Читать онлайн Смерть в квадрате

Глава 1

– Если ты не прекратишь вертеться, я тебя спихну на пол.

Сонный голос Макса у плеча и тяжелая рука поперек тела. Аделия наморщила нос: ему хорошо, он спит, у него железные нервы и вообще он – чурбан бесчувственный. А как ей успокоиться, когда предстоит отпуск, первый за почти три года с рождения Насти.

– Я не верчусь, – прошептала Аделия, в очередной раз прокручивая в голове перечень вещей, которые нужно не забыть взять с собой.

Детская одежда – в синей сумке, под замком в наружном кармане – дополнительный плед Настюше, если замерзнет в самолете или в гостинице. Одежда Макса – в черном рюкзаке. Безответственная личность, Макс взял с собой только шорты и пару футболок, запасной комплект белья и тапочки, чтобы гулять до моря. Собранные им вещи отчетливо говорили, что ни в какие музеи, экскурсии Макс не собирался. А если и собирался, то ей, Аделии, придется за него краснеть. «Взять его льняной костюм, что ли?» – с сомнением подумала, но тут же поняла, что из своего рюкзака Макс его вытащит, а в свой чемодан свои бы наряды впихнуть.

«Ну уж нет», – решила она и принялась перечислять все собранное.

– Забыла же!

Макс что-то промычал и перевернулся на другой бок, Аделия помчалась в ванную – искать крем после загара, и еще молочко для защиты лица. Она открывала и закрывала полки, ворчала и чертыхалась – крема нигде не было.

В проеме появился Макс, темные волосы растрепаны, приоткрыв один глаз – чтобы второй не проснулся – он, почесывая небритый подбородок.

– У нас пожар или наводнение?

– У нас крем после загара не куплен! – Аделия с шумом захлопнула дверцу очередного шкафчика и подбоченилась.

Макс невозмутимо кивнул:

– Понято. Первым делом по прилету зайдем в магазин и купим тебе крем. За пять минут же ты не обгоришь?

Не собираясь слушать ответ, Макс вернулся в спальню и рухнул на матрас – кровать жалобно скрипнула. Аделия слышала, с каким удовольствием ворочается муж, устраиваясь досыпать.

– А сколько он там стоить будет, ты себе представляешь? – прошипела Аделия ему вслед так тихо, чтобы не разбудить Настю. И принялась снова искать.

– Да что же это! – Девушка ударила себя по бедрам.

Но тут же и вспомнила, что все купленное в тот день положила на полку с собственным бельем: для уверенности, что не забудет их упаковать в чемодан. Вспомнив об этом, девушка побежала в спальню. Там замедлилась и на цыпочках прошла к гардеробной комнате и, отодвинув зеркальную створку и оглянувшись на спящего Макса, зашла внутрь и включила свет.

– Угомонись, сумасшедшая женщина, ты прекрасна и без крема, – проворчал Макс. Посмотрел на часы, вздохнул: – Еще целый час можно было спать!

Аделия закатила глаза. Спорить не стала. Потому что она заранее перевела будильник на час раньше, чтобы не забыть выключить электричество, перекрыть воду и передать ключи соседке, Глории Марковне, которая обещала поливать цветы. Так что спать Максу оставалось от силы пять минут.

Вытянув полку с бельем, Ада с удовольствием обнаружила пакет с косметикой, проверила его содержимое. С улыбкой обнаружила крем для рук, который тоже едва не забыла. Схватив тонкую батистовую блузку и удлиненные брюки, она все это зажала под мышкой и направилась к своему чемодану.

Шелестела «молнией» уже под веселую отпускную музыку про Педро, которую терпеть не мог Макс.

– Подъем, пошли пить кофе! – пела Аделия, впихивая дополнительные вещи в чемодан.

Макс наблюдал за ней, уже сев на кровати и спустив ноги на пушистый ковер. В задумчивости почесывал ступни о приятный шелковистый ворс. Обтянутая шелковыми шортиками попа супруги привлекала внимание, но он не знал, что времени у них в избытке, а потому, поднявшись, поплелся в ванную – умываться, бриться и собираться.

– Не понимаю, чего мы так рано едем.

– Чтобы не опоздать, это первое, и чтобы тебя не сорвали на работу, это второе, – отозвалась Ада. Вспомнила, что к брючному комплекту ей понадобятся босоножки на плоской подошве и, отправившись на их поиски в гардеробную, прикидывала, сколько раз у них таким образом сорвался отпуск. Выходило ровно пять раз. Шестой раз она не позволит. Она даже подумала, что тайком переключит мобильный мужа в режим «полета» еще в такси – так до него будет сложнее дозвониться. Конечно, у кого-то есть ее номер, но уж она-то знает, что незнакомые номера за час до вылета поднимать точно не стоит!

Аделия обнаружила босоножки, попробовала впихнуть их в свой чемодан, но поняла, что тот не примет больше ни одной вещи, а потому, вздохнув и упаковав обувь в дополнительный пакет, пристроила его в сумку с вещами Насти и отправилась варить кофе и манную кашу.

Макс выглядел свежим и отдохнувшим. Надев джинсы и рубашку, потому что самое тяжелое он вез на себе, чтобы не платить за багаж, он присел на угол стола, утащил горячую гренку и кусочек твердого сыра.

Аделия чмокнула его в щеку:

– Вари кофе, я в душ! – она выскользнула из кухни, крикнув: – И не упусти молоко для манной каши!

Макс шумно выдохнул:

– Спрашивается, что она делала, пока я брился и мылся? – Он заглянул в контейнер с молотым кофе, не обнаружил его. Прикрыв дверь, включил электрокофемолку. Когда та перестала гудеть, будто пожарная сирена, снова открыл дверь и прислушался к тишине в квартире и плеску воды в ванной: дочь не проснулась.

Макс улыбнулся и направился к кофемашине, но та уже была отключена – Аделия убрала ее на время отпуска.

– Так вот в чем собака порылась! – Макс цокнул языком. Все ясно, почему супруга так быстро ретировалась в ванную, лишь бы не варить кофе.

Макс достал турку с верхней антресоли, поставил ее на плиту. Включил чайник и снял с полки две кофейные кружки. Подумав, усмехнулся своим мыслям и насыпал в одну из них чуть-чуть красного перца на дно. Принялся, напевая ненавистного «Педро», варить кофе. Дождался, когда оно поднимется над краями темной пенной горкой – Аделия как раз появилась в дверях.

– М-м, как вкусно пахнет…

– А то, я же варил, – Макс обернулся, влюбленно посмотрел на супругу, одновременно переливая кофе в чашки.

Ту, на дне которой прятался красный перец, заполнил первой. Аделия поднырнула под его руку, чмокнула в губы и утянула за собой чашку.

– Это моя любимая чашка, – отметил Макс, перелив остальное кофе в другую кружку.

– Поэтому я люблю ее еще сильнее, – Аделия забралась на стул, поставила пятку на сиденье, выставив острое колено. Прикрыв глаза, она с удовольствием втянула носом манящий аромат.

Макс невозмутимо устроился напротив, сделал небольшой глоток кофе.

– Ты все проверил, ничего не забыл? – посерьезнела супруга.

Макс сделал еще один глоток, отрицательно качнул головой.

– Всё на месте.

– Надо не забыть воду выключить и свет, – отметила Аделия и пригубила кофе.

Макс замер.

Аделия в задумчивости проглотила напиток и только потом застыла. Отставив в сторону чашку, она хватала ртом воздух и делала такие движения руками, будто собиралась улететь на юг собственным ходом. Лицо ее сперва покрылось пятнами, потом стало пунцовым, глаза округлились и почти вылезли из орбит. Из гортани вырывался хрип.

Макс сперва расплылся в лукавой улыбке, потом побледнел, засуетился: не переборщил ли с розыгрышем.

– Плохо, да? – он схватил с полки стакан, наполнил его водой, подставил Аде, но та, взяв стакан в руки, так и не смогла сделать ни одного глотка, только шумно дышала и пыталась вздохнуть.

– Ой-ой, – пыхтела она… – Горячо как…

Макс застыл, уставившись на Аделию:

– Горячо?

Та, наконец, вцепилась в стакан с водой двумя руками и сделала несколько жадных глотков.

– Ага. Я что-то задумалась… и большой глоток сделала… Блин, наверно, всю гортань себе обожгла… Все щиплет теперь. – Она обмахивалась руками, будто веером, фыркала, сдувала челку с мокрого от слез лица.

Макс настороженно вернулся на свое место.

– Ты точно в норме? – Спросил.

Аделия безмятежно улыбнулась:

– Ты такой ми-илый, когда волнуешься!

Максу эта фраза не понравилась, больно приторно она была сказана. Он всматривался в лицо супруги, наблюдая, как та косилась на чашку с кофе и допила воду. Но Аделия начала говорить что-то про отпуск, про отключенный сотовый, чтобы никто не сумел его испортить. Периодически покашливала. Но к кофе больше не притрагивалась, тем более из детской послышался голос дочери. Ада подскочила:

– Ой, вот и Настюша проснулась! – молодая женщина упорхнула из кухни.

Макс, оставшись один, пригубил приготовленный Аделии кофе – он был горьким и жгучим. Язык сразу обложило, будто его искусала стая бешеных пчел. Он закашлялся и с еще большим подозрением посмотрел вслед супруги.

Та ворковала в комнате дочери.

Макс вздохнул:

– Точно мне это боком выйдет, – решил он, имея в виду шутку над супругой.

Несмотря на то, что проснулись заранее, на самолет все равно опаздывали. Макс отнес запасные ключи соседке, надел на плечи рюкзак, подцепив чемодан Аделии, взял на руки дочку.

– Стой! – крикнула Ада, когда они уже даже посидели «на дорожку».

Она метнулась в спальню и через мгновение вернулась оттуда с зажатым в кулаке купальником. Тонкие ярко-желтые лямки болтались и били ее по руке.

– Зачем это? Ты же взяла два купальника, – отметил Макс.

Аделия металась между сумками. Бросилась к своему чемодану, вспомнила, что Макс минутой назад его едва закрыл, предупредив, что «еще чуть-чуть и у него сломается застежка». В итоге бросилась к рюкзаку Макса и впихнула купальник в него.

– Вдруг мне в новых будет неудобно? А этот старый, проверенный! – объяснила Аделия и первой вышла из квартиры. У лифта невозмутимо спросила: – Вы долго еще? Мы опаздываем вообще-то… И такси ждет.

Макс хотел отметить, что летят они в осенний несезон: не факт еще, что вообще Аделии понадобиться платье. Хоть Сочи и южный город, но ноябрь-то уже заканчивался.

Глава 2

Макс шел чуть впереди. Как ему удавалось сохранять спокойствие и полное самообладание, удерживая на руках ревущую Настеньку, придерживая рукой чемодан Аделии и не обращая внимание на причитания самой Аделии, никто не знал. Он отвечал сдержанно, односложно и с неизменной улыбкой, будто это он был инициатором отпуска и собственноручно все организовывал.

– Специально же пораньше встали, почему мы все время так, а? Все не как у людей… – причитала Аделия.

Они были красивой парой: высокий и подтянутый шатен с внимательным и будто бы оценивающим взглядом и миниатюрная рыжеволосая красавица с чуть вздернутым носом и располагающей улыбкой. Если бы им пришлось играть плохого и хорошего полицейского, то Аделия, безусловно, играла бы хорошего, все остальное оставив своему мужу.

– Как будто в этом виноват я, – Макс невозмутимо оглядывался в поисках нужной стойки регистрации. – Раскинула бы там на своих картах, заглянула в магические шары или что там у тебя отвечает за планирование будущего, выяснила бы заранее, что день тревожный… и поехала бы в аэропорт с вечера… Подождала бы нас с Настей тут, и никаких проблем!

Макс с первого дня знакомства «подкалывал» супругу из-за ее работы: Аделия была хозяйкой магического салона «Луноликая» [1].

