Судьба.
Уже совсем стемнело. Мелкий моросящий дождь шёл весь день и теперь, сгустившись, тянулся сквозь ночь. Запах креозота и едкого дыма въелся во всё – в шинель, в волосы, даже в кожу. Почти пустой вещевой мешок висел за плечом, удобно прижатый к спине, рядом с винтовкой – старой, надёжной, как память.
Он не понимал: то ли дождь попадал в глаза, то ли это были слёзы. Яркий свет фонарей вдоль железнодорожного полотна расползался и превращался в большие дрожащие круги, прогрызавшие чёрную смолу ночи.
Тяжело дыша, маневровый паровоз расталкивал вагоны по путям. Его буферный фонарь метался в темноте, выхватывая из мрака рельсы, стрелки, пролёты моста, который предстояло перейти. Яркие блики рисовали ровные полосы шпал. Всё это – железо, пар, движение – возвращало ему ощущение живого мира, где ещё осталась логика, порядок.
Когда кровь успокоилась и рассудок вернулся, оценив в полной мере содеянное, он понял, что прежней жизни уже никогда не будет и впереди либо каторга, либо вечное скитание где-нибудь на окраинах этой необъятной земли.
Он вспомнил как ему очень хотелось жить, когда осколки шрапнели из медной шестифунтовой пушки со стены Геок-Тепе рвали воздух с раздирающим душу свистом, а крики живых вязли в дыму бесконечной битвы.