Читать онлайн Сквозь лёд и снег. Часть VI. Наследие Вермахта

ГЛАВА I. НОВАЯ ШВАБИЯ

Начало XX века в Германии было насыщено появлением тайных обществ, таких как «Общество Туле», «Общество Врил» и организация «Аненербе», (нем. Ahnenerbe – «Наследие предков», полное название – «Немецкое общество по изучению древних сил и мистики») – организация, существовавшая в 1935—1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия германской расы с целью оккультно-идеологическогообеспечения государственного аппарата гитлеровской Германии, основным идеологом которой выступал голландско-немецкий учёный – мистик Герман Вирт, а президентом непосредственно являлся сам Генрих Гиммлер.

«Общество Врил» и «Общество Туле» носили по большей части оккультный характер на почве исторической, культурологической, географической и политической составляющих развития общества Германии и немецкого народа. В основном появление этих обществ, как и их род занятий был логически обоснован резким скачком общего развития германской расы, которая в силу своих явных превосходств научного, технического и интеллектуального характера не могла не поставить перед собой вопрос о её существенном и резко бросающемся в глаза отличии от других рас, которые, так или иначе, стали исключительно самостоятельной причиной такого сравнения на территории Германии начала XX века.

Одним из подтверждений этого социально-исторического фактора, который повлёк за собой естественное возникновение националистических направлений в обществе Германии, являлось появление возможности провести научно-исследовательскую полярную экспедицию в Антарктиду, в результате совокупного наличия у немцев таких средств технологического потенциала, как корабль «Швабия», использовавшийся с 1934 года для трансатлантических почтовых перевозок и имеющий на своей корме грузовой кран. Вторым таким примером технологического прорыва, обеспечивающего возможность сложных полярных исследований являлся гидросамолёт «Dornier Do 16», также размещавшийся на корме. Его особенностью в сочетании с кораблём было то, что он мог стартовать с паровой катапульты и после полёта подниматься на борт с помощью крана. Корабль был переоборудован для экспедиции на гамбургских верфях.

Так как Антарктический материк не имел на то время определённой государственной принадлежности, то после прихода к власти НСДАП он не мог уйти из поля зрения Адольфа Гитлера, как потенциально новая территория Третьего Рейха с возможностью государственного закрепления, а наличие в стране крупнейшего флагманского авиаперевозчика «Deutsche Lufthansa» более известного как «Lufthansa» («Люфтханса») позволило вести речь о сотрудничестве этой компании в формировании гражданской экспедиции с государственной поддержкой. Наряду с компанией «Lufthansa» немцы уже располагали «Германским обществом полярных исследований», которое и взяло на себя подготовку экипажа корабля «Швабия», а командование этой только на первый взгляд стандартной экспедицией принял на себя полярник капитан Альфред Ричер, принимавший участие в нескольких экспедициях на Северный полюс. Американский полярник Ричард Бэрд проявлял интерес к этой экспедиции и до её отправления даже посетил Гамбург. Он получил от немцев приглашение участвовать, но по неизвестным причинам отказался.

17 декабря 1938 года «Швабия» отправилась в Антарктиду из Гамбурга, оснащённая двумя летающими лодками «Дорнье-Валь» и прибыла на место 19 января 1939 года, где самолёты сразу начали подробное фотографирование территории. Работа немецких полярников была настолько профессиональной, что им удалось обследовать район в шестьсот квадратных километров от 13° з. д. до 22° в. д., где через каждые тридцать километров сбрасывались вымпелы. Было сделано более одиннадцати тысяч фотоснимков, охватывающих целых триста шестьдесят квадратных километров, и в результате этой самоотверженной работы экспедиция открыла свободный ото льда оазис Ширмахера. Но это всё было только лишь официально опубликованной частью итогов их экспедиции! В середине февраля 1939 года экспедиция покинула Антарктиду, а 12 апреля 1939 года «Швабия» вернулась в Гамбург, где капитан Альфред Ричер доложил Адольфу Гитлеру о проведённых исследованиях.

Повсеместные конспирологические версии тогда утверждали, что экспедиция «Новая Швабия» под предводительством капитана Альфреда Ричера создала в Антарктиде засекреченную военную Базу 211 «Новый Берлин», и именно там экипаж подводной лодки U-530 при участии «Общества Врил» спрятал оккультные реликвии Третьего Рейха, включая Святой Грааль. Согласно некоторым предположениям там же были спрятаны и сверхсекретные технологии, не доступные осознанию простого человека, включая летающие аппараты, основанные на принципах изменения гравитационных волн или попросту «летающие тарелки».

«Vril-Gesellschaft»(«Фри-Гэзэльщáфт», «Общество Врил») являлось в свою очередь уфологическим тайным обществом медиумов, члены которого контактировали ченнелингом, то есть особым способом коммуникации с любого рода сознанием, которое не находится в человеческой форме, с инопланетными и подземными цивилизациями, изучая тем самым «врил» – мистическую силу, в дальнейшем практически используемую в экспериментальном авиаконструировании. «Общество Врил» являлось внутренним кругом «Общества Туле», одним из основных артефактов которого и был Святой Грааль. Эту драгоценную реликвию вместе с копьём, пронзившим тело Христа, сохранил и привёз в Британию Иосиф Аримафейский, а в европейских эпосах она являлась объектом постоянного поиска легендарных рыцарей Круглого стола. Испивший из неё получал прощение грехов, вечную жизнь и другие магические блага. В средневековых кельтских и нормандских легендах Чаша Грааля считалась одним из орудий Страстей: из неё вкушал Иисус Христос на Тайной вечере, а после Иосиф Аримафейский собрал в неё кровь из ран распятого на кресте Спасителя.

Однажды в 1943 году легендарный немецкий адмирал, командующий подводным флотом Третьего Рейха Карл Дённиц заявил: «Немецкие подводники впишут себя в историю хотя бы тем, что в другой части земного шара, в Шангри-Ла (Шамбала), создали величайшую и неприступную крепость». Мировые историки не придали тогда этому высказыванию особого значения, однако позже в 1945 году Великобритания проводила операцию «Табернал» по расследованию неудачно начавшей работу и воссозданной позже первой британской антарктической базы Модхейм по поиску и уничтожению Базы 211 «Новый Берлин». А в 1947 году США провела антарктическую экспедицию «Highjump»(«Высокий прыжок») под началом адмирала Ричарда Бэрда, участвовавшего в 1930 году в переговорах по поводу экспедиции Альфреда Ричера. По некоторым данным экспедиция адмирала Бэрда была ничем иным, как военной операцией ВМС США с целью уничтожения секретных подземных баз Четвёртого Рейха и захвата технологий летательных аппаратов «Vril», прототипов «космических кораблей Туле» с ртутным двигателем и прочих высоких технологий, которые были концептированы в результате оккультного союза «Общества Врил» с внеземным разумом. Однако экспедиция получила загадочный отпор по одной из версии – от советского флота, также желавшего получить контроль над немецкой базой, а по другой – от самих немцев, которые оказались готовы к этому нападению.

 Viertes Reich («Фúэтэс Райх», «Четвёртый рейх») было законспирированным политическим образованием с идеологией национал-социализма, которое рассматривалось как преемник Третьего рейха. Впервые термин «Четвёртый рейх» появился в 1960-х годах в связи с тем, что канцлер ФРГ Курт Кизингер работал в прошлом в министерстве пропаганды Третьего рейха, как и ряд других крупных политических фигур Западной Германии того времени, которые также были связаны с Третьим рейхом. По мнению их политических противников, они также проводили политику, направленную на реабилитацию национал-социализма.

В 1930 году в Берлине было основано общество Reichsarbeitsgemeinschaft «Das kommende Deutschland» RAG(«Рáйскамэн/гэмайншáфт «Дас кóмандэ Дойчланд», «Рейх-ассоциация Германии»), издававшая научно-оккультный журнал «Weltdynamismus»(«Вэльтдинáмисмус», «Мировой динамизм») и брошюру «Vril. Die kosmische Urkraft»(«Фриль. Ди кóсмишэ Уркрафт», «Космическая изначальная сила»), в которых помимо всего прочего утверждалось, что можно создать летательные аппараты на ещё непознанной наукой силе «врил». Этим книгам предшествовали очень похожие на них книги 1928 года двух австрийских учёных, один из которых Карл Шаппелер заявлял о так называемых «космических войсках» и неком вечном двигателе. Самым подозрительным было то, что после Второй Мировой Войны не было найдено никаких документов о деятельности этой организации, если такие документы вообще когда-либо существовали, однако эта группа стала центральным элементом в секретной деятельности германского «Общества Врил» в 1920-1940-х годах.