– Никаких проблем, – повторила Аделия, словно эхо. Она понуро плелась за мужем, с жалостью поглядывала на ревущую во все горло дочь. И подумала, что дочка наверняка хочет пить. Полезла в сумку за бутылочкой и резко остановилась: – А где сумка с Настиными вещами?

Макс тоже остановился. Настя, словно поняв, что потерялась именно ее сумка, заорала еще громче.

– Это ты у меня спрашиваешь? – Макс даже чуть склонил голову к плечу от удивления и округлил глаза. – Кажется, именно ты эту сумку на досмотре у меня и забрала, как у неблагонадежного…

Аделия тихо выругалась и бросилась к пункту досмотра на входе в здание аэропорта.

– Мы тебя тут подождем! – крикнул Макс. Оглядевшись, он обнаружил недалеко свободное место, присел на него и усадил дочь на свое колено. – И чего мы орем?

Дочь всхлипнула. Она сильно напоминала мать – такая же курносая и ясноглазая, с рыжеватой шевелюрой мягких курчавых волос, пока еще тонких, словно пух, но таких же непослушных. На серьезный голос отца девочка отреагировала мгновенно – протянув пухленькие, еще все в младенческих перетяжках, ручки, она прижалась к его носу и погрызла. Четыре молочных зуба неприятно поцарапали кожу. Макс поморщился:

– Ну, тоже дело… Скажи мне, дочь моя старшая и единственная, какая муха укусила твою мать, что она все забывает? – он покосился на циферблат на табло вылетов. – Не опоздать бы на посадку… Хорошо, что твой отец – чел продуманный и прошел онлайн-регистрацию с вечера, правда, дочь?

Он с тревогой вглядывался в лица, надеясь отыскать в толпе Аделию, но та никак не обнаруживалась. Макс вздохнул, подхватил дочь на руку и, толкнув чемодан, направился ко входу – искать супругу. Настя, чуть отдохнувшая на его коленях, прижалась к груди и принялась слюнявить уголок воротника на его рубашке, Макс не возражал.

Супругу он услышал раньше, чем заметил:

– Да говорю же, красная сумка с двумя ручками и рисунком единорога на боку – она моя! Там вещи моей дочери.

Полицейский устало ей объяснял, судя по интонации, не в первый раз:

– А я вам, гражданка, отвечаю, что все потерянные вещи отправляются в пункт полиции. Вам туда и надо.

– Да не потерянные они, вот же я стою перед вами…

Макс оказался за ее спиной, кивком поздоровался с полицейским и потянул Аделию в сторону:

– Чего скандалишь? Побежали в пункт полиции.

– Я там была, там без паспорта не пускают, – девушка чуть не плакала.

– Это отличная новость, паспорт у меня, – и Макс помчался по указателям в другой конец зала. Передав дочь супруге и вручив ей чемодан, оставил у двери, а сам нырнул внутрь – так, очевидно, должно было быть быстрее, саму же Аделию отправил сдавать чемодан.

Дежурный сонно выслушал его проблему, вытащил из пластикового накопителя бланк заявления:

– Заполняйте.

– У нас посадка через двадцать минут заканчивается, – Макс постарался изобразить страдание.

Полицейский кивнул:

– Значит, пишите быстрее.

Макс вздохнул: он бы сам поступил так же. Порядок есть порядок, и он придуман и утвержден не просто так. Он быстро заполнял бланк, перевел взгляд на дежурного:

– Большая просьба, сумку поищите, красная с единорогом, внутри детские вещи, ползунки там всякие, платьица на девочку десяти месяцев. Банка питания, бутылка для молока и пустышки в упаковке…

Дежурный вздохнул, нехотя сходил в соседнее помещение, вынес сумку:

– Ваша?

Макс как раз ставил число и подписывал заявление, обрадовался:

– Да! – и протянул руку за сумкой.

Полицейский поставил сумку на стол и дернул за замок – проверить содержимое. Сверху лежали женские босоножки. Дежурный перевел на Макса вопросительный взгляд:

– Это ползунки? Или пустышка?

– Это босоножки, но я ума не приложу, откуда они там…

Полицейский пожал плечами, сунул пакет с босоножками в сумку и застегнул молнию. Невозмутимо поднял и понес снова в ту же соседнюю комнату, из которой только что ее вынес.

– Погодите! – Макс вскинул руку: – Это босоножки моей жены.

Ответ был очевидным, и хоть он не помнил такой пары у Аделии, но другого варианта быть не могло – не могли же им подбросить чужую обувь?

Полицейский замер. Макс сложил молитвенно руки:

– Давайте у нее спросим, она за дверью стоит, или выкидывайте нафиг эти босоножки!

Дежурный вздохнул. Вышел из-за стойки и выглянул в коридор, поманил к себе Аделию:

– Ваше?

Та нахмурилась:

– Да, мои! А в чем дело? – она бросилась к двери.

Дежурный закрыл дверь перед ее носом. Убрал обувь в сумку и передал ее Максу.

– Сейчас акт подпишем.

Макс с ужасом посмотрел на время:

– Опоздаем… Может, я к вам потом зайду, как вернемся? Ну, друг, я такой же служака, как и ты, только в следствии, в кои веки в отпуск с семьей удалось вырваться…

Дежурный посмотрел на него тяжело, устало улыбнулся и махнул рукой:

– Хорошего отдыха!

Макс схватил сумку и выскочил из участка, подхватив Аделию, потащил ее к зоне посадки, на ходу принимая дочь: отпуск был так близок. Когда Макс бежал по «рукаву» в самолет, ему даже казалось, что он уже чувствует морской бриз и плеск прибоя…

– Его нет…

Аделия стояла посреди зала прилета, не отрывая растерянного взгляда от пустой ленты, с которой сняли последний чемодан.

– Моего чемодана нет, – она повернулась к Максу, уже готовая разрыдаться.

– Точно нет?

Настя на отцовских руках спала, будто рыжий ангелочек, пустышка вывалилась изо рта и болталась теперь на цепочке, свисая с локтя Макса. Аделия развела руки:

– Ты его видишь?! Я не вижу!

– Не кричи, Настюху разбудишь, – напомнил Макс. – Пошли заявление писать.

– Я не могу! Там все мои вещи! Все, понимаешь, Макс?!

Только женщины умеют кричать шепотом. Родители маленьких детей в этом деле вообще мастера. Макс мотнул головой – такие разговоры он считал контрпродуктивными – и деловито направился к стойке администратора, бросив через плечо:

– Настину сумку не потеряй…

Он уже придумал с десяток способов троллить супругу, но милосердно пока помалкивал.

Аделия, совершенно расстроенная, заполняла заявление, поясняла что-то, копировала багажную квитанцию, умоляла найти ее чемодан, просила разрешения залезть в самолет и проверить все самой. Ведь его просто наверняка пропустили и оставили где-нибудь в глубине багажного отделения.

– Понимаете, там же платья, косметика… там вся жизнь! – причитала она дежурно улыбающейся девушке в униформе.

В гостинице, когда они, наконец, въехали в свой номер, а Макс уложил сонную Настю в кроватку, Ада расплакалась. Усевшись на постель, она бормотала:

– Платье, костюмчик, фен, купальники… Ну как я буду без всего этого?! – она умоляюще посмотрела на мужа. Тот уже прикинул, что покупку нового гардероба для супруги в курортном городке их бюджет не потянет, да и был шанс, что чемодан найдут быстро.

– У меня из одежды только босоножки, которые я сунула в сумку к Насте, и старый купальник, который тебе в рюкзак кинула…

– Можешь воспользоваться моими шортами и запасной футболкой, – улыбнулся Макс, опрокидывая жену на кровать. Склонившись к ней, он поцеловал ее в губы. – Ты знаешь, нет ничего более сексуального, чем женщина в вытянутой майке-борцовке…

Аделия оттолкнула его от себя и тихо зарычала в потолок. Кулачки стукнули по покрывалу. Макс перевернулся на бок, подставил под голову руку, улыбнулся:

– Ада, трагедия не произошла, они просто потеряли твой чемодан, но уже ищут его всей авиакомпанией, чес-слово. У нас есть банные халаты, полотенца, шампуни и даже зубные щетки в номере. Хочешь, я из солидарности буду тоже ими пользоваться? – Он скользнул рукой по покрывалу, коснулся указательным пальцем бедра супруги. – Ну же, улыбнись, мы в отпуске… Настюха с дороги спит…

– Хочу массаж, – пробормотала Аделия. – Иначе не успокоюсь.

Губы Макса растянулись в улыбке чеширского кота.

– Не вопрос, – он ловко сел, перевернул жену на живот и устроился рядом: – Ты получишь самый шикарный массаж, о котором только могла мечтать, потому что я кто? Я мастер массажа, его гуру, его провидец…

– Болтун… – Аделия подставила кулаки под подбородок и медленно выдохнула: может, муж прав и вещи, правда, завтра найдутся, а сегодня она обойдется тем, в чем приехала.

Макс наклонился и поцеловал жену в макушку, согласившись:

– Само собой…

Он мечтательно улыбнулся, наблюдая, как Аделия выбирается из футболки, провел кончиками пальцев по спине, от позвонка к позвонку. Медленно, останавливаясь и нежно проминая каждый из них. Аделия длинно выдохнула, а уже в следующий момент ровно засопела. Капитан Александров даже не поверил, склонился к жене и пригляделся. Аделия спала.

– Нда, – молодой мужчина озадаченно почесал макушку, перевел взгляд с дочери на супругу. – А занятно у нас отдых начинается. Это стоит отметить.

Он укрыл Аделию одеялом, поправил подушку у дочки и, подхватив телефон и банковскую карту, выскользнул в коридор.

– Девочки направо, мальчики налево…

Глава 3

– На меня все смотрят, – нервничала Аделия.

Макс приспустил очки, покосился на супругу – та ерзала на шезлонге. Настя играла в песке, перебирала ракушки. День выдался солнечный и не жаркий. Ветер играл с отдыхающими, то панамку утащит, то песком в мороженое швырнет, но отпускное настроение этим было не испортить. Макс улыбался и уже даже почти поверил, что ближайшие десять дней – никаких расследований и трупов.

Макс был следователем, а потому к очередному отпуску подходил с осторожным восторгом, чтобы не спугнуть. Ворчание Аделии этому способствовало.

Учитывая, что из вещей у Аделии был только старый купальник и босоножки, гулять в день приезда они не пошли, а отправились на пляж, устроились под тентом, Макс уже три раза искупался и собирался в четвертый. Аделия же все это время нервничала.

– Ты красивая, вот и смотрят.

Она тряхнула рыжими волосами. От природы вьющиеся мелким бесом, напитавшись морской влагой, они торчали в разные стороны, превращая молодую девушку во взъерошенного воробья. Ну или ведьму после восьмичасового перелета верхом на метле.

– Нет! На мне купальник старый!

– На нем не написано, что он старый… – Впрочем, это он сказал зря. Аделия расстроилась еще больше. Макс снял очки. – Хочешь, купи себе новый. Вон, вдоль набережной магазины, там точно продаются.

Аделия фыркнула:

– А вечером мне доставят чемодан с двумя новыми купальниками…

– Тогда ждем. – Макс снова напялил очки и откинулся на спинку шезлонга. Вспомнил, что собирался поплавать, снял очки и отложил их в сторону, покосился на жену: – Пойдем купаться?

– Не пойду… – та отвернулась. – И вода, наверное, холодная.

Макс вздохнул, но спорить не стал:

– Настюх, ты-то со мной пойдешь купаться?

Дочь была не против, сразу захлопала в ладоши. Нацепив на нее нарукавники, Макс подхватил ребенка и в последний раз предложив Аделии искупаться, отправился к воде.

– Что, не ладится у вас отпуск?

Неожиданный вопрос застал Аделию врасплох. Пожилая и довольно крупная дама в леопардовом купальном костюме с любопытством изучала ее. Девушку передернуло и от навязчивости, и от бестактности вопроса.

