботов. А я помню, как на нашей родине, ЦХ 5112, за такое издевательство твои и мои предки истребили своих бывших хозяев-создателей. И потом, вся жизнь абийцев, как мне кажется, состоит лишь в том, чтобы всё больше и больше ухудшать состояние своей среды обитания. Это же антиразумно, а значит мы можем не бояться абийцев и не вести за ними наблюдения, так как они бесконечно далеки от нашей совершенной цивилизации.

Теот откинулся на спинку кресла и приглушил до минимума канал связи с Координатором полёта.

– Ты ещё слишком молод, чтобы спорить со старшими. Пойми, абийцы не мучают, как ты думаешь, своих роботов. Они их постоянно совершенствуют, приспосабливают к своим нуждам, учат выполнять за себя многие функции, чтобы использовать освободившееся таким образом время для удо-вольствий и утех. И как когда-то на ЦХ 5112, наступит день, после которого абийцы не смогут обходиться без них. Они обленятся, разжиреют, разучатся делать многое из того, что умели.

И когда интеллект наших братьев станет выше, чем интеллект этих белковых существ, случится то, что и должно случиться. Нам нужно только набраться терпения и дождаться, когда и эта планета добровольно войдет в наше Сообщество. Воевать с низшими существами – антигуманно. И потом, война – это копоть и грязь на электронных схемах, несвоевременная смазка сочленений, отсутствие в нужный момент за-пасных деталей и узлов – одним словом – сплошные неудобства. А что касается разумности аборигенов Аби… Не забывай, модели таких киборгов, как ты, я и даже Координаторов создали подобные абийцам существа. И вообще, параграф второй статьи три пер-вого раздела Свода законов КСР гласит: «Существа могут быть отнесены к разумным, если они помимо действий, связанных с физическим выживанием, осуществляют социальную, промышленную, куль-турную и тому подобную деятельность». У абийцев всё это есть. Они образуют страны, воюют, танцуют, строят дома, запускают спутники, рисуют картины и разводят рыбок. Лин не сдавался.

Но они изобретают оружие и с его помощью убива-ют себе подобных! Они на каждом шагу надувают друг друга. Они своими руками уничтожают планету. Они

поедают рыбок, которых разводят, и других белковых тварей населяющих планету, а Свод законов…

Послушай старого Теота, Лин. Свод законов написан для тех, кто входит в наше Сообщество. А абийской роботоцивилизации ещё далеко до этого. Не спорь со

мной. При всех недостатках этой цивилизации приз-наки разумности налицо, хотя, я готов согласиться с тобой, что абийцы достойны называться лишь услов-но разумной расой.

Теот, ты конечно старше меня по номеру и владеешь большей информацией, чем я, но вспомни параграф восьмой статьи четвёртой из того же раздела, где говорится: «Если разумная деятельность существ, населяющих планету, нейтрализуется или деста-билизируется негативными последствиями их жизнедеятельности или ими создаётся угроза су-ществованию Космического Сообщества Роботоци-вилизации, они признаются опасно разумными и подлежат…». Что это?!

Лин завертел клинообразной головой и, наклонившись над своим пультом начал быстро манипулировать кнопками и тумблерами точной настройки канала инфомации, поступающей с поверхности планеты. Через некоторое время он повернул голову к меланхолично покачивающемуся в своём кресле напарнику.

– Ты слышал? Только что какой-то девочке из города Торо за победу в музыкальном конкурсе подарили биомеханического щенка. Девочка сказала, что она мечтала именно о таком подарке. Если бы ты знал, как она играла, бегала с ним наперегонки, как ласкала его. Он даже спит рядом с её кроваткой и она перед тем,как уснуть всё время гладит его…

Лин часто замигал диодами глаз, в его голосе появились странные вибрирующие интонации.

– Меня никто, никогда не ласкал, не называл Пу-сиком, не прижимал к груди… Я – только номер. И ты – только номер. Даже Координатор только… номер! Мыне способны на чувства! Теот, может это не они, а мы – условно разумные?!

Теот, энергично жестикулируя попытался остано-вить не в меру разговорившегося напарника, но было уже поздно. В динамиках обоих киборгов зазвучал желчный голос Координатора полёта.

– Вынужден прервать ваш деструктивный диалог. Номер 843166, вы отправляетесь на внеочередную биоэлектронную профилактику. Предупреждаю номер 136857, что вы должны только принимать, систематизировать и записывать поступающую ин-формацию. И помните, не вам и даже не мне давать оценку живым существам, на какой-бы ступени разумности они не находились. Это прерогатива Главного Координатора КСР…

Там, внизу, под облаками, пропитанными смогом, жили герои и антигерои, злые и добрые, счастливые и несчастливые существа по законам, каждая буква, каждое слово которых были написаны кровью ушед-ших в иной мир… Спроси любого из них, даже самого мудрого – никто не сможет сказать, сколько новых жертв они ещё положат на алтарь своего невежества на пути к Высшему…

Но разве можно изваять из глыбы неподатливого гранита прекрасное Нечто, не отсекая куски камня?

ЖАРКИЙ ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР

Игорь Вэнь осторожно попятился назад и скрылся в спасительной тени между двумя киосками, что стояли по периметру площади автовокзала Уссурийска. Пло-щадь и вокзал в это вечернее время были безлюдны. Лишь перед входом в здание, на одной из скамеек сидело два парня в армейской камуфляжной форме. Похоже, парни, отслужив своё, ждали последний автобус до Владика

Вэнь работал дворником. И несколько кварталов улицы примыкающей к вокзалу были его рабочим ме-стом. Он родился и вырос в этом городе. Но устроиться на более престижную работу здесь было трудно. На вертолётосборочный завод его не приняли посчитав за китайца, а на других, гражданских предприятиях и особенно в торговле ему и подавно делать было нече-го. Почти весь город подмяла под себя безразмерная диаспора из соседней Поднебесной. Впрочем, это уже была не диаспора. С некоторых пор китайцы стали основным и преобладающим населением когда-то этого чисто русско-украинского городка. А таких полукровок, как Вэнь, они третировали ещё хлестче, чем русских и украинцев.

Да, к середине двадцать первого века славянское население Приморья в основном было сосредоточено в нескольких крупных портовых городах. А сёла, посёлки.... и даже небольшие городки, особенно тяготеющие к Ханке и Уссури, всё больше и больше становились китайскими.

Мать Игоря была русской. Бабушка – украинкой. А вот дед был чистокровным ханьцем. Отец Игоря учился во Владивостоке на штурмана дальнего плавания. По-том он ушёл в свой первый рейс. С тех пор о его судьбе ни ему, ни его матери ничего не было известно…

Парни потягивали пиво из бутылок и о чём-то лениво говорили. В это время мимо них проходила артель из восьми китайцев. Судя по их экипировке – за спинами у семерых были объёмистые короба-термоса – это были охотники за женьшенем. Впрочем в дикой природе этот корень давно не водился, как и медведи, и кабарга, и даже тигры. Тайга, богатейшая уссурийская тайга опустела, как после нашествия полчищ саранчи или сибирского шелкопряда.

Один из китайцев случайно или нарочно споткнулся о дорожную сумку одного из солдат и, развернувшись, со злостью пнул её в сторону. От удара в ней что-то звонко тенькнуло и разбилось. Похоже, вёз солдатик домой в подарок матери какую-нибудь незатейливую вазу, да вот…

Обоих солдат словно пружиной подкинуло со скамьи и в следующую секунду артельщик ткнулся окровавленным носом в заплёванный асфальт. Видя такое дело, остальные артельщики осторожно скинули короба на землю и стали угрожающе надвигаться на смельчаков посмевших поднять руку на их товарища.

Полиция в таких случаях как правило, держала нейтралитет. Нет, если возникали крупные разборки между местными и китайцами, то полицаи с чистой совестью вызывали ОМЭР, отряд межэтнического реагирования. На мелкие стычки они даже внимания не обращали. Вот и сейчас, с проезжавшей по площади патрульной полицейской машины лишь посигналили дерущимся и она не сбавляя скорости помчалась дальше. Себе дороже. Да и нельзя нарушать негласную договорённость. Лидеры китайской общины исправно и не жмотясь оплачивали им своё спокойствие в этом городе и становиться на их пути было опасно для жизни.

Парни дрались жестоко. Уже трое китайцев, скрю-чившись лежали на асфальте. Ещё четверо наседали на солдат с разных сторон. Старший артели в драку не ввязывался. Он нервно вертел головой видимо опасаясь, что какой-нибудь сердобольный прохожий увидев, как толпа китайцев избивает русских парней, мог вызвать омеровцев. А те неподкупны. Вломят так, что в тайгу долго нельзя будет выбраться. А там уже на подходе второй сбор корня. Да и коробов с первой и самой дорогой партией можно лишиться. Ведь по закону у них должна быть лицензия на выращивание, сбор и реализацию корня. Но лицензии у них нет. Лицензии, налоги… Зачем? Зачем подкармливать вы-мирающее русское население этой и так уже почти китайской территории?

Наконец, старшина что-то громко скомандовал. Игорь плохо говорил по-китайски, но понимать понимал. Старшина сказал – взять киюны. Вообще-то сам корень жизни выкапывают из земли с помощью целого набора деревянных палочек-лопаточек. Но предварительно, на определённом расстоянии от корня киюном, тесаком с широким лезвием, в дёрне пробивалась круговая канавка, с которой и начинался осторожный, кропотливый выем корня.

Солдатики не знали значения этого слова. Они намотав на руки ремни, продолжали методично от-махиваться от наседавших китайцев. Тем временем один из них улучив момент метнулся к своему коробу, выхватил из матерчатых ножен два тесака и начал как заправский нинзя вертеть ими в воздухе. Пока растерявшиеся солдатики пятились к скамейке, ещё двое китайцев выхватили свои ножи. Дело принимало худой оборот. Киюн в руках сборщика корня всё – и топор, и разделочный нож, и бритва.

И тут Игоря словно кто в спину толкнул. Он молча выскочил из своего укрытия и ударил торцом черенка метлы по одному коробу, по другому…

Резкий возглас старшины остановил наступление на солдат. Все, и китайцы, и русские, одни с ненавистью, другие с неподдельным удивлением уставились на Вэня. А Игорь в это время дырявил черенком уже третий короб.

В них лежали свободно раскинув все свои многочисленные отростки на мягкой дерновой подстилке, самые драгоценные корешки на свете. А грубая деревяшка метлы вторглась в эту затишь и кромсала их нежные тела!

Старшина снова что-то гневно закричал и стал грубо пинать тех двоих драчунов, которые упали на землю первыми. Эти двое пошатываясь, пошли на Вэня. Третий артельщик лишь стонал и подниматься не собирался..

Вэнь хоть и был полукровкой, но кое-чем из китайского не брезговал. Он ещё с семи лет увлёкся ушу и сейчас, когда ему исполнилось девятнадцать, он знал толк в этом деле и уж по крайней мере эти два недобитых дистрофика ему были не страшны. Два молниеносных тычка черенком и полуживые артельщики снова уткнулись носами в асфальт. Вырубив их, Игорь попятился к солдатикам спиной. Теперь их было трое против четырёх. Старшина злобно сплюнул под ноги и что-то прошипев ближайшему напарнику на ухо кинулся за угол ряда киосков.

Вэнь знал, там, за ними есть большой склад-ангар со всяким тряпьём прибывающим из Поднебесной. И работали там только китайцы. И было их там немало.

– Парни, – Вэнь чуть повернул голову назад, – нужно вырубать остальных и дёргать отсюда! Скоро их здесь будет в два раза больше и тогда…

Троица коротко выдохнула и вскоре на асфальте, по которому так и не прошлась метла Вэня, корчась от боли легли остальные четверо. Солдаты, подхватив свои сумки ринулись прочь от площади, едва поспевая за шустрым дворником-спасителем. Игорь с мамой жил в трёх кварталах отсюда в старой пятиэтажке.

Когда они ввалились в квартиру, лицо Зои Сергеевны, побелело как полотно. Она подумала, что это омеровцы гнали её сына, как зверя до самого логова. Потом, когда забинтовав порезы на руках Олега, светловолосого крепыша и смазав ссадины на лице и плече черноволосого Кости, она позвала всех на кухню, поужинать. Игорь, пока мама гоношилась на кухне успел пообщаться с парнями.

Олег был из Тамбова. Костя из Новосибирска. Оба служили на одной погранзаставе в районе бухты Ольга и оба подали рапорта на поступление в офицерское училище. Завтра утром из аэропорта города Артём они должны были вылететь к месту учёбы. Конечно, можно было ещё успеть на этот рейс наняв такси, но это стоило таких денег, что даже обшарив все закоулки своих баулов и карманов, они наскребли только половину требуемой суммы.

Зоя Сергеевна, горестно покачав головой, нена-долго отлучилась в свою спальню. Вернулась она с двумя пятитысячными купюрами.

Мы вот с Игорьком потихоньку собирали себе на отъезд. Невмоготу здесь стало жить. Кругом китайцы. Шагу не дают спокойно ступить.

А полиция чего же?

Костя удивлённо посмотрел на хозяйку и перевёл взгляд на Олега.

– Ты чего, Костян? Не видел как мимо нас эти са-мые полицаи прошмыгнули? Они же кормятся с рук этих китаёз…

Олег сконфуженно осёкся, покосившись на Игоря. Да, Вэнь был очень похож на китайца. Такие же чёрные, с синевой, волосы. Узкий разрез глаз. Но волосы были не прямые, а вьющиеся на висках и шее, а над глазами не висели тяжёлые, как у коренных китайцев, вспухшие веки. Да и сами глаза были не угольно-чёрные, а светло-карие. Всё-таки две женщины славянки были в его роду.

Чтобы сгладить неловкость, Олег повернулся к женщине.

– Зоя Сергеевна, а куда вы с Игорёхой решили ехать? Чуть вытянутое лицо хозяйки дрогнуло.

В Амурск. Это в Хабаровском крае. Там живёт моя младшая сестра с мужем. Она говорит, что квартиры у них копейки стоят. Уезжают русские и оттуда. Работы нет. Амур загубили. Рыбы считай, никакой не осталось. И до него китайцы

добрались. А больше ехать некуда. Россия большая, да… не родная.

Так и там наверное китайцы лютуют?

Костя на Игоря не косился. Он уже понял, что чистопородные ханьцы полукровок не жалуют.

– Да вроде нет. Может один-два на весь город. Им там тоже делать нечего. Вымирает Амурск. Заводы и комбинаты в руинах. Подземные секретные цеха давно взорвали. Сплошное купи-продай. Тем люди и пробавляются. А здесь… От Ханки до Бикина считай, пустыня голая. Они ведь, эти самые китайцы, – она положила узкую ладошку на руку сына, – как саранча, всё вокруг себя выедают до земли, до

камушков. А рыбы выше Хабаровска и Бикина ни в Амуре, ни в Уссури давно уж нет. Своими «китайками» все реки и речушки процедили, как ситом, пескаря не

поймать.

Солдатики нетерпеливо переглядывались между собой. Нужно было ехать.

Зоя Сергеевна коротко вздохнула и водрузила на прямой небольшой нос очки в тёмной оправе.

В городе было пять таксомоторных станций. И всего лишь на одной из них работали только русские таксисты. На остальных были либо смешанные, либо чисто китайские бригады.

Она, держа мобильник чуть в стороне от уха долго допытывалась работает ли сегодня Уваров. Лет десять назад Степан Уваров был частым гостем у Вэней. Степан долго и упорно ухаживал за мамой, но что-то у них не срослось в отношениях. Хотя и после размолвки они иногда встречались на «нейтральной» территории. Игорь их дважды видел вместе гуляющими по городу.