На самом же деле Адольф Гитлер действительно построил Базу 211 «Новый Берлин», но сделал это с особой секретностью, запутывая и исключая все возможные следы для логического выявления факторов, которые можно было бы использовать для обнаружения её месторасположения. База была построена не на территории Новой Швабии и не вблизи её границ, как это было общепризнано считать, а совсем с другой стороны Антарктического материка в Шельфовом Леднике Росса. Первая экспедиция Альфреда Ричера опубликовала только те материалы, которые не касались секретных планов Гитлера, но в действительности разведка с самолётов велась и в других районах Антарктиды, где Рейхскомандование сразу обратило внимание на очень огромный протяжённый разлом в леднике Росса, который абсолютно подходил для захода в него подводных лодок и небольших судов, что сразу оптимально позволяло вести речь об идеальной скрытности при проведении строительства базы внутри ледяного массива высотой 20-25 метров только над водой и до 15 метров под водой. Именно поэтому американская экспедиция «Highjump» в 1947 году под командованием адмирала Ричарда Бэрда не достигла успеха. Они просто не смогли обнаружить эту базу так же, как её не смогли обнаружить до этого англичане. Сам Альфред Ричер никакого строительства конечно же не вёл, в его задачу входило максимальное исследование материка на предмет обнаружения самого лучшего места для такой сверхсекретной базы и он прекрасно с ней справился. В дальнейшем строительство велось силами подводного флота и инженеров Третьего Рейха. Именно поэтому адмирал Карл Дённиц и высказался в 1943 году относительно заслуг подводников, хотя многие восприняли это несознательно. Ни о каких сомнениях в том, что эта база существует, в высших кругах Германии не было и речи, но существовала одна глобальная проблема. В конце войны все возможные документы относительно этой базы были уничтожены в Фюрербункере под Рейхсканцелярией в Берлине. Единственным, что удалось сохранить в самой Рейхсканцелярии были кодовые шифры от сейфов, которые не представляли для красноармейцев никакого интереса, так как никто, кроме самих немцев не знал, о каких именно сейфах идёт речь, потому что в документах они идентифицировались по заводским номерам и не более. Это дало возможность Германии сохранить за собой «ключи» к заветным артефактам «Общества Туле» и научно-технической документации, касающейся разработок «Общества Врил». Во второй половине XX века, когда Германия получила возможность продолжать свои полярные экспедиции в Антарктиде, в течение некоторого времени совершались попытки поиска Базы 211 «Новый Берлин», но они также не увенчались успехом, и тогда «наследники Врил и Туле» сделали ложный вывод о том, что результаты миссии «Highjump» 1947 года были просто засекречены и американцы нашли и уничтожили немецкую секретную базу. Однако, когда в 2037 году во время спасательной операции на станции Конкордия пришёл неожиданный сигнал от Ганса Майера о неестественных аномалиях возле разлома на шельфовом леднике Росса, всем сразу стало ясно, что это ничто иное, как разработанная самими же немцами ещё сто лет назад система защиты от навигационного обнаружения и значит где-то рядом находится вход на базу «Новый Берлин».

Теперь оставалось только одно – это максимально скрытно проникнуть туда и забрать все артефакты и документы Четвёртого Рейха, уничтожив после себя всё остальное в виде доказательств существования этой секретной базы, как это всегда стандартно выполнялось немцами в годы войны.

ГЛАВА II. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ

Станция Конкордия,

13 июня 2037 года, 10:20

Перед тем, как покинуть кабину своего сновигатора «Meerschlag», припаркованного для дозаправки и заряда батарей к модулю технического обслуживания станции Конкордия, Ганс Майер по скрытой выделенной линии связи в режиме «Филин»(«Uhu-Modus!») отправил в Центр Управления Программы «Полярной Навигации» немецкой стороны на станции «Ноймайер» закодированное сообщение следующего содержания:

Сообщение от «Белой акулы»(«Weißer Hai», «Вайса Хай»):

«Мною получена информация от русского пилота «Фрэя» о том, что во время продвижения их группы из четырёх человек вдоль большого разлома по леднику «Росса» в области его устья с координатами 80º ю.ш. 171º в.д. ими было зафиксировано устойчивое аномальное завихрение магнитной полярности с эпицентром в радиусе одной мили при стабильном сейсмическом состоянии. Прошу принять оперативные меры к рассмотрению вопроса нахождения в этой области задачи «Х»!!! Жду дальнейших указаний».

После этого Ганс вернулся на станцию, куда вместе с ним вернулся и Йозеф, и они вместе приступили к поискам подходящих для сна открытых номеров. Условия личного комфорта в создавшейся ситуации теперь мало кого интересовали, к тому же переодеваться никто естественно не собирался, поэтому внутренняя атмосфера станции, слабо прогретая после отключения электроэнергии в принципе никого не пугала, так как спать ближайшие три часа предстояло в термокомбинезоне, который оптимально регулировал внутреннюю температуру автоматически или в ручную по желанию пилота. Естественно, что номера немцы старались выбрать по соседству друг с другом. Николя, который оставался дежурить за научно-лабораторной группой, продолжающей отсыпаться после переохлаждения, указал им приблизительное направление по станции, в котором располагался жилой модуль. В сложившихся напряжённых условиях было не совсем принципиально идти на не столь необходимую услужливость, чтобы находясь под действием лекарств в такой же степени переохлаждения, как и у всех остальных, да ещё и не выспавшимся, провожать группу лично. Поэтому оба немца в походном режиме то и дело, проверяя ручки дверей, выбрали напротив друг друга два пустых номера, освободившихся между сменами вахт основного персонала станции. Ганс, который всегда всё делал очень внимательно, убедившись, что российская группа отстала где-то по пути, всё равно при этом старался ограждать себя даже от малейшего риска быть подслушанным. Поэтому, когда они с Йозефом расходились из коридора по своим комнатам, он неожиданно окликнул его словами «Für eine Sekunde!»(«Фюр áйнэ Зекýндэ», «На секунду!») и, не оборачиваясь, поманил его из-за плеча поднятой вверх кистью руки. Когда Йозеф зашёл за ним в номер, Ганс, прикрыв дверь, быстро и досконально начал объяснять ему в полголоса текущую ситуацию, при этом, ритмично жестикулируя перед ним одной рукой, как будто собирался метнуть в него дротик.

Задачей «X» у немцев был обозначен подвешенный в воздухе вопрос о местонахождении секретной «Базы 211» даже в том случае, если она была уничтожена, как собственно и ещё ряд определённых задач под своими кодовыми обозначениями в общей оперативной сводке интересующих немецкую сторону целей, которыми в целом определялась работа пилотов и выполнение их функций по всей области антарктического материка. Ганс стоял, упёршись вытянутой вверх правой рукой в стену напротив так, что Йозеф находился вплотную перед ним. Он был немного выше, поэтому ему было достаточно удобно вести диалог в такой позиции.

– Hör zu, Joseph! Ich habe versehentlich die Koordinaten der magnetischen Anomalie-Region von Frey erhalten und diese Informationen an das Zentrum übertragen. Mit ziemlicher Sicherheit haben wir es mit der Aufgabe „X“ zu tun. Die Russen sind nicht auf dem neuesten Stand, aber wir haben wenig Zeit. Wir müssen auf alle Entwicklungen vorbereitet sein, bis hin zu harten Zusammenstößen mit allen Parteien! In einer Stunde werde ich eine Antwort unter dem Deckmantel der Überprüfung der allgemeinen Situation suchen. Sei bereit, jeden Moment zu diesem Ort zu gehen. Und noch etwas, es könnte uns eine Route in eine Richtung sein. («Хо цу Ёзэф! Их Хáбэ фазúнтлих ди коодинáтэн диэ магнúтишэн Аномалú – Регúон фон Фрáя эхáльтэн унд дúзэ Информациóнэн ан дас ЦЭнтрум ýбятрáгэн. Мит цЫмлихе Зúхехáйт хабн ви эс мит ди Ауфгáбэ «Икс» цу тун. Ди Рýсэн зинт нихт ауф Дим нóйстэн Штанд, абэ ви хáбэн венúх Цайт. Ви мЮсэн ауф Але Энвúклюнгэн фобэрáйтэт дзайн, бис хин цу хáтэн Цузáмэнштусэн мит Áлен Патáйн. Ин áйна Штýндэ вЭдэ их айн Анвóт ýнта дэм ДэкмантЭл дэ Убяпрýфунг дэ альгэмáйнэн Зэтуациóн зýхе. Зэ барáйт, úдэм МомЭнт цу дúзэм Оо цу гин. Унд нох этвáс, эс кóнтэ унц айн Рут ин айн Рúхтун дзайн», «Послушай, Йозеф! Я случайно получил от Фрэи координаты области магнитной аномалии и передал эту информацию в центр. Практически наверняка мы имеем дело с задачей «Х». Русские не в курсе, но у нас мало времени. Надо быть готовыми к любым развитиям событий, вплоть до жёстких столкновений со всеми сторонами! Через час я пойду за ответом под видом проверки общей ситуации. Будь готов сорваться к этому месту в любую минуту. И вот ещё что, это может оказаться для нас дорогой в одну сторону»)

Йозеф внимательно выслушал своего товарища, после чего, на секунду задумавшись, посмотрел на него и коротко спокойно ответил:

– Ich habe alles verstanden. («Их хáбэ áлес ферштáндн», «Я всё понял»).