– Да нет, все нормально… У меня просто вещи потеряла авиакомпания, и я немножко комплексую… Ну и срываюсь на Максе, что чести мне не делает, конечно.

Аделия вспомнила, что по первому и основному образованию она психолог, и постаралась быть честной самой с собой, а заодно и с этой не слишком вежливой дамой. У той губы расплылись в улыбке:

– О, тогда понимаю… А знаете, со мной отдыхает дочь, она вечно привозит с собой кучу лишних вещей… ну, знаете, на всякий случай… И я думаю, она будет не против, если я позаимствую вам кое-что из ее запаса.

Она лукаво подмигнула.

Аделия покраснела от мысли, что помимо текущей неловкости, ей предлагают краснеть от стыда, используя вещи совершенно чужого человека.

– Благодарю, – она постаралась мило улыбнуться, – но откажусь, это, право, неудобно.

– Напрасно, – дама, кажется, не поняла всей дикости ситуации, – Нелличка не стала бы возражать, а мне было бы приятно вас выручить.

– И все-таки нет… – Аделия поняла, что хочет прекратить этот странный разговор, поднялась, – пойду, извинюсь перед мужем.

И она побежала к морю, пытаясь избавиться от ощущения удушливого взгляда в спину.

Макс барахтался в ленивых волнах у берега, Настюша ловила водичку пальцами и смеялась. Заметив приближающуюся жену, Макс махнул ей рукой и, едва нога Аделии коснулись воды, словно тюлень, уполз на глубину, и уже оттуда сверкнули его пятки.

– Мама пишла! – Настюша протянула ручки.

Она говорила немного слов, но «мама пишла» было ее любимым. Подхватив дочку на руки, Аделия неторопливо вошла в воду и чуть присела, чтобы прохладное море забрало жар. Поправив косынку, сделанную Максом из Настиной пеленки, Аделия поискала глазами Макса, но заметила лишь темную макушку среди искрящейся синевы. Макс любил глубину, его силу и мощь, а ей с замиранием сердца оставалось его дожидаться на берегу.

– Ну, хоть у кого-то отпуск идет по плану.

Глава 4

Пока Аделия укладывала Настюшу для дневного сна, а Макс отправился в разведку – проверять зоны отдыха из рекламного буклета, он прислал сообщение:

«Ликуй, дорогая, твой чемодан привезли!».

Макс, вполне довольный собой, чувствовал себя добытчиком, спасителем, гонцом хороших новостей, но природного зануду выключить не мог:

– Акт надо составить, – настаивал он, не отпуская курьера – нескладного рыжеволосого парня с курчавой бородкой на подбородке.

– Ну, ваш же чемодан… – тот просительно смотрел на администратора.

Администратор – настороженно на Макса.

Тот кивнул:

– Чемодан наш, но проверить надо.

Он расположил чемодан на стойке регистрации, потому что предположил, что если понесет его в холл, то может упустить курьера. Ввел код, в который раз поразившись наивностью супруги – код был «5555» – и откинул крышку.

На аккуратно разложенных вещах супруги, каждый комплект – в особом пакетике на замочке, приобретенном по случаю отпуска на маркетплейсе по совету модного тревел-блогера (да оскудеет рука, заказывающая им рекламу), лежали скомканные вещи. Макс нахмурился – он отчетливо помнил, что едва застегнул замок. Он еще открывал чемодан в надежде что-то переложить, чтобы чемодан застегнулся свободнее. Никаких вещей без особой сумочки в нем не было.

– Ну все? Я могу ехать? – курьер переминался с ноги на ногу.

– Погоди, – Макс двумя пальцами прихватил угол вещей и потянул на себя, стало понятно, что это были белая рубашка и черные брюки. Под нетерпеливое сопение курьера он сунул руку в карман и вытащил сотовый, набрал последний номер: – Адель, а спустись-ка…

– Настя только уснула, – проворчала Аделия из трубки.

– Ну вот именно, пока спит, спустись… На минуту.

Супруга возмущенно ворчала, но он слышал – вышла из номера, щелкнул замок.

Курьер цокал языком и вздыхал. Макс посмотрел на него мрачно:

– Вы торопитесь куда-то? У вас еще десяток потерянных чемоданов, которые надо развести пассажирам? – Парень перестал вздыхать и уставился на Макса испуганно. Мотнул головой. Макс удовлетворенно протянул: – Ну вот, значит, проверяем вещи и подписываем акт, а без проверки, за глаза. Я тебе акт не подпишу, и твое руководство тебя по головке не погладит, потому что без акта что получается? М? Правильно, что ты чемодан стырил…

Курьер собрался возмутиться, но тут рядом со стойкой появилась Аделия:

– Чего случилось? – У нее на поясе болталась трубка радионяни.

Макс кивнул на черно-белый сверток:

– Твое?

Аделия даже не сразу поняла, пригляделась:

– Да нет вроде.

– Да. Нет. Или Вроде?

Макс вздохнул и взял в руки сверток, расправил его и развернул Аделии. У той округлились глаза:

– Там кровь!

Макс положил вещи на стойку регистрации. Озадаченно протянул:

– В самом деле – кровь… – он посмотрел на курьера: – Ну, вот, видишь, как оно получилось. А ты говорил «подпиши»…

Аделия подобралась ближе, перевела взгляд на мужа:

– Это не мои вещи, у меня таких не было. – Она посмотрела в чемодан, простонала: – Косметички моей нет… Я не понимаю, у меня же все упаковано в пленку было…

Макс кивнул на мусорное ведро, в котором эта пленка как раз лежала:

– … Вон она. Получается, ее вскрыли и заново запаковали. – Он перевел взгляд на администратора: – У вас найдется два крепких пакета?

Та уставилась на него. Максу пришлось пояснить:

– На пленке могут остаться важные для следствия следы, их надо сохранить. И предмет наших проблем, собственно, надо тоже изолировать.

Аделия отозвалась:

– Слушай, ну у меня же пароль был, как чемодан-то вскрыли.

Макс засмеялся:

– А это, который четыре «пятерки»? – Он поднял вверх указательный палец. – Но фиговый пароль спас твой чемодан, иначе бы замок просто сломали…

Аделия обиделась:

– Нормальный пароль, совсем не очевидный.

– Только тот, кто подсунул тебе эти вещи, так не думает. – Макс разглядывал разложенную на столе рубашку, аккуратно, обратным концом ручки расправляя ее и разглядывая. Он задержал взгляд на небольшом отверстии в ткани, находившемся прямо в центре алого пятна.

Администратор наклонилась к нему:

– Вы бы не могли убрать это отсюда, – она кивнула на вещи и чемодан, – а то на меня начальство уже ругается.

Макс кивнул:

– Уберем. Сразу, как зафиксируем чужие окровавленные вещи в чемодане моей супруги, сразу и уберем, – он ослепительно улыбнулся.

Администратор смерила его взглядом, в котором читалось очевидное «зануда», но Макс уже привык ловить подобные взгляды, а потому не смутился. Улыбнулся еще шире:

– Найдется у вас чистый лист бумаги и ручка?

Глава 5

Аделия не находила слов от обиды и огорчения.

– Ты этого не сделаешь? – не верила она.

Макс повернулся к ней, обнял и поцеловал в кончик носа.

– Ты же понимаешь, что я не могу это просто так оставить… Может быть, кому-то нужна помощь?

– А может, просто кто-то не хочет признать, что он в отпуске? – Аделия скрестила руки на груди.

Это был уже который по счету сорванный отпуск, и Аделии просто не хотелось верить в то, что происходит: составив акт, добившись его подписания дежурным администратором, присутствовавшим при вскрытии чемодана, охранником и курьером авиакомпании и собственно Аделией, Макс собрался ехать в аэропорт.

– Зачем? – не понимала Аделия.

– А разве тебе не интересно, что кто-то залез в твой чемодан и подсунул туда вещи? – Макс перепроверил акт и прилагавшуюся к нему опись найденных вещей. – Ладно, здесь просто одежда, а могли бы быть какие-нибудь штуки нехорошие. И тебя бы еще и посадили за их перевозку.

– Но там же не штуки! – Аделия кивнула на чемодан. – А просто шмотки ношенные.

Макс вскинул голову:

– Ношенные? С чего ты взяла?

Аделия закатила глаза: – Потому что ворот испачкан и колени на брюках вытянуты, ясно, что их кто-то носил, – она фыркнула.

Макс кивнул:

– Резонно… Ладно, Адель, жди меня и я вернусь… Чемодан пока с собой забираю, как можно будет, верну его тебе.

Аделия схватила его за руку, покосилась на администратора и прошептала:

– Я могу оттуда хотя бы белье взять? И купальник…

Макс покачал головой:

– Они в описи. Зато у тебя появится замечательная возможность походить по магазинам.

Чмокнул ее в щеку и стремительно покинул фойе.

– И почему я не удивлена? – пробормотала Аделия ему вслед.

– У вас очень энергичный супруг, – отметила неизвестно откуда взявшаяся недавняя знакомая Валентина.

Аделия неохотно кивнула: муж энергичный, но направить бы его энергию в какое-то другое, помимо службы, русло, она бы хотела. Что ж, отпуск откорректирован, но он продолжается: Аделия улыбнулась собственным мыслям и поспешила наверх, к дочери.

Та сладко посапывала.

Аделия легла на кровать, открыла карту города и посмотрела ближайшие к отелю магазины. Посмотрела их ассортимент, прикинула цены: как Настя проснется, сходить или подождать до завтра – вдруг чемодан уже вернется и удастся избежать ненужных трат. Решила быть бережливой женой и подождать до утра. В конце концов, сейчас уже час дня, дочь проснется, они погуляют по саду, сходят на полдник, а потом – снова на море, Настюше очень нравится играть в песке, а Аделии – читать в теньке. А там, может, красное пятно окажется малиновым джемом. И Макс вернется, не найдя состава преступления.

В дверь постучали. Аделия подскочила и со счастливой улыбкой распахнула дверь, но вместо мужа за ней обнаружилась Валентина.

– Простите великодушно, Аделия, – дама заискивающе улыбалась. Она только вернулась с пляжа и еще не успела снять шляпу с широкими краями и сменить пляжное кимоно, в котором щеголяла. Я возвращалась с пляжа и случайно… Случайно услышала ваш разговор с супругом. Очень сочувствую вашей неприятности с чемоданом, – она просительно сложила руки на груди.

– Да ничего, – Аделия рассеянно улыбнулась. Надеялась, что на этом разговор окончен. Но нет. Валентина вытащила из-за спины фирменный пакет одного из магазинов одежды. – Они абсолютно новые, с этикетками даже, дочери не подошли по размеру, она их не хватится… А мне будет очень приятно оказаться кому-то полезной. Пожалуйста, не откажите…

Она протянула пакет. Он казался довольно тяжелым.

Аделия не хотела брать, но спорить на пороге собственного номера с посторонним человеком – еще меньше. Она кивнула.

– Спасибо большое, очень тронута.

Попрощавшись и закрыв дверь, она поставила пакет. Намереваясь не притрагиваться к чужим вещам, но любопытство и затянувшийся сон дочери заставили все-таки полюбопытствовать, что там было. Футболка из тонкого трикотажа, мягкие льняные шорты им в цвет, тонкий шейный платок для завершения образа. И платье бирюзового цвета. Вещи были словно придуманы для Аделии и по фасону, и по цвету. Она нашла ценники – вещи, действительно, оказались с бирками, и решила, что выкупит их у Валентины – в конце концов. Она собиралась по магазинам, а тут ей сэкономили столько времени и нервов.

Аделия осталась в платье, вышла на балкон, когда, наконец, проснулась Настя и они смогли пойти гулять.

Аделия сразу хотела занести нужную сумму Валентине, но той не оказалось в номере. Поэтому она отправилась на прогулку, не дождавшись ее, рассчитывая увидеться с соседкой или на пляже, или за ужином.