Уваров оказывается был сегодня свободен от работы, но после долгих уговоров и вздохов Зои Сергеевны, сдался и сказал, что отвезёт парней куда надо. После всего, что произошло на вокзале, китайцы наверняка подключили к поиску ребят всю свою таксисткую братию и из города им нужно было выезжать с проверенным человеком. Олег и Костя тепло попрощались с хозяйкой и пообещали вернуть деньги как можно быстрее. Вэням в городе оставать-ся было тоже опасно.

Когда такси мигнуло последний раз красными огнями на повороте, Зоя Сергеевна взяла сына под руку и они медленно пошли к своему подъезду.

– Через месяц выборы мэра города. Знаешь сынок, кто в избирательных списках?

Игорь равнодушно пожал плечами. Он ни в прошлом, ни в этом году ни разу не ходил на выборы и ему no-барабану было, кого там изберут на его голову. Он твёрдо решил уехать из Уссурийска, в котором и русским, и таким полукровкам как он, жить уже было невозможно.

–… там два китайца. Не помню как их там зовут. Да это и неважно. Была ещё одна женщина, русская, но бабы говорят, угрожали ей и она снялась с выборов. Вот так сынок, не мытьём, так катаньем скоро всё Приморье китайским станет. Русские мужики да парни либо водку жрут, либо колятся. А бизнесмены хреновы, что с них взять? Им лишь бы денег сегодня срубить, хоть с нас, хоть с китайцев, а завтра хоть трава не расти. И помощи нам ждать неоткуда. Москва заелась, да и далеко, а Россия совсем обезлюдела и всё скукоживается и скукоживается.

– Да ладно, мам, нам лишь бы быстрее свалить отсюда. А то новый мэр затеет какой-нибудь референдум, да отойдёт Уссурийск к Китаю. Вот тогда точно не выберемся. Вон сколько сейчас ферм китайских вокруг. А работают там за одну похлёбку русские да такие как я… А я к ним в кабалу не хочу идти.

Зоя Сергеевна прислонилась плечом к стене и смотрела, как сын на ощупь, в почти полной темноте набирал код на подъездном замке входной двери. Даже на исходе лета стояла изнывающая жара. Её волосы трепал жаркий западный ветер. Он дул со стороны Уссури. С той же западной стороны пришли и те, кто сегодня стал истинным хозяином Приморья…

ЧЁРНАЯ НАПАСТЬ

Вацлав Мигульский был ещё крепким стариком в свои семьдесят четыре года. Он вместе с сыном Таде-ушем держал большую звероферму под Седельцем, где они разводили голубых песцов, несколько десятков чернобурок и даже огромных кроликов мясной породы. Впрочем, последняя живность предназначалась, в основном для прокорма их главного богатства – песцов. Вырученных от продажи шкурок денег на жизнь хватало,и старый Мигульский подумывал о том, чтобы расширить звероферму.

Сегодня с утра ярко светило солнце, было тепло и безветренно. Сын уехал по делам в Варшаву, а Вацлав неторопливо прохаживался между двумя рядами клеток со зверюшками, часто останавливаясь у вольеров с песцами, наблюдая, как шустрые и почти ручные зверьки с завидным аппетитом поглощали кусочки размороженного кроличьего мяса. Иногда Мигульские баловали своих любимцев, подкармливая их живыми мышами. Сноха работала в одном из засекреченных институтов в столице и частенько «экспроприировала» лабораторных мышек и крыс, считавшихся отработанным материалом. Мех песцов от такой здоровой пищи становился ещё лучше.

Его привлёк шум в соседней клетке. Старик шагнул к ней и увидел, что пять молодых щенков вместо того, чтобы разорвать в клочья одну единственную крыску, нагло сидящую перед ними, жмутся друг к другу. Удивившись, Вацлав напялил на нос очки и склонил-ся к вольеру. Тёмная крыска повернула к нему голову и оскалила зубы, совсем, как собака. Была и ещё одна странность. У этой твари был короткий и толстый хвост и почти чёрный окрас. А ещё у этого уродца была непомерно огромная голова!

Одев суконную варежку на правую руку, старик попытался поймать необычного зверька и это удалось лишь с большим трудом, так как взбудораженные и явно испуганные песцы мешали охоте на него. С трудом он зажал уродца в углу и тут же почувствовал, что эта тварь, прокусив толстую варежку, достала зубами до его пальца!

Он поспешил к стеклянному вольеру для мышей и с облегчением бросил туда пойманного зверька. Вокруг него тотчас же образовалась пустая зона. Мышки, обычные серые мышки, смертельно боялись этого уродца!

Вацлав вернулся в дом, обработал ранку на пальце первачом, потом, подумав, налил его в свой любимый гранёный стаканчик и, загасив полыхающий от крепкого спиртного рот свежим хрустящим огурчиком, вернулся к вольеру с мышами. Противный зверёк, не обращая внимания на хозяина, спокойно доедал мышонка, которого он, видимо, только что поймал.

За ужином Вацлав рассказал сыну о сегодняшнем приключении, на что сын меланхолично заметил:

– Видно, в лаборатории Златки напряг с обычными мышами, вот она и тащит сюда всяких мутантов. Она вместе с британскими коллегами уже который год пытается вывести чудо-зверя, пожирающего себе подобных. Сам знаешь, от мышей и крыс, особенно в больших городах уже житья нет. Да что там мыши! Мы уже сами давно не едим здоровой, не генномодифицированной пищи. Не удивлюсь, если у моих детей или внуков в один прекрасный день вырастут хвосты, рога или ещё чёрт знает что. Ты этого мутанта придави, а то у наших мышек молоко пропадёт.

Тадеуш засмеялся и тут же уткнулся в толстый еженедельник.

Но в течение следующей недели им стало не до мышей. У Вацлава сильно опухли сначала палец, а потом и вся кисть руки. Сын отвёз его в столичную клинику и лишь там, провалявшись неделю, Вацлав понял, что был на краю гибели.

Вернувшись домой, он первым делом вооружился клещами с длинными ручками и решительно направился к вольеру с мышами. То, что он там увидел, повергло его в шок. Мутантов с одинаковой чёрной шерсткой было уже тринадцать! И если оставшиеся в живых два десятка серых мышей, не обращая внимания на корм, сбились в кучку в самом углу вольера, то чёрные бестии сидели напротив освещённого Солнцем стекла, уткнувшись в него носами с необычно длинными вибриссами. Старик попытался пересадить оставшихся в живых серых мышей в соседний вольер, но тут одна из чёрных тварей коротко свистнув, бесстрашно бросилась на клещи. И к ней, к немалому удивлению человека, присоединилось всё её семейство! Более того, один из самых шустрых зверьков, проворно пробежав по клещам, едва не вцепился в руку Мигульскому. Тот, с омерзением стряхнув уродца, отступил от вольера и тут же странные полукрыски снова, как по команде уткнулись носами в стекло, смотря на восток…

Ещё через неделю в этом вольере было пятьдесят семь чёрных грызунов и ни одной серой мыши! Вся эта орава сгрудилась у восточной стороны вольера и отвлечь их от созерцания восходящего солнца могла только пища, которую они уничтожали молниеносно.

Младший Мигульский, спустя ещё одну неделю, завернув к дальнему вольеру, где содержались эти твари, ахнул. Там было более трёхсот этих полумышей-полукрыс. Увидев подошедшего отца, он воскликнул:

– Ты говорил, что три недели назад здесь жила лишь одна чёрная тварь. А теперь посмотри, сколько их развелось!

– Да, Тадеуш, эти чернявые плодовитей чем мыши, не говоря уж о крысах. Но меня сейчас интересует больше другое. Я несколько раз поворачивал вольер разными сторонами и всегда, как бы я его не повора-чивал, они были обращены головами к востоку.

Между делом старик бросал в вольер самые разнообразные предметы: заплесневелую буханку хлеба, старый юфтевый сапог с оторванным каблуком, стволы топинамбура, куски проводов с резиновой изоляцией…

– Отец, что ты делаешь?!

Вацлав вытряхнул в вольер остатки полусъедобной и вообще не съедобной трапезы. Твари в считанные секунды разорвали в клочья и поглотили в свои маленькие ненасытные утробы всё, вплоть до малейших крошек.

– Отец, ты как хочешь, но пока они нас самих не съели, их нужно потравить всех до единой.

Но самому сыну не суждено было этим заняться. Его срочно вызвали в Варшаву по делам сбыта шкурок песцов.

– Езжай, я сам займусь чёртовыми мутантами. С ними одна морока. К твоему возвращению я их всех изведу.

На следующий день старик действительно вооружился длинными клещами и двумя прочными переносными клетками с мелкой ячеёй. Отбиваясь от атак тварей, он с трудом набил одну из клеток зло свистящими зверьками. Потом принялся наполнять вторую клетку, и тут острая боль так полыхнула в груди, что он от неожиданности дёрнул рукой, и металлические клещи вдребезги разбили стекло вольера…

Ещё через день полицейские, вызванные Таде-ушем, а так же чуть позже приехавшие криминалисты с удивлением рассматривали то, что осталось от пана Мигульского-старшего: несколько фрагментов от костей черепа и двух бедренных костей. Всё! Мягкие ткани и все остальные более мелкие кости скелета словно испарились. Хотя на песчаной дорожке рядом с разбитой пустой клеткой остался ясный отпечаток тела старика, правда испещрённый вдоль и поперёк маленькими мьшинными следами.

Останки пана Мигульского и переносную клетку, заполненную чёрньми зверьками, полиция увезла с собой в качестве вещественных доказательств очевидного несчастного случая.

Через три дня в варшавский офис младшего Мигульского вошли трое. Один из них, Збышек Кручинский, небрежно махнув перед носом Тадеуша удостоверением агента службы безопасности, представил остальных.

Энрике Гарсиа, инспектор Интерпола восточного сектора, – показал он на черноволосого статного человека в неброском сером костюме.

А это – мистер Коверли, э-э, учёный британской академии наук. Он, как и ваша жена, Злата Мигуль-ская, занимается вопросами борьбы с грызунами.

Тадеуш попросил секретаршу принести кофе для гостей и пригласил всех присесть на уютный диван с зелёной обшивкой.

– Что привело вас ко мне, господа?

За всех ответил Том Коверли, приземистый рых-лый мужчина с прилизанными редкими, выцветшими волосами на голове.

– Пан Мигульский, крыски, выведенные на вашей ферме и сбежавшие с неё, принесли ощутимый урон многим вашим соседям-фермерам. Они собираются

вменить государству иск на многие миллионы евро.

Мигульского больше смутил не акцент говорив-шего, а сумма ущерба.

Но причём тут я… – растерянно начал он, но Кручинский не дал ему договорить.

Несколько ферм к востоку от вашей полностью уничтожены. От домашнего скота, собак и даже кошек остались лишь клочья шерсти. Погибло двое школьников, возвращающихся с занятий домой. Ещё четверо, пострадавшие от укусов, скончались в больнице. Некоторые из спасшихся от нашествия ваших крысок, несмотря на полученные укусы, нашли в себе силы дать показания. Они не в вашу

пользу. По словам этих несчастных нашествие са-ранчи – детский лепет по сравнению с нашествием этой чёрной напасти.

Энрике допил кофе и поставил свою чашку на приставной столик.

– Эта порода, мм-м… крысок была выведена лично вами или приобретена у вторых лиц?

– Ну что вы, я фермер, а не селекционер. Одна из чёрных тварей оказалась у нас случайно…

И он подробно рассказал им об истории появле-ния странного зверька на ферме, его удивительной прожорливости и плодовитости и в конце весомо добавил:

– Господа, в свете последних событий вы же не будете отрицать, что наша семья сама стала жертвой рокового стечения обстоятельств. У меня погиб отец.

Часть моей фермы тоже серьёзно пострадала от нашествия этих тварей.

– И тем не менее, – мистер Коверли встал, а вместе с ним встали и остальные гости, – именно с территории вашей фермы выпущены эти беспощадные грызуны.

Англичанин, оглянувшись на потянувшихся к вы-ходу коллег, подошёл вплотную к побледневшему Тадеушу и тихо проговорил:

– Если вы и ваша жена никому, никогда, ни под каким предлогом не проболтаетесь о том, что случилось на вашей ферме, мы готовы обещать вам, что пресса и ваши соседи не узнают откуда «растут ноги».

Мигульский согласно кивнул головой и облегчённо вздохнул, когда за гостями закрылась дверь…

Олег Виртуозов сидел за составлением отчёта по итогам своей командировки в Украину, на очередной саммит НАТО плюс Россия, проходивший на днях в Киеве, где он был в качестве наблюдателя в составе российской делегации.

– Ну что там на Украине ридной творится?

Это его однокашник, с кем они в один год заканчи-вали МГИМО, Юра Белых, розовощёкий здоровяк, ввалился без стука к нему и, заговорщически под-мигнув, предложил «тяпнуть» по глотку коньяка из плоской импортной бутылки.

Олег отрицательно мотнул головой.

– Не могу, Юрок. Мне ещё на доклад идти. А старик, сам знаешь, пары этого божественного напитка за вер-сту чует. А что касается Украины… Наши закадычные

партнёры из НАТО продолжают плести вокруг наших братьев-славян свои сети, но сейчас всё заслонили неприятности, возникшие у них с Польшей.

– Ты что имеешь в виду?

– Около месяца тому назад на польском участке украинской и белоруской границ поля, леса и населённые пункты стали наводняться какими-то прожорливыми грызунами. Я слышал, что кое-где из сёл и хуторов даже стали эвакуировать людей.

– Ого, даже так? У них что, мышьяк закончился?

– Да тут что-то не то. Мне один знакомый из Донецка рассказал, что ребята из украинского движения «Ан-тинато» дважды видели на стыке границ Брянской и

Курской областей и Украины два натовских джипа. Они подъезжали почти к самой границе, но из машин, как ни странно, никто не выходил. Чёрт их знает, может пейзажем любовались, а может вели скрытую съёмку местности.

– Насколько мне известно, там никаких наших военных объектов нет, одни поля да огороды.

– Да и бог с ними, пусть смотрят. За просмотр, как говорится, денег не берут. Хотя, всё равно, визиты эти странные..

Олег, прихватив готовый отчёт по своей коман-дировке, вышел вместе с другом из кабинета.

Эдди Буфер, помощник главы госдепартамента США, увидев на пороге своего кабинета гостя, долговязого поджарого человека с седым ёжиком волос и бульдожьим выражением на лице, вышел из-за стола и обоими руками пожал протянутую руку англичанина.

– Рад тебя видеть на нашей земле, Вилли. Как долетел?

– Слегка поболтало над заливом Мэн, а так – вели-колепно. Удалось даже вздремнуть.

– Как Сью, дети?

– У жены сейчас наступили горячие деньки. Её любимая кобыла должна вот-вот ожеребиться, так что она не отходит от неё ни на шаг. Ну, а дети… По-прежнему шалопайничают.

Я всегда говорил, что вы у себя, в Англии, слишком балуете своих отпрысков. Вот я своего старшего, Боба, сразу обломал. Теперь он уже капитан фрегата и флаг ему в руки…

Они прошли в противоположный конец кабинета, где у Буффера был скрытый выдвижной бар. Сделав несколько глотков вина, Эдди прищурил глаз под кустистой бровью.

– Что за срочность, Вилли?