После этого он ушёл в свой номер, и оба легли спать, предусмотрительно заперев двери. Было слышно, как русские пилоты ещё некоторое время искали открытые комнаты для себя, после чего всё стихло. Спустя час Ганс тихо встал по будильнику кибер-панели «Siemens» на своём термокомбинезоне, установленному в виброрежиме, и отправился обратно в кабину своего сновигатора. У машин за ходом дозаправки дежурил Хэлбокс, заблаговременно набрав себе кофе в один из термосов, которые хранились у французов на кухне в одном из настенных шкафов. Сновигатор Ганса уже получил свою часть инертного газа, который был рассчитан Хэлбоксом на все выдвигающиеся к Амунсен-Скотт машины, кроме сновигатора Андрэ Марсо, который застрял за несколько миль от станции, в виду чего, из соображений рационального распределения общего топливного ресурса, его решено было оставить там до прибытия спасательных вездеходов. Сам Андрэ также принял решение не участвовать в турнирных гонках на этот раз в виду целого ряда негативных факторов, связанных как собственным переутомлением, так и с состоянием здоровья своей невесты Бенедикт Лурье.

Модуль технического обслуживания представлял из себя средний по площади ангар, похожий на те, которые используются для самолётов, только более низкий. Его секторные ворота раздвигались не в стороны, а поднимались вверх, таким образом, пилотам необходимо было просто загнать свои машины внутрь, подгоняя их в ряд одна к другой. В целом похожие модули такого типа использовались и на некоторых других полярных станциях, средних по величине. Внутри находился ремонтный пост, генераторы газа и два огромных ресивера-концентратора для рабочей и форсажной смеси соответственно. К машинам стандартно вытягивались два заправочных шланга высокого давления и до десяти кабелей зарядки, что позволяло заряжать все шесть припаркованных машин одновременно и поочерёдно заправлять их инертной смесью. К слову и топливных шлангов можно было вытянуть ещё несколько пар, но это в корне затруднило бы процесс заправки, при котором необходимо было внимательно следить за уровнем и давлениями в двух линиях одновременно, чтобы потом не перекачивать излишки из одной машины в другую.

Хэлбокс радостно поприветствовал внезапно появившегося Ганса с очевидной долей внутреннего психологического состояния человека, обязанного ему за своё чудесное спасение жизни после собственных неоднократных выпадок в его сторону, из-за своих личных предубеждений, связанных с неординарным отношением к немецким ветеранам Второй Мировой и их прямым потомкам. Ганс молча прошёл к своей машине, не произнеся ни слова, а только слегка кивнул головой в ответ. Забравшись внутрь, он активировал те же вспомогательные режимы скрытой связи и, получив файл, прочёл обратное сообщение:

Сообщение «Белой Акуле» («Weißer Hai», «Вайса Хай»):

«Продолжайте основную миссию. Будьте начеку и проверяйте связь каждые три часа. По окончанию миссии на Амундсен-Скотт вас будут ждать «Weißer Wal»(«Вáйса Валь», «Белый Кит») и «Polarfuchs»(«Пóляфукс», «Полярная лиса»). Они привезут оружие и будут сопровождать вас. Сразу же после окончания основной миссии вы вместе с «Polarwolf»(«Пóлявольф», «Полярный волк») начинаете выполнение задачи «Х». Миссии присваивается статус «Außergewöhnliche Maßnahmen»(«ÁусагэнЮмэхен Мáснамэн», «Исключительные меры»). Основная прерогатива прежняя – доставить цель на базу любыми средствами. Второстепенная задача – уничтожение всех следов».

Исключительными мерами назывался такой режим операции, во время которого при захвате основной цели разрешалось открывать огонь по любым сторонам сопротивления на своё усмотрение без предупреждений и дополнительных санкций, то есть в принципе миссия сразу же носила характер боевой задачи. В сообщении не запрашивалось указать тип оружия, так как он был стандартно скомпонованный для обоих пилотов. Ганс сразу же стёр его, после чего отключил системы и, покинув машину, вернулся на Конкордию, чтобы продолжить отдых. Он не стал беспокоить Йозефа, так как особой срочности в оповещении не было, и решил рассказать ему о новых задачах из Центра Управления уже на Амундсен-Скотт.

В два часа дня группа из шести сновигаторов и семи пилотов, включая Хэлбокса, который на этот раз расположился в багажном отделении сновигатора «Strict Supressor», вышла с Конкордии и легла на курс до американской станции Амундсен-Скотт через Равнину Бэрда на Полярное Плато, огибая хвост Трансатлантического хребта.

– Ну что, покатаемся с ветерком? – риторически спросил Зордакс, вальяжно рассаживаясь в броском чёрном кресле пилота с характерным поскрипыванием кожи, после того, как пропустил Хэлбокса назад за его спинку.

Хэлбокс смиренно промолчал в ответ, ветерок ему сейчас явно не грозил, напротив следующие пять часов ему предстояло трястись на жёсткой некомфортной поверхности откидного креслица, скромно поджав колени в довольно ограниченном пространстве. Но в то же время он хорошо осознавал, что всё это было абсолютно не соизмеримо с ситуацией не столь давних печальных событий, произошедших с ним. Погода продолжала твердить своё, хотя в целом наблюдался некоторый спад интенсивности ветра. В эфире прошла предстартовая перекличка с вызовом и оповещением диспетчера американской станции о выходе группы в её направлении. Всё запускалось в принципе стандартно, Зордакс провёл каскад щелчков тумблерами, как это обычно выглядит в вертолёте перед взлётом. Ионные силовые установки выстрелили внутрь кабины звуком электрического микроразряда и, подхватив синтетический резонанс магнитных ускорителей, динамично поднимали его с низких частот до высоких, создавая заметный пульсирующий такт, что особенно сейчас было слышно именно Хэлбоксу на нестандартном месте расположения в кабине. Машины выходили в свободно-хаотичном порядке, не придерживаясь какой-либо системности построения в общей группе. Они медленно снимались с места и выползали вперёд, создавая впечатление тугого преодоления боковых порывов ветра, смешанного со снегом, а затем постепенно исчезали впереди в белой мутной пасмурности окружающей атмосферы, создаваемой непрекращающимся штормом этого участка Западной Антарктиды.

ГЛАВА III. РАЗБОР ПОЛЁТОВ

Прорезаясь сквозь постепенно спадающую к центру Земли Мэри Бэрд бурю, пилоты уходили в спокойное тихое и умиротворённое скольжение над протяжённой белоснежно-пустынной гладью Равнины Бэрда, следуя по проложенному к самому центру Южного Полюса маршруту в виде извилистой кривой на мониторе штурман-локации. Время тянулось более естественно, вероятно сказывался стресс от постоянной спешки в предыдущем походе. Но, так или иначе, а ровно через пять часов группа двух смешанных команд начала свой промежуточный финиш на стартовом полигоне полярной станции Амундсен-Скотт. Радио диспетчер поприветствовал прибывших гостей, его голос в эфире сменили регулировочно-распределяющие команды работников службы технического сопровождения, которые уже поджидали у парковочных мест подъезжающие сновигаторы. Работа персонала внутренних технических служб по обыкновению велась здесь в ином режиме, при котором сновигаторы буксировались в машзал до мест технической стоянки специальными гусеничными тягачами в отсутствии пилотов с парковочных расположений на стартовом полигоне. Поэтому в задачу пилота входило только правильно поставить машину так, как ему показывает парковщик. А уже стартовать иногда приходилось непосредственно из самого технического комплекса.