На территории отеля был чудный парк. Высоченные секвойи, стройные кипарисы, похожие на ноги гигантского слона юбеи, акации, розовые кусты, азалии и рододендроны оттеняли моленый морской воздух, наполняя его терпкими, чуть колючими ароматами. Устроившись в тени, Аделия наблюдала, как Настя штурмует горку, и ловила себя на предчувствии, что отпуск точно проведет в одиночестве. Дочка устала, запросилась в коляску и потребовала вскрыть дорожную упаковку с фруктовым пюре. И пока дочь была занята, подошла к белокаменному парапету, положила на него руки и посмотрела вниз, на береговую линию, где белые зонтики и голубая лазурь.

Что ж, это лучше, чем провести отпуск в одиночестве еще и дома, как в прошлый раз.

Глава 6

У Макса складывалось впечатление, что курьер пытается от него избавиться.

Парень поглядывал на него мрачно. Ныл:

– Зачем со мной-то ехать. Ну, отдал я вам чемодан этот, что от меня-то хотите?

Макс молчал, отстраненно слушая причитания нескладного парня. Но в конце концов не выдержал:

– Ты – важный свидетель! – отрезал и снова углубился в собственные мысли, позволив парню затеять новую волну страданий. – Конечно, может, это ты подсунул эти вещи…

В самом деле, кто имел доступ к чемодану? Сотрудники московского аэропорта – это раз. Сотрудники аэропорта Челябинска, куда чемодан отправился по ошибке (или не по ошибке, но об этом Макс подумает позже) – это два. Здесь, в Сочи, тоже могли подсунуть – это три. Опять же, в Челябинске на какой стадии выяснили, что чемодан с другого рейса?

Когда чемодан остался лежать на транспортировочной ленте в зоне прилета?

Значит, круг подозреваемых стоит расширить до пассажиров этого рейса и всех рейсов, которые получали багаж одновременно с ним. Макс присвистнул с грустью:

– Это овер-дофига, – пробормотал под причитания курьера. Перевел взгляд на парня: – У вас несчастных случаев не бывало?

Тот поперхнулся последней фразой, покраснел.

– Нет, вы что, вообще ку-ку?

Макс поморщился: теперь эта фраза к нему прилипнет, больно хороша, он представил, как будет бесить ею соседа по кабинету, улыбнулся.

Вопрос заключается в теле, вернее, в его отсутствии – пока нет трупа, вряд ли кто-то займется вещами в чемодане. Он бы не занялся, пришлось признаться со всей честностью. Потому что это же тоска – столько работы и ради чего? Ради трепетного воссоединения хозяина со своими потрепанными следствием нарядами? Да и по какой статье возбуждать дело? Владелице чемодана вред не причинен.

Сперва нужно решить, кстати, кровь на рубашке или чернила? Но как-то бы это процессуально аккуратно сделать, чтобы квалификацию дела не запороть.

– А что, полицейские у вас нормальные? – спросил.

Парень кивнул:

– Да, норм мужики.

«Плохо», – отметил Макс. Брошенное курьером «норм мужики» означало, будут те прикрывать «своих». И формально им будет за что.

С таким безрадостным настроением они подъехали к зданию аэропорта.

Футуристическое здание с террасами с видами на Черное море и парящих над ним чаек – львиная доля стоимости перелета Москва-Сочи взята за него, Макс готов был голову отдать на отсечение.

– Вызывай представителя авиакомпании, а я в линейный отдел, – Макс подхватил чемодан и направился к зданию.

Комнату, в которой расположились стражи порядка воздушной гавани, он обнаружил за неприметной дверью, опознанной только благодаря отсутствию около нее пассажиров: люди подспудно чувствовали близость полиции и интуитивно старались держаться от нее подальше.

Толкнув дверь, Макс окунулся в ароматы пельменей и чая с чабрецом.

– Здрасьте…

Трое полицейских, как из мультика про толстого, тонкого и коротышку, обернулись к нему. Все трое держали в руках по кружке чая с сиреневой биркой «Чай из Краснодарского края». Тот, который «коротышка», грозно зыркнул на Макса:

– Не видите, что ли, обед у нас!

– Обед не должен препятствовать защите охраняемых законом прав и свобод граждан, – Макс понял, что без удостоверения ему не справиться.

Достал его из кармана рубашки-поло. Раскрыл и сунул под нос воинственно поднявшейся со своих мест троице.

«Толстый» – на его шевроне значилось «Васильев А.А.» – склонился и прищурился, вчитываясь, посмотрел на «коротышку».

– И что же вас, товарищ капитан юстиции, к нас занесло? – с издевкой спросил тот, Макс прочитал фамилию «Савушкин Н.Б.» и отметил его сержантские погоны.

Младший сержант Васильев А.А., сообразив, что дело не быстрое, нырнул за его спину и, нацепив на вилку пару пельменей, макнул их в сметану и отправил в рот. Смачно вытер губы салфеткой и встал за спиной начальника, дожевывая съеденное.

Макс усмехнулся, выставил перед собой чемодан:

– А вот, вещичками окровавленными кто-то разбрасывается.

Полицейские переглянулись.

– Чего?

Макс поднял чемодан, положил на стул для посетителей, раскрыл его и кивнул на упакованные в пакет вещи. И скрестил руки на груди.

Сержант вытянул шею, поизучал содержимое чемодана, перевел взгляд на Макса, с недоумением уточнил:

– Вы нас сейчас разыгрываете, товарищ капитан?

– Ни разу.

– И что это?

Макс закатил глаза – разговор слепого с глухим не забавлял ни капли.

– Это вам и предстоит выяснить.

В дверь постучали, заглянул недавний курьер:

– Представитель авиакомпании пришел. Нужен?

– Безусловно! – Макс подвинулся, пропуская высокого мужчину в ярко-синем костюме. Они кивнули друг другу. Представитель мрачно узнал, в чем дело, перевел взгляд на полицейского. Тот вздохнул и повернулся к чемодану.

Полицейский недоверчиво раскрыл пакет, не вынимая вещи, поизучал их.

– Они так и были в пакете?

– Нет, вот фото, – Макс достал сотовый, показал фотографии. – Могу скинуть.

Сержант недовольно поморщился. Вернулся к изучению содержимого чемодана.

– А это точно не ваши вещи? – повернулся. В глазах мелькнула надежда.

Макс полез в карман, достал сложенный вчетверо лист с подписью Аделии.

– Нет, вот акт.

Полицейский принялся изучать его, вздыхал и морщился, недовольно поглядывал на Макса; добравшись до финала, внезапно просиял:

– А, так это чемодан вашей супруги?! Так нам ее и надо, для заявления.

Он вернул Максу бумагу и улыбнулся впервые с момента знакомства.

Макс покачал головой:

– Не-а, не прокатит. Вы не сможете ее потерпевшей признать, у нее ничего не похищено. А между тем, кто-то, возможно, ранен.

Полицейский поднял вверх руки:

– Давайте не будем спорить, товарищ капитан, вы знаете правила не хуже меня.

Макс закатил рукава и достал из того же кармана рубашки-поло нотариальную доверенность, развернул ее и протянул сержанту.

– У нас маленький ребенок, поэтому давайте завершим формальности и я уже отправлюсь догуливать свой законный отпуск.

Полицейские переглянулись. «Тощий», тоже с сержантскими погонами, который все это время молчал, спросил:

– А это точно кровь?

Макс обрадовался:

– Вот! Золотые слова! Выясните это, пожалуйста, потому что моя супруга очень хочет получить назад свои вещи. Поэтому давайте оформим все. И там уж сами разбирайтесь, откуда они, чьи они, как они оказались в чемодане и кому это понадобилось.

Младший сержант Васильев мрачно улыбнулся:

– Придется. Только вам задержаться придется, мы без вас, товарищ капитан, совсем не справимся.

По его лицу Макс понял, что это – их месть за испорченный обед. Вздохнул:

– Может, сотрудников терминала прилета опросить да камеры наблюдения посмотреть? – предложил он. – Я могу камеры глянуть…

Камеры смотреть никто не хотел, а опрашивать всех сотрудников – смысла, если не знаешь, кто соприкасался с чемоданом. Поэтому полицейские охотно предоставили Максу доступ к камерам, а сами направились доедать и без того подстывшие пельмени.

– Я вам все еще нужен? – уточнил представитель авиакомпании.

Макс кивнул:

– Обязательно, вы мне будете называть сотрудников, которые меня заинтересуют после просмотра камер.

По окончании просмотра камер видеонаблюдения список заинтересовавших капитана Макса Александрова сотрудников аэропорта состоял из нуля человек: он проследил чемодан с момента выгрузки из самолета до момента передачи нескладному курьеру – чемодан был в пленке, и никто с ним ничего подозрительного не делал. Также не обнаружилось «слепых зон» и карманов, где кто-то мог подложить окровавленные вещи.

Узнав, что ничего криминального на территории их аэропорта столичным следователем не было обнаружено и разбираться с неприятным и явно нераскрываемым инцидентом придется кому-то другому, полицейские линейного отдела повеселели.

– Может, в Москве подкинули? Вы бы там у коллег своих спросили, не случалось ли ЧП на территории терминалов в день вашего вылета? – посоветовал Савушкин.

Это была разумная мысль, Макс кивнул. Он думал о том, что пора подключать кого-то, кто имеет процессуальный статус и сможет вести это дело. И тщательно перебирал в памяти фамилии сокурсников и коллег, которых переводили в этот курортный город.

– Бочкин!

Он воскликнул, вспомнив фамилию институтского товарища, вечно мерзнувшего в столице и угощавшего его южными фруктами и чаями. Тимур Бочкин должен был служить где-то здесь. Макс вытащил мобильный, поискал в контактах и обрадовался – телефон однокурсника у него сохранился.

– Тимур Альбертович, – поздоровался он. – Александров беспокоит, ритм-кафе «Виктория», осень две тысячи пятнадцатого, бой за мазурку.

Эпизод, прозвучавший для посторонних как абракадабра, на самом деле много значил для обоих – сражение с выпускниками истфака вряд ли кто-то из участников событий смог бы забыть. Поспорив с четырьмя парнями, кто выдержит больше кругов мазурки, они танцевали, пока на четвертом круге не появился охранник и не выгнал всех с площадки, но пара Александров-Бочкин дольше продержалась на танцполе, а потому действующими следователями будущим историкам было засчитано техническое поражение. Примечательно, что танцевать мазурку изначально все шестеро не умели.

– Макс, ты что ли?! – голос Бочкина вмиг повеселел и заметно расслабился.

– Я… Как жизнь, дружище?

Они не виделись больше десяти лет. В последний раз, когда Тимур был в Москве на повышении квалификации, он уже дослужился до звания майора. Теперь, вероятно, был начальником отдела. Выслушав, Макс сообщил, что старому товарищу надо бы проехать до аэропорта. Если он не сильно большая «шишка» и еще ходит «в поля».

Бочкин насторожился:

– Ты куда-то вляпался?

– Нет, но направление верное… И это, криминалистов с собой прихвати толковых.

Бочкин тихо выругался, но приехал через сорок минут. Он располнел, посуровел, приобрел начальственный взгляд и грозную ухмылку.

– На повышение пошел, – догадался Макс.

Тимур засмеялся, но отпираться не стал.

– Чего у тебя?

Услышав историю, нахмурился.

– Вот так и знал, что старые товарищи просто так не появляются на твоей территории… Чемодан заберу, – предупредил. Макс кивнул.

Он выдохнул с облегчением – Бочкин отличался въедливым умом и напористым характером, и в его руках загадка с подброшенными вещами разрешится быстро.

Криминалист подтвердил, что на рубашке – кровь, а отверстие скорее напоминает отверстие от заточки:

– Круглое, острое. Волокна разошлись совсем чуть-чуть, – сообщил он. – Остальное – после проведения экспертизы. Вещи ношенные, должны быть какие-то потожировые следы. Постараюсь найти побольше.