Вилли Томпсон, заместитель министра иностран-ных дел Великобритании, сделал ещё один глоток и поставил бокал на стойку.

Хорошее вино, Эдди, спасибо!

Вилли, ты меня интригуешь. Ты же сам сказал, что о цели нашей встречи расскажешь, как только переступишь порог моего кабинета!

Я предвкушаю реакцию на моё предложение.

Итак, я весь внимание.

Томпсон аккуратно промакнул губы своим бело-снежным платочком.

– Эдди, у нас наконец-то появился стопроцентный шанс без единого выстрела расправиться раз и навсегда с Советами…

Буффер поморщился и плеснул на дно обоих бокалов порции вина.

– Ты не оговорился, Вилли? Советы давно уже размазаны по земле и развеяны по ветру. Великая империя Зла, Великая полухристианская империя, как и её проматерь – Византийская, слава Богу, канула в Лету. Конечно, нынешняя Россия тоже не подарок для нас, но…

Вилли потянулся было за своим бокалом, но, вспомнив о беспокоящей его печени, чуть отвернулся от него, извинительно улыбнувшись коллеге.

– Эдди, и двести лет назад, и сейчас, и ещё через триста лет Россия для нас, англосаксов, будет, как кость в горле, с её амбициями, с её варварским народом, с её

немыслимыми неуправляемыми просторами…

Он всё-таки решился ещё раз пригубить из бокала изумрудной жидкости.

– Я прибыл сюда, чтобы обсудить, на мой взгляд, очень серьёзное предложение. Совместно с польскими учёными мы несколько лет занимались одной, казалось бы, заурядной проблемой. Учёные пытались вывес-ти породу настоящих крысо и мышеедов. Ты не хуже меня знаешь, что творится в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-

Анжелесе и других мегаполисах вашей страны. О бедствиях Лондона или Глазго знает уже весь мир. Крысы и мыши наводнили даже дворец королевы! Я уж не говорю, насколько эти твари уменьшают урожай на полях и в закромах. Так вот, в ходе исследований нам удалось создать уникального зверька, гибрид мыши и крысы, который беспощаден к своим уличным собратьям. Но это полдела, Эдди. Одна из особей случайно подверглась облучению радиоактивными изотопами и приобрела уникальные свойства. На уличном полигоне она всё время стремилась двигаться только навстречу восходу Солнца! Понимаешь!

Томпсон нервно пригладил ёжик волос.

– Эти мутанты могут двигаться только строго на Восток. На следующей неделе наши спецслужбы начинают тайную операцию по уничтожению России!

Буффер чуть не поперхнулся вином, услышав такое из уст, как он считал, крайне осторожного политика. Но Томпсон, не дав времени на возражения, продолжил.

– Мы уже частично начали эту операцию. В одном польском местечке, под Седльцем есть довольно успешная ферма по разведению песцов. Наши люди подросили фермерам, отцу и сыну, одну из выведенных тварей…

Увидев, как у Буффера удивлённо поднялись брови, Вилли, ещё больше раздражаясь, залпом допил своё вино и с треском припечатал бокал к стойке.

– Не перебивай, и ты всё поймёшь. Так вот. Эта крыска, как наши учёные окрестили мутанта, необычна вдвойне. Она намного прожорливей саранчи, ест всё,

кроме стали, железобетона и стекла. При этом она чрезвычайно плодовита. Ты только представь себе. В лабораторных условиях, несравнимых по жёсткости с

природными, от ста произвольно отобранных самок через три недели было получено восемнадцать тысяч крысок!

Эдди, неудовлетворённый объяснениями, дёрнул, словно от озноба,плечами. Этот разговор начинал его раздражать.

– И всё же, коллега, я пока не понимаю, как можно совместить эти совершенно разные понятия – страну и… крысу. Их, как ты правильно заметил, и у нас по десять штук на каждого. Но ведь мы живём, да ещё и хлеб жуём.

Томпсон отвернулся от бара и погладил ноющую печень.

Ты уже слышал, что творится в восточной Польше и западной Украине?

Да, мой референт что-то такое показывал.

Эдди вернулся к столу и, покопавшись в папке до-кументов, оставленных ему для просмотра, достал листок с короткими тезисными сообщениями.

– Вот, пожалуйста: «В связи с нашествием грызунов, инфицированных неизвестной болезнью, правительство Польши эвакуировало население из нескольких воеводств на востоке страны. Для пре-дупреждения распространения болезни на людей и домашних животных, аналогичные меры предприняло и правительство Украины в своих северо-западных областях…».

– Так чего тут необычного? Обработают эти не-сколько сотен акров, занятых ареалом грызунов, пестицидами и нет проблем!

У Томпсона даже рот открылся от удивления. Нет, он знал, что в вопросах, выходящих за рамки границ их страны, янки очень и очень тупы, но не в такой же степени! Впрочем… союзников не выбирают, ими становятся.

– Эдди, территория, на которой сейчас свирепству-ют эти твари, уже больше площади твоей родной Пен-сильвании. Это во-первых. Во-вторых, специальные

карантинные службы, а потом и военные перепробо-вали всё для борьбы с этими монстрами. Их не смогли остановить ни в Польше, ни в Украине. Эти твари

молниеносно адаптируются ко всем видам угроз для их жизни. Эта чёрная, всепо жирающая на своём пути лавина, не сворачивая ни влево, ни вправо, ринулась на

восток! Понимаешь, Эдди, на восток!

Буффер растерянно хлопал глазами.

Вилли, в России уже наверняка обеспокоились этим, и я не сомневаюсь, что русские предпримут меры, чтобы…

Поздно что-либо предпринимать, Эдди. Наши крыски, правда, пока ещё довольно узкой полосой прошили почти всю южную Белоруссию и северо-западную Украину и скоро, совсем скоро выйдут на границу с Советами…

Снова уловив недоумение, читаемое на лице янки, Вилли подошёл к нему вплотную и продолжил, по-жирая его глазами.

Сейчас Бог на нашей стороне. События развива-ются в попутном для нас направлении и главное – мы здесь абсолютно ни причём. Из-за ошибки какого-то фермера кашу будут расхлёбывать сами славяне. Цель моего приезда сюда состоит в том, чтобы согласовать с США, пока в твоём лице, некоторые корректировки.

Что ты имеешь виду?

Буффера выбранная тема разговора уже не забавляла.

– Как я уже говорил, учёные выяснили странную особенность в поведении этих тварей. Они, чуть ли не на ходу размножаясь, двигаются строго на восток. Реки, каналы, дороги, горы для них не препятствия. Так вот; фронт выхода полчищ грызунов к границе придётся на Брянскую и частично Курскую области России. И я не сомневаюсь, что полоса их территории от Курска с Брянском, вплоть до самого Сахалина будет выедена до их вечной мерзлоты. Но мы, англичане, предлагаем расширить полосу вторжения этих тварей на территорию русских, начиная от Эстонии на севере и кончая Сумской областью Украины на юге. Прибалты поняли нас с полуслова и проблем там не будет. Финны, правда, заартачились и отказались в этом сотрудничать с нами. Ну и на востоке Украины нашим сотрудникам, работающим под прикрытием советников НАТО, развернуться, пожалуй, не дадут. Там слишком пророссийско настроенное население. Но и того, что мы дополнительно запустим на более, чем тысячекилометровом отрезке, хватит, чтобы чёрная напасть опустошила большую часть этой дрянной страны!

Буффер с нескрываемым интересом уставился на собеседника, словно узнавая его заново.

Вилли, за что ты так ненавидишь Россию?

Ну, может быть, не всю Россию. Она ведь многонациональна. Но я уверен, когда голод, раз-руха, вызванные небывалым нашествием мутантов, поставят русских на колени, всякие там кавказцы, татары, якуты отшатнутся от них, так же как от-шатнулись от них грузины, украинцы, среднеазиаты. И первых, и вторых мы готовы хоть не сегодня, так завтра принять в лоно нашей западной цивилизации, но только не русских. Многие века они путались под ногами и прежде всего под ногами англосаксов. Они тихой сапой захватили полконтинента, теснят нас в космосе, в океанах. Отпускают за бе-шенные деньги газ и нефть. Согласись, это же

несправедливо, когда у одних есть всё, а другие тратят на те же энергоресурсы кровно заработанные деньги…

Вилли, но ведь русские, это белая раса, европейцы по сути, а не зачмоненные ниггеры!

Мне лично плевать какого цвета их кожа. Для нас, представителей цивилизации англиканской и католической веры, это вероотступники, варвары, потому что и вера у них варварская, византийская. И чем быстрее русские исчезнут с лица Земли, как народ, как страна, тем проще нам будет наводить свой порядок в этом и без того беспокойном мире.

Буффер подошёл к окну и посмотрел на мерцающие огни вечернего города. Он понимал, что у Томпсона, как, пожалуй, и у многих его соотечественников, живущих в когда-то мощном, экономически развитом осколке самой огромной империи мира, а теперь в хиреющей, захлёбывающейся в своих социальных проблемах стране, есть комплекс карликовости, толкающий их на все потуги, чтобы укусить, разозлить, а то и уничтожить самую большую и богатую страну планеты.

– Не думаю, что Донахью, а в его лице и госдепартамент, я уж не говорю о конгрессменах, пойдут на эту авантюру. Да, да, Вилли, я убеждён, что это чистейшая авантюра. Ты извини меня, но я при-вык называть вещи своими именами.

Услышав за спиной недовольное фырканье кол-леги, Эдди отвернулся от окна.

– Я, может, не так, как ты, блестяще разбираюсь в вопросах географии, но мне кажется, что последст-вия катастрофы в результате этой авантюры выйдут боком не только России, но и всему миру. Ты ведь представитель исконно морской державы и должен хорошо знать препротивную способность крыс проникать на морские и прочие суда. Вот пожалуют эти непрошенные гости в Ванкувер, Сан-Франциско или в ваши Глазго и Бристоль и что мы тогда будем делать?

Томпсон вяло всплеснул руками, словно в очеред-ной раз доказывая бестолковому ученику прописную истину.

– Мутанты пойдут по сухопутной полосе России, причём, строго на восток, это установлено чётко во время многих экспериментов. Когда их лавина приблизится к портам Дальнего Востока России, мы объявим всеобщий карантин для этой страны, и ни одно судно не покинет их берег и не зайдёт в их порты.

Эдди снова вернулся к барной стойке и налил себе полный бокал вина. Его пальцы заметно дрожали…

Василь Шинкарёв устало слез с седла и, не стреножа своего Принца, пустил его пастись к берегу Уборти. Всё-таки года сказывались. Это раньше он, ещё зелёным егерем и пятьдесят километров верхом на лошади отмахивал и хоть бы хны. А как пошло на шестой десяток и двадцать вёрст стали в тягость.

Рядом с ним, как угорелая, носилась по взгорку Пчела, чистопородная сибирская лайка. Её ещё щен-ком в прошлом году привёз младший брат, Данька, с Уренгоя. Василь души в ней не чаял. Пчелу и учить особенно не пришлось, сама всё соображает, даром что лайка. Преданная, смелая сучка. Месяц назад Василь так же объезжал междуречье Припяти и Убор-ти, на него из густого ельника выскочил здоровенный секач, у которого один клык был наполовину сточен или обломан. Ну да и одним клыком распорол бы он бок Принцу. Да не тут-то было. Лайка так закрутила хвоста кабану, что ему не до егеря с лошадью стало. Шинкарёв спокойно поехал дальше. Знал, что не подставится, а закружит, затомит зверя да и прибежит к хозяину только ему ведомыми тропами.

Солнце не по-осеннему тепло грело в самое темечко, и Василь сноровисто собрал на костёр сухой валежник, чтобы наскоро перекусить да двинуться вдоль берега вверх по течению Уборти. В те места нет-нет да наведывались браконьеры с сопредельной овручской стороны. Полгода не прошло, как он вместе с погранцами выследил и задержал троих таких ухарей. Эти поганцы забили брюхатую лосиху и уже начали её освежёвывать. Василь был незлобливым человеком, но гостей с той стороны не любил. У себя всё подчистую повыбили, а теперь в его Полесье суются. Одним словом, бандеровцы. Шинкарёв помнил рассказы отца о военном лихолетье. Тогда, во время войны, фашисты так не лютовали, как эти карательные отряды из западенцев. Да и после войны его отец, тоже егерь, вместе с милицией долго выковыривали бандитов из леса.

Заправив кашу для собаки кусочками вяленого мяса, он спустился к речке и подвесил котелок так, чтобы вода охлаждала кашу, не заливаясь внутрь, и шутливо погрозил собаке, чтобы не баловала.

– Смотри у меня, зальёшь кашу, будешь так хлебать!

Он сделал шаг вверх по откосу берега и замер от неожиданности. Чуть ли не рядом с его костром всхрапывая и кося глазами назад, галопом проскочил крупный лось, увенчанный ветвистой горой рогов. За ним торопливо трусили две взрослые лосихи, к ногам которых жался совсем молодой ещё сосунок.

– «Во, дела! Совсем страх потеряли…», – но Шин-карёв не успел додумать свою мысль до конца, как следом, по дуге обходя чадящее кострище, проскочи-ло целое стадо лесных хрюшек. Краем глаза он заме-тил, как Пчела, не обращая внимания на пронёсших-ся мимо животных, начала отрывисто втягивать носом воздух и неотрывно всматриваться в дебри на противоположном берегу. Шерсть на загривке у собаки стала дыбом.

Начиная с этого места и вплоть до впадения в Припять, Уборть текла строго с юга на север. На том берегу начинались охотугодья его давнишнего знакомого, Липеева, егеря соседнего района. Послышался тревожный всхрап Принца. Подала наконец голос и Пчела. Такого злого, зверинного лая Василь от своей собаки ещё не слышал. Нехорошие предчувствия охватили егеря. – Эко дело. Зверьё ни человека, ни собаки, ни костра не убоялось и прёт напролом. Он достал бинокль и навёл его на ту сторону реки. Сначала он ничего подозрительного не заметил. Но присмотревшись увидел, как ещё далеко от берега дрогнул и упал на землю один куст лещины, другой, третий. Вот с треском подломилась и ухнула вниз вытянувшаяся вверх молодая березка…

– Что за леший?! – ругнулся егерь и прикрикнул на собаку, чтобы замолчала. Приложил для верности ладонь к уху, прислушался…

Несколько лет назад он был в гостях у Даньки, когда тот работал ещё на буровой на севере Тюменской области. В тот год на тайгу напал сибирский шелко-пряд. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Стоишь в лесу, а леса считай уже и нет, одни остовы торчат. А в ушах стоит сплошной гул от хрумканья миллионов жвал прожорливых гусениц. Он никогда бы не поверил, что безмолвное с виду насекомое может производить столько шума.

Но шум, который он слышал сейчас, был не похож на тот. Нет, скорее всего он похож на шум, издаваемый миллионами маленьких ножовок. Вжик-вжик-вжик и так без всякого перерыва, сливаясь в один многоголосый грызущий звук. На том берегу, насколько хватал глаз, вверх и вниз по течению, закачались и рухнули на землю прибрежные кусты и по склону к воде стала наползать чёрная шевелящаяся масса…

Давно так не бегал Шинкарёв! Так быстро и так долго. Принца не смогла остановить даже Пчела. Конь, словно сбесившись, взбрыкнул, отбиваясь от собаки, и пошёл прочь галопом. Ну да бог с ним, никуда не денется, сам добежит до кордона, не впервой.