После финиша все пилоты отправлялись на станцию через главный вход. В этот раз они прибывали в одном статусе, и никто здесь не собирался вести с ними каких-либо разъяснительных процедур. Российская группа отчитывалась исключительно перед штабом командования на станции «Восток», а немцы имели свои директивы общения с руководством, строго выполняя лишь то, что им было приказано, поэтому относительно подчинения к ним вопросов в принципе не возникало, и в данном случае они находились в положении, совершенно не обременённом какими бы то ни было нарушениями. План нахождения на станции был примитивно простой – поужинать и расслабиться, пока техники произведут полную заправку и заряд сновигаторов, а затем снова отправиться в путь до точки старта нового турнира. На станции обе группы встретил уже хорошо знакомый российской команде Рон Купер и предложил сразу пройти в столовую, где уже всё было готово к приезду гостей. После ужина все разбрелись по станции кто куда. Купер заранее предложил прибывшим восемь свободных номеров для сна и отдыха, которые располагались в одном секторе жилого модуля, обычно и предназначенного для пилотов Программы Полярной Навигации во время проведения соревнований. Через три часа, которые требовались для оптимального уровня дозарядки батарей, что являлось самым длительным процессом из общего регламента всех заправочных работ, Купер обошёл номера для того, чтобы проконтролировать, все ли проснулись, а затем направился в Центральный зал, где заранее просил собраться тех, кто по той или иной причине не захотел оставаться в своём номере. Это была по большей части лишь одна из общих несущественных формальностей, потому что пилоты могли в принципе и сразу самостоятельно направляться в машзал, чтобы стартовать оттуда. Но процедура требовала того, и Купер с невозмутимостью исполнительного американского клерка, насупившись постоянно вдумчивым взглядом куда-то перед собой, продолжал выполнять все действия, фиксируя этапы пребывания пилотов на станции в свой журнал, а точнее в листки со списками на канцелярском планшете, который он постоянно не выпускал из рук. В итоге, после того, как последний сновигатор стартовал в открытую солнечную атмосферу навстречу полярной снежной пустыне из стартового шлюза станции, Купер, стоявший при этом по середине машзала с нахмуренными бровями и гордо провожавший группу, как провожают военные корабли в дальних поход, без лишних пауз развернулся и направился в Офис Системного Контроля отчитываться перед Биллом Фишером за ещё одну полностью проделанную им скрупулёзную работу.

Теперь этой, естественно сформировавшейся по непредсказуемым причинам, группе пилотов оставалось преодолеть четырёхчасовой маршрут через Восточную Равнину, чтобы, наконец, достигнуть уже того места, где наступит окончательный итог их затяжного похода, при этом общая ситуация сразу характерно делила их на две категории: «возвращение блудных беглецов» и «торжествующее шествие победоносных спасителей». По мере приближения к конечному пункту настроение у российских пилотов заметно менялось в худшую сторону, ощущая более практические формы определения итогов их деятельности за последние сутки со стороны командования. Было не совсем понятно, чего именно им стоило теперь ждать от такого их внезапно самоуверенного героизма. И хотелось бы сразу каким-то особенным образом взять и обойти мимо этот подозрительный и неизбежный контакт со своими командирами, в некотором смысле «отвернув морду в сторону от той кучи», которую они возможно и не наложили по существу, или же всё-таки это было для них кажущимся на первый взгляд фактором. Уверенность от убеждений со стороны французов в том, что им всё простят по причине серьёзных оснований, странным образом отдалялась от их сознания по мере отдаления от самой Конкордии. И хотя они понимали, что это действительно были не пустые слова, это вовсе не означало, что начальство уже напекло пирогов и ждёт их с радостными улыбками на своих лицах в надежде поскорее поздравить виновников этого долгожданного торжества за реальную угрозу срыва международного турнира и безвозвратно утопленный сновигатор. Таким образом, единственными королями на «Восток» заходили почему-то только немцы с такой окончательной психологической формой выраженного показательного жеста, когда после успешно выполненной работы вытирают руки о гербовое махровое полотенце и с лёгкостью бросают его в сторону. А русским пилотам опять оставалась эта, уже раздражающая своей назойливостью и порядком поднадоевшая в таких ситуациях, привычка вновь собираться с духом, на том месте, где по идее должны были праздновать торжественный парад. По мере приближения к станции свободное и лёгкое течение мысли независимо превращалось в тяжелое построение строгих концепций защиты от реально серьёзных вопросов, касающихся необыкновенных и очень удивительных фактов нарушения подчинения, не соблюдения правил и протоколов с вытекающими оттуда мерами особо карательного характера, учитывая тяжесть последствий. Все попытки хоть как-нибудь оправдаться отбрасывались сразу куда-то в сторону с принудительным завышением их инфантильной сути до неприлично максимальных значений. При этом особое внимание обращалось на мелочи, связанные с недопустимостью какой-либо пассивно-тоскливой мимики лица, неподтянутой формой, вялой интонацией голоса и прочим, за что можно было даже случайно зацепиться при аналитическом сравнении допущенных ошибок с общим фактическим содержанием тех, кто их совершил и выявить при этом парадоксальное несоответствие. Другими словами, пилоты хорошо предчувствовали, что их ждёт полноформатный разбор полётов на ковре, который в итоге и произошёл. И хотя, он не носил столь жёсткого характера, но в то же время не был похож на простой отчёт перед начальством в стиле «вопрос – ответ». Хэлбоксу и тому «повезло дважды», – для начала он выслушал целую серию упрёков со стороны своей возлюбленной. Джесси хоть и обрадовалась долгожданной встрече, но всерьёз высказала ему за то, что он поступил очень эгоистично и необдуманно, заставив её провести целых три часа в тяжёлых мучениях, что абсолютно не вписывалось в её представления о нормальных отношениях, даже с человеком, который уходит в не простые и опасные путешествия. Они стояли, обнявшись в холле, в её лице опять просматривалась какая-то подавленность, но больше всего это со стороны напрягало её напарников по команде, которые уже начинали потихоньку злиться от того, что из-за геройских амбиций Хэлбокса вперемешку с проявлением его романтической активности приходилось также напрягаться и им, и каждый из них на его месте сначала бы хорошо подумал, прежде чем подвергать себя чрезмерному риску, оставляя такую прекрасную и нежную девушку в поминальном одиночестве со своей трагической гибелью. Счастливый, как ребёнок, Хэлбокс обнимал Джесси после всего того, что произошло с ним за время спасательной миссии. К его телу сразу подкатили тёплые чувства романтики, нежности и женской красоты. Джесси стояла и очень крепко прижималась к нему, обняв его руками за шею, одновременно не переставая что-то шептать ему на ухо, и сильно прижималась своей щекой к его щеке. А он в этот момент, обняв её вокруг спины за талию, наслаждался знакомым запахом её волос и духов, немного щурившись от наслаждения, как довольный пёс, которого обняли в тёплой прихожей после прогулки. Их союз сейчас сливался в бесконечно развивающуюся, как настенный плющ, идиллию, пока вдруг случайно подняв глаза, Хэлбокс не увидел стоящую впереди на расстоянии двадцати метров подполковника Судареву с абсолютно серьёзным невозмутимым лицом, которая, поймав его взгляд, сделала резкий командный жест рукой в свою сторону, приказывая немедленно пройти за ней. Короткий глоток счастливого рая закончился внезапно и неожиданно, впереди предлагалось быстро и окончательно расплатиться за него эшафотом.

– Мне надо идти, – осторожно, но в то же время с непреклонной серьёзностью в голосе сказал Хэлбокс.

Джесси хорошо понимала, о чём идёт речь, и в принципе с большей лёгкостью относилась к его внутренним проблемам в Программе, чем к неприкосновенности своих личных чувств. Её вполне бы устроило, если бы он послал всё это сейчас и ушёл, окончательно переехав к ней в Штаты, чем разбился насмерть в очередном походе из-за посторонних проблем и провокаций. Поэтому она нежно поцеловала его в щёку и с абсолютно понимающей естественностью ответила:

– Конечно – конечно! Я буду ждать тебя в своём номере! И надеюсь, что теперь тебе будет уже не о чем особо расстраиваться!

Она отпустила его руку, с приятным и понимающим выражением лица, чувствуя себя при этом абсолютно свободно и откровенно, но в тоже время однозначно оставляла его в позиции острого и категоричного осознания того, что выше их отношений для него не может быть каких-либо других перспектив. Этот союз начинал созревать довольно интересным компромиссом, осторожно и медленно перерастая на глазах у окружающих в стандартную формулу перетягивания главного героя на другую сторону. Российская группа уже начала понемногу прощаться со старым другом, отпуская его всё же хоть и с абсолютно неявной, но в то же время однозначно неотъемлемой горечью от потери одного из лучших своих пилотов. Контраст государств проступал в данной ситуации вполне ощутимо и напоминал видимую границу в одном океане двух разных слоев морской воды синего и зелёного цвета. Ничто бы и не размыло эту системность, зависящую в первую очередь от неотъемлемой разницы менталитета. В конечном итоге из двух человек она пронизывала одного сильнее своими невидимыми, абсолютно не улавливаемыми, и в то же время однозначно существующими нитями, затягивая к себе и постепенно изменяя его привычки, взгляды и характер. Но всё это было лишь незначительной степенью, катализирующей основную неприятную и грустную ситуацию ощутимого распада российской группы на семейные пары, которым в принципе уже не суждено было вернуться к очень рискованной работе при наличии детей, и хотя бы один человек из такой пары практически наверняка покидал команду навсегда. С ощущением близкого конца у остальных пилотов пропадал спортивный кураж, и они также с грустью смотрели на перспективу продолжения своего участия в Программе, как и на постепенный выход из неё давно знакомых напарников.