Макс и Бочкин кивнули одновременно.

Тимур Альбертович Бочкин свою работу любил. Ему нравились головоломки, которые подбрасывала ему служба, нравились бесконечная череда многоходовок, работа с деталями, уликами, нравилось ощущение победы, которое неизбежно наступало после успешного следствия.

Много лет назад, когда он учился в гимназии и записался в школьную театральную студию, он почти в каждой роли, даже если это была роль Принца из «Золушки», играл немного Мегрэ, чуть-чуть Холмса, капельку Жеглова.

Он и сейчас ловил себя на том, что все еще играет в знаменитых литературных сыщиков.

И иногда он «заигрывался».

Три года назад он участвовал в совместной группе по выявлению наркотрафика, проходившего через регион. Работали за городом, в горах, искали следы контрабандных троп, секретных причалов, доков. И коллеги из ФСБ все больше тяготели к гористой местности, считая, что дорога проложена там. Тимур же поглядывал в сторону нищих рыбацких поселков, щедро рассыпанных по берегам. Когда-то в них кипел промысел, мужики рассекали на дорогих тогда «Ладах». Сейчас же рыболовецкий промысел укрупнился, оказался сосредоточен в руках крупных игроков. Мелкие добывающие предприятия простаивали, требования технадзора выполнять становилось все сложнее, суденышки выходили из строя, и нищета хватала за горло. Кое-кто, конечно, приноровился к новой реальности – туристов морская рыбалка всегда привлекала. Но чем жили те, кто остался за бортом и этого бизнеса?

– Нужно прочесать старые пристани, – упирался он.

Его не слушали – что там может знать молодой провинциальный следователь. Тем более, что агентура говорила о «горном» следе.

Тимур отправился сам, с местным участковым и оперативником из столичного управления – этот особенно в гипотезу не верил, но был приучен отрабатывать все поступившие версии, включая самые невероятные. Невероятность участия стареньких рыболовецких катеров заключалась в масштабах трафика: крохотные, скупо оборудованные суда, не перевезли бы значительный груз, а много перевозчиков – много свидетелей, значит, большие расходы. Тот, кто организовал доставку, действовал цинично, наверняка.

Но именно это «наверняка» и говорило Тимуру за рыболовецкий поселок. Он спрятался в низине у подножия скалистых и укрытых лесом утесов. Когда-то поселок процветал, сейчас о нем Тимур практически ничего не слышал.

– Пристань здесь была удобная, – вспоминал участковый. – Народ все больше трудовой, не слишком разговорчивый, потому приедешь, поспрашиваешь, все ли нормально. Они кивают – все, все хорошо. А что там за закрытыми дверями творится, как узнаешь?

Он щурился на яркое солнце, вытирал струившийся по лбу пот.

– А пристань-то новая, – отметил Тимур.

Ровные, плотно подогнанные друг к другу доски на основном понтоне, поблескивающие швартовочные кнехты, аккуратные перила на сходнях. Этой конструкции – от силы два года, и на свои скудные пенсии местные рыбаки такое не отгрохали бы. Да и не нужен им такой причал.

Участковый промолчал – вроде как своим замечанием городской следователь намекал на его недосмотр, а какой недосмотр, если жалоб нет? Участковый отвел взгляд. Они шли вдоль берега. Московский опер тоже рассматривал пристань.

– А чем живет поселок, а? – он посмотрел на участкового.

Тот пожал плечами:

– Да, знамо дело, своим хозяйством. Почти у всех дворов свои курочки, две козы на поселок да корова дойная, Матрена. Ну и рыбку для себя ловят, вялят, да вдоль трасы торгуют. Как-то так выживают.

– И много катеров в поселке?

– Ну, пять, может, шесть… но вы громко сказали, конечно, «катера», моторки крохотные у них.

И он махнул в сторону причала, у которого покачивались три моторные лодки с зачехленными двигателями.

– А пристань на десять кнехтов им тогда зачем?

Участковый не знал, он давненько в поселок не заглядывал – все другие дела, поважнее находились. Оперативник как-то недобро улыбнулся, повернулся к следователю:

– Надо выяснить. Причал больно большой, странно это все…

Но странность эту местные объяснили готовящимися переменами – поселок собирался приглашать в новом сезоне рыбаков из разных регионов.

– Вот есть у народы избинг, слышали о таком? А у нас рыбинг будет! – Веселился старый рыбак, сверкая золотыми зубами.

– Надо бы лодки посмотреть, – тихо проговорил оперативник.

И вот тут-то и возникла проблема, из-за которой в Тимуре Бочкине взыграл Глеб Жеглов: к лодкам их не пустили. Народ хоть и простой на вид, оказался подкованным, вспомнил про постановление на обыск, конституционное право на неприкосновенность жилища и так далее.

Их теснили к берегу. Макс вышел вперед, еще раз продемонстрировал удостоверение:

– Граждане рыбаки и рыбачки, – зычно проговорил интонацией киношного Жеглова. – Вы, конечно, правы, законы соблюдать надо. Но моя задача какая была? Получить оперативную информацию по причастности отдельных жителей этого поселка к участию в контрабанде запрещенных веществ. И эту информацию я получил, так как своим отказом в доступе к транспортным средствам вы подтвердили, что вам есть что скрывать!

– Да утопить их и дело с концом…

Голос – усталый и равнодушный – пролетел над толпой, разбился о недоумение Бочкина.

– Чего? Кто там представителя власти топить собрался?!

Он видел человека, стоявшего за рыбаками. На вид около сорока или чуть больше, приземистый, кряжистый, как когда-то говорили, черноглазый. Взгляд колкий, злой, будто игла. Он смотрел из-за спин, не пытаясь спрятаться за ними, но и не торопясь выходить на свет, будто стоя на границе: примут решение «утопить» – решит, не примут – растает в толпе, не догнать-не дотянуться.

Оперативник сделал движение – к кобуре.

И тут же раздался выстрел. И чутьем, уже своим собственным, не книжным, Тимур понял, что стрелял тот самый человек. Стрелял вероломно, из-под локтя стоявшего перед ним рыбака, ахнувшего от неожиданности и отпрянувшего было в сторону.

Тимур бросился на стрелявшего.

Удар, сваливший его с ног, будто подсек его. Правую сторону парализовало от боли, рука онемела и перестала слушаться. В ушах шумело от разгорающегося в плече пламени. Он пытался его сбросить с себя, но чувствовал, как боль разрастается – это его куда-то волокли, прямо по каменистому пляжу. Сквозь ватную пену в ушах слышались голоса и отрывистые команды, взгляд выхватывал чьи-то сапоги, брезентовый плащ.

Еще один рывок – волна накрыла его с головой, на миг подарив блаженное небытие и прохладу, но тут же отступила, лизнув напоследок живот. Тимура подхватили подмышки и под колени, забросили куда-то. Рядом что-то тяжело и влажно грохнулось.

Двигатель завелся, лодка двинулась по волнам, подпрыгивая на них и немилосердно встряхивая. Эта тряска и заставила Тимура очнуться: одежда промокла и пропиталась насквозь кровью, плечо нещадно жгло, правая рука не слушалась. Но Бочкин приподнялся, повернул голову. Справа от себя он заметил спину московского оперативника, тот не двигался. В ногах, скрючившись, сидел участковый и смотрел на Тимура мертвенно-мутным взором. Его одежда была мокрой, а на щеке и запястьях темнели свежие кровоподтеки. Не сложно догадаться – его утопили там же, у берега. Опер из Москвы или убит, или ранен. Тимур изогнулся, убедился – катером никто не управлял.

Неудачный маневр, и судно потеряет управление и опрокинется. Тела отнесет течением, не факт, что их кто-нибудь когда-нибудь найдет. А если и найдет, то какая связь с поселком? Никакой. Их никто не видел. Не справились с управлением, погибли по дороге. Если найдут московского опера или самого Тимура, пули, застрявшие в их телах, могут вызвать вопросы, но опять же – какая связь с тем черноглазым мужиком и поселком?

Бочкин вздохнул – ситуации такие он не любил. И хоть литературные сыщики в них частенько оказывались и с блеском выходили из них, в реальности все выглядело почти безнадежным.

Тимур перевернулся на другой бок, осторожно привстал на одно колено. Катер подпрыгнул на волне – Бочкин с грохотом повалился на дно, с силой ударился о скамью.

Но боль отрезвила его, добавила злости и решимости – если они погибнут, то никто не узнает, ни о контрабанде, ни о черноглазом мужике, запросто выстрелившем в человека. Такая несправедливость никак не укладывалась в голове Бочкина, поэтому он снова поднялся, стараясь удерживать равновесие, добрался до руля. Там, схватившись за руль управления здоровой рукой, он понял, что руль не слушается: или рыбаки постарались, или повредился уже во время гонки по волнам. Он выругался, обмотал себя тросом и привязал к катеру, включил задний ход. Катер дернуло – Тимур едва не вывалился за борт, но успел схватиться за вертикальную стойку. Судно медленно тормозило, а после потянуло назад, неторопливо подводя к берегу.

Тимур включил аварийный маячок, попытался связаться с береговой охраной – тщетно, связь им вырубили.

Он сел на дно, вытянул ноги. Подобрался к московскому оперу, попытался найти пульс – мертв.

– Хреново, – пробормотал.

В заднем кармане джинсов что-то завибрировало. Тимур вздрогнул от неожиданности, полез здоровой рукой в карман и вытянул мобильный: звонила жена.

– Тимур, я на работе задерживаюсь, ты Маркошу из садика заберешь?

Сына из садика он забрать никак не мог, но жена дозвонилась, это была большая удача.

– Нина, солнышко, ты только не волнуйся, – начал он. – И не перебивай меня.

– Терпеть не могу, когда ты так говоришь…

Тимур зажмурился, молясь, чтобы связь не прервалась:

– Свяжись с нашим отделом, скажи, пусть ищут меня и участкового Иванова по GPS, слышишь? Мы в море, шут знает где…

– Тимур, ты чего в море-то? – Нина расстроилась. – Куда ты опять полез?

– Нина!

– Да по…

Связь оборвалась, и Тимур надеялся, что это «Да по» должно было означать, что супруга поняла и знает, что делать.

С тех пор у Тимура Бочкина было внеочередное звание, плохо работала правая рука, а супруга нервничала всякий раз, когда он заступал на дежурство.

– В море тебя искать не придется?

И это могло бы быть семейной шуткой, если бы тот участковый Иванов и оперативник из Москвы выбрались живыми.

Вот и сейчас, вернувшись с работы, он первым дело услышал:

– Все нормально?

Как шифр, как сигнал – он не в беде.

– Да нормально, конечно. Ты мне тот случай будешь до пенсии вспоминать?

Нина смотрела на него и молчала с осуждением.

С того дня каждый его поход на службу стал для нее испытанием. Вернется-не вернется, жив или нет. Он читал это в ее глазах, чувствовал в трепете рук, обнимающих его перед выходом из дома, улавливал в интонациях. Жена не просила ни о чем: знала, что выходила замуж за следователя, что Тимур не видит себя вне службы. Молчала.

И словно пружина затягивалась внутри.

Глава 7

Макс как раз собирался уезжать, когда Бочкин его «обрадовал»:

– Не понял, а ты куда собрался?

Капитан Александров замер, сунул руки в задние карманы джинсов.

– Я так-то в отпуске, – собственное безмятежное безделие вызвало приступ стыда, будто он совершал нечто неприличное.

Бочкин нахмурился:

– Это я понял. Я не понял, ты что, собирался скинуть на меня эту задачку с до хрена сколькими неизвестными, чтобы я с ними кувыркался, а ты в это время пузо на пляже греть будешь?

Признаться, что именно такая картина и рисовалась в мозгу, Макс не решился. Посмотрел на старого товарища с настороженным упрямством.