Василь решил спрямить путь и побежал по едва заметной тропинке вдоль Клюквенного увала. На кордоне есть рация. Нужно сообщить в Мозырь, что на город надвигаются полчища необычных чёрных грызунов. Каких именно он в бинокль толком не разглядел, то ли крупная мышь, то ли мелкая крыса. А уж когда лавина этих тварей поплыла на его берег, раздумывать было некогда. На что вепрь, крепкий и на рану, и на драку, зверь драпал от этих зверюшек, как самый последний подсвинок, а уж ему с его караби-ном и подавно не устоять против такой орды.

Принц весь в мыле, бешенно вращая глазами и всхрапывая, метался у ограды кордона. Уздечка слетела через его голову и била по передним ногам. Василь хотел завести его в загон, но едва не попал под копыта коня. Махнув на него рукой, Василь пролетел мимо растерянной Олеси, жены, и вызвал на связь старшего охотоведа, Пилипчука.

– Петро, тут такое дело, – Василь перевёл дух и вкратце рассказал своему начальнику о событиях на берегах Уборти.

– Так, говоришь, от этих мышек даже зверьё лесное в бега пошло?

– Не только. Я сам аки волк двенадцать вёрст бе-жал, еле отдышался. Конь-то не выдержал и сбежал от меня, испугавшись. Так что людей поднимай, в мэрию шумни…

– Ты что, Василь, с бодуна что ли? Хочешь из меня посмешище сделать? Рятуйте, люди, рятуйте, нашему егерю мышки на пороге почудились! Да мэр меня и слушать не станет!

В трубке, как ни плотно прижимал её к уху Пилип-чук, были слышны нестройные пьяные голоса разве-сёлой гулянки.

– Давай так, завтра, нет, через два дня я сам приеду на кордон и посмотрим, что у тебя да как.

Шинкарёв крикнул было, чтобы Петро выслушал его до конца, но тот дал отбой связи. Шинкарёв со зла сплюнул на пол, но, заметив, как жена возмущённо всплеснула руками, рубанул рукой по воздуху.

Собери побыстрей всё необходимое в дорогу: харчи, документы, одёжку…

Да что за муха тебя укусила? Ты толком можешь объяснить, что случилось?

Некогда рассусоливать. Собирайся я сказал, да поживее. Пойду, может Принца удастся в бричку запрячь.

И уже выходя во двор, обернулся к побледневшей Олесе.

– Орда мамаева, а то и почище, идёт…

Из Балви в сторону Лиепны двигался большой грузовик с кузовом, крытым тёмно-зелёным проре-зиненным тентом. За ним, не отставая, шёл тёмный внедорожник. Фары в серой предутренней мгле выхватывали придорожные кусты, аккуратные столбики дорожного ограждения опасных участков, выкрашенных в косую зебру.

Пельминьш, полковник пограничной службы Лат-вии, недовольно сопел носом. Мало того, что его подняли среди ночи с постели не дав выспаться, так ещё и разнос учинили. Генералу Земиташу, видите ли, не понравилось, что он, Эдвар Пельминьш, задаёт лишние вопросы. А как не задать? Он до сих пор не знает, кто эти трое в джипе и те двое, в грузовике. И что везут к границе – не знает. И что они там собираются делать – не знает.

Полковник, ваше дело сопроводить этих господ с их техникой и грузом до восьмого поста, что за Лиепной. После чего вас отвезут обратно. Назад гостей сопровождать не надо, доберутся самостоятельно.

Генерал, я ответственен за этот участок границы и если там…

Пельминьш, там ничего не произойдёт! Господа послушают сопредельную сторону. Русские что-то интенсивно строят недалеко от границы. И в наших интересах узнать, чего это беспокойные соседи затеяли под своим Островом.

Объяснение было логичным. И всё же его попутчики были странными молчунами. Эдвар обернулся в сторону заднего сиденья. Лица у всех троих явно не как у прибалтов. Мощные квадратные подбородки, прямые носы, бледная кожа. Точно не янки. Те даже в возрасте выглядят моложаво, да и кожа загорелая. Не немцы и не южане. Спокойная надменность на лицах могла принадлежать, пожалуй, только англичанам. Точно. Скорее всего это они и есть.

Впереди зажглись красные огни тормозящего грузовика. Джип лениво объехал его и медленно покатил, не останавливаясь, дальше. Вот и поворот направо, не доезжая ло Лиепны. Дорога стала похуже, но тряски не было. Джип мягко скользил по едва наезженной дороге. Вскоре свет фар выхватил из темноты пёстрый шлагбаум и будку постового. Два пограничника, взяв автоматы наизготовку, пошли в сторону остановившихся машин, а третий застыл в будке у телефонного аппарата.

– Капрал Левиньш. Ваши документы!

Полковник развернул своё удостоверение и пока-зал его капралу. Тут все услышали трель телефона. От будки в сторону джипа бежал третий пограничник.

– Господин капрал! Звонил лейтенант. Он сказал не задерживать эти машины. Капрал козырнул и дал знак на поднятие шлагбаума…

К границе подъехали, когда небо на востоке посветлело настолько, что можно было разглядеть бо-родавку на подбородке сидящего в центре человека.

– Ну что же, господа попутчики, в километре от этого холма, где мы остановились, начинается граница с Россией. Располагайтесь. А меня, с вашего разрешения, водитель пусть доставит к посту.

Попутчики так же молча, один за другим вышли из джипа и бородавчатый махнул водителю рукой, мол, езжай.

Джип с полковником скрылся за ближайшим поворотом, и он не мог видеть, как пятеро остав-шихся мужчин вытащили из кузова грузовика объёмистые сумки, извлекли оттуда переливающиеся металлическим блеском костюмы с отвратительно пахнущей пропиткой и несуразными толстостенными шлемами, помогли друг другу натянуть их на себя и подошли к кузову грузовика. До восхода солнца оставалось не более, чем полчаса. Попарно работая под руководством бородавчатого, они стаскивали зашторенные клетки из кузова и переносили их на гребень холма. Клетки были большие, прикрытые тёмным материалом. Когда последняя из них была доставлена на место, бородавчатый подал знак. По его команде люди сняли с клеток защитные покрывала, отомкнули замки и откинули передние стенки. Наружу, странно посвистывая, ринулись де-сятки, сотни небольших чёрных тварей, похожих на крыс. Некоторые из них, прежде чем скатиться вниз по склону холма, облепили молчаливо, как статуи, стоящие фигуры людей и даже попробовали на зуб металлическую защиту их костюмов, но, убедившись в несъедобности этих объектов, устремились на восток, навстречу наступающему дню…

В штабе МЧС Брянска царил неописуемый пе-реполох. Все куда-то спешили, суетились, звонили. Подполковник Силаев вместе со своим заместителем, Александром Архиповым, рассматривали цветные снимки, полученные по факсу из министерства. Это были снимки из космоса. На них было видно, как почти от самой столицы Польши в сторону южной Белоруссии и северо-западной Украины вытянулся чёрный луч, подходящий к западной границе России.

– Час назад мне позвонил майор Бульбаш из гомельского отдела МЧС Белоруссии. Сказал, что вся южная полоса республики от Бреста до Речицы и Хойники наводнена странными грызунами. Из зоны бедствия не успели эвакуировать всех людей. Попытались прорваться на БТРах к одному из сёл, но связь с ними прервалась через каких-то двадцать минут. С наступлением дня он вместе с мэром Мозыря облетел на вертолёте район бедствия и ужаснулся. Ни людей, ни скота. Птиц и тех не заметили.Земля полностью покрыта шевелящейся чёрной массой. Ни травы, ни кустов, да что там – от столетних деревьев одни остовы торчат. В общем, у соседей в этом районе помогать уже некому. Но что странно. Крысо-мыши, как их обозвали белорусы, в северные или южные районы не пошли. И дело даже не в том, что вдоль линии движения лавы этих тварей спешно прорыли глубокие траншеи. Это бы их не остановило. Перед Мозырем такую траншею почти в тридцать километров прорыли, а толку – ноль. Поток тварей приостановился лишь на секунду. Зверьки падали в неё до тех пор, пока она не заполнилась до краёв их телами и снова попёрли в нашу сторону.

Силаев передал Архипову пачку снимков.

– Слушай, Игорь, а что мы-то тут головы ломаем?

Архипов в сердцах бросил фотки на край стола.

Это ведь явная диверсия со стороны наших зака-дычных панов! Пусть этим ФСБ занимается!

Ну ты это брось! Ты что, газет не читаешь, телеви-зор не смотришь?

Да что мне твои телики да газеты. Я в Инте про всё уже узнал. Мура это. Мутанты-крысы, случайно выведенные на одной из ферм Польши, случайно сожрали своего создателя и случайно, блин, никуда не сворачивая, прут на восток! Ты сам-то этому веришь? Я – нет.

Силаев досадливо сморщился.

Знаешь, врагов пусть выявляет наша славная разведка с дипломатами в придачу, а нам с тобой через… – Игорь посмотрел на дисплей мобильника, – три часа, нужно быть у губернатора. Так что весь наш штаб сюда. Подключайте свои и компьютерные мозги. Ищите способы борьбы с этой напастью… Ты меня понял?

Да понял я, понял. Уже бегу скликать нашу рать.

И шевели окороками. А я к погранцам. Пролетим на вертолёте вдоль границы, не с пустыми же руками к губернатору идти…

Нина Наумкина, старший лаборант института мозга АМН РФ с любопытством и долей омерзения рассматривала четырёх зверьков с короткими утол-щёнными хвостиками, с телом немногим больше мыши и головой словно снятой с крысы. Их недавно доставили им белорусские коллеги.

– Ах вы мои крыски! Как вы славно свистите. Почему это вы такие чёрненькие? Куда это вы всё смотрите?

В лабораторию, словно вихрь влетел Алексей Макеев, заведующий лабораторией прикладной нейрохирургии. Услышав последние слова Наумки-ной, он воскликнул:

– Здесь, при искусственном освещении, наши под-опытные могут и даже обязаны смотреть только на тебя, о прекраснейшая, с какой бы стороны вольера ты ни находилась.

– Лёшенька, ты хочешь сказать, что я могу нравить-ся только этим противным крысам?

Макеев, успев дважды крутануться вокруг вольера, не стал разочаровывать свою симпатичную лабо-рантку.

– Я хочу сказать, что нас опередили. Проблему поведения этих мутантов, как ты знаешь, изучают и в МИПФ, и в МИП. Так вот, физики успели выяснить, что крыски, находясь внутри помещения и под действием искусственного света, ведут себя почти так же, как и контрольные, белые. Но как только они оказываются на открытом воздухе, они словно стрелка компаса поворачивают свои оглобли, то бишь, мордочки прямо на…

На север! – радостно подсказала Нина и преданно посмотрела в глаза своего, в третий раз неженатого, шефа.

Макеев слегка поморщился и отрицательно качнул головой.

Не угадала, душа моя. Эти твари смотрят только в сторону восходящего…

А-а, на Запад? – прощебетала Ниночка и поправи-ла белокурый локон, свисающий на её ничем не замутнённый лобик.

Наумкина! На западе Солнце заходит, а не восходит! Короче. Клетку с этими паразитами переместить на улицу, на натурный полигон.

Нина капризно надула ярко накрашенный губки и, приведя свою боевую раскраску в полную готовность, сделала последнюю попытку отговорить шефа от опрометчивого, на её взгляд, шага.

– На улице ветер, дождь накрапывет, а ты меня и этих очаровашек гонишь туда?! Тебе что, меня совсем не жалко?

Ниночка прильнула к плечу шефа и заискивающе посмотрела ему в глаза.

– Когда мы за эту тему, – Макеев похлопал ладонью по папке с заданием на исследования, – не получим ни шиша, то скорее всего мне будет жалко самого себя.

Собравшиеся на заседание экстренного расши-ренного Совета безопасности РФ ждали прибытия президента. Он прервал своё турне по странам Ин-докитая и срочно возвращался в столицу. На Совете присутствовало более пятидесяти губернаторов, чьи края и области могли подвергнуться нашествию полчищ грызунов (МЧС совместно с РАН определи-ло предположительную полосу движения мутантов по просторам страны), учёные разных профилей, военные, директора некоторых предприятий и даже два священослужителя.

В зал вошёл председатель правительства Тихон Зудов. Дождавшись тишины, он выдержал много-значительную паузу.

– Коллеги, президентский самолёт в связи с плохи-ми погодными условиями немного задерживается. Чтобы не терять наше драгоценное время, давайте начнём предварительное обсуждение вопроса. Вам слово, Виктор Петрович.

Виктор Соловьёв, министр ЧС РФ, встал со своего места, взял со стола густо исписанные листки бумаги и направился было к небольшой трибуне, что стояла справа от президентского кресла, но Зудов его мягко остановил.

– Давайте пока с места, ещё набегаемся.

– Господа! По нашим последним сведениям лави-на мутантов всего в пятнадцати километрах от нашей границы. Скорость перемещения головных отрядов грызунов три километра в сутки. Значит, к нашей гра-нице они выйдут через четыре, максимум через пять дней. Брянские сотрудники МЧС вместе с белорускими коллегами пролетели над территориями, где прошли эти твари. На ваших настольных дисплеях вы видите, что стало с инфраструктурой, растительностью в очаге поражения. Худшие последствия, и я думаю, представители Минобороны это подтвердят, могут принести взрывы тактического ядерного оружия. Аналогичные последствия скорее всего и в северо-западных областях Украины. Правда, власти этой страны совместные полёты над очагами поражения не разрешили и практически отказались сотрудничать с нами. Кроме того, из районных отделов ЧС Трубчевска, Льгова и Борисовки на нашем юго-западном участке границы появились другие, пока ещё локальные очаги распространения мутантов. А буквально перед началом Совета, санэпидемические станции Кен-гисеппского и Собежского районов ленинградской и псковской областей, граничащих с Эстонией и Латвией, сообщили, что и там появились участки поражённые грызунами. Зная о фантастической прожорливости и плодовитости этих тварей, можно с уверенностью сказать, что через неделю, максимум через две, остановить их нашествие будет крайне сложно. Нужно отметить, что белорусы испробовали несколько способов, чтобы остановить эту всесокрушающую лаву, но все они не принесли каких-либо существенных результатов. Так, сухие траншеи грызуны заполняли своими телами и продолжали движение вперёд лишь с небольшой задержкой. Заполненные водой рвы и траншеи они форсировали без промедления. Огненные ловушки огибали по безопасной дуге и продолжали катиться на восток. Расбросанные на пути их движения сильнодействующие ядохимикаты тоже никаких результатов не дали. Как только погибали первые несколько крыс, остальные словно по коман-де переставали реагировать на приманки. А однажды, вне населённого пункта, военные испробовали даже напалм. Результат был, но двоякий. Некоторый урон мутантам был нанесён, но, во-первых, локальный, а во-вторых, земля после его применения надолго выведена из землепользования. Сами понимаете, напалм – это не новогодняя хлопушка…

Первый докладчик сел на место и тут же несколько человек попросили слова.

– Ну, давайте вы… Пётр Кузьмич.

Селиванов, губернатор н-ской области, кряжистый, одетый в тёмно-синий твидовый костюм, рубанул рукой.

У нас в Сибири испокон веку с мышами прекрасно справлялись кошки. Россия большая. Соберём кошек сколько потребуется да и бросим их в бой! А то напалм, понимаешь… После него землице век целый лечиться придётся…

Какие ещё будут предложения?

Зудов даже привстал с места, чтобы получше рассмотреть присутствующих. Предложения после некоторой раскачки посыпались самые что ни на есть разнообразные, а порой и неожиданные.