– Ну что вам сказать? – спокойным голосом говорил начальник Штаба Управления Командованием полковник Титов, – героев из вас, конечно же, не получилось, очень жаль. Все эти гусарские выходки в итоге оказались только убыточными и ставящими под серьёзный вопрос уровень подчинения, роль субординации, а значит и нашу работу, как ваших командиров. Никого вы не спасли, только подставили сами себя. Ваша помощь стала основным фактором срыва турнира, а все результаты присвоил себе английский масон, который в итоге и подтёр вам задницы на международном уровне. И теперь я как бы остался ему ещё неофициально должен за его договорённости, чтобы нам всем штабом не пришлось заплатить из своей зарплаты за этот утопленный сновигатор, потому что французская сторона взяла его на себя. То есть получается работа ваша, косяки наши, а молодец он один. Учитесь, как дела надо делать! Не буду уже вести сейчас речь ни о каких дисциплинарных взысканиях с пачканием личных папок, потому что произошедшее, честно говоря, никак по-другому назовёшь, кроме как чистым беспределом. Я просто скажу вам, что в некотором смысле мне становится легче от того, что вы потихоньку разбегаетесь в разные стороны и уже говорят, что вместо вас нам добавят каких-то двух новых немцев, чему я в принципе рад, потому что они парни дисциплинированные и без команды вообще ничего не делают, чему я настоятельно рекомендую вам у них поучиться. Да и вот ещё что… Если, не зависимо ни от чего, в следующий раз, такая же ситуация повториться, то нам всем здесь можно сразу будет собирать вещи и отправляться на выход, не зависимо от любых результатов. Так что можете иметь в виду на будущее, когда захочется проявить инициативу. У нас тут, слава Богу, двадцать человек за исключением грушников, и мне вот лично собственные погоны дороже, а жизнь там, знаете ли, каких-то людей на французской базе без конкретного приказа из Головного Офиса просто вешается в таком случае на американского представителя, который всегда думает, что он у них там самый главный, вот и всё!

После такого разговора настроение у пилотов стало ещё хуже, а желание участвовать в турнире полностью отпало, но делать ничего не оставалось, деньги были нужны, при этом никакого наказания всё же не последовало, а расходиться всё равно когда-нибудь пришлось бы. Поэтому с осознанием всех негативных сторон, касающихся ближайшего распада группы, им оставалось только вновь собраться с силами и выступить на турнире, просто ещё раз выполнив определённый алгоритм действий, полностью исключая фактор влияния на ситуацию внутренних настроений и собственного психологического состояния в данный момент. С другой стороны насильственно их никто не выгонял, два – три человека всё равно по-прежнему оставались, семья и дети являлись безоговорочной альтернативой, а за проявление высоких принципов нужно было платить, иначе их настоящая, а не показная ценность ничего бы не стоила.

ГЛАВА IV. ТАКТИЧЕСКИЙ ДЕБЮТ

Ганс, опасаясь того, что американцы могут прослушивать самые неожиданные места на своей станции, с учётом отсутствия особой срочности в передаче оперативных сведений Йозефу, в последний момент передумал и решил отложить проведение этого разговора, чтобы сделать это позже в более удобном и безопасном месте на российской станции. Тем более что, исходя из своих аналитических сравнений, русские, по его мнению, были менее заинтересованы во всей этой истории, чем американцы, которые также могли постоянно находиться в скрытом режиме охоты за «Базой 211», как и сами немцы. Полагая, что русские пилоты поднимут вопрос об аномалии на разломе ледника Росса во время собрания, сразу после приезда на «Восток», он решил осторожно выяснить, какова была реакция командования на эту информацию, чтобы вовремя предупредить о возможной опасности уже своё Управление. Особой паники в связи с этим он не испытывал, потому что хорошо понимал, что русские сейчас больше озадачены началом турнира, который был отсрочен по их вине и поэтому всё внимание ими будет уделено именно этой задаче. Однако он не исключал вероятности проведения русскими спецслужбами оперативной разработки внеплановой цели по полученной информации, которые могли спокойно вывести дополнительные силы и даже параллельно отправить на место свою экспедицию. Какого же было его удивление, когда он узнал, что информация об аномалии вообще была игнорирована в силу определённых факторов психологической напряжённости при проведении собрания. Для того, чтобы получить такие сведения, он пошёл на некоторого рода уловку, воспользовавшись своим статусом участника операции, спасшего жизнь русского пилота, и решил обратиться напрямую к подполковнику Сударевой, подкараулив её сразу же после окончания собрания.

– Здравствуйте! У меня к вам есть один важный вопрос, касающийся несчастного случая на разломе с вашим пилотом, – очень галантно и дипломатично начал Ганс свой диалог, подойдя к ней навстречу.

Сударева, как офицер высшего ранга по своей натуре была не в восторге ни от немцев, ни вообще от каких-либо иностранных задавателей внезапных вопросов, попахивающих провокацией, но в этот момент отказать напрямую ему не могла, так как положение российской стороны в данном случае было очень щепетильным, и такое поведение могло вызвать дополнительные проблемы на высшем уровне. Этому также способствовало и то, что французы оплатили убытки русских, а немцы спасли жизнь, и естественно, что при таких условиях никакого неучтивого поведения проявлять было нельзя, тем более к одному из основных лиц этой истории. Ганс же знал и про французов и про свой личный приоритет, а также и про то, что вопрос относительно спасения Хэлбокса сразу поставит её в строгие рамки и вызовет повышенную ответственность перед ним.

– Конечно, я вас слушаю! Задавайте свой вопрос! – серьёзным тоном сразу же ответила она.

– Я случайно услышал от ваших пилотов разговор про какую-то магнитную аномалию в районе разлома. К сожалению, у меня не было времени на дополнительные расспросы по пути сюда. Также ваш пилот, которого мы спасли, не сообщил нам, что причиной его крушения могли стать эти аномалии. А это очень важно для нас, так как тактика нашего поведения в полярных миссиях, благодаря которой мы и смогли обнаружить вашего пилота, подразумевает под собой владение всей информацией в целях безопасности будущих миссий. И я обязан отчитаться перед своим командованием о таких подробностях, если они имели место быть.

Сударева внимательно выслушала его и ответила.

– К сожалению, я не могу дать вам никаких пояснений в связи с аномалиями. Ситуация с катастрофой была рассмотрена как результат неудачного управления машиной. Во время собрания пилоты действительно упоминали о какой-то аномалии, которую они обнаружили в ходе своей миссии, но она ни коим образом не была связана с этим инцидентом, и командование не приняло эту информацию во внимание. Факт наличия каких-либо аномалий в области разлома или вообще всего шельфового ледника не был определён командованием, как актуальная информация, поэтому больше не подлежал никаким обсуждениям и сразу был полностью упразднён. Если вас интересуют какие-то ещё подробности относительно данного факта, то вы их можете выяснить только у тех, кто его непосредственно зафиксировал. Больше никаких объяснений я вам дать не могу. У вас ко мне всё?

– Да, благодарю вас! – коротко ответил Ганс и сразу же вежливо отстранился, после чего они разошлись в разные стороны.

Возвращаясь по коридору, Ганс не слишком погружался в посторонние размышления от этого разговора и не делал никаких выводов относительно аналитического уровня и системности опроса, применяемых русскими в своей повседневной работе. На самом деле ему сейчас было вообще плевать на то, как происходило это собрание. Даже в целом во всей этой истории он в первую очередь держал перед собой только одну существенную проблему, которую просто надо было пошагово решить, и вот как раз именно в этот момент с его плеч очень удачно упал довольно тяжёлый, мешающий груз, а значит очередная задача была отработана и теперь оставалось только пойти и, наконец, рассказать обо всём Йозэфу.