– А чего я могу делать? – Он насупился, потому что понимал – такие вопросы никогда не остаются без ответа.

Ответ Бочкина его не порадовал:

– Если ты такой принципиальный, могу оформить тебя своим общественным помощником, хочешь?

– Нет, – Макс в самом деле не хотел. Он хотел в отель и в морюшко, и чтобы оно шептало. А не вот это вот всё.

Бочкин мрачно кивнул:

– Ну тогда вот бери ноги в руки и топай вместе с представителем авиакомпании, – он кивнул подбородком на притулившегося у стойки информации мужика, – и выясняешь, какими путями этот чемодан из Москвы к нам летел. И собираешь смены всех, кто в этот момент работал и имел возможность подсунуть эту гадость в чемодан…

Макс нахмурился, сунул руки в карманы джинсов:

– Это оперов работа… Пара запросов, подтянуть ребят из полиции…

Бочкин не спорил, согласно кивнул:

– Во-первых, хороший опер и так загружен под завязку, а плохого на это дело снаряжать – пустая трата времени. Только если галочку поставить, мол, работу провели… Тебе такая «галочка» нужна? Нет? И мне нет. Тем более представь, что где-то твои коллеги пытаются раскрыть дело об убийстве девушки и надеются, что преступник оставил следы на ее одежде, а одежда у тебя в чемодане. И никто не ищет ее хозяйку, – он трагически скривился. – Так что проверить надо быстро и со всей заинтересованностью. Но если ты отказываешься, я, конечно, пойму.

И он выжидательно уставился на Макса. Капитан Александров в этот момент отчетливо осознал причину, по которой он все еще капитан, а его старый однокашник уже давно носит майорские погоны. Есть люди – прирожденные руководители, а есть – такие же прирожденные, но исполнители. И он, Макс Александров, очевидно, относится к последней категории – говорить «нет», когда на него смотрят вот с таким видом, как сейчас у Бочкина, он не умел.

– Ты ж понимаешь, что добытые мною доказательства не прикрутишь к материалам дела…

Бочкин ослепительно и одновременно зло улыбнулся:

– Не бойся, я всё, что мне надо, прикручу. – Он нашел взглядом следователя из своей следственной группы. Поманил к себе: – Порфирьев, с товарищем капитаном пойдешь…

И многозначительно подмигнул Порфирьеву. Он вообще-то хотел сострить и вспомнить расхожую шуточку про товарища майора, но вовремя решил, что Порфирьев по молодости лет ничего о шуточках времен СССР не знает, а Макс может и обидеться. Поэтому Бочкин вздохнул, деловито спрятал руки в карманах брюк и посерьезнел.

В администрации Александров и приставленный к нему следователь из местного следственного комитета вышли примерно через сорок минут: девушка торопилась домой, а потому сообщила всё, что от нее требовалось, быстро и без лишних вопросов и проволочек. Чемодан оказался тем еще путешественником – сперва он высадился в Челябинске, а уж потом, транзитом через Москву, прилетел на курорт. Список сотрудников, работавших на приемке рейсов и обработке грузов, стремительно рос.

– Н-да, – прошелестел распечатками Макс.

– Н-да, – повторил Порфирьев и заглянул через его плечо в записи. – Что будем дальше делать?

Капитан Александров рассеянно посмотрел на взлетно-посадочную полосу, он вместо ответа спросил:

– А что, долго у вас судмедэксперты работают?

Парень усмехнулся:

– Тимур Альбертович их поторопит.

Это было неплохо.

Пока он сделал запросы во все транзитные аэропорты – может, там что-то прояснят. А заодно запросил записи с камер видеонаблюдения.

– Полетишь в Москву? – спросил Бочкин, когда Макс снова вернулся в комнату к полицейским.

Макс покачал головой:

– Давай сперва дождемся анализа крови. Искать иголку в стоге сена хочется хоть с какими-то ориентирами.

Бочкин согласно кивнул:

– По базе мы пробили – никаких ЧП за истекшее время в аэропортах не зарегистрировано…

Это потенциально еще больше расширяло круг подозреваемых.

Вечером он вернулся в отель. Аделии в номере не было – на кровати лежали его шорты, которые жена временно присвоила, и одна из его футболок – вероятно, Аделия все-таки сходила за покупками. Макс быстро переоделся и заторопился на пляж – вечер только занимался, еще можно было немного «урвать» отпуска. То, что отпуск для него завершился, он не сомневался, а потому готов был сегодня купаться до отвращения, если вообще такая стадия купания и отдыха имеется.

В лифте его остановила полная дама в платье, украшенном яркими пионами. В руке она держала широкополую шляпу, плечо отдавливала объемная сумка с пляжным полотенцем.

– Вернулись? Адочка вас уже заждалась, такая покинутая ходит по пляжу, такая расстроена!

«Адочка» из уст малознакомой женщины звучало странно, тем более Аделия терпеть не могла такого рода сокращения собственного имени. Макс уклончиво кивнул, но продолжать светскую беседу не стал.

Выйдя в холл, торопливо вышел из отеля и набрал номер жены.

– Я в парке, – сообщила Аделия.

Макс поторопился к ней: этот вечер может стать единственным за текущий отпуск, и многое хотелось бы успеть. Но супруге не стал ничего говорить – он знал, что она расстроится.

Но едва он приблизился, она задала вопрос:

– Завтра уезжаешь?

Макс остановился, будто его обухом по голове ударили, моргнул.

– Ведьма! – Он рассмеялся, обнял жену и попробовал поцеловать в щеку. В самом деле, как он мог решиться что-то утаить от человека, для которого разгадывание тайн и чтение по лицам – профессия, приносящая доход. В своем эзотерическом салоне Аделия и не такое проделывала.

От поцелуя жена увернулась, посмотрела строго:

– Говори.

Макс взял коляску и толкнул ее по аллее.

– Ну я Бочкина Тимура подключил, он местный, когда-то учились вместе… Криминалист предварительно подтвердил, что пятна – кровь от колотой раны, но надо подождать результатов экспертизы, чтобы подробнее что-то искать…

Он смолк, надеясь, что допрос закончен.

– И? – Аделия шла рядом, скрестив руки на груди и мрачно поглядывая исподлобья.

Макс вздохнул: скандала не избежать.

– Пока ничего. Жду… Ну, завтра быстренько смотаюсь в Москву, поспрашиваю там в аэропорту, то-сё…

Он почувствовал, как огненная стрела вонзилась между лопаток и принялась испепелять, покосился на Аделию: та смотрела на него в упор.

– В Москву? Поспрашивать? То-сё… Ты меня за идиотку держишь, то-сё?

Макс остановился, попытался обнять жену:

– Ну, Адель, не ругайся…

Она сбросила его руку, подняла к небу указательный палец:

– Один раз! За три года выбрались вместе! – У нее побледнело лицо и покраснели уши, что говорило о крайней степени сердитости. – Ты что, единственный следователь России, что без тебя ни одно расследование не обходится?!

Макс мялся перед ней, вздыхал и чувствовал себя нашкодившим подростком на директорском ковре.

– Адель…

– Что «Адель»?! Ты же в отпуске, ты к этому управлению СК никакого отношения не имеешь! Значит, сам вызвался! И не надо говорить мне, что так получилось…

– Так в самом деле получилось… – Макс закусил губу и виновато опустил голову: в чем-то жена была права.

– Молчи уже! – Она шумно выдохнула. Подбоченившись, она отошла к скамейке, плюхнулась на нее, но тут же поднялась. Заговорила тихо и трагично: – Макс, у нас проблемы? Ты разлюбил меня?

У капитана Александрова округлились глаза – как можно было сделать такие виртуозные выводы из их перепалки, он не знал. Но жена стояла перед ним, смотрела припухшими от готовых потоков слез глазами и пыталась что-то прочитать в его взгляде. Чтобы она ненароком не прочитала чего-то, чего там нет, он отвел взгляд. Аделия выдохнула с ужасом, отшатнулась.

– Ты отвел взгляд…

– Блин… Ну ты же умная женщина. У тебя два высших образования, одно из которых психологическое, – Макс ворчал. – Как, из чего ты сделала вывод, что я тебя разлюбил, а?

Он шагнул к ней и обхватил ладонями ее лицо.

– Если мужчина ищет повод, чтобы не проводить время с семьей, это говорит о кризисе в отношениях. Это я как психолог тебе говорю!

Она высвободилась и посмотрела на него с настороженной обидой. Макс улыбнулся, надеясь, что улыбка получилась не заискивающей.

– Адель, ну что ты в самом деле… Парням правда не хватает ресурсов таким делом заниматься. Останется нераскрытым. И преступник уйдет от ответственности.

– Да пошутил кто-то! По-шу-тил!

Макс упрямо качнул головой:

– Не-е, слишком сложно. Мы упаковали чемодан в пленку, помнишь? Кто-то снял эту пленку, вскрыл чемодан и подложил вещи. Они не влезали, он вытянул часть и вместо них подложил одежду тебе в надежде на то, что заявление никто у тебя не примет, что сама ты вряд ли отправишься в полицию, просто выбросишь шмотки в мусорное ведро и всё… И подсунув их в чемодан, он снова упаковал его в пленку. Не, слишком заморочено для простого розыгрыша.

Аделия чувствовала, что он прав, но было очень жаль испорченного отпуска.

– Если бы это была важная улика, то их бы скорее выбросили там же, или вообще сожгли!

– Значит, не могли ни выбросить, ни сжечь. Значит, происшествие произошло в аэропорту, где камер в связи с мерами безопасности больше, чем веснушек на твоем носу… И в этой связи то, что выбрали твой чемодан, тоже понятно – он в направлении курорта, ну, согласись, кто захочет портить себе отпуск разбирательствами с полицией, особенно если ничего существенно важного не пропало?

– Не соглашусь, есть один человек, – Аделия сверлила его взглядом. Дочка, дремавшая на свежем воздухе, закуксилась. Аделия проверила подгузник, укрыла девочку плотнее и предложила пустышку. Настюша ее схватила и снова прикрыла глаза.

Макс наблюдал за ними и улыбался.

– Верно, один есть. Но, согласись, нарваться на меня у злоумышленника вероятность была минимальная!

Глава 8

Утро началось в восемь: у Макса зазвонил мобильный. Торопливо выбравшись из постели, чтобы не разбудить жену и дочь, капитан Александров сиганул в ванную и прикрыл за собой дверь.

– Да.

– Хорошо быть в отпуске, дрыхнуть можно до обеда! – голос Бочкина говорил, что он эту фразу готовил с вечера.

Макс посмотрел на часы:

– Во-первых, сейчас восемь утра, а не обед, во-вторых, и тебе не хворать… Чего звонишь-то?

Тимур Бочкин откашлялся:

– Пока вы почивать изволили, у нас экспертиза пришла. Факир был пьян и фокус не удался – это кровь, притом кровь женская, с содержанием фрагментов тканей почки…

Это была скверная новость – такие ранения могли закончиться смертью, если пострадавшему вовремя не оказать помощь.

– … Удар нанесен в брюшную полость слева острым предметом круглым в сечении, примерно три дня назад. Запрос по базе сделал, трупов с такими повреждениями не обнаруживалось.

– Может, жива?

– Может, но в базе данных из больниц таких заявлений не поступало, то есть или все-таки жертва умерла и тело еще не найдено, или травма имеет сугубо бытовой характер и жертва решила заняться самолечением, или жертва находится в частной клинике, которая готова прикрыть такого рода травму…

– Ну, оно им тоже вряд ли надо, потом с таким трупом возиться, объясняться, – Макс с сомнением пожал плечами.

Тимур саркастически усмехнулся и сменил тему:

– Уголовное дело мы возбудили, тебя в состав следственной группы включили. Твое руководство в курсе и не возражает, документы тебя догонят… – Он вздохнул. – Дуй, дружище, в Москву, а потом в Челябинск. Надо там все посмотреть на месте, да поопрашивать народ. Работки много, я тебе не завидую, но рад, что ты с нами и все такое, типа, добро пожаловать в команду! Командировочные пришлем вдогонку, документы на подписи у начальства, передам в аэропорту.