Генерал авиации Крылов:

– Предлагаю обработать с самолётов этот табун… э-э, стадо, горючкой и затем всё разом поджечь. Сжарятся, как миленькие…

Директор предприятия закрытого города н-ска, Ловчий:

– На нашем предприятии скопились тысячи нереализованных механических мышеловок. Мы можем буквально за символическую цену выделить их на борьбу с вредителями. Это же так просто – расставить, насторожить их и дело в шляпе!

Атаман донского казачьего войска Шашкин:

– Я могу за неделю мобилизовать тысячу, а если повезёт, и две тысячи казаков. Уж постоим за Россию-матушку. Порубаем в капусту эту нечисть…

Батюшка Авраам:

– Это явно происки Сатаны. Крёстный ход, окропление святой водой и только тогда пропадёт войско антихристово…

Генерал артиллерии Стволин:

– Самый лучший выход в данной ситуации – это удар по площадям из всех видов орудийных установок…

Зудов устало махнул рукой, прерывая очередного «предложенца».

– Я не слышу голоса представителей науки. Госпо-да, тише, тише пожалуйста.

В самом конце стола поднялся сухонький седой человек. Он, несмотря на серьёзность обсуждаемого вопроса, весело блеснул глазами, спрятанными под набрякшими веками и, прокашлявшись в пергамент-ного цвета кулачек, заговорил.

– Некоторые предложения отдельных това-рищей, да-да, я уж, позвольте, по-старому буду вас называть, а то, знаете ли, раз есть госпо-да, значит есть и не господа, то есть рабы…Но это я так, к слову… Так о чём это я? Ах да!

Значит, говорите напалм, ковровые бомбардировки, обливание-сжигание? Это, гм-м, урон и наверное существенный…

И тут его голос зазвенел, как перетянутая струна надтреснутой скрипки.

– …но прежде всего земле, нашему привычному зверью, лесам, полям и рекам. И потом, где гарантия, что после таких, гм-м, катаклизмов интересующие нас зверьки не разориентируются в пространстве и не пойдут уже строго на восток, а разбегутся в разные стороны и тогда последствия будут просто непредсказуемы.

Он задорно посмотрел на чинно сидящих рядом с ним академиков.

– Среди моих коллег до сего дня ещё нет чёткой концепсии о феномене этих, э-э, необычных грызунов. Но поскольку дальнейшие бесплодные дискуссии в наших учёных кругах могут выйти боком моей стране, позволю высказать своё, сугубо личное мнение о предмете нашего разговора. Так вот, мы провели не-которые исследования и установили, что эти гры-зуны являются типичными дипольно заряженными мутантами. В настоящее время восток для них плюс, а запад – минус. Как и почему это произошло – предмет для другого разговора и в другом месте. При натурных испытаниях нам, кажется, удалось найти способ поменять дипольность зверька с плюса на минус…

– Георгий Иванович, вы хотите сказать, – Зудов даже поперхнулся глотком минералки, – что мы сможем развернуть эти орды назад, туда, откуда они пришли?!

Академик Богун снова весело сверкнул глазами.

– Да, товарищ Зудов, вы совершенно правильно меня поняли. Погоним, погоним назад эту чёрную напасть!

Ларов, министр иностранных дел, неуверенно поднялся с места. Его лицо было бледным, голос заметно дрожал.

Господа, коллеги, друзья! Реализация предложений академика Богуна может привести к катастрофичес-ким последствиям для наших партнёров в Восточной и

Западной Европе…

А вам не приходило в голову, Мирон Кирович, – подал голос простуженным баритоном директор ФСБ Скрытнов, – что наши, так называемые, партнёры специально решили превратить Россию в калеку? Так пусть и расхлёбывают кашу, которую сами и заварили!

Неожиданно слово попросил ещё один маститый академик Уханов, до этого сидевший угрюмо нахохлившись.

– В принципе, повторяю, в принципе, я склоняюсь к правоте гипотезы академика Богуна в том плане, что эти, м-м, крысоподобные существа являются поляризованной формой деструктивной дедукции…

Зудов, промакнув обильно выступивший пот со лба, недовольно поморщился.

Юрий Юрьевич, нельзя ли высказаться более, скажем, популярным языком?

М-да, ну отчего же, конечно, конечно… Так о чём… ах да. В принципе есть способы воздействия на этих животных определёнными по силе и направлению

электромагнитными импульсами. В результате их воздействия мутантам ничего не останется делать, как развернуться на сто восемьдесят градусов. Таким образом, мы направим их в противоположную сторону..

Снова вскочил со своего места, теперь уже красный от натуги и переполнявших его чувств, министр Ларов.

Но это же будет равносильно началу негласных боевых действий руками… тьфу, зубами этих несчаст-ных грызунов! Вся Европа, весь мир обвинят Россию в

применении секретного биологического оружия, срав-нимого по своему разрушительному действию с… э-э…

С применением боевого ядерного оружия, – выпа-лил, словно выстрелил из пушки генерал Водородов.

Ларов блеснул очками в сторону генерала.

Сравнение, может быть, не совсем корректное, но в любом случае мы все должны понимать, что пострадает ни в чём не повинное население многих стран…

Пока пострадали сотни, если не тысячи людей в Белоруссии, да и в Украине. Сейчас эта погибель на пороге нашего дома. Или потери наших братских народов и просто немыслимые грядущие потери на просторах нашей страны не в счёт!? – желчно уколола министра главный редактор еженедельника «Русь», Элеонора Бобринец.

Лёгкий шумок, пронёсшийся по залу» пресёк дальнейшую свободную дискуссию. На Совет прибыл президент…

Шила в мешке не утаишь. Народная мудрость и на этот раз доказала своё право на жизнь. В западных СМИ появилась целая серия материалов, посвящён-ных тому, что Россия якобы провела неудачные испы-тания секретного биологического оружия, в результате чего отдельные области Белоруссии, Украины и самой России подверглись невиданному нашествию крыс-мутантов. При этом они злорадно замечали своим несведущим читателям, что российская наука настолько ослабела умами, что даже это оружие было применено себе во вред.

Но пресс-конференция, данная президентом РФ широкому кругу зарубежных и отечественных СМИ, расставила все точки над «i» и всколыхнула об-щественное мнение во всём мире. Все, от королевы Елизаветы, до бушмена Бумбуку из пустыни Калахари прониклись мыслью тотальной угрозы человечеству от непрошенных мутантов. Результаты космической и воздушной разведки пострадавших территорий дали ясно и однозначно понять, откуда появилась эта чёрная напасть.

В сжатые сроки со всей Европы и России были мобилизованы сотни больших и малых дирижаблей и воздушных шаров. От применения самолётов и вертолётов из-за их шумности пришлось отказаться. Каждый дерижабль, воздушный шар оборудовали простейшими автономными электромагнитными излучателями. Весь этот бесшумный флот, не распугивающий грызунов, распределили по фронту наступающей чёрной орды и в указанный день и час излучатели дали первый мощный импульс.

Наблюдатели, находящиеся в гондолах шаров и дирижаблей, засняли всё происходящее внизу и потом кадры видиосюжетов обошли телеканалы всего мира.

Первая волна поражённых импульсом животных, словно солдаты на плацу, по команде «Кру-гом!» развернулась и пошла навстречу всё прибывающим новым полчищам крысок. Наверное, многие люди хоть раз в жизни видели замечательное творение художника Айвозовского «Девятый вал». Так вот, две встречные волны мутантов начали образовывать огромную копошащуюся чёрную волну. Когда стало ясно, что прибывающие крыски начали лавой пе-рекатываться через образовавшийся вал, состоящий из затоптанных, раздавленных, разорванных в клочья и ещё живых тварей, был дан второй, решающий залп излучателями, после чего волна новообращённых животных покатила назад, сметая и уничтожая себе подобных. Ведь единственное, чем могли питаться крыски на обратном пути, превращённом ими же в пустыню, были сами крысы. Следом за отступающим валом чёрной напасти шли тысячи волонтёров из многих стран. Их цепочка растянулась более,чем на тысячу километров! Нужно было уничтожить уцелевших самок с детёнышами, иначе аномальная репродуктивность могла создать угрозу их повторного распространения.

Тем временем передовой вал мутантов откочёвы-вал на запад, съедая на своём пути то, что было единственно съедобным – своих самок и детёнышей.

Дирижабли и воздушные шары переместили на западные рубежи ареала распространения крыс-убийц и, когда ещё многочисленные и по-прежнему опасные орды мутантов с помощью импульсных ударов по-гнали обратно на восток, наступил очередной перелом в этой битве. После нескольких перенацеливаний их движения, от некогда всепожирающей чёрной лавины остались жалкие ручейки и островки ещё шевелящих-ся, но уже обречённых животных…

Вилли Томпсон угрюмо побарабанил тонкими аристократическими пальцами по большой карте Евраазии, висевшей на стене его кабинета. Что ж, он сделал всё, что мог. К сожалению, русские оказались находчивее, чем он думал…

Агент по особым поручениям, Пит Сэндвич, тот самый бородавчатый молчун, сообщил шефу о хорошем начале операции, но вскоре ему пришлось сообщить и о том, что у прибалтов и украинцев кишка оказалась тонка, и они наравне с русскими принялись уничтожать этих замечательных крысок.

Пит поднялся на борт «Боинга», вылетающего из Таллина в Лондон и поставил свою небольшую дорожную сумку между ног. Он не обратил внимания на небольшую рваную дыру в углу своей сумки и торчащий из неё короткий шевелящийся хвост…

Нич-3

Чащин, отдуваясь от быстрого бега, спешил к филиалу лесного института, который в его родном Моранске был единственной научно-прикладной достопримечательностью. Правда, жители районно-го центра поговаривали в полшёпота, что серое двухэтажное здание филиала, огороженное глухим за-бором с системой видеонаблюдения, с чоповцем на проходной, это фикция, прикрытие для нечто такого, что было скрыто в его глубинах или даже под ним.

Капитан Чащин этого объекта не касался, не по ранжиру он ему был. Филиал всегда проверял представитель госпожнадзора из областного цен-тра. Местному же представителю, то есть старшему инспектору Юрию Чащину доверялось в лучшем случае проверка наружных гидрантов вокруг этого объекта. Но случилось так, что незадолго до нового го-да работник отдела ГПН Алексей Датский из области приехать на очередную проверку не смог. Зимой такое часто происходит, поскользнулся, упал, нога в гипсе. А его начальник, Олег Панков, который когда-то ещё зелёным лейтенантом начинал служить в пожарной части у Чащина, чуть ли не с первыми петухами позвонил без пяти минут пенсионеру и попросил его со слёзным, но начальственным надрывом в голосе.

– Юрий Николаевич, родной, выручай. Тут к нам комиссия из Москвы грозится нагрянуть. А я зашился с бумагами, отчётами-зачетами. Кстати и на тебя вот готовлю к пенсии представление к присвоению зва-ния майора. Словом, без тебя никак не выкрутиться. Проверь этот чёртов институт. Великое дело сделаешь и для меня и для всей доблестной пожарной охраны…

Чащин дотошно, как всегда это делал, проверил оба этажа института и чердак, вручил чин по чину предписание директору и на всякий случай поинтересовался.

– А всё ли мы с вами проверили? Разве ваше зда-ние не имеет подвала? Зотов, директор филиала по-мялся и ответил:

– Здание нашего филиала подвала не имеет.

При этом он так нажал на слово «нашего», что Ча-щину расхотелось продолжать эту тему. И вот месяца не прошло с тех пор, а в институте пожар! Пожар это всегда плохо. А ещё большую неприятность достав-ляет то, что произошёл он на только что обследован-ном объекте.

Поэтому Юрий Николаевич и спешил туда, чтобы на месте уяснить для себя в чём его вина и по возможнос-ти приложить, может даже героические усилия по ликвидации пожара. Капитан искренне удивился и возмутился застав весь дежурный караул славного города Моранска во главе с начкаром, лейтенантом Аксюком мирно клюющих носами в кабине пожарной автоцистерны.

– Лейтенант! – взревел Чащин, видя такую пре-ступную беспечность со стороны Аксюка, который заметив приближающегося начальника инспекции, лениво выскользнул из кабины и неторопливо пошёл ему навстречу, – почему, мать вашу, не делаете предварительного и, едрёныть, боевого развёртывания?

Аксюк зябко повёл плечами.

– Юрий Николаевич! Мы тут уже минут двадцать паримся, ну, в смысле, мёрзнем. Встретил нас пред-ставитель института, долговязый такой, в очках, сказал стоять, мы и стоим, ждём дальнейших указаний.

Чащин кинул беглый взгляд в сторону здания филиала. Ни дыма, ни огонька. Через стёкла окон было видно, как люди спокойно без обычной в таких случаях, паники, занимались своим делом.

Аксюк проследил за взглядом капитана.

– Николаич! Пожар, если он и есть, скорее всего, не в этой шарашке, а там, – лейтенант ткнул пяткой в мёрзлую землю.

– Ты этот филиал называешь шарашкой? – Чащин кивнул головой в сторону здания.

– Ну да. Ты что, Николаич, да весь город знает, что этот лесной филиал туфта.

Да что я тебе говорю. Ты же сам недавно обследо-вал это здание сверху донизу. И он снова топнул ножкой. Чащин и без этого сопляка догадывался, что там, внизу есть другое, секретное производство, но не распинаться же перед ним в том, что «вниз» его никто не пригласил.

– Ты вот что, лейтенант, языком зря на ботай. Раз есть секретное производство, так храни секрет как зеницу ока, а не звони об этом на всю округу.

Аксюк оскалился показывая свои жёлтые фиксы.

– Товарищ капитан, зубом больным клянусь, я это только вам говорю и то, по случаю.

Лейтенант лихо отшвырнул окурок сигареты в сторону, развернулся и неспешно пошёл к машинам. Но он не успел залезть в тепло кабины, как из здания филиала торопливо вышел долговязый человек, оде-тый в синий комбинезон. С его заострённого носа едва не падали очки в ажурной золотой оправе. Увидев офицеров он махнул рукой.

– Есть тут капитан Чащин?

Лейтенант снял ногу с подножки автомобиля, а Юрий Николаевич направился к крыльцу здания.

Капитан Чащин, начальник инспекции госпож-надзора, – солидно отрекомендовался он и пожал протянутую руку.

Логов, Роман Львович, главный специалист филиала. К сожалению, мне не удалось разыскать вашего Панкова, он срочно выехал куда-то в область. Его мобильник всё время вне зоны действия, а заместитель, оказывается, сломал ногу, – посетовал он.

Логов ненадолго задумался и покосился на стоявшего невдалеке от них лейтенанта.

– У нас возникла нештатная ситуация. Головной институт обещал оказать нам необходимую помощь, но она подоспеет в лучшем случае к вечеру, а скорее всего к утру следующего дня. Сейчас вы единственный старший пожарный начальник района и мне необходимо получить от вас консультацию специфического характера.

Он приглашающее махнул рукой и они стали подниматься на крыльцо.

А нам-то что делать? – подоспел со своим вопросом Аксюк.

Стоять и ждать команды! – коротко отрезал Чащин.

Они зашли в холл здания. За лифтовой кабиной виднелась неприметная дверь с кодовым замком.

Открыв её, Логов пропустил капитана вперёд.

– Из столицы обещают доставить специального робота и тогда мы сможем приступить к окончатель-ной ликвидации… аварии. Но прежде чем продолжить разговор я вынужден взять у вас расписку о не разглашении секретных данных. Таков порядок, – развёл руками Роман Львович.