– So, («Зóу», Итак») – начал он свой диалог около большого вытянутого витражного окна в Центральном зале, оставшись с ним вдвоём без присутствующих рядом людей, – Das Kommando startete "außergewöhnliche Maßnahmen". Wir beginnen mit Amundsen-Scott unmittelbar nach dem Turnier. Wir werden mit Waffen warten. Wir erklären niemandem etwas, nach dem Auftanken montieren wir es schnell an den Snowigator und machen uns auf den Weg. Die Russen haben nichts verstanden, es ist sehr gut! Ich hoffe, dass die Amerikaner keine Zeit haben, etwas auszuspionieren, bevor wir das Ziel erfassen. Aber wenn überhaupt, wird der Kampf heimtückisch sein. Wir werden nach dem Standardschema handeln: Ich gehe zur Basis – Sie decken mich ab. («Дас комáндо штáтэтэ «ÁусагэнЮмэхен Мáснамэн». Ви бегúнэн мит Амýндсэн-Скот ýнмитэлба нах дэм Тунúа. Ви вЭдэн мит Вáфэн вáтн. Ви эклúрэн нúмандэм этвáс, нах дэм Ауфтáнкэн монтúрэн ви эс шнэль ан дин Снóэгэйто унд мáхэн унц ауф дин Вейг. Ди Рóсэн хáбэн нихтс фэштáндн, эс ист зэ гут! Их хóфе, дас ди Америкáнэ кáйнэ Цайт хáбэн, этвáс áусцушпионúрэн, бифó ви дас Циль эфáсэн. Аба вен убяхáупт, вё дэ Камф хáймтýкэш зайн. Ви вэдэн нах дим Штáндатшима хáндэн: Их ги цу Бáзыс – Зи дЭйке мих аб» «Командование запустило «исключительные меры». Стартуем с Амундсен-Скотт сразу же после турнира. Нас будут ждать уже с оружием. Никому ничего не объясняем, монтируем его на сновигаторы и после заправки быстро отправляемся в путь. Русские ничего не поняли, это очень хорошо! Надеюсь, и американцы ничего не успеют пронюхать до того, как мы захватим цель. Но если что, бой будет коварный. Действовать будем по стандартной схеме: я ухожу на базу – вы меня прикрываете»)

Они стояли спиной к распростёршемуся вдоль горизонта виду стартового полигона, облокотившись обеими руками о длинную периллу, тянущуюся поперёк вытянутого витража и пересекающую всю эту антарктическую панараму. Таким образом, перед ними было видно всё свободное пространство почти пустого зала. Гостей в этот раз было немного, да и те, что ещё не спали, проводили время в основном или в баре, или в малом гостиничном зале, где было больше мягких удобных диванов. Поэтому Ганс и Йозеф были практически здесь одни и лишь изредка мимо них по центру зала туда-сюда проходили люди. На завтра в послеобеденное время планировалось провести официальное открытие турнира, но так как первый старт по негласным прогнозам должен был произойти на корейскую станцию «Чан Бо Го», то его предполагалось перенести ещё на один день вперёд, чтобы прибывшие пилоты в достаточной степени хорошо отдохнули между двумя протяжёнными трассами. Не смотря на строгие правила в оповещении о предстоящих маршрутах, члены турнирной комиссии распорядились поставить всех пилотов в известность о его сдвиге, так как по тому же регламенту нельзя было выпускать пилотов с разной степенью утомления в один рейс по объективным признакам.

– Die Aufgabe ist klar, aber was ist mit dem Turnier?(«Ди Ауфгáбэ ист кляа, áбэ вас ист мит дим Тунúа?», «Задача понятна, а что с турниром?») – чуть погодя, ответил Йозеф.

– Gute Frage, Joseph! Wie du weißt, müssen wir uns nicht überziehen und auch das Risiko eines Maschinenschadens komplett ausschließen. Aber die passive Haltung wird den Amerikanern sofort ins Auge fallen und sie haben zwangsläufig Fragen. Ich möchte sie mit diesen Fragen nicht alleine lassen, und der Befehl hat dieses Problem uns überlassen. Deshalb müssen wir eine kleine Show spielen, aber am Anfang muss ich sehen, wer zu was fähig sein wird, und dies ist eine Frage der ersten beiden Routen.(«Гýтэ Фрáгэ, Ёзэф! Ви ду вайс, мЮсэн ви унц нихт ýберцúэн унд аух дас Рúзико айнс Машúнэншáйдэнс кóмплит аусшлúзэн. Абэ ди пассúв Хáльтун вёд дэн Америкáнэн зофóт инс Огэ фáлен унд зи хáбэн цванцлЁйфих Фрáгэн. Их мюхт зи мит дúзэн Фрáгэн нихт алáйн лáсэн, унд дэ Бефúль хат дúзэс Проблúм унс ýберлáсэн. Дэсхальб мисэн ви айнэ кляйн Шоу шпилен, абэ ам Анфан мусс их зúэн, ве цу вас фих зайн вёд, унд ди ист áйнэ Фрáгэ дэ Эстэн бáйдэн Рутн», «Хороший вопрос, Йозеф! Как ты понимаешь, мы не должны переутомляться, а также полностью исключить риск повреждения машин. Но пассивная позиция сразу бросится в глаза американцам и у них неизбежно возникнут вопросы. Я не хочу оставлять их с этими вопросами наедине, а командование предоставило эту проблему нам. Поэтому нам придётся разыграть небольшое шоу, но в начале мне нужно посмотреть, кто на что будет способен и это вопрос первых двух маршрутов»)

– Und was dann?(«Унт вас дан?», «А что потом?»)

– Wir sollten lange lästige Strecken vermeiden. Daher sind unsere Regionen die Stationen Mirny, Bharati, Progress und Mawson, an denen wir uns abwechseln müssen, um uns zu zeigen, um die allgemeine Aufmerksamkeit von der Ebene unserer Aktivitäten abzulenken. Danach werde ich Journalisten darüber kritzeln, wie sich die Müdigkeit der Rettungsaktion auf unser Team auswirkt. Das ist der Staub in die Augen, bevor das Turnier vorbei ist.(«Ви зóльтэн лáнэ лЭстигэ ШтрЭкен фомáйдэн. ДахЭзын Унзэрэ Рэгиóнэн ди Штанциóнэн Мúрни, Барáти, Прóгрэс унд Мóсон, ан дúнэн ви унс áбвэхсЭльн мЮсэн, ум унс цу цáйген, ум ди áльгэмáйнэ Áуфмексамкáйт фон ди Эбэн ýнзура Активитúтн абсулéнкн. Данáх вЭдэ их Шуналúстн дарýбэ крúцэлн, ви зих ди МЮдихкайт дэ Рéтухзакциёóн ауф ýнза Тим аусвЁкт. Дас ист дэ Штáуб ин ди Áугэн, бефó дас Тунúа фобáй ист», «Нам стоит избегать длинных утомительных дистанций. Поэтому наша область – это станции «Мирный», «Бхарати», «Прогресс» и «Моусон», где мы должны по очереди показать себя, чтобы отвести общее внимание от уровня нашей активности. После чего я наплету журналистам про то, как на нашей команде сказывается усталость от спасательной операции. Это и будет пыль в глаза до окончания турнира»)

– Großartiger Plan, Hans! Niemand hätte sich einen besseren ausgedacht.

(«Гросáйтига План, Ханс! Нúманд хЭтэ зих áйнэн бЭсэрэн áусгедáхт. «Отличный план, Ганс! Никто бы не придумал лучше»)

– Ja. («Яа», «Да»)

– Lass uns in die Bar gehen und zu diesem Anlass ein Glas Bier trinken!

(«Лас унс ин ди Ба гэйн унд цу дúзэм Анлáс айн Глас Бúэ тринкн! «Пойдём в бар, выпьем по бокалу пива по этому случаю!»)

– Das ist ein guter Gedanke, Josef! («Дас ист айн гутэ Гэданкэ, Ёзэф!», «Это хорошая мысль, Йозэф!»)

И они очень спокойно и практически одновременно отошли от периллы и абсолютно непринуждённо двинулись в сторону бара, обращая внимание на особенно сексуальных дам, иногда ещё встречающихся по пути в столь позднее время и параллельно обмениваясь друг с другом шуточками относительно недавних событий.

ГЛАВА V. ОТКРЫТИЕ ТУРНИРА

На следующий день после обеда началась стандартная торжественная часть открытия очередного Международного Турнира в рамках промежуточных тренировочных сборов команд и одиночных представителей стран участниц Программы Полярной Навигации. В целом по организационным показателям данное мероприятие ничем особо не отличалось от структуры основных Международных Чемпионатов, проводимых в Антарктике каждый год с различными формами организационно-развлекательного плана, постоянно меняющимися для создания особой вовлечённости зрителей и болельщиков, не исключая и коммерческую цель, основанную на мировом тотализаторе. На практике это выглядело, как ежегодные состязания на специальных трассах сложной конфигурации, которыми обладали американцы, чередующиеся с гонками по протяжённым маршрутам между полярными станциями, определёнными по различным принципам в разных районах Антарктиды.