Макс простонал, протер лицо, надеясь смыть угрюмый вид.

– Аделия меня убьет.

Тимур хохотнул:

– Хорошо, что ты это сказал, теперь мы знаем, где искать твое хладное тело!

– Дурак… Она правда расстроится. Три года в отпуске не были. И не просто не были, а в последний момент что-то срывалось… А сейчас вообще.

Он сделал неопределенный жест, напоминающий удавку на шее, махнул рукой – товарищ его все равно не видел и изменить уже ничего не мог.

– Сочувствую. Со своей стороны обещаю за ней приглядывать… Ну там, мало ли – температурка у ребенка, больничка.

Макс вскочил:

– Типун тебе на язык, Тимур Альбертович!

– А типун тут совсем ни при чем, это практика такая: всякий раз, когда приезжаешь в отпуск в пик бархатного сезона, получи бонусом кишечную инфекцию и полежи в больнице. Традиция такая!

– Черти что, – Макс положил трубку.

Опершись на край раковины, посмотрел на свое небритое лицо.

Он посмотрел расписание рейсов – до вылета оставалось полтора часа, а ему еще нужно документы забрать у Бочкина. И как-то помириться с Аделией.

Проводив Макса, Аделия смотрела какое-то время вслед его такси. Мягкий южный октябрь с пропитанной уходящим теплом прохладой и терпким ароматом тропиков остался в ее руках, но наслаждаться им придется в одиночку. Тянуло похандрить и позлиться, а еще покультивировать обиду на мужа – из нее мог получиться отличный кейс для будущих клиенток. Аделия даже придумала тему мастеринга: «Люби себя и плюй на всех». Хотя нет, это уже кто-то раньше сказал в мультике про Тринадцатого чертёнка. Аделия усмехнулась, вспомнив незадачливого и вихрастого персонажа. Что ж, можно прорабатывать обиду, а можно отправиться на море.

– Мапа… – Настюша протянула ручки за уехавшим Максом, скривила личико, собираясь разрыдаться.

«Мапа» – это почти что папа, только чуть меньше, чем «мама». Изобретение Настюши.

– Папа поехал работать, – вздохнула Аделия, чмокнув дочь в нос. – А мы поедем купаться в бассейн?

– Дя! – дочь хлопнула в ладоши и взвизгнула, а одно мгновение переключившись на радостное предвкушение.

Потрясающее свойство детей – быстро купировать боль и обиду. Часто, когда обида и боль слишком велики, они прячутся в самых сокровенных слоях человеческой души, чтобы выскочить заматеревшими проблемами и аукнуться. Аделии такие клиенты попадались. В их глазах метались тени прошлого. Чуть копнешь в разговоре, а там ступить некуда, чтобы не наступить на что-то воспаленное, мягкое и больное. Как ни странно, такие клиенты хорошо воспринимали эзотерику, даже легче, чем научный подход. Расклад таро они трактовали как речь гуру, воспринимая его буквально. И там, во время трактовки такого расклада, можно было заложить фундамент нового человека, проработать прошлое и выпустить затаившихся демонов. Аделия никогда не позволяла себя внушить таким людям ложные приоритеты – это так же низко, как обмануть ребенка.

Аделия привычно сохранила эмоцию, чтобы потом, когда обида отпустит, препарировать ее для будущих консультаций.

Улыбнулась собственной прагматичности: все в работу, все для карьеры – это что-то для нее нехарактерное.

Они с Настюшей вернулись в номер, захватили игрушки, воду в бутылочке и пару упаковок с детским пюре, чтобы подольше не пришлось возвращаться. Аделия сперва решила помучить себя диетой – чтобы эффект катарсиса от испорченного отпуска усилился – но потом решила, что Макс все-таки этого не заслужил. Поэтому решила порадовать себя свежей выпечкой в пляжном кафе при отеле. Подхватила дочь на руки и вышла из номера…

– Вы снова одни!

Соседка Валентина Николаевна Догматова будто бы караулила их в дверях своего номера: стоило Аделии щелкнуть замком, как полная дама оказалась рядом. Аделия уклончиво кивнула, вежливо улыбнулась и постаралась проскользнуть к лифту. Ей даже на какой-то момент показалось, что ей удалось избежать неприятного разговора, но не тут-то было: Валентина быстро закрыла номер и догнала ее прежде, чем распахнулись створки приехавшего лифта.

– Ах, как неприятно! – подхватила она. – Эти мужчины так невнимательны!

Она сварливо отмахнулась, очевидно, обращаясь ко всем мужчинам сразу. Ее взгляд горел, щеки пылали от вполне ненаигранного гнева. Даже верхняя губа немного подрагивала. Валентина походила на рассерженную тучу, готовую вот-вот разразиться южным залповым ливнем. Крупные маки ее платья ожили, покачиваясь на полном теле, соломенная шляпка с большими полями съехала на макушку, оголив полную шею и крупные пластиковые клипсы-клубнички.

Аделии разговор в таком тоне был неприятен. Настырная и не слишком понятливая соседка подхватила ее под локоток, доверительно прошептала:

– А вы уверены, дорогуша, что у него не завелась другая?

Это оказалось слишком. Аделия высвободила руку, надеясь, что взгляд еще не мечет молнии и щеки не залились румянцем. Постаралась успокоиться.

– У Макса ответственная работа.

Рассказывать, что ее муж является следователем Следственного комитета, она зареклась уже давно – как только собеседник узнавал место работы Макса, он либо впадал в ярость, рассказывая, как «менты ничего не делают», либо тихонько просил кого-то «отмазать». Для посторонних Макс был юристом и точка. Валентине Аделия не хотела говорить и этого.

Стоило ожидать, что, услышав ее, женщина смерила с ног до головы жалостливым и презрительным взглядом, поджала губы и скривилась.

– Ну конечно… – она закатила глаза. – Все так говорят, милочка… Вот у меня знакомая…

– Я очень рада, что у вас знакомая, – отрезала Аделия. Вежливость она решила приберечь для других случаев. – Но мне правда нужно идти.

Лифт как раз подъехал на первых этаж, и пока соседка придумывала ответную фразу, Аделия с дочерью успели выскочить в фойе. Быстрым шагом она пересекла холл, сдала ключи и выскочила на «морское» крыльцо – оно выходило на огороженную территорию отеля. На этот раз, чтобы избавиться от преследования, Аделия даже не пошла на пляж, закрепленный за отелем, а выскочила через калитку и направилась вдоль резного заборчика вдоль по набережной. Соседний пляж не был так благоустроен, он считался «диким». Здесь не смотря на осень и учебный год, было полно отдыхающих и ни одного лежака. Но это все казались мелочами – лишь бы не оказаться на соседних шезлонгах с бестактной Валентиной.

У Аделии еще клокотало сердце, а в голове сменялись резкие и желчные фразы, которые она не сказала настырной даме, но которые точно поубавили той пыл. А, может, даже научили вежливости и такту. Но, как это бывает, умные и едкие фразы появляются «опосля», даже если ты – дипломированный психолог и владелица салона магии. Девушка вздохнула, надеясь избавиться от назойливой головной боли.

Пристроившись между парой с девочкой лет семи и группой студентов, Аделия разложила полотенце и устроилась с дочерью на нем. Настюше тут все понравилось – здесь был не только мелкий ракушечник, но и масса интересного, закопанного в нем: камушки, обломки ракушек, проеденные морем каменные «бублики», водоросли. И это только то, что Аделия оставляла в ручках дочери, собирая в пакет пробки от бутылок, куриные косточки, осколки и окурки.

– Медовая домашняя пахлава! – кричала разносчица с подносом, прикрытым марлей. Загорелая до черноты, она ловко лавировала между лежащими телами, собирала деньги и раздавала медовое лакомство. Вездесущие мухи сопровождали и ее, и ее лакомство.

– Дай! – тянула ручки Настюша.

Аделия отрицательно качала головой на вопрос разносчицы: детям такое точно нельзя.

– Горячая кукуруза! – следом за торговкой пахлавой шла с красным пластиковым ведром девочка-подросток в панаме-афганке и вытянутых джинсовых шортах, из кармана торчал полиэтиленовый пакет с крупной солью.

И снова Настюшино «Дай» разлетелось над головами отдыхающих, и снова Аделии пришлось говорить «нет». На него дочь отреагировала более бурно, чем на предыдущий, скривилась и закуксилась. Матери едва удалось ее отвлечь баночкой фруктового пюре. Почти утешившаяся девочка, однако, услышала:

– Чурчхела! – Это мальчишка на вытянутой руке тащил связку облепленных крахмальным сиропом орехов.

Настюша взвизгнула, так хотелось ей пощупать эти ароматные палочки.

– Нет, Настюша, у тебя своя еда, – Аделия напомнила о пюре.

Но какое пюре, если мимо вот такое ходит. Настя надулась, покраснела от обида и заревела в голос. Соседи по пляжу смотрели на Аделию неодобрительно и отчаянно надеялись, что она поскорее успокоит плачущего навзрыд ребенка.

– Настюша, смотри, какой камушек, – начала мать, рассчитывая отвлечь ребенка.

– Хо-олодненькое дома-ашнькое вино, – гнусаво кричал низенький мужичок, цепко вглядываясь в отдыхающих мужчин. – Домашненькое холодненькое винцо…

Вопль Настюши «хочу» слышали, наверное, в Москве, Аделия махнула рукой, собрала вещи и усадив отчаянно ревущую дочь на руки, направилась к отелю.

– И не стыдно тебе? – ворчала мать. – Взрослая девочка, а ведешь себя как маленькая!

Обычно это действовало безотказно: все маленькие дети хотят быть взрослыми. Но сейчас увещевания матери подействовали ровно наоборот – Настя опустила ручки, подняла к небу кудрявую голову и, широко раскрыв рот, заревела.

Аделия зажмурилась, перевела дыхание. Отойдя с дороги, она присела на белой скамейке, усадила дочь на колени и обняла, позволив отдаться своему детскому горю без остатка. Она поглаживала дочь по спине, обнимала и целовала в висок. Настя рыдала самозабвенно, как могут рыдать артистически настроенные особы и дети до года. Отдыхающие умилялись, качали головами, предлагали мороженное, дарили шарики и повязывали их вокруг пухленького запястья. Настя принимала все дары с царским спокойствием, не прекращая при этом рыдать ровно до того момента, когда слезы закончились. Тогда, буквально в один миг, дочь успокоилась и увлеклась серебристым бантиком на своей руке, от которого в небо поднимался ярко-голубой шар.

– Все? Пойдем? – Аделия чмокнула дочь в лобик, поднялась. Захотелось к морю.

Она прикинула, что после таких рыданий, Настя через двадцать-тридцать минут заснет. А значит. почему бы не пройтись по берегу. Они прошли на территорию своего отеля, спустились к морю. Аделия неторопливо брела вдоль береговой линии, волны едва касались ее стоп, ласково обнимали щиколотки. Настя свесилась с плеча матери и разглядывала купающихся, тихонько агукала.

Валентина махнула рукой, заметив их, и указала на лежак справа от нее – его занимало полотенце. Все ясно: соседка взяла над ними шефство и захватила для них лежак. Аделия устало вздохнула, но сделала вид, что подслеповата и соседку не заметила. Не ускоряя шаг, брела по кромке воды, шлепая по волнам к радости Настюши – дочка изогнулась, свесилась на руках матери и заливисто, как это умеют только что завершившие истерику дети, смеялась. Прохладная вода щекотала щиколотки Аделии, а дочь ловила ладошками блестящие брызги.

– Адочка! – услышала за спиной.

Сделать вид, что она еще и глуховата?