Чащин подписал небольшой бланк, в котором короткий текст был отпечатан до безобразия мелким шрифтом, написал свою фамилию, поставил подпись. Пока офицер занимался этим бумажным делом,

Логов отрывисто отдавал команды по телефону внутренней связи. Вскоре двери лифта бесшумно отворились и из него вышли двое. Один, черноусый, лысый человек держал в руках рулон бумаги.

Второй, голубоглазый блондин нёс небольшую картонную коробку. Логов кивнул на неё.

– Здесь спецодежда, переоденьтесь и приступим к делу.

В коробке были такой же, как у этих людей синий комбинезон, бахилы и портативный противогаз.

Тем временем Павел, так звали черноусого, развернул на небольшом столике рулон бумаги. Это оказались подробные планы нижних уровней института, понятное дело, уже не «лесного». План третьего уровня Павел деликатно прикрыл куском кальки. Логов кивнул в сторону схем.

– Нештатная ситуация возникла на третьем уровне. Объём помещений каждого уровня одинаков. Боль-шая часть наших сотрудников в аварийном порядке спустилась на четвёртый уровень, часть успела подняться на второй, а два человека, мой заместитель по научной работе Тельнов и лаборантка Кострова замешкались и не успели эвакуироваться оттуда, – Роман ткнул своим длинным, как указка пальцем в прикрытый калькой план, – пока они в относительной безопасности, но мы не знаем наверняка, как поведёт себя дальше объект, создавший нештатную ситуацию.

Они уже вчетвером на лифте спустились на первый уровень. На дверях выходивших в длинный сквозной коридор были однообразные таблички: «лаборатория №». Логов, отпустив своих сотрудников, повёл капи-тана к одной из торцевых стен. По ним вертикально вверх шло несколько воздуховодов.

– По этой и противоположной торцевой стене с четвёртого уровня наверх идут системы вентиляции, одна приточная, другая вытяжная.

Логов похлопал по трубе ладонью и в этот момент откуда-то снизу послышался скрежет и приглушённый грохот. Главный специалист заметно побледнел, но всё же закончил свою мысль.

– Понимаете, все уровни здания имеют полу-автоматическую систему углекислотного пожароту-шения, но применить её мы не можем, так как полную эвакуацию людей мы не смогли провести. Вопрос. Можно ли использовать воздушно-механическую пену, которую вы применяете для тушения пожаров, для заполнения аварийного уровня?

Чащин пожевал губами, подсчитывая в уме необходимое количество пенообразователя. Потом на всякий случай достал из своей потрепанной папки лист-памятку руководителю тушения пожара и сверил полученные цифры с таблицами справочника.

– Роман Львович, пену конечно можно использовать, ведь одно из её предназначений, как раз является заполнение горящего объёма здания или подвала. Но для проведения успешной пенной атаки понадобится, с учётом механического

разрушения пены, не менее одной тонны пенообра-зователя. В нашей пожарной части, да и в районе в целом такого количества мы не наскребём при всём желании.

Капитан спрятал свои бумажки в папку.

– Вот в соседнем районе, в Каргинске, на их НПЗ пенообразователя – море. И ещё. Перед пенной ата-кой всю вентиляцию на время придётся отключить, а

крупные технологические проёмы в потолке четвёр-того уровня, если они, конечно, есть, нужно будет заглушить, иначе пена заполнит и его.

Логов что-то быстро написал на листке и вызвал голубоглазого блондина.

– Сергей, на взлётную площадку института с мину-ты на минуту должен приземлиться вертолёт МЧС из области. Передай майору Митину эту записку.

Потянулись томительные часы подготовки к ре-шающему штурму и спасению людей оказавшихся в ловушке.

Илью Тельнова в этот злополучный день с самого утра раздражало буквально всё: отсутствие специальных бахил на обуви программиста Сысоева, обязательное пятиминутное опоздание на работу Зои Костровой и даже чересчур вежливые дежурные ответы НИЧ-3, того самого объекта, ради которого два года назад и был создан этот подземный институт-лаборатория.

НИЧ-3 было конечно условным названием объекта. Это был в общем-то почти обычный с виду человек. Точнее ещё недавно он был Максимом Леонидови-чем Перовым, тридцатилетним и уже законченным наркоманом от которого ещё при жизни отказался единственный ему близкий человек – его мать изму-ченная жизнью и сыном-наркоманом. С полмесяца назад её сердце не выдержало, а сын так и не понял что его матери больше нет. Он лишь тупо смотрел на нескольких давних друзей умершей, собравшихся на поминки, и решал труднейшую на сегодняшний день задачу – кому загнать чуть потрёпанное, но ещё подходящее для носки пальто матери. Больше из квартиры продавать было нечего. Кроме матери у него никаких родственников больше не было.

А через день после поминок его сбила машина. Но в морг он не попал. Он оказался в хирургической палате второго уровня этого странного института. Парню пришлось удалить всю правую половину головного мозга повреждённого при ДТП. До этого времени институт работал над созданием НИЧ-2, но неудачно. Сложнейшая нейрохирургическая операция по удалению мёртвого мозга и замене его на кибернетический аналог тогда не увенчалась успехом. Но эта неудача позволила избежать ошибок при создании НИЧ-3. Кибермозг был удачно вживлён в левую не повреждённую половину родного мозга. Все остальные органы, включая искусственное сердце, руки, ноги действовали безукоризненно. Расшивка тканей и лонжеровка позвоночника, костей рук и ног тоже прошли на редкость удачно.

Теперь НИЧ-3 мог одной рукой без напряга сделать то, что было не по силам и десяти здоровенным мужикам.

Проект НИЧ-3 был голубой мечтой профессора Миделя и его протеже в этом филиале, Логова. Гласная и негласная гонка за первенство в космосе между США, Россией, ЕС и Китаем достигла своей кульминации. Американцы, а вслед за ними и китайцы уже объявили о сроках начала строительства стационарных станций на Луне. Россия и ЕС пока оставались в тени, но в недрах Роскосмоса и в частности в институте космических исследований РАН шла скрытая титаническая работа по ускоренному преодолению отставания в этом вопросе. НИЧ, новый искусственный человек был одной из ступенек на пути к прорыву. Американцам было в каком-то смысле проще. Они сначала создавали в своих сценариях и фильмах образ фантастических киберроботов, а потом шли от обратного создавая своих суперроботов взяв за основу увиденное на экране. Конечно, это утверждение было несколько утрированным и всё же доля истины в этом была.

НИЧ-3 был второй натурной моделью. Первая мо-дель по большей части была в голове профессора Миделя и частично в чертежах и схемах Логова. За основу НИЧ-2 изначально было взято не то тело. Умерший ещё при жизни пожелал, чтобы наука использовала его бренное тело на все сто. Но этот человек был слишком пожилым, да и операция по внедрению имплантантов, как потом выяснилось была проведена не на должной высоте. Так что сверхчеловек из него не вышел.

Когда НИЧ-3 впервые шевельнул пальцами Тель-нов и его ближайшая помощница в радостном поры-ве как бы случайно поцеловали друг друга. Конечно, в кибермозг НИЧ-3 была введена лишь базовая программа управления своими органами и до его полной адаптации в роли человека-робота было ещё далеко.

Так вот, бывает же так – не заладится с утра и весь день будет неудачным. Вот и сегодня, начал Илья утром бриться, сгорела электробритва. Лезвие в станке оказалось на удивление тупым – больше резался, чем брился. Его совсем новая «ауди» заглохла на полпути до работы. Так что обязательное пятиминутное опоздание Зоечки на работу, Тельнова даже приободрило – есть в мире постоянство, есть!

Сегодня понедельник. Толик Уваров, классный аргонщик, до этого зашивший в титан чуть ли не весь скелет НИЧа должен был завершить работу с его пра-вой рукой. Накануне программисты начали вводить в материнские платы головы, позвоночника и главных суставов оперативную память, но её тестирование перенесли на сегодня. Ждали завершение работ по механической части.

Уваров Илье сегодня не нравился больше всех. Он отдувался как загнанный конь после каждого своего телодвижения, обливался потом и в конце концов выключил горелку и начал сматывать шланги.

Илья, не идёт сегодня, хоть тресни. Запорю ведь работу!

Толян, ты соображаешь, что говоришь? После обеда сам Мидель будет здесь, и к его приходу мы должны, нет, просто обязаны закруглиться с работой, усёк?

Да не могу я. Руки дрожат так, что шов не по металлу, а по кости ложится. Запорю-ю-у! – захныкал он.

Вот так бы и дал по твоей бестолковке! Говорил же, пить меньше надо, тогда и руки дрожать не будут. Имей в виду, не сделаем эту долбанную руку, нас обоих с работы попрут. Но тебя-то за дело, а меня ты зачем под монастырь подводишь?

Тельнов сделал несколько нервных кругов вокруг пульта управления и кресла, в котором развалился, раскинув руки и ноги, НИЧ. Илья схватил графин с водой и сунул под нос Уварову.

– Пей, гад! Разбавь свою вонючую консистенцию и делай дело. Тебе за неё ого-го какие деньжищи капают.

При виде графина с водой Толик аж позеленел.

– Ты чё, смеёшься? Нашёл чем похмелить. Дай из НЗ. Ну не жмоться, Илья. Я оживу, сразу оживу и в пять секунд доделаю этого доходягу.

Это было последней каплей. Взбешённый Тельнов опрокинул всю воду из графина прямо в наглые глаза вымогателя.

– Вот тебе и выпивка и закуска, паразит! Ну-ка, живо за работу!

Сварщик утёрся, зло чиркнул спичкой, зажигая пламя горелки, и так дёрнул аргоновый шланг на себя, что стоявшая рядом Кострова, взвизгнув от неожиданности, отскочила к пульту, при этом локтем нечаянно скользнула по его панели.

Уваров откинул щиток на глаза, нацелился наложить шов на гнездо локтевого шарнира и вдруг почувство-вал, как кто-то перехватил его запястье и так сжал руку, что он отчётливо услышал треск своих костей и почувствовал невыносимую боль. Освобождаясь от захвата монстра, он бросил горелку и попытался вырваться. Зажжённая горелка упала на живот НИЧа и отвлекла его на какое-то время и сварщик высвободив наконец искалеченную руку с воем отскочил от робота.

Для удобства и в целях безопасности НИЧ был пристёгнут к раме кресла прочными эластичными бинтами. Помимо этого он был связан с пультом несколькими проводами и трубками. Человеческая оболочка робота хоть и с небольшим опозданием, но среагировала на ожог от факела горелки. И тут же прозвучали словно выстрелы резкие хлопки. Это один за другим стали рваться на теле НИЧа бинты крепления. К этой какафонии добавились тенькающие трели рвущихся проводов, как только робот стал подниматься с кресла.

Ситуация стала выходить из-под контроля. Лифто-вая кабина связывающая этот этаж с поверхностью находилась в нескольких метрах от кресла с НИЧем. Люди работавшие в это время в лаборатории с немым ужасом наблюдали, как робот расправившись словно с гнилой ниткой с аргоновым шлангом и сварочной проволокой, потянул к себе сварочный автомат…

Тельнов, прикрывая собой Зоечку, медленно отступал вглубь помещения. Заметив, что остальные лаборанты рванулись к лифту, Илья крикнул:

– Не привлекайте своим движением его внимания. Отступайте к грузовому люку и спускайтесь на четвёртый уровень.

Сам он спиной подталкивал Зою, отступая в другой конец помещения. Здесь находилась бронированная кабина, куда во время тестирования программы долж-ны были поместить НИЧа. И всё же в какой-то момент робот уловил движение людей. Кострова совершенно растерялась и только мешала Илье ощупывать рукой путь к отступлению. Робот неуверенно, раскачиваясь из стороны в сторону потом всё быстрее и быстрее начал клацать титановыми решётками-усилителями подошв, приближаясь к ним. Что им руководило в этот момент: его половина родного мозга или вживлённый кибермозг, оставалось только догадываться. Наконец Тельнов и Кострова упёрлись спинами в стенку бронекабины. Зоечка знала шифр к кодовому замку двери, но что то мешкала.

– Зоенька, лапочка, если ты сейчас же не откроешь дверь, он нас обоих так защекочет, что мы с тобой обхохочемся на всю оставшуюся жизнь!

Кострова вконец растерялась. Слёзы градом сыпались из её глаз.

Я забыла последнюю цифру!

Или ты сейчас же её вспомнишь, или… – Тельнов нагнулся к ящику со слесарным инструментом, стоявшему у бронекабины и уже от безысходности, – НИЧ был в трёх метрах от них, – швырнул гаечный ключ на бетонный пол рядом с роботом. Тот, смешно склонив голову посмотрел на гремящий предмет и снова уставился на Илью. Тельнов швырнул следующий ключ и снова повторился замысловатый поворот головы робота. Так продолжалось до тех пор пока в ящике не остался последний небольшой накидной ключ.

– Готово, – прощебетала за спиной Кострова и тут же Илья почувствовал, как она не очень деликатно, взяв за шиворот, втянула его во внутрь кабины и успела

захлопнуть дверь перед самым носом НИЧа.

Илья не сомневался, что его лаборанты и рабочие спустившиеся на четвёртый уровень дали сигнал тревоги по внутренней связи и Логов наверняка уже предпринимает всё возможное и невозможное для того, чтобы вызволить их из ловушки. На табло лифта в это время загорелось окошко под номером четыре, затем высветились – три, два, один. НИЧ заметил загоревшуюся лампочку табло сразу, но к лифту не пошёл, лишь скосил голову набок, словно прислушиваясь к гулу исходящему от механизма подъёма. Затем он снова повернул голову к бронекабине и через смотровую щель уставился на людей. Постукивая армированными титаном костяшками пальцев по бронированному стеклу он обошёл кабину вокруг и не найдя зазоров и отверстий за которые можно было зацепиться, вдруг неистово ударил по стеклу. Зоечка взвизгнув затихла в объятиях шефа. Они стояли затаив дыхание и не шевелясь, а Кострова даже закрыла глаза. НИЧу видимо наскучило стоять без движения и он, неуклюже развернувшись зацокал своими копытцами вглубь помещения при этом сокрушая всё на своём пути, сдирая со стен провода, плакаты призывающие сохранять секреты, опрокидывая стеллажи, разбивая вдребезги стулья, мониторы и каждый раз приостанавливаясь, чтобы полюбоваться своей работой.

Сколько времени продолжалось это побоище, Тельнов не засекал. Более того ему вдруг захотелось, чтобы этот бедлам вне бронекабины продолжался вечно. Во-первых, потому что когда всё закончится ему за ЧП отвесят по полной программе, во-вторых, Зоечка, эта неприступная кокетка сама обняла Илью и так поцеловала…

Увлёкшись поцелуями оба не сразу заметили, что к бронекабине стали подползать языки белой шевелящейся массы из лопающихся пузырьков пены.

Спустя три месяца Чащин обмывал с друзьями долгожданные майорские звёздочки в кафе «Вик-тория». Панков вскоре позвал новоиспечённого майора подышать на свежем воздухе. Снег уже стаял. Всё вокруг дышало весной. Олег глубоко затянувшись сигаретой, подмигнул товарищу.

Юрий Николаевич, а ты в курсе чем закончилась заварушка в институте?

Я руководил пенной атакой сверху, а вниз меня так и не пустили.

Ну, а я прибыл туда когда в лифт грузили специального робота доставленного из столицы. По силе они кстати были равны. Но пена помогла. Она дезориентировала бунтаря и робот-спасатель застал его врасплох. Но даже после этого они так потоптались там, что восстанавливать больше нечего было.