И в этот раз, как и обычно, в Центральном Зале станции «Восток» перед общей толпой гостей и журналистов на подиуме восседала турнирная комиссия, которая также заключала в себе и административную форму жюри. Только теперь вместо Ричарда Уорда, так как турнир не был привязан к американским трассам и самой станции Амундсен-Скотт, роль председателя комиссии выполнял Александр Яковлев, являющийся одним из главных членов Правления Программы Полярной Навигации Российской стороны, базирующейся в Московском Головном Офисе Программы. Вторым, к слову, её главным членом являлся Борис Громов – постоянный представитель российской стороны в офисе «Big Father House» на станции «Амундсен-Скотт», входящий в так называемую «Пятёрку непосед»(«Five Fidget») по версии западного масонского звена.

Перед длинным высоко возвышающимся столом, за которым заседала комиссия, внизу на подиуме выстроились в один длинный ряд пилоты всех стран участниц, всего двадцать шесть человек:

Соединённые штаты Америки:

Стив Эдисон позывной «Snowman»(«Снеговик»)

Брайн Хейс позывной «Baby Hugh»(«Малыш Хью»)

Джеймс Дженкинс позывной «Joker»(«Джокер»)

Джэйси Кроус позывной «Little Coldy» («Маленькая Колди»)

Российская Федерация:

Евгений Громов позывной «Джонс»

Борис Зордин позывной «Зордакс»

Дмитрий Разгуляев позывной «Вэндэр»

Виктор Удочкин позывной «Хэлбокс»

Ольга Фреянова позывной «Фрэя»

Германия:

Ганс Майер

Йозеф Кёлер

Япония:

Каташи Миядзаки позывной «Намахагэ»

Кен Хаттори позывной «Фризер»

Китай:

Лу Цзин позывной «Лу»

Вэй Пинг позывной «Кио»

Великобритания:

Найджел Бэйкер

Франция:

Андрэ Марсо

Швеция:

Ларс Олофсон

Финляндия:

Арвид Хулко

Норвегия:

Хэльвор Кристиансен

Южная Корея:

Лан Ченг

Последние два пилота норвежской и южнокорейской стороны участвовали в международных гонках на сновигаторах впервые за всю историю Программы Полярной Навигации, правда, после двухлетней подготовки в виде практических занятий как на специализированных американских трассах, так и по общим маршрутным картам между полярными станциями разных стран. Это было связано именно с тем, что те или иные страны присоединялись к Программе позже, уже после рыночной обкатки всего проекта. Но всё равно для них, равно как и для всех остальных стран, сразу же ставились жёсткие условия безопасности, основным критерием которых являлся профессионализм пилотов, так как машины были очень дорогими и все возможные аварии, в результате столкновений должны были, прежде всего, рассматриваться как инцидент между двумя профессионалами, полностью исключая чью-либо низкую пилотную квалификацию, которая в свою очередь сразу же становилась причиной, влекущей за собой такие последствия, и всё это в дальнейшем создавало трудности при разрешении вопросов судейства международного жюри и определения страховых долей. Другими словами для того, чтобы вступить в международную группу пилотов Полярной Навигации, с определённого момента был введён обязательный пилотный ценз, без которого страну просто не допускали до участия в общих соревнованиях. Также для того, чтобы полностью обеспечить профессиональную подготовку такого пилота, необходимо было строительство и оснастка дополнительных технических модулей к основному корпусу полярной станции, где должны были базироваться сновигаторы, включая подбор и обучение соответствующего техперсонала, что также требовало значительного объёма времени и финансирования. При этом и сама разработка собственных машин типа «HSPS» допускалась только в том случае, когда страна-разработчик имела очень серьёзную машиностроительную базу с высоким уровнем инженерно-производственной возможности. Да и то такая самостоятельная разработка с нуля, учитывая целый ряд уже запатентованных узлов, в конечном итоге редко получалась рентабельной из соотношения затраченного времени к рыночной цене уже готовых типов этих машин. Поэтому и Норвегия и Южная Корея в режиме неприемлемого для себя отставания от общей волны международных полярных состязаний, постепенно захватывающей весь мир, не стали усложнять общий процесс внедрения в Программу, дожидаясь выпуска собственных машин, а просто закупили прогрессивные модели у других стран. Таким образом, Хэльвар Кристиансен выступал на шведском «Snoslag», а корейцам очень понравилась российская модель «Fast Vector», которую им довольно инициативно предложил Архип Великий с хорошей скидкой по поставке запасных элементов обшивки корпуса и аэродинамики, которые подвергались особому разрушению при ведении обстрелов в состязаниях типа «SnowBattle». И вот теперь эти два новых пилота стояли в одном ряду вместе с остальными и так же, как все, совершенно полноправно, на основании своего профессионализма, представляли уже свои страны здесь на этом турнире, окружённые суетой журналистов, безудержными овациями гостей и, конечно же, неотвратимым вниманием мировой общественности, которое давало старт росту собственного спортивного престижа, и было тесно и неизбежно связано с финансовой стороной вопросов, касающихся прибылей от мирового тотализатора.

Официальную речь председателя сопровождали многочисленные вспышки фоторепортёров и аплодисменты гостей. Александр Яковлев стоял перед пилотами с броским прямоугольным микрофоном, все грани которого имели острые углы, а стальная сеточка особенно блестела на фоне чёрного корпуса. В своём расстёгнутом костюмном пиджаке он держался очень свободно и дипломатично, иногда жестикулируя и стараясь поддерживать невербальную связь со всеми присутствующими гостями в зале, а не смотреть куда-то в одну сторону. При этом он не носил галстук, воротник его белой рубашки был свободно расстёгнут, лицо было приятным и улыбающимся, а глаза блестели таким здоровым естественным блеском. С первого же взгляда он вызывал только позитивные приветливые чувства. В конце своей речи он объявил всех участников, правила проведения и первый маршрут до корейской станции «Чан Бо Го», заблаговременно предупредив присутствующих, как собственно и всех, кто смотрел сейчас трансляцию открытия турнира по всему миру, о том, что по известным причинам, о которых он тактически не стал упоминать, первый старт назначен на одиннадцать часов утра следующего дня. В числе общих позиций, касающихся спортивных правил, был озвучен основной принцип гонки на лучшее время, в результате чего на каждом маршруте определялась тройка победителей, а в конце высчитывался средний результат по всей группе заездов, из чего также определялись три турнирных итоговых места. Правила были довольно-таки просты, как и основная задача пилотов, что было характерно для промежуточных соревнований, но в целом это даже придавало некоторый плюс ко всей турнирной программе мероприятий, так как всё остальное, касающееся общего спортивного и организационного антуража, не было исключено и оставалось на том же уровне. В результате в атмосфере присутствовала какая-то особенная лёгкость и чувство даже некоторого комфорта, связанного с отсутствием обременённости более затяжными выступлениями председателей жюри и администраторов с кучей подробностей, особенным подходом к официальности происходящего, а также сложностью построения более глобальных турнирных концепций. Пилоты, как и всегда на торжественных построениях, стояли в своих парадных корпоративных кителях и специально под них пошитых брюках, дополняющих общую пилотную форму, используемую именно для таких случаев.

За два потерянных дня администрация прибегла к довольно простой схеме компенсации пустого времяпрепровождения гостей на станции в режиме ожидания. В машзале технического корпуса были предоставлены к свободному доступу все модели прибывших сновигаторов под постоянным контролем сотрудников техперсонала в круглосуточном режиме. Таким образом, у гостей была неограниченная возможность в любое время, не создавая толкучки, придти – посидеть в кресле пилота каждой машины с включенными системами и закрытой кабиной, чтобы как можно ближе прочувствовать все те ощущения, которые испытывает пилот. А также естественно сделать обильную фото сессию в более свободном и раскрепощённом режиме, что действительно пользовалось успехом, когда все основные гости уже спали и можно было свободно выражать свои эмоции в совершенно пустом огромном машзале в присутствии одного – двух техников, которые покорно выполняли свои функции внимательных услужливых надсмотрщиков за происходящим. Кроме этого в дневное время пилоты по очереди катали желающих по стартовому полигону на своих сновигаторах. Особенным успехом при этом пользовался динамичный разгон по прямой, когда пассажир испытывал на себе весомость хоть и незначительных, но довольно ощутимых перегрузок, вызывающих однозначный внутренний ажиотаж. К сожалению, таким удовольствием эти два дня могли наслаждаться только гости станции «Восток», ведь гости предстоящего турнира присутствовали также и на других станциях. По счастью, так как на промежуточные состязания гостей обычно приезжало не так много, как на основные ежегодные чемпионаты, и спешащих покинуть материк с учётом переноса турнира не нашлось, то Программа понесла незначительные убытки в связи с экстренной ситуацией, возникшей на станции Конкордия, и всё в итоге обернулось довольно благополучно для всех сторон.