Аделия обернулась – Валентина уже бежала к ней. Подскочив и повиснув на локте молодой женщины, расхохоталась:

– Милая, я вам машу-машу, а вы так подавлены, что даже ничего не замечаете! Как чудесно, что у вас есть я!

– Я не подавлена. Просто задумалась… – Она деликатно высвободила собственную руку.

Валентина покровительственно погладила ее по плечу:

– Я все понимаю… – Она выразительно прикрыла глаза и поджала ярко накрашенные губы. – Пойдемте, я местечко для вас зарезервировала, в конце концов, если ваш супруг находит возможным отказать вам в заботе…

Аделия призвала все свое спокойствие и профессионализм, чтобы голос ее прозвучал ровно и доброжелательно:

– Валентиновна Николаевна, мне неприятно, что вы говорите о моем муже в таком тоне, – ей хотелось, чтобы гром поразил эту женщину. Глаза «доброжелательницы» сузились. – У нас все в порядке, просто у Макса работа такая.

Валентина согласно кивнула, не собираясь продолжать спор, но оставшись при своем мнении, ее взгляд и улыбка говорили «я все понимаю, все выгораживают своих мужей». Ее так просто не переубедишь, уж она-то видит всех насквозь. Удивительно, но в гадость о человеке такие люди верили гораздо охотнее, чем во что-то хорошее. Для себя Аделия давно вывела формулу: чем больше гадостей говорит о других человек, тем сильнее его терзают собственные бесы. Потому что во всех окружающих мы преимущественно видим себя и свои собственные недостатки. Каждый думает о других в меру собственных недостатков, но желание очернить совершенно чужого человека, влезть в чью-то совершенно чужую семью Аделию выводило из себя. Она покачала головой, проговорила твердо:

– Нет, простите… Мы с дочкой хотели пройтись по берегу, а потом пообедать и Настюше пора спать.

Соседка лучезарно улыбнулась – Аделию пробрала дрожь.

– Хорошо. А уложите, заглядывайте ко мне, посекретничаем за чаем. Нелличка в местной лавке взяла какой-то дивный чай с травами, лепестками роз и веточками кипариса. Представляете? Что-то совершенно невероятное! Никогда ничего подобного не пробовала. Приходите непременно!

«Это вряд ли», – решила Аделия. Неопределенно кивнув, она направилась вдоль моря.

– Я вас жду непременно! – услышала вслед.

Набрала Макса – его номер оказался уже вне зоны действия сети, значит, муж вылетел в Москву. Тоска царапнула под сердцем, море потеряло радостный блеск и даже чайки стали кричать как-то излишне громко. Желание гулять испарилось.

– Пойдем кушать? – она поцеловала дочь.

«Кушать» действовало безотказно, прекращая любые капризы Настюши. Пухлыми ручонками она обхватила шею матери и смачно поцеловала в щеку, оставив влажный след.

Аделия прижалась к дочери, спрятав на ее макушке слезы – отпуск казался абсолютно испорчен.

Она помахала рукой Валентине, коршуном следившей за ней, и направилась в сторону отеля. А в фойе отеля, услышала, что ей звонят. Схватила мобильный и приняла вызов с незнакомого номера:

– Да!

– Добрый день. Вас беспокоит Тимур Альбертович Бочкин, – из динамика лился представительный баритон, совершенно не сочетавшийся с фамилией, – вы со мной не знакомы, но я о вас все прекрасно знаю…

У Аделии упало сердце. Она оглянулась по сторонам. Обладатель приятного голоса Бочкин продолжал:

– …со слов моего друга и вашего супруга Максима Ивановича Александрова…

Она, кажется, оглохла от облегчения:

– Что? Вы друг Макса?!

– Именно это я сейчас и сказал, – Бочкин насторожился. – У вас все в порядке?

– Да… – она пересадила дочь на другую руку. – Да, в порядке, насколько это можно вообще назвать порядком, когда мужа вырывают на работу.

Бочкин откашлялся:

– В таком случае прошу сохранить этот номер и звонить в любое время дня и ночи, так как я гарантировал Максу, что присмотрю за вами, пока он летает в Москву и Челябинск…

– Челябинск?!

Бочкин осекся, сообразив, что сказал больше положенного.

– Э-э, ну там… как получится, может и не будет Челябинска…

Догадка ослепила своей очевидностью. Она почувствовала, как в груди серо-муторной волной поднимается желание поскандалить, ведь вот он, источник всех ее неприятностей, на другом конце телефонной линии, ждет ее реплики.

– Погодите… Вы – Бочкин, тот самый следователь из числа местных, по милости которого мой муж не догулял отпуск?

Она не спрашивала даже, она утверждала и готова была порвать собеседника на мелкие части.

Бочкин помялся:

– Ну, вот вы сейчас сказали, и я прям чувствую, какой я гад… Пахну́ло прямо.

– И это хорошо, что на вас там «пахнуло», – Аделия прищурилась. – Потому что если Макс не вернется в ближайшие два дня, я на вас порчу наведу. Если вы так хорошо меня знаете, то понимаете, что это не фигура речи и я не шучу!

Молчание в трубке говорило, что Бочкин был в курсе или что-то такое предполагал.

– Вы там точно в норме?

– Идите к чёрту! – Аделия сбросила номер.

Она не видела, как сидевший в своем кабинете Бочкин с недоумением разглядывал гаснущий экран своего мобильника, на котором значилось не предвещавшее ничего опасного «Аделия, жена Макса».

– Москвичка… – Протянул он и, отложив телефон, еще какое-то время с опаской смотрел на него с некоторой доли обиды и огорчения: к черту его давно не посылали, и так убедительно про порчу никто еще не говорил. – Максу придется мне кое-что объяснить…

Уложив дочь, Аделия вышла на балкон, вдохнула прохладный морской воздух. Открытая линия горизонта, мягко сливающаяся с облаками и прозрачно-голубым небом успокаивала. Макс устал, ему тяжелее. С таким чувством ответственности и синдромом спасателя вообще тяжело живется, а тут еще и профессия накладывает свой отпечаток.

«Может, стоит уйти из следствия», – подумала и содрогнулась – она не представляла, как сможет такое сказать мужу. Она помнила, как он не находил себе места, когда был отстранен от работы, как он мучается во время отпуска, как не может забыть свои дела, то и дело проговаривая гипотезы, обдумывая ходы и формулировки экспертных заключений. Как не сложно это было признавать, но Макс нашел свое месте. И срывать его ради собственного спокойствия Аделия не стала бы. Видела она такие браки. Видела таких людей с абсолютно потухшим взглядом и ледяной уверенность, что все важное в их жизни прошло. Это были люди, доживающие свой век. Ужасное, удручающее зрелище.

Иногда ей удавалось вернуть такие клиентов к жизни. Они находили работу, какое-то свое дело, расцветали. Иногда она видела их на улице и с трудом узнавала. Вообще бы не узнавала, если бы они сами не подходили к ней со словами благодарности.

Кого-то ей спасти не удавалось.

Рисковать счастьем дорогого человека она не стала бы никогда.

Значит, и заговаривать на эту тему не станет.

На сердце стало тяжело и колко, будто душу поместили в мешочек с игольчатым нутром. Аделия вспомнила, что хотела утешить себя сливочным пломбиром – в кафе отеля он был совершенно фантастический, когда в дверь осторожно постучали. Аделия зашла в номер, прислушалась: постучали настойчивей.

Девушка подошла ближе:

– Кто?

– Аделия, это я, – послышался шепот, – Валентина Николаевна.

Аделия помрачнела, открыла дверь: за ней, в самом деле, обнаружилась соседка. На ней было просторное бирюзово-синее платье с запа́хом и мягкие туфли.

– Простите, милая, я, очевидно, вас обидела своими комментариями, – она заискивающе улыбнулась: – Прошу меня извинить, я ж старая, меня иной раз заносит. Дочь так прям и говорит «мама, прекрати», а вы-то девушка деликатная, вот я и… перестаралась с опекой.

– Все нормально. Я, правда, совсем не сержусь… – Аделия была готова притворить дверь, рассчитывая, что конфликт исчерпан.

Не тут-то было. Стоило ей сделать движение и потянуть на себя ручку, как Валентина приобрела по истине дьявольскую ловкость, и уже просочилась в проем. В ее руках обнаружилась коробка с пирожными и небольшая корзинка с фруктами.

– Милая, давайте оставим авто-няню или как там называется тот аппарат, который сообщит, если ваш ангелочек проснется, а сами посидим, поболтаем… Это же буквально за дверью! Девочкам надо держаться вместе, вы не находите?

Аделия не находила. И оставлять дочь одну в номере не хотелось. С другой стороны, она знала, что после длительного плача дочь проспит дольше обычного, а общения все-таки хотелось. Она с сомнением посмотрела на Валентину – та просто сияла от желания примириться.

– Хорошо, – она все-таки согласилась. – Но ненадолго, не хочу Настю одну в номере оставлять…

Номер Валентины оказался братом-близнецом номера Аделии и Макса: двухкомнатный, с просторной двуспальной кроватью в одной комнате и уютным диваном – в другой. Балкон выходил на улицу, демонстрируя прекрасный вид на город, горы и тропический сад. На столике стоял сок в графине, вазочка со льдом.

– Я добыла для нас немного мороженного, – заговорщицким тоном сообщила Валентина, кивнула на небольшой холодильник в углу.

Аделия опустилась в кресло, поставила на подлокотник трубку радионяни, добавила громкости. Теперь ей казалось, что она слышит дыхание дочери. Это успокаивало. Если Настя проснется, ей потребуется пара мгновений, чтобы оказаться рядом.

Валентина поставила фрукты и пирожное на столик, передвинула высокий бокалы.

– Чай? Кофе? У нас дивный чай…

– Я помню. вы говорили, – прервала ее Аделия. Ей было неуютно, она жалела, что согласилась – иногда желание поговорить должно услужливо умолкать, если появляется перспектива поговорить в неподходящей компании. Аделия дала слабину, и теперь искала повод, чтобы уйти.

Валентина хозяйничала около бара, по комнате растекался приятный аромат с примесью шафрана и орхидеи.

– Это чай? – Аделия насторожилась.

– Да, Нелличка нашла удивительную лавку, я же говорила.

– Да-да припоминаю… – Аделия покосилась на радионяню: та молчала, из динамика доносилось ровное сопение дочери.

– Не волнуйтесь вы так, – Валентина заметила ее взгляд, ободряюще улыбнулась и присела рядом, водрузив на середину стола стеклянный заварочный чайник. Внутри потемневшей жидкости покачивались коренья, распускались засушенные цветы и в неторопливом вальсе кружились мелкие шишечки. – Вы рядом, с вашей дочерью ничего не приключится.

Девушка кивнула:

– Понимаю, ничего не могу с собой поделать… мы – тревожное поколение, когда мы не понимаем, что делает наш ребенок, мы буквально теряем почву под ногами.

– Не говорите, что вы – популярный ныне вид «яжматерей», – Валентина рассмеялась. У нее был глубокий бархатистый голос, и удивительно задорный смех.

Аделия улыбнулась.

– Боюсь, у нас не остается выбора: общество требует тотального контроля над детьми. Чуть что не так, сразу – вся пенитенциарная система на ушах, общественное осуждение, проверки… Мне не так давно попался пост в местной социальной сети нашего района, администрация докладывала, что с пятилетней девочкой, упавшей с горки на детской площадке, ничего плохого не приключилось. Она уже дома. Неприятность произошла накануне, девочка гуляла со своей старшей сестрой – той, кажется, было что-то около тринадцати – забралась на верхнюю платформу и оттуда упала. Современная детская площадка, мягкое и безопасное покрытие, сертифицированная горка… Мать в комментариях чуть не линчевали за то, что она детей оставила без присмотра, представляете? Наше общество всерьез считает, что пятилетний ребенок не может находиться на детской площадке самостоятельно… – Она вздохнула, нахмурившись: – Помнится, наше поколение в пять лет и в магазин ходило, и могло приготовить что-то несложное…