Панков затушил сигарету.

– НИЧа перевезли потом в головной институт, до-вели до кондиции и по слухам он уже работает в программе по освоению Луны. Миделя отстранили от работы за использование тела, пусть и бывшего наркомана без разрешения соответствующих структур. Подземный секретный филиал прикрыли, а на его месте планируют разместить гаражи. У тебя нет гаража? Имеешь полное право на место в нём!

И офицеры зябко поёживаясь вернулись в гулкое наполненное музыкой кафе.

Алчность

Вечерний поезд лишь на три минуты притормозил у перрона родного городка и вскоре мигнул мне своими прощальными огнями. Этот поезд увозил с собой последнее, что меня связывало с воспоминаниями о недавней армейской жизни. Всё, поиграл в кошки-мышки с боевиками на Кавказе, схлопотал ранение в руку и хватит с меня.

Закинув дорожную сумку за плечи, я шёл знакомыми улочками и широко, во весь рот улыбался редким прохожим, попадавшимся навстречу. Некоторые из них, особенно женщины, улыбались в ответ, чувствуя – это возвращается в своё родное гнёздышко солдат. Уточняю – бывший солдат! Маме о своём ранении и приезде сообщать не стал. Чего зря её пугать. Да и не выношу слёз, мокрых поцелуев и прочих сюсю-мусю. Сюрприз так сюрприз!

Я чуть ли не бегом домчался до своей двухподъездной девятиэтажки. Проходя мимо соседнего входа в здание, я насторожился. Моих ушей коснулись стран-ные звуки. Словно по мешку с костями били колотуш-кой, а этот мешок ещё и глухо вскрикивал и причитал. В годы моей нежной юности тоже бывало, что и дрались, и ради спортивного интереса шапки с голов честных жителей нашего славного городка срывали. Правда, лично я шапки, подурачась над ошеломлёнными людьми, кидал обратно. Но знал и таких, кто этим промышлял профессионально. На всякий случай я замедлил шаги. Вижу, из неосвещённого подъезда двое парней одетых в чёрные кожаные куртки, волокут слабо трепыхающееся тело, а третий, бритоголовый качок увидев, что я остановился и смотрю в их сторону, крикнул с явной угрозой в голосе:

– Ты чё вылупился, служба? Вали отсюда!

Мне грубость никогда не нравилась. Ни в школе, когда учительница, схватив за ухо, возила меня носом по доске, доходчиво объясняя решение задачки. Ни в ВДВ, когда оборзевший сержант старший меня всего на год-два, корчил из себя генерала. Один из юнцов снова пару раз ударил пытающегося вырваться из его рук человека. Я не мог разглядеть кого они метелили, так как было уже темновато, да и парни загораживали обзор.

Мальчики, что же вы так, трое на одного?

Слушай, ты, урод, если не испаришься через секунду, то будем делать из тебя      девочку.

Парни утробно заржали, оценив шутку бритоголового на все пять.

– Значит, я ошибся, назвав вас мальчиками. Ладно, гомики, секунда прошла, пора приниматься за работу.

Бритоголовый изумлённо переглянулся со своими подельниками, на всякий случай заставил сложиться пополам жертву ударом левой, и затем все трое молча, кинулись на меня. Ребятки, несмотря на свою испорченную юность, были крепкими и накачанными. Но они по своей молодости ещё наверняка нигде не служили, тем более в десантуре. Не мотали километ-ры маршбросков с полной выкладкой в любое время дня и года, не тягали тонны железа в спортзале и не рубились до крови и синяков в рукопашном бою це-лых пять лет жизни, которой всё это время жил я.

Когда последний, самый неугомонный наглец соизволил прилечь рядом с двумя остальными, я подошёл к их жертве, с трудом распрямляющейся на непослушных ногах. Его лицо находилось в тени, но было видно, как улыбка выбелила зубы от уха до уха..

– Таран, это ты?!

Странно, но его голос не показался мне знакомым. Меня до армии пацаны действительно звали Тараном. Во-первых, я человек сам по себе упрямый, таранного типа, во-вторых, у меня и фамилия соответствующая – Таранов. А этот парень, видимо, живёт в соседнем подъезде, мало ли, может, и пересекались где с ним. Но повернув парня лицом к уличному фонарю, я с трудом, но узнал его. Это был Игорь Вайтенберг. Мы с ним вместе заканчивали одну школу, правда, учились в параллельных классах. Игорь опасливо покосился на поверженных отморозков.

– Ты на эту шушеру внимания не обращай, они ещё минут несколько полежат здесь, отдохнут, а там, флаг им в руки. Пошли, мой школьный сотоварищ!

– Куда? – Игорёк глупо ухмыльнулся и тут же скривился от боли в разбитых губах. Я подхватил с земли свою сумку и потащил его к подъезду.

– Провожу тебя до дверей родного очага, сдам в руки родичей, а потом побегу домой, мама ещё спать не легла. Вон, видишь, на кухне свет горит.

Вайтенберг проследил за моим взглядом.

– Я видел твою маму совсем недавно. Она говорила, что идёт в ночь на дежурство. Теперь глупая улыбка застыла на моём лице.

Не понял. А кто же там без неё хозяйничает?.

Игорь простодушно пожал плечами.

– Я думал, что ты знаешь об этом. Она же полгода назад сошлась с одним вдовцом, так что хозяйничает там, очевидно, твой отчим.

Для меня его откровение было холоднее ледяного душа на разомлевшее тело. После смерти отца прошло семь лет, и я свыкся с мыслью, что на всём белом свете только мы с мамой были самыми родными и люби-мыми и третий в нашей компании был явно лишним. Выходит тот, сидящий сейчас на кухне на моём стуле, за моим столом, стал ей роднее и ближе… Обида оглушила меня и материализовалась колючим комом в горле. Глянув ещё раз на родное окно, я решительно потащил Вайтенберга в его подъезд, игнорируя шипение и угрозы уползающих в тень сопляков.

Открыв входную дверь, Игорь глухо обронил:

– Осторожнее. Тут где-то табуретка со спичками и свечкой. Сейчас зажгу. Понимаешь, – он смущённо откашлялся, – у меня за неуплату электропроводку обрезали. А те трое не зря меня поджидали в подво-ротне. Месяц назад у Толика, ну того, бритоголового, я занял сто рублей, а вовремя отдать не смог. Меня поставили на «счётчик», и теперь я ему должен уже три тысячи. Вот только нечем мне с ним расплачиваться. Сам видишь – живу при свечах, как средневековый алхимик. Так что, как говорили древние, festina lente – поспешай медленно, иначе споткнёшься о что-нибудь.

– Воду-то ещё не отключили? – пробурчал я, заглядывая в ванную и пропуская мимо ушей его невнятное бормотанье.

Теперь я точно вспомнил, что в ранние школьные годы мне пришлось пару раз к нему заходить. Помню, что в правой нише прихожей стояло красивое ста-ринное трюмо, а в левой блестел чёрным лаком гардеробный шкаф до самого потолка. Но в неверном свете свечи в руках Игорька я увидел там лишь голые стены. Хрустальной люстры с витиеватыми висюльками под потолком тоже не просматривалось. Вайтенберг хмуро проследил за моим красноречивым взглядом.

Вот здесь вбиты гвозди вместо вешалки. Снимай, что хочешь снять, но имей в виду, отопление ещё не дали, так что греюсь я от газовой горелки на кухне, благо, что газ ещё не отключили.

А что, и его собираются вырубить?

Если к концу этой недели не погашу долги, вырубят. Да сейчас такое у каждого второго, просто ты поотвык от нашей зачморенной гражданской жизни. Заводы-институты и прочие фабрики-гаврики накрылись медным тазом, работать негде. Вокруг сплошной купи-продай, а из меня торгаш так и не вышел, вот и…

Слушай, я никак не врублюсь, что тут у тебя про-исходит, неужели у твоих далеко не бедных предков денежки закончились, раз долги за свет-газ набежали? Или ты травушкой-муравушкой увлёкся, да всё вынес из дома на продажу?

Я чувствовал, что несу несусветную чушь. Что тут совсем не то. Но раз меня обидели, мог же и я позволить себе на ком-то отыграться?

– Проходи на кухню, – сухо и куда-то в сторону отве-тил Игорь. Он открыл и почти сразу же закрыл кухон-ный буфет, – извини, но у меня в запасе только пяток яиц для глазуньи. К сожалению, большего предло-жить не смогу.

– Оставь ты свои яйца в покое, – скаламбурил я и вернулся из прихожей с объёмистой дорожной сумкой. Вскоре на столе появилась целая гора продуктов. В довершение всего я крутанул в руках пузатую бутылку армянского коньяка, – поскольку дома меня не очень-то и ждут, давай дёрнем по-маленькой, за встречу!

Через час я уже знал, что два года назад родители Игорька улетели в гости к сестре его матери на ис-торическую родину, но во время одного из обстрелов со стороны Газы мать и отец погибли, а сестра матери отделалась лишь лёгким испугом. Узнал так же, что он с отличием закончил один из престижных университетов столицы. В свою очередь и я ему таким же заплетающимся языком поведал, что побывал на «курортах» чуть ли не в дюжине афроазиатских стран, в Сербии и, естественно на родном Кавказа.

Сытно икнув, Игорёк тяжело отвалился от стола, и осоловело, взглянул на шикарные объедки: не-доеденная красная икра во вскрытой банке, куски балыка осетра, россыпь кизила в сахарном кляре, грозди слегка помятого в дороге мурвета. Сфокуси-ровав взгляд на моём третьем глазе, он пролепетал:

– Вадим, Ты что новый русский или бандит?.

Я рассмеялся и небрежно отмахнулся.

– Нет, дорогой мой товарищ еврей, я просто русский. Могу же я пошиковать на своё кровно заработанное выходное пособие?

Уловив недоверчивое выражение на лице Вайтенберга, я усмехнулся.

– Считай, что я в каком-то смысле везунчик. Мне, как раненому в боестолкновении, после увольнения со службы всё оплатили по полной схеме. А вот те ребята, что парились там же, где и я, но, к их «несчастью», остались живыми и здоровыми, до сих пор своё получить не могут. Да ещё разная штабная сволочь с их кровных свой процент требуют.

Веки помимо воли закрывались сами собой. Нестерпимо хотелось спать.

– Ладно, давай-ка баиньки, а завтра утрясём твои жековские проблемы, но… – я картинно прижал ладони к груди, – не выгоняй сирого и убогого в ночь, не откажи ближнему своему в крове над головой.

Игорёк пьяненько захихикал.

– Да с радостью и хоть навсегда!

Мой разомлевший от непривычной сытости друг-товарищ тоже с трудом разлеплял закрывающиеся глаза и всё норовил использовать моё широкое плечо вместо подушки…

Утром я всё-таки забежал к себе домой. Мама уже пришла с ночного дежурства, а отчим ушёл на работу. Мама виновато прятала глаза, не зная с чего начать.

– Да ладно, мамуль. Я всё и так знаю. Женилась, то есть вышла замуж, ну и ладно, живите, я мешать вам не буду.

За ночь я, конечно, перегорел, прежняя злость улетучилась. В конце-концов должна же быть у неё своя личная жизнь? И будь я хоть трижды сыном, не мне её учить, как жить.

– Мам, я у Игоря Вайтенберга остановился. Потом ещё поговорим, а сейчас мне нужно в город, по делам.

Свет электрики подключили после обеда следую-щего дня. Газ, вода, отопление… Господи, никогда не думал, что квартира может обходиться так дорого. Игорёк, как собачка на верёвочке, таскался за мной по всем магазинам-бутикам. Из мебели у него был только продавленный и уже не раскладывающийся диван эпохи «нэпа» и одно облезшее кресло в ближней от кухни комнате. Другая комната была постоянно закрыта и что там было, я не знал, полагая, что хозяин, если захочет, сам объяснит что там и как.

Выкинули на помойку старый хлам. Завезли новую кровать с шикарным пружинящим матрасом, диван с расцветкой, отливающей сталью, а к нему два кресла в тон, да ещё высокий торшер с мягким зелёным светом. По ходу Игорь рассказал, что всю родительскую антикварную мебель и обнаруженные в квартире драгоценности пришлось no-дешёвке продать, чтобы достойно захоронить прах родителей здесь, на родине, так как тётя, на той, исторической родине, почему-то враз прикинулась бедной овечкой и ничем ему не помогла.

Ты б женился, Игорёк, а то как-то невесело живёшь.

Советчик нашёлся. Ты ведь сам холостяк. А что до меня… Понимаешь, Вадик, есть такое дело, которое, можно сказать, стало делом всей моей жизни.

Так уж и всей, – с иронией заметил я.

Именно так. Вот ответь мне, Таран, ты алчный человек?

Нет, я помнил, что Игорь школу закончил с золотой медалью, что его после блестящей учёбы в университете с руками и ногами хотел забрать Бостонский институт каких-то там наук, но чтобы вот так без всякого перехода, на философскую тему переключиться?! Впрочем, у вундеркиндов, видимо, мысли всегда в разные стороны скачут.

В смысле, жадный?

Ну, можно и так сказать. Так вот, я сам за тебя отвечу – ты не алчный человек. Вот там, как ты говоришь, на моей исторической родине гость никогда не придёт со своей выпивкой и закуской. Понимаешь, ни-ког-да! И хозяйка, разве что в большой семейный или религиозный праздник накроет более менее приличный стол, за которым тебе в лучшем случае не дадут умереть с голода. Но не в этом, конечно, признак алчности. Это, скорее всего бережливость, ну может, немного и жадность. Только у нас в России, даже в наши непростые времена, можно с одинаковым успехом умереть от холода-голода под забором или от перепити-переедания за столом, причём хоть дома, хоть в гостях. У нас здесь, друг мой, резьба по жизни другая. Если у них там, – он ткнул пальцем в окно, – правая, то у нас обязательно левая.

Ты к чему клонишь, философ? – я закрутил послед-ний шуруп крепления новой вешалки в коридорной нише.

Я не философ, а учёный-генетик и, между прочим, уже известный учёный. Но кому сейчас нужны мои знания и умения? Ещё, будучи в аспирантуре я рабо-тал над одной темой…

Он нервно передёрнул плечами и перешёл на шёпот.

Мне удалось… – Вайтенберг, словно испугавшись своих слов, немигающее посмотрел мне в глаза, – мне удалось определить и разложить по полочкам ген алчности, понимаешь?

Это мне, господин учёный, мало о чём говорит. Нет, не подумай, что я такой уж тёмный и забитый. Слышал я, конечно, и про опыты с клонированием, и про стволовые клетки, но если честно, для меня это такая лабуда…

Нет, Вадик, нет! Это не лабуда. Это, если хочешь знать – оружие, страшное оружие!

Он вдруг набычился, исподлобья посмотрел на меня, покачал головой и отвернулся. Я еле расслы-шал его невразумительный шёпот.

– Нет, рано, пока ещё рано говорить об этом с тобой.

От такого перехода предательски дрогнула рука, и я едва не уронил верхнюю полку вешалки не попав на шурупы крепления.

– Ну, конечно! О чём можно говорить с таким балбесом, как я! Игорь сунул мне в руки сорвавшийся конец полки.

– Просто я ещё не уверен, кем ты станешь, другом или врагом, когда я тебе кое-что расскажу и покажу. Извини, но мы не виделись с тобой столько лет…

Да уж, наверное, все пять, а то и шесть. Вайтен-берг задумчиво потёр переносицу.