В таком итоговом режиме всестороннего благополучия церемония официального открытия Международного Турнира постепенно переходила в очередной бомонд с фуршетом и суетливой работой журналистов, которые не упускали возможности как можно шире раскрыть общее настроение гостей от происходящих вокруг событий с их внутренними чувствами, надеждой и предвкушением ожидаемых побед, достижений и результатов. На больших плазменных экранах, расположенных по всему периметру Центрального Зала на высоте второго яруса то и дело возникали чередующиеся рекламные аннотации ко всем моделям сновигаторов и их пилотам с подробной турнирной статистикой, пилотными показателями и технической сводкой описания моделей машин. Всё это было информационным вступлением для ставок на тотализаторе перед завтрашним заездом. Кроме того, периодически включались отрывки видео трансляций с предыдущих чемпионатов со стартами, финишами и интересными моментами во время гонки. Люди общались, пили коктейли, делились информацией по ставкам и заездам, наслаждались обществом друг друга или просто самоувлечённо проводили время в особых условиях антарктического антуража с характерным контрастом перехода от футуристических дизайнерских форм внутреннего пространства жилых комплексов к тяжёлым металлическим проёмам, тамбурам, лестничным трапам, сновигаторам и прочей прогрессивной инженерии научно-технического полярного концепта.

Фрэя и Джонс стояли на балконе второго яруса Центрального Зала, поскорее удалившись от назойливых журналистов, хотя это было запрещено общими положениями пребывания пилотов Программы на официальных церемониях. В какой-то момент из общей кучи людей, которая, так или иначе, присутствовала вместе с ними на балконе, появился финский пилот Арвид Хулко с вечно весёлым и даже каким-то наивным выражением лица. Он целеустремлённо подошёл к ним, держа в руках изящный бокал, наполненный бежевой жидкостью ликёра, в котором плавали два куска льда, и незатейливо начал с ними разговор.

– Привет! Я смотрю вы тоже не в восторге от интенсивного общения с журналистами?

Фрэя почему-то была не очень рада с кем-либо сейчас разговаривать и держалась немного скованно, а Джонсу в принципе было всё равно, поэтому его ответ прозвучал довольно двусмысленно и не выразительно.

– Возможно, ты прав.

Финн не обратил внимания на их особое настроение, потому что не знал, всех подробностей, связанных с неприятными итогами их спасательной миссии на Конкордию, и следующим вопросом усугубил его ещё больше.

– Хочу поздравить вас с вашей невероятной спасательной операцией! В лице многих пилотов вы настоящие герои! Тут чего только не происходило за это время, несколько раз даже Турнир хотели отменить! Вам ничего про это не рассказывали ваши командиры?

Арвид на самом деле был абсолютно откровенен, прост и расслаблен в своих эмоциях и торжественных порывах. Он даже и подумать не мог, что для российской команды этот итог состоялся в совершенно другом формате и имел ещё большее негативное продолжение в виде предполагающегося распада группы по целому ряду других причин личного характера, что в свою очередь кардинально меняло их внутренний настрой от происходящего вокруг в противоположную сторону.

– Да мы в курсе, – сухо и коротко ответил Джонс с некоторым пренебрежением.

Фрэя начала злиться из-за кажущейся уже наглой простоты Арвида, который по её мнению задавал вопросы уровня пятилетнего ребёнка. И этот характерный тонкий психологический сдвиг на основе простой разницы менталитетов всё больше нагнетал конфликтную ситуацию. Арвиду же было свойственно воспринимать все вещи буквально, не придавая им скрытых тёмных сторон и вести диалог поверхностно на основе простых видимых факторов выраженного позитива, которым собственно не являлся официальный итог спасательной миссии российской группы.

– Пойдём отсюда, ну его! Он меня сейчас взбесит, – прошептала она на ухо Джонсу.

– Извини, нам надо идти! – резко оборвал Джонс улыбающегося Арвида на следующей фразе.

– Да, конечно, – тотчас же ответил он с той же улыбкой на лице плавно переходящей в мимику недоумевающего конфуза.

Джонс и Фрэя удалились.

– Ничего не поделаешь… – с сожалением сам себе сказал Арвид, делая глоток своего любимого ликёра «Baileys» и глядя вниз на происходящее в зале.

Внизу всё также постепенно тянулась фееричная суета с периодическими фотовспышками и монотонным гулом толпы. Всё происходящее плавно двигалось вперёд, постепенно теряя свою смысловую наполненность и удаляясь от всеобщего торжественного пика к умиротворённым кулуарным разговорам между группами из двух, трёх, а иногда даже ещё пяти человек, отделившихся от общей хаотичной массы присутствующих в зале людей, редеющей и пропадающей с каждой минутой, как тающий снег на раскалённой поверхности. Пламя спортивного аншлага угасало, чтобы успокоиться на ночь и вновь возродиться на утро, стремясь к новому горизонту актуального всеобъемлющего действа, заключающего в себе острый момент изящной стартовой конкуренции, нового ажиотажа, новой истории и новых побед.

ГЛАВА VI. МАРШРУТНЫЙ ХРОНОМЕТРАЖ

Несмотря на первоначальную простоту и гладкость задуманной немцами тактики, в действительности им пришлось очень постараться, чтобы осуществить её правильно до самого конца. Напряжённость в гонках, вызванная двумя новыми пилотами, оказалась характерно ощутимой на фоне общей утомлённости и нервного напряжения от долгого протяжённого приближения к старту основной секретной миссии, к которой было лишь устремлено их участие в этом спортивном турнире.

Проблемы начались в том самом предполагаемом по расчётам Ганса узле между российской станцией «Мирный» и австралийской станцией «Моусон», а точнее из-за фактического отсутствия это узла. Немцы планировали взять первые места на трёх коротких дистанциях, которые делились в указанном промежутке станциями «Бхарати» и «Прогресс», таким образом, из трёх попыток им было необходимо забрать себе хотя бы две победы. Ганс решил «пойти ва-банк» на первом же маршруте «Мирный – Бхарати», но взял лишь третье место, так как два новых пилота оказались на редкость напористыми и с учётом того, что остальные участники заезда также преследовали особый интерес в тактике интенсивного спринта на малой дистанции, Ганс не смог абсолютно безопасно для себя удерживать необходимый темп в этой гонке. Дальше произошёл эксцесс, – так как каждый маршрут следующего заезда объявлялся перед самым стартом, то заранее спланировать всю турнирную стратегию на сто процентов было невозможно, и после станции «Бхарати» гонка продолжилась до станции «Принцессы Елизаветы», полностью исключая два коротких отрезка до станций «Прогресс» и «Моусон». Особой паники, конечно же, немцы в этом случае не испытывали и в принципе могли отнестись ко всей оставшейся части турнирных дистанций с долей абсолютного отсутствия спортивного энтузиазма. Но привычка быть внимательным в любой ситуации и не упускать тактическую основу своего участия в процессе, заложенную в самом начале, исходя из общих мер предосторожности, не позволяла немецкой группе, а конкретнее Гансу, как теневому лидеру их профессионального тандема с Йозефом, прекратить инициативу в тактических расчётах на каждый следующий маршрут. Он сразу прикинул дальнейшие возможные варианты и, естественно, не исключил путь с «Принцессы Елизаветы» до японской станции «Купол Фудзи», который по своему расстоянию был примерно таким же, как и дистанция «Мирный – Бхарати», которую он только что использовал в своих скрытых намерениях создать видимость спортивной активности для исключения переутомления в интенсивных гонках на более длинных отрезках. Ко всему прочему он учёл тот факт, что довольно низкая температура летнего периода на Южном Полюсе будет иметь своё максимальное воздействие именно в этом, самом холодном секторе Антарктиды и на обогрев сновигаторов в высокоскоростном режиме будет тратиться больше энергии, что в свою очередь будет иметь удельное отношение с мощностью работы ионизаторов силовых установок и в итоге скажется на общей скорости машин, которые всё это время будут подниматься вверх к самой высокой точке Земли Королевы Мод. Здесь как раз и возникал тот самый случай практического применения немецкой предусмотрительной расчётливости, а именно специально разработанный для таких экстренных полярных условий тип сновигатора «Juger Wolf», на котором выступал Йозеф и который в немецких инженерных сертификатах проходил с обозначением «Arktis»