А знаешь, Вадим, мне сейчас, кроме тебя, и некому доверить свою тайну.

Не государственную, надеюсь, – съязвил я.

– Бери круче. Она выше рангом. Это мировая, общечеловеческая тайна. А она состоит в том, что я невольно запустил в действие механизм рас-пространения вируса антиалчности.

Он снова яростно потёр переносицу.

– Ты вот назвал меня философом. А тут и без философии всё ясно как в божий день Мир летит в тартарары. Гибнет во лжи, раз-врате, скверне и алчности. Вот я – еврей. Не открою тебе секрета, что пока вы, русские, надрывая пупки, строили ваш социализм в отдельно взятой стране, да ещё отбирали хлеб насущный у своих полуголодных работяг для прокорма халявщиков по всему миру, не все, но многие евреи за это время построили коммунизм в своих отдельно взятых жилищах и стали де-факто миллионерами. А в девяностые, после развала СССР они в одночасье стали миллиардерами, скупив всё и вся на корню. Да и партийная элита от них не отстала. В результате, народ на просторах богатейшей страны мира стал чуть ли не самым нищим. Для меня стало откровением и неоспоримым фактом то, что некоторые мои соплеменники ведут себя на земле политой русской кровью, как захватчики. Они идут по трупам, не жа-леют ни старых, ни малых. В них вселился бес алч-ности и погоняет: хватай всё подряд и в торбу, в торбу свою бездонную…

– Ты что, хитон Христа на себя хочешь при-мерить? Или переволновался с голодухи?

Игорь мрачно усмехнулся, подошёл к запертой двери второй комнаты, открыл её и жестом пригласил войти. То, что я увидел с порога, меня откровенно гово-ря, озадачило. Большая затемнённая толстыми што-рами комната напоминала одновременно пилотскую кабину «боинга», прачечную с её автоклавами и кабинет нашей биологички с большим, нет, очень большим микроскопом.

Не скрою, я удивлён. Это что, твоя стартовая площадка в мир безоблачного будущего?

Это лаборатория. Всего лишь домашняя лабо-ратория, – парировал он.

Вайтенберг прошёлся по комнате, любовно по-глаживая бока пузатых автоклавов, полки с реак-тивами, ребристую стойку микроскопа.

– Ещё при жизни родителей и, разумеется, при их финансовой поддержке, мне удалось кое-что прикупить, кое-что прихватизировать из разграблен-ных лабораторий закрывающихся институтов.

Я равнодушно пожал плечами.

Что-то мертвечиной пахнет. Ничего не жужжит, не мигает, не подаёт признаков разумной деятельности.

Верно подметил, наблюдательный ты мой. Пока все системы отключены. На сегодняшний день я нашёл то, что искал. Но увлёкшись своей идеей, я, кажется, не просчитал все варианты последствий реализации своего открытия и, что страшнее всего, не учёл, что во время опытов могла вкрасться элементарная, незаметная, но чудовищная ошибка.

Друг мой, нельзя ли расшифровать твои шарады и перевести их на доступный язык понятный таким неучам, как я.

Ты вот всё иронизируешь. Интересно, что ты скажешь, когда поймёшь, что моё открытие букваль-но взорвёт весь мир изнутри!

Эти слова показались мне настолько пафосными и несоответствующими его сегодняшнему бедствен-ному положению, что у меня уже готова была сорвать-ся с языка очередная смешинка. Почувствовав мой настрой, Игорь потащил меня вглубь комнаты.

Ты жаждешь объяснений? Хорошо. Садись в это кресло, а я уж тут пристроюсь. Он взгромоздил свой тощий зад на краешек лабораторного стола.

Ну вот. А теперь соблаговоли меня выслушать…

Соблагобла… тьфу… ты меня притомил. Давай уж о своём насущном.

– Внимай же, отрок. Вот ты сегодня упомянул о жадности. Я же говорил об алчности.

Вроде бы одно и тоже, да не совсем. Ну, например, приходит сосед к соседу и просит одолжить ему пару стульев. Гости, мол, пришли, а посадочных мест не хватило. А сосед ему – не дам и всё тут. И неважно, по какой причине отказал. В общем, пожадничал сосед. Или другой случай. Приходят мальцы к дому на рождество колядки пропеть. Раз, другой, третий спели, а хозяйка выскочила на порог и прогнала их ни с чем. Тоже пожадничала дать конфеток-печенья детишкам. Но с другой стороны и в первом и во втором случаях и сосед, и ребятня остались, что называется, при своих интересах. Не приобрели, но и не потеряли ничего, разве что обиду с собой унесли, морально пострадав от жадности этих людей. Просто жадный, прижимистый человек так устроен, понимаешь? Он может и не возьмёт никогда чужого, но и своим ни с кем не поделится. А вот алчность… Тебе приходилось наблюдать хоть разок, как кормят удава?

В нашем городке, сам знаешь зоопарка отродясь не было, а в столичных мне недосуг было побывать.

Так вот, я тебе эту процедуру могу вкратце об-рисовать. У этих гадов ползучих туловище толстое-претолстое, а головка по сравнению с ним маленькая-премаленькая. Но вот запускают к нему в клетку кролика, который огромный по сравнении, с головой удава. А этот гад хвать его в свою пасть и кролик медленно, но верно исчезает в словно резиновой пасти. Так и с алчными людьми. Казалось бы, есть у человека всё: виллы-квартиры, дачи-бассейны, за воды-пароходы, целый парк крутых машин, гарем из любовниц. Но ему и этого мало. Жена или любовница захотели, чтобы у них было то, чего нет у подруги или соперницы. И муж-любовник из кожи вон лезет, идёт на обман, казнокрадство, взятки берёт напропалую, плетёт сеть финансовых махинаций, устраняет конкурентов, закатывая их в асфальт, но добывает заветное и при этом сам часто испытывает кайф от своей крутизны. Или вот из другой области. Один из воротил теневого бизнеса узнаёт, что его брат, за-нимающийся подобным бизнесом, облажался и вот-вот обанкротится. И надо-то чуть-чуть подтолкнуть его к этому. И он его подталкивает, банкротит и скупает весь его бизнес за копейки, при этом выставляя себя в глазах бедолаги надёжным «другом», чуть опоздав-шим подставить своё плечо. Соперник отправляется либо на нары, либо на кладбище, либо в дурдом, а «победитель» уже высматривает новую жертву. Пото-му что алчный человек никогда не останавливается на достигнутом. Он по своей природе ближайший родственник алкоману, наркоману или игроману – те ведь тоже не способны остановиться сами, по своей воле. Это болезнь, понимаешь?

– Слушай, профессор, ты к чему клонишь?

– Да всё к тому же, Таран. Есть люди, которые за свою сознательную жизнь гвоздя ржавого не присвоили, потому что для них воровать – стыдоба. А есть такие, и их сейчас становится всё больше и больше, что всю свою жизнь проводят      в поисках того что плохо лежит. И богатеют. И насмехаются над первыми. И чем наглее они действуют, тем богаче становятся! В школе нас чему учили? Если в одном сообщающемся сосуде прибывает, то в другом, убывает. Значит?

– Ёжику понятно. Беднеет твой первый. И что? Так всегда было, так есть и так будет. Как там в библии? Кесарю кесарево… Ты не отвлекайся. Причём здесь мировой взрыв и твоё сверхсекретное оружие?

– Дело в том, Вадик, что учёные, в том числе и наши, уже добрались до расшифровки многих генов человека. По крайней мере, научно уста-новлено назначение нескольких десятков генов из тридцати тысяч. Вот есть, например, гены, отвечающие за цвет глаз, цвет кожи, количество зубов и так далее. А мне удалось обнаружить и полностью расшифровать ген алчности!

– Прямо как в анекдоте: «Человек от человека отличается не только набором генов, но и набором евро, долларов и йенов». Ты молодец. Я тебя поздравляю. Дальше что с того?

Глаза Игоря округлились и стали похожи на окуляры его микроскопа. Скорее всего, он в этот момент меня уже не видел, паря где-то в своих воспоминаниях.

– Два года назад я тоже мог полететь в Израиль со своими родителями. Но не полетел. Тогда я вплотную подошёл к разгадке этого гена. Я даже провожать их в аэропорт не поехал, потому что ни на минуту, ни на секунду не мог оторваться от этого стола, – он хлопнул ладонью по столешнице, – пусть они там, на небесах простят меня за это. Понимаешь, поездка была бы для меня пыткой, трагедией, нет, не в смысле моей возможной гибели вместе с ними, а в том, что я просто не мог прервать опыты тогда, когда всё стало получаться. А чуть больше месяца назад я получил штамм вируса антиалчности. Оставалось проверить его эффективность на практике. Короче, мне нужен был соответствующий человеческий материал. Однажды вечером я вышел на улицу проветриться. От постоянного напряга болела голова, я долго не мог заснуть. Иду по улице, смотрю, недалеко от меня притормаживает микроавтобус. Из него вышло несколько проституток. Из кабины появилась смазливая и не старая ещё женщина, как я потом узнал, их «мамка», сутенёрша. Одной девчонке она что-то прошептала на ушко и та весело заржала на всю улицу. А другой, которая, видимо что-то не то сказала от всей души залепила пощёчину. И тут у меня словно что-то в мозгу щёлкнуло. Я ведь…

Игорь замялся.

– Словом, до того дня у меня не было ни одной женщины, ну, сам понимаешь в каком смысле. Всё как-то не до них было. Да и вообще я на это дело робким был…

– Да ладно, наверстаешь ещё. Зато в старости теперешних молодых развратников за пояс заткнёшь, – ободряюще подмигнул я ему.

– Ты дослушай. Поймал я такси и следом за сутенёршей в погоню. Проследил, где она живёт и, немного погодя, прихожу к ней. Так, мол, и так. Девственник я, помогите избавиться от юношеских комплексов, ну и прочее сюсю-мусю ей толкаю. А она:

– А вы располагаете необходимыми средствами?

И скептически осмотрела мой прикид: потёртые и вытянутые на коленках джинсы, выцветшая футболка, стоптанные кроссовки.

Мои девочки одни из самых лучших в нашем городе и их услуги для весьма не бедных людей.

– Не беспокойтесь, – говорю, – я в средствах не стеснён. Но понимаете, девочки для моего запущенного случая пока терра инкогнито. Вот если бы вы согласились научить меня азам любви, хотя бы на первых порах…

– Ну что вы, – зажеманилась сутенёрша, я уже не совсем в форме, да и э-э, ваше обучение, если на то пошло, будет стоить в два, – она вдруг сморщила лобик, – нет в три раза дороже. Всё-таки я классом повыше, чем мои ещё совсем зелёные девочки.

– Я согласен на любые ваши условия по оплате. Более того, если в результате наших занятий моя закомплексованность растает, как утренний туман, я сверху положу ещё по сотне баксов за каждый сеанс, э-э, обучения.

Её даже в краску бросило от моего заманчивого предложения. Похоже, она уже умножила и сложила в стопочку воображаемые баксы, которые лох вроде меня готов был отдать за рутинное для неё дело. Плечиками для вида подёргала, повздыхала. Потом оценивающе отренгенила мои физические составляющие и как бы нехотя, со снисходительностью богини, согласилась.

– Только, Аза Эрнестовна, Азочка, – пошёл я на полное сближение, – на первых порах я бы хотел, чтобы обучение проходило в знакомой мне обстановке, то есть у меня дома.

Она после этих слов сразу насторожилась и даже несколько отодвинулась от меня. Её глаза сузились, рот сжался до еле различимого бутончика розы. Подумала, видно, а не маньяк ли перед ней, не извращенец ли отпетый. Я давай ручками махать.

– Нет-нет, Аза, вы уж не подумайте чего-нибудь плохого. Я действительно очень стеснительный человек. Если желаете, вы можете подстраховаться и прийти с подругой, или хоть с двумя, лишь бы они нам не мешали. Поверьте, я не маньяк, не упырь, а действительно до крайности закомплексованный парень, алчущий знаний о любви. Треть оговоренной суммы я готов оплатить сейчас, авансом.

Последний аргумент её сразил наповал. Она теперь смотрела на стопку баксов, а не на меня. На следующий день минута в минуту она пришла одна, в такой знаешь, лёгкой, невесомой, почти прозрачной блузке, с распущенными волосами ниже плеч, в меру увешанная бижутерией, со слегка напомаженным лицом и сверкающей улыбкой.

На лице Вайтенберга тоже закрасовалась улыбка.

– Ну, в общем лёгкое вино, символическая закуска, конфетки-шоколадки… И действительно была безумная ночь при свечах…

Я, пока он всё это рассказывал, несколько раз подавлял невольную зевоту и Игорь, поняв, что меня он ничем пока не удивил, затараторил дальше.

В общем, первый вечер прошёл на высшем уровне. Я расплатился с ней по полной программе и договорился о дне проведения следующего «урока»…

– Ты давай сразу с того урока, где началось практическое воплощение твоей идеи, а то уже первый час ночи. Спать хочется!

Игорь озадаченно взглянул на циферблат наручных часов и кивнул головой.

– В следующий раз во время наших любовных игр я начал расчёсывать её шикарные волосы и несколько из них, припрятал. На следующий день я знал всё о иерархии её генного набора. Нет, не зря я выбрал именно сутенёршу. У Азы ген алчности просто неистовствовал. Вот у тебя он наверняка в рудиментарном состоянии…

Игорёк, ты покороче можешь?

– Ну, хорошо, хорошо. Я подмешал штамм изобретённого мной вируса антигена ей в кофе. По моим расчётам этот штамм должен был лишь угнетать, ослаблять действие базового гена. Такая коррекция, грубо говоря, подавляла бы алчность, её неистребимую склонность к наживе, сделала бы её нормальной бабой…

– Что-то не срослось, я правильно тебя понял?

Вайтенберг мрачно усмехнулся, соскочил со стола и несколько раз нервно прошёлся по проходу.

– Да не маячь ты. Ну, переборщил или недрборщил чего-то, делов-то!

– Вадик, ты даже представить себе не можешь, что я натворил. Игорь, как-то по-детски, с полной потерянностью в голосе выдохнул.

– Всё ведь хотелось успеть сделать. Я одновремен-но работал ещё над одной темой. Занимался поиском расположения в человеческом мозге точек, отвечаю-щих за алчность. Работал, как вол, не замечая, день или ночь на дворе. Иногда сутки напролёт крошки в рот не брал.

И вот теперь припоминаю, что два или три раза терял сознание прямо за лабораторным столом из-за голодухи. Систему координат этих точек я разработал, продолжал заниматься технологией воздействия на них. Но по запарке или при очередном обмороке на одном из важных этапов эти опыты каким-то образом пересеклись…

– Ну и бог с ними, что пересеклись. Что ты всполошился? Кому от этого стало плохо, у кого головке стало «бобо»?

Учёный медленно вынул из папки, лежащей рядом с ним, сложенную вдвое газету и, развернув её на нужном месте, сунул мне под нос.

– Читай!

От этого короткого слова произнесённого загробным голосом с замогильным акцентом, повеяло вселенским холодом. Заметка была короткой и находилась в рубрике «Курьёзы».

– «…недавно произошёл забавный и даже можно сказать таинственный случай с заправилой игорного бизнеса нашего славного городка, миллионером Дмитрием Е. В течение последней недели его не малый, под два метра рост уменьшился сразу на двадцать сантиметров. При этом сам Дмитрий пожаловался, что у него уменьшился и размер стопы и теперь ему придётся выбросить или поменять почти восемьдесят пар первоклассной обуви от лучших зарубежных производителей